Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
1 июля 2015 года в возрасте 106 лет умер Николас Уинтон – человек, спасший от смерти 669 детей, которые должны были погибнуть в фашистских концлагерях во время Холокоста.
Мужчина целых 50 лет ни слова никому не говорил о том, как в 1939 году он вывез из оккупированной немцами Чехословакии обреченных на смерть детей. В декабре 1938 Николас работал биржевым маклером в Лондоне. Собирался провести отпуск в Швейцарии, покататься на лыжах. Но вдруг позвонил друг Мартин, работавший в Праге в Британском комитете по делам беженцев. Мартин попросил Уинтона отменить отпуск и приехать в Прагу – есть, мол, очень важное дело.
Приехав в Прагу, Уинтон увидел огромные лагеря беженцев. Увиденное настолько впечатлило Николаса, что он принял решение остаться.
После «Хрустальной ночи» 1938 года, когда нацисты уничтожили практически все еврейские магазины, дома, синагоги, немецкие евреи бежали в Прагу, но фашисты заняли и ее. Город наводнили беженцы из Судетской области, все они нуждались в помощи, и особенно беззащитными выглядели, конечно же, дети. Уинтон прекрасно понимал, что все, кто останутся в городе, обречены на верную смерть от нацистов, поэтому принял непростое решение – организовать подпольную эвакуацию детей.
Николас практически в одиночку создал программу по вывозу детей. В гостиничном номере, котором остановился, он устроил кабинет, куда приходили отчаявшиеся спасти своих детей родители – готовые отдать детей чужим людям, расстаться с ними навсегда, лишь бы спасти им жизнь.
Николас записывал имена детей, собирал их фотографии, выстраивал в голове способы их вывоза. К его номеру стояли огромные очереди – немудрено, что нацисты начали за ним слежку. Уинтон раздавал нацистским чинам взятки направо и налево – лишь бы хоть немного выиграть время.
Ему удалось зарегистрировать около 900 детей, которых нужно было срочно вывозить из страны. В начале 1939 года он, оставив вместо себя двоих друзей, вернулся в Лондон.
В Лондоне, он и еще несколько добровольцев – в том числе и его мать – назвали себя «Британским комитетом по делам беженцев из Чехословакии. Детское отделение». И от имени этого комитета Уинтон взялся за лихорадочные поиски приемных семей и денег, которых нужно было очень много. По закону, каждая приемная семья должна была гарантировать заботу о ребенке, пока тот не достигнет 17-летнего возраста, и внести залог в 50 фунтов на случай, если ребенка придется отправить назад на родину.
Уинтон нашел приемные семьи для всех детей. А тем, кто не мог оплатить необходимую сумму, но готов был воспитывать детей, Уинтон помогал материально.
После этого он обратился в Министерство внутренних дел Великобритании, чтобы детям оформили въездные визы. Но чиновники с ответом медлили, а время очень поджимало. «Это было за считанные месяцы до начала войны, — позже вспоминал он, — Поэтому визы нам пришлось подделать».
Уинтону пришлось штамповать поддельные визы, договариваться с пограничниками, которые давали зеленый свет поездам с детьми.
Первый поезд отправился в рейс 14 марта 1939 года, юные пассажиры преодолевали долгий путь к Лондону, часть маршрута им довелось плыть на лодках. До конечного пункта добралось 7 поездов, на которых были 669 детей. У каждого маленького беженца на одежде была нашита плашка с именем. Всех их встретили приемные британские семьи.
Трагически сложилась судьба еще 230 детей. Последний, восьмой, поезд не успел выехать до оккупации Польши. Дети были уже в вагонах, когда 1 сентября 1939 года Гитлер напал на Польшу. Границы были закрыты, и судьба этих детей осталась неизвестна...
Судьба уцелевших детей сложилась по-разному: кто-то остался жить в Англии, кто-то уехал в Израиль и США. Среди выживших малышей оказались будущие режиссеры, ученые, лингвисты, врачи, журналисты.
Рассказывают, кстати, что сам Николас почти никогда не подходил к детям во время прибытия поездов в Лондон. Стоял и смотрел издалека.
Когда жена Уинтона в 1988 году обнаружила картотеку, она догадалась о том, какую операцию удалось провести ее мужу, и обратилась на телевидение, чтобы разыскать спасенных детей и устроить настоящий сюрприз своему мужу-герою.
Николас Уинтон посетил съемочную студию в качестве гостя, и во время записи программы в зале оказались 20 человек, которые были обязаны ему своей жизнью и высказали слова сердечной признательности и благодарности. Уже немолодой Николас был искренне тронут.
Подвиг Уинтона высоко оценили во всем мире. На закате своей жизни он получил множество государственных наград в Израиле, Чехии и Великобритании. В 2002 году королева Елизавета II посвятила его в рыцари.
Сам Уинтон не считал себя героем, признавался, что не мог поступить иначе, понимал, что нельзя отвернуться от горя целой нации. Николас Уинтон прожил до 106 лет, и до последнего дня был окружен вниманием и заботой со стороны спасенных им детей.
Когда Николаса спрашивали, почему он решился на такое рискованное дело, он только пожимал плечами: «Кому-то нет дела до того, что дети в смертельной опасности, и их нужно немедленно спасать, кому-то есть. Что делать, если ты просто должен их спасти – больше просто некому».
Вспомнил 2 занятные на мой взгляд истории про арбузы из жизни своих знакомых
Первому в результате крайней жесткой бартерной сделки по возврату долгов досталось аж 10 фур этих самых замечательных зеленых ягод. Для человека, всю сознательную жизнь занимавшегося производством металлоконструкций - самое то. Иными словами - вообще непонятная история, если не сказать больше. Срочно был собран консилиум друзей, среди близнего круга найден человек со связями на рынках, но ключевой вопрос был - Как продать такую уйму арбузов за вменяемый срок и не разориться? Подсказка пришла неожиданно. Итак, представьте себе- раннее утро, только взошло солнце, на оптовом рынке стоят 2 ряда фур с арбузами. Рядом с каждой - товарищи соответствующих этому бизнесу национальностей. И тут- яркое пятно! Целых 5 фур в ряд у которых стоят молодые парни в форме казаков! Арбузы в итоге распродали за пару дней и с хорошей прибылью. Подработать пригласили студентов, а форму взяли у аниматоров и артистов в прокат. Вау- эффект сработал на ура. Соседи настолько охренели от шоу что даже терок не было:)
Второй товарищ получил в виде подарка от одного из новых регионов страны фуру с арбузами - символом региона. Попытался продать - но в силу отсутствия навыков дело шло плохо. Пригорюнившись, сидел на кухне, пил. Мой товарищ, видавший виды партработник, предложил: не торгуй чем не знаешь, подари! Больше толку будет! Немного поломавшись, наш герой сел обзванивать базу контактов которая у него была по работе, и начал развозить арбузы по различным ведомствам и организациям. А теперь представьте себе: открывается дверь, заходит к вам в приемную интеллигентный и красивый молодой человек в дорогом костюме, с значком федерального служащего на лацкане, и держащий под мышками по большому арбузу! Расчет оказался крайне точным - наш герой не только побывал единственным из нас всех в приемной самого Кириенко, но и обрел широкую известность в кругах сотрудников аппарата высших чиновников как Миша- два арбуза:))) что помогает ему теперь быстро решать мелкие административные вопросы, у других коллег занимающие по нескольку дней. Одно повышение уже получил, ждет второго.
Спецпосланник США Кит Келлог прибыл в Киев в зелёной "милитари"-куртке. Ему навстречу вышел глава администрации в безупречном европейском костюме... - Ну и какого хуя? - читалось у обоих в глазах.
У моего старого товарища, бывшего кагэбэшника Юрия Тарасовича, много друзей ветеранов войны сам он по возрасту не успел повоевать, но войну пережил и могучие старики-ветераны считают его почти своим , почти равным. Вот Тарасыч поделился со мной одной историей со своих дачных посиделок. Был там среди других, старый снайпер - дед Максим. Слово за слово, разговор зашел об оружии и Тарасыч спросил:
- Максим, а какое у тебя было любимое снайперское оружие?
- Странный вопрос оружия не может быть любимого. Одна винтовка лучше, другая чем-то уступает, но любить их... Ну нет. Я вообще не люблю оружия. Ты же не спрашиваешь у землекопа: "Слушай, а ты любишь свою лопату"? А я при этом своей "лопатой" живых людей убивал. Чего там любить? Чистить, холить, лелеять, от мороза беречь - это да. Рабочий инструмент, но что бы любить...? А хотя я вру, ребята! Как же нет любимого оружия? Конечно есть! Это автомат ППШ.
Все: -ППШ? А чего в нем хорошего? Ни кучности, ни особой надежности, да еще и ствол повести может с перегреву. Дальше пятидесяти метров из него стрелять бесполезно, только патроны расстреляешь. Максим:
-Так я и не стрелял из него ни разу, тут история в другом:
В начале войны, сразу после снайперских курсов, когда я попал на передовую, то точно понимал, что живым все равно не вернусь. Поэтому особо и не дергался, но вот под конец войны, стала закрадываться надежда - ну а вдруг, с чем черт не шутит, вдруг не убьют... Очень уж хотелось к маме. Вот тогда и стал таскать с собой на боевые операции автомат ППШ. Друзья снайперы понимали зачем я это делаю, подтрунивали конечно, но так, по товарищески, ведь я один остался среди них живой из первых и у меня самый большой боевой счет. А всех остальных моих однокашников по курсам уже давно поубивало. Таскать такую дуру не очень то и радостно- почти четыре кило лишних. Ну так вот, когда идешь на боевую вылазку, хочешь - не хочешь, а и так навьюченный как конь: Снайперская трехлинейка, боеприпасы к ней, трофейный пистолет для ближнего боя, ну и по мелочи: нож, лопату, инструменты, не говоря уж про одежду, еду и воду, а тут еще и автомат. Правда я брал его без патронов, чтобы легче тащить, но все равно, уже на четыре килограмма провианта меньше. Лежал по два дня голодный. Вот однажды, я подошел довольно близенько к немецким позициям, ночью окопался и просидел там два дня. По выстрелу в день делал. Немцы видимо очень взбесились после второго убитого. Они примерно поняли где я засел и решили уничтожить наверняка. И вот вечером, когда солнце светило мне в глаза, под прикрытием пулемета, человек десять вдруг выскочили из окопа и побежали в мою сторону, а до меня рукой подать. Положил я двоих, но тут меня гранатой и шандарахнуло: в голове свист, глаза песком посекло. Ничего не слышу, ничего не вижу, но умом понимаю, что немцы в это время бегут ко мне. Я схватил на ощупь винтовку, вещь-мешок, вытащил из кармана "Вальтер" и кое-как все это прикопал в своем окопчике, потом схватил и прижал к себе ППШ. И вот только тут меня выключили сверху ударом в затылок. Очухиваюсь - чувствую трое немцев тащат меня к своим позициям: двое за руки и один за воротник бушлата. Сам ни хрена не вижу, только свет слабый. А тут и наши проснулись из-за немецкой пальбы. Засекли движение и давай накрывать всех нас минометами, да близко так. Тут я почувствовал, что те, кто меня тащил, сами залегли. Сразу понял: или сейчас или никогда, вскочил на ноги и как мог побежал. Мины рвутся совсем рядом, бегу и думаю: Куда я бегу? Хрен знает, хоть бы не к немцам. Споткнулся, упал, пополз. И все таки добрался. Конечно же допрос, как и что, а самое главное: где оружие? Но когда я через день совсем оклемался, то сползал в "родной" окопчик и вернулся с винтовкой и мешком, хотя и без своего спасителя - автомата ППШ. Тут уж конечно все вопросы были сняты, никакого трибунала. Понятно, что я никому ни слова не сказал, что может 10, а может и 20 минут, находился в плену. Если бы немцы поняли что я снайпер, то убили бы сразу же и в плен не потащили. Нашего брата они не жаловали, а так, какой-то вроде приблудный пехотинец, от чего бы с собой не прихватить? Вот так вот, этот славный ППШ, спас тогда мою голову и тем самым помог мне до конца войны продырявить еще немало самых храбрых немецких голов, а главное - самых любопытных... с биноклями.
У меня опять пытаются украсть кошку. У меня, блин, почти каждый день пытаются украсть кошку! Кошка, взятая с улицы, ходит за мной, как собачка, знает команды "Ко мне!" и "Рядом!". Когда я иду в магазин, она бежит за мной: знает, что куплю ей что-нибудь вкусное. Но в сам магазин заходить не любит: садится у входа и ждёт, жалобно мяукая: "Хозяйка, давай быстрей". В двух случаях из трёх, выходя, я обнаруживаю её уже у кого-то на руках. И каждый раз: "Такая беленькая, пушистая, вроде персидская или ангорская, в ошейничке с медальоном, так жалобно плачет, я думал (думала), потерялась...". По словам местных бабок, эта кошка до того, как я сюда приехала, года три ошивалась на заднем дворе этого самого магазина, столовалась на помойке и истошно орала. Я её четыре дня только стригла, вычёсывала и отмывала, потом лечила уши, глаза, желудок, зубы, язвы на коже... Грязная помойная кошка не была нужна НИКОМУ! Зато чистенькая, пушистенькая, породистая сразу стала нужна всем. Как же мне донести до всех мозгов: это - МОЯ кошка, она не потерялась, она - НАШЛАСЬ!
Зима. Вечер. Такси. Проезжаем мимо табачного киоска. Водитель просит разрешения остановиться на минутку, типа, сигарет купить. Я киваю головой, мол, не против. Через какое-то время он возвращается, плюхается на сидение, и быстро, очень быстро едем минут пять. Я никогда не смотрю и особо не разговариваю с таксистами, но тут чувствую что-то странное происходит. Скорость резко падает, такси останавливается, и мужик начинает ощупывать (не меня) всё вокруг. Руль, бардачок, сидение. Потом поворачивается ко мне и спрашивает: - А где я вас подобрал? И, не слушая ответа: - Ёёё, точно, та постарше была, и куртка другая, блииин! Разворачивается и едет обратно до киоска. А там, ну вы поняли, мечется возле такого же такси водила с блоком сигарет в руке.
- Вадик, ты куда? Оставайся, посидим, пивасика попьём. Хватит уже жену слушаться! - Вот когда ты будешь стирать мои носки, убираться в моём доме, варить мне борщ, будешь спать со мной и нарожаешь мне детей, я буду слушаться тебя. А пока это делает моя жена, я буду слушаться её...
Как я благодарен в целом спорту и, в частности, своей первой секции по дзюдо, её тренеру, где меня приучили: 1. Ногти коротко стрижены. 2. Прическа короткая. 3. Ты должен быть чистый, от тебя не должно вонять- партнерам будет некомфортно. 4. Форма должна быть чистая, опрятная, рукава, пояс подвернуты/подшиты по размеру (в мои времена часто форму донашивали за старшими братьями, сокомандниками и форма часто была сильно на вырост). За нарушение этих правил, особое но повторные, можно было получить резиновым жгутом по жопе или провести всю тренировку в углу за приседаниями. Жена как-то сказала "Среди эмобоев, парней с грязными и обгрызенными ногтями, ты выгодно выделялся как триммингованый шнауцер с выставки среди дворняг". Жена- ветеринар.
Иду как-то по улице, а впереди меня два пацана идут, по виду - совсем мелкие, лет по десять-одиннадцать. Болтают на ходу, как водится. Прислушиваюсь и натурально офигеваю: - Нет, ты как хочешь, но я не люблю Феллини. Ну и что, что он - признанный гений. На мой взгляд, Антониони намного круче. Концепция его произведений... - Не, но Феллини - это же стильно! - А я говорю, что буду снимать, как Антониони! Да я в их возрасте из режиссёров знала разве что Спилберга и Хичкока! Ветер доносит до меня: "Стилистика... Колористика... Сценография... Темпоритм..." Идут будущий великий режиссёр и будущий великий кинокритик...
Представьте себе заснеженную площадку контейнерного терминала. На белом снегу стоит белый рефрижераторный морской контейнер, а вокруг него озеро ярко алой крови. Именно такую картину я увидел, когда меня вызвали с парохода на берег.
Таможня не решилась открывать контейнер и вызвала следователя транспортной прокуратуры. Следователем оказалась очень молодая девушка в серебристом полушубке и с ядовито-красным маникюром. Она была вооружена авторучкой и папкой. — Это что? – спросила она меня. — Это очень красиво! И идеально сочетается с вашим нарядом! – ответил я.
Следователь вздохнула и скомандовала открывать двери контейнера. Створки распахнулись и оттуда хлынула волна крови. В контейнере были мороженые свиные полутуши. Выяснилось, что в порту отправления кто-то установил по ошибке термостат рефрижераторной установки контейнера на +21С вместо -21С.
Девушка села писать протокол досмотра. Мне запомнились первые слова этого документа: «В контейнере номер такой-то были обнаружены фрагменты трупов убитых животных после термообработки».
