Мачеха
Мамы не стало, когда мне было пять. Она умерла от инсульта, мгновенно. В канун Нового 1985 года. Просто мыла посуду в кухне, и упала. Молодая и красивая. Только с утра строившая планы, в чём пойдёт ко мне на утренник в детский сад. Тот Новый год был одним из первых осознанных, я только недавно начал понимать суть праздника, и тут такое...
Мамы больше не было рядом никогда. Её тёплых рук и вкусно пахнущих волос. На утренник я в том году так и не попал. И после внезапной и пугающей маминой смерти я ненавидел Новый год.
Папа вскоре женился на Юле, продавщице из магазина на углу. Сначала Юля была доброй. Она старалась заменить мне мать. Я вредничал и капризничал – не то, что бы у Юли плохо получалось. Нет, она правда старалась. Просто она не была не похожа на маму. Мама была стройной, высокой, с тёмными густыми волосами. Юля была женщиной не совсем полной, но в теле. Всего в ней было много: лица, рук, бёдер, грудей. Свои волосы - не знаю, какими они были от природы – Юля выжигала пергидролем добела.
Когда она пыталась меня обнимать, я с ужасом приникал к её дородному телу, боясь, что она меня чем-нибудь раздавит в один не прекрасный момент. В минуты этих объятий я был крайне напряжён – ощущение нелепости, с чего ради меня обнимает совершенно чужая тётка, не покидало меня.
Шло время, я потихоньку смирялся с тем, что моя семья – вечно печальный папа и Юля. Мачеха. Спустя несколько лет запечалилась и Юля. Они с папой стали часто ругаться, а когда папы не было дома – Юля курила в кухне и плакала. Могла приложиться втихую к бутылке с вином, запасливо спрятанной в шкафу. Из того, что мне удалось подслушать в момент ссоры взрослых, Юля хотела своего ребёнка, но что-то у них не складывалось. Если Юля выпивала, она становилась злой и гоняла меня в хвост и в гриву.
- Мусор вынеси!
- Посуду помой, бестолочь!
- Что ты опять припёрся? Ты ел час назад! Исчезни, чучело, дай посидеть спокойно.
Ну, и многое другое в таком же духе. Она больше не пыталась стать мне матерью, я для неё был напоминанием о том, что своих детей у Юли нет. Не знаю, могли ли они в начале девяностых решить проблему на медицинском уровне – наверное, могли, ведь из-за чего-то они ссорились? Возможно, папа не хотел общих детей и не соглашался идти к врачу. Я не знаю и сейчас, а у Юли мне спрашивать неловко.
Потом у меня полезли усы и начал ломаться голос. И тогда у мачехи что-то сместилось в голове. Нет, она никогда не приставала ко мне в открытую. Но напялить полупрозрачный халат и ходить передо мной, сидящим с учебником на диване, стало для Юли в порядке вещей. Спустя годы я думаю: может она надеялась, что я не устою, а она забеременеет. Хоть так. Юля от бесконечных переживаний к тому времени похудела и выглядела, как ни странно, лучше. Даже с синяками вокруг глаз от постоянных слёз и бессонных ночей, всё равно лучше, чем когда она была пухлой. Может быть Юлины ухищрения даже и сработали бы, но у меня была девчонка, Анжела. Мы с ней к тому времени уже потихоньку начали изучать анатомию человека на практике, поэтому Юлины завлекалочки остались без моего внимания. Что не прибавило ей любви ко мне. Не знаю, зачем она продолжала жить с нами. К тому времени, как я доучивался в школе и собирался поступить в институт, Юля уже ненавидела и меня, и отца, и, как мне казалось, весь мир. Очень она была обижена на свою горькую бездетную безлюбую судьбу.
В ночь моего выпускного отец с Юлей ехали домой на машине, и попали в аварию. Место пассажира рядом с водителем неслучайно считается креслом смертника. Чаще всего пассажиры погибают именно на этом месте. Но отец, пытаясь уйти от аварии, успел вытолкнуть Юлю из машины, и она отделалась парой переломов. Отец скончался в больнице, не приходя в сознание, на второй день после аварии. Мы с Юлей сидели в коридоре – она с загипсованной рукой, и покряхтывая от боли в треснутом ребре. И я, толком не спавший Бог знает сколько. Когда нам сообщили о том, что его больше нет, Юля откинулась головой на стену и по лицу её потекли слёзы.
- Ромка, прости меня!
- За что? – мне было её жаль.
Себя было жаль в значительно меньшей степени. По сути, я остался круглым сиротой, когда не стало мамы. Отец уже никогда не был прежним. Прежний, он бы никогда не женился на Юле. Даже ради того, чтобы обо мне было кому заботиться. Прежним он стал на один миг, когда выталкивал Юлю из машины, летящей навстречу смерти.
- За всё, Ром. Прости меня за всё.
Остались мы вдвоём, но каждый по себе. Не думаю, что я был готов прощать Юлю. Но и обиды особой не чувствовал. Мы похоронили отца, и я уехал в Москву. Поступил в институт. Женился на Рите. Она родила мне девочку, Женю, у которой были глаза, как у моего отца. И имя, и глаза. И это было прекрасно. И это было больно. Вот тогда я и осознал по-настоящему, что больше не увижу отца, как и маму. Никогда.
- Почему ты не везёшь меня к себе? В Ярославль? – спрашивала Рита.
- А что там делать? На кладбище разве что сходить.
- Да хоть бы и на кладбище! Что за наплевательское отношение к родному городу?
- Мне там не было хорошо, Рит!
Однажды, перед Новым годом, - Женьке нашей исполнилось уже пять лет, - она меня уговорила. Поехали. Но домой я не хотел ни в какую. Заселились в гостиницу. Погуляли по городу, зашли на кладбище. И там меня ждал сюрприз. Могилы матери и отца были в идеальном состоянии, стояли новенькие памятники, лежали цветы. Я опешил. Могила мамы не была так ухожена даже, когда отец был жив, хоть мы и заезжали с ним сюда.
- А ты говорил… это она, наверное, да? Мачеха твоя?
- Да, не. Не может быть!
- Рома! – услышал я за спиной знакомый голос.
По тропинке шла Юля. Она ещё похудела, и почти не постарела. В руках у Юли были цветы.
- Ромка, ну наконец-то! Я уж думала, не приедешь. Здравствуйте! - она улыбнулась моей жене.
Ритка заулыбалась ей в ответ. Женя стояла и смотрела на Юлю. Мачеха подошла, аккуратно разложила цветы, и на могилу мамы тоже.
- Вот, зашла перед праздничком. Потом снегу навалит, и уже до весны. Ну, как ты, Ромочка, рассказывай!
А я не мог ничего рассказывать. В горле у меня стоял какой-то ком – ни туда, ни сюда. Я почувствовал, как Женя дёргает меня за руку, и посмотрел на неё.
- А кто эта тётя? – шёпотом спросила моя деликатная дочь.
Но Юля услышала. Подошла к Женьке, присела на корточки. Посмотрела на неё. Женька застеснялась, но за меня не стала прятаться.
- Бабушка я твоя, милая. Меня Юля зовут. – и протянула руку.
А Женька вдруг обняла её за шею. В глазах моей мачехи заблестели слёзы.
В тот Новый год мне впервые было чуть веселее, чем обычно. Встретили мы его в Ярославле, в доме, где я родился.
©️Ирина Малаховская