Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Ehrekrieger
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Затеял как-то наш декан, горняк-теплофизик, лихо, одним ударом разобраться с физиологией труда, гериатрией, а главное – с прогнозированием и регулированием срока жизни человека.
Для начала он нарисовал на бумажке систему координат. По оси отложил время. По оси ординат – некую условную активность человека, степень его жизнеспособности, что ли, в долях от максимальной для него же величины этого же показателя. Странный показатель этот, ничтоже сумняшеся, назвал он «психофизиологическим потенциалом» (ну, кого волнует, что показатель с таким названием издавна существует в физиологии и медицине, имеет конкретный смысл и означает совсем другое?).
Получилась придуманная кривая: от нуля (момент зачатия, наверно) она взмывала вверх, выполаживалась этак лет с 20 лет до 35 (максимальные значения) и далее начинала постепенно сползать вниз. Утыкаясь в ось абсцисс (тут точное время не задавалось). Если не строить такого графика и не выдумывать таких странных показателей, можно сказать это же простыми словами: человек сперва крепнет, потом постепенно «хужает» и в итоге склеивает ласты. Но не тут-то было, мы мыслим крупными открытиями и банального, общеизвестного наблюдения сделать просто не можем по определению. Названа была эта загогулина Кривой Жизни.
Дальше – больше. Захотелось научиться управлять этой кривой. Идея была такой: если в данный момент времени вычислить соотношение реального и оптимального значения этого показателя, т. наз. «психофизиологического потенциала», то можно приподнять или опустить кривую и увидеть, когда она ткнется в ноль. То есть, предсказать срок оставшейся жизни и момент склеивания ласт. Как мера «психофизиологического потенциала» была предложена... скорость плавания в бассейне. Берёцца шахтёр (не конкретизировалось, добровольно или нет, в экипировке или нет, с буром или без оного) и кидается в бассейн. Засекается, с какой скоростью он поплывет. Эта скорость соотносится с олимпийским рекордом по плаванию для мужчин его возраста. Получается поправочный коэффициент, который задирает (что маловероятно, т. к. чемпиона не обогнать) или, наоборот, прижимает к оси абсцисс кривую «потенциала». И снимаецца с кривой, скока ему жить осталось.
Прошу учесть, что это не злой прикол, а тема защищенной кандидатской диссертации его аспиранта. Когда я оттуда уходил, из всего этого планировалось сделать докторскую для некоего братка и была опубликована серия каких-то статей…
P.S. Когда я спросил с серьёзным лицом, что делать, если шахтер не умеет плавать и сразу потонет, получил ответ типа «погрешности метода» или «не грузите меня тактикой, я стратегией занимаюсь».
P.P.S. Как-то начальник пришел просветленный и сказал мне: вот вы надо мной смеетесь, советуете заниматься лучше своей теплофизикой - а я побывал со своей идеей у врачей. Они все ведут себя как-то одинаково: сперва гогочут, потом, выслушав меня более внимательно, становятся очень серьезными, ласково улыбаются, со всем соглашаются и с почетом провожают до дверей, подтверждая, что ничего такого они никогда ранее не слышали и что это очень необычно. Я ему посоветовал тогда поосторожнее по врачам с такими идеями ходить, он обиделся…
Когда я увольнялся из моего последнего вуза, меня не хотели отпускать. Из предпоследнего - как оказалось, просто криминального - выгнали, грозя физической расправой. А из последнего - наоборот: а вот не отпустим, и всё тут. Приятно, конечно, что тебя ценят. Но уволиться-то как-то надо было! Меня уж в другом месте ждали... А я, чтобы никого не обижать, причиной увольнения назвал состояние здоровья. Да и то сказать: почти не соврал, уже не выдерживало оно такого ритма деятельности - запарной, нелепой, суетной, по большей части лишённой какой-либо отдачи и практического смысла.
И вот вызывают нас к проректору - декана, заведующего кафедрой и меня. И начинает вдруг проректор прессовать моё начальство - как, мол, посмели допустить, что профессор уходит, вот я вас вздрючу-то, почему не создали условий и т.д.
Здрассьти. Хорошенькое дело! Да они-то тут причём? Оба, кстати, нормальные умные мужики, хорошо с ними работалось. Причём тут они, а? Не понимаю. Это они, что ли, зарплаты преподам грошовые установили, опустили нас в обществе ниже плинтуса, всё образование загнобили, любых дебилов в вузы принимать заставили? Не они! А вздрючить теперь, стало быть, надо их, раз препод увольняется. Логично.
Ну, я их защищать сунулся - но легенду свою притом держу, говорю, они же не виноваты, что у меня здоровьице попортилось. За что же их наказывать? А завкаф стоит с такой понурой, как бы виноватой физиономией и даже тихонько поддакивает - эх, да, мол, недоглядели мы, не уберегли человека, условий не создали... Пожилой он, опытный, знает, что спорить тут бесполезно. А я, значит, всё заступаюсь, на здоровье шаткое своё напираю... И вдруг тихонько шепчет мне завкаф хитрым озорным тоном, который с убитым видом его ну никак не сочетается:
- Слышь, а слабо тебе щас тэк ррраз - глазки закатить, на ковёр упасть и задёргаться? Сразу же поверят. А если ещё и пену пустишь - ну ваще отлично, нас тут же отсюда выставят, и делу конец.
Скажите, как вы считаете, стоит ли верить приметам? Вот это да, – ответите вы. Фффуу.. Аяяяй! А ещё профессор. А ещё доктор. Стыд и позор мракобесу.
Что вам сказать... Как известно, у Резерфорда над входом в лабораторию была прибита подкова. Когда его спрашивали, неужто он в приметы верит – Резерфорд это решительно и категорически отрицал. А затем лукаво добавлял, что подкова-то, говорят, приносит счастье всем – и тем, кто в неё не верит, тоже. Так уж пусть лучше висит.
Когда я преподавал в Древнейше-Профессиональном Первейше-Техническом, были у меня ученики–студенты и аспиранты. Во-первых, так было положено: как выразился на одном собрании красноречивый ректор, "каждый профессор обязан поиметь двух аспирантов". Во-вторых, я действительно тогда так безо всякого пафоса или расчёта понимал профессорский долг.
Работа эколога – полевая. Без экспедиций – стать специалистом невозможно. А экспедиция – это деньги: гранты или договоры. А гранты у меня были небольшие. Потому, что большие давали тем, кто с вузовским руководством в родстве, да тем, у кого язык подлиннее да пошершавее. Потому взял я за правило – экономя на зарплате, откладывать на экспедицию, а летом обязательно вывозить своих подопечных в поле. При этом каждый год, в каждый полевой наш маленькая группа работала на одного из дипломников или аспирантов. Все мы разом собирали материалы только для него. А иначе, одному, в принятые сейчас сроки материал на хорошую дипломную работу и на диссертацию просто невозможно собрать.
И вот настал очередной полевой сезон. На сей раз пришла нам очередь поработать на одну из моих дипломниц, наметившую себе объектом исследований Бокситогорский алюминиевый комбинат и его влияние на окружающую среду. Для экономии средств и расширения возможностей скооперировались мы с моими бывшими коллегами из ГосНИОРХ, которые ехали в те края по своим делам. Решили, что мы им поможем, они – нам, и всем хорошо будет.
Забирать нас приехали они ко мне домой двумя машинами. Ребята мои уже наготове ждали. Быстренько загрузили крытый УАЗ, расселись. Я сижу в головной, в кабине УАЗа, рядом с водителем. Вроде всё готово, можно стартовать. И тут прямо на наших глазах, безо всяких видимых причин, зеркало заднего вида выпадает и звонко разбивается об асфальт. Переглядываемся. Путь всё-таки неблизкий, да и людей везём, молодёжь, я за них отвечаю, опять же... Устыдились, тронулись, поехали.
Вся эта экспедиция с первого же дня пошла как заколдованная, через пень-колоду, просто сплошные проблемы да неприятности... Но это бы ещё ладно. На обратном пути, уже в километре от города, у этого самого УАЗа на ровном, как говорится, месте вдруг на ходу слетает правое переднее колесо. В кабине на этот раз оказывается мой аспирант. УАЗ на скорости валится на правый бок, переворачивается. Аспирант вылетает из окна, бьётся оземь. Вопреки всем законам нашей земной физики, махина УАЗа не придавливает его, как должна была бы сделать, а перелетает через него, задевая по касательной и местами слегка обдирая кожу на голой спине. Приземляется рядом с ним и, кувыркаясь, катится дальше, в кювет.
Аспирант отделывается битой спиной и шоком. Водитель – цел. Пробы – в основном, вдребезги, да фиг-то с ними. Если бы УАЗ упал туда, куда ему положено по законам гравитации, аспиранта бы просто не было, а я бы вам не рассказывал сейчас эту историю. Так как пребывал бы в совсем другом месте.
Так закончилась наша экспедиция. Пользы она не принесла никому, хотя какая-то часть проб и уцелела. Вскоре меня начали выживать из института, поскольку я напрочь отказался шестерить на дочь одного из руководителей этого вуза.
И тут девочка-дипломница, для которой мы проводили эту экспедицию, оказалась, как говорится, не промах. Увидев, куда теперь задул ветер, в аспирантуру она пошла к этой самой дочке. Активно на меня стучала. А когда со студентов стали массово требовать на меня нелепые доносы, чтобы иметь хоть какой-то повод меня выставить за ворота, – приняла в этом благородном деле живейшее участие, помогала, агитировала, запугивала, угождала. Кончила же тем, что, отвечая специфике этой дочки, сменила ориентацию и стала её активным партнёром, на основании чего довольно далеко продвинулась сейчас по служебной лестнице.
Выпавший из машины аспирант также здравствует. Когда меня выперли, угрожая физической расправой, он уже защитил под моим руководством диссертацию – и с улыбкой сообщил мне, что будет теперь читать отнятые у меня лекционные курсы, благо такое предложение сделала ему всё та же дочка.
Составляли мы с моими аспирантами какую-то официальную бумажку. Закончили, стали распечатывать. Я запускаю документ печататься, а аспирантку прошу вставить в принтер лист бумаги. Она вставляет, но криво, текст выглядит неважно. Шлю повторно. Барышня опять заправляет лист не очень удачно, и текст снова кривится. Так повторяется несколько раз. После чего аспирантка срывается и кричит: "Ну, что вы смотрите? Вы же мужчина! Ну-ка, вставьте мне так, чтобы хорошо стало!".
Все так и легли. Фраза эта ещё долго потом гуляла по кафедре.
Здесь, на славном сайте "анекдот.ру", явно считаются дурным тоном пошлые баечные штампы. Например, "занавес!", "тут все полегли", "маршрутка ржала ещё час" и т. п. Что, на мой взгляд, справедливо. Однако в этой истории без занавеса и всеобщего ржания ну никак не обойтись. Как говорится, из песни слова не выкинешь...
Есть на одном крупном водохранилище замечательный гидробиологический институт, основанный ещё легендарным полярником И. Д. Папаниным. Сотрудники института живут тут же, в небольшом посёлке. Их любимым детищем и местной достопримечательностью является самодеятельный театр. Так или иначе, к театру имеют отношение все. Научные сотрудники там – и режиссеры, и актеры, и рабочие сцены, и, конечно, зрители.
Однажды, теперь уж немало лет тому назад, ставили в этом театре какое-то попурри по А. Грину. Кажется, в основе сюжета была "Золотая цепь", ну и ещё отовсюду понемногу. По сценарию, главный герой в конце должен прочитать свой основной монолог, и сразу после этого какие-то плохиши сталкивают его в пропасть. В качестве последней использовался "колодец" в центре сцены. В "колодце" в этот вечер по долгу службы сидел рабочий сцены - тоже, естественно, молодой ученый. Однако накануне он крепко погулял, и в душной яме ему к концу спектакля совсем поплохело... И вот сильный, трагический финальный монолог главного героя вдруг прервали характерные звуки из глубины "колодца" - крещендо и фортиссимо... Один за другим заржали все - зрители, актеры, наконец и сам режиссёр...
Все, кроме главного героя. Он-то знал, что последует дальше. И верно - прямо в колодец его, согласно сценарию, безжалостно и сбросили. Видимо, приземлился он куда надо - из колодца раздался глухой, злобный и тоскливый мат талантливого трагика. Это окончательно добило и размазало присутствующих. Кто-то ещё оказался в силах дать пресловутый занавес...
Приболел я недавно. И обратился, значит, к врачу. Доктор – здоровый такой бородатый мужик, добродушного вида. Спрашивает меня: – Ну что, плохо вам, значит? Подумав, признаю, что да, пожалуй, плохо, раз уж я к врачу пришёл... Он неожиданно расплывается в широкой улыбке и говорит: – Так это же хорошо! Я удивляюсь, что же тут, собственно, хорошего. А он мне отвечает наставительно, подняв палец, с пафосной интонацией известного персонажа из фильма "Офицеры": – Есть такие профессии… Врач… Юрист… Могильщик… Ну, в общем, когда вам плохо, нам от этого – хорошо!
"Вот нафига тебе нетбук? Они давно уже только у лохов. У всех нормальных люлдей – айпады. Один ты – до сих пор с нетбуком. Тебе нужен айпад. Купи себе айпад, не позорься. А нетбук твой я, так уж и быть, забрала бы себе. Хотя нет. Нафига он мне-то? Нет, надо купить мне айпад. Да. Мне купи айпад, а у тебя же есть нетбук. Вот и нормально. Нетбук – тебе нормально. Ты же к нему привык."
В нашем районе ходить по улице довольно противно и небезопасно. Он и раньше-то никогда не отличался фешенебельностью, но уж после криминальной революции, очередного отъезда лучших и инспирированного всеобщего обыдления оставшихся - достиг просто какого-то апогея. Преобладают (и выраженно задают тон) маргиналы и дорогие гости города. Когда идёшь - если не каждый второй, то уж каждый третий встречный кроит злобную харю, скалится, харкает, а то и примеривается, нельзя ли задеть или толкнуть.
И вот недавно провёл я небольшой эксперимент. Порепетировав предварительно дома перед зеркалом, старательно состроил на улице как можно более мерзкую, хамскую, наглую и тупую рожу. И, с трудом её удерживая, двинул по тротуару, незаметно наблюдая за встречными прохожими и отгоняя мысль о возможной принудительной госпитализации в психиатрическую клинику. И вдруг оказалось, что наблюдать-то не за чем! На меня впервые никто не обращал внимания. Не злобился, не плевался, не гримасничал, не испепелял агрессивным взглядом. Хотя, казалось бы, на сей-то раз я сам дал яркий повод для неприязни. Однако, нет. Я слился с толпой и впервые стал для неё "своим".
Хватило меня метров на сто, потом мышцы лица устали, неандертальская челюсть втянулась обратно, гримаса разгладилась. Идущий навстречу мужичок презрительно, с ненавистью оглядел меня, харкнул себе под ноги и что-то прошипел. И жизнь пошла своим чередом.
В день ВДВ вспоминается такой эпизод. В начале сентября 1991 года в Москве собрался пятый и последний съезд народных депутатов СССР. Я в это время был в Москве проездом, возвращался с коллегами из экспедиции с Рязанского водохранилища. До отхода нашего поезда на Ленинград (последние дни он это имя донашивал) оставалось часа два. И я изъявил желание побывать на Красной площади.
Припёрся, а там народа - немерено. Покрутился я, поглазел, а потом от скуки прибился к группе поддатых бывших десантников, афганских ветеранов, моих сверстников. Стоим себе, мирно беседуем. Никого не трогаем. Ну, матерок слышится. Ну, попиваем себе водку из горлышка, по кругу передавая – так жарко же, пить-то хочется.
И тут подходит к нам дебелый депутат с широкой красной рожей, в костюме, при значке. И давай нам нотации читать – какие мы сякие да какой мы тут пример подаём, на самой-то на Красной площади. Грузил, грузил, да и оказался одним из десантников заслуженно послан на три буквы. Запыхтел, убежал куда-то. Вернулся с двумя ментами. Ткнул пальцем в обидчика. Они и разговаривать не стали – давай его винтить. А его развезло, он и обороняться не может. Ну, я и вмешался благодушно так: да ладно вам, говорю, ребята, оставьте вы его в покое. Ну, подумаешь, депутата послал. Тот ведь сам напросился...
Тут один из ментов мне сапогом кээээк по корпусу врежет! Не ждал я такого, рукой едва прикрылся, каблук в локоть влетел. (Рука потом аж посинела и неделю не разгибалась). А он меня за ворот - хвать! Как рванёт! Ну, я вывернулся, рубаху только порвал.
Ну, тут десантура очухалась и сильно наказала дяденек милиционеров. Когда те шевелиться перестали, один из десантников и говорит: а что, мол, братцы, не пора ли нам пробежаться немного? Ну, вот хотя бы до ГУМа? Так-то мы и сделали. Потом повеселились, из-за угла наблюдая, как ментовское подкрепление по площади бегает, – видать, ищет кого-то. Расстались в хорошем настроении, удачи друг другу пожелали.
А вот коллеги меня приняли прохладно. Ты же, говорят, гад, час назад пошёл на Красную площадь погулять. А вернулся – навеселе, рваный и рука вон разбита.
Зашёл я по пути на работу в мелкий магазинишко за шоколадкой для наших девчонок. Обычно там торгует занятная такая пожилая казашка, любительница пошутить над покупателями, постебаться и побалагурить. Но на сей раз за прилавком оказался, видимо, её внук - пройдошистого вида шустрый пацан лет десяти. Представился продавцом, выразил готовность обслужить. Ну, спросил я его о цене шоколадки, взглянув предварительно на ценник. Обе версии совпали, причем паренёк ещё и сам предложил мне посмотреть на витрину, проверить. А я - слукавил и ему важно так, с интонацией доброго дедушки Мороза отвечаю: не надо, мальчик, я и так вижу, что ты хороший, и тебе верю, проверять не буду.
И тут плутовская широкая физиономия парня расплывается в улыбке, узкие глазки становятся масляными, и он ехидно переспрашивает: - Ах, вееерите? И проверять, стало быть, не будете? Хм... Хе-хе... Это хорошооо... Будем знать... Ну, заходите почаще, дяденька!
Навсегда запомнил аспиранта, который вместе со мной сдавал когда-то кандидатский минимум. Тоже по немецкому языку. Один из компонентов экзамена - перевод со словарем. Нужно было за ограниченное время качественно перевести достаточно большой кусок научного текста. Аспирант этот был гидрологом, и дали ему переводить текст на "родную" для него тему - про приливы и отливы. Парень действовал методично. Уселся, надел очки. Не торопясь, раскрыл толстенный словарь. И начал медлительно переписывать через запятую многочисленные синонимы каждого слова. К концу отпущенного срока он управился только с одним предложением, да и то не полностью. Когда его попросили огласить результат, аспирант так же спокойно начал зачитывать: "Чарующая, обаятельная, привлекательная, женственная сила луны..." Чтение прервал дружный гогот членов экзаменационной комиссии. Отсмеявшись, спросили, хватит ли ему тройки, и отпустили с миром.
И ещё одно больничное воспоминание. Немногословный сантехник, уже известный нам укротитель коварного доктора-пункционера, получил в нашей палате прозвище "Матрос". Дело в том, что он выпросил у медсестёр старую грелку, вечерами наполнял её горячей водой и подкладывал на ночь под свой исколотый зад. И вот как-то за полночь проснулись мы от его истошных криков. Совершенно неизбежный мат на этот раз перемежался криками "Тону!" и призывами о помощи. Проснувшись наконец и сам, водопроводчик показал нам лопнувшую грелку, мокрую простыню и рассказал о своём страшном сне. Привиделось ему, что в бурном море погружается он в пучину вод вместе со своей дырявой лодкой. С тех пор иначе, как "Матрос", к нему и не обращались.
Со временем, пообвыкнув в обществе, Матрос потихонечку начал принимать посильное участие в наших беседах. Более того, даже и сам рассказал несколько историй. Одна из них произвела на нас яркое впечатление. Пытаться воспроизвести её от первого лица – немыслимо. Густо замешанная на матерщине, междометиях, мимике и жестикуляции, в письменном изложении она выглядела бы совершенно дикой и бессвязной. Придётся ограничиться сухой фабулой, которую мы в своё время с трудом извлекли из густых непристойных напластований.
Итак, однажды Матрос явился домой, получив за свою работу довольно непривычное, по советским временам, вознаграждение. Благодарный клиент почему-то оделил его литровой бутылкой замечательной Посольской водки, недоступной простым смертным. Предвкушая наслаждение и глотая слюну, Матрос свинтил пробку и взялся наспех сооружать закуску. И тут раздался телефонный звонок. Другой клиент, постоянный и щедрый, да ещё и живущий неподалёку, попросил его срочно зайти к нему по какой-то сантехнической надобности. Посулил хорошее вознаграждение. Тихонько матерясь, Матрос с сожалением отставил вожделенную бутылку и побежал на халтурку. Быстренько отделался, получил мзду и поспешил назад домой. Снова добрался до заветной бутылки Посольской. Приготовил закусь. Налил стакан. С чувством, со смаком, с расстановкой принял его, приготовился привычно морщиться от злобного сивушного запаха – и замер в недоумении. Сивухой-то – не воняет! Да и вкуса мерзкого нет! Прошёл стакан-то так легко, как будто в нём была… ВОДА!!! Ааа!! Да это же и была она – вода!!! Какой облом!
Матрос стал яростно соображать, кто же мог устроить ему такую подлянку. Клиент? Да нет, не похоже, он проверенный, да и живёт по соседству, и ещё не раз обратится… Тогда – кто? И тут его осенило! Жена, падла! Больше некому! Пьянку мужнину она, мягко говоря, не одобряет. Значит, он –за дверь, а жена водку– в раковину, а взамен в бутылку – воды! А теперь, гнида, притворяется спящей, ишь, завалилась на кровать в соседней комнате! Ну, всё! Щас будем карать!
Ураганом ворвавшись в спальню, Матрос яростно стащил жену с кровати на пол и начал избивать ногами, вымещая всё своё горестное разочарование. Для отвода глаз хитрая жена изображала полное непонимание, спросонья верещала, взывала к милиции. Но преступление её было слишком свежим и страшным, никакой пощады ей не полагалось.
И вдруг на очередной минуте экзекуции Матрос почувствовал, что его… хмель забирает! Приостановив воспитательный процесс, он прислушался к своим ощущениям. Никаких сомнений, пьянеет Матрос! И понял он, что не вода была в бутылке, ох, не вода. Ну не знал человек, какая она бывает и как пьётся, водка-то хорошая…
Под конец я всё-таки процитирую Матроса. Ибо этой фразой он добил нас напрочь и, удивлённо озираясь, силился понять, почему это, собственно, все так бурно ржут. Вот что сказал Матрос своей невинно пострадавшей, кряхтящей от побоев супруге, помогая ей подняться с пола и бережно отряхивая:
Коллега-проектировщица решила у меня проконсультироваться, как правильно рассчитывается ущерб животному миру при строительстве. А у нас вечный аврал и запарка, народ передвигается быстро, изъясняется кратко, в голове держит сразу по несколько "горящих" проектов одновременно. Завидев меня в коридоре и тут же вспомнив, зачем я ей срочно нужен, коллега выразилась предельно ёмко - громко закричала мне:
Ещё из нашей постоянно обновляемой коллекции студенческих высказываний (группа "Преподы России" в "контакте")
Наталия Руденко
"экзамен по безопасности жизнедеятельности вопрос: классификация средств индивидуальной защиты ответ: противогазы, руспиратуры и ватно-марлевые прокладки " ___ Марьяна Деканова
"среди славянских союзов племем чудесным образом появились "кривляне"
"название государства "Киевская Русь" происходит от имени корабля викингов" ___ Ксения Токтонова
"На последнем семинарском рассматривали тему "Революция1905-1907 гг. в России". Зачетная неделя, поэтому появляются на занятиях и вызываются отвечать самые одаренные. Отвечает молодой человек. Прошу его уточнить события по датам. Он: "Кровавое воскресенье было 9 числа, в честь годовщины победы в ВОВ". ___ Екатерина Романова
"... сочинение писалось по произведению "Война и мир", мелких перлов там было много, но один запомнился на всю жизнь: "... Самым отрицательным персонажем был главнокоммандующий немецко-фашистких войск Наполеон..." ___ Сайяр Утяганов:
Вопрос: "Что колеблется в колебательном контуре?" Ответ (после заминки): "Ну... сам контур и колеблется" Уже на засыпку: "И как колеблется слева направо или сверху вниз?" Ответ (заминка подлиннее) "Ну... смотря как поставить". ___ Игорь Смольянинов:
Спрашиваю у студента, который заваливает экзамен по электричеству. Я: Какой ток течет у тебя дома в розетке ПОСТОЯННЫЙ или ПЕРЕМЕННЫЙ? :) Студент уверенно: Конечно ПОСТОЯННЫЙ!!! Я :(: Почему? Студент: Так он же там ПОСТОЯННО есть!!! ___ Я:" В чем измеряется СИЛА ТОКА?" Студент довольный, уверенно отвечает: "Ну конечно в НЬЮТОНАХ, это же СИЛА!"
Меня что искренне поражает, это вот такое новшество последних лет: если уж студент соизволяет милостиво заявицца на экзамен, то уж он уверен, что потрясенный такой милостью препод должен устлать путь его цветами, самого триумфатора осыпать розовыми лепестками, да и вообще проникнуцца оказанной ему, преподу, милостью. И не задавать дурацких бестактных вопросов, а сразу же преподносить законно причитающуюся пятерку.
Мне так один мальчег и сказал довольно вызывающим тоном, развалясь на стуле и шариковски ухмыляясь: а чойта Вы, мол, типа тут меня прям как бы допрашиваете? ("Уж больно вы меня ущемляете, папаша").
Завидев обыденную процедуру мирного экзаменационного собеседования, полгруппы разом устремляется к выходу: ужос, халява не катит, издевательство какое!
Были мы в студенчестве моём на Белом море, на летней практике. Жили на острове, в бараке. Преподы на втором этаже, мы – на первом. И каждый вечер шла у нас пьянка. А потом припасы наши кончились. Ближайший магазин – на Большой земле, туда судёнышко изредка ходит. Вот и отправили мы на нём делегата с деньгами и авоськами – закупить чегонить пожевать, а главное – чтобы горючего, горючего-то взял побольше. И преподы тоже за харчами собрались. Но им наши буйные пьянки-гулянки к тому времени уже здорово надоели. Оно и понятно – им же хотелось не за нами следить, а самим спокойно бухнуть. Поэтому они в магазине глаз с нашего засланца не спускали, так и ходили за ним следом, караулили, чтобы он чего спиртного не купил. Так и не удалось ему отовариться. Хорошо, улучил он момент и мужику знакомому с нашего острова деньги сунул – тот нам водки потихоньку и взял. И тоже на остров обратным рейсом вернулся, вместе с нашим фуражиром и преподами. А эмиссар наш гордо продемонстрировал преподам купленные пряники да конфеты.
Теперь, значит, задача – как горючку у мужика из деревни забрать и незаметно в барак доставить. Преподы-то нас ой как хорошо знали, чуяли подвох, на стрёме были. Всех, кто с сумками в барак заходил, останавливали и шмонали. А дело уж к вечеру идёт... Пригорюнились мы. Как же так, и водочка есть, и близко, и наша – а никак её не взять. Опять же, надолго ли у мужика того терпения хватит, на такое наше богатство-то любоваться? Ведь позарится он, рано или поздно...
И тут меня осенило. Взял я здоровенный бидон сорокалитровый, с которым мы за водой ходили, да и пошёл, будто к роднику. А сам – боком, боком – и в деревню. Забрал у мужика бутылки, каждую обмотал полиэтиленом, в бидон их засунул. Дошёл до родника. Бидон водой залил, на горб взвалил и, пошатываясь от такой тяжести, в барак поплёлся. А в окне второго этажа, уж вижу, начальник практики торчит, как кукушка из часов – окрестности озирает, меня поджидает. Увидел – и бегом вниз. Встречает в дверях, ехидно улыбается. Ну – говорит – колись, куда ходил? Я – дык вот, вот она, водичка-то родниковая, полный бидон. Хмыкнул он недоверчиво, приподнял бидон, покачал – да, тяжёлый, и стекло не звякает, бутылки друг о друга не стучат. Застёжки с крышки снимать не стал, так пропустил.
Через час спустился он к нам на этаж, хотел что-то про планы на завтра сообщить – и глазам не верит: все уже в зюзю бухие, за столом сидят с красными рожами, весёлые, матерную песню горланят. Он прямо опешил, только и спросил: - КАК...? И обратно ушёл.
А у нас уж дым коромыслом, и всё нам пофиг. Долго ли, коротко, но коснулся разговор одной студентки нашей – девчонки вроде бы и неплохой, но уж оооучень страхолюдной. (Забегу вперёд: она потом специально на дальнюю северную метеостанцию распределилась, где уж наверняка одни мужики - и попала, бедняга, в маленький, сугубо женский коллектив, сформировавшийся по этому же самому принципу сплошь из её таких же товарок по несчастью). И вдруг говорит один из наших, размякший и подобревший: а вот жалко мне её, мужики, ей-ей, жалко. Она ведь никогда не то что... это самое... она ведь даже "его" живьём не увидит. Это ж разве жизнь? Так давайте мы её пожалеем, штоле?
Тут и самые пьяные встрепенулись, согдрогнулись – ибо уж очень страшна была эта особа, и нет в природе такой дозы, после которой на этакий подвиг сподобишься. Ты чего же это – говорим – совсем уж допился, брат? Офигел? Что предлагаешь-то, сам подумай! Вот сам и "жалей"! А парень этот только усмехается – да нет, нет, мол, мужики... не так вы меня поняли, на такое-то и впрямь никто не решится, сколько водки ни стрескай. А давайте мы того... ну, пока в кураже... просто покажем ей! Все вместе, во! Это ж будет ей на всю жизнь воспоминание. Да вон она, гляньте в окно – как раз в туалет пошла.
И до того был народ наш уже хорош, что предложение это показалось нам очень даже дельным, вполне себе гуманным и альтруистичным, и в чём-то даже жертвенным и благородным. Сказано – сделано. Накатили мы ещё, высыпали наружу гурьбой, подошли к покосившемуся туалету "типа сортир", встали в шеренгу – и все пятеро разом вытащили. Стоим, значит, как перед психической штыковой атакой, строем, с оружием наперевес. Ждём.
И вот медленно открывается дверь туалета – и выходит оттуда... начальник практики.
Стал он как вкопанный. Медленно нас оглядел. Выматерился. Головой покачал. Рукой махнул. И пошёл восвояси.
Доверчивый человек в компании – это большой для неё соблазн. А для молодёжной компании – и вовсе непреодолимый. В детстве и юности моей был у нас в компании такой парень, Андрюхой звали. Верил он абсолютно всему, если говорилось это с серьёзными рожами. И никакой предыдущий опыт его от этого отвратить не мог. Соответственно, изощрялись мы, как могли.
_____
Будучи школьниками, занимались мы во Дворце пионеров в клубе биологов. Хорошо там было дело поставлено. Например, летом ездили мы в экспедиции в разные заповедники. Однажды оказались в Черноморском, в степях Херсонской губернии. И вот идём как-то по выжженной солнцем степи, растянулись колонной. Жарко, устали все, плетёмся медленно, вяло беседуем. Андрюха, как самый хилый, последним плетётся. А мы треплемся с начальником партии (я у него заместителем по научной работе числился – всё было по-взрослому). Командир, косясь на Андрюху, затевает стёб, обращается ко мне:
– Слышь, а тут Степные Медведи есть?
Отвечаю: конечно, мол, тут они и должны как раз быть, заповедник же.
Андрюха вяло сопротивляется троллингу:
– Да ладно вам гнать-то... Нет таких медведей вовсе.
Вся группа довольно правдоподобно удивляется наперебой. – Да ты что, совсем за литературой не следишь? – Эх, ты... а ещё на биофак собираешься. – Не так давно это вид описан, эндемики этого заповедника. – Встречаются редко. – Прячутcя ловко. – А кровожаааадныыыееее... А свиреееепыеееее... Это что-то.
Под таким напором Андрюха постепенно ведётся. Пугается. Но вида старается не показать. А мы продолжаем своё: – На людей нападает, гад. Человечинку сильно любит. – Ага! Вот если, к примеру, колонна какая идёт, так он непременно – следом, а потом подкрадывается сзади, бац! - глушит последнего лапой и утаскивает.
Несмотря на жару и усталость, Андрюха вдруг активизируется. Обливаясь потом, перебегает в начало колонны, обгоняет начальника, угрюмо становится первым. А мы продолжаем травить. – Ну да. Или же на первого в колонне. Ему ж пофиг, с какой стороны, лишь бы крайнего ухватить.
Андрюха кидается назад, распихивает всех плечами, забивается в середину, затравленно озирается. Кто-то не выдерживает, давится и хрюкает первым. Всеобщий ржач...
______
Собрались как-то поехать компанией в Сосново. Встреча назначена на Финляндском вокзале, в здании. Мы с двумя корешами появляемся первыми, коротаем время, проходим к перронам. Смотрим – на Сосновское направление ждёт посадки на электричку морская пехота. Много, около роты. С оружием, с выкладкой. Покрутились мы, поглазели, пошли обратно. Очередная гнусная идея созрела мгновенно, деталями обросла минуты за две. Ждём. Подтягиваются остальные. А вот и Андрюха. Все в сборе. Начинаем травить.
– Даже не знаем, ехать ли туда. Дед Игнат-то ещё бушует. Не замочил бы нас.
Народу такое не впервой. Кто позже подошёл и не в теме, те сперва удивлённо смотрят, но затем живо соображают, что к чему, на ходу cхватывают. Сперва молчат и слушают, а потом и подыгрывают. А пока тему развиваем мы, зачинщики.
– Да, кучу народа уже завалил, передавали сегодня, так и нет на него управы никакой.
Андрюха настороженно интересуется – что за дед-Игнат-то такой?
Возмущению нашему нет предела. Кто не в теме, помогают эмоционально – матерятся, издают изумлённые возгласы, переглядываются – как же так, мол, можно, про деда Игната – и не знать?
Объясняем, что дед Игнат, живущий в Сосново – феномен, невероятный долгожитель, последний живой участник Куликовской битвы и всех последующих знаменательных событий отечественной истории. Отличается редкостной физической силой, исключительным здоровьем и, вероятно, вообще бессмертен. Но о нём только в специальной литературе пишут, стараются зря не афишировать, чтобы зазря общественность не будоражить. Так-то он ничего, миролюбивый. Считался безопасным.
Но вот, говорят, на днях вдруг взбесился – осерчал, завёлся с чего-то. Да так, что всем соседям навалял. Но не угомонился на этом, а только распалился ещё пуще, частично перебил, а частично просто сильно отметелил почти всех жителей не только Сосново, но и окрестных посёлков. И никакого сладу с ним нет – ментов всех разметал, воинские части окрестные на него бросили – так они их все одной левой уконтрапупил. В Сосново – чрезвычайное положение, туда со всего гарнизона войска перебрасывают, десант – с воздуха, а морпехов пока электричками возят. Вот-вот всеобщую мобилизацию объявят.
Андрюха отсмеялся, говорит – дааа, ну и мастера вы баланду травить, опять же всё вы мне врёте, гады.
А мы и не возражаем – брехня, конечно, быть такого не может! Да только мы-то что, мы ж только слухи повторяем – кто-то их понапрасну распускает, зря только весь Ленинград взбудоражил.
С этим словами мы, значится, выходим из вокзала. И видим на перроне с табличкой "Сосново" всю эту морпеховскую роту. Немая сцена. Наши, до кого дошло наконец, в чём прикол, стоят, губы кусают, чтобы не заржать. А Андрюха серьёзно так осмотрел всё это, нахмурился и говорит:
– О, мужики, я же и забыл совсем. Я с вами поехать не могу. У меня ж дело срочное!
В преподской флудилке в "Контакте" рассказывает коллега, Виктор Горбатов:
Сегодня на кандидатском (!) экзамене по истории и философии науки. Разговор идет об абстракциях и идеализациях в научном познании. Аспирант упрямо трактует "идеальное" как "очень хорошее". - Приведите пример научной идеализации. - Не могу... - Ну вспомните, например, что такое "идеальный газ". - Это, наверное, очень хороший газ. Его можно задорого продать.
Запомнилась одна забавная сценка у книжной полки. Гость видит на ней несколько толстых томов дореволюционного издания с золочёными обрезами, спрашивает хозяина: - Даль? Ответ: - Брэм. Второй гость: - Мужики, вы чего это ваще такое щас сказали?
Рассказ от непосредственного участника событий, достоверность – абсолютная.
Во времена, когда красная икра не шла ещё за деликатес и свободно продавалась на вес, поехали молодые офицеры на Ладогу, на рыбалку, с ночёвкой. Разумеется, взяли с собой водки да вин, закусок разных, в их числе – и красной икорки, завернутой в бумагу. Пока приехали, пока лагерем стали, основательно стемнело. Сели ужинать у костра. Выпивали всласть, закусывали. Дошло дело и до свертка с икрой. Нашли её уже почти на ощупь, открыли, да всю под водку и приговорили. И довольные спать легли.
А на рассвете из палаток выбрались, снасти приготовили, наживку, достали и пакет с мотылём. Развернули – а там вместо мотыля-то икра красная, целёхонькая. А от мотыля – одна бумажка с вечера осталась…
Заставить кошку сделать что-то против воли очень трудно, если вообще возможно…
Моя Машка ещё котёнком пришла с улицы и села перед нашей дверью: молча поставила перед фактом, что будет тут жить. И зашла, и стала жить. И всё бы хорошо, но очень туго шло приучение к туалету, то и дело бывали досадные сбои. И вот, когда она в очередной раз не там оправилась, я ей как-то сдуру под горячую руку сказал: ну, всё, мол, раз ты плохая такая, так иди обратно жить на улицу, и дверь распахнул. Думал, что проникнется, задумается, исправится. Так она тут же пулей вылетела на лестницу и, горестно завывая, кубарем кинулась вниз!
Пока я схватил куртку, влез в ботинки и бросился за ней, её и след простыл. Ноябрь был, валил мокрый снег. Я три дня окрестности обходил, охрип, пока звал её, все окрестные подъезды обшарил, в подвалы лез. А нашла её случайно соседка: забилась Машка под гаражи и приготовилась там умирать. Застудилась, потом долго болела...
В общем, чувство собственного достоинства у них потрясающее. И если будет нужно, кошка действительно, без преувеличения готова за него погибнуть. Необходимо это учитывать в общении с котами! Я их уважаю гораздо больше, чем собак.
Не скажу ничего особо нового, но после криминальной революции приличные люди в большинстве своём куда-то исчезли. Кто опять удрал от всего этого кошмара, кто с голода умер, кто переродился и приспособился. И вследствие этой умело проведённой селекции вдруг воспряли, всё заполонили и начали диктовать свои правила те, кто ранее-то сознавали своё убожество и прятались в подворотнях. Особи совершенно иного биологического вида, живущего по иным этологическим законам.
Должен сказать, что раньше я их поведения вообще не понимал. Совсем. Все эти их мерзкие выходки, гримасы и пакости казались мне совершенно иррациональными и нелепыми. Но вот завелся у меня в доме маленький кошачий прайд. Стали котейки постоянно выяснять, кто из них круче. И тут, как в диснеевском мультике, проявились легко узнаваемые черты простых постсоветских человеков. И многое в их поведении стало более понятным.
Вот, например, кошка Фрося разлеглась в коридоре и с наглой физиономией нарочно не пропускает кошку Дусю к туалету. О, да я же эту сцену только что где-то видел. Ну да - не далее, как вчера один интеллектуал передо мною весьма похоже оттирал задницей другого, пытавшегося протиснуться мимо него к переходу-"зебре".
Вот котейка важно развалился в проходе, раскорячился и вылизывает себе промежность, пытаясь занять как можно больше места и потеснить сотоварищей. Да я же рядом с таким субъектом только что в метро сидел. Он свои копыта раскинул так, будто у него яйца как минимум бычьи, аж три места занял. Вот только физиономия у того была тупая и гнусная, в отличие от кота.
Вот Дуська бежит, пытаясь первой занять место на стуле, оттеснив и обогнав своих пушистых конкурентов. Ну, это-то в каждой маршрутке увидеть можно, да и в офисе такие сцены у молодых - не редкость.
Только у котеек это выглядит мило и забавно, они же не подлые, с них и спроса нет. А вот у раскрепостившихся сограждан всё это смотрится тошнотворно. Однако уже стало нормой.
Извините, совершенно необходимо небольшое вступление. Я много лет изучаю зообентос – водных беспозвоночных животных, живущих на дне. И вот почему-то так получается, что все знакомые мне специалисты по зообентосу, во-первых, ярые фанаты своего дела, во-вторых, просто обожают горячительные напитки. Нет, и те, кто занимается, допустим, планктоном, тоже, конечно, выпить не дураки. Но вот чтобы так, как специалисты по зообентосу – это вообще редко встретишь. Ну, всё, можно начинать.
Рассказывали мне про одного коллегу, большого знатока и любителя по части и зообентоса, и выпивки. "Любителя" – в смысле, не дилетанта, а наоборот, любящего своё дело профессионала. Дело было в одной экспедиции, где герой повествования как-то в очередной раз жесточайшим образом набрался. Проделал он это ночью, в одиночестве, без помех, когда прочий личный состав мирно спал после тяжелого трудового дня. И вот за полночь из палатки выползают две барышни - видимо, по каким-то своим надобностям. И надолго столбенеют от представившегося им совершенно неожиданного, сюрреалистического видения.
Полнолуние… Ясная, волшебной красоты ночь. По озеру тянется от берега восхитительная лунная дорожка. И сидит, значит, в озере, у бережечка, в этой самой лунной дорожке, наш знакомый, голый, по грудь в воде. Пьяный в дымину. Погружённый в себя. Наблюдателей, видимо, не замечает. Медленно, прочувствованно черпает горстями вязкий, вонючий прибрежный ил. Льёт его себе на голову. Блаженно улыбается. И со стоном наслаждения произносит: "как хорошо… как много зообентоса!"
Кошку Дуську подобрали в садоводстве осенью в диком, непотребном, зашуганном состоянии. Живёт она у меня уже полгода. Вылечилась от многочисленных ран и болячек, отъелась, подросла, очень похорошела. И всё это время исключительно упорно, с живейшим интересом осваивает всё то новое, что её теперь окружает. Более того, прямо скажу - методично, целеустремлённо изучает язык. Когда ей что-то объясняешь, от усердия понять морщит лоб и шевелит ушами.
Достигла колоссального прогресса. Усвоила множество слов, причём совершенно адекватно на них реагирует, демонстрируя полное понимание. Твёрдо уверен, что сейчас у неё словарный запас уже гораздо богаче, чем у ЕГЭ-студентов - с мозгами, забитыми рекламой, всяческими интернами и домом-2, разрушенными вдыхаемым клеем, денатурировавшими от сильнейших акустических воздействий из наушников.
А уж тяга к знаниям, любознательность, обучаемость - и вовсе не сопоставимы, тут Дуся лидирует с колоссальным отрывом. Кроме того, у неё обнаружилось великолепное чувство юмора, она оказалась доброй, благодарной, интеллигентной и тактичной.
Если бы мне довелось выбирать, кому преподавать - я выбрал бы котов, не задумываясь.
Несколько лет тому назад сдавала мне одна студентка экзамен, тогда – ещё устный. Надо сказать, что изо всех лекций была она на одной-единственной, да и там сразу же заснула. И проснулась только один раз, случайно, очень ненадолго, когда речь у нас шла о каких-то второстепенных вопросах экологической физиологии. В частности – об образовании псевдофекалий. Есть у некоторых животных (например, у двустворчатых моллюсков) такой экономичный способ избавляться от излишков потреблённой пищи сразу же, ещё до начала её переваривания. Потому и "псевдо", а не просто фекалии (которые, как всем известно, являются отходами, остающимися уже после усвоения пищи). Вот эти самые "псевдофекалии" она случайно и запомнила. Вернее, запомнила-то она только звучание термина, а смысл его тоже остался загадочным. И больше в её памяти, видимо, вообще ничего не отложилось. Возможно, новое непонятное слово заняло всю "оперативку"…
Сами знаете, устный экзамен – это не новомодные тесты, тут матрицу с правильными ответами заранее не добудешь и у соседей не спишешь, так что вся дурь твоя становится сразу же видна. В общем, трудновато ей было с таким скромным багажом знаний выдерживать опрос по всему курсу. Однако, как это нередко бывает в таких случаях, держалась она весьма самоуверенно, даже агрессивно, и на любые вопросы пыталась отвечать, так или иначе оперируя псевдофекалиями. Было это очень смешно и грустно. Жаль, в пересказе получился бы не тот эффект: чтобы полностью прочувствовать и оценить ситуацию, нужны некоторые специальные знания… В общем, закончился наш диалог так:
…………. П.: Ладно, последняя попытка. Может быть, Вы все-таки ну хоть что-нибудь, хоть чуть-чуть, да знаете, а? Ну, скажите хотя бы, как происходит антропогенное эвтрофирование водоёмов? С. (угрюмо молчит) П.: Ладно, упростим вопрос. Почему происходит так называемое "цветение" воды? Чем вызывается массовое развитие сине-зелёных и водорослей, которое мы часто наблюдаем летом, например, у берегов Финского залива, на мелководье? С. (молчит, с ненавистью глядя исподлобья на изверга – "препода") П.: Ну, так какие же вещества поступают в водоем с водосборной территории, заставляя водоросли бурно расти и размножаться? С. (молчит, криво усмехается, глядя в пол) П.: Да ведь те же самые, что используются для ускорения роста высших растений. И входят в состав удобрений, которые Вы применяете у себя на огороде! Какие же биогенные элементы обязательно имеются в составе минеральных удобрений? СуперФОСФата, например? Или аммоФОСки? С. (молчит, передергивает плечами, шумно и нетерпеливо вздыхает, красноречиво закатывает глаза: мол, сколько же можно, долго ли ты, гад, будешь тут ещё надо мной издеваться?) П.: Да ведь Вы сами побывали на крупнейшем предприятии, где изготавливаются минеральные удобрения. На реке Луге. Около города Кингисеппа. Мы туда со всей вашей группой приезжали на экскурсию, помните? Сразу же после первого курса! Ну же! Как это предприятие называется? С. (вызывающе): Ну, типа "Фосфорит", что ли? П.: Ну, наконец! Хоть что-то… Итак, "Фосфорит". "Ф-О-С-Ф-О-Рит"! Видите, даже название его – говорящее. Так что же поступает в воду, вызывая "цветение" фитопланктона? С.: (с явным недоверием): Неужели псевдофекалии?!
– Ну не дурак ли этот Перельман, а? Ну и лох! Ну конкретный же дебил, придурок законченный! От таких бабок отказался! Эх, мне бы предложили этот миллион! Ну, уж я бы не растерялся! Уж я бы им классно распорядился! Да я уже всёёё продумал! Перво-наперво, значит, купил бы я…
Тут я ему и говорю:
– Так за чем же дело стало? Давай по-быстренькому докажи гипотезу Пуанкаре, и в кассу с рюкзаком!
Он удивился, поперхнулся. Да так возмутился, аж взревел:
Это мне один водолаз рассказал, из "Памяти Балтики" (слышали или читали о них, наверно: они разыскивают затонувшие суда, поднимают их, реставрируют – от шведских галер до боевых кораблей Второй мировой).
Вот работает как-то один их коллега, водолаз, на затонувшем судне. Связь с катером двойная – по радио и через сигнальный трос. Шурует он там довольно долго. И притом радиосвязь почему-то всё хуже, невразумительнее становится, хотя подергивания сигнального "конца" вполне адекватные: всё, мол, ништяк, работаем. А потом он и вообще отвечать перестал. И вдруг говорит странным, заплетающимся голосом: погружайте, мол, дублёра, пусть иллюминатор к шлему запасной захватит. А то я свой разбил...
!?!?!?
У всех волосы дыбом! Срочно готовят дублёра! Он спешно погружается. И выясняется, что тот, первый деятель просто нашёл на затонувшем судне ящик водки. Затем в какой-то каюте обнаружил под потолком воздушный купол. Втащил туда ящик. Отвинтил у шлема иллюминатор. И бухал там, пока после очередной дозы свой иллюминатор в воду не выронил…
Конечно, враки это, скорее всего. Нет, бухают-то водолазы, как теперь принято говорить, не по-детски, но в таком воздушном куполе шлем разгерметизировать – полагаю, пойти на это ни один алкаш всё же не рискнет, даже самый забубённый. Но если и придумано, то неплохо, на байки водолазы тоже большие мастера.
У нас в университете на 3-м курсе был анекдотический, невероятный случай. На лабораторных (по физике, если не путаю) приятель мой долго не мог осилить одну работу, даже впал к преподше в немилость. Она заподозрила издевательство и саботаж, поскольку вообще-то парень был явно неглупым. Просто предмет ему не давался. Он, собственно, скорее гуманитарием был по складу ума, а не естественником (и сейчас, кстати, нашёл себя - английский преподаёт и очень доволен). Но я отвлёкся.
Так вот, наконец-то, кое-как вымучил он эту работу, записал результаты и, сам в них сильно сомневаясь, неуверенно пошёл за своей мучительницей. И в это время один "юморист" из соседней группы подбежал к его тетради и вывел внизу крупными синими буквами самое короткое и распространённое плохое слово. Вскоре приятель вернулся c преподшей, предъявил ей свою раскрытую тетрадь и, не заглянув туда, сказал ей ясным, чётким, громким голосом буквально следующее: посмотрите, пожалуйста, вот, собственно, всё, что я могу Вам предъявить.
И, видя, как вытягивается её лицо и круглеют глаза, доверительно сообщил: ну нет у меня никакого другого ответа на Вашу задачу...
Так она ему в итоге и не поверила, что вообще-то всё планировалось иначе. Сдавал очень долго.
"Россияне постепенно становятся господами" http://news.rambler.ru/12346565/
Ага. Всё верно. Вот не далее, как 31-го декабря, я как раз подходящую сценку видел. Пожилой паре не понравилось, что на пешеходном переходе водитель прямо перед ними остановился на "зебре". И действительно, такого хамья полно. Но это-то ладно, это что... Они ж его тут же стали наказывать! Сперва ногами помяли ему дверь и крыло. Тут водила выскочил - смотрю, лет 35, здоровый мужик. И подумал я - ну, всё, пришёл деду конец. Однако лишний раз убедился, что в драке побеждает самый е..нутый, а отнюдь не наиболее сильный. Дед сходу разбил оппоненту физиономию и, когда тот согнулся, несколько раз гулко пробил ему по голове и по лицу ногой и кулаками. И с матом погнал обидчика, направляя пнями и тычками, прочь от его же собственной машины.
Пока я уходил, они всё так и удалялись, сзади же бежала бабка и яростно выкрикивала избиваемому мужичку, что они его номер машины запомнили и ему теперь - кердык.
Не дай Бог, чтобы в поверье "как Новый год встретишь - так и проведёшь" закралась хотя бы доля истины. Потому, что ровно в 24:00 31-го декабря, с боем курантов, дверь моя содрогалась от ударов господина соседа-алкоголика. Он - больной старик, глух и нем, электрических звонков не признаёт, с реальностью не очень-то дружит. Дома ему выпить, видимо, не дали, вот он и колотился во все двери, томимый жаждой. Объяснять ему что-либо бесполезно, бить такого - рука не поднимается.
Для пущего эффекта всё это дело сопровождалось ещё и разрозненным хоровыми воплями пьяных господ-россиян-гастарбайтеров, без меры набившихся праздновать в соседнюю квартиру, которую снимают их собратья. Звать господинов-полицейских в этой ситуации никакого смысла не имело...
В общем, аффтыр кругом прав. Кругом господа, ёптть.
Дело было во время моей последней полевой практики в Вырице, жарким летом. Шли мы как-то раз с группой студенток по берегу реки Оредеж на экологическую экскурсию. Были на мне цветастые шорты и жилетка с карманами, почти как у Онотоле. Краснела обгорелая физиономия. Чернели очки-хамелеоны...
А на берегу расположились с бутылкой какие-то местные алкаши. Один из них лениво поднял голову, не торопясь, осмотрел меня, моих юных подопечных и вдруг громко спросил:
Был у нас в горном старичок один, хоть и профессор, однако непосредственный такой, простой - дитя природы. Да и в силу почтенного возраста всё ему уже стало, какгрицца, фиолетово. То есть не шибко обременял он себя разными там условностями.
Так вот, пришел он как-то перед 8 марта к секретарше кафедры, милой молодой даме, и спрашивает: "а ты не знаешь, кому на баб деньги сдавать?"
Знакомый диковатую историю рассказал. Остался он почему-то без зарплаты. Всем выдали, а ему – нет. Пошёл он в расчётный отдел выяснять, в чём дело. А расчётчица ему и отвечает возмущенно: "Ну, да, ну, забыла начислить! Ну и что?! Подумаешь! Это же Ваша зарплата, вот Вы за ней и следите!" Своеобразная шизофреническая логика в этом, конечно, есть...
Как-то раз припёрся ко мне неизвестный студент с уже готовой, престраннейшей "курсовой работой" - сплошной бред листках на десяти. И потребовал её тут же принять. На вопрос мой, кто давал ему задание на эту курсовую, объяснил, что никто. Он сам себе тему придумал и сам же её реализовал. На следующий мой вопрос - почему же он тогда принёс её мне? - брезгливо оглядел меня и тоскливо сказал: "так больше же некому... остальные-то ещё хуже..."
Ресторан, начало новогодней корпоративной вечеринки. Наши девочки меня спрашивают: - А вы сегодня выступать будете? Когда начинаете? Мы хотим посмотреть!
Подумав, честно отвечаю: - Ну, выступать начинаю примерно после литра... И лучше вам этого не видеть.
Сценка неизбежно проиграет в пересказе. Её, конечно, смотреть надо, а не читать или слушать.
Обедаю в одиночестве в нашей офисной столовой. Сижу за длинным пустым столом. Входит коллега, милая дама. Подходит ко мне, стоит рядом, задумчиво смотрит. Потом со вздохом достаёт конфету и молча кладёт её на стол, прямо перед моим носом. С улыбкой благодарю, беру угощение. Слышу в ответ:
Я тут с девчонками на работе вспомнил, как впервые к ним пришёл ещё в роли консультанта. Несколько дней сидел с ними, ущербы рыбохозяйственные разбирали. И были у них ДР чьи-то регулярно. И меня барышни постоянно кормили конфетами и торты приносили! Вот я тогда и решился переходить сюда! Ещё бы - небывалое дело: тут девчонки не дразнятся, не обзываются, конфет не требуют. Даже наоборот - сами говорят мне разные хорошие слова и кормят вкусным! Подумал тогда - во какие хорошие!
Тут они, значит, эти мои ретроспекции грозно перебивают: мол, и что теперь!!!??? Оказались мы плохие, что ли??!! ААА??!!
Я струсил и забормотал: нууу... теперь вот уже и вкусным не кормят, теперь, наоборот, всячески дразнятся и сами конфет требуют... даже побить грозят!
Довелось мне, как преподу, поработать одно время по так называемой программе "школа-вуз" - проще говоря, профориентация и агитация школьников. Замечу, в далеко не худшем районе СПб. Обходил я школы, встречался с директорами, выступал перед учениками. Детишки оставили впечатление, как бы это сказать... маловменяемых, что ли. Особо запомнился какой-то истерично ревущий, визжащий ком из их тел, катившийся по коридору на манер "перекати-поля", но несравненно быстрее. Ударившись об меня, жуткий шар с воем развалился, тут же собрался вновь, вроде фрагментов раздолбанного жидкометаллического терминатора, и покатился себе дальше. В первый момент я просто опешил, а затем вспомнил знаменитую механическую тучу в "Непобедимом" у Лемма - ожившее злобное скопление примитивных элементов. И это ещё когда было-то... С тех пор ситуация в школах несоизмеримо ухудшилась.
Так что школьные учителя у меня прям какое-то благоговение вызывают, я бы и получаса там не выдержал.
Позавчера на одной интересной конференции разговорился с коллегой, профессором одесского университета. Ессесссна, помимо профессиональных экологических дел, разговор наш коснулся студентов вообще и их нынешнего жуткого разубоживания и удручающего регресса, в частности.
Так вот, украинский коллега поделился секретными боевыми приёмами - рассказал, как у них вводят в разум закоренелых оболтусов. Оказывается, там для этого есть два страшных вида оружия. Ну, первое - это пожаловаться родителям. Когда я в ответ сообщил, что у нас это давно не действует, мне было раскрыто ещё более мощное средство, правда, как сказал собеседник, "несколько иезуитское", зато - страшно эффективное. Если дурака валяет студент из сельской местности, то из вуза могут сообщить в сельсовет, и соседи застыдят нерадивого студня и его родителей. Очень помогает.
В своё время было у меня двое товарищей. Вместе занимались мы в кружке биологов, ездили в экспедиции, чудили и веселились. Потом мы с одним из приятелей поступили в университет, а второй наш кореш попал в медицинский институт. Ну, прошло, значит, время, закончили мы вузы, получили свои дипломы. Последним обрёл его будущий врач - там ведь учиться на год больше. Я к тому времени уже работал в НИИ. А подельник мой по разгильдяйству своему никакой работы не нашёл - и, по тогдашнему укладу, автоматически угодил в школьные учителя биологии.
И вот по поводу всеобщего нашего одипломливания была устроена грандиозная многодневная пьянка. На определённом её этапе оказались мы все трое почему-то на Невском. Мы с учителем кренились, качались и спотыкались, но ещё кое-как передвигались самостоятельно. А новоиспечённый эскулап уже и вовсе перемещаться не мог. Висел между нами бесчувственной сосиской, волоча ноги и повесив чубатую голову. Выглядели мы дико. Прохожие от нас, в основном, шарахались. Но вот кто-то замешкался, не отскочил, мы в него врезались и остановились. И это пробудило вдруг юного врача. Он с трудом поднял хмельную голову, хмуро оглядел встречных мутным взором и вдруг визгливо заорал:
- С дороги, сволочь! Что, не видите? Наука, здравоохранение и народное просвещение идут!
Когда ректор вуза, в котором мне когда-то довелось работать, ещё только раскручивался, пробавлялся он перманентным ремонтом во всём этом институте. Заказывались материалы и работы строительной фирме, которой, как говорят, его жена заправляла. Поэтому ремонт наш пассионарий вёл постоянно и везде. У него была даже кликуха "ремонтфюрер". Закончив ремонтировать какой-либо корпус, этаж, коридор, его немедленно снова обдирали, громили - и принимались отделывать заново. День сурка.
Мы над этим всячески прикалывались на институтском форуме, пока его не подвергли такому же "ремонту" и не сделали насквозь простреливе... то есть жёстко модерируемым. И вот одна молодая преподша вступилась за ремонтфюрера. Она написала: эх, вы, да Вы же не цените то, что имеете. Посудите сами. Толпы диких ремонтярников циркулируют по вузу, постоянно его громят и курочат. А наш их мужественно терпит. Держит их в периметре. Это ж ведь такое испытание человек на себя взял добровольно. Да если б не он, они бы небось по всему Питеру разбрелись - и живо его точно так же разворотили. А так они хоть изолированы...
Замечательные студенты, не ходившие в течение семестра, как водится, набежали сдавать лабораторные работы. Желают, чтобы я их немедленно принял. Я говорю, что сейчас ими заниматься не могу, назначаю другое время. Спрашивают, нельзя ли всё-таки кому-нибудь работы показать, именно сегодня и прямо сейчас. Например, лаборанту компьютерного класса... Я отвечаю, что с равным успехом они их могут показать и уборщице.
В ответ – с надеждой, всерьёз: – Что, вправду и ей тоже можно?
Я живу в довольно быдляцком районе, гопников более чем достаточно. Позавчера ночью слышу в подъезде истошный, нечеловечий, утробный рёв. Впчеталение, что кого-то страшно и мучительно убивают, и он в отчаянной борьбе и агонии расстаётся с жизнью. Хватаю молоток, распахиваю дверь... возвращаются домой соседские дети, девочка лет 14 и мальчик лет 10. Смотрят на меня с изумлением. Оказывается, это они между собой так общались. Разговаривали.
Уже значительно позже моего изгнания из одного рыбохозяйственного института, где проработал довольно долго, рассказала знакомая и коллега, как пришла по какому-то делу в мою бывшую лабораторию. Собственно, к тому времени назвать этот коллектив "лабораторией", не погрешив против очевидной истины, было уже никак нельзя. Какая уж там лаборатория, ведь само слово это – от laboro, "работаю". А работой давно уж и не пахло. "Чистки", проведённые паранойяльной заведующей, исторгли оттуда напрочь всё мало-мальски дееспособное. В первую очередь - мужиков. Во вторую - вменяемых женщин. В итоге осталось лишь несколько пожилых кумушек-приживалок, совершенно потерявших (а то и никогда не имевших) лицо и погрязших в самом низкопробном и откровенном холуйстве.
И вот заходит, значит, эта самая знакомая в лабораторию, просит позвать заведующую. Приживалки напыщенно отвечают, что Галина Михайловна сейчас занята, обедает в соседней комнате (ну, тут ничего удивительного нет – поскольку это и было основное её времяпрепровождение). Посетительница села, ждёт. А в людской жизнь идёт своим чередом – продолжается прерванная беседа. Одна из тётушек вбрасывает актуальную тему: – А кто у нас самый умный в лаборатории? Нестройный хор заунывно подхватывает: – Гааалиииинааа Михаааайловнааа! Пауза. Знакомая моя столбенеет. Что это было? А мяч переходит к следующему игроку – энергично, с воодушевлением: – А вот кто же у нас самый красивый в лаборатории? Общий восторженный стон, с изнеможением: – Гааалиииинааа Михаааайловнааа!! И опять небольшой перерыв для восстановления сил. Знакомая – сидит ни жива, ни мертва. Непривычный мозг отказывается воспринимать такую реальность. А слово уже берёт наиболее вдохновенная шестёрка: – А кто у нас ваааще самый-самый выдающийся в институте? Крепнет, нарастает благоговейный всеобщий вой, крещендо и фортиссимо: – Гааалиииинааа Михаааайловнааа!!!
Тут знакомая моя наконец одолела оцепенение. Тихонько встала – и задом, задом к двери, да и стремглав оттуда восвояси. Фиг с ним, с этим делом, по которому приходила. Рассудок, говорит, дороже.
В одном удивительном институте, где мне когда-то пришлось работать, есть такая, как теперь говорят, "фишка". Всякие деятели, от ректора ("папега") до мелких дежурных ассистентов, обожают за любые, реальные и мнимые провинности срывать со встречных студентов бейдж - чип-карту, без которой - ни в институт пройти, ни обратно из него на свободу выбраться. Потом отдают - в обмен, скажем, на работы в АХЧ или ещё на какие-либо услуги. Но если бейдж сорвёт сам папег (например, за рубаху не того тона, отличную от рекомендованной белой или голубой) - то всё, это отчисление.
Все это знают, проверено многократно. Поэтому, когда по коридорам идёт папег - студенты (да и многие преподы) сваливают от греха подальше. Преподы удаляются быстрым шагом, студенты - бегом. Это очень интересно наблюдать. Перед шествующим папегом в коридоре - пустая зона, перед ней, выгнутым фронтом - толпа панически бегущих студентов, конфигурацией - примерно как взрывная волна в трубе. Удирает и растекается, ныряя в в ответвления коридора и на боковые лестницы. При этом многие на бегу ещё и звонят по мобильникам, предупреждая остальных о местонахождении папега - дабы обходили за версту. Ооочень внушительная картина.
Однажды в командировке коллега очень удивился, как это я умудрился пьяный, глубокой ночью, в незнакомом городе за какой-то час найти, купить и принести в наш гостиничный номер несколько бутылок водки. Тем паче, что идиотская антиалкогольная компания тогда хоть и прошла свой пик, но ещё вовсю бушевала. Говорит, я на это очень возмутился и сурово заявил:
- Стэнли вон Ливингстона аж в дебрях Африки нашёл! Шлиман сильно захотел – и Трою из-под земли достал! А я что же, совсем уж, по-твоему, деревянный, в России ночью водки не найду?
Как-то в тридевятом вузе, в тридесятом государстве некая аспирантка публично рассказала нам, что вчера видела в театре пьяного ректора ("папега" – пользуясь местным арго). Шестёрки, изобильно там присутствовавшие, кинулись защищать папегово реноме. И вот одна из них в своём шестёрочном экстазе рьяно выкрикнула: "Ничего подобного быть не может! Это просто он всегда так выглядит!"
Вот Вы не поверите, а знал я лично одного полковника, так у него стояла дома четверть (бутылища 25 л.!), и там неизменно бродило что-то вроде браги. Именно постоянно бродило, т. к. он туда регулярно бросал все фруктовые отходы, сразу же по мере их образования!
Скажем, виноград или дыню не доел, отходы - в "реактор". Яблоко схрумкал, огрызок - туда же, и т. д. Т. е. брожение никогда не угасало. И когда ему хотелось выпить (а хотелось часто), наливал он оттуда содержимого в большую кружку и хлебал эту спиртосодержащую жижу.
Любому штатскому жестокий понос был бы гарантирован. А он - ничего, знай пил да похваливал.
Как-то раз в одном институте стал я свидетелем любопытного, краткого диалога между заведующим кафедрой (З.) и его аспирантом (А.):
З. (раздражённо): - Миша! Когда же ты мне наконец покажешь эту зависимость? Что ты всё с ней возишься?
А. (удивлённо): - Так материалов же никаких нет! Это ж надо на производство, в командировку, надолго, в шахту лезть, замеры делать! Разве Вы меня отправите в командировку?
З. (распаляясь): - Какая тебе на хрен командировка? (Хватает лист бумаги, ручку, рваными движениями криво, грубо рисует скособоченную систему координат). - И так ясно, что кривая должна пройти примерно вот так! (Лихим росчерком выводит линию - действительно, довольно кривую и весьма извилистую).
А. (оторопело): - Да откуда же я знаю, как она пройдёт... В командировку не пускаете. Где же я данные-то возьму?
З. (окончательно зверея): - Где!!?? (Хватает ручку, яростно, беспорядочно тычет ею в бумагу вокруг кривой, кричит): - Вот! Вот!! Вот, вот и вот!!!