Поиск по автору:

Василий Петрович из Калуги, собираясь на охоту, по ошибке взял сигареты
сына, и уже к обеду, на лесной поляне, застрелил трех жирафов.

Прилетел я как-то в 80-е годы в Тбилиси в штаб армии ЗакВО по делам
военным. Выхожу с аэровокзала на площадь. Ночь, народа почти нет. Никто
меня там не ждал. Стою, курю, думаю, куда до утра деться. Вдруг вижу,
прямо на меня идет грузин, толстый такой, в кепке, в дубленке модной.
Руки растопырил в стороны, будто собирается меня поймать. Улыбается во
весь рот. И кричит на всю площадь: «Вах, дорогой, ну что же ты здесь
стоишь, сколько можно тебя ждать. Я уже замерз. Поехали скорее». Я ему:
«Подожди дядя, ты, наверное, меня с кем-то перепутал. Как ты можешь меня
ждать, если я сам только три часа назад узнал, что прилечу сюда. Ты
вообще, кто?». А грузин не унимается: «Да, точно тебя жду. Поверь.
Слушай, зачем много спрашиваешь, садись в машину, по дороге все
расскажу». Таксист оказался. Отвез-таки меня в гостиницу.

Когда я учился в школе, в нашем городе построили кукольный театр. Раньше
как-то без него обходились, а тут раз и построили. И режиссер приехал из
Москвы, говорили, что лучший ученик Образцова. Вот. Только народ наш
тогда какой-то инертный был. В театр то, не очень торопился. Все больше
по кино ходил.
И тогда, наш новый кукольный театр, отнехерделать, сам пошел в народ.
Начал он со школ, давал там небольшие спектакли. Наша школа, ближе всех
была к театру, поэтому, логично, начали с нас. И вот, после очередного
представления в актовом зале, режиссер этот знаменитый, зашел к нам на
урок, попросил минуточку внимания, и сказал, что ему нужны дети,
участвовать в некоторых новых спектаклях. И выбрал трех девочек и одного
мальчика, поговорил с ними коротко, и ушел. Девочек то он ничего выбрал,
отличниц почти, а вот с мальчиком, казалось нам, промахнулся. Мальчик
был невысокого роста, щупленький такой, невзрачный, казалось, вообще
ниочем. И еще учился на три с минусом. Но, был там один нюанс. Он, на
тот момент, входил в самую авторитетную школьную организованную
преступную группировку. Конечно, не главарем входил, но так, типа его
правой руки.
И закрутилась, понеслась. Пацана этого как подменили. Не то чтобы он
банду свою бросил, но стал пропадать в кукольном театре. Репетиции,
спектакли почти каждый день. Что он там делал, мы не знали. А он не
говорил. Стеснялся нас, наверное. Пришло время, и эта группа из девочек
и мальчика стала на уроки приносить бумажки из театра, типа
освобождения, от режиссера. «Уважаемый директор. Прошу отпустить
артистов на утренний спектакль». Отпускали, без базара. Мы, конечно, им
тихо завидовали.
Так прошел год, два. Все постепенно поуспокоились, попривыкли, и все
подзабылось. Кукольный театр заматерел, перестал гастролировать по
школам. Наоборот, школы выстроились в длинную очередь на спектакли.
Пришла как-то, и наша очередь, школой идти. Билетов тогда уже всем не
хватало, зал в театре небольшой был. В наш день, даже банду школьную не
всю взяли, так половинку, от силы.
Ну, пришли, расселись чинно, ждем начала. Банда сначала хотела
приземлиться на галерке, но, видя, что их правая рука занял место в
третьем ряду, нехотя расселась вокруг. Спектакль начался. Интересный
такой, актуальный, по тем временам. Про Мальчиша-Кибальчиша. Смотрим. И
вот наступает самый трагический момент. Нехорошие буржуины вяжут по
рукам и ногам Мальчиша. И приговаривают при этом, что сейчас его на
ленточки порежут, если военную тайну не услышат вовремя.
В это время наша правая рука главаря, он же внешне, ничем не
замечательный мальчик, неторопясь, повязывает на шее красный галстук,
встает с места, и громким, хорошо поставленным голосом говорит на весь
зал, типа: «Ну, что же вы пионеры, вашу мать, сидите и молчите? А?
Сейчас же прикончат нашего Мальчиша буржуины. Надо ж ему помочь». Ну и
дальше, в том же духе.
Сказать, что мы охерели, это еще мало будет. Вся банда сразу съехала под
стулья. Это был настоящий шухер. Самое смешное, что не только мы ничего
не поняли, но и наших учителей, видимо, никто не предупредил. Первой
снялась с места наша любимая учительница русского языка и литературы.
Она бежала по проходу, откуда-то сзади, и кричала: «Роберт, Роберт,
успокойся, это же театр». Да, забыл сказать. Робертом этого пацана
звали.
Дальше была небольшая схватка. Наш бандюган уже пошел вперед, спасать
Мальчиша. Училка его догнала, сгребла в охапку, и повалила в проходе. Но
Роберт легко выбрался из-под нее и все-таки ушел на сцену, продолжая по
ходу громко уговаривать остальных несмелых пионеров. Пыльная учительница
тяжело поднялась, и, не смея его больше преследовать, охала на весь зал.
Потом, плюхнулась рядом со мной, на его пустое место, и в полном ужасе
продолжала громким шепотом призывать остальных детей к спокойствию, и
непротивлению злу насилием.
Тем временем, Роберт вышел на середину сцены, и сказал: «Ну что,
пионеры, кто поможет мне спасти Мальчиша? ». Банда переглядывалась и
ерзала на сиденьях, «Нет», - хрипела между ними учительница. Все
принималось нами за чистую монету.
Но, что там было дальше. Да, уж. Этого, вообще, никто не ждал. Там, не
только наша училка в свои туфли нассала, но и я, по-моему, ей туда успел
сикнуть.
Вдруг, с первого ряда, как зомби, молча, поднимаются наши три, почти
отличницы, и вслед за Робертом, медленно, гуськом идут на сцену. Выходят
и строятся там с ним в одну шеренгу.
Мы орали им «Ура» и плакали от восторга. Проникновение в спектакль было
полным. А они, вдруг, сверху стали читать нам стихи, типа, что мы все
станем Мальчишами, а некоторые, которым больше повезет, еще и
Кибальчишами.
Нет, ну потом-то дошло. Что так было задумано. Режиссером. И до нас
дошло, и до училки нашей. Бля, сколько лет уже прошло, а я до сих пор,
как вспомню, так вздрогну. Больше никогда такого в театре не видел.
Видать, и, правда, сильный был режиссер. Или я был такой
впечатлительный.

Как-то в начале 90-х, вернувшись по щучьему велению из мест, не мной отдаленных, я решил продолжить свою трудовую вахту на предприятии, судьба которого, впрочем, спешила повторить судьбу страны советов. Зарплату, когда я пришел, там ждали за ноябрь какого-то предыдущего года, и по слухам, ее опять должны были давать в основном китайской тушенкой.
Я же был молодой и здоровый, деньги вездесущему организму были категорически показаны, и пришлось клюнуть на предложение уезжавшего на вахту одноклассника, заменить его на подработке. По его личному предварительному представлению.
Подработка была простая. Сторож-дворник в местном детском садике, прямо под нашими окнами. Но садик был непростой. Он принадлежал нефтеперерабатывающему заводу, который тогда трудными годами просто наслаждался.
Как сейчас помню, через месяц после моего трудоустройства, звонок бухгалтера мне на домашний телефон с просьбой, извините, не могли бы вы завтра прийти к нам в кассу в 16.30, чтобы забрать свои честно заработанные сто миллионов рублей.
Нет, реально зарплата сторожа тогда трижды накрывала зарплату ведущего инженера на военном заводе, и выдавалась в определенный день и час.
Но история не про это. Работало нас тогда в садике трое. Два молодых оболтуса вместе со мной, и пенсионер, получавший, как он говорил, свою прибавку к пенсии. Работа была ненапряжная, дежурили по очереди, через двое суток. В рабочий день с семи вечера до семи утра, по выходным с семи до семи вечера следующего дня. И так до бесконечности.
Но мы не унывали, и старались параллельно решать там свои маленькие задачи, одна из которых была не попасть на дежурство в Новый год.
Делалось это всякими хитроумными выкрутасами, начиная прямо с лета. Собиралась наша хитрая фракция сторожей-недорослей обычно в июне, июле на совещание в кухне детского сада, там внимательно считала текущий календарь, строила графики и выясняла, кого накроет дежурство на будущий Новый год.
Потом начинали мараковать своими отпусками, больничными, чтобы вывести на роковое дежурство нашего деда. И выводили, каждый год, жертвуя днем отпуска, или путая больничные дни. А он, старый, и не догадывался, только кряхтел нам в декабре, смотрите, какие чудеса, я опять на Новый год попал.
И так много лет подряд все получалось, а потом вдруг сорвалось. Дед угодил в больницу с сердечным приступом, и вышел на работу за четыре дня до конца года. Неудачно так вышел, обрекая именно меня на новогоднее дежурство, и главное, уже ничего нельзя было предпринять.
Короче, что делать, я предупредил всех своих, что меня на празднике нет и не будет, и отбыл на дежурство. Взял с собой бутылку коньяка, думал, может, поможет.
За час до Нового года вдруг слышу звонок в дверь. Открываю, матерясь, кого там нахер еще принесло. В дверях стоит наш пенсионер, и говорит: «Слушай, я что подумал, ты же молодой, тебе же интересно это все, иди домой, встречай Новый год с семьей, а я за тебя подежурю. Все равно моя хозяйка уже уснула, а мне одному похер где сидеть, дома или здесь».
Вот так.
Да, я ему сто раз спасибо тогда сказал, и бегом побежал встречать Новый год. А по дороге навстречу мне шли веселые и уже пьяные люди, они орали мне вслед, взрывали фейерверки и махали шариками. А я бежал домой и плакал от счастья.
Классно, да?
Никуда я не убежал. Встретил Новый год с дедом в садике. Потом под коньяк сказал ему, прости меня, дед, что я вырос такой дурак. А он тогда и не понял, о чем разговор.
П.С. Время неумолимо.

Вот американцы, после падения Челябинского метеорита, очень удивились, что почти в каждой русской машине стоит видеорегистратор. Это они еще про бейсбольные биты не знают.

Жил я как-то давно в одном южном городе. Снимал дом с участком. Снег там бывал, но очень редко.
И однажды, дней за десять перед Новым годом, он прям обвалился. Шел целый день, и ночь, сантиметров тридцать насыпало. Теплый и липкий.
Я с утра вышел из дома, время свободное было, вспомнил свое уральское детство, и накатал за полчаса здоровенного снеговика, как учили. Поставил посередине участка.
Потом поехал на работу. На остановке у рынка на площади водрузили елку, большую, ненастоящую конечно, но все вокруг в снегу, душа отдыхала.
И уехал вдруг, до нового года, срочная командировка, вернулся тридцатого ночью, подвезли до дома, точнее, до этой площади.
Вышел из машины, такая тоска взяла. Снег весь растаял, грязь натоптанная кругом, несколько игрушек ветром с елки сорвало. Валялись. Слякоть.
Подхожу к дому, открываю калитку, и чудо. Снеговик мой стоит, как стоял, чуть оплыл, но целый и чистый. Больше снега нигде нет.
Решение пришло быстро, после третьего стакана. Голову его отнес на руках, два туловища по очереди на тачке садовой. Там предварительно сгружал рядом на газон, чтобы не испачкать, лепил по новой, потом под елкой все собрал, как было. Морковку, и угольки из печки, принес.
Как меня в милицию не забрали, не знаю, работал на площади полночи. Снеговик мой под елкой тогда простоял, чуть ли не до старого Нового года. Никто его не тронул. А снега в тот год так больше и не было.

Хорошего Нового года всем.

Съездил к теще на блины. Хорошо там летом, интересно. За забором речка. В речке сазанчики. Взял с собой японские крючки, китайскую леску, модную сейчас донку наглосаксов (фидер). Ну и пошел вечером на рыбалку, открыл дорогую фирменную прикормку с терпким анисовым запахом, замутил ее в большом тазу с водой, поставил за спину набухать. Сам сижу, привязываю к леске кормушку и крючки.
А теща, кстати, владеет неплохим стадом коз, которые неторопясь, ходили на заднем плане, наблюдали за мной и попутно пережевывали прибрежную траву.
Как одна из них неслышно подошла ко мне, не знаю. Как съела у меня за спиной все три килограмма прикормки, ни разу не чавкнув, это загадка номер два. Когда я повернулся, она спокойно долизывала этот таз.
В общем, всех сазанчиков в тот раз пришлось простить. Козу тоже пришлось простить, не догнал.
Но самое главное началось через день. Теща моя козье молоко потихоньку продавала соседним дачникам. Утром первый к воротам за молоком прибежал коренастый мужик, притащил нам в подарок сазана под два килограмма. Которого я не поймал. И кричит через забор: «Слышишь Николаевна, у меня дочь то, сроду не заставишь пить это молоко, говорит, пахнет чем-то, а тут дали, и не оттащим, все выпила, говорит вкусно. Нельзя ли нам увеличить поставку на литр-полтора?».

Такой был случай. Я из тех, кто и охоту любит, и рыбалку бросить не может. Подводная охота, да. Как-то приехал вечером на глухую маленькую речку. Ночью надел экипировку, взял ружье, фонарь и потихоньку поплыл по течению. Ночью-то лучше, рыба вся по ямам, спит. Щуки, как бревна лежат. Километра полтора сплавился, уже и рыбы настрелял, и вдруг раз, с размаху в сеть. Запутался, как Ихтиандр. Чуть не утонул, ладно, нож с собой был. Выпутался, только подумал, что надо осторожнее, а тут вторая. И также поперек всей реки. Пришлось выбираться на берег, да и батарейка в фонаре уже почти села. Вышел, а вот и они, браконьеры. Почти сгоревший костер, возле него дрыхнут два мужичка в фуфайках. Рядом валяются два пустых пузыря, и лодка-резинка. Подошел к ним, посветил в лица фонарем. Заворочались. Злой я был тогда на них, поэтому, наверно, и напугал сильно. Да, любой бы напугался. Представь, просыпаешься ты ночью на рыбалке, а перед тобой стоит нечто, под метр девяносто, мокрый гидрокостюм блестит под луной, маска, ласты. В одной руке фонарь, а в другой бластер. Бля, как они убегали. А ведь я только и успел сказать: «Здравствуйте земляне. Мы не причиним вам зла».