Среди колоритных персонажей нашей маленькой воинской части был мл. с-т
Мамай.
К нам он уже пришел с этой кличкой, автора я не знал, но попадание было
в десятку. Поначалу мы думали, что причина в татаро-монгольской
внешности Мамая – плоское лицо и узкий разрез глаз, предохраняющий от
степных ветров. Но автор был глубже, разглядев в нем необузданный
характер врага Земли Русской, направленный на разрушение. Например,
вворачивает Мамай лампочку, а она отказывается по какой – то причине
заходить на отведенную ей Мамаем позицию. Опытный сослуживец уже через
15 секунд начнет незаметно прикрывать голову рукой потому, что через 20
секунд лампочка посылается в стену с криком "зае-ло все!!!!! ".
И вот наступает время "Ч". Окружные учения. Через наш узел связи
координируется действие воинских частей региона. Поэтому, наши ошибки
могут проявиться в неправильных действиях целых воинских подразделений.
О пирогах и пышках никто не думает, только о минимизации синяков и
шишек.
За неделю до учений офицеры ходят грустные, а наш начальник узла стал
гораздо чаще обычного почесывать затылок и кончик носа, что говорило о
наличии серьезных проблем.
Дело в том, что Мамай был ЗАС телефонистом (сидел на телефоне секретной
связи) с соответствующим допуском и заменить его было некем. Но и
оставлять его на время учений было еще более опасно: в лучшем случае он
мог заснуть и отключить аппаратуру, чтобы не мешала. Поэтому, где-то за
3 три дня до начала учений наш майор стал проводить среди Мамая
воспитательную работу. Что уж он ему говорил – не знаю. Но после первого
же разговора Мамай стал тихим, задумчивым, и только иногда, ни к кому не
обращаясь он выдавливал "Ну сссука.... ". Начальник у нас был хорошим
психологом.
В общем, учения начались и уже близятся к завершению. Тьфу-тьфу-тьфу,
для нас, пока, все без ЧП.
Наступает последний день. Мамая - в кабинет на профилактику. Через
5 минут шум, крик и все наблюдают сержанта бегающего по казарме и
требующего, чтобы все пошли к майору и сообщили, как тот "зае-л своими
угрозами". Поскольку майор стоял в дверях и слушал, то ничего сообщать
не понадобилось.
В результате было принято посадить за телефон на последнюю ночь
дежурства человека пусть без допуска, но предсказуемого – автора этих
строк.
Ночь я провел без сна, принимая по телефону шифрограммы – поток чисел,
который я группировал в колонки. Понимая важность и ответственность
доверенной мне работы я переспрашивал неизвестных мне собеседников
каждую нечетко произнесенную цифру, просил перепроверить написанное мной
еще раз.
В 7 утра последняя шифрограмма принята и несмотря на атрофированную
кисть руки (писал я ею) и слипающиеся глаза – я счастлив. Все окончено.
Сейчас придет посыльный и заберет мои труды.
Стук в дверь. Заходит не выспавшийся Мамай, которого я прошу отнести на
расшифровку исписанную пачку бумаги.
Несколько секунд он держит пачку в руках. Потом по участившемуся дыханию
я вижу, что в нем происходит какая-то внутренняя борьба. Наконец кто-то
победил – Мамай вгрызается в стопку секретных материалов и начинает
рвать их зубами как бультерьер. Схожесть увеличивает издаваемый им
звериный рык.
Помню, наблюдал происходящее как зритель в театре абсурда. И каким-то
отстраненным голосом его спросил:
- Мамай, а мне что теперь делать? Что генералу нести?
Тот, выплеснув таким образом немного энергии, успокоился и посоветовал:
- Херня. Скажи, что потерял.
С этими словами находчивый друг степей удалился, оставив меня в
одиночестве механически рисующего решетки без крестиков и ноликов.
Не сберег оперативные секретные данные... Сейчас придут спросят. Что
отвечать?
Как будут действовать воинские подразделения, потерявшие из-за меня
связь с командованием? Тюрьма, или отделаюсь дисбатом?
В общем, как и обещал в начале, конец оптимистичный. Про толстую пачку
шифрограмм никто не вспомнил. Действия связистов были оценены на
"отлично".
Может быть, правы управленцы советующие: "При обнаружении проблемы не
паникуй - на 90 % она ликвидируется сама собой".
Бухгалтер