Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Крантец
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
У Юлия Райзмана как-то не заладились дела — очередной фильм провалился, начались семейные неурядицы, короче, режиссер попал в полосу неудач. В это время он встретился с И. Пырьевым, и они пошли по скверику неподалеку от «Мосфильма». Райзман долго жаловался на свои неприятности. Пырьев слушал-слушал, а потом начал утешать. «Вот, — сказал он, — ты удручен сложившейся ситуацией, а между тем все это не так страшно. Все-таки ты известный режиссер, ты находишься в зените творческих возможностей, народ тебя любит, ценит и знает... И, между прочим, я не сомневаюсь, что тебе со временем даже и памятник поставят. Почему бы нет? Ведь народ тебя действительно ценит и любит. Представь себе, лет эдак через пятьдесят стоит твой памятник вот в этом самом скверике, а люди ходят, смотрят на тебя, любуются, спрашивают: „Кто это?"»
На одном из творческих вечеров к Леониду Марягину на сцену пришла записочка. В ней было два вопроса: "Что вас волнует?" и "Ваше семейное положение?" - Меня еще волнует, но я уже женат! - мгновенно нашелся режиссер.
Обмен кораллов на кларнет Давным-давно сошёл на нет, Трава другая во дворе, И нету дров на той траве, А время мчит стрелой вперёд, И даже Саша на шоссе Теперь не сушку уж сосёт.
Когда скончался Николай Крючков, директор Гильдии актеров кино России Лера Гущина позвонила в Главполитуправление Армии. Николай, мол, Афанасьевич был народный любимец и Герой, так что просим похороны по всей форме: военный оркестр, почетный караул, белые перчатки, ружейный салют… Генерал выслушал, тяжело вздохнул и мягко Лере попенял: «Конечно, дорогая, все сделаем, но в следующий раз в таких случаях, пожалуйста, звоните заранее!»
Фаина Георгиевна Раневская как-то сказала композитору Вано Ильичу Мурадели: - Вано, ты же совсем не композитор! - Это почему же? - Потому что фамилия у тебя неправильная: вместо "ми" у тебя "му", вместо "ре"- "ра",вместо "до"- "де", а вмнесто "ля"- ли. В ноты абсолютно не попадаешь, а всё туда же!
- Аня, доченька, я же говорила тебе, чтобы ты не занималась сексом с парнями! Тебе ещё рано! - Мама, да я и не думала! - А почему в подъезде написано: «Анька динамит»? - Мам, ну не динамИт же, а динАмит…
Режиссера Марягина пригласил на переговоры один американский продюсер. Речь шла о возможной совместной работе. Но, прежде чем прийти на встречу, Марягин решил сделать давно откладываемое дело - сдать пустые бутылки. В те времена это было непросто, и на встречу Марягин немного опоздал. - Извините, - сказал он, входя и здороваясь. - Немного опоздал. Сдавал бутылки... И тут же по глазам окружающих понял, что совершил непростительную ошибку. Кто станет всерьез воспринимать режиссера, который сдает пустые бутылки. Лицо продюсера поскучнело, но Марягин тотчас нашелся: - У меня очень много старинных бутылок. Я их время от времени сдаю в музей...
Рассказывает Анастасия Вертинская: "Помню, как однажды отец решил отправить нас с сестрой в пионерский лагерь. Само решение пришло к нему так: мы сидели за столом с двумя боннами, он внимательно посмотрел на меня и на Машу и сказал моей маме: "Лиля, у меня такое впечатление, что мы воспитываем наших дочерей не как советских гражданок". Тогда-то нас и снарядили в пионерский лагерь. Нам собрали два кожаных немецких чемодана, туда положили шерстяные гамаши, рейтузы, свитера, платья - такие, третьи, десятые, дали гору продуктов и отправили радостно туда, где должны сделать из нас этих самых советских гражданок. О, это был опыт, действительно! Ничего не помню об этом лагере, кроме дикого чувства голода и еще как мы ходили с Машей воровать хлеб ночью в столовую и как ели чернику в лесу. Вначале она отгоняла от меня комаров, потом я. А когда мы приехали домой, у нас был один фибровый чемодан на двоих, в котором сестре принадлежала майка голубая, застиранная, с вышитым "Коля К.", а у меня были сатиновые трусы, на которых было вышито "4-й отряд". И с диким матом на все буквы алфавита, расчесывая вшивые головы до крови, мы ввалились в квартиру. Не поздоровавшись с ошеломленными папой и мамой, мы рванули на кухню и руками стали есть котлеты, так же матерясь, пукая и рыгая. Остолбенелый папа долго стоял в прихожей, потом как-то молча ушел в свой кабинет и долго сидел там в большой растерянности. Бабушка стала изучать наши волосы и обнаружила лагерных вшей. Нам намазали головы керосином, завернули в полотенца и стали ждать, пока пройдет двое суток, после которых вши должны погибнуть, но когда развернули полотенца, вши ползли не обращая никакого внимания ни на бабушку, ни на ее керосин. Тогда нас обрили наголо и отправили с двумя боннами на курорт - вновь отдыхать после лагеря".
Однажды Георгий Вицин сбежал с гастролей театра им. Ермоловой, проходивших в Киеве, приехал в Москву и подал заявление об уходе. Вскоре вывесили приказ: "За неоднократное нарушение дисциплины уволить артиста Вицина. Основание: заявление артиста Вицина".
Однажды гроссмейстер Михаил Таль похвалил журналиста Виктора Хенкина за его репортажи с очередного шахматного чемпионата СССР. Журналист поблагодарил Таля и заметил, что редко от кого услышишь похвалу. Таль тут же съязвил: - Естественно - ведь, кроме меня, тебя никто и не читает...
На одном из приёмов академик Николай Николаевич Семёнов, лауреат Нобелевской премии по химии 1956 года, подошёл к драматургу Александру Евдокимовичу Корнейчуку и сказал: - Да, Корнейчук, вы не Шекспир. Корнейчук сразу не нашёлся, что ответить, но через некоторое время подошёл к Семёнову и заявил: - А вы не Ньютон, Николай Николаевич! - Правильно, но отвечать надо было сразу, а не через час!
Однажды Евгений Евстигнеев сидел в буфете с Виктором Павловым за рюмкой коньяка. - Ты знаешь, - сказал Павлов, - лет пять назад я так сыграл одну драматическую роль, что рыдала вся съемочная группа. Всю площадку слезами залили, удержаться не могли... - Это что! - перебил Евстигнеев. - Я как-то раз так здорово сыграл мертвеца, что меня едва не похоронили...
На дни культуры в столице одной из бывших автономных областей Советского Союза приехала большая делегация кинематографистов, в числе которых был и Олег Янковский. Артистов принимали на высшем уровне, местное начальство старалось, лезло из кожи вон, чтобы угодить высоким гостям. Впечатление после таких «культурных десантов», как их называли в то время, как правило, оставалось самое лучшее, потому что денег на это не жалели. На церемонии знакомства с местной культурной элитой произошел забавный случай. Поскольку имена местных культурных деятелей запомнить сразу было абсолютно невозможно, то, представляя московским гостям очередную местную знаменитость, хозяева говорили примерно так: — А это Хазабельдыев Таймуриз, он поет в областной филармонии. Проще говоря, это наш местный Шаляпин... Певец выходил, улыбался, кланялся и уступал место следующему коллеге. — А это Ахоч-оглы Айваз,. он пишет роман. Проще говоря, наш местный Шолохов... Таким вот образом происходило это знакомство. Потом были выступления перед зрителями, а перед отъездом — пикник на природе. Автобусы отправились к месту пикника. По дороге надо было проезжать мимо гигантского скотного двора, а потом по мосточку — через маленькую речку, которая протекала рядом. И, как на грех, именно в этот день на скотном дворе что-то произошло, и в тот момент, когда автобус с гостями переезжал через речку, по ней плыло большое количество навоза. В автобусе установилась тишина, все стали принюхиваться, и в этот момент Олег Янковский, выглянув в окошко, негромко, но внятно прокомментировал: — Проще говоря, каков Шолохов, таков и Тихий Дон!
В тридцатые годы, когда шеф НКВД Гершель Ягода слег в кремлевскую больницу с воспалением легких, Николая Крючкова, который в то время приехал на гастроли в Пермь, спросили знакомые: - Как здоровье Ягоды? Какие новости? - Плохие новости, - ответил Крючков. - Что, безнадежно? Умирает? - Нет, наоборот, ему значительно лучше. Он выздоравливает…
Шутка, которая в те годы могла стоить очень дорого.