Певица Лариса Долина, притворившись невменяемой в момент продажи квартиры, оттяпала у добросовестной покупательницы квартиру, не возвратив деньги.
Оттяпала сто десять миллионов,
Притворившись, что не ведала законов.
С помощью зонта певицу не исправить.
Не пора ли уж в тюрьму её направить?
За успех не шуточный в преступной деятельности,
пусть блистает там в тюремной самодеятельности.
Похвастаться сейчас не может скромностью.
Зато выйдет из тюряги с чистой совестью!
В каждом шуте, есть что-то от палача.
Острая шутка, иногда страшней топора.
Но и у палача есть, что-то от бедолаги шута.
Порой в кармане уши,
А бывает, что и бескостный язык весельчака.
Самый грустный французский клоун
Нынче живёт в тайге с медведем.
Зря он согласился выступать в Сибири
И сказал: «Поедем!»
Ну и махнул не глядя.
По дороге проигрался в карты.
Вот теперь, несчастный бедолага
И живёт в берлоге, под шикарной ёлкой
И зовётся Машей.
Меня покинули подруги,
Все мухи даже улетели со двора.
Я пью, а кто не пьёт во круге,
Вот сами посмотрите на себя.
Я, может быть, давно устал и даже спятил,
Который день сижу в салате.
В невесёлом розовом халате
И пишу, пишу в пожеванной и порванной тетради
Невесть чего и пялюсь я в окно.
А там творится чёрт знает что,
Но в основном лишь дождь и слякоть.
Какая пакость!
Но чую, чую, скоро выйти мне придётся и должно,
А пока что мне наплевать и всё равно.
Смотрите, друзья, я весь разбит и ссужен,
В бутылке уж показалось очередное дно,
А руки жжёт проклятое перо,
Откуда, кстати, выпало оно?
Когда-то и я был там, снаружи,
За хлебом и спиртным ходил в ларёк.
О как, мне кажется, давно
Прошёл очередной платёжный срок.
Там променял я молодость былую
На зрелую судьбу и тяжкий рок.
Простите, я, кажется, простужен,
Утри слезу, мой друг,
А на шее затяни скорей шнурок потуже, туже.
Слабеют что-то нынче мои руки,
Писать теперь я, видимо, уже не буду,
И табуретка с противным хрустом улетает в угол,
А я опять, опять, похоже, ухожу в запой.