САНКТ–ПЕТЕРБУРГ
(из цикла «Великие города мира»)
Город Санкт-Петербург весь соткан из тайн, загадок, мифов и легенд. Загадочна даже цель его создания – вроде бы царь Пётр хотел сделать плохо шведам, прорубив на болотах окно в Европу. Окно он прорубил, положив при этом, по разным данным, от сорока до ста тысяч строителей, но сама идея строить город, чтобы сделать плохо другой стране, могла прийти в голову только русскому царю и только похмельным утром. А если ещё учесть, что строить Пётр решил на земле, которая в то время вообще принадлежала шведам… Но царь махнул чарочку и решил всё-таки строить, и строить не просто град, а столицу, и не просто столицу, а европейский город с блестящей архитектурой, «полнощных стран красу и диво». И, надо отдать должное, город он действительно построил великолепный и в рекордные сроки. Правда, расплачиваются петербуржцы за всё это великолепие и за все эти рекорды до сих пор…
Легенда об основании Санкт-Петербурга гласит, что, когда святой апостол Андрей Первозванный, проповедуя христианство, дошел до устья Невы, он встретил там трёх прорицателей-вепсов. Они вручили апостолу так называемую «Инкериманскую заповедь», вырезанную ими на лопатках то ли лося, то ли енота. Что было написано в этой заповеди? Тайну сию скрыли века, заповедь давно считалась утерянной, да и в само её существование уже никто не верил, пока…
…пока в начале нынешнего столетия израильский учёный Иегуда Ласкин, уроженец Санкт-Петербурга, после многолетних кропотливых поисков не обнаружил этот артефакт в Ватиканской апостольской библиотеке и не предъявил его миру. Сам Ласкин и расшифровал рунное письмо, переведя его сначала на иврит, а затем и на русский язык. О чём же предупреждали святого Андрея вепсы? «Три терзающие беды пророчим людям, которые осмелятся громоздить каменные исполины на болотах местных и ломать жилища наши», - гласит предсказание: «Первая беда – вода злая, вторая – дурные игры, третья – духопадение от песнопений и представлений отвратных…»
Начнём с первой напророченной вепсами беды, со «злой воды». Это, разумеется, наводнения. Во время строительства о них не подумали, царь только хохотал, глядя на сидящих по крышам горожан и предсказание начало сбываться. В общей сложности более трёхсот раз холодная вода с Балтики приходила в город, принося с собой жертвы и разрушения. Питерцы народ терпеливый, по скорости мышления приближающийся к прибалтийским стандартам, поэтому строить защитную дамбу они задумали в начале девятнадцатого века, начали строить в конце двадцатого, а достроили в начале двадцать первого. Но что такое двести лет для вечности? Миг, хотя Пётр Первый за такой долгострой головы бы посносил. Петра, кстати, жители города белых ночей чтят до сих пор и называют самой популярной исторической личностью. На втором месте по популярности – Антибиотик, на третьем – Татьяна Буланова. Кто не знает, а никто не знает, это известная певица и жена какого-то питерского футболиста.
Футбол или, по «Инкериманской заповеди», «дурная игра» и является второй бедой, от которой содрогается культурная столица России. А ведь ещё сорок лет назад футбола как такового в городе не было, так как три солнечных дня в году не особо способствуют развитию игры в мяч ногами на свежем воздухе. Нет, какие-то команды, конечно, существовали, по полю в трусах и в тумане они бегали, мячик пинали, но всё это было смешно и наивно. «Команда «Зенит» проиграла команде «Динамо» со счётом ноль-три» - всё, что писали газеты того времени о футболе. Но в Москве-то футбол процветал, а этого Санкт-Петербург, в ту пору Ленинград, снести не мог. Старая обида на Москву, возникшая после того, как у города трёх революций отняли звание «столица», сыграла свою роль и – чудо! - в Питере то ли нашли крупнейшее месторождение газа, то ли построили центральный офис «Газпрома» и на сладкий газовый запах в Санкт-Петербург потянулись футболисты со всех уголков земного шара. Из них и была собрана крепкая команда, которая уже несколько лет как наводит ужас на своих соперников из Махачкалы и Уфы. Появились и болельщики, вначале интеллигентные. Поддерживая команду, они скандировали стихи Бродского и Хармса, распевали песни Эдуарда Хиля, после матча вызывали футболистов на поклоны, а судью, с лёгкой руки одного местного артиста и тоже болельщика, обзывали словом «каналья». Со временем интеллигентность исчезла, стихи упростились, а песни Хиля заменили одной «Вечерней песней» на музыку Соловьёва-Седого. Кстати, последним исполнителем этой песни был известный москвич Борис Моисеев, которому очень шли голубые цвета самобытной футбольной команды. И всё бы ничего, но на смену питерской интеллигентности пришла питерская же хамоватость. У знаменитых каменных львов дыбом встаёт грива, когда они видят людей в одинаковых шарфах, скандирующих что-то невразумительно-матерное, а коренные питерцы в дни футбольных матчей стараются вообще не выходить на улицу, из окон наблюдая за передвижениями болельщиков из Рыбацкого и с Турухтанных островов. «Революцию пережили, блокаду, советскую власть, что мы, футбол не переживём» - шепчут питерские старушки, плюют в сторону нового стадиона, который стоит больше, чем весь город с пригородами и включают телевизор, навечно настроенный на канал НТВ.
Да, питерские старушки, ранее читавшие только стихи Анны Ахматовой и мемуары графа Игнатьева, старушки, за которыми не так давно ухаживали Сергей Довлатов и Ефим Копелян, а за их мужьями – Рудольф Нуриев и Вадим Козин, те самые питерские старушки, курящие «Беломор», ненавидящие безвкусицу, пошлость и бездарность, смотрят по НТВ «Улицы разбитых фонарей», «Ментовские войны» и «Бандитский Петербург»! Питерские старушки уже не покажут гостям города самый короткий путь от филармонии до Мариинки, но с удовольствием проводят вас до того самого двора на Петроградской стороне, где вчера снимались очередные «Менты» и на лавочке сидели Селин и Половцев. Это великие питерские актёры. Товстоногов рыдает и переворачивается в гробу.
В этих сериалах снялись, кстати, уже все артисты, проживающие в Санкт-Петербурге и окрестностях, за исключением, разве что, Алисы Фрейндлих. В портфолио любого питерского лицедея есть строка: «Улицы разбитых фонарей-5», серия «Глаз волка», роль – «Допрашиваемый»». А режиссёрами там побывали все жители города на Неве, хоть раз заходившие в буфет Ленинградского областного колледжа культуры и искусства. Духопадение, то есть падение культуры, состоялось, и пророчество вепсов сбылось полностью. А если ещё упомянуть знаменитых питерских музыкантов… Хотя чего их упоминать – ведь после Шостаковича их в Питере родился только один, да и тот Гребенщиков, уже лет пятьдесят ноющий под одну и ту же мелодию произвольный набор слов. Но что вы хотите от города, дождь в котором идёт с 1703 года, а любой житель различает до десяти тысяч оттенков серого?
А сколько гостей северной столицы, надышавшись болотистыми испарениями, в ней и заканчивали свой земной путь! Кого-то убивали, как москвича Пушкина, и последнее, что он видел в своей жизни, был питерский сумрак за окном квартиры на Мойке… Кто-то, как тоже москвич Достоевский, умирал сам, прогулявшись по набережной Невы и подхватив чахотку… Список людей, которых забрал холодный балтийский ветер, огромен – тут и рязанский мужичок Есенин, и северяне Менделеев, Ломоносов и Чайковский, и киевлянин Вертинский, да и сам основатель города царь Пётр... Уральский режиссёр Балабанов скончался, прокатившись на велосипеде по Васильевскому острову… Даже лучезарный солист группы «Бони М», приехав на гастроли и вдохнув гиблого воздуха, тихо умер от депрессии в своём гостиничном номере, так и не посетив Эрмитаж и не спев своего «Распутина». Да и Распутина, кстати, убили тоже в Питере. Сырая погода, стылые улицы с колкой изморозью и отсутствие солнца не щадят никого и город мостов и памятников продолжает собирать свою страшную дань, пополняя попутно коллекцию знаменитой «Кунсткамеры». Первого, между прочим, музея, открытого в городе. Для сравнения – первый открытый для посещения музей Москвы это Палаты бояр Романовых, Парижа – Лувр, Лондона – Британский музей… И только в культурной столице догадались открыть для населения коллекцию заспиртованных уродцев…
Может, поэтому и бегут, бегут питерцы из своей Северной Венеции, кто побогаче – в Москву, кто победнее – в Финляндию, и лишь китайские туристы, не обращая ни на что внимания, фотографируются у памятника Чижику-Пыжику...
Всего лишь за два века город на Неве прошёл путь от Медного всадника до Чижика-Пыжика… От Аничкова моста до моста имени Кадырова…
Сто лет назад на пуанте Елагиного острова отдыхала питерская богема, а сейчас бандиты забивают там свои «стрелки»…
Пятьдесят лет назад запоздалого прохожего на Невском можно было ранить только плохим отношением к позднему творчеству Гумилёва, а сейчас запоздалый прохожий сразу получает ножом в сердце…
Тридцать лет назад в компаниях слушали и подпевали «Атлантам» Городницкого, а сейчас слушают «В Питере пить» Шнура…
А что же город?
А что город…
Город-герой вечной осени… Город, сменивший четыре официальных и имеющий сотню неофициальных названий… Северная Пальмира, в которой фальшивым залпом «Авроры» закончилась история русской монархии… Сырая колыбель революции…
Дремлет притихший северный город…
При Антибиотике, конечно, такого бардака быть не могло.
Илья Криштул
СССР, вторая половина 80-х, перестройка в разгаре. Мужик возвращается домой с работы, усталый и раздражённый, отужинав и, немного посмотрев тв, идёт спать. Ложатся с женой в пастель и постепенно засыпают. Вдруг среди ночи мужик начинает орать во сне, жена его будит, испуганная и вырванная из сна с тревогой спрашивает:
-- Что?! Что случилось?!
Мужик, отдышавшись и немного успокоившись, рассказывает:
-- Да, понимаешь, собрание общезаводское сегодня было, решали как нам дальше жить и работать. Директор выступил и сказал что раз перестройка, хозрасчёт и всё такое то надо нам по-новому работать, чтобы не только план гнать, но и зарабатывать для самих себя. А парторг ему говорит, что так нельзя, что это отступление от принципов социализма, марксизма-ленинизма и вообще мелкобуржуазная тенденция. Ну, в общем, поспорили они немного между собой.
-- Так, а ты то тут при чём?
-- Да мне сон приснился что сижу я опять на том собрании, слушаю как парторг с директором спорят, все вокруг тоже гудят, обсуждают что-то, и вдруг меня сзади кто-то за плечо трогает. Я обернулся, а там Ленин живой сидит и спрашивает : « Товагищ, а вы на какой платфогме стоите, на магксистко-ленинской или мелкобугжуазной, оппогтунистической ? « Представляешь? Ленин! Живой! Ну, я и закричал от страха…
Они ещё немного посидели, мужик успокоился и снова легли спать и только они начали снова впадать в сон как вдруг из под кровати раздался грустный вздох и кто-то печально и с упрёком прошептал:
-- Эх… товагищ, товагищ…