Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Ehrekrieger
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Был у нас не курсе один парень, худенький, роста – маленького, но выпить любил крепко, как большой. Доза при его комплекции получалась намного большей, чем у собутыльников, и доходил он до кондиции быстро. И притом, пока совсем не отключался, всячески бузил и безобразничал. Отчёта себе уже не отдавал, но бурно проявлял, однако, довольно изощрённую, порой - агрессивную инициативу.
Как-то раз на этой его переходной стадии зашла наша поддатая компания в трамвай. Вагон был даже и по временам моей юности уже старенький – общие деревянные скамейки вдоль бортов, как в метро, и пассажиры сидят на них рядком. И тут нашего отключившегося приятеля понесло. С важным видом, выпятив нижнюю губу, пошёл он вдруг по вагону вдоль пассажирского ряда, как вдоль строя, глядя прямо перед собой. При этом браво отмахивал рукой, тыкал пальцем в каждого из пассажиров и весомо, отрывисто бросал каждому из них краткое определение. Выбор эпитетов у него оказался небогат. Часть граждан почему-то оказались "сосисками", а другая часть, чем-то менее ему симпатичная – "помойками". Всё, третьего не дано.
И вот проходит он, мрачноватый, неторопливый, мимо обалдевших пассажиров – и с отмашкой пальцем в каждого по очереди, решительно рубит: – Так! Ты – сосиска! Ты – помойка! Помойка! Сосиска! Сосиска! Вопросы есть?
И тут один из пассажиров взрывается: – Молодой человек! Да Вы пьяны! Да как вы себя ведёте?! Что себе позволяете?
Однокурсник поворачивается к нему на каблуках, измеряет тяжёлым взглядом и устало, брезгливо роняет: – Так! Ты - ваще параша. Вольно, разойтись!
В юности я крепко злоупотреблял спиртным. Как и многие мои товарищи и сверстники. И вот вышел мюзикл "Три мушкетёра". Который, на мой взгляд, имеет отношение к удивительному роману Дюма примерно такое же отношение, как, скажем, портвейн креплёный плодово-ягодный "три семёрки" к какому-нибудь Appelation d’origine controlee отличного винтажа. Но блеющий голос "усеков", исполняющий эти песенки, звучал тогда буквально отовсюду, в том числе, как говорится, и из включённого утюга, так что поневоле постепенно забуривался в моцк. Соответственно, все пьяные, дойдя до определённой кондиции отупения, начинали вдруг козлообразно выводить рулады про "пора-пора-порадуемся" или про окровавленного друга, которым ни в коем случае не следует звать мерзавца и лжеца.
Извините, неизбежное предисловие затянулось. Сам же эпизод, ради которого я это написал, может быть изложен намного короче. Прямо-таки телеграфным стилем.
Итак, на одной из пьянок моему приятелю стало худо, и его стало мучительно и долго тошнить. Другой мой собутыльник, одуревший не меньше первого, оглядел это неприятное зрелище мутным, бессмыссленным взглядом, отрешённо уставилcя в пространство и вдруг фальшиво затянул безобразным, вибрирующим козлетоном:
Кто-то повесил в кухне нашего офиса шуточный плакат. На нём изображена девушка, которая пьёт кофе. И надпись по-английски: мол, пейте ваш кофе, делайте ваши глупости ещё быстрее и ещё энергичнее.
Сидели мы в столовой втроём – пожилой коллега, барышня из соседнего отдела (назову её Леной) и я. И прикидывали, кто это над нами тут подшучивает, можно сказать, даже "троллит". Основное подозрение наше сразу же пало на одного сотрудника, который вообще любит всякие странные бумажки с обидными для нас словами на стены клеить.
И тут, значит, коллега, человек мудрый, многоопытный и выдержанный, начинает вдруг потихоньку распаляться. А юмор у него, как бы это сказать, порой довольно специфический, черноватый. Причём шутит он часто с весьма серьёзным лицом. У Лены же, наоборот, шутки добрые и, в общем, несложные, всякие там вторые и третьи планы она не понимает и не приемлет.
Вот, и начинает, значит, коллега сам себя накручивать, причём сурово так, без тени улыбки, по нарастающей:
- Так, тааак... Вот, значит, и выходит, что этот человек, кто всё это повесил, считает, что мы тут только глупостями занимаемся!?
- Так надо его вызвать и спросить, может быть, ему и не надо тут с нами глупостями-то заниматься?
- И принять к нему самые строгие меры, чтобы неповадно было никому!
(Смотрю, Лена слушает – и напряглась немного, удивляется, чего бы это он так завёлся. А коллега-то всё больше распаляется.)
- И наказать примерно! Строго!! Жестоко!!!
(Видит краем глаза, как у Лены глаза круглеют, и давит дальше)
– Нет, ну вы понимаете..., ну вот если мы ему просто башку отрубим на заднем дворе, вон там, над мусорным баком, в рабочем порядке, – это тоже вариант, конечно. Но это же не возымеет должного воспитательного значения!
(Лена рот открыла, глаза уже круглющие, аж замерла)
Коллега – решительно, свирепо: – Это надо сделать показательно! Перед всем коллективом, торжественно, во дворе, у турника! И потом всем с ним сфотографироваться!!
(Ленка близка к обмороку)
Коллега – яростно, с горящими глазами: – И всем новичкам потом эту фотографию первым делом показывать!!!
(Видя Ленину реакцию, я уже вмешался: да не бойся ты, мол, это шутка).
Дома работал за компом, сидя на простеньком стуле. Кошка Дуся стул отжала. Пришлось работать, сидя на табуретке. На стуле спит Дуся. А я, стало быть, на табуреточке рядом пристраиваюсь, малость сбоку, тянусь наискосок к клаве.
Надоело мне это. Купил себе удобное рабочее кресло... Ну, вы поняли. Кошка Дуся кресло отжала в первый же день. Стул рядом не влезет. Маленькая табуретка - с трудом втискивается. На кресле спит Дуся. Могу добавить, что раскинулась она с удобством, пузо вверх, лапы в разные стороны, во сне улыбается. А я, стало быть, на табуреточке рядом ючусь. Теперь совсем уж сбоку. Едва дотягиваюсь наискосок до клавы. И эти строки тоже так пишу. Так-то вот.
С женщинами я давно уже не спорю. И впредь не собираюсь. И вам не советую. Хватит, поспорил уже однажды. И не просто с женщиной, а со своей же аспиранткой. Красивой голубоглазой блондинкой. И не просто поспорил, а на пиво. Прямо скажу: ничего хорошего из этого не вышло. А ведь как всё заманчиво начиналось...
Она же прямо сама нарывалась. Непреклонно, азартно утверждала какую-то ерунду, которую можно было тут же легко и полностью опровергнуть, едва заглянув в интернет. Требовала при этом материального залога. Хотя бы символического, в виде пива. А то меня, видите ли, надо проучить, чтобы я впредь не говорил ерунды так уверенно. Я и спорить-то при таком раскладе не хотел. Это же было неинтересно. И совершенно не спортивно. Но в итоге решил всё же принять пари. И даже демонстративно выпить потом это пиво. Исключительно в воспитательных целях. И мы поспорили.
Ну и, конечно же, этот дурацкий спор разрешился мгновенно. Стоило нам заглянуть в первый же словарь, как истина восторжествовала. Удивило-то другое. Как справедливо заметил Ломброзо, женщина своего поражения или вины не признаёт никогда, будь это хоть трижды очевидно. А тут, наоборот, проигрыш был аспиранткою легко и безоговорочно признан. Это меня порадовало. А после занятий двинули мы, значит, в магазин, мне за пивом. Благо и идти недалеко, от силы минут пять-десять.
Подходим уже, весело беседуем, я посмеиваюсь, трофейное пиво предвкушаю. И тут меня барышня с невиннейшим видом спрашивает: а помню ли я, собственно, о чём мы поспорили? Ну, я удивился короткой девичьей памяти, напомнил. А она – с ещё более безмятежным выражением: ну и чем дело кончилось? Я слегка оторопел: как же так, мол, дело-то только что было! Проиграла ты мне! Сама признала. Давай уже пошли мне пиво покупать.
Аспирантка же, однако, к кассе не спешит, а на красивом голубом глазу мне отвечает: да? а мне вот запомнилось, что вроде я выиграла... надо же. Я аж задохнулся. А она мило так продолжает: то есть ситуация непонятная какая-то, спорная, да?
Я аж поперхнулся и через силу выдавил: да что же, ёлки-палки, спорного-то в ней? А?! Что происходит ваще? Ты это, того... Пиво давай! А девушка непроницаемо, лучезарно мне улыбается и так же благожелательно продолжает: а раз ситуация у нас выходит такая спорная, надо поступить так, как на экзаменах принято. То есть – любой спорный ответ трактовать в пользу студента. То есть аспирантки. То есть меня. То есть купить мне пиво. А пиво я люблю дорогое. Вооон то хочу...
В общем, кончилось всё тем, что пиво я купил и с женщинами спорить зарёкся. И вам, друзья, не советую.
Бреду на днях по берегу Финского залива, наслаждаюсь тишиной, слушаю ласковый, мерный плеск волн. Вдруг слышится приглушенный вопль, за ним ещё один, затем – утробный рёв. Иду дальше – какофония нарастает, крепнет и ширится. Вижу – это на пустынном пляже отдыхают два соотечественника. Знакомая картина: пепелище костра, кругом – пустые бутылки, мусор, объедки. Отдыхающие яростно, матерно перекрикиваются, но нельзя понять, то ли ссорятся они, то ли, наоборот, таким манером дружески беседуют. Над волнами с жалобным, горьким плачем реют потревоженные чайки.
Потихоньку приближаюсь. Ага, ну, вот и взыграла удаль молодецкая – собеседники сцепились и покатились по песку. Рёв сменяется гиканьем, кряхтеньем, слышатся сдавленные матюги, натужное сопенье, громкий треск выпускаемых газов… Чайки мечутся, стонут, на всякий случай взлетают повыше.
Прохожу мимо – борцы уже устали, расцепились, обмякли, осоловело пытаются отдышаться. И тут один из них поднимает мутный взор на плачущую чайку, с покривившимся ликом, заплетаясь языком, обращается к сотоварищу с тирадой: – Фу, б…! Ыххх! Ненавижу! Второй удивлённо вопрошает: – Мнэээ? Нууу…Ачоваще? Следует аргументация: – До чего же противно орут!
В "контакте" есть позиция "Главное в жизни". Мало кто её использует. Ведь это - всё равно, что ответить готовыми примитивными штампами на вопрос о смысле бытия. Да если бы даже и своими словами... шутка ли, мы ведь тсзть далеко не все сократы...
Однако я, по словам более трезвых очевидцев и соучастников, однажды всё-таки пережил озарение и публично ответил на это вопрос. Выявил главное в жизни. Более того, дал внятную, чеканную, лапидарную формулировку. Жаль только, что сам этого судьбоносного момента вовсе не помню...
Итак, предание гласит, что группа однокурсников после какого-то увеселения, бранясь и спотыкаясь, транспортировала домой моё уже отключившееся, безжизненное тело. Его поддерживали двое наиболее устойчивых участников гулянки, остальные же посильно помогали моему перемещению немудрёными, грубыми советами, матом и дружественными пинками. Я на такие раздражители вовсе никак не реагировал, болтался обвисшей сосиской и волочил ноги... Однако - вдруг пришёл в себя. Изумлённо оглядев своих конвоиров, важно поднял палец и явственно произнёс:
- А вот знаете ли вы, что вааще - ГЛАВНОЕ?
Это было настолько неожиданно и несуразно, что товарищи мои поневоле остановились и оторопело на меня уставились. Выдержав качаловскую паузу, я ещё раз величаво обвёл их осоловелым взором, снова наставительно воздел палец и с пьяной важностью провозгласил:
- ГЛАВНОЕ, БЛИН - ЭТО ЧТОБЫ В МЕНТОВКУ НЕ ЗАБРАЛИ, ВО!
И тут отрубился уже с концами. Однако провозглашённая бессмертная истина не пропала втуне. Нет, она глубоко запала в души внемлющих, крепко запомнилась им и стала общим достоянием нашего курса.
Техническое мышление организовано предельно конкретно, что во многих ситуациях даёт его обладателю большие преимущества. Однако есть у этой медали, как говорится, и другая сторона. В частности, судя по моим наблюдениям, тонкий юмор – не самая сильная сторона среднего "технаря". Никого не хочу обидеть: разумеется, знаю я и немало исключений, да и у нас, естественников, своих недостатков тоже хватает… Речь сейчас не об этом, а о характерном "техногенном" юморе. В этом отношении весьма показательны пьянки, на которых мне периодически приходилось присутствовать в горном институте.
Выглядит это примерно так. Например, рюмки этак после пятой один пожилой профессор шумно критикует другого за то, что тот уже наверняка утратил потенцию. Это вызывает общее воодушевление и жизнерадостный смех. Затем второй профессор, хохоча, отвечает, что он-то как раз в полном порядке, а потенцию, наоборот, утратил первый. Следует дружный долгий хохот. Минуту спустя, немного отдышавшись, первый ловко парирует: да я-то не утратил, а вот ты – точно уже всё... На сей раз всеобщий гомерический гогот длится минуты три. Наконец, изнемогая, задыхаясь от смеха, вяло отмахиваясь рукой, второй еле выдавливает: не-е-е, это у тебя... ха-ха.. у тебя.. ох-ха-ха-ха.. уже не стоИт... ох, не могу... Тут уж все – просто вповалку, ну и т. д.
В отличие от учёбы, сортирное дело в Древнейшем Профессиональном Заведении организовано хорошо. Вот с учёбой - сложнее. По преподскому составу катком проехали чистки, само обучение уничтожено уродливой тестовой системой, суть и содержание подменены формой и показухой. А вот с гальюнами, повторюсь, полный порядок, гальюны хорошие. Правда, многие студенты, особенно из тех мест, где акромя грязной дыры в полу, иной сантехники не ведают, живо эти туалеты к общему знаменателю приводили. Достаточно сказать, что попадать продукцией куда положено и пользоваться сливом было как-то не принято.
Нет, я не то, чтобы против аккуратных туалетов, отнюдь. Помнится, шёл я на собеседование в один институт. Зашёл в туалет, обнаружил там разбитые смрадные унитазы с мощными многодневными напластованиями - и ушёл, не дойдя до цели. По телефону извинился и отказался, ибо нечего в таком вузе делать. В общем, туалеты - это важно, Бисмарк по этому поводу дельно высказался. Но желательно всё-таки, чтобы они притом были не вместо учёбы, а наряду с ней.
Так вот, помнится, в одном из новых туалетов на стене появилось удивительное объявление: "Ведётся видеонаблюдение". Уже сама по себе идея - замечательна. Да и по воплощению масса вопросов возникала: куда эти камеры-то запрятаны? Что в них, соотвеццно, видно наблюдателям? Камеры ихде?! А?! Не видно их.
Вопрос этот широко обсуждался на институтском форуме. Внёс в эту дискуссия свои пять копеек и я. Вот она, моя стихотворная версия, сохранилась: _______
"Она везде - и в зареве пожара, И в темноте, нежданна и близка, То на коне венгерского гусара, А то с ружьем тирольского стрелка." (Н.С. Гумилёв)
Их много, всё покажут разом: Висят из каждого бачка, Торчат над каждым унитазом, Глядят из каждого "очка"!
И если кто курить захочет, И терроризьму разводить - То прямо там его замочат, И будет мокрым он ходить!
Когда ректора нашего вуза ("папега") вдруг назначили командором одного из европейских рыцарских орденов, зашёл об этом разговор в кругу удивлённых преподов. Возмущался, сетовал народ преподский, что вот, мол, куда ж это они там смотрят? Не знают, видимо, что это за лыцарь и за командор такой из 90-х. В ответ на что один из коллег рассудительно заметил, что это как раз нормально. Адекватно. Справедливо даже. Ведь ордена-то эти как раз и формировали свои богатства примерно папеговыми методами.
Как-то, будучи ещё юным аспирантом, выходил я из ЛИТМО с веселой компанией через турникет мимо бдительного вахтера. И один из нас прятал за пазухой трофейный спирт. Но вот беда – на ногах парень стоял нетвердо и в турникете закрутился. Сделал в нём несколько оборотов, с трудом перебирая заплетающимися ножонками, и с грохотом растянулся на полу. Но спирт из-за пазухи не выронил, ручонками держал, к сердцу прижимал – поэтому даже не сгруппировался, когда падал. Так и шмякнулся, как блин, и встать не пытался - боялся нарушить конспирацию. Тут мы его под белы руки подхватили да так и уволокли, провожаемые добрым вахтёрским взглядом... "Нет, ребята, пить вредно".
Про меня такую стародавнюю историю однокурсники рассказывали. Шли мы как-то пьяненькие по Невскому, и внимание мое привлекло объявление "ремонт гармоний". Тут я вдруг обрадовался и говорю: пойду, мол, пусть гармонию наладят, а то что-то маловато её в моей жизни.
Ребята отговаривают, объясняют, что гармония – это инструмент такой музыкальный, в общем, гармошка обычная, так что успокойся, и пойдем дальше пить.
Ух, я и огорчился. Сказал мрачно: это что же получается? Поэты, ученые её веками ищут, а она на самом деле – какая-то гармошка! Тьфу! Опять обман!
История первая. 1980 г. Дело было так. В студенчестве мы с приятелем нашли одну конно-спортивную школу, где можно было реально поучиться ездить верхом, а не тупо нарезать круги вокруг манежа. Причем школа эта была бесплатной. Но только для деревенских школьников, городских туда пущать было не велено. Платил за это богатый колхоз, он, как говорится, и музыку заказывал. И мы с приятелем там были единственными городскими парнями, занимались нелегально.
И вот как-то приехали туда деятели с ленинградского телевидения - делать репортаж о замечательной сельской школе верховой езды. Тренер хотел нас сперва услать куда от греха подальше, а потом плюнул и велел просто не высовываться, держаться позади всех. Если же вдруг всё-таки спросят, кто такие и откуда – говорить, что местные механизаторы.
И что вы думаете? Именно нас с заднего плана и выцепили. И спросили перед камерой, кто мы такие. И я, запинаясь и переминаясь в ватнике и треухе, объяснял в телевизор, что я – типа местный механизатор. Хорошо, что мало кто эту передачку видел.
История вторая. 1996 г. После вышеизложенного я зарекся вообще что-либо когда-либо рассказывать журналюгам и иже с ними. Однако - человек предполагает…
Накануне защиты докторской диссертации мне устроили психическую атаку "доброжелатели", подосланные моей бывшей заведующей. Несколько засланных казачков "дружески" поочередно уговаривали снять диссертацию с защиты: мол, всё равно – раз начальство против, то никто и не пропустит, шансов, мол, нет. Я, конечно, всех посылал, но настроение с каждой такой беседой портилось неумолимо.
И вот стою я, как сейчас помню, на углу Первой линии и Среднего, жду трамвая. А ко мне подваливают два разбитных пацана с каким-то непонятным ящиком. И спрашивают, хочу ли я получить подарок. Я отвечаю, что от незнакомых людей подарков не принимаю, и вообще прошу идти своей дорогой. Они не отстают, всё предлагают подарок, требуют ответов на какую-то серию вопросов, которая меня, мол, не затруднит.
После нескольких отказов подряд я сорвался и грубо, громко и матерно объяснил им, какие именно они сейчас от меня получат подарки и куда им надо срочно идти. Они киснут от смеха и отходят, говоря: смотрите, мол, себя вечером в программе…э-э-э- как же она называлась? "Телемаркет", кажется. И забирают свой ящик…
История третья. 1998 г. Как-то в древнепервейшем-наицЫвильнейшем учебном заведении вызывает меня начальство и говорит: сейчас, мол, приедут репортеры из телепрограммы "Зеленый телефон". Будешь им рассказывать о состоянии окружающей среды в Питере, давать народу, который звонит по телефону в студию, ответы (в прямом эфире!) о загрязнении городского воздуха.
Я обомлел и говорю, что специализируюсь на водных объектах, и то исключительно загородных, областных. На что был на полном серьёзе дан гениальный совет: отвечать надо так – да, воздух у нас грязный. Как, впрочем, и вода. Но за городом - вода ничего, всё-таки малость почище, чем в городе. Например… и плавно переходить к своему предмету.
К великому счастью, репортёры тогда не приехали - и этим спасли меня от большого позора.
В преподы я попал случайно. До этого лет пятнадцать отработал гидробиологом в прикладном НИИ. А потом меня оттуда выгнали. Потому что разошёлся я с начальством во взглядах на докторскую степень. Начальство моё полагало, что доктор наук – это тот, кто ему угодил, нализал на более высокую должность, и теперь ему можно разрешить такую привилегию. А кто не лижет – тому, соответственно, не разрешить. Я же считал (и считаю), что доктор наук – это человек, сумевший написать и защитить диссертацию, соответствующую критериям ВАК, и точка. Ну, естественно, и попал я сразу после защиты под сокращение штатов. Помыкался без работы – да и подался в преподы.
Однако связей с коллегами из НИИ не терял, часто работал с ними. А когда удавалось, ездил и в ближние экспедиции на реки. При этом всегда старался брать с собой хотя бы несколько наиболее продвинутых студентов.
И вот однажды работали мы так летом на реках. Остановились на местном рыбзаводе, разместились в административном здании. В первый же вечер решили с коллегами, как водится, отметить начало полевого сезона. Проверил я, значит, как устроились четверо моих студентов в своей комнате, пожелал им доброй ночи и пошёл на кухню, к двум моим товарищам, к накрытому уже столу – сезон отметить, былое вспомнить. Сидим, отмечаем, вспоминаем. А студентам спать-то совсем не хочется, тем более ночи – белые. А у них много новых дневных впечатлений, вопросы накопились, хочется им меня расспросить, впечатлениями поделиться. Вот и направили к нам делегата. Вызвал он меня, просил к ним заглянуть, поговорить. Ну, я перед мужиками извинился, скоро, мол, вернусь, говорю – дело у меня неотложное. Да и пошёл к студентам.
Через полчасика возвращаюсь за стол, гляжу – а товарищи мои что-то пригорюнились, буйны головы повесили. Отвечают нехотя, односложно, какую-то свою тяжку думу думают. Наконец, один мрачно выговаривает: вот как, дескать, время-то людей меняет... Был ведь человеком. И второй поддакивает: точно, точно, был... когда-то! А теперь - вот ведь во что превратился, тьфу. Ну, я весь в непонятках, спрашиваю: да что случилось-то?
А они мне сурово: мдаа... знатный же из тебя "дедушка" получился, господин преподаватель! Мало ему, что весь день детишек мучил своими поучениями! Так нет – теперь он решил ещё и ночной зачётик устроить!
Зашёл я сейчас в киоск за телефонную связь заплатить. А там – ууу..., – одни дорогие гости. За прилавком – две гостьи из одних мест, в очереди – в основном, из других, но, в общем, все примерно одинаково дорогие, и все – гости. У нас вообще такой аномально гостеприимный район, что дорогих гостей уже намного больше, чем куда как менее дорогих хозяев.
Разговаривают две разноплеменные гостьи – из очереди (пожилая) и "менеджер по финансовым операциям" (цитирую бейджик) – молодая, эта уже совершенно "без комплексов". Дело у них близится концу. ... – Ну, всё. – Как всё? А где сдача? Я вот с мужем, и ты нам обоим сдачу не дала. – Да. Не дала. – Так дай, слушай. – (помолчав, нехотя). На. – Почему так, слушай, а? – (тихо, устало) Много вас... Не помню всех. – Нет, почему так, слушай, а? Каждый раз у тебя такое со сдачей. – Да. – Разве так можно, а? – (убеждённо, тихо, устало) Можно.
Однажды в общаге подрались два аспиранта. Подчеркиваю – аспиранты. Не первокурсники, не пятикурсники, а именно аспиранты, без пяти минут кандидаты наук, "ученые мужи", тксзть. Причин ссоры не знаю, но известно, что один из них другому накостылял. А потерпевший - не смирился. И решил отомстить. Действовал он хладнокровно и решительно. Пошёл на кухню и поставил там на плиту громадную сковородку. Терпеливо дождался, пока она раскалится докрасна. После чего пошёл к обидчику и со всей дури врезал ему этой раскаленной сковородкой по голове. Того госпитализировали...
Некоторое время я преподавал в одном институте. Там ввели такое вполне официальное название для студентов, которые работают под руководством какого-то профессора: "студент – ассистент профессора". Эта формулировка была даже закреплена мелким внутриинституццким актом и стала неизменяемой.
Однако профессоров, понятно, на всех не хватало. Так что сперва студентов стали прикреплять и к доцентам, а затем - даже и к ассистентам. Отсюда в официальных бумагах появились сперва такие казусы, как: "студент – ассистент профессора доцента Иванова". А затем и "студент – ассистент профессора ассистента Сидорова".
Если же вспомнить, что должность "ассистент" и означает сокращённое "ассистент профессора", то полное имя такому студенту, помогающему преподу-ассистенту, оказывается: "студент – ассистент профессора ассистента профессора".
Ионеско отдыхает, Кафка нервно курит в коридоре...
Когда-то, в стародавние времена, ходил я на аспирантские курсы по статистике. И был в нашей группе один неплохой, но очень уж доверчивый парень, по имени Паша.
Вот как-то раз проходили мы один статистический метод, позволяющий исследователю с помощью некоторых ухищрений как бы искусственно увеличить объем слишком маленькой выборки. То есть "вытянуть себя из проблемы", как Мюнхгаузен - ухватившись за свой же собственный парик. Или "за петлю на заднике ботинка", как выражаются англичане. Потому и метод этот назван "bootstrap".
Так вот, на лекции Паша отвлекся, упустил логическую цепочку, начал вертеться и расспрашивать соседей, что это за метод такой, совершенно непонятный. И тут мы ему на голубом глазу заявили, что это – т. наз. "метод Бидструпа", поименованный так в честь знаменитого датского карикатуриста и, соответственно, заключающийся в намеренном доведении ситуации до абсурда, как на Бидструповских карикатурах. Поэтому понять его вообще принципиально невозможно, в том-то и вся соль. Бедняга нам поверил, да так и рассказывал на зачОте...
Пока мне не стало интересно учиться (то есть курса этак до третьего), был я студентом так себе... прямо скажем – неважнецким. Можно даже сказать, плохим. Адекватнее выразиться не могу – ведь заметку эту могут и дамы прочитать.
Вот, например, выехали мы после второго курса на учебную практику в Белгородскую область – ну и начал я там сильно пьянствовать и безобразничать. Да ещё и окружающих в это дело активно вовлекал. В первые же часы так напился с комсоргом, что сорвал ответственное мероприятие – ему курсовое комсомольское собрание вести, а он спит. Наладил беспробудную пьянку-гулянку в нашей комнате. На линейку-планёрку выходил с коктейлем в руках, потягивал его через соломинку, здоровье с утра поправлял. В ответ на замечание – показал фигу начальнику практики, а затем и его заместителю. Да не просто показал – а совал в носы и долго вращал, поочерёдно давая им возможность обозреть её внимательно и с разных ракурсов. Самовольно объезжал местного жеребца. Ночью сорвал коллективное прослушивание соловья – с трудом подготовленную преподами акцию. Это ж его надо было выследить, не вспугнуть, потом вернуться, народ разбудить, поднять и привести туда затемно, и притом опять птичку не вспугнуть... – и вот, наконец-то, все расселись, замерли, дождались... И только он запел, как мне тут же некстати муторно стало. Моё-то соло вышло куда громче, и соловей навсегда удрал оттуда, ломая ветки. Ну, благодарный народ мои рулады послушал, за неимением соловья – да и обратно в лагерь пошёл по ночному лесу, досыпать.
Коллектив меня честно пытался перевоспитывать. Ну, не весь коллектив, а кроме собутыльников и собутыльниц, конечно. Изобретались тут всяческие воспитательные меры. Рисовали на меня в стенгазету обидные карикатуры, отчислением стращали, а при полевых работах старались подобрать мне в напарники мужиков серьёзных и положительных, способных показать хороший пример. Но я и на них влиял плохо. Помнится, назначили мне для сбора энтомологической коллекции в дальнем лесочке сотоварища – человека солидного, позитивного, уравновешенного. Был он намного взрослее нас, в армии отслужил, семья, дети, авторитет. Ну, поехали мы с утра на задание – да сначала решили зайти немного пивка попить, а то жарко. И тут вдруг оказалось, что напарник, зная уже, что я за человек-то, для налаживания рабочего контакта портвейном обстоятельно запасся. А я – водкой... Вернулись мы в лагерь поздней ночью, в страшном состоянии, спотыкаясь и падая, песни горланя, коллекции не собрали, оборудование всё потеряли. Ну, тут уж нас даже не ругали, только диву давались.
В общем, как только практика закончилась, начальник её лично отвёз меня на своей машине к вокзалу, засунул в вагон и, когда поезд тронулся – несмотря на безбожные времена, размашисто и широко перекрестился.
Но ведь что притом удивительно – учился я самым возмутительным образом хорошо. И это доставало товарищей моих куда больше, чем разные мои шумные и буйные гусарства. Вот, например, собралась как-то бригада наша сдавать самый злостный, самый ужасный зачёт по почвоведению. Больно уж преподша там суровая была, тройку получить у неё – за удачу считалось. Народ наш готовился всю неделю. Наконец, настал страшный час, все, значит, идут толпой на полусогнутых ногах на этот зачёт – а меня нет. Что такое? Зашли они по дороге за мной – а я о зачёте и не думаю вовсе. Да и вообще ни о чём думать не способен – на столе панимаш пятилитровая банка с пивом полупустая, одна бутылка водочная стоит, едва початая, две – уже пустые валяются, сижу за столом с двумя девчонками, песню похабную горланим.
Шибко осерчали тут мои одногруппники, схватили меня под руки, из-за стола выдернули и поволокли с собой. Идём-ка, говорят, такой-сякой, зачёт с нами сдавать, пусть на тебя во всей твоей красе посмотрят. А я уж совсем осоловел, даже куда тащат - не понимал, знай себе висел между ними, как куль с... мукой – ноги за дорогу цепляются, пузо голое, рубаха до подмышек закаталась, башка висит-болтается.
Однако же, по мере приближения к домику, где зачёт этот шёл, стало со мною что-то непонятное твориться. Ноги как-то подобрались, а потом и сами стали переступать. Глаза помаленьку прояснились, вот и проблеск сознания в них появился. Около крыльца распрямился, встал твёрдо, раздвинул несущих – что за зачёт? – спрашиваю. Ну тут народ даже поперхнулся. А я уже и конспект прошу. Ну, наши смеются – давай, давай, мол, вовремя спохватился, самое время поучить немного, уж заходить пора. Да там и списать-то невозможно, брат, всё на виду. Но взял я конспект, напрягся, побледнел, говорят, подобрался весь, аж осунулся – и первым пошёл. Умудрился выдрать из конспекта нужный лист. Написать сам бы ничего не смог – выдал этот листик за только что подготовленный ответ. Дыша в сторону, что-то пробубнил – и получил пятёрку.
Первую и единственную пятёрку по этому самому почвоведению на нашем курсе.
Вышел вон на крыльцо – и последние силы меня оставили. Так и рухнул малиновой рожей в соседний куст сирени, а ноги – на крыльце остались, на ступеньки задранными. И сию же секунду мёртвым сном заснул. Долго ли, коротко ли, народ с тройками выходит, переступает через эти ноги, спотыкается, слышит храп мой – и доброжелаааательно шипит себе под нос: – Аааатлиииичнииик.... Ссссука!!!
У нас вчера новогодний корпоратив был. Зашли мы в ресторан, расселись по местам, ждём начала банкета, беседуем. Смотрю, соседка по столу что-то виски трёт, слегка морщится – голова болит. Предлагаю ей пенталгин. Достаю облатку, выковыриваю таблетку. Соседка её берёт, глотает, запивает водичкой. Другая коллега за нами с интересом наблюдает. Ехидно улыбается, негромко роняет: - Так… Ну чо, веселье начинается…
Моя бывшая студентка-филолог рассказала как-то невероятную историю. Бабулька-преподавательница шла к ним на лекцию. А на первом этаже филфака вёлся ремонт. И вот она второпях навернулась в корыто с жидким бетоном. С трудом выбралась оттуда, сперва побарахтавшись в растворе и хорошенько им пропитавшись. А затем всё-таки зачем-то пошла на пару - обтекая, вся в сером месиве, как зомби.
Народ, когда она возникла в проходе, сперва жутко испугался такой статуи командора. А потом хохотал так, что она не могла нормально вести пару. Но это, как выяснилось, было только начало шоу. По ходу пары героическая бабушка начала застывать и постепенно превращаться в монумент. Сперва она ещё двигалась, как покоцанный терминатор, и отламывала с себя куски бетона, пока могла. А потом так и задубела.
Рассказала бывшая моя студентка-филолог. Бабулька-преподша шла к ним на лекцию. На первом этаже, где идёт ремонт, навернулась в корыто с бетоном, с трудом выбралась оттуда, сперва побарахтавшись в растворе и пропитавшись им. Но пришла-таки на пару - вся в сером месиве, как зомби. Народ, когда она возникла в проходе, сперва жутко испугался такой статуи командора, а потом ржал так, что она не могла пару нормально вести... Так она ещё начала по ходу пары застывать и превращаться в монумент, еле двигалась, как покоцанный терминатор, и отламывала с себя куски бетона, пока могла, а потом так и задубела...
Помнится, работал я с коллективом, занятым математическим моделированием экосистем. Один программист меня и спрашивает: а вот ты как своё орудие труда называешь - Он, компьютер, или ОНА, машина? Говорю - нуу... пожалуй, обычно - ОНА. Тот и отвечает: воот, я уж давно заметил, что так оно и бывает. А у девчонок это ОН - комп, мужского рода!
Тут ещё один коллега входит, и программист к нему - с тем же вопросом. Он отвечает: у меня, мол, это - Комп Мужского Рода!
И удивился очень, когда все вдруг показали на него пальцами, переглянулись и хором многозначительно завопили: "ааа!! а-гаааа!!...."
Было это в середине восьмидесятых, когда меченый ещё не уничтожил Союз, а тренировался пока на виноградной лозе да на своих подданных, крепко подсаженных прежней властью на спиртное, а теперь поневоле перешедших на ядовитые суррогаты и мёрших как мухи.
Приехали мы на научную конференцию в один известный академический не то чтобы городок, скорее – посёлок городского типа вокруг знаменитого научного института. Встречает гостей директор, держит приветственное слово, а потом добавляет: мол, сами понимаете, со спиртным теперь строго, низзяяя, поэтому вместо обычных товарищеских посиделок приглашаю вас в конференц-зал. Расскажу вам о своей последней заграничной поездке. Надеюсь, это вас заинтересует. Так что не расходитесь, товарищи. Прошу всех в зал!
А у меня там друг жил и работал, и мы к нему собрались. Жена его уже уху сварила, водка и спирт в холодильнике ждут... Стали мы, как крабы, боком к выходу пробираться. А директор это заметил и укоризненно так говорит:
– А вам, коллеги, что же, не интересно послушать? Мдааа... Зря, зря... Не пропускайте мероприятие! Будет много интересного! Даже слайд-шоу устроим!
В отчет на что мой друг, здоровенный донской казак, мрачно глядит на него исподлобья и угрюмо, вызывающе цедит: – Да у нас тут своё... мероприятие.
Подумав, хмуро добавляет: – Будет много интересного...
И, видимо, прикинув в уме запасы спирта – тяжело вздохнув, роняет: – Думаю, что и слайд-шоу устроим.
Сейчас перечитал служебную записку, посланную мною же днём в дирекцию, с рекомендациями, кого из нескольких потенциальных исполнителей лучше привлечь к работе. Писать пришлось наспех, выправить ошибки и опечатки не успел.
Оказывается, один из доводов в пользу рекомендуемого мною кандидата я сформулировал так: "существенным преимуществом является то, что претендент обязуется включить в отчёт пошлые материалы" (вместо "пРошлые").
Вот интересно, возымеет эффект такой веский довод?
Не перестаю я дивиться некоторым образцам современного студенчества. Поймали как-то у нас на биостанции в Вырице одного студента пьяного, бузил он и безобразил. Наутро заставил его ночальнег практики писать объяснительную записку. Жаль, этот документ мне не достался, потому не могу привести текст дословно... А примерно был он таким: "Объяснительная записка. Требую вернуть отнятую у меня бутылку пива (Балтика, №3). И позволяю не выгонять с работы начальника практики за то, что он её у меня отнял, если он не только бутылку вернёт, но и извинится".
Причём никакая это не шутка – парень, говорят, был при этом весьма серьёзен и даже растроган своим великодушием.
Я вот о чём часто думаю. Муська моя явно понимает большинство произносимых мною слов. Стольких совпадений быть просто не может. Доступный ей людской словарный запас - огромен. Она тонко и адекватно реагирует на речь, различает непростые смысловые нюансы, с удовольствием улыбается шуткам. Я же её речь, увы, не понимаю, хоть и очень стараюсь. Могу лишь примерно догадываться о содержании по интонациям. Часто не сразу догадываюсь, чего она от меня хочет, и делаю не то, о чём она просит. Моя тупость её при этом раздражает, и она не находит нужным особо это скрывать - презрительно морщится, тихонько ворчит.
Она явно читает некоторые мои мысли и действует с опережением. Это тоже проверено неоднократно, уже и удивляться перестал... Я таких способностей лишён.
Она умеет врачевать, если захочет. Этого я тоже не умею. И так далее...
Я уж и не говорю о том, что коты ни перед кем не унижаются и никому не хамят, не орут при разговоре, не толкаются с перекошенной рожей при встрече, не пьют и не употребляют наркотиков, не слушают дурацкий барабан в наушниках так, что в пяти метрах без ущерба для мозга находиться невозможно, не интересуются футболом и сериалами, никого не обижают без нужды.
Спрашивается: так кто из нас низшие существа - мы или они?
Однажды в распиаренном вузе, где я тогда работал, шло очередное собрание. После своей традиционной речи, помпезной и запутанной (эх, были бы они, эти речи, очень смешны, кабы не так долги) ректор ("папег" по-местному) предложил присутствующим задавать вопросы. И тут один аспирант встал и поинтересовался: а почему, мол, за место в общаге нужно платить так дорого? Просто непосильно, если на стипендию живёшь.
На это папег искренне удивился. Да зачем вам, говорит, вообще это общежитие? Вы себе лучше квартиру купите. Там же лучше жить, чем в общежитии.
Аспирант говорит: не могу, мол, денег у меня на квартиру нет.
Папег удивился: - Да как это "нет"? На квартиру - и нет?
И посочувствовал: - Чо, не хватает немного? Ну, что ж... А вы скажите родителям - пусть и они малость добавят.
(Единственная фраза из задуманной мною в советское время, но так и не написанной трагедии на обязательную тогда производственную тему, где молодой положительный передовик-рационализатор в финале карает бракодела)
Признаюсь, сущность, предмет и смысл обоих отечественных Великих Половых Праздников мне совершенно не постижимы. Притом есть, однако, нечто такое, что их роднит. Судите сами.
23 февраля 1918 года большевики (кажется, под руководством Дыбенко) конкретно получили по репе от немцев, сдав им Нарву и Псков. (см.: В. И. Ленин " Тяжелый, но необходимый урок", газета "Правда" 25.02.1918 г.)
8 марта - т. наз. день "свободной женщины" - идея, предложенная фрау К. Цеткин на Второй международной конференции социалисток в 1910 г.
1) Сперва интродукция, панимаш. Все, конечно, знают этот боянистый анекдот про Петьку и Васильиваныча, но на всякий случай всё же напомню. Кто сам помнит - можно сразу ко второй части переходить. Досталась, значит, Петьке с Васиванычем трофейная буржуйская книга. Петька открыл её наугад - и читает вслух по складам: "Патриции с гетерами идут в термы". Офигивает и расспрашивает более опытного товарища, что эта абракадабра означать может. В.И. тоже, конечно, таких слов не знает, но пасовать перед Петькой не желает и пытается додуматься. При этом демонстрирует некоторые способности к логическому мышлению. Говорит: как, мол, по-буржуйски градусник-то? Термометр! Тепло он меряет... Так! Термы - это где тепло. А! Это баня, во! П.: Ну, а гетеры? В.И.: ну... дык эти самые и есть... ну с которыми мужики в баню-то ходят. П.: Ааа! Понял! Ну, а патриции эти тогда кто такие? Задумался В.И. и говорит: а это, Петька, вестимо, опечатка, должно быть - "партийцы". ____ 2) Сопсна сама история. Был у меня один коллега, который из разнообразных проявлений жизни признавал только рыбалку и футбол. Книжки читать, соответственно, очень не любил. А возможно, даже и вовсе разучился это делать без практики. Чувство юмора у парня тоже было в зачаточном состоянии. И угораздило же меня в экспедиции от скуки рассказать ему это анекдот. Выслушав его внимательно, он гипотезы Васильиваныча не принял и чудную логику его счёл неубедительной. Затребовал точные значения всех услышанных слов. Сперва дотошно выяснил, кто такие патриции и чем они отличаются от партийцев. Потом расспросил про гетер. Затем - про термы. И, наконец, в упор спросил, точно ли Василий Иванович всего этого не знал. Мне эта история к тому времени порядком надоела, и я нехотя подтвердил, что нет, мол, не знал этого Василий Иванович Чапаев из анекдота, не знал, нет.
И тут Сашка неожиданно захохотал. А просмеявшись, со смаком припечатал: - Вот же он мудак!
Так вышло, что посмотрел я кусок старого и довольно дурного фильма-антиутопии "Побег из Нью-Йорка". Снят ещё в 1981 г. Обычно-то я такие фильмы не жалую, да и у этого осилил только начало. Но интересно вот что. Главный герой там – головорез и бывший диверсант, ветеран некой минувшей войны с СССР (дважды награждённый – как выразились премудрые аффтыры, "за Ленинград и за Сибирь").
И вот попадает он, значицца, в некий изолят на острове Манхэттен, откуда все нормальные люди давно свалили, а вместо них собраны со всей страны всяческие маргиналы, гопники, уголовники и прочие отбросы общества – нечто вроде третьего, отстойного круга "Островной империи" у Стругацких. Сколько-нибудь приличных персонажей там вовсе нет, законов и каких-либо ментов-понтов – тоже нет, саморегулируемый урочий паханат. Царит полнейший мрак, беспредел, всеобщая ненависть и агрессия, хамство и насилие. Все ходят с угрюмыми, тупыми перекошенными рожами, с оружием и готовы в любую минуту друг друга замочить. На улицах – грязь, мразь, быдло, бандиты, наркоманы, алкаши, злобные тупые инородцы в огромном количестве, перманентные драки и убийства.
И вот этот главный герой, сокрушая бОшки и челюсти оппонентов, пробираясь в руинах и напластованиях всяческого дерьма и между делом вспоминая свои диверсантские подвиги, замечает: "Прямо как в Ленинграде".
Ну насчёт Ленинграда – враки. А вот будущий постперестроечный Нью-Петербург выведен прямо-таки с удивительной точностью деталей и изрядным документализмом. Но такой фильм смотреть неинтересно, достаточно просто на улицу выйти. Нет, я, конечно, понимаю, где разработан был сценарий этой нашей чудесной эволюции, но, оказывается, они ещё и вполне правдоподобную киношку про это снимали.
Помнится, когда пожилая паранойяльная заведующая лабораторией гидробиологии ГосНИОРХ после защиты подвела меня под сокращение, я, уволившись, выпустил последнюю парфянскую стрелу - послал на её имя подарок по институтскому адресу: книгу Э.Я. Штернберга "Геронтологическая психиатрия".
"Как бы" (из диалогов на экзаменах) … Преподаватель (П): Кстати, а что означает эта приставка – "псевдо…"? Студент (С): Че-е-во-о-о? П: Что значит – "псевдо"? С: Че-е-во-о-о?! П: Я спрашиваю, как Вы понимаете значение слова "псевдо". Ну, если забыли, то вспомните хотя бы слово "псевдоним" - и сразу же догадаетесь. С: Че-е-во-о-о?!! П: Спрашиваю в последний раз: что значит – "псевдо"? С: Это… Ну-у-… Как бы… Ну-у-… Как бы… П: Ну что же, пожалуй, можно выразиться и так – "как бы". С: Че-е-во-о-о?!!!
Была у нас в институте какая-то очередная хитрая кампания. Длилась она год или два, а потом, выполнив свою подлинную миссию, потихоньку увяла. "Верхушка айсберга" там была такая: школьники разного возраста ходили к нам вечерами на углубленные профессионально-ориентационные курсы по разным специальным дисциплинам и даже якобы вовлекались в научную работу. Всех нас тогда принудительно подписывали на это дело, вёл такие занятия и я.
И оказался у меня в группе рыженький такой, смышлёный пацан, класса из 7-го. Полюбился он начальнику за бойкость. Кстати, и до сих пор фотография этого мальчишки фигурирует на каком-то настенном плакате. Слегка высунув язык от усердия, паренёк сосредоточенно переливает цветную жидкость из колбы в пробирку, а кругом ехидно ухмыляются его подельники-одногодки. В общем, всё как всегда.
И вот родилась у начальника светлая, остроумная идея. Дело в том, что аспирант мой бывший, недавно защитившийся, имеет ярко-рыжий цвет волос. Сам я – тоже, скорее, тёмно-рыжий, чем шатен. Надо нам, говорит начальник, выстроить вас троих в ряд и сфотографировать, как живое воплощение эволюционной лестницы "школьник – аспирант – профессор". Смонтировать соответствующий агитационный плакат и распространить его по всем городским школам. Рыжие – это будет, мол, наш стандарт, в противовес голливудским киноковбоям "Мальборо" да блондинкам с ногами от зубов.
Ну, похихикали мы немного из вежливости над этой странной шуткой, да было и забыли её сразу же. Ан, нет: начальника-то, оказывается, всерьёз на эту идею "пробило". И вскоре повелел он рыжему мальчишке явиться в определённый день и час в строгом костюмчике, при галстуке на официальную фотосъёмку. Причём важно объяснил ему, зачем она нужна: вот, мол, какая тебе, мальчик, честь оказана. На счастье, то ли мальчишку родители не отпустили, то ли сам он достаточно умным оказался… В общем, не явился он на эту дикую процедуру. И вообще, больше в этот институт – ни ногой. Так и не состоялась съёмка века. А начальник потом долго еще сокрушался, какая богатая PR-идея вхолостую пропала...
Недавно в нашем подъезде какой-то Дорогой Гость Города ходил, скрёбся во все двери и вкрадчиво объяснял соседкам, что необходимо открыть ему дверь, потому что через закрытые двери разговаривать "нэ прынята". И я в очередной раз испытал чувство глубочайшей признательности к тем, кто запустил сюда всех этих Дорогих Гостей. Ведь они, гости-то дорогие, не просто взяли да приехали, они же вот о нас радеют - ходят и учат нас, что прынята, а что нет.
Мне ещё в Древнейше-первейшем профессионально-техническом виват-виват-заведении такая забавная деталь запомнилась. Когда появилось правило использовать на аттестациях компьютерные презентации, аспиранты-ж/лизы сразу ввели манеру украшать края слайдов орнаментом - набившей оскомину местной символикой: разными там гномами, молотками и прочими эмблемами. Дальше - больше. Компенсируя и маскируя дефицит, а часто - и полное отсутствие научного содержания слайдов, аспиранты этого, довольно популярного там сорта стали уделять цЫвильной орнаменталистике всё больше внимания и места. С краешков и углов гномы и молоточки постепенно распространились центростремительно, окружая и вытесняя сжимающуюся "суть" кадров.
При этом гномы стали чередоваться с фотографиями богато отремонтированных коридоров, знамёнами и гербами НаицЫвильнешего, портретами папега, мамега, дочега и их ведущих клевретов (к моменту моего исхода - порой даже и портретом верховного сверхпапега), а также многочисленными и разнообразными пышными девизами, холуйскими виват-виват-лозунгами, здравицами в пошлых виньетках и прочими атрибутами цЫвильности.
Наряду с этим эволюционировал и фон слайдов. Если вначале он был традиционно-монотонным, то со временем в нём стали проступать контуры Древнейшего Профессионального заведения, а затем и тех же самых цЫвильных аксессуаров - сперва размытые, бледные и затушёванные, затем всё более насыщенные, яркие и бесстыдные. Не знаю, как всё это выглядит сейчас, но уже года три назад различить на таких слайдах что-либо относящееся к теме аттестации и самой диссертационной работы было уже почти невозможно. Надо ли добавлять, что шло это всё на "ура".
Замечу ещё, что самое-то противное в описанной мною ситуации заключено в массовости явления, да хуже того, в подмене им естественной нормы. Вот когда я в Герценке преподавал, в основном окружали меня люди вполне адекватные, ну, конечно, с какими-то своими пороками, слабостями и странностями, но чтобы такооое, да ещё массово - ни-ни, вообразить невозможно. А там, в Древнейшем это - уже стандарт.
Знаете, один мой знакомый пересказывал недавно жуткую книгу о российской деревне. Её автор показывал, что в умирающих селеньях, где водка и инбридинг особенно полютовали и подняли долю уродов-олигофренов свыше уровня процентов этак 60, автоматически происходит смена представлений о норме. И люди без патологических изменений становятся яростно гонимыми отщепенцами, париями. Им трудно бывает в такой среде не только потомство оставить, но и просто выжить. Вот и в Древнейше-Цывильнейшем произошло нечто подобное, только генофонд изуродовали не суррогаты спиртного и близкородственные браки, а папег со товарищи своей урочьей селекцией. Кадровой, с позволения сказать, политикой. В итоге на презентации моих аспирантов, где, как вы понимаете, никаких троллей, папегов и виват-призывов не наблюдалось, уже косились, как на крамолу, а вскоре бы при таких-то темпах эволюции и аттестовать, полагаю, не стали.
В одном примечательном вузе, названия которого я, движимый инстинктом самосохранения, называть не буду, у многих преподов, аспирантов и студентов есть такое хобби – коллекционировать публичные высказывания своего ректора. Вот лишь некоторые из них. "Некоторые тут зачастую считают, что в них есть необходимость. Нет, в них есть обходимость, чтобы без них обходиться." "Всё зависит только от серого существа, которое у вас вот тут!" (стуча себе по голове) "Не беспокойтесь, я вас всех похороню!" (данное и не сдержанное обещание оплачивать похороны померших сотрудников) "Каждый профессор должен поиметь двух аспирантов." "Зачастую мои распоряжения плохо игнорируются. Пора ввести штатные должности смотрящих по кафедрам." "Мы тратим 5000 квадратных метров долларов в год на одного студента, а на аспиранта, соответственно, больше!" "Они сделали многое, чтобы вы прошли сквозь стены нашего университета" (о родителях новоиспеченных первокурсников) "Вы думайте, так сказать, что вы победоносно, так сказать, на вершина!"
В августе 1954 г. ленинградский геолог Лариса Попугаева открыла первое месторождение якутских алмазов.
Оказывается, вскоре после этого дорогие коллеги, радуясь её успеху, дружно выкинули её стол из кабинета на лестничную площадку, ибо нефиг выпендриваться.
Коллеги в нашей столовой ведут застольную беседу: ... - Устала я... Хочу к морю поехать... - Да погоди, скоро оно, говорят, само к нам придёт, хе-хе...
