Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Анекдоты про армию
Анекдоты и истории про армию и флот, солдат и офицеров.
ЗЕЛЕНАЯ КОРОБОЧКА Умные люди с легкостью выпутываются из самых сложных ситуаций, а очень умные, в них просто не попадают.
Андрей Иваныч слыл умным человеком, за что его и ценили на работе. У него была довольно высокая должность в известной корпорации. Имелся и большой кабинет с душем и туалетом, была конечно же и секретарша Аня – красивая, провинциальная девчонка. Не очень далекая, но хваткая, цепкая и катастрофически красивая. А, хотя, про красоту я уже говорил, ну ничего, красоты там и правду хватает на несколько упоминаний. Почти с самого начала своей работы, Анна принялась строить глазки и всячески клеится к шефу. Андрей Иваныч, как человек умный, прекрасно понимал, что ничего хорошего из этого не получится, но как мужик за пятьдесят, не удержался и все-таки нырнул в это восхитительное жерло вулкана. А поскольку он действительно был человеком умным, то перед прыжком, завел себе зеленую, металлическую коробочку размером со спичечный коробок. И вот с этой коробочкой Андрей Иваныч никогда не расставался. Так прошел очень опасный и в меру прекрасный год. Андрей Иваныч даже пару раз брал с собой Аню в Сочи в командировки.
И все было бы не плохо, но обычной интрижки с шефом, Анне было мало, ее душа желала чего-нибудь решительного, далеко идущего и судьбоносного и вот, однажды, она решилась взять свою судьбу и судьбу Андрея Иваныча в свои ухоженные руки. В один прекрасный день, когда шеф был с друзьями на футболе, у его квартиры появилась небесной красоты блондинка и решительно позвонила в дверь. Ей открыла Любовь Михайловна (жена Андрея Иваныча) и вопросительно посмотрела на красотку. Тут красотка и начала свою отрепетированную речь: - Здравствуйте. Меня зовут Анна, я работаю помощником Андрея Ивановича. Можно войти? - Да, пожалуйста, но Андрея Ивановича сейчас нет дома, что ему пере… - Я знаю, что его нет дома, он с друзьями на футболе, я ведь сама ему билеты покупала. Поэтому и пришла к вам, чтобы с глазу на глаз. Дело в том, что мы уже целый год как любим друг друга. Андрей просто сам, без толчка со стороны, никогда не решится уйти от вас, вот я и хотела поставить вас, так сказать, в известность. Любовь Михайловна, если вы еще хоть чуть-чуть любите Андрея, то должны его отпустить и не мешать его счастью. Ну, в самом деле, посмотрите на меня и посмотрите, извините, на себя. Мне двадцать пять, а вам ведь уже за пятьдесят. Дети у вас уже большие, должны понять…
Любовь Михайловна почти не выдала внутреннего пожара и тихо сказала: - Девушка, по-моему, вы какую-то ерунду говорите. Андрей Иванович не такой, ну, по крайней мере, я должна услышать все это лично от него, а пока я не верю ни единому вашему слову. Уходите. - Ах, не верите? Зря. Хотя я так и знала, что вы мне так сразу не поверите. Тогда я вам скажу какая у Андрюши татуировка на самом интимном месте. Сказать, или не нужно? - Какая еще татуировка? Что за ерунда? У моего мужа вообще нет никаких татуировок, а если бы и были, то я бы за, почти тридцать лет совместной жизни, знала бы. Не морочьте мне голову, всего хорошего. А может вы адресом ошиблись? - Да как же нет!? Каким адресом?! А ниже пупка, под трусами, почти на самом паху армейская татуировка «ДМБ 88-90», Скажете ее тоже нет?! - Какое ДМБ? Какие 88-90? Что за ересь? Вы или дура или сумасшедшая! Прежде чем пытаться портить людям жизнь, нужно было получше подготовиться. К вашему сведению, Андрей Иваныч служил не с 88-го по 90-й, а с 87-го по 89-й, я это точно знаю, потому что сама же его из армии и ждала. И даже если бы такая татуировка, допустим и была, хотя ее нет, то зачем на себя накалывать годы службы с ошибкой, да еще и на паху? Вы меня утомили, лжелюбовница моего мужа. Подите прочь, а то я сейчас нажму кнопку охраны…
Вечером после футбола вернулся Андрей Иваныч и жена пересказала ему слово в слово всю эту странную историю о приходе некой девушки Анны. Андрей Иваныч очень удивился, почесал затылок и сказал: - Все-таки она реально безумная, я всегда это чувствовал. Представляешь, не далее чем вчера, она настойчиво попросила вдвое увеличить ей зарплату и даже условие поставила, мол, если не прибавите - я уйду. Я ей, конечно, отказал, не люблю когда меня за горло хватают. Велел писать заявление об уходе. Так она как то странно ответила, что мол, вы не знаете с кем связались, я вам всю жизнь испорчу. Но я как-то не придал этому значения. Естественно, я тут же ее уволил, рассчитал и даже позвал начальника охраны, чтобы он лично проводил ее на улицу. А оно вот как выперло. Нихрена себе интрига. Ну, Люба, ты не переживай, я сделаю так, что она нас больше не потревожит.
Конечно же Андрей Иваныч в тот же вечер организовал, чтобы больше никогда не встретиться с Анной, даже случайно. Потом взял Барона - старого беспородного пса и пошел с ним гулять вдоль Серебрянической набережной. Подошел к перилам, вынул из кармана маленькую, зеленую, металлическую коробочку, открыл, посмотрел на прямоугольную печать и в последний раз прочитал на ней в зеркальном изображении: ДМБ 88-90, бросил коробочку в воду и быстро зашагал с Бароном к дому. Начинался дождь…
Произошло на глазах моего друга. Зима. Тротуар. Гололед. На встречу друг другу солдатик срочной службы и старший офицер. Шагов за пять до старшего по званию солдатик подскальзывается, произносит громко матюк и падает. Реакция старшего офицера: "Товарищ солдат! Вы без мата пиздануться не могли?"
1974 год. Барнаульское Высшее Военное Авиационное Училище Лётчиков. Рота связи. Командир - майор К. Посреди ночи тревога! Личный состав одеялами (!) занавешивает огромные окна для светомаскировки. На одном из подоконников, дополнительно взобравшись на стул, трудится ефрейтор Модженок. К нему подходит проверяющий в полевой форме. Тускло поблёскивают генеральские звёзды на погонах (по одной на каждом погоне). Озвучивается замечание: "Товарищ ефрейтор, опустите одеяло - внизу щель!". Далее следует поворот на одной ноге в сторону дающего указания и замечательный ответ ефрейтора: "Я таких советчиков на хую видал!". Проверяющий не растерялся и по-отечески пожурил ефрейтора: "Ты на погоны посмотри, вояка хренов!". Ефрейтор ещё раз оглянулся назад и произнёс: "Ой, простите товарищ генерал, я думал, что это майор...". Рота легла.
Дело было в пору моей службы в армии. Поставлен был в наряд дежурным по стоянке, задача - принять на стоянку прилетающий (если вдруг такой объявится) самолёт, оказать помощь в разрешении текущих оперативных вопросов по организации обслуживания борта и размещении экипажа (если будут ночевать). Служу я, значит, тут мне звонит дежурный штурман (он у нас определял, на какое место стоянки ставить прилетевший самолёт) и сообщает, что к нам сейчас прилетит Ту-134, и его следует поставить на стоянку №2. Лайнер садится, встречаю его на второй стоянке и помогаю сигналами зарулить на эту стоянку. Но на мой сигнал остановиться экипаж что-то сразу не отреагировал и немного ещё проехал, как ему было удобно, и там встал. А встречало на том борту каких-то крупных шишек наше военное начальство в лампасах. После остановки борта подзывает меня к себе это самое начальство взмахами руки. Семеню к нему и думаю, как мне его назвать при представлении (до полковника я погоны выучил, а дальше мне, двугодичнику, было учить влом). Херня, думаю, назову его генералом, а уж он пускай там сам разбирается, кто он там с приставкой какой, лейтенант или майор, это его проблемы. Не успел я подойти к генералу, как на меня обрушилась мощная армейская речь, где слово "самолёт" было одним печатным существительным, а слово "перекрыл" - одним печатным глаголом! И сводилась эта его речь к следующему: по мнению генерала, самолет по стоянке проехал настолько далеко, что случись сейчас война, так наши Ан-12 не смогут в ней героически участвовать по причине того, что не смогут прорулить перед этим самым самолётом. По мне, так там места оставалось! Разве что не хватило бы, только если наши Ан-12 взлетали бы парами, о чём я ему и доложил. Генерал встретил каких-то прилетевших шишек и укатил с ними. Наверное, готовиться к войне. Я спросил экипаж, будут ли они ночевать у нас и нужна ли им моя помощь в заправке самолёта? Они мне ответили, что привезли шишек и сейчас подпишут бумаги и улетают восвояси через час. Улетели, и я пошел к себе служить дальше. Но спокойно мне служить дальше в эту ночь не дали... Пришло откуда-то сверху, от того самого генерала, решение - необходимо срочно переставить самолет: "Перегнать Ту-134 на другую стоянку". А надо сказать, что на этом же самом аэродроме, под названием Терек, базировался приписной Ту-134 для перевозки местных военных шишек. И его экипаж в это время мирно охранял покой нашей Родины у себя дома, еще ничего не подозревая. И к ним срочно были отправлены солдаты-посыльные, чтобы сообщить им эту новость и довести до них срочный приказ генерала. Экипаж нашей тушки срочно собрался и всю ночь перекатывал свой самолёт с места на место, так и и не определившись, куда всё-таки его нужно поставить. Ведь он стоял там, где и всегда стоял - на приписанной стоянке. Когда я утром увидел их, утомлённых, в столовой за ранним завтраком и рассказал им о причинах ночной вводной, то потом мы долго не могли решить, кто же всё-таки в авиации идиоты.
Как говорил мой ротный на марш-броске: "Что упало, то отжалось и побежало дальше".
15
Вот что рассказывает профессор Александр Сухарев, биограф маршала Фёдора Толбухина, про его первую встречу со Сталиным: "Когда Толбухин, как кандидат на выдвижение, вместе с маршалом Шапошниковым переступил порог сталинского кабинета, то заметил, как вождь, не поднимая глаз на вошедших, внимательно вчитывался в бумаги. То было личное дело бывшего штабс-капитана Толбухина. Сталин встал из-за стола, сухо поприветствовал посетителей и, глядя в упор на Толбухина, изрёк: - Как же получается, товарищ Толбухин, служите вы, служите царю-батюшке, получаете от него два ордена - святой Анны и святого Станислава... Правильно говорю? - Так точно, товарищ Сталин. - К тому же женитесь на графине... Так? - Да. - А орден Красного Знамени когда и за что получили? - В Гражданскую войну за бои с белополяками. - Выходит, служили и царю-батюшке, и советской власти? - Я, товарищ Сталин, служил только России. – Вы свободны. На этом аудиенция закончилась, Толбухин вышел. Вышедший вскоре после него маршал Шапошников пожал Толбухину руку и сообщил: "Товарищ Сталин не только согласился с вашим выдвижением, но и высказал намерение представить вас к награде".
Вскоре после войны генерал Андрей Еременко написал и издал свои мемуары. Были там такие строки: "Вызываю члена Военного совета фронта Никиту Сергеевича Хрущева и отдаю ему приказ готовить людей к наступлению". Прошло несколько лет, Хрущев стал секретарем ЦК и возглавил московскую партийную организацию. Еременко внёс в мемуары правку: "Собрались мы с Никитой Сергеевичем Хрущевым, чтобы обсудить вопрос, как лучше подготовить людей к наступлению". Когда Хрущева избрали первым секретарем ЦК и он возглавил Совет министров, маршал Еременко еще немного подкорректировал текст: "Быстро разобравшись в обстановке, Никита Сергеевич по-отечески посоветовал мне готовить людей к наступлению".
Поделился я с сослуживцем, бывшим командиром подводной лодки, ответами моих детей на вопрос: "Может ли человек летать?". Один сказал: "Может, но только один раз", а второй: "Летать может, не может приземляться". Ну улыбнулись, он и говорит: " А вот высшее командование точно летать может". "Как?". Дальше его рассказ... Все комиссии, которые приезжали в наш военный городок, однозначно водили на экскурсию на атомную подлодку. И самое сердце атомохода, реакторный зал, оставляли на десерт - после 3-4 часового лазания по всем отсекам и закоулкам. И вот, наконец, они в зале - относительно просторно, можно собраться уже и кучкой, присесть на удобно расположенный в центре то ли столик, то ли пуфик, неважно что. А командир по-прежнему что-то рассказывает о каких-то системах, приборах, командах, зануда. А им-то уже не терпится закончить официальную часть проверки. Наконец кто-то из них обязательно не выдерживает и спрашивает: "А сам-то реактор где?". "А вы на нём и сидите!". ВОТ ТУТ ОНИ И ВЗЛЕТАЮТ!
Я недавно в военкомате усыхал. Hу, в общем входят пятеро парней на призывную комиссию (в том числе, и я). А нас до этого проинструктировали, как говорить надо, как стоять (по струнке) и т.д. Вошли, всё нормально, вытянулись. Дальше надо было видеть. Среди четырех вытянувшихся стоит тип в тёмных очках с джинсовкой на плече, одна рука в кармане, жуёт жвачку и так смотрит на комиссию, как будто в цирке находится. Первые трое отрапортовали. Дошла очередь до него. Сначала до него стало медленно доходить, что он должен что-то говорить, потом он попытался вспомнить что, порывшись в своих мыслях, но ничего не нашёл и решил всё-таки что-то сказать. Звучало это примерно так: "Hу, это, как там её, ну, короче, я пришёл!". Тут председатель грозно посмотрел на него и спросил, мол, как надо говорить. Hа что тот без промедления ответил: "А хрен его знает!". Председатель ещё более грозно посмотрел на своих подчиненных и спросил: "Откуда вы этого долбоёба взяли?". Hа что один из подчиненных нерешительно и с дрожью в голосе ответил: "Так ведь сам пришёл!".
Яков Израилевич был очень смышлёным учеником. Ещё будучи школьником, он смекнул, что если сидеть в каждом классе по два года, то забрать в армию его уже не смогут.
Как начштаба полка возвращал рядовому библиотечную книгу
Для ленивых: Начальник штаба при проверке караула унес оттуда книгу. Потом вернул (не совсем просто) её рядовому, за которым она числилась.
В Тикси в в/ч №30223 служил с 28 февраля 1983 года по 5 июня 1984 года. Это был строительный полк. Меня распределили в третью роту. По штату она была строительной, по факту – караульной. Личный состав был разделен на два взвода, и эти два взвода через день заступали в караулы и наряды. Один взвод в карауле, другой – в роте. На следующий день смена.
Библиотека в полку была небогатая. Я в детстве и в юности читал не просто много, а невероятно много. Поэтому в библиотеку прибежал сразу после прибытия в полк, и снова бегал туда при любой возможности.
Солдатам выдавали по одной книге. А в наличии было множество томов классиков марксизма-ленинизма, книг Леонида Ильича Брежнева «Малая земля», «Возрождение», «Целина», материалов 25-го и 26-го съездов КПСС, и прочего «неликвида». Всё интересное всегда было на руках.
Пошарившись по стеллажам, я снова уходил в казарму с «Поднятой целиной».
Прочел её раньше, чем проходили в школе, а здесь, за отсутствием выбора, брал снова и снова, чтобы погрузиться в искренность жизней и чувств героев. Хорошая книга великого автора. (Кстати, пятью-шестью годами позже, когда за вторым высшим поступал на истфак Коломенского пединститута, одна из тем вступительного сочинения была по «Поднятой целине». Вот уж там я оторвался! Цитировал по памяти целыми абзацами…)
И вот однажды в библиотеке попалась «Злой дух Ямбуя» Федосеева. По сюжету напоминает повести Арсеньева. Только Арсеньевский Дерсу Узала более известен, чем проводник Федосеева Улукиткан. Но речь не об этом.
Взял в библиотеке книгу, немного почитал перед разводом, и заступил в караул. Книгу взял с собой. Потому что сейчас мы в карауле сменим первый взвод, а завтра они нас будут сменять. И кто-то из заступающих в караул возьмет из моей тумбочку книгу. После чего я её долго, и то и совсем не увижу.
В карауле во время «отдыхающей смены» военнослужащим разрешается читать, писать, играть в шашки и шахматы, изучать уставы и табели постов. Тут я снова немного почитал. А когда уходил ночью на пост, оставил книгу на подоконнике в комнате начальника караула, где отправляющиеся на пост караульные оставляли курительные принадлежности. Оставить книгу в комнате бодрствующей смены было бы опрометчиво, - из неё могли вырвать листы для подтирки в туалете.
Вернулся через два часа с поста, сигареты свои с этого подоконника забрал, а книги там не было. И спросить не у кого – начкар лейтенант Бойков (может быть Байков – сейчас уже не помню.) ушел проверять посты, а помначкара спал.
Снова закрутились смены – «бодряк», «отдыхающая», на пост… С 08-00 до 12-00 начкар отдыхает. Всех спрашиваю о книге – никто ничего не знает.
Наконец пересекся с начкаром. Он говорит: «А твою книгу унес подполковник Грановский. Он проверял караул. Увидел на подоконнике книжку, спросил «Чья?», никто не ответил, он с этой книжкой так и обошел все помещения и ушел с ней».
И вот как мне теперь? По уставу я могу обратиться к вышестоящему начальнику только по команде. Сначала – к командиру отделения: «Разрешите обратиться к командиру взвода за разрешением обратиться к начальнику штаба полка!». Потом, если командир отделения разрешит – с тем же вопросом к командиру взвода, к командиру роты, к командиру батальона, который только и может разрешить обратиться к начштаба.
Я решил пойти путем неуставным, но более реальным – обратиться напрямую к начштаба, если увижу его где-то в полку. Тогда подойду к нему строевым шагом, скажу: «Рядовой Гладков! Разрешите обратиться!» Он, конечно, изумится моей борзости, и хотя бы из любопытства разрешит. Тогда и спрошу про книжку, о которой он наверняка уже и забыл.
А ещё, чтобы вы знали, - Грановского в полку все боялись. Командира полка я и не помню – его было не видно и не слышно. Начштаба же контролировал в полку всё и вся, был всегда и везде! Почему-то подполковник Грановский, служа в строительном полку, ходил всегда в черной морской форме. В дни государственных праздников – с кортиком. Когда он шёл по расположению полка – впереди него разносилось: «Гранёный идет! Гранёный!» И все разбегались и прятались. Потому что докопаться до какого-то недостатка он был готов всегда. И всегда скор на наказание.
А я пока что страдал от невозможности взять в библиотеке что-то почитать. Потому что я-то через день в карауле или в наряде. В промежутках – работы какие-то или подготовка к караулу или наряду… Наконец – пришел в библиотеку, рассказал, где моя книга, и попросил в виде исключения разрешить мне взять ещё одну. Библиотекарь был молоденькая симпатичная девушка с короткой стрижкой. Сочувственно покивала мне, и исключение для меня сделала.
Прошло ещё сколько-то недель.
Стою последнюю смену на посту снова в первом карауле, поглядываю на часы. Остается ещё верных минут 10-15, когда смотрю – бежит разводящий со сменным караульным. Не идёт – а именно бежит. Прерывает мой доклад возгласом: «Ты что натворил? Почему Грановский тебя разыскивает? Беги в караул!»
С шестого поста мимо нашей казармы, через плац мимо штаба, и дальше, дальше бегу в караул. Разводящий отстал – запыхался, пока ко мне бежал. Прибегаю в караул, докладываю начкару: «Товарищ старший лейтенант…» Он меня прерывает: «Что случилось?! Почему Грановский тебя ищет?!» А я, пока бежал, уже поразмыслил, отвечаю: «Да ничего, товарищ старший лейтенант! Это, наверное, он насчет библиотечной книжки…» Старлей изумлен: «Что?! Какой книжки?! Беги в роту, - потом разберемся! Автомат оставь здесь!»
Оставляю автомат в пирамиде, с подсумком и штык-ножом на поясе бегу снова от караула в полк, через плац мимо штаба в казарму. Хотя, - «бегу» тут уже преувеличение. Отбежал только немножко от караула. Дальше – усталыми перебежками.
В казарму уже конечно вбежал. На скрип дверной пружины из канцелярии выскочил лейтенант Бойков: - Гладков! В чем дело?! Тебя Грановский срочно вызывает в библиотеку!
Я устало отвечаю: - Это, наверное, насчет книжки, товарищ лейтенант… - Беги быстрей!
Я изобразил выбегание из казармы, и устало передвигая ноги отправился мимо штаба в библиотеку, которая располагалась на втором этаже двухэтажного бревенчатого здания. По деревянной лестнице поднимался снова бегом, понимая, что каждый шаг слышен в библиотеке.
Захожу, козыряю Грановскому: «Товарищ подполковник, рядовой Гладков по вашему приказанию…»
Грановский меня прерывает. С грозным нажимом спрашивает: - Это вы сказали, что я забрал вашу книжку?!
Вполне спокойно отвечаю: - Так точно, товарищ подполковник!
Он явно не ожидал такого ответа. Потом и теперь, обдумывая эту ситуацию, понимаю, что тот эпизод в карауле с захваченной книжкой совсем не удержался в его памяти. И моё спокойствие, мой уверенный утвердительный ответ шокировали его. Он был уверен, что оболгавший, как он думал, его солдат сейчас пойдет в отказ. А этого не случилось. А сейчас он возмущенно переспросил: - Чтоооо?!
Я по-прежнему спокойно пояснил: - Вы не лично у меня её забрали, товарищ подполковник! Вы проверяли караул, спросили – Чья книжка? – вам ничего не ответили, и вы с ней так и ушли.
Грановский сделал несколько вдохов-выдохов и снова с угрозой в голосе, с нажимом на слове "вы", произнес: - Вы это видели?! - Никак нет, товарищ подполковник! Я был на посту во время этой проверки. Мне об этом рассказали – сейчас уже не помню кто – либо лейтенант Бойков, либо кто-то из сержантов. (Я действительно не помнил. Но последующие события показали, что это был именно Бойков.)
Грановский кинулся к телефону, снял трубку, резко крикнул связисту полкового коммутатора: «Звезда! Третью роту!» Через мгновение в канцелярии роты сняли трубку и Грановский прокричал: «Лейтенанта Бойкова к телефону!» И почти сразу, очень сердито: «Это вы сказали Гладкову, что я его книжку взял?!»
Он выслушал ответ Бойкова, уже спокойно положил трубку, и снова повернулся ко мне: «Или вы сейчас назовете, кто вам это сказал, или я сейчас отвезу вас на гауптвахту».
Ну, сами подумайте – после того, как он в моём присутствии наорал по телефону на офицера моей роты, - как я мог ему кого-то назвать?! Тем более, что если это был, как я теперь подумал, не Бойков, то я действительно не помнил, - кто именно. Поэтому ответил: - Товарищ подполковник, я не помню точно. Я многих расспрашивал. Если это мне сказал не лейтенант Бойков, то кто-то из сержантов – помначкара или из разводящих. Это мне надо с ними поговорить…
Грановский уже без ярости, но строго приказал: - Идите за мной!
Спустились по лестнице, подошли к его трехдверному уазику. Солдат-водитель сидел за рулем. Двигатели машин при минус сорок не глушили.
Я пролез на заднее сиденье, подполковник сел на переднее, сказал водителю: «В караул!»
Я молчал. «В караул» - это означало и на гауптвахту. Но мне ко всему вышесказанному добавить было нечего. Едем, молчим, водитель рулит… Вдруг Грановский обращается к нему: - А я в тот раз после проверки караула оставил в машине книжку – где она?
Водитель отвечает: - «Злой дух Ямбуя»? Она у меня в боксе.
Отапливаемые боксы для полковых УАЗов были прямо возле караула. Едем дальше молча. Остановились у ворот караулки. Грановский говорит водителю: - Принеси книжку!
Парень выскочили из машины, нырнул в дверь гаража и вернулся с книгой. Отдал подполковнику. Тот протянул её мне: - Эта? - Так точно, товарищ подполковник!
Грановский сделал паузу и сказал водителю: - В полк!
Остановились перед штабом. Грановский вышел, откинул снова сиденье, скомандовал мне: - Выходите!
Я вылез, вытянулся перед ним. Он сурово сказал: - И больше не смейте распространять обо мне сплетни! После чего ушел в штаб, а я пошел в роту сдавать патроны и штык-нож.
Всё это, что произошло, я воспринял спокойно. Сильный шок ожидал меня в роте.
Захожу в казарму, - дневальный, увидев меня, распахивает дверь канцелярии, и кричит туда: «Гладков пришел!» Из канцелярии выбегает Бойков: - Гладков! Ну, что? - Всё нормально, товарищ лейтенант. Грановский вернул книгу.
И вот тут я был поражен. Бойков виноватым, оправдывающимся тоном сказал: - Ну, я же не говорил вот прямо так, что он забрал книжку…
То есть, получается, именно от него я узнал, что книгу забрал Грановский. Но Грановскому он в этом признаться не посмел, когда тот звонил из библиотеки. Испугался злого голоса начштаба. И я Бойкова за это не корю. Потому что, как я понимаю, начштаба полка мог сильно испортить жизнь лейтенанту, вызвавшему неудовольствие. Я только тогда порадовался, что отчислился из военного училища (ГВВСКУ), и никогда не окажусь на месте Бойкова.
Мой товарищ долгие годы советской власти мечтал приобрести дачу. Настоящую, старую, не на 6 сотках, а в историческом подмосковном поселке с традициями. Году в 94-м, в обмен на изрядную сумму денег, дача была приобретена. Менять на ней товарищ ничего не стал, так- слегка подновил снаружи и существенно улучшил внутри. Но слегка запущенный участок и саму атмосферу, к которой всегда стремился - оставил. На даче все равно был небольшой огород и грядки. А ещё на даче был сосед. Да не просто сосед - а сосед с большой буквы С. Дедуля, имевший абсолютные заслуги перед народом и партией с упором на последнюю, отличался редким здоровьем и не меньшей противностью, выражавшейся в идейной ненависти к новому соседу. Чувство это было основано исключительно на факте приобретения соседнего участка, по логике: "купил - а не получил как я за заслуги- значит - враг, вор и предатель Родины". А врагам Родины как известно, идейные люди мстят. Поэтому дедуля регулярно устраивал различные подлянки своему соседу. От мусора через забор до воняющей навозной кучи на границе участка. На контакт с товарищем дед идти отказывался на отрез. Вот от слова вообще. Ни под каким соусом. Четкая идейная позиция. Проблему усугублял ещё один фактор - дедуля был фронтовиком. Настоящим. И даже раз в год, 9 мая, выступал на собрании поселка, рассказывая какие то фронтовые истории, но не про бои, а больше из быта. Товарищ, потерявший в ВОВ двух прадедов, деда и пару других родственников, не мог заставить себя "включать ответку" по отношению к боевому ветерану. Орденов дед никогда не носил, только колодку на 9 мая надевал. Но желание отомстить крепло в товарище каждый месяц. Наконец, к весне 95 года, дед засел в печенках по самое небалуйся. Мозговой штурм выдал необычную, но весьма действенную идею. У друга - меломана была арендовна японская колонка-динамик высочайшего уровня воспроизведения. Сей агрегат был тайно расположен напротив грядок, которые дед заботливо окучивал. Вторая часть замысла была намного сложнее- но связи решают все. Через питерских партнеров был получен выход на черных копателей. Которые хоть и с трудом, но смогли достать ему на часок рабочий "косторез" ( MG42)- знаменитый пулемет Вермахта. Дальше последовала запись нескольких очередей в максимальном качестве. На следующее утро семья товарища демонстративно уехала с дачи, но он сам тайно остался на наблюдательном пункте. Прошел ночной дождик, и земля ещё была мокрой. Дедуля вышел на свою вахту, огляделся, перекинул через забор к товарищу несколько пустых консервных банок, и, довольный, принялся окучивать грядки. Внезапно воздух прорезал отчетливый звук пулеметной очереди. Дедуля моментально упал на грядки плашмя. Действие, которое он помнил на уровне подсознания, заняло у него меньше секунды. процесс подъема был куда менее быстрым, тем более что шок от произошедшего был ещё слишком велик. Пар минут ушло на оглядывания по сторонам и попытки увидеть потенциальный источник обстрела. Сомнений то быть не могло - дед не раз слышал этот звук, и умел моментально падать с первых его секунд. Минуты через 3 работа над грядками медленно возобновилась, но задумчивость явно брала свое. Повторная очередь и столь же молниеносное падение. История повторилась, но после вставания дед резко заспешил в дом. Сосед максимально скрытно снял колонку и ретировался с участка. Дальше был приезд милиции, опросы соседей, не давшие результата, и ставший очень задумчивым дед, который так и не перестал делать пакости. Но на душе товарища теперь было тихо и спокойно - настоящему фронтовику многое можно было простить.
P.S. Дачу он продал в 1997 году, уехав в Ниццу, о которой мечтал все эти годы. Потом, уже в нулевых- вернулся.
2
Из фронтовых треугольников Ивана Никитовича Видова
9 октября 43 г. Украина. «… 5 дней побывал на самом Днепре, плавал так и на лодке почти круглосуточно, и всё время был мокрый. Здесь около Киева Днепр широкий доходит до 300 м шириной…»
01.12.43. Белоруссия: «…большинство деревень выжжены дотла немчурой… иногда встречается 2-3 старика, жителей либо угоняют в Германию, либо сжигают вместе с деревнями…» «… Отец зовет домой повидаться может в последний раз, болен раком… пока наступление – не отпускают в отпуск. Командир сказал – когда остановимся…»
6 февраля 44. «… тянем связь по болотам, постоянно мокрые, в грязи и обсушиться негде все деревни сожжены… Сообщили, что отпустят домой на 6 дней…»
Его отпустили в краткосрочный отпуск, и в феврале 44 он встретился с Антониной – невестой и с родственниками в Воскресенске,
А «… с 27-го уже приступил к своей работе, уже навел линию и сейчас сижу за телефоном и пишу эти строки, а немного в отдаленности летает немчура и немного швырнул бомб…»
31.01.45. «… завтра в бой на УРА…» Перед боем вспоминает прошлое ранение: «…когда лежал в грязи в воронке и по мне ходили и даже не чувствуя и думая только об одном, чтоб если убило так сразу бы…»
О9.05.45. «…Да, Тоня, вот пришел тот день, которого мы ждали 4 года и когда я вышел 09/05/1945 в 6-00 утра на улицу и мне сообщили, что война окончена и мне как то не верится, и думаю, неужели и в самом деле это так… И как то на душе легко стало и ходишь то совсем легко, как в детстве… …Кругом посмотришь, уже нигде окна не маскируют и огонь солдаты во всю ночью жгут. И стрелять нигде не стреляют, тихо как то и ходишь ничего не опасаешься, что пуля пролетит или снаряд разорвется, и мы вот с этим никак не освоимся и не укладывается в голове всё это. Даже вот выразить не могу на бумаге все это т.к. привыкли к войне за 4 года, а тут раз и нет её…» *** Письма сохранили в семье Ивана Никитовича. Его внучка – Ольга Горбушина – все их перечитала, изучила по ним весь боевой путь деда, выделила и для себя, да и не только для себя эти цитаты. Московской области. Он был у моей мамы классным руководителем.
В комментарии загружу фото, на котором он с учителями-фронтовиками в День Победы. На обороте этой карточки надпись его рукой «Бойцы вспоминали минувшие дни».
Повторю за ним: "привыкли к войне за 4 года, а тут раз и нет её…"
Вот так – раз, и нет её… войны. И скольких нет…
Заслуживает внимательного прочтения и напутственное письмо командования части демобилизовавшемуся в сорок пятом году солдату. Какие верные и нужные слова!
Дорогой т. Видов Иван Никитович! Теперь, когда мы победили гитлеровскую Германию, ты с честью выполнил свой долг перед Родиной, уходишь из рядов Красной Армии, возвращаешься к мирному труду. Вместе с нами ты прошел большой боевой путь. Труден и суров был этот путь советского солдата к победе. Много дней ты провел в ожесточенных боях за славный город ЛЕНИНА – город Русской Славы – колыбель пролетарской Революции. В любых условиях блокады и наступления, ты честно выполнил присягу воина Красной Армии, приказы Верховного Главнокомандующего Генералиссимуса Советского Союза тов. СТАЛИНА и уставы Красной Армии. В жестокой борьбе с коварным и злобным врагом тебя вдохновляли великие идеи партии ЛЕНИНА – СТАЛИНА. Во имя защиты свободы и независимости нашей Социалистической Родины ты не жалел ни сил, ни крови своей. Вместе со всеми защитниками города ЛЕНИНГРАДА, ты отдавал все свои силы на преодоление трудностей, вызванных блокадой. Тебя не только не сломили голод и лишения, а наоборот закалили и усилили твою веру в победу нашего правого дела. Твой тяжелый ратный труд не пропал даром. Враг был разгромлен под Ленинградом, и сегодня Советские знамена победоносно развеваются над поверженной, вставшей на колени Германией. Годы совместной борьбы против ненавистного врага сплотили нас в дружную родную семью. И сегодня, расставаясь с тобой, от имени всего рядового, сержантского и офицерского состава благодарим тебя за верную службу нашей ОТЧИЗНЕ. Ты заслужил эту вечную благодарность от всего нашего народа – ПОБЕДИТЕЛЯ. Надеемся, что и там, вдали от своей родной части, ты не уронишь чести и достоинства Советского воина, будешь честно и добросовестно трудиться, крепить мощь и силу Советской Державы, Красной Армии. Не забывай своей части, поддерживай с нами связи. Рассказывай своим детям и внукам о подвигах советских воинов в дни Великой Отечественной войны, воспитывай их на боевых традициях нашего Советского народа. От всего сердца желаем тебе долгой, счастливой, радостной жизни и успехов в труде на благо матери-Родины. До свиданья, боевой товарищ! Счастливого пути!
Командир части (подпись) Зам. по политчасти (подпись) 9 декабря 1945 г.
Вспоминая о польском периоде своей службы, Константин Константинович Рокоссовский любил рассказывать, как ему дали красивую секретаршу, и она утром явилась к нему в кабинет с бумагами. - А там всё по-польски написано, и я пытаюсь говорить по-польски – беру русский корень слова и приделываю к нему шипящее окончание: "Разобрамшись, докладайте!" - дескать, разберись, а потом докладывай. Но секретарша смутилась и спросила, хорошо ли пан Рокоссовский знает "польску мову". Оказывается, я сказал ей: "Раздевайся, а потом докладывай!".
И опять про ПМ'ы и прочий короткоствол... Краткое вступление. В 1998 - 1999 годах служил в рядах Российской армии. Танковые войска. Там планом боевой подготовки помимо стрельбы из автомата и прочих метаний гранат предусматривается стрельба из ПМ. Вот это стандартное упражнение: стрельба стоя тремя патронами по неподвижной грудной мишени с кругами. Мы его выполняли неоднократно. И тренировочно, и на зачёт. И никак оно не давалось. Всё время результат в лучшем случае на троечку. А поначалу и вообще палец левой руки затвором отшиб из-за неправильного хвата. В общем, не объясняют толком, а может, и сами не знают. А потом рассказывают курсантам, как в одной из историй, мол, это оружие только чтобы застрелиться... Примерно такое отношение у нас к ПМ'у и сформировалось, из-за непонимания специфики оружия. И это при том, что стреляю неплохо из длинных стволов. Прошло много лет, стал охотником. Практиковался в стрельбе. Но короткоствол не давался. И вот пошли мы с товарищем в платный тир. Выдали нам огражданенные ПМ'ы. Стали стрелять. Товарищ, кстати, очень приличный охотник. Зверя бьёт без промаха на бегу и на больших дистанциях. И опять двадцать пять! Всё больше в молоко оба попадаем! Подошёл инструктор и исправил нам ошибки в два счёта! Во-первых, нужно понять размер ствола пистолета. Он просто крохотный! От окна выброса гильзы до переднего среза. Т.е. всего 9,35 см в случае с ПМ. У того же ТТ слегка побольше (из него и попадать в цель немного полегче). Во-вторых, любое длинноствольное оружие ты, стреляя, поддерживаешь второй рукой за цевьё, т.е. дополнительно удерживаешь линию прицеливания. Таким образом, слегка, на доли миллиметра, смещая ствол пистолета от линии прицеливания, ты уводишь точку попадания на мишени весьма далеко. А сместить ствол очень легко, любым микродвижением рук. Отсюда вывод - ключевым моментом при стрельбе из пистолета является правильный и жёсткий хват и правильное выжимание спускового крючка. Как только опытный человек поправил нам эти ошибки - мы сразу же стали стрелять из всех видов пистолетов на твёрдые 4 и 5. А уж если потренироваться до автоматизма! В частности, мне инструктор сказал. Смотри, "куча" у тебя есть, но она вся с правой стороны мишени. Значит, спуск вытягиваешь неправильно (я правша). На карабине ты этого не замечаешь, там длинный ствол и вторая рука на цевье исправляют эти огрехи. А пистолету этого малейшего увода от цели уже хватает, чтобы промахнуться. А тянуть спуск надо исключительно подушечкой первой фаланги указательного пальца. Ни в коем случае не сгибом между фалангами. И тянуть аккуратно, плавно, не дёргая. Вот и весь секрет, собственно...
КПИ. Военная кафедра. Как обычно, проблемы, как обычно, нужно идти решать. С товарищем заходим в преподавательскую. Видим, что наш куратор - подполковник объясняет что-то молоденькому лейтенанту, решаем немного подождать, прислушиваемся. Подполковник - лейтенанту: - Ты что, совсем тупой? Это же просто! Смотри: 1/2 (одна вторая) + 1/2 (одна вторая) + 1/2 (одна вторая) = 3/6 (три шестых). Сокращаем на... Что приблизительно равняется 1/2 (одна вторая). Понял?! Ржали мы уже за дверями преподавательской.
Дежурный по кухне спрашивает у повара после того, как снял пробу: - Вы служили в армии во время войны? - Так точно, Ваше благородие, - отвечает повар. - Был поваром, дважды ранен в голову. - Вам повезло. Просто удивительно, как это вас не убили.
B лётном училище, что было рядом с нашей частью, был странный полковник, кажется замполит. Он полюбил подкрадываться к двери казармы, заглядывать в замочную скважину и накрывать нерадивых дневальных или дежурных. Однажды курсантам удалось засечь его на подступах. И вот картина: крадётся полковник к замочной скважине, нагнулся, подглядывает. На той стороне двери присел дежурный по роте и шёпотом докладывает: "Товарищ полковник, за время моего дежурства никаких происшествий не случилось". Говорят, тому стало сильно стыдно, и больше подобного подглядывания он не повторял.
Судя по календарю, пришло время завершить рассказ, а то если кто даже и читал предыдущие части, может уже и забыть, о чем там была речь. На этот случай вот ссылки на них.
Итак, препод-рассказчик доблестно завершил своё обучение в заведении, которое мы будем продолжать называть школой военных переводчиков, тем более, что, видимо, так оно и называлось. Далее он не менее доблестно начал свою службу при Генштабе. Занимался он тем, что при поступлении документов на тайском или арабском языках эти документы на русский переводил, клал в папочку и шёл к указанному ему начальству. Там он пересказывал вслух (по-русски, естественно) переведенное, надо понимать, на случай, если начальство читать разучилось, папочку оставлял и отбывал в свое расположение. Если же носитель одного из этих языков случался лично, тут приходилось его сопровождать всё время от входа в штаб до выхода. Иногда при этом у визитера был собственный переводчик, и приходилось как-то разруливать ситуацию. Но этот стандарт я, будучи немножко переводчиком, теперь и сам знаю: фразу гостя переводит его переводчик, фразу принимающей стороны – местный. При этом английским языком занимались несколько человек, которые вовсе не были однокашниками рассказчика. Это были, как они сами утверждали, выпускники МГИМО, но как и почему они попали в Генштаб, оказалось страшной военной тайной. И рассказчик решил, что для здоровья полезнее не углубляться в эту тему, тем более, что его загрузка от этого уменьшалась. Тайских документов было раз-два и обчёлся за всё время службы, тайскоязычных гостей не было вообще. Арабские документы приходили почаще, и арабские гости наличествовали. И, что характерно, со временем количество тех и других росло.
И в полном соответствии с диалектикой Гегеля, явившейся одним из трех источников и трех составных частей марксизма, в один прекрасный или не очень день количество перешло в качество. Как до рассказчика донесли радостную весть о направлении его в загранкомандировку, сам он умолчал, а встречаем мы его уже в Одессе, откуда, как мы знаем из мемов, отправляются в разные страны мира сухогрузы с зерном. Правда, зерном в данном случае являлись рассказчик и его попутчики, мрачные зенитчики, которых темной одесской ночью загрузили в трюм одной из барж, а в другие, видимо, легло соответствующее оборудование. Ситуация напоминала известный анекдот: «Папа, папа, а в какой концлагерь нас везут?». Хотя рассказчик, в отличие от героя анекдота, немного интересовался политикой, угадать, в какую именно из стран изучаемого языка их направляют, не мог ни он, ни зенитчики. В трюме было комфортно по сравнению с ожиданием. По периметру были расставлены койки, и их хватило на всех загруженных. До Дарданелл «груз» даже кормили горячей пищей и разрешали по несколько человек выбираться на палубу. Но при входе в турецкие территориальные воды всем скомандовали сидеть в трюме тихо, жрать сухпайки, а если в трюм начнут стучать, отвечать: «Что, непонятно? Раз молчит, значит – зерно». Однако был во всем этом путешествии один момент, в который, наверное, читатель не поверит. Спирт не выдавался «грузу» ни в какой форме. Возможно, руководство сочло, что хоровое пение, доносящееся из трюма с зерном, может несколько озадачить турецкие патрули на Босфоре. В таком состоянии шли еще пару суток. Утром пришли в очень крупный порт, и это, а также услышанный рассказчиком арабский диалект подтвердили, что корабль пожаловал в гости к потомкам строителей пирамид. Пока сидели и ждали ночи, получивший от начальства инструкции командир зенитной батареи посвятил подчиненных, а заодно и уже сдружившегося с ними рассказчика в то, почему их отправили именно в Египет. В ходе традиционной военно-практической дискуссии на вечную тему «Чей полуостров?», в данном случае – между Израилем и Египтом, Израиль в очередной раз достал свой аргумент в виде Хель Хаавира, то есть ВВС. Египет попытался побить его козырем – только что полученными от СССР зенитками. Но произошел мисандерстэндинг. Египетские зенитчики разместили батареи поближе к целям, то есть на вершинах холмов. Израиль пустил вертолёты, которые стали летать на пятидесяти метрах с огибанием неровностей рельефа и расстреливать расчёты орудий, а те не могли стрелять «вниз», о чем раньше они не догадывались. После того, как зенитчики закончились, угроза нависла над подарком СССР Египту – Асуанской плотиной. А этого наши уже потерпеть не могли. Для восполнения поредевших рядов в Египет были направлены отечественные зенитчики, а во избежание дальнейших мисандерстэндингов – переводчики, в число которых попал и рассказчик. Впоследствии это мероприятие получило известность как операция «Кавказ». Вечером зенитчикам скомандовали переодеваться в какую-то странную форму – видимо, египетскую, но без шевронов и прочих знаков отличия. Сам рассказчик был изначально отправлен в командировку, одетый в штатское. Дождавшись темноты, «зерно» стали перегружать в подошедший товарный состав. Точнее, загружали технику, а «зерно» перебазировалось в вагоны само. И вот ночная поездка до Асуана была значительно менее комфортна, чем даже вторая часть путешествия в трюме. Хотя еще стояла ранняя весна, в товарных вагонах было если и не жарко, то душно, так что было не заснуть. Оно и к лучшему – ведь никаких спальных мест в вагонах не предусматривалось. Зачем зерну кровати? Наутро невыспавшиеся и вообще ошалевшие зенитчики сразу по остановке поезда получили команду выгружаться и разворачиваться. Выполнив это, они сами не поняли, как на автомате сбили первую же оказавшуюся у них в прицеле воздушную цель. Целью оказался небольшой египетский транспортный самолет, заходивший на проложенную неподалеку ВПП под большим углом, по каковой причине зенитчикам и примерещилось, что он атакует. Командир зенитчиков уже намеревался застрелиться, но тут явился египетский генерал, выяснять, что случилось. И рассказчика вызвали к месту событий. Выслушав доклад командира (точнее, объяснения переводчика, которые тот пытался состряпать на основе невнятного бормотания командира), генерал отправился осматривать место падения. Самолет лежал эпично: оба крыла отвалились от фюзеляжа и валялись отдельно. «Какое мощное оружие!» заявил на это генерал. Далее его реакция была еще менее предсказуема. Уточнив, что самолет был сбит с одного выстрела только что вышедшим на позицию расчетом, генерал выдал тираду насчет того, что местные зенитчики – далее следовала непереводимая игра слов – и близко так не умеют, начал порываться представить командира и расчет к наградам. И вот тут и переводчик, и командир, осознавший, что самоубийство чести пока отменяется и немного пришедший в себя , поняли, что это лишнее, и дружно приложили все свои усилия, чтобы уговорить генерала ограничиться спуском дела на тормозах.
В этот момент рассказчик прервался и оповестил присутствующих, что до конца занятия осталось пять минут, и приятную беседу придется прекратить. Про зачет все уже всё знают (я опять расстроился), но ему пришла в голову идея, как поставить еще один зачет автоматом. Для этого препод предложил перевести строчку из известной (как оказалось, не мне) песни. А именно “She looks like a sugar in a plum”. Но не просто дословно, а объяснив, чем девушка напоминает сахар в сливе. Группа, поначалу воодушевленная перспективой автомата, погрузилась в тревожное молчание. Выждав из вежливости (я всё-таки был на этом занятии вольнослушателем), я поднял руку. У меня-то незнакомая мне строчка не вызвала вопросов. Sugar plum по-английски означает твердую конфетку, драже, кстати, необязательно сливовую. Помните Фею Драже из «Щелкунчика»? Так вот, она по-английски и есть Sugar Plum Fairy. Как и «драже», “sugar plum” – слово немного архаичное. И в этой своей архаичности оно получило переносное значение – нечто очень приятное, очень хорошее. Поэтому текст песни означает, что девушка очень красивая, или хорошо танцует, но, короче, очень нравится автору. Всё это я коротко изложил преподу, за что и получил зачёт тут же на месте. Что мне помогло в будущем, но это совсем другая история.
Командир батальона описывает солдатам боевую ситуацию: - Неприятель находится сзади от нас, слева, справа и впереди... Что вы об этом думаете? - Уж теперь он от нас не скроется!
Командир части спрашивает отпускника:
- Лейтенант Сидоров, объясните, почему вы задержались на три недели?
- Да жена ногу сломала...
- Это не оправдание!
- Так она же мне её сломала...
Служил я в СА в роте глубинной разведки. Учили нас всему, кроме рукопашного боя. Капитан наш был реально герой: два ордена, медали... Однажды я у него спросил: - А почему нас рукопашке не учат? Вон, обычных солдат с разведбата учат, а нас нет. Он грустно посмотрел на меня и говорит: - А нахрена время терять? Если тебя обнаружат, то тебе в любом случае пиздец. И добавил два часа на занятия по маскировке.
Навеяно историей про МАБУТУ https://www.anekdot.ru/id/94343/
Служил я срочную на ККФ (Краснознамённая Каспийская Флотилия) 1985-1988 годы. Немного введу в курс: Наша бригада состояла из 3-х дивизионов: СДК (средний десантный корабль), дивизион консервации и, собственно, дивизион катеров на воздушной подушке типа "СКАТ" ДКВП (десантный катер на воздушной подушке). Когда эти катера на большой скорости выходят на берег, то морская пехота вылезает на палубу этого ДКВП. Скорость высадки оных - 45 секунд и, на палубе и в трюме чисто. Далее пехота во всей амуниции бежит по песку на войну.
Сама история: Наши СДК, на которых я служил, при походе к берегу опускают аппарель для того, чтобы бронетехника из танкового трюма начала выезжать на берег вместе с морской пехотой. Я стою на ходовом мостике (командир отделения рулевых-сигнальщиков) и наблюдаю такую картину: мы уже выползли на берег, открыли ворота и опустили аппарель! Мимо нас пролетает ДКВП (именно пролетает) и выходит на песок. Десантники на его борту - "партизаны" т.е. переподготовщики, которых взяли в полном расцвете сил снова 2 месяца послужить Родине. Картина маслом: ДКВП после выхода на берег, стоит уже пару минут! Из открытого люка вылетает гранатомёт, следом летят Калаши, потом появляется пропитое чудо в тельняшке и слезает по трапу ЖОПОЙ вперёд. Потом лезут остальные "партизаны", повторяя те же самые телодвижения. Выгрузка этой "чудо-морпехов" происходит минут пять, вместо положенных 45-и секунд, потом происходит поиск в песке своего покинутого оружия. В радиоэфире стоит мат перемат. ДКВП вынужден уже сесть на брюхо, так как из под днища этого катера летит песок и уже ничего не видно. Экипажи наших СДК просто ржут: у нас из танкового трюма вся техника выезжает минут за десять вместе с десантниками. После учений командующий флотилией, наблюдавший за учениями с флагманского СДК, сделал замечание: десантироваться ЖОПОЙ вперёд - это что-то новенькое в его практике и вероятный противник будет в ахуе от такого способа высадки десанта!
В 1980 году поступил в военное училище. (ГВВСКУ) И в нашей роте был парень, который сильно заикался.
Он играл на гитаре и пел не заикаясь. А говорить нормально вообще не мог.
Но его начали отпускать раз-два в неделю в увольнение в какую-то клинику в Горьком.
И ещё - к общему удивлению - назначили командиром отделения. А это значит он несколько раз в течение дня должен подавать команды "Отделение, строиться!" и потом докладывать замкомвзвода, что отделение построено.
А когда его, как сержанта, назначали дежурным по роте, то в течение дня он несколько раз должен был строить роту, после чего докладывать старшине роты или дежурному офицеру, что рота построена.
А по прибытии в роту прямых начальников от командира роты и выше, дежурный по роте должен им докладывать.
И всё это - и подачу команд о построении, и доклады командирам - он проделывал утомительно долго заикаясь.
И сто человек в строю, стоящие во время его доклада по стойке "смирно" никогда не роптали, и командиры, которым он докладывал, - никто никогда не поторопил его, не выразил неудовольствия.
А его заикание все слабело, и к концу второго курса стало практически незаметным. Однажды он при мне рассказывал, что одна из методик лечения - говорить нараспев.
«Солдат есть имя общее, знаменитое, имя солдата носит всякий военнослужащий от генерала до последнего рядового». (с)
Не помню, чтобы отец говорил эту фразу. Возможно, он её не знал. Но его мнение о слове «солдат» было схожее.
Если я плакал из-за какой-то обиды или разбитой коленки, он сочувствовал, гладил, допустим, по голове или дул на ссадину. Но обязательно и говорил: «Не плачь, сынок, - ты же солдат!»
Тогда все служили в армии. И мне предстояло через 15 или сколько там лет служить. И слово «солдат» содержало твердость, мужественность, храбрость, справедливость.
Он рассказывал об армии... Обслуживание самолетов на морозе, выходы "в летние лагеря", о сослуживцах какие-то забавные истории... И двое его армейских друзей как-то приехали к нам в гости.
Отец умел делать всё. Мы с ним постоянно столярничали, слесарничали, фотографировали, а потом проявляли пленки и печатали фотографии – всё это понятно и вполне по-мужски естественно.
Но вот прихожу с улицы в разорванной при прыжке с дерева рубашке. Он достает коробку с катушками, учит меня вдевать нитку в иголку, показывает, как зашивать. Через какое-то время снова, а потом ещё и ещё повторяет эти уроки. Объясняет: «Можно отдать маме, и она зашьёт. Но если в армии у тебя пуговица оторвется, ты к маме побежишь?»
Прочёл мне сказку «Каша из топора». И объяснил её смысл так: «Солдат должен уметь проявлять смекалку, и находить выход из любой ситуации».
На мамин день рождения или на 8 марта мы с ним запирались на кухне, и он готовил стол. В том числе и пек какой-то особый пирог в духовке. И если бы я спросил – откуда он это умеет, он бы усмехнулся в ответ: «Я же солдат!»
Он умер, когда мне было семь.
А я, когда пришло время, стал солдатом. *** Цитата, с которой начинается текст, - из книги "Мои скитания" Гиляровского. Он был солдат.
Друг и коллега пересказал историю примерно пятидесятилетней давности, услышанную от контр-адмирала Кругликова, внука которого этот мой друг когда-то тренировал.
На рейде Владивостока стоял крейсер «Суворов», на котором проходили практику курсанты военно-морского училища. Группу этих курсантов повезли на мотоботе в увольнение. И так получилось, что все увольняемые вернулись на пирс чуть раньше назначенного времени. Мотобот с ними ушел к крейсеру. А один парень припоздал, и, выйдя на пирс, увидел удаляющийся мотобот.
У него был вариант походить по пирсу, поспрашивать на других катерах и ботах – кто и когда отходит к своему кораблю, и чтобы «подбросили» до «Суворова». Но он решил приколоться, и вернуться из увольнения вплавь, благо был спортсмен-пловец. Разделся, привязал парадку и ботинки на голову, и поплыл.
Долго ли, коротко – приплыл к кораблю.
Вахтенные на борту заметили его издалека. Пробили тревогу «Человек за бортом!» Спустили шлюпку, подобрали.
На борту его встречали все свободные от вахты и командир корабля тоже. Парень вытянулся по стойке смирно и доложил: «Курсант имярек из увольнения прибыл без замечаний!»
На утреннем построении после подъема флага и перед разводом командир объявил: «Курсант …, выйти из строя!»
Парень вышел, повернулся лицом к строю.
Командир корабля назначил ему наказание – месяц без берега. С формулировкой – «За нарушение рейдовой службы! Шел без отличительных огней». *** Что такое «рейдовая служба» я посмотрел в «Морском словаре»: - комплекс мероприятий, обязательный для поддержания установленного режима входа и выхода, стоянки и передвижения кораблей, судов и плавсредств на рейдах и гаванях баз (пунктов базирования) или порта.
Учился с нами прапорщик, ну, естественно, выполнял роль старшины роты. Дал кто-то команду оторвать все крючки в роте, куда мы шинели вешали, и закупить на всех вешалки типа "плечики". Для этих плечиков (80 шт.) нужна длинная перекладина, куда их вешать. Подрезали где-то наши курсанты трубу метров так 10-12, стали думать, как её на 4-ый этаж затащить. И вот организовать это мероприятие вызвался наш прапорщик. Представьте такую картину: на улице 6-7 курсантов поднимают вертикально трубу и верхний конец подносят к открытому окну бытовки. В окне, засучив рукава, наш прапор хватает конец трубы и пытается втянуть в помещение. Курсанты отпускают свой конец. Получилась невесёлая развесовка - 1 метр в руках бедного старшины и рычаг более 10 метров за окном. Конечно же, у бедняги не хватает сил втянуть трубу, но и бросить он её не хочет. Когда труба медленно поползла вниз, он, влекомый ею, упёрся головой в раму и начал истошно орать, чтобы его втянули в бытовку. За ноги мы его схватить успели, но из-за приступа истерического смеха втащить его нет сил. Уже сквозь слёзы уговариваем: "Придурок, брось трубу!". А он всё орёт: "Тяните меня, тяните!". Понимая, что этот скорее улетит с 4-го этажа, но трубу не бросит, пришлось общими усилиями втягивать оба "предмета".
Кульгускин Алексей Алексеевич – выпускник 1980 года Камышинского военного командного строительного училища. Наш командир 271 взвода седьмой роты третьего батальона ГВВСКУ.
Помню своё удивление, когда чуть ли не на второй день после принятия нашего взвода, он назвал меня по имени-отчеству. Ещё больше удивился, когда понял, что он уже всех нас помнит по имени-отчеству. Он уже изучил наши личные дела. и запомнил про каждого из нас - кто откуда, какие увлечения (хобби по-современному), что-то даже про родителей. Военная выучка в нем сочеталась с интеллигентностью. Хороший командир и хороший человек.
Горбатиков… - выпускник 1980 года Камышинского военного командного строительного училища. Был назначен командиром второго (272 взвод) взвода нашей роты. А в 1981 году принял командование нашей 7-й ротой. Мне очень врезался в память его инструктаж перед заступлением нашего взвода в гарнизонный караул. Инструктаж проводился в учебном «Караульном городке». - Алфёров! Вставай здесь! Ты – часовой! Вот граница поста! Каратаев – сюда. Ты – нарушитель! Каратаев – иди! Алферов! Твои действия! (Алферов – Каратаеву: «Стой, назад!» Горбатиков – Каратаеву: «Стой на месте». Каратаев стоит, назад не уходит. Алферов не знает, что делать. Поворачивается к телефону – «позвонить в караульное помещение», Горбатиков сразу Каратаеву: «Иди!». «Нарушитель» снова идет к «посту» - Алферов должен действовать. И так он на коротких вводных обучал нас применять знания Устава гарнизонной и караульной службы в самых разных ситуациях.
Много лет спустя, когда у меня был свой магазин, я точно так же проводил тренировки и инструктажи с сотрудниками по действиям при пожаре и при обнаружении «подозрительного предмета». Моделировал ситуации – давал вводные: «Ты зашла в кладовую – задымление. Твои действия?» Или: «Люди разошлись – на полу лежит сумка. Ваши действия?» Но это было много позже. А когда я написал рапорт об отчислении из училища, - со мной последовательно беседовали все прямые начальники от командира взвода до заместителей начальника училища. И именно ст. лейтенант Горбатиков тогда нашел самые сильные доводы. Он меня не отговорил. Но я эту беседу помню и за неё тоже благодарен.
Командир 7-й роты (1980-1981 годы) капитан (потом майор) Кеммер. Невысокий, и очень спортивный. Любил бег, лыжи, гиревой спорт, и нас заставил это полюбить ))). Помню, в свои первые дни ношения формы, я что-то накосячил. И командир роты капитан Кеммер мне указал на мой косяк. Я этак молодцевато ответил: - Виноват, товарищ капитан! А он сухо сказал: - Виноватых – наказывают! То есть, этим своим ответом, тоном ответа, я показал, что на самом деле виноватым себя не чувствую. И это было понятно. А он вернул мне мозги на место. И три дня я ждал наказания. Не дождался. Наказанием было это ожидание. Ещё про него… Назначил он кросс для роты в воскресенье. А сам в этот раз что-то не побежал. И даже не прибыл в казарму к этому времени. Роту построил дежурный офицер, вывел из казармы. Увел в парк на кросс. А я в тот день был дневальным. Когда приходит Кеммер. Посмотрел – рота должна быть на кроссе. А в казарме – этот ходит, вон ещё один… Он приказал дежурному по роте построить всех, кто есть в казарме. - Ты почему не на кроссе? А ты? А ты?
Ну, у этого голова болит, у этого – живот, а третий сказал: - Товарищ капитан! Я – с раной! - у него нога была растерта в кровь. Прошла неделя. В пятницу перед ужином Кеммер строит роту, объявляет итоги за неделю, кого-то выводит из строя для поощрения, кого-то – для наказания… Снова вернул из всех в строй. Задумался – не забыл ли чего… И вспомнил: - Да! А в воскресенье будет кросс! И чтобы никаких больных и с раных!
У меня были хорошие командиры. Настоящие офицеры и настоящие люди. Помню и благодарен!
Пришел с армии. Зашел в контакт. Смотрю на свой статус "Пойду от армии отмажусь, скоро буду:)" Обновлено 365 дней назад
28
Произошло это в воинской части, где я служу. У нас есть санчасть, там один солдат служит поваром. Как-то раз он принёс продукты, и надо было таскать всё это на 3-й этаж. Звонит с первого этажа на третий этаж дневальному, но попадает к командиру бригады, а командир наш генерал. Он трубку поднял и: - Алло. - Эй, отправь вниз троих молодых (солдат). - Каких солдат? - Ты не понял, что ли, сука, троих духов! - Ты знаешь, с кем разговариваешь? - Нет. - Я Иванов (фамилия генерала другая). - Ну и что, а я Петров! До тебя, наверное, ещё не дошло. Сейчас поднимусь и дам тебе пиздюлей. А генерал наш с чувством юмора: - Не надо, я сам приду к тебе. И пришёл.
13
Было это года 3-4 назад, служил я тогда в рядах ВС. Был у нас командир роты, дай Бог каждому. Было у него две тачки (копейки), на одной он ездил, на другом сын. Сына кто-то на джипе подрезал, ну, тот не справился, царапнул, в общем повесили 40 кусков. Командир им сразу сказал: "Я офицер, денег нет, да вы и сами виноваты", а они стрелку забили. Он построил нас вечером, всё объяснил и сказал: "Оружейка открыта, никого не неволю, но по-человечески прошу: "Кто может, помогите". В общем 90 рыл в полной экипировке строем вышли из ворот В/Ч № *****. Когда мы пустырь (место стрелки) с этими быками оцепили, передёргивая затворы АКМ, они позеленели в своих джипах, даже драпать не пытались, повыползали по первой команде и мордой в землю. Ну, им тихо объяснили, в чём они не правы, стволы забрали, ночью в Дону потопили и назад в часть. Ни одна сволочь не настучала командиру части. Ротный сам через день всё рассказал, тот только кивнул, мол, всё в порядке...
12
Служил мой брат в армии, и призвалась там группа мусульман-новобранцев. Стали они сетовать на то, что им религия никак не позволяет полы мыть. Брат пошёл и взял в библиотеке Коран, сказал: "Раз вы такие религиозные, пойду вам навстречу! Кто процитирует наизусть хоть пол-страницы, полы мыть не будет, так и быть!". Все мыли в итоге, так как никто из этой группы ничего не вспомнил.
8
Эту историю мне рассказал учитель математики на уроке, когда при делении одного числа на другое я опустил несколько знаков после запятой и округлил число. В своё время он проходил службу в ВС СССР в роте связи при артиллеристах. Во время проходящих учений в полк приехала комиссия из Москвы для проверки боеспособности наших доблестных артиллеристов. При передаче приказа с координатами цели от командного пункта на батарею радист округлил число до n-го знака после запятой. При этом надо уточнить, что это была какая-то дальнобойная артиллерия, т.е. которая поражает цель по её координатам. После отстрела командир решил узнать, как он поразил мишени (как никак комиссия за ним наблюдает). В результате он узнаёт, что ни одна мишень не поражена. Командир в бешенстве. Узнаёт - почему. Оказывается, при округлении переданной информации погрешность составила 300 метров. Командир и все офицеры в шоке - в 300-х метрах от мишеней находилась комиссия из Москвы. "Всё!", - думает командир. "В какую сторону отклонение?", - кричит уже полумёртвый комбат. "Перелет", - ему отвечают. Тут все так облегчённо вздохнули, т.к. комиссия сидела до мишеней. Только долго комиссия не могла понять, почему не было поражены мишени и почему у всех офицеров артиллеристкой батареи были такие счастливые лица. Что стало с незадачливым радистом история умалчивает. Вот что значит округлять в математике.
13
В марте 1989 года в СССР состоялись выборы в Верховный совет. Выборы тогда были безальтернативны, то есть только один кандидат от блока коммунистов и беспартийных. Таким был и участок 576 в городе Бельцы, в Молдавии. А кандидатом там был маршал Ахромеев, первый заместитель министра обороны СССР. В стране уже был топливный кризис, нефть за копейки, по 8$/ барелль гнали за границу. Экономия топлива коснулась и Минобороны. Ахромеев на выборы в свой участок полетел не в личном самолёте, на аэродром Лядовень или Мэркулешть, а обыкновенным рейсовым самолётом прилетел к обеду в Кишинев. В гараже ЦК была только одна машина соответствующая статуса кандидата в депутаты, но все начали дружно бороться с привилегиями и маршалу предоставили только Волгу, и даже не у трапа, а на выходе из аэропорта. Ординарец погрузил багаж, но поехали не сразу в Бельцы, а попутно через какую-нибудь часть Кишиневского гарнизона. Таковой стал 300 ПДП Болгарской дивизии ВДВ. В полку на улице Панфилова была тишь и благодать, к 10 часам вся часть проголосовала, 100%, все на расслабоне, праздничный обед, два варенных яйца на завтрак. Дежурный на КПП слегка охренел когда из Волги вышел МАРШАЛ. Никто из части, включая командира полка никогда не видел живьём маршала. Это было за гранью реальности. Он сразу дал команду доложить дежурному по части и командиру полка, а сам кинулся докладывать. Дежурный по части вместе с командиром полка, замполитами, пропагандистами, парторгами в штабе просто синячили, до 20.00 было ещё время. Когда солдатик с КПП дрожащим голосом сказал что на входе маршал, то один из замполитов пошутил про что пьют там что им такое мерещится. Ахромеев зашёл вместе с дежурным по КПП на территорию части, открыли ворота, зашла и машина, припарковалась возле штаба. Только тут дежурный по части понял что это серьезно, все по взрослому. Но выйти из штаба успели только посыльные. Остальные опоздали. Встретили по уставу, доложили. Маршал поздоровался со всеми, попросил показать хозяйство, добавив что показуху и шоу от разведки неинтересно смотреть, что-нибудь типа противотанковой или минометной батареи. Это были всегда самые инфицированные дедовщиной подразделения. Обычно и их казармы всегда на отшибе. В сопровождении командиров они пошли смотреть быт солдат в день выборов. Дневальным в противотанковой батарее был представитель Средней Азии. В его мировоззрении верховным божеством был мифический командир дивизии, фотография которого была на входе, поэтому команду он дал простую, дежурный на выход. Сержант с повязкой и штык-ножом, болтающийся на яйцах вышел из ленкомнаты и встал. Его мозг переваривал. Он понимал что этот мужик в брюках с лампасами выше всех ему известных начальниках и не знал как докладывать. Ахромеев понял все, спросил дневального почему не команда "смирно", на что получил ответ: - Только командира батарея, и дивизиона. Другим нет. Мимика начальника артиллерии в это момент выражало только одно. Это капец. Находиться дальше было без смысла, они вышли и направились к клубу. Прямо перед ними через ворота от домов офицеров прошел солдат с чайником в руке. Маршал ускорил шаг, догнал его и спросил добрым голосом: - А в каком подразделении службу проходите и что у вас в чайнике?? Солдат честно ответил, числится в батальоне, но служит в клубе, вместе с другими. Типа приколы. Художниками, киномеханиками, фотографами и т.д. А в чайнике вино, по поводу окончания выборов и за победу нерушимого блока партийных и беспартийных. Солдат был идеологически подкованным, он узнал Ахромеева, его портрет был в клубе. В комнате художников все ждали молодого с вином и когда постучали, ответ был: - Ты чо ахренел тебя так долго ждать, заходи. Постучали ещё раз, и когда художник рывком открыл дверь, увидел командование полка и маршала, то сразу ему захотелось стать либо невидимым, либо уволиться последней партией. - Надеюсь, что выборы являются причиной праздника? - спросил Ахромеев Делать там больше было нечего, вышли из клуба и поехали в Бельцы, где он одержал убедительную победу с результатом в 99.98% при участии 99.99% избирателей. Нескольких избирателей что проголосовали против не нашли, да и не искали. А через два года и страна исчезла.
Приехал как-то в наш полк комдив. Стоит на плацу и наблюдает, как солдат метлой работает. Смотрел, смотрел и не выдержал. Говорит солдату: "Кто ж так метёт-то? Метлы в руках не держал, что ли?". Забрал у солдата метлу и стал ему показывать, как правильно надо ей орудовать. Да так увлёкся этим занятием, что половину плаца вычистил.
11
Как меня посадили на губу. Новый год прошел ,а в караул ходили по прежнему в шинелях и сапогах. Тулупы и валенки , как всегда, забыли принести в караулку. Что мы только не делали, на разводе требовали, начкара просили. Зима была мягче чем предыдущая, но все равно, снег, минус 10, замерзали по любому. Ответ был всегда один - тяготы и лишения никто не отменял. Задумали мы тогда схемку, один из молодых должен был ночью, когда начкар отдыхает, сделать выстрел в воздух и в лес, якобы нападение. После этого обязательно проверка, и тогда точно дадут валенки и тулупы. Сказанно-сделанно. В начале января, караульный сделал выстрел, сообщил по телефону, группа быстро выехала на место, прочесали место, никого не нашли, но все четко стали специалистами по следам, половина говорила что лось, другая кабан. Дознаватель из дивизии осмотрел утром место происшествия, и ушел. Патроны списали, после обеда привезли валенки и тулупы. Тут бы история закончилась, но в роте у нас был паренёк с Крыма, редкостная сволочь. Во первых отказник. Он отказывался прыгать, я думал таких отправляют в стройбат, ошибался. Во вторых он был просто стукачем. Открытым. Его и били и темную устраивали. Такой идейный стукач. Обычно когда уходили на прыжки его оставляли дневальным. Вот он через несколько недель и узнал о том что мы организовали это дело в караулке и сразу стуканул. Опять дознаватель приходил, спрашивал. По концовке решили дать сутки ареста всем старослужащих. Мне дали три. После нескольких попыток закрыть, сначала врач не давал разрешения, потом не принимал начкар, удалось закрыть в одиночку. Это было в пятницу вечером, когда менялся караул. Новый начкар был личностью легендарной. Второй раз капитаном, был майором, должен был получить подполковника, залетел по крупному, его из замкомбата сделали командиром взвода в 1 батальоне. Вот и дослуживал. Отношение к службе у него было абсолютно похуистическое. Я был единственный арестованный, мы были в хороших отношениях ещё когда он был замкомбата. Сказал выводному дать мне "вертолет", так у нас называлось то что именуют кроватью, просто две широкие доски, и тулуп выводного. Это были мои лучшие два дня в армии. Укутался и заснул на 16 часов. Никто не трогал, в обед выводной принес покушать. И снова вырубился. Проснулся вечером, менялся караул. Новый начкар спросил у старого почему так шикарно сижу, на что тот попросил так оставить. Меня накормили ужином и я снова отрубился. Жизнь была прекрасна, так сидеть я был согласен, но все хорошее имеет свойство быстро кончаться. После обеда меня вывели из камеры. Начкар сидел за столом с моим ротным. Оба улыбнулись, спросили как отсиделось и добавили что хватит сачковать. Личных вещей не имелось, поэтому сразу выкинули с губы обратно в роту. Я был возмущён, за что, мне ещё сутки сидеть, но оказалось что в понедельник в учебном центре была показуха для московских генералов и со всего полка собрали всех лучших операторов-наводчиков, гранатометчиков, стрелков. После ужина посадили в ГАЗ-66 и повезли а Казлу-Руду. Ночевали мы там в неотапливаемых казармах, в сырости и я вспоминал теплую и сухую камеру на гауптвахте. Единственные два дня в армии в которых я выспался.
