Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Леонид Хлыновский
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Есть такой перестроечный анекдот: "Анатолий Васильевич Луначарский пришёл на "Выставку новейших течений в искусстве" в Русском музее. Постоял в задумчивости перед картинами Кандинского и Татлина и произнёс: "Не понимаю!". Это был последний советский государственный деятель, который плохо разбирался в искусстве...". Художники, принимавшие участие в выставке ленинградского андеграунда в ДК имени И.И.Газа в декабре 1974 года, не сомневались, что ценители живописи из Смольного задумываться не станут. И сильно нервничали, кое-кто даже приходил "с вещами", ведь всего три месяца назад была подчистую снесена бульдозерами художественная выставка в московском лесопарке Беляево. Такое брутальное постижение искусства вызвало большой скандал в западной прессе, и чинуши сдали назад. Комиссия ЛОСХа скрупулёзно проверила все полотна на наличие порнографии, религиозной или антисоветской пропаганды и на всякий случай предложила назвать выставку самодеятельной - какой с самодеятельности спрос! Участники категорически отказались, заявив, что они - профессионалы. Рекламы по нынешним понятиям практически не было - одна афиша, вход свободный, а публики набралось столько, что пускали партиями на полчаса, очередь выстроилась - как в худшие времена за хлебом. Потому что все чувствовали - вот он, глоток свободы! Каждую партию после окончания сеанса устроители выставки выпроваживали самостоятельно, процедурой руководил майор понятно какого ведомства и при этом шутил: "Художников - к стенке! Посетителей - за решётку!". Некоторые улыбались, времена в целом были вегетарианские, правда, никогда не знаешь, когда закончится "пост"...
Павел Николаевич Орленев в 1895-1900 гг. служил на сцене Суворинского театра. Чехов и Орленев приятельствовали. Сам остроумный собеседник, Антон Павлович любил слушать актёрские байки, которые Орленев был мастер рассказывать. Многочисленные знакомые Орленева часто просили его устроить встречу со знаменитым Чеховым, когда тот приезжал в Петербург. Особенно приставал к артисту с этой просьбой редактор "Правительственного вестника" Сергей Семёнович Трубачёв, помогавший Суворинскому театру деньгами. "Я только посмотрю на него и пожму ему руку!" - умолял он Орленева. Отказать спонсору артист не мог, хоть и прекрасно знал, что писателя назойливое внимание публики тяготило. Орленев принялся перед Чеховым расхваливать Трубачёва, говорить, какой это хороший и душевный человек, и упрашивать писателя с ним познакомиться. Антон Павлович внимательно выслушал артиста и задумчиво произнёс: "Слушайте, Орленев, разве может быть редактор "Правительственного вестника" хорошим человеком?".
- Я уволилась! Какое счастье, так устала работать за 15700, это МРОТ. Устроилась на новую работу! - Поздравляю! А сколько сейчас получаешь? - 17500! - Но это же тот же МРОТ, с нового года?
Скоро на обложках книг, в качестве маркетингового хода, будут использовать надписи, типа, "Не содержит нейросетевого текста", "100% написано человеком".
У нас кошка, когда в лоток сходит, потом садится и из-за угла наблюдает, что мы будем делать с её говном. Я в универе точно так же себя вёл, когда сдавал рефераты.
Двоюродную сестру Елизаветы Петровны, Марию Гендрикову, девочкой привезли в Петербург из Кегумсе. Она стала любимицей Елизаветы, и когда дщерь Петрова взошла на престол, бывшую крестьянку в одночасье сделали графиней и статс-дамой и выдали замуж за Николая Чоглокова. Это был брак по любви (а как же иначе?), ведь Чоглоков считался лучшим танцором при дворе и по этой причине просто не мог не пленить простодушную новоявленную графиню. А чтобы жених был ей под стать, перед свадьбой Чоглоков получил заветный чин камергера. Лучший танцор умом не отличался, зато преуспел в другом - почитай каждый год у него рождался наследник или наследница. Елизавета, оценив плодовитость кузины, поручила ей и её мужу деликатное дело: наблюдать за великими князем и княгиней, Петром и Екатериной, и всячески способствовать рождению будущего наследника престола. Это наиважнейшее государственное поручение недалёкие супруги благополучно провалили: до сих пор (теперь уже среди историков) не утихают споры, кто же настоящий отец Павла, что же говорить о современниках? Вместо того, чтобы преподать великому князю Петру Фёдоровичу "уроки страсти нежной", неутомимый Чоглоков обрюхатил фрейлину Кошелеву. Когда императрица Елизавета об этом узнала, она страшно рассердилась. Попавшие в немилость Чоглоковы от расстройства заболели, Мария - чахоткой, а Николай - какой-то кишечной болезнью, от которой и скончался. Мария Чоглокова о муже горевала недолго, вскоре её сердце покорил обер-секретарь Сената Александр Глебов. Царица негодовала: "Моя сестра сошла с ума! Влюбилась в подьячего!". Хитрый Глебов решил схватить удачу за хвост и прикинулся сгорающим от любви. Бедная больная так умоляла Елизавету соединить любящие сердца, что царица сжалилась. И всё повторилось снова: Глебов перед свадьбой стал обер-прокурором Сената и статским советником. (Ну как не порадеть родному человечку!) Увы, счастье Марии, теперь уже Глебовой, было недолгим, через три месяца она умерла.
Этот проклятый компьютер в течение месяца каждый день называл меня тупицей, тупицей, тупицей! И однажды мне под руку подвернулся тупой, тяжёлый предмет...
