Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Дудкин
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Выдающийся ученый и композитор Бородин был весьма рассеянным человеком. Как-то он поехал за границу. Во время проверки паспортов на пограничном пункте чиновник спросил, как зовут его жену. Бородин в то время думал про что-то свое и не понял сразу вопроса. Чиновник посмотрел на него с подозрением: - Не знаете как зовут вашу жену? В этот момент в помещение вошла его жена Екатерина Сергеевна. Бородин бросился к ней: - Катя! Ради бога, как тебя зовут?
Провожая сына в школу, в первый класс, отец говорит: - Сынок, будешь хорошо учиться, я куплю тебе компьютер. - А если я буду учиться плохо?,- спрашивает сын. -Тогда я куплю тебе пианино!
Как-то, сидя в театре, Россини шепнул на ухо своему соседу: - Певец плох невероятно. Первый раз в жизни слышу такое ужасное пение. - Может быть, вам лучше пойти домой? - предложил сосед. - Никоим образом! У меня есть сведения, что в третьем действии героиня должна убить его. Я хотел бы дождаться этого.
Актёр ростовского драмтеатра Виллиан Шатуновский отличался невероятной худобой. Среди коллег ходила шутка о том, что его телосложение поглощено теловычитанием.
Однажды Пётр Лобода, первый на Дону народный артист СССР, снял ремешок с часов и стал уговаривать Шатуновского принять подарок. Шатуновский смутился: дело ли последнюю вещь с себя снимать?
Актёры, слышавшие их диалог, замерли в предвкушении хохмы, и не зря.
— Возьми, Виля, я тебя душевно прошу, — сказал Лобода. — Носи на добрую память, чтоб штаны не спадали.
К французскому композитору Морису Равелю постоянно обращался за советом один совершенно бездарный коллега. - Вот, маэстро, - однажды сказал он, - это мое последнее сочинение! - О, мосье! - сказал Равель обрадованно. - В таком случае я от души вас поздравляю!
Рейс в Америку. В аэропорту Тель-Авива идет посадка на рейс американской авиакомпании. Стюард видит, что 50 мест в первом классе заняли богатые евреи, и думает:
-Если хорошо их обслужу, дадут по десятке на чай, и будет у меня 500$.А если очень постараюсь, то и по 25$ не пожалеют.
Весь полёт он вокруг них прыгал, воду-коньяк-таблетки-пледы подавал, из сил выбился.
Сели в Нью-Йорке, он уже карманы приготовил. Выходят евреи. Первый говорит:
- Я в жизни много летал, но никто никогда не обслуживал меня так, как Вы. Спасибо. Пожал руку и ушёл. Второй:
...Спасибо.
Пожал руку и ушёл. ...
И так 49 человек. Стюард в ступоре. Последний, маленький старичок, всё то же самое сказал и добавил:
- Мы тут с друзьями решили Вас отблагодарить... И протягивает стюарду чек на $10 000**.
Стоит стюард на трапе, машет чеком вслед евреям и шепчет:
- Евреи, евреи... может быть, вы и не убивали Христа... Но как же вы его мучили!!!
Покупатель пришёл в музыкальный магазин, чтобы купить диск со Вторым концертом Рахманинова. В магазине он нашёл секции хип-хопа, рока и рэпа, кантри и джаза, но ни одной секции, где мог находиться Рахманинов.
- Простите, - обратился он к молоденькой продавщице, - а где у вас отдел классики?
В спектакле Театра на Таганке "Товарищ, верь!" по письмам Пушкина на сцене стоял возок со множеством окошек и дверей, из которых появлялись актеры, игравшие Пушкина в разных ипостасях - "Пушкиных" в спектакле было аж четыре.
Вот один из них, Рамзес Джабраилов, открывает свое окошечко и вместо фразы:
"На крыльях вымысла носимый ум улетал за край земли!" - произносит: "На крыльях вынесла... мосиный... ун уметал... закрал, ... ЗАКРЫЛ!"
И действительно с досадой захлопнул окошечко. Действие остановилось: на глазах зрителя возок долго трясся от хохота сидящих внутри остальных "Пушкиных", а потом все дверцы открылись, и "Пушкины" бросились врассыпную за кулисы - дохохатывать!
Евгений Евстигнеев в спектакле по пьесе Шатрова "Большевики" выйдя от только что раненного Ленина в зал, где заседала вся большевистская верхушка, вместо фразы:
"У Ленина лоб желтый, восковой..." он сообщил: "У Ленина... жоп желтый!..".
Спектакль надолго остановился.
"Легендарные комиссары" расползлись за кулисы и не хотели возвращаться.
Алла Покровская рассказывала, что Ефремов так заразил своих актеров любовью к системе Станиславского, что любые посиделки заканчивались дискуссиями именно на эту тему.
Однажды на гастролях в Румынии артисты собрались после спектакля в одном из гостиничных номеров. Как водится, речь зашла о системе Станиславского.
Калягин и Гафт заспорили о Системе, а Евгений Евстигнеев , наотмечавший окончание рабочего дня пуще всех, завалился на кровать и заснул.
В конце концов Гафт с Калягиным доспорились до того, что решили выяснить, кто лучше сыграет этюд на "Оценку факта".
Фабулу придумали такую: у кабинки общественного туалета человек ждет своей очереди. Ждет так долго, что не выдерживает, выламывает дверь и обнаруживает там повешенного.
Не поленились, соорудили повешенного из подушки и поместили его в стенной шкаф.
Один сыграл неподдельный ужас и бросился с криком за помощью, другой, представив возможные неприятности, тихонько слинял, пока никто не увидел... Оба сыграли классно.
"Судьи" в затруднении. Тогда решают разбудить Евстигнеева и посмотреть, что придумает он.
Растолкали, уговорили, объяснили ситуацию... Евстигнеев пошел к шкафу. Уже через секунду весь номер гоготал, видя как тот приседает,припрыгивает перед дверцей стенного шкафа, стискивая колени, сначала деликатно постукивает в дверь "туалета", потом просто барабанит.
Наконец, доведенный до полного отчаяния, он рвет на себя дверь, видит "повешенного", ни секунды не сомневаясь, хватает его, сдирает вместе с веревкой, выкидывает вон и, заскочив в туалет, с диким воплем счастья делает свое нехитрое дело, даже не закрыв дверь!
Громовой хохот, крики "браво", и единогласно присужденная Евстигнееву победа. Артист раскланялся и рухнул досыпать.
Рассказывают, что как-то Ференц Легар дирижировал в одном провинциальном городке оркестром, который исполнял его произведения. На первой же репетиции композитор заметил директору концертного зала: - В вашем оркестре трубач и барабанщик играют так громко, что скрипок и виолончелей почти совсем не слышно. - Именно этого мы и добиваемся,- пояснил директор,- вы ведь еще не знаете наших скрипачей и виолончелистов!
Однажды в Большом театре давали спектакль «Евгений Онегин». Несколько молодых артисток слушали спектакль за кулисами. Во время сцены письма Татьяны одна из них возмущенно сказала: - Я не понимаю Татьяну!,- как она могла писать письмо Онегину, а не Ленскому! Стоявший вблизи певец Оленин — исполнитель партии Онегина, улыбнулся и сказал: - Милые барышни, не судите так строго Пушкина. Он ведь не знал, что Ленского будет петь Собинов.
После исполнения квинтета Шуберта «Форель» немецкий композитор и пианист Макс Регер, сыгравший фортепьянную партию, получил от одного поклонника в подарок корзину форели. Регер направил ему благодарственное письмо, в котором шутливо заметил, что в следующей концерте он будет исполнять «Менуэт быка» Гайдна.
В Вене слушалось судебное дело двух молодых композиторов, авторов модных песен. Один обвинял другого в том, что тот украл у него мелодию. Пригласили эксперта, известного композитора Ференца Легара. Когда тот ознакомился с рукописями обоих композиторов, судья спросил: - Итак, господин эксперт, кто же все-таки оказался потерпевшим? - Жак Оффенбах,- ответил Легар.
В 1938 году, на сцене Мариининского театра, давали "Пиковая дама". Арию Германа пел известный лирический тенор Печковский. Особенность его исполнения была в том, что он, прекрасно чувствуя настроение зала, несколько затягивал паузу в реплике: "Что наша жизнь? пауза - "Игра!"
Но вот однажды, напоминаю, это происходило в жестоком 1938 году, ария Германа началась словами: "Что наша жизнь?" и Печковский утрируя все держал и держал паузу. Зал замер, очарованный музыкой, игрой актеров и певцов. Напряжение в зале нарастало. И вдруг с галерки, хорошо поставленным баритоном и вы той же тональности, прозвучало: "Говно!" Зал разразился аплодисментами! Зрители неиствовали! Из правительственной ложи удалились несколько человек. Когда спектакль окончился и зрители потекли из зала, стали выходить из театра, обнаружилось, что весь театр окружен бойцами НКВД. Пропускались только женщины и дети. Мужчин отводили в сторонку и какие-то люди в черных плащах заставляли нараспев произносить их слово "ГОВНО!".
Как зрительное восприятие влияет на речь актера. Личное наблюдение автора.
Историческая справка:
„22 августа 1485 года деревня Босворт, затерянная в центре Англии, вошла в историю. Рядом с ней сошлись в смертельной схватке армии двух претендентов на трон — короля Ричарда III и Генриха Тюдора. Два часа кровопролития не принесли успеха ни одной из сторон. Тогда Ричард решил переломить ситуацию: с горсткой рыцарей он спустился с холма Эмбион-Хилл и на полном скаку врезался в ряды врагов, пытаясь убить их предводителя. Казалось, победа близка, но вдруг конь Ричарда споткнулся о кочку и сбросил своего хозяина. Тут же на монарха набросились валлийские лучники Тюдоров и буквально растерзали его. Короны на нем не было, но она нашлась в седельной сумке, и граф Стэнли тут же надел ее на подоспевшего Генриха. Король умер — да здравствует король!“ (С)
Простите за длинное вступление. Я подумал, что не все могли читать или видеть спектакль «Ричард III“.
Сама история.
1979 год. Наш оркестр выступал в рамках Фестиваля «Дружба народов СССР» в России. От Томска мы погрузились в теплоход «Фестивальный» и почапали по Оби. Останавливались в деревнях и поселках, в совершенно богом забытых местах. Помню только названия «Красный яр», «Черный яр» и тому подобное. Концерты проходили на открытом воздухе, поскольку в этих деревнях, зачастую не было не только клуба, но даже избы-читальни. Бедность ужасающая.
Но по плану Министерства культуры СССР, их окультуривали с помощью весьма известных коллективов.
Например, с нами выступала труппа известного и знаменитого театра г. Москвы. Показывали они спектакль «Ричард III“. Актеры знаменитейшие, на всю страну. Не буду приводить имя того актера, который оплошал во время спектакля.
Итак, на большом деревенском лугу, человек 30 одного из приречных сел, затерянных в приобьской тайге, в праздничных телогрейках и в синих этикетках, дымящие настоящей крепкой махоркой, с интересом смотрят спектакль. И мы вместе с ними, ожидая своего выступления. Рядом же пощипывают травку несколько тощих коров.
Шекспир несколько переделал историю о Ричарде III. В его пьесе Ричард бестолково мечется по полю битвы, восклицая: «Коня, коня! Венец (корону) мой за коня!» (цитата в переводе Анны Радловой).
И вот Ричард III начинает метаться на подмостках из двух грузовиков, пришвартованных задами друг к другу. И с величайшей мукой в глазах и хриплым голосам кричит: «Коня!» И я вижу его глаза, которые устремлены на стадо коров. А дальше пошел такой текст: - Коня!......артист споткнулся на неровных досках кузова и закончил - - Блядь! КОРОВУ за коня!
Не знаю о чем подумали в этот момент сельские зрители, но головы их машинально повернулись в сторону своих буренок.
По рассказам моего знакомого хормейстера, с которым мы долгое время дружили семьями. Он, хормейстер, стажировался в "Большом театре". Некоторые из его баек я запомнил. В принципе они были известны по всему Советскому Союзу. Если я повторяюсь, пусть составитель меня поправит. Я не обижусь. Итак:
Однажды, в спектакле "ХОВАHЩИHА" (постановка 1956 года) на сцену выпускали настоящую живую лошадь. При "Большом" была настоящая конюшня, где содержались две реквизитные клячи - как раз для этих целей.
Вообще-то вопрос о целесообразности использования лошадиной силы в оперных спектаклях стоял уже давно - в "Руслане и Людмиле", например, в сцене "О, поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями...", по полю среди тел убитых должна была тоскливо прогуливаться одинокая кобыла.
В один прекрасный вечер гнедой захотелось не только прогуляться, как этого требовал "гениальный" режиссерский замысел, но и, pardon, "сходить", т.к. за час до спектакля добрая уборщица накормила ее куском сладкой плитки шоколада.
В общем, на глазах у изумленной публики, тоскливая лошадь стала делать свое грязное дело, а артисты миманса, изображавшие "мертвые кости" как-то странно дергаться, брезгливо отряхиваться и отодвигаться от кобылы подальше.
Особенно симпатично эта сцена смотрелась с галерки. Hу, да вернемся к "ХОВАHЩИHЕ". В конце оперы одного из стрельцов везут на казнь на телеге, запряженной одной из кобыл.
Внезапно, у всего этого транспортного средства отпадают оглобли, лошадь мирно разворачивается и идет в сторону зрительного зала - в глаза ей бьет свет из софитов, так что она ничего не видит.
У дирижера на голове остатки волос встают дыбом, но ничего сделать он не может и поэтому продолжает махать.
Вдруг лошадь спотыкается о рампу, падает на передние колени и большая ее голова оказывается в яме на уровне пюпитра гобоиста. Гобоист, который ровным счетом ничего не видел - он в яме спиной к сцене сидит - безумно испугался и издал на своем инструменте нечто громкое и несуразное, отчего оркестр просто остановился и терпеливо ждал, когда сотрудники постановочной части наконец-то выволокут обезумевшее от страха животное из ямы.
Публика в зале валялась со смеху!
Самое интересное, что не было возможности закрыть занавес.
Однажды, в роли Лизы из "Пиковой дамы", Чайковского, молодая сопрано как-то раз пропела с надрывом в третьем действии:
- "Уж Герман близится, а полночи все нет...".
Дирижер при этом выронил палочку, струнная группа в оркестре начала вскакивать со своих мест, а мужской хор за кулисами, ожидая своего выхода, впал в такую истерику, что потом, на сцене, всех долго и мелко трясло.
Я уже не говорю о состоянии т.н. "почтеннейшей публики".
Растерявшаяся молодая певица, не нашла ничего лучшего, как, бросить взгляд на запястье левой руки, где обычно носят часы и попыталась исправить положение:
- "Нет, право, господа! Уж полночь близится, а где же Герман?
Дирижер оркестра перед репетицией: - Откройте ноты. Пишите: 58-й такт - три четверти. Музыканты (удивленно): - Зачем? Дирижер: - Пишите, пишите… 71-й такт - на полтона выше. Музыканты (удивленно): - Зачем? Дирижер: - Пишите, пишите… 92-й такт - еще на полтона выше. Музыканты в недоумении, но пишут. Певица-сопрано: - И мне писать? Дирижер: - Нет, вам петь точно как вчера.
Как прошёл ваш последний концерт? - Вообще - то, говоря, - хреново ! - Ты не приукрашивай, говори как есть !..
После окончания концерта: - Слушай! Ты-же совершенно пьяный! А играешь, тем не менее, просто здорово! Как ты умудряешься так хорошо играть в таком состоянии? - А я занимаюсь в таком состоянии.
Будучи на гастролях в Ташкенте, в 1982 году, познакомились мы с актером Ташкенского Театра. Он был уже на пенсии, но тяга к искусству привела его на наш концерт. После концерта он подошел к нашему дирижеру и получилось так, что он поовел с нами всю ночь в гостинице "Ленинградская". Истории и анекдоты сыпались из него, как из дырявого мешка.
Вот один из его рассказов:
//Эта смешная история случилась на самом деле (как уверяет рассказчик) где-то в пятидесятых годах в славном городе Ташкенте.
В тамошнем театре решили поставить спектакль по новелле Проспера Мериме «Таманго».«Таманго» повествует нам о нелёгкой судьбе негров рабов, которых злые рабовладельцы хапали по всей Африке и везли в качестве сельхозуборочной техники в Америку и Европу.Как-то раз, на одном из суден тот самый Таманго поднял бунт. Негры рабы подпилили напильником свои цепи, и по команде Таманго, напали на белых надзирателей, перебив их всех…Новелла, кстати, не самая плохая. Дальше у них было много всяких приключений, но к нашей истории это дела не имеет…. А фишка тут в том, что режиссеру приспичило вытащить на сцену живого попугая, желательно говорящего. Попугая довольно быстро нашли, но говорить он упорно отказывался. Что только ни делали актеры – толку ноль. Попугай молчал.Смирившись с неразговорчивостью попугая, режиссер решил, что и так сойдет, мол, обойдемся «без речей». Подготовка спектакля шла полным ходом. И вот,наконец-то настал долгожданный миг премьеры!
Представление идет полным ходом. Спектакль подходит к кульминации – освобождению рабов.
В зале немая тишина! Зрители, затаив дыхание, уставились на сцену.
А там, Таманго, подает другим рабам сигнал, они скидывают свои цепи, те со звоном падают на сцену, и внезапно «очнувшийся» попугай выдает:
- ТЁТЮ СОФУ К ТЕЛЕФОНУ (да ещё и с соответствующим акцентом)Зрители в шоке, актеры тоже.
... Рыцарь вбежал в комнату к красавице принцессе. Она рыдала: - Завтра меня отдадут дракону, каждый год дракону отдают на съедение самую красивую девственницу города. А это я! Ну почему я такая красивая?! - Я спасу тебя! - пылко ответил рыцарь. - Ты убьешь дракона? - обрадовалась принцесса. - Есть более простое решение, - ответил рыцарь, снимая штаны. - А других простых способов нет? - поинтересовалась принцесса. - Ну, еще можно сломать тебе нос и ты перестанешь быть самой красивой. И принцесса стала снимать платье...
Вот, кстате, вспомнил. Перед Новым Годом дело было. Послала меня жена за сосискаме к праздничному столу, ну и заодно там апельсинов, мандаринов и шампанского купить. Обязательно «мадам Клико» штоп купил. Мол, можем себе и французкага позволить. Тем более, вона уже и французы к нам на житье рвутся. А мы, что? Хуже? Будем французские вина пить. Говорят, француз этот, актер толстый, уже в Саранске будет виноградники ростить. Вот ужо попьем саранскага шампанского, с названнием «Потьма». Хотя, може и другое какое будет. Таких, как Потьма в Мордовии много. Придумают чо нито. Кароче, иду это я себе потихонечку, никого не трогаю и меня никто не чипляет. В один магАзин зашел, сосиски купил. В другом апельсинаме и мандаринаме разжился. А мадаму Кливо никак не могу найти. Правда в переходе метро Пушкино предлагали, но почему то разлитое в пласмассовые бутылки. Очень дешево предлагали. Такой мужичонка, на Боярскаго похож. Тоже с усаме и тоже с плешкою, но без шляпы. Уж так уговаривал взять пару бутылок «Клико», что я чуть не соблазнился. Но потом подумал - не куплю мадам, куплю настоящей, не паленой вотки. Все лутше. Еле вырвался из цепких ручонок мамонтовскага Боярскага.
Вопщем иду себе, ищу Клико. Или раздумываю - сразу вотку купить или поискать мадаму? А чо? Время есть, погода не страшная, погуляю, пожалуй. Устану, сразу вотку куплю и домой. Прохожу эдак мимо Большого Театра, глядь, знакомое лицо. Правда слегка подпорченное и левый глаз с неким прищуром на тебя смотрит. На всякий случай здороваюсь, морда то знакомая, всетки. И он мне ответил. Здорово, грит, Афанасий. Эт я Афанасий, значицца. Хотя по жизни меня Фома кличут. Ну, нехай, побуду немного Афанасием. Меня не убудет, а человеку приятно. Здорово, грит, он. Как хорошо, што я тебя встренул. Тут такое дело. Мне срочно в Германию на лечение вылетать нужно, а я тока што из больнички выписался. Денег даже на бензин для тачки нет. А в Театре до получки еще две недели. Не мог бы ты мне ссудить пару рупий? Ты ж меня знаешь, за мной не заржавеет. Через месяц приеду, отдам с процентаме. Да и в Театр ко мне завсегда с женой, с любовницей, милости просим. Контрамарки для тебя будут. Ба! Да это ж Филин. Он же худруг где то. Да в КиО все от зависти лопнут, когда я расскажу, с кем я знаком. А скока те денег надобится, Серега? Ну, эдак, тыщь пятьдесят, говорит Филин. Нихуясе! А и мине в кармане всего последние 10 тысяч. Хрен с ними. Давай, говорит Серега. До Германии не хватит, но до квартиры доеду и еще останется. Что те с Германии привезти, спрашивает. А я думаю, чо попросить? Шмутки у меня и жены есть, едой не страдаем. Дай попрошу привести оттеда автомобиль, типа подержанова, но не очень, мерса или бмвухи. Смогешь, Серега, авто пригнать? Там, говорю, можна за полторы штуки евреинов купить 5 -летку. Ну а я те, от все души 2 тыщи европеинов отстегну и долг прощу. Идет, грит Филин, и улетел.
Недавно, встречаю, опять же около Театра. Здорово, говорю, Серега. Когда приехал? Авто мне пригнал? Здрассти, говорит Филин. А вы кто? Откуда меня знаитя? Вот те раз, говорю. Ты чо, забыл? Фома я. Тоись, Афанасий, друг твой. Ты еще у меня деньги занял. 10 тыщь. С процентаме, грозился отдать. Контрамарки обещал. Да мы с тобой перед Новым Годом вот на энтом самом месте встречались. Я еще с сосискаме был и мандаринаме. Что то вы несуразное несете, мужчина, говорит Филин. Я вас впервые вижу. Тем более, автомобилями из Германии не торгую. Худруки мы. Из Большога. Как же, говорю. А долг 10 тыщь? Так и не отдадите, уважаемый? Да не брал я увас ничего, возмущается Филин. И не Серега я вовсе. Отстаньте, говорит, гражданин. У меня, можно сказать, физицская и душевная травма, а вы мне ее усугубляете.
И так он меня своим наглым враньем обидел, что, не помня себя, приложил я ему по голове портфелем. У мине там Эфроим и Бромгаузен четыре тома лежали. По случаю купил, в переходе. У тово же пушкинскага пацанчега, с усаме и плешкаю. С каким то шкетом стоял. Книгаме торгавал.
Упал Филин, как подстреленная птица. За голову схватился, заголосил: – Убивают! Тут и народ подошел. За руки схватили. Полицию и «Скорую» кто то вызвал. Вопщем, уже в полиции выяснилось, что не тово я по голове грохнул. Тоись тово. Но другова. Этот то взаправду Филин Сергей, худруг. А тот, другой, видать тоже из ихней шатии, артистов. Но артист-аферист. Который деньги у мине одолжил и авто из Германии грозил привести…за 2000 евреинов. Вот так я и попал на извинения и административный штраф и на лечение гражданину Филину. Шишка у нево большая образовалась, всетки. Зато я теперь знаком с двумя худрукаме. С настоящим и с аферистом...заочно. Хотя, все артисты, еще те аферисты. С настоящим, Филиным, впоследствии (когда выздоровел после Эфрома и бромгаузена) мы подружились. И теперь я в любой момент могу с женой прийти и сказать: - Серега! С тебя две контрамарки.
Кроме того, в КиО мне все завидуют. Такогно знакомства ни у кого нет. Вот тока любовницы у мине нет. Пока.
Идёт Йозеф Гайдн и вот ему видение - Густав Маллер Гайдн - Вы кто? Маллер почесал правой рукой левое ухо и исчез Идёт Йозеф Гайдн и вот ему видение - Пауль Хиндемит Гайдн - Вы кто? Хиндемит почесал правой рукой левое ухо и исчез Идёт Йозеф Гайдн и вот ему видение - Иоганн Себастьян Бах Гайдн - Вы кто? Бах - А Вы кто? Гайдн почесал правой рукой левое ухо и исчез
Г.Н.Рождественский ведёт коллоквиум на вступительных экзаменах в Московской консерватории. Г.Н.: `А вот rubato** - это что такое?` Абитуриент: `Ну, рубато - это... как бы сказать-то? отрывисто... фразу рубить надо`. Г.Н., нарочито задумчиво: `Что же означает, в таком случае, perdendo?*`
- Циперович, вы уволены! - Но я же по паспорту – русский! - Правильно. Мы уволили трех евреев. Надо же было уволить хотя бы одного русского! Придете домой, передайте мои соболезнования вашей жене. Как можно спать с таким неритмичным человеком?
Когда до премьеры оперы Ж.Бизе `Искатели жемчуга` осталось две недели,либреттисты никак не могли решить,как же закончить оперу.Никак не получался впечатляющий финал.
Положение неожиданно спас директор театра,который в раздражении воскликнул:
- Да пусть они все сгорят!
Сказанная директором в раздражении фраза подсказала либретистам идею-пожар!
Так в либретто `возник` пожар,воспользовавшись которым Лейла и Надир бегут.
А Бизе на эту директорскую подсказку написал прекрасную музыку.
Во МХАТе давали шекспировского Юлия Цезаря. Брута играл Станиславский. По ходу пьесы статист должен был выносить свиток и передавать его Бруту (Станиславскому). Но один раз статист куда-то запропастился. Тогда Немирович-Данченко распорядился, чтобы в срочном порядке переодели рабочего сцены и заменили статиста.
Выйдя на сцену со свитком, рабочий громко заявил: «Вот, Константин Сергеевич, вам тут Владимир Иванович передать чевой-то велели».
Маленькая старушка заходит в Национальный Банк, держа в руках мешок денег. Она настаивает, что должна говорить только с президентом банка по поводу открытия сберегательного счета, поскольку, это очень много денег! После изрядных пререканий и споров, персонал банка, наконец, проводил ее в офис президента (клиент всегда прав!). Президент банка затем спросил ее, какую сумму она желает положить на счет. Старушка ответила: 165 тысяч долларов! — и вывалила деньги из своего мешка на его стол. Президенту, естественно, было любопытно, откуда у нее вся эта наличка, и он задал ей вопрос: - Мадам, я удивлен, что Вы носите с собой столько наличных. Откуда у Вас столько денег? . Старушка ответила: -Я заключаю пари. - Пари? Какого рода пари? - Ну, к примеру, я могу поспорить с Вами на 25 тыс. долларов, что у Вас квадратные яйца. – Ха, — засмеялся президент, - Это глупое пари. Такое пари Вы никогда не выиграете! - Так Вы принимаете мою ставку? - с вызовом спросила старушка. - Конечно, спорю на 25000 $, что мои яйца не квадратные! - Хорошо, однако, поскольку речь идет о большой сумме, я приведу с собой завтра в 10:00 своего адвоката как свидетеля? - Конечно, — ответил уверенный в себе президент. Этой ночью президент весьма разнервничался в связи с пари и провел много времени перед зеркалом, проверяя свои яйца, поворачиваясь из стороны в сторону, снова и снова. Он тщательно проверил их, пока не убедился, что ни при каких обстоятельствах его яйца нельзя было назвать квадратными, и он легко выиграет пари. На следующее утро, ровно в 10:00, старушка вместе со своим адвокатом были в офисе президента. Она представила адвоката президенту и повторила условия пари: 25000 $ против того, что яйца президента квадратные! Президент согласился снова с пари, и старушка попросила его спустить штаны, чтобы они смогли посмотреть. Президент исполнил просьбу. Старушка пристально взглянула на яйца и затем попросила, могла бы она их проверить на ощупь? Ладно, - сказал президент, $ 25000 - это много денег, и я думаю, Вы должны абсолютно удостовериться. В этот момент он заметил, что адвокат тихо бьется головой о стену. На вопрос президента - Что, черт возьми, твориться с Вашим адвокатом? Старушка ответила: - Ничего, кроме того, что я поспорила с ним на 100 тысяч долларов, что сегодня в 10:00 я буду держать за яйца президента Национального Банка.
Во все времена государство "сношало" народ во все дыры и щели. И вот, наконец, у простых людей появилась возможность "поиметь" государство, на законных основаниях. Новые документы, принятые и одобренные Думой России:
1. Всеобщий Документ Удостоверяющий Личность
2. Дал Аффилирование Лиц В Размере Оплаты Труда
3. Всероссийская Поддержка Определения Паролей Единым Центром
1 января. В театре юного зрителя, дневной, детский спектакль. Радость детишкам, мука родителям, актерам и персоналу театра мука в кубе. Актер никаковский, у него текст: «Кто там светит нам в ночи?». И по темному заднику из кулисы в кулису пробегают три актера со светящимися фонариками и покрикивают: «Мы, ночные светлячки».
Все очень просто, только не 1 января.
Этот: «Кто там светит нам в ночи?». Светлячков нет. Этот опять: «Кто там светит нам в ночи?». Ноль признаков светлячков. Он опять повторил, ну не мог же актер знать, что три «светлячка» в гримерке продолжают новогоднюю ночь, и им фиолетово, кто там светит кому в ночи.
Когда актер в пятый раз гаркнул: «Кто там светит нам в ночи?», не выдержал монтировщик, который тоже человек, и с 31 на 1 …, в общем, парень был плох.
Так вот, он взял два фонаря, вывалил с ними на темную сцену, а где там их подкрутить, чтоб они зажглись, так и не разобрался.
Пытался он фонарики-то зажечь, пытался и не смог, и так расстроился, что хотел помочь, да не смог, что на очередной крик:
«Кто там светит нам в ночи?», швырнул фонари на сцену и громко, в злобе, сказал:
«Да это мы, блять, ночные светлячки, только нас не видно нихуя!»
Говорят, что Михаэль Шумахер (Красный барон), стал самым быстрым гонщиком, потому, что в молодости его старшие друзья часто гоняли за пивом "Oettinger"
Россини присутствовал на представлении оперы Моцарта `Дон-Жуан`, где одну из главных партий исполнял знаменитый тенор Рубини. Рядом с Россини сидел какой-то юнец, который довольно громко подпевал артистам, мешая соседям слушать оперу. Наконец Россини не выдержал: - Какой все-таки мерзавец! - Это вы по моему адресу? - спросил юнец. - Нет,- тут же успокоил его композитор,- это я по адресу остолопа Рубини, который мешает нам слушать вас!
Как-то раз, один не сильно провинциальный театр (родом из «миллионника») отправился на гастроли в глухую деревню, возле которой располагался очень неслабый такой санаторий курортно-бухательного типа.
К сожалению, водитель автобуса в той деревне ни разу не бывал и по этому заплутал в потёмках на какой-то грунтовке.
Актеры волнуются, спектакль вот-вот сорвется (а значит, что и зарплату не дадут). Возле окна в автобусе сидела уже не молодая, но очень бойкая актриса. Сидит она, в окно смотрит и тут видит – по обочине неспешно бредет (а автобус там еле-еле пробирался) какой-то неопрятный пейзанин. Актриса высовывается в окно и спрашивает у него:
- Крестьянин! Просвети, пожалуйста, куда мы вообще едем!?
Крестьянин поворачивается, задумывается на пару секунд а потом, с недоуменным лицом выдает:
Никита Богословский славился своими удачными розыгрышами. Однажды он узнал, что его знакомый писатель Валерий Губарев должен был получить Сталинскую премию за новую злободневную пьесу. Приятели договорились встретиться у Богословского дома, чтобы отпраздновать это знаменательное событие. Однако перед тем как собраться, композитор съездил на радио.
И вот собралась хорошая компания, сидят, выпивают. Включили радиоприемник в тот момент, когда Левитан зачитывал постановление: «По драматургии. Первая премия 100 тысяч рублей – Софронову Анатолию Владимировичу за пьесу «Московский характер». Премия второй степени в размере 50 тысяч рублей – Сурову Анатолию Алексеевичу за пьесу «Зеленая улица». Премия третьей степени 25 тысяч рублей – Губареву Виталию Георгиевичу за пьесу «Павлик Морозов». Все радостно зашумели, а вдохновленный собственными успехами Губарев помчался в гастроном.
Однако Богословский прекрасно изучил характер драматурга и знал, что он захочет прослушать это постановление еще раз. Так и произошло. В полночь Губарев поднял бокал и сказал: «Я еще раз хочу послушать, да за друзей порадоваться». Опять включили приемник, стали слушать, как бесстрастный голос Левитана называт фамилии счастливчиков: «…Премия второй степени в размере 50 тысяч рублей – Сурову Анатолию Алексеевичу за пьесу «Зеленая улица». Премия третьей степени…. Губареву Виталию Георгиевичу за пьесу «Павлик Морозов» (и тут Левитан дрогнул) …НИ ХРЕНА!».
Губарев побледнел, откуда ему было знать, что еще днем Левитан по особой просьбе Богословского записал этот отрывок на магнитофонную пленку…
Красивая девушка после кораблекрушения попала на необитаемый остров, где уже несколько лет проживал Робинзоном молодой и симпатичный Рабинович. Она жалуется ему на свою судьбу, а он ее утешает:
- Слушайте сюда, барышня, здесь так красиво, спокойно, отличный вид на море, климат мягкий, фрукты вкусные, а компанию вам составлю я. Видите, сколько всего я имею вам предложить! Девушка, кокетливо:
- Ну, . . . у меня, ведь, в конце концов, тоже есть кое-что, чего вам наверняка очень не хватало много лет! Рабинович, придя, вдруг, в сильнейшее возбуждение:
Надо вспомнить, какое отношение к евреям было в Советском Союзе. Официальная политика не имела ничего общего с истинным положением вещей. Братский союз народов, равные права и обязанности. Но это в газетах и на лозунгах. А на самом деле? Туда не езди, там не учись, это не положено, а то - не заслужено. Но мы, как говорится, пробивали головами эти дурацкие препоны. И кое-чего добивались. И в науке, и в искусстве, и в других отраслях. Хотя иногда и с пятого раза, и с седьмого. Пока экзаменационная комиссия или начальник отдела кадров не сдавались перед нашим отчаянным упорством.
Но это прелюдия. Итак. Жила-была одна девочка, родом из маленького городка на юге России. Она говорила на дикой смеси трех языков - идиш, русского и украинского. При этом еще и картавила. Добавьте к невеселой картине высокий рост, толстые ножки, при виде которых вспоминаешь, что давно не варили холодец, рыжие волосы, отсутствие талии и присутствие длинного носа, доставшегося ей в наследство от папаши. Она так бы и помогала отцу в лавке и впоследствии заменила бы его. Но на несчастье девочка родилась умной и амбициозной. И что делать еврейскому ребенку с такими аномалиями в глухой провинции? Короче говоря, взяла девочка из кассы лавки немного денег и поехала в Москву. Поступать в институт поехала. И не в какой-нибудь завалящий, а в, страшно подумать, МГИМО. Папаше записку оставила следующего содержания: "Дорогой отец, не волнуйся. Деньги заработаю и верну. Твоя Ида". Это ее так звали. Ида Ицковна Гринблат. Ну? Где МГИМО, а где Ида Ицковна Гринблат? Представьте себе эту комическую картину. Заходит Ида в этот институт, где без связей и русскому делать нечего. Находит приемную комиссию и громко, на понятном только ей и жителям родного городка языке, спрашивает: - Хде тута учут на дыпломатов? Там же, понимаете, никакого паспорта не надо было, чтобы понять, что написано у девушки в пятой графе. Но, поднимем большой палец вверх, проклятая демократия и соблюдение приличий. Не принять у Иды документы не было никаких оснований. Аттестат с пятерками, советское гражданство, комсомол и так далее. Поэтому Гринблат оказалась в числе абитуриентов. И даже получила место в общежитии, как иногородняя. Студенты же в ту пору на каникулы разъехались. Представьте себе забор, в котором все дощечки одна к одной, зеленые. И вдруг одна желтая. Вот так и фамилия Гринблат в списке поступающих среди сплошь Ковалевых, Петренко и Драчиков. Что очень нервировало членов приемной комиссии. В общем, Ида Ицковна была обречена. Уже был разработан план, как ее завалить на первом же экзамене, то есть сочинении. Тем более, что с таким диким акцентом она наверняка и писала так же. По крайней мере, так думали в приемной комиссии. Если вы не в курсе, то фамилии абитуриентов не ставят на их письменные экзаменационные работы. Только номера. Якобы для непредвзятости. У Иды номер был тринадцатый. Уже неплохо. А? И проверять ее работу должна была член партии с сорокового года, Нинель Ивановна Ибрагимова, в девичестве Курощипова. Представляете, что Иде Гринблат светило? Но есть бог на свете, тем более, что, простите за напоминание, он тоже был евреем. Была одна организация, о которой мало кто знал, чутко следящая за различными проявлениями несправедливого отношения к нашим людям. Нет, на каждую несправедливость они, естественно, не реагировали. Это ж какой штат и связи надо было иметь! Но иногда... А руководил тогда организацией Иван Иосифович Перчик. Почему Иван? Да мало ли. Может, для конспирации. Вот к этому-то Ивану и попала информация, что какая-то безумная девица из провинции сдает экзамены в МГИМО. И там тоже были наши люди. То ли завхоз, то ли бухгалтер, не знаю точно. Может, ради смеха. А, может, ради того, чтобы отточить, так сказать, профессиональное мастерство, Перчик заинтересовался этим делом. Изучив обстановку и преподавательский состав в МГИМО, Иван понял, что внутри ему положиться не на кого, кроме самой Иды Гринблат. Но ее саму в известность ставить было нельзя. Испугалась бы провинциалка и все бы испортила. Завхоз или бухгалтер ему в этом деле тоже были не помощники. Но организация имела связи во многих сферах. Иначе невозможно было бы решать такую массу разнообразных вопросов. Короче говоря, кто-то сверху прислал проверяющего в МГИМО. Типа, для проверки объективности и исключения взяток. Тот, который сверху, понятия не имел, что делает это ради аномалии по имени Ида Ицковна Гринблат. Ему просто намекнули на какие-то темные обстоятельства и подсказали, кого именно надо направить. Честного и неподкупного товарища, Василия Петровича Куркина. Из министерства образования. Этот Вася Куркин, как и многие тогда, тщательно скрывал от окружающих свою еврейскую маму из Крыжополя. Но в нашей организации стояли на учете все тайные еврейские мамы. Поэтому и обратились к Василию, нежно любящему маму, с просьбой, нет, не помочь поступить Иде Ицковне, а не дать завалить ее на первом экзамене. Хотя бы. Что уже было бы победой, по мнению Ивана Перчика. На сочинении обычно половину отсеивали. Иван Перчик пришел в министерский кабинет к Куркину и, счастливо улыбаясь, положил тому на стол упаковку мацы. - Что это? - строго спросил Вася. - Из Крыжополя, - лучезарно светясь всем лицом, ответил Перчик, - от мамы. К пейсаху вам. (Это еврейская пасха так называется). - Уберите немедленно, - побагровел Куркин. - Сюда могут войти! - Я уберу, - ласково сказал Перчик, - но не обидится ли мама? Если я ей расскажу о вашей реакции. А? - Что вам нужно? - Только справедливости, Василий Петрович, - подобрался Иван Иосифович. - В МГИМО поступает одна ваша землячка. Да, понимаю, что это бред. Но дайте девочке шанс. Пусть сдаст сочинение на общих основаниях, без пристрастия. Поможете? А я эту мацу сейчас же отсюда вон. - Как зовут вашу абитуриентку? - Куркин приготовился записывать. - Заранее благодарен. Всего один экзамен. - Мацу оставьте! - Куркин положил руку на хоть и пресные, но дорогие сердцу лепешки. Так этот Василий Петрович не отходил от Нины Ибрагимовой, пока та не проверила все работы. И сам за ней еще раз все проверил, чтобы убедиться в объективности оценок. Ида получила четверку! Это в институте, где выше четверки вообще никому не ставили! Даже любовнице ректора. Но это еще было только начало. Иван Перчик, когда узнал про эту четверку, долго смеялся. А потом сказал, что теперь он за эту девочку отвечает. Ну, а Ида Гринблат была убеждена, что все делает правильно. Ее же в школе учили, что Советский Союз - страна равных для всех возможностей. Она вместе со всеми пела патриотические песни, собирала металлолом и ходила строем под барабан. Она была комсомольской активисткой и хотела вступить в партию. Но вернемся к вступительным экзаменам. Вторым была история партии. Сдавали устно. С одной стороны, завалить легче, с другой - сложнее. Можно задавать кучу дополнительных вопросов из всего курса. Но если ты подготовился, то можешь стоять до последнего. Ида не выходила из общежития. Она привезла с собой кучу книг и читала с утра до ночи. Думала, бедная, что от ее знаний что-то зависит. А у Ивана Перчика было свое мнение по этому поводу. Он через знакомого завхоза или бухгалтера узнал, кто будет принимать экзамен по истории. Тщательно подготовился. И вечером сел на скамеечку перед выходом из института. С газеткой "Московские новости" на английском языке. - Юрий Сергеевич? - окликнул Перчик нужного человека и радостно вскочил, раскрыв руки чуть ли не для объятий. - Мы разве знакомы? - насторожился преподаватель, замедлив шаг, но не собираясь останавливаться окончательно. - Вы меня не знаете, Юрий Сергеевич, - нежно улыбнулся Иван, - и, как говорится, крепче спать будете. Достаточно того, что я вас изучил, как мой лечащий врач-уролог изучил мою же простату. Дай им обоим бог здоровья. В смысле, и врачу, и простате. Да шучу я, Юрий Сергеевич, не обращайте внимания. - Что вам нужно от меня? Я очень спешу. - Софочка ждет? Не надо делать такие страшные глаза, дорогой мой. Я - ее единственный дядя. И меня очень беспокоит то, что моя любимая племянница напропалую встречается с женатым мужчиной, да еще и членом партии. Да вы никак покраснели, Юрий Сергеевич! Как это мило. Если человек в вашем возрасте и социальном положении не разучился краснеть, значит, он еще не потерян для общества. Не делайте снова такие страшные глазки, Юрий Сергеевич. Я желаю вам только добра. Но поймите меня правильно. Ваша супруга Ирина Павловна и малолетние детки, Алексей Юрьевич и Елена Юрьевна, не должны переживать по поводу ваших встреч с Софочкой. Нет, если моя племянница любит вас, то я ее не осуждаю. Но какие у вас планы на ее счет? Не отвечайте. Я все читаю в ваших глазах. Юрий Сергеевич, хотите, я исчезну из вашей жизни так же внезапно, как и появился? Ответ очевиден. Только одна просьба. Завтра будьте снисходительны к моей другой племяннице, Идочке Гринблат. Кстати, они с Софочкой троюродные сестры. Да, разбросала нас судьба-судьбинушка. Софочка и не помнит про Идочку. Вот они, коллизии жизни. Так я надеюсь. Поклон супруге. И поцелуйте Софочку. Не надо говорить ей про наш разговор. Да, просто будьте объективны, как этого требует устав нашей любимой партии. Пролетарии, всех стран, объединяйтесь. Я бы добавил, но только по любви. Шучу, Юрий Сергеевич. А с простатой будьте поаккуратнее. Не застудите, дорогой мой. Да, если бы Перчик старался для круглой идиотки, то я бы понял ваше возмущение, дорогой читатель. Но девочка была готова на все сто. Этот Юрий Сергеевич с удивлением выслушал ответы на вопросы попавшегося Иде билета. Потом аккуратно, осторожно озираясь, задал пару сложных вопросов про французскую революцию и Леву Троцкого. И только после этого с чувством выполненного долга поставил ей пятерку. В институте запаниковали. Срочно собрали комиссию. Вопрос стоял один. Не допустить! Оставался один экзамен - английский. Если она сдаст его хотя бы на четыре - все, придется принимать. Придумали хитрый ход. Поручили секретарше сообщить Гринблат о переносе времени экзамена. К примеру, двадцатого июля в шесть часов вечера. А на самом деле оповестили всех остальных лично, что экзамен состоится тоже двадцатого, но в десять утра. Ида тем утром снова засела в библиотеке. Готовилась, дурочка. А экзамен уже вовсю шел. Но и Перчик понимал - вот он, последний и решительный. Надо мобилизовать все усилия. Иван Иосифович пошел на разговор к ректору МГИМО. Пора была горячая. Простого смертного к нему бы и не пустили. Но Перчик заручился звонком от того же знакомого из министерства образования. И в назначенный час в кипе, черной шапочке, прикрывающей макушку, и с пейсами, вьющимися из-под нее, сидел в приемной ректора. На Перчике был строгий черный костюм и лакированные туфли. В приемной стояла напряженная тишина. В самом престижном вузе страны, в советское время, когда Израиль считался одним из главных мировых агрессоров, спокойно сидела ну очень вызывающая фигура. Вокруг одни славянские лица, ожидающие приема и явно возмущенные таким соседством. Но Иван Иосифович невозмутимо читал какую-то газетку на иврите, улыбаясь чему-то смешному. И даже тихо посмеиваясь. - Перчик! - громко произнесла секретарша. Как будто объявила коронное блюдо на банкете. Блюдо встало, с уважением поклонилось сидящим в приемной и аккуратно приоткрыло дверь в кабинет ректора, на которой висела табличка "Коваленко Степан Миронович". Челюсть у Коваленко отвисла. Таких посетителей в его кабинете еще не бывало. Что-то защемило в груди, предчувствуя беду. Степан Миронович уже после звонка из министерства почуял неладное. Вот оно и подтвердилось. Пейсы в МГИМО! Хана всем устоям! - Шалом! - радостно сказал посетитель, вежливо кланяясь. - Коваленко, - на всякий случай также вежливо ответил ректор. - Я вас умоляю, Степан Миронович, - пропел Перчик. - Вы только задумайтесь, чем вы руководите. Ну? Подсказать? Московский государственный институт международных отношений! Чувствуете, какая на вас лежит ответственность? Готовите кадры для всех наших международных отношений, как было сказано выше. - Вас прислали, товарищ Шалом, чтобы мне лекцию прочесть? Ближе к делу. - Куда уж ближе, Степан Миронович, - загадочно протянул Перчик. - Это очень правильно, что вы меня товарищем Шаломом назвали. Вы очень близки к истине. Скажите мне, дорогой мой интернационалист, где среди ваших отношений место для маленького государства Израиль? - У Советского Союза нет никаких дипломатических и политических связей с Израилем, - четко, как на лекции, отрапортовал Коваленко. - Правильно, - кивнул Перчик. - Но это только пока. Вы, надеюсь, в курсе, что первая волна репатриантов уже внедрилась в израильские населенные пункты? И не за горами вторая волна. - Изменники родины! - воскликнул ректор. - И мы делили с ними одну краюху хлеба! Пусть убираются, куда угодно! - Ша! - Перчик даже привстал. - Не надо делать скоропалительных выводов. Если наша партия и лично дорогой Леонид Ильич приняли решение выпустить евреев на якобы историческую родину, то это что-то, да значит. Или вы сомневаетесь в дальновидности и стратегическом мышлении товарища Брежнева? - Да как вы можете! - Коваленко с любовью посмотрел на портрет генерального секретаря, висящий у него над головой. - Тогда только представьте себе, что через несколько лет Израиль будет похож на шестнадцатую республику Советского Союза. И к вам придут товарищи из Центрального Комитета, и спросят: "А подготовили ли вы, Степан Миронович, кадры для работы в Израиле?" И что вы им ответите на их законный вопрос? Что ни одного еврея и на дух не подпускали к стенам МГИМО? - Но что же делать? - Коваленко в отчаянии посмотрел на Перчика. - Вот! - улыбнулся тот. - Поэтому я здесь, среди вас. Я надеюсь, вы в курсе, что сейчас сдает экзамены одна очень перспективная девушка, по имени Ида Гринблат? - Что-то такое слышал, - смутился ректор. - Позвольте, но я же не могу знать про всех абитуриентов. Коваленко нажал кнопку и сказал тут же явившейся секретарше: - Председателя приемной комиссии пригласите ко мне. Срочно! Ректор и Перчик в ожидании несколько минут помолчали. Вдруг Коваленко, будто что-то вспомнив, спросил: - Может, чаю, кофе? - Кефиру нет? - ухмыльнулся Иван Иосифович. - К сожалению, - начал оправдываться ректор, но осекся и впервые за все время разговора улыбнулся, тоже вспомнив классику. Вошел председатель приемной комиссии. Увидев человека в кипе и пейсах, в изумлении встал в дверях, не зная, как себя вести. - Гринблат Ида, - сказал Коваленко. - Как она сдает экзамены? Говорите, как есть. Здесь все свои. "Ну, если для него уже пейсатые свои", - подумал председатель Хворостюк, а вслух ответил: - Сочинение и историю сдала хорошо, а вот на английский почему-то не явилась. - Не может быть! - воскликнул Перчик. - Это какое-то недоразумение. - Факт остается фактом, - буркнул председатель. - Подождите пару минут в приемной, - попросил ректор Перчика. Тот пожал пейсами и вышел. Как только за ним закрылась дверь, Коваленко зашипел: - Немедленно найти ее и принять экзамен. И без этих ваших штучек. Хотите международный скандал? Уволю в тот же момент!
Вы, конечно, не в курсе, но в Министерстве иностранных дел России давно уже работает женщина. Зовут ее Аделаида Ицковна Герловина. Лучший специалист по Ближнему Востоку. "Неужели, Ида?" - спросите вы. И это таки правда.
Джакомо Пуччини был большим оптимистом. Однажды он сломал ногу и попал в больницу. Через пару дней его навестили друзья. Поздоровавшись, Пуччини весело сказал: - Я так счастлив друзья! Мне уже начали сооружать памятник! - Не говори чепухи, что за глупые шутки?! - Я вовсе не шучу,- ответил композитор и показал ногу в гипсе.
Первый концерт Генделя в Лондоне не имел успеха. Это очень встревожило друзей композитора, но сам Гендель был невозмутим: - Не волнуйтесь! - подбадривал он. - В пустом зале музыка звучит лучше.
- Что Вы пишете только грустную, мрачную музыку? Слушатель хочет отдохнуть, повеселиться, уйти с концерта с радостным настроением. А Вы?.. Напишите что-нибудь веселое, бодрое. И... распродажа пойдет веселее, - говорил однажды издатель молодому Брамсу. - Попробую, - ответил композитор. Через несколько дней он пришел в издательство с большим свитком. - Ну что, получилось? - встретил его издатель вопросом. - Не знаю,- ответил, улыбаясь, Брамс и положил перед издателем ноты. Новое произведение начиналось так: „Весело схожу я в могилу`.
`Дон Кихот`в Мариинке (по воспоминаниям очевидца) Вот такая история.......
Балет Минкуса `Дон Кихот` уже бог знает сколько времени благополучно идет на сцене питерского Мариинского театра. И вся история данного балета на данной сцене распадается на два периода: период `до` и период `после`.
Период `до` характеризовался тем, что Дон Кихот и Санчо Панса разъезжали по сцене соответственно на коне и на осле. И конь и осел были живыми, настоящими, теплыми.
Период `после` характеризуется тем, что Дон Кихот и Санчо Панса шляются по сцене пешком. Не славные идальго, а пилигримы какие-то. Куда подевались конь и осел? Сдохли? Сожраны хищниками? Версии таинственного исчезновения со сцены коня и осла плодились, как грибы после дождя.
Я же получил сведения о происшедшем от своего родственника, который работал осветителем в Мариинском театре. Он утверждает, что все было именно так. Не знаю. За что купил, как говорится, за то и продаю.
Итак, душераздирающий случай, поделивший историю спектакля на `до` и `после`, произошел, кажется, в 1980 олимпийском году. До того дня на каждое представление `Дон Кихота` из цирка выписывались хорошо выдрессированные привыкшие к публике конь и осел. Но в тот злосчастный день конь заболел. И администрация театра, совершенно не подумав о последствиях, арендовала коня из какой-то конно-спортивной секции. Тоже хорошо вышколенное животное. М-да! Если бы только не одно `но`.
Зверюга оказалась кобылой. Это обнаружилось только тогда, когда уже звучала увертюра. Что-либо менять было поздно.
Вы когда-нибудь пробовали в чем-либо убедить возжелавшего женской ласки осла? Легче научить таракана танцевать еврейские танцы.
В первом же совместном появлении на сцене Дон Кихота и Санчо Пансы осел, почуяв свеженькую кобылку, безумно возбудился. Издав истошный рев, он встал на дыбы, сбросив с себя Санчо. После этого из его подбрюшья начало вылезать нечто неимоверное по своим размерам и очень непристойное по своему внешнему виду. Осел начал забираться сзади на кобылу, которая явно не возражала против того, чтобы произвести на свет мула. Дон Кихот, почуяв атаку с тыла, проявил чудеса джигитовки и каким-то диким прыжком слетел с седла. Санчо, спинным мозгом почувствовав, что сейчас произойдет, начал тянуть осла за хвост. Но проклятый ишак не сдавался.
К этому моменту он уже находился в нужном отверстии на теле кобылы и работал с интенсивностью отбойного молотка. Откуда-то из зала раздался истошный женский визг. Кто-то проорал `Закройте занавес!` Дирижер механически продолжал размахивать руками, не отрывая глаз от творящегося на сцене безумия. Оркестранты развернули головы на 180 градусов и беззастенчиво пялились на сцену. Музыка издала пару предсмертных тактов и тихо сдохла, сменившись полоумным гоготом, доносившимся из оркестровой ямы. Пожарные начали раскатывать по сцене рукава с целью образумить распоясавшегося осла с помощью воды.
В общем, занавес закрыли только минуты через две. В течение этих двух минут на сцене прославленного Академического Театра имени Кирова наблюдалось следующее: ишак с победным ревом дотрахивает томно прикрывшую глаза кобылу. Санчо Панса тянет ишака за хвост, в результате чего вся сцена смахивает на перетягивание каната. В углу сцены, схватившись за голову и раскачиваясь из стороны в сторону, сидит на полу совершенно обезумевший Дон Кихот.
Пожарные, изнемогая от хохота, раскатывают шланги, а из-за кулис доносится вопль режиссера `Скорее, суки!!! Скорее!!!! Убью всех на х..!!!`
Из оркестровой ямы слышен уже даже не смех, а какое-то бульканье. Дирижер, поддавшись всеобщему буйству, приплясывает на своей подставке и откровенно болеет за осла.
Наконец занавес закрывается. Половина зала возмущается, треть (в основном старые девы) лежит в обмороке, остальные требуют открыть занавес, поскольку они, мол, заплатили деньги и имеют право все это досмотреть . Все. На этом все и закончилось.
На следующем представлении Дон Кихот и Санчо ходили пешком. Сколько голов полетело после этого злосчастного дня - неизвестно, да и не важно.
Как говорил Ираклий Андроников - `можно посылать соболезнования цирку. Их лучшее представление прошло в Мариинском театре`...
Некий начинающий композитор обратился к Берлиозу с просьбой дать оценку его сочинениям. Берлиоз, просмотрев их, сообщил юноше: К сожалению, должен сказать, что вы не обладаете минимальными музыкальными способностями. Я не хочу вводить вас в заблуждение, чтобы вы могли, пока не поздно, избрать другую профессию. Когда огорченный молодой человек, покинув квартиру знаменитого композитора, уже вышел на улицу, Берлиоз вдруг выглянул из окна и закричал: - Молодой человек! Не обращайте внимания на то, что я сказал. Справедливости ради я должен вам сознаться, что когда я был в вашем возрасте, мой учитель сказал мне абсолютно то же самое!..
Берлиоз не любил давать автографы. Знаменитая певица Аделаида Патти много раз упрашивала композитора написать ей хоть что-нибудь в альбом, но он был тверд... Однажды она с улыбкой сказала Берлиозу: - Маэстро, если вы будете столь любезны, что напишете в мой альбом хоть несколько строк, в награду за это я сделаю вам подарок. На ваш выбор, маэстро: либо я спою для вас, либо подарю вам превосходнейший паштет из печени, который мне только сегодня прислали из Тулузы... Подумав, Берлиоз взял в руки альбом и написал всего два латинских слова. - Что это означает? - спросила удивленная певица. - Это означает: 'Приносите паштет', - улыбнулся Берлиоз.
Рассказывают, что современников восхищала непревзойдённая игра Баха на органе. Однако постоянно слыша в свой адрес восторженные отзывы, Бах неизменно отвечал: - Моя игра не заслуживает такого возвышенного внимания и похвал, господа мои! Ведь мне только и нужно-то всего-навсего попадать пальцами по надлежащим клавишам в определенное время - и тогда инструмент играет сам...
Однажды Бизе присутствовал на каком-то очередном представлении "Кармен". В сцене, где Хозе должен убить героиню ударом стилета, актер, игравший Хозе, вдруг обнаружил, что не имеет при себе орудия убийства - забыл в гримуборной... Наступила длинная неловкая пауза, публика не понимала, чего Хозе ждет? Наконец из зала раздался голос Бизе, догадавшегося в чем дело: - Да задуши ты ее к чертовой матери, и дело с концом! Хозе так и поступил под бурные аплодисменты и хохот в зале.
Однажды Брамс решил поправить свое пошатнувшееся здоровье и отправился, как тогда говорилось, "на воды". Несколько месяцев он лечился на одном из немецких приморских курортов: проходил врачебные осмотры, пил минеральную воду, соблюдал строгую диету... Когда курс лечения был наконец закончен, врач, в последний раз осмотрев композитора, спросил: - Всем ли вы довольны, господин Брамс? Может быть, вам чего-нибудь не хватает? - Благодарю вас, - учтиво ответил Брамс, - лечение проходило вполне успешно и со мною все в полном порядке: все болезни, которые я привез с собой, увожу обратно...