Новые истории - основной выпуск

Мистер Эндорфин.
Однажды во время дальнего автопутешествия мы с приятелем остановились перекусить в придорожном кафе. Приятель заказал хот–дог. Я воздержался, хотя страшно проголодался. В рейтинге Мишлена это кафе получило бы минус три звезды, и я опасался, что хот–доги тут понимают буквально и подают разогретых собак.
"Как ты можешь это есть, — пошутил я, — зоозащитников не боишься?”
«Мистера Эндорфина на тебя нет», — ответил приятель.
«Кого — кого?» — переспросил я.
Так я узнал про Мистера Эндорфина.
Приятелю готовили его хот–дог, а он рассказывал. Хот–дог готовили довольно долго, видимо, сначала им все–таки пришлось ловить собаку.
"У меня на первой работе был мужичок. Бухгалтер. Ну, такой, как сказать, в розыск его не объявишь — без особых примет. Моль средних лет. Когда я его впервые увидел, подумал, фу, какой плоский, неинтересный дядька. Пока однажды не услышал его тихий комариный смех. Он сидел перед своим монитором и хихикал. Я проходил мимо и из любопытства заглянул в экран. А там какой–то бухгалтерский отчёт в экселе. И он над ним ржёт. А ты не прост, чувак, сказал я себе тогда. И ещё прикинул, а может, уже пора из той конторы валить, раз бухгалтер хохочет над финансовыми документами.
Короче, персонаж оказался, что надо. У него всегда все было превосходно. Это его фишка. Понимаешь? Всегда. И все. Даже осенью. Когда любому порядочному человеку хочется, чтобы дворник закопал его поглубже в листву. «Превосходно». Не «нормально». Не «хорошо». И даже не «отлично». Именно — «превосходно».
Погода у него — только прекрасная. Иду как–то раз на работу, дождь как из ведра, ветер, зонтик надо мной сложился, отбиваюсь спицами от капель, настроение паршивое. Вижу, перед входом в контору стоит этот перец по колено в воде, смотрит себе под ноги. Сливные стоки забились, вода хлещет по мостовой ручьями по его ботинкам. Гляди, кричит он мне, как будто горная река, и лыбится.
Машина у него — самая лучшая. Однажды он меня подвозил. Едем на его перпетум мобиле. С виду вроде «копейка», но зад подозрительно напоминает Москвич–412. Франкенштейн какой–то. Послушай, как двигатель работает, говорит он мне. Песня, да? Я послушал. Если и песня, то этакий Стас Михайлов в старости — кашель и спорадические попукиванья. А он не унимается: и ведь не скажешь, что девочке тридцать лет. Узнав про возраст девочки, я попросил остановить, так как мне отсюда до дома рукой подать. Вышел на каком–то пустыре и потом час брёл пешком до ближайшего метро.
Курорты у него — все как на подбор невероятные. Я как–то поехал по его наводке в Турцию. Он мне полдня ворковал про лучший отдых в жизни, про космический отель, про вкуснейший шведский стол. У него даже слюна из уголка рта стекала. Я и купился. Из самолета нас выкинули чуть ли не с парашютом над какой–то долиной смерти. Посреди лунного пейзажа — три колючки и один отель (так что про космический — не обманул). До моря можно добраться только в мечтах, отель в кукуево.
Шведский стол — для рабочих и крестьян: сосиски, макароны и таз кетчупа. Я взял у них книгу отзывов. Там после десятка надписей на русском про «горите в аду» и «по возвращении на Родину передам ваши координаты ракетным войскам», выделялась одна, размашистая, на пол–страницы: «ВОСТОРГ!!!» Не с одним, не с двумя, а именно с тремя восклицательными знаками, и всеми большими буквами. И знакомое имя в подписи.
У нас в то время вокруг офиса приличных заведений не было. Приходилось испытывать судьбу в общепите. Я всегда брал его с собой на обед. Какой потрясающий суп, как крупно порезали морковь, сколько отборной картошки, а приправа, приправа, причитал он в гастрономическом полуобмороке, над тарелкой с пойлом из половой тряпки. Ну, что же это за беляш, это же чудо, а не беляш, нежнейшая телятина (каждый раз в ответ на это нежнейшая телятина внутри удивленно мяукала), тесто воздушное, сок, сок ручьями, и так далее. Послушаешь его, послушаешь, и глядь — и суп вроде уже мылом не отдаёт, и беляш провалился и не расцарапал когтями пищевод. А, главное, после обедов с ним я ни разу не отравился — видимо, организм в его присутствии выделял какие–то защитные вещества.
И это была не маска, вот что интересно. Сто процентов — не маска. Все естественно и органично. Его вштыривало от жизни, как годовалого ребёнка. Возможно, в детстве он упал в чан со слезами восторга, наплаканный поклонницами Валерия Ободзинского, как Астерикс — в котёл с волшебным зельем.
Мы в конторе прозвали его «Мистер Эндорфин». В курилке часто можно было услышать: чего–то сегодня хреново, пойду с Эндорфином поговорю. Мистер Эндорфин сверкал лысиной, как маяк.
Знаешь, что самое забавное? У него и семейка такая же, под вечным феназепамом. Он как–то раз пригласил меня в гости. Я впопыхах купил какой–то неприлично дешевый торт, вафельный, ну, с таким ещё первоклашки на свидание к девочкам ходят. Мы сели за стол, с ним, его женой и сыном, разрезали этот деревянный торт, затупив два ножа и погнув один, разложили по тарелкам и понеслась. Какое потрясающее чудо, застонал ребёнок. Какое чудесное потрясение, подхватила жена. Вот суки, издеваются, подумал я. А потом пригляделся: нет, у людей натуральный экстаз. При прощании чуть ли руки мне не целовали, все трое".
В этом месте приятелю принесли хот–дог, и он закончил рассказ.
«Вот ты спросил, как я это буду есть, — сказал он, — очень просто: включу Мистера Эндорфина».
Приятель взял хот–дог, поднёс его ко рту и зашептал:
«Какая румяная сосиска, с пылу с жару, с пряностями. О, да тут не только кетчуп, из отборнейших томатов, да ещё и горчица, пикантная, сладковатая. Пышная, свежайшая булочка…»
«Девушка! — крикнул я через все кафе хозяйке заведения, — можно мне тоже хот–дог!» (C)

Довелось мне встретить живую легенду.

Несколько дней назад был я по делам в Питере, у метро Московская. Выхожу и слышу - кто-то на бонгах отжигает - весело так, задорно. Погода гнусная, с неба мокреть сыплет - а барабанчики колбасят, как в Гаване на пляже.

Не смог я мимо пройти.

Сидит на рюкзаке старик. Сам длинный, тощий, волосатый и с бородой - седой уже, но явно был рыжий когда-то. В трёх свитерах. А на ногах опорки жуткие - когда-то кроссовки были, а теперь развалины, обмотанные скотчем. А сам улыбается радостно, и жгёт на барабанчиках. Шляпа перед ним, и в ней монетки.

Смотрит он на меня, как я сотку достаю и ему в шляпу кладу, радуется.

- Здорово, на обед уже заработал. - говорит. - Может, и на педали сегодня настукаю, а то в таких я до тёплых краёв не долечу. Четвёртый день я в вашем городе, пора и дальше идти.

Тут у меня в памяти что-то защёлкало, вспомнилось.

- Братишка, а тебя, случайно, не Родионом зовут?

Улыбается, головой мотает.

- Не, это они про меня так в бумажках своих пишут, а зовут меня не так.

Ну, вот и довелось, значицца... Руку протягиваю:

- Здорово, Рэд. Привет тебе от Луки, который Комаров.

Я эту легенду услыхал в 2005 году, на "Нашествии". Там в мою палатку, что я у реки поставил, сперва вписался один хиппи, затем второй - и не успел я проморгаться, как стало их вокруг нас побольше десятка. Весело с ними было, та ещё история - да я не о том. Я о том, что ночью, у костерка, один олдовый хиппи, Лука - он уточнил, что он не тот Лука, что чего-то там, я уже не помню что, а который Комаров - рассказывал историю про человека по имени Рэд.

История была такая. (За давностью лет я её дословно, конечно, не помню.)

В середине семидесятых годов прошлого века, в столице одной прибалтийской республики жил парнишка, которого звали Родион. За какую-то фигню посадили Родика в тюрьму на год. Отсидел он, вышел - и что-то у него повредилось в голове, на почве тюрьмы и свободы. Не смог он дома, в четырёх стенах, долго находиться. Бросил всё и пошёл странствовать. С тех пор он по стране бродяжничает, автостопом, а часто и пешком, никогда не спит дважды в одной комнате, обычно же и вовсе на природе. Имя своё вместе с документами выбросил, а зовёт себя - Рэд. Узнать его легко, он рыжий как апельсин, и улыбается всегда.

Если увидишь его, - говорил Лука, - сделай ему что-нибудь хорошее. Ну и привет передавай.

Вот я и встретил человека, который, как летовский Дурачок, по миру ходит. Дольше, чем я живу. В половину заначки мне это обошлось - ботинки хорошие, куртка утеплённая, хоть и из секонд-хенда, но годная и приличная, спальник взамен много раз прожжённых лохмотьев, ну и так пятёрку, наличными. Проговорили четыре часа, в общей сложности.

И пошёл я домой, а Рэд в тёплые края полетел.

Да, так зачем я всё это пишу вообще.

Если увидите весёлого рыжего парнишку, который в теле седого старика на барабанчиках отжигает - сделайте, пожалуйста, для него что-нибудь хорошее. И привет передавайте, от Хвоста, который Кошкин.

Саня работает в мастерской по камню. Хохмы ради сделал Саня себе кирпич то ли из гранита, то ли ещё из какого камня в виде последнего айфона. Если не присматриваться - очень похоже. И ходил с этим кирпичом в руках - типа на понтах. Ну и встретили его как-то трое гопов... Итог: один в реанимации, у второго рожа всмятку, третий с переломом руки в двух местах, а Саня теперь под следствием.

Добавлю и я свою маленькую историю, как обознался машиной.
Осенью 92-го я приехал из Штатов в Питер, чтобы забрать жену и детей. В Амстердаме вышел в аэропорту, взял транзитную визу, купил симпатичную “вольвочку” и на ней приехал в Питер. Интересно, что “окрас” у машинки был необычный – сама красная, салон чёрный, а потолок белый – имеет значение.
Тогда уже вовсю беспредельничали бандиты всех мастей, а также косившие под них. Я пару последних лет вообще не был в России, и пару лет до этого – наездами. Про разгул бандитизма только слышал краем уха. Когда приехал, то, конечно, “окунулся” в атмосферу, но ещё не прочувствовал. В общем, “благоговения” перед уголовниками (и примкнувшими) не испытывал. Да и мысленно уже был “не тут”. Плюс, был молодой и в отличной форме.
Запарковался у метро “Елизаровская” и пошёл, как помню, цветы жене купить. Возвращаюсь и вижу, прямо на моих глазах в мою козлодёрку садятся двое а-ля бандитов, молодых и шустрых, в кожаных куртках. Куртки я хорошо запомнил, потому, что они крепкие оказались. В пару прыжков подлетаю и прямо через водительское окно рывком выдёргиваю водилу за эту самую крепкую кожаную куртку. Правым локтем придавил его шею к передней стойке у зеркала и продолжаю удушающий. У него аж глаза вылазят от напруги! Ситуацию пока контролирую, но на второго посматриваю. А у него глаза тоже как у лемура стали. Видимо, удивился он очень. И тут вижу – машина-то, вроде, моя, а вот что-то не так. Красная, салон чёрный, и потолок ... тоже чёрный! Я хватку ослабил, огляделся, а моя козлодёрка стоит на пару машин сзади. Водителя отпустил, и даже зачем-то ему по груди похлопал, куртку поправил. Типа, всё окей, парниша, езжай куда ехал. Помню, цветы валялись на асфальте в грязной жиже. Так я их встряхнул и ему на колени положил зачем-то. Может, как компенсацию по Фрейду. А второй пассажир вообще вперёд смотрел и делал вид, что ничего не произошло. Не издав ни звука, а-ля бандюги свалили. А могло бы быть и всё по-другому...

Вспомнила историю из своей молодости. 1967 год, г. Красноярск. Четыре студентки финансового техникума, живем в одной комнате. Сбрасываемся на месяц по 20 рублей на питание и готовим по очереди. 7 ноября - красный день календаря - праздник. Решили все вместе состряпать вареники с творогом. Купили творог, сделали тесто, но состряпать вареники не успеваем, так как надо бежать на парад - явка обязательна! Принимаем решение:- оставляем Надю. Пока мы маршируем на параде, она настряпает вареники. Мы прийдем, сварим и будем обедать. Уходим на парад, приходим. Надя спокойно сидит, вареников не видим! Спрашиваем: - вареники сделала? Ответ: - да. А где они??? Да вот же они, и показывает на окно. А там на подоконнике лежат ЧЕТЫРЕ огромных вареника! Надя объясняет: - неохота было заморачиваться со стряпней, разделила тесто и творог на четыре части и сделала четыре вареника, всем по одному. Нахохотались, потом сварили вареники, съели по одному и наелись. Кстати, было очень вкусно.

Почему нельзя оставлять пустые бутылки на столе?
Историческая версия появления такой приметы гласит, что когда в начале XIX века русские казаки попали во время военного похода во Францию, они, конечно, не могли обойти своим вниманием местные питейные заведения. В те времена было принято выписывать счет согласно количеству пустых бутылок, которые оставались на столе после застолья. Русские, проявив смекалку, убирали часть бутылок под стол и, соответственно, платили меньше.

Спешу поделиться третьей (последней, чтобы не утомлять публику) историй из цикла домов с привидениями.
Подписался я лет 12 назад с одной ооочень известной нью-йркской итальянской криминальной семьёй на перестройку одного из их билдингов в очень и очень оживлённом районе Бруклина. Довольно занимательное здание оказалось. Постройки около 1900-го года. Всего три этажа, плюс подвал (basement). На первом этаже был фруктово-овощной магазин, который арендовала корейская семья. В подвале у них был целый производственный этаж с упаковкой-сортировкой-переработкой. Грязь в подвале – нереальная!!! Плюс запах! Шмон до рвотного рефлекса. Второй этаж у них был, как бы, жилой. Термин “аскетизм” совершенно недостаточен для описания этого “жилого” помещения. И там же была лестница на третий этаж. А вот с этим третьим этажом как раз и есть главная мулька! Этаж замурован много лет. Никто не знает – сколько и, главное, почему. Так купили. Представитель “семьи” – Мистер Вкрадчивая Елейная Вежливость – порекомендовал третий этаж вскрыть, весь билдинг выпотрошить и построить новый магазин (“для корейцев”) и четыре отличных квартиры – по две на этаж. Конечно, от таких предложений не принято отказываться! Да и платили правильно. Забегая вперёд – контракт хоть и распечатанный, но без подписи заказчика, просто лежал в столе хозяина. После каждого этапа строительства меня ждал на столе этот “контракт”, аккуратная пачка наличных (пересчитывать было не принято), отличный эспрессо с самбукой и – отдельно - шикарная улыбка хозяина. Он просто ставил “птичку” после каждого платежа. Какие подписи могут быть среди джентльменов, просто пожавших руки!
Взялся я за работу. Кстати, магазин корейцев шёл по отдельной схеме. Так как ещё чуть ли не дедушка этого корейца арендовал этот магазин у этих итальянцев, то последние им очень дорожили. Не знаю, может эти итальянцы тайно тяготели к корейской культуре. Леший их знает. Но магазин надо было ровно за 14 дней полностью демонтировать до голых кирпичных стен и построить заново. Включая производственный basement. Каждый просроченный день – штраф $1000. У джентльменов принято держать слово, не так ли!? Я поставил людей, человек 12, на рабочий график 24 часа. Билдинг находится в исключительно бойком месте Бруклина, но ночью все бизнесы закрываются и там становится пугающе пусто, темновато и страшновато! Можно закрыть металические двери-жалюзи (не знаю правильный термин в русском языке) и спокойно работать ночью. Соседей нет – тоже магазины. В ближайшем турецком ресторанчике, где меня знали как клиента, я открыл счёт (просто на словах, устно) и честно оплачивал каждое утро вчерашний счёт за своих работников. Таким образом, работа шла отлично. И, кстати, магазин я открыл точно в намеченный день.
А вот с третьим этажом получилось не так интересно. Как я уже говорил, лестница хоть и была, но вела вникуда. Я зашёл с другой стороны, снаружи билдинга. Проёмы окон третьего этажа капитально замурованы кирпичами! И даже выход на характерную для Нью-Йорка пожарную лестницу тоже был намертво замурован! Как-то странно. На памяти “семьи” билдингом пользуются много лет, а целый этаж наглухо изолирован. Я поставил пару бойцов и они расхерячили минимальный проход внутрь. Взял фонарь, и с этими бойцами залез внутрь. Впечатление непередаваемое! Капсула времени! Это была одна огромная квартира с гигантским камином в гостиной. Разгром страшный! Как будто бежали всё побросав. Даже объедки в тарелках на кухонном столе! Кругом толстый слой пыли. Пара сушёных крысиных скелетов. Рваная или просто замызганная одежда. И всё перевёрнуто вверх ногами! На кухне висело полотенце с волнами-изгибами. И тоже покрытое пылью толщиной в пару сантиметров. Над ним отрывной календарь с датой – 4 Июля 1933-го года! (Этот календарь и некоторые другие мелочи я сохранил.) В этом замурованном пространстве не было никакого движения 80 лет! Неизвестно, почему жильцы бросили своё жилище так торопливо, и почему целый этаж наглухо замуровали аж на 80 лет! Но я однозначно был первый, кто туда зашёл после стольких лет.
Весь билдинг выпотрошили как курицу. От стены до стены, от пола бэйсмента до плоской крыши. Нет ничего, кроме стропил (Joists. Не знаю правильный термин в русском языке), формирующих перекрытия между этажами. На разборке всего билдинга работало больше 20-ти человек. Я, конечно, крутился как шкурка на хере, чтобы успевать всем управлять. Поэтому, нормально остановиться и подумать, как организовать следующий день, у меня было время после пяти вечера. Все ушли, внутри полная тишина и можно нормально подумать. Забрался я в один из дней на самый пол того пресловутого третьего этажа (точнее, на стропила, которые от него остались). Стою “на ширине плеч” на двух старинных балках, равновесие терять нельзя. Подо мной через три этажа бетонный пол подвала, над головой крыша. Крыша плоская, перекрыта толстыми досками под небольшим углом для стока воды и накрыта современной резиной для полной гидроизоляции. Доски и резина над головой. И тут мне что-то слегка шаркает по плечу и ударяет по носку моего строительного ботинка. Это был кирпич. Он падает долго, ударясь по всем доскам внизу, и падает на бетонный пол подвала. Я сразу же задрал голову и внимательно осмотрел доски крыши. Кирпичей там не было. Даже приклеенных к потолку. Там вообще никаких кирпичей быть не может! Я бодро спустился в подвал и поднял кирпич. Ничего особенно, очень старый кирпич. Мне вдруг стало очень неуютно одному в огромном пустом полумраке. Стало как-то всё зловещим. И третий этаж припомнился. Уехал я домой.
А дома меня ждал заключительный аккорд. Мой доберман радостно выскочил ко мне, как только я открыл дверь. И вдруг отпрянул назад и шерсть дыбом! И глаза горят нехорошо. Вот это приплыли!
Работу я закончил. Потерял тысяч 50, взял кредит под дом, но закончил. Как-то непринято среди джентльменов нарушать взятые на себя обязательства. Особенно если пожал руку мистеру с шикарной улыбкой.
А ведь меня пытались предупредить...

Я сама небольшого роста. Но сын, почти 18, вымахал под два метра. И вот он накосячил. Обещал прийти домой в 11.00, максимум в 12.00, а пришел в четыре утра. С утра обещаю ему все кары небесные, и, в том числе, что надаю ему по глупой макушке. На что слышу вполне разумный ответ:
- А ты сначала допрыгни...

Голландские голуби... Вы не знаете, что такое голландские голуби.
При описании голландских голубей приходится все время сбиваться на тон Паниковского при его описании гуся "Вы не знаете, что такое гусь!... Это дивная жирная птица, честное , благородное слово! Гусь, Бендер, гусь! Крылышко! Шейка! Ножка!".
Ну вот и у голландских голубей "крылышки, шейки, ножки" такие, словно их художник Рубенс в разгар творческого угара в своем стиле разрабатывал.
Это толстые, зажравшиеся, надменные создания, слишком тяжелые и гордые, чтобы летать, и, судя по всему, начисто лишенные от рождения инстинкта самосохранения из-за сострадательности местных водителей. Передвигаются по городу они исключительно пешком. И, даже когда на них надвигается автомобиль- они не только не взлетают- они даже шага не ускоряют. Приходит на ум старая шутка :"Еж - птица гордая. Пока не пнешь, не полетит".
Сходили сегодня в центр города. На зебре остановились авто пропустить.
Авто тоже останавливается - не из-за меня с ребенком. Дорогу начинает пересекать стая неторопливых местных голубей. Водитель белого Мерседеса широким взмахом руки дает нам знать - проходите уж, мол, все равно этих пропускать. Голуби, не меняя темпа величавой неторопливой поступи, продолжают переходить дорогу. Бессильное отчаяние и безысходная печаль явно читались в больших черных глазах водителя-араба. Ждал он еще долго. Мы за угол зашли, а он все еще пропускал голубей.
Дошли до центра. Оживленнейший центральный перекресток. А там тоже засада - голубь. Дождавшись красного светофора для пешеходов, птичка вдруг решила, что ей надо на ту сторону.
И начинает улицу пересекать.
Пешком, конечно. И, в силу ожирения, медленно.
Дойдя до середины зебры, начинает понимать, что визг тормозов всей надвигающейся автомобильной массы имеет к ней непосредственное отношение. Разворачивается. И также медленно и пешком вовращается обратно.
Все ждут.
Голубь тем временем, решив не терять времени на ожидание, вылезает на середину велосипедной дорожки и начинает что-то там такое съедобное склевывать.
Его с жуткими матюками на многих языках мира, вплоть до японского, пытаются объехать велосипедисты. Птичка только помаргивала на них кроткими голубиными глазками и продолжала питаться. По-моему, она была слабоумная.
Рассказала вечером этот новый триллер "Птицы" мужу (Хичкоку бы такое и в страшном сне не приснилось. Он же не знал, что даже птиц в нынешнем мире постигнет эпидемия ожирения). Он ответствовал "Это еще что! Они все такие! Я тебе не рассказывал, но я за последний месяц переехал нечаянно не только голубя - но и ворону, и даже курицу. Причем курицу я очень сильно пытался пропустить, минут 5 стоял и ждал, этого бы и самой глупой и жирной курице хватило на переход дороги, но нет! Я поехал - плоп, потом пришлось капот и колеса от перьев и крови отмывать."
В общем, какая страна - такие и птички.
Слишком сытые и избалованные.

История с индусами, приехавшими к нам на работу (Продолжение).

Попросили у меня две индусские дамы одолжить им перчатки, холодно ручкам. Контракт короткий, говорят, куда потом девать перчатки, если купим новые; может, есть какие-нибудь завалящие.

Из завалящих нашлись: одна пара перчаток и одна пара варежек. Перчатки забрала одна из них сразу. Вторая посмотрела с удивлением на варежки и недоуменно спросила:
- А пальцы-то куда засовывать?

В Мелитополе видел огромный баннер со словами: "Утро начинается с кофе?" И фотография унитаза...

Опиум для народа.

Медицинский факт и свидетель Иеговы
1995 год. Поехали мы как-то с другом Вовой в Казахстан. Калоши продавать.
Дорога длинная. Степь. Я - атеист. Вова - свидетель Иеговы.

«Бога нет – это медицинский факт» - убеждал я его словами Остапа Ибрагимыча.
«Чудес не бывает!»

А Вова парировал мои нападки выдержками из журнала свидетелей Иеговых «Сторожевая башня».
«Посмотри на пчелу!» – говорил он. Потом - небольшая пауза, чтобы я мог представить пчелу.
И железобетонный аргумент – «Разве это не чудо!».

Поначалу развлекало, но потом мы заспорили не на шутку. Пару раз даже долго и сердито молчали. Да и как иначе – рядом сидит тупица и считает себя умным.

Мудрёный бизнес.
По приезду Вова сказал, что надо забрать у каких-то мужиков чужие мешки, которые он брал у кого-то взаймы.
«А что за мужики?» спросил я.
«Бригада. Деловые ребята. Они тут рулят всем» - сказал Вова.
Потом помолчал и добавил подробностей – «Они ждут, что я им цистерну вина пригоню. А я не пригнал. Не получилось».

Я напрягся - могли ведь и предъявить!
В голове сначала нарисовалась оптимистичная картина: Вова связанный лежит в подвале, а я бегаю по степи и ищу цистерну вина, чтобы его выкупить. Потом нарисовались картины менее оптимистичные.

Вдвоём и без оружия.
Пока я осмысливал ситуацию, Вова решительно завёл машину и мы поехали.
Мне было очень неуютно.
«Вова, давай вернёмся и захватим с собой пару ломиков или лопат, чтобы отбиться если что» – предложил я.
«Нормально всё будет» – отвечал бесстрашный Вова.
«Точно?» - с надеждой в голосе спрашивал я.
«Точно, я уверен» - отвечал Вова.

Нехорошие лица.
Мы приехали на место. Мужики нас заметили и вышли во двор.
Я увидел эти лица и мне сразу захотелось быстро уехать. Пока ещё есть возможность сбежать.
«Вова, а почему ты уверен, что всё обойдётся?» – я наконец-то догадался спросить.
«Потому, что я богу помолился» - ответил блаженный свидетель Иеговы и вышел из машины.

P.S.
И правда. Обошлось.

Женщины хотят быть красивыми и любимыми. Это понятно. Но не понятно только, почему многие женщины, мечтая о любви, начинают с обмана.

Я вижу женщин, молодых и взрослых, каждую по-своему красивую, с изюминкой. Вижу, как они не принимают свою естественную притягательность и хотят стать еще лучше, понимая красоту как-то очень по-своему. Накручивают прически, закрашивают лица, оголяют ноги, тем самым обворовывая красоту, данную природой, и становясь блеклыми под ярким макияжем, стандартными, как безликие барби на Мисс Вселенная, привлекая таких же безликих кенов для стандартной короткой брачной игры, чтобы, как обычно, обмануться в конце.

Не жди от вселенной принца, если не можешь быть принцессой без обмана.
Если лезешь из кожи вон, чтобы показать из себя модель — поймаешь такого же нарцисса, задерешь юбку — зацепишься колготками за сального сластолюбца, пойдешь в ночной клуб на «мясной рынок» — сторгуешься задешево с одноразовым охотником, будешь молодиться — усыновишь инфантильного мальчика, захочешь манипулировать — попадешь на такого же хитреца или недотепу, и снова будешь рыдать в подушку, что мужики перевелись. Не хитри, и мир не будет иронизировать в ответ.

Обман — слишком резкое слово, за ним просто кроется страх показаться некрасивой. Вот вам подарок: некрасивых женщин нет. Я не встречал. Есть только те, кто пытается нас в этом убедить. Я некрасивая, поэтому посмотри, как я раскрасила губы, ресницы, как углубила декольте и обнажила бедро. Больше во мне ничего нет, поэтому все внимание на экран: на экране яркая реклама, а за экраном лишь провода и пыль.

Мой интерес к женщине никогда не пьется с лица. Мое возбуждение не растет из ее фигуры, тем более оголенной. Это неинтересно, не вовремя и не к месту. Притяжение случается гораздо глубже, притягивает внутренний свет, источник которого ощущается где-то в женском животе.

Мужчина влюбляется в естество, природу женщины, а лицо и фигура вызывают восхищение уже после.
Поэты, воспевающие тонкий стан, пухлые губы и длинные ресницы, просто описывают отражение этого света на теле женщины. Влюбленный мужчина будет воспевать равно и худобу и полноту и сам будет удивляться, как рушатся его заранее выстроенные неживые образы красоты: надо же, я был уверен, что она не в моем вкусе.

Самая красивая женщина для меня — беременная. Ей неважно внешнее, ее мысли внутри, в ребенке, вся ее жизнь направлена внутрь, она слушает себя, гладит живот, ступает медленно и так трогательно-неуклюже. Она осознает дар и светится женственностью. Мужчины меняются в лице при виде беременных, становятся сильнее, благороднее. Это заметно и очень красиво.

Моя любимая часть женского тела — живот. Мягкий, чуть округлый, таинственный холмик, прячущий несметные сокровища. Отсюда начинается женщина, ее сила, ее притяжение. Не зря женские практики связаны с отпусканием напряжений в животе, с танцем живота, дыханием животом и так далее.

Зрелая женщина создает полярность и притягивает зрелую мужскую энергию.
Мы, мужчины, не воспринимаем красоту только глазами. Это было бы слишком скучно. Мы сканируем каждое движение: поворот головы, походку, положение колен сидя, голос. Мы чувствуем грацию. Ее нельзя скопировать, купить, научиться у моделей, которые, кстати, преуспели в манерности, но не в грации. Грация уникальна, ей одарена каждая женщина, но может быть заперта под жестким животом, под горькими убеждениями.

Я сижу в кафе и наблюдаю за женщинами вокруг меня. Около сотни смазливых, дурнушек, хорошо и безвкусно одетых, в косметике и без, с писклявым или грудным голосом. Это просто кафе, все сидят с подружками и капучино. Они естественны, в Берлине, вообще, мало жеманства среди женщин.

Останавливаю взгляд на любой, смазываю фокус, смотрю куда-то сквозь публичность, манерность, характер.
И вот появляется она: красивая женщина. Я начинаю чувствовать ее привлекательность, ее неповторимую ценность, мягкость и глубину. Я понимаю, что если видеть ее так, то можно полюбить любую из них. Чем меньше прячутся, тем легче полюбить.

Женщине проще, чем мужчине — ей не надо кем-то становиться, ей достаточно просто быть, и она уже цельная, достаточная, красивая. Мужчины одноклеточные, но только на первый взгляд, мы клюем на то, что видим, но ценим совершенно другое. Мужчина все равно найдет, различит, расшифрует вашу красоту, если его не путать и не мешать. На каждую красоту найдется любящий поклонник, поэт или принц, как хотите. Не стоит ее показывать, выпячивать, искажать. Достаточно просто быть.

Автор — Александр Баранов

Это история про разницу менталитетов.
Молодая супружеская пара из Новосибирска приехала отдохнуть в Абхазию. Общие знакомые попросили местных встретить гостей. Что такое для кавказского человека гость, думаю, напоминать не надо. Встретили как полагается. Возили в горы, на озеро Рица, пели многоголосие, стреляли из «Калашникова», вино лилось рекой, бараны шли на смерть практически добровольно, осознавая важность традиций и обстоятельств. Сибиряки были под впечатлением. Вечером, в очередной раз, сели за стол. Народу было много, слово взял тамада. Он сказал: «Зачем нужно небо, если в нем не светят звезды? Зачем нужно море, если в нем нет рыб? Зачем нужен лес, если в нем не слышно пенье птиц? Ни за чем! Так же и дом не нужен человеку, если в нем нет гостей. Дорогие Андрей и Лена! Мы желаем вам, чтобы в вашей жизни было столько приятных моментов, сколько ракушек в Черном море, чтобы ваше здоровье было крепким, как скалы Кавказского хребта, чтобы намерения людей по отношению к вам были такими же чистыми и прозрачными, как вода в озере Рица, чтобы ваши враги исчезли, как исчезнет после этого тоста вино в наших бокалах! Знайте, что отныне дом каждого из нас - это ваш дом, а сердце каждого из нас - это ваше сердце!..» Тамада говорил еще минут десять. Наконец, когда метафоры и эпитеты иссякли, он сказал: «Мы пьем за наших дорогих гостей! За вас, Андрей и Лена!» Абхазы одобрительно загудели, встали и выпили до дна. Сибиряки были расстроганы. Когда горцы сели, Андрей спросил: «А можно я тоже скажу тост?» Абхазы загудели еще одобрительней, но вскоре за столом воцарилась тишина - всем нетерпелось услышать слова гостя. Андрей встал, взял бокал и весело сказал: «А я хочу выпить за мою жену! Ленк, ты у меня такая зажигалочка! За тебя, мась!»