Железный занавес конечно был. Но проникновению русского языка он
помешать не мог. Одна сотрудница еще в семидесятые годы работавшая в
Калькутте рассказывала, что огромное количество попрошаек в окрестностях
тамошнего порта, увидев белого человека тут же принимались жалобно и
весьма назойливо клянчить, показывая на свои рубища, язвы и увечья. Но,
поняв, что имеют дело с русскими, тут же сгоняли жалобный вид со своих
немытых физиономий и весьма чисто говорили:
"Отвали моя черешня", и громко смеялись.