Несмешные истории

У нас во дворе есть Петрович - главный собачий благодетель района. Вчера пошел выкидывать мусор, смотрю - стоит он с пакетами, кормит дворовых псов. Целый шведский стол организовал, только шампанского не хватает.
— Петрович, ты чего с ними возишься? — спрашиваю. — Жалко же, — вздыхает, — никто о них не заботится.

Вечером того же дня наблюдаю картину: те самые собаки активно сопровождают какого-то мужика вокруг детской площадки. Петрович с балкона: "Не бойтесь вы их, они просто поиграть хотят!"
Через пару дней встречаю соседку Марь Иванну с забинтованной ногой: — Что случилось? — Да эти... "поиграть хотели". Петровичу пожаловалась, а он мне: "Сама виновата, нечего было мимо проходить, это их территория!"
Знаете, я вот думаю, что собачий энтузиазм — это какой-то особый феномен. И интересен он не тем, что захватывает отдельных людей, а тем, что проникает в целые сообщества. Один Петрович делится своими идеями с десятком сочувствующих, те — еще с кем-то. И вот уже целая группа в соцсетях активно обсуждает права четвероногих, даже когда речь идет о безопасности двуногих.

А самое удивительное — как стойко этот энтузиазм сопротивляется простым аргументам! Спросишь такого "А как же безопасность прохожих?" — в ответ услышишь целую лекцию о том, как люди сами всё спровоцировали и не умеют правильно себя вести.
Удивительно, что при такой искренней заботе энтузиасты редко забирают подопечных домой или помогают найти им хозяев. Любить на расстоянии, видимо, проще.

Собак я, кстати, очень люблю. Но почему-то думаю, что в любой ситуации безопасность людей, особенно детей, должна быть приоритетом. Наверное, я слишком консервативен.

Большое сердце, так называют бывалые охотники свою собаку, беззаветно преданную не только хозяину, а, даже, делу человека, которому отдавая все силы верно служит.
Умер охотник, еще не старый крепкий мужик, всю жизнь посвятивший любимому делу. После него осталась свора прекрасных зверовых псов, натасканных, тренированных – настоящих. Много. Разобрали всех, кроме уже не молодого Джека, и оказался он на улице возглавив свору беспородных шавок, рыскающую по улицам в поисках пропитания, где нужен свой навык, которого не было у благородной костромской гончей. Ослабленный, питающийся мышами и крысами, подлавливая птиц и кошек, воруя кур, он все еще был лидером стаи, не утратил веры в человека и однажды, почувствовав его, того самого хозяина и друга от которого исходили волны доброты и уюта, побрел за ним таща за собой ненужную свору блажащих барбосов, ткнулся носом в ладонь здороваясь, говоря господину: «Это я, пришел защищать тебя, быть другом и слугой » - но человек испугался и ударил.
Стая бездомных собак догнала его, когда темным утром он шел на электричку вдоль парка. Прижался к ограде не зная, как быть, когда увидел боковым зрением и почувствовал, что одна из псин ткнулась в ладонь. Было неожиданно и неприятно, напуганный повернулся и огрел кулаком сверху вниз напавшую собаку по голове – Николай был крепкий, занимался спортом - удар был очень сильный и собака рухнула к ногам. Истерящая стая, увидев вожака поверженным, быстро разбежалась. Парень разглядел породистого кобеля, истощавшего, грязного, лежавшего без движения, но живого... Взял здоровенного барбоса на руки и понес домой. Там, разморозил печенку, положил перед псом, который в полубессознательном состоянии проглотил ее, затем пришедшему в себя скормил еще кусок.
Джек ликовал – теперь у него была своя миска на этаже, где жила приютившая семья, но главное то, что он вновь обрел Бога, и любовь вновь наполняла его сердце. Ничего, что жить приходилось на улице – он не представлял иной жизни: зверовая собака - натасканная, тренированная, закаленная, умная и опытная - не изнеженный сенбернар на коврике, без башенный доберман или адекватная овчарка, натасканные на людей - у них не было бы ни одного шанса справиться такой зверюгой... Как-то, в гости пришли знакомые с огромным догом, который стал греметь миской Джека - вылизывать ее, тот услышав, залетел на этаж и устроил бедному догу колоссальную трепку, только шерсть летала...
Благодарный четвероногий, легко захватил лидерство на улице, установил свои порядки не только для живности, но и для алкашни – много пьяных жоп пострадала от зубов защитника - вечерами под окнами хозяйской квартиры стало тихо.
Сейчас необычно, но в начале 70-х это норма - огромная хозяйская собака, гуляющая без присмотра. Никто не жаловался на такую мелочь в милицию, нужную только для крайнего случая – было за падло, все решилось меж собой – по понятиям.
Коля учился в Горьковском меде и, как-то, на лабораторной по биологии преподаватель пожаловался, что вовремя не завезли подопытных мышей, и парень по доброте взялся помочь – наловить хотя бы обычных полевок, что зимой не составляло труда для молодого следопыта, рыбачащего зимой и летом.
Взяв приманку, банку для мышей, захватив огромные минометные лыжи, выдвинулся в поля за городом. Джек, конечно, увязался за ним.
Технология ловли полевок проста: находишь лаз в нору, насыпаешь пшена около, ждешь, когда мышь высунется и цап царап. Пока Николай занимался мышами, Джек поднял зайца и, как все воспитанные гончие, травил на хозяина, считая его охотником по умолчанию, но заяц пробежал мимо. Снег был глубокий, собака тяжелая и вязла в отличие от легкого зайца, пес упорно загнал его на второй круг, а Николай опять не выстрелил. В полном недоумении изможденный собакен до конца выполнял долг перед человеком – служил не считаясь с потерей сил и риском для жизни - завершив третий круг безвольно упал. Когда парень подошел к нему тот был почти в коме - выпавший язык, закрытые глаза и пульс, такой частый, что сливался в нить. Стало не до грызунов – надо спасать друга. С собой был перекус – термос и бутерброды в небольшом рюкзачке. Мышелов дал понюхать колбаску страдальцу - собака не отреагировала, попытался поставить на ноги - безрезультатно: дело было плохо. Наскоро съев харч и бросив все лишнее, усадил пса в рюкзачок, но влезла только нижняя часть, а лапы и морда, когда надел ранец, легли на плечи.
В электричке, на обратном пути, необычная картина, представшая перед пассажирами, вызывала улыбки. Действительно, если не знать контекста, картина была комичной – кряжистый паренек с широченными странными лыжами, за спиной рюкзак с огромным барбосом, лапы и морда которого на плечах, и весь в слюнях пса.
Дома Джек отлеживался три дня не принимая пищу и плохо реагируя на раздражители. Потом стал понемногу воскресать...
Это рассказ о большом собачьем сердце - о верности человеку и долге, которой они стремятся выполнить во что бы то ни стало.

Многие недалёкие люди смеются над словами Трампа о победе в двух мировых войнах. Я посоветовал бы им сделать простую вещь: выписать из Википедии участников каждой из этих войн и рядом сделать пометку: что в результате стало со страной. Примерно так:

Германская империя - развалилась и погибла
Британская империя - сократилась до положения комнатной собачки США
Российская империя - развалилась и погибла
Австро-Венгрия - развалилась и погибла
......

Заполните весь список, и обнаружите, что США - единственная страна, которая вышла из мировых войн без больших потерь и с несомненной прибылью. По сути, именно она собрала все дивиденты. Что, собственно, до сих пор и продолжает делать.

В бушующих повсюду гендерных войнах милые дамы любят упоминать, что 80% разводов происходят по инициативе женщин. Они делают это с таким видом, словно в этом виноваты мужчины. И самое смешное, что на самом деле так и есть. Это абсолютная правда. Чтобы понять это, стоит прислушаться к фразе моей любовницы. Однажды её понесло философствовать о семейной жизни вообще и муже в частности, и она сказала: "Да я бы с ним развелась, без вопросов... Но это ж, блин, половину заработанного вот этими руками ему отдавать!"

Поэтому, дамы, запомните: как только вы начнёте зарабатывать больше мужей - 80% разводов начнут происходить по инициативе мужчин. И виноватыми в них будете уже вы.

О себе.

«Я — Сергей Есенин. Парень из села, поэт из сердца, беда из берёз»

Родился я в 1895 году, в селе Константиново, где берёзы — как кудри у невесты, а душа — как песня: то смеётся, то плачет. Мать — добрая, отец — ушёл в город, меня растила бабка. С детства любил лошадей, стихи и звёзды — такие, чтобы прямо в сердце.

Учился на учителя, но куда мне учить, когда рифма сама в ухо лезет? Стихи писал про деревню, про Русь, про девушек с лентами и парней в лаптях. А потом взял да и поехал в Питер — показать миру, кто такой Есенин.

Приехал — блондинистый, в белом воротничке, в глазах — синь неба, в кармане — тетрадь. Все такие: «Кто это?» А Блок посмотрел — и понял. И с того дня началась моя звезда. Народ меня полюбил — я им про берёзки, они мне — цветы и аплодисменты.

А я гулял. По-настоящему. Мог утром читать детям стихи, а вечером — кидаться бутылками в витрины кабака. Любил женщин — сильно, часто и трагично. Любил водку — нежно и разрушительно.

В 1920-е поехал за границу, а там — Париж, кабаре, фуршеты, футуризм… И вдруг: Айседора Дункан! Великая танцовщица, с глазами, как закат.

Она — звезда мировая, я — деревенский парень. На 18 лет меня старше, а по паспорту на 9, в загсе год рождения попросила исправить, стыдно ей было за нашу разницу в возрасте.
Женились. Я по-французски ни слова, она по-русски — только «Серёженька». Не понимали мы друг друга словами, но понимали телами. Любовь у нас была, как балет на морозе — красиво, но скользко.


Всего женат был я трижды.

Так и жил. Пил, гулял, любил. Писал о том, что болит. О душе, которая устала. О России, которая меняется, а я — не хочу. «Письмо к женщине», «Чёрный человек» — всё это я, растерянный, пьяный, настоящий.

А потом — всё мрачнее. Я не умел жить «по-новому». Пил больше, страдал глубже, писал резче. Последние стихи были уже не про берёзки, а про тьму, тоску и чёрного человека, что шепчет внутри.

А потом — всё. Ушёл я рано, в 1925 году, на склоне своей тридцатилетней грусти, в гостинице «Англетер». Говорят, сам, говорят — помогли. Не знаю. Я просто хотел, чтобы помнили. Вот и написал напоследок кровью на стене отеля:
«До свиданья, друг мой, до свиданья…»
И всё.

Вот вся моя жизнь:
выпивал — да с душой,
любил — да в стихах,
страдал — чтобы вы потом это в тетрадках подчеркивали.