Юмористические истории

Из истории, рассказанной Гельфанду математиком Борисом Вейсфейлером.

У Бориса была редкая на то время возможность поехать зарубеж из Советского Союза в одну из стран Южной Америки. Во время этой поездки Борис зашел в ресторан и заказал манго, которое он до тех пор никогда еще не ел. Официант, думая, что приехал важный зарубежный гость, решил его особенно удивить. Наклонившись к Борису, он шепнул ему на ухо: «А вы знаете, сегодня нам яблоки завезли.»

Утро понедельника, родильное отделение крупной клиники, обход врачей... Заходит к нам в палату профессор, смотрит карты. Надо сказать, что в этот день положили на сохранение очень много новеньких, в том числе, и в нашу палату. У нас все были первородящие, самой молодой, т.е. мне, 21 год, самой старшей 24 года. Осмотр прошёл, всё нормально, профессор и говорит: "Что это вы все такие молодые и уже рожать собрались? Ещё же совсем девчонки...". Посмеялся и пошёл дальше.
На следующий день зашёл, посмотрел так грустно на нас и спросил: "Ну что, старушки, как себя чувствуете?". Мы чуть от смеха рожать раньше времени не пошли. Всё дело в том, что во всём отделении мы были самыми старшими, в остальных палатах лежали на сохранении будущие мамашки от 15 до 17 лет...

История эта произошла с моим лучшим другом Пашкой. Возвращался он как-то в 3 часа ночи с очередной тусовки. До дома пешком идти лень, ждать первого поезда в метро ему тоже не хотелось. И вот решил он поймать машину. Отдельно нужно сказать, что находился он слегка в нетрезвом состоянии. Подходит он к краю дороги, поднимает руку. После 5 минут безрезультатных пыток одна машина всё же остановилась. И вот между Пашкой и водителем происходит следующий диалог:
- Куда? - спрашивает водитель.
- Домой!
Водитель, кладя голову на руль:
- Не поеду!

Гусь к столу

Утиная охота удалась на славу, и можно было расслабиться по-мужски. Весело переговариваясь, друзья стали готовить перекус. Разожгли костер, вскипятили в большом котле воду, заложили в него утятину, картошку, ароматную зелень и лук, приправили шулюм специями и солью и, не теряя времени, накрыли «поляну». Через десять минут «поляна» была готова к сабантую. В ее центре красовалось три бутылки водки, окруженные почетным караулом из минералки и пива, а также мясной нарезкой и зеленью на одноразовых тарелках. Все было готово к тому, чтобы выпить за удачную охоту и вкусить благоухающий суп из дикой утки. «Столичная» маняще играла в граненых стаканах, когда в небе раздался крик летящих на юг гусей. Их большой клин летел прямо на бивуак друзей с другого берега Зайсана. Почти все участники предстоящего сабантуя равнодушно прореагировали на крик гусей. И этому были весомые причины. Летели гуси высоко, на высоте метров 120, достать их дробью было практически невозможно, а душа с желудком уже жаждали праздника. Но не все в охотничьей ватаге остались безучастными к гусиному гоготанию. Нашелся заядлый охотник, который мгновенно сорвался с места, подбежал к своему автомобилю, открыл багажник и достал запасное одноствольное ружье «ИЖ-18», которое он прихватил на всякий случай. Затем он выскочил на берег озера, вскинул ружье и выстрелил с небольшим упреждением в сторону подлетающей стаи патроном с дробью в контейнере. Всеми его действиями, которые он совершил машинально, руководил природный инстинкт охотника, заложенный в его генах с детства. Этот инстинкт выгонял его в детстве на мороз и пургу пострелять зайцев, а в зрелые годы заставлял с риском для жизни выходить из засады на матерого секача. Вот и на этот раз охотничий инстинкт сработал безотказно и задал Николаю четкую программу последующих действий.
Что стрелок попал в цель, стало ясно сразу после выстрела. Один гусь стал бестолково махать крыльями, отставать от стаи и снижаться. Спустя десять секунд его снижение превратилось в крутое пике, и он по параболической траектории устремился к накрытой «поляне» охотников. Характерный шелестящий звук быстро приближающегося в воздухе большого тела заставил присевших охотников вскочить на ноги и напрячься. Гусь падал прямо на них. К счастью для них удар гусиного фугаса пришелся точно по центру «поляны».
Громкий звон битого стекла стал заключительным аккордом удачного выстрела Николая. Все три бутылки водки разом превратились в битое стекло, а разложенная в одноразовых тарелках закуска - в политый алкоголем и присыпанный стеклом микс из мяса и зелени. На пару минут воцарилось общее молчание, в котором каждый участник «удачного выстрела» Николая пытался осмыслить происшедшее и его последствия. Вернул всех к действительности сам виновник происшедшего. Широко разведя руки и гостеприимно раскланявшись, он театрально произнес:
- Господа, гусь подан! Прошу пожаловать к столу!
Его остроумная реплика разрядила драматическую ситуацию, вызвав дружный смех переполошенных охотников. Да и было чему смеяться. На «поляне» поверх уничтоженной закуски и выпивки лежал поверженный гусь, спрятав свою бедовую голову под раскрытое крыло. Он свое отлетал, в вот охотники были живы-здоровы. Можно было продолжать прерванный сабантуй. Как выяснилось чуть позже, у всех участников охоты оказалась предусмотрительно прихваченная алкогольная заначка. В силу негласной традиции даже язвенники на Алтае ездят на охоту с необходимой по такому случаю запаской.

Поэт и дипломат Фёдор Иванович Тютчев часто бывал очень рассеян. Однажды великая княгиня Елена Павловна, благоволившая Тютчеву, пригласила его на бал в петергофский дворец. С утра Фёдор Иванович побывал у своих друзей, отобедал там и отдохнул. Его лакей тем временем привёз парадный фрак, повесил на стул и уехал. Проснувшись, Тютчев оделся и, не беспокоя хозяев, отправился во дворец.
На ярко освещенных аллеях парка поэта несколько раз останавливали знакомые, выражая удивление по поводу его фрака, но Тютчев не обратил на это внимания. Едва сдержала смех при встрече и великая княгиня. Вскоре Тютчев уехал домой. А наутро его друзья сообщили удивительную новость: кто-то накануне обокрал их выездного лакея:
- Ливрея висела в передней и вдруг исчезла. И то удивительно, рядом на стуле лежал ваш фрак - его не взяли, а на поношенную ливрею польстились!
Фёдор Иванович добродушно рассмеялся, поняв, в каком наряде он щеголял вчера на придворном балу.