Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Кадет Биглер
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
- Ах, маменька? Да разве можно спать в такое время? Ведь уже скоро полдень! - воскликнула Красная Шапочка, вбегая в спальню к матери. -Вот егоза, - притворно заворчала мать, втайне любуясь дочерью, ее широким, лягушачьи ртом, ежеминутно готовым раскрыться в смехе или плаче, прекрасными, черными, навыкате глазами, порывистыми движениями ребенка. - Надо бы щитовидку проверить, - по-матерински заботливо подумала она, - да ведь УЗИ еще не изобрели… Господь милостив. Сойдет и так… Красная Шапочка забралась под одеяло к матери и завозилась, устраиваясь. Обе любили вот до обеда поваляться в постели. После обеда - тоже. - Маменька, - спросила Красная Шапочка, ласкаясь, - а у вас мужчины были? - Рано тебе об этом спрашивать, дружок, - ответила мать и про себя испуганно подумала: «Откуда она знает?! » - Сходи, дочка, лучше к Анне Павловне Шерер, отнеси бедной больной пирожков, решила она отвлечь дочь. Красная Шапочка прыгнула с кровати и, как была, в ночной рубашке, простоволосая (красная шапочка висела в сенях) побежала по дому, заглядывая в зеркала. - Как я хороша, - думала она, - все, все должны мной восхищаться, моей красотой, молодостью, моей необыкновенной грацией! - В лесу будь осторожна, - сказал ей старшая сестра Вера, которую Красная Шапочка встретила в зале, - охотники говорят, в лесу появился волк. Все, что говорила Вера, было, как всегда, разумно и правильно, но Красная Шапочка, как всегда, подумала: «И в кого ты такая уродина уродилась, не то, что я?! » И побежала на кухню. Красная Шапочка бежала по лесной тропинке к особняку Анны Павловны Шерер, за поворотом она увидела дуб. Это был тот самый дуб, который граф зимой приказал спилить на дрова, потому что имение окончательно пришло в расстройство, но потом передумал. Управляющий Митенька объяснил графу, какое важное значение имеет этот дуб в архитектонике романа и дуб остался. Но теперь это был совсем другой дуб! Черные, корявые ветки покрылись нежной молодой листвой, дуб ожил и символизировал вечное обновление природы и человека, которого впоследствии Лев Толстой метко сравнит с этим дубом. Под дубом сидел Серый Волк. Он был в очках, Толстая, красная, жирная шея налезала на жесткий крахмальный воротничок. В лапах Волк держал книжку. - Здравствуйте, ma chere - вежливо сказал волк, кряхтя и пытаясь подняться, - вот… у меня тут Руссо… «Общественный договор»… - Так вон он какой… волк… мужчина… - подумала Красная Шапочка. В душе у нее поднялось какое-то темное, сильное, захватившее ее всю чувство, которое она не могла себе объяснить. - Ах ты, старый вонючий козел! - воскликнула Красная Шапочка и длинно, продуманно выругалась. Откуда узнала эти исконно русские, единственно уместные здесь слова, графинечка, воспитанная француженкой-гувернанткой? Наверное, всосала их с молоком русской кормилицы. Они пришли к ней с народными песнями и «Заветными сказками» Афанасьева, всем тем чистым и здоровым, что есть в русском народе. -Но как же… Руссо…, аббат Мортемар, наконец, охотники - удивленно спросил Волк, глядя поверх очков. От этого его лицо стало совершенно детским, наивным. - Какой он… милый…- подумала Красная Шапочка, поднимая с земли дубовый сук, покрытый молодой, свежей листвой. - Обойдемся без охотников! Дубина народной войны взлетела, опустилась и стала гвоздить Серого Волка. - Это непременно так и должно быть, - просветленно подумал Волк, падая на спину. Над ним простиралось бездонное синее небо.
Знал бы прикуп... Большой Авиационный Начальник генерал-полковник Н* был известен широкой военной общественности по двум причинам. Во-первых, во время Оно бравый генерал получил пулевое ранение в голову. Ничего странного и необычного в этом нет, поскольку пуля - дура, но Н* очень любил на совещаниях различного уровня повторять, что лично ему ранение в голову нисколько не мешает управлять частями, соединениями и объединениями, а некоторые, академики, тут он брюзгливо тыкал пальцем в ближайшего офицера с белым ромбиком на кителе, до сих пор не знают, под какую ногу подается команда "Стой!". Остановившийся в своем развитии на уровне МиГ-15 УТИ, Н* на службе томился скукой и, наконец, придумал, чем себя занять. Он лично разработал инструкцию по проверке внешнего вида офицера. Инструкция состояла из 16 пунктов и включала в себя такие захватывающие действия, как проверки степени стоптанности каблуков, цвета носков, наличия носового платка и точности хода часов. При посещении частей вверенного ему объединения, Н* сладострастно вымерял линейкой длину шинелей и расположение звездочек на погонах. Забредя в какой-нибудь тихий НИИ, он очень любил отловить одичавшего без строгого командирского глаза научного сотрудника и, поставив по стойке "смирно", вопрошать: - А где у вас план работы на год? Ага... А на месяц? Тэк-с... Угу... А на день? Ах, нет? Да вы же преступник, товарищ майор! У вас руки по локоть в крови и затхлость на два пальца!!! Зная вздорный нрав начальника, штабные по коридору передвигались короткими перебежками, а когда за стеклянной дверью замечали толстенькую тень военачальника, стремительно ныряли в ближайшее помещение, иногда даже в женский туалет... Как-то раз Н* отправился в плановую инспекционную проверку какого-то полка. Когда самолет набрал высоту, из носового салона вышел адъютант командующего и с каменной физиономией поинтересовался, кто из офицеров играет в преферанс. Опытные инженеры сделали вид, будто "крестики-нолики" - предел их умственных способностей, кто-то в панике накрылся газетой, кто-то шмыгнул в гальюн. Нашлись, однако, три придурка, которые рассчитывали под халявный генеральский коньячок приятно и с пользой для карьеры провести время. Адъютант увел их в салон, а через пять минут выскочил, зажимая рот руками. По лицу его текли слезы. После представлений Н* предложил офицерам садиться, достал из портфеля колоду игральных карт, ловко стасовал их и раздал. Когда игроки разобрали карты, у них пропал дар речи. На внутренней стороне карт вместо привычных королей и дам были напечатаны вопросы по Уставам. - Ну, вот, ехидно произнес Н*, доставая из портфеля зачетную ведомость, - все не так скучно лететь будет. Кадет Биглер
Подполковник Мельников сошел с ума. Событие, конечно, прискорбное, но обыденное. Бывает. Даже с подполковниками. Доподлинную причину помешательства установить не удалось, хотя некоторые странности за Мельниковым замечали и раньше. Почему-то он очень боялся быть отравленным, для профилактики регулярно полоскал рот уксусом и никогда не ел и не пил ничего холодного. Однажды он заявился в ТЭЧ, разделся до пояса и попросил техников погреть ему спину паяльной лампой, так как, дескать, ощущает в организме признаки отравления. Личный состав в ужасе разбежался. Поскольку странного народа в армии хоть отбавляй, с Мельниковым не связывались, надеясь на то, что его куда-нибудь пере-ведут или сам уволится. Не тут-то было. Однажды на партийном собрании Мельников попросил слова. Вышел на трибуну, как всегда идеально выбритый, в наглаженном мундире, дождался тишины и произнес краткую речь. Из нее присутствующие, в частности, узнали, что все они являются сексуальными собаками и гнусными извращенцами, которые постепенно выжигают у него, Мельникова, половые органы путем точного наведения на окна его квартиры антенн радиолокационной системы посадки, а также регулярно предпринимают попытки отравления парами свинца с помощью электропаяльников. Командир содрогнулся. Присутствующие тоже. Под предлогом врачебно-летной комиссии Мельникова отвезли в госпиталь. Осмотрев пациента, начальник психиатрического отделения радостно потер руки и заявил: - Наш клиент! Оставляйте! Через месяц Мельникова уволили из Красной Армии вчистую, однако, в психушку не посадили, посчитав его психом неопасным. Однако в сорванной башне подполковника что-то намертво заклинило, и он напрочь отказался считать себя пенсионером. Каждое утро, одетый строго по форме, он прибывал на развод, пенсию получать категорически отказывался и настойчиво стремился принять участие в жизни парторганизации части. И вот тут-то возникла проблема! За КПП Мельникова можно было не пускать, пенсию переводить на сберкнижку, а вот как снять его с партучета? Ни в одном руководящем документе не было написано, что делать, если коммунист сошел с ума. В ведомостях он числился задолжником по партвзносам, что в те годы считалось сродни измене Родине и парторг, каждый раз, страдая от неловкости, объяснялся в высоких штабах. Однако, как помочь горю, не знал никто. Между тем, Мельников начал писать жалобы. Странные по форме и жуткие по содержанию, они разлетались по всем руководящим партийным органам, вплоть до Комитета Партийного контроля при ЦК. О своих проблемах с головой Мельников в письмах тактично умалчивал. Наконец, чтобы разобраться на месте, из Москвы прибыл контр-адмирал из военного отдела ЦК. Собрали парткомиссию. Адмирал, строго соблюдая флотские традиции, произнес краткую вступительную речь, в которой цензурными были только предлоги и знаки препинания. Смысл ее можно было передать тезисом: «Какого х#я?! » Измученный постоянными проверками парторг сначала пытался объяснить ситуацию во всей ее сложности и противоречивости, однако флотоводец и слушать ничего не хотел. Наконец парторг не выдержал и заорал: - Х#й с ним! Одним сумасшедшим в партии больше будет! Давайте тогда создадим первичную парторганизацию в дурдоме и поставим его в ней на учет! Пусть там на собраниях хоть левой ногой голосует! Наступила мрачная тишина. Адмирал молча собрал свои бумаги, поднялся и направился к двери. Уже выходя, оглянулся и приказал: - Поставить психа на партучет по месту жительства. При ЖЭКе! Пусть теперь они с ним разъе#ываются! Кадет Биглер
Эту историю я услышал от ее участника, летчика. Военным летчикам периодически положено проходить углубленное медицинское обследование. Для этого их закладывают недели на две в госпиталь. Поскольку в госпиталях в первую очередь (что естественно) занимаются по-настоящему больными, обследуемые откровенно скучают и пытаются себя всячески развлечь. В тот раз в палату к летчикам попал штурман, которого положили "на списание". Был он маленьким, толстеньким, с прической типа "лесное озеро" и страшно заводным. Он изо всех сил старался скрасить себе пребывание в госпитале и, поскольку был, как любой советский человек, коллективистом, неутомимо веселил остальных "больных". Однажды он стащил где-то бланк направления на анализ и выписал солдату из соседней палаты анализ пота. Тот, найдя утром бланк на тумбочке, удивился, а как, мол, его сдать? Бойцу объяснили, что он должен отжиматься от пола, выступивший пот вытирать полотенцем, а полотенце выжимать в баночку... Но однажды штурманец, как говорят, "пробросался", его чуть не выперли из госпиталя. Ему нужно было делать УЗИ, а перед этим ставят здоровенную клизму. Когда за смехатроном пришла молоденькая, очень стеснительная и бестолковая медсестра, он подмигнул остальным: "Ща, будет!". Палач и жертва уединились в процедурке, вдруг оттуда бомбой вылетела вся в слезах медсестра и кинулась к телефону, а через несколько минут в отделение вломились мужики в мятых голубых штанах и халатах - бригада реанимации. Оказалось, что перед экзекуцией штурман набрал в рот воды и, пока содержимое клизмы с приятным журчанием переходило из одной емкости в другую, гримасничал, жестами показывал медсестре, что он полон, что сейчас его порвет и, в заключение, выпустил изо рта струйку воды... Кадет Биглер
ДУШМАН Перед русским человеком в жарких странах всегда стоит проблема: пить или не пить? Что страшней: вьетнамская лихорадка, индийская дизентерия, афганский гепатит или интернациональный цирроз печени, бессмысленный и беспощадный? Каждый решал эту проблему по-своему, исходя из принципа наименьшего зла… В тот вечер инженеры вертолетного полка готовились к очередной санации внутренних органов. В ближайшей афганской лавочке была закуплена отвратительная местная водка, дежурный по столу оружейник открывал консервы и расставлял нурсики. Нурсиками назывались пластмассовые колпачки от неуправляемых реактивных снарядов – НУРС. По вместимости и устойчивости на столе они вполне заменяли обычные стаканы, при падении на пол не разбивались, а, главное, их можно было не мыть. Использованную посуду просто выбрасывали, а после очередных полетов «на применение» приносили новую. Как всегда, «на огонек» заглянул особист. - Нурсик примешь? – привычно спросил дежурный и потянулся за бутылкой. - Не-а. Контрик взял из рук оружейника бутылку, зачем-то понюхал горлышко, поморщился и поставил на стол. - Сегодня шифровку получили,- кисло пояснил он: духи стали в спиртное китайский яд добавлять. Ни вкуса, ни запаха у него нет, а человек выпьет, и часа через 3 – 4 жмурится. В страшных мучениях,- подумав, добавил ученик Железного Феликса. – Так что, я не буду и вам не советую. Ну, я пошел. Инженеры переглянулись. С одной стороны, шифровку можно было бы посчитать очередной уткой партийно-политических органов, направленной на повышение трезвости офицерских рядов и, соответственно, забыть, но, с другой, то, что горький пьяница – особист отказался от халявной выпивки, настораживало. - Что будем делать-то, мужики – спросил нетерпеливый радист, - может, выльем ее на хрен? - Не суетись! Это всегда успеется, - одернул его степенный оружейник, - надо, чтобы кто-то попробовал! - Ага, ты, например! - Дурак ты переученный, как и все радисты! Ни ты, ни я пробовать не будем. Пить будет Душман! - Сдурел?! Душман сидел тут же, прислушиваясь к разговору. В Афгане в домиках офицерского состава обычно держали собак, а вот у инженеров жил кот. Откуда он взялся никто не помнил, также доподлинно было неизвестно, наш ли это, советский кот или афганский засланец, но маленького ободранного котенка пожалели и через 3 месяца он превратился в громадного, неестественных размеров кошака. Характер имел угрюмый и подозрительный, жрал исключительно рыбные консервы, а хозяином считал инженера по радио, у которого спал в ногах. Любимым местом Душмана были перила ДОСа, где он целыми днями дремал в тени. Крысы и ящерицы быстро научились обходить его охотничьи владения стороной, а на людей кот внимания не обращал. Зато стоило в пределах прямой видимости появиться какой-нибудь неопытной собаке, как Душман просыпался. Пару минут он следил за нарушителем, надуваясь злобой, и затем с противным шипением бросался на врага, норовя зацепить лапой по морде. Мяуканья Душмана не слышал никто и никогда. Прикинув кошачью массу, на донышко нурсика налили водку, влили ее в пасть подопытному и тут же пододвинули банку с любимой рыбой. Душман пару раз злобно фыркнул, но водку проглотил и принялся закусывать. Через 10 минут вторая пошла у него значительно легче. Побродив по комнате, кот улегся на свой матрасик и захрапел. - Значит, и нам можно! Наливай, что ли! – облегченно промолвил оружейник. *** Утренние сумерки огласились истошным кошачьим воплем. Офицеры вскочили с коек. «Сработало!!! Кто следующий?! » - с ужасом думал каждый. Толкаясь в дверях, собутыльники вывалились в коридор. На тумбочке стоял «титан», из неплотно закрытого крана капала вода. Рядом сидел отравленный и жутко завывал. Его мучил утренний сушняк.
БОМБА ДЛЯ ЗАМПОЛИТА В Советской армии наиболее зловредной разновидностью работников трибуны были замполиты, окончившие военно-политические училища. В жизни авиационной части они не смыслили ровным счетом ничего, поэтому предпочитали заниматься, чем умели, т. е. распределением квартир, дефицитной мебели, ковров, а также рассмотрением персональных дел коммунистов, допустивших отклонения от норм коммунистической морали. Такое вот чудо свалилось на голову командира вертолетного полка, который выполнял интернациональный долг в Афгане. Старый, «летающий» замполит попал в госпиталь по ранению, и из Москвы прислали свежевыпущенного из военно-политической академии подполковника за славой и орденами. Быстро оказалось, что новый замполит – дурак. Неприятно, конечно, но не страшно – дураки в разумной концентрации боеготовность Советской армии, как правило, не снижали. Гораздо хуже было то, что новый замполит оказался дураком с инициативой, осложненной кипучей энергией. Однажды он предложил в единственный за месяц выходной день провести конференцию под названием «За что я ненавижу империализм? », но его чуть не избили. Обиженный в лучших чувствах «агитатор, горлан и главарь» затаился. В довершение ко всему, он был еще и трусом. Как-то раз, душманы умудрились тайком затащить в зеленку минометы и обстрелять аэродром. Обалдевшие от такого нахальства артиллеристы, прикрывавшие аэродром, сначала растерялись, но потом опомнились и сумели дать асимметричный ответ. Асимметрия была настолько высока, что прибывшая на место ЧП разведгруппа сумела найти в зеленке только искореженную плиту от миномета, да какие-то тряпки. Очевидно, душманов вместе с коранами, оружием и обмундированием разнесло на молекулы. Пострадавших на аэродроме не оказалось, за исключением замполита: его легко контузило сорвавшимся со стены стендом «Твои ордена, Комсомол». В результате небогатый умом политрабочий совсем поглупел, а, кроме того, правый глаз стал моргать у него в три раза чаще левого. Надеясь избавиться от надоедливого комиссара, командир полка предложил ему отправиться на лечение в Союз. Замполит намекнул, в свою очередь, что предпочел бы получить орден и остаться. От такой наглости командир временно потерял дар речи, но выражение его лица замполит сумел истолковать верно и убыл в указанном направлении. Отчаявшись стать героем, политрабочий взялся искоренять мерзость прелюбодейства. Он стал выслеживать офицеров и писать командиру закладные записки, подробно перечисляя, кто из летчиков какую телефонистку вел к себе в бунгало. Каждый вечер замполит прятался в густых кустах, окружающих дорожку в жилую зону и сидел там до темна, тайком покуривая и кряхтя от неудобной позы. Ночью он писал изобличающие рапорта, утром относил их в штаб и с чувством выполненного долга отправлялся спать. Наконец, офицерам это надоело, и план мести был разработан. Субботним вечером группа летчиков с барышнями из штаба шла в жилую зону. Увидев такое вопиющее нарушение Морального кодекса строителя коммунизма, замполит потерял бдительность и шумно завозился в кустах, пытаясь разглядеть лица. Заметив, долгожданное шевеление, один из летчиков закричал: - Ложись, духи!!! и прицельно метнул в кусты две имитационные гранаты. Рванули взрывы, одновременно с ними из кустов, как фазан, вылетел до смерти перепуганный и сильно испачканный замполит и с воплем «Я свой!!! » кинулся прочь. Когда утром о происшествии доложили командиру, он просветлел лицом и вызвал начальника штаба. - Васильич, слышал уже про бомбиста-то нашего? Ага, ну, я так и думал. Вот что, спланируй-ка для всего личного состава части практические занятия по метанию ручных гранат. Так, … да, поэскадрильно, в течение недели. - Есть, товарищ командир. А ответственным кого? - Ну, - усмехнулся командир,- кандидатура у нас одна. Я думаю, ему будет приятно… Кадет Биглер
Эту историю поведал мне приятель - кинооператор. Был он настоящим оператором, окончил ВГИК, работал на «Мосфильме», но что-то там у него не сложилось: то ли начал с режиссером концепциями меряться, то ли подвела чрезмерная даже для творческой интеллигенции любовь к спиртному, словом, пришлось увольняться. Помыкавшись без работы, приятель устроился оператором в одну крупную фирму, которая занималась испытаниями авиационной техники. В тот раз предстояло снимать взлет МИГ-21 с пороховыми ускорителями для какого-то рекламного фильма «Оборонэкспорта». В те годы о взлетно-посадочных характеристиках современных самолетов, вроде СУ-27, только мечтали, поэтому применение ускорителей считалось весьма перспективным. Ускорители представляли собой две здоровенные металлические сигары, которые навешивали на фюзеляж истребителя. В кабине ставился маленький пультик, на котором было только две кнопки: «Пуск» и «Сброс». Отработавшие ускорители, чтобы они не мешали, после взлета сбрасывали. Казалось бы, самым простым решением было поехать в полк ПВО, где ускорители широко применяли, но мудрое командование, как всегда, решило по-своему. Съемочная группа отправилась в полк истребительной авиации ВВС, где для съемок был специально переоборудован истребитель. Для пущего эффекта снимать решили зимой и в сумерках. Гостеприимные хозяева упаковали оператора в зимний технарский комплект: ватные штаны - ползунки, валенки с галошами типа «слон», теплый бушлат, шапку, рукавицы на собачьем меху. Чтобы не обморозить органы репродуктивной системы, мой приятель натянул также две пары кальсон «с начесом». Доковыляв кое-как до полосы, он уселся на снег, выбирая наиболее выигрышный ракурс. Звон турбины истребителя перешел в визг, затем в грохот, разметая облака мелкого снега, самолет помчался по бетонке. Вот он задрал нос, отделился от полосы и начал набирать высоту. Раскорячившись на снегу, оператор вел его камерой, боясь пропустить момент запуска ускорителей. Однако, вышло по-другому. Ускорители внезапно отделились от фюзеляжа самолета и, подобно, крупнокалиберным бомбам, с воем понеслись вниз. Позднее выяснилось, что тщательно проинструктированный пилот в нужный момент в место кнопки «Пуск» случайно нажал кнопку «Сброс»… С земли совершенно невозможно определить, куда летят бомбы, во всяком случае, оператору показалось, что точно в него. Повинуясь могучему инстинкту, мой приятель бросился бежать, однако принять естественное для бегуна положение ему помешали ватные штаны и валенки. Позднее, перепуганный солдатик из роты охраны рассказывал, как мимо него огромными скачками пронеслось какое-то четвероногое существо, похожее на небольшого медведя, причем задние лапы у него были в валенках, а в правой передней оно почему-то сжимало кинокамеру... Кадет Биглер
Торговля оружием – штука тонкая. … Был период, когда некоторые африканские государства, которые, как тогда говорили, избрали некапиталистический путь развития, активно покупали нашу авиационную технику, хотя никто из покупателей толком не мог объяснить, что они с ней собираются делать, и для чего им нужна аппаратура для дозаправки в воздухе, если на штатной заправке Су-24 можно пролететь пол-Африки? Но, желание клиента – закон, самолеты поставили, а для обучения местного персонала отправили в загранкомандировку советских авиационных инженеров. По замыслу командования, наши специалисты должны были обучить африканских товарищей передовым методам эксплуатации авиационной техники, а затем отбыть на Родину. Однако, возникли проблемы. И первой из них была проблема языковая. У наших инженеров никак не выходило изложить передовую техническую мысль по-французски, и, тем более, по-арабски, а местные, в свою очередь, дружно не понимали по-русски. Имелись, конечно, и переводчики, но толку от них не было никакого, так как просьба перевести на французский простейшую фразу «Увод строба системы автосопровождения по дальности» вгоняла их в состояние элегической грусти. Пришлось разбираться самим. Местных товарищей быстренько обучили Самым Главным Словам, и процесс пошел. Любо-дорого было смотреть, как утром на вопрос: «Как дела, месье? » африканец отвечал с приветливой улыбкой: - Карашшо, заэбись! Вторая проблема состояла в том, что у наших свежеприобретенных друзей руки росли анатомически неправильно. Выполнение любой работы на авиационной технике неизбежно заканчивалась ее разрушением, разодранным обмундированием и отдавленными пальцами. Как-то раз понадобилось заколотить деревянный ящик, и наш инженер по природной русской лени, чтобы не идти за молотком, забил гвозди пассатижами. Еще 3 гвоздя пришлось забивать «на бис». Местным почему-то очень нравились советские кипятильники. Причем, особо ценились чудовищные агрегаты, способные за минуту вскипятить ведро воды. Зачем в засушливой Африке кипятить ведрами воду с помощью советских кипятильников никто не понимал, но привозили и дарили их исправно. Попутно выяснилось, что нигде в мире, кроме СССР, их не делают. Но лучшим подарком, без сомнения, оставалось домино! Советские специалисты привезли его с собой и по неистребимой технарской привычке, в перерывах между полетами начали ворочать плиты. Местные заинтересовались. Им объяснили. Вскоре африканские товарищи научились кричать «Риба! » (с буквой «ы» были проблемы) и лихо стучать локтем по столу, дуплясь на оба конца. Как-то раз с очередным транспортником наши привезли ящик домино и подарили всем офицерам авиабазы. Рассыпавшись в благодарностях, местные инженеры сказали, что они в благодарность русским друзьям сами (!) сделают стол для домино, чтобы показать, чему научились. Тут же была отдана команда, по аэродрому заметались солдаты, вскоре в комнате отдыха появился набор великолепного французского электроинструмента и фанера. Лист тщательно раскроили. Взвыла электропила. Первый перепиленный стул распался на две части. Подивившись качеству распила, наши продолжили наблюдение. Постепенно помещение наполнялось обломками мебели, опилками и кусками фанеры странных форм. Каким-то чудом обошлось без отпиленных рук и ног. По комнате шарахалось эхо арабского мата. Наконец, последний распиленный лист фанеры признали условно квадратным. Нужно было прибивать ножки. Из ящика извлекли хитрый инструмент для забивания гвоздей, с ружейным лязгом вставили обойму с гвоздями, включили в сеть, местный с инструментом наперевес задумчиво подошел к столу. Но тут у нашего инженера по авиационному оборудованию сдали нервы: он вскочил с места и с криком: - Стой! Убьетесь на хрен! Дай молоток! бросился к столу… Кадет Биглер
Жила-была Красная Шапочка. И жила она не в какой-то там мерзкой грязной сырой норе, где со всех сторон торчат хвосты червей и противно пахнет плесенью, нет, нора была хоббичья, а значит - благоустроенная. Как и все хоббиты, Красная Шапочка очень любила своих родственников. И вот однажды она надела свою любимую красную шапочку (хоббиты очень любят яркие цвета), напекла кексов с изюмом, выпила на дорожку кружечку эля (хоббиты очень любят эль) и отправилась в Заскочье навестить свою двоюродную бабушку Примулу Норкинс. Мохнатые ножки Красной Шапочки (у всех хоббитов мохнатые ножки, а вы не знали?) весело бежали по дорожке, как вдруг невдалеке раздался леденящий душу вой. - Опять какая-то лиходейская тварь через Заплот перебралась, - с подсердечной злобой подумала Красная Шапочка, поправляя на плече секиру из подгорной стали - подарок Гимли сына Глоина - а Гэндальф с Колобродом в «Гарцующем пони», небось, спят, обдолбанные. Известное дело - майар, что ему стоит косяк-другой наколдовать! Все сама, все сама, что за жизнь! Продравшись через непролазные заросли симбелина, Красная Шапочка выбралась на поляну. Под старым лохом сидел громадный Серый Волк, держась за промежность. Ветра не было, но ветви дерева раскачивались и угрожающе скрипели. - Снимите, снимите, горлум, горлум! - завывал волк. - Ты что там, орочья падаль, рукоблудием занимаешься?! - грозно спросила Красная Шапочка. - Грех это перед Валарами! - Кольцо! - провыл волк. - Надел, а снять не могу! Снимите, снимите, больно! - Какое еще кольцо? - Ну, какое! «Чтобы всех отыскать, воедино созвать и единою черною волей сковать! » С-с-с-с, моя прелесть! Сними, сними, кольцо твое будет! - Ну, давай… - Нет-с, на сухую не снять-с-с, горлум, горлум! - быстро сказал волк. - Да? Красная Шапочка быстро огляделась и облизнула губы. - Ну ладно. Сиди смирно! - Койцо мое!!! - неразборчиво сказала Красная Шапочка, выкатила на ладонь из-за щеки кольцо и сплюнула. - Теперь я буду - Красная Шапочка Справедливая, Красная Шапочка Могучая, Красная Шапочка великая и ужасная! - Ага, фея убивающего домика - ехидно отозвался волк - Нет-с, Красная Шапочка Глупая, Красная шапочка жадная, Красная Шапочка - минетчица! - Ах ты, саруманово отродье - задохнулась гневом Красная Шапочка - да я тебя! - быстро надела кольцо и… не исчезла! - Что, проверила? - лениво спросил волк, набивая табаком трубку. - Ты уже четвертая, кто у меня Кольцо Всевластья снимает. Что вы там Перумова обчитались, что ли? Сгорело Кольцо в Ородруине! Сгорело к Саурону! Поняла, бестолковая? А это так, пирсинг. По поляне поплыл сладкий дымок «Листа Долгой Долины».
Жена отправилась фотографироваться на загранпаспорт. Получив фотографии, она смогла опознать себя только по одежде. Чувствительная, как все женщины, к тому, как она выглядит на фото, жена обратилась к фотографу с вопросом, почему она получилась похожей на Гингему. Взглянув на фото, мастер невозмутимо ответил: - Девушка, объектив беспощаден... Плача от смеха, моя молодая и красивая (честно-честно!) жена собралась идти в другую фотографию, но тут вмешались две мощных тетки, которые ждали своей очереди. Почувствовав, что с ними может произойти то же самое, они, как питбули бросились на фотографа и чуть его не загрызли. Деморализованный фотограф предложил переснять жену бесплатно, но результат все равно оказался никудышным...
ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ Иногда мелкие, незначительные события неожиданно влияют на ход истории. Наполеон Бонапарт заболел насморком и проиграл решающее сражение. Тракторист колхоза «Хмурое утро» Семен Аркадьевич Приставко при утреннем опохмеле допустил передозировку, поэтому при выезде из гаража вместо привычных двух опор линии электропередачи увидел три. Сдержанно подивившись этому обстоятельству, знатный тракторист выполнил привыч-ный вираж вправо, в результате чего его «Кировец» снес единственный столб ЛЭП, идущей в соседний гарнизон. Рядом с тремя пеньками появился четвертый. Командир 1 эскадрильи гвардейского истребительного полка подполковник Владимир Васильевич Чайка собирался бриться, когда в квартире погас свет. Поскольку, благодаря тарану тракториста Приставко свет погас во всем гарнизоне, остановились насосы на водокачке. Чертыхаясь, комэск полез на антресоли за «тревожным» чемоданом, в котором лежала заводная бритва. Вместо чемодана на него со злобным шипением свалился кот, расцарапав щеку. Мерзкое животное привычно увернулось от пинка и спряталось под шкаф. Под раздачу также попали дочь, заступившаяся за кота и жена, заступившаяся за дочь. Из-за отсутствия воды вопрос с завтраком решился сам собой, голодный и злой летчик отправился на службу. День не задался. В эскадрилье Чайке сообщили, что его вызывает командир. - Вот что, Владимир Васильевич, - сказал командир, пряча глаза.- Познакомься с товарищем журналистом.- Из кресла выбрался длинный тощий тип в джинсах и с неопрятной рыжеватой бородой веником. - Товарищ заканчивает киносценарий о летчиках и ему необходимо слетать на истребителе. Товарищ журналист неуловимо напоминал бородатого хорька. - Из Главпура уже звонили, так что, надо помочь... Что у вас сегодня по плану? - Облет наземной РЛС, а после обеда - пилотаж в зоне. - Ну, вот и отлично, можете идти. Чайка молча откозырял и вышел. По дороге хорек, размахивая руками, шепеляво рассказывал о своих знакомых генералах, маршалах и авиаконструкторах, забегая вперед и заглядывая комэску в глаза. Тот молчал. Кое-как подобрали пассажиру летное обмундирование, для порядка измерили в медпункте давление и запихнули в заднюю кабину спарки. - Убедительная просьба, - хмуро сказал комэск, - в кабине ничего не трогайте. - А за что можно держаться на виражах? - бодро поинтересовался пассажир. Чайке очень хотелось сказать, за что, но он с трудом сдержался и ответил: - За рычаг катапульты! Он у вас между ног... Впрочем, нет, за него держаться тоже не нужно. За борт держитесь. Чайка аккуратно поднял машину, походил по заданному маршруту и плавно, как на зачете, притер истребитель к бетонке. После посадки из задней кабины извлекли зеленоватого, но страшно возбужденного хорька. - Разве это перегрузки, - орал он, - да я на карусели сильней кручусь! Не думал! Разочарован! - Ладно, мрачно сказал комэск, - подумаем, где вам взять перегрузки. А сейчас - на обед. В столовой их пригласили за командирский стол, где журналюга тут же начал, захлебываясь, и заполошно размахивая руками, рассказывать, что он ждал гораздо, гораздо большего! При этом он ухитрялся стремительно очищать тарелки. - Товарищ командир,- продолжал наседать журналист, - а можно, я после обеда еще слетаю? Всем было ясно, что отделаться от настырного дурака можно только двумя способами: пристрелить его прямо здесь, в столовой, или разрешить лететь. Несмотря на привлекательность первого варианта, командир все же остановился на втором. - Товарищ подполковник, самолет к полету готов! - доложил старший техник. Чайка взглянул на его улыбающуюся физиономию и вспомнил, как на вечере в доме офицеров этот самый стартех, танцуя с его дочерью, держал свои поганые лапы у нее на заднице, а эта дурища еще к нему прижималась. Ему стало совсем тошно. Взлетели, вышли в пилотажную зону и комэск тут же забыл про пассажира: бочка, боевой разворот, еще бочка, петля... После посадки подполковник Чайка подозвал техника и, показывая через плечо на равномерно забрызганное остекление задней кабины, приказал: «Достаньте ЭТО и по возможности отмойте». Впервые за день он улыбнулся. Кадет Биглер
На уроке: Учительница говорит ученикам первую и последнюю буквы фамилий писателей, а ученики отгадывают. - Первая П, последняя-Н. - Пушкин! - Первая Т, последняя Й. - Толстой! - А теперь вы мне загадывайте писателей. Вовочка: - Первая Х, последняя Й! Учительница: - Вовочка, выйди из класса! Вовочка: - Хеммингуэй, а вы что думали?!
Капитана Дудочкина перевели в наш гарнизон из танковых войск, поэтому первые полгода службы в авиации он щеголял в брюках с красным кантом, пугая до тихого обморока вороватых тыловиков. Однажды на утреннем построении командир вывел из строя маленького капитана. - Товарищи, представляю вам нового командира роты связи капитана Дудочкина. Прошу любить и жаловать. Дудочкин подошел к строю своей роты, петушиным взглядом оглядел подчиненных и голосом профессионального танкиста, привыкшего перекрикивать мощные дизеля, гаркнул: - Здорово, самцы! Вопрос с кличкой нового ротного решился сам собой. В канцелярии мы разглядели новое приобретение части подробнее. Сравнительно молодой человек, Дудочкин был катастрофически лыс. По этому поводу он сильно переживал, таскал с собой карманное зеркальце, постоянно расчесывал оставшееся и, чтобы как-то компенсировать отсутствие волос на макушке, отрастил пышные бакенбарды, отчего был похож на Александра I Благословенного, правда, сильно приплюснутого. А еще был он патологически и безнадежно глуп. Сложную и разнообразную технику роты связи он не знал и знать не хотел. Когда в запас уволились солдаты, подготовленные прежним ротным, капитаном Москвитиным, для связистов наступили черные дни. На каждый полевой выезд требовались радиостанции с расчетами. Под командой бравого Дудочкина аппаратные лихо, как махновские тачанки, вылетали в указанное место, разворачивали антенны и... не входили в связь! Напрасно ротный метался между машинами, дергал за кабели и неизобретательно матерился. Связи не было. На очередных учениях округа начальник связи дивизии, с полчаса прождав связи с подразделениями, наконец не выдержал, плюнул и лично полез в аппаратную. После того, как связь была установлена, Дудочкина вызвали в штабную машину. Начальник связи при подчиненных изо всех сил старался сдерживаться, поэтому не говорил, а шипел, как проколотая камера: - После того, как ты, Дудочкин, со своей ротой так обосрался, ты... у тебя... у тебя... волос на голове от стыда отрасти должен!!! Кадет Биглер
В 80-е годы в авиационных частях образоывалась прослойка "15-ти летних капитанов". Это про них сложили стишок: Там, где Китай граничит с Казахстаном, Пятнадцать лет служил он капитаном... Но под дембель капитанам хотелось стать майорами, а образования не было! Для получения вожделенной звезды нужно было сдать экстерном экзамены за курс военного училища. Но это легче сказать, чем сделать! Специалистами они были по преимуществу грамотными, но всякие синусы-косинусы забыли напрочь. Тогда командир приказал организовать для них ликбез. Вечером эти капитаны, кряхтя, собирались в доме офицеров и им читали лекции офицеры, кто пограмотнее, а иногда приходили учителя из местной школы. И вот, однажды, урок вела молодая очень привлекательная учительница химии. Объясняла она строение вещества. Вдруг поднимает руку капитан-тыловик с прической типа "лесное озеро": - Что ты мне все: "атом", "молекула", "электрон"... Не понимаю я! Ты мне их покажи, может, тогда я и пойму... - Как же я вам их покажу? Они же маленькие... Их даже в микроскоп не увидишь... Садитесь! Капитан, усаживаясь на свое место, довольно отчетливо пробурчал: - Молекула, молекула... Вдуть бы тебе!
Как-то раз мы с коллегой оказались в командировке в Бобруйске. В гостинице вместе с нами проживал майор Коля, ну, скажем, Воробьев. Был он хорошим, спокойным парнем, но с одной странностью. Ему все время хотелось, по его выражению, "взбляднуть", но он боялся. После долгих расспросов выяснилось, что в прошлой командировке Коля-таки взбляднул, причем "намотал на винт" триппер. Поскольку командировка его заканчивалась, Коле пришлось по поводу неплановых изменений в организме объясняться с женой. Больше всего Колю убивало то, что триппер он схлопотал на учитильнице. По его понятиям, педагоги и триппер в принципе несовместны, ну, как гений и злодейство. Когда маски, так сказать, были сорваны, наш план созрел. Под каким-то предлогом мы выманили Колю в ресторан, подпоили и сдали на руки официантке, которая была, во-первых, в курсе нашего плана, а, во-вторых, просто не прочь. Утром Коля заявился в гостиницу, сияя улыбкой. И тут его взгляд натолкнулся на плакат, который мы заранее выпросили у начмеда. Плакат был большим, цветным и носил название "Венерические болезни и их проявления". После изучения этого плаката у любого нормального мужика половое чувство пропадало минимум на полчаса. Но не у Коли! Осмотрев мужские и женские половые органы, изглоданные вензаболеваниями, Коля побледнел. Он повернулся к нам и дрожащим голосом спросил: - А что же делать? Мы были готовы к этому вопросу и поэтому немедленно ответили: - Надо спровоцировать! Коля умчался за водкой. Три дня мы пьянствовали, причем Коля вовсе перестал ходить на службу. Целыми днями он сидел на койке, завернувшись в одеяло и тупо глядя в пространство. Мой коллега считал, что Коля таким образом "выращивает триппер". Мы, придя со службы, развлекали его, пересказывая содержание соответствующих брошюр, которыми мы тоже запаслись у начмеда. Утром четвертого дня мы проснулись от истошного крика: - Мужики! У меня! Все! Нормально! , на что мой коллега недовольно пробормотал: - Ну и что, у сифилиса-то инкубационный период месяц... Спи пока!
Идет построение полка. Перед строем что-то блажит замполит, отличающийся редкостной глупостью и фантастическим косноязычием, и имеющий фамилию Дурнев (вот честно не вру!). Над плацем с карканьем носится стая ворон, как бы аккомпанируя замполиту. Передо мной стоит начальник КП полка, толстеннький, с коротенькими ручками и ножками и очень суетливый, за что получил кличку "Паучок Ананси". Ему скучно. Поскольку на плацу смотреть не на что, Ананси начинает разглядывать ворон и вдруг дергает за рукав шинели стоящего рядом руководителя полетов: - Слышь, Степаныч, завидую я воронам! - ?! - Не, в натуре, ты глянь, их тут штук 150, и хоть бы две столкнулись! А тут как пару (т.е. два самолета) в зону выведешь, обязательно, блин, опасное сближение!
Бывают офицеры, которых солдаты не любят. То ли из-за их (офицеров) скверного характера, то ли из-за должности, то ли еще почему. А если так - жди беды. Или анекдота. Служил такой воин и у нас. Капитан Трофимов (фамилия учебная) был человеком вздорным, придирчивым и малограмотным, а еще он был горьким пьяницей и заочно учился в военном училище (извините за тавтологию). Каждое утро имела место процедура, которую мы называли "Завтрак аристократа". Трофимов приносил с собой на точку флакон одеколона и бутерброд с килькой в томате, которую вся армия дружно называла "красной рыбой". Одеколон выливался в специальную кружку, после чего Трофимов ее одним махом опрокидывал, крякал, утирал слезы, довольно произносил "Душисто!" и приступал к несению обязанностей службы. Как я уже говорил, Трофимов заочно учился. Ему присылали задания, а он их выполнял. На самом деле выполняли их за него, конечно, солдаты. В те годы в ВВС призывали только лучших, поэтому с "неграми" у Трофимова проблем не было. И вот, однажды, Трофимову нужно было написать контрольную по "Анти-Дюрингу". Как всегда, был найден боец, контрольную написали, отправили и забыли. Боец скропостижно дембельнулся. И вдруг - Трофимова вызывают в штаб. Причем - сразу в штаб дивизии. Пошел. Зашел в кабинет к нач. политотдела, представился и тут его начали е#$ть. Да как! Когда пороховой дым слегка рассеялся, до Трофимова вдруг дошло, что е#$ут его не за пьянку, не боевую готовность, а за... дюрингианство! На столе у Нач.ПО лежала исчерканная красным карандашом контрольная, которая вернулась из училища. Обалдевший Трофимов начал что-то бормотать в свое оправдание и тут пришла очередь удивляться Нач.ПО, так как Трофимов думал, что Дюринг - это разновидность дюрита... Когда, так сказать, вскрыли прикуп, последовало поистине иезуитское наказание. Нач.ПО приказал Трофимову самому (!) прочитать и законспектировать "Анти-Дюринга", а конспект принести сначала ему на проверку. По вечерам, проходя мимо канцелярии узла АСУ, все желающие слышали тоскливый мат. Это Трофимов конспектировал "Анти-Дюринга"...
Читатели и почитатели "Бравого солдата Швейка", наверное, помнят, что был там такой персонаж - Сортирный дедушка. Этот престарелый генерал страстно любил проверять устройство солдатских уборных, а больше ничем не интересовался. Довелось встретиться с таким деятелем и мне. Правда, предметом его страсти были не отхожие места, а заземление. Проверке качества заземления техники он отдавался со всей страстью души и был этаким граундофилом. Он, например, совершенно запросто мог залезть в сугроб по... , ну, выше колен, и лично выдирать из-под снега замерзший кабель, проверяя правильность раскладки контура. Другие вопросы его не интересовали, поэтому в ожидании проверки делали только заземление, а на остальные элементы боевой подготовки забивали. Из-за некоторого сходства фамилий, а по большей части из-за отвратительного характера наш генерал получил кличку "Чума". И вот, как-то зимним утром у ворот нашего объекта неожиданно замелькала папаха с голубым верхом. Почуяв приближение стихийного бедствия, народ, естественно, тут же попрятался кто куда, чтобы не попасть под гусеницы, и только начальник дежурной смены, который был при повязке и поэтому сбежать не мог, поплелся на Голгофу - встречать генерала. Мы с начальником узла запрыгнули в бронированную машину и задраились в расчете переждать спазм генеральского граундофильства. Сидим 10 мин., 15, 20 - генерал бродит по точке. В нашей станции окон нет, поэтому общаемся с коллегами по телефону: - Как там Чума? - Свирепствует! - Ну, блин! И тут ротному придавило пописать. Терпел он, терпел, крепился, но, смотрим, у него уже глаза мутнеть стали, движения какие-то порывистые и речь явно теряет разборчивость. Делать нечего. Запрашиваем: - Где Чума? - Не видно, вроде... С облегченным урчанием ротный отдраивает стальную дверь, выпрыгивает из станции и вдруг слышим: - А, товарищ майор, вот и вы. Показывайте, как у вас организовано заземление. Уехал он минут через 40...
В прошлом году мы с женой ездили в гости к друзьям в один поволжский город. Хлебосольные хозяева бросились накрывать на стол, а хозяин дома сказал, что ему нужно сбегать на работу: дома часто отключают свет, поэтому он держит мясо для гостей на работе в холодильнике. Увидев наши вытянувшиеся лица он сначала удивился, а потом смеялся до слез. Я забыл сказать, что наш друг патологоанатом и заведует соответствующей кафедрой в мединституте.
Читаю исторический роман, Древняя Русь, князья, усобицы - все, как положено. Закончилась фраза в правой нижней части разворота страниц. От следующей фразы на странице уместилось только первое слово. И это слово - Минет. Так, думаю. Надо же, женатый человек, а какие ошибки допускаю, прямо по Фрейду. Перечитал - минет остался. Сходил на кухню, выпил пива, взял книгу - минет на месте. И тут мне стало дико любопытно. Кто и кому в Древней Руси, по мысли автора, делал минет?! Из женских персонажей там, вроде, только княгиня Ольга... Остальные варианты я решил не рассматривать. Перевернул страницу, читаю: "Минет еще не один десяток лет..."
Сегодня в программе новостей диктор рассказывала о фестивале военных оркестров в Германии. Так вот, оркестр Российской армии вышел на сцену под марш Дунаевского "Советский цирк"!!! Да нешто такое выдумаешь?! Кадет Биглер
В одном авиационном военном училище был курсовой офицер, "по имени... мнэ-э... ну, в конце концов, неважно. Скажем, мнэ-э... Полуэкт". Так вот, этот Полуэкт имел привычку проверять степень опьянения возвращающихся из увольнения курсантов следующим способом. Отловив очередную жертву за КПП, он требовал: - Ну-ка, скажи: "Джавахарлал"! Тот, кто не мог произнести искомое слово с первого раза, считался пьяным. И вот, однажды он заметил приближающегося к КПП курсанта, у которого явно отказал автомат стабилизации. Торжествующий Полуэкт подозвал курсанта и потребовал: - Ну-ка, скажи: "Джавахарлал"! Курсант качнулся, мутно глянул на курсового и ответил: - Неру!
Дослуживал у нас в конторе списанный летчик по кличке Гориллыч. Большую часть службы Гориллыч провел в эскадрилье, основным назначением которой была доставка генералов всех мастей по гарнизонам с инспекционными проверками. Летал, кстати, Гориллыч отменно. Но это к делу не относится. Как-то Гориллычу сказали, что нужно везти очередного генерала в Тикси. Услышав такую новость, Гориллыч начал расспрашивать коллег, чем можно разжиться в Тикси. Ему и говорят, что в Тикси можно дешево купить хороший мех, песца, например, и недорого. Подробно объяснили, как отличить хорошо выделанную шкурку от плохой, сколько платить и пр. - А где же мне найти этих торговцев мехом, дело-то запрещенное? - Да ты не волнуйся, они увидят нового человека в форме и сами подойдут! Ты, главное, выделку меха проверяй! Полетели. Сдав на руки встречающих ценный груз, Гориллыч опечатал свой пепелац и отправился на поиски меха. Только он вышел за КПП, как к нему подошла чукчанка или эвенкийка, уж не знаю, кто там живет, неопределенного возраста - не поймешь, 20 ей или 50 - и крепко поддатая. - Эй, летчик, песец надо? - Конечно, надо! А сколько? - Две бутылки! Подивившись таким демпинговым ценам, Гориллыч тут же купил 2 бутылки водки и вручил аборигенке. - Пошли! Свернув с дороги, они зашли за какой-то ангар, женщина огляделась по сторонам, нагнулась и задрала кухлянку: - На песец! - Тьфу!!!
Дело было в Сухуми на турбазе Минобороны как раз в тот период, когда борьба за трезвый образ жизни вступила в решительную фазу, т.е. в России ничего крепче кефира уже купить было нельзя. А там! На территории турбазы была шашлычная, где подавали холодное пиво! Без очереди!! Молодежи этого не понять... В общем, личный состав отдыхающих большую часть времени проводил в шашлычной. Некоторые, по-моему, так до конца путевки и не узнали, где море... Уезжали они довольные, без копейки денег, с характерной синевой на лице, которую называли "лунным загаром". Нужно помнить, что на обратную дорогу мудрое Минобороны выдавало воинское требование, которое невозможно было пропить. Но это так, для колорита. Сидели мы как-то в шашлычной в легком подпитии, быстро перезнакомились, оказалось, что все присутствующие представляли, так сказать, разные рода оружия, но были отпетыми технарями. А один представился военным психологом, специалистом по психоанализу (!). Ну, тут процесс пошел! Военную психологию тут же назвали буржуазной лженаукой, продажной девкой империализма, до кучи вспомнили вейсманистов-морганистов. Психолог оказался парнем без признаков чувства юмора и потребовал дать ему тему для психоанализа с целью установления причин любых, самых сложных, но обязательно эротических ассоциаций. И вдруг один пехотный майор сказал: - А вот объясни-ка, почему у меня Наполеон Бонапарт ассоциируется с презервативами?! Психоаналитик тяжело задумался, долго массировал руками лобные доли мозга, чесал в затылке, кряхтел, наконец поднял лапки: - Не знаю! Отсмеявшись, мы похвалили пехотинца за хорошую шутку. - Какая, на х#й, шутка! Нас, курсантов, в училище гоняли на съемки какого-то фильма про наполеоновкие войны, кажется, "Ватерлоо". Я изображал убитого пушкаря, меня переодели и положили головой вниз на лафет пушки; когда стали снимать, оператор увидел у меня на руке часы и чуть не убил. Но дело не в этом. Для имитации взрывов пиротехники набивали какую-то смесь в перзервативы, а затем поджигали фитили. Никогда не забуду поле брани, усеянное "трупами" русских и французов, а также чудовищно растянутыми, изодранными изделиями № 2...
Эту историю мне рассказал сослуживец, который в ней собственно и участвовал. В одном из авиационных гарнизонов на Дальнем Востоке (в каком - не скажу!) шли полеты на Су-24. На посадку заходил последний борт и тут налетел снежный заряд. Видимость - ноль, летчик ошибается и сажает самолет не в начале полосы, а в середине, в результате чего он, как говорят в авиации, выкатился, т.е. уехал за пределы ВПП. Видя это, руководитель полетов (РП) и дежурный инженер сели в УАЗик и поехали искать пропажу. В торце полосы устанавливается аэродромное тормозное устройство (АТУ), похожее на большую волейбольную сетку. Обычно она лежит, но в аварийных ситуациях специально обученный солдат (С) ее поднимает лебедкой и самолет останавливается. Подъехали. Из будки выскакивает солдат. (С): - Здравия желаю! (РП):- Здесь самолет не проезжал? (С): - Никак нет! (РП):- А ты не спал? (С): - Никак нет! Тогда РП со вздохом берет солдата за руку, ведет на полосу и показывает следы самолета на свежем снегу. Но самое веселое началось, когда прослушали бортовой магнитофон сушки. Последние две фразы экипажа после того, самолет остановился и рассеялся снег: Штурман: - Командир, где это мы? Командир: - П#$%ец, выключайся, вроде приехали...
Лет 5 или 6 назад мне пришлось руководить учебным сбором студентов одного московского института. Студенты, в общем, были как студенты - кто-то получше, кто-то похуже. Но один запал мне в душу - это была ходячая предпосылка к летному происшествию, с ним все время что-то случалось и времени на него я тратил больше, чем на всех остальных вместе. Все шло к большому залету. Так и вышло. Кто-то из солдат посоветовал моему воину постирать х/б с хлоркой, она выцветет и он будет выглядеть как "дед". Сказано - сделано. Только с хлоркой он переборщил и в результате получилось, как будто в х/б стреляли картечью. Увидев результаты стирки, старшина сказал: - @#$%^^&! Будешь, козел, ходить в этой шкуре весь месяц! И вот это чмо заступило дневальным по роте. В этот же день в полк прилетел зам. командующего воздушной армией, который захотел ознакомиться с бытом студентов. Мне пришлось его сопровождать, причем с нами увязалась куча штабных. И вот, заходим в казарму, славный воин в лохмотьях, но при повязке, сидит на табурете и читает книгу. Увидев генерала, он закрыл книжку, встал и тихим интеллигентным голосом произнес: - Здравия желаю... - Генерал (надуваясь злобой): Это кто?! - Я (горько): Это - студент. - Генерал (задумчиво): А-а-а... Видимо, увиденное полностью отвечало представлениям генерала о студентах, потому что больше вопросов ко мне у него не было. Вскоре он улетел.
Кабель тянется по грЯзи А за ним начальник связи (фольклор)
Давным-давно, в далекой галактике... Ну, шучу, шучу! В 1983 г. в авиационном гарнизоне дежурил я на точке. Полетов в тот день не было и я вечером отправился в гости на ЗКП (защищенный командный пункт) полка. Оперативным дежурным был капитан А-в. Поужинали, сели смотреть телевизор. А надо сказать, в зале управления телевизоров штук 10 - обзор рулежек, полос и пр. Ну, а мы переключили их на ТВ и устроили домашний кинотеатр. Правда, тяжело одновременно на 10 аппаратах программы переключать или звук регулировать - дистанционными в те годы у нас были только взрыватели - так для этого бойцы есть... И вот, время к полуночи, звонит телефон. Громкая связь включена, поэтому слышно отлично: - А-в, с@#а, @# твою мать! Ага, звонит командир полка... - Почему у командира телефон не работает?!! - Так точно! Сейчас! Мы! Мигом! Трубка брошена. А-в бледнеет. Дело в том, что он ждал назначения в Германию, жена потихоньку продавала мебель и ссориться с командованием ему было никак нельзя. И тут до А-ва потихоньку дошло, что он забыл спросить, какой телефон у командира не работает: московский, прямой, спецсвязи и пр. Делать нечего, надо звонить. А-в снимает трубку: - Товарищ командир, капитан А-в, у вас какой телефон не работает, прямой или...? - Кривой, с@#а, кривой @# твою мать!!! Трубка брошена. По лицу А-ва идут цвета побежалости, как по перекаленному железу. И тут он принимает единственно правильное решение: переложить ответственность на подчиненного. А-в звонит дежурному по батальону связи. Добросовестно пересказав ему все, что услышал от командира, он добавил еще и от себя в порядке компенсации за моральный ущерб. Вникнув в суть проблемы, дежурный отвечает: - Так точно! Сейчас! Мы! Мигом! Напряжение спадает, можно идти спать, но я чувствую, что цирк не закончен. И точно. Уже в первом часу опять звонок. Сплошной поток мата, разбираю только: - Завтра ко мне в штаб! За пиз#$лями! На А-ва жалко смотреть. Выяснилось следующее. Дежурный по батальону связи тоже решил переложить ответственность - на телефониста. Для этого он в казарме разбудил первого попавшегося. Им на беду оказался узбек, который и в дневное время понимал далеко не все русские слова, а уж спросонья... Тем не менее, уяснив, что нужно куда-то идти, несчастный узбек взял катушку телефонного кабеля и поплелся исполнять приказ. Поплутав по ночному гарнизону, он наконец нашел нужный дом, нужную квартиру и позвонил. И вот они встретились. Заспанный командир полка в трусах и заспанный узбек с катушкой телефонки... О чем ночью говорил командир полка с узбеком, а утром с А-вом я не знаю, но в Германию А-в все-таки поехал.
Начальник Академии генерал-полковник К* был очень маленького роста. Этот обидный щелчок судьбы его очень раздражал, ибо увеличение количества и качества звезд на погонах никак не отражалось на солидности фигуры. Не помогали ни высокие балетные каблуки, ни фуражка со здоровенной тульей, как бы предвосхитившая форму одежды птенцов гнезда Грачева. Наполеон Бонапарт тоже был небольшого роста, но умел каким-то образом компенсировать этот недостаток. Генерал-полковник К* - не умел. Генералы с дурным характером не редкость, но этот был какой-то особенно въедливый и скандальный. Больше всего от него страдали дежурные по Академии. Очень важно было правильно встретить начальника, поэтому по утрам дежурный, забросив все дела, следил - не покажется ли у КПП «Волга» начальника? В тот раз дежурному не повезло - в самый ответственный момент кто-то позвонил по телефону. Закончив разговор, он с ужасом увидел, что начальник уже выбрался из машины, пересек двор и подошел к лестнице. Делать было нечего. Выскочив из здания, дежурный понял, что спуститься по лестнице не успевает. Тогда он добежал до верхней ступени лестницы, слегка согнулся, чтобы хоть как-то компенсировать разницу в росте и доложил: - Товарищ генерал-полковник! За время моего дежурства происшествий не случилось! Дежурный по Академии подполковник Мартынов! Начальник снизу вверх оглянул на дежурного, поджал губы, и, не подавая руки, склочным голосом заметил: - Ты б еще, ебена мать, на крышу залез!
При чтении лекций я уже давно избегаю произносить слово "член"... Фраза "введем в рассмотрение новый член" способна сорвать лекцию. И это, между прочим, на 4 курсе. Большие проблемы возникают с классификацией антенн. При словах "антенны делятся на вибраторные..." аудитория настораживается, а при словах "и на вибраторно-щелевые" впадает в буйный восторг. Причем, по моим наблюдениям, больше радуются не бойцы, а бойцицы. Раньше я для экономии времени на перемене рисовал на доске в аудитории диаграмму направленности зеркальной антенны (для нерадистов - очень сильно похоже на конец с яйцами, так, как его рисуют на стенах в подъездах), а сейчас перестал, т. к. кто-то обязательно добавлял рисунку натуралистические подробности. А вчера коллега вернулся с занятий в слезах. Оказывается, он во время лекции задумался (бывает!) и выдал: "Средства аварийного покидания самолета предназначены для спасения членов экипажа". После того, как он осмыслил сказанное, пришлось объявлять перерыв...
Рассказал коллега. Читая лекцию о принципах наведения зенитных ракет, он обычно в качестве примера приводит собаку и волка. Дело в том, что собака за дичью бежит по ее следу, а волк - наперерез. После этого он переходит к описанию критерия Гурвица (кому интересно - этот критерий описывает устойчивость колебательных систем). И вот экзамен. Берет билет барышня, готовится, начинает отвечать и в ходе ответа упоминает критерий КУРИЦЫ! Обалдевший преподаватель переспрашивает: - Критерий кого?! - Курицы... - А может, Гурвица? - Ну, я не знаю... У вас там волки, собаки какие-то... Я думала, и курица есть...
Провожу учебный сбор со студентами в авиационном полку. Решив проверить, чем они занимаются в ТЭЧ (технико-эксплуатационная часть, место, где ремонтируют самолеты), отправляюсь туда. Вдруг замечаю, что один студент внимательно изучает фюзеляж самолета, что для моих воинов совершенно нехарактерно. Приглядевшись, замечаю, что его заинтересовал лючок, на котором написано "Слив спирта". Уже интересно. Скубэнт, между тем, развивает бешеную активность - приволок откуда-то инструменты, банку и другого любителя халявы. Начинают отвинчивать. Винтов много, отвинчиваются туго, но когда студенты боялись трудностей, если можно употребить?! Отвинтили, сняли крышку, заглядывают внутрь. Естественно, ни х#$ не находят. Тут на сцене появляюсь я и противным лекторским тоном объясняю, что спирт для охлаждения радиоприцела используется только в бомбардировщиках, а это разведчик и если бы они на занятиях не спали, то сразу бы их отличили. А поскольку дурная голова рукам покоя не дает, то их ближайшая задача - поставить на место лючок. Ставили они его на место в два раза дольше...
Существует весьма обширная категория военачальников, стиль работы которых заключается в разносах подчиненных. По делу они давно ничего ни спросить, ни посоветовать не могут в силу обширного скудоумия, а вот хамства - хоть отбавляй. И вот такой генерал с какого-то дуба свалился к нам в полк. Идет по стоянке и на весь аэродром гонит, сам того не подозревая, по Салтыкову-Щедрину: - Разорю! Не потерплю! И дальше уже от себя: - У вас, товарищи офицеры, в полку бардак! Затхлость на два пальца! Устроили тут, понимаешь, цирк! И вдруг, из-под самолета неожиданно вылез зачуханный техник и нос к носу столкнулся с генералом. Оторопевший генерал отшатнулся и, вновь набирая обороты: - А ты еще кто такой?! - А я, товарищ генерал, клоун в этом цирке!
Дело было на зимних учениях. Проходили они на одном из полигонов в заволжских степях. А надо сказать, что на этот полигон на учения ездили не только наши, но и весь Варшавский договор, т.к. в своих странах развернуться им было особенно негде: то снаряд за границу улетит, то летчик зазевается, а Европа уже и закончилась и летит он уже над морем... Ездили и другие иностранцы. Ну вот. Ночь. Холодно - градусов 25, да еще с ветром. Иду проверять своих воинов. Рядом с позицией моих локаторов развернулись то ли венгры, то ли болгары - ночью видно плохо - и ходит часовой. Часовому выдали (наверное, наши пожалели) классический тулуп, но все равно бойцу очень холодно. Рядом стоит мой высотомер. Сделан он на шасси Краз-255, причем вся аппаратура ламповая, а передатчик очень мощный. Оператор сидит внутри той же будки и ему всегда жарко. Так вот, подхожу ближе и вижу: выключается качание антенны, из машины выскакивает оператор, здоровенный хохол, по фамилии, кстати, Мадера, на котором из одежды бриджи и шапка, а из обуви тапочки. Он справляет нужду на колесо, затем зачерпывает чистого снега и начинает с довольным рычанием растираться. Затем отряхивается и лезет в кабину. Включатся качание. Мне кажется, я слышал стук отвалившейся челюсти часового... Кадет Биглер
Отдыхал я как-то на турбазе в Тракае (это в Литве, тогда еще - Советской). Ну, и посетило нас с приятелем желание распить бутылку. Поскольку мы были на отдыхе, пить решили на природе. Но так как процесс этот все-таки интимный, нужно было найти место. И тут я заметил нечто, плотно обсаженное высокими кустами. Решили, что это место для влюбленных с лавочкой. То, что надо. Оказалось, однако, что кусты посажены без просвета, т.е. тропинки внутрь нет. Тут уже стало совсем любопытно. Полезли внутрь. Я пробирался первым и, когда продрался через кусты, чуть не выронил бутылку, потому что нос к носу столкнулся с Лениным. С памятником Ленину. Вождь был примерно полутора метров роста и зеленого цвета. Почему скульптор остановился на таком росте, осталось тайной, может, это была комнатная модель. Что же касается цвета, мы выдвинули такую гипотезу. Аккуратные прибалты каждый год к началу туристического сезона подкрашивали памятник и спохватились только тогда, когда черты лица и детали одежды полностью исчезли - где у статуи лицо, можно было понять только по носкам ботинок. Увидев плоды рук своих, администрация ужаснулась. О том, чтобы снести памятник Ленину, нечего было и думать, оставлять в таком виде - еще хуже. Тогда его решили покрасить в маскировочный цвет и обсадить кустами. Затея удалась, если бы не два русских туриста, у которых любовь к спиртному сочеталась с любознательностью... Через пару дней тайна перестала быть тайной - туристы протоптали в кустах колонный путь - ведь каждому советскому человеку интересно было увидеть зеленого вождя ростом в полтора метра.
Был у меня приятель по имени Вова, здоровенный мужик, под два метра ростом, соответствующая масса, борода веником. И этот Вова активно косил от армии и поэтому частенько лежал в больницах, якобы на обследованиях. И вот, при очередной отлежке, он склонил к близости дежурную медсестру. Возник вопрос - где? Сестра предложила клизменную, но Вова сказал, что заниматься таким возвышенным делом в клизменной ниже его мужского достоинства. Согласились на процедурку. Улеглись на жесткую койку, покрытую рыжей клеенкой, и тут Вова почувствовал, что ему нужно ногами во что-то упереться. Нащупал, уперся и... потерял сознание. Очнулся он от хихиканья партнерши. Выяснилось следующее. Вова ногой задел стеклянный шкаф со всякой медицинской утварью, который на него и упал, причем на шкафу стояла круглая железная банка с ватой, которая, собственно, Вову и отключила. Уяснив ситуацию, стали думать, что делать. Выяснилось, что а) встать Вова не может - стеклянный шкаф упадет на пол и со страшным звоном разобьется; б) медсестра из-под 100 кг Вовы вылезти не может. Решили ждать санитарку. Через 5 минут Вове стало скучно и он решил завершить начатое, раз уж поза позволяет. Однако содержимое шкафа при этом начало ритмично позвякивать, а медсестра уже не смеялась, а как-то повизгивала, что, согласитесь, не способствует. Наконец, пришла санитарка. Увидев поле брани, она оползла вдоль дверного косяка и стала хватать ртом воздух. Вова стал опасаться, что бабку сейчас обнимет Кондратий, и, в довершение ко всему, они заполучат еще и покойника. Однако, обошлось. Но радоваться было рано - бабка не могла поднять шкаф! Железные ножки скользили по кафелю. Гадко хихикая, санитарка заявила, что пойдет за подмогой. Вова про себя понадеялся, что это будет не главный врач... В общем, остаток ночи они собирали иголки, ампулы и прочую дребедень, раскатившуюся по всей комнате. Вот что бывает, когда недостаточное внимание уделяют инженерному обеспечению боевых действий.
Я, конечно, понимаю, что надписи на стенах подъездов читать нехорошо, но вот сегодня встретил маленький шедевр: Выше: "Ося и Киса были здесь" Ниже (другим почерком): "Обе дуры!"
Рассказала жена, по образованию - провизор. Повадился к ним в аптеку ходить плюгавенький мужичонка, то ли псих, то ли маньяк, а может, всего понемножку. Поскольку аптека охранялась, на него никто особого внимания не обращал. А он все терся у витрины отдела безрецептурного отпуска, что-то разглядывал, прикидывал и, наконец, решился. Подошел к дежурному фармацевту, 40-летней тетке, умученной жизнью, работой и детьми и между ними состоялся следующий диалог: Он:(интимно) "У вас презервативы есть?" Она:(устало) "Есть." Он: (возбуждаясь) "А какие размеры у вас есть?" Она: (устало) "Разные." Он: (задыхаясь от возбуждения) "А какой размер мне нужен?" Она: (со вздохом) "Отойдите от окошка, мне не видно..."
Было в нашем гарнизоне такое хитрое подразделение - РПК - рота почетного караула. В то (советское) время к нам часто приезжали иностранные делегации на шоппинг, так, десяток-другой самолетов прикупить, вот для них эту РПК и держали. Поскольку никаких боевых задач, кроме собственно почетного карауливания у них не было, командование использовало страдальцев еще и для всех хозяйственных работ. Отсюда второе название - рота погрузки кирпича. Народ туда подбирали рослый, по замыслу руководства - исключительно славянской внешности. Но служили почему-то, в основном, латыши. И вот, в роту прибыл новый офицер, старший лейтенент по имени Саша. КрасавЕц! Блондин, голубые глаза, косая сажень в плечах - прямо былинный богатырь. Но - не мыслитель, так скажем, не мыслитель... То есть, пока Саша у Бога в очереди за бицепсами стоял, мозги закончились. После ввода в строй Саше наконец поручают важное дело - утром нужно встретить министра обороны Занзибара, а после обеда - Танганьики. И вот Саша сидит в канцелярии и тоскливо зубрит текст рапорта: "Господин министр обороны Занзибара!... , господин министр обороны Танганьики!..." Другие офицеры, давно привыкшие к этой бодяге, занимаются своими делами, а Саша зубрит - боится перепутать. И вот - плац. Появляется делегация. Впереди катится министр обороны Занзибара, маленький, толстенький, черный, в белом мундире, увешанном громадных размеров орденами, аксельбантами и прочей бижутерией. Министру нравится всеобщее внимание, он радостно улыбается. Подходят к строю почетного караула. Печатая шаг, с шашкой в руке навстречу идет Саша, сверкая по-настоящему черными сапогами, которые он всю ночь держал в холодильнике, а утром прогладил утюгом. У середины строя они, как положено, встречаются и Саша рапортует: - Господин министр обороны Танганьики... тьфу, бля, Занзибара! и далее по тексту... Стоящие в делегации ГБ-шники начинают угрожающе шипеть, но тут следует вторая фигура Марлезонского балета: ни черта не понявший министр обороны Занзибара, не дождавшись конца доклада, полез пожимать Саше руку, а тот, все же закончив доклад, отсалютовал шашкой! И развалил бы на хрен этот буденновец министра обороны дружественной страны, если бы тот, почувствовав шелест стали над ухом, не отскочил... В общем, выперли Сашу из РПК с такой силой, что вынужденную посадку он совершил в районе г. Мары (Туркмения).
В результате каких-то аппаратных штормов на должность начальника НИИ военно-космического профиля занесло генерала-пехотинца. Поскольку ничего внятного в области военного космоса "красный" по понятным причинам изречь не мог, он занялся любимым делом - наведением в стенах института твердого уставного порядка. Результаты не заставили себя ждать. Уже на следующей неделе апогей был неофициально переименован в сапогей, а перигей в портупей. Дурака быстро убрали. Другой такой же уникум спланировал в военный же НИИ начальником отдела, который занимался металловедением. Причем ученых честно предупредили, что "товарищ не в курсе" и "вы ему по возможности помогайте". Вскоре на стол пытливого исследователя легла подготовленная в научный журнал статья, которую он по существующим правилам должен был просмотреть и завизировать. Статья называлась "Исследование свойств рения в зависимости от...". Для тех, кто забыл химию: рений - довольно редкий тугоплавкий металл. На следующий день обалдевшие авторы получили завизированную работу, причем слово "рения" было аккуратно исправлено на "трения"...
Плац. На плацу - трибуна. На трибуне - командир мотострелецкой дивизии по кличке Кинг-Конг проводит репетицию ноябрьского парада.. Комдив похож на громадную обезьяну из-за аномально длинных рук, привычки сутулиться и бешеного характера. Красный околыш генеральской фуражки гармонично перекликается с бордовой после трехдневной пьянки рожей военачальника. Перед трибуной военный оркестр извлекает из своих инструментов хамские звуки. Оркестр - типичный «жмурсостав», набивший руку на проводах в последний путь гарнизонных пенсионеров и поэтому даже военный марш приобретает в их исполнении какой-то загробный оттенок. Некоторое время генерал, насупившись, слушает музыкантов, а затем поворачивает к себе микрофон: - Что вы там хрипите, как старый унитаз? - гремят мощные динамики по сторонам трибуны. Комдив ко всем обращается исключительно на «ты», поэтому обращенное к оркестру «вы» истекает ядом. Оркестр без команды замолкает, издав напоследок придушенный писк флейты. Дирижер, старший прапорщик, мелкой рысью мчится к трибуне. - Это не оркестр военной музыки, а стадо кастрированных ишаков! - бушует Кинг-Конг, - сплошные, ети его мать, рев и блеяние! - Товарищ генерал, - лебезит дирижер, - состав у нас неполный, оттого и звучание такое… - «Битлов» всего четверо было, а как играли! - резонно возражает комдив и, подумав, подводит итог репетиции: - Три часа строевой подготовки! Кадет Биглер www.bigler.ru
Рассказал шеф. Несколько лет ему пришлось служить в Марах (Туркменская ССР). Место дикое, климат сумасшедший, даже спиться невозможно, потому что жарко. И вот со скуки офицеры решили заняться каратэ. Нашли в городе тренера из местных, по очереди возили его в гарнизон на тренировки и обратно на своих машинах. И вот, как-то раз выпало отвозить тренера в город шефу. Ну, он тренеру и говорит: - Давай ко мне зайдем, отдохнем немного, чаю попьем, а потом я тебя отвезу. - Нельзя, - отвечает тренер, - после тренировки 3 часа воду пить нельзя, а то сердце посадишь... Я, конечно, промолчал, - рассказывал шеф, - все-таки уважаемый человек, сэнсей, а сам подумал: эх, бескультурье наше, мы-то каждый раз после тренировки спирт пьем... Кадет Биглер
В середине 80-х мне довелось быть в служебной командировке в одной среднеазиатской республике. Поскольку старший нашей группы был при больших чинах и звездах, местные товарищи в рамках культурной программы предложили нам поохотиться на джейранов. На джейранов - так на джейранов. Для этой цели нам выделили гражданский Ан-2 ("кукурузник") с гражданским же экипажем, причем командиру на вид было лет 20, а второму пилоту ("праваку" на авиционном жаргоне), по-моему, и того меньше. И еще с нами увязался местный особист. Когда я увидел, сколько водки грузят на борт, то понял, что до джейранов дело, скорее всего, не дойдет. Так оно и вышло, но это и хорошо, т. к. , во-первых, охотников среди нас не нашлось, а, во-вторых, ружья все равно забыли на аэродроме. Сели у мелкого теплого озера, а надо сказать, что местность там ровная, как доска, солончаки, поэтому взлетать и садиться можно практически где угодно. Ну, разложили закуску, разлили водочку и процесс пошел. Пригласили к столу и экипаж, причем самый предусмотрительный из нас поинтересовался у командира, как он насчет водки. Тот гордо сказал, что практически не пьет, а если пьет, то не пьянеет. Ну, ладно. К вечеру, когда пришло время лететь обратно, выяснилось, что все, в принципе, во вменяемом состоянии, за исключением кого? Правильно! Летчика и особиста. Ну, особиста просто затащили в самолет, чтобы не мешал, а с летчиком возникла проблема. Пьян он был настолько, что реагировал только на простейшие раздражители - на свет, тепло, холод... Поняв, что дело плохо, обратились к праваку, но тот сказал, что "может только по прямой, а взлет и посадка - это к командиру". Ирония ситуации заключалась в том, что мы прекрасно знали, как самолет устроен и что нужно сделать, чтобы он полетел, т. к. были авиационными инженерами, но практического опыта пилотирования не было ни у кого. Делать нечего, взялись за командира. После длительных и неаппетитных процедур он стал хоть как-то реагировать на окружающий мир, занесли страдальца в кабину, завелись, взлетели, поехали! Дальше уже легче. Разобрались с курсом, распределили между собой приборы, правак исправно тянет по прямой. Все бы хорошо, но на командира периодически нападали приступы тошноты и он сразу же судорожно начинал тянуть штурвал на себя, "Рус фанер" задирал нос и с воем лез в зенит. Приходилось отнимать штурвал и выравнивать самолет по горизонту. Так и летели. Зачем-то я вышел в салон и увидел особиста, о котором все забыли. Он сидел в хвосте, раскачиваясь и обнимая санитарное ведро. Между приступами рвоты он все время повторял два каких-то слова. Подойдя ближе, я их разобрал: "іб$%@е летчики!"
Начало 80-х. Авиационный гарнизон в Кубинке. Полком тогда командовал полковник, ну, скажем, Заславский, превосходный летчик, хороший командир, но из тех, что матом не ругаются - они на нем разговаривают. И вот идет построение, командиру представляются свежеприбывшие двухгодичники. Выходит из строя один такой воин, вихляющей походкой подходит к командиру и что-то докладывает. Что - мы не слышим. Зато рядом с командиром находится стойка с микрофоном и вот на весь плац разносится: - Вы что, товарищ лейтенант, нормальное военное училище закончили или какой-нибудь институт пи$%^нутый?! Встать в строй! Несчастный чайник поворачивается и вдруг с ужасом понимает, что забыл, из какого места строя он вышел! Кругом люди в одинаковой одежде и с незнакомыми лицами... Тогда чайник начинает движение строго вперед, отталкивает командира эскадрильи и встает на его место. В строю начинается придушенное веселье и вдруг из динамиков: - Нет! На х$%!! С глаз долой! Во вторую шеренгу! Пиджак! Поставлю к стенке! И говном!! Из пулемета!!
Она работала в штабе нашей части на какой-то маленькой должности. Была она некрасива, с грубоватым лицом и коренастой фигурой. То ли татарка, то ли башкирка по имени Гюзель. Впрочем, все называли ее Гюльчатай, а она и не обижалась. Было у нее и еще одно прозвище, но об этом - после. Холостячка, как принято говорить в войсках, Гюльчатай имела одну слабость. Она любила молодых лейтенантов. Завидев свежеприбывшего, она, подобно, коршуну, начинала описывать вокруг него круги. Круги все сжимались... бросок - и жертва у нее в когтях. И вот, в полк прибыл молодой лейтенант Юра. Высокий, румяный, неженатый... словом, прожженая во многих местах Гюльчатай напряглась. Своих чувств от нас, близких друзей, она не скрыла, поэтому мы взялись за дело. У кого-то сразу же случился внеплановый день рождения, стол был накрыт в общаге изобильными дарами летно-технической столовой. Инженер по фотооборудованию ради такого случая выкатил канистру спирта. Юре мы объяснили, что в пехоте новичков обкатывают танками, а у нас - женщинами и вообще, если он не побывает в когтях Гюльчатай - он не может считаться полноценным инженером! Юра слегка побледнел, но заявил, что к бою готов. Через полчаса после начала мероприятия Юра вышел покурить, Гюльчатай незаметно выскользнула за ним. Процесс пошел. Через несколько минут по коридору пронесся сладострастный женский вопль: Гюльчатай - Сирена имела обыкновение любить во весь голос. Мы переглянулись. Нас переполняли почти отцовские чувства. - За это надо выпить! Разлили. Вдруг в комнату вломился полураздетый Юра с глазами на пол-лица. Раньше я думал, что "глаза на пол-лица" - это художественное преувеличение, ну вроде "крепкой как антоновское яблоко девичьей груди"... Так вот, глаза у Юры были как раз на пол-лица. - Что, уже?!! - Б#я, мужики, я думал, вы пошутили! - ?!! - Да я ее только начал е#$ть, а она как закричит: "Якши!" и когтями мне в спину!!!
Была в Советской Армии такая штука - суд чести. Однажды мне пришлось участвовать в рассмотрении дела прапорщика по кличке "Курсант Фаза", который в день получения зарплаты поколотил жену. (Кличку эту он получил после просмотра фильма "Щит и меч", т. к. отвечал в части за изделие "Фаза", но это к делу не относится). "Курсант Фаза" был очень тихим, вежливым человеком с золотыми руками - на таких, собственно, армия и держалась,- но, как водится, был горьким пьяницей. Зная это, командир разрешил курсантскую зарплату получать его жене, что она с удовольствием и делала. То, что "Курсант Фаза" пьет знали все, но чтобы драться... И вот, идет суд. В ленкомнате собраись офицеры, несчастный прапор стоит у трибуны, повесив голову. Командир: Юрьич, объясни нам, как же ты смог ударить женщину?! "Курсант Фаза": Товарищ командир, товарищи офицеры, ну поймите, в доме ни грамма спиртного, а она хрустальную вазу купила!!!
Дело было еще в советское время. Доверили мне сопровождать в капитальный ремонт локатор. Локатор этот весил 42 тонны, и представлял собой бронированную гусеничную машину. Везти его нужно было с одной подмосковной станции на другую по ж/д. От исходного пункта до Москвы было 1,5 часа на электричке, а от Москвы до конечного - 2,5 часа. Станцию погрузили на платформу, к ней прицепили теплушку для караула. Из удобств в теплушке была дыра в полу и печка-буржуйка. Туалет действовал, в принципе, безотказно, но, как всегда на ж/д - только во время движения. Печка страшно чадила - дело было зимой - и к концу поездки мы были похожи на плохо загримированных негров. Продуктов нам дали на 3 дня, а ехали мы... угадайте, сколько? - неделю! Жрать хотелось смертельно, но по дороге купить было ничего невозможно, так как эшелон все время останавливался в каких-то диких местах. Кроме того, проклятущую станцию нужно было охранять - секретная! Поэтому при каждой остановке пара бойцов выскакивала из теплушки и начинала охранять железную дурищу. Украсть ее могло разве что НЛО, времена были, что называется, библейские, о террористах никто и не слышал. Поэтому, больше всего я боялся, что у меня отстанет солдат, да еще с автоматом. Никто заранее не мог сказать, когда эшелон остановится, сколько простоит и когда поедет. Это была, так сказать, вещь в себе, абсолютно таинственная и непознаваемая. К концу пятого дня я поймал себя на мысли, что статья за мародерство, в общем-то, слишком суровая... Наконец, мы приехали и пошел процесс сдачи. На каждую утраченную запчасть у нас был заготовлен акт на списание, заверенный подписями, печатями и пр. Но нас постигла фетяска с... ломом. На броне по замыслу разработчиков должен крепиться лом. Черт его знает, зачем. У нас его и не было. Но был акт на списание. Не тут-то было! Приемщик с сатанинской ухмылкой показал приказ Министра Обороны, в котором говорилось, что, поскольку ломы не изнашиваются, списанию они не подлежат!!! Ну кто ж мог знать, что министр так бережет народную копейку? Я решил включить дурака и спросил приемщика, что делать. Тот предложил отвезти станцию обратно, доукомплектовать и снова привезти к нему. От этой идеи мне стало плохо и пришлось обменять лом на спирт. И вот, бронированная дура, наконец, сдана, теперь представьте картину: тихая дачная станция, вдруг на нее вваливается орава мужиков с недельной щетиной, закопченые, в ватниках без знаков различия (в ВВС на техническом обмундировании никаких знаков различия нет), с автоматами (чехлов нам не нашли), бросает оружие и вещмешки на пол буфета и начинает ЖРАТЬ! Как нас тогда не арестовали, не пойму и по сей день...
Прочитал в "Дополнительных" историю про Деда Мороза, ну, и вспомнил... Служил я тогда в высоком воинском звании "лейтенант". В соответствии с честным офицерским жребием мне пришлось заступить на новогоднюю ночь в патруль. А надо сказать, что в гарнизоне была традиция на Новый год приглашать к детям Деда Мороза. В тот год Дедом Морозом выпало быть двухгодичнику с круглой добродушной физиономией, фантастически рыжыми волосами и совершенно непьющему. Звали его "Витя-апельсин". Так вот, одели Витю в шкуру Деда Мороза, приклеили бороду, дали какую-то подозрительно блядовитую Снегурочку из планшетисток, мешок с подарками и список адресов. Поскольку гарнизон у нас был здоровенный, Дед Мороз на дело поехал на личной "копейке". И вот, третий час ночи, я уныло брожу по гарнизону с патрульными, завистливо заглядывая в окна... И вдруг, боец мне говорит: - Товарищ лейтенант, там, в сугробе, по-моему Дед Мороз лежит... рыжий! Ну, думаю, солдатюра, зараза, когда успел-то?! Но нет - точно, в сугробе лежит Дед Мороз и плачет, разливается! - Витя, ты чего? - Да-а, тебе, вон, хорошо, ты трезвый! А я в один дом зашел - налили! В другой - налили! И все разное... Потом от меня ребенок под стол спрятался, но это уже в шестой, кажется, квартире... , где я елку уронил. Снегурочка, вот у меня нажралась, оставил спать где-то, не помню... - Вить, а машина где? - Да бросил я ее, борода, бл#дь, в руле постоянно путается... - А валенок почему один? - А это я упал где-то... Ну, что ты будешь делать? Отвели мы Витю спать в чудильник (гостиница для двухгодичников), нашли его тачку, даже валенок нашли. По следам! С тех пор до самого витиного дембеля достаточно было сказать: - Витя, Дед Мороз! и парень, зажимая рот руками, бросался к выходу...
Вероятно, в связи с приближением Нового года, на сайте появилось много историй о летнем отдыхе. Ну, тогда позвольте и мне... В то лето я собрался на Кавказ со своей барышней. С ней увязалась ее подружка, у которой кавалера не было. Кстати, для меня это обернулось не тем, про что вы подумали, а перетаскиванием двойного количества багажа. И все. Приехали в Лазаревское, сняли какой-то шалаш и приступили к отдыху. Из удобств на участке имелся фанерный домик, к которому надо было продираться через густые кусты чего-то колючего. Особенно приятно было ночью, т.к. никакого освещения не имелось, а южная ночь темная и довольно шумная: в зарослях кто-то стрекочет, фыркает и громко чешется... Пугливые барышни страшно мучались, т.к. сухое вино свое действие неуклонно оказывало, а будить меня ночью они стеснялись. На третий день они обнаружили большое эмалированное ведро, которое висело на стенке сарая. Проблема была решена. Вечером я незаметно утаскивал ведро, а утром находчивые девицы его мыли возвращали на место. А еще через три дня хозяева пригласили нас на свадьбу. Во дворе был накрыт длиннейший стол, уставленный выпивкой и закуской. Когда мы уселись, гостеприимный тамада громко сказал: - Ну, молодой человек, вам мы нальем чачи, а девушкам, конечно, нашего вина. И широким жестом указал на табуретку, которую я сразу не разглядел. На ней стояло знакомое ведро, на этот раз наполненное вином, а сбоку висел ковшик. Кадет Биглер
Прочитал спецвыпуск про памятники - и не удержался пересказать историю, которую услышал от коллеги.
ЛЕНИНСКИЙ ОБЛОМ
В одном полку Дальней авиации, расквартированном в Эстонии, готовились встречать исторический двадцать-какой-то съезд КПСС. Встреча съезда - само по себе дело несложное, штука в том, что его нужно было еще и ознаменовывать, желательно, успехами в боевой подготовке. Но с этим в полку как раз были проблемы, поэтому требовалась плодотворная шахматная идея. Думали долго, наконец, замполита озарило: в гарнизоне нет памятника Ленину! Поставим памятник - будет замечательный подарок съезду! Итак, принципиальное решение приняли, дело за малым - где взять памятник? Товар неходовой, в магазине, особенно в эстонском, не купишь... Опять же, спрашивать: "А у вас Ленин в виде статуи есть? А почем?" себе дороже. И тут вспомнили, что в полку кантуется двухъягодичник, у которого в личном деле записано: "скульптор"! Найти! Нашли. - Можешь Ленина вываять? - А как же! - К съезду? - К съезду! - Что нужно? - Арматура, сварочный аппарат, гипс, еще что-там, отдельное помещение и чтобы ни одна бл#дь не лезла! 3 месяца чайник пил в отдельном помещении огненную воду, водил туда, не побоюсь этого слова, баб, словом, оттягивался по полной. Партполитаппарат в это время ходил вокруг мастерской кругами, глотая слюни, но внутрь входить боялся, чтобы не спугнуть музу. И вот решительный день настал. Руководство собралось на смотрины. После этого глухой ночью к мастерской подогнали Краз, автокран и десяток солдат, которые со дня на день уходили на дембель. Статую ночью вывезли в лес и тайком закопали. Скульптор оказался эстонцем, да еще и авангардистом...
Подполковник Мельников сошел с ума. Событие, конечно, прискорбное, но обыденное. Бывает. Даже с подполковниками. Доподлинную причину помешательства установить не удалось, хотя некоторые странности за Мельниковым замечали и раньше. Почему-то он очень боялся быть отравленным, для профилактики регулярно полоскал рот уксусом и никогда не ел и не пил ничего холодного. Однажды он заявился в ТЭЧ, разделся до пояса и попросил техников погреть ему спину паяльной лампой, так как, дескать, ощущает в организме признаки отравления. Личный состав в ужасе разбежался. Поскольку странного народа в армии хоть отбавляй, с Мельниковым не связывались, надеясь на то, что его куда-нибудь переведут или сам уволится. Не тут-то было. Однажды на партийном собрании Мельников попросил слова. Вышел на трибуну, как всегда идеально выбритый, в наглаженном мундире, дождался тишины и произнес краткую речь. Из нее присутствующие, в частности, узнали, что все они являются сексуальными собаками и гнусными извращенцами, которые постепенно выжигают у него, Мельникова, половые органы путем точного наведения на окна его квартиры антенн радиолокационной системы посадки, а также регулярно предпринимают попытки отравления парами свинца с помощью электропаяльников. Командир содрогнулся. Присутствующие тоже. Под предлогом врачебно-летной комиссии Мельникова отвезли в госпиталь. Осмотрев пациента, начальник психиатрического отделения радостно потер руки и заявил: - Наш клиент! Оставляйте! Через месяц Мельникова уволили из Красной Армии вчистую, однако, в психушку не посадили, посчитав его психом неопасным. Однако в сорванной башне подполковника что-то намертво заклинило, и он напрочь отказался считать себя пенсионером. Каждое утро, одетый строго по форме, он прибывал на развод, пенсию получать категорически отказывался и настойчиво стремился принять участие в жизни парторганизации части. И вот тут-то возникла проблема! За КПП Мельникова можно было не пускать, пенсию переводить на сберкнижку, а вот как снять его с партучета? Ни в одном руководящем документе не было написано, что делать, если коммунист сошел с ума. В ведомостях он числился задолжником по партвзносам, что в те годы считалось сродни измене Родине и парторг, каждый раз, страдая от неловкости, объяснялся в высоких штабах. Однако, как помочь горю, не знал никто. Между тем, Мельников начал писать жалобы. Странные по форме и жуткие по содержанию, они разлетались по всем руководящим партийным органам, вплоть до Комитета Партийного контроля при ЦК. О своих проблемах с головой Мельников в письмах тактично умалчивал. Наконец, чтобы разобраться на месте, из Москвы прибыл контр-адмирал из военного отдела ЦК. Собрали парткомиссию. Адмирал, строго соблюдая флотские традиции, произнес краткую вступительную речь, в которой цензурными были только предлоги и знаки препинания. Смысл ее можно было передать тезисом: "Какого х#я?!" Измученный постоянными проверками парторг сначала пытался объяснить ситуацию во всей ее сложности и противоречивости, однако флотоводец и слушать ничего не хотел. Наконец парторг не выдержал и заорал: - Х#й с ним! Одним сумасшедшим в партии больше будет! Давайте тогда создадим первичную парторганизацию в дурдоме и поставим его в ней на учет! Пусть там на собраниях хоть левой ногой голосует! Наступила мрачная тишина. Адмирал молча собрал свои бумаги, поднялся и направился к двери. Уже выходя, оглянулся и приказал: - Поставить психа на партучет по месту жительства. При ЖЭКе! Пусть теперь они с ним разъе#ываются! Кадет Биглер