Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
ре: РЕ: Решили англичане и французы прокопать тонель под Ла Маншем. Идет заседание комиссии, где выбирают фирму для производства работ. Встают американцы и говорят: — Работы будем производить с двух сторон, в течении 2Жх лет. Гарантируем точность соединения до 15 метров. Встают японцы и говорят: — Работы будем производить с двух сторон, в течении года. Гарантируем точность соединения до 5 метров. Встают русские "Тонельметрострой" и говорят: — Значит так. Рыть будем с двух сторон, срок 2 недели... Ни хрена не гарантируем. В крайнем случае будет два тонеля.
Рано радуетесь смягчению 282 ст. УК: теперь вместо одной картинки у вас найдут две, вместо одного поста - два, вместо одного лайка - тоже два; по первому возбудят административное дело, а после осуждения - сразу же уголовное по второму. Конечно, в два раза больше работы - но в два раза больше и результативость!
Решили англичане и французы прокопать тоннель под Ла Маншем. Идет заседание комиссии, где выбирают фирму для производства работ. Встают американцы и говорят: — Работы будем производить с двух сторон, в течении 2—х лет. Гарантируем точность соединения до 15 метров. Встают японцы и говорят: — Работы будем производить с двух сторон, в течении года. Гарантируем точность соединения до 5 метров. Встают русские "Тоннельметрострой" и говорят: — Значит так. Рыть будем с двух сторон, срок 2 недели... Ни чего не гарантируем. В крайнем случае будет два тоннеля.++++++++++++политкорректная молодёжь, блин!
Русские...
В оригинале было про двух шотландцев.
Ну нифигасе.
У меня фигвам предков из дерева сменен на другое фото. На том, что в блоге, я была слева от бабушки. На этой фотке я справа от бабушки.
Поменяли фотки. Негатив может быть и старый, но сейчас я справа от ее меньшей по масштабу. Важной части организма.
И я не знаю, когда, товарищи. Лазьте по архивам, но я не проверяю на глаз особенно все годы печати моих фотографий. В альбоме другая фотография попы моей бабушки на даче. И я не знаю, где искать фото моей жопы, которую мне прислали со съезда Ассоциации юристов России. Так, еще раз напоминаю: я никогда не предлагала учреждать эту хрень официально. Ну и что, что я написала это в экзамене по немецкой конституции на максимум у Самого! И што?
Сидим с мужем в пустоте. Все журналисты пытают адвокатов в первом ряду, а фсе ФСО смотрит на моего мужа так, что я опять хочу улететь в Космос! Товарищи! И што? Только господин Падва меня не видел? Я его там тоже видела со спины, с его спины, товарищи. Подошел нахал и камерой в лицо тычет. Ну,там был Падва. А Резника уже я не видела, потому что не помню. А потом мероприятие было нескоро, но все уже евреи? А я уже православная. И сначала я все-таки православная, о чем и справка в виде диплома с красными корочками имеется, потом я замужем, а потом мы Венчались. Корочки есть и о Венчании, и о Крещении обоих детей. Выданы сразу по завершении события. Да, господин Кураев, до встречи с Вашим экуменизмом я была просто христианкой, но не знала о Воскресении. А когда меня дочь спросила, "куда спрячут тело", я задумалась. А дату понимания Вас мною в моем вариарте обсмеял похоже что серьезный человек. И вот как? Я была христианкой, потом Вы, это Вы убедили меня в богоизбранности православия, но когда настоящий итальянец не стал ржать над реакцией молодежи на мой вариант Истины, Вы рассердились на Патриарха? Конфликт был бы исчерпан, если бы монтаж не опережал слово. И вот. Вас нафиг. Я сама обиделась. Все бляди. Никто не девочка. Все замужем, остальные лечатся. И виноват типа Патриарх? А я обругала в салоне Резника за его искренность перед журналистами. Я его не видела на съезде! Я его увидела потом, но Падву я видела два раза, а Вас один. Я же честно не знала, что все интересуются происходящим? т.е. приношу извинения Резнику за мнение о нем при педикре меня ею. Ну ты же слышала! Но молчи. Салон - это святое. Там так нельзя.
Саша! За то, что я назвала тебя, чистокровного этнического московского еврея татарином, Арсен ржал так жестоко?
Стесняюсь спросить имя жеребца господина Кадырова, которого не пустили на соревнования. Арсен? Как ты мог так радоваться тому, что еврей оказался татарином? Не надо под пули.
Андрей Вячеславович! Простите! Не поняла. Истина дороже. Он обрусевший кураевед, узнавший Вашего родственника на моей лекции? Да. Опять. Опять эти Кураевы! Да! Он опять самый умный и понимающий.
Как жесток этот мир.
Я не принимала у него экзамен.
Яна выперла не я.
И второго умницу, который зашел рассказать, что он решил стать юристом, выперла не я.
Я не гноблю детей. Простите, господин сенатор, что Ваш умный и красивый сын получил четыре за то, что волновался. Как только я, как и в своей деревне, объявила про право каждого на пять.
Господа! Думаю, что наглая девица в спортивном костюме в моей деревне и наглая девица в джинсовой юбке и черных колготках больше двух лет того назад как иранки. Вот. Типа консул в книге врал, что у иранских женщин у всех бюсты большие, а ноги типа толстые и короткие.
Консул? Еще раз. Консул? Вы не имеете права знать, чья под хиджабом. Если даже есть слухи, что наша. Она наша. Потом придет начальство и разберется, но никогда, консул, Вы слышите, никогда не рвите хиджаб...
..а если там бомба, не знаю.
На свой страх и риск. Если бы я верила, что там бомба, я бы не знала, что делать. Не злить. Консул! Говорить, консул, говорить как она прекрасна и обворожительна так, чтобы не убила. И ногой на кнопку жать. А главное, консул, помнить, где она.
Катюша! Как нам тогда повезло. Мне тогда, а тебе сейчас. Визы дали быстрее, потому что ты уговорила, а потом он вспомнил, но я не знаю что. Опознал, наверное.
Только, Катя, не надо утверждать, что консул был гинекологом, и психолог был гинекологам. Мы не по взгляду квалификацию определяем. Товарищи! Это наш вымысел, потому что нас не проверял консульский гинеколог. Мы верим, что он просто консул.
Катя! Подооонки!!!! Они передали мне фото моей жопы рядом с МОИМ, Катя, с моим мужем на лестнице. Катя! Она там больше его,Катя!!!! Это надругательство над фотошопом.
И не надо говорить, что Папа Римский был по химии отличником. Но где? Это хорваты, Катя. За это он осведомил его, что так жить нельзя и показал ему нунцию...Катя! Что-то на пергаменте типа 18 века. Катя! Она сейчас в Великом Новгороде в музее, Катя, под витриной! Но это мой бред на моем английском в моем переводе их мыслей. Короче говоря, векселя придумали в Риме, чтобы позлить евреев? Профессор! И об этом надо было с трибуны ООН? Вы же там были на кадре, но где ж запись то. А дальше несмешно. Он умер от сердечного приступа, что все его не поняли? Он так боялся войны, что сейчас может быть наконец мир. Русский убедил норвежского аристократа, что хватит убивать друг друга? Только потому что кто-то прошел мимо меня два раза в нашем убогом отбросе города?
Да, Кать. Но прошел то он за то, что дети не врали взрослым, а я их в дом после этого не пустила, чтобы кого-нибудь еще не убили за то, что дети дружат.
Мне вроде сегодня показали фото твоей девочки. Думаю, это она. Красивая! Нереально красивая. Ну, тут вроде было, но я уже боюсь проверить.
Катя! Так жалко Брюссель. Они же за все виноваты, а эти три проклятые русские бляди одна из которых или две еще и татарка доказали кому-то, что-то, не понимая этого. Везли как в гестапо, а оправданный в Нюрнберге типа не виноват? Типа не геноцид. Зато, наверное, не зря, с их точки зрения, славянок так пытали, что результаты химических опытов вроде типа в 47/47 вывезли британцы в аргентину, и весь ООН не заметил? А кроликов всех спасли? Уничтожили, сожгли, пытали женщин, чтобы доказать, что русские и евреи это просто слова, а узкие места - это проливы на картах, которые только думают составлять?
Ну. Вот. Евреи опять доказали образец идеальной женской внешности. Кейт!
Катя! Это евреи. У них она замужем за принцем. Это здорово! Кать! Это здорово!
А мы две толстые шлюхи, которых спасли из Освенцима за то, что они пытали наших детей интернетом. Мы трещали всем, как нас обижают, но нам нельзя. Нас с тобой в этот момент надо отловить и усугубить. Кать. Мне стало жарко. Давление поднялось. За это сразу и фото плохое меня и ты рассердилась. Катя! Да! Эта чернобелая хрень ужасна, но за то, что нельзя иногда окно открыть, мою дочь пытали Полянкой.
Российские школьники - Грете Тумберг:
- Подскажите, как пишется это слово: "кОрова" или "кАрова" ?
Ответ:
- Это слово пишется с двумя числами ... (зачёркнуто)
... с двумя цифрами ... (зачёркнуто)
... с двумя звуками ... (зачёркнуто)
... с двумя клавишами ... (зачёркнуто)
... с двумя буквами "н" .
Ваша Гренна Туннберг .
Стоят в поле кролик отец, кролик сын и четыре крольчихи. И кролик отец учит сына как ему надо с крольчихами обращаться. Отец: Смотри, мой сын, как надо (быстр) раз, два, три, четыре. Сынок, повторяй. Сын (очень медленно): Рааааз... Двааа... Триииии... Четыре... Отец: Нет, нет, сын. Быстрей, намного быстрей. Смотри на меня. Раз, два, три, четыре. Повторяй. Сын: Раз... Два... Три... Четыре. Отец: Вот. Уже лучше, но ещё быстрей надо. Смотри. Раз, два, три, четыре. Сын: Раз, два, три, четыре, пять. Ой, пап, извини!
80 лет назад, 8 сентября 1941 года, началась блокада Ленинграда, продлившаяся 872 дня. Профессор Дмитрий Сергеевич Лихачев оставил воспоминания о блокаде, которые до сих пор нельзя читать без душевной дрожи. Женщина (Зина ее знала) забирала к себе в комнату детей умерших путиловских рабочих (я писал уже, что дети часто умирали позднее родителей, так как родители отдавали им свой хлеб), получала на них карточки, но... не кормила. Детей она запирала. Обессиленные дети не могли встать с постелей; они лежали тихо и тихо умирали. Трупы их оставались тут же до начала следующего месяца, пока можно было на них получать еще карточки. Весной эта женщина уехала в Архангельск. Это была тоже форма людоедства, но людоедства самого страшного. Эту ледовую дорогу называли дорогой смерти (а вовсе не «дорогой жизни», как сусально назвали ее наши писатели впоследствии). Машины часто проваливались в полыньи (ведь ехали ночью). Рассказывали, что одна мать сошла с ума: она ехала во второй машине, а в первой ехали ее дети, и эта первая машина на ее глазах провалилась под лед. Ее машина быстро объехала полынью, где дети корчились под водой, и помчалась дальше, не останавливаясь. Сколько людей умерло от истощения, было убито, провалилось под лед, замерзло или пропало без вести на этой дороге! Один Бог ведает! У А. Н. Лозановой (фольклористки) погиб на этой дороге муж. Она везла его на детских саночках, так как он уже не мог ходить. По ту сторону Ладоги она оставила его на саночках вместе с чемоданами и пошла получать хлеб. Когда она вернулась с хлебом, ни саней, ни мужа, ни чемоданов не было. Людей грабили, отнимали чемоданы у истощенных, а самих их спускали под лед. Грабежей было очень много. На каждом шагу подлость и благородство, самопожертвование и крайний эгоизм, воровство и честность. Самое страшное было постепенное увольнение сотрудников. По приказу Президиума по подсказке нашего директора — П. И. Лебедева-Полянского, жившего в Москве и совсем не представлявшего, что делается в Ленинграде, происходило «сокращение штатов». Каждую неделю вывешивались приказы об увольнении. Увольнение было страшно, оно было равносильно смертному приговору: увольняемый лишался карточек, поступить на работу было нельзя. На уволенных карточек не давали. Вымерли все этнографы. Сильно пострадали библиотекари, умерло много математиков — молодых и талантливых. Но зоологи сохранились: многие умели охотиться. Директор Пушкинского Дома не спускался вниз. Его семья эвакуировалась, он переехал жить в Институт и то и дело требовал к себе в кабинет то тарелку супа, то порцию каши. В конце концов он захворал желудком, расспрашивал у меня о признаках язвы и попросил вызвать доктора. Доктор пришел из университетской поликлиники, вошел в комнату, где он лежал с раздутым животом, потянул носом отвратительный воздух в комнате и поморщился; уходя, доктор возмущался и бранился: голодающий врач был вызван к пережравшемуся директору! Зимой, мыши вымерли с голоду. В мороз, утром в тишине, когда мы уже по большей части лежали в своих постелях, мы слышали, как умиравшая мышь конвульсивно скакала где-то у окна и потом подыхала: ни одной крошки не могла она найти в нашей комнате. В этой столовой кормили по специальным карточкам. Многие сотрудники карточек не получали и приходили... лизать тарелки. А между тем из Ленинграда ускоренно вывозилось продовольствие и не делалось никаких попыток его рассредоточить, как это сделали англичане в Лондоне. Немцы готовились к блокаде города, а мы — к его сдаче немцам. Эвакуация продовольствия из Ленинграда прекратилась только тогда, когда немцы перерезали все железные дороги; это было в конце августа. Ленинград готовили к сдаче и по-другому: жгли архивы. По улицам летал пепел. Город между тем наполнялся людьми: в него бежали жители пригородов, бежали крестьяне. Ленинград был окружен кольцом из крестьянских телег. Их не пускали в Ленинград. Крестьяне стояли таборами со скотом, плачущими детьми, начинавшими мерзнуть в холодные ночи. Первое время к ним ездили из Ленинграда за молоком и мясом: скот резали. К концу 1941 г. все эти крестьянские обозы вымерзли. Вымерзли и те беженцы, которых рассовали по школам и другим общественным зданиям. Помню одно такое переполненное людьми здание на Лиговке. Наверное, сейчас никто из работающих в нем не знает, сколько людей погибло здесь. Наконец, в первую очередь вымирали и те, которые подвергались «внутренней эвакуации» из южных районов города: они тоже были без вещей, без запасов. Голодали те, кто не мог получать карточек: бежавшие из пригородов и других городов. Они-то и умирали первыми, они жили вповалку на полу вокзалов и школ. Итак, один с двумя карточками, другие без карточек. Этих беженцев без карточек было неисчислимое количество, но и людей с несколькими карточками было немало. Были, действительно, отданы приказы об эвакуации детей. Набирали женщин, которые должны были сопровождать детей. Так как выезд из города по личной инициативе был запрещен, то к детским эшелонам пристраивались все, кто хотел бежать... Позднее мы узнали, что множество детей было отправлено под Новгород — навстречу немцам. Рассказывали, как в Любани сопровождавшие «дамы», похватав своих собственных детей, бежали, покинув детей чужих. Дети бродили голодные, плакали. Маленькие дети не могли назвать своих фамилий, когда их кое-как собрали, и навеки потеряли родителей. Некоторые голодающие буквально приползали к столовой, других втаскивали по лестнице на второй этаж, где помещалась столовая, так как они сами подняться уже не могли. Третьи не могли закрыть рта, и из открытого рта у них сбегала слюна на одежду. В регистратуре лежало на полу несколько человек, подобранных на улице. Им ставили на руки и на ноги грелки. А между тем их попросту надо было накормить, но накормить было нечем. Я спросил: что же с ними будет дальше? Мне ответили: «Они умрут». — «Но разве нельзя отвезти их в больницу?» — «Не на чем, да и кормить их там все равно нечем. Кормить же их нужно много, так как у них сильная степень истощения». Санитарки стаскивали трупы умерших в подвал. Помню — один был еще совсем молодой. Лицо у него был черное: лица голодающих сильно темнели. Санитарка мне объяснила, что стаскивать трупы вниз надо, пока они еще теплые. Когда труп похолодеет, выползают вши. Уже в июле началась запись в добровольцы. /…/. А Л. А. Плоткин, записывавший всех, добился своего освобождения по состоянию здоровья и зимой бежал из Ленинграда на самолете, зачислив за несколько часов до своего выезда в штат Института свою «хорошую знакомую» — преподавательницу английского языка и устроив ее также в свой самолет по броне Института. Нас, «белобилетчиков», зачислили в институтские отряды самообороны, раздали нам охотничьи двустволки и заставили обучаться строю перед Историческим факультетом. Вскоре и обучение прекратилось: люди уставали, не приходили на занятия и начинали умирать «необученными». Помню, как к нам пришли два спекулянта. Я лежал, дети тоже. В комнате было темно. Она освещалась электрическими батарейками с лампочками от карманного фонаря. Два молодых человека вошли и быстрой скороговоркой стали спрашивать: «Баккара, готовальни, фотоаппараты есть?» Спрашивали и еще что-то. В конце концов что-то у нас купили. Это было уже в феврале или марте. Они были страшны, как могильные черви. Мы еще шевелились в нашем темном склепе, а они уже приготовились нас жрать. Развилось и своеобразное блокадное воровство. Мальчишки, особенно страдавшие от голода (подросткам нужно больше пищи), бросались на хлеб и сразу начинали его есть. Они не пытались убежать: только бы съесть побольше, пока не отняли. Они заранее поднимали воротники, ожидая побоев, ложились на хлеб и ели, ели, ели. А на лестницах домов ожидали другие воры и у ослабевших отнимали продукты, карточки, паспорта. Особенно трудно было пожилым. Те, у которых были отняты карточки, не могли их восстановить. Достаточно было таким ослабевшим не поесть день или два, как они не могли ходить, а когда переставали действовать ноги — наступал конец. Обычно семьи умирали не сразу. Пока в семье был хоть один, кто мог ходить и выкупать хлеб, остальные, лежавшие, были еще живы. Но достаточно было этому последнему перестать ходить или свалиться где-нибудь на улице, на лестнице (особенно тяжело было тем, кто жил на высоких этажах), как наступал конец всей семье. По улицам лежали трупы. Их никто не подбирал. Кто были умершие? Может быть, у той женщины еще жив ребенок, который ее ждет в пустой холодной и темной квартире? Было очень много женщин, которые кормили своих детей, отнимая у себя необходимый им кусок. Матери эти умирали первыми, а ребнок оставался один. Так умерла наша сослуживица по издательству — О. Г. Давидович. Она все отдавала ребенку. Ее нашли мертвой в своей комнате. Она лежала на постели. Ребенок был с ней под одеялом, теребил мать за нос, пытаясь ее «разбудить». А через несколько дней в комнату Давидович пришли ее «богатые» родственники, чтобы взять... но не ребенка, а несколько оставшихся от нее колец и брошек. Ребенок умер позже в детском саду. У валявшихся на улицах трупов обрезали мягкие части. Началось людоедство! Сперва трупы раздевали, потом обрезали до костей, мяса на них почти не было, обрезанные и голые трупы были страшны. Так съели одну из служащих Издательства АН СССР — Вавилову. Она пошла за мясом (ей сказали адрес, где можно было выменять вещи на мясо) и не вернулась. Погибла где-то около Сытного рынка. Она сравнительно хорошо выглядела. Мы боялись выводить детей на улицу даже днем. Несмотря на отсутствие света, воды, радио, газет, государственная власть «наблюдала». Был арестован Г. А. Гуковский. Под арестом его заставили что-то подписать1, а потом посадили Б. И. Коплана, А. И. Никифорова. Арестовали и В. М. Жирмунского. Жирмунского и Гуковского вскоре выпустили, и они вылетели на самолете. А Коплан умер в тюрьме от голода. Дома умерла его жена — дочь А. А. Шахматова. А. И. Никифорова выпустили, но он был так истощен, что умер вскоре дома (а был он богатырь, русский молодец кровь с молоком, купался всегда зимой в проруби против Биржи на Стрелке). Мне неоднократно приходилось говорить: под следствием людей заставляли подписывать и то, что они не говорили, не писали, не утверждали или то, что они считали совершенными пустяками. В то время, когда власти готовили Ленинград к сдаче, простой разговор двух людей о том, что им придется делать, как скрываться, если Ленинград займут немцы, считался чуть ли не изменой родине. наш заместитель директора по хозяйственной части Канайлов (фамилия-то какая!) выгонял всех, кто пытался пристроиться и умереть в Пушкинском Доме: чтобы не надо было выносить труп. У нас умирали некоторые рабочие, дворники и уборщицы, которых перевели на казарменное положение, оторвали от семьи, а теперь, когда многие не могли дойти до дому, их вышвыривали умирать на тридцатиградусный мороз. Канайлов бдительно следил за всеми, кто ослабевал. Ни один человек не умер в Пушкинском Доме. Одна из уборщиц была еще довольно сильна, и она отнимала карточки у умирающих для себя и Канайлова. Я был в кабинете у Канайлова. Входит умирающий рабочий (Канайлов и уборщица думали, что он не сможет уже подняться с постели), вид у него был страшный (изо рта бежала слюна, глаза вылезли, вылезли и зубы). Он появился в дверях кабинета Канайлова как привидение, как полуразложившийся труп и глухо говорил только одно слово: «Карточки, карточки!» Канайлов не сразу разобрал, что тот говорит, но когда понял, что он просит отдать ему карточки, страшно рассвирепел, ругал его и толкнул. Тот упал. Что произошло дальше, не помню. Должно быть, и его вытолкали на улицу. Теперь Канайлов работает в Саратове, кажется, член Горсовета, вообще — «занимает должность». Власть в городе приободрилась: вместо старых истощенных милиционеров по дороге смерти прислали новых — здоровых. Говорили — из Вологодской области. Я думаю, что подлинная жизнь — это голод, все остальное мираж. В голод люди показали себя, обнажились, освободились от всяческой мишуры: одни оказались замечательные, беспримерные герои, другие — злодеи, мерзавцы, убийцы, людоеды. Середины не было. Модзалевские уехали из Ленинграда, бросив умиравшую дочурку в больнице. Этим они спасли жизнь других своих детей. Эйхенбаумы кормили одну из дочек, так как иначе умерли бы обе. Салтыковы весной, уезжая из Ленинграда, оставили на перроне Финляндского вокзала свою мать привязанной к саночкам, так как ее не пропустил саннадзор. Оставляли умирающих: матерей, отцов, жен, детей; переставали кормить тех, кого «бесполезно» было кормить; выбирали, кого из детей спасти; покидали в стационарах, в больницах, на перроне, в промерзших квартирах, чтобы спастись самим; обирали умерших — искали у них золотые вещи; выдирали золотые зубы; отрезали пальцы, чтобы снять обручальные кольца у умерших — мужа или жены; раздевали трупы на улице, чтобы забрать у них теплые вещи для живых; отрезали остатки иссохшей кожи на трупах, чтобы сварить из нее суп для детей; готовы были отрезать мясо у себя для детей; покидаемые — оставались безмолвно, писали дневники и записки, чтобы после хоть кто-нибудь узнал о том, как умирали миллионы. Разве страшны были вновь начинавшиеся обстрелы и налеты немецкой авиации? Кого они могли напугать? Сытых ведь не было. Только умирающий от голода живет настоящей жизнью, может совершить величайшую подлость и величайшее самопожертвование, не боясь смерти. И мозг умирает последним: тогда, когда умерла совесть, страх, способность двигаться, чувствовать у одних и когда умер эгоизм, чувство самосохранения, трусость, боль — у других. Правда о ленинградской блокаде никогда не будет напечатана.
Еврейская притча В середине 20-х годов молодой еврей пришёл к известному нью-йоркскому раввину и заявил, что хочет изучить Талмуд. – Ты знаешь арамейский? – спросил раввин. – Нет. – А иврит? – Нет. – А Тору в детстве учил? – Нет, ребе. Но вы не волнуйтесь. Я закончил философский факультет Беркли и только что защитил диссертацию по логике в философии Сократа. А теперь, чтобы восполнить белые пятна в моих познаниях, я хочу немного поучить Талмуд. – Ты не готов учить Талмуд, – сказал раввин. – Это глубочайшая книга из всех, написанных людьми. Но раз ты настаиваешь, я устрою тебе тест на логику: справишься – буду с тобой заниматься. Молодой человек согласился, и раввин продолжил. – Два человека спускаются по дымоходу. Один вылезает с чистым лицом, другой – с грязным. Кто из них пойдёт умываться? У молодого философа глаза на лоб полезли. – Это тест на логику?! Раввин кивнул. – Ну, конечно, тот, у кого грязное лицо! – Неправильно. Подумай логически: тот, у кого грязное лицо, посмотрит на того, у кого лицо чистое, и решит, что его лицо тоже чистое. А тот, у кого лицо чистое, посмотрит на того, у кого лицо грязное, решит, что сам тоже испачкался, и пойдёт умываться. – Хитро придумано! – восхитился гость. – А ну-ка, ребе, дайте мне ещё один тест! – Хорошо, юноша. Два человека спускаются по дымоходу. Один вылезает с чистым лицом, другой – с грязным. Кто из них пойдёт умываться? – Но мы уже выяснили – тот, у кого лицо чистое! – Неправильно. Оба пойдут умываться. Подумай логически: тот, у кого чистое лицо, посмотрит на того, у кого лицо грязное, и решит, что его лицо тоже грязное. А тот, у кого лицо грязное, увидит, что второй пошёл умываться, поймёт, что у него грязное лицо, и тоже пойдёт умываться. – Я об этом не подумал! Поразительно – я допустил логическую ошибку! Ребе, давайте ещё один тест! – Ладно. Два человека спускаются по дымоходу. Один вылезает с чистым лицом, другой – с грязным. Кто из них пойдёт умываться? – Ну: Оба пойдут умываться. – Неправильно. Умываться не пойдёт ни один из них. Подумай логически: тот, у кого лицо грязное, посмотрит на того, у кого лицо чистое, и не пойдёт умываться. А тот, у кого лицо чистое, увидит, что тот, у кого лицо грязное, не идёт умываться, поймёт, что его лицо чистое, и тоже не пойдёт умываться. Молодой человек пришёл в отчаяние. – Ну поверьте, я смогу учить Талмуд! Спросите что-нибудь другое! – Ладно. Два человека спускаются по дымоходу: – О Господи! Ни один из них не пойдёт умываться!!! – Неправильно. Теперь ты убедился, что знания логики Сократа недостаточно, чтобы учить Талмуд? Скажи мне, как может быть такое, чтобы два человека спускались по одной и той же трубе, и один из них испачкал лицо, а другой – нет?! Неужели ты не понимаешь? Весь этот вопрос – бессмыслица, и если ты потратишь жизнь, отвечая на бессмысленные вопросы, то все твои ответы тоже будут лишены смысла!..
О силе слова в хорошем и плохом смысле. В медицинских кругах наверно это история известна, но я ее услышал недавно и она мне запомнилась.
История мистера Райта. «У Райта была поздняя стадия рака лимфатических узлов — лимфосаркома. У него на шее, в подмышечных впадинах, в паху и на животе были огромные опухоли размером с апельсин. Он умирал, и все, что могли сделать доктора, это давать ему обезболивающие средства. У них уже не осталось никаких надежд, но надежды остались у Райта. Он был уверен, что очень скоро должны разработать новое лекарство. Когда новое лекарство под названием кребиозен (krebiozen) должно было пройти испытание в той клинике, где умирал Райт, он упросил докторов, чтобы ему разрешили участвовать в опытах. Он добился своего, хотя, строго говоря, его не должны были включить, поскольку к испытаниям допускались только пациенты по крайней мере с трехмесячными прогнозами. Райту было поставлено три инъекции в первую неделю. Прикованный к больничной койке уже в течение нескольких недель, через два дня после первой инъекции он вдруг стал гулять возле палаты и разговаривать с медсестрами. Опухоли уменьшились вдвое. Через десять дней он выписался из больницы, и если двумя неделями раньше он дышал через кислородную маску, то теперь летал на собственном самолете на высоте 12 000 футов. Никто из принимавших это лекарство не достиг столь замечательных результатов. Клинические испытания кребиозена продолжались, но отчеты были слабо утешительными. Лекарство следовало официально признать бесполезным. Мистер Райт впал в депрессию, когда услышал об этом, и через два месяца пребывания в отличном здравии его опухоли выросли вновь, и он еще раз оказался близко от смерти. Его лечащий врач обнадежил его. Он сказал, что клинические испытания показали отрицательные результаты, потому что первое лекарство портилось при хранении, однако «новое сверхчистое вдвое усиленное средство должно прийти на следующий день». Это была ложь, но Райт вновь обрел надежду и с необычайным предчувствием стал ждать «новое средство». Специально создав торжественную обстановку, доктор сделал ему первую инъекцию «свежего препарата удвоенной силы», который в действительности был водой. На этот раз мистер Райт выздоравливал еще быстрее. Вскоре он снова вернулся к своей нормальной жизни, летая на аэроплане в добром здравии. Водные инъекции продолжались. Через два месяца мыльный пузырь крсбиозена лопнул. В прессе было объявлено, что Американская медицинская ассоциация рассмотрела результаты испытаний и пришла к заключению, что кребиозен не имеет никакой ценности при лечении раковых заболеваний. Спустя несколько дней после этой публикации Райт был доставлен в больницу в тяжелом состоянии. У него снова появились опухоли, и он скончался через два дня».
— Дорогой, уже 5 утра, пора вставать! — Но мы же не ходим на работу, зачем опять в 5 утра? — Да, но у тебя все равно много дел. Я сточила ножки у наших чугунных табуреток, таская их по полу. Нужно высверлить из этих чугунных глыб новые! — Но ведь мне еще нужно доделать стену-соты! И ходи, пожалуйста, погромче, на пятках. Вечно ты подкрадываешься, как индеец. Из-за моего нового перфоратора «Пенетратор 999» я тебя не слышу, и ты меня пугаешь! — Хорошо, я буду ходить на пятках в своих новых свинцовых тапках! Кстати, стена-соты скоро будет готова? Третий год уже сверлишь! — Ну еще год-два, там еще много дыр влезет. Приготовь-ка что-нибудь поесть и включи Орбакайте или Диму Маликова, я еще не выучил все их песни наизусть, а мне нужно тренировать память. — Хорошо, но сначала я в душ. Правда, в ванной лежат жестяные тазы моей мамы. Надеюсь, я не уроню их, когда буду вынимать… хотя уроню, конечно… всегда роняю… Все 32, по три раза каждый. Эх… — Надеюсь, на обед, как всегда, отбивные? — И на завтрак тоже. Бутерброды с отбивными. В обед отбивные с пюре и суп из отбивных. А на ужин отбивные с салатом из отбивных! — Прекрасно! Кстати, где вся коробка с бусами, которые я тебе подарил в прошлом месяце? — Ой, я такая растяпа, я их все порвала. Зато они так весело скачут по полу! — Ну ты даешь. Ладно, я пока буду ровнять кривые гвозди, чтобы приколотить полку к полке в комнате с полками. Можно я буду ровнять их на жестяном тазу твоей мамы? — Ну, конечно! Иначе попортишь наш новый напольный кафель. Кстати, мама приедет вечером, наверное, устроим скандал или пьянку. — После ваших с ней скандалов мы тоже постоянно скандалим. Может, она будет приезжать не чаще двух раз в неделю? — Не драматизируй. Лучше подумай, как еще можно передвинуть абсолютно всю мебель в квартире. Уже два дня не было перестановки. — Ладно, но у меня сегодня еще много дел, поэтому раньше двух ночи не сможем начать.
Где-то в районе трех ночи: — Уфф, ты просто супер! Наш пятиминутный секс еще никогда не был таким страстным, как сегодня. — Это потому, что наша мраморная кровать на новом месте! На новом месте всегда все лучше идет. — Точно. Ладно, давай спать. Завтра рано вставать. — Ага, ну ничего, за два часа выспимся, спокойной ночи!
Стоит мужик,торгует арбузами,и говорит:Кто больше всех унесет арбузов тому бесплатно отдам!Подходит немец: Продавец:Сколько унесешь? Немец:Два. Продавец:Как ты их унесешь? Немец:Два под мышку возьму и понесу. Продавец:Нет два мало. Подходит хач: Продавец:Ты сколько унесешь? Хач:Три Продавец:Как ты три унесешь? Хач:Два под мышку,один на кочерышку. Продавец:Нет все равно мало. Подходит руский: Продавец:Ты сколько унесешь? Руский:Пять! Продавец:А как ты пять то унесешь??? Руский:Два под мышку,хача на кочерышку!
Приходят два друга на пляж.Жара. Один плывет,далеко уже заплыл,вдруг голос из воды,ПЛЮС ДВА,МИНУС ДВА,и чья-то рука хватает его за яйца.Мужик испугался,кричит ПЛЮС ДВА,ПЛЮС ДВА,хуяк рука пропала.Он быстрее на берег,смотрит,ебать,четыре яйца. Быстрее к другу,так и так,расказал все как есть, друг репу почесал,кричит,сплавай еще,может повезет!Тот плывет,хуяк,его опять рука за яйца ПЛЮС ЧЕТЫРЕ,МИНУС ЧЕТЫРЕ.
Стоит на улице нарк(Н) к нему подходит бабка (Б): Б- Слыш сынок, Как пройти на Сретенку ? Н- Короче слыш бабка идеш на остоновку трамвая первые два пропускаешь, они те на х"" , на третьем едешь три остановки ,выхош на третьей, певые две те на х"" не нужны, сворачиваешь на третьем перекрестке, первые два те на х"" не нужны , идешь до третьего дома, первые два те на х"" не нужны , поднимаешься на третий этаж ,первые два те на х"" не нужны ,заходишь в третью квартиру идешь на кухню, там в морозилке курица ,вынь ей мозги и еби их, а мне не еби, мы и так на Сретенке.
Сидят два студента на лекции. Один другому и говорит: - Давай прикольнемся над преподом... - Да ну... - Ну давай! - Ладно. Сидят два сверхсрочника в охранке. Один другому и говорит: - Давай прикольнемся над капитаном... - Да ну, уже над преподом прикольнулись. - Ну давай! - Ладно. Сидят два зека в зоне. Один другому и говорит: - Давай прикольнемся над паханом... - Да ну, уже над кепом прикольнулись. - Ну давай! - Ладно. Сидят два грешника в аду. Один другому и говорит: - Давай прикольнемся над дьяволом... - Да ну, уже над паханом прикольнулись. - Ну давай! - Ладно. Сидят два студента на лекции...
Идет суд над двумя наркоманами. Судья говорит: - Я смотрю, ребята вы неплохие. Поэтому вместо меры пресечения я даю вам задание: вы пойдете на улицу и будете убеждать других наркоманов навсегда бросить наркотики. Через два дня придете доложить о своих успехах. Hу, приходят ребята через два дня к судье. Тот спрашивает одного: - Сколько человек ты отговорил от наркотиков? - Семнадцать. - Молодец. А как ты это сделал? - Я нарисовал две окружности, маленького радиуса и большого. Большая окружность, говорю, это мозг до использования кокаина, а маленькая - после. Судья у другого парня спрашивает: - Hу, а у тебя какие успехи? - Я, ваша честь, смог уговорить 156 человек. - 156? Отлично! Hо как тебе это удалось? - Я тоже нарисовал две окружности, маленькую и большую. Показывал на маленькую и говорил: это размер вашего заднего прохода до тюрьмы...
Идет суд судят двух закоренелых приступников (рецедивов) судья задает вопрос первому как было дело. (1) Хиляем мы с кентом по бану, из за угла майдан, филки были мы и заскочили, взяли два хвоста, две банки , два шмардюка , за углом все замочили . Секем макрухи маклевые мы их под узцы и в стойла. Мой кент со своеи рамсов не вяжет, а я с ней как два борца ,я ей как дал по жбану у нее ажно ухи опухли . Пора ехать на хату .Подхожу к матору . И кричу :капусты нет братан ,а надо ехать .Он кричит: брасайте кости на заднее седло и вели рулю куда оглобли править . Приехали нахату .Хата была маклевая мафон за вечеруху катит .Решили приколотся по паре децелов раскумариться .А тут мусора вонючие, землеройки поганые, дверь с петель сняли так нас с кентом и повязали. Судьи в растеренности просят второго заключенного все обьяснить перевести. ОН(2):не формозонь начальник кент свой зря базлать не будет. Суд удаляется до выяснения обстоятельств для вынесения приговора (приговор) Судья: зима осень лет так восем восем пасох -(пасха) и домой
Урок математеки. Учитель: -Павел! -А? -Хуй на!Встать надо когда с учителем разговариваешь!!!Сколько будет дважды-два??? -Ну шесть -Садись, два! -Сережа! -А? -Хуй на!Встать надо когда с учителем разговариваешь!!!Сколько будет дважды-два??? -Ну пять -Садись, два! -Иван! -А? -Хуй на!Встать надо когда с учителем разговариваешь!!!Сколько будет дважды-два??? -Ну четыре -Вот!!! Посмотрите, олухи какой рядом с вами проффесор учиться!!! Тут с задней парты раздается голос Вовочки: -Учитель! -А? -Хуй на!Встать надо когда с учителем проффесором разговариваешь!!!!
Встречаются два украинца. - Грицко, я жениться решил! - Та ты шо?!!! Лучше умереть... - Это еще почему? - Понимаешь, Грицко, если ты женишься - это ВААБЩЕ... А если - умрешь, у тэба есть два выхода: либо тебя сожгут, либо положат в зимлю. Ну, если тэба сожгут - это ВААБЩЕ... А вот, если положат в зимлю, у тэбя опять-таки есть два выхода: либо тэба съист червяк, либо ты прорастешь. Ну, если тебя съист червяк - это ВААБЩЕ... А если ты прорастешь, у тэба - ну везет! - тоже есть два выхода: либо тебя вновь сожгут, либо превратят в туалэтну бумагу. Как ты уже знаешь, если тэбя сожгут, то это - ВААБЩЕ... Если же тебя превратят в туалэтну бумагу, у тебя опять есть два выхода: либо ты попадешь в мужской туалэт, либо - в женский. Тут я тебе, Грицко, так скажу: если ты попадешь в мужской - это ВААБЩЕ... Ну, а если в женский - не понимаю зачем же тебе, дурень, жениться?!!!
Приехал городской в деревню отдохнуть. Утром проснулся вышел на реку,глянул на лево- мальчишки лошадей купают,глянул на право-бабы белье полощут-И так хорошо стало ему ,что решил он искупнуться . Сказано сделано.Поплыл.Доплываем до середины реки вдруг его кто-то за яйца хвать и спрашивает: -Плюс два,минус два? Мужик в воде аж вспотел...И думает : Лучше плюс два -Плюс два Его отпустили,выплыл он на берег глядь- а яйца то четыре. Что делать..? Думает: поплыву ка я заново,оно меня опять схватит ,а я скажу минус два и все будет ОК ! Поплыл . Доплывает его опять кто-то цап -Плюс четыре,минус четыре
Идет экзамен в мединституте. За столом сидит профессор. Входит студентка. - Три хватит? - Хватит. - Тогда сплюнте на стенку. Входит следующая студентка. Профессор: - Что это? (показывает на стену) - Слюна. - Правильно, пять. Входит следующая студентка. Профессор: - Что это? (показывает на стену) - Слюна. - Правильно, пять. ...... Входит студент. Профессор: - Что это? (показывает на стену) - Сперма. - Неправильно, два. Входит следующий студент. Профессор: - Что это? (показывает на стену) - Сперма. - Неправильно, два. ...... Входит последний студент. Профессор: - Что это? (показывает на стену) - Сперма. - Неправильно, два. - Но посмотрите сами! Это же сперма! Профессор подходит, смотрит и кричит: - Кому пять - тому два, кому два - тому пять, а той б$%%$, что я три поставил, скажите, чтобы по утрам рот полоскала.