Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Tony Cameron
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
У психолога, доктора Швецова, имеющего частную практику в одном подмосковном городе, очень хорошо идут дела. Много клиентов, хорошие прибыли - и это в посткризисное время. Между тем, в город он приехал совсем недавно, знакомых среди жителей не имел, обильной рекламы не делал. "В чём секрет?" - спросил я его.
Он зубасто улыбнулся в ответ, отчего стал похож на Чеширского Кота и Мудрого Лиса одновременно, и сообщил, что я не первый, кто задаёт ему этот вопрос. "Риэлтор, с которым я подбирал помещение для офиса, очень удивлялся моей привередливости. Мы обошли все подвальчики и бизнес-центры, где обычно вьют гнёзда частные предприниматели - и ни один из вариантов мне не понравился. - Да что ж вам надо? - не выдержал риэлтор. - Мне нужно в район, где новостройки, - ответил я. - А вы меня по старому городу водите. Тогда мы пошли в строящийся спальный район - а там почти никто не сдаёт места под офис. Только в страшном трёхэтажном котухе, построенном ещё при царе и почему-то не снесённом, сдавалась маленькая чердачная комнатка с подтёками на потолке. - О! Вот эту комнату я и возьму, - сказал я. - Эту, кошмарную?! Но почему? - Видите ли, комнатка, может, и страшненькая. Зато вокруг целый квартал новых домов. А знаете вы, у кого по статистике больше всего неврозов? У жителей новостроек - 14 человек из 100. Всё потому, что первые три года в новостройке - это сущий ад: жужжат дрели, молотки, перфораторы, делаются перепланировки, возводятся стенки между комнатами и так далее. Жить несколько месяцев в такой атмосфере - невозможно, тем более с детьми. Многие просто сходят с ума. Вот и получается, что без психолога здешним жителям не обойтись. Это первая моя причина. - А вторая? - Голубчик, ну это же элементарно. Квартиры в новостройках покупают только люди с достатком. В старом городе всякие люди живут - и бедные, и даже шантрапа, а в этом квартале - что ни обитатель, то клиент!"
Почти все великие открытия начинаются со «сферических коней в вакууме». Прежде чем из черепа Эйнштейна вылупилось E = mc2, прежде чем братья Райт соорудили первого крылатого «альбатроса», прежде чем Ньютона треснуло по голове наливное лондонское яблочко – эти великие умы извели тонну бумаги и литр чернил на предварительные расчёты. Кстати, самое трудное – вовсе не расчёты, хотя они дико нудны и даже доводят до галлюцинаций (Лавуазье кидался чернильницей в чёртиков). Самое трудное – тот критический момент в работе великого учёного, когда у него на руках первая готовая модель. Учёный кричит «Ура!», прыгает до потолка и целует кошку, а потом (радостный, с высунутым языком!) тащит свою теорию на суд научного сообщества, забывая, что это – самые предварительные расчёты, сделанные для идеальных условий и идеальных параметров, каких в природе не бывает, что это тот самый «сферический вакуумный конь». Научное сообщество, рассмотрев скептическим глазом эту сырую модельку, дружно говорит ХА-ХА-ХА и издевается над великим учёным так, что дембеля курят в сторонке. Белла, Пастера, Сикорского, Гейтса называли идиотами, про Соитиро Хонду руководство «Тойоты», куда тот пытался трудоустроиться, сказало: «Нам стыдно, что мы пустили на порог этого клоуна», изобретателю буровой вышки заявили: «Сверлить километры грунта в поисках нефти? Сумасшедший!» и предложили просверлить собственную голову в поисках серого мозгового вещества. Но хуже всех, конечно, пришлось профессору Зелинскому, который наслушался трёхэтажного мата от всяких штабс-капитанов и поручиков Ржевских в кабинетах царского министерства обороны – господа офицеры никак не могли взять в толк, зачем нужен противогаз. «Применять на войне отравляющие газы никто не решится – наступил гуманный двадцатый век! А от запаха мужской портянки и противогаз не спасёт», - категорично заявил Самсонов.
В Сеченовке научные исследования опираются на прочный фундамент опытов и экспериментов над грызунами. Мышиное царство платит Сеченовке большую дань: до тысячи скальпов в год, и из этой тысячи добрая сотня замученных зверьков – на совести доцента Шустрикова. У Шустрикова такая специализация – проверять на мышах новомодные лекарственные средства и методики. Выглядит это так: мыша заражают какой-нибудь лихорадкой доктора Менгеле, а потом потчуют противовирусными препаратами, наноинтерфероном или там озверином, и смотрят, что получится. Представьте, лекарства иногда помогают. Бывает наоборот - от модного лечения мыши дохнут быстрее, чем совсем без лечения. Что делать! Мыши должны гордиться тем, что умирают во имя лучшего будущего всего человечества. Согласно статистике, каждая замученная с 1910-го года мышь спасла в итоге восемь человеческих жизней. Вот так. Притом памятники Пастеру, Листеру, Мечникову, Павлову стоят везде, памятника белым мышам нигде нет. Улицы имени Белых Мышей тоже.
Но к делу. Мозги Шустрикова, подобно мозгам большинства талантливых людей, слегка набекрень – это позволяет глядеть на вещи под необычным углом, хотя и создаёт существенные проблемы в повседневной жизни. Почти каждый месяц Шустрикова одолевает научный зуд – тяга испытать на мышках, крысках и хомячках что-нибудь революционное. Как-то за завтраком Шустриков уткнулся в ноутбук и пустил слюну – но не на яичницу с беконом, шипевшую перед ним в сковородке, а на научную статью про коров. У коров был плохой надой, трещины вымени и задумчивость после еды. Французский фермер решил проблему, притащив на пастбище музыкальный центр – «Реквием» Моцарта, бодрые марши Ипполитова-Иванова, фуги Баха превратили тощих унылых коров в весёлых, упитанных, довольных жизнью бурёнок. Надои выросли вдвое, вымя каждой коровы лоснилось свежей кожей, грустное мычание сменилось радостным, мелодическим. Эксперты, изучив этот феномен, пришли к единодушному выводу: классическая музыка резко повышает иммунитет.
Шустриков, человек действия, сразу начал прикидывать – как проделать такую же штуку с мышами? После занятий он уединился с грызунами в лаборатории и, после недолгих раздумий, решил заразить их стафилококком. Заразил. Затем Шустриков решил, что в первой клетке мыши будут сидеть совсем без музыки, во второй клетке – с Эминемом, а в третьей – с его любимыми вальсами Моцарта. Таким образом, мышей требовалось поместить в три клетки со звукоизоляцией и организовать им консерваторию – тут предстояла большая работа. В подмогу себе Шустриков вызвал Тёму – самого толкового парня из младшекурсников.
Тёма обрадовался предложению; к тому же доцент его дополнительно мотивировал - великодушно пообещал автоматом выставить один из зачётов. Где-то за полтора часа клетки были подготовлены и оборудованы динамиками для музыки. Утерев трудовой пот, Тёма подошёл к клеткам и стал рассматривать пищащих мышей. Грызуны ещё были бодры и, очевидно, не подозревали, что носят в себе опасные бактерии. Одна из мышей в клетке Эминема потешно встала на задние лапки и стала обнюхивать стенки клетки, а затем приставными шагами переступила влево. Тёме вдруг стало её жаль. А потом захотелось присвоить. - Эта мышь умеет стоять на задних лапках, - сообщил Тёма. - И что? – хмуро спросил Шустриков. - Талантливый зверь. Его можно чему-нибудь выучить и выгодно продать. Доцент промолчал. Тёма разозлился и решил зайти с другой стороны: - Андрей Андреич, а зачем губить сразу пятнадцать мышей? Можно было заразить шесть. По две мыши в каждой клетке – это же всё равно круто. - Нерепрезентативно. - То есть у опыта будут недостоверные результаты? - Да. И вообще, молчел, здоровье человечества построено на мышиных костях, - доцент подошёл к клетке и посмотрел на грызуна. Тот продолжал ходить на задних лапках. – Молитесь теперь на Эминема – если он действительно великий певец, мышь будет жить. Тёма, слушавший Muse и My Chemical Romance, не питал по поводу Эминема никаких иллюзий. И всё же мысленно ободрил мыша: «Ты будешь моим, дружок. Я в тебя верю».
Тем же вечером Тёма заглянул в лабораторию ещё раз – уже без доцента.
Наутро он вместе с Шустриковым осмотрел грызунов. Мыши в немузыкальной клетке и в клетке Моцарта ходили с трудом, а два грызуна лежали вверх брюшком, жалобно попискивая. В клетке Эминема мышам тоже очевидно поплохело, но всё-таки они выглядели бодрее и съели почти весь корм. Шустриков был озадачен. Уходя, доцент на всякий случай проверил громкость музыки и сделал Моцарта погромче, а Эминема – тише.
И в этот вечер Тёма нашёл предлог заглянуть в лабораторию без доцента.
На следующее утро осмотр выявил удивительные результаты: мыши в клетке Эминема были почти здоровы и снова съели весь корм. Мыши Моцарта и мыши в тихой клетке в полном составе подняли лапки кверху. Шустриков заподозрил неладное и принялся проверять – те ли это мыши. Мыши везде оказались те же. - Ничего не понимаю, - развёл руками доцент. – Как мыши могли от него выздороветь, если я от него заболеваю? Тёма дал доценту повозмущаться, а потом попросил у него мыша. - Пока не дам. Хочу их ещё понаблюдать, - отрезал Шустриков.
На следующее утро, только Тёма вошёл в универ, случилось невиданное чудо. Можно сказать, ему навстречу вышли волхвы с дарами. Шустриков с улыбкой ждал Тёму у гардероба, в правой руке у него была маленькая клетка с мышом, а в левой – ведомость. - Артём, ты молодец, - доцент торжественно пожал тёмину руку. – Знаешь, я сразу всё понял, когда увидел в шкафу пустую пачку ампицилина. Конечно, ты по вечерам кормил мышей антибиотиками! Тёма удивлённо поднял глаза: - Вы всё узнали, и всё равно хотите меня похвалить? - Конечно! Я двадцать лет в лаборатории – и до сих пор считал, что мыши не едят ампицилин ни с какой крупой – слишком он горький. А оказывается, его можно смешивать со сладкими кукурузными хлопьями – это же настоящее открытие! И Шустриков бодро расписался в тёминой зачётке. Мышь в клетке встала на задние лапки и радостно пискнула.
Многие виды хобби так или иначе связаны с природой. Разведение кактусов, сбор грибов съедобных и грибов весёлых, дрессировка собак - очень распространённые увлечения, однако же не вызывающие у меня интереса и священного трепета. Но есть два хобби, относиться к которым без уважения невозможно. Это 1) съёмка приближающихся торнадо - когда чокнутые энтузиасты подъезжают к смерчу почти вплотную и снимают сам вихрь, кружащихся в воздушном вальсе коров, летающие скамейки... и ты каждый раз с замиранием сердца думаешь - а ну как у ребят заглохнет машина в самый ответственный момент, когда торнадо пойдёт на них? Второе хобби - сплав по горным рекам на лодке, занятие тоже крайне нервное и душещипательное.
Вот про один забавный сплав по речке я и хочу рассказать. Дело было в Красноярском крае. Четверо парней, довольно опытных рафтеров, решили проплыть по знакомой порожистой речке. Преодолеть им предстояло три порога: два - средней категории сложности и один - архисложный, проходимый только при очень точном маневрировании между валунами.
Начиналось всё довольно весело. Одев спасжилеты, ребята прыгнули в рафты и привычно заработали вёслами. До первого порога у них вообще получилась лёгкая прогулка - ребята даже не намокли и не забрызгались. На пороге же пришлось слегка порулить вёслами - то правые вперёд, то левые назад, то все вперёд, то куда-ты-твою-мать-вперёд-гребёшь... В итоге рафт только один раз покрутился в водовороте, и разгорячённых парней окатило холодной водой, что было даже в кайф.
Но вот дальше начался триллер, и триллер этот был настолько же жуток, насколько и комичен. Дело в том, что весной в мелкие сибирские речки поднимается для нереста таймень - это такой крупный лосось. Таймень способен выпрыгивать из воды на метр-полтора, если перед ним находится некое препятствие - небольшой водопад, камни или какая-нибудь рогатая коряга. А ещё таймень - крупная рыба, он достигает 60 килограммов веса. Чтоб вы понимали, о чём идёт речь, представьте, что из воды выпрыгивают мокрые скользкие брёвна.
Один из парней, Игорь, в полной мере оценил эту метафору, когда перед вторым порогом что-то тёмное взлетело перед его глазами из речки и с мощью Майка Тайсона треснуло его по голове. Игорь даже не успел удивиться - он моментально отключился. - Парни, Игорь контужен! По ходу, здесь таймень нерестится! Из воды тут же запрыгали десятки тайменей, будто только и ждали сигнала к атаке. Тут бы нашей сказочке пришёл печальный конец, но главный рафтер, Стас, не растерялся и скомандовал: - Эврика! Вёсла к бою! Быстрым движением весла Стас отшиб обратно в воду тайменя, летевшего прямо в голову Игоря, который и так пребывал в нокдауне. Двое других парней последовали его примеру, и целых десять минут на речке происходило небывалое сражение - трое рафтеров ударами вёсел глушили летящего тайменя, спасая здоровье себе и жизнь - контуженному другу.
Когда битва кончилась, и обессилевшие рафтеры пристали к берегу, Игорь очнулся и пришёл в себя. Он совершенно ничего не помнил и не поверил ни единому слову друзей, которые принялись гордо расписывать свой подвиг. - Ребят, а мы точно не напились? - с сомнением в голосе спросил он. - А то у вас руки трясутся, а у меня голова трещит...
Разговор двух автолюбителей: - Ты слышал? В России собираются строить платные автодороги. Они будут в два раза дешевле бесплатных. - Это как? - На платных дорогах не будет ГИБДД.
А вот послушайте историю про день рожденья. Месяца три тому назад в одной маленькой, но гордой страховой компании приключился юбилей у директора. 50 лет - цифра красивая и, с какой стороны ни посмотри, замечательная. Вроде и солидно, и сил радоваться жизни ещё хоть отбавляй.
Поскольку юбиляр был человек компанейский и с пониманием, сотрудники решились его разыграть. За полчаса до прихода шефа на работу страховщики выпросили у охраны ключи от директорского кабинета и внесли туда огромный торт. Но не просто торт, а торт с секретом - он был накрыт большой стеклянной крышечкой, стоял на большом деревянном ящичке, а на самом ящичке имелась красная кнопочка. Если нажать на ту кнопочку, крышка раздвигается, и страховой агент, который прячется в ящике, с размаху шмякает директору торт прямо в лицо. Такой вот нехитрый розыгрыш. Новая рубашка для директора была уже приготовлена, второй торт стоял в холодильнике - так что пострадавших в этой истории не должно было быть.
Однако случилась маленькая неприятность. Секретарша Оля, закрывая директорский кабинет, так нервничала, что случайно уронила связку ключей на свою туфлю. Нога в туфле непроизвольно дёрнулась - и ключи полетели прямиком в щель между дверью и полом. Через мгновение ключи оказались в кабинете директора, причём вне досягаемости руки или швабры. Представляете ситуацию, да? В ящике томится скрюченный страховой агент, который не может вылезти без нажатия кнопочки, а войти в кабинет невозможно, потому что единственные ключи - на полу в этом же кабинете. Как быть?
Испуганные страховщики побежали к охране - нет ли запасного ключа? Охрана развела руками - ключа нет, с отмычками обращаться не обучены, но дверь выломать поможем. Тут же собрался консилиум - выламывать дверь или ждать разрешения директора? Решили - выламывать. Если агент просидит в ящике полчаса или больше, он определёно задохнётся или потеряет сознание, поэтому нечего ждать чьих-то указов, надо спасать жизнь.
Двое дюжих охранников и самый крепкий страховой агент принялись ухать всем телом в дверь. Но вот незадача - дом был сталинский, и дверь была мощнейшая, основательная, из лучшего дуба, так что трое здоровых мужиков после пятиминутной борьбы лишь намяли себе бока. Напряжение нарастало. - Что ж делать-то?! Может, замок выпилим? - предложил один из страховщиков. - Не успеем. - Да, не успеем. Нужно быстро. - Эврика! "Сияние" все смотрели? Топор сюда, топор!
Топор, как ни странно, у охраны нашёлся. И вот картина - могучий охранник, свирепо вращая глазами, стал крушить топорищем дубовую дверь с табличкой "Директор". Всё это происходило под кровожадные вопли сотрудников: - Давай! - Ломай сильнее! - Круши! Бей изо всей дури!
В этот момент в офис, наконец, вошёл опоздавший директор. Минуты две, потрясённый, он наблюдал жуткую сцену, достойную какого-то ведьминского шабаша. И только потом его заметили, причём по очередной случайности первым это сделал охранник с топорищем - свирепый, с потным и красным лицом: - Доброе утро, Михаил Николаич. С днём рожденьица. А мы - видите - как раз Вас дожидаемся... Директор медленно стал сползать на пол...
Главный талант любого коммерсанта и маркетолога - умение удивлять. Если вы ахнули, вздрогнули или пискнули от восторга при виде рекламы - значит, вы на крючке, ваши денежки скоро перетекут в чужой карман. В Италии сейчас ходит забавная байка про одного торговца скульптурами из Неаполя - дела его шли просто замечательно, пока жадность всё не погубила. Торговец этот - звали его Пьетро - продавал неаполитанцам копии известных статуй: всяких Давидов, Тутанхамонов, восьмигрудых волчиц, вскормивших Ромула и Рема, и тому подобный антиквариат. Согласитесь, такому товару нужна хорошая реклама. Иметь у себя в ванной Венеру Милосскую, а на даче Геракла, разгребающего авгиевы конюшни, - мысль, может, и неплохая, но обычному человеку она просто так в голову не придёт. Даже если этот человек каждый день ходит мимо магазина скульптур.
Вот нашему Пьетро и пришла в голову идея - рекламировать гипсовые статуи при помощи статуи живой. Живые статуи производят на людей большое впечатление, затраты же на них минимальны: человека обряжают в нужный костюм, покрывают с ног до головы специальной однотонной краской, и вот - статуя готова. Хотите - Наполеон Бонапарт, хотите - Клеопатра, хотите - римский легионер. Не отличишь от оригинала, особенно если стоять смирно и не двигаться.
Причём Пьетро пошёл рискованным и провокационным путём: поскольку магазин его находился в богатом квартале, а среди потенциальных покупателей преобладали обеспеченные дамы, он решил поставить у входа обнажённого Аполлона. Это был гениальный расчёт. Представьте себя на месте дамы лет сорока: вы идёте по улице, задерживаете взгляд на статуе красивого голого парня, вздыхаете про себя: "Ах, где мои двадцать лет?" - и вдруг этот Аполлон оживает, берёт вас за плечо и говорит с улыбкой: "Сеньора! Не проходите мимо! Купите мою копию! Здесь находится лучший магазин скульптур в Италии - вы можете украсить свою гостиную образчиком настоящего искусства и прослыть среди друзей тонкой ценительницей прекрасного!" Покажите мне женщину, которая после этого откажется зайти в магазин. Любая зайдёт просто из вежливости, из ностальгии, да просто из-за того, что её назвали красоткой.
Сеньоры и заходили. Торговля пошла очень бойко, а прибыли росли в устрашающей прогрессии. Однако Пьетро был человеком жадным. Дело в том, что нанятым Аполлонам он всегда обещал большие деньги (2 тысячи евро за неделю), но никогда ничего не платил и придумал для этого хитроумную схему. По условиям договора, нанятый парень должен был неделю стоять у входа в магазин с 9-ти до 19-ти часов, никуда надолго не отлучаясь. Три или четыре дня все парни успешно выполняли эти условия, а на пятый день к Аполлону подходила восемнадцатилетняя девушка ослепительной красоты - дочка Пьетро - и начинала соблазнять бедного парня, говорить ему комплименты, гладить по спинке и умоляюще просить "проводить её до дома". Все Аполлоны, один за другим, не выдерживали такого натиска и сбегали с девушкой - сбегали хотя бы потому, что одна из частей тела принимала положение, немыслимое для статуи и общественного порядка. После часа-полутора прогулки "до дома" девушка заявляла, что она пошутила, говорила "ариведерчи, придурок" и исчезала. А бедного Аполлона вечером ждал страшный разнос от Пьетро: "Где ты шлялся, бездельник?! Тебя не было несколько часов! Убирайся сию же минуту! Я не намерен тебе платить!"
Схема работала безотказно в течение нескольких месяцев и позволила хитроумному Пьетро сэкономить несколько десятков тысяч евро. Конец благополучию пришёл неожиданно. В одну из пятниц, когда очередной Аполлон сбежал с рабочего места, сражённый чарами юной красавицы, Пьетро так и не дождался дочку домой. Не возвратился в магазин и парень. Ни в субботу, ни в воскресенье от дочери и Аполлона также не было никаких известий. И лишь в понедельник утром, когда Пьетро уж собирался подавать в розыск, молодые люди объявились - с обручальными кольцами на руках, и с просьбой дать им тридцать-сорок тысяч евро на первое время. Оказалось, что у новоиспечённого зятя Пьетро куча долгов, проблемы с мафией и множество бедных родственников...
В одну из московских платных клиник с месяц тому назад пришёл гордый сын гор, кавказец. Гордый-то гордый, но вот взгляд у него был побитый и какой-то испуганный. Девушка в регистратуре, скорчив дежурную улыбку, спросила у него: - К какому врачу желаете попасть на приём? - Слюшай, мнэ бы к анэсэтэзиологу, - почему-то шёпотом ответил кавказец. - А почему шёпотом? - тоже понизила голос девушка. - У мэня параблема. Доктару расскажу, нэ тэбе. - Вообще-то анестезиолог не ведёт приёма пациентов, - засомневалась девушка. - Может быть, сначала к терапевту? У Вас сильные боли? - Нэт, пока болэй нэт. Но скоро будут, очэнь сильные!
Через пять минут кавказец вошёл к терапевту. Полный сочувственного внимания и заботливого участия, какое бывает только в платных клиниках, врач спросил: - На что жалуетесь? - Мне очэнь стыдно, доктар! Очэнь мнэ стыдно. Я нэдостойный сын своего народа и своей матэри! Обэщайте, что никому никогда нэ расскажэте, зачэм я у вас был. Терапевт кивнул и сложил руки в замок: - Я давал клятву Гиппократа. Не расскажу. - Харашо, доктар. Мнэ нужна местная анэстэзия рук, ног, живота и спины. Срочно, пока оно аканчатэльно нэ засохло!
Кавказец стал лихорадочно раздеваться, и многое повидавший на своём веку терапевт увидал такое, что даже снял очки и принялся быстро-быстро их протирать. Почти всё мохнатое тело кавказца было покрыто белыми восковыми полосками, предназначенными для эпиляции. Только на груди виднелся розовый безволосый квадратик. - Доктар, я смог атадрать только одну полоску! Вот здэсь! - кавказец указал на грудь. - Это были такие боли, доктар, такие боли! Я думал, что пойду и зарэжусь! - Госссподи, да зачем вы намазались этим воском? Неужели нельзя просто побриться? - Нэт! У мэня свидание чэрэз два часа! А чтобы побрытся цэликом, мне нужно часа чэтыре! Так что дэлайте анэстэзию, доктар. Мне ещё нужно успэть за цвэтами!
Терапевт молча просидел минуту, тупо уставившись на пациента, потом вздрогнул, опомнился и пошёл за обезболивающим...
Любопытная история приключилась с одним из наших "утёкших" мозгов в Англии. Мозга зовут Андрей Андреевич, работает он в Оксфорде и подвизается на поприще генетики. Как и многие учёные, он страдает "профессорской" рассеянностью, а также часто разъезжает по конференциям, семинарам и форумам.
Как-то раз Андрей Андреевич снарядился в Глазго - на очередной слёт биологов и генетиков. Всё, как обычно - чисто выбрился, собрал дорожную сумку, похвалил себя, что не забыл захватить зубную щётку и прибыл в аэропорт за час до своего рейса. Тут-то и выяснилось, что паспорт остался дома. В руках Андрея Андреевича была лишь бумажка номиналом чуть выше туалетной - распечатка электронного билета - которая сама по себе ни документом, ни билетом не является.
Другой бы человек впал в уныние, но Андрей Андреевич привык, что его безалаберность сходит ему с рук. И вообще, знаете ли, наглость - второе счастье. Он решил покачать права. - Девушка, я забыл дома паспорт. Будьте добры пропустить меня на рейс без него. Вот распечатка электронного билета. - Боюсь, что это невозможно. - Но мне необходимо попасть в Глазго, это очень важно! - Я сочувствую вам, но, согласно правилам авиаперевозок, пассажиры допускаются на борт только при наличии персонального идентификатора. Андрея Андреевича, человека учёного и педанта, заинтересовало выражение "персональный идентификатор". - А что это такое? - спросил он. Женщина в окошке пожала плечами: - Паспорт, водительские права, временное удостоверение личности... Любой документ с вашей фотографией и личными данными. - Вот моя визитка. Годится? Женщина ошарашенно повертела в руках визитку: - Нет. Там не указано место проживания, - и, подумав, добавила, - и печати нет. - А какой печати? Этот вопрос ввёл женщину в ступор. - Какой-нибудь. Подождите, я сейчас выясню. Женщина сбежала и вернулась через две минуты: - Вы знаете, печати не нужно. Но мы должны точно знать, что вы действительно сотрудник Оксфордского университета и проживаете в Лондоне. Сказано - сделано! В сумке Андрея Андреевича лежал научный журнал биологического факультета, где была статья о нём - с фотографией, подробной биографией, местом проживания и всем-всем-всем. Он быстренько сделал скан этой статьи, прицепил к ней степлером свою визитку и сунул в окошко этот удивительный "документ". У женщины отвисла челюсть, но своих слов обратно не возьмёшь! И хотя она позвала на помощь менеджеров терминала, Андрей Андреевич всё-таки улетел своим рейсом в Глазго.
На обратном пути Андрей Андреевич предпочёл не рисковать и взял такси.
Начало нулевых. В большом книжном магазине добрый дядя Эдуард Успенский проводит автограф-сессию для детей. У него вышел сборник сказок - толстый, с красной обложкой - и вот он теперь подписывает новые книжки для мальчиков и девочек. Кому-то просто фамилию ставит, а кому-то и рожицу внизу подрисует.
В дальнем конце зала стоят двое оболтусов - Стасик и Тимоша. Они пришли поздно, и книжек им не досталось - всё уже раскупили. Тимоша чуть не плачет - ему так хотелось автограф! Особенно если с рожицей. Стас его утешает: - Не хнычь, мелкий. Щас всё поправим. Иди купи такую же красную книгу и смотри, чтоб толстая была. Всё равно он подписывает разворот - мы сразу на развороте откроем и ему в руки сунем. Он даже ничего не заметит.
Тимоша кивнул и через две минуты вернулся с книгой. - Купил? - Купил. Похожа вроде. Стасик и Тимоша встали в очередь и стали ждать. Стояли они последними, поэтому, когда пришла их очередь, Успенский мог и поговорить: - Что это у вас, ребята, одна книга на двоих? Не хватило денег? Ну, не страшно, зато я вам сейчас настоящий автограф напишу.
Тимоша сунул Успенскому открытую на развороте книгу, и тот, секунду подумав, стал писать: "Моим голубоглазым друзьям я желаю никогда не унывать, брать пример с героев этой книжки и вырасти в настоящих мужчин. Эдуард Успенский".
Затем Успенский захлопнул разворот, посмотрел на обложку и... остолбенел. Лицо его вытянулось. Помолчав секунд пять, он сказал гробовым голосом: - Я вам её не отдам.
Ралли в Сахаре - это, конечно, не экстрим. Там песочек, солнце, ещё раз песочек - только и проблема, что летом жарко. Да ещё на горизонте голая женщина вдруг привидится - мираж (мне один раллист рассказывал - было один раз и такое. А ему можно верить - перед тем миражом он два месяца женщин не видел).
Настоящий экстрим - это ралли в России. У нас, господа, в каждой губернии отличный маршрут, примерно везде одинаковый: сосна-овраг-болото, сосна-овраг-болото. Бывает, впрочем, и по-другому: болото-овраг-сосна. В Челябинской области, где случилась история, всяких красот хватает.
Хороший молодой пилот Ян Марченко взял в то ралли невезучего штурмана Рому Шнайдера. Яна все отговаривали делать это: - И охота ж тебе переться со Шнайдером? Ему в детстве чёрная кошка дорогу перебежала.
Роман и вправду славился своим сверхъестественным умением притягивать неприятности - при нём машины то прокалывали колёса, то переворачивались, то улетали в кювет из-за какого-нибудь булыжника, для другой тачки совершенно безвредного. Это происходило не каждую гонку, и всё-таки довольно часто. Рома уже и крестик на шею вешал, и чеснок брал, и сушёную заячью лапку клал в карман - не помогало.
Но Марченко был парень везучий и не сильно суеверный, поэтому наплевал на предостережения. "Доберёмся как-нибудь", - был его ответ. Не добрались. В шесть часов вечера спустило переднее левое колесо. Ну, колесо вроде не проблема. Раллисты обязаны иметь запаску. Но с запасным колесом провозились два часа, и уже стемнело. По правилам ралли, для участия на следующий день надо приехать к финишу до конца предыдущего. Хоть на последнем месте, хоть без минуты полночь, но доехать. Марченко решил не сдаваться.
Поехали в темноте, и довольно быстро. В какой-то момент Шнайдер почувствовал, что глаза устали читать мелкий шрифт стенограммы: - Ян, сбавь скорость, у меня в глазах двоится. - Не ссы, Маруся, я Дубровский. Я этот маршрут знаю. Читай! - Правый семьдесят километров длинный... Левый поворот восемьдесят длинный... Правый... Ой, бля, левый! - Так правый или левый?! - Правы-ы-ый! Тормози!!! Но тачка уже потеряла управление. Трясь! Бум! Бдыжь! Привет, ёлка!
Оба выбрались из машины живыми - спасибо ремням безопасности. Марченко поцарапал руку. Тачка же была убита. Совсем. Ян походил вокруг машины, поцокал языком, потом обратился к Шнайдеру: - Штурман, да ты и правда невезучий! Тот даже не стал отпираться: - Тебе же об этом все говорили. - Ты по жизни такой или только в гонках? - Да вообще-то по жизни мне везёт. В лотерею два раза выиграл. Жена-красавица, сын растёт. Неженатый Марченко только рукой махнул. Ему и холостым неплохо жилось, а лотереи... Что лотереи? Гонку бы выиграть! Не эту, так следуюущую.
До ближайшего шоссе было шесть километров, и эту дорогу пришлось пройти пешком. На шоссе встали голосовать. Вы пробовали голосовать на уральском шоссе в одиннадцать вечера, если вы - двое брутальных парней? И не пробуйте. Даже "КАМАЗы" с рёвом проносились мимо. Шнайдер выругался и решил пойти напролом - выскочил на дорогу и стал размахивать руками. Вскоре перед ним, взвизгнув тормозами, остановилась "Хонда". Роман подбежал к машине - за рулём сидела молодая брюнетка. - Девушка, выручите! Мы заплатим. Тут такая история - мы с другом в ралли участвуем. Попали в аварию, машина разбита. Вот наши документы, вот бейджи участников ралли... Пожалуйста, отвезите нас в Челябинск! Девушка кивнула: - Хорошо, садитесь. А что это с вашим другом? Боже мой, он ранен?! Ян засмеялся: - Пустяки, царапина. - Дайте посмотреть. Какой кошмар! Ничего себе царапина. Столбняк хотите получить? - Вы что, врач? - Стоматолог. Давайте уж познакомимся. Меня Жанна зовут. - А меня - Ян. - Какое красивое имя! Жанна и Ян неплохо звучит вместе, а? Потерпите, сейчас будет больно...
Жанна перевязала руку раненого и усадила его рядом с собой на переднее сиденье... А через месяц Рома Шнайдер был уже другом жениха на свадьбе, ещё через год - крёстным отцом маленького Данилы. Теперь невезучий Шнайдер среди неженатых пилотов - ну просто нарасхват.
Летнюю студенческую практику принято вспоминать, сладко зажмурившись и пустив слюну до подбородка. Девушки, комары, шашлыки, комары, песни у костра, комары… - вот что можно услышать от адепта Тимирязевки или Универа Геодезии и Картографии: благословенных вузов, ссылающих своих воспитанников на поля и в леса России.
Сеченовка не может похвастать такой романтикой. Не дай Бог студентов-медиков пошлют на поля и в леса - это будет означать, что началась Третья Мировая и фронту нужны санитары. Медицинская практика проходит в специальных клиниках. И, между прочим, у студентов Сеченовки есть мощный стимул хорошо учиться: все знают, что троечники на летней практике носят судна. Хорошисты судна уже не носят, но частенько сидят в ночную смену с привередливыми больными. А вот лучшие отличники отправляются на практику в санатории, что практически равноценно отпуску. Судите сами – бесплатный стол, бесплатный курорт, да и многие отдыхающие – молодые и красивые девушки, так что…
Впрочем, погодите завидовать. Мест в раю мало, и дорожка туда узкая, а желающих – пруд пруди. В прошлом году, например, в санатории укатили только девушки. Тёме и Ярику декан огласил другой приговор: оба они отправляются в районный отдел опеки и помогают социальным работникам освидетельствовать детей. - Работа не пыльная и не трудная, - произнёс рекламку декан. – Только, знаете, дети будут… тёмненькие. - Цыгане и молдаване? - Нет, русские. Но тёмненькие. Из неблагополучных семей. Готовьтесь услышать детский мат и увидеть детский алкоголизм. - Каждый день в своём подъезде вижу, - пожал плечами Тёма. - Ну, тогда с Богом. И помните, ребята – от ваших заключений зависит судьба детей. Если признаете условия жизни опасными и угрожающими здоровью – ребёнок отправляется в детдом. Тёма и Ярик переглянулись. - Вадим Александрович, а… может, мы лучше судна потаскаем? - Нет, Артём. Если вы, двое ответственных орлов, пойдёте таскать судна, в опеку попадут двое троечников. Они там такую ювенальную юстицию натворят, что никакие отличники потом не разрулят.
Тёма и Ярик нехотя поплелись в опеку. Там их встретила инспектор – полная экзальтированная дама. - О! Из Сеченовки! На практику? Отлично! Только вас здесь и не хватало! Я в хорошем смысле, - пояснила дама. - Надеюсь, вы понимаете, что с этого момента являетесь взрослыми людьми и несёте ответственность за других? Тёма и Ярик без энтузиазма кивнули. - Проверим, - сказала дама и извлекла из шкафа папку с бумагами. – Вот адрес мальчика. Зовут его Денис, возраст – 12 лет. Вчера поступил сигнал от соседки-пенсионерки: мальчик живёт один, родителей нет, у тётки-опекунши каждую неделю гостит белочка (белая горячка, то есть), да и обитает тётка на другом конце Москвы. Вот, зачитываю: «Просим разобраться с мальчиком, а то что это за безобразие. Раньше ходил худенький, слабенький, а теперь его совсем не видно. Может быть, из-за плохого питания он заболел, а, может, уже умер. Ещё мы думаем, что в квартире наркопритон или что похуже: к мальчику всё время шастают такие же малолетки, как он. Чем они занимаются в квартире, непонятно. Скорее разберитесь с мальчиком, нам из-за него страшно». Да, вот такие дела, - заключила дама, отложив кляузу в сторону. - Этот мальчик – первый кандидат на попадание в детдом. И тут уже решать вам, дорогие мои эскулапы. Судя по всему, ребёнок в ужасном состоянии. Если он действительно несколько лет плохо питался, вы найдёте у него истощение, дистрофию, букет внутренних заболеваний и наверняка что-нибудь психическое. Но, по крайней мере, мы должны попытаться его спасти.
…Подходя к двери денискиной квартиры, Тёма и Ярик приготовились увидеть страшное. Тёма вообразил: вот он входит внутрь, а там - чёрные стены, почерневший стол и почерневшая табуретка, причём на столе – бутылка водки, под столом – гора шприцов, а в углу – гора гандончиков…
Позвонили в дверь. Через несколько секунд она открылась. Тёма и Ярик решительно вошли внутрь и увидели… ясноглазого светловолосого мальчугана, без малейших признаков истощения, чесотки и депрессии. Мальчуган довольно хитро смотрел на парней и улыбался. Тёма опешил и забыл всё, что хотел сказать. Он только спросил: - Ты… это ты? - Я – это я, - резонно ответил мальчуган. – А ты кто? - Мы из опеки, - ответил за Тёму Ярик. - Не надо тут никого опекать. Год назад ко мне уже приходила девчонка из опеки. Зашла, посмотрела и ушла. - И ничего не сказала? - Сказала, что вышла бы за меня замуж, будь я на десять лет старше.
Тёма и Ярик осмотрелись. Прихожая была в идеальном состоянии – прибрана, вылизана, на ламинате лежал чистый коврик. Потом они прошли в комнату – там тоже царил образцовый порядок. Туалет и ванная тоже сверкали чистотой. - Ты точно живёшь один? – усомнился Тёма. - По субботам приходит тётка, приносит немного денег. Но я её надолго не пускаю – она у меня пьяница. После неё приходится полдня квартиру проветривать. Ярик прошёл на кухню, открыл холодильник и охнул: - А что ж ты ешь? В холодильнике лежало несколько килограммов картошки – и только. - Не видишь, что ли? – удивился Денис. – Картошку ем. Могу сварить, могу пожарить. - И больше ничего не ешь? - Почему? Хлеб ем. - И всё?! - На другую еду денег нет. А что, я не жалуюсь. - И как ты себя чувствуешь от такой еды? - Хорошо!
Уходя, Тёма и Ярик составили заключение для опеки: «Денис Иванов, 12 лет. Абсолютно здоров: жалоб нет, масса тела нормальная, кожа сухая и чистая. Ведёт полноценную жизнь, в опеке не нуждается и просит его больше не беспокоить. NB (приписано рукой Дениса): Думаю, из меня выйдит отличный апикун. Можно рассмотреть мою кандедатуру, когда я вырасту? Пожалуйста, я очень хароший».
Сижу в кафе, режу пластмассовым ножом котлетку. Открывается дверь - и в кафе входит изящная, высокая шатенка. Это Вика, стюардесса, я её знаю. Приветственно машу рукой, она замечает меня и плюхается на стул напротив. - Какая встреча! Давно тебя не видела. А у меня сегодня выходной. - Выглядишь отлично. Вик, у тебя уже всё в порядке? Вика пару месяцев назад делала несложную операцию, поэтому я, конечно, интересуюсь её здоровьем. - Да, всё окей! Мне даже премию выдали за болезнь, представляешь? - Это как?
Вика рассказала. Первым её полётом после выхода на работу был рейс Москва - Лондон. Летели на потрёпанном "боинге", человек сто на борту. Через час после вылета из Шереметьево попали в страшную грозу. Самолёт начал часто и грозно падать в воздушные ямы. Через десять минут настала такая болтанка и турбулентность, что все верующие на борту стали причитать и молиться, а остальные заорали в голос. Ситуация осложнялась тем, что на борту было много маленьких детей - им ничего не объяснишь, а глотки ого-го какие. Визг, крик и мат стояли невообразимые. Самолёт трясся и скрипел. Всё бы наверняка кончилось плохо, если бы не фантастическое хладнокровие Вики. В промежутке между пассажирскими воплями она тихим, суровым голосом объявила: - Уважаемые пассажиры, просьба сохранять спокойствие. Я попадаю в такую грозу двадцать раз за год, и, видите, стою перед вами живая. После этого Вика таким же негромким, суровым голосом успокоила нескольких особо истеричных дамочек, подала кому-то рвотные пакетики. Потом ещё несколько раз обратилась к пассажирам - негромко, сурово, с расстановкой. Глядя на тихую, мужественную стюардессу, ни разу не повысившую голос, мужчины и дамы совсем умолкли, а дети приутихли и только продолжали испуганно икать.
Вика рассмеялась: - На самом деле, я никогда не летала в такую грозу! Я тоже думала, что пришёл трындец! Как же мне хотелось заорать со всеми, ты не представляешь! Но я просто не могла - операция ведь была на связках. Громче своего обычного голоса не получалось произнести ни звука. Поневоле пришлось играть роль тихой, суровой воспитательницы...
Тёма, поступив в Сеченовку, вляпался сразу в несколько историй, которые едва не заставили будущее светило российской медицины преждевременно погаснуть. Во-первых, он выяснил, что иметь привлекательную внешность и отличный школьный аттестат опасно: эти два факта рисуют в воображении профессоров прилежного мальчика с нимбом вокруг головы, и попробуй докажи, что ты с рождения ходячая атомная бомба и по характеру панк. Короче – Тёму, против его воли, назначили старостой группы. Красивые глаза и серебряная медаль показались декану достаточно вескими аргументами для такого назначения. Тёма протестовал как мог и даже выдал компромат на самого себя: рассказал, как однажды на уроке химии прожёг кислотой классный журнал. Никакого эффекта! Декан важно поднял палец и сказал что-то вроде: - Не рассуждайте-с, молодой человек! У меня глаз алмаз, я за тридцать лет три дивизии студентов перевидал. Если я говорю, что вы – лучший староста для этого сброда, значит, так оно и есть. Ша! Вопрос закрыт.
Трудно руководить людьми, если раньше даже собственный спаниель слушался тебя по большим праздникам. Но Тёма старался. И всё-таки от судьбы не убежишь – она догонит тебя, повалит на лопатки и запинает ногами в стиле Тарантино. Пострадал Тёма из-за причуд российской науки. Во всём цивилизованном мире считается нормальным, если в универе преподают учёные из ста пятисот стран: индус читает лекцию про мышей, китаец ставит на них опыты, а лаборантом при них состоит папуас. И это правильно, май фрэндз. Потому что если вы хотите развивать нанопупертехнологию, а в вашей стране про нанопупертехнологию ни один профессор не слышал, остаётся один выход – приглашать из-за рубежа чопорных англичан, квакающих американцев и косматых итальянцев, чтобы юношество учили они. Чтобы в 1740-м из Архангельска мог вылезти Ломоносов, в 1712-м российскую Академию наук должен был основать Лейбниц. А то бы Ломоносов так и коптил треску или что они там с папашей ловили в Белом море. Смекаете?
Так вот, пока лейбницей в Россию не приглашают. Но любезно обмениваться студентами с европами и америками Первому медицинскому вузу страны всё ж приходится. В один прекрасный день Тёма был вызван в ректорат, поставлен пред ясные очи проректора и выслушал следующую пламенную речь: - Хм-хм… Артёмчик, для тебя есть важное дело. Я подготовил список студентов, которые поедут по обмену в Соединённые Штаты. Только он, знаешь, немножко большой – двадцать четыре человека. Поехать же могут пятнадцать. Если звёзды сойдутся, то двадцать. Хм-хм… По крайней мере, больше двадцати от Сеченовки ещё ни разу не утверждали – у американцев своя квота. Ты возьмёшь этот список вместе с характеристиками на студентов и отвезёшь в «Американ Каунсилз» - так называется американское агентство по образовательному обмену. Вот адрес. - Хорошо. - Хм-хм… Теперь о самом важном. Объясню, почему едешь именно ты. У нас традиция: каждый октябрь посылать к ним с этим списком одного из старост-первокурсников. И, знаешь, я заметил – чем приятнее и образованнее человек, который приносит список, тем больше наших студентов едут в Штаты. Может быть, это просто совпадение, но я в такие приметы верю. Хм-хм… Обычно я посылал девушку, но в этом году нам с ними не повезло – либо лицом нехороши, либо темны, как тундра. А у тебя и внешность, и дружелюбие, и румянец на щеках. Ты, кстати, чем-то похож на американца. Хм-хм… Дай-ка я тебя проэкзаменую по-английски. Проректор легко перешёл на английский, и они с Тёмой минуты три беседовали на всякие универские темы. - Очень хорошо. Хм-хм… Это так, на всякий случай – они все по-русски очень неплохо говорят, так что без надобности по-английски не квакай. Ну всё, иди с Богом. Да повежливей там!
Тёма подхватил под мышку ценный пакет и отправился выполнять поручение. Всю дорогу он думал, как начать беседу. Знакомство с важными людьми похоже на серьёзный разговор с отцом или признание любимой девушке: главное – смело произнести самую первую фразу, а дальше будет легче. Впрочем, особого груза ответственности Тёма не ощущал: поджилки у него не тряслись, и чувствовал он себя так же уверенно, как Моисей, несущий скрижали народу.
В «Американ Каунсилз», однако, уверенности у него поубавилось. Приятная во всех отношениях секретарша заявила, что Артёму придётся пройти в офис номер три и передать список лично вице-президенту компании Майклу Р. Тёма зашагал по длинному коридору, ощущая на себе любопытные взгляды молодых людей, по нему сновавших, и робко постучал в дверь третьего офиса. - Входите, входите, - весело предложил изнутри чей-то голос. Тёма вошёл. Никакого вице-президента Майкла Р. там не оказалось. Офис номер три представлял собой большую комнату, где стояли несколько столов с компьютерами, но занят из них был сейчас только один – за ним сидел парень лет двадцати четырёх, по виду аспирант, в характерной релаксирующей позе – перекрещенные ноги он водрузил на стол, а в руках держал научный журнал. - Ищешь кого-то? Сейчас обеденный перерыв, все разбежались, - парень говорил с еле заметным акцентом. – Это у тебя список студентов в руках? Клади его сюда и присаживайся. Пока поболтаем. Тёма присел на стул, и тут его взгляд упал на баскетбольный плакат за спиной парня – центровой «Орландо Мэджик» Дуайт Ховард в прыжке проталкивал мяч в корзину. Глаза Тёмы зажглись: - Тоже болеешь за «Орландо»? - Да я родился в Орландо! Постой, ты правда болельщик? – парень разом скинул ноги со стола. – Второй год в России и впервые вижу человека, с которым можно поговорить о нашей команде. Который… kindred spirit… как это по-русски? - Родственная душа. - Точно! Видел, как мы вчера надрали Атланту?! Whoa! Давненько я не видел такого овертайма! – парень перешёл на америкэн инглиш и затрещал вдвое быстрее, чем по-русски. - Стэн ван Ганди обещал съесть усы, если «Орландо» не выйдет в финал конференции. Настоящий мужик! – похвалил Тёма нового тренера команды. - Ураган, а не тренер! – согласился парень. – Послушай, ты ведь не торопишься? Давай хлебнём чаю с пирогом. Нэнси сделала отличный домашний пирог с яблоками…
Тёма присел к пирогу и так, слово за слово, они проболтали с весёлым аспирантом минут сорок. Тёме, собственно, не хотелось уходить – с лучшим другом Яриком про НБА не поговоришь, а спорт-бары, где баскетбол смотрят мужики с пивом и животами, Тёма не посещал. Провожая его, аспирант бросил косой взгляд на список студентов, положенный Тёмой на стол. - Так ты из Сеченовки? - Да. Из Первого меда. - Что ж, действительно отличный универ. У всех врачей с вашим дипломом рекомендации в Штатах самые превосходные. А хорошие врачи, к слову, гораздо нужнее, чем физики и программисты. До встречи, Артём. Надеюсь, ещё увидимся.
На следующий день Тёма был снова вызван в ректорат. Войдя, он увидел белого, как полотно, проректора, который сообщил ему три сногсшибательные новости: 1) из двадцати четырёх студентов на поездку в Штаты были утверждены все двадцать четыре; 2) Артём получил по факсу личную благодарность от вице-президента «Американ Каунсилз» Майкла Р. ; 3) по поводу Артёма звонили из ФСБ и интересовались – как может быть, что первокурсник получил личную благодарность от вице-президента крупной американской компании, если до этого в России получали такую благодарность всего 2 человека, и эти люди – ректор МГУ и замминистра образования?
Что мог ответить Тёма? Рассказать проректору, как классно Дуайт Ховард делает слэм-данки за «Орландо»?
- Мальчик мой, я не знаю, что ты там натворил, но имей в виду – в 1966-ом тебя бы за такие связи посадили, а в 1986-ом – исключили из вуза. - Слава Богу, что сейчас 2008-ой, профессор, - выдохнул Тёма. – Я могу идти? - Иди… Ах да, захвати благодарность. Полезная бумажка – вдруг в будущем пригодится, если поедешь по свету. Хм-хм…
В двенадцать в Сеченовке большой перерыв между парами, и в столовую шумною толпою устремляется студенческое море: кто успел прибежать, тот и съел. А кто не успел занять место, тот остаётся без обеда или скачет вприпрыжку из универа: покупать изобретение корейских химиков – жёлтую лапшу, вызывающую обморок у поджелудочной и размышления о смысле жизни у кишечной микрофлоры.
А вот без двадцати одиннадцать в столовой можно перекусить без конкурентов – правда, в цейтноте (перемена десять минут). Юных раздолбаев обслуживает Маргарита Викторовна – существо тихое, доброе, от которого никогда не слышали ничего кроме «приятного аппетита», «пожалуйста» и «не забудьте сдачу». Ярик, в силу любви к еде вообще, и к творожным ватрушкам в частности, завёл с Маргаритой Викторовной понятную дружбу. Дружба эта конвертируется в различные преференции: компоты без недолива, борщи с четырьмя кусочками мяса вместо обычных двух, увеличенные пончики (они, как известно, никогда не бывают одинакового размера. Кроме того, пончики известны тем, что по-разному напудрены сахаром).
Взамен Маргарита Викторовна получает возможность поговорить с кем-нибудь о разведении персидских кошек, которых у неё шесть штук. Как-то раз на короткой перемене Ярик зашёл подкрепить падающие силы ватрушками. Маргарита Викторовна выглядела меланхолично и даже не сразу его узнала. - Что случилось, Маргарита Викторовна? Отравили кошек? - Ах, если бы... Меня подозревают в воровстве еды из столовой, - грустно произнесла Маргарита Викторовна. – Может быть, даже уволят. - А вы воруете? – непринуждённо поинтересовался Ярик. - Конечно, нет!! - Ну так в чём же дело? - Понимаешь, Ярослав, это очень странная и загадочная история. Мистика! Каждое утро, с восьми до девяти тридцати, я закрываюсь на кухне и леплю котлеты. По понедельникам свиные, по вторникам и четвергам куриные, по средам – рыбные. - Так. - Потом я их жарю на противнях в духовке. - Так. - И складываю готовые котлеты в большую тёплую кастрюлю – ну, чтобы не остывали. - Так. Пока ничего странного и загадочного. - А вот слушай. Потом я на двадцать минут выхожу из кухни и закрываю её на ключ, а сама расставляю в столовой чистые подносы, развешиваю меню, поливаю цветы и так далее. И в эти двадцать минут происходит что-то страшное и необъяснимое… Когда я возвращаюсь на кухню, в кастрюле оказывается меньше котлет, чем было! - Хммм… Кухня заперта на ключ? В неё никто не может войти? - Абсолютно! - А где в это время ключ? - Здесь! – Маргарита Викторовна шлёпнула себя по нагрудному карману, отчего бюст заколыхался, как студень. - А вы случаем не сомнамбула? - К-кто? - Лунатик. Нам, Маргарита Викторовна, рассказывали на лекции про интереснейший случай – один мужчина работал краснодеревщиком и часто выполнял во время работы однообразные действия. Так вот, когда он тёр деревяшку наждачной шкуркой, это его гипнотизировало. Он входил в транс, прекращал работу и шёл в трактир пить вино. Где-то через полчаса он возвращался к своей деревяшке, выходил из транса и моментально забывал про посещение трактира. Маргарита Викторовна насупила брови и посмотрела на Ярика таким взглядом, что тот закашлялся. - Ты хочешь сказать, я вхожу в транс, расставляя подносы? – недобро спросила она. - Нет, я только предположил. Забудем об этом. - А другие версии у тебя есть? - У меня – нет. Но Тёма наверняка что-нибудь придумает. Он – мозг.
Своего лучшего друга мозга Ярик нашёл выходящим с лекции по внутренним болезням – судя по мятой щеке, Тёма славно на ней выспался. Выслушав Ярика, он заметил: - Круто. Такие загадки я люблю. Думаю, надо взглянуть на нашу кухню изнутри. Нас пустят? - Конечно!
Маргарита Викторовна смогла показать студентам своё хозяйство только вечером, когда занятия кончились. Хозяйство было внушительным. Две плиты, духовки, чаны и кастрюли, морозильник, умывальник и одно большое окно, глядящее на парк – такова была кухня. - Н-да, - заключил Тёма. – Как думаешь, в морозильнике или духовке поместится маленький голодный карлик? - Не поместится. - Согласен. Тогда – остаётся окно. Версия перспективная, хотя здесь и третий этаж. Скажите, Маргарита Викторовна, вы ведь открываете окно, когда готовите? - Открываю только форточку. Тёма посмотрел на форточку. Форточка была крохотной. - Как думаешь, Ярик, в такую форточку мог бы пролезть маленький голодный карлик? - В такую форточку даже моя нога не пролезет. Тёма вздохнул: - Тогда остаётся один выход. Завтра утром мы поставим напротив кастрюли ноутбук с веб-камерой, и в прямом эфире по Скайпу увидим, кто ворует котлеты. Вай-фай добивает до кухни, Ярик? - По-моему, да!
На следующее утро загадка разрешилась. В полдесятого, как только Маргарита Викторовна закрыла дверь кухни, в форточку влетела серая ворона – умнейшая и организованнейшая птица среди пернатых. Зажав в клюве котлету, ворона вылетела, и в форточку моментально влетела другая. За второй птицей влетела третья. За третьей четвёртая. Тут Тёма и Ярик не выдержали: они выбежали на улицу и увидели редкое зрелище – весь вяз, стоявший напротив кухни, был усыпан воронами. Птицы не только соблюдали удивительную тишину и не каркали – они проводили налёт на кухню по хитроумному плану. Ворона, собиравшаяся атаковать форточку, сначала перелетала на ближайшую к окну ветку – а от неё до окна оставалось уже полметра. Таким образом, атака проходила почти незаметно для посторонних глаз – Тёма и Ярик вряд ли разглядели бы что-то необычное, если б заранее не знали, куда смотреть.
Маргарита Викторовна была спасена. Правда, с того дня она терпеть не может птиц, и в меню универа вместо жареной курицы всё чаще попадаются сосиски.
Университет, где Яша по вечерам грыз научный гранит, стоит на северо-западе Москвы. Сейчас это не имеет значения, а вот в конце девяностых, после захода солнца, имело значение огромное: на площадке перед универом собирались ночные бабочки, они же тёлки. Когда Яша в десятом часу возвращался с последней пары, там паслось уже значительное стадо, голов этак в двадцать. Яша всегда старался пробегать мимо них быстро и не оборачиваясь - дома его ждала невеста, будущая жена, которая к моменту нашего повествования была на третьем месяце беременности. Тёлки же, заметив такое поведение, решили, что он девственник. Каждый вечер они узнавали Яшу, ещё когда тот спускался по ступенькам и, хохоча, приглашали поиграть. Первое время Яша не обращал на это внимания, но потом ему конкретно надоели, и он отвечал тёлкам, что женат, что устал и вообще спидоносец. Но все эти отмазки только смешили тёлок: тот не женатый, кто ни разу налево не ходил, говорили они, а на "спидоносца" отвечали, что у них железный иммунитет - после стояния на двадцатиградусном морозе в мини-юбках никакой вирус не страшен.
Наконец, Яша изобрёл мантру, которая работала всегда и безотказно: - Девчонки, денег нет и не будет. Я математик, младший научный сотрудник. В месяц зарабатываю столько же, сколько вы за полчаса.
На неделю тёлки как будто успокоились. Но в один из вечеров старшая тёлка, увидев Яшу, замахала рукой: - Математик! Эй, младший математик! Иди сюда, выгодное предложение сделаем. Яша вздохнул и приготовился бубнить "денег нет и не предвидится", но тут он заметил рядом со старшей тёлкой какое-то юное, улыбающееся существо. Существо выглядело смущённым. - Это Лиза, познакомься. Она первокурсница, ей завтра лабораторную сдавать. Помоги сделать, а? Мы заплатим. Яша потерял дар речи. - Ну чо, ты мне поможешь или как? - прокуренным голосом спросила Лиза.
Яша помог. И получил от проституток тысячу - для конца девяностых очень нехилые деньги.
Американцы пожирают на скорость хот-доги, французы - лягушек, а мы-то, россияне, чем хуже? Этот резонный вопрос задали себе жители славного Дмитрова на прошлую Масленицу. До тех пор проводы зимы в Дмитрове проходили как-то серенько - напивасятся горожане, сожгут чучелко, глаза в салютик, морда в салатик... Скууучно!
Поэтому на сей раз программу праздника решили украсить играми для взрослых. Не всё же лучшее - детям, правильно? Игр придумали несколько - бой стенка на стенку за снежную крепость, стрельба в тире по нарисованным женщинам и то, о чём я собираюсь рассказать.
Героем этой игры являлся румяный, круглолицый блин. Блины пеклись в павильончике на городской площади. А игра такая - кто больше всех съест блинов, тому денежный приз и лучик восторга. Проигравшие рекорду, наоборот, оплачивают стоимость съеденного, и из этих же денег растёт джек-пот для следующего победителя.
Вечером масленичного воскресенья блинный рекорд равнялся 52 блинам, а джек-пот вырос уже до 22000 рублей, потому что до рекорда не смогли дотянуться аж четыре десятка претендентов. Один за другим люди отходили от павильона - с круглыми, болящими животами и похудевшими кошельками.
Но вот, похоже, к павильону подошёл серьёзный претендент - завуч школы Василий Егорович, настоящий человек-гора, метр девяносто ростом и шириной с бочку. Шёл он под руку с женой, маленькой учительницей физкультуры.
- Ой, Вася, двадцать две тысячи разыгрывают! Попробуй, а? - сказала жена. - Новое пальто мне купишь. А то уже второй год в одном хожу, перед людьми неудобно. - Нет, дорогая, пальто у тебя хорошее. А мне для дела нужен ноутбук, давай лучше... Лицо жены стало страшным. - ... Давай лучше не ссориться. Пальто так пальто, - сдался завуч.
Василий Егорович встал перед тазом с блинами и начал быстро метать их в рот. Тестяные круги один за другим пропадали в его огромном теле. Повар считал вслух: - Семнадцать, восемнадцать, девятнадцать...
На четвёртом десятке скорость завуча заметно упала. Он стал разглядывать каждый блин перед тем, как съесть. В начале пятого десятка Василий Егорович стал подозрительно тяжко вздыхать и расстегнул куртку. Сорок восьмой блин елся уже по кусочкам, с томительными паузами. Наконец, взяв в руки сорок девятый блин, Василий Егорович поджал губы и издал какое-то нутряное бульканье. - Больше... не... могу... - сдавленно прошептал он. - Ты что, Васенька? Сдурел? У нас денег с собой нет, платить за съеденное нечем! Кушай! - Мммммм... - Василий Егорович поглядел на блин и отвернулся. - Неееееет... Не лезет. Жена побледнела. - Что ты стоишь? - возмутился завуч. - Беги домой за деньгами! - Ой, и правда. Извини, Васенька, - учительница физкультуры развернулась и побежала домой.
Как только жена скрылась в толпе, Василий Егорович коварно улыбнулся, подмигнул публике и разом закинул в рот и сорок девятый блин, и ещё десяток других! - Ваши двадцать две тысячи, - подал ему деньги повар. - Всё-таки куплю ноутбук. А пальто жене - позже, когда научится не спорить с главой семьи! - сказал Василий Егорович, обращаясь к зрителям. - Пойду обрадую её, что за блины можно не платить...