Новые истории - основной выпуск

Знакомая рассказала.
Она с подружкою возвращается из Киева. Проводник нестарый, интересный
мужчина.
Пошла расплатиться за чай и печеньки, спрашивает, подразумевая какую
валюту он хочет:
- А чем вы хотите, чтоб мы с вами рассчитались?
Тот посмотрел на неё так… по-доброму:
- Чем я хочу, мы уже не успеваем, Москва через полчаса.
http://antyaskin.org/forum/viewforum.php?f=1

Один мой приятель хорошо приподнялся и решил перевести ребёнка в крутой
детсад.
Ну, там типа спецметодики, то сё.
Прайс из этого воспитательного центра «Радость» его убил. Напрочь.
Цены совсем не деццкие.
Говорит, дешевле в Англию в университет учиться отправить, но пацану
всего 4 годика… Не возьмут.
Жена пошла на разведку. Ей разрешили посмотреть, как там всё внутри
выглядит.
Чистенько, красивенько. Почти вся группа с помощью воспитательницы
что-то строит.
Довольно сложное сооружение и куклу зачем-то притащили.
Спросила у пацана, что на велике катался, дескать, что строим.
Оказывается, виселицу для воспитательницы.

Решили оставить дитё в обычном садике.

http://antyaskin.org/forum/viewforum.php?f=1

Из услышанного. Три этапа отношения женщины к своей фигуре:
1. Фотографируюсь в раздельном купальнике
2. Фотографируюсь в закрытом купальнике
3. Не фотографируюсь.

Теория вероятности.
Моя фамилия Киргизбаев. Я человек смешанного происхождения. Мой отец
узбек, а мама еврейка из Бобруйска, это город в Белоруссии. Ее фамилия
Веллер. К чему это я и при чем здесь теория вероятности? Сейчас
расскажу.
Живу я в Лос-Анджелесе. Однажды случайно (случайно - ключевое слово)
попал в одно учреждение. Навстречу шел работник латинос с баджем на
груди. Бадж - это такая открытка с фотографией, именем и должностью
владельца. Никогда не смотрю на бадж, а тут случайно обратил внимание.
David Veller. Работник невысокого роста, круглый, с усами, улыбчивый -
типичный мексиканец. Среди мексов много с библейскими именами. Знал
Аарона, Хаймэ, Саула, Давида, даже одного Израиля. Но Веллер? Остановил
(никогда этого не делаю) и задал абсолютно не политкорректный, даже
запрещенный вопрос.
- Простите, сэр, Ваши родители евреи?
- Да, мы евреи.
- А Ваши предки не из Белоруссии?
- Да, мой прадедушка из Белоруссии.
- Из Бобруйска?!!!
Ну, такие тонкости он не знал. Спасибо, что знает White Russia. Обещал
спросить у папы и даже записал в блокнот Bobruysk.
Конечно, мы родственники, и не такие уж дальние. Бобруйск был небольшим
еврейским местечком. Фамилия Веллер не очень распространенная, не
Рабинович и не Шапиро, вряд ли в Бобруйске были однофамильцы Веллеры.
Вот я спрашиваю, какова вероятность в многомиллионной Калифорнии
встретить в определенном месте, в определенное время родственника, не
пройти мимо? Абсолютно нулевая вероятность. Но ведь встретил же!
P.S. Теперь буду внимательно смотреть на баджи. Вдруг какой-нибудь
афроамериканец гордо носит фамилию Kirgizbayev.

Эту историю рассказал мне мой отец, который работал на чугунолитейном
заводе. За правдивость не ручаюсь, но похоже на правду.
Произошла она где-то с 1970 по 1985 годы, точнее сказать не могу. Завод
выпускал в основном спортивные гири и батареи-гармошки.
Приезжает на завод грузовик, с целью забрать готовые чугунные батареи. А
пока поддоны с батареями нагружали на машину автопогрузчиком, водила
умудрился поссориться с одним из рабочих.
Рабочий ему говорит: - Ну, я тебе устрою!
Знаете, у грузовиков бывают спереди такие огромные крюки? Он взял 2 гири
по 16 кг (страшный дефицит был даже в те времена, а сейчас и вовсе не
выпускаются), и повесил ему на эти крюки. А потом позвонил на вахту и
доложил, что на машине № такой-то незаконно вывозят 2 гири. Водила в это
время сидел в кабине и ничего не видел.
И вот выезжает он на вахту, а там его уже ждут.
- Стой! У нас есть сигнал, что ты вывозишь 2 гири!
- Какие гири, у меня машина батарей, вот накладная!
- Ничего не знаю, РАЗБИРАЙ!!!
Представляете, что такое разобрать машину чугунных батарей голыми
руками? Он разбирал часа три. Наконец разобрал, и вахтер говорит:
- Да, видать, ошибка вышла. Собирай обратно, и езжай!
Еще 4 часа собирал обратно. Наконец вахтер открывает ворота, смотрит на
машину спереди, а там висят эти гири. - Стой!
Гири с машины конечно сняли, а его, слава богу, пожалели и отпустили с
миром.

Вчера купил в магазине баночку маринованных грибов. Мама, в смысле теща,
есть отказалась…
Думаете анекдот? Да ни хрена, сейчас расскажу, как мы с ней в прошлом
году грибы собирали.
Я ей сразу сказал:
- Мама, на кой черт нам те грибы, если я в этих чащобах машину угроблю,
которая между прочим, четырнадцать штук гринов стоит.
Но, вы когда ни будь спорили с мамой? Тем более, если эта мама три штуки
добавляла. Ее аргумент:
- А мы тебе жып покупали, чтобы ты по городу блядей возил? – был плохо
оспорим. Пришлось ехать. Сложность была в том, что место, где грибов
«немеряно», она знала по направлению, махнувшей руки ее подруги детства,
а я не знал совсем. Вообще у нас под Красноярском грибов хватает, но она
решила, что дорогу лучше все же знает она.
- Свернуть надо где-то здесь, – тоном не терпящим возражений, произнесла
тёща, когда мы отмахали по трассе километров восемьдесят.
- Мама, здесь нет дороги. Ну не верите своим глазам - тыкая кнопку,
подбирал я дополнительные аргументы, - поверьте хоть нави…
Блин, на навигаторе дорога была. Точно была. И именно там, куда тыкала
рукою тёща. Скажите - мистика? Я тоже так подумал, а потом увидел
старую, заросшую травой, колею. «Не соврал» - подумал я о менеджере в
фирме, где мне закачивали карту края, а поначалу доверия было мало, уж
слишком красочно он мне её расписывал. Даже про тропу что-то плёл. Ну,
тропа не тропа, но если такой проселок обозначен… Мой праворукий крузер,
между прочим, «без пробега по России», нервно вздрогнул и, приминая
небольшие кусты с травой, устремился в тайгу, но мистика на этом не
закончилась. Проехав по колее метров пятьсот, я выскочил на вполне
приличную грунтовую дорогу: она начиналась из ниоткуда и куда-то вела.
- Может здесь, мама? – на всякий случай поинтересовался я.
- Да ты что, это же рядом с трассой. Ты знаешь, сколько машины
выбрасывают вредных веществ? Дальше поедем.
Ну, дальше, так дальше - дорога позволяла, и я придавил. Откуда появился
тот мужик, сказать трудно, но если верить всё тому же навигатору, то до
ближайшего НП, было километров сорок. Обмахиваясь веточкой от мошкары,
он махнул рукой, требуя остановиться.
- Вы бы не ехали дальше – безо всяких "здравствуй", произнёс он, -
разворачивайтесь.
Было в нём что-то такое, что я бы развернулся, но сзади ведь сидела
мама.
- А ты кто такой, чтобы нам тут указывать, куда ехать, а куда нет. -
взвизгнула она, просунув голову между стойкой и моим подголовником. –
Ишь, какой хрен с горы! А ну, поехали, Вова! Указывать нам здесь ещё
будут.
И я сдуру поехал.
- Они здесь, суки, грибные места так охраняют. Сдатчики небось. Ничего,
лес пока еще общий, - аргументировала свой поступок мама, намекая на
профессиональных заготовителей.
Ох, если бы она была права. Потому что не прошло и двух минут, как на
дорогу выпрыгнул БТР. Именно выпрыгнул – из ниоткуда. Опять, видимо
мистика. Хотя и разбираться-то у меня времени не было. Нога намертво
вдавила педаль тормоза, двигатель заглох. Почему-то распахнулась дверка,
и чьи-то мощные руки выдернув меня из салона, соприкоснули моё лицо с
матушкой землей. Сзади гулко шлёпнулась тёща. Посмотреть это действо мне
не удалось, так как в затылок упиралось что-то металлическое, а на спине
ощущалась чья-то коленка.
- Ну, что товарищ капитан, в расход их? – раздался голос надо мной. По
спине непроизвольно заструился пот.
- Подожди сержант, надо разобраться, - это немного успокоило, но
ненадолго, - а потом уже в расход! С какой целью находитесь в данном
районе? – вопрос был явно ко мне, но ответила почему-то тёща.
- Так за маслятами мы… - скрипела она, тоже явно придавленная коленом.
- Вот я и говорю, давайте мы им по полрожка маслят всыпем, - опять
пробубнили за спиной.
- Сука, по ходу маньяк какой-то, - подумал я - ну уж тогда первой тёщу.
Не подумайте ничего плохого, я маму люблю, но ведь должна же быть на
свете справедливость.
- Дорогу как нашли? – вопрос опять явно предназначался мне, и я поспешил
ответить.
Правда трудно разговаривать с кляпом во рту, особенно, если этим кляпом
является земной шар. Но я старался:
- Так это, на навигаторе она есть, - прохрипел я, стараясь опередить
маму. Вдруг она ляпнет про свое ясновиденье. Оно, конечно, неплохо, но
если её пристрелят, то и меня как свидетеля вряд ли оставят. – По
навигатору прям и приехали.
- Карнаухов проверь.
Тоненько запикали кнопки навигатора.
- Товарищ капитан, так у него здесь «тропа», - раздался голос, слегка
приглушенный салоном, - точно «тропа» - со всеми нашими маршрутами.
- Какая, блядь, опять тропа? - подумал я, - трасса ведь даже
отгрейдерованна.
- Вот, сука, так вот кто штабной сервер взломал, - произнёс голос,
которого все называли «товарищ капитан», - особистов придётся вызывать.
- Ребята, не надо никаких особистов! – взвыл я, помня, кто это такие по
документальным фильмам, - я ничего не ломал. Мне эту карту в фирме
закачали. У меня даже чек сохранился там - в бардачке. Отпустите, бога
ради, я вам маму в залог оставлю. – Тёща после моих слов что-то
нечленораздельно замычала. Не, ну, а я что ли на этих грибах настаивал?
Пусть и собирает.
- Карнаухов, проверь.
- Есть товарищ капитан, чек есть. За установку программного обеспечения.
- Ну, что, теперь можно в расход, товарищ капитан? - опять вопросил
голос за спиной, которому, видимо, явно надоело сидеть без дела.
- Да подожди ты, в расход, в расход, может он и не виноват
действительно. Слышь, как тебя там. Навигатор мы конфискуем, как улику –
в душе стала появляться надежда. Да я, блядь, и джип бы отдал.
- Карнаухов, перепиши номера и данные с документов. Дорогу помнишь?
- Нет, нет, только обратно, - поспешил заверить я.
Когда мама оказалась рядом, а я развернул джип, она вновь взяла на себя
роль штурмана. Без умолку повторяя: «Дави, Вова, дави». И я давил…
Через день решил съездить на фирму. Да тока закрыта чё-то она была. Вы
наверно подумали, что я на новый навигатор карту хотел закачать? Да не,
я его и не покупал вообще – и покупать не фига буду! А зачем? Красноярск
свой я неплохо знаю, дорогу до деревни тоже. А в других местах знаки
есть и указатели. А грибы? А, ну да, грибы. Да кому они на хрен нужны,
грибы эти, если с того дня мама их не ест…

Иду домой. Поздний вечер. Передо мной идут две девчушки – тинейджерки.
Расфуфыренные по полной программе. Обе – без шапочек, хотя на улице -
-15Сº. У одной руки в задних карманах брюк, у другой – в передних.
Комментирую это событие: «Ну, конечно, мозгов нет, отмораживать нечего,
поэтому и греем самое дорогое: одна спереди, другая – сзади».
Реакция последовала незамедлительно. Как по команде, не оборачиваясь, не
сговариваясь, они одновременно, вытаскивают руки из карманов и
натягивают на головы капюшоны. После чего запихивают руки в карманы: та,
что держала в задних – в передние, та, что в передних – в задние.
Это комментировать я уже не смог.

Речь о тех временах, когда русскоговорящих интервьюеров в израильских
военкоматах еще не было, а русские призывники уже были. Из-за того, что
они в большинстве своем плохо владели ивритом, девочки-интервьюеры часто
посылали их на проверку к так называемым "офицерам душевного здоровья"
(по специальности - психологам или социальным работникам), чтобы те на
всякий случай проверяли, все ли в порядке у неразговорчивого призывника.
Кстати, офицер душевного здоровья - "кцин бриют нефеш" - сокращенно на
иврите называется "кабан". Хотя к его профессиональным качествам это,
конечно же, отношения не имеет.
Офицер душевного здоровья в военкомате обычно проводит стандартные тесты
- "нарисуй человека, нарисуй дерево, нарисуй дом". По этим тестам можно
с легкостью исследовать внутренний мир будущего военнослужащего. В них
ведь что хорошо - они универсальные и не зависят от знания языка. Уж
дом-то все способны нарисовать. И вот к одному офицеру прислали
очередного русского мальчика, плохо говорящего на иврите. Офицер
душевного здоровья поздоровался с ним, придвинул лист бумаги и попросил
нарисовать дерево.
Русский мальчик плохо рисовал, зато был начитанным. Он решил
скомпенсировать недостаток художественных способностей количеством
деталей. Поэтому изобразил дуб, на дубе - цепь, а на цепи - кота.
Понятно, да?
Офицер душевного здоровья придвинул лист к себе. На листе была
изображена козявка, не очень ловко повесившаяся на ветке. В качестве
веревки козявка использовала цепочку.
- Это что? - ласково спросил кабан.
Русский мальчик напрягся и стал переводить. Кот на иврите - "хатуль".
"Ученый" - мад'ан, с русским акцентом - "мадан". Мальчик не знал, что в
данном случае слово "ученый" звучало бы иначе - кот не является служащим
академии наук, а просто много знает, то есть слово нужно другое. Но
другое не получилось. Мальчик почесал в затылке и ответил на вопрос
офицера:
- Хатуль мадан.
Офицер был израильтянином. Поэтому приведенное словосочетание значило
для него что-то вроде "кот, занимающийся научной деятельностью". Хатуль
мадан. Почему козявка, повесившаяся на дереве, занимается научной
деятельностью, и в чем заключается эта научная деятельность, офицер
понять не мог.
- А что он делает? - напряженно спросил офицер.
(Изображение самоубийства в проективном тесте вообще очень плохой
признак).
- А это смотря когда, - обрадовался мальчик возможности блеснуть
интеллектом. - Вот если идет вот сюда (от козявки в правую сторону
возникла стрелочка), то поет песни. А если сюда (стрелочка последовала
налево), то рассказывает сказки.
- Кому? - прослезился кабан.
Мальчик постарался и вспомнил:
- Сам себе.
На сказках, которые рассказывает сама себе повешенная козявка, офицер
душевного здоровья почувствовал себя нездоровым. Он назначил с мальчиком
еще одно интервью и отпустил его домой. Картинка с дубом осталась на
столе.
Когда мальчик ушел, кабан позвал к себе секретаршу - ему хотелось
свежего взгляда на ситуацию.
Секретарша офицера душевного здоровья была умная адекватная девочка. Но
она тоже недавно приехала из России.
Босс показал ей картинку. Девочка увидела на картинке дерево с резными
листьями и животное типа кошка, идущее по цепи.
- Как ты думаешь, это что? - спросил офицер.
- Хатуль мадан, - ответила секретарша.
Спешно выставив девочку и выпив холодной воды, кабан позвонил на
соседний этаж, где работала его молодая коллега. Попросил спуститься
проконсультировать сложный случай.
- Вот, - вздохнул усталый профессионал. - Я тебя давно знаю, ты
нормальный человек. Объясни мне пожалуйста, что здесь изображено?
Проблема в том, что коллега тоже была из России...
Но тут уже кабан решил не отступать.
- Почему? - тихо, но страстно спросил он свою коллегу. - ПОЧЕМУ вот это
- хатуль мадан?
- Так это же очевидно! - коллега ткнула пальцем в рисунок.- Видишь эти
стрелочки? Они означают, что, когда хатуль идет направо, он поет. А
когда налево...

Не могу сказать, сошел ли с ума армейский психолог и какой диагноз
поставили мальчику. Но сегодня уже почти все офицеры душевного здоровья
знают: если призывник на тесте рисует дубы с животными на цепочках,
значит, он из России. Там, говорят, все образованные. Даже кошки.

Областная байка.

Молчаливый, уютный подмосковный городок. До Нового года осталось дней
пять. Главная площадь приготовлена к воскресенью – ожидается приезд
губернатора со свитой и торжественное разрезание ленточки у нового Дома
культуры, фасад которого смотрит на площадь. Всё выкрашено, вычищено,
сверкает и блестит.
По левую руку от Дома Культуры стоит пятиэтажный жилой «кирпич», каких
много в любом городе России. Первый этаж оккупирован коммерсантами: на
площадь глядят вывески «Спорттовары», «Ювелирный» и «Мебельный салон».
Последняя вывеска – это метровые буквы с подсветкой; под буквами же, на
витринном стекле, изображена девушка, взмахом руки приглашающая прохожих
взглянуть на диванчик.

Вечером в субботу у вывески «МЕБЕЛЬНЫЙ САЛОН» потухла буква «М». Хозяин
заведения, флегматичный армянин Геворкян, вышедши в седьмом часу вечера
проветриться, заметил, что прохожие улыбаются и странно смеются. Он
поднял вверх глаза… увидел потухшую букву… и пожал плечами. О том, что
вывеска обрела новый смысл, Геворкян не догадался – русский он знал
плохо. Тем не менее, немедленно был вызван электрик. При помощи двух
рабочих-таджиков букву сняли с насиженного места. Электрик,
поковырявшись с минуту, заявил, что лампа перегорела и назавтра нужно
ставить новую. На том и порешили. И, поскольку время было позднее, а
буква лежала в разобранном состоянии, Геворкян не стал монтировать её
обратно и отпустил таджиков восвояси. Вскоре салон закрылся, буква
осталось лежать внутри. Падал лёгкий снег…

Наутро, за полчаса до губернаторского приезда, на площади появился мэр,
одетый как на свадьбу – во всём новом и дорогом, раздушенный и
прилизанный. Едва он вышел из авто, как ему бросилось в глаза волнение,
происходившее на площади. Народ не то радовался, не то чем-то
возмущался; при виде мэра многие захохотали… Он недоумённо обвёл площадь
взглядом, рассеянно посмотрел на украшения, на фасады. И тут он УВИДЕЛ…

…Под дикие вопли мэра о том, что он вертел на известном предмете всех
городских торгашей, решался вопрос, как теперь быть. Салон по случаю
воскресенья был закрыт до полудня, и Геворкян был по телефону
недоступен. Меж тем до появления губернатора оставались считанные
минуты. На драпировку же бесстыдной вывески и витрины требовалось время.

Чиновники, однако, не растерялись. С быстротою молнии возле салона
появилась лестница, невесть откуда притащили огромное полотнище;
закреплять его вызвался дворник Петрович. Чтоб выиграть время, мэр пошёл
на крайнее средство: группа «русских баб», которая должна была встречать
губернатора с «хлебом-солью» на площади, была выслана навстречу гостям к
ближайшему перекрёстку. «Всё обойдётся. ОН, может быть, ещё опоздает», -
шептались сопровождающие.

Но начальство опаздывает лишь тогда, когда его ждут. Губернаторский
кортеж уже въезжал в город. Правый поворот, левый, ещё раз правый…
Казалось, беды не миновать. Но вдруг – о, чудо! – на пути кортежа возник
кордон из русских баб. Надо вылезать… «Дорогой Борис Всеволодович!» -
заверещала румяная деваха, подплывая к губернатору с хлебом-солью… В тот
день губернатор столкнулся с небывалым гостеприимством: угощён был не
только он сам, но и его замы, и все прочие чиновники свиты – так что от
пирога остались практически одни крошки.

И всё же, несмотря на все ухищрения, губернатор появился на площади в
тот момент, когда Петрович только-только собирался закреплять второй
угол полотнища. Появление губернатора Петрович увидеть не мог (он стоял
на лестнице задом к людям), но очень живо почувствовал: все помощники,
которые суетились под лестницей, его бросили. Петрович же так и остался
стоять, держа полотнище одной рукой. И, поскольку оно было тяжёлым,
Петрович понял, что долго ему не выдержать.

Губернатору второй раз за утро пришлось удивляться – непонятно было, кто
этот одинокий человек и что он там делает на лестнице, когда весь город
вытянулся в струнку, встречая высокое начальство. Ещё удивительнее было
то, что вся площадь смотрела именно туда, а не на сцену, где хор девочек
пел песню про ёлочку. И ещё удивительнее было то, что в народе творилась
форменная истерика. Все смеялись – все, кроме мэра, который уже хватал
ртом воздух…

Петрович же стоял, обливался потом и тихо матерился, удерживая рукой
тяжеленное полотнище. Вся площадь видела, как у него трясётся рука,
промокает спина и багровеет затылок. Наконец, после мучительнейших
минут, случилось самое страшное. Петрович обессилел, и полотнище, упав,
открыло губернатору глаза на городскую культуру… Падал лёгкий снег…

Решила рассказать свою историю. Было это лет 35 назад. Училась я в
обыкновенной сельской средней школе в десятом выпускном классе. Надо
заметить, что при всем при том учителя у нас были замечательные, да и
школа была не из худших в районе. Так вот в середине учебного года ушла
наша историчка в декретный отпуск, а тут как раз один выпускник нашей
школы учившийся в Московском пединституте после 3 или 4 курса оказался в
академичке по болезни, учился он правда по-моему на химфаке, но тем не
менее наша завуч упросила его провести у нас историю. Пришел он на
первый урок, что-то там лепетал, одним словом впечатления на нас не
произвел, а так как мы были уже люди взрослые, то занимались каждый
своим делом и на него не обращали никакого внимания, это видимо и
подвигло его на кардинальные действия. Придя на следующий урок, он
вытаскивает из сумки на свой стол магнитофон, а в те времена надо
заметить магнитофоны были «катушечные», большие и с не очень хорошим
звуком. Ни слова не говоря, он нажимает на клавиши, и с довольной
физиономией разваливается на стуле перед нами. Из доносившихся из
магнитофона звуков мы поняли, что он записал урок на ленту, и собирается
нам его выдать, сам не проронив ни слова. Но внимание наше к этому
изобретению пропало уже минут через 5-7, под монотонный бубнеж мы опять
занялись кто во что горазд, кто книгу читал в парте, кто трепался, кто в
морской бой резался. И вдруг страшный грохот из магнитофона заставил
класс чуть ли не подпрыгнуть, эффект неожиданности был огромный, класс
замер выпучив глаза, а из магнитофона после этого громоподобного
барабанного звука ясным громким голосом нашего нового «учителя» слышим:
«Ну что проснулись, пойдем дальше» и опять монотонный бубнеж. Через
мгновение класс вышел из ступора и от хохота дрожали не только стекла,
но и стены школы. Завуч была у нас уже через минуту, а через две
педагога-новатора у нас уже не было и больше в школе мы его не видели.

Не моё, с новостной ленты:
Заголовок: "Торжество справедливости"
Текст: "Британец отсидел 27 лет по ошибке"
Если открыть следующую страничку, можно, конечно, понять, о чём речь,
но и так здорово.

http://sivsa.livejournal.com/812.html

Каждый раз, когда заканчивается очередной трудовой день, и можно с
облегчением вздохнуть и оставить «работу» на работе, я с наслаждением
ухожу налегке, окинув взором рабочее место, вспоминая, что не забыл.
Хотя, говорят, есть такая работа, которая не отпускает от себя даже
дома, не хочет оставить свободного времени всевозможными вопросами, а
иногда даже и проблемами, и живет вместе со своими исполнителями в их
квартирах и домах. Но это не про меня.
Машины у меня нет – я пешеход, тихий и законопослушный. Водителей
старюсь не ругать, не обижать, понимая в каком тяжелом московском
автомобильном мире им приходится жить, да еще мы тут… пешеходы, так и
стараемся залезть им под колеса. Мой автомобиль – это автобус, мои
оппоненты – пассажиры, моя цель не свободная полоса, а свободное
сиденье. И каждый раз, когда протискиваюсь, не сказать чтобы в узкие
двери наземного транспорта, они достаточно широки, я участвую в
сражении, в битве за свободное сиденье, за место возле окна, за «тихий»
угол. Ах, да, еще культура, точнее «дедовщина» в наземном транспорте, но
от этого уже никуда не деться.
Я влез, я попал, и двери закрылись после меня, а не передо мной. Ура!
Зажат… Какие тут свободные места! Здесь можно даже не держаться.
Водитель рядом, (еще раз гляну на него), ну точно не москвич: он
темноват, успел услышать речь с акцентом. А может быть москвич… Давно
известно кого ненавидят москвичи. Только коренных москвичей! Хорошо ему,
он сидит один, и рядом никого нет, никто не лезет локтем в глаз, никто
не дышит смрадом.
Автобус тронулся с месте и пол-автобуса, упав на другую половину, стала
извинятся, другая с улыбкой отвечала: «Да иичего страшного», но про себя
кляла всех вокруг. Водитель как-то неуверенно спросил, того, кто стоял
ближе всего к нему:
- Паварачывать на слэдующэм павароте?
- Нет, - не глядя ответили ему.
Мы дружно проехали поворот и устремились дальше прямо по шоссе
Энтузиастов. Но в голове крутился странный на первый взгляд вопрос.
Водитель не знает маршрута? Кто-то молча смотрел в окно, кто-то кричал,
возмущаясь, видимо, что-то ему придавили или отдавали, кто-то
рассказывал о жизни и работе - впереди «надвигался» второй поворот.
Перекресток, зеленый свет светофора – автобус рванул по прямой.
- Павараааааааааачивааааааааай!!! – заорала первая половина автобуса,
что была ближе к водителю.
С середины поворота водила, немного заехав на противоположную сторону,
умудрился вырулить на свою полосу и мы едем точно по маршруту, но как-то
не уверенно ища остановки. Народ, набившийся в автобус уже начал
улыбаться, то ли от сложившейся ситуации, то ли от понимания, что едет
туда куда ему было нужно.
- Если Вы ищите остановку, то она немного дальше, - прозвучал женский
голос.
Но было уже поздно, автобус остановился и открыл двери, народ вывалился
из автобуса; я вышел, мне нужно было выходить примерно здесь.