Лучшие анекдоты, истории и фразы зарегистрированных пользователей

К вопросу о чистоте.
Курю на балкончике, вечер, много кто на балкончиках курит, 14 этажей дом. Цивик под окнами стоит, тонированный такой, музончик качает. Стеклышко опускается, рука вылазит, пакет бигмачный с огрызками на асфальт падает. Через 30 сек бутылка сверху прилетает в крышу. Ох скока мата было, а как настроение улучшилось!

Об интеллекте животных.
В первой половине 90-х завели мы себе пса – добермана. Звучит грозно, но тогда он был крохотной козявкой сорока дней от роду, на ладошке помещался. Из корпуса от большого лампового телевизора соорудил я ему будку в прихожей. Пес с удовольствием в ней поселился и жил, пока ее не перерос.
В ту пору жена довольно долго сидела без работы, но потом нашла и по утрам, как и я, стала уходить из дома. Псеныш на весь день оставался один, и это ему страшно не понравилось. Было ему тогда месяцев 8 – 9, по собачьим меркам – подросток. И порешил он в меру сил и разумения бороться с таким скотским отношением к животному.
Я–то ходил на работу всю его жизнь, он к этому привык, поэтому сосредоточился на жене.
Для начала обгрыз купленные две недели назад за 60 баксов немецкие туфли, в которых жена вышла на работу. Кто помнит, по тем нищим временам деньги не маленькие. По малолетству получил он только устный выговор, но и без того понял, что дело не в туфлях – жена ушла в других. Кстати, после этого за всю жизнь никакой обуви не портил.
Тогда обратил внимание, что жена уходит с сумкой, и вечером перегрыз ей наплечный ремень. На следующий день жена ушла с другой сумкой, а вечером картина повторилась. Я, как мог, сумки починил. Благо зубы у мальца были острейшие, и он не мочалил кожу, а за один укус отрезал как ножницами.
На третий день утром демонстративно перегрыз ремень на глазах жены, когда она уже надевала пальто. Времени на разборки не было, жена на его глазах просто пересыпала содержимое из одной сумки в другую и ушла. Вечером, когда ложились спать, сумка бала цела.
Наутро я встал раньше всех, вышел в прихожую и увидел, что на полу валяется жонкин ключ от входной двери. Чего это она ключами разбрасывается? Наклонился поднять и увидел, что под собачьей будкой что-то есть. Пошарил и достал: пудреницу, помаду, тени, паспорт, записную книжку, ручку и т.д. и т.п. Короче, полный ассортимент дамской сумочки. Все в целости, ничего не испорчено.
Сумка стояла тут же на тумбочке, а клапан у нее был на липучке. Пес, поняв, что дело не в сумке, а в содержимом, ночью носом отлепил клапан, достал абсолютно все и зашхерил под своей будкой. А плоский ключ он, видимо, уронил и не смог потом ухватить зубами. Если бы не ключ, не знаю, догадались ли мы искать жонкину пропажу именно там и даже подумать, что это не потеря, не кража, а форма собачьего протеста.
После этого пес смирился и попыток остановить жену больше не делал. Просто встречал нас с работы радостным визгом с легким налетом укоризны:
- Вот, вы весь день на улице гуляете, а я, бедный, сижу взаперти и в одиночестве.
И ведь что интересно, несовершеннолетнее щенё проделало, выражаясь научным языком, три полных цикла: планирование эксперимента – проведение эксперимента – оценка результатов – корректировка плана по результатам оценки.
А вы говорите: собачка Павлова, рефлексы…

Национальный вопрос или устами младенца...

Как обычно, вначале преамбула. Дело в том, что в Эстонии многие
госчиновники, когда им надо выступать перед русскоязычной публикой
напрочь забывают русский язык, а чтобы их все-таки поняли, пользуются
услугами "шестерок"-переводчиков. Ну еще бы! Ведь сам президент Эстонии
сказал как-то на пресс-конференции, что говорить на русском, это значит
признать оккупацию Эстонии Россией.
Итак, сынуля пришел из школы 1 сентября весь довольный и поведал
следующую историю. На торжественную линейку в русскую гимназию был
приглашен уездный старейшина. Выступил с речью на эстонском языке без
микрофона и довольно невнятно. После чего, присутствовавший рядом
помощник перевел в микрофон все то, что он наговорил. После этого с
десяток первоклашек побежали дарить цветы. Отгадайте, кому достались все
до одного букеты? Естественно, переводчику...

Детвора во дворе построила горку очень внушительных размеров. Естественно, сами они с такой задачкой справиться бы не смогли, им помогли двое взрослых. Точнее, эти взрослые и сделали большую часть.
Вся местная ребятня, в том числе и из соседних дворов, была очень рада ледяному сооружению и шумно наслаждалась детством, носясь по ее крутым склонам.
А когда коммунальщики пришли ее сносить, встали стеной на защиту, к ним примкнули и родители. А из-за того, что горку снести не удалось, не смог проехать и экскаватор, чтоб снести магазинчик-самострой, принадлежащий тем двум взрослым, помогавшим детворе строить горку.

Кстати, о когнитивных диссонансах.
Наблюдал тут на остановке натурального, такого хрестоматийного бомжа, который, доев какой-то беляш, встал и протопал 4 метра, чтобы выбросить обёртку в урну.
За ним с презрительным выражением лица наблюдал прилично одетый парень с белой ленточкой на сумке. Распечатывающий пачку сигарет и бросающий целлофан себе под ноги.

Перед уходом в армию я прощался с дедом и он спросил:
- Ты Швейка читал?
- Нет, говорю.
- На, вот возьми почитай, и будь в армии Швейком, тогда служба твоя
легче пойдет.
В поезде по дороге в часть, я проглотил эту книжицу и вправду стал ее
главным героем. Не то что бы мне было легче, но веселее безусловно. Я
устраивал спектакли из чего угодно, например: У нашего взвода
комсомольское собрание. Командир взвода - старлей:
- Товарищи комсомольцы, у нас в стране перестройка и ускорение, поэтому
предлагаю вызвать первый взвод на соцсоревнование, какие будут
предложения?
Поднимаю руку, получаю слово:
- Товарищ старший лейтенант, я предлагаю не вызывать их на соревнование.
Так и им спокойнее и мы не проиграем...
- Что за ерунда, это странная позиция, а как же померяться силами и
умениями в настоящем соревновании, отстоять честь нашего четвертого
взвода?
Опять беру слово:
- Раз у нас гласность и открытость, то скажу за себя. Лично от меня не
зависело, попасть в наш взвод или нет, без меня решили, даже в каком
городе я буду служить и даже в какой республике. Так же никто не
спрашивал, в каких я желаю служить войсках. Я, например, желал бы
служить в разведке, лежал бы на своем домашнем диване и разведывал бы,
что сегодня по телику. Так, что если честно, то я дорожу честью нашего
взвода точно так же как и первого.
Старлей начал терять лицо:
- Ах так, тогда вы в субботу вместо кино, будете подметать
спортгородок!
Беру слово:
- Поскольку мы тут люди подневольные, и будучи на свободе ни за что бы
не пошли на черно-белое кино про красный Туркестан, то нам все равно -
та неволя или эта.
Мои товарищи меня поддержали:
- Лучше на воздухе в цветном спортгородке, чем в душном черно-белом
кино.
Я продолжаю:
- Да и потом, мне кажется, что член комсомольской организации, не должен
грозить репрессиями всей комсомольской организации взвода.
Старлей позеленел и заорал: Вы не понимаете, уроды, если мы не
проголосуем за мое предложение, то меня вздрючат в штабе, а я буду
дрючить вас!!!
Поднимаю руку:
- Товарищи комсомольцы, предлагаю проголосовать за предложение командира
взвода и вызвать этот несчастный первый взвод на соревнование, чтоб
нашего командира не вздрючили в штабе. Кто за?
Старлей закрыл голову руками и тихо шептал под нос:
- Что, блядь, я тут делаю....?
В результате вместо часовой борьбы со сном, мы весело провели время.
А самый первый раз, когда я "включил" Швейка, был в первые дни службы,
когда командир роты спросил:
- Есть ли бытовые жалобы?
Я честно признался, что у меня какое-то куцее и короткое одеяло, ноги из
под него торчат. Капитан «включил Петросяна»и выдал солдатскую шутку
допетровской эпохи:
- Одеяло короткое? А ты отрежь от него полоску сверху и пришей внизу,
там где ноги.
Все заржали, кроме меня. Назавтра, когда мои сержанты доложили
командиру, что я так и поступил, командир, посмотрев на мое сшитое
белыми нитками одеяло, спросил: - Ты что, идиот…? Я ответил: - совет и
вправду странный, но я подумал, что Вы не посоветуете ничего плохого,
что навредит Вашему подчиненному или имуществу роты. Капитан сразу
приказал выдать мне новое и больше со мной не шутили ни офицеры, ни
сержанты, а я спал под большим нулЕвым, теплым одеялом и про себя
благодарил своего дедушку Васю.

Мужчина в возрасте приходит в отдел кадров фирмы. Кадровик:
- К сожалению, вы нам не подходите. Нам нужны люди молодые, амбициозные,
способные творчески расти!
Мужчина:
- И всё-таки запишите мой телефон. Когда выяснится, что у вас все
творчески растут, а работать некому - позвоните.

Совдеповское время, невыездное. Работал у нас в НИИ инженер с какой-то еврейской фамилией, скажем, Херзон. Тихо делал свою работу, и голоса его никто никогда не слышал.

И вдруг задумал уезжать. Событие. Срочно собирается профсоюзное собрание. Выступают разные лидеры, типо, предатель Родины, страна тебя взрастила сцуко, идеологически воспитала. А наш Херзон сидит, голову повесил, и видно всем, что мучается парень, не в себе. Еще бы, ведь ему объясняют, что с его отъездом все покатится под откос к чертовой матери, весь мир во всем мире, ебать его гнилые кости.

Когда клиент дозрел, согласно расчетам президиума, ему предоставили слово.

"Товарищи!," - сказал он, и многие удивились тому, что он вообще может говорить. - "В этот исторический момент меня обуревают сложные чувства. Во-первых, я счастлив, что слышу всю эту хуйню в последний раз".

Зал аплодировал стоя. Договорить ему не дали. А Херзон просто хотел сказать, что, во-вторых, его ожидают многочисленные проблемы и трудности, с которыми неизбежно сталкиваются все переселенцы, и надеялся на прощение и сочувствие.

Женщина лет 80-ти в платье «под зебру», с крупными серьгами в ушах и ярким алым маникюром разговаривает по телефону у входа в «Буланжери»:
— Вера, серьезно, я тебя не понимаю. Что ты ломаешься? Внуки довезут тебя до поезда, занесут в вагон, выгрузят на полку, ты потрясешься немного, а уже утром мы с девчонками перегрузим тебя в комфортное такси и доставим на место. Что ты говоришь? Какие годы? Не поняла. Не те годы? Для чего не те годы? Тебе даже вставать не надо, Вера. Тебя взяли, перенесли, положили, снова взяли, перенесли, положили. Из рук в руки, из рук в руки, и ты уже не там, а тут. Твоя задача, Вера, очень проста — лежать, пить шампанское и изредка подавать другим клячам сигналы, что ты ещё жива и хочешь добавки.

Дело было на Корабле (т.е. все уже поняли, что про маршрутку не будет
ничего). Доблестные морские волки и так поймут, о каком военном судне
может идти речь на рейде Североморска, а остальным название все равно
ничего конкретного не скажет.
Однажды в Североморске проездом появился Театр. Не очень важно, был ли
это Театр Комсомольского Ленина, или же это был какой-нибудь БХАТ -
главное, что театр был очень уважаемый и не менее солидный, чем Корабль.
После единственного представления этот Театр (а точнее, его сливки,
пенки и прочая сметана) был приглашен на капитанский банкет. На этот
самый Корабль, гордость Северного военно-морского флота.
Театр пришел. Уж не знаю, не гордый ли был Театр, или просто
проголодался. Да и не каждый день их приглашали на корабль, который был
в состоянии с легкостью разнести вдребезги-пополам пол-Европы. Как бы то
ни было, после благоговейного осмотра серьезного и строгого Корабля,
Театр радостно ввалился в кают-компанию, напоминающую зал шикарного
ресторана, и стал шумно рассаживаться. Всякая мелкая шушера
расположилась за небольшими столиками, а за капитанским столом сидели
совсем уже сливки театральных пенок. Во главе царственно восседал
Капитан, являя собой эталон морского порядка. Арктические снега умирали
от зависти при виде белизны его форменной сорочки. Штрипками на брюках
можно было резать не только суровую океанскую волну, но и корабельную
сталь. В глазах застыло прикрытое джентльменской галантностью презрение
ко всем сухопутным вообще, и к штатским в частности. От кителя исходило
сдержанное сияние. Примадонна Театра не сводила с него глаз, распахнутых
на ширину плеч.
Напротив Капитана, с другой стороны стола, сидел старпом. Не столь
блистательный, но тоже старающийся есть вилкой и ножом в правильных
руках.
А в это время дежурный в тот вечер мичман по заведенному порядку отдавал
многочисленной команде Корабля, свободной от вахты, приказание
готовиться к ужину. Делалось это просто: в дежурке щелкалось маленьким
тумблером и оралось: «Команде приготовиться к ужину!». Мичман,
обладавший луженой глоткой, добросовестно проорал и щелкнул тумблером,
отключая общекорабельную трансляцию. Но только щелкнул он не столь
добросовестно, как орал, и связь осталась включенной. Не заметив этого,
мичманец продолжал ленивую беседу с помощником дежурного - обычным
срочным морякакой, который рад был послушать опытного морского волка и
набраться флотской мудрости.
В тишине рубки Корабля вахтенный офицер поморщился, услышав иерихонские
раскаты дежурного. И через мгновение оцепенел, когда вместо тишины
услышал продолжение:
- Витек, на этой е#@ной лоханке только я знаю, что к чему, и кто у нас
самая большая б#@%ь. Так вот…
В обычное время за такое разгильдяйство дежурный просто получил бы
положенную порцию взысканий, и все. Но тут была внештатная ситуация.
В кают-компании после этого громогласного тоста повисла тишина. И в этой
тишине явственно было слышно, как мичманец посвящает Витька во все
нюансы внутрикорабельных взаимоотношений, предпочитая высший командный
состав и пользуясь при этом интуитивно понятными флотскими терминами.
Кто-то из театральной шушеры всхрюкнул. За капитанским столом изо всех
сил старались улыбаться только той половиной лица, которую не видел
Капитан.
Капитан же какое-то время по инерции сохранял свой Капитанский Взгляд,
но штрипки на его брюках поникли и сморщились. Китель с треском перестал
сиять. Сорочка потускнела и напоминала цветом вареную туалетную бумагу.
Примадонна презрительно оторвала взгляд от Капитана.
Старпом от ужаса забыл наколоть кусок мяса на вилку и вхолостую задвигал
челюстями. Однако через некоторое время до него дошло, что прекратить
это позорное безобразие на борту - прямая обязанность старшего
помощника. Сорвавшись с места, он ринулся по бесконечным лестницам в
дежурку.
Вахтенный офицер тем временем тоже понял, что происходящее происходит не
по Уставу. Не касаясь ступенек, он морской чайкой слетел вниз и ворвался
к мичману с Витьком, которые вскочили и непонимающе уставились на
вахтенного. Тот кулаком вырубил трансляцию и крикнул:
- Ах вы [флотская ругань]!!! После вахты я с вами, [флотская ругань],
разберусь, [флотская ругань]!!!
И помчался обратно, поскольку не имел права покидать рубку без
уважительной причины. Мичман с морячком Витей, в состоянии полного
ступора, остались стоять посреди дежурки.
В это время послышался приближающийся грохот, и в дежурку ввалился
запыхавшийся от дальней дороги старпом. Ударив по тумблеру, и тем самым
опять включив трансляцию, старпом со звериным оскалом заорал ничего не
понимающим дежурным:
- Долбо@#ы, якоря вам в задницы!!! У нас, мать, полное судно этих е@#$%х
театральных пида@#$%в, мать, а вы не можете трансляцию вырубить!!! Я
вам, мать, яйца в шпигаты вместо чопов забью!!!
От души наругавшись, старпом с чувством выполненного долга пошел назад и
совершенно остолбенел, увидев обращенные к нему мрачные лица е@#$%х
театральных пида@#$%в. И его прошиб холодный пот до дрожи в коленках,
когда он увидел, как Капитан, играя желваками на скулах и не сводя со
старпома пылающего взора, медленно завязывает нож морским узлом...

GDV(.ru)

КИДОК
Начало 90-ых. Мой питерский товарищ Миша, собирался ехать во Львов за
дешевыми шмотками для себя и жены. А поскольку это мой родной город, он
обратился ко мне за консультацией: Как там и где лучше что купить?
Консультация моя была проста:
- Покупай что хочешь и где хочешь, но помни, что деньги нужно отдавать
только тогда, когда товар будет у тебя в руках. Все другие, предложенные
варианты и обстоятельства - это "кидок".
Миша согласно кивал, тем более что бегать он там ни за кем не сможет - у
него после Афгана нога не гнется, с палочкой ходит...
Миша улетел во Львов.
Через три дня вернулся и вот его рассказ:
Побродил по базару, приценился, подходит щуплый паренек:
- Могу помочь затариться вдвое дешевле, чем тут. Ко мне приезжает
родственник из Польши, на рынок он боится идти, тут много бандитов и я
ему помогаю все продать по дешевке. Давай поедем к нему и если ты у него
закупишься, то мне 10 баксов.
Сели в такси, поехали. С нами увязалась еще одна тетка из Костромы.
Приехали к подъезду, рядом стоит машина с польскими номерами. Паренек
сбегал за поляком. Вышли с большой сумкой, начали с тетки. Поляк
"запшекал", парень переводил.
Тетка назаказывала кучу вещей, такого типа как в сумке. Поляк все
записал в блокнот: размеры, количество, цвет, потом высчитал на
калькуляторе - 2340 долАрув. Деньги вперед.
Тетка: - То есть как вперед? Давайте сначала товар.
Поляк: - Раньше я выносил товар сначала, и вот чем это закончилось.
Он показал шрам на лбу.
Так что – «Альбо, пенензы напшуд, альбо, довидзеня... »
Тетка нехотя отсчитала и вручила денюжку. Поляк ушел. Через 15 минут
вернулся с двумя огромными сумками. Тетка потная от волнения,
пересмотрела все вещи, довольная вручила пареньку 10 баксов и поволокла
по земле сумки - ловить такси.
Миша заказал кожаные куртки, для себя и жены, джинсы, свитера, обувку и
так по мелочи. Вручил поляку 600 баксов и стал ждать.
Паренек тоже отошел за сигаретами.
Около подъезда Миша остался один... Прошло полчаса, из дома вышел мужик,
сел в польскую машину и уехал. Все уже было понятно... Стоять дальше
было глупо.
Вдруг не из подъезда, а с другой стороны к Мише подходят: поляк,
паренек, таксист, который их привез с базара, пара незнакомых крепких
ребятишек, и что самое удивительное - тетка из Костромы, но уже без
сумок. Лица у всех злые.
Поляк вытащил из кармана деньги и на чисто русском языке, сказал:
- Вот пересчитайте, тут ровно 600 баксов, отдаю при свидетелях. Жаль,
что ничем не смог вам помочь...
Ошарашенный Миша пересчитал деньги, сунул в карман и заковылял подальше.
Через два квартала, его догнала маленькая девочка, протянула бумажку и
сказала:
- Вот, вам толстый дядя записку передал...
……………………..
"Здорово Миша.
Я очень рад, что ты выжил после того...
Слава Богу ты меня не узнал, я тоже тебя угадал, когда уже кинули.
Я был твоим стажером на камазе, и это я тебя отвез в госпиталь в
Шиндант. Когда тебя там принимали, думали – не жилец. Я так и сказал в
батальоне, так что все считают, что ты погиб. Извини. Я всем напишу, что
ты живой.
Меня не ищи, я и так подставился. Перед своей бригадой – ОТВЕТИЛ, что
палево и что я видел тебя в ментовской форме, поэтому нужно сделать тебе
возврат.
Не поминай лихом, шурави…

Поляк."

Когда я поступал в технический вуз в 1983м, в группу набрали 25 человек (конкурс был 2,5 человека на место)
В первую,зимнюю сессию, не сдали математику или физику и были отчислены 14 человек , а до диплома дошли лишь 7 человек, две группы одной специальности объединили в одну , итого , лишь 12 человек из 50 дошли до диплома.
Преподаватели зверствовали , всех , кто не понимает предмет , беспощадно резали и отчисляли...
В наши дни, не сдать сессию может лишь тот , кто вовремя не занес нужную сумму денег преподу.
Дочка рассказывала , как у них, в самом престижнейшем универе страны, студентов, что год не показывались на занятиях , представитель деканата ездила и разыскивала на дому и за 70т.р предлагала перейти на следующий курс , со всеми зачетами и экзаменами...
Предполагаю, что в вузах попроще - расценки на порядок пониже...
Дорогие наши преподаватели... Вам самим то не страшно потом будет, лечиться у таких вот "профи", летать на построенных ими самолетах, жить в спроектированных ими домах ?
Какого хрена вы творите ???

А кто такой этот Валерий Косолапов, почему я должен писать о нем, а вы читать? Валерий Косолапов на одну ночь стал праведником, а если бы не стал, то мы бы не узнали поэму Евтушенко «Бабий Яр». Косолапов и был тогда редактором «Литературной газеты», которая 19 сентября 1961 года опубликовало эту поэму. И это был настоящий гражданский подвиг.
Ведь сам Евтушенко признавал, что эти стихи было легче написать, чем в ту пору напечатать. История написания связана с тем, что молодой поэт познакомился с молодым писателем Анатолием Кузнецовым, который и рассказал Евтушенко о Бабьем Яре. Евтушенко попросил Кузнецова отвести к оврагу, и был совершенно потрясен увиденным.
«Я знал, что никакого памятника там нет, но я ожидал увидеть какой-то памятный знак или какое-то ухоженное место. И вдруг я увидел самую обыкновенную свалку, которая была превращена в такой сэндвич дурнопахнущего мусора. И это на том месте, где в земле лежали десятки тысяч ни в чем неповинных людей, детей, стариков, женщин. На наших глазах подъезжали грузовики и сваливали на то место, где лежали эти жертвы, все новые и новые кучи мусора», - рассказывал Евтушенко.
Он спросил Кузнецова, почему вокруг этого места подлый заговор молчания? Кузнецов ответил потому что процентов 70 людей, которые участвовали в этих зверствах, это были украинские полицаи, которые сотрудничали с фашистами, и немцы им предоставляли всю самую черную работу по убийствам невинных евреев.
Евтушенко был просто потрясен, как он говорил, так «устыжен» увиденным, что за одну ночь сочинил свою Поэму, и в эту ночь точно был праведником. Утром его навестили несколько поэтов во главе с Коротичем, и он читал им новые стихи, потом еще звонил некоторым... кто-то «стукнул» киевским властям, и концерт Евтушенко хотели отменить. Но он не сдался и пригрозил скандалом. И в тот вечер впервые «Бабий Яр» прозвучал в зале.
«Была там минута молчания, мне казалось, это молчание было бесконечным. Там маленькая старушка вышла из зала, прихрамывая, опираясь на палочку, прошла медленно по сцене ко мне. Она сказала, что она была в Бабьем Яру, она была одной из немногих, кому удалось выползти сквозь мертвые тела. Она поклонилась мне земным поклоном и поцеловала мне руку. Мне никогда в жизни никто руку не целовал» - вспоминал Евтушенко.
Потом Евтушенко пошел в «Литературную газету». Редактором ее и был Валерий Косолапов, сменивший на этом посту самого Твардовского. Косолапов слыл очень порядочным и либеральным человеком, естественно в известных пределах. Его партбилет был с ним, а иначе он никогда бы не оказался в кресле главреда.
Косолапов прочел стихи прямо при Евтушенко и с расстановкой сразу сказал, что стихи очень сильные и нужные.
- Что мы с ними будем делать? – размышлял Косолапов вслух.
- Как что? – сделал вид, что не понял Евтушенко. – Печатать.
Прекрасно знал Евтушенко, что когда говорили «сильные стихи», то сразу прибавляли: «но печатать их сейчас нельзя». Но Косолапов посмотрел на Евтушенко грустно и даже с некоторой нежностью. Словно это было не его решение.
— Да. Он размышлял и потом сказал — ну, придется вам подождать, посидеть в коридорчике. Мне жену придется вызывать. Я спросил — зачем это жену надо вызывать? Он говорит — это должно быть семейное решение. Я удивился — почему семейное? А он мне — ну как же, меня же уволят с этого поста, когда это будет напечатано. Я должен с ней посоветоваться. Идите, ждите. А пока мы в набор направим.
Косолапов совершенно точно знал, что его уволят. И это означало не просто потерю той или иной работы. Это означало потерю статуса, выпадения из номенклатуры. Лишение привелегий, пайков, путевок в престижные санатории...
Евтушенко заволновался. Он сидел в коридоре и ждал. Ожидание затягивалось, и это было невыносимо. Стихотворение моментально разошлось по редакции и типографии. К нему подходили простые рабочие типографии, поздравляли, жали руку. Пришел старичок-наборщик. «Принес мне чекушечку водки початую, и соленый огурец с куском чернушки. Старичок этот сказал — держись, ты держись, напечатают, вот ты увидишь».
А потом приехала жена Косолапова и заперлась с ним в его кабинете почти на час. Она была крупная женщина. На фронте была санитаркой, многих вынесла на своих плечах с поле боя. И вот эта гренадерша выходит и подходит к Евтушенко: «Я бы не сказал, что она плакала, но немножечко глаза у нее были на мокром месте. Смотрит на меня изучающее и улыбается. И говорит — не беспокойтесь, Женя, мы решили быть уволенными».
Слушайте, это просто красиво. Это сильно: «Мы решили быть уволенными». Это был почти героический поступок. Вот только женщина, которая ходила на фронте под пулями, смогла не убояться.
Утром начались неприятности. Приехали из ЦК с криком: «Кто пропустил, кто проморгал?» Но было уже поздно – газета вовсю, продавалась по киоскам.
«В течение недели пришло тысяч десять писем, телеграмм и радиограмм даже с кораблей. Распространилось стихотворение просто как молния. Его передавали по телефону. Тогда не было факсов. Звонили, читали, записывали. Мне даже с Камчатки звонили. Я поинтересовался, как же вы читали, ведь еще не дошла до вас газета. Нет, говорят, нам по телефону прочитали, мы записали со слуха», - говорил Евтушенко.
На верхах, конечно, отомстили. Против Евтушенко были организованы статьи. Косолапова уволили.
Евтушенко спасла реакция в мире. В течение недели стихотворение было переведено на 72 языка и напечатано на первых полосах всех крупнейших газет, в том числе и американских. В течение короткого времени Евтушенко получил 10 тыс писем из разных уголков мира. И, конечно, благодарные письма писали не только евреи. Далеко не только евреи. Поэма зацепила многих. Но и враждебных акций было немало. Ему выцарапали на машине слово «жд», посыпались угрозы.
«Пришли ко мне огромные, баскетбольного роста ребята из университета. Они взялись меня добровольно охранять, хотя случаев нападения не было. Но они могли быть. Они ночевали на лестничной клетке, моя мама их видела. Так что меня люди очень поддержали, - вспоминал Евтушенко. - И самое главное чудо, позвонил Дмитрий Дмитриевич Шостакович. Мы с женой сначала не поверили, думали, что это какой-то хулиган звонит, нас разыгрывает. Он меня спросил, не дам ли я разрешения написать музыку на мою поэму».
...У это истории хороший финал. Косолапов так достойно принял свое увольнение, что партийная свора перепугалась. Решили, что он оттого так спокоен, что наверняка за ним кто-то стоит. И через какое-то время его вернули и поставили руководить журналом «Новым миром». «А стояла за ним только совесть, - подвел итог Евтушенко. – Это был Человек.
Вадим Малев

1987 г. Мы, компания подвыпивших идиотов, стоим у входа в гостиницу.
Подъезжает автобус с экскурсантами из Вьетнама. И тут один из нашего
сборища, самый пьяный, оттопыривает руки в стороны, изображая крылья
самолета, и издает гортанные звуки, похожие на рев турбины. Затем, с
криками "Воздушная тревога! ФАНТОМЫ! Все в бомбоубежище!",
демонстративно "пролетает" перед обалдевшими вьетнамцами. Один из них,
маленький невзрачный человек, улыбается и замечает на приличном русском:
- Да, да! Оцен похозе. Правда, когда мне удавалось сбивать фантому, он
выглядеть цють цють не так. Вот если бы сейцас из васей попи шел церный
дым....

Есть у меня студентка-первокурсница. Окончила гимназию с английским
уклоном с золотой медалью. Второй язык у нее был французский: знает его
неплохо. Договорились с ней, что на пары ходить не будет: нечего ей там
делать с остальным первым курсом. Но для приличия будет два раза в
семестр приходить сдавать резюме пройденных уроков.

Подходит сегодня непосредственно перед парой у лингвистов на четвертом
курсе. Те тоже неплохие студенты, но только полгода учат французский.
Просится сдать. Я ей говорю, что пока поднимаемся с 4-го на 6-й по
диагонали здания, может рассказывать. Вот идем мы по коридорам - гутарим
по-французски. Она рассказывает - я уточняю, спрашиваю. Походим к
аудитории, там уже студенты ждут. Она рассказывает. Запускаю студентов,
и заходим сами. Она продолжает рассказывать. Студенты вначале шумят,
потом затихают и прислушиваются.

Пару минут мы побеседовали. Я с чем-то не соглашаюсь. Студентка
возражает, потом мне удается переубедить ее, и она соглашается с моим
мнением. В общем, беседа проходит оживленно, непринужденно и
по-французски. Причем, я специально играю на публику, заставляя ее
говорить как можно больше и активнее. Наконец, я ее отпустил.

Студенты:
- А кто это?!
- Да... так. Двоечница с 1-го курса. Долги сдает.
- Двоечница!!! С ПЕРВОГО курса???

Задумались…

ГОРДЫНЯ

Вагон метро.
Людей немного, но сидячие места все были заняты, я сидел в обнимку со своим верным самокатом и мечтал.
На станции вошел поп, обычный такой поп, лет тридцать на вид, никак не больше: с головы до пят черная ряса, борода, большой тяжелый крест.
Следом за ним вошла женщина с грудным ребенком на руках (поп ее не видел)
Я естественно вскочил, сказал: «Садитесь пожалуйста», сделал шаг вперед и через попа потянулся, чтобы дотронуться женщине до локотка и указать на свое свободное место. Но вдруг, поп вальяжно и властно отвел мою руку в сторону и специальным церковным басом громко и назидательно изрек на весь вагон:

- Ну что вы? Не надо этого, я вполне и постоять могу. Ну-ка, сядьте назад!

Люди вокруг захихикали.
Я, не смотря на приступ смеха, все же дотянулся до женщины и усадил ее на свое место.

Через несколько остановок мы с батюшкой встретились глазами и улыбнулись друг другу.
Он подошел поближе и своим специальным церковным басом тихо сказал мне в ухо:

- Простите, нехорошо получилось. Если бы я был в гражданском платье, то даже и не подумал, что вы обращаетесь ко мне, а так. И спасибо вам.
- А мне-то за что?
- За то, что помогли узреть гордыню в себе самом. Да, гордыню, она всему виной.
- Ну ладно, вам, зато мы людям настроение подняли.
- И то верно.

Священник собрался выходить и на прощание протянул мне руку, я протянул в ответ и сказал:

- Раз вы так печетесь о гордыне, то целовать я вам руку, пожалуй, не буду, ограничусь рукопожатием.

В ответ, специальным церковным басом, грянул обычный человеческий смех…

- Гражданин, иди сюда!
- А вы кто?
- Я - сотрудник Росгвардии!
- Представьтесь, пожалуйста и покажите документы.
- Я не обязан представляться и показывать документы.
- Тогда я тоже сотрудник Росгвардии!
- Покажите документы!
- А я не обязан!

Жизнь моя сложилась так, что долгие годы родная милиция не касалась
своим зорким взором моего российского паспорта, а остальным было пофиг.
Я то жил за границей, то летал туда прямыми рейсами, напрочь забыв, где
пылится мой российский паспорт – зарплату мне давали и так.
Но однажды меня угораздило возвращаться из США во Владивосток через
Москву, и этот паспорт я с собой прихватил. Это было жуткое время, когда
в Москве рвались жилые дома, а в Шереметево-2 под личиной таксистов
дежурили сплошные гопники. Бандиты покруче выхватывали опытным глазом
перспективных жертв ещё на выходе из самолёта.
Я был идеальной жертвой – летел один-одинёшенек с крупной для меня
коллекцией бледно-зеленых портретов Джорджа Вашингтона в кармане.
Я не сомневался, что на моём открытом интеллигентном лице эта сумма
будет отпечатана самыми крупными буквами.

Поразмыслив над ситуацией, я решил косить под пролетария.
Ещё в Хьюстоне я купил контактные линзы, которых до этого терпеть не
мог, оделся во всё черное и неброское, включая потёртую кожаную кепку, и
за два дня до отлета перестал бриться. Сутки перелёта с пересадкой в
Атланте и ночью в JFK довершили моё вхождение в образ – вместо
бесхребетного задумчивого интеллигента по трапу самолёта спускался
озверевший тёртый перец без следов даже среднего образования на лице. На
меня не позарился ни один таксист – видимо, признали за своего. Я прошёл
сквозь эту стрёмную орущую толпу как нейтрино и добрался на микрике в
Шереметево-1 без всяких проблем. Проблемы начались при посадке на
владивостокский рейс.

Невесть откуда взявшаяся в таком количестве милиция отвела меня под белы
руки в отдельную комнатку и попросила предъявить паспорт.
При взгляде на его титульную страницу милиция принялась ржать, без слов
показывая мне пальцем то на фотку в паспорте, то на зеркало. «Надо было
всё-таки вклеить фотку на 25 лет» - с тоской подумал я.

Со школьной фотографии на меня трогательно смотрел наивный,
светлоглазый, ни разу не целованный очкарик-отличник, из глаз которого
светилась вся российская литература вперемежку с мировой наукой. А из
зеркала на меня злобно таращилась насмерть загорелая под техасским
солнцем, густо заросшая чёрной щетиной, совершенно чеченская физиономия
в чёрной кепке. Под сильными линзами в помещении зрачки расширились и
казались угольно-чёрными, глаза бешено сверкали – я опаздывал на рейс.
Это были глаза человека, который видел всё в своей жизни, но бомбу свою
не отдаст никогда.

Довольно скоро мне стало ясно, что этим рейсом я во Владик не попадаю –
мой город уже спал, время для проверок и разборок наступит позже.
Спешить мне было некуда. Чёрт несёт меня шутить не вовремя в стрессовой
ситуации. Я широко и криво ухмыльнулся прямо в лицо родной милиции,
обнажив длинный ряд по-волчьи белых зубов со стальными и золотыми
коронками на периферии, и недоуменно произнес с откуда только взявшимся
кавказским гортанным акцентом:

«Нэпохож, да?»

СЕМЬ ЧУДЕС СВЕТА
Группу американских школьников попросили перечислить, что, по их мнению, можно внести в понятие семи чудес света.
После некоторой дискуссии большинство сошлось на том, что это:
1. Великие Пирамиды Египта
2. Тадж Махал
3. Гранд Каньон
4. Панамский канал
5. Эмпайр Стейт Билдинг
6. Базилика Святого Петра
7. Великая Китайская стена
Учительница видела, что одна из девочек не принимала участие в дискуссии, а что-то продолжала писать, и поинтересовалась, не возникли ли у той какие-либо проблемы.
Да,- ответила девочка, - я никак не могу выбрать : здесь так много всего…
Прочти нам, может, мы сможем тебе помочь…
Немного поколебавшись, девочка прочитала: «Я думаю, что семь чудес света - это:
1. Видеть
2. Слышать
3. Осязать
4. Ощущать вкус
5. Чувствовать
6. Смеяться
7. Любить
В классе стало так тихо…

ПИСЬМО С ТОГО СВЕТА
90-летняя бабушка Аграфена, всю жизнь прожившая в тихой уральской
деревеньке, недавно получила письмо от своего покойного мужа. Через 70
лет после того, как он ушел на фронт и сгинул. Его объявили без вести
пропавшим. Все эти 70 лет Аграфена ждала и надеялась, второй раз замуж
так и не вышла – и вот письмо. Датировано оно июлем 41-го, и в нем
ничего такого уж особенного. Петр писал, что немцев скоро разобьем,
беспокоился – есть ли в семье хлеб и высылал 30 рублей. Он прихватил их
с собой «на войну», но теперь решил, что деньги ему тут без надобности.
Письмом заинтересовалась организация, занимающаяся поиском пропавших
фронтовиков. Судьбу Петра ей установить так и не удалось, но путь письма
ее сотрудники проследили.
Поезд, к которому был прицеплен почтовый вагон, оказался разбомблен
немецкой авиацией. Впоследствии педантичные немцы собрали все документы,
которые нашлись в этом поезде, и отправили в свой архив. Потом уже
союзная авиация разбомбила этот архив, и его растащили кто ни попадя.
Почти все бумаги через аукционы разошлись по частным коллекциям. Это
письмо, судя по инвентарным отметкам, прошло через десяток таких
коллекций в различных странах, пока не попало в руки одного австрийского
коллекционера. У того оно пролежало 20 лет, а перед самой своей смертью
он вдруг решил отправить его по указанному на нем адресу…
Пожалуй, стоит повторить: было письмо и у немцев, и у расхитителей
немецкого архива, и у коллекционеров из десятка разных стран, и много
лет лежало в семье австрияка, но спиzдили эти 30 рублей, о которых
сообщалось в письме, только когда оно уже попало на нашу почту…