Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Гекс
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
А ведь при наличии Интернета, те самые семинарист с художником, которые спали по 4 часа в сутки, могли бы стать неплохими блогерами, а не затевать II-ю мировую.
- На днях звонит ко мне в дверь мужчина в штатском и говорит: - Вы хозяйка квартиры? - Я говорю да. - Ваш муж в командировке? - Я говорю да. - У нас проводится поисково-розыскная операция по задержанию опасного преступника. - Я буду жить у вас неделю. - И чтобы тихо! - И прожил. Ой так хорошо было! - Так ты же не замужем! - Ой! Точно! А я со страху и забыла...
- Негры, геи... интересно, а кошек скоро уравняют с нами в правах? - Узаконят. Причем скоро и у нас. - ??? - У наших слуг дефицит родственников для оформления недвижимости.
Самая короткая речь выдающегося юриста Анатолия Фёдоровича Кони.
Судили мальчика–гимназиста, ударившего ножом своего одноклассника. Причиной его отчаянного поступка была ежедневно возобновлявшаяся травля. Мальчик был горбат. «Горбун!» — каждый день на протяжении нескольких лет приветствовал его пострадавший. Кони начал свою речь так: «Здравствуйте, уважаемые присяжные заседатели!» «Здравствуйте, Анатолий Фёдорович!» — ответили присяжные заседатели. «Здравствуйте, уважаемые присяжные заседатели!» «Здравствуйте, Анатолий Фёдорович!» — вновь, но уже с недоумением ответили присяжные. «Здравствуйте, уважаемые присяжные заседатели!» «Да здравствуйте, уже наконец, Анатолий Фёдорович!» — ответили присяжные с сильным раздражением.
Кони вновь и вновь повторял свое приветствие, пока и присяжные, и судьи, и все присутствующие (процессы в те времена были открытыми) не взорвались от ярости, потребовав вывести «этого сумасшедшего» из зала суда.
«А это всего лишь тридцать семь раз», — закончил адвокат.
Это был пятьдесят седьмой год. Москва, фестиваль молодежи и студентов. Толпы иностранцев! Впервые! И приехали пять французских композиторов, сочинители всех песен Ива Монтана — Френсис Лемарк, Марк Эрраль, еще какие-то… Знаменитейшие фамилии! И к ним был приставлен Никита Богословский — во-первых как вице- или президент общества СССР-Франция, а во-вторых, у него прекрасный французский.
Ну вот.
А я тогда играл в Эрмитаже «Необыкновенный концерт», а по соседству выступал Утесов. И так как только от меня, «конферансье», зависело, два часа будет идти наш «концерт» или час двадцать, то я быстренько его отыгрывал, чтобы успеть на второе действие к Леониду Осиповичу. Я его обожал.
И вот я выбегаю, смотрю — стоит эта группа: пятеро французов, Никита и Марк Бернес. Он к ним очень тянулся… И идет такая жизнь: Никита что-то острит, французы хохочут. Я ни слова не понимаю, Бернес тоже. И он все время дергает Богословского за рукав: «Никита, что ты сказал?» Тот морщится: «Погоди, Маркуша, ну что ты, ей-богу!» Через минуту опять хохочут. Бернес снова: «Никита, что он сказал?» На третий раз Богословский не выдержал: «Марк, где тебя воспитывали? Мы же разговариваем! Невежливо это, неинтелигентно…»
Потом он ушел добывать контрамарку — французам и себе, и мы остались семеро совсем без языка. Что говорит нормальный человек в такой ситуации? Марк сказал: «Азохн вэй…» Печально так, на выдохе. Тут Френсис Лемарк говорит ему — на идиш: «Ты еврей?» Бернес на идиш же отвечает: «Конечно». «Я тоже еврей», — говорит Лемарк. И повернувшись к коллегам, добавляет: «И он еврей, и он еврей, и он…» Все пятеро оказались чистыми «французами»! И все знают идиш! Марк замечательно знал идиш, я тоже что-то… И мы начали жить своей жизнью, и плевать нам на этот концерт Утесова! Тут по закону жанра приходит — кто? — правильно, Богословский! Мы хохочем, совершенно не замечаем прихода Никиты…
Он послушал-послушал, как мы смеемся, и говорит: «Маркуша, что ты сказал?» А Бернес отвечает:"Подожди, Никита! Где тебя воспитывали, ей-богу? Мы же разговариваем!" Это был единственный раз в моей жизни, когда мое происхождение послужило мне на пользу."
- Смех смехом, а кисло-сладкое внутри сверху мехом. - Петрович, ты ж в бухгалтерии! Тут же девушки и женщины! - Да жена просила заскочить киви купить, а я чтоб не забыть повторяю.
- Слы, Рыба, а шо это ты сейчас пальцы слюнявишь? - Ну, там это, короче, один молодой и дерзкий из южных областей приезжает в столицу, и через земляка втирается в одну конкретную структуру. Ну, и дальше там кидалово, замесы, бабы, разборки... - Это про дагов в нерезинивой, што ли? - Та не. Написано Дюма. "Три мушкетера".
