Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Ehrekrieger
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Вспомнил, как во время учебы в университете фотографировались мы для пропуска на военную кафедру. Требовались белая рубаха и галстук, а я и то, и другое забыл. Галстук занял у однокурсника, а вместо рубахи повязал "жабо" - белый платок тупо обернул салфеткой вокруг шеи. Посему галстук на фото просто свисал с шеи - две чёрные тесёмочки на белом фоне.
Вояки очень ржали, но фото приняли - формально требования были соблюдены.
Было это в первых годах нашего века, когда меня ещё не выгнали из института, угрожая закатать в асфальт. Наоборот, тогда у начальства была на меня своеобразная дурацкая мода, как на "самого-молодого-профессора-в-институте". Вечно меня отрывали от дела и бесцеремонно показывали всем, как дрессированную обезьяну. Считали своим долгом отряжать на все тусовки, демонстрировать разным заезжим нуворишам, запихивать на торжественные собрания и т. д. Не знаю, может быть, кому-то такое и нравится, меня же происходящее очень доставало. А главное - почти не давало работать.
И вот в разгар всей этой вакханалии увидел я как-то ночью сон – цветной, очень детализированный и удивительно правдоподобный. Подходит, значит, ко мне во сне начальник и говорит: "Тут такое дело: к нам приезжает президент. Руководство посовещалось и поручает Вам перед ним на истребителе взлететь, он это любит". Я медленно офигеваю и бормочу, запинаясь: "так я же, того, этого, не умею". А начальник отвечает мне своей коронной фразой, которую и в реальности любит повторять, давая невыполнимые поручения: "профессор должен уметь всё!"
Потом отечески так утешает: "ну, времени ещё целый час, успеете разобраться, что к чему, инструкцию там почитайте, подсуетитесь! А взлетать нужно из деканатского коридора, когда делегация на этаж поднимется!". Я, будучи в полной прострации, вяло бормочу совсем уже какую-то чушь – что, мол, места там мало, полосы нет, разогнаться негде – а в ответ мне: "надо!"
Абсолютно уже деморализованный, я обреченно так говорю: "ну и где же этот ваш истребитель, пойду хоть посмотрю на него". А начальник отвечает: "видите ли, истребитель хоть и утвержден в сценарии встречи, но в смету не вошел, а потому – нет его. Ну, да ничего. Вы уж как-нибудь сами разбегитесь перед высокими гостями, только обязательно при этом ручками вот так сделайте (быстро и мелко машет ладонями), и – вж-ж-ж-ж!!! – взлетайте. Много летать не надо – пару кругов над институтом нарежете, да и можете садиться". Вот тут я и проснулся в холодном поту…
Несколько лет тому назад один завкафедрой мне рассказывал, как был вызван "на ковёр" к ректору (к "папегу", пользуясь местным арго). В чем-то он нарушил папеговы директивы, стремясь обеспечить благо своей кафедры. А ректор в этом вузе – из хозяйственников, рафинированной интеллигентностью не отличается, и вообще хорошо вписывается в наше очаровательное время, так его. Иду, говорит завкаф, и по пути слова подбираю, чтобы успеть доказать свою правоту, а то он же небось долго и слушать-то не станет… Значит, надо так сформулировать, чтобы было очень кратко, лапидарно, но и убедительно.
Зашел - а папег с ходу: а-а-а-а, б...!!! ах ты, б.., п.., х..., м....!!! Да я тебя…… Тока попробуй ещё...!!!.... б! х! п! с! Идите, разговор окончен.
Все мы, конечно, знаем, что слухи рождаются и распространяются стремительно. Но всей скорости и мощи этого процесса я себе до поры всё же не представлял. Однажды летом собрался с двумя коллегами в небольшую экспедицию. А я в такие поездки старался, по возможности, хоть пару-тройку студентов прихватить. Ну и тут на четверых место в машине нашлось.
И вот один коллега спрашивает меня - как, мол, мои студенты-то, все в общем котле участвуют? Или кто отдельно питаться хочет? Отвечаю - трое с нами хотят, а один - со своей едой поедет. (Парня здоровье подвело, ему диета нужна, ну, да в такие детали я вдаваться не стал). Коллега выслушал и сам себе под нос буркнул: угу.. ясно... ну, бывает... Может, по религии чего есть не положено или ещё как... И ушёл.
Не успел я и глазом моргнуть, как прибегает второй коллега. И сходу на меня наезжает: - Вот нафига ты это делаешь-то? Зачем опасного сектанта с собой тащишь? Вот он нас ночью ножичком-то и почикает.
Раньше под окнами круглосточно гомонили и верещали алкаши. Нам казалось, что хуже и быть не может. Однако недавно под окнами построили детскую площадку - со скамейками, качелями и каруселями. Она привелекла детей со всей округи, и теперь уже их крик не утихает. Варьирует только тембр и громкость звука (как в "Музыкальной шкатулке", которой сводили с ума Бекаса в Ошибке резидента). Алкаши с позором бежали...
При этом среди орущих детишек резко преобладают отпрыски дорогих гостей города. Которые упорно, методично громят эту площадку - ломают скамейки, курочат качели-карусели и прочие девайсы. Таким образом, есть надежда, что скоро "Музыкальная шкатулка" самоликвидируется. И вернутся милые, сравнительно тихие алкаши.
В середине 80-х довелось мне попасть на научную конференцию в Севастополь. Соседом по гостиничному номеру оказался одессит, хороший и свойский парень. Однако разговаривал он так, как будто бы изображал карикатурного одессита из анекдота, причём сильно переигрывая. Заселились мы, значит, сели, выпили, стали знакомиться. Сосед и говорит: а ты, мол, можешь и не говорить, откуда приехал – и так ясно, что ленинградец.
Когда я был преподом и вёл форум, в одной из неучебных тем появилось такое сообщение (орфография полностью сохранена):
"у меня такой незнаю как вам сказать либо я это буду рассуждать либо вы мне поможите на инего ответить ? ну слушайте:в моём силе есть один парень и он мне не скажем что он мне прям нравиться на нравиться и я не как не могу к нему подойти и пообщаться так как он заинтересовен другой дувушкой помогите мне!!!!!!!!!!!!!"
На что мой товарищ и коллега отреагировал таким мудрым советом: "Дорогая катя ты незнаю просто слишком думаешь про него что это он там какой а он нетакой. Думаю вы познакомитесь и пообщаетесь если он или ты просто както пообщаетесь. А если он заинтересовен другой девушкой то он не может тебе прям нравиться нравиться потомучто это плохо не замечать девушку она в него заинтересовалась. Яб с такой не познакомился бы. Яб какраз исчу такую девушку с которой можно общаться ну какбы я заинтересовен а они нет. Помоги что мне делать?"
Работали мы как-то с финскими коллегами-экологами на Вуоксе - от истока её, по всей Финляндии и до нашего Лесогорска. Отработали на финской стороне - прелесть что такое: лодку подают минута в минуту, всё что надо - тут же предоставляют, а после съемки немедленно в баньке парят и пивом поят. На нашей же стороне дело не так весело пошло. Лодку нам пограничники дать обещали. Прибываем на заставу в срок - ничего не готово, лодки тоже нет. Наконец пошли они её откуда-то доставать. Возились, возились... в итоге выволакивают, грузят на прицеп и говорят: вы только, ребята, когда на съёмку пойдёте, наших бойцов в эту лодочку не сажайте, пусть они вас на берегу ждут...
Началась съёмка. Отработали мы по всему створу, осталась последняя станция неподалеку от берега. А надо сказать, что дело было в конце ноября. Морозяка тогда стоял крепкий. Вуокса у берегов, где течение потише, тонким льдом покрыта. И вот беру я последнюю пробу. Упираюсь ногой в днище, рву на себя тяжелый пробоотборник – ковш вроде экскаваторного, из нержавейки... И тут гнилое, латаное-перелатанное лодочное дно подо мной разваливается! И кажется, что аж вся Вуокса мгновенно оказывается в нашей лодке - а мы, соотвественно, разом оказываемся в ледяной воде.
Говорят, с берега это смотрелось внушительно, когда мы с громким матом, смачно отплевываясь и изо всех сил разгребая ледяную кашу, плыли к берегу. Это хорошо ещё, что недалеко от берега были, а потом – сразу водка, сухие шмотки и баня.
С тех пор как-то окончательно разлюбил я зимние полевые работы.
Леденящая кровь история о маленьком, но жутко симпатишном привидении
Помните, в известном детском фильме про неуловимых мстителей атаман Бурнаш начал свой темпераментный рассказ полковнику Кудасову таким образом: "это было в степях Херсонщины…". Вот и я могу начать этими же словами. Ещё школьниками (после 8-го и 9-го классов) бывали мы в Херсонской губернии в экспедициях, проводившихся Клубом биологов Дворца пионэров, который ныне – "творчества юных". Руководила этой экспедицией одна пожилая уже, как нам тогда казалось, дама, а помощником её выступал студент медицинского института, третьекурсник, который в школьные годы тоже в этом клубе занимался и постоянно в такие экспедиции ездил.
Сейчас-то я понимаю, что крыша у этого парня просто на одном гвозде висела, судя по тому, что он там вещал и как себя вёл. Но тогда мы в таких делах вовсе не разбирались, и вообще он нам казался страшно взрослым, чуть ли не староватым даже – а значит, ему и полагалось быть не совсем понятным, не таким, как мы.
Стояли мы палаточным лагерем в так называемом "колкЕ" – так в украинской лесостепи называются рощицы посреди открытых травянистых или просто песчаных участков. Вокруг – никого, только в нескольких километрах от нас какие-то геологические работы вела другая экспедиция, в основном – ребята из местных. Ну, и ещё неподалёку от нашего лагеря пустовала небольшая, однокомнатная избёнка егеря.
И вот повадился ходить к одной из наших девиц паренёк, рабочий геологической партии. Появлялся он у нас вечером, когда уже темнело, и старался на глаза нашему начальству не попадаться. Но всё же не уберегся: пробирался по лагерю и как раз столкнулся со студентом-медиком. А смеркается НА Украине быстро, вечера и ночи – тёмные, лица толком уже не разглядеть. Студент окликнул незнакомца. Парень остановился и стоит, молчит. Медик ещё несколько раз безуспешно попытался с ним заговорить, потом подошёл ближе, стал его разглядывать и даже потрогал пальцем. И попал как раз в бутылку портвейна, спрятанную на груди под штормовкой. Это произвело на него ужасное впечатление. Как потом выяснилось, студент решил, что коснулся твёрдой кости и что перед ним во мраке стоит… скелет в штормовке. Я же говорю, парень был с ба-а-аальшими с странностями. Сделав такое открытие, он попятился и, тихо подвывая, убежал, а рабочий пожал плечами и пошёл дальше по своему молодому делу.
Назавтра мы выслушали сразу две версии произошедшего. От совершенно одуревшего и чуть не поседевшего медика мы узнали об ожившем скелете в штормовке, посетившем лагерь этой ночью. От девицы же – соответственно, услышали хохму о придурке-медике, который испугался "привидения". Мы были очень молоды и, соответственно, глупы и жестоки: участь медика была решена. Нам тогда казалось, что упускать такой шанс оттянуццо было бы преступной глупостью...
Готовились мы серьёзно, обстоятельно. Гвоздём и основным реквизитом предстоящего спектакля был иссушённый и выбеленный солнцем череп козла, найденный нами в степи. Второй важной деталью стали соплодия рогоза (который в народе ошибочно называют камышом: знаете, шоколадного цвета, бархатистые такие, пушистые цилиндрики, размером с большую сигару). Высушенные жарким солнцем, они долго тлеют, если их поджечь. Главным же действующим лицом был парень из нашей экспедиции, ростом – ниже меня примерно на голову, в плечах же – примерно как я.
После встречи со "скелетом" медик уже не рисковал спать в палатке и решил перебраться ночевать в егерскую избушку, благо там можно было запереться на засов. К вечеру, как стемнело, мы выдвинулись на исходную позицию возле избы, расположившись так, чтобы нас не было видно из единственного окна. И начали монтировать призрак. Наш приятель нацепил с головой и наглухо застегнул мою штормовку так, чтобы капюшон остался свободным. Пустовавшие плечи распрямили, подбив скомканными тряпками. В капюшон аккуратно вставили козлиный череп, затянули шнуром по кромке. И, наконец, разожгли, раздули и вставили в пустые глазницы по тлеющему соплодию рогоза.
Признаться, результат превзошёл наши самые смелые ожидания. Я ведь сам продумывал детали костюма, участвовал в разработке плана, помогал обряжать своего приятеля… Но, закончив дело и отступив на шаг, всё-таки почувствовал легкое оцепенение. Мои буйные подельники тоже как-то приумолкли… Перед нами в полумраке, засунув руки в карманы, стоял человек в штормовке. На плечах его скалился череп. Над капюшоном возвышались рога. Глаза монстра ярко горели в ночной темноте. Всё это и вправду впечатляло…
И вот мы подошли к избе. Окно было тёмным – медик в расстроенных чувствах явно завалился спать пораньше. "Призрак" заглянул в окно и медленно, громко постучал в стекло костяшками пальцев. Пришлось повторить это трижды, прежде чем в окне показалась невыразительная, заспанная физиономия "охотника за привидениями". И тут он увидел в сумраке под своим окном живой скелет в штормовке, с рогами и пылающим взором… Физиономия медика исказилась, перекосилась открытым ртом. Студент отшатнулся от окошка. Мирную ночную тишину разорвал громкий, истошный, утробный рёв неправдоподобной силы, сорвавшийся на хриплый визг. Этим воплем нас даже слегка отбросило от избы, и мы ретировались в ближайшие кусты, сгибаясь от счастливого хохота. Шутка, как нам тогда казалось, "удалась на славу…". И было очень интересно, что же случится дальше.
Прошло около получаса. Дверь в избе неожиданно отворилась, и на пороге медленно показался студент. Даже на таком расстоянии заметно было, что его бьёт крупная дрожь. В оной руке он держал топор, в другой – нож. Затравленно озираясь, неверной походкой наш начальник двинулся к лагерю. Мы осторожно крались следом. В лагере медик сразу же забился в свою палатку и затих.
Нам было жалко, что веселье так быстро закончилось. Выждав, мы тихонько подобрались к палатке и прикрепили огнеглазый череп на дереве, прямо напротив входа. Невысоко – так, чтобы выползающий из палатки человек так и столкнулся с ним – нос к несуществующему козьему носу. И с чувством выполненного долга пошли в свою палатку – играть в карты.
Прошло немало времени, начало уж светать. Мы стали забывать о собственной проделке, увлекшись игрой. И тут разыгрываемый, по-видимому, собрался выкарабкаться по своим надобностям на улицу. И уткнулся лбом в знакомое уже костяное чудо…
На это раз крик его не уступил по громкости первому, но имел совершенно другую тональность, да и вообще нёс иной эмоциональный заряд. Раньше это был просто очень громкий вопль удивления и испуга. Теперь это больше походило на вой, с некоторыми элементами рёва. В нём смешались древний, первобытный ужас и отчаяние, такая неизбывная тоска, что даже нас от неожиданности проняло. Что уж говорить о безмятежно спящих жителях лагеря…
Наутро истребитель привидений был тих и кроток. Так и оставался подавленным и задумчивым до самого отъезда домой. Да и у нас эта история тоже поубавила страсти к жёстким розыгрышам...
Вышел это я сегодня немного прогуляться, мозги усталые проветрить. Иду себе, не торопясь, размышляю. Вдруг слышу – сзади что-то приближается: слышно частое хлопанье резины об асфальт. С натугой обгоняет меня один из типовых жителей обновлённого Петербурга. Типов этих, как известно, установилось сейчас два: либо дарагой гост силющай в нескольких основных модификациях, либо вчерашний потомственный житель мухосранска или пердеевки с голым пузом, в шортах и шлёпанцах. На сей раз – вариант два. Обгоняет он меня, значит, яростно шлёпанцами по асфальту хлобыщет. Оказывается передо мной. Оскалившись, оборачивается, победоносно меня озирает. И – ррраз, замедляет своё триумфальное шествие. Переходит на мою скорость метрах в полутора передо мной, грохочет резиновыми пятками перед носом. Миссия выполнена.
Всё как обычно. Я с таким чудом сталкиваюсь постоянно. Хотя и объяснить его не могу, но вынужден признать это явление, ибо оно регулярно повторяется. И таких полоумных подрезальщиков развелась уйма. Каков их бонус при этом – неясно совершенно. Так ведь обгоняльщику ненароком и на пятку наступить могут – шлёпнешься носом в землю, вот и вся радость. Ан нет, бегут, пыхтят, огибают, пристраиваются впереди – и сбрасывают скорость, начинают перед тобой буксовать.
Ничего, думаю. Найдутся и у нас методы против Кости Сапрыкина. Давно уж надо было мне коллеге позвонить, да всё откладывал. Достаю мобильный, звоню. И не ору в него, как дарагые госты и потомственные мухосранцы в маршрутках, нет. Вполголоса говорю. Обсуждаем потихоньку, как бы это нам решить одну прикладную научную задачу. Но притом вижу я, чувствую, ощущаю, как непривычный этот разговор – без мата, негромкий, с терминами и вежливыми оборотами – прямо-таки бесит, ярит шлёпающего передо мной голопуза. Вот и обернулся он с перекошенной рожей, искаженной ненавистью, зыркнул, оскалился. А вот и ещё раз. Харкнул, затряссся – и припустил вперёд, как чёрт от ладана. Аж шлёпанцы загремели. Путь свободен... Прогулка продолжается.
Одной из примечательных фигур военной кафедры ЛГУ был майор П-й – бестолковый и безбашенный мужик под два метра ростом, запойный пьяница и притом лютый бабник, вроде поручика Ржевского. Далёкий от военных наук, он занимался строевой со второкурсниками да обучал чему-то филологичек, по будущей военной специальности – переводчиц. Как уж там пересекались их области знаний – не могу сказать за давностью лет, да и тогда не понимал. (Впрочем, сказал бы мне кто-нибудь тогда, что я пойду по его стопам и тоже буду преподавать филологичкам... Вот бы ребята посмеялись.)
Летом майор охотно торчал на сборах, минимум времени уделяя тем же строевым и тактическим занятиям и максимум – пьянке. Именно на сборах-то он и оттягивался по-настоящему. Начинал с утра пораньше и к вечеру достигал изрядной кондиции. Довольный и веселый, шел он, качаясь, в офицерскую общагу спать, чтобы набраться сил для завтрашнего продолжения банкета. Шёл он в этом состоянии обычно строевым шагом (хотя и по синусоиде), причём утрированно отмахивал руками, упоенно вбивал стопу в асфальт и задавал себе ритм громкими криками: "йэх! йэх! йэх-йэх-йэх!".
И вот как-то вечером скучающие и не совсем трезвые студенты - дежурный с двумя дневальными - решили подкараулить майора и напугать его привидением. Призрака сооружали следующим нехитрым образом. Одного из дневальных сажали на плечи другому, затем обертывали их двумя казенными простынями. Получалась нелепая длинная фигура, которая медленно, неровно двигалась и при этом странно колыхалась. В темноте это должно было сработать. Засаду заготовили за углом на пути обычного следования майора.
Долго ли, коротко ли, но дождались они своего часа. В темноте послышалось нарастающее "йэх! йэх! йэх-йэх-йэх!", перемежаемое лихими ударами майорских сапог об асфальт. Призрака срочно смонтировали и выдвинули на исходный рубеж. И вот из-за угла вывалился бравый воин. И практически столкнулся с привидением. Остановился. Опуская и задирая буйну голову, оглядел его снизу вверх и сверху вниз. Потряс означенной головой, сказал "бр-р-р-р", громко выматерился. Совершенно не испугался. Махнул рукой, пожал плечами и двинулся дальше прежним пешим порядком, печатая шаг и бодро матерясь в такт.
Компоненты двухэтажного призрака были удивлены настолько, что так и остались на месте, замерев от изумления. Присоединился к ним и режиссер этого спектакля – дежурный. Тупо проследили они, как майор зашел в общагу. И вдруг, буквально через минуту, из общаги колобком выкатился маленький, кругленький п/п-к Е. – человек грубый, примитивный и напрочь лишённый воображения (тоже довольно колоритная личность и герой многих легенд университетской военки). С неправдоподобной скоростью, громко матерясь, покатился он прямо к призраку. Привидение закачалось и развалилось. Схватив простыни, герои рассказа кинулись врассыпную, сбив этим с панталыку своего преследователя…
А сам майор, говорят, наутро так и не поверил нелепым россказням коллег о каком-то привидении. Решил, что просто издеваются они над похмельным человеком.
В 1997 г. предложили мне перейти работать в Горный институт. К тому времени сформировалась здесь новая кафедра экологии, и мне, гидробиологу-прикладнику, отводилось чтение таких предметов, как общая экология и биологический мониторинг. Действительно, к тому времени у меня был накоплен многолетний опыт практических исследований в области биомониторинга разнообразных техногенных воздействий на водные экосистемы. Соответственно, я мог не только изложить студентам теоретические положения, но и поделиться множеством ярких, наглядных практических примеров. А компетентность преподавателя ещё считалась тогда важным условием. И в кошмаре не могли никому привидеться бойкие, лишённые опыта практической работы и старомодных предрассудков молодые "специалисты" по любому предмету, готовые читать какой угодно лекционный курс – по чужим конспектам, по складам, запинаясь, сидя, любой ценой уклоняясь от ответов на "каверзные" вопросы аудитории.
Но однажды меня попытались привлечь и к сугубо практической деятельности - именно в качестве профессионального гидробиолога. Так сказать, "по узкой специальности". Вскоре после моего прихода подошли какие-то преподаватели - я тогда никого ещё здесь не знал, так что сейчас уже и не вспомню, кто это был. И спрашивают, верно ли, что я – водный эколог. Работа, мол, есть, халтурка как раз по моей профессии… В общем, оказалось – один их приятель утонул на рыбалке в озере. Так надо там понырять, труп найти.
Вёл пару лет тому назад гидроэкологическую практику у новой группы, с которой никогда раньше не работал и не общался. Идём на двух лодках, остановились, пробу взяли, разбираем. Слышу тихий, явно мне не предназначенный шёпот: "а давайте преподу веслом по репе дадим, гыгыгы..."
Я громко спрашиваю: позвольте, а за что же это преподу - сразу и по репе, мы же впервые видимся, а вдруг я, например, не такой уж и плохой человек окажусь?
Они сперва немного растерялись, а потом пояснили: "Ну... Видите ли... Вам веслом просто по статусу положено...".
"... А тут ваще прикол, щас умрешь!!! У них тоже есть передача "Кто хочет стать миллионером", и вот я как-то пришла с работы, включаю телек, а там вопрос на 12 тыс евро, мол что в химической формуле H2O означает символ H, и варианты ответа – водород, кислород, азот или углерод. Ты прикинь!!! И мужчина взял звонок другу!!!"
Как-то ещё на заре моей "карьеры" в горном послал меня заведующий кафедрой на собрание. Загоняли туда по списку, специально на выступление ректора. Я, кажется, тогда вообще впервые услышал его пламенную речь. Весьма проникся. Возвращаюсь под большим впечатлением, а заведующий и спрашивает: ну, как, мол, о чём он говорил? Я искренне отвечаю: не понял. Ну как же так – огорчается начальник – совсем, что ли, ничего? Я руками развожу: совсем. За два с половиной часа, говорит? За два с половиной часа, отвечаю. Ну, хоть в самых-то общих чертах?
Я подумал и спрашиваю: ну, вы Апокалипсис читали? Тот, несколько раздраженно: ну, читал, мол, когда-то, и что, при чем здесь это? Ну, как же, – отвечаю – тоже загадочно, непонятно… Одно только ясно, что всем придется плохо.
Зачёт по физиологии человека. Диалог преподавателя (П) со студенткой (С) входит в характерную фазу: П.: … Ну, ладно, если всё это для Вас – слишком сложно… Тогда расскажите, пожалуйста, хотя бы примерно, как устроена дыхательная система человека. С.: Чё?!! П.: Дыхательная система! С.: Это как? П.: Ну, по порядку: вот Вы дышите. С.: Ну? П.: Так. Делаете вдох. И куда поступает вдыхаемый Вами воздух? С.: (задумчиво): Так, эта… Типа… В нос? П.: Замечательно! А дальше? С.: Чё? П.: Дальше-то, по каким путям он идёт и куда? С.: ??? П.: Попробуем с другого конца. Где кислород из воздуха переходит в кровь? В каком органе? С.: ??? П.: Ну… С.: (тужится): Ну… Типа… Как бы… П.: Ну… На "Л"… "Л"…! Ну? "ЛЁ"…! Ну? Лёгкое! Слышали о таком?! С.: Ну, типа, да… П.: Сколько у Вас этих самых легких? С.: (задумчиво): Так, одно, наверно … Больше-то куда? П.: (задумчиво): А знаете, это уже приобретает некоторый научный интерес… Ну, не буду Вам мешать, развейте, пожалуйста, Ваши оригинальные представления о строении дыхательной системы. Как же устроено это самое одно легкое? С.: Так, типа… Ну, вроде, как бы мешок такой, наверное. П.: Просто мешок? Пустой? С.: Ну да… А чё? П.: Да нет, ничё… И где он у Вас находится? С.: (неуверенно показывает куда-то около пупа): Где-то тут. П.: Понятно… И как же у Вас воздух поступает из носа в этот мешок? С.: Чё??!! П.: Мне просто интересно предлагаемое Вами инженерное решение дыхательной системы. Рисуем схему. Так, вот – тело человека. Вот – нос. А вот тут, по Вашему мнению – лёгкое. И как же идёт воздух из носа в легкие? Между ними расстояние получается большое – следуя Вашей логике, чуть ли не метр. Нарисуйте дыхательные пути здесь же, схематически. С.: (задумывается, затем решительно соединяет "нос" и "лёгкое" отрезком прямой): Типа трубка! П.: Превосходно. Подытожим. Из носа, по метровой трубке, в полый мешок, он же – лёгкое. Что-то вроде большой клизмы. Так? С.: А чё?
В тридевятом вузе, в тридесятом государстве писал я как-то с моими аспирантами отчёт для одной ну оооуучень известной топливно-энергетической компании. Формально руководила этой работой дочь проректора. Форматировать наш текст поручила она одной аспирантке, по случайному совпадению - своей лесбийской активной подруге. И платили ей за эту убогую, часовую работу куда больше, чем автору.
"Руководительница" не особо мешала. Но иногда всё-таки давала ценные указания, глубоко нас впечатлявшие. Особенно запомнилось такое:
– Ну, ты слишком много-то текста не пиши. А то Танечке будет трудно его форматировать".
Ох, умеют женщины уесть, умеют... Ничего не скажешь...
Звонит тут знакомая, узнаёт, как дела. Выясняет, что гриппую, расспрашивает, значит, о симптомах. Ну, я и говорю: да башка, мол, ничего не сображает, язык совсем не ворочается, колбасит нипадеццки...
А она спокойно так, безо всякой паузы отвечает: ну, это-то всё понятно... а новые-то, необычные симптомы какие-нибудь есть?
В одом известном вузе, наицЫвильнейшем во Вселенной и её окрестностях, презанятно поступил один "препод" из молодых-новых. Сам он, увы, что-либо читать вообще не в состоянии (как выразилась одна студентка: "когда он тужится что-то понять в своих записях и воспроизвести на лекции, то кажется, что это он мучительно учится читать. Не читать лекции, а вообще читать.") Устает корифей через 20 минут собственного невразумительного бормотания и студентов отпускает - "лекция закончена". Конечно, тяжело разбирать буквы малограмотному человеку...
Так вот, в конце семестра он вдруг потребовал со всех студентов конспекты своих собственных лекций - якобы проверить, хорошо ли они его наставления записали. А записать этот бред было просто невозможно. А без конспектов - нет допуска к экзамену. Замкнутый круг. И студенты, естественно, накачали кусков с интернета и предъявили в качестве конспекта лекций. А ему того и надо - он это дело собрал, хаотически сложил (видимо, в прорядке поступления распечаток от студентов) и впредь будет читать ЭТО на лекциях вслух - уже в качестве собственного лекционного курса.
Гениальное всегда, говорят, просто.. Хотя я в справедливости этой сентенции всегда что-то сильно сомневался.
Братцы, позавчера я встретился на улице с натуральной Бабой-Ягой. Более того, она даже на меня напала и ощутимо потрепала. Что доказывает, что ни фига она не сказочный персонаж, а самый даже реальный. Дело было так. Иду я, значит, в утренней полутьме, под дождичком, быстрым шагом вдоль правой кромки широченного тротуара на работу и, чтобы времени зря не терять, статью обдумываю. Отмечаю машинально, что сбоку и сзади, с мелкой газонной тропинки, стремительно вылетает на тротуар и пристраивается мне в хвост какая-то тень. Ну, я внимания не обратил. И вдруг - толчок в спину! Оборачиваюсь - а это она, Яга. Собственной персоной. На вид - лет 70. Согбенная, горбатая, нос крючком, глазки маленькие, буравчиками, ручки растопырила, а злющщщаяааа.... Не говоря ни слова, опять подбегает и ручонками меня - толк! Это только потом я понял, что решила она меня обогнать, причём не где-нибудь рядом обойти по широкой дороге, а непременно отпихнуть.
Видя, что таран малоэффективен, бабуся сменила тактику. Он забежала сзади и стала сучить ножками, сопя и норовя пнуть меня по каблукам. Я ей и говорю: бабушка, мол, если Вы так себя вести будете, Вас же просто кто-нибудь покалечит или вовсе убьёт. Отреагировала она опять весьма нестандартно. А именно, отпрянула и громко зашипела, как гадюка. И ещё более удивительно напомнила бабушку-Ягу из детских фильмов в исполнении Милляра. И, так и шипя, отступила в темноту.
Коллеги в нашей столовой ведут застольную беседу: ... - Устала я... Хочу к морю поехать... - Да погоди, скоро оно, говорят, само к нам придёт, хе-хе...
В одном примечательном вузе, названия которого я, движимый инстинктом самосохранения, называть не буду, у многих преподов, аспирантов и студентов есть такое хобби – коллекционировать публичные высказывания своего ректора. Вот лишь некоторые из них. "Некоторые тут зачастую считают, что в них есть необходимость. Нет, в них есть обходимость, чтобы без них обходиться." "Всё зависит только от серого существа, которое у вас вот тут!" (стуча себе по голове) "Не беспокойтесь, я вас всех похороню!" (данное и не сдержанное обещание оплачивать похороны померших сотрудников) "Каждый профессор должен поиметь двух аспирантов." "Зачастую мои распоряжения плохо игнорируются. Пора ввести штатные должности смотрящих по кафедрам." "Мы тратим 5000 квадратных метров долларов в год на одного студента, а на аспиранта, соответственно, больше!" "Они сделали многое, чтобы вы прошли сквозь стены нашего университета" (о родителях новоиспеченных первокурсников) "Вы думайте, так сказать, что вы победоносно, так сказать, на вершина!"
Недавно в нашем подъезде какой-то Дорогой Гость Города ходил, скрёбся во все двери и вкрадчиво объяснял соседкам, что необходимо открыть ему дверь, потому что через закрытые двери разговаривать "нэ прынята". И я в очередной раз испытал чувство глубочайшей признательности к тем, кто запустил сюда всех этих Дорогих Гостей. Ведь они, гости-то дорогие, не просто взяли да приехали, они же вот о нас радеют - ходят и учат нас, что прынята, а что нет.
Помнится, когда пожилая паранойяльная заведующая лабораторией гидробиологии ГосНИОРХ после защиты подвела меня под сокращение, я, уволившись, выпустил последнюю парфянскую стрелу - послал на её имя подарок по институтскому адресу: книгу Э.Я. Штернберга "Геронтологическая психиатрия".
"Как бы" (из диалогов на экзаменах) … Преподаватель (П): Кстати, а что означает эта приставка – "псевдо…"? Студент (С): Че-е-во-о-о? П: Что значит – "псевдо"? С: Че-е-во-о-о?! П: Я спрашиваю, как Вы понимаете значение слова "псевдо". Ну, если забыли, то вспомните хотя бы слово "псевдоним" - и сразу же догадаетесь. С: Че-е-во-о-о?!! П: Спрашиваю в последний раз: что значит – "псевдо"? С: Это… Ну-у-… Как бы… Ну-у-… Как бы… П: Ну что же, пожалуй, можно выразиться и так – "как бы". С: Че-е-во-о-о?!!!
В августе 1954 г. ленинградский геолог Лариса Попугаева открыла первое месторождение якутских алмазов.
Оказывается, вскоре после этого дорогие коллеги, радуясь её успеху, дружно выкинули её стол из кабинета на лестничную площадку, ибо нефиг выпендриваться.
Я вот о чём часто думаю. Муська моя явно понимает большинство произносимых мною слов. Стольких совпадений быть просто не может. Доступный ей людской словарный запас - огромен. Она тонко и адекватно реагирует на речь, различает непростые смысловые нюансы, с удовольствием улыбается шуткам. Я же её речь, увы, не понимаю, хоть и очень стараюсь. Могу лишь примерно догадываться о содержании по интонациям. Часто не сразу догадываюсь, чего она от меня хочет, и делаю не то, о чём она просит. Моя тупость её при этом раздражает, и она не находит нужным особо это скрывать - презрительно морщится, тихонько ворчит.
Она явно читает некоторые мои мысли и действует с опережением. Это тоже проверено неоднократно, уже и удивляться перестал... Я таких способностей лишён.
Она умеет врачевать, если захочет. Этого я тоже не умею. И так далее...
Я уж и не говорю о том, что коты ни перед кем не унижаются и никому не хамят, не орут при разговоре, не толкаются с перекошенной рожей при встрече, не пьют и не употребляют наркотиков, не слушают дурацкий барабан в наушниках так, что в пяти метрах без ущерба для мозга находиться невозможно, не интересуются футболом и сериалами, никого не обижают без нужды.
Спрашивается: так кто из нас низшие существа - мы или они?
Была у нас в институте какая-то очередная хитрая кампания. Длилась она год или два, а потом, выполнив свою подлинную миссию, потихоньку увяла. "Верхушка айсберга" там была такая: школьники разного возраста ходили к нам вечерами на углубленные профессионально-ориентационные курсы по разным специальным дисциплинам и даже якобы вовлекались в научную работу. Всех нас тогда принудительно подписывали на это дело, вёл такие занятия и я.
И оказался у меня в группе рыженький такой, смышлёный пацан, класса из 7-го. Полюбился он начальнику за бойкость. Кстати, и до сих пор фотография этого мальчишки фигурирует на каком-то настенном плакате. Слегка высунув язык от усердия, паренёк сосредоточенно переливает цветную жидкость из колбы в пробирку, а кругом ехидно ухмыляются его подельники-одногодки. В общем, всё как всегда.
И вот родилась у начальника светлая, остроумная идея. Дело в том, что аспирант мой бывший, недавно защитившийся, имеет ярко-рыжий цвет волос. Сам я – тоже, скорее, тёмно-рыжий, чем шатен. Надо нам, говорит начальник, выстроить вас троих в ряд и сфотографировать, как живое воплощение эволюционной лестницы "школьник – аспирант – профессор". Смонтировать соответствующий агитационный плакат и распространить его по всем городским школам. Рыжие – это будет, мол, наш стандарт, в противовес голливудским киноковбоям "Мальборо" да блондинкам с ногами от зубов.
Ну, похихикали мы немного из вежливости над этой странной шуткой, да было и забыли её сразу же. Ан, нет: начальника-то, оказывается, всерьёз на эту идею "пробило". И вскоре повелел он рыжему мальчишке явиться в определённый день и час в строгом костюмчике, при галстуке на официальную фотосъёмку. Причём важно объяснил ему, зачем она нужна: вот, мол, какая тебе, мальчик, честь оказана. На счастье, то ли мальчишку родители не отпустили, то ли сам он достаточно умным оказался… В общем, не явился он на эту дикую процедуру. И вообще, больше в этот институт – ни ногой. Так и не состоялась съёмка века. А начальник потом долго еще сокрушался, какая богатая PR-идея вхолостую пропала...
Не перестаю я дивиться некоторым образцам современного студенчества. Поймали как-то у нас на биостанции в Вырице одного студента пьяного, бузил он и безобразил. Наутро заставил его ночальнег практики писать объяснительную записку. Жаль, этот документ мне не достался, потому не могу привести текст дословно... А примерно был он таким: "Объяснительная записка. Требую вернуть отнятую у меня бутылку пива (Балтика, №3). И позволяю не выгонять с работы начальника практики за то, что он её у меня отнял, если он не только бутылку вернёт, но и извинится".
Причём никакая это не шутка – парень, говорят, был при этом весьма серьёзен и даже растроган своим великодушием.
Однажды в распиаренном вузе, где я тогда работал, шло очередное собрание. После своей традиционной речи, помпезной и запутанной (эх, были бы они, эти речи, очень смешны, кабы не так долги) ректор ("папег" по-местному) предложил присутствующим задавать вопросы. И тут один аспирант встал и поинтересовался: а почему, мол, за место в общаге нужно платить так дорого? Просто непосильно, если на стипендию живёшь.
На это папег искренне удивился. Да зачем вам, говорит, вообще это общежитие? Вы себе лучше квартиру купите. Там же лучше жить, чем в общежитии.
Аспирант говорит: не могу, мол, денег у меня на квартиру нет.
Папег удивился: - Да как это "нет"? На квартиру - и нет?
И посочувствовал: - Чо, не хватает немного? Ну, что ж... А вы скажите родителям - пусть и они малость добавят.
Моя бывшая студентка-филолог рассказала как-то невероятную историю. Бабулька-преподавательница шла к ним на лекцию. А на первом этаже филфака вёлся ремонт. И вот она второпях навернулась в корыто с жидким бетоном. С трудом выбралась оттуда, сперва побарахтавшись в растворе и хорошенько им пропитавшись. А затем всё-таки зачем-то пошла на пару - обтекая, вся в сером месиве, как зомби.
Народ, когда она возникла в проходе, сперва жутко испугался такой статуи командора. А потом хохотал так, что она не могла нормально вести пару. Но это, как выяснилось, было только начало шоу. По ходу пары героическая бабушка начала застывать и постепенно превращаться в монумент. Сперва она ещё двигалась, как покоцанный терминатор, и отламывала с себя куски бетона, пока могла. А потом так и задубела.
Пока мне не стало интересно учиться (то есть курса этак до третьего), был я студентом так себе... прямо скажем – неважнецким. Можно даже сказать, плохим. Адекватнее выразиться не могу – ведь заметку эту могут и дамы прочитать.
Вот, например, выехали мы после второго курса на учебную практику в Белгородскую область – ну и начал я там сильно пьянствовать и безобразничать. Да ещё и окружающих в это дело активно вовлекал. В первые же часы так напился с комсоргом, что сорвал ответственное мероприятие – ему курсовое комсомольское собрание вести, а он спит. Наладил беспробудную пьянку-гулянку в нашей комнате. На линейку-планёрку выходил с коктейлем в руках, потягивал его через соломинку, здоровье с утра поправлял. В ответ на замечание – показал фигу начальнику практики, а затем и его заместителю. Да не просто показал – а совал в носы и долго вращал, поочерёдно давая им возможность обозреть её внимательно и с разных ракурсов. Самовольно объезжал местного жеребца. Ночью сорвал коллективное прослушивание соловья – с трудом подготовленную преподами акцию. Это ж его надо было выследить, не вспугнуть, потом вернуться, народ разбудить, поднять и привести туда затемно, и притом опять птичку не вспугнуть... – и вот, наконец-то, все расселись, замерли, дождались... И только он запел, как мне тут же некстати муторно стало. Моё-то соло вышло куда громче, и соловей навсегда удрал оттуда, ломая ветки. Ну, благодарный народ мои рулады послушал, за неимением соловья – да и обратно в лагерь пошёл по ночному лесу, досыпать.
Коллектив меня честно пытался перевоспитывать. Ну, не весь коллектив, а кроме собутыльников и собутыльниц, конечно. Изобретались тут всяческие воспитательные меры. Рисовали на меня в стенгазету обидные карикатуры, отчислением стращали, а при полевых работах старались подобрать мне в напарники мужиков серьёзных и положительных, способных показать хороший пример. Но я и на них влиял плохо. Помнится, назначили мне для сбора энтомологической коллекции в дальнем лесочке сотоварища – человека солидного, позитивного, уравновешенного. Был он намного взрослее нас, в армии отслужил, семья, дети, авторитет. Ну, поехали мы с утра на задание – да сначала решили зайти немного пивка попить, а то жарко. И тут вдруг оказалось, что напарник, зная уже, что я за человек-то, для налаживания рабочего контакта портвейном обстоятельно запасся. А я – водкой... Вернулись мы в лагерь поздней ночью, в страшном состоянии, спотыкаясь и падая, песни горланя, коллекции не собрали, оборудование всё потеряли. Ну, тут уж нас даже не ругали, только диву давались.
В общем, как только практика закончилась, начальник её лично отвёз меня на своей машине к вокзалу, засунул в вагон и, когда поезд тронулся – несмотря на безбожные времена, размашисто и широко перекрестился.
Но ведь что притом удивительно – учился я самым возмутительным образом хорошо. И это доставало товарищей моих куда больше, чем разные мои шумные и буйные гусарства. Вот, например, собралась как-то бригада наша сдавать самый злостный, самый ужасный зачёт по почвоведению. Больно уж преподша там суровая была, тройку получить у неё – за удачу считалось. Народ наш готовился всю неделю. Наконец, настал страшный час, все, значит, идут толпой на полусогнутых ногах на этот зачёт – а меня нет. Что такое? Зашли они по дороге за мной – а я о зачёте и не думаю вовсе. Да и вообще ни о чём думать не способен – на столе панимаш пятилитровая банка с пивом полупустая, одна бутылка водочная стоит, едва початая, две – уже пустые валяются, сижу за столом с двумя девчонками, песню похабную горланим.
Шибко осерчали тут мои одногруппники, схватили меня под руки, из-за стола выдернули и поволокли с собой. Идём-ка, говорят, такой-сякой, зачёт с нами сдавать, пусть на тебя во всей твоей красе посмотрят. А я уж совсем осоловел, даже куда тащат - не понимал, знай себе висел между ними, как куль с... мукой – ноги за дорогу цепляются, пузо голое, рубаха до подмышек закаталась, башка висит-болтается.
Однако же, по мере приближения к домику, где зачёт этот шёл, стало со мною что-то непонятное твориться. Ноги как-то подобрались, а потом и сами стали переступать. Глаза помаленьку прояснились, вот и проблеск сознания в них появился. Около крыльца распрямился, встал твёрдо, раздвинул несущих – что за зачёт? – спрашиваю. Ну тут народ даже поперхнулся. А я уже и конспект прошу. Ну, наши смеются – давай, давай, мол, вовремя спохватился, самое время поучить немного, уж заходить пора. Да там и списать-то невозможно, брат, всё на виду. Но взял я конспект, напрягся, побледнел, говорят, подобрался весь, аж осунулся – и первым пошёл. Умудрился выдрать из конспекта нужный лист. Написать сам бы ничего не смог – выдал этот листик за только что подготовленный ответ. Дыша в сторону, что-то пробубнил – и получил пятёрку.
Первую и единственную пятёрку по этому самому почвоведению на нашем курсе.
Вышел вон на крыльцо – и последние силы меня оставили. Так и рухнул малиновой рожей в соседний куст сирени, а ноги – на крыльце остались, на ступеньки задранными. И сию же секунду мёртвым сном заснул. Долго ли, коротко ли, народ с тройками выходит, переступает через эти ноги, спотыкается, слышит храп мой – и доброжелаааательно шипит себе под нос: – Аааатлиииичнииик.... Ссссука!!!
Было это в середине восьмидесятых, когда меченый ещё не уничтожил Союз, а тренировался пока на виноградной лозе да на своих подданных, крепко подсаженных прежней властью на спиртное, а теперь поневоле перешедших на ядовитые суррогаты и мёрших как мухи.
Приехали мы на научную конференцию в один известный академический не то чтобы городок, скорее – посёлок городского типа вокруг знаменитого научного института. Встречает гостей директор, держит приветственное слово, а потом добавляет: мол, сами понимаете, со спиртным теперь строго, низзяяя, поэтому вместо обычных товарищеских посиделок приглашаю вас в конференц-зал. Расскажу вам о своей последней заграничной поездке. Надеюсь, это вас заинтересует. Так что не расходитесь, товарищи. Прошу всех в зал!
А у меня там друг жил и работал, и мы к нему собрались. Жена его уже уху сварила, водка и спирт в холодильнике ждут... Стали мы, как крабы, боком к выходу пробираться. А директор это заметил и укоризненно так говорит:
– А вам, коллеги, что же, не интересно послушать? Мдааа... Зря, зря... Не пропускайте мероприятие! Будет много интересного! Даже слайд-шоу устроим!
В отчет на что мой друг, здоровенный донской казак, мрачно глядит на него исподлобья и угрюмо, вызывающе цедит: – Да у нас тут своё... мероприятие.
Подумав, хмуро добавляет: – Будет много интересного...
И, видимо, прикинув в уме запасы спирта – тяжело вздохнув, роняет: – Думаю, что и слайд-шоу устроим.
Мне ещё в Древнейше-первейшем профессионально-техническом виват-виват-заведении такая забавная деталь запомнилась. Когда появилось правило использовать на аттестациях компьютерные презентации, аспиранты-ж/лизы сразу ввели манеру украшать края слайдов орнаментом - набившей оскомину местной символикой: разными там гномами, молотками и прочими эмблемами. Дальше - больше. Компенсируя и маскируя дефицит, а часто - и полное отсутствие научного содержания слайдов, аспиранты этого, довольно популярного там сорта стали уделять цЫвильной орнаменталистике всё больше внимания и места. С краешков и углов гномы и молоточки постепенно распространились центростремительно, окружая и вытесняя сжимающуюся "суть" кадров.
При этом гномы стали чередоваться с фотографиями богато отремонтированных коридоров, знамёнами и гербами НаицЫвильнешего, портретами папега, мамега, дочега и их ведущих клевретов (к моменту моего исхода - порой даже и портретом верховного сверхпапега), а также многочисленными и разнообразными пышными девизами, холуйскими виват-виват-лозунгами, здравицами в пошлых виньетках и прочими атрибутами цЫвильности.
Наряду с этим эволюционировал и фон слайдов. Если вначале он был традиционно-монотонным, то со временем в нём стали проступать контуры Древнейшего Профессионального заведения, а затем и тех же самых цЫвильных аксессуаров - сперва размытые, бледные и затушёванные, затем всё более насыщенные, яркие и бесстыдные. Не знаю, как всё это выглядит сейчас, но уже года три назад различить на таких слайдах что-либо относящееся к теме аттестации и самой диссертационной работы было уже почти невозможно. Надо ли добавлять, что шло это всё на "ура".
Замечу ещё, что самое-то противное в описанной мною ситуации заключено в массовости явления, да хуже того, в подмене им естественной нормы. Вот когда я в Герценке преподавал, в основном окружали меня люди вполне адекватные, ну, конечно, с какими-то своими пороками, слабостями и странностями, но чтобы такооое, да ещё массово - ни-ни, вообразить невозможно. А там, в Древнейшем это - уже стандарт.
Знаете, один мой знакомый пересказывал недавно жуткую книгу о российской деревне. Её автор показывал, что в умирающих селеньях, где водка и инбридинг особенно полютовали и подняли долю уродов-олигофренов свыше уровня процентов этак 60, автоматически происходит смена представлений о норме. И люди без патологических изменений становятся яростно гонимыми отщепенцами, париями. Им трудно бывает в такой среде не только потомство оставить, но и просто выжить. Вот и в Древнейше-Цывильнейшем произошло нечто подобное, только генофонд изуродовали не суррогаты спиртного и близкородственные браки, а папег со товарищи своей урочьей селекцией. Кадровой, с позволения сказать, политикой. В итоге на презентации моих аспирантов, где, как вы понимаете, никаких троллей, папегов и виват-призывов не наблюдалось, уже косились, как на крамолу, а вскоре бы при таких-то темпах эволюции и аттестовать, полагаю, не стали.
1) Сперва интродукция, панимаш. Все, конечно, знают этот боянистый анекдот про Петьку и Васильиваныча, но на всякий случай всё же напомню. Кто сам помнит - можно сразу ко второй части переходить. Досталась, значит, Петьке с Васиванычем трофейная буржуйская книга. Петька открыл её наугад - и читает вслух по складам: "Патриции с гетерами идут в термы". Офигивает и расспрашивает более опытного товарища, что эта абракадабра означать может. В.И. тоже, конечно, таких слов не знает, но пасовать перед Петькой не желает и пытается додуматься. При этом демонстрирует некоторые способности к логическому мышлению. Говорит: как, мол, по-буржуйски градусник-то? Термометр! Тепло он меряет... Так! Термы - это где тепло. А! Это баня, во! П.: Ну, а гетеры? В.И.: ну... дык эти самые и есть... ну с которыми мужики в баню-то ходят. П.: Ааа! Понял! Ну, а патриции эти тогда кто такие? Задумался В.И. и говорит: а это, Петька, вестимо, опечатка, должно быть - "партийцы". ____ 2) Сопсна сама история. Был у меня один коллега, который из разнообразных проявлений жизни признавал только рыбалку и футбол. Книжки читать, соответственно, очень не любил. А возможно, даже и вовсе разучился это делать без практики. Чувство юмора у парня тоже было в зачаточном состоянии. И угораздило же меня в экспедиции от скуки рассказать ему это анекдот. Выслушав его внимательно, он гипотезы Васильиваныча не принял и чудную логику его счёл неубедительной. Затребовал точные значения всех услышанных слов. Сперва дотошно выяснил, кто такие патриции и чем они отличаются от партийцев. Потом расспросил про гетер. Затем - про термы. И, наконец, в упор спросил, точно ли Василий Иванович всего этого не знал. Мне эта история к тому времени порядком надоела, и я нехотя подтвердил, что нет, мол, не знал этого Василий Иванович Чапаев из анекдота, не знал, нет.
И тут Сашка неожиданно захохотал. А просмеявшись, со смаком припечатал: - Вот же он мудак!
Рассказала бывшая моя студентка-филолог. Бабулька-преподша шла к ним на лекцию. На первом этаже, где идёт ремонт, навернулась в корыто с бетоном, с трудом выбралась оттуда, сперва побарахтавшись в растворе и пропитавшись им. Но пришла-таки на пару - вся в сером месиве, как зомби. Народ, когда она возникла в проходе, сперва жутко испугался такой статуи командора, а потом ржал так, что она не могла пару нормально вести... Так она ещё начала по ходу пары застывать и превращаться в монумент, еле двигалась, как покоцанный терминатор, и отламывала с себя куски бетона, пока могла, а потом так и задубела...
Некоторое время я преподавал в одном институте. Там ввели такое вполне официальное название для студентов, которые работают под руководством какого-то профессора: "студент – ассистент профессора". Эта формулировка была даже закреплена мелким внутриинституццким актом и стала неизменяемой.
Однако профессоров, понятно, на всех не хватало. Так что сперва студентов стали прикреплять и к доцентам, а затем - даже и к ассистентам. Отсюда в официальных бумагах появились сперва такие казусы, как: "студент – ассистент профессора доцента Иванова". А затем и "студент – ассистент профессора ассистента Сидорова".
Если же вспомнить, что должность "ассистент" и означает сокращённое "ассистент профессора", то полное имя такому студенту, помогающему преподу-ассистенту, оказывается: "студент – ассистент профессора ассистента профессора".
Ионеско отдыхает, Кафка нервно курит в коридоре...
История первая. 1980 г. Дело было так. В студенчестве мы с приятелем нашли одну конно-спортивную школу, где можно было реально поучиться ездить верхом, а не тупо нарезать круги вокруг манежа. Причем школа эта была бесплатной. Но только для деревенских школьников, городских туда пущать было не велено. Платил за это богатый колхоз, он, как говорится, и музыку заказывал. И мы с приятелем там были единственными городскими парнями, занимались нелегально.
И вот как-то приехали туда деятели с ленинградского телевидения - делать репортаж о замечательной сельской школе верховой езды. Тренер хотел нас сперва услать куда от греха подальше, а потом плюнул и велел просто не высовываться, держаться позади всех. Если же вдруг всё-таки спросят, кто такие и откуда – говорить, что местные механизаторы.
И что вы думаете? Именно нас с заднего плана и выцепили. И спросили перед камерой, кто мы такие. И я, запинаясь и переминаясь в ватнике и треухе, объяснял в телевизор, что я – типа местный механизатор. Хорошо, что мало кто эту передачку видел.
История вторая. 1996 г. После вышеизложенного я зарекся вообще что-либо когда-либо рассказывать журналюгам и иже с ними. Однако - человек предполагает…
Накануне защиты докторской диссертации мне устроили психическую атаку "доброжелатели", подосланные моей бывшей заведующей. Несколько засланных казачков "дружески" поочередно уговаривали снять диссертацию с защиты: мол, всё равно – раз начальство против, то никто и не пропустит, шансов, мол, нет. Я, конечно, всех посылал, но настроение с каждой такой беседой портилось неумолимо.
И вот стою я, как сейчас помню, на углу Первой линии и Среднего, жду трамвая. А ко мне подваливают два разбитных пацана с каким-то непонятным ящиком. И спрашивают, хочу ли я получить подарок. Я отвечаю, что от незнакомых людей подарков не принимаю, и вообще прошу идти своей дорогой. Они не отстают, всё предлагают подарок, требуют ответов на какую-то серию вопросов, которая меня, мол, не затруднит.
После нескольких отказов подряд я сорвался и грубо, громко и матерно объяснил им, какие именно они сейчас от меня получат подарки и куда им надо срочно идти. Они киснут от смеха и отходят, говоря: смотрите, мол, себя вечером в программе…э-э-э- как же она называлась? "Телемаркет", кажется. И забирают свой ящик…
История третья. 1998 г. Как-то в древнепервейшем-наицЫвильнейшем учебном заведении вызывает меня начальство и говорит: сейчас, мол, приедут репортеры из телепрограммы "Зеленый телефон". Будешь им рассказывать о состоянии окружающей среды в Питере, давать народу, который звонит по телефону в студию, ответы (в прямом эфире!) о загрязнении городского воздуха.
Я обомлел и говорю, что специализируюсь на водных объектах, и то исключительно загородных, областных. На что был на полном серьёзе дан гениальный совет: отвечать надо так – да, воздух у нас грязный. Как, впрочем, и вода. Но за городом - вода ничего, всё-таки малость почище, чем в городе. Например… и плавно переходить к своему предмету.
К великому счастью, репортёры тогда не приехали - и этим спасли меня от большого позора.
Сейчас перечитал служебную записку, посланную мною же днём в дирекцию, с рекомендациями, кого из нескольких потенциальных исполнителей лучше привлечь к работе. Писать пришлось наспех, выправить ошибки и опечатки не успел.
Оказывается, один из доводов в пользу рекомендуемого мною кандидата я сформулировал так: "существенным преимуществом является то, что претендент обязуется включить в отчёт пошлые материалы" (вместо "пРошлые").
Вот интересно, возымеет эффект такой веский довод?
В преподы я попал случайно. До этого лет пятнадцать отработал гидробиологом в прикладном НИИ. А потом меня оттуда выгнали. Потому что разошёлся я с начальством во взглядах на докторскую степень. Начальство моё полагало, что доктор наук – это тот, кто ему угодил, нализал на более высокую должность, и теперь ему можно разрешить такую привилегию. А кто не лижет – тому, соответственно, не разрешить. Я же считал (и считаю), что доктор наук – это человек, сумевший написать и защитить диссертацию, соответствующую критериям ВАК, и точка. Ну, естественно, и попал я сразу после защиты под сокращение штатов. Помыкался без работы – да и подался в преподы.
Однако связей с коллегами из НИИ не терял, часто работал с ними. А когда удавалось, ездил и в ближние экспедиции на реки. При этом всегда старался брать с собой хотя бы несколько наиболее продвинутых студентов.
И вот однажды работали мы так летом на реках. Остановились на местном рыбзаводе, разместились в административном здании. В первый же вечер решили с коллегами, как водится, отметить начало полевого сезона. Проверил я, значит, как устроились четверо моих студентов в своей комнате, пожелал им доброй ночи и пошёл на кухню, к двум моим товарищам, к накрытому уже столу – сезон отметить, былое вспомнить. Сидим, отмечаем, вспоминаем. А студентам спать-то совсем не хочется, тем более ночи – белые. А у них много новых дневных впечатлений, вопросы накопились, хочется им меня расспросить, впечатлениями поделиться. Вот и направили к нам делегата. Вызвал он меня, просил к ним заглянуть, поговорить. Ну, я перед мужиками извинился, скоро, мол, вернусь, говорю – дело у меня неотложное. Да и пошёл к студентам.
Через полчасика возвращаюсь за стол, гляжу – а товарищи мои что-то пригорюнились, буйны головы повесили. Отвечают нехотя, односложно, какую-то свою тяжку думу думают. Наконец, один мрачно выговаривает: вот как, дескать, время-то людей меняет... Был ведь человеком. И второй поддакивает: точно, точно, был... когда-то! А теперь - вот ведь во что превратился, тьфу. Ну, я весь в непонятках, спрашиваю: да что случилось-то?
А они мне сурово: мдаа... знатный же из тебя "дедушка" получился, господин преподаватель! Мало ему, что весь день детишек мучил своими поучениями! Так нет – теперь он решил ещё и ночной зачётик устроить!
Как-то, будучи ещё юным аспирантом, выходил я из ЛИТМО с веселой компанией через турникет мимо бдительного вахтера. И один из нас прятал за пазухой трофейный спирт. Но вот беда – на ногах парень стоял нетвердо и в турникете закрутился. Сделал в нём несколько оборотов, с трудом перебирая заплетающимися ножонками, и с грохотом растянулся на полу. Но спирт из-за пазухи не выронил, ручонками держал, к сердцу прижимал – поэтому даже не сгруппировался, когда падал. Так и шмякнулся, как блин, и встать не пытался - боялся нарушить конспирацию. Тут мы его под белы руки подхватили да так и уволокли, провожаемые добрым вахтёрским взглядом... "Нет, ребята, пить вредно".
Так вышло, что посмотрел я кусок старого и довольно дурного фильма-антиутопии "Побег из Нью-Йорка". Снят ещё в 1981 г. Обычно-то я такие фильмы не жалую, да и у этого осилил только начало. Но интересно вот что. Главный герой там – головорез и бывший диверсант, ветеран некой минувшей войны с СССР (дважды награждённый – как выразились премудрые аффтыры, "за Ленинград и за Сибирь").
И вот попадает он, значицца, в некий изолят на острове Манхэттен, откуда все нормальные люди давно свалили, а вместо них собраны со всей страны всяческие маргиналы, гопники, уголовники и прочие отбросы общества – нечто вроде третьего, отстойного круга "Островной империи" у Стругацких. Сколько-нибудь приличных персонажей там вовсе нет, законов и каких-либо ментов-понтов – тоже нет, саморегулируемый урочий паханат. Царит полнейший мрак, беспредел, всеобщая ненависть и агрессия, хамство и насилие. Все ходят с угрюмыми, тупыми перекошенными рожами, с оружием и готовы в любую минуту друг друга замочить. На улицах – грязь, мразь, быдло, бандиты, наркоманы, алкаши, злобные тупые инородцы в огромном количестве, перманентные драки и убийства.
И вот этот главный герой, сокрушая бОшки и челюсти оппонентов, пробираясь в руинах и напластованиях всяческого дерьма и между делом вспоминая свои диверсантские подвиги, замечает: "Прямо как в Ленинграде".
Ну насчёт Ленинграда – враки. А вот будущий постперестроечный Нью-Петербург выведен прямо-таки с удивительной точностью деталей и изрядным документализмом. Но такой фильм смотреть неинтересно, достаточно просто на улицу выйти. Нет, я, конечно, понимаю, где разработан был сценарий этой нашей чудесной эволюции, но, оказывается, они ещё и вполне правдоподобную киношку про это снимали.
В "контакте" есть позиция "Главное в жизни". Мало кто её использует. Ведь это - всё равно, что ответить готовыми примитивными штампами на вопрос о смысле бытия. Да если бы даже и своими словами... шутка ли, мы ведь тсзть далеко не все сократы...
Однако я, по словам более трезвых очевидцев и соучастников, однажды всё-таки пережил озарение и публично ответил на это вопрос. Выявил главное в жизни. Более того, дал внятную, чеканную, лапидарную формулировку. Жаль только, что сам этого судьбоносного момента вовсе не помню...
Итак, предание гласит, что группа однокурсников после какого-то увеселения, бранясь и спотыкаясь, транспортировала домой моё уже отключившееся, безжизненное тело. Его поддерживали двое наиболее устойчивых участников гулянки, остальные же посильно помогали моему перемещению немудрёными, грубыми советами, матом и дружественными пинками. Я на такие раздражители вовсе никак не реагировал, болтался обвисшей сосиской и волочил ноги... Однако - вдруг пришёл в себя. Изумлённо оглядев своих конвоиров, важно поднял палец и явственно произнёс:
- А вот знаете ли вы, что вааще - ГЛАВНОЕ?
Это было настолько неожиданно и несуразно, что товарищи мои поневоле остановились и оторопело на меня уставились. Выдержав качаловскую паузу, я ещё раз величаво обвёл их осоловелым взором, снова наставительно воздел палец и с пьяной важностью провозгласил:
- ГЛАВНОЕ, БЛИН - ЭТО ЧТОБЫ В МЕНТОВКУ НЕ ЗАБРАЛИ, ВО!
И тут отрубился уже с концами. Однако провозглашённая бессмертная истина не пропала втуне. Нет, она глубоко запала в души внемлющих, крепко запомнилась им и стала общим достоянием нашего курса.
Дома работал за компом, сидя на простеньком стуле. Кошка Дуся стул отжала. Пришлось работать, сидя на табуретке. На стуле спит Дуся. А я, стало быть, на табуреточке рядом пристраиваюсь, малость сбоку, тянусь наискосок к клаве.
Надоело мне это. Купил себе удобное рабочее кресло... Ну, вы поняли. Кошка Дуся кресло отжала в первый же день. Стул рядом не влезет. Маленькая табуретка - с трудом втискивается. На кресле спит Дуся. Могу добавить, что раскинулась она с удобством, пузо вверх, лапы в разные стороны, во сне улыбается. А я, стало быть, на табуреточке рядом ючусь. Теперь совсем уж сбоку. Едва дотягиваюсь наискосок до клавы. И эти строки тоже так пишу. Так-то вот.