Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: bigler
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Осень в Тирасполь приходит медленно, и поэтому незаметно. Дожди начинают пахнуть не летней свежестью, но уже мокрыми листьями, и однажды утром просыпаешься, и первый раз в году приходят мысли о грядущей зиме. Тирасполь 1985 года. Октябрь. На гражданского прораба Петю Варажекова было больно смотреть. Печальный, стоял он во дворе строящегося девятиэтажного дома перед группой военных строителей и ждал обьяснений. Мастер ночной смены вздохнул и выпалил: - Ну, кончились у нас балконы, а план давать надо. Петя поморщился от окутавших его паров перегара и еще раз посмотрел на дом, всё ешё на что-то надеясь. Но ошибки быть не могло: действительно, в стройных рядах балконов зияла дыра. Дверной проём был, окно было тоже, а вот балкона не было. - Что будем делать? - риторически спросил Петя. - А давай краном плиты подымем, да подсунем балкон, когда привезут - предложил военный строитель рядовой Конякин. Все подняли глаза на кран, в кабине которого сидел крановой - ефрейтор Жучко. Крановой уже давно наблюдавший свысока за собранием, приветливо помахал рукой. - Дурак ты, Конякин, - сказал Петя с выражением. Конякин тут же согласно закивал. - Что, давно не видел, как краны падают? Все опять посмотрели вверх на кранового. Прошлой зимой в Арцизе упал кран. Крановой тогда остался жив, но его списали со службы - по дурке. - Стахановцы хреновы! - добавил Петя, - идите отсюда. На самом деле во всем виноват был дембельский аккорд, на котором находились монтажники, перекрывшие этаж без балконной плиты (разбитой пополам еще при разгрузке) и каменщики, лихо погнавшие кладку поверх свежего перекрытия. Предлагать будущим гражданским подождать с аккордом и значит с дембелем, было несерьёзно, да и поздно уже. Дело было сделано. Петя вздохнул. Вся неделя была какой-то сумасшедшей. Сначала приехавший после дождя главный архитектор наступил на кабель от сварки и от неожиданного поражения электричеством подбросил высоко вверх стопку документов с подписями. Результатом этого была визит инспектора по Т/Б, разрешившйся большой попойкой. Затем какая-то сволочь в лице “пурпарщика” ("прапорщика" по-молдавски) Зинченко продала половину наличного цемента, и Пете пришлось ехать на цементный завод и опять напиваться, на этот раз за цемент. А теперь вот - это. Он зашел в вагончик-прорабку, где терпеливо ждал задания на день сержант Михайлюк, призванный со второго курса физфака столичного университета. Под два метра ростом с широкими плечами и огромными, как "комсомольская" лопата, руками он попал в стойбат ввиду неблагонадежности, и был немедленно назначен бригадиром - официально из-за размера, неофициально - в пику замполиту. - Ты видел, что они там налепили в ночную? - спросил его Петя. - Нет, а что случилось? - Да вон, посмотри, - и Петя махнул рукой в сторону стройки. Михайлюк согнулся пополам и стал смотреть в окно, обозревая черную дыру отсутсвуюшего балкона и кривую кирпичную кладку над ней. Он выпрямился, посмотрел на Петю и сказал: - Молдавское Барокко. Петя вздохнул. - Чё делать будешь? - спросил бригадир. - Да чё делать - опять нажрусь, теперь с архитектором - обреченно констатировал Петя. - Отправь своих бойцов, пускай дверь заложат. Только сегодня, а то какой-нибудь мудак ещё выйдет на балкон покурить. И займитесь вторым подьездом наконец. - Ладно, сделаем. - ответил Михайлюк и двинулся к выходу. Петя набрал телефонный номер Управления. - Слышь, Виталич, это я, Петя. Приезжай. - Шоб вот это ты меня опять током бил? - Не, Ч/П у нас - балкон пропустили, - признался Петя. - Ни хрена себе! Шо вы там такое пьёте? - после паузы спросил Валерий Витальевич, архитектор. - Ой, не спрашивай, приезжай, с городом надо разбираться или дом ломать. - Ладно, жди. Петя повесил трубку и высунулся из окна прорабки. Увидев Михайлюка, он крикнул: - Бригадир! И отправь бойца за гомулой, да получше, Витальича опять поить будем. Сержант показал пальцами "ОК", мол. И Петя скрылся в глубине прорабки. Возле бригадного вагончика толпа воинов-строителей ожидала постановки задачи. - Груша, Чебурашка - ко мне! - позвал Михайлюк. От толпы немедленно отделилось два невзрачных силуэта, один из которых тащил за рукав второго - Груша и Чебурашка, нареченные так сержантом за поразительное сходство с грушей и Чебурашкой соответственно. Оба были призваны с Памира. Груша страдал падучей, и эпилептические припадки его поначалу сильно пугали бригадира, но потом он привык, и только старался оттащить бьющегося солдата от края перекрытия, накрыв ему голову бушлатом. Чебурашка же выделялся среди земляков необщительностью и постоянно удивленным выражением лица. Первое было вызвано тем, что говорил он на языке, которого никто кроме него не понимал, и определить не мог, несмотря на то, что всех, вроде, призывали из одной местности. Русского он, естесственно, не знал тоже, а чебурашкино удивление, судья по всему было прямым следствием неожиданного поворота в его горской судьбе, занесшей его неизвестно куда и зачем... Неблагонодёжный Михайлюк всегда сажал эту пару в первый ряд на политзанятиях и втайне наслаждался очумелым выражением лица замполита, обьясняющего Чебурашке в двадцатый раз про КПСС и генсека.
- Груша, ты старший. Видишь, вон балкона нет на третьем этаже? Заложите дверь доверху. Окно оставьте. И не перепутай. Вопросы есть? - Есть, - сказал Груша, - Новый кино есть, индийский. Давай пойдем? - Груша, иди и трудись, пока я тебе в чайник не настрелял. Если все будет в порядке, то в воскресенье пойдете в культпоход - ответил Михайлюк, применяя политику кнута и пряника. Политика сработала, и довольный Груша потащил Чебурашку за рукав в сторону подъезда. Чебурашка, как всегда удивленно, оглянулся на сержанта и зашагал за Грушей, бормоча под нос что-то, понятное только ему.
После обеда в тот же день в прорабке сидели Петя, архитектор Виталич, замкомроты лейтенант Дмых, обладавший сверхъестественным чутьем на пьянку и зашедший "на огонек", и сержант Михайлюк. На столе стояла уже сильно початая трехлитровая бутыль с красным вином. Дмых рассказывал очередную историю из своей афганской службы, когда Петя краем глаза уловил в углу вагончика какое-то движение. - Мышь! - заорал он. Михайлюк, вполне захмелевший к тому времени, встрепенулся и, схватив первый попавшийся под руку предмет, запустил его в угол. Оказалось, что под руку ему попалась сложенная пополам нивелирная рейка, которая от удара разложилась и придавила убегающее животное одним из концов. Лейтенант встал из-за стола, подошел к полю боя и поднял мышь за хвост. - По-моему, притворяется - сказал он, поднося мышь к глазам, чтобы получше рассмотреть добычу. Почувствовав, что блеф её раскрыт, мышь изогнулась и цапнула офицера за указательный палец. - Ай! - вскрикнул Дмых и дергнул рукой, разжимая одновременно пальцы. Мышь, кувыркаясь в воздухе, описала сложную кривую, одним из концов закончившуюся в банке с вином, где она и принялась плавать. Коллектив наблюдал за ней с немым укором. - Что будем делать? - задал привычный сегодня уже вопрос Петя. Неделя явно была не его. - Какие проблемы? - спросил замкомроты - Чайник есть? - Вон стоит, - показал Петя на алюминиевый армейский чайник, не понимая, с какого бодуна лейтехе захотелось чаю. Лейтенант взял чайник и вылил из него воду в окно, затем взял банку с вином и перелил вино вместе с мышью в чайник, а после, через носик чайника перелил вино назад в банку. Мышь немедленно заскреблась в пустом чайнике, очевидно требуя вина. - Всё, наливай дальше, - скомандовал он Пете. После секундного неверия Пете вдруг стало все равно, и он стал разливать. Лейтенант выпил первым, после него, убедившись что он не упал, схватившись за горло в страшных муках, стали пить остальные.
Часом позже, Петя вышел из прорабки и окинул взглядом дом. Ведущий в пустоту проём балконной двери все ещё имел место быть. - Эй, бригадир,- позвал Петя, - вы когда дверь-то заложите? - спросил он высунувшегося в окно Михайлюка. Тот посмотрел на дом и удивился: - Вот уроды. Спят, наверное, где-то. Он вышел из вагончика и направился в дом. Петя присел на деревянную скамеечку, сколоченную из половой доски плотниками, и зажег сигарету. Он курил, и дым уносило ветром куда-то в серое небо. Начинались осенние сумерки. - Уже октябрь, - подумал Петя. Он затряс головой отгоняя грустные мысли. Из подьезда вышел сержант и, ни слова не говоря, сел рядом с прорабом. - Ну? - спросил Петя. - Даже не знаю, что сказать - ответил Михайлюк. - Что не знаешь? Они дверь будут закладывать сегодня или нет? Михайлик посмотрел на Петю и сказал: - Они уже заложили. Входную дверь в квартиру. Петя бросил окурок на землю и затоптал его носком ботинка. Он что-то пробормотал. - Что? - не услышал Михайлик. - Молдавское Барокко - повторил Петя.
После выхода на пенсию старший механик рыболовецкого траулера (по-флотски - "дед") Василий Никифорович Курган вернулся в родной город. Его друзья детства, так и прожившие в нем всю жизнь, встретили старого товарища с радостью. Один из них, ставший председателем горисполкома, поднажал, где надо, и Василий Никифорович стал капитаном прогулочного катера "Олег Кошевой", что дало ему чувство значимости, неплохую зарплату и гордое право капитанского мостика. Да еще несколько раз в неделю - непередаваемое наслаждение встречи со старыми друзьями, поджидавшими его у причала в служебной "Волге" с заветными напитками и закуской.
*** Военный строитель, рядовой Конякин с усердием долбил землю лопатой. С каждым молодецким ударом штык ее погружался в отвратительную глину не более чем на три сантиметра. План измерялся в кубометрах, и он раз за разом беспощадно вонзал железо в безответную глину, сосредоточенно думая о перекуре. Рядом с ним с намного меньшим усердием, но таким же результатом ковырялись в земле его сослуживцы с Памира, отзывавшиеся на клички "Груша" и "Чебурашка". И когда к траншее подошел бригадир Михайлюк, то она, траншея, пребывала в том же состоянии, что и час назад. Бригадир посмотрел на Грушу с Чебурашкой и спросил: - Эй, вы там, полтора землекопа, вы норму давать будете? - Какой норма, огрызнулся Груша, - лопата согнул на этот земля. Подошедший Конякин утер со лба пот и веско добавил: - Монолит! Хрен чем возмешь. Михайлюк осмотрел поле боя и сдвинул пилотку на затылок. - Блин, ничё хорошего у нас тут не выйдет, - согласился он, не догадываясь, насколько пророческими окажутся его слова, а если бы догадывался, то прикусил бы он себе язык, и молча ушел. - Ладно, давайте скидываться. Там - Михайлюк махнул рукой в сторану гражданской стройки,- "Беларусь" стоит. За чирик он нам все сделает. Груша тут же деловито бросил лопату и потопал к землякам собирать деньги. Конякин же вылез из траншеи и зашагал к бытовке - вагончику на колесах, от усердной работы он сильно вспотел и решил вскипятить себе чаю. Солдатский вагончик и вагон-прорабка стояли торцами перпендикулярно берегу реки. Кромка берега, отделяющая прорабку от воды, была покрыта все той же желтой глиной, на которую Конякин смотрел с профессиональным отвращением. В бытовке он взял заранее заготовленную трехлитровую банку с водой и приступил к нехитрому ритуалу кипячения воды в условиях стройки. Главным инструментом был кипятильник, изобретенный еще, наверное, на строительстве пирамид - два лезвия "Нева", прикрученные к жилам кабеля, параллельные друг другу с зазором в один сантиметр. Второй конец кабеля, в полном соответствии с правилами техники безопасности оборудованный штепселем, Конякин и воткнул в розетку. Он опустил лезвия в воду, и вода между лезвиями закипела и забурлила мгновенно. Осталось только водить кипятильником в банке, пока вся вода не прокипит и - заветный кипяток готов. Всецело поглощенный процессом, военный строитель не сводил глаз с жужжащего прибора и интересно бурлившей воды. Увлеченный магией электричества, он, к сожалению, не заметил, как на оклеенной дешевыми обоями стенке, там, где проходил провод, питающий розетку, вдруг появилась и стала проступать все явственнее дымящаяся черная полоса. Потом обои вдруг разом вспыхнули и весело и решительно зашлись зелеными языками пламени. Запахло дымом. Не заметить такое было уже нельзя. Конякин стремительно обернулся, изо рта его вырвался невнятый всхлип. Резким движением он рванул из розетки шнур, но огонь от этого почему-то не погас. - Вода! Нужна вода - промелькнуло в голове Конякина. И, о чудо, вода была прямо перед ним - в банке. Он радостно схватил голыми руками банку с кипятком и, громко закричав, уронил ее на пол. Огонь стремительно распростронялся по бытовке. Становилось темно и было уже трудно дышать от дыма. Конякин понял, что пришло время отступать. В порыве хозяйственности он схватил обожженными руками кривой лом и с воплем "И-и-и-и-и-и, бл*!" выбежал из вагончика.
Конякин, как в замедленном кино, видел своих сослуживцев, вылезающих из траншеи, как из окопа в атаку, и с лопатами бегущих к бытовке. Впереди, как пологается, мчался с глазами, широко открытыми от ужаса, командир. Добежав до Конякина, он остановился, и задал абсолютно дурацкий (с точки зрения Конякина) вопрос: - Что случилось? Конякин показал рукой на ярко пылающий вагончик и прояснил ситуацию: - Пожар! Михайлюк внял обьяснению и стал растерянно озираться по сторонам, очевидно, в поисках чуда, но тут его подергал за рукав Груша. - Ээ командыр,- спросил Груша,- прорабка спасат будэм? До Михайлюка медленно и неумолимо стала доходить опасность близости двух вагончиков. Он бросился к прорабке, уперся в нее плечем и заорал призывно: -Навались! Откатывай!,- толкая прорабку от горящего вагончика. Однако сделать это было трудно, потому что колеса прорабки были тщательно заблокированы кирпичем, как раз-таки, чтобы случайно не покатилась. Конякин, заметив проблему, как был, с ломом в руках, стал ногами пинать кирпич под одним из колес. Кирпич стоял насмерть. Михайлюк, поняв задумку подчиненного, подлетел к нему, выхватил из рук лом и тюкнул в кирпич, попав однако во что-то мягкое, отчего Конякин заорал и стал прыгать на одной ноге. Бригадир, стараясь не смотреть на раненого бойца, продолжал сражаться.. Следующим ударом кирпич был раскрошен, а там, подоспевшие солдаты выбили стопоры из под остальных колес и, навалившись дружно, начали толкать вагончик под крик бригадира. Прорабка медленно, сантиметр за сантиметром, стала отодвигаться от горящей бытовки. -Давай, - орал Михайлюк,- Взяли! Упирающиеся военные строители, кряхтя и пыхтя, толкали вагончик, который шел чем дальше, тем легче, постепенно набирая скорость. Тут Михайлюк поднял голову, глянул вперед и внутри у него похолодело. Он на мгновение остановился, потом набрал полную грудь воздуха и заорал: -Стой! Куда! Держи прорабку! - и кинулся вдогонку вагончику. Оторопевшие от такой переменчивости в начальстве военные строители, замерли, глядя на цеплющегося пальцами за плоскую поверхность стенки бригадира... А прорабка, покачиваясь на ухабах, катилась, набирая все большую скорость вниз по наклонному берегу реки и остановить её было уже невозможно. Она с разгону влетела в воду, подняв тучу брызг. Надо заметить, что берег со этой стороны реки сразу от кромки воды резко уходил вниз и прорабка, клюнув сначала носом, затем выровнялась и, неожиданно для бригады военных строителей, бодро поплыла зеленым лебедем вниз по течению, покачиваясь слегка на небольшой волне. Течение стало было ее разворачивать, но все имеет свои пределы, и плавучесть вагончика была невелика. Удалившись от берега, на котором стояли с открытыми ртами военные строители, около десяти метров, прорабка вдруг сдалась, начала кренитсься и резко пошла ко дну. Через несколько секунд она полностью погрузилась в воду и только отдельные пузыри напоминали о ее существовании. Михайлюк был поражен в самое сердце, но сдаться без боя был не готов. Он с усилием сглотнул слюну и оценивающе посмотрел на Грушу. -Груша, раздевайся - нырять будешь, - хрипло и решительно обявил он. - Сейчас подгоним развозку и будем вытягивать. -Я не умею, - честно признался Груша, в слабой попытке спасти свою жизнь упираясь взглядом в обезумевшие глаза бригадира... Однако, похоже, что утопить в этот же день еще и развозку с Грушей Михайлюку была не судьба.
Ведомый твердой рукою Василия Никифоровича Кургана из-за излучины реки показался прогулочный катер "Олег Кошевой". Василий Никифорович пребывал в прекрасном расположении духа. На берегу его ждали друзья, напитки и бесконечные воспоминания о годах былых и веселых. В предвкушении встречи Василий Никифорович уже принял маленько и радостно улыбался кораблю, реке, ветру. На корабле громко играла музыка, светило солнце, по глинистому склону берега к реке бежали молодые ребята в сапогах и приветливо махали ему руками. Поотстав от этих добродушных и, по-видимому, хороших юношей, неуклюжими прыжками скакалo какое-то бесформенное кенгуру и тоже махалo Василию Никифоровичу руками. Этот факт слегка удивил капитана, но, видавший виды моряк решил виду не подавать, мало ли что молодежь придумала - шутники они, годы такие. Отвечая на приветствия, капитан дал гудок. Лучше бы он этого не делал, так как многие пассажиры привстали чтобы посмотреть, что там такое. В этот момент прогулочный катер "Олег Кошевой" с размаху и со скрежетом налетел на прорабку и встал намертво. Падая уже, капитан со странной отстранненностью наблюдал за гражданином среднего возраста в тёмных брюках, майке, и шляпе, который секунду до этого стоял у поручня, жуя бутерброд, а теперь летел за борт все еще с бутербродом в руке, но уже без шляпы. Визги и крики кувыркающихся пассажиров произвели на упавшего капитана пробуждающее действие, он вскочил на ноги и, схватив спасательный круг, помчался к правому борту, где прокричав положенное "Человек за бортом!" точно и ловко метнул в выпавшего гражданина спасательный круг. Тот вцепился в него намертво и стал смотреть на капитана круглыми от удивления глазами. На берегу в оцепенении стояли военные строители, беспомощно глядя на дело рук своих, даже Конякин замер и затих, стоя на одной ноге. Черный клубящийся дым поднимался над горящей бытовкой. Из корабельного громкоговорителя над театром военных действий разносилось поднимаясь все выше и выше в небо, прочь от грешной земли:"..И под венец Луи, пошел совсем с другой. В родне у ней все были короли.."
К истории от 18 июля про спортивные достижения и Михаила Еремина. Фрагмент из блога
Было это в году 1974-75. Занимался в секции самбо в КуАИ. Тренировки были раза три в неделю. Через какое-то время наш замечательный тренер Михаил Петрович Чикин, начал нас включать в соревнования и для получения опыта спортивных состязаний и для получения зачетных очков на спортивные разряды.
И вот как-то раз в нашем спортзале состоялись обычные плановые соревнования между двумя клубами - нашим «Буревестником» и «Динамо». Мне этот турнир был важен, так как мне надо было набрать победы на второй разряд, и я подготовился серьезно. Турнир начался, я уже провел пару схваток, одну успешно, другую не очень, и уже был разогретый, настроенный и жадный до победы. Судья вызывает на ковер, я слышу свою фамилию, выхожу, приветствие, команда к началу, схватка началась. Я продержался секунд 20 от силы, проиграл чистым броском. Ухожу расстроенный, Михал Петрович подошел, положил руку на плечо и говорит: - Ну-ну, не расстраивайся, хорошо держался… Знаешь кто твой противник? Я говорю, что не знаю, фамилия у него короткая и я толком не расслышал. – Зовут его Алексей Шор, - говорит Чикин, - и он вообще-то чемпион мира. - Шутите? – говорю я. – Без шуток, чемпион мира 1973 года в категории до 58 килограммов, в Турции был чемпионат мира.
Вот так. Чемпион мира давал мне шанс отличиться и помнить это всю жизнь! Но я этот шанс не реализовал, увы.
Но зато помню это всю жизнь. Огромный привет Вам, Алексей Исаакович, и доброго здоровья на долгие годы!
Не смешно, это скорее мемуары, кому нужен юмор - жмите PgDn
Раз уж начал рассказывать про командировки (вот тут про Оренбург http://bezymyanka.ru/blog/view/700/), то продолжу рассказом об еще одной яркой и запоминающейся командировке в Аксай. А яркой и запоминающейся она оказалась благодаря одному невероятно энергичному и шустрому таксисту города Уральска, имя которого я сейчас уже не помню, но сохранил о нём самые теплые воспоминания.
Итак, послало меня начальство завершить работы, на которые мы подрядились в тогда ещё российском городе Аксай, сейчас это уже Казахстан. Работа несложная, но ответственная: отвезти солидный пакет денег и получить какие-то бумаги, как я понимаю, это был откат. Аксай в то время небольшой городок в 130 километрах от Уральска, тогда там аэропорта не было (да и сейчас вряд ли есть), а скорые поезда останавливались не все, поэтому я спланировал пунктом прибытия город Уральск. Тем более что там у меня тоже намечались дела с экспертно-криминалистическим отделом милиции города. Уральск - это невысокий спокойный город с приветливыми людьми, стоящий на берегу реки Урал, в которой водится замечательная рыба.
Так вот, прибыл я в Уральск поездом, разместился в гостинице на площади и пошел искать такси для поездки в Аксай. Кажется, за этим занятием забрел даже в таксопарк, перед которым стояла группа машин. Я приглядел пару-тройку машин поновее и стал договариваться с водителями. Один из водителей сразу согласился, это был парень постарше меня с открытым и приветливым лицом, имени уже не припоминаю, но пусть будет Саша. Саша производил впечатление энергичного, уверенного и надежного человека и мы договорились выехать на следующее утро. Только сразу предупредил, что в машине курить не позволит.
На его новой желтой «Волге» ГАЗ-24 мы быстро добрались до Аксая, пару раз останавливаясь для перекура, заехали по адресу, я передал пакет и документы и взял расписку. Мы с Сашей пообедали сайгачатиной в местной столовой, к слову говоря, везде была только сайгачатина, да я и не возражал, мне мясо понравилось. И мы двинулись обратно.
Обратная дорога была такой же скучной, как и пейзаж за окном машины и я размышлял, как скоротать последний вечер перед возвращением домой. И уже когда показался пригород Уральска, я вдруг вспомнил, что у меня в гостинице есть пол-литра водки, которую я захватил из дома. Если кто помнит, в те времена водка была дефицитом и продавалась по талонам. У меня немного потеплело в душе, и я сказал Саше, что в гостинице есть полбанки, а вот выпить-то не с кем, не везти же обратно. - Нет проблем, командир, - услышал я в ответ почти без паузы. Водка в Уральске, я думаю, была такой же редкостью как и везде («спасибо» Михал Сергеичу и его соратнику Яковлеву). Было заметно, что мой водитель оживился и о чем-то размышляет. - Давай так, сейчас заезжаем в твою гостиницу и едем в одно место, - Саша принимал решения быстро, - там нормально посидим.
Заехали в гостиницу, Саша зачем-то попросил меня сесть на заднее сиденье его такси, и мы двинулись в «одно место». По дороге Саша подсаживал пассажиров и о чем-то, как любой общительный таксист, с ними негромко разговаривал. Одной из пассажирок оказалась девушка в темно-синем форменном пальто гражданской авиации. Я прислушался к разговору и услышал как Саша предлагает ей вместо того, чтобы «ей, одной, после работы, сидеть дома», поехать с нами, ненадолго, поужинать, выпить по рюмочке водки в хорошей компании с его новым другом. Несомненно, Саша обладал определенным обаянием, разговор вел в уважительном тоне и не внушал опасений, и наша пассажирка после недолгих колебаний согласилась! Саша два раза крутанул ручку счетчика и сбросил его в ноль. Через пару кварталов мы приехали.
Как оказалось, мы приехали домой к его подруге, она быстро собрала на стол, порезав в салатики всё что было подходящего в холодильнике. Наша компания оказалась легкой и веселой, мы понемногу выпивали, закусывали и разговаривали о пустяках, в общем отдыхали. Потом Саша с подругой уединились в соседней комнате, а я с новой знакомой продолжал болтать. В темном салоне такси, сидя у неё за спиной, я мог слышать только её негромкий разговор, а сейчас передо мной сидела очень красивая полуказашка. По её оживленному разговору, улыбке и блестевшим черным раскосым глазам, было видно, что ей тоже понравилось, как неожиданно приятно сложился её вечер.
Время пролетело незаметно и быстро, водка закончилась, есть уже не хотелось, поздний вечер зачернил окна, Саша засобирался домой. И мы стали разъезжаться, каждый в свою сторону. Я приехал в гостиницу и бухнулся спать. На следующее утро у меня были мысли, а не полететь ли мне самолетом, чтобы еще раз повидаться со вчерашней знакомой – вчера она говорила где ее можно найти в здании аэропорта. Но, я не поехал в аэропорт, вместо этого стряхнул очарование вчерашнего вечера и стал собираться на автовокзал, чтобы ехать в Самару навестить родителей.
Вспоминая те дни, я каждый раз поражаюсь таланту того водителя такси из Уральска. Мало того, что я поездке с ним нигде не испытывал неудобств. А вот можете себе представить, что вы, молодая, симпатичная и приличная девушка садитесь в такси, чтобы проехать несколько кварталов до дома, в салоне кроме таксиста оказывается еще одна сомнительная личность и вас уговаривают ехать неизвестно куда пить водку. Вы бы согласились? Несомненно, Саша внушал порядочность и безопасность, был само обаяние и сразу располагал к себе. Это талант.
Саша, или не Саша, извини, уже выветрилось из памяти твоё имя, если ты это читаешь и узнал себя, большой тебе привет, дружище! И славному городу Уральску! Я вспоминаю вас с теплотой.
Поездка в автобусе до Самары оказалась бы просто скучной, если бы в последний момент перед отправлением в салон автобуса не завалилась бы толпа цыган и расселась бы на передние места без разбора. Стояла летняя жара, люки в автобусе марки ЛАЗ были открыты, но и они не давали даже иллюзии прохлады. Но когда вскоре после отправления пара цыган в пестрых рубашках и кожаных жилетках скинула свои пыльные, стоптанные, пропотевшие туфли, то какой-то кислый и ядовитый смрад от их ног и влажных от пота провонявших носков, никогда не знавших стирки, мгновенно распространился по салону, мало кто из пассажиров не ощутил приступа рвоты. Что удивительно, никто не возмутился, видимо, было себе дороже вступать в перепалку с дружной кодлой цыган. Я тоже терпел и молчал. Но принюхались, стерпели, доехали. В общем, поездка оказалась отвратительной, и только прибытие в Самару оказалось избавлением от этой пытки.