Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: immar
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
В США хвастаются: — У нас демократия! Даже Шварценеггер может публично опустить Трампа!
В России отвечают: — Подумаешь, у нас тоже демократия… У нас Медведев тоже может опустить Трампа! Причём так, что сам Трамп попросит: «Верните лучше Шварценеггера!»
Золотая рыбка олигарху: — Исполню три желания. Олигарх: — Ну… хочу, чтоб у меня был миллиард. — Исполнено! — Второе: хочу ещё миллиард. — Исполнено! — Третье: хочу, чтоб рубль был крепким. Рыбка: — Извини, я сказочная, но не фантастическая.
Пансионат «Солнечная Нефтянка» c грудастыми фотомоделями c ногами от ушей.
В Венесуэле есть озеро, которое все называют Маракайбо. Озеро полусолёное, неглубокое, с линиями электропередачи прямо поверх воды и железобетонными скелетами брошенных платформ — будто динозавры нефтяной эры решили искупаться и передумали. Там же — одно из старейших в мире нефтяных месторождений.
Я приехал во время кризиса 2009-го и сразу увидел перспективу: рай для пенсионеров! Зимой +20, летом +27, солнце — безлимит. Ставим коттеджи с солнечными батареями прямо на заброшенные буровые платформы, моторку у крыльца — и живи себе: хочешь — в большой город, хочешь — через пролив в Карибское море. Главное — не забывать, что на дне лежит метр тяжёлой нефти, как слой шоколадной глазури. Только шоколад этот… на вкус — асфальт.
— Это у нас маракайбский «Наполеон», — пояснил Педро, местный специалист по всему. — Нижний слой — битум, верхний — морская соль.
Наши водолазы, чинившие подводные нефтяные трубы, после погружения вылезали чёрные и блестящие, а потом долго отмывали водолазные костюмы… бензином. Дельфины при этом живут как ни в чём не бывало, блестят как новенькие автомобили. Крабы тоже бодры — иногда слишком. Наши как-то наловили, сварили… Один краб оказался у меня в тарелке и сразу объяснил, почему морепродукты иногда называют «нефтепродуктами». Больше я в гастрономические эксперименты не лез.
Зато с бензином вышла романтика. Там он стоил пять центов за литр. Пять! В другой реальности это почти бесплатно — как улыбка или совет тёщи. Я приехал на базу за сорока тоннами топлива, а мне выдали ещё семьдесят «сверху» — акция щедрости. По нефтебазе ходили военные с оружием, присматривали за директором и персоналом — как при совке парторги. Если экономика неэффективна, ей требуются такие надзиратели для порядка.
— Ребята, вы, кажется, переборщили, — говорю. — Ничего страшного, — улыбается стивидор. — Море большое, всё поместится.
От этих слов на душе стало тепло, как у греческого капитана, который покупал десятки тонн советской нефти за пару джинсов и каталог «Quelle».
Ночь перед вылетом домой я провёл в гостинице при казино. Столы длиной в десятки метров ломились от яств, сногсшибательные венесуэльские официантки пленительно улыбались. Прогуляться по вечерним улицам Маракайбо не удалось — слишком опасно: говорили, что ночью лучше не останавливаться на красный — ограбят; патрули и «птенцы Чавеса» останавливали всех подряд. В Венесуэле так и шутят: «На красный ночью не тормози — береги кошелёк».
Утром дельфины проводили меня до пирса. Хорхе подпрыгнул ещё раз, как печать «сдано». Ветер пах свободой, манго и слегка — октаном. И я подумал: если где-то и строить дорогу к светлому будущему, то здесь асфальт есть точно. Рейс был через Майами. Венесуэльцы нас не проверяли — от слова совсем. Зато проверяли красивые американские стюардессы — они же исполняли обязанности иммиграционных офицеров. Девушка начала задавать вопросы. Я улыбнулся: «Девушка, почему вы такая строгая? Такие вопросы стюардессам не положено задавать». — «Я сейчас не стюардесса», — ответила она, поулыбалась, поставила штамп — и всё-таки пустила в Майами.
Венесуэла и Россия — сёстры: красивейшие женщины, бескрайнее гостеприимство и расточительное отношение к ресурсам. Чуть не забыл про инфляцию: за год моего пребывания, по ощущениям, боливар рухнул с «четырёх за доллар» до «пятисот», и никто даже не удивился — просто стали улыбаться шире.
А главное — когда бензин по пять центов, смех действительно бесплатный. И иногда этого достаточно, чтобы всё работало. Даже крабы — но их, всё-таки, лучше не есть.
Жизнь с таксистами — это как лотерея: то встретишь «короля понтов», который сразу требует оплату за оба конца, то вдруг попадёшь на настоящего святого с рулём.
Первый случай был в городе Ухте. Приехали, всё хорошо. Я даю таксисту 400 рублей «на чай». Он посмотрел, вздохнул и говорит: — Мужчина, ну вы что… Я же не хирург, чтобы такие деньги брать. И вернул половину! Представляете? Я чуть не растерялся — обычно же наоборот: сдачу не дают, а тут — моральный «кэшбэк».
Второй случай был в Канаде, в городке Прескотт. Я искал там запчасти для катера. Два часа катались с таксистом, на счётчике набежало $50. Я протягиваю ему 10 долларов чаевых, он глаза округлил: — Ооо, нет, сэр, это же перебор! — и возвращает мне $5. Я в шоке. Это, оказывается, не таксист, а какой-то «Санта-Клаус наоборот» — не подарки раздаёт, а обратно сдачу приносит.
Вот такие бывают люди: редкость на дорогах, но встречаются. После них уже не хочется ругаться на пробки — хочется открыть окно и крикнуть: — Таксисты, будьте как эти двое!
Теплоход стоит у причала, мотор гудит. Капитан: — Механик, почему у нас вибрация такая сильная? Механик: — Это не вибрация, капитан. Это корабль пытается cбежать, пока мы его не утопили.
На теплоходе в море вдруг двигатель встал. Капитан злой: — Механик, что произошло?! Механик спокойно: — Корабль решил отдохнуть. Я его понимаю — я тоже устал.
В стриптиз-клубе. Клиент: — Девушка, можно вас пригласить на танец? Стриптизёрша: — Можно. — А сколько стоит? — Гораздо дешевле, чем ваш развод с женой.
Таксист рассказывал: «Подвозил бабушку. Она на выходе: — Сынок, у меня денег нет… но вот тебе три огурца из огорода. Знаете, это были лучшие “чаевые” за всю смену!»
Однажды заказали поездку. Подходит огромный лабрадор… без хозяина. На ошейнике записка: «Такси до ветклиники. Хозяин встретит». Таксист: — За 10 лет работы я ещё не возил клиента, который не торговался, а только рычал на каждой кочке.
Пришло время вспомнить о ненавязчивых таксистах и их удивительном сервисе.
Мы с женой вечером гуляли в Шарм-эль-Шейхе. Сели в такси, и водитель уверенно заявляет: — Я буду вас ждать!
Я ему: — Не надо! Мы свободные туристы. Хотим гулять без расписания.
Таксист посмотрел на меня так, будто я у него лицензию только что отобрал. Ну ладно, пошли мы гулять: вечерний город, огни, атмосфера.
Через три часа возвращаемся, садимся в другое такси — и тут внезапно из тьмы появляется наш прежний водитель! — Вы должны ехать только со мной!
Я вежливо, но твёрдо: — Я тебе ничего не должен. Даже бакшиш не должен.
И тут — бац! — из ниоткуда подбегает ещё пять таксистов. Чистое «Форсаж 12: Шарм-эль-Шейх». До драки не дошло, но ощущение, что мы были редкой реликвией, которую надо отвоевать любой ценой.
А теперь переместимся на другой конец света — на Варадеро, на Кубе.
Там мы договорились с таксистом за 10 долларов проехать 500 метров в карете. Ну, думаю, экзотика! Но не тут-то было. Таксист, который до этого прекрасно говорил по-русски, вдруг «забыл язык» и уверенно заявил, что поездка стоит 20 долларов.
Такая наглая ложь мне даже понравилась. Я дал ему 10 долларов и сказал: — Если попросишь ещё, я и это заберу!
Так что теперь я знаю: в Шарм-эль-Шейхе таксисты вас стерегут, как сокровище, а в Варадеро учат быстрому счёту и умению отстаивать свои деньги.
Этим летом наблюдал такую картину: парень весь день крутился возле красивой девушки, искал повод познакомиться. В итоге споткнулся о забытое детское ведёрко с песком и рухнул прямо на её полотенце.
Девушка спокойно посмотрела и сказала: — Молодой человек, если хотели лечь рядом — можно было просто спросить!
Подрабатывал я как-то таксистом на своей легендарной «восьмёрке» — машине с характером, да ещё и двухдверной. Подвёз двух девчонок: одна устроилась спереди, другая — сзади.
Приехали, говорю: — С вас, девушки, за проезд!
Та, что спереди, хлоп дверью — и в кусты. Даже «спасибо» не сказала. Только я глаза протёр — уже и след простыл.
А вот вторая… она-то сзади сидела. А у «восьмёрки» фокус: чтобы выйти, надо переднее сиденье двигать.
Она дёргает ручку, нервничает. Я ей: — Ну вот, техника такая: выход только по оплате!
Она покраснела, потом засмеялась: — Ладно, расплачусь по-своему.
Когда через два часа дверь наконец открылась, я сказал: — Всё, можешь идти… Ты уже расплатилась!
А она — смеётся, выходить уже не хочет: — Какая же Наташка дура, что сбежала! Мораль: В девяностых из «восьмёрки» выйти без оплаты было сложнее, чем из брака!
Мужик в парикмахерской: — Сколько стоит подстричься? — 500 рублей. — А побриться? — 700. — А если сразу всё? — 1500. Вышел лысый и гладкий, но чувствует — нагло обманули и надули.
Начну с анекдота. Стоматолог бегает по поликлинике, задумчивый, чуть ли не за голову держится. Медсестра его останавливает: — Доктор, что случилось? — Да вот… пришёл пациент. Денег — полно, а зубы все хорошие. И не могу понять, что с ним делать!
Тут сразу понимаешь, почему у стоматологов такой высокий уровень стресса. У них самая страшная ситуация — это когда клиент здоров. Для них это как для автомеханика услышать: «У меня машина работает, масло менять не надо».
Говорят, по медицинской статистике у стоматологов один из самых высоких уровней самоубийств среди врачей. И знаете что? Я понимаю.
Во-первых, представьте: каждый день сидишь в замкнутом кабинете и часами смотришь людям в рот. — «Откройте шире…» А там вчерашняя шаурма.
Во-вторых, стресс и перфекционизм. У хирурга: «Операция прошла, пациент жив». У стоматолога: «Пломба кривая — всё, репутация в трубу».
Финансовое давление — оборудование стоит как квартира, аренда клиники как самолёт, а пациент приходит и говорит: — «Доктор, а что так дорого? Я же всего один зуб принёс!»
Негатив от пациентов — люди редко бегут к стоматологу с радостью. В лучшем случае — с обезболивающей таблеткой, в худшем — с маминым криком: «Иди, иди, хватит ныть!»
И наконец — социальное одиночество. Хирурги оперируют в команде: ассистенты, анестезиолог, медсёстры. А стоматолог один на один. — «Ну что, поговорим?» — «Ааааааааа…» Это не разговор, это хор имени «Спаси Господи».
Вот и получается: профессия стоматолога — реально опасная. Опасная не для пациента… опасная для самого стоматолога!
Переехал я в новый район и решил зубы проверить. Гуглю: «дантист рядом со мной» — выскакивает Басман. Фамилия серьёзная: будто сразу видно — с детства скрипка, гаммы, конкурсы. Думаю: если человек столько мучился с виолончелью, чужие зубы ему — отдых.
Прихожу. Говорю: — Пломбу поставьте.
Он посмотрел, поморщился и сразу: — Тут нервы удалять! Операция, 800 долларов… но для вас — 600.
Я: — Дело не в деньгах, а надо ли вообще?
Он не привык, что пациент разговаривает. Обычно рот открыл — и молчи. Но согласился.
Раздосадованный Басман лепит пломбу. Я иду к ресепшн, карточку достаю… и прямо на полпути — «чпок»! Пломба выпала. Я ещё даже оплатить не успел.
Возвращаюсь, показываю. А Басман, даже не моргнув: — Это вы языком трогали, сами виноваты.
Я стою, держу пломбу в руках и думаю: «Если бы я языком так умел — я бы не у вас лечился, а в цирке на гастролях выступал!»
Прошло 25 лет. Зуб — жив, нервы работают.
А пломбу мне потом поставила китаянка из Гонконга. Сделала идеально! Но мечтала о другой жизни: — У меня брат скрипач, — вздыхает. — Так вы тоже могли! Я чуть не подавился слюной: «Так это вы от отчаяния людям зубы делаете?»
А ещё у меня пломба времён СССР. Ставила студентка. Так вот она дожила до капитализма, пережила дефолт и, похоже, внуков моих переживёт. Эта пломба — как Ленин: никто не верит, что жива, а она лежит и лежит.
Недавно пошёл чистку делать. Молодая, симпатичная стоматолог говорит: — Всё отлично. Но надо ещё под дёснами почистить. Это у нас называется «глубокая чистка карманов»… с вас к Вашим $200 еще 261 доллар.
Я кивнул, но в душе ахнул: «Глубокая чистка нужна, когда десна кровоточат. А пока они молчат — пусть и деньги молчат!»
Вышел и написал отзыв: «Спасибо за улыбку, но за такие цены — любитесь с конём».
Эта история не зашла вчера. Поэтому вот история с альтернативным концом. Конец как известно делу венец. Подрабатывал я таксистом на своей «восьмёрке» — легендарной двухдверке. Подвёз двух девчонок: одна спереди хлопнула дверью и в кусты, даже «спасибо» не сказала. Вторая сзади осталась — а там прикол: выйти можно только через переднее сиденье. Она дёргает ручку, нервничает. Я ей: — У меня так: выход только после оплаты.
Через два часа дверь открылась. Я говорю: — Ну всё, можешь идти, ты уже расплатилась. А она смеётся: — Да какая же Наташка дура, что сбежала!
Эх ты наивный читатель! Повелся на рассказ с клубничкой. Все обратили внимание на клубничку, а по факту никто не заметил, что “восьмёрка” — это не двухдверка, а трёхдверка. Две двери сбоку и одна, чтобы постоянно хлопать багажником от стыда. Так вот через эту заднюю дверь багажника вторая девушка и сбежала.
Лето 1905 года. Черное море. На «броненосце Потёмкин» матросы обнаружили, что им подают мясо… с червями. Матросы собрались и говорят: — Господин офицер, мы это есть не будем! Офицер строго: — Это не черви, это протеиновые добавки!
Матросы переглянулись. Один шёпотом: — Ну тогда хоть скидку студентам сделайте!
Кок попытался оправдаться: — Мясо свежее, просто слегка… движется.
Тут один матрос ударил кулаком по столу: — Мы же на броненосце Потёмкин, а не в столовой общаги!
И с этого всё и началось: вместо обеда вышло восстание. Мораль: революции в России начинаются не с политических лозунгов, а с плохой кухни.
Вечер. Супермаркет. Очередь к кассе тянется как хвост у дракона. Покупатель кладёт на ленту молоко, хлеб и пачку макарон.
Кассир пробивает товары и объявляет цену. Покупатель удивлённо: — Подождите… вчера всё это стоило дешевле!
Кассир спокойно: — Ну так это было вчера.
Покупатель нахмурился: — А позавчера ещё дешевле! Кассир кивнул: — Совершенно верно.
— Так у вас что, цены каждый день меняются?! — возмутился покупатель. Кассир устало вздохнул и с улыбкой ответил: — Конечно, у нас акция «Угадай цену — получи стресс бесплатно».
Очередь за спиной дружно засмеялась. Одна бабушка добавила: — Эх, я третий день играю и всё проигрываю!
К концу войны Германия стояла буквально в шаге от атомной бомбы. У них были:
лучшие физики,
реактивные самолёты, наголову превосходившие советские и американские,
ракеты Fau-2, пугающие тропосферу.
И только одна проблема — тяжёлая вода, нужная для ядерного проекта. Её производили на заводе Norsk Hydro в Веморке.
Сначала туда отправили британцев в операции Freshman. Но та миссия провалилась трагически: планёры разбились, уцелевших схватили и казнили. После такого казалось, что пробраться туда невозможно.
И вот тут на сцену вышли норвежские лыжники-коммандос — Йоаким Рённеберг, Кнут Хёукелид, Биргер Стрёмсхейм, Фредрик Кайзер и их товарищи. Люди, у которых вместо крыльев были лыжи и вместо докторских диссертаций — динамит.
Они сделали почти невозможное: проникли в цеха, взорвали электролизные установки и канистры с тяжёлой водой, а потом просто… уехали вниз с горы на лыжах. Пока реактивные самолёты гремели над Европой, пока физики чертили формулы, норвежские партизаны на лыжах решили судьбу ядерного проекта Третьего рейха.
И теперь можно сказать с улыбкой: Если бы не эти лыжники, исход Второй мировой мог быть совсем другим. Но они доказали — иногда именно лыжи делают историю. Какой завод и какое оборудование взорвали норвежские командосы?
Завод: это гидроэлектростанция Vemork (Norsk Hydro) в Рьюкане, Телемарк, Норвегия — она стала первой в мире промышленной площадкой по производству тяжёлой воды (D₂O), необходимой для ядерных реакторов и, потенциально, для атомной бомбы
В результате: было уничтожено примерно 18 ячеек и около 500 кг тяжёлой воды, и производственная мощность на заводе была временно парализована
Сергей с Наташей купили новую кровать так давно, что «новой» её можно было называть разве что в музее антиквариата.
Она скрипела при каждом движении, словно пыталась пожаловаться на тяжёлую жизнь. И вот однажды, ночью, в самый напряжённый момент — грохот! — кровать развалилась. Сергей сказал: — Ну всё, теперь у нас тариф «пол-inclusive». Наташа рассмеялась: — Зато теперь можно не бояться, что что-то сломаем. Соседи снизу, услышав удар, решили, что сверху роняют шкаф. Но когда сверху снова послышались ритмичные звуки, один из соседей сказал: — Это не шкаф. Это марафон.
У каждого человека бывают свои пять минут славы. У меня получилось ровно три — и все они с анекдотическим вкусом.
Первая минута славы пришла в восьмом классе, в середине семидесятых. Брат привёз из Штатов джинсы «Левис» (ну, на самом деле «Лэрис», но кто тогда разбирался?). Я гордо пошёл в школу. Через пару часов меня окружили девчонки и, чтобы проверить подлинность, стянули рубашку. Стою я, как манекен в сельпо: джинсы есть, рубашки нет, зато — три минуты популярности. До сих пор думаю: джинсы проверяли или пресс?
Вторая минута славы пришла на Олимпиаде по физике. Я там навалял правильных ответов, и наш класс победил параллельный. Одноклассники на радостях начали качать меня на руках. Я-то думал: «Вот она, трибуна славы!» Но, слава Богу, не уронили. А на следующий день подошёл Вася-двоечник, дал мне в лоб и сказал: «Вы неправильно выиграли». Вот такой у нас был независимый комитет по апелляциям.
Третья минута — уже в училище. Я стоял на воротах, играл за сборную факультета. Чудом отражал всё, что летело. Мяч летит — а я такой: шмяк! Мяч снова летит — бум! В общем, мы обыграли самую сильную команду, и нас ждал финал города. После матча меня снова начали качать на руках. И я понял: видимо, моё главное спортивное достижение — не столько стоять в воротах, сколько не упасть, когда тебя качают.
Так что моя жизнь — это три минуты славы: в джинсах без рубашки, в руках одноклассников и снова в руках, но уже постарше. А дальше всё как у всех: работа, семья и осторожный взгляд на любую компанию, которая вдруг решает меня «покачать».
