Юмористические истории

О пользе мужской настырности.

Меня иногда просят написать что-нибудь няшное. Полить суровую действительность глазурью. Извольте.

Инга была обычная клубная чика. Ничего особенного. В меру веселая, в меру блядовитая, в меру симпатичная, в меру пьющая.Такая средне-статистическая кобыла с принципом применения "трахнул-забыл"(fuck-and-forget). Кажется, у меня с ней что то было, но столь невнятно, что сам факт был сомнителен. То есть что-то было-но с ней ли? Или с ней-но что? Клубный движ конца 90х не располагал к эпическим романам. Я бы и самого факта не вспомнил бы, если бы она не порвала презерватив зубами, за что получила погоняло "Острый клык" и мою часовую истерику . Я не мог остановиться. Все, плакал и сетовал, что для блондинок надо либо выпускать пищевые гондоны , либо крупно предупреждать на упаковке о несъедобности содержимого.
Инга не отличалась ни излишней неприступностью, ни какой-то особой сверхпроводимостью (полным отсутствием сопротивления).
При определенной немерзкорожести заполучить ее в койку особого труда не составляло.
Всем, кроме Коли.
Чем ей так Николай не угодил- никто не ведал. Коля в первую очередь. Инга , похоже, тоже не знала причину своей неприступности, но оттого непреклонность ее только каменела. Вообще, по моим наблюдениям, у каждой дамы есть такой невъебенный (unfuckable) персонаж, кому дать нельзя ни при каких обстоятельствах. Мол дальше катиться некуда. Отпустить ему-это расписаться в полной внутренней порочности и беспринципности. Дальше пытливо интервьюировать пунцового от смущения Вудмана, а затем, ногами и кулаками , визгливо матерясь, ломиться в запертую изнутри дверь сомалийского портового борделя.
Такой решительный отказ зацепил Колю. Он, дурачок, не понял, что избранный и повел правильную осаду. Точнее, неправильную.
Цветы, подарки, знаки внимания только укрепляли Ингу в ее решимости.
Вагина под девизом "умрем, но не сдадим!", как грустно шутили друзья Коли.
Полгода Николай штурмовал эту цитадель. Возил ее всюду. Решал ее проблемы. Таскал кастрировать ее кота, ненавидящего его за это страстно и деятельно.
Барсик, с потерей яиц, прыгать в окно не перестал, ловил его Коля на валерьянку, но, будучи отловлен, алкаш неизменно умудрялся изодрать Коле руки и обоссать изнутри машину.
Бабы жестоки. Инга низвела Колю на роль арапа-невольника и пользовалась им нахально и беззастенчиво. Но к телу не допускала. Николай по жизни пуделем не был- это была 2х метровая скотина на Геленвагене, но с Ингой он смотрелся бледно.
Только с Ингой.Всех ее ухажеров он распугал на версту.
Я и сам зарекся здороваться с Иннулей при этом мавре. Оно мне надо. Шерсти мало-визгу много. Еще пристрелит сгоряча.
Увлекшись, Николай , завязал с блядками и перманентный недоеб сильно сказался на его психике.
Зазноба от неожиданно свалившегося на нее целибата тоже не подобрела.

В то злополучное воскресенье Инга в клуб не приехала. Коля заглянул, поводил жалом и помчался к зазнобе. Та-ни в какую.
Не хочу, клубы надоели, а ты опостылел вкрайе. Отстань. Буду отсыпаться.
Понурый Коля приехал в Табулу. Махнул стакан. И начал делать глупости; звонить и канючить.
"Ну приезжай! Ну пожалуйста! Ну на часок! Ну я такси вызову. Ну я сам приеду!"
Ну, ну, ну, ну...
Жалкое зрелище.
"Мой старик-отец, прежде чем покинуть этот говенный мир учил меня- НИКОГДА НЕ БЕГАЙ ЗА АВТОБУСАМИ И БАБАМИ. В ОБОИХ СЛУЧАЯХ НЕ УСПЕЕШЬ"-сиплым шепотом прокомментировал ситуевину Бегин.
Но Колю было не остановить. Он ДВАЖДЫ ездил к ней домой. Возвращался. И начинал опять названивать. Идиот.
В час ночи Инга поняла, что заснуть ей не судьба и таки позволила себя увезть.
Яростно проплясала всю ночь. А поутру поехала на Коле домой, на Каширку. А дальше как в песне
"На палубу вышел, а палубы нет"

Подъезжают они к дому, а там: НИ-ЧЕ-ГО. Вообще ничего. 13 сентября 1999 года. Каширское шоссе
дом № 6 корпус 3...

Инга окаменела, как жена Лота. Коля тоже. Я б сам там онемел. Но бабы-особые существа. Она повернулась к Коле и очень к месту спросила шепотом:
-А где Барсик?!
Коля вздохнул и вылез из машины. Прошло полчаса. За это время до Инги дошло, что случилось и началась истерика.
К моменту возвращения Коли она забилась под торпеду и выла там в голос.
Коля кинул ей туда живого, здорового, но пыльного кота. Молча. Буднично.Как ни в чем ни бывало. Инга онемела.
Коля молча развернул машину, молча привез Ингу домой, молча дал пизды коту,(пыль летела , как от старого половика) молча раздел зазнобу и , не говоря лишнего, отодрал желаемое. Неделю.
Через неделю они нашли в себе силы доехать до загса. По счастливому стечению обстоятельств, паспорт у Инги был. Подали заявление.
И опять залегли на месяц.
Живут до сих пор. Кот, правда , помер недавно. Но все эти годы он хозяину разве что тапки не носил.
Как и Инга.
"- Того, чего хотел добиться друг моего детства Коля Остен-Бакен от подруги моего же детства, польской красавицы Инги Зайонц. Он добился любви. "

Как сказал когда-то умный человек: "Образование - это то, что остаётся, когда всё, чему нас учили, уже забыто."
Но странно, чтó именно иногда у нас где-то на дне памяти остаётся.

Тут пожалуй, надо кое-что пояснить. Не волнуйтесь, долгими лекциями утомлять вас не буду, но просто чтобы вы поняли, о чём речь...

Специальность у меня, как я уже рассказывала - английский язык. Языки, как вы, наверное, знаете, делятся на группы. Так вот. Английский язык относится к германской группе языков. Кроме него туда же входят немецкий, голландский, шведский и т.д., нам это сейчас не очень важно. Такая вот развесёлая компания.

Специалисты, изучающие английский язык, относятся к "германистам". То есть, кроме всего прочего, должны изучить общие черты германских языков. То ещё развлечение, я вам скажу. Но - раз надо, значит надо. А у языков есть история, а ещё у них, как и у людей, бывают предки.

Один из предков современных германских языков - Готский язык. Те учёные люди, которые составляли наши учебные программы, решили, что все германисты обязаны с ним ознакомиться. Так и назывался этот предмет - "Готский язык".

Язык этот для совpеменного человека звучит совершенно кошмарно и ни на что не похож. Текстов сохранилось не очень много, главный памятник - перевод Библии. Насколько я помню, перевод этот тоже сохранился не весь, только фрагменты. Но этого вполне достаточно для того, чтобы можно было изучать этот язык и мучить им студентов.
Это было вступление. А казус со мной приключился вот какой.

На последней контрольной по этому самому готскому языку нужно было перевести маленький отрывок - практически одно длинное предложение. И вот - заклинило. Не складывался у меня перевод.

Для начала я, как положено, расписала весь текстик по карточкам. (Поясняю: каждое слово пишется на отдельной карточке, и туда добавляется вся доступная информация о нём - грамматическая и синтаксическая. Род, число, падеж, склонение, лицо, время, степень сравнения, отношение этого слова к другим словам во фразе - ладно, не буду, не буду...)
Попробовала сложить что-то вразумительное. Не-а. Не выходит. Полная бессмыслица. Какие то лисы, чей-то сын... Бред! Раскладываю я эти карточки так и сяк, как пасьянс, туда-сюда - нет, всё равно не ясно, о чём речь.

А рядом сидит однокурсница Альма. Серая-пресерая троечница - сроду никто от неё дельного слова не слышал. И довольно бойко строчит. Заглядывает мельком в мой текст. И начинает мне диктовать:
- "У лисиц есть норы, и у птиц небесных гнёзда, а Сыну Человеческому негде главу приклонить..." - cмотрит на меня. - Пиши, что ты на меня уставилась? Ты же мне всегда помогаешь? Ну вот, а сегодня я тебе помогу. Это из Евангелия от Матфея. Очень знаменитый кусочек.

Тут надо напомнить современному читателю, что в те глубоко советские времена Библии почти никто не только в руках не держал, но даже в глаза не видел.

- Альма, - спрашиваю я, - ты откуда это знаешь?
- Как это откуда? - удивляется Альма. - Я к священнику ходила с другими детьми вместе. Когда маленькая была - готовилась к первому причастию. Потом, когда уже постарше была - к конфирмации... Мы это учили. Да тут все фразы так подобраны, у всех - самые известные. Не видишь?

Нет, не вижу. Я никогда Евангелия в руках не держала. А тут вон что, оказывается...

Так что я только спросила:
- У тебя было первое причастие? И конфирмация?
- А то! Нешто я нехристь какая? - проворчала комсомолка Альма и уткнулась обратно в тетрадку.

А мне осталось только это обдумывать да удивляться.

И было мне когда-то 20 лет.

- Слушай, моим друзьям нужен переводчик для бизнес-встречи. Они спросили, не могла бы ты помочь.
- Угу. А сколько заплатят?
- Ну как ты можешь такое спрашивать, они же друзья!
- Мам, они твои друзья. Я их даже не видела. Плюс, мне лекции придется закосить.
- А у них встреча в хорошем ресторане, тебя в ресторане покормят.
- Я в ресторане полтора года работала. Ты серьезно думаешь, со мной можно едой расплатиться?

В общем, об оплате я договорилась сама. Помогла встретить англоязычных итальянцев в аэропорту, сгладила чопорность с одной стороны и молодежную фривольность с другой. Съездили в офис, в магазин маминых друзей, приземлились в ресторане. Приносят первое блюдо, все едят и разговаривают, я перевожу, изредка делая небольшой глоток вина. Первое блюдо уносят нетронутым, не успеваю я есть, когда надо переводить четверых. Приносят второе, я перевожу и изредка смачиваю горло вином. В какой-то момент, внимательно выслушав интальянцев, я поворачиваюсь к русской половине застолья и своими словами пересказываю услышанное опять-таки на английском. Русские смотрят на меня в недоумении, итальянцы весело смеются и обещают помолчать чуть-чуть, чтобы я могла поесть. Немного перекусив вторым, я вернулась к работе. Десерт, как вы понимаете, тоже просто передо мной постоял.

Хорошо, что я не согласилась на оплату едой.

Был у меня знакомый шахматист. Усердно грыз шахматную науку, в своё время во дворце пионеров занимался с известными педагогами - и всё безрезультатно. А ближе к сорока годам вдруг пошёл "вверх", выполнил норму мастера, стал время от времени даже гроссмейстеров обыгрывать.
- Что с тобой приключилось? - спросил я его не без зависти на одном из турниров.
- А ты видишь вон того старичка?
- Вижу. Это мастер N, в советские времена успешно играл в финалах первенства Москвы.
- Он мне предложил позаниматься полгода, правда, за тренерскую работу берёт дорого. Очень дорого. И представляешь, чем мы в основном занимались?
- Чем?
- Если быть кратким, то он выбивал из меня все те знания, которыми пичкали меня во дворце пионеров.

Петров решил сгонять на ноябрьские в Европу.
И Иванов тоже решил съездить в Европу.

Петров заказал себе билеты бизнес-класса и, сидя в удобном кожаном кресле, весь полёт пил "Дом Периньон", поглядывая на свою смазливую стюардессу.
Иванов выкупил эконом в бюджетной авиакомпании, которая оштрафовала его за превышение веса в ручной клади.

По прилёту Петрова уже караулил заказанный трансфер до пятизвёздочного отеля в самом центре Европейского Города.
Иванов почти два часа с пересадками добирался до своего хостела на окраине.

В отеле Петрова ждали роскошные апартаменты со всеми удобствами, включая и эскорт-услуги на неделю (Моника, 26 лет, 95х62х90, английский, румынский).
У Иванова в его крохотном номере находилась узенькая кровать, скрипучий вангоговский стул, облезлый шкаф с одной вешалкой и чайник с конфеткой гомеопатического размера.

С утра Петров проснулся на большущей кровати рядом с загорелой Моникой и целый час тестировал огромную кровать с подогревом.
Иванов проснулся от холода и, чтобы согреться, быстренько передёрнул под одеялом, глядя на парочку дружных сереньких микки маусов, гревшихся на миниатюрной батарее.

После Петров полчаса нежился в гигантской джакузи вместе с Моникой.
Иванов умылся холодной водой в общей уборной в конце коридора.

Петров заказал в номер кофе латте и свежие круассаны с кремом, которые и умял, переключая каналы на двухметровой плазме.
Иванов позавтракал привезённой из дома курицей, смотря крошечный телевизор, чтобы включить который, ему пришлось потушить люстру.

Петров нанял русскоговорящего гида на машине и поехал с Моникой осматривать достопримечательности Европейского Города.
Иванов включил на телефоне карты и пошёл искать автобус в центр.

На обед Петров повёл Монику в мишленовский ресторан, где они ели луковый суп с рукколой и дорадо в карамели под Шато Бланш (ур.1997г).
Иванов доел у фонтанчика в парке остатки курицы.

Петров взял персональную экскурсию в Королевский музей с профессиональным дипломированным искусствоведом.
Иванов поглазел на живые статуи на площади и сфоткал на память толстых чернокожих проституток у вокзала.

Под вечер Петров с Моникой пошли есть эклеры в старинное кафе, где снималось множество знаменитых фильмов.
Иванов купил кебаб на углу дома, не имеющего явной культурной ценности.

На следующий день Петров с Моникой отправились по магазинам, где он выбрал себе синий костюм от «Бриони», а Монике кольцо из благородного металла.
Иванов приобрёл в арабской лавке магнитик, сделанный китайскими политзаключёнными.

Так прошла неделя и в последний день Моника пригласила в отель свою подругу (Ванда, 31 год, 90х63х94, английский, болгарский) и уже вдвоём они показали Петрову множество различных спецэффектов.
Иванов перед отъездом из Европейского Города также устроил групповуху в своём номере, решительно задействовав обе руки.

Наутро вполне довольный Европой Петров накупил в дьютике полный чемодан запрещёнки и отбыл на историческую родину, прекрасно выспавшись в дороге.
Иванов вернулся с жутким насморком, подхваченном на лётном поле, его рейс два раза откладывали.

— Супер! — делился в понедельник с друзьями Петров. — Просто калчурал шок какой-то.. Нам до них расти ещё и расти...
— Лет двадцать, не меньше, — вздыхали в ответ друзья.

— Европа эта ихняя - говно, — рассказывал Иванов мужикам в курилке, — можно бы было пешком уйти - ушёл бы! Раньше сам никогда бы не поверил, что можно так погано жить. А уж бабы какие страшные, годзиллы просто.
— Да уж, ну его нахуй, — соглашались мужики, — ну его нахуй...

© robertyumen

Автотрасса в Казахстанской степи. Сильнейшая пурга. Снежная мгла застилает дорогу, так что ничего не видно на расстоянии в метр. Через снежную круговерть пробивается микроавтобус. Водитель прилип носом к лобовому стеклу, стараясь рассмотреть дорогу впереди. Четыре пассажира, коротая время, беззаботно играют в преферанс. В какой-то момент водитель теряет из вида дорогу и микрик заваливается в кювет. Лязг металла, глухие удары тел, один полуоборт машины, другой, последний подскок и заглохший автомобиль становится на колеса. Водитель и пассажиры в легком шоке. Они с трудом приходят в себя, не до конца понимая, что произошло. Слышно чье-то чертыханье и болезненное оханье. И, вдруг, в этой атмосфере аварийного бедлама, раздается спокойный голос:
- Друзья, чей ход?
Ответом на этот вопрос стал общий гомерический смех. Он вернул к реальности, попавших в беду людей, и задал программу их последующих действий.

Сегодня в бане прикол услышал.
Пошли с мужиками в лес прошлой зимой, а что мороз крепчает, заметили, когда замёрзли мандарины, которыми закусывали...

Знакомые киприоты рассказали историю. У них есть лишняя студия, которую они сдают в краткосрочную аренду туристам.

И вот последние полтора месяца они сдавали ее русской мамочке с грудным младенцем.

Вчера мамочка съехала и они пошли приводить студию в порядок.

Внутри - горы мусора. Ну это обычное дело, туристы часто оставляют за собой бедлам. Необычным было то, что в этот раз весь мусор состоял исключительно из упаковок от русских продуктов: русские крупы, русский сахар, русские консервы, и невероятное количество пустых банок из-под русского концентрированного молока.

Сначала они ахнули, подумав, что мамочка привезла с собой полуторамесячный запас продуктов из России. Но при ближайшем рассмотрении оказалось, что всё это куплено тут на месте, в отделе русских продуктов супермаркета Папантониу.

Махонький отдельчик с небольшим ассортиментом. И вот она всем этим ассортиментом и питалась все полтора месяца. Вокруг изобилие свежайших местных овощей и фруктов и молоко - только из под коровы. А она питалась консервами, только потому, что там русские этикетки.

"Бедная девочка", - ахают киприоты. - "Наверное она не могла прочитать этикетки на других языках... почему она не обратилась к нам за помощью..."

Ну что мне им сказать? Возможно они и правы. Но все же для того, чтобы понять, что молоко - это молоко, яблоко - это яблоко, а рис - это рис, не надо знать иностранные языки. Я думаю, что проблема не в знании языка, а на куда как более глубоком уровне... Но я им этого объяснить не смогу...

P.S. Все "русские" продукты, продающиеся на Кипре, производятся в Германии, согласно нормам Евросоюза. Отличаются от продуктов на соседней полке только русскими этикетками и ценой в два-три раза выше.

Здравствуй, море!

Знакомая по приезду из Сочи рассказала.
Лето, жара, галечный пляж, усеянный людьми.
Со стороны дороги к пляжу подходит небольшая группа отдыхающих мужчин. Судя по бледности кожи, они недавно приехали, но уже явно приняли на грудь, причем неплохо.
То ли еще в дороге начали выпивать, то ли в отеле сидели за очередной бутылочкой и вдруг вспомнили, что тут еще и море есть.
Один из них, который наиболее крепко держался на ногах, отделяется от компании, вскидывает руки вверх и бежит к воде с криком «Здравствуй, море!»
Когда до воды остается метров пять, ноги у него все-таки заплетаются и он со всего размаху пролетает мордой по гальке. Нос разбит, эйфория сразу прошла. Подбегают остальные ребята, хватают его под руки и тащат обратно в сторону дороги.
И весь пляж, в едином порыве, вслед им громко выдыхает: «Море, прощай!»

Мамин-Сибиряк (с)

Обедаем как-то с внучкой. Я быстро справился со своей порцией супа, а внучка всё ещё возит ложкой по тарелке. Ну, что ты всё копаешься, спрашиваю. Я, без зубов, и то уже давно всё съел. В ответ: Конечно, тебе легче, жевать-то не надо.

Перлы от журналистов
"Экипаж АНТ-25 под командованием Валерия Чкалова совершил БЕСПЕРЕСАДОЧНЫЙ перелёт через Северный полюс в Америку".

Не скажу ничего нового, если скажу, что все соседи — по определению негодяи. Они вечно что-то сверлят, строят и ремонтируют, просят соль, спички и удлинитель на восемь метров, ну или два по три, а двухметровый у них свой есть, регулярно ходят по дому в чугунных сапогах, нередко жарят на прогорклом масле мёртвую, недельной свежести бабушку, снабдив её труп зашкаливающим количеством лука, чеснока и лаврового листа, наполняя полученным смрадом всё мыслимое и не мыслимое пространство, дерутся на двуручных мечах в три часа ночи, справляют зловещие религиозные ритуалы, постоянно, безостановочно, дико, бешено рожают крикливое потомство, их собаки вечно лают, их гости мочатся в лифте и жгут там кнопки, их деревенская родня вечно путает кнопки домофона и в три часа ночи орёт вам в него «Колян, не спишь?! А мы тут с сюрпризом!» и потом долго не понимают, зачем им идти туда, куда человек, принципиально не являющийся Коляном им повелевает удалиться, и прочее и прочее.
Но наши, те которые сверху, имеют ещё и свою, индивидуальную так сказать особенность. У наших — стул. Они с невычислимой периодичностью, абсолютно молча, но явно большой толпой собираются в одной комнате. Все, очевидно, при этом — в мягкой, бесшумной обуви. Тишина! Но их там явно человек двести. В центре, на голом, деревянном полу стоит стул. И вот они, все двести рыл, начинают поочерёдно его немножечко двигать. Подойдёт старенькая баба Оля, и сдвинет стул сантиметров на семь влево, потом Васька ихний резко прочередит им по диагонали размашисто, потом сорокалетняя девственница без имени, но в лютейших очках с двойными линзами скрипуче уволочёт стул в самый угол комнаты, лишь для того, чтобы остальные участники шабаша тут же передвинули его по своему усмотрению и с одним им присущей яростью. Стул не знает покоя! Он мечется, как загнанный, обреченный король белых, настигаемый чёрной ладьёй и ферзём, понимающий, что мат — вопрос минимального времени, и выписывающий предсмертную, неизящную траекторию, сознавая, что лишь множит ей свой позор.
Поднимать стул запрещено. Это табуированная тема. Стулом можно только чередить. Если одномоментно оторвать все четыре ножки от пола — видимый мир исчезнет навсегда. Пропускать ход нельзя. Более трёх секунд не двигать стул — запрещено.
Ну или они там черепашку в этот стул маленькую запрягают и хлещут потом обезумевшее животное красной плёткой из секс-шопа, а оно, ошалело разевая клюв мечется, в меру своих черепашьих возможностей и дёргает непосильно тяжёлую мебель, привязанную к её тоненькому хвостику, издавая вот эти самые звуки.
Но как бы там ни было, определённо что-то сатанинское и извращённое они делают. Желаю им зла, например.

Морские рассказики стр.2
На этой странице пора рассказать про Магадана, Юру, Макса и Толстого. Несмотря на многообразие имен, речь идет об одном человеке. Повествование будет казаться немного тормознутным и ссутуленным - под стать его основному герою. Дабы направить в нужное русло его ассоциативные течения, сразу поясню.
Юра пловец, и всю свою сознательную жизнь, до нашей встречи, он провел в бассейне, проплывая в ДЮСШ, по его немногочисленным словам, ежедневно начиная с 5 утра и до начала общеобразовательной программы, по 15 км.
Мы с ним познакомились почти одновременно с известием о нашем зачислении в мореходку, в длинном общаговском коридоре. Нас было двое. Я из Приморья, но за 350 км. от Владика. А он, как вы могли догадаться, из Магадана. Крепкий и квадратный в метр восемьдесят по высоте, как стародельный шкаф - чувак, встретился мне в этом самом коридоре, когда меня откомандировали на уборку места прежней дислокации роты судоводов - очередных выпускников ВМУ.
Мы вяло кивнули друг-другу в темном тоннеле. Он оказался Юрой, взял швабру, а я взял веник. Я шел первым номером, по очереди заходя в каждую из комнат, которые мы впоследствии будем называть кубриками, и выметал все до состояния требований ни кому не нужной чистоты, а он довольно энергично поспевал за мной со шваброй и грязной тряпкой.
Воды Юра не жалел, поэтому, когда наконец пол, в смысле палуба, высыхали, равномерно растекшаяся по линолеуму муть, создавала убедительный матовый эффект.
Несколько бородатых мужиков, дембелей-курсантов, в морской форме и лычками по самые манжеты, в подчинение которым нас откомандировали, недолго пошарились по кубрикам и исчезли. Один из них - самый страшный, на прощание снял с себя фланку, кинул ее в умывальную раковину и сказал нам ее постирать. «Фланка», для тех кто не знает, это толстая морская рубаха глубоко фиолетово-синего цвета с одной пуговицей под самым горлом.
Я напрягся, придумывая как на это реагировать, Юра напрягаться не стал. Он, слегка набычившись, дождался пока Джек-Воробей уйдет, открыл воду, заткнув той же фланкой сливное отверстие, (шпигат по-морскому) набрал полную раковину холодной, а другой у нас так никогда и не появилось, воды и мы пошли «драить» оставшееся. Закончили этаж мы довольно скоро, потом взявшись с разных сторон выкрутили, самостоятельно постиравшуюся к тому времени фланку, и повесив ее скрученной колбасой на край раковины отправились в расположение своей роты.
Кличку, Юра придумал себе сам. На следующий день, когда собрались от мамочек и до кучи, все остальные пятьдесят восемь человек нашей роты, нас выстроили в одну шеренгу, и поставив перед нами ведро с битыми бутылками, приказали чистить от засохшей краски линолеум, в уже становящимся родным, но таком-же длинном коридоре. В той же шеренге, но уже сидя на жопах, мы лениво шкрябали стеклышками по полу, и неспешно знакомились.
Новоиспеченный, но уже говнистый старшина Желтков, медленно ходил по коридору, проверяя наше усердие. Богуславский - к тому моменту уже будучи потомственным евреем, что он впоследствии и подтвердил вернувшись на родину, на одну из его реплик указал на тот факт, что чем выше обезьяна карабкается на пальму, тем лучше видна ее задница. Всем кроме старшины эта мудрость понравилась, и мы впервые всей нашей девятой ротой хором заржали. Потом мы заржали снова, когда Желтков остановился напротив Юры, и попросил отодвинуть его ногу. Юра отодвинул. На линолеуме между его ног, большими печатными буквами была вырезана будущая Юрина кличка - «МАГАДАН».
Потом кличку коллективно сократили до Макс, а Толстым называл его только я, как и только он называл меня Башканом.
Это короткое знакомство с одним из главных героев продолжения рассказа про Площадь встреч, будет необходимым для полноты картины. Все время обучения в мореходке мы жили в одном кубрике, еще с тремя-двумя курсантами и хотя учились в разных группах, проходили практики и стажировки на разных пароходах и кораблях, тусовались в разных компаниях - покидали мореходку тоже вдвоем.
В один из августовских дней, скинув курсантскую робу, мы вымыли над раковинами головы ледяной эгершельдовской водой, оделись в «гражданку», рассовали по карманам джинсов паспорта, и вышли из безлюдного коридора на свет.
Был, правда, перед выходом еще один эпизод за который мне немного неудобно, но по большому счету-насрать.
Юра задумчиво покрутил в руках свой отслуживший, но еще крепкий «дипломат», ему было немного жаль его выкидывать, но и таскать с собой тоже не хотелось. Немного посовещавшись, мы аккуратно сложили в него свои «гюйсы» - морские форменные сине-белые воротники, я туда добавил, достав из тайного отдела рундука, пару тетрадок своих фантасмагоричных рассказиков, один из которых точно назывался «Мужелов», и сверху по-большому насрали. Честное слово не помню чья была идея и кто это сделал, но насрали стопудово!