На наш завод я вожу деньги два раза в месяц – на аванс и зарплату. Знать об этом кому-либо и тем более говорить запрещено, но все знают, говорят и ждут. Деньги я получаю в банке у Наташи. Её все знают и любят, она раньше работала у нас в бухгалтерии, а потом устроилась заведующей отделения банка.
Люди у нас простые, поэтому все у меня спрашивают:
- Наташа дала?
В русском языке есть двусмысленные прочтения слов. Носители языка, люди, которые в школе имели двойку по русскому языку, чувствуют язык не хуже Розенталя и Ладыженской.
- На той неделе Наташа не дала Виктору Алексеевичу, но на этой неделе даст.
- Дядя Витя, ты Наташе хоть коробку конфет привези, она женщина видная, с какой стати она будет давать просто так?
Когда я учился в советской школе, историческая память людей еще фиксировала сталинские аресты. У нас был нелюбимый учитель по труду. Когда к нему кто-то приходил из учителей, весь класс злорадно орал:
- За вами пришли!
Я отвлекся.
Итак, сегодня весь завод знал, что Наташа даст Виктору Алексеевичу. Я поехал в банк пораньше, Наташа мне сказала:
- Жди, дядя Витя.
И я пошел в буфет. Там я встретил своего старого друга, который недавно вернулся из Малайзии. Он рассказал о своем путешествии и дал мне для сына две монетки и купюру, малайзийские ринггит. Потом Наташа мне выдала деньги, и я поехал на завод.
Было обеденное время, на крыльце народ курил и гадал: Наташа дала или как? Я вылез из машины и за мной пошла стайка людей, самых уважаемых на заводе. Остальным запрещено ходить за мной, когда я от Наташи с деньгами.
Самые наглые просочились в мой кабинет. И еще зашел Илья подписать наряды. Поскольку он был не совсем русский, его все звали Ильяс. Его оттеснили на галерку. А передо мной стоял чемодан с деньгами и пять наглых морд. Я взял инициативу на себя:
- Ну, что, блин, дожили?
- А Наташа дала?
- Дала.
Дальше я расстегнул молнию чемодана, что внутри им не видно. И бросил на стол малайзийские деньги:
- Вот.
- Это что?
- Деньги. Протри очки.
- Так здесь не по-нашему написано.
- Все по-нашему. Видишь? Министр Шойгу нарисован. Правда, он усы отрастил и шапку какую-то дурацкую надел. Не хватает на вас других денег в банке.
Люди вроде поверили и стали рассматривать деньги.
- Вот, блядь, дожили, а? Других денег нет?
- Есть нормальные деньги, но не хватило. Наташа часть такими дала.
- На другой монетке Лермонтов нарисован. В очках.
Илья сказал:
- У Лермонтова не было очков. Наверное, Печорин. И Кремль здесь, и Эрмитаж. Правда, в восточном стиле.
Потом стали обсуждать ситуацию и про меня забыли минут на десять, а когда им надоело, самый умный спросил:
- если будешь выдавать валюту один к одному, то мы согласны. Вместо 1000 рублей – 1000 тугриков.
- Валюту один к одному не выдают. Ты чего, дурак, что ли?
Люди замолчали, а я посмотрел на Илью. Он мечтал. В его глазах промелькнул аэропорт Кольцово, потом Шереметьево, потом морской тропический воздух. Очень влажный. Пальмы, соленая вода.
Илья выдвинулся вперед и сказал:
- Я согласен. Беру тугриками.
Что ж. Из ящика стола появилась ведомость, авторучка.
- Расписывайся, Илья.
Вот уж на кого смотрели как на идиота. Трое детей, жена не работает, а он согласен на такое.
Из портфеля я достал рублевые купюры, отсчитал. Сверх суммы по ведомости я положил малайзийские ринггиты.
- Забирай, Илья.
Он сгреб деньги и ушел. Настоящий герой. Через три месяца он заходил ко мне хвастаться. Показывал пять новеньких, пахнущих типографской краской заграничных паспортов.