Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
В одной замечательной, средней руки конторе, сотрудников на полтыщи, со строгими корпоративными устоями, и произошла эта история.
Одна молодая сотрудница, потому как была еще на испытательном сроке, имела добрую привычку приходить на работу за полчаса до официального начала рабочего дня.
Делала она это исключительно для того, что бы произвести благоприятное впечатление на руководство. Хотя абсолютно все сотрудники знали, что делать в это время в конторе совершенно нечего. Так был построен технологический процесс.
Поэтому полчаса до начала рабочего времени девочка занималась чем угодно, только не работой. Писала письма подругам. Маялась дурью. А в основном лазила по интернету.
И вот дальше непонятно. То ли она сама этот текстик где нашла и он ей безумно запал в душу. То ли пришел по рассылке. Ну, знаете, из серии "Прочти сам и отправь еще десяти таким же идиотам". Собственно, как этот текстик к ней попал, значения-то никакого не имеет.
Текстик этот назывался то ли "Ваш генеральный директор – дегенерат", то ли "Как правильно объебать генерального директора и не попасться" Не помню. Неважно. Главное, в нем присутствовали вот эти две вещи. Словосочетание "генеральный директор" и оскорбительная в адрес оного интонация. А сам текстик никакой художественной ценности не представлял. И имел единственную цель. Вызвать безудержный ржачь у таких вот малобюджетных офис-леди и неуемное желание с кем нибудь этой радостью от прочтения тут же поделиться. Что наша героиня и решила немедля осуществить.
Вот дальше опять непонятно. То ли она случайно не в ту кнопку попала. То ли радость была столь неуемна, что требовала максимального выхлопа. А скорее всего просто девочка была полной и непроходимой дурой. Короче, в адресной книге корпоративной почты она ткнула ссылку "ВСЕМ"
А, между прочим, напомню, что контора имела строгие корпоративные устои. Которые красным шрифтом были прописаны на титуле внутрикорпоративного сайта. С которыми знакомила всех вновьприбывших директор по персоналу лично. Которая была та еще сука. Впрочем, как и положено директору по персоналу солидной конторы. Которая сама лично эти правила формулировала. И сама лично отслеживала исполнение. Там же, между прочим, был и параграф "Правила пользования внутренней почтой и рассылками" Где категорически запрещалось пользоваться вот этой кнопкой "ВСЕМ" окромя экстренных случаев и особых лиц. К числу которых относились только, само собой, гендиректор, и, как вы догадались, директор по персоналу. Которая имела официальный позывной Гебельс. Но это к делу не относится.
Ну и вот, значит. Народу разного ранга, который вальяжно подтягивается к рабочим местам и запускает свои почтовые ящики, вываливается это добро. С грифом "Срочно, особой важности, ахтунг, по местам стоять с якоря сниматься" И народ начинает это дело внимательно и с недоумением изучать. Как самый важны циркуляр.
Доходит очередь и до директора по персоналу. Открывает она письмо с заголовком в теме "Это должен знать каждый сотрудник" и читает "Ваш генеральный директор – дегенерат" Ну или типа этого. С ней натурально делается плохо. Но недолго.
Она молниеносно находит и выдергивает техдиректора. Глотая воздух тычет в крамолу. И объясняет, что если Сан Саныч (назовем директора так) успеет это прочесть, то будет полный ататуй. А техдиректору объяснять-то ничего не надо. Шрамы на техшкуре не успевают заживать.
Он дает команду администратору письмо немедля отозвать. Что б ни следа. Что б даже если оно у кого-то в данный момент на мониторе висит. Короче, все средства хороши вплодь до экологической катастрофы.
А в это время фрау Геббельс тягает к себе ласково нашу девушку-альтруистку на испытательном сроке. И ласково ей объясняет на тему ошибки. Только у той от такой ласки волосы подмышками начинают расти внутрь. И в заключении непродолжительной беседы предлагает молодой сотруднице для первого раза ограничится принесением публичных извинений. Ну, имея в виду стандартное: "Приношу свои извинения. Предыдущее сообщение отправлено Вам ошибочно"
Девица с мокрой жопой убегает исправляться. Озабоченная фрау Геббельс выдвигается в сторону кабинета Сан Саныча, что б в случае чего предупредить ситуацию.
А в это самое время Сан Саныч, добрейшей души человек, бездарный администратор и предприниматель от Бога, придя на рабочее место, открывает свой почтовый ящик и ему тоже вываливается куча советов "Как правильно объебать ..." Ну, вы понимаете. И пораженный Сан Саныч начинает увлеченно сей манускрипт читать. Со все возрастающим интересом. На третьем абзаце его неожиданно прерывает телефонный звонок. Он на секунду отрывается от монитора, раздраженно берет трубку, говорит "Мне сейчас некогда! " и поворачивается обратно. И – о, чудо! Никакого письма, никакого текста на мониторе нет. Совсем ничего нет. Нет, есть куча всяких новых писем. Важных и деловых. А этого – нет. Как и не было никогда.
Но ведь было же? Причем не какое-то левое. А свое, из корпоративной почты. И он кликает секретарше подать ему техдиректора. Или его шкуру. Латанную-перелатанную.
И начинается бодание на тему "Куда делось письмо? " "Какое письмо? " "Такое письмо! " "Не было никакого такого письма! " И техдиректор, будучи абсолютно уверенным, что все следы письма с сервера и отовсюду бесследно и навсегда уничтожены, на голубом глазу доказывает Сан Санычу, что ничего такого не было, потому что не могло быть никогда. А с флангов его осторожно прикрывает вовремя подоспевшая фрау Геббельс. В том смысле, что никто из вверенных ей сотрудников. Такую глупость? Да никогда! Какую угодно – да! А такую – нет!
"Глупость? – говорит задумчиво Сан Саныч – Не скажи. Там посреди этого бреда, в третьем абзаце, была одна мысль, которая натолкнула меня на другую мысль, которая, если правильно ее подумать, могла принести нам ооооочччень немаленькие деньги. А тут этот звонок. И мысль ушла. И где теперь взять это дурацкое письмо? " И смотрит тупо в пустой монитор.
"Не было никакого письма! Не могло быть! " в один голос талдычут эти двое, стоя у Сан Саныча за спиной. Ну, правильно. Назад дороги нет. Врешь – ври до конца.
И тут на экране начинает мигать красный конвертик. Расстроенный Сан Саныч задумчиво-машинально тыкает "ентер" И с пометкой "ВСЕМ! " "Особой важности! ", с визгом "Читать срочно! Ахтунг! Свистать всех наверх! " выскакивает письмо следующего содержания:
"Уважаемый коллега! Приношу Вам свои искренние извинения. Письмо на тему "Наш генеральный директор полный мудак" отправлено мною Вам ошибочно. Мамой клянусь никогда больше не допускать подобной глупости С уважением Маня Плюшкина" И ниже полный исходник предыдущего письма.
РЕДКИЙ ЧЕРНОМОРСКИЙ РАСКЛАД В студенческие годы отдыхал я как-то на черноморском побережье в пансионате одного из краснодарских НИИ. Директор этого НИИ приезжал в пансионат каждую неделю по пятницам, как положено вместе с женой, отдохнуть, покупаться, а самое главное поиграть в преферанс, коей настольной и пляжной игры был большим любителем. Компания сложилась такая: директор, Миша-молодой начальник отдела НИИ, я и, как ни странно, жена директора, которая сама не играла, но стояла за спиной у мужа и время от времени подавала реплики "по ходу пьесы". Как-то директор заказал семерную игру, Миша спасовал, я завистовал и открыл карты. Выпал редкий расклад (в общаге за мой практику такой был лишь однажды), когда с 33%-ной вероятностью правильного выхода с моей руки директор оставался "без одной". Пока я размышлял, помучить ли мне директора аки шпиона-диверсанта Мищенко по методу капитана Алехина из богомоловского "Момента истины" или просто довериться судьбе и попробовать угадать масть, директор вдруг сам положил карты со словами: -Своя игра! - Ну, какая же это своя игра?! Мы пойдем вот так, и Вы "без одной"! Директор все понял, смешал карты, игра продолжилась. И вот минут через 10 жена директора произносит замечательную фразу: - А ведь если бы ты карты раньше времени не открыл, они могли бы и не угадать! Большой опыт руководящей работы все же сказался. Директор мысленно досчитал до ста, улыбнулся и произнес: - Пошла бы ты, дорогая, искупаться, что ли! Море сегодня уж очень хорошее... Леонид Хлыновский
Рассказано дедом, в подлинности истории не сомневаюсь.
N-ский завод, расположенный в глухом углу на Северном Урале, абсолютно не был избалован вниманием высокого начальства. Никому до этого завода не было дела, кроме родного министерства. И потому главными событиями в истории завода с середины 1930-х до середины пятидесятых были оба визита замминистров, случившиеся за эти два десятилетия.
Первый замминистра запомнился тем, что после его приезда расстреляли директора завода, всех его заместителей и всех начальников цехов, кроме одного, назначенного впоследствии новым директором.
Второй замминистра запомнился большим гуманистом - после его приезда нового директора посадили на смешной срок всего в 5 лет. Случилось это потому, что он сам вскрыл под следствием все недостатки и злоупотребления в работе завода, отчего сели еще человек пятнадцать.
Вернувшись в Москву, оба злобных замминистра никуда не делись - многие годы они терроризировали завод телеграммами, ставившими решительно всех на уши. Московские поездки следующих директоров завода стоили им минимум трех инфарктов и двух отстранений от должности.
Самого министра на заводе так не боялись, как этих жутких замов. Министр был величиной заоблачной, запредельной. Он почти безвылазно сидел в Москве, трясясь от страха за свою жизнь и будучи готовым в любое время дня и ночи явиться по зову товарищу Сталину с докладом на любую заданную тему в рамках своего огромного министерства. Поэтому на заводе он чувство ужаса конечно тоже вызывал, но какое-то абстрактное, как полный конец света.
Но времена меняются - к власти пришел Хрущев и назначил нового министра, молодого, энергичного, только какого-то тщедушного и недокормленного, что ли. Назначив нового министра, экспансивный Никита Сергеевич тут же прогнал его в многомесячное турне по всем предприятиям вверенного ему министерства. Естественно, малознакомый с делами министр не мог путешествовать без свиты. В поездку на N-ский завод он взял с собой обоих курировавших его замминистров - тех самых.
Директор завода узнал о составе делегации где-то за две недели до ее приезда. Из его кабинета тут же пополз запах валерьянки. У директора было достаточно времени, чтобы многократно вспомнить лучшие моменты своей незамысловатой жизни, а также основательно подготовиться к визиту.
Неизвестно, что не поделили между собой за время долгой железнодорожной поездки мало соображающий в делах министерства хлипкий министр и два статных сталинских зубра, но директор завода встретил их утром на перроне в исключительно злобном настроении. Каждый без исключения член делегации считал себя лично самым главным в этой команде, но самый мелкий из них подчеркивал это явно, а остальные двое просто вежливо кипели от негодования.
Директор понял, что гостей надо срочно задобрить. Следующим крупным пунктом программы визита значился приветственный обед на четверых. В подготовку этого обеда директор завода и повара вложили всю свою душу. Спиртные напитки в разгар рабочего дня исключались. Поэтому на столе присутствовала целая батарея морсов, как-то: из морошки, клюквы, голубики и еще хрен знает какой ягоды. Не подкачали и разносолы: в них имелись практически все грибочки богатых дарами уральских лесов.
Неизвестно, что именно из перечисленных явств ударило по желудкам высоких гостей, но следующим пунктом программы было длиннейшее отчетное совещание с участием всех замдиректоров, начальников цехов и руководителей прочих структурных подразделений. Министр открыл это совещание в сравнительно благодушном настроении после сытного обеда. Но уже где-то через час, по мере раскрытия недостатков в работе завода, руководство завода с ужасом заметило, что лица гостей постепенно становятся все более мрачными и напряженными. Еще через полчаса на министра и замминистров было страшно смотреть.
В конце концов, дослушав доклад последнего начальника цеха и задав ему уничтожающие вопросы, оба прожженых замминистра тихо обменялись короткими репликами, сгребли все свои бумаги и неторопливо направились вместе вон из кабинета с самым серьезным видом. Оторопевший министр с завистью посмотрел им вслед, но мужественно продолжил совещание, предоставив слово главному бухгалтеру. Но уже буквально через пару минут этого доклада, действительно не слишком удачного, юный министр вдруг смертельно побледнел и вдруг бросился прочь из кабинета, не забыл впрочем прихватить и свои бумаги тоже. Докладчик поперхнулся на полуслове и замолк. Никто из обомлевшего руководства завода даже не пытался заполнить возникшую гнетущую паузу - докладывать было уже решительно некому.
Надо сказать, общественные туалеты для рабочих находились метрах в пятиста от директорского кабинета. Но директору даже в страшном сне не приснилось бы их показывать высокому руководству, а тем более использовать по назначению. Для этих целей имелся скромный, но относительно цивильный директорский туалет мощностью на две важные персоны. Туалет этот находился всего метрах в сорока, в конце длинного коридора, ведущего из приемной. Подступы к нему просматривались секретаршей, поэтому никому из неавторизованных пользователей не пришло бы в голову покуситься на священное место, выдраенное по случаю приезда министра до неузнаваемости.
Когда мимо секретарши вслед за страшными замминистрами из директорского кабинета с деловитым видом вылетел сам министр, она не произнесла ни звука. Глядя на стремительно удаляющуюся фигурку министра, она до последнего момента хотела верить, что он бежит по своим, министерским делам. И только когда министр уже вприпрыжку добежал до конца коридора и слабеющей рукой схватился за ручку двери сортира, весь ужас происходящего вылился у секретарши в громоподобном крике, хорошо слышном в замершей директорской и донесенном, как видите, через десятилетия:
"Товарищ министр, стойте! Вам туда нельзя!!! Там уже сидят товарищи замминистры!"
- Быть спортсменом – это хорошо, это просто здорово быть спортсменом, - учитель географии Дмитрий Евргафович Гунькин изрек фразу так уверено, что всем стало ясно обратное положение дел, - поэтому мы все сейчас все вместе продолжим изучение стран и природы африканского континента, а спортсмены пройдут к директору. Алексеев и Григорьев – на выход, остальным – глава девятая, параграф девяносто два. Два приятеля, Гошка Алексеев и Леха Григорьев вышли из класса и побрели в сторону директорского кабинета. Оба они прекрасно знали, что спортсмены – это хорошо. Особенно если ты по каким-нибудь стоклеточным шашкам спортсмен. Потому что тогда тебя только в шашки играть пошлют. Могут, правда, и в шахматы заставить, но зато вся остальная спортивная честь школы тебя не касается. Хуже всего легкоатлетам. Этих куда угодно можно послать. Хоть бегать, хоть плавать, хоть в баскетбол в высоту прыгать через волейбольную сетку. Фигуристкам еще хорошо. Вон Галка, как чуть что так льда нету и все тут, и не поеду никуда.
Гошка с Лешкой никакой легкой атлетикой не занимались, они занимались биатлоном и лыжным бегом. Но все равно никакой «конно-спортивный» праздник по защите достижений школы номер двадцать один без их участия не обходился. В прошлый раз они гранату метать ездили на районные соревнования. Биатлон? Что это? – спросила завуч по воспитательной работе, - на лыжах и стрелять? А раз стрелять, то и гранату метать должны уметь. И они метали гранату. И хотя в верткого судью никто из них гранатой так и не попал, как ни старался, а первое и второе место на районных соревнованиях они взяли, судейская коллегия в полном составе все равно звонила в школу, просила и даже требовала, на областные соревнования послать кого-нибудь другого. Так что первое и второе место они взяли, а теперь привычным коридором шли к директору.
- Здравствуйте Александр Федорович, - поздоровались Лешка и Гошка, - мы пришли. - Хорошо, что пришли, - директор поднял голову от лежащих на столе бумаг и посмотрел на мальчишек поверх очков, - не стойте в дверях, подходите. Ближе. Еще ближе. - Завтра, то есть в воскресенье, вы едете на соревнования по спортивному ориентированию, - продолжил Александр Федорович, так и не дождавшись, когда ребята подойдут на максимально близкое расстояние. - А причем тут мы? – спросил Гошка, - мы же лыжами занимаемся и биатлоном. И никакого ориентирования не проходили. - Проходили, проходили, - директор заглянул в какую-то многостраничную бумагу, отпечатанную на машинке, - вот сегодня вы столицы в Африке должны проходить, а в прошлом году у вас ориентирование на местности было и начала картографии, - так полседьмого у школы быть как штык, на автобус, и в восемнадцатую. Соревнования на базе восемнадцатой школе будут проходить. Ориентирование на лыжах, так что как раз по вашему профилю. - Может мы лучше на географию пойдем, Александр Федорович - сделал Леха последнюю попытку увильнуть, - а то так и не узнаем, какая в Африке столица. Вдруг у нас следующие соревнования в Африке будут с неграми. А на ориентирование мы ехать все равно не можем. Там компасы нужны наверное, а у нас компасов нету. - Отставить негров, Григорьев, - директор был спокоен, - завтра негров не будет, а когда они будут, мы вас соответствующим образом проинструктируем. Подойдите к столу и получите снаряжение. - Я ж вас как облупленных знаю и все ваши уловки заранее вижу, - ворчал директор и рылся в верхнем ящике стола, - компасов у них нет… Где же они, а?… вот. Компасов у них нет, видите ли. А это что, я вас спрашиваю? – директор положил на стол два игрушечных компаса для детей дошкольного возраста. Компасы были маленькими кругленькими и на дерматиновых ремешках, похожих на ремешки от детских сандалий. Один компас был синеньким, другой красненьким. На ремешках серебристой краской была напечатана цена: 0р43к. – это что вам не компасы что ли? - Компасы! – следом за компасами директор достал из ящика маленькую коробочку, высыпал на стол горку булавок с разноцветными головками и поделил ее на две равные части, - вот булавки еще, по шесть штук каждому. Не потеряйте. - А булавки-то нам зачем? – удивился Гошка, - дорогу помечать, да? Или воткнуть кому-нибудь куда-нибудь? - Гм. – сказал директор, - про булавки вам там объяснят, а у меня телефонограмма. Вот написано, - Александр Федорович помахал листом бумаги в воздухе, - булавки, планшет из картона 14 на 14 сантиметров, две большие скрепки. Вот вам картон, вот скрепки. Получите-распишитесь. - Где расписаться-то, Александр Федорович? – спросил Лешка - Расписаться? – теперь удивился директор, - ах расписаться… Не надо расписываться, это оборот такой русской канцелярской речи. Забирайте имущество, и чтоб завтра полседьмого как штык с лыжами автобус ждать. А сейчас идите на свою географию Африку изучать. С неграми.
И они пошли изучать негров, а утром следующего дня сели в школьный автобус и скрипя всеми его старенькими частями доехали до восемнадцатой школы, где их встретили плакат «привет участником соревнований» и стрелочки «спортивный зал (мальчики)», «актовый зал (девочки)». - Ура, Леха, девчонки тоже бегут, - обрадовано сказал Гошка, зашнурововая лыжный ботинок в спортивном зале, отведенном в качестве мужской раздевалки, - веселуха, скажи. - Скажу. Ты посмотри вокруг-то, Гоша, - Леха был серьезен, - все намазанные лыжи скользящими друг к другу складывают, или на пол бросают, - если старт общий, то завал обеспечен с такими специалистами. А мы еще не знаем, что делать-то надо с этим ориентированием. Старт, однако, был раздельным. - Командам построиться, - раздался в громкоговорителях, голос начальника соревнований. Команды кое-как построились, и к ним вышел высокий, седой мужчина с военной выправкой в спортивном костюме. - Здравствуйте товарищи спортсмены! - Здря, - нестройно прозвучало в ответ. Высокий поморщился. - Довожу до вашего сведения порядок соревнований. Перед забегом вам следует получить личный номер и личную карту. Номер прикрепите на грудь и спину, а карту прикрепите к планшету двумя скрепками. Бег на лыжах производится по лыжне отмеченной синими флажками для мальчиков и красными флажками для девочек. Это надо запомнить, это не сложно, но некоторые все равно путаются. По лыжне вы должны дойти до первого контрольного пункта и отметить его местоположение на карте, проткнув ее булавкой. Не проеб… не потеряйте булавки, а то колоть будет нечем. Потом дойти по лыжне до следующего контрольного пункта, взять висящий на нем карандаш, обвести место первого укола, и отметить на карте расположение второго контрольного пункта. Его вы обведете карандашом, висящим на третьем контрольном пункте. Всего контрольных пункта - четыре. Таким образом, все пункты должны быть обведены карандашом. Всем понятно? - Все, кроме первого пункта? – спросил Гошка, - мне непонятно. - Кто это там такой непонятливый, - высокий обвел взглядом неровный строй лыжников и нашел Гошку, - Алексеев, ты? И Григорьев тут? Я ж просил, чтоб больше никогда… Мало мне метания гранаты… - голос седого упал и последние предложения были произнесены совсем тихо. - Разойтись! – громко скомандовал он и строй распался, - нет, становись! – строй кое-как собрался опять, - за каждый ошибочный миллиметр на карте с времени участника снимается десять секунд. На карте напишете свою фамилию и номер. Старт раздельный, начало в 13:00. Не проеб… не потеряйте карту, без карты время в зачет не идет, участник снимается с соревнований. Теперь точно разойтись.
Получили номера и карты. Выяснилось, что Гошка стартует на полминуты раньше Лехи. В первой десятке. - Гош, а давай я под твоим номером побегу, а ты под моим? – неожиданно попросил Леха. - Можно, а зачем? – Гошка протянул другу номер, - ты ж быстрее бегаешь-то? - Идея одна есть, - Леха состроил загадочную физиономию, - но надо первым все контрольки пробежать. А ты все равно тут всех сделаешь, не к первому пункту так ко второму. Те еще лыжники-то кругом. Я тут Генку Фомина видел, так он вообще штангист ведь.
И Леха ушел первым, за пятьсот метров он обошел всех и возглавил гонку. То есть соревнования по спортивному ориентированию. Гошка решил не напрягаться, но к первому контрольному пункту вышел в гордом одиночестве, оставив соперников достаточно далеко. Он покрутил карту, нашел на ней место, где просека лыжни, пересекалась с высоковольтной линией и воткнул булавку, обозначая контрольную точку. Это совсем не трудно, если бежишь по знакомой трассе двадцатый раз – почти все соревнования проводились в одном и том же месте. Тут и флажки не нужны, не то что карта.
Гошка спрятал карту за пазуху комбинезона и уже одел палки, как услышал тихие всхлипывания. В лесу, за контрольным пунктом. И пошел на звук, продираясь сквозь молодую елочью поросль и проваливаясь на тонких лыжах в глубокий снег. Метров через пятьдесят на небольшой полянке он обнаружил сидящую на поваленном дереве девчонку. Красивую. С лыжами, номером и косичками. Косички было видно потому, что на ней не было шапки. Девчонка всхлипывала и жевала бутерброд. Гошку она не видела. - Не садись на пенек, не ешь пирожок, - кстати вспомнил Гошка, - козленочком станешь и замерзнешь нафиг. Чего ревешь, почему без шапки? - Я не реву, - девчонка встряхнула косичками и спрятала остатки бутерброда за спину, - я заблудилась. - На соревнованиях по спортивному ориентированию заблудилась? – уточнил Гошка чисто из вредности. - Ага. Там белка была, я посмотреть хотела и с лыжни сошла. Думала обратно по своему следу выйти, потом срезать решила, а потом следов много было. - Ладно, - Гошка стянул с себя вязанные наушники и протянул девчонке, - надевай, двадцать градусов на улице, уши отморозишь. И пошли, я тебя на твою лыжню выведу. Тоже мне лыжница. - Я не лыжница, я гимнастикой художественной занимаюсь, - возразила девчонка, - а твои уши не отморозятся? - Не отморозятся, - буркнул Гошка, хотя совсем не был в этом уверен, - я их гусиным жиром намазал. Давай быстрей, а то меня тренер не поймет если я среди таких гонщиков последним приду.
Гошка вывел девчонку на лыжню с красными флажками, нашел свою с синими и пошел уже серьезно – за потерянное время его обогнало много народа. После третьей контрольной точки лыжня вышла на открытое пространство, появился ветер и начали мерзнуть уши. К четвертому пункту Гошка шел практически без палок оттирая руками правое и левое ухо попеременно. В результате посеял по дороге левую перчатку. Останавливаться не стал, побежал дальше. За километр до финиша лыжня опять вошла в лес, с ушами стало немного легче. Тут Гошку окликнули из-за большой плотной елки. - Леха? – Гошка еле разглядел приятеля за деревом, - ты чего здесь делаешь? Ты ж давно финишировать должен. - Чего делаю, чего делаю… Тебя дурака жду. Чего без наушников-то, уши отморозить решил? - Потерял, - Гошка не стал вдаваться в подробности, - ухо чесал и потерял. Зачем ждешь-то? - Карту давай! – Леха протянул руку, - сейчас исправлять будем. - Чего исправлять-то? – Гошка отдал приятелю карту, - там все правильно вроде, да и карандаши только на пунктах, чем обводить-то будем? - Чего надо – то и будем исправлять, - Леха расстегнул молнию комбинезона и достал из-за пазухи английскую булавку. Сантиметров сорок длинной. – Нечего ржать! Сказали булавкой колоть, будем булавкой колоть. А у этой диаметр пять миллиметров. Фиг им, а не секунды за ошибку. А карандаши я с каждой контрольки свистнул и по разным карманам разложил, чтоб не перепутать. Колоть? - Коли! – сквозь смех согласился Гошка, - где взял-то? - У Юрки, где ж еще? – Лешка сложил карты и четыре раза их проколол, - вчера вечером зашел и взял. Как чувствовал, что понадобится. Юркин отец работал клоуном в цирке. В одной своей репризе он изображал на арене малыша в большом подгузнике. Подгузник был заколот той самой булавкой. - А чего не сказал-то? – Гошка уже не смеялся, но немного подхихикивал. - Так тебе скажи, ты б вообще никуда не добежал бы. Смешливый очень. - Я смешливый? Да никогда! – последние никогда Гошка еле выговорил, он взглянул на булавку и его опять накрыл приступ смеха. - Хорош ржать, Гоша, - Лешка был совершенно серьезен, - надевай мои наушники и бежим, нас уже человека два обогнало пока валандаемся. Можем не догнать.
Где-то часа через три они все еще отогревались горячим чаем из термоса в спортивном зале школы номер восемнадцать. В учительской той же школы судейская коллегия подводила итоги соревнований. - Вы посмотрите, чем они дырки протыкают, - молодая судья показала две карты председателю коллегии, - гвоздями, не иначе. Сказано ж было: булавками! - А чьи это карты, какая школа? Можно ведь к зачету не принять, - председатель был строг. - Алексеев и Григорьев! Школа номер двадцать один! – легко доложила молодая судья. - Кто?! – председатель коллегии поперхнулся, - Григорьев и Алексеев?! Опять?! Мало мне метания гранаты было, - его голос стих… - вызовите их сюда, будем разбираться!
Через десять минут Гошка и Леха вошли в учительскую школы номер восемнадцать. На правой руке Гошки и на левой руке Лешки светились новой пластмассой игрушечные компасы для дошкольного возраста. Лешка и Гошка шли медленно и блаженно улыбались, держа между собой большую английскую булавку. В этом том году защищать спортивную честь школы их больше не посылали, несмотря на два призовых места на районных соревнованиях по спортивному ориентированию.
Гошка отморозил не только уши, но и руку. Сначала было больно, потом только чесалось. А дней через десять после соревнований он нашел на своей парте седьмого класса «Б» свои же вязанные наушники и пару совершенно чужих, но очень белых варежек удивительной пушистости. Откуда взялись варежки, он не сказал даже Лехе.
Эта ничем не примечательная история совершенно не заслуживает вашего внимания. Чушь какая-то, а не история. Про кресла.
В крупной строительной фирме генеральный директор был старым ретроградом, любящим все новое и прогрессивное. Эти, казалось бы, взаимоисключающие качества мирно уживались в одном человеке исключительно потому, что все считали директора прогрессивным человеком самых передовых взглядов, а старым ретроградом его называл один лишь дизайнер интерьеров. Только из-за того, что никак не могла со своим дизайном добраться до директорского кабинета.
Нельзя сказать, что не пыталась. Алина, барышня тридцати с хвостиком лет, сколь незамужняя, столь настойчивая и увлеченная. Она не могла оставить в покое этот «заповедник лакированных панелей, старых столов и неприкрытого паркета». Она боролась изо всех сил. С помощью полугодовых интриг и покрова ночи ей даже удалось застелить пол директорского кабинета мягчайшим персидским ковром белого цвета. Ноги ходящих тонули в этом ковре по щиколотку, вместо отчетливых звуков шагов раздавалось кошачье шуршание, а по глубоким следам на ковре вполне можно было определить, кто заходил к генеральному на прошлой неделе, куда и в каком настроении вышел. Генеральный зашел в кабинет, немного потоптался на ковре, скептически хмыкнул, махнул рукой и уехал на месяц в командировку, по дороге издав приказ, запрещающий доступ в кабинет дизайнеру интерьеров и вообще всем, кроме двух своих заместителей.
Не понравилось, - смекнула Алина, - ретроград. Что в таком ковре может не нравится, что? Скажите мне, Николай Георгиевич, что ему не понравилось?
Николай Георгиевич Зимин, зам генерального по строительству, был умен, сообразителен, хорошо образован и не было такого вопроса, который он не решил, если б взялся. Кроме одного: он был давно и безнадежно влюблен в дизайнера интерьеров, Алину. Он и с этим вопросом легко разобрался бы, но романы на работе считал недопустимыми категорически, отчего глядя на Алину страдал и потел, несмотря на работающий кондиционер.
Алине тоже нравился Зимин. Но у нее было три правила: не оставлять незаконченных дел, не знакомиться в транспорте и никогда не флиртовать на работе. К своему несчастью Зимин вполне укладывался в первое и последнее правило. Поэтому Алина спрашивала, а он сидел, потел, смотрел в окно и пытался найти в голове хоть одну мысль о ковре в кабинете генерального, а не о курносой физиономии дизайнера интерьеров. Наконец Николаю удалось собрать остаток разума в кулак и он сказал:
- По этому ковру кресла не ездят. Надо менять. - Ковер?! – ужаснулась Алина - Кресла, - твердо сказал Зимин, - колесики по такому ковру ездить не будут, тут что-то типа лыж нужно, чтоб скользили. Широкие как горные, или охотничьи. - Лыжи? – обрадовалась Алина, - Лыжи, Коля вы молодец, я прямо сейчас поеду кресла заказывать. Она чмокнула Зимина в щеку и выскользнула за дверь, только и успев подумать, что нарушать третье правило – это плохо.
Зимин еще не кончил краснеть за своим столом, как к большому заказу у одного очень модного московского дизайнера добавилось двенадцать кресел. Мебелью этот дизайнер занимался редко, то есть вообще до этого не занимался, зато считал, что лучший дизайнер современности способен на все, и действительно был самым модным московским дизайнером. А это обязывает.
Выслушав сбивчивые объяснения Алины про ковер и лыжи, он снисходительно похлопал ее по плечу, пообещал, что все будет хорошо и выпроводил восвояси.
Обычно процесс проектирования и изготовления новой мебели занимает изрядный промежуток времени. Но дизайнер был отличным организатором и просто очень предприимчивым человеком, а ровно через четыре недели перед офисом крупной строительной фирмы остановился небольшой фургончик и четыре совершенно одинаковых грузчика, в одинаковых комбинезонах мигом затащили двенадцать одинаковых упаковок на второй этаж. К кабинету генерального директора. В сам кабинет их не пустили. Секретарь генерального Анечка, невысокая пухленькая особа девятнадцати лет, в очередной раз проявила свой железный характер в выполнении воли директора. Никто, кроме двух заместителей, в кабинет войти не мог, до новых распоряжений, или до полномасштабной ядерной войны.
- Николай Георгиевич, вы мне не поможете, - спросила Алина, застенчиво улыбаясь, - новые кресла привезли, в кабинет никого, кроме вас, не пускают, а завтра генеральный приезжает. Представляете, какой ему сюрприз будет. Новые удобные кресла для совещаний. - Представляю, - сказал Николай Георгиевич, - сюрприз. Вы идите, Алина, занимайтесь делами, а мы вечером подойдем, поставим кресла и вынесем старые. Оставшись один Зимин нажал кнопку селектора. - Слушаю, Коль. – ответил на вызов Никита Сергеевич Болдырев, друг и коллега Зимина. - Дело есть, Никита Сергеич, вечером, - издалека начал Зимин. - Где теперь ковер стелить будем? – улыбка Никиты, была заметна даже через потрескивание селектора, - женился бы ты на ней, Коль, а? Не пришлось бы всякой фигней заниматься по вечерам. - Ты же знаешь мой принцип: никаких романов на работе, - разозлился Зимин, - поможешь, или нет? - Конечно помогу, Коль, никаких проблем. Давай я ее уволю, а ты женишься, а?, - хохотнул Болдырев и отключил связь. Вечером они встретились в приемной генерального, забрали у Анечки ключи, быстро вынесли старые кресла на склад, распаковали и расставили новые. Алина наблюдала за процессом стоя в дверном проеме. - А ничего кресла-то, - Никита уселся на свое обычное место у стола совещаний, - нормальные. И двигаются по этому ковру, как на лыжах. Могут, когда захотят.
Он немного откинулся назад, усаживаясь в кресле поудобнее, нелепо замахал руками, попытался зацепиться за стол носком ботинка и упал навзничь вместе с креслом. Ногами вверх.
Алина хихикнула. Человек в таком положении не может не вызывать смеха, даже если он в галстуке и заместитель генерального директора. Тем более, что он весело сучит волосатыми ногами, пытаясь выбраться из кресла и перевернуться. Такое поведение более характерно для майских жуков, а не для заместителей директора.
- Хватит дурачиться, Никита, кресло сломаешь, - сказал Зимин без тени улыбки, - сорок пять мальчику, а все никак не вырастешь. - Идиот, - Болдырев перестал барахтаться в кресле и обратил внимание на приятеля, - помоги встать, мне из этого дурацкого кресла самому не выбраться.
Коля поднял друга с пола и они занялись опробованием новых кресел. Кресла были замечательными. Легкие, несмотря на кажущуюся массивность, они скользили по толстому ковру, как обычные офисные стулья катаются по паркету. Они эргономично принимали в себя садящегося человека и легко отпускали обратно. Они чертовски приятно пахли дорогой кожей и сандалом. Но стоило сидящему откинуться назад, они тут же падали. Причем остановить падение не было никакой возможности. Но и падать в них было безопасно и очень удобно. Неудобно было только вставать.
- Ладно, - подвел итог Никита, - оставляем как есть, завтра утром вызываем АХО и пусть меняют на старые. Шеф будет вечером, вполне успеют. И склад уже закрыт, и утро вечера мудренее. Поехали по домам. И нечего расстраиваться, - Болдырев взглянул на всхлипывающую Алину, - Кольку попросите, он головастый, может за ночь придумает, как кресла исправить. А сейчас домой. Хотите подвезу? - Я на машине, - пискнула Алина. – Николай Георгиевич, а вы правда что-нибудь придумаете? - Придумаю, - неуверенно подтвердил Зимин, - обязательно. И они разъехались по домам.
Следующим утром Николай Георгиевич вошел в свой кабинет и уже хотел было дать распоряжение начальнику административно-хозяйственного отдела, как на селекторе замигала лампочка генерального.
- Зайди, - коротко бросил, генеральный и отключился. - Так вы же вечером должны были, - по инерции произнес Зимин и пошел к директору. В приемной он встретил Болдырева. - И тебя? – спросил Никита. Зимин кивнул. - Анна, - донесся голос генерального из внешнего динамика телефона, - пришли? Пусть заходят. И ты зайди с блокнотом. - Присаживайтесь, - кивнул директор, - нужно поговорить. Знакомые с новыми креслами Зимин и Болдырев аккуратно сели по одну строну стола. Там же, на самый краешек третьего кресла, как и положено воспитанной секретарше примостилась Анечка. - Анна, - спокойно начал директор, - подготовьте приказ на выговоры моим заместителям. - Выговоры? – удивилась Анечка, немного отпрянула от стола и повернулась к генеральному всем корпусом, - Лев Николаевич?...
Это самое «Лев Николаевич» повисло в воздухе. Вместе с Анечкиными туфельками и ее же пухленькими ножками. Предательское кресло опрокинулось на спинку вместе с молоденьким секретарем.
- Ой, - сказала Анечка и покраснела.
Но еще до того, как она сказала это самое «ой». Еще до того, как спинка ее кресла коснулась пушистого ковра. Болдырев, как истинный джентльмен, сделал попытку поймать мелькнувшие мимо него туфельки. Сделал он это зря.
Если бы он задумался о последствиях, он бы вообще этого не делал. Потому что его кресло опрокинулось вслед за Анечкиным.
К моему большому сожалению, взрослые сорокапятилетние мужчины, когда падают на спину вместе с креслом не говорят «ой», а пытаются произнести совершенно нехорошее слово. Иногда у них это получается. Получилось и в этот раз.
Но еще до того, как Болдырев произнес это слово окончательно. Где-то между звуком «а» и звуком «д». Зимин. Как хороший товарищ. Чисто машинально. Сделал попытку поймать Болдырева. И сделал он это зря.
Нет, если бы он задумался о последствиях… Но он не задумался. Поэтому. Над столом для совещаний торчало три пары ног. Толстенькие, почти детские ноги секретаря в синеньких туфельках немного подергивались. Две пары волосатых мужских ног в хороших ботинках торчали совершенно спокойно. Их хозяева отчетливо представляли всю безнадежность положения. Подняться из этого кресла без посторонней помощи было невозможно.
- Коля, - сказал Болдырев после некоторой паузы, - у тебя носок сполз. Правый. Поправь, а то некрасиво.
- Спасибо, Никита, - раздалось из соседнего кресла, - обязательно. Кстати, если тебе видно Льва Николаевича, не мог ли ты спросить у него, за что нам объявят выговоры и заодно попросить помощи.
- Я так и сделаю, Николай Георгиевич, если ты дашь мне слово, что сегодня же женишься на нашем дизайнере интерьеров. Или хотя бы попытаешься с ней об этом поговорить.
- Ой, - сказала Анечка, - Лев Николаевич, я кажется упала. Лев Николаевич?
Невидимый лежащей на полу троице Лев Николаевич, где-то там наверху, почему-то молчал и немного всхлипывал.
Через полчаса из директорского кабинета вынесли двенадцать кресел и ковер. Генеральный вышел сам, хотя пошатывался и держался рукой за стену. Два заместителя директора получили по выговору, дизайнер интерьеров – премию. Через месяц она вышла замуж за Зимина и уволилась. Модный московский дизайнер уехал в Италию, где полностью посвятил себя изготовлению мебели. Персидский ковер, был отправлен на один из многочисленных объектов компании в качестве детали интерьера. Одно из кресел, я недавно видел у Зиминых на даче. Всё.
Было это в конце семидесятых, когда на дворе стояла эпоха всеобщего счастья и полной эйфории, а в магазинах ничего не было. Ну, как - ничего? А вот так - ничего.
То есть, огромные кубы маргарина и комбижира, конечно, были, как без них. Был томатный сок в огромных колбах. А также сок сливовый. Была подсахаренная вода в трехлитровых банках под названием "Березовый сок". Были консервы (очень полезные, говорят) "Морская капуста". И много чего было такого же полезного и питательного.
Но вот так, чтобы зайти в магазин и купить чего-нибудь поесть – вот этого не было. Поесть надо было "достать".
А я был счастливым отцом только что родившейся дочки и у меня оказалось немножко свободного времени. Дня три в неделю. Посему, увидев на двери нашего магазина "Продукты" написанное от руки объявление "Требуется грузчик", я подошел к директору и тут же на эти три дня с ней и договорился. Деньги небольшие – рублей 70-80, но разве деньгами измерялось в конце 70-х благосостояние грузчика в гастрономе? Деньги были приятным небольшим дополнением к продуктам.
А надо сказать, что в Свердловске не то, что в конце 70-х, в нем сроду мяса в магазинах не было. Было некое костяное чудо, называвшееся "суповой набор", и достать его считалось необыкновенной удачей, но вот так, чтобы прям мясо – такого никогда. Сестра у меня привозила его из командировок в Москву. Самолетом. За 2 тысячи километров. Очень удобно.
Молоко – был такой период! – выдавали беременным женщинам и детям до 8 лет по талонам. И занимать за ним очередь надо было часов с пяти утра, потому что магазин открывался в 8, а завозили молока очень мало, поэтому оно могло кончиться, несмотря на талон. Так у меня пару раз было: прямо передо мной раз – и кончилось молоко. Очень обидно, кстати. Я даже ругался матом. Громко. А иногда вместо молока завозили ацедофилин. Прекрасный питательный продукт, но для двухлетнего ребенка мало пригодный. А на талонах было написано "молочные продукты", так что не поскандалишь.
Куриц вот тоже "выбрасывали". В смысле, продавали, но называлось это "выбрасывали". Синие, сморщенные, с остатками перышек, с беззащитными гребешками на обтянутых пергаментной кожей головах, с грустно закрытыми навсегда глазками. Особенно печально выглядели коготки на ножках. Из ножек можно было сварить холодец, а головы приходилось выбрасывать навсегда. Леденящая душу картина. Из серии "… и плачу".
В общем, жизнь проходила в рассуждении где бы достать чего-нибудь поесть. В эти годы, как мне кажется, и родился знаменитый парадокс: "В магазинах ничего нет, а холодильники в домах забиты под завязку". Естественно. Напал на колбасу – берешь "палку" килограмма на два и хранишь ее до позеленения. Масло нашел – сразу килограмма полтора – и в морозилку. И так далее. Так что в холодильнике действительно было все. Особенно, если учесть, что холодильники тогда были совсем не такими, какие стоят в домах сегодня, так что забить их было не так уж трудно.
Эта преамбула для тех, кто те годы помнит по маминым бутербродам и мультикам про Винни-Пуха. Те, кто был в те годы родителем, это и без меня прекрасно помнит, потому что такое не забывается.
Итак, в один прекрасный (это не штамп!) день я, интеллигентный мальчик из хорошей еврейской семьи, прихожу в магазин "Продукты", расположенный в Юго-Западном районе г. Свердловска в районе ул. Белореченская – пер. Встречный (это чтоб было понятно, что пришел я не в центральный гастроном), переодеваюсь в классический синий сатиновый халат и приступаю к выполнению сложной, но почетной обязанности грузчика.
Вот и первое задание: "Иди-ка ты, Борменталюшко, мяса наруби!".
Я подумал, что ослышался и переспросил: "Что?!"
- Мяса, говорят, наруби. Сейчас придут из санэпидемстанции и пожарной охраны, надо им мясца приготовить.
Захожу я в холодильник (а холодильник в магазине это не "Саратов" и не "Бирюса", это цельное помещение, очень холодное), и попадаю в рай. По стенам, покачиваясь в морозном тумане, висят мясные туши. Если кто помнит первого "Рокки" - мясную лавку, где итальянский жеребец тренировался – вот примерно так же. Посередине стоит огромная деревянная плаха с воткнутым в нее топором. Хоть сейчас Емельку Пугачева вводи.
Значит, надо скользкую ледяную тяжеленную тушу снять с крюка, положить ее на плаху, зафиксировать левой рукой, чтобы не елозила, а правой молодецки поднять топор и с размаху точно попасть в порционный кусок. И сделать все это предстоит профессорскому сыну с высшим филологическим образованием.
И что вы думаеет? Я ее разрубил. Правда, количество строганины, усыпавшей пол холодильника, не поддавалось учету, как и количество костяных опилок. Но то, что осталось, я гордо завернул в газетку и лично отнес директору, полной накрашенной даме в белом халате и норковой круглой шапке, навечно нахлобученной на перманент. Она на меня, сука, даже не взглянула, не то, чтобы сказать:
- А за прекрасно выполненную работу, дорогой Борменталь, я премирую тебя вот этой аппетитной телячьей ляжкой.
Хрен там.
Вообще, доставалось работникам из тех деликатесов, что были в этом зачуханном периферийном магазинчике, крайне мало. Несмотря на то, что полки на складе были забиты желтыми жерновами пошехонского, российского и прочих костромских сыров, хрен ты что мог оттуда взять, не говоря уж о вынести в продажу.
Если бы граждане СССР имели хотя бы приблизительное представление о том изобилии, что царило в самом заштатном магазине! И о той антисанитарии, которая царила в подсобках если бы знали, то в жизни бы не покупали масло, скажем. Чтобы разрезать ледяной потный куб масла килограмм на 30, звали меня, и я, упираясь рукой, которой только что делал незнамо что, в этот куб, другой разрезал его на части стальной проволокой, которая валялась незнамо где.
Но народ по сю пору вспоминает то вкусное масло, что было когда-то.
А какая прелесть привоз сметаны! О, вы не знаете, что такое привоз сметаны! Когда я снимал с грузовика здоровенные фляги со сметаной и с молоком, то ко мне выстраивались в очередь все продавщицы с принесенными из дому баночками. В одни баночки наливалась свежая белоснежная сметана, точнее не наливалась, а накладывалась, потому что была она настоящей – как говорится, ножом можно резать.
Но продавщиц было много. И грузчиков в смену было два. И экспедиторов. И руководство – директор, зам, бухгалтер. А также особо приближенные, типа, зубных врачей. Короче, минут через двадцать от фляги в 52 литра оставалось хорошо если две трети.
Но может собственных Невтонов и других быстрых разумом, может!
Ведь после того, как та же банда налетала на привезенное молоко и снимала самое вкусное – верхние сливки, жирное густое молоко, то и молочка оставалось где-то две трети.
Тогда молоко доливалось в сметану, а в молоко добавлялась вода. Или остатки вчерашнего, если такое случалось. Мне доверялось все это тщательно перемешать до однородной массы – и уже потом выставлялось на продажу.
И народ по сю пору вспоминает молочные продукты, что были когда-то.
При том воровство это (а то, что это было воровство, знали все) велось в щадящем режиме, потому как операция эта происходила каждый день и брали понемногу. Но свеженького. Помню, как я однажды получил по голове, вытащив "в зал" свежую, только что привезенную флягу сметаны, в то время как в холодильнике стояла еще цельная треть вчерашней!
Суповые наборы мне милостиво разрешали брать. Продавщицы даже сами помогали выбрать такой, где бы на косточках было побольше мяса. Покупатели разбирали их за считанные минуты, потому как слух о том, что в магазине "выбросили" суповые наборы, разлетался со скоростью сотовой рассылки СМС.
Но апофеозом была история с мандаринами.
В наш заштатный магазин завезли 35 тонн мандарин. Я повторю. 35 тонн. Перед Новым годом. Для продажи ветеранам и инвалидам "ВОВ". Только. Но 35 тонн. Если учесть, что к нашему магазину было прикреплено где-то 70-100 ветеранов и инвалидов (дело было в конце 70-х, напомню, ветеранам было чуть за пятьдесят – около шестидесяти, и было их много), то при самом простом подсчете получалось, что на одного ветерана приходилось три с половиной центнера мандаринов. Это к вопросу о плановом хозяйстве.
Со своей стороны, хочу подчеркнуть, что привозили мандарины в ящиках по 12 кг. И грузовики эти разгружал я один. Блин .До сих пор помню.
Директор категорически запретила пускать мандарины в продажу – перед Новым Годом мандарины –это валюта. А для пущей секретности запретила и работникам магазина брать мандарины домой. Низзя.
Дура она была в своей норковой шапке, потому что плохо себе представляла, что такое 35 тонн. Ящиками с оранжевыми шариками было забито все, все склады, все подсобки, но они все равно никуда не вмещались, поэтому и коридор был до потолка забит этими ящиками. Концентрированный аромат цитрусовых выдавал директора с головой, потому что чувствовался задолго до подхода к скромному серому зданию с неоновой манящей надписью "Продукты".
Через пару дней, когда аромат стал невыносимым, директор дала отмашку. Два дня нескончаемым потоком через задний проход магазина шли трудящиеся: милиционеры, пожарные, санэпидстанция, райздрав, детские врачи, зубные врачи, странные люди, не странные люди, хорошо одетые люди неопознаваемых профессий, классные руководители детей знакомых директора, знакомые классных руководителей детей знакомых директора, зубные врачи знакомых знакомых классных руководителей детей знакомых директора и прочие ближайшие родственники. Все они уходили с непрозрачными газетными пакетами, в которых угадывались очертания милых сердцу экзотических мандарин.
Таким образом было роздано, распродано, раздарено… где-то тонн 12 по моим подсчетам.
Осталось еще 20 тонн…
Тогда мы получили указание отправить мандарины в продажу ветеранам и инвалидам, которым, собственно, они и были предназначены, с ограничением по 5 кг в одни руки. Еще полтонны…
Работники магазина взяли по 5 кг. Еще килограмм сто-сто пятьдесят…
В продажу обычным гражданам? Хрен!
За пару дней до Нового года аромат превратился в вонь. Мандарины – товар скоропортящийся. Из оранжевых они стали превращаться в белые, потом в зеленые, мохнатые, отвратительные и склизкие шарики. Особо спелые лопались и их сок стекал мне под ноги, что было крайне удачно, учитывая, что по этому коридору я таскал коробки, ящики, фляги, бидоны и прочие кубы масла, стараясь балансировать на этой зеленоватой жиже, что покрывала пол магазина уже чуть ли не по щиколотку. Вымывать ее было бесполезно, потому что на следующий день гнили новые мандарины, отдавая нежный сок моим сапогам. 20 тонн отборных оранжевых цитрусовых превратились в 20 тонн зеленой гнили.
Директор решилась и приказала отправить эти мандарины в продажу… Уже не по 3 рубля 50 копеек, как свежие и веселые шарики, а по 35 коп за кг как некондиционный товар. Это стыдливо называлось "на компот".
20 тонн разлетелись за полдня.
Я до сих пор не могу понять, на хрена их было держать, когда все нужные люди уже свое получили? Зачем нужно было портить?
Отдельная история – как делались деньги в обычном продуктовом магазине.
Напомню, что в то время спиртное продавалось с 11 утра. А уже с 8 утра, с открытия, к отделу соки-воды выстраивалась длинная очередь граждан с синеватыми лицами и трясущимися руками. Каждый из них выпивал стакан сока, закусывал конфеткой, розовел и весело шагал на работу – на завод, на стройку или еще куда.
Чудодейственный сок! – думал наивный я, пока не обнаружил, что Зойка, работавшая в отделе соки-воды, держит под прилавком бутылочку коньячка. Семирублевый коньяк, разливаемый с утра по цене трешка за сто грамм, творил чудеса! Конфетку широкая зойкина душа отдавала в качестве закуски бесплатно.
В общем, Зойка жила весело и искренне считала, что все эти махинации – справедливая награда за тяжелый труд и малую зарплату.
Вообще, продавщицы – отдельная песня. Сильное впечатление на меня производили их разговоры, когда садились перекусить в обеденый перерыв (монстры вроде меня еще помнят времена, когда в магазинах был обеденный перерыв: в продуктовых с 13 до 14, в промышленных – с 14 до 15). Нарезался сыр-колбаса, меня гоняли за свежим хлебушком в соседнюю булочную (я потом там по ночам хлеб разгружал), брались другие деликатесы – естественно, бесплатно, накрывался стол, кипятился электрический чайник, и обеденный час проходил в неторопливых философских беседах.
- Вот бы такого попробовать! – восклицала продавщица колбасного отдела, потрясая палкой ливерной колбасы, действительно напоминавшей уд онагра. – А, девочки?!
И девочки заливисто хохотали. Сексуальные отношения вообще были самой неистощимой темой для шуток.
Они истово ненавидели покупателей за то, что те мешают им работать. Вечно лезут, идут каким-то нескончаемым потоком, вечно им что-то надо, привередничают еще.
А так-то чего б не работать? Вон, через дорогу, в пивном киоске, в те редкие минуты, когда туда завозили пиво, продавщица высовывалась и откровенно спрашивала моментально выстроившуюся, вьющуюся спиралью, очередь:
- Разбавлять или не доливать?
И мужики хором кричали:
- Не доливать!
Один из них объяснил наивному мне:
- Кому ж охота разбавленное-то пить? Лучше поменьше, да получше. И всем выгода.
Теперь, когда я читаю глубокомысленные высказывания родившихся в 80-е о том, как все было хорошо в СССР, мне не только смешно. Мне гомерически смешно. Смешно читать про колбасу "из настоящего мяса", которой отродясь не было. Про отношения между людьми. Про уважение к профессии. В общем, про все то, чего не было и про что они слышали от кого-то сказки.
И когда они начинают стенать, заламывая очи горе, о современном упадке нравов, передо мной как живая встает Тамарка в засаленном белом халате, туго натянутом на ярко-красную шерстяную кофту, в накрахмаленном колпаке, держащая в пухлой руке палку ливерной колбасы, напоминающей сами-знаете-что, по колено в мандариновой жиже и густой сметане, символизирующая собой изобилие развитого социализма, будь он неладен.
Именно эту строку пародирует Пушкин в первой строке "Евгения Онегина".
В июне у нас появился новый директор. Первым делом поставил за правило - каждую пятницу все начальники отделов обязаны всем хуралом заявиться к нему в кабинет на совещание и доложить о сделанном за неделю. В меньшие масштабы, что там было сделано за день, и что вообще делается в конторе, он особо не входил. Впадал в раздражение, если пара сотрудников, разошедшись во мнениях, записывались на встречу с ним для третейского суда по срочному вопросу, требующему его подписи. - Чего вы ко мне пришли с сырым вопросом? Где готовое решение? Почему я об этом должен думать? - взорвался он пару раз, и более мы его не беспокоили.
Так что пятницы были в сущности заседанием мормонов - каждый рассказывал о всем хорошем, что он и его сотрудники сделали за неделю. Как будто нельзя было просто послать по почте. Выражались лаконично, но директор пытался притвориться разумной формой жизни и постоянно прерывал нас строгими вопросами из лексикона людоедки Эллочки типа: - Не понял! Тут поподробнее!
Растягивалась эта хрень часа на три, мы не осмеливались отвечать на звонки и отбивали вотсапками шаблоны типа: - Извините, на совещании, перезвоню после обеда!
Он сердито косился даже на это. Скукота была изрядная - какое мне дело до недельных подвигов и проблем бухгалтерии, например, если зарплата от нее приходит на мой счет автоматически? Я что, мощным мозговым штурмом способен улучшить эту работу? Понял, что ноутбук тут не вариант спокойно поработать, принялся делать вид, что конспектирую все выступления на блокноте. Размечал себе работы на оставшийся день и конспектировал будущие письма.
Первое совещание было прикольное. Я пришел как назначено, к 10:00, и обнаружил конфуз - все места за главным столом были заняты, кроме двух, по обе стороны от директора. Он был без маски, а от энергичной манеры его разговора довольно часто летели слюни. Сидел обиженный, нахохлившись, что все брезгают рядом с ним садиться. Я оказался не исключением, отправился похищать кресло в соседнем кабинете для угла подальше. Ровно так же поступил и еще десяток сотрудников, явившихся табуном следом. Этим пришлось носиться за стульями по всему этажу, кто-то важно катил кресла из собственных кабинетов.
Вернувшись, мы получили выговор: - Что за безобразие! На часах 10:03! Попрошу в следующий раз не опаздывать!
К середине июня на карте мониторинга короны появились первые заболевшие в соседних домах. Вышел приказ по конторе согласно указу мэрии - маски носить всем в обязательном порядке. Получив этот приказ, на следующее совещание мы все явились как мафиози, в масках. А директор был без. Снова взбесился, что это за идиотизм, как он может слушать вместо серьезного доклада какой-то бубнеж сквозь маски. Ему показали приказ за его собственной подписью. Он сильно удивился и долго перечитывал. Мне кажется, его даже повесить можно на основании его собственного приказа. - Нет, ну мэр мэром, пандемия пандемией, но совещаться-то надо? Как можно совещаться в масках?! Как можно работать без совещаний?!! - Ну так у нас зум корпоративный, по всей стране без проблем совещаемся. У всех компьютеры, камеры. Давайте и тут так совещаться, из своих кабинетов. И стулья можно не таскать. - Нет, так не пойдет. - Почему не пойдет? И вы бы маску надели, у вас же постоянно на верхах совещания - предложил самый безбашенный сотрудник, задумчиво протирая стол дезинфицирующей салфеткой перед собой, то есть и перед носом у директора. Этот вскоре уволился. Он, а не директор. К сожалению.
В июле мы прошли первые тесты. Трое заболевших, но перенесших бессимптомно. Директор наконец надел маску, но пятничные совещания продолжались. Вспышка в нашем весьма большом здании пошла с нас, на страх другим конторам.
Мы стали тщательно дезинфицировать руки и по коридорам ходить только в масках. В своих кабинетах разумеется снимали. Это помогло на какое-то время, но тесты показывали - к середине сентября уже треть бессимптомно перенесших. По утверждениям нашей медицины они были незаразны и спокойно продолжали ходить на работу. Пятничные совещания продолжались в очном режиме. В принципе это уже была газовая камера - к концу совещания воздух в кабинете становился довольно спертый. На зум директор так и не соглашался.
Последнее совещание прошло весьма драматично - накануне прямо из офиса увезли пожилого задыхающегося специалиста, его еле откачали потом в больнице. То, что выкарабкается, на тот момент мы еще не знали. Смотрели на директора молча, как на убийцу. Это совещание было самым коротким.
С начала октября мы на удаленке, вздохнули с облегчением - не надо тратить два часа в день на дорогу в офис и обратно. Стали больше успевать по работе, особенно без пятничных совещаний. На зум директор так и не перешел. Вот уже два месяца ему неинтересны наши пятничные отчеты. Вампир что ли энергетический, ему явно было нужно только личное общение.
Я не понимаю - в старину большим начальникам важно было в уста поцеловаться, потетехаться, обняться, руки потрясти, в ресторане нажраться, в бане с комсомолками - но сейчас-то, что их несет навстречу друг другу по всей стране? Самолет ведь тоже газовая камера. Приспичило - обходились бы хоть без очных совещаний с нормальными людьми, которые в зуме, скайпе, вотсапе и на почте вполне доступны. Нет, я понимаю, когда вопросы секретные. Так для них селекторные шифрованные каналы есть уже столетие. А от наших пятничных совещаний ЦРУ бы свихнулось.
«Зарница»!!! Для взрослых это просто «военно-патриотическая игра». А для ребят это гораздо больше - войнушка! Поэтому у всех детей пионерлагеря «Чайка», построенных на футбольном поле в ожидании сигнала к началу игры, горели от радости глаза. Сейчас начнется! Руководство лагеря тоже постаралось сделать все торжественно и красиво, ведь на открытии игры пришли родители, руководство ГОРОНО, а, кроме того, - и сам директор танкового завода, сын которого был председателем первого отряда. Только у одного директора пионерлагеря Василия Степановича, стоявшего вместе со всем руководством на трибуне, на душе было тревожно... Вообще-то Василий Степанович был старшим бухгалтером планового отдела и давно метил в начальники, и прилагал к этому все усилия. Тем более, что старый начальник в этом году должен был уйти на пенсию. А пока руководство завода сослало Степаныча на лето в пионерлагерь - мол, с детьми справишься, значит и отдел потянешь! На поле тем временем перед пионерами с напутственным словом выступал старший воспитатель Виктор Тимофеевич. Вопрос о преемнике начальника планового отдела должен был решиться на днях, и жена Степаныча, не утерпев и пользуясь его отсутствием, пошла прояснить будущее к гадалке. Гадалка предсказала странные вещи... Воспитатель закончил свою занудную, но идеологически выдержанную речь. На поле вышел физрук Гена с ракетницей в руке, для того чтобы дать сигнал к началу игры, по которому первый отряд должен был двинуться в лес для занятия оборонительных позиций. Гадалка сказала, что Василия Степановича ждут казенный дом, пустые хлопоты и недальняя дорога. И еще, предсказала гадалка, неприятности Василию Степановичу принесут дерево и конь. Их и надо было избегать. Все это сообщила озабоченному директору буквально перед самым построением его супруга, приехавшая на выходные в пионерлагерь. Степаныч осторожно обернулся. Дерева сзади не было, а стояла там металлическая мачта с прожектором наверху, освещавшим по вечерам футбольное поле. "Надо будет лампочку поменять..." - подумал директор и повернулся назад. Вверх взлетела красная ракета. Первый отряд, сохраняя строй, в ногу и под аплодисменты зрителей, побежал на свои позиции в близкий лес. Впереди бежала, колыхая большой грудью под белой блузкой, старшая пионервожатая Зина. Вся мужская половина зрителей, затаив дыхание, смотрела на старт игры... "Дерево и конь..." - озадаченно думал Василий Степанович, тоже глядя на Зину, - "Какие дерево и конь?!.." Тем временем отряд, по прежнему бегущий в ногу, вдалеке стал приближаться к забору лагеря. Неожиданно Зина и бегущие первыми пионеры, стали как-то странно и быстро уменьшаться в росте. "В окоп, что-ли прячутся? Так там нет никаких окопов..." - удивился директор, когда услышал тихий голос завхоза Егорыча, стоявшего сзади: - Блин, капец нам пришел!.. Говорил я ему, плиту бетонную надо ложить, а он - доски, доски!... - Какие доски?! - удивленно спросил Егорыча директор. - Деревяные, какие еще! Там ведь раньше сортир лагерный стоял, десятиочковый. А как три года назад в главном корпусе теплый туалет сделали, так этот приказали законсервировать... - Ну?!!.. - замычал уже начинающий все осознавать Степаныч. - Тогдашний директор сказал сортир снести, а яму досками заложить, да сверху дерном прикрыть. Я ему еще тогда говорил, что плиту надо бетонную... А он - «На хрен нужно!.. » Вот, видать, досочки-то за это время подгнили да наших пионеров и не выдержали... - Что ж ты, гад, молчал?! - заревел Василий Степанович. - Все за мной!! И, стараясь не смотреть на удивленные взгляды гостей, побежал к месту пионерского провала. Всю дорогу до демаскированного сортира, кроме главной мысли, о том, что на должности начальника отдела можно поставить большой и вонючий крест, директору не давала покоя еще одна, какая-то неопределенная, но беспокойная мысль. И только когда Степаныч почти добежал до зоны бедствия, он понял, какая мысль не давала ему покоя. Он вспомнил, что три года назад директора пионерлагеря звали просто - Иван Иванович. Но фамилия у него была необычная - Конь...
Присланный к нам на «усиление» новый директор личностью был неординарной. О таком человеке смело можно писать книгу, но я ограничен в возможностях и расскажу только историю. Звали директора Ким Дмитриевич. Присланный из краевого управления, в тонкостях лесопиления он разбирался плохо, зато был мастером по устройству, как их сейчас называют, «корпоративных вечеринок», а тогда просто - конторских пьянок. Сам директор всем остальным напиткам предпочитал чистейший спирт. Надо ли говорить, что моей основной функцией, как начальника отдела снабжения, стало добывание оного. Надо отметить, что несмотря на свою некомпетентность, связи у Ким Дмитриевича были неплохие. И вскорости после его назначения наш завод, выпускающий комплекты двух и восьмиквартирных брусовых домов, был завален заказами. Один Магадан запросил сорок комплектов. Завод начал работать в три смены. Выполнение плана несло в себе кое-какие нюансы, на которые все прикрывали глаза. Например, на сортировочной площадке, где комплектовались материалы в пачки бруса, который должен быть длиной не менее трех метров, пихались даже обрезки, длиной сантиметров тридцать. Все это грузилось на вагоны, доставлялось до ближайшего Сахалинского порта и оттуда судном переправлялось в Магадан. Через месяц поступила первая рекламация. В мой отдел, который помимо снабжения занимался еще и сбытом, позвонила какая-то нервная дамочка. Какой-то там магаданский старший прораб. Телефон визжал, изрыгая угрозы и обвинения. Я оправдывался как мог, мол, все по ГоСТу. Поняв, что в принципе я ни за что не отвечаю, дамочка начала требовать телефон директора. Я назвал ей его влегкую! Часа через три, когда я получал очередное задание, у директора зазвонил телефон. Услышав, что его соединяют с Магаданом, похмеленный Ким Дмитриевич удивился сильно и, устав держать трубку, включил громкую связь. Минуты через три из динамика полилось то, что я уже выслушивал. Директор бледнел, розовел, багровел, и в конечном итоге попросил поконкретней отобразить проблему. Услышав, что основная проблема в брусе, который имеет нестандартную длину, он очень удивился. Далее их диалог: - Девушка, а вы в строительстве разбираетесь? - Конечно, у меня огромный опыт и два высших образования … - А проект вы смотрели? - Какой проект …? - Ну, проект на дома! - А вы его нам высылали? Директор вопросительно смотрит на меня. Я отрицательно мотаю головой. - Конечно высылали, он должен быть привязан к какому-нибудь блоку оконных рам или дверей! И вы его обязательно посмотрите, там все определено, короткие кусочки бруса - это для вставки между окон и дверных коробок, длинные для несущих стен. Вы обязательно посмотрите, а то морочите людям голову!!! - …………. Извините! - Не высылал, говоришь? - это уже вопрос ко мне, когда разговор прервался. - Да понимаете, запарился, не успел …. - Вышлешь! Уволю!!! История имела продолжение. Не далее чем через неделю в кабинете директора во время планерки вновь раздался звонок. Директор снял трубку. Далее его монолог: - Что значит, не можете найти? - Я знаю, что почти тысяча кубов конструкций и лесоматериалов! - Я знаю, что три перегрузки! Ну и что? - Что значит, выслать еще! Вы думаете, что у нас эти проекты по всей конторе пачками валяются?! (что кстати в действительности и было) Вы там их терять будете, а мы вам каждый день высылать новые? - Ладно, мы подумаем, может быть и изыщем еще один комплект. Но не раньше, чем следующим летом! - Как это почему? Девушка, что вы мне второй месяц голову морочите? Вы когда-нибудь карту мира смотрели? - Смотрели?! Вот и хорошо, надеюсь вы на ней видели, что Сахалин остров? - Вот и прекрасно. Надеюсь, теперь вам объяснять не надо, почему мы до следующего лета, вам проект выслать не можем? - Что значит, не поняли? Море у нас замерзло! Повторяю по слогам. МО-РЕ ЗА-МЕР-ЗЛО!!! Теперь вам понятно? При двух высших образованиях, стыдно такое не знать! И тут же бросил трубку, боясь, что гомерический хохот сидящих на планерке выдаст его. С Магадана больше не звонили никогда. Как они построили дома без проекта, для меня тайна до сих пор.
Хотите - верьте, хотите - не верьте, но у нас в городе есть Директор Бога! "Хуясе!" - думаете вы и не втыкаете в тему. Но мне и этого мало - я скажу больше! У нашего Директора Бога тоже есть Начальник! Только не надо этих воплей "Ахуеть, дайте две!" - щас посчитаем сколько всего надо дать, чтобы пройти прям по вертикали власти! Значит, как-то незаметно появилось в нашем городске предприятие невеликое, но полезное. Занялось оно Благоустройством и Озеленением Города. Ну и по всем правилам составления абревиатуры сокращенное от этого общественно-полезного труда - БОГ. Так простенько и со вкусом: МУП "БОГ". А дядечка, что там директором - соответственно "Директор БОГа". Это значицца "Ахуеть - дайте раз!" Контора муниципальная. Директора БОГа назначал самый главный - мэр. Значит наш мэр - начальник директора БОГа. Вот тут уже: "Ахуеть - дайте две!" У мэра начальник один: губернатор. Включаем университетский курс логики и выводим, что губернатор - руководитель начальника директора БОГа. Ну и "дайте три" - ессесно. А кто под номером четыре - сами сели Все и посчитали - быстронах! А то директору Бога нажалуюсь!
Это было давно, вначале перестройки. Только началась борьба с пьянством. Продукты и водку выдавали по талонам. Я только на днях уволился с работы. Предприятие, на котором я работал, остановилось. Приближался новый год, с деньгами было не особенно густо. И что бы как-то сократить семейные расходы, я взял паспорт и пошел в магазин. У толстой, накрашенной до безобразия продавщицы, я зарегистрировался, получил талончики на продукты и на водку. Стоя в очереди, я чувствовал себя героем, рисуя мысленно, как я принесу продуктовый паек домой к нему четыре бутылки водки. Как обрадуется жена. На одну семью выдавали целых четыре бутылки водки! Я продолжал мечтать, мысли меня унесли к новенькому, пахнущему, еще свежей краской, хорошо укрепленному частному ларьку. Я уже у азербайджанцев меняю две бутылки водки на шампанское. Получается все рационально, и я не сильно тратясь, встречаю новый год. Очередь медленно с криком и руганью продвигается очередь. Через три часа передо мной осталось четыре человека. Я от сонного состояния, возвращаюсь к действительности. Я вижу, как худой подросток-продавец тягает ящики с водкой. Слышу, как с пронзительным треском отлепляется клейкая лента. Курносая, вся обсыпанная мукой розовощекая, от работы продавщица быстро раздает пайки, выставляет бутылки с водкой и маслом. И все это мгновенно исчезает в бездонных сумках покупателей. В очередной раз зашел подросток-продавец и сказал достаточно громко ломающимся голосом, что осталось только два ящика водки. Вся очередь заволновалась, напряглась. Мы практически все были кровно заинтересованы в этом важном продукте. Очередь начала напирать на меня сзади, с боков. В моей голове пошел сам по себе автоматический подсчет хватит ли водки. А очередь напирала. Я старался удержаться, что бы меня ни вытеснили из очереди. Пожилой мужчина получил 8 бутылок, отметил мой мозг, значит на две семьи. Передо мной осталась одна женщина. Только бы она взяла на одну семью, мелькнуло у меня в голове, тогда есть вероятность, что я получу свои четыре бутылки. Я вижу, как женщина протягивает свои талоны. У меня потемнело в глазах, у нее оказались талоны на две семьи. Продавщица протягивает ей бутылки, а та одну отдает ей назад. Я слышу, от покупательницы, что ей такая не нужна. Женщина недовольно отходит. Моя очередь. Продавщица отдает мне сахар, муку и прочее и протягивает мне возвращенную бутылку водки. Я беру ее в руки. Обычная бутылка, с хорошо приклеенной этикеткой. Я собираюсь ее класть в сумку и вижу как на дне бутылки, торчит кусок какого-то черного предмета. Продавщица ловит мой взгляд, протягивает руку под прилавок и достает еще бутылку водки. Я машинально беру. Это были последние бутылки. Под многочисленные взгляды очереди я выбираюсь из жуткой давки к двери, к выходу. Дома у меня сидел брат жены Илюша. С тех пор, как он поссорился с женой, был он постоянно пьян, все время хотел еще выпить. Я ему откровенно сказал, что могу только предложить водку с осадком на дне. Хоть его покачивало на стуле из стороны в сторону, все же он попросил принести лампу, чтобы рассмотреть содержимое бутылки. Под ярким светом было видно застывший кусок битума. Илья очень хотел выпить, открыл бутылку и налил. Он поднес стакан ко рту и резко поставил его на стол. - Не возможная гадость! - воскликнул он. Я так же понюхал стакан. Пахла ужасно кипящим битумом, словно здесь в стакане ремонтировали крышу. Мы с Илюшей попили чай, и он вскоре ушел. Я слил содержание стакана обратно в бутылку. И поставил ее к мусорному ведру. Мне было обидно, что мне досталась такая водка. Ночью я ворочался. В голове крутилась фраза, которую я вычитал недавно у Кийосаки, что умные люди из недостатков делают преимущества. Под утро мне пришла в голову, мысль поехать на ликера - водочный завод.
Утром я из мусорного ведра достал пробку, промыл ее от посторонних запахов. Одел, ее на горлышко, сжав плотнее пальцами. Завернул бутылку в газету и положил сумку. Когда я подошел к проходной ликера - водочного завода и толкнул дверь, только тогда я почувствовал внутренний дискомфорт. Подавив внутреннее беспокойство, я у милой вахтерши попросил встречи с директором. На мое счастье мне повезло. Меня тут же встретил директор. Директор был среднего роста, полнеющий, с зачесанными назад черными волосами мужчина средних лет. Он схватил меня за руку и тут же затащил в свой огромный кабинет. Он был сама вежливость, сама предупредительность. Я ему рассказал историю с моей бутылкой, одновременно извлекая ее на свет. Когда бутылка оказалась в руках директора, он подбежал к выключателю и включил дневной свет. Затем он, как малое дите, начал крутить ее в руках. Потом подбежал к телефону и позвонил. Через мгновенье в дверях стояла громадная мужеподобная женщина. - Тамара Петровна, - обратился он к ней, - Вы ведь начальник цеха? Вы обещали мне больше возвратную тару не использовать. Он протянул ей бутылку. Женщина покраснела, схватила бутылку. - Вы получите, - сказал директор, обращаясь ко мне - Две бутылки водки. Спасибо за вашу сознательность. У нас на заводе закон, бракованную продукцию мы возмещаем покупателю в двойном размере. От этих слов у меня сердце начало медленно разгоняться в груди. В то же время мне было жаль женщину. - Отпустите товарища, Тамара Петровна - сказал директор - отдайте бутылку в лабораторию на анализ, и не забудьте, затем ее вернуть мне. Только сейчас я заметил в кабинете директора громадный на всю стену шкаф, с некондиционной продукцией. По-видимому, он был страстный коллекционер. Директор пожал мне, словно мы закадычные друзья руку. Тамара Петровна повела меня запутанными, полутемными закоулками в цех. По дороге, выкрикивая проклятия в адрес директора и так же в мой адрес. Говоря, что я сам смастерил такую бутылку, что бутылка открыта. Я шел за ней, стараясь не отстать и зная, что еще 10 минут терпения, и я получу 2 отличные бутылки водки.
была аналогичная история, с меньшим только наверное масштабом: сподобилась я как-то послать нашего директора по ошибке. Было 7 марта перед выходным (считай – 8 марта с точки зрения корпоратива) лет шесть-семь назад, со всеми вытекающими. А контора у нас была большая (аудиторская), с филиалами в других городах. И в этот момент в москве болтался народ из калининградского филиала – проездом от проверяемого объекта домой, они всегда так делали – застревали у нас на выходные на обратном пути с проверки, по магазинам и театрам побегать, дела сделать, знакомых навестить и т. п. В том числе здесь парень Андрюха, наш друган по совместным командировкам. Кенигцы ваще народ активный, общительный и веселый, а Андрюха больше всех. Правда, парень он простой-простой, и шутки у него довольно однообразные, типа голосом Горбачева или Леонида Ильича поговорить, по телефону разыграть и т. п. , но зато энтузиазма хоть отбавляй. Время 6-30 вечера, мы в нашем департаменте уже сориентировались на предмет попраздновать, определили очередную жертву – у кого дома праздновать будем (на фирме нельзя было, да и сидеть наши любили по полночи) и большая часть отдела уже отвалила пиво закупать и сосиски отваривать. Остались только мы с Женькой – не то в машины не влезли, не то чего-то доделывали, не помню, и должны были приехать потом сами. В остальных отделах тоже уже пусто. В отделе раздается звонок, Женька снимает трубку, слушает и говорит «тебя». Я беру трубку и слышу важным таким голосом «это Андрей (!) Владимирович (дир-ра так зовут), поднимитесь ко мне в кабинет».
Тут у меня в голове за секунду пролетает ряд соображений, как то:
1). кого сейчас точно не может быть в офисе, так это директора, так как праздничный день и уже вечер, а начальство в такие дни если и приезжает в офис, то ненадолго и к 4-рем часам уже точно сваливает домой, в офисе в данный момент уже шаром покати, да и звонит от директора обычно секретарша, а тут вдруг с чего-то прямой звонок;
2). В городе болтается Андрюха, дела он в данный момент вряд ли делает, так как уже вечер, он один в чужом городе в праздник, ему скучно, холодно и хочется в гости и выпить. Я так и ждала, что он должен позвонить. И разыгрывать по телефону важным голосом – именно его суперхобби.
ИСХОДЯ ИЗ ПОДУМАННОГО, ЧЕРЕЗ СЕКУНДУ Я ВЫДАЮ «АНДРЮХА, ПОШЕЛ ТЫ В БАНЮ!!! » тишина … Я переспрашиваю «Андрюха, это ты? » Получаю ответ «это Андрей Владимирович …». Кладу трубку, оборачиваюсь и вижу совершенно квадратные Женькины глаза, у которого не было никаких причин сомневаться в том, что звонил директор, так как Андрюху он не знает. С ужасом еду на 8 этаж в директорские апартаменты. Там застаю картину маслом: директор, какие-то гости и некоторое количество нашего топ-менежд. Причем при виде меня наши начинают непроизвольно сползать по стенке, хотя очень стараются этого не делать. Непонятно, откуда все знают – и тут смотрю на стол в зале и вспоминаю о привычке директора звонить по селектору… короче, послан он был прилюдно и по громкой связи… Оказывается, у них вечером вопреки обыкновению какая-то встреча была, и потом гости пожелали выпить коньяку за праздник.. А учитывая какой праздник, выпить желали с девушками. А всех же уже отпустили домой, включая секретаршу. Директор и давай не отходя от кассы обзванивать отделы в поисках девушек.. ну и нашел – меня… А я, блин, уже и так личность широко известная в узких кругах… Ну все нормально, посмеялись, коньяк действительно хороший был, выпросила под него у директора отмечание 10-летнего юбилея фирмы на теплоходе, действительно грандиозный 3-хдневный праздник получился летом.
Когда я наконец добралась до квартиры где праздновал наш департамент, наши мне стоя аплодировали на входе – Женька-то раньше доехал, пока я у директора заседала.
Деревня Шубино находится если не у черта на рогах, но все же весьма далеко не то что от областного, но даже и районного центра. Сюда на пару недель приехал Викторыч - отдохнуть у своего старого друга Сашки, которого не видел лет пять. Сашка (а среди местных, деревенских Александр Семенович) работал здесь директором маленькой сельской школы. Общались прямо в школе, когда закончились все уроки. Разумеется, употребляли ее, родимую - как без того? В какой-то момент Викторычу резко захотелось в туалет. - Санек, мне бы этого... по маленькому... - По лестнице вниз и направо. Сортир там, - ответил директор, и Викторыч отправился в указанном направлении. Находился он в толчке всего две минуты, но этого хватило для неприятности. По лестнице спускались три армянина. Они жили тут же, в Шубино, а в школу их занесла шабашка - за вполне скромную плату они ремонтировали крышу. Увидев, что в туалете кто-то заседает, они переглянулись, довольно улыбнулись и, разумеется, заперли гостя снаружи. - Э! - крикнул Викторыч, - э! Откройте! - Что случилось, дарагой? Зачем шумишь, а? - спросили армяне. - Откройте дверь, говорю. - А? Нычего нэ панымаем, - последовал ответ и дружный смех. - Мы по-русски плохо панымаем. - Сказал, ..., дверь, .... откройте, - Викторыч припомнил несколько исконно русских слов. - Не понымаем, - ответили армяне, - чего ты хочешь? Шубино хоть и дальняя деревня, но сотовая связь в ней работает. Викторыч позвонил своему другу. Тот спустился, открыл дверь и напустился на армян, да толку? Они вновь прикинулись ничего не понимающими. Александр Семеныч махнул рукой и повел обиженного гостя пить водку. Через несколько дней в деревню заехал священник, отец Сергий. По обыкновению, зашел в школу поговорить с директором о нравственности. Между делом, Санек Семеныч пожаловался батюшке на обнаглевших соседей-армян. Отец Сергий задумался. Все знали, что если он задумывается, то что-то обязательно произойдет. - Мы вот как поступим, - наконец сказал он. - Мы над ними пошутим. Директор вздрогнул. Юмор у батюшки был очень специфический. Черный. Чернее его рясы. Через десять минут армян, работавших на крыше, крикнул сторож. - Идите, директор зовет, - сказал он. Троица зашла в кабинет. Увидев батюшку, все затихли. - Не тут директор жалуется, что вы гостя его обидели, - грозно сказал батюшка. - А ну говорите, бусурмане, зачем людей задираете. - А? Нэ понымаем, - сказали армяне, но не уверенно. - Ну, раз не понимают. и разговаривать тогда нечего, - заключил отец Сергий. - Слышь, Александр, они хоть крещеные? - А то, - ответил директор. - Летом в одних шортах ходили, а на грудях кресты блестели. - Ну и славно. Напиши-ка мне на бумажке их имена, я их сегодня же в церкви отпою. Все равно не поймут. - Э! - забеспокоились армяне, - батюшка! Зачем отпоешь? - А? - спросил священник. - Чего говорите? - Зачем отпоешь, говорим? Мы же живые! - Ничего не понимаю, - вздохнул Сергий. - Ну что, написал? С Богом, что ли. С этими словами он встал, отодвинул перепуганных "шутников", вышел, сел в свою машину и уехал. - Да что же это такое, - запричитали работники, - директор! Да как же так! - Не понимаю я вашего тарабарского языка! - ответил он. - Идите на крышу. Слышите? На крышу! - он показал пальцем в небо. Они обступили его и чуть ли не рыдая стали извиняться за происшедшее. - Ладно, бог с вами, прощаю, - наконец сказал директор. - Только к другу моему тоже зайдите извинитесь, это вы перед ним виноваты. - А что же с батюшкой делать? - спросили старший армянин. - Что-то... езжайте в церковь... может успеете. - Э... у нас же машины нет. - Ну так я вам велосипед дам. Что, не хотите велосипеда? Ну, тогда никак не могу помочь. - Согласны! - закричали армяне совершенно без акцента. И помчались, как миленькие, в 10-градучный мороз по обледеневшей дороге на велосипедах в церковь за 15 километров. Разумеется, батюшка и не думал никого отпевать. Он заехал домой, напился чаю, а потом отправился в церковь. - Слышь, Наталья, приедут черномазые - скажи, что я давно явился, и в алтаре служу, - сказал он прислужнице и скрылся. Армяне заявились минут через пятнадцать. - Батюшка тут? - спросил старший. - Давно приехал, в алтаре что-то поет. Эй, куда рванули, нечестивые! Вам туда нельзя! Ишь чего вздумали - в алтарь входить.... - Что же нам делать? - спросили они. - Ждите. Экой какие нетерпеливые. Священник протомил их почти полчаса. Наконец вышел. - Батюшка, прости нас, - все трое повалились на колени. Поругав их немного для порядка, батюшка вздохнул, перекрестил их: - Ладно, ступайте с Богом. Пожертвуйте на общую свечу, да на реставрацию храма... да не мне, вон в ящик положите... и икон купите... и свечки поставьте, за грех свой отмолитесь... - А как же нам... отпетым? - спросил один из них. - Да не успел я вас еще отпеть, - ответил отец Сергий и усмехнулся. - Вот явись вы на пять минут позже - поздно было бы.
В советское еще время, когда я работал я патентоведом в академическом институте, появился у нас однажды новый руководитель отдела, Борис Яковлевич Сухаревский. От остального институтского начальства он отличался демократичностью и личным обаянием. Как сейчас говорят, была у него харизма. Посмотрите на его фотографию с молодыми сотрудниками на http://abrp722.livejournal.com/ и вы поймете о чем идет речь. Не удивляйтесь, что Сухаревский не улыбается. У людей того поколения улыбаться на фотографиях было не принято.
О его появлении в институте ходила забавная байка. На прежнем месте работы, тоже в академическом институте, но в другом городе, у Бориса Яковлевича не сложились отношения с директором, которого в дальнейшем мы будем называть старым директором. Не сложились в академическом смысле слова: Сухаревскому не нравилась предложенная сверху тематика. Найти новую работу ученому такого калибра как Сухаревский в те годы было нетрудно. Вскоре он договорился с директором нашего института, в дальнейшем новым директором. Казалось бы все просто, но Сухаревский был евреем. На евреев в академии наук была, хоть и негласная, но совершенно реальная норма, а тут у новый директор берет сверхпланового. Вот и началась в аппарате академии изматывающая волокита. А Бориса Яковлевича, как я уже говорил, все любили и хотели ему помочь. В конце-концов старый и новый директора добились аудиенции у президента, академика Патона. - У меня один еврей уходит, - сказал старый директор, - следовательно число евреев уменьшается на единицу. - Ко мне один еврей переходит от старого директора, - сказал новый директор, - следовательно число евреев остается неизменным.
Патон ненадолго задумался и заговорил: - Один глубокоуважаемый академик говорит мне, что у него число еврееев уменьшается на единицу, другой – что остается неизменным. У меня есть все основания доверять и тому и другому. Минус единица и нуль в сумме по академии дают минус единицу. Сухаревский пусть переходит, а если кто-нибудь накатает телегу в ЦК и будут проверять, я объясню, что в конечном счете на одного сократили, и попрошу сохранить вакансию.
Как я уже упоминал ранее в 96году у меня образовался пейнтбольный клуб. "Моссадом" лавочку назвали-не мудрствуя лукаво,ибо как еще именовать оружную жидову. Пейнтбол тогда был довольно дорогим развлечением-средний счет выползал за 500$ в день-так что мотались к нам люди обеспеченные. Большинство-"с пулей в голове". Что создавало кучу проблем,ибо попробуй обуздать разгоряченное стадо,где у каждого быка самомнение слоновье и понтов как у павлина. Но мы справлялись. Правда,без эксцессов не обходилось. Пример. Приезжаем в пансионат в Голицино. Учебно-производственный. То есть образцовый. Туда со всех городов и весей работницы сервиса на конференции съезжались поделиться опытом. В переводе на русский это означало :отдохнуть от мужей,набухаться и ,по возможности, наставить постылому рога. Но тут их ждал полный облом. Из мужиков в пансионате ночью только пара калдырей-охранников,что запирались в будке от греха. Потому как некоторые смелые толстые бабы приходили биться в железную дверь-и выли гиенами под зарешеченными окнами. К моменту нашего приезда пансионат бурлил неразделенной женской страстью.Давно замечено,что неразбавленный женский коллектив-вещь гораздо более опасная,чем мужской. Мужской либо начнет внутренние разборки,либо его пошлют маршировать. Женский же непредсказуем в принципе. И тут мы. 80рыл. Плечистые,адреналиновые в камуфляже и на джипах.Для баб-смертоносны. Ввалились с баулами в вестибюль и аж опешили. Нас сверлила взглядами толпа пьяных изголодавшихся пансионаток. Сурово и требовательно.Общее настроение:"Я всю войну тебя ждала" "Наши пришли!"-раздался общий полустон-полувздох. Воины-освободители подрастерялись. Некоторые рефлекторно прикрыли гульфики ручонками.
Через час пансионат напоминал публичный дом. Здание раскачивалось,стонало и заливалось счастливым хохотом на все лады. Луперкалии какие-то.Праздник плоти.Радение хлыстов.Раскрасневшиеся бабы,небрежно драпированные простынями скакали из номера в номер-делились опытом. Никаких мое-твое,нас обобществили не спросив согласия. Мы сразу стали "наши". Обчие,то есть. К утру воины ярко иллюстрировали собой лозунг "make love not war"-войска сражались кое-как. Многие болезненно морщились. Передвигались враскоряку. Замирали с идиотскими улыбками на устах. Стоило собраться вместе-как начинались стихийные братания "молочных" родственников и сальные обсуждения вчерашнего: " -А ты сисястую эту,из Краснодара-э? -А то! -А мелкую эту,как ее...брюнетку из Липецка вроде-тоже? -Не. Не успел. -Очень зря! -Еще успею! В общем,войны тогда не вышло-но авторитет мы заработали. В пансионате нас прозвали "лесные братья",слава о щедрости наших чресел гремела по городам и весям-и число делящихся опытом резко возросло.
Дирекция пансионата к нам благоволила. А что? Никаких бабьих пьяных истерик,все чинно-благородно,люди делом заняты,три журнала благодарностями поисписали,ларек план по продаже презервативов выполнил на полвека вперед-чем не лафа?
Но в семье не без урода. Давно я с тревогой смотрел на местного завбаней. Отставной подполковник погранвойск на такой должности-это уже засада. А если его зовут Фирзали Ханалиевич- совсем беда. Ежели он замполит и мелкий усатый говнюк-то жди неминуемых неприятностей. Я и ждал. Поначалу пытался сгладить предстоящие разрушения и склоки утешительными беседами со спесивым банщиком,маскируя цветистыми восточными выражениями горячее желание начистить ему рыло.
-Фирзали Ханалиевич,тень над головой моей,услада сердца моего,голубчик,я Вас умоляю-вы сами с клиентами моими не контактируйте.Век вам благодарен буду. Если что не так-мне скажите,я все улажу. А то народ тут...Как вам сказать.. -Гондоны и пидарасы,билят! Я б их у нас в погранполку... -Вложите саблю вашего гнева в ножны вашего благоразумия,дражайший Фирзали Ханалиевич!Я бы не стал так резко выражаться,но во многом ваши слова-это парча истины... -Я б их...и вот так ...и эдак(мечтательно) -Фирзали Ханалиевич,свет моих очей,-мы не на границе. И не надо им лично мылить шею,Пророком вас заклинаю,да благословит его и вас Аллах и приветствует,-чревато это. Так мы договорились? -Нахуй они мне сдались? Охота тебе между ебаных влезть-твоя воля. Но если что не так-не взыщи! -Спасибо,благодетель вы мой! Шарик моей благодарности будет бесконечно катиться по лабиринту моей признательности!
Однако жирные мухи сомнения ползали по тарелке моего разума. Сто пудов эта гнида замполитская влезет в баню и начнет моих архаровцев учить Родину любить. А они ученые. Как бы не придавили дурня сгоряча... 6 мая,как раз в мой ДР гроза таки грянула.
Фирзали в дирекции сильно не любили-но побаивались. "Мал клоп да вонюч".Потому все директора по очереди позвонили предупредить ,но поддержки не обещали. Причем о причинах хипиша говорили только обтекаемыми фразами...Мол,какой кошмар...такого мы и не слыхали даже,но сквозь деланное возмущение проступало искреннее хихиканье. Осспадя,да что они там с замполитом-то учудили? Неужто уестествили его? Это кто ж на такой подвиг сподобился?
Прихожу,миную предназначенный мне стул посереди кабинета и ,как ни в чем не бывало, плюхаюсь на место Фирзали-между директором и финансовым замом. Директор пучит очи от такой наглости,финансовый зам,мой главный союзник, еле давит лыбу. Тут влетает Фирзали: Шевелюра,усы,брови,волосы в ноздрях и даже галстук какой то невозможной расцветки -все стоит дыбом. Начинает с порога орать. Что то очень энергичное и малоинформативное. Неужели все-таки выебли? Нет,не может быть...А если все же? За подполковника добавят или скостят? И меня,главное,приплетут или отмотаюсь? По какой статье? Как соучастника? "Принимал участие в заговоре с целью совершения полового акта?" Да нет,ерунда. Что же случилось-то? 5 минут уже орет-одни эмоции. Хер чего понятно. Настоящий замполит.
Решаю брать управление в свои руки. -Фирзали Ханалиевич! -А! Ты тут гнида! Что б ноги твоей... -Фирзали Ханалиевич! Вы не могли бы,наконец,объяснить в чем дело? И не кричите так громко,пожалуйста. Мы не на плацу. Присядьте,прежде всего.Попейте водички. Успокойтесь. И-спокойно,доходчиво только факты-я сказал , они сделали. Ясно? Мы вас слушаем. Выпуч глаз директора перешел базедовый порог. Подразумевалось,что сношать-то меня будут,а тут-на моем месте Фирзали со всхлипами переваривает услышанное "Мы вас слушаем" -Ну? -Я услышал шум в банном помещении... -А там что ,морг? Или париться молча положено? -Решил проверить,зашел,а они...ПЬЮТ ВОДКУ!!! Голые!!! С блядьми своими! -О как! Действительно безобразие! В бане-голые!Кто бы мог подумать! Кашшшмар! Директор прыскает в кулак. Отлично. -Ну и дальше что? -Я сделал им замечание! -Что они голые? А они в ответ? -А они сделали то,из-за чего мы тут собрались! -Фирзали Ханалиевич,не говорите загадками. Что именно эти мерзавцы с вами сотворили? Вам нет нужды скрывать от нас ничего-мы всецело на вашей стороне. -ОНИ ПОКАЗАЛИ МНЕ МУЖСКОЙ ПОЛОВОЙ ХУЙ! Директор киснет. Финансовый прячет лицо в носовом платке. Сам я еле сдерживаюсь. -Прискорбно. Какие негодяи! Но. Фирзали Ханалиевич,надо вспомнить-кто мы?-я встаю и начинаю прохаживаться за спиной замполита. Тот нервно озирается. -Мы,прежде всего,работники сервиса! А какой главный закон сервиса?-обращаюсь я к притихшей аудитории. -КЛИЕНТ ВСЕГДА ПРАВ! Народ потихоньку начинает ржать. И если кому-нибудь из нас,клиент покажет,как вы удачно выразились, МУЖСКОЙ ПОЛОВОЙ ХУЙ(финансовому,похоже, плохо.Он подвывает на плече завхоза-который сам еле сдерживается),кстати,я вот недавно работаю в сфере услуг-всего-то года три,и мне никогда ничего подобного никто не показывал.У кого то еще были подобные инциденты? Аудитория дружно мотает головой. -Вот! Так,что,повторюсь,если работнику сервиса во время исполнения им служебных обязанностей клиент покажет,пользуясь вашей терминологией, МУЖСКОЙ ПОЛОВОЙ ХУЙ (всхипы,хрюканье в кабинете),то наша задача-понять,что его спровоцировало на этот шаг? Не берусь утверждать определенно,глубокоуважаемый Фирзали Ханалиевич,но расцветка вашего галстука-это что то невообразимое. Не то что бы при взгляде на это безобразие рука моя сама тянулась к ширинке,но... Зал,наконец,не выдерживает.Общий истерический хохот косит аудиторию. Фирзали долго портил им всем кровь,и теперь они искренне радуются реваншу.Подвывая и ползая под столами. До Фирзали, наконец ,доходит и он с воем вцепляется мне в горло. Еле оттащили. -Кха! Хрррр...И вот,что я вам скажу,мон колонель! Работа с клиентами это прежде всего выдержка и спокойствие! А вы,дражайший, исключительно эмоциональны на производстве! Недаром Исаак Бабель завещал нам устами своего героя-"Работай спокойнее, Соломон...не имей эту привычку быть нервным на работе... -Сука жидовская! -Простите,если задел в вас русские чувства,ФИРЗАЛИ ХАНАЛИЕВИЧ,но.. -Прекрати немедленно!-сипло выдавливает из себя директор. -У меня день рождения сегодня! -А...поздравляю...тогда продолжай!-икает чиф. И,Фирзали Ханалиевич,вы абсолютно зря вините меня в происшедшем. Я всеми силами пытался оградить вас от этого безобразия. Я ли не просил вас действовать через меня?Чего вы,спрашивается,полезли в баню? Девок срамоту поглазеть? -Аххх ты ж сучара! Да мне,да я,я ДИРЕКТОР БАНИ!!! Имею полное право! -Первой ночи? А будь вы директором платного туалета,кстати я не исключаю для Вас такого служебного роста-вы б врывались в кабинки проверить правильность использования вверенными вам Родиной унитазами? Опять Фирзали пришлось отрывать от меня всем коллективом. Удивительно эмоциональные они люди-пограничники. Все время в пограничном состоянии находятся. Больше проблем с Фирзали у меня не было. В дни наших заездов он не ходил на службу-и нельзя сказать,что бы мы по нему сильно скучали. Аминь.
Директор зоопарка почуял неладное еще в коридоре, когда к нему подскочила тетя Глаша с заявлением о том, что она Кентавра кормить больше не будет. «Ну и ладно», подумал директор. После обеда он в замечательном настроении пошел прогуляться вдоль вольеров и с удивлением обнаружил сотрудника Кузьму Петровича, который с остекленевшим взглядом сидел на лавке. - Кузя, что с тобой? Кузьма очнулся и недобро посмотрел на него. - Я к этим тварям больше ни ногой. - Ты о ком? - О гориллах. - Побили? - Там все сложнее было… - Ну Кентавр в последнее время вредный какой-то. Глафира уже четвертая, кто отказывается его кормить. - Он что, и Глафиру? - ? - Обесчестил. - Что ты несешь? - Что слышите, то и несу. Протрезвею, вообще давать показания откажусь. - Какие показания, Кузя, кому? - Полиции. Меня Кентавр вчера обесчестил. - Укусил за задницу? - Если бы…в прямом смысле. Я, начальник, того – заявление писать собираюсь в полицию. Там точно разберутся. - Подожди ты со своим заявлением. Давай сами, без полиции. - Без полиции нельзя. Эту тварь надо изолировать от общества. - Так он же и так в клетке. - Его перевоспитать надо. Или пристрелить. Директор посмотрел на сидящего в вольера напротив Кентавра. Следов раскаяния на морде обезьяна заметно не было, но и стрелять в него сразу как-то не хотелось. - Давай, начальник, вызывай полицию, пусть протокол составляют. - Кузя, ты с ума сошел? - Имею право показания дать. Государство должно защитить меня от преступных посягательств. Выбирайте, господин директор, или я сейчас иду в полицию, или Вы их сюда вызываете, чтобы на месте все оформили. Директор в отчаянии подошел к вольеру и обратился к Кентавру: - Сволочь. Тебе из Африки за валюту такую самку в прошлом месяце привезли, как ты мог, извращенец? Кентавр изобразил на морде удивление и раскрыл директору свои объятия. Директор отскочил от вольера и вдруг подумал, что от греха подальше лучше все-таки вызвать полицию.
Следователь грустно смотрел на Кузьму Петровича. - Вы меня только поймите – он не субъект. - Чего? - В соответствии с уголовным кодексом РФ уголовной ответственности подлежит только вменяемое физическое лицо, достигшее возраста 16 лет. - Ему 25. Значит, субъект. - Он не человек, я не могу ему обвинение предъявить. Дело возбудить могу, но прекратить придется. - Начальник, подожди. Ну и что, что не человек? Где написано, что лицо – это человек. Вон юридических лиц сколько. - Исходя из общего смысла и задач… - Господин следователь, он сексуальный маньяк, извращенец. Следователь устало возразил: - Ну и как Вы предлагаете мне установить его вменяемость и факт наличия психических отклонений? Вы представляете, что будет в психиатрической больнице, если в нее Кентавра привезут? Да что я тут несу, он не человек. Его вообще психиатр права не имеет обследовать. - Господин следователь, подождите-подождите, ведь он – физическое лицо. - Он не лицо. - Тело есть, значит – физическое. И лицо. Вон рожа какая.
В комнату вошел энергичный молодой человек. - Здравствуйте, я представитель Green Peace. Мы узнали, что в этом зоопарке нарушаются права животного. - Началось. Откуда Вы вообще об этом узнали? - Так Кузьма Петрович в интернете сегодня написал, что в зоопарке насилуют. Вот я и пришел узнать, кого он насилует. - Это не я. Это меня. Молодой человек с удивлением посмотрел на следователя: - А почему Вы решили, что его, а не он? Экспертизу назначали? Осмотр проводили? Животное сильно пострадало? Следователь мрачно произнес: - Ну вот Вы и осмотрите Кентавра. Ветеринарное образование есть? - Нет. Я журналист. - Тогда нельзя. - Ой, да этот от Кентавра точно не отобьется, - с сарказмом заметил Петрович. Пустите его в клетку. - Кузьма Петрович! Ну зачем Вы в интернете информацию разместили? - Чтоб дело не замяли. Знаем мы вас. Да Вы и открывать-то дело не собираетесь, как я посмотрю. - Он не субъект. - А вот Кузьма Петрович – вполне субъект, к тому же пьяный, а это отягчающее обстоятельство. Да и ветеринара надо бы привлечь к ответственности. Животное очевидно росло в неблагоприятных условиях.
Вдруг с улицы донесся гул голосов. В комнату заглянул испуганный директор. - Господин следователь! Пожалуйста, подойдите к вольеру.
У вольера, со стороны решетки, собралась толпа. Показывали пальцами на Кентавра, а некоторые осеняли себя крестным знамением. - Что случилось? – спросил следователь у директора. - На нем цепь с крестом. - Вы тут тронулись все? Зачем? - Это не я. Это Глафира пробралась в вольер и надела ее Кентавру на шею. - Попросите ее подняться к Вам в кабинет. Мне теперь необходимо с ней поговорить.
- Поясните, зачем? С какой целью? - Чтоб бес из него вышел, - хмуро произнесла тетя Глаша. - Какой бес? - Блудный. Отрицать существование бесов было так же глупо, как и соглашаться с тетей Глашей в данном конкретном случае. Открывающиеся следственные дали вдруг подтолкнули следователя к принятию процессуально неправильного, но такого по-человечески адекватного решения.
- Кузьма Петрович! Вы верующий? - В Бога верю. - Простите Кентавра. Помилосердствуйте, иначе усыпят его. - Ладно, уговорили. Прощаю животину. Пусть Господь сам с ним разбирается.
Сидели как-то семейным застольем тремя поколениями в родительском доме. Батя, старший брат и я уже перешли к стадии «поговорить/обсудить/повспоминать». Женская часть семьи плавно переместилась в сторону кухни «мужикам закуски подрезать».
И вот что-то заговорили мы про мстительных людей, про месть вообще. Батя затих и в нашем с Братом споре участия не принимал, а молча смотрел в окно и улыбался каким-то своим мыслям.
Когда мы уже выдохлись, Батя посмотрел на нас, подслеповато щурясь, и рассказал нам историю. Далее немного литературно переработанный его рассказ:
- После войны было очень сложно. Наше поколение рождённых в 1945-1947 годах хлебнуло по самое нехочу. Шутка ли! Страна в разрухе была! Электричество у нас в посёлке было только по вечерам и появилось аж в пятидесятых годах. А так всё с лучиной, свечкой, керосинкой. Ложки были только деревянные. Одежёнку передавали от старших к младшим, перешивали старые военные гимнастёрки, галифе. Очень ценились матросские бушлаты! Обувь вообще ценилась на вес золота – весной, летом, осенью чуть ли не до декабря дети бегали только босиком.
Город-то от нас рядом — через перевал всего, но туда добраться только пешком или на попутке. А пешком через перевал то ещё удовольствие, но ходили! А куда деваться-то? Муки купить, крупы. В огородах занимались в основном дети – родители-то на работе. Кто в колхозе, кто в лесопильной артели, кто в городе на заводах или в порту.
Помню, как в посёлке прошёл слух, о том, что будут путёвки в пионерлагерь где-то в Кабардинке. Как же мне хотелось туда поехать! Просто грезил! Но у моих родителей не было шести рублей на эту путёвку… Дааа, горевал я тогда очень сильно.
В этот момент Батя глянул на своего внука, который до этого игрался с планшетом, пытаясь подружить его со своими новыми смарт-часами. Мишка после этого Батиного взгляда как-то смутился и отложил планшет в сторону. В комнате повисла тишина – вся семья слушала Батин рассказ и он продолжил: - Школу я заканчивал в городе. Конечно, негодяй был! По точным наукам с двоек на тройки перебивался. По гуманитарным ещё более или менее – легко давались. Увлёкся я тогда плаванием, даже КМС получил. Но учиться не хотел, хулиганил! Редкий педсовет в школе проходил без разбора моих шалостей. И вот с нашим директором как-то не сложились отношения. Не могу сказать, что он меня ненавидел или ещё чего. Но если в школе что-то случалось – виноватым он всегда делал меня. Обидно было. Сами понимаете, натворил один раз делов и всё! Дальше они как снежный ком растут! И за мной вечно косяк за косяком был.
Когда школу заканчивали, директор мне заявил «Аттестат получишь в августе!». Да мне всё равно тогда было! Мои одноклассники уезжали на вступительные экзамены в ВУЗы и техникумы, а я лето после школы лентяйничал, мотался в город, шлялся по парку, завелась у нас компания дружков, некоторые с криминальными наклонностями. Выпивали. Однажды в июле в пивной возле порта мы подрались с греческими моряками, матросами сухогруза. В качестве трофеев нам достались рублей тридцать деньгами и пара наручных часов, которые мы загнали на толкучке. Вот тут-то и случилась история, которая повлияла на всю мою, да и на вашу жизнь. В конце июля к нам домой в посёлок пришёл милиционер, который доставил меня в районное отделение милиции, где у меня состоялся разговор с начальником милиции. Здоровый такой мужик в синей форме, фронтовик, орденские планки на кителе. В кабинете кошмар как накурено было! И говорит мне начальник: - Сынок! Есть у меня информация, что ты пошёл по кривой дорожке. Этак ты скоро до тюрьмы допрыгаешься! Посмотри какая у тебя семья: отец фронтовик, работает не покладая рук, мама ударница в колхозе, брат мастер уже на судоремонтном заводе, на очень хорошем счету, сестра в техникуме. А ты? Шалопай!
Я удивился, конечно, его осведомлённости, потому что с милицией никогда дел не имел. Он продолжил:
- Почему ты учиться никуда не идёшь? В чём дело? — Так у меня это… Аттестата даже нет. — Как нет? Ты же одиннадцатилетку закончил! — Ну, я с директором школы не в ладах. Он мне сказал, что аттестат выдаст только в августе! Начальник милиции задумчиво походил по кабинету и тихо сказал: - Вот же гад! Специально аттестат не выдал, чтобы парень учиться никуда не пошёл. Вступительные все до конца июля. Одна дорога ему – или докером в порт, или в тюрьму. И вот тогда я понял весь ужас ситуации с получением аттестата. Стала понятна мне гадская сущность нашего директора школы. И такая во мне злость закипела! Попался бы он мне в тот момент – разорвал бы на куски. Начальник выгнал меня в коридор. В кабинет заходили и выходили милиционеры, начальник звонил кому-то по телефону, что-то доказывал, ругался. Ему приносили какие-то списки, таблицы. А я сидел на стуле и думал, какой же я дурак, что допустил такую ситуацию, какой козёл директор школы. Строил планы мести. Один страшней другого! Через несколько часов, когда я уже окончательно одурел от сидения в коридоре, начальник позвал меня в кабинет и сразу без прелюдий сказал: - У нас есть разнарядка в одно из военных училищ. Сейчас пойдёшь в военкомат. Там тебя ждут. Давай, иди! На мои слабые возражения он никак не отреагировал, просто мягко вытолкал из кабинета, приговаривая: - Иди-иди! Военком ждёт! Потом ко мне за характеристикой зайдёшь.
В военкомате мне сообщили, что выдают мне направление для поступления в военное училище Внутренних Войск МООП РСФСР и вступительные экзамены начнутся в конце августа. - Это что? Милицейские войска??? Военком строго взглянул на меня: - Это Внутренние войска. Это не милиция. Смотри парень, не подведи нас. В течении двух недель я прошёл несколько медкомиссий, собрал необходимые документы, забрал свой злосчастный аттестат из школы и вот уже ехал в компании семи кандидатов на поступление в училище в город Орджоникидзе. Всё время я мечтал о мести директору школы.
В училище из восьми кандидатов из нашего города поступил только я. Тяжело ли было учиться? Очень! Представьте, каждый день шесть часов лекций, три часа самоподготовки, учения, стрельбы, караульная служба. Мы получали две специальности – офицер мотострелковых войск, с особым изучением специфики службы внутренних войск, и юриспруденция. Учиться плохо не получалось – это ведь армия! Лекции по военным дисциплинам нам преподавали военные, в большинстве своём фронтовики. Юридические дисциплины преподавались гражданскими специалистами – среди них было несколько молодых и красивых женщин. И вот как стоять неподготовленным перед ними всеми? Как мычать «Я не подготовился»? А ведь нас всё-таки учили воевать – это было очень интересно! Первое полугодие я закончил с несколькими четвёрками, а в отпуск домой отпускали только отличников. Второе полугодие было закончено на оценку «отлично» и за успехи в учёбе и службе меня наградили первой медалью «20 лет Победы». Всё время учёбы я строил планы мести директору! Даже на стрельбище представлял на месте мишени его лицо и бил туда без промаха! На занятиях по рукопашному бою, я представлял, как бросаю его через плечо, как бью в ненавистное мне лицо. Нередко мои учебные соперники высказывали мне за излишнюю силу ударов. Батя замолчал, наверное, заново переживал то время. - А дальше? – прервала тишину жена брата. — А дальше как в кино! – улыбаясь, сказала наша Мама. Батя продолжил: - И вот мой первый отпуск летом 1965 года. Я еду домой! Вышел на перрон нашего приморского городка – мундир наглажен, сапоги с искрой, васильковая фуражка с малиновым околышком идеально сидит. И на выходе на привокзальную площадь, прямо на лестнице, я столкнулся с директором. Он спешил навстречу с двумя чемоданами. Я встал у него на пути. Он поднял голову и выронил один чемодан: - Тыыы?!?! — Курсант Орджоникидзевского краснознамённого военного училища Внутренних войск МООП РСФСР им. Кирова. За успехи в учёбе награждён отпуском. Здрасссьте, Николай Леонтьевич! Директор осмотрел меня с ног до головы, остановив взгляд на фуражке цветов легендарного НКВД и на одинокой медали у меня на груди. Прошипел: - Отличники вернулись, не поступили. А тыыы… Он плюнул себе под ноги, прошёл мимо меня, что-то бубня под нос.
- Вот и случилась моя месть, — Батя улыбаясь, оглядел нас. – В тот миг я понял, что незачем его бить, строить ему козни. Просто нужно было показать, кем я стал! За столом повисла тишина. Мама молча встала, подошла к шкафчику. Поправила на полочке фоторамку, где рядом было вставлено две фотографии – Батя-курсант и Батя-полковник. Достала бутылку коньяка, которую очень берегла: - Ну что ж. За эту историю можно выпить ещё по граммульке.
Фразы "...Перемен, мы ждем перемен... " Виктора Цоя и "... Не дай Бог Вам жить в эпоху перемен... " из китайской народной мудрости, полярны, как и многое другое на этом свете. История или скорее рассказ получился под стать: и грустный, и забавный одновременно. А сам термин "Перемены" как нельзя лучше подходит для ниже описанных событий.
Кто бывал в учебных заведениях, в преподавательских, знают, что там всегда довольно оживленно. Кто-то заполняет журналы/проверяет тетради/просто ждет своего урока или еще не ушел после и т.п. Пик же людского наплыва, конечно на переменах...
Но бывают и целые эпохи перемен... В эпоху СССР, например, ретрограды от образования, рассматривали колледжи и т.п. учебные заведения с точки зрения преподавательского состава, и как следствие, возможности передачи знаний подрастающему поколению. Следили за технической базой, качеством учебной литературы и прочим околонаучным бредом... В 90-е, в "эпоху возрождения/перемен", этот кошмар наконец-то закончился...
То ли это было еще ПТУ, то ли уже Колледж, не помню тогдашний статус учебного заведения (далее по тексту пусть это будет колледж). Пришли новые люди, отбросили без сожаления устаревшие устои СССР и обратили внимание на вполне осязаемые и реалистичные вещи, а не на абстрактные логарифмы и прочие косинусы, чуждые всему прогрессивному. Учебные заведения стали рассматриваться с позиции: а сколько соток территория/в каком районе/какая этажность и т.п. Что спровоцировало появление новых направлений в обучении, в виде объединения разнообразных учебных заведений в одно, но владеющее несколькими зданиями. Это позволило повысить мобильность обучаемых и оперативно переводить их из одного здания в другое, в зависимости от того, на которое из них нашелся покупатель. Директора "из прошлой формации", не согласные с новой концепцией, почему-то не отличались завидным здоровьем. Кто-то потерял сознание и на ходу выпал из электрички, кто-то неудачно поскользнулся, а там котлован и арматура, были пренебрегавшие техникой безопасности, срезали путь до дома мимо стройки, а там кирпич, кто-то был настолько не ловок, что банально не увернулся от выстрела в своем же кабинете... Строительство нового мира набирало обороты и все чаще я стал встречать Директора один на один со спиртным. То после очередных поминок/похорон своих коллег, а то и просто после поездок к новому начальству. Возможно ему повезло, мне тяжело судить - жив остался, но смысл потерял. Уволили за общение с зеленым змеем, но по собственному, да еще и выплатили за пару десятков не отгулянных отпусков. Свято место пусто не бывает - новый директор появился, когда приказ об увольнении старого еще подписан не был. Средних лет дама, с правильным мировоззрением и как выяснилось быстро обучаемая. Она жадно впитывала всеми фибрами своей души и тела все желания любого руководства. Что в свою очередь принесло плоды - она начала интенсивно отпочковываться. В колледже начали появляться сначала родственники, затем нужные знакомые, затем правильные знакомые... Нет, они не знали предметов и ничего не понимали в преподавании. Поэтому во избежание духовных и прочих мук, новым сотрудникам устанавливались оклады, в разы превосходившие наши. А вся реальная нагрузка распределялась на оставшихся старых, чтобы не дай бог, не травмировать новых еще и физически. Может кто помнит из своего темного прошлого, как мы ждали большой перемены, когда можно аж на 45 минут выскочить на территорию школы/ПТУ/колледжа и погонять на свежем воздухе в футбол/воллейбол/баскетбол на спортивной площадке, обязательной при учебном заведении? Какими же глупыми и отсталыми мы были! Мы могли простудиться!!! Новый Завуч - властная мадам "сверху", которой сам учебный процесс был не очень интересен, зато хорошо разбиравшаяся в вопросах "землеотделения и прочих бти-шных штучек", оказалась словно второй мамой для наших нынешних ребятишек. Она не дала вирусам ни одного шанса! В аварийном режиме было освобождено помещение под спортзал. Все станки, которые там находились (в рабочем состоянии) были сданы в металлолом. А непонятные людишки в должностях мастеров производственного обучения, обучавшие архаичным специальностям вроде токаря и фрезеровщика, вместе с учениками переведены на теоретическое обучение в другое, теперь уже тоже наше здание. Во избежание рецидива беганья за мячом неразумной молодежи под дождями и прочими пакостями природы, спортивную площадку и прилегающую к ней территорию довольно быстро отгородили забором от остального участка, и оперативно застроили гаражами. Да, территория "слегка" уменьшилась, но зато и малые не будут мокнуть на улице. А помещение цеха гораздо удобнее показывать желающим, когда там нет ужасных стальных монстров. А спортзал? А что спортзал, ну как только руки дойдут, будет в лучшем виде... Заодно отчиталась выше о выводе вредного производства из здания, где много времени проводит наше светлое будущее.
Старый преподавательский состав, почему-то не пожелавший вливаться в "свежую струю" стал довольно быстро редеть, а освободившиеся места замещаться вышеописанным способом. Уже писал: "... они не знали предметов и ничего не понимали в преподавании...", зато новая команда, в полном составе, великолепно изучила иерархию и могла унюхать любое желание руководства за пару дней до возникновения такового. Так же можно упомянуть, что новые сотрудники в совершенстве владели такими необходимыми в меняющейся реальности качествами, как полнейшая безответственность / забывать важные вещи быстрее чем говорят, но помнить не понравившееся до бесконечности / моментально терять все необходимые документы, или забыть довести их до исполнителя и т.п., список можно сильно расширить.
Кто бывал в учебных заведениях, в преподавательских, знают, что там всегда довольно оживленно... Пик же людского наплыва, конечно на переменах... Большая перемена, народу в преподавательской много. Почти полный состав "созвездий" в лице директора, завуча и прочих новоиспеченных, с редкими вкраплениями старой, еще оставшейся гвардии. Телефонный звонок. Трубку берет директор. По почти мгновенной бледности лица с выступившим холодным потом, львиным рыком с просьбой тишины в преподавательской (которая не смотря на скоротечность момента уже установилась сама собой) и блеянием в трубку дрожащим голосом, всем присутствующим стало ясно - отчитывают за очередной косяк. Отложив дела/разговоры народ с интересом стал ждать развития ситуации. Новоиспеченному директору, не пристало терять лицо в присутствии подчиненных, но в стрессовых ситуациях люди имеют свойство делать неосторожные поступки с не просчитываемыми последствиями. Телефон зачем-то ставится на громкую связь, косяк переадресовывается на завуча. Сквозь поток мата из динамика телефона (что логично, звонок не откуда-то, а из министерства образования все-таки) всем присутствующим стала понятна суть: - на некий приказ надо было дать ответ еще на прошлой неделе; - сам приказ по мою душу (Я его видел и читал, когда был по делам в министерстве. Честно ждал, когда новоиспеченная команда выполнит свои прямые обязанности. Не дождался, до меня забыли его довести, а "бежать впереди паровоза" уже не было резона.); - работы дня на три, если не на четыре; - ответ на приказ должен быть в министерстве через час. Завуч тоже бледнеет, но нагло врет, что я был своевременно извещен и глазами передает эстафету мне. Новенькие на то они и новенькие... В отличии от них я долго работал в системе образования и по голосу почти сразу узнал звонившую работницу из министерства. Она из "старой гвардии", весьма требовательная, интеллигентная, с очень хорошим чувством юмора. Мат я конечно тоже слышал в ее исполнении, но как исключение и в общем то по делу. Отвратительно относится к затеваемому новому, только что-то изменить уже не в ее силах. Уважал ее, как хорошего специалиста и политика в зоне своей ответственности, частенько советовался, как правильнее поступить.
Здороваюсь (не забыли, что аппарат на громкой связи?), но из динамика продолжается: - "... П-и-и-и-и-и-п (ну и т.д., одни п-и-и-пы за редкими исключениями...)" Некрасиво, конечно, перебивать руководство, но рискнул, пи-и-и-ипы не в мой адрес, а по идее и она должна узнать меня: - "Эльвира Никоноровна, если у нас с Вами семейные разборки, то давайте или я к Вам с цветами или Вы ко мне со сковородкой. Если же у нас разговор по работе..." Если до этого момента в преподавательской было просто очень тихо, то теперь воцарилась ТИШИНА. Она меня тоже узнала по голосу и догадалась про громкую связь (это я узнал чуть позже), но как хороший политик делает вид, что и меня не узнала, и не догадалась про громкую связь. - "Не надо ко мне с цветами, это я к Вам сейчас со сковородкой и П-и-и-и-и-и-П все Ваше руководство, всех Ваших П-и-и-и-и-и-П..." И после короткой паузы уже спокойным тоном: - "Так, а по работе у нас чего?" Честно рассказал, что ее обманули и ни с каким приказом меня не знакомили, что на работу надо несколько дней, если нужны реальные данные... Директор с завучем краснели/бледнели, но боялись пошевелиться, загипнотизированно глядя на клавишу громкой связи (и на меня заодно) как на змею. Из динамика, после небольшой паузы: - "Хорошо, у тебя есть эти дни. Передай трубку обратно той пародии, корчащей из себя директора..." Директор наконец-то вышла из ступора и отключила громкую связь. Впрочем от смеха слушать дальнейшее все равно никто не смог.
P.S. Главный герой, не смотря на потерю репутации после этого разноса (даже среди своих свеже отпочкованных сотрудников) вскоре ушла на повышение, что тоже укладывается в логику событий последних десятилетий. Имя сотрудницы министерства изменено, но здесь оно и не важно)
P.P.S. К большому сожалению, большинство читателей старше 45 - 50 лет просто заменив слово "колледж" на завод/фабрику/больница/и т.д. и т.п., и переписав несколько последних абзацев тоже могут проведать вроде смешных/забавных историй, печальных по сути происходившего/происходящего...
Для того, чтобы я не допустил косяков в праздничные дни, мне по электронке прислали письмо. Само письмо в 3 строчки, приводить не буду, чтобы не спалить крупную фирму. Но подписали... 1. Финансовый директор. 2. Заместитель директора по безопасности. 3. Заместитель директора филиала. 4. Заместитель директора филиала - Технический директор. 5. Заместитель директора филиала - Директор по работе с корпоративными и государственными сегменами. 6. Заместитель директора филиала - Директор по работе с массовым сегментом. 7. Начальник управления правового обеспечения. 8. HR-Бизнес - партнер. 9 Начальник административно - хозяйственного управления. 10. Руководитель направления управления правового обеспечения. 11. Начальник отдела производства АХУ.
Внимание!!!! 11 начальников, которые получают зарплату, потому что я работаю.... Бл@@.
А у вас работают эффективные менеджеры? А адекватные?
Работал в одной Управляющей Компании. Компания небольшая, домов немного, но раскиданы они по нескольким районам и крайне редко.
Платили девять тысяч рублей. Ездил на заявки на своей машине, но так как я работаю ещё в нескольких таких компаниях, то множество домов рядом делало поездки рентабельными.
В офис приезжал в понедельник к девяти, расписывал заявки за прошедшую неделю, брал материал и уезжал снова на неделю. Заявки мне слали СМСками или звонили если что то срочное.
Работал по договору, каждый раз подписывая новый акт о сделанной работе в конце месяца.
Так проработал почти два года, как вдруг у компании сменился директор, бухгалтер и ещё кто то там из руководства.
Прежний директор был сильно в возрасте, начинал работать плотником, потом слесарем, затем дорос до Мастера Участка, и потом уже стал директором.
Новому же было меньше сорока лет, где работал до этого- без понятия. Он принял руководство и спустя несколько недель собрал Большое И Важное Собрание.
На собрании говорил он очень много и очень красиво. Упоминал какие то рейтинги, введение штрафов для поощрений, систему соревнований, единый командный дух, новое виденье, рассказал всем, что мы одна большая и дружная семья, ловко увернулся от вопросов касательно повышения заработной платы, а после у нас с ним состоялся такой вот диалог:
Директор:
-Мммм! Электрик! Как здорово! За три недели наконец то я тебя увидел!
-Я по понедельникам в девять пишу отчёты...
Мощный сарказм:
-Отлично. Хочу сказать, что свободное посещение работы кончилось и ты будешь ходить как и все - к восьми утра каждый день.
Ну, думаю, надо объяснить ему. Человек явно не идиот, поймёт нормальный разговор.
-Мы обговаривали график работы с прежним директором. Особого смысла мне ходить каждый день нет. Заявки я принимаю по телефону, отчитываюсь по нему же, раз в неделю пишу письменный отчёт, если что то срочное - то приезжаю...
Перебивает меня:
-Работник должен слушать начальство. Слесаря, сварщики и плотники являются каждый день в восемь, а ты особенный какой.
Тон у него неприятный. Свысока. Стараюсь не менять голос:
-Но слесаря, сварщики и плотники катаются на казённой машине. У них инструмент и материал тяжёлый. Их возят на буханке. Я же езжу сам. Смысл мне стоять каждый день утром в конторе? Тратить время и бензин просто так.
-Смысл в трудовой дисциплине. Я не знаю где ты там есть. Может ты пьяный. Может ещё чего. Хватит спорить, короче. Или ты работаешь как все, или найду другого.
Ерунда какая то. Каждодневное появление в восемь утра не мешало предыдущему электрику бухать. За что он и был уволен.
Короче, я отказался. Директор дал мне доработать этот месяц. Оставалось меньше недели.
Отработал. Ушёл. Было очень обидно.
Знаете, вот пишут все, мол ушёл и слава богу, но меня зацепило. Ну на ровном месте же. Я подумал, что у директора есть свой какой то электрик.
Спустя две с небольшим недели звонок. Мастер Участка этой УК:
-Серёга, халтурка есть. Возьмёшь? Надо в двух девятиэтажках порядок навести перед Государственной Жилищной Инспекцией, которая будет внезапно в конце недели.
-Возьму. А что, ваш электрик не справляется?
-Нет. Не справляется. Если бы он был, то наверное бы справлялся. За две недели пришло двое. Увидели зарплату и разброс домов, пальцами покрутили у виска и ушли.
Значит дурачков больше нет. Мы договорились на три тысячи рублей, я съездил, вкрутил лампочки, поставил недостающие плафоны, получил на карточку три косаря.
А дальше я стал выполнять такую работу каждую неделю. Звонил Мастер, скидывал мне список заявок, мы обговаривали стоимость, я выполнял, он кидал мне деньги на карту. За материалом я заезжал когда мне было удобно.
Итак.
Было:
Зарплата 9 000 рублей на руки.
Приезд на базу раз в неделю, написание отчёта.
Немедленный выезд на срочные заявки.
Стало:
Зарплата от 11 000 до 14 000 рублей на руки.
Приезд на базу по своему желанию, весь отчёт по телефону.
Выезд на срочные заявки когда мне удобно. То есть - "Вот доделаю свои дела и съезжу..."
Так продолжалось полтора года, после чего директором сделали Мастера Участка, который снова нанял меня на работу, но уже за 13 тысяч ежемесячно со старым графиком работы.
А куда дели -эффективную-сову- предыдущего директора? Думаете, что уволили?
Нет. Пошёл на повышение и теперь командует монтажниками в области.
Я реально не понимаю как так, ведь кроме произошедшего со мной он ещё много чего понаделал глупого и вредного.