Есть у меня приятель, друг закадычный Васька, по прозвищу «патриот». Это прозвище Васька получил пять лет назад от судьи, когда разводился со своей очередной женой. Сколько их у него было до этого, он не помнил. Но когда суду представили справку, где стояла точная цифра - «10» всех официальных разводов, даже судья растерялся и вежливо спросил:
- Вы, по-видимому, своих жен не любили! А кого-нибудь вы любили?!
Васька напрягся, пытаясь вспомнить что-то приятное, и честно признался:
- Товарищ судья, я всегда любил и буду любить только свою Родину!
Судья назвал Ваську патриотом, и с того момента его стали так называть все.
Патриот был человеком нежадным, и все наши товарищи это знали. И когда у него появлялись денежки, друзья к нему слетались, как пчелы на мед… Правда, с годами «мед» Ваське приходилось добывать все труднее, и число друзей его резко уменьшилось. Как истинно русского человека, это угнетало его даже больше, чем отсутствие выпивки. Васька любил живое общение с земляками и всегда точно знал о всех мероприятиях и событиях в родном поселке. Без него не обходилась ни одна свадьба и ни одни поминки. И я не удивился, когда услышал от него сегодня утром приятную для него новость:
- Дрын, - такая была у меня кличка, - в 15-00 в столовой состоятся поминки!
Я и без Васьки знал, что два дня назад скоропостижно скончался наш общий знакомый по прозвищу «пузырь». Пузырь в общем был неплохим мужиком, хорошим семьянином, но его не уважали многие мужики. Настоящим жмотом был покойник: всегда любил халявную выпивку и никогда не угощал друзей… Зная, что на поминках о покойнике надо говорить или хорошее, или молчать, я был не уверен, что сдержусь и стал отказываться от предложения друга…
- А ты, Дрын, наберись терпения и помолчи. А хорошее буду говорить я!
Короче, друг меня убедил и мы с небольшим опозданием пошли на поминки…
Мама вдовы встретила нас с ухмылкой и посадила на свободные места напротив отца покойника. Все другие поминающие покосились на нас, и по их взглядам я понял, что они знали меня и Патриота не с лучшей стороны… Вдова стояла у портрета покойника, как стоят у икон. Взглянув на нас, завыла:
- И на кого же ты меня оставил?! Ты же был намного моложе своих друзей, не курил и пил меньше, чем они… Господи, где же справедливость?
Вдова сделала паузу и с укоризной посмотрела на меня. Я молча закусывал и хранил нейтралитет. И тут не выдержал отец покойника. Смачно выругался и так зло посмотрел на меня, что я перестал закусывать, привстал и уже хотел что-то сказать в свою защиту. Но по толчку я понял, что друг уже готов сказать хорошее:
- Дорогие друзья! – начал Васька, - мы все потеряли замечательного человека и друга. Мы с Дрыном до сих не можем поверить, что Пузыря уже нет с нами. Сколько раз мы угощали его отборной самогонкой, а он, как благодарный человек, никогда не отказывался и мог один осилить целый пузырь, за что и получил своё прозвище. Последний раз я угощал его три дня назад. Мы выпили с ним две бутылки «путинки» и он поклялся мне, что угостит меня скоро точно так же. Жаль, что теперь я уже не дождусь от него этого угощения…
И Васька даже заплакал, но потом его прорвало. Он наговорил о покойнике столько хорошего, что отец Пузыря вскочил с места, схватил со стола огромный малосольный огурец и с криком «Врешь, сволочь!» метнул в Ваську, Васька увернулся и огурец попал в маму покойника. Мама сразу истошно завопила: «Убивают!» Сидевший рядом с отцом племянник опустил на голову Васьки бутыль с самогоном и сразу вырубил его... Видя, что силы неравные, я пробовал пробиться к выходу в одиночку. Но кто-то уже на выходе подставил подножку и меня били долго и жестоко. Особенно мне досталось от вдовы покойника. Два дюжих молодца крепко держали меня по бокам за руки, а вдова с разбегу пыталась попасть мне ногой в детородное место, приговаривая: «Сволочь, к тебе теперь ни одна баба не подойдет!» На вдове были остроносые туфли и я дико взвыл, когда она один раз все же попала в цель… Слава Богу, она часто мазала и её удары приходились по детородным местам державших меня молодцов. Они тоже дико
выли от боли, и в конце концов мне удалось вырваться и сбежать…
На следующий день я посетил в больнице своего друга Ваську, у которого было обширное сотрясение головного мозга. Он тупо смотрел на меня, не узнавая старого друга, и все время твердил понятную только мне и ему фразу: «На поминки я больше ходить не буду!» И в этом я был солидарен с ним…