Дело происходило в 88-м году в Восточной Германии (тогда еще ГДР), куда
мы, пройдя все тесты и уловки 1-го отдела, были отправлены на месяц по
программе обмена студентами. День на пятый пребывания там встречаю своего
приятеля Леху. Леха за живот держится - разогнуться не может от смеха.
"Что такое?" - спрашиваю. И вот что он рассказывает.
Он с одногруппником, скажем, Пашей, повышали свой культурный уровень,
гуляя по славному городу Дрездену и заглядывая в всякого рода распивочные
и закусочные. Паша был примерным студентом и даже шел на золотую медаль,
пил немного, в отношениях с женщинами лишнего себе не позволял. Однако
физиологию имел, естественно, как у всякого здорового молодого человека.
В том смысле, что напившись да пожравши приспичило ему в туалет. Ну, где-где,
а в Германии с этим проблем нет. Леха остался снаружи подождать, Паша гордо
отправился в немецкий общественный туалет.
Тут надо сказать, что устроены эти заведения были несколько непривычно
для русского восприятия. Посередине зала стоял стол, на котором лежала
туалетная бумага. По периметру располагались кабинки, для прохода в которые
нужно было кинуть в щель монетку - сколько-то пфеннигов. Ты берешь бумагу,
платишь, а когда, сделав свои дела, выходишь, то дверь кабинки (на пружине)
за тобой захлопывается. По-немецки рационально и бесхитростно.
Так вот. Минут через пять Леха забеспокоился и зашел следом. Глазам его
предстала картина, достойная запечатления в масле и на века. Паша стоял
посреди зала со спущенными штанами и в замысловатой позе, придерживая
ногой (!) дверцу кабинки, а рукой стараясь дотянуться до стола с туалетной
бумагой. Искреннее страдание было написано на его лице, потому что его
роста для этого не хватало. Довершали картину испуганно жавшиеся по стенкам
немцы, с тихим ужасом на все это взирающие. Завидев Леху, Паша просто-таки
взмолился:"Леха! Отец родной! Достань ты мне бумагу! Куда же они, гады,
стол ставят!?"
Выйти из кабинки совсем, а потом снова заплатить эту смехотворную сумму,
ему и в голову не пришло.
Леха как стоял, так и сломался пополам. Да так дальше и шел, согнувшись.