Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: JohnS
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
"Я иногда скучаю по тем временам, когда летать было опаснее, чем заниматься сексом" (неизвестный)
Груженый под завязку транспортник оторвать от бетона непросто. Особенно, если этот транспортник носит имя "Бегемотик", и если наземники, "положа" на таблицы веса и центровки свою личную щедрость и казенные шланги, залили бензина по самые горлышки. Любит теперь Бегемотик этот бетон, как маму родную, обнимает его всеми лапами шасси и категорически отказывается быть самолетом.
Седой нахмурил лоб на индикаторы температуры цилиндров и улыбнулся в замороженные ужасом глаза второго пилота, который, хоть и будучи молодым зыбучим идиотом, все же понимал, что галопом бегущий навстречу край полосы при нулевой высоте - это плохо. Бортинженер с техногенной кличкой Ртуть слегка стронул с места рычаги шага винтов, тональность двигателей слегка изменилась и температура полезла вверх. Вверх же пополз и Бегемотик со своим деревянным от напряжения экипажем.
Рождество 1948 в Западном Берлине было голодным. Еще летом, сославшись на технические трудности, советские войска закрыли все наземные и водные пути в подконтрольные союзникам части города. Транспортная авиация взяла на себя задачи снабжения двухмиллионого населения, развернув операцию "Хавчик". И хотя транспортные самолеты и политические амбиции исторически несовместимы (на конец 48-го в Берлине все равно жрать было практически нечего), поток бортов с интервалами в 3 минуты помог городу избежать голодного бунта.
Экипаж Бегемотика попал в жернова "Хавчика" совершенно случайно. В молодости этот Си 87 (переделанный из "Либерейтора" транспортник) гонял товарняк через Гималаи из Индии в Китай, за что неоднократно бывал отмудохан Господом Богом, а также сантоистами, маоистами и другими местными еретиками. Перекошенный в "банан" фюзеляж, мятая льдом и пулями обшивка окончательно похерили и без того незавидные летные качества - "Бегемотик" нес службу в качестве своеобразной гаупвахты. На самолет "попадали" разного рода проблемные персонажи из летного состава. Седой, умница-правак и Ртуть просто одновременно оказались независимо друг от друга в неуютном месте в недобрый час, и были определены на Бегемотик срочностью груза и росчерком пера. Тело радиста, источающее разного рода экзотические запахи, было отгружено на борт незадолго до вылета. Имени тела никто так и не узнал в силу его (тела) общей невменяемости. Седой сделал мысленное предположение о кондиции ожидаемого вторым номером штурмана и тихо ужаснулся, хотя штурмана они так и не получили.
После запуска двигателей правак весь засветился нездоровым энтузиазмом, и сжалившись, Седой "на пробу" отдал ему рулежку. С минуту спокойно понаблюдав за попытками озверевшего вдруг Бегемотика нашинковать винтами салат из хаотически бегающих вокруг людей со шлангами, забрал управление себе. Насовсем - правак явно был склонен к массовому членовредительству. Сейчас же, вспомнив недавний взлет, состоявшийся в силу явного перегруза топливом на чистом авантюризме, Седой решил, что тот таки знал что делал. Дать пацану второй шанс? Воображение быстро нарисовало наиболее вероятный результат - обугленная воронка в земле, из которой печальные немецкие дети выковыривают мятые коробки с продуктами. Дудки, береженого бог бережет, лучше уж пусть этот улыбчивый маньяк насилует радио.
Седой слыл в летающем сообществе живой легендой. Начал он скромно - возил почту в открытых бипланах сразу после первой войны, попутно помогая Элрею Джеппесену рисовать его первые схемы трасс и визуальных приводов. Со временем Элрей втихую сделал на этих схемах немалые деньги, а Седой ушел летать в ТВА.
После начала второй войны компания "поделилась" пилотами и техникой с армейской транспортной авиацией, под мудрым началом которой Седой стал Седым и почти стал майором. Со своим индексом старшинства, выраженным в однозначной цифре, он очень скоро перестал встечать летчиков, равных ему по опыту и возрасту - стихии, судьба и глупость устрашающе быстро вышибали на постоянную стоянку даже лучших из лучших. Ему самому старушка с косой много раз дышала в лицо сырым глиноземом, но он как-то умудрялся каждый раз посылать ее чистить зубы.
Вот только недавно, чуствуя под ногами границу отмеренного ему судьбой везенья, Седой принял трудное решение - в кармане его форменной рубашки лежало недописанное прошение о переводе с летной работы, и он мысленно готовился управлять большим железным столом в неприметном офисе в качестве менеджера чего-нибудь несущественного, а еще лучше несуществующего.
На подходе к Темпелхофу Бегемотик попал в грозу. Тяжелые пульсирующие полотна дождя переодически врывались в трясущуюся, как у грузовика на ухабистой дороге, кабину. Иногда мокрая пощечина доставалась праваку и тот сладострастно жмурился. Под ногами булькало и плескалось. Когда закончился дождь, начался пожар в третьем двигателе. Седой заглушил третий, поставил лопасти во флюгер и врубил противопожарную систему. Ага - вот оно: "Береженого бог бережет... " "сначала утопит, потом подожжет... "
Правак бесшумно завыл, а Ртуть со скрещенными пальцами на обоих руках, пританцевывая, стоял между креслами, и то ли тихо ругался, то ли громко молился. Ртуть был сбит над Германией дважды. Падать на эту землю из-за банального пива и сосисок в третий раз ему совершенно не светило, и он с остервенением начал перекачивать топливо из правого крыла в левое. Седой остановил эту практику взмахом ладони - огнетушители с работой не справились, и из-под обтекателя попеременно то показывалось пламя, то валил дым. Скоро огонь доберется до лонжерона и крыло просто сложится вверх как бумажная салфетка. Последняя карта в рукаве - аэропорт. Темпелхоф был рядом, практически рукой подать до полукруга его рулежек.
Разрешение на посадку "напрямую", без разворота на ветер было запрошено и получено. Полоса с номером "9" выпрыгнула навстречу из низких облаков и Седой, плечом чуствуя слабину в правом крыле, притер Бегемотик на одну левую стойку. После невозможных кренделей, более свойственных велосипеду чем самолету, гравитация взяла свое и правая стойка встала на мокрый бетон. Продержалась она недолго - крыло отвалилось у гондолы третьего номера и Бегемотик, нелепо соря железом и вращаясь, въехал пузом в грязь у самого старта полосы "27". Из отрытой пинком двери на землю посыпался экипаж.
Отбывающий с двадцать седьмой Си-47 ("Дакота") подрулил в упор, на минуту развернулся к покалеченному Бегемотику задом и вывел оба своих двигателя на взлетный режим. Потоки воздуха хлестанули по выдыхающемуся под дождем огню на огрызке крыла, и пожар был ликвидирован. "Дакота" на прощанье вильнула хвостом и ушла на взлет.
Радист так и не проснулся. Появившиеся из ниоткуда угрюмо-трезвые немецкие пожарники деловито забросили его храпящую тушу в грузовик с красным крестом на брезенте. Какие-то другие недружелюбные люди уже открывали ломом грузовые двери. С стороны порта тянулись к самолету открытые "Студебеккеры". Голод не тетка, особенно под Рождество.
Седой посмотрел на суету вокруг своего разбитой машины и негромко выругался. Левое крыло Бегемотика как перст Всевышнего указывало куда-то вверх, в серо - мокрые облака. Седой достал из кармана аккуратно сложенную "вчетвертинку" бумажку и, порвав ее на мелкие клочки, пустил по ветру. Стоящий рядом Ртуть, глядя в быстро удаляющуюся спину бегущего зигзагами по полю правака, сквозь зубы процедил - Шеф, мы, кажись, это... долетели...
Понедельник, 03 Мая 2004 г. 18:14 Чип и Дейл по-прежнему в ударе
Ну, раз уж зашла речь о спасательных работах - здесь и про Турцию напишу.
Это было года четыре... нет, даже пять назад. Наш журнал получил приглашение посетить на десять дней конное ранчо неподалеку от Кемера и я это приглашение приняла. Пооездка неожиданно вышла совершенно замечательной - пожалуй, лучшей из тех, в которых я когда либо была.
Стоял конец октября, сезон завершился, на большом ранчо обитала только обслуга, конюхи, я и хозяин заведения - очень приятный дядечка лет пятидесяти по имени Халюк. Номера тут были вполне спартанскими(шкаф, небольшой стол, узкая кровать с шерстяным одеялом), а пища - самой простой (протертые пшеничные каши на бульоне, плов, вареная баранина) - но спалось там великолепно, а эту немудреную домашнюю еду готовили два таких виртуоза-повара, что тарелку даже после второй добавки хотелось вылизать.
По ранчо бродили стаи живности. Сущестовавание тут кипело на всех уровнях: мир жуков-носорогов, желтых божьих коровок, мелких шустрых ящерок, флегматичных мокриц и весьма целеустремленных сороконожек гармонично сосуществовал с миром животных покрпнее - несметным множеством мелких лесных птиц, индюками, утками, дивной красоты красными петухами, собаками, кошками, овцами, козами... ну и лошадьми, конечно. С утра я несколько часов тренировалась на манеже, купалась (добровольно, даже с восторгом!)в ледяном совершенно бассейне, потом мы обедали на террасе под виноградной кровлей - а после обеда мы с Халюком (он-на большом гнедом арабе, я - на золотистой лошадке-халфлинге) совершали верховую прогулку по заросшим серебряно-зелеными оливами холмам. Доезжали до пустынного морского побережья и возвращались им же - по тонкому белому песку, в котором утопали копыта лошадей.
Вечером же Халюк возил меня по здешним достопримечательностям - форелевым фермам, раскопкам, маленьким фабрикам по производству ковров и керамики. А заканчивался в день в одном из ресторанов - с бесконечным чаепитием и разговорами. Халюк был изумительным собеседником - этот человек с великолепным европейским образованием, прекрасно разбирался и в биологии, и в истории и в политике.
И вот, на третий-или четвертый день такой безмятежной жизни мы засиделись в чайхане допоздна, не на шутку увлекшись наполеоновскими войнами. Обратно на ранчо ехали уже глубокой ночью по горному серпантину - освещенному весьма условно. Тут я и поняла, почему Халюк модифицировал свой мерс, нарастив ему какие-то невероятно мощные, но довольно уродливые добавочные фары: ездить по этим глухим, неогороженным кручам ночью без полной илюминации сложно.
И вдруг - Халюк резко тормозит. Я даже не успела понять в чем дело - лишь потом увидела, что перед машиной стоит женщина: вся в кровище, изодранная и что-то голосящая. Когда мы выскочили из машины, оказалось, что это моя соотечественница. В совершенной истерике.
- Там, там! Машина упала!!!! Ой!! Там люю-уди! Все мертвые!!!! Я начала бысто переводить - Халюк вытащил мобильный и набирает какие-то цифры. - Да что вы стоите!!! - кричит женщина. -Они же там сейчас умрут!!! И рукой машет за небольшой земляной вал на обочине. - Сколько людей? - Дв-дв-двое!!! Мамочки-и-и! И не успел Халюк ухватить меня за куртку, как я перешагнула за этот вал.
Теперь нужно объяснить, что не видно ни хрена. Вообще. А у меня в голове тем не менее почему-то имеется убеждение, что с гор мы уже сьехали и едем по обычной дороге. Так вот - это убеждение оказалось ошибкой. За насыпью имелась вовсе не придорожная канава, а полноценный крутейший обрыв семидесятиметровой глубины. В который я и улетела.
Полет проходил бурно - я пыталась цепляться за склон, поросший колючей гадостью, как-то тормозить, но продолжала лететь кубарем, лишь иногда сбавляя скорость после врезания в очередной куст. Тоже колючий, естественно. В Турции, надо сказать, вообще растет много всякой недружелюбной травы - побегать там босиком или хотя бы шортах по лесу или полю может решиться только законченный псих. К счастью, на мне были грубые джинсы и прочная куртка из буйволиной кожи - тем не менее ко времени приземления мое тело было нафаршировано примерно килограммом шипов разных калибров и конструкций.
Уж не знаю, как эта барышня ухитрилась влезть наверх - я склон не измеряла, но градусов шестьдесят там было. А то и семьдесят. Прибыв, так сказать, в точку назначения, я тут же вскочила на ноги. Просто из интереса - посмотреть, что у меня сломано. Оказалось, ничего. И боли от царапин на адреналине, естественно, не чувствовалось. Машину я нашла довольно быстро -белая, заметная даже в этом мраке тачка висела в нескольких метрах от меня на группе низких деревьев, поскрипывая дверями - и от нее опасно пахло бензином. Внутри никого не было. Я начала обшаривать местность - и тут услышала стоны. Пораскидало ребят прилично - я даже решила их не оттаскивать. Если и рванет, то до них достать было не должно. Сперва я наткнулась на неподвижное тело, но стонали дальше - и я поскакала туда.
Мужик был огромен - килограммов сто пятьдесят навскидку. Рубашку с него сорвало и огромное белое пузо расплылось по бокам, мешая мне ощупывать пострадавшего в поиках открытых ран. - Бляяя- стонал мужик, испуская волны кошмарнейшего перегара_ - Больно! Бляяя! - Тихо-тихо, сейчас все будет хорошо. Да, все будет просто отлично. Ноги двигаются? Пошевели пальцами! - Уяяя, а-а-а - плохо! - Терпим, терпим. Совсм чуть-чуть. Сейчас, помощь придет - У??! Бля-а-а! - Как тебя зовут? Имя? Как зовут? Ну же, КАК ТВОЯ ИМЯ?!!! - Миша... бля-а-а Говорят от пережитого кошмара трезвеют? Ну так с Мишей этот фокус не удался. Понять бредит он от шока или от алкоголя было невозможно. - Так, сейчас полежи, я осмотрю второго, и вернусь. - Неет, не уходи!!! Больно!!! - Миша вцепился мне в талию - и вцепился так крепко, что оторвать его можно было, лишь переломав Мише пальцы. Что было как-то неправильно по отношению к жертве автомобильной аварии. - Песню спой! Песню мне спой! Я же умираю, бля! Пой песню, сука-а-а! - Я бы с радостью, но тебе же хуже будет, Мишенька - Пой!!
Ну мне что, жалко? Умирающий же просит. Я вздохнула, поудобнее расположила жирный Мишин затылок у себя на коленях и, стараясь не думать о втором раненом, принялась петь. На мотив колыбельной - что на ум пришло " Мы рождены, чтобы сказку сделать былью! Преодолеть, пространство и простор Нам разум дал - стальные руки-крылья! А вместо сердца - пламенный мотор!" Нет, ну надо же и меня понимать. Я тоже ведь в шоковом состоянии пребываю Вот и возрождаются в сумеречной части сознания древние хтонические образы эпохи пионерского детства. "И в каждом пропеллере дышит Спокойствие наших границ. Тра-ла-ла-ла!"
- Хорошо, - бормочет Миша.- Как мама в детсве Если это так, - думаю я, - то ты, Миша, явно из тех парней, про которых уважительно понизив голос, говорят "им многое довелось пережить!"
Смены репертуара Миша не требовал и вполне удовлетворялся песенкой истребителей повторяемой снова и снова, но стоило мне замолчать, как неслабые ручки его сжимали мою тушку с удвоенной энергией. Довольно больно, между прочим.
Тем временем в ущелье становилось все светлее - только я тогда не знала почему. А оказывается, все проезжавшие по дороге машины останавливались, разворачивались мордой к обрыву, слегка наклонив ее вниз и включали фары дальнего свете. К приезду скорой помощи, вызванной Халюком, добровольцы уже нашли в полукилометре отюсда более-менее пологий спуск и до нас врачи с носилками добрались где-то через час...
Я от госпитализации наотрез отказалась и провела всю ночь в ванной- вынимая из себя колючки. Халюк мне дурного слова не сказал, только потом пару дней на моих глазах демонстративно пил какой-то местный аналог валокордина. Девушку, оказавшуюся проституткой из наших, задержали и начали готовить ее документы к высылке, а второй раненый, турецкий водитель, умер в отделении нейрохирургии на следующий день. У Миши же, несмотря на пролом черепа и травму тазобедренного сустава здоровье сразу пошло на поправку. Халюк держал связь с госпиталем.
- Он тебя помнит и просит приехать. - Ни за что!! - Ты уверена? Знаешь, а он ведь очень богатый человек - и он уверен, что ты спасла ему жизнь... - Я не спасала. - Конечно, не спасала. Но он думает иначе. Может, мне отвезти тебя в госпиталь?
Но мне очень, очень не хотелось видеть Мишу. Смотреть в глаза при свете дня человеку, который целый час слушал, как я пою... Нет, К этому я была не готова.
07.04.2005 Andrew: Здравствуйте доктор! Подскажите пожалуйста! При обычном не возбужденном состоянии половой член должен быть плоским или выпуклым? Или при эрекциях он должен быть плоским, а при обычном выпуклым? 07.04.2005 Отвечает: Иванов Иван Ивановичь - В невозбужденном состоянии член должен лежать, а в возбужденном - стоять!
Это было года четыре... нет, даже пять назад. Наш журнал получил приглашение посетить на десять дней конное ранчо неподалеку от Кемера и я это приглашение приняла. Пооездка неожиданно вышла совершенно замечательной - пожалуй, лучшей из тех, в которых я когда либо была.
Стоял конец октября, сезон завершился, на большом ранчо обитала только обслуга, конюхи, я и хозяин заведения - очень приятный дядечка лет пятидесяти по имени Халюк. Номера тут были вполне спартанскими(шкаф, небольшой стол, узкая кровать с шерстяным одеялом), а пища - самой простой (протертые пшеничные каши на бульоне, плов, вареная баранина) - но спалось там великолепно, а эту немудреную домашнюю еду готовили два таких виртуоза-повара, что тарелку даже после второй добавки хотелось вылизать.
По ранчо бродили стаи живности. Сущестовавание тут кипело на всех уровнях: мир жуков-носорогов, желтых божьих коровок, мелких шустрых ящерок, флегматичных мокриц и весьма целеустремленных сороконожек гармонично сосуществовал с миром животных покрпнее - несметным множеством мелких лесных птиц, индюками, утками, дивной красоты красными петухами, собаками, кошками, овцами, козами... ну и лошадьми, конечно. С утра я несколько часов тренировалась на манеже, купалась (добровольно, даже с восторгом!)в ледяном совершенно бассейне, потом мы обедали на террасе под виноградной кровлей - а после обеда мы с Халюком (он-на большом гнедом арабе, я - на золотистой лошадке-халфлинге) совершали верховую прогулку по заросшим серебряно-зелеными оливами холмам. Доезжали до пустынного морского побережья и возвращались им же - по тонкому белому песку, в котором утопали копыта лошадей.
Вечером же Халюк возил меня по здешним достопримечательностям - форелевым фермам, раскопкам, маленьким фабрикам по производству ковров и керамики. А заканчивался в день в одном из ресторанов - с бесконечным чаепитием и разговорами. Халюк был изумительным собеседником - этот человек с великолепным европейским образованием, прекрасно разбирался и в биологии, и в истории и в политике.
И вот, на третий-или четвертый день такой безмятежной жизни мы засиделись в чайхане допоздна, не на шутку увлекшись наполеоновскими войнами. Обратно на ранчо ехали уже глубокой ночью по горному серпантину - освещенному весьма условно. Тут я и поняла, почему Халюк модифицировал свой мерс, нарастив ему какие-то невероятно мощные, но довольно уродливые добавочные фары: ездить по этим глухим, неогороженным кручам ночью без полной илюминации сложно.
И вдруг - Халюк резко тормозит. Я даже не успела понять в чем дело - лишь потом увидела, что перед машиной стоит женщина: вся в кровище, изодранная и что-то голосящая. Когда мы выскочили из машины, оказалось, что это моя соотечественница. В совершенной истерике.
- Там, там! Машина упала!!!! Ой!! Там люю-уди! Все мертвые!!!! Я начала бысто переводить - Халюк вытащил мобильный и набирает какие-то цифры. - Да что вы стоите!!! - кричит женщина. -Они же там сейчас умрут!!! И рукой машет за небольшой земляной вал на обочине. - Сколько людей? - Дв-дв-двое!!! Мамочки-и-и! И не успел Халюк ухватить меня за куртку, как я перешагнула за этот вал.
Теперь нужно объяснить, что не видно ни хрена. Вообще. А у меня в голове тем не менее почему-то имеется убеждение, что с гор мы уже сьехали и едем по обычной дороге. Так вот - это убеждение оказалось ошибкой. За насыпью имелась вовсе не придорожная канава, а полноценный крутейший обрыв семидесятиметровой глубины. В который я и улетела.
Полет проходил бурно - я пыталась цепляться за склон, поросший колючей гадостью, как-то тормозить, но продолжала лететь кубарем, лишь иногда сбавляя скорость после врезания в очередной куст. Тоже колючий, естественно. В Турции, надо сказать, вообще растет много всякой недружелюбной травы - побегать там босиком или хотя бы шортах по лесу или полю может решиться только законченный псих. К счастью, на мне были грубые джинсы и прочная куртка из буйволиной кожи - тем не менее ко времени приземления мое тело было нафаршировано примерно килограммом шипов разных калибров и конструкций.
Уж не знаю, как эта барышня ухитрилась влезть наверх - я склон не измеряла, но градусов шестьдесят там было. А то и семьдесят. Прибыв, так сказать, в точку назначения, я тут же вскочила на ноги. Просто из интереса - посмотреть, что у меня сломано. Оказалось, ничего. И боли от царапин на адреналине, естественно, не чувствовалось. Машину я нашла довольно быстро -белая, заметная даже в этом мраке тачка висела в нескольких метрах от меня на группе низких деревьев, поскрипывая дверями - и от нее опасно пахло бензином. Внутри никого не было. Я начала обшаривать местность - и тут услышала стоны. Пораскидало ребят прилично - я даже решила их не оттаскивать. Если и рванет, то до них достать было не должно. Сперва я наткнулась на неподвижное тело, но стонали дальше - и я поскакала туда.
Мужик был огромен - килограммов сто пятьдесят навскидку. Рубашку с него сорвало и огромное белое пузо расплылось по бокам, мешая мне ощупывать пострадавшего в поиках открытых ран. - Бляяя- стонал мужик, испуская волны кошмарнейшего перегара_ - Больно! Бляяя! - Тихо-тихо, сейчас все будет хорошо. Да, все будет просто отлично. Ноги двигаются? Пошевели пальцами! - Уяяя, а-а-а - плохо! - Терпим, терпим. Совсм чуть-чуть. Сейчас, помощь придет - Уее! Бля-а-а! - Как тебя зовут? Имя? Как зовут? Ну же, КАК ТВОЯ ИМЯ?!!! - Миша... бля-а-а Говорят от пережитого кошмара трезвеют? Ну так с Мишей этот фокус не удался. Понять бредит он от шока или от алкоголя было невозможно. - Так, сейчас полежи, я осмотрю второго, и вернусь. - Неет, не уходи!!! Больно!!! - Миша вцепился мне в талию - и вцепился так крепко, что оторвать его можно было, лишь переломав Мише пальцы. Что было как-то неправильно по отношению к жертве автомобильной аварии. - Песню спой! Песню мне спой! Я же умираю, бля! Пой песню, сука-а-а! - Я бы с радостью, но тебе же хуже будет, Мишенька - Пой!!
Ну мне что, жалко? Умирающий же просит. Я вздохнула, поудобнее расположила жирный Мишин затылок у себя на коленях и, стараясь не думать о втором раненом, принялась петь. На мотив колыбельной - что на ум пришло " Мы рождены, чтобы сказку сделать былью! Преодолеть, пространство и простор Нам разум дал - стальные руки-крылья! А вместо сердца - пламенный мотор!" Нет, ну надо же и меня понимать. Я тоже ведь в шоковом состоянии пребываю Вот и возрождаются в сумеречной части сознания древние хтонические образы эпохи пионерского детства. "И в каждом пропеллере дышит Спокойствие наших границ. Тра-ла-ла-ла!"
- Хорошо, - бормочет Миша.- Как мама в детсве Если это так, - думаю я, - то ты, Миша, явно из тех парней, про которых уважительно понизив голос, говорят "им многое довелось пережить!"
Смены репертуара Миша не требовал и вполне удовлетворялся песенкой истребителей повторяемой снова и снова, но стоило мне замолчать, как неслабые ручки его сжимали мою тушку с удвоенной энергией. Довольно больно, между прочим.
Тем временем в ущелье становилось все светлее - только я тогда не знала почему. А оказывается, все проезжавшие по дороге машины останавливались, разворачивались мордой к обрыву, слегка наклонив ее вниз и включали фары дальнего свете. К приезду скорой помощи, вызванной Халюком, добровольцы уже нашли в полукилометре отюсда более-менее пологий спуск и до нас врачи с носилками добрались где-то через час...
Я от госпитализации наотрез отказалась и провела всю ночь в ванной- вынимая из себя колючки. Халюк мне дурного слова не сказал, только потом пару дней на моих глазах демонстративно пил какой-то местный аналог валокордина. Девушку, оказавшуюся проституткой из наших, задержали и начали готовить ее документы к высылке, а второй раненый, турецкий водитель, умер в отделении нейрохирургии на следующий день. У Миши же, несмотря на пролом черепа и травму тазобедренного сустава здоровье сразу пошло на поправку. Халюк держал связь с госпиталем.
- Он тебя помнит и просит приехать. - Ни за что!! - Ты уверена? Знаешь, а он ведь очень богатый человек - и он уверен, что ты спасла ему жизнь... - Я не спасала. - Конечно, не спасала. Но он думает иначе. Может, мне отвезти тебя в госпиталь?
Но мне очень, очень не хотелось видеть Мишу. Смотреть в глаза при свете дня человеку, который целый час слушал, как я пою... Нет, К этому я была не готова.
5.09.2006 Обрушение моста в Екатеринбурге: строительный брак или ошибка конструкторов?
Новость 2
07.09.2006 Срочно! Задержаны участники публичного полового акта в центре Екатеринбурга Прокуратура ищет основания для возбуждения уголовного дела
Анекдот
Екатеринбург, 5 сентября, утро, разговор двух рабочих: - Да задрал ты!! говорю те нормальна все будет! - Не верю! - Ок давай так: если мост свалится - я те на Вайнера отсосу - Ок
Жила-была на свете давным-давно (где-то в начале 20-го века) одна очень бедная семья. Hаконец, накопила она себе денег и кyпила холодильник. А жpать-то нечего - все деньги на холодильник yшли. Тогда одолжила семья y соседей килогpамм сосисок. Положили их вечеpом в холодильник, чтобы с yтpа подкpепиться и с новыми силами пойти на pаботy. Пpосыпаются yтpом, откpывают холодильник - а там 2 кг. Удивилась семья, и на следyющий вечеp положили в холодильник 1 кг каpтошки - смотpят yтpом: точно, опять каpтошки 2 кг. Смекнyли люди, что холодильник-то волшебный, блин, всякyю фигню yдваивает. Стали деньги в него класть, дpагоценности, нy и pазбогатели скоpо. Кyпили дачy на канаpах (т. е. дом в амеpике), и всей семьей pешили пеpеехать тyда. Летит эта семья в самолете, как вдpyг стюаpдесса объявляет: "Так и так. У самолета отказал один двигатель, нyжно сpочно сбpасывать багаж - это единственная возможность спастись..." И стюаpдесса отпpавляется в багажный отсек. Hо там же волшебный холодильник! И семья за стюаpдессой бегом. И начинают они дpаться дpyг с дpyгом - стюаpдесса пытается холодильник выкинyть, а семья сопpотивляется и yпиpается всеми pyками и ногами.
Вот, а тепеpь слyшайте дpyгой анекдот. Утонyл, значит, когда-то Титаник. И спаслись только двое детей: мальчик и девочка. Вынесло их на необитаемый остpов, и пpожили они там 10 лет (3 месяца и 7 дней). Когда же они наконец-таки выpосли, и пpевpатились в великолепного юнyшy (Ю) и кpасивейшyю девyшкy (Д), однажды, стоя на беpегy и глядя на моpе, девyшка сказала юноше: (Д): Как ты дyмаешь, кpоме нас где-нибyдь на земле еще есть люди? (Ю): Я точно не знаю, но давай постpоим плот и поплывем на их поиски... И они постpоили плот, запаслись едой, и отпpавились в пyть. Hа втоpой день пyти юноша вдpyг спpосил девyшкy: (Ю): Ты ничего не испытываешь ко мне? (Д): Что ты имеешь в видy? (Ю): Мне кажется, что я люблю тебя! (Д): А как это? (Ю): Сей час я покажy тебе - я ныpнy в моpе и пpинесy тебе самyю лyчшyю жемчyжинy. И он спpyгнyл с плота в моpе, и поплыл за pаковинами. Пеpвая pаковина, попавшаяся емy, казалось не слишком большой, и жемчyжина в ней была всего лишь с зеpнышко величиной. Поэтомy юноша поплыл еще глyбжи. Hо следyющая найденная жемчyжена также показалас емy недостаточно кpасивой. Hо вот, наконец, он заметил огpомнейшyю pаковинy, и из последних сил и пpактически без запаса воздyха доплыл до нее и извлек великолепнейшyю жемчyжинy. Еле-еле поднялся юноша на повеpхность, нежно сжимая жемчyжинy в pyке. Смотpит он на плот - А ТАМ ВСЕ В КРОВИЩЕ И ХОЛОДИЛЬHИК СТОИТ....
Жыли-были Дед да Бабка. Раз спекла Бабка Колобка, Дед дал ему бутылку "Кагора", и наказали они Колобку катиться в Храм Божий. Спрыгнул Колобок с подоконника и покатилса по дорожке. Долго ли, коротко ли катицо - идет ему навстречу Зайчик-Мусульманчик. Увидал Колобка: - Стой! - говорит, - Я тебя съем! - Не ешь меня, Зайчик! - отвечает ему Колобок, - А то Боженька тебе Православной Молнией яйца отшыбет! Не послушался Зайка, достал ножык кривой - да только закричал "Аллах акбар!", как сошла с неба Молния Православная - и отшыбла ему яйца! А Колобок ухватил бутылку "Кагора" поудобнее, да и покатилсо себе дальше. Катицо-катицо - а навстречу ему идет Волчара-Хасидяра, пейсами трясет, зубами щелкает: - Колобок-Колобок, я уже тебя таки съем! - Не ешь меня, Волчара: я из теста квасного - не пресного! А не послушаешь - Боженька тебе Православной Молнией яйца отшыбет! Не послушал Волчара-Хасидяра - сорвал с головы кипу, хотел ею Колобка поймать - да сошла с неба Молния Православная и отшыбла ему яйца! "Это потому что ты мемзер!" - подумал Колобок большыми красными буквами - и дальше себе покатилсо. Долго ли катилсо - про то нам неведомо, а идет ему навстречу Медведь-Язычник*. Рубаха на нем со Свастичками, а в лапах тащит Елду Деревянную, а на той Елде - все Рожы страшные, оскаленные повырезаны-повырублены. - Стой, Колобок!!! - говорит страшным голосом, - Давай сюда бутылку, а не то я тебя съем! А отдашь по-доброму - нареку тебя Коловратом и Елду Деревянную пожалую! - Не дам, - отвечает Колобок, - тебе бутылку "Кагора" Церковного, потому как несу ее в Храм Божий! А вздумаешь силой взять - Боженька тебе Православной Молнией яйца отшыбет! Заревел Медведь, только Елдой Деревянной размахнулсо, чтоб Колобка упромыслить - как сошла с неба Молния Православная и отшыбла ему яйца! А Колобок дальше покатилсо, помолясь. Катицо-катицо, уж Купола Православные за деревьми виднеются - а навстречу ему выходит Лиска-Буддистка. Вся в Оранжевом, на ногах колокольчики латунные, одной рукой четки перебирает сандаловые - из магазина "Путь к себе", а другой - крутит мельничку молитвенную (магазин "Белые облака" на Маросейке). - Колобок-Колобок, - говорит, - Я тебя съем! - Не бывать вовеки этому! - отвечает ей Колобок. - Хотели меня съесть Зайчик-Мусульманчик, Волчара-Хасидяра, Медведь-Язычник* - да всем им Боженька Молнией Православной яйца поотшыбал. Не порть себе карму! Засмеялась Лиса, про себя думаючи: "Не страшна мне кара Божия, ибо нет у меня яиц!" - а сама Колобку так говорит: - Не расслышала я слов твоих: больно громко звенят мои колокольчики, да сильно трещит моя мельничка. Сядь ко мне на язычок, да расскажи еще разок! Вскочил Колобок к Лиске-Буддистке на язычок, обратился лицом к Храму Божьему да помолился истово. Тотчас отросли яйца у Лиски! Да не успела она тому удивиццо, как сошла с неба Молния Православная - и отшыбла ей яйца! А Колобок катилсо-катилсо - и прикатилсо к Храму Божьему. С тропинки - на Паперть, с Паперти - в Притвор, из Притвора - в Средню Часть, из Средней Части - в Алтарь. А что с ним стало дальше, я вам, Дети, рассказывать не буду, потому то - Таинство Божие. Аминь.