Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Место в жизни. Учился в нашей техникумской группе паренек. У него было две приметы, по которым его можно было узнать издалека - длиннейшие волосы и громадный портфель. При том, что волосы длинные носили все, он выделялся даже среди нас. Все четыре года он проходил со своим портфелем, с неизменным содержанием: пузырек казеинового клея, кисточка, кусок дешевого мыла, мешочек с мелочью и колода карт. Для чего карты с мелочью - понятно. За последним столом все четыре года обучения он проиграл в «сичку». А вот остальное из этого набора носит в себе черты времени. Нас «гоняли» за длинные волосы. Буквально отправляли с занятий в парикмахерскую. И чтоб попасть обратно, нужно было получить бумажку в учебной части. Бумажка носила строгое название - «Допуск к занятиям». За совершенно непомерную длину своих волос Витька чаще остальных подвергался изгнанию из аудиторий. После очередного удаления он шел в туалет, мазал волосы клеем, подгибал их, укладывал, ждал когда клей подсохнет и в этом виде направлялся в учебную часть за "допуском". Что удивительно - ему ни разу в нем не было отказано. После чего он снова шел в туалет и мыл голову с мылом. Горячей воды у нас не было вообще (в этом бывшем здании пансиона благородных девиц на Ордынке, такого сервиса не было никогда), поэтому мыл он голову холодной водой круглый год. Можно представить, какая у него была выдержка! После этой мазохистской процедуры его подсохшие волосы топорщились в разные стороны и голова напоминала громадный шар. В таком виде он гордо являлся в аудиторию, предъявляя очумевшему преподавателю свой «Допуск». Почему-то его ни разу не отправляли обратно. На последней консультации, перед защитой диплома, кто-то из наших подсунул ему резистор с вопросом: «Вить, что это - дроссель или конденсатор? » Витя, некоторое время поморщив лоб, выдал: «Дроссель! » На наш смех он отреагировал спокойно: «Ну, значит, конденсатор…». Защитились мы все. Народное хозяйство получило свежий выпуск молодых специалистов.
Отслужив в армии после техникума и уже успев сменить не только работу, а и специальность, как-то в метро я увидел знакомую физиономию. - Привет-привет! Ты где и как? Честно рассказав, что я на ТВ…, 120 рублей оклад…, ни вечеров свободных, ни выходных…, да, бывает квартальная премия…, услышал: - Ты что - больной?! За такие деньги?? И я услышал совершенно фантастический его рассказ.
После службы в армии он как-то наткнулся на какую-то контору по ремонту ЭВМ. ЭВМ (электронно-вычислительная машина) это далеко не персональный компьютер. В те далекие времена они были большой редкостью, занимали несколько комнат и стоили совершенно охренительных денег. Этакие мастодонты, далекие уже предки ПК. Оценив диплом Московского техникума автоматики и телемеханики, кадровики приняли молодого специалиста на работу. Момент истины себя ждать не заставил и наступил сразу после окончания испытательного срока - в очередном мастодонте ему доверили проверить какую-то плату. Витя там что-то напаял такого, что когда уже всю машину включили, по окончании ремонта, она сгорела вся. То есть - безвозвратно. Оказалось, что та злополучная плата что-то там с питанием делала. - Мы не будем портить биографию молодому специалисту - пиши заявление «по собственному.... - произнес шеф, сдерживая свои эмоции. Витя написал, как сказали и уехал горевать. Беда, как известно, не приходит одна. На столе шефа затрещал телефон - Здрассте, райком КПСС на проводе. Не ждали? Согласно разнарядке, вы должны срочно отправить одного человека в помощь сельскому хозяйству. Объяснять, что и так работать некому, что народ в отпусках, кто-то на больничном, а тут еще один талантливый идиот спалил целую ЭВМ…. Кто ж тогда мог себе позволить ослушаться райкома? Спорить себе дороже. Витькино заявление «по собственному» тут же отправляется в корзину, вся контора бросает работу и начинает разыскивать Витьку. С тех пор он каждый год ездил «помогать сельскому хозяйству». Происходило это так - уезжал он в середине апреля, а возвращался уже в октябре. Там, в совхозе, его уже считали за своего и ежегодно присылали ему «персональный» вызов. Вите было доверено очень ответственное дело - он пас стадо совхозных коров. Совхоз ему платил невероятные по тем временам деньги - 500 рублей в месяц. Ежегодно по полгода. Для сравнения, средняя зарплата по стране колебалась около 150-170 рублей. Кроме того, у Вити была бесплатная спец-одежда - телогрейка, ватные штаны, сапоги и, конечно, символ власти - кнут. Кормежка и выпивка, естественно, тоже халявные. Да, а кроме того, та самая контора по ремонту ЭВМ, круглый год, строго каждый месяц, выплачивала среднесдельную - 120 рублей. Вернувшись осенью в Москву, Витя имел неиспользованным очередной отпуск и справку на что-то около 120-ти отгулов за переработки и работу в выходные. Он поначалу «не борзел» - гулял отпуск, пару-тройку неделей отгулов и выходил на работу. Но делать ему уже больше ничего не позволялось и при приближении к деталям и платам на критическое расстояние, все начинали заметно нервничать. На очередной начальственный окрик он обиделся и стал ходить на работу два раза в месяц, в дни зарплаты. Но и в эти два дня чувствовал себя неуютно - «Все заняты, ни поговорить тебе не с кем, ни пива попить и спирт прячут сразу, гады». Завел он сберегательную книжку, написал заявление в бухгалтерию, чтоб зарплату перечисляли на нее и стал появляться на работе два раза в году - накануне отъезда получал спецодежду и по возвращении сдавал ее.
Выслушав эту невероятную историю, я вдруг осознал, что в ней все довольны. Его контора довольна - к ней больше никакой райком не пристает со своими разнарядками. Совхоз доволен - у него постоянный работник, которого они уже знают как облупленного. Ну и сам Витька был просто счастлив такому положению дел. Жил он уже тогда на две семьи - в Москве с одной девушкой, а на летний период селянка была. - Слушай, у нас с тобой один и тот же диплом - пошутил я, - может и для меня такое же местечко у вас найдется? - Нет, что ты! - ответил он на полном серьезе, - все хотят, но никого больше не отпускают. На каждом профсоюзном собрании об этом разговор заходит, все хотят, чтоб ездили по очереди. А кто ЭВМ-ы ремонтировать тогда будет?!
Спустя пару лет Витька вдруг позвонил мне домой. - Слушай! Давай скорее увольняйся со своего «теловидения», - почти кричал он в трубке, - и устраивайся к нам. Только никому не говори, что ты в электронике ничего не понимаешь, а то могут не взять. Я уже со всеми договорился. Совхоз пришлет вызов на наши с тобой фамилии. Только извини, место пастуха уже занято. Тебе будут платить 300 рублей…. - Подпасок что-ли? - от неожиданности я даже растерялся. - Ну, типа. Но ты не расстраивайся - мы там грибочками и картошкой подторгуем еще….
Может зря я тогда отказался? Кнутом щелкать научился бы - в детстве мне всегда это нравилось. Сидел бы сейчас на лужке, а кругом - коровки, коровки, коровки, да нимфы деревенские…. Хотя, это ведь все происходило еще в развитом социализме. Кто знает, где бы сейчас сидеть пришлось? А где сейчас Витька, я не знаю. Мне он с тех пор больше не звонил.
Уличный рынок. Продавец на выезде от рыбоводческого совхоза продает живых карпов. Точнее, я бы сказал, полуживых, потому что несчастные рыбки уложены в тесные пластмассовые ящики и немного политы водой. Карпы дергают хвостами и высовываются из воды, хватая воздух ртом. Красивые, большие зеркальные карпы с крупной золотистой чешуей. К прилавку небольшая (два - три человека) очередь. Рядом с этой очередью (а не в очереди) стоит интеллигентная женщина лет шестидесяти и принимает решение, покупать или не покупать рыбу. Она внимательно смотрит на карпов, заглядывает им в глаза, видимо, пытаясь разузнать подробности их биографии. По лицу женщины видно, что система ее кулинарных ценностей сформировалась еще при Сталине - на "Книге о вкусной и здоровой пище" и аксиоме о том, что свежесть бывает только первой. Наконец, тщательно выждав, пока очередной покупатель на минуту замешкался (чтобы не нарушать очередь - интеллигенция все-таки!) женщина задает продавцу вопрос: - А карпы свежие? - Живые. Сегодня из пруда. - Нисколько не удивляясь вопросу, немедленно отвечает продавец. Однако очередь оживилась. Женщина начинает привлекать внимание, и тут она задает следующий вопрос: - Тогда почему они такие грустные? Продавец снова ответил без заминки и удивления: - А Вы бы на их месте веселились? И очередь, и просто стоящие рядом, и даже придирчивая покупательница веселились долго. Женщина все-таки купила одного карпа. Как она сказала, на пробу. Видимо, попробует развеселить.
Если вы думаете, что все это происходило в Одессе на Привозе, то вы заблуждаетесь. Это происходило в Ижевске, в 4-м микрорайоне.
Тесть появился неизвестно откуда, и сразу же отправился неизвестно куда - то есть оповестил о самом факте своего существования своей же смертью. Если бы он не помер, я бы и не знал, наверное, что он вообще когда-то жил. Старенький такой, аккуратненький алкаш лет шестидесяти, проживавший на отдельной жилплощади с какой-то пожилой и, как выяснилось впоследствии чрезвычайно тупоголовой бабенкой, вдруг неожиданно катанул, чем доставил мне, прямо скажем, не так уж и много удовольствия.
Говорят, смерть его была живописна - Евлампий Евлампиевич пришел записываться на лечение в ментовскую больницу, и уже стоя предпоследним в очереди, вдруг почернел, схватился искалеченной в боях с бандитизмом рукой за впалую грудь, и склеил ласты. Падая, Евлампий Евлампиевич опрокинул гинекологическое кресло, стоявшее в коридоре лечебнице, и так застыл, упираясь остекленевшими глазами в спинку этого пытошного инструмента и сжимая в кулаке тысячные купюры, скопленные годами на лечение застаревшего геморроя. Медики сказали - «инсульт», выковыряли из кулака купюры, по-быстрому запихали папашу моей жены в видавший виды УАЗик и отправили бренное тело бывшего начальника шарыповского ГАИ в общий морг при краевой больнице.
Нет желания описывать скромную, но героическую жизнь честного труженика советской ментовки, спившегося еще до получения капитанского звания, жадного, как Гобсек и скрипучего, как щеколда на воротах деревенского дома. О его великодушном характере говорит хотя бы один факт из биографии - придя на совершеннолетие дочери, за год до смерти он подарил ей бутылку просроченного пива, да и с той забрал крышечку, надеясь выиграть обещанный в рекламе телевизор «панасоник».
Как бы там ни было, счастливо обретенного родственника надо было захоронить со всеми надлежащими почестями, включая рыдающую вдову, смахивающих скупые мужские слезы друзей, кутью с дешевой водкой и пластмассовые венки, неоднократно ворованные с чужих могил циничными по ситуации бомжами. Все бы ничего, но друзей, желающих за свои кровные совершить благочестивый погребальный обряд, у покойного не оказалось. Дочери, одна из которых по случайности оказалась моей женой, ничего общего за бутылку пива с папашей иметь не хотели. Он их еще в глубоком детстве задрал привычкой курить в детской в пьяном виде папиросы Беломорканал, и постоянным желанием пиздить чад по любому подвернувшемуся поводу медным тазиком. В общем, дочери так любили покойного папу, что хотели, как можно скорее и как можно дешевле увидеть ту землю, под которой он обретет вечный покой, причем землю, над, а не рядом с телом. Теща, золотой человек (да, и так тоже бывает) с грустью во взгляде присутствовать на похоронах отказалось. В конце-концов получилось, так, что хоронить бравого подполковника выпало мне, при номинальном присутствии дочерей, и его второй тупорылой жены, за которую в дальнейшем будет произнесен отдельный тост.
Черт бы их побрал, эти русские похоронные обряды. Нет, чтоб, как в жарких странах - запихал труп в свежую яму в тот же день, присыпал землей, и пей в свое удовольствие за упокой души раба божьего. Нет, блядь! Мы, русский народ, богаты уебанскими традициями, и невыполнение их равноценно преступлению сколь омерзительному, столь и безнравственному. Если, блядь, покойника не отпеть, зеркала в квартире не закрыть темными тряпками, гроб вынести вперед лицом, с кладбища не забрать полотенца, на которых труп опускали в могилу, не выпить кисель и не сожрать кутью, а через девять дней не нажраться, якобы вспоминая этого никчемного чумодана, то, бля, на том свете упокойнику предстоит глобальный пиздец. Память о нем, которой и при жизни-то не было, улетучится во мгновение ока, могила зарастет ковылем, а сам умерший по ночам с ехидной ухмылкой будет доебывать твой и без того нервный сон.
Особенно порадовал меня обычай, воспрещающий оставлять труп на ночь в полном одиночестве. Видать, он дошел до нас еще со средних веков, когда гадские анатомы-исследователи пиздили тела и раздербанивали их для того, чтоб после Леонард Да Винчи мог в правильных пропорциях нарисовать член кобылицы Александра Македонского. Но сейчас времена уже не те. Кому, на хуй, нужен раздувшийся, обложенный наформалиненными салфетками подполковник, в сосновом гробу, стоящем посередине однокомнатной хрущевки?! Как бы там ни было, к традициям, забившие на папу метровый фаллос, дочери относились гораздо трепетнее, чем я, и почетный караул в ночь перед похоронами безответственного товарища был поручен вашему покорному слуге.
Около 11 часов ночи, прикрыв «папу» крышкой дешевого гроба, и открыв настежь все окна в его обезлюдевшей халабуде (вот уже жесткое нарушение традиций), я в грусти уединился на кухне покойного, стараясь по мере возможного придать мыслям своим ход печальный и возвышенный. Поллитровка водки должна была уничтожить ту пропасть, которая пролегла между мной и покойником, а старая банка абаканской тушенки, заботливо заныканая мертвецом для будущих поколений, являлась приятным дополнением к бутылке. К сожалению, тризна моя не удалась, и через пять минут была прервана малознакомым мне другом родственника жены по имени Ганс. Какие дела были у него с упокоившимся, мне неизвестно, но приятно было посмотреть в его охуевающие глаза, вытаращенные на гроб. Одно ясно, в эту квартиру он шел не ради отпевания «папы», что сразу стало ясно по аппетитно звякающему пакету:
- О! Бля! А чо с Евлампиевичем?!
- Хуево Евлампиевичу. Очень хуево.
- Катанул, что ли?! - наивно удостоверился в факте смерти Ганс.
- Вероятно, - уклончиво ответил я, - в гробу лежит точно.
- Хуясе, а я к нему с блядью пришел, думал пустит.
Блядь пришлось отпустить, как не вовремя вызванного таксиста. А Ганс поведал мне полную драматизма историю взаимоотношений с теперь уже трупом, который время от времени за бутылку пускал к себе в дом молодых друзей, алчущих плотских наслаждений, но не имевших на это свободной от жен жилплощади. Познакомившись, мы пошли на кухню пить водку.
К двум часам ночи компания наша не увеличилась, но изрядно изменила сознание самым бычьим способом - водкой и пивом. О покойном, оказывается, мы оба ни черта не знали, и поэтому разговор не принял характер дружеских воспоминаний о безвременно покинувшем друзей товарище. К моему стыду, он наоборот, как змея изворачивался вокруг совершенно аморальных тем, и мы уже выяснили, что в свое время имели одну и ту же бабу, и раза два даже пили где-то вместе. Вот с этой бляди все и началось. А как, спрашиваете, я должен был ответить на следующий вопрос Ганса:
- Не мог ты Аню ебать! Она мне про тебя рассказывала, у тя ни хуя не стоит!
- Хуясе. Как так не стоит? Ты, бля, пей и не борзей!
- Ни хуйа! Она мне так и сказала, что у тебя вообще ни хуя не стоит!
- Не могла она такого сказать, я с ней уже после тебя, выходит, встречался!
- Значит ты пидорас.
Я ткнул его кулаком в голову, ощутив мягкость его резинового лица. Он вцепился ногтями в мои руки и мы повалились на пол. Через минуту, пыхтя, я уже седел на нем и держа обе его руки в своей, наотмашь бил другим кулаком по расплывающейся красным цветом физиономии…
Нечеловеческим рывком Ганс вырвался из моих дружеских объятий, и через зал, в котором лежал покойник побежал в прихожую. Я поднялся, шатающимися ногами прошел по залу и за шкирку вырвал Ганса с корнем из коридора. Мы не удержали равновесие и покатились на пол, заодно уронив отдыхающего Евлампия Евлампиевича. Покойник стукнулся головой об пол, издал кряхтящий звук, из рта его вытекла струйка бурой жидкости, а восковое лицо от удара потеряло форму. Я выпустил Ганса из рук и медленно, не отрывая глаз от мертвеца, поднялся на ноги. Ганс тоже вскочил и подвывая побежал в коридор. Взгляд от покойника я отвел только когда хлопнула дверь:
- Эй, бля! Ты куртку забыл - крикнул я Гансу на лестничной площадке.
- Ааааааааа!!! - ответил снизу мне Ганс и выбежал на улицу.
Полчаса я обливался потом поднимая гроб и запихивая тело. Особенно трудно было запихать раздувшегося тестя в ящик. Я вытер его лицо половой тряпкой, смахнул веником крошки с пиджака и закрыл крышку гроба. Потом опять открыл, и обшарил карманы покойного. Нашел, кстати, неплохую зажигалку во внутреннем кармане пиджака. «С паршивой овцы хоть шерсти клок». Это русская народная поговорка.
После я допил остатки водки и лег спать на диван возле гроба. Потом я узнал, что в этот вечер Ганс пытался перегнать свою машину с одной стоянки на другую и врезался в столб. Машину он убил в усмерть, да и его самого через полгода зарезали в Питере.
Дочери покойного очень удивились, разглядев утром синеющий вокруг моего глаза аккуратный кружок и треснувшие губы. Пришлось придумывать историю об уличных хулиганах. По легенде их было трое, но я победил. Лишний героизм никогда не помешает.
Появился единственный друг покойника. Тоже бывший подпол. Он сурово разглядывал нас через семикратные линзы, и негодующе краснел, когда я отпускал ту или иную остроту о всем происходящем безобразии. Пятеро ментов, присланных для выноса тела, чувствовали себя не в своей тарелке. Они и понятия не имели, что за типа придется им таскать за грошевую зарплату по узкой лестнице хрущовской пятиэтажки. Но глаза у них были все-таки печальны. Еще бы. Квартира Евлампия Евлампиевича находилась на пятом этаже.
И тут появилась Раиса Михайловна. С букетом осыпавшихся роз и в парике. Как грациозная шестидесятилетняя лань, она вместе с осенним ветров ворвалась в квартиру и с колен бросилась в гроб цветами:
- Я в последний раз дарю тебе эти цветы, Евлампушка, как дарила их тебе каждую неделю! - и разрыдалась.
Довольно долго мы наблюдали за ее стенаниями и причитаниями. С тестем его вторая жена не жила уже два года. Вот ведь какая она штука любовь. В конце концов Раиса Михайловна смогла взять себя в руки, приосанилась, поправила парик и выравнивая голос обратилась к моей жене:
- Квартира по закону моя. Он в завещании ее на меня хотел оформить. Я думаю, вы войдете в мое положение.
- Вот еще, - парировала жена, - ты здесь уже два года не живешь - моя квартира и сестры. Отец нам и так много должен был.
- Вы, сучки малолетние, отца своего забыли, - взвилась Раиса Михайловна, - ни разу даже на день рождение не пришли - забирайте гараж и машину, вам и так много будет.
- Сама гараж забирай, на хрен нам эта коробка. Квартира наша. Еще с детства.
- Ты, сучка, мне не дерзи. Я свои права знаю.
- Ээээ, бабка… Хата наша. По закону, - вклинился я, - я тебя вообще в первый раз вижу.
- Я тебя тоже, пьянь - морда забулдыжная.
- А за это можно отсюда и вылететь, - поддержала нас сестра жены, - мы за свои деньги хороним, а ты тут приживалкой была.
- Взииииииииииии - выкрикнула Михайловна и вцепилась в голову моей жены.
Мертвый подполковник слышал все, но стоически молчал.
Раиса Михайловна сидела на диване напротив гроба, выла и размазывала по дряблому лицу дешевую косметику со слезами:
- Вы…вы…ыыыыыы… вы… я… я … я … старая женщина, хоть бы старость мою прощадили. Одна с сыном алкоголиком живу… Он меня бьет… ыыыыыы… он меня пьяный бьет… ыыы.
Живой подполковник гладил ее по съехавшему парику и злобно матерился на не знающих милосердия детей покойного. Жена с сестрой курили на кухне. А я с приглашенными ментами выносил гроб в коридор.
Закопали подполковника быстро. Пихнули гроб в узкую неглубокую могилку, засыпали мерзлой землей и воткнули в холмик дешевый деревянный крест. С 1999 года я не разу не был на этой могиле. Мы просто забыли, где она находится.
Оказывется, Евлампия Евлампиевича Евлапиева больше всего на свете любили соседи, которых он ненавидел. Весь подъезд. Нет, весь дом провожал бывшего начальника шарыповского ГАИ, пожирая купленные на мои деньги водку и закуску. Они волнами заходили в заставленный столами-досками зал, уничтожали очередной запас пищи и исчезали, захватив с собой пару бутылок халявной водки. Всего я насчитал четыре волны, человек по тридцать. Моего мертвого тестя ценили. Когда последняя волна схлынула, я встал перед оставшимися родными покойного, поднял стопку водку и сказал:
- Сегодня мы хоронили человека без паспорта. Евлампий Евлампиевич Паниковский. Пусть земля тубе будет пуком. - За столом цинично заржали.
Плохо, когда насилуют женщин. Еще хуже, когда насилуют мужчин, а еще того мерзее – когда особь женского пола наезжает на желторотого мальчонку. Ну, это присказка, а сказка, вернее - достоверный факт, впереди. Далекие советские времена. Северная речка Вычегда, на которой мы с Юркой 15-летними пацанами проходили первую летнюю практику в изыскательской партии (размещаемой на брандвахте) после 1 курса речного училища. Вели мы себя скромно, как образцовые советские комсомольцы. По вечерам пили не водку, а чай, девок изучали только по картинкам Рубенса. Сидели в своей каюте и балдели, читая вслух рассказы Зощенко и в неимоверном количестве потребляя детскую радость – баночную сгущенку. И вот однажды вечером патриархальный уклад нашей жизни нарушил сиплый вопль с трапа, перекинутого с брандвахты на берег: - Але, начальник! Принимай пополнение! Перед взором оторопелой команды предстало экзотическое существо женского рода, неопределенного возраста и устрашающей, даже днем, наружности. Из-под мочалки немытых, свисающих сосульками на лицо лохм, в свете вечерней зари сверкал вставной глаз, другой заплыл под отеком мощного фингала. Ощеренный в приветствии рот под кривым носом был оборудован одним единственным зубом. -Ну, чо уставились, фраера, где бугор? Вышел Васильич, начальник партии. Существо откуда-то из-под намотанных на организм тряпок достало бумагу: - Я Машка Упырева. С Воркуты. Кликуха Целка. Вот направление из Управы. Буду с вами жить, ха-ха-ха! И, может, работать, если понравитесь! Начальник посмотрел бумагу и, почесав загривок, досадливо хмыкнул. Однако делать нечего - сам на днях сделал запрос на вакансию рабочего. Первых два дня Машка вообще на работу не выходила. Шлялась по брандвахте, дымя дешевыми сигаретами и распевая блатные песни. На третий день начальник не выдержал и, пригрозив расчетом, отправил Машку с нами на нивелировку репера держать рейку. Держала она ее кое-как и, не умолкая, травила свою биографию. Родилась в тюрьме, потом колония, потом череда женских тюрем, этапы, дела, малины-хренины и беспредельный разврат. Глаз и зубы потеряла в борьбе за власть на зоне. Пока ехала к нам, переспала со всем вагоном, потом - пароходом и теперь, мол, и наша очередь настала получить п-ды. Вдруг Машка кинула рейку, мгновенно сбросила с себя свою серо-бурую хламиду и полным голяком кинулась в речку. У берега, где было по пояс, встала на дно головой в стойку, вознеся над водой крутой зад с грязными ногами, и стала резво ими махать в воздухе. Надо сказать, что все остальное, кроме устрашающей физиономии, у Машки было в полном сексуальном порядке. Опешив от такого кульбита, мы увидели приближающийся к нам по реке пассажирский пароход. Прижимное течение на излучине реки приблизило пароход максимально к берегу. Скучающие на палубе пассажиры навалились на один борт, увидав небывалое зрелище. Машка вынырнула, и, набрав новую порцию воздуха, снова встала в стойку на голове, еще шустрее размахивая ногами. Пароход чуть не перевернулся, собрав всю палубную публику на один борт. Наконец посудина скрылась за поворотом. Машка выскочила на берег и закричала: - Чо, салаги, голой бабы не видели?! Бросьте вы свою херотень! Давай купаться! Но мы в полном смущении ретировались, быстренько доделали нивелировку и не дожидаясь Машки, вернулись на брандвахту. Она же, неизвестно где прошлявшись, появилась лишь к утру. И вот этот день – день суровых испытаний настал. Юрка поехал с ребятами на промеры, а у меня (по недомоганию) был выходной. Завалившись в одних плавках на кровать под пологом от комаров, я стал мусолить какой-то детектив. Вдруг на самом интересном месте дверь скрипнула (наверное, Юрка вернулся, подумал я), потом закрылась изнутри на торчащий в ней ключ и надо мной из-под края полога нависла, дохнувшая перегаром, кудлатая голова Целки. Ужасу моему не было предела. Стеклянный глаз, не мигая, зловеще блестел, другой плотоядно щурился. Однозубый рот хрипло просипел: - Давай поеб...мся! В тот же миг рука Машки рванула вниз мои плавки и мертвой хваткой вцепилась в скрюченное от перепуга хозяйство. В другой руке у нее была початая бутылка бормотухи, из горла которой она попыталась меня взбодрить. Теряя дар речи я провякал: - Маш, сходи лучше вечером к Ваське мотористу! - Ха! Да он мне уже надоел со своей вяленой морковиной! Хочу молоденького! Я взмолился: - Машка уйди по-хорошему, а то заору!!! - Ну, бля, салага позорная, фраер дешевый, хоть оборись, а целку я тебе сейчас сломаю! И заголившись, полезла под полог. Как перед казнью, передо мной мгновенно пронеслась вся моя непорочная юная жизнь – ясли, школа, пионерский костер, сбор металлолома, мукулатуры…- все мое беззаботное босоногое детство… И тут я заорал благим матом: - АААААААА-А-А-А-А!!!! По брандвахте прокатилась тревожная волна, захлопали двери. К нашей каюте подбежали шкипер и повариха. Стали ломиться в закрытую дверь. Шкипер кричит: - Машка, ты там, что ли? Чего затеяла с мальцом?! - У нас любовь! Вали отсюда! - А чего он орет? - От восторга! В первый раз, да еще такая женщина! Ты бы пуще заорал! - Ну Машка, ну блядища! Отстань от мальца, открывай дверь быстро! - Ща, бегу и падаю! И навалилась на меня всем своим пропито-прокуренным истрепанным организмом. Тут, к счастью, вернулись наши со съемки. Подключился начальник партии. Машка, видя превосходство противника, сдалась, нехотя выползла из-под полога и, швырнув книжку мне в физиономию, гордо, не одеваясь, удалилась, презрительно бросив мне на прощание: - У, салага!!! Такой амур запалил! Козлина! На следующий день ее списали с брандвахты. Я стал объектом шуток и всевозможных подначек (мол, платочек бы ей на морду накинул и кувыркался до посинения). А Юрка все пытал меня, уточняя детали инцидента, и завистливо вздыхал. Мазохист был, наверное. По окончании практики я зашел к начальнику партии за отзывом-характеристикой. Он быстро настрочил все, что надо, потом задумался и добавил "МОРАЛЬНО УСТОЙЧИВ".
«Под солнцем южным, как под грудью у мадам,- Немного жарко, но до одури приятно» А.Розенбаум
Адвокатская контора в Сан-Франциско. Товарисч бизнесмен из России оформляет рабочую визу. С помощницей адвоката (paralegal assistant), тоже бывшей нашей, готовит документы. А при составлении резюме у него возникает пикантный вопрос: как представить период трудовой биографии, когда работал открепленным комсоргом, в организацию входило 500 членов ВЛКСМ. Не помешает ли это гринкарте? И тут миссис помощница, яркая блондинка полусредних лет, выдает: - Подумаешь, я вон тоже была открепленным комсоргом на БАМе, так подо мной вообще было две тысячи комсомольцев.
... Русскопонимающий адвокат-американец поперхнулся кофе и посмотрел на свою помощницу новыми глазами.
Семейная легенда. Действующие лица - мои тесть и теща, но поскольку были они тогда совсем юными, буду называть их просто по именам.
На дворе начало пятидесятых. Боря приехал покорять Москву из небольшого южнорусского города. Юноша он всесторонне одаренный и очень положительный, чтобы не сказать идеальный. Студент престижного техничекого вуза, сталинский стипендиат, профорг курса, спортсмен - словом, если бы не пятый пункт, хоть сейчас на икону. Так же легко и уверенно, как завоевывал высшие баллы в учебе и призы на соревнованиях, он завоевал сердце Анечки, девятнадцатилетней студентки филфака, милой, доброй и очень домашней девочки. Забегая вперед, скажу, что они прожили вместе почти пятьдесят лет, и более гармоничной пары я никогда не видел. Трогательный студенческий роман, походы на каток и в театр, долгие проводы, споры о прозе Трифонова и поэзии Блока. Наконец Анечкина семья решает, что пора бы на мальчика и посмотреть.
О семье чуть подробнее. В трехкомнатной квартире на Волхонке живет девять человек: папа с мамой, бабушка с дедушкой, дядья, тети и сама Анечка, всеобщая любимица, единственная дочь и внучка. Анечкин дед до революции владел небольшой фабрикой и был, вероятно, незаурядным и очень удачливым человеком, потому что в чехарде последующих событий сумел сохранить не только свою жизнь и всех членов семьи, но даже кое-какие остатки имущества, выраженные преимущественно в хрустале и фарфоре. Не бог весть что, но на фоне всеобщей бедности впечатляет.
Глава семьи - не дедушка-фабрикант, а его жена Ирма Михайловна, Анечкина бабушка. Боря впоследствии называл ее грандтещей. Женщина старой закалки, в том возрасте, когда голова уже заметно трясется, но спина по-прежнему пряма, язык остер, а ум ясен. Сквозь аристократические манеры изредка прорывается местечковый акцент, который нисколько ее не портит. Конечно, ее слово последнее во всех серьезных вопросах, и в первую очередь - в вопросе о том, кто достоин и кто недостоин руки ее драгоценной внучки.
Формальным поводом для Бориного визита стало незначительное, человек на двадцать, семейное торжество. Гостиная полна родственников. За стол пока не садятся, но на него уже выставлены все дедушкины богатства: фарфоровый сервиз знаменитого кузнецовского завода (19 век), бокалы и рюмки прямо с царского стола (в начале 20-х была распродажа дворцового имущества, и дедушка ее не пропустил). Салаты в салатницах, селедка в селедочницах, суп в огромной фарфоровой супнице. Можно снимать кино из буржуйской жизни.
Ирма Михайловна ведет с Борей светскую беседу, эффективности которой позавидовал бы любой следователь на Лубянке. Через пятнадцать минут она уже знает всех Бориных родственников и всю Борину биографию, начиная с двойки в первом классе. И поскольку эта двойка - самое страшное прегрешение, Боря чувствует, что этот экзамен он выдерживает так же блестяще, как и все предыдущие экзамены в своей жизни.
- Боренька, неужели вы только учитесь и сидите на собраниях? Скучно ведь, надо как-то и отдохнуть, поразвлечься. - Конечно, Ирма Михайловна. Я еще спортом занимаюсь. - Да? И каким же? - У меня второй разряд по волейболу и лыжам, первый - по шахматам и спортивной гимнастике. - Гимнастика? Это где на голове надо стоять? Я бы скорее умерла, чем встала на голову. - Ну что вы, Ирма Михайловна, это же так просто! Боря встает и легко, почти без разбега демонстрирует стойку на руках на краю стола. Тренированное тело вытягивается в струнку, элемент выполнен безукоризненно, гости ахают, Анечка замирает от восторга. 10 баллов ровно, Борис Крамер, Советский Союз.
Увы, интерьер квартиры несколько отличался от интерьера спортивных залов. В верхней точке траектории Боря задевает ногой висящую над столом тяжелую хрустальную люстру. Люстра обрушивается на стол, вдребезги колотя кузнецовский фарфор и царский хрусталь. Сверху, добивая оставшееся, валится Боря. Одним движением он довершил то, чего не смогли сделать революция, нэп, эвакуация, Ягода, Берия и Гитлер.
Трехминутная мхатовская пауза. Тихой струйкой сыплются на пол осколки. Апрельской капелью капает суп. Мама держится за голову, папа - за сердце. Анечка выбирает между упасть в обморок и немедленно бежать от позора в Арктику. Прочие родственники застыли в разнообразных позах, но на самом деле все ждут реакции одного человека - Ирмы Михайловны.
Грандтеща не подвела. Боря говорил, что после этого случая зауважал ее на всю жизнь. Она не высказала будущему грандзятю ни одного слова упрека, а всю критику сумела обратить на себя. Она обернулась к мужу и произнесла: - Сема, и где была моя голова? Ну почему я не спросила про шахматы?
История повторяется. Спустя много лет я попал в дом Бори и Анечки в качестве жениха их младшей дочери. Я был таким же, как Боря, провинциалом и студентом технического вуза, хотя, конечно, не столь блестящим. Я никогда не занимался гимнастикой. Зато в первый же вечер решил продемонстрировать свое умение мыть посуду, и последние три тарелки кузнецовского сервиза погибли от моих рук. И, конечно же, Анечка не упрекнула меня ни одним словом.
После этого от дедушкиных богатств остались только несколько золотых десяток, которые были припрятаны совсем уж на черный день - и, увы, дождались этого дня на рубеже тысячелетий, когда были потрачены на безумно дорогие, но уже абсолютно бесполезные лекарства сперва для Анечки, а через год и для Бори. Светлая вам память.
А Вам приходилось сворачивать на Пасадину? Ехать по 101 и резко так брать поворот налево со скоростью 60 миль в час и вдруг осознавать, что мили Вам родней, чем километры, с которыми Вы и не знакомы совсем. Ну не приходилось Вам быть за рулем на дорогах, где знаки дорожного движения обозначенны в километрах.
Приходилось ли Вам смотреть из окна движущейся машины и в который раз с испугом видеть чужие небоскребы? Оглянувшись, видеть пальмы, ожидая тополи? И скучать за соснами, понимая, что не имеешь на это права, бросив их.
Находили ли Вы родственную душу, только для того, чтобы осознать— динственное, что Вас связывает—это тоска. И встретив свою половинку, понимать, что у вас нет общей тоски, и вам не быть вместе.
Случалось ли Вам, вдуг услышав ничем не выдающуюся, глупую песню «Ха- Фа-На-На», вдруг впадать в необъяснимое, исступленное, полутрагическое, слезливо-сопливое счастье? Или открыто плакать, увидев землянику?
Приходилось ли Вам, заполняя анкету, задумываться над графой «страна рождения»?
О дети конца 70-х, начала 80-х.
Эммигранты середины 90-х.
Сироты истории, аборты поколения. Мы, по малолетству не предоставленные права на выбор.
Рожденые в стране, которой больше нет, с октябрятским детством. Вступившие под звон гласности в юность Горбачевских времен, с печатью ОВИРа на судьбе. Ушедшие из стран, которых еще не стало. Повзрослевшие в заграничье с клеймом “Alien”—«чужой» на биографии.
Приходилось ли Вам рассказывать о первом звонке, где выпускник несет первоклассницу, с бантами и колокольчиком, на плече, только чтобы потом добавить: «Но сейчас, наверное, все уже по-другому»?
Вспоминаете ли Вы, как, убирая классную комнату после уроков, вы запирались, и вчетвером слушали на дерьмовом китайском магнитофончике запретный Мальчишник?
Стояли ли Вы перед своим классом, и за неделю до отъезда сообщали, что уезжаете? И на проводах толстяк Рудик, в рожу которого неоднократно бросали грязной мочалкой, плакал, стыдясь своих слез, и гордясь ими. А классная руководительница, пьяная в дупель от якобы шампанского, выставленного училкам мамой, пришла, чтобы сказать: «мама счас придет проверять, как вы тут, так что прячьте водку».
Возвращались ли Вы, много лет спустя, назад? Только чтобы узнать, что город, в котором Вы родились, находится в стране, у которой есть новый флаг и новый гимн, и Ваша улица успела сменить пять названий, и таксист не знает, куда Вас везти? А староста класса—отличница, красавица, комсомолка, спортсменка! —в Италии который год проституткой подрабатывает, подкармливая мужа-алкоголика, одноклассника. Училка, в подсобке которой прогуливали уроки, слушая гитару, и куря одну на пятерых сигарету “LM”, подхватила туберкулез в Европах на зароботках. И случайно оказавшись назад (back home) в то же время с тобой, заплакала со словами: «малыш, пиздец... », обняв тебя.
И, придя домой к однокласснице, слышите рассказ ее младшей сестры «а один раз, давным-давно в нашей школе... », о том, что Вы когда-то сморозили, и понимаете, что вошли в легенду, но никто не помнит Вашего имени...
И возвращаетесь назад на ПМЖ, прекрасно понимая, что Родины у Вас нет. И продолжаете гнаться за стандартной мечтой страны, в которой находится квартира, ключ от которой висит на Вашем брелке. А на душе продолжают скрести кошки—нет, саблезубые тигры, вымершие, как страна Вашего детства.
Самую яркую иллюстрацию этой фразы я видел лет восемь тому назад. Дело было на странноватом мероприятии под названием "семейный психологический семинар" или что-то вроде. Пару десятков родителей с детками от 5 до 15 лет съехались на три дня в подмосковный пансионат, где над ними купно и порознь издевались психологи с целью способствовать улучшению семейного климата и выходу на новый уровень отношений. Про результат ничего не скажу, но процесс понравился. Скучать не давали.
Среди детей был очень заметен восьми- или девятилетний мальчик с экзотическим именем Витольд. Странно изломанные руки и ноги, кривая улыбка, характерные дерганые движения - в общем, все симптомы ДЦП. Видимо, в не очень тяжелой форме: ходил он вперевалку, но бойко, разговаривал медленно, но вполне разборчиво. Другие дети, которые обычно непохожих на себя отвергают, с ним охотно общались. Не совсем, правда, бескорыстно: Витя подкупил их роскошным набором трансформеров, игровой приставкой, с которой он на удивление ловко управлялся, и энциклопедическими познаниями в биографиях черепашек ниндзя и прочих покемонов.
Витина мама, Света, поначалу не выделялась ничем, кроме трогательной нежности к сыну и удивительного уюта, наведенного ей в стандартном гостиничном номере. Она почти не общалась со взрослыми, предпочитая общество Вити и его товарищей. Но психологи - это такие люди, которые разговорят даже немого. На занятиях все мы выдали какие-то свои сердечные тайны. Разговорилась и Света.
Муж ее, конечно, сбежал через месяц после рождения Вити. Врачи ничего хорошего не прогнозировали. Хорошо бы массаж, но очередь на два года, хорошо бы тренажеры, но у нас таких нет. Швах, короче. Но Света оказалась девушкой со стержнем. Поняв, что в родном городе от медицины ничего не добьешься, перебралась в Москву. Чтобы зарабатывать не отходя от сына, с нуля освоила компьютер. Да как - через два года администрировала из дома десяток баз данных, оплачивала квартиру и целую армию врачей, массажистов и логопедов. Ну и сама с ним занималась по восемь часов в сутки. В общем, все нормально, только спать некогда.
Я не специалист, знакомых, как-то связанных с ДЦП, у меня раз-два и обчелся. Не знаю, является ли то, что Света сделала, чудом. Думаю, да. В три года мальчик начал ходить, в три с половиной заговорил. В семь пошел в обычную школу. Чего это Свете стоило, можно только догадываться, но при упоминании о чиновниках роно она менялась в лице, и в ее голосе появлялись странные металлические нотки. Впрочем, на упоминание чиновников минздрава она реагировала так же.
Так вот, о доме. На второй или третий день семинара нам раздали по огромному листу ватмана и велели изобразить на них композицию на тему "Мой дом". Что-то важное эти композиции должны были рассказать профессионалам о наших душах. Времени отвели час или полтора. В изобразительных средствах не ограничивали, краски, фломастеры, карандаши, пластилин, цветная бумага и прочие канцтовары имелись в изобилии. Запрещалось только общаться в процессе творчества и подсматривать, что делают другие.
Через час стали по очереди представлять работы. Большинство нарисовало более или менее реалистические домики, кое-кто ограничился абстрактными каляка-маляками. Один концептуалист-самоучка просто написал на листе черной краской: "Это мой дом". Но всех поразило то, что сделала Света.
На ее листе ватмана стоял крохотный настоящий дом, сложенный, как из бревен, из распиленных на четыре части карандашей. Картонная двускатная крыша, из таких же "бревен" колодец рядом. Тенистый сад - кусты и деревья с кронами из папиросной бумаги. Забор из зубочисток. Огород с пластилиновыми грядками, на которых растут пластилиновые же кочаны капусты. Целлофановая гладь пруда с горбатым мостиком и миниатюрными пластилиновыми лягушками. На берегу скамейка, на ней - женщина и мальчик. Фигурки вылеплены очень тщательно, угадывается даже портретное сходство. И еще множество мелких деталей, совершенно непонятно, как это можно было успеть за отведенное время. Удивительное ощущение патриархальной деревенской тишины, покоя и уюта. Все это очарование занимало едва десятую часть листа, остальное пространство оставалось свободным.
Мы все столпились вокруг, рассматривая это чудо. Наконец кто-то выдохнул: - Как красиво... - Да, - подхватил другой. - Но все такое хрупкое, беззащитное. - Хрупкое? - переспросила вдруг Света, и в ее голосе зазвенели знакомые металлические нотки. - Беззащитное? Черта с два! Смотрите! Она потянула вверх свободный конец листа, закрывая им свой пластилиновый мирок от чужих взглядов. Мы отпрянули.
На нижней стороне листа, которая теперь стала крышей, были неаккуратно, но крупно и размашисто - так рисуют девятилетние мальчики - в изобилии нарисованы танки, пушки, самолеты, ракеты и прочая амуниция, не оставляющая сомнений, что соваться сюда не стоит. Мой дом - движение рукой - моя крепость.
После семинара мы больше не виделись. Сейчас Вите должно быть лет 16-17. Надеюсь, у них все хорошо. С такой-то защитой.
Я сейчас скажу одну крамольную вещь. Знаю, что она напрочь убьет рейтинг этой истории - ну и черт с ним, с рейтингом. Судя по всему, ни у Светы, ни у Витольда не было ни капли еврейской крови. Но когда я вспоминаю этот крохотный волшебный мирок, мгновенно ощетинивающийся всеми видами оружия - я думаю о государстве Израиль.
Это было году этак в 1988. Я тогда учился в Москве и изучал всякие иностранные языки. Так вот, в связи с этим, нас, студентов, посылали на всяческие переводческие практики. Не всегда они были интересными, но одна мне запомнилась особенно. В Москве, на ВДНХ, проводилась грандиозная Международная выставка книги. Причем в тот год были представлены очень широко книги, как сейчас говорят, дальнего зарубежья. Мы с моим однокурсником пришли на выставку в день открытия и, как персонал, нас пропустили заранее, часа за три. Выставка была поистине грандиозной. Представьте себе - сотни и сотни стендов не только по странам, но и по издательствам и даже по тематикам - медицина, инженерное дело, художественная, научная литература и т.д. В то время традиционно выставка была разделена территориально на капстраны, третий мир и уже начавший разваливаться соцлагерь. Представьте себе - до открытия осталось совсем чуть-чуть и выставка гудит, торопится красиво расставить книги по полкам, украсить стенд рекламой и всякой заманухой типа национальных сувениров и закусок. Тут с другом мы замечаем в секторе капстран ужасающую ошибку - все секции открытые и книги стоят совершенно свободно. Зная великий читающий советский народ, мы сразу поняли ошибку буржуев - книги однозначно будут воровать. В отличите от капстран в секторах братских социалистов знали специфику советского народа. Здесь книги прикручивали проволокой, на входе в секции висели цепи, стояли охранники, готовые проверять сумки и т.д. Самое интересное то, что в воздухе на всех славянских языках разносилось: "Украдут, укрАдут, свОруют, сворУют, спи..дят". И тут началось страшное - выставку открыли и самый читающий народ ринулся в секции. Социки встретили наших во всеоружии. Но надо было видеть буржуев!!! Через час резиновые улыбки их начали исчезать и выражения лиц приобретать панические черты. Потому что книги исчезали с такой скоростью - и главное с таким мастерством, что ихний Копперфильд - просто мальчишка!! В воздухе начало носиться "stolen" "volee", т.е. то же самое "спи..дить" только уже в прошедшем времени. Книги таяли, а не вынимать новые и не ставить их вместо украденных невозможно - стенды приобретали вид пустующих полок в советских гастрономах минут за 20-30. У форинов заметно дрожали руки, они обращались к охране. Но охранники тогда тоже были читающими. В общем, для буржуев это был не просто культурный шок, а прямо Армагеддон какой-то. Помню стоит америкос из секции "медицина" и орет: "Where is vulva?" подразумевая, что только что спи..дили огромный метр на метр медицинский фотоальбом с изображением этой самой вульвы. Короче враг капитулировал в первый же день и сдался без аннексий и контрибуций. Никогда не забуду сиротливую бумажку на огромном стенде, когда то заполненном модным чтивом, и откуда мы с другом сп..ли: он- книгу "Джон Леннон", а я - "Авторизованную биографию Битлз". Кривая, выведенная дрожащей рукой надпись на русском гласила: "Товариш, не унаси пожалуста книги с тобой!"
Слава великому самому читающему в мире советскому народу!
история для интеллигентных :) было дело, училась я в муз. училище при Московской Государственной Консерватории им. П.И. Чайковского на самом страшном факультете - теория музыки. на втором курсе влюбилась, нехило расслабилась и забила на такой важный и сложный предмет как "музыкальная литература". а проходили мы тогда биографии и творчество западных композиторов. итак, экзамен: мне выпадает рассказывать об опере Верди "Аида", и есть там главные герои - непосредственно Аида и ее воздыхатель РАДОМЕС (ну кто знает, тот вспомнит. кто не знает - сходите в оперу - очень красиво). так вот, звучит на экзамене какая-то ария, мне предстоит угадать кто ее поет. музыку узнаю, помню, что поет ее как раз тот самый возлюбленный Аиды... а вот как его зовут - темнота. не помню! начинаю "играть" в поле чудес: - ну типа там главный герой, его еще на букву "Р" зовут. препод подыгрывает: ага... и последняя буква "С". ну так назовите имя. ... ну я и ляпнула: - о! вспомнила! РОДРИГЕС!!! аудитория выпала в осадок вместе с преподом... но ссесию мне пришлось передовать осенью.
Первое знакомство в метро. Чемодан Первая попытка познакомиться в метро в принципе не может быть названа совсем уж неудачной. Это было бы преувеличением. Скорее удачной, но с серьезными оговорками.
Странно, но мысли о знакомствах, о том, что с данной конкретной мадемуазель целесообразно попытаться установить вербальный контакт, приходили в мою голову всегда на отрезке красной линии метро между Университетом и Юго-Западной.
И вот в самый первый раз я активно дискутировал со своим внутренним голосом на тему, а каким образом мне это знакомство осуществить, а как я буду бороться с унизительным чувством уязвленности самолюбия, если мои попытки не увенчаются успехом, а что я скажу и т.п. и т.д. Процесс этот закрутился у меня в голове, когда я узрел некое воздушное создание в очень красивой длинной шубе.
Мужских журналов, как впрочем и женских, тогда конечно не было. Вернее, женские были, и даже не в единичном количестве. Но в таких медиа-изданиях как «Работница» или там «Крестьянка» очевидно, популярных и доступных пониманию 17-ти летнего оболтуса рецептов правильных фраз, позволяющих решительно и эффективно познакомиться, не содержалось. Однажды я даже полистал «Работницу», так как читать было нечего вообще. «Детям Арбата» и Солженициыну еще только предстояло пробиться в недра толстых журналов, и «Новый мир» тогда еще не поражал умы неподготовленного читателя смелостью публикаций.
От тоски я прочел единственный раз эту самую «Работницу» и даже изучил имевщуюся выкройку чего-то крайне для «работниц» полезного. Уж и не вспомню, что именно можно было изготовить по такой выкройке. Если бы там был чертеж для выжигания или выпиливания лобзиком по фанерке, я бы мастерски справился, но вот вязать крючком и строчить на машинке я тогда не умел. Скажу по секрету, и сейчас не умею.
Так вот. Если бы в этих журналах и были рецепты знакомств, подозреваю, что познакомиться по оным можно было бы с легкостью. С какой-нибудь читательницей такого же издания. То есть с крестьянкой или работницей – однозначно. Но по странным причинам я не искал знакомств с данной прослойкой женского населения. Я на них и без того насмотрелся в тот краткий период своей биографии, когда вытачивал на мега-токарном станке всякие занимательные детали из всяческих металлов.
И вот все эти нехитрые мысли и сомнения отражались на моем решительном лице, и объект знакомства похоже, почувствовал скрытую борьбу, происходящую у меня внутри. Девушка стала кокетливо посматривать на меня, на ее личике нарисовался неподдельный интерес – типа «решится, не решится, осмелится, не осмелится». Проезжая станцию «Проспект Вернадского» я твердо решил, что попытаюсь. Попытка не пытка, первый блин комом, но надо ж когда начинать учиться выстраивать отношения с противоположным полом. Нельзя сосредотачиваться на изучении принципов математического анализа и методик создания вокруг себя непроницаемого защитного поля с помощью нунчак.
И, хотя внутренний голос возражал и приводил массу довольно веских причин, я его задавил в зародыше и, когда на конечной станции поезд остановился, решительно направился к девушке и задал ей самый оригинальный и нестандартный вопрос, каковой должен был показать ей, что я признанный мастер в вопросах знакомств и умею с первых слов продемонстрировать свой могучий интеллект, искрометное чувство юмора и прочие достоинства. Иными словами, я сделал не что иное, как покрывшись пунцовой краской и заикаясь, проблеял «девушка, а можно с вами познакомиться? ». Сделал я это тогда, когда девушка еще не успела вскочить со своего места в вагоне метрополитена, посему я, держась за верхний поручень, нависал над ней подобно памятнику Петру Первому работы Зураба Церетели, нависающему над Москва-рекой. Девушка мило улыбнулась, поправила свою роскошную длинную шубу (кстати, к слову сказать, она в такой пушистой шубе была единственной в вагоне) и, продемонстрировав ямочки на щеках, встала. Встала она не одна, она прихватила с собой стоящий рядом ощутимых размеров чемодан. Чемодан я почему-то, погруженный в дискуссию с самим собой, и не приметил. Она радостно сообщила, что рада знакомству, что зовут ее как-то там, не помню уже как, и что она будет крайне признательна, если я ей помогу вытащить чемодан на свежий воздух. Поскольку мое ранимое самолюбие оказалось неуязвленным, самооценка выросла моментально до грандиозных величин, я, гордо оглянувшись по сторонам –не видит ли кто, как я виртуозно, как бы походя, скучающе познакомился с симпатичной девушкой, как и делаю практически каждый день десятками раз, вцепился своей стальной ладонью в ручку чемодана. Девушка была очевидно не промах. Судя по весу в данном чемодане перевозились то ли кирпичи, то ли запасы ртути, то ли куски чугуна, причем в таком количестве, что я только напряжением мыщц всего организма умудрился этот чемодан тут же не грохнуть на рельсы. А леди порхала в своей шубе рядом, что-то там говоря для поддержания беседы, но я ее уже не слышал и не слушал. Я боролся с чемоданом, весил который ну минимум килограмм 80 и поражался, каким образом она его сюда дотащила, и зачем вообще таскает. Мысли о том, что там гексоген или тротил вперемешку с динамитом мне в голову не пришла, поскольку тогда шахидов не было вообще. Так вот, братцы кролики. Но картины это не меняло. Проклиная все на свете я, обливаясь потом, карабкался по лестнице, чтобы глотнуть свежего воздуха, волоча за собой злосчастный чемоданище, а злорадный внутренний голос комментировал происходящее. И нелестно отзывался о моих способностях эмпирически оценивать привлекательность объекта.
Поднявшись наверх, я остановился и с облегчением грохнул чемодан на землю и, отдышавшись, решил прислушаться к тому, что мне втирает свежепознакомленная девушка. А она продолжала свою историю о том, с какими трудами она добралась до столицы нашей Родины города-героя Москвы из далекого Красноярска. Страшные подозрения закрались в мою голову и я поинтересовался в присущей мне интеллигентной манере –«а чего собственно, приперлась, и почему дома не сиделось? » Возможно, иными словами. И даже скорее всего. В сторону чемодана я старался не смотреть. Мне начало мерещиться, что если я на него посмотрю, то чемодан в ответ посмотрит на меня и начнет ухмыляться. И тут девушка меня добила. Она сообщила, что прибыла из далекого Красноярска навестить своего парня, который в настоящий момент находится в одном из подмосковных «исправительно-трудовых заведений» на полном государственном обеспечении. И что ей «разрешили свидание» и все такое. Короче, мужчинка ее банально «сидел». Хотя и был, как это зачастую бывает, «абсолютно невиноват». Это был уже перебор. Я вежливо откланялся и сославшись на полное незнание района, сообщил, что не знаю, где останавливается автобус номер Х, следующий в сторону ИТК номер Y, где надо бы пересесть еще на что-то и, увидев вдали вышки и колючую проволоку, пройти буквально 700 метров и около шлагбаума найти КПП. Мысль о том, что чемодан надо будет проводить до самого КПП, где немного утолить чувство попранной справедливости созерцая, как зеки будут рвать его в клочья вместе со сторожевыми собаками, не явилась достаточным основанием для продолжения знакомства. Такая вот попалась "жена декабриста" наоборот. И я направился в общагу, размышляя о том, что если меня преследуют такие вот неудачи, возможно, дело во мне?
Мой тесть, давно уже пенсионер, прежде чем осесть в Крыму, по молодости полтора десятка лет отработал строителем в Туркмении - это значительный кусок его биографии и различных историй, с ним связанных, расказано немало. Расскажу с его слов немного на тему ОСЛЫ.
Осел, или как их называли аборигены - ишак, весьма распространенное животное в тех краях. Причина популярности ясна - весьма выносливое и неприхотливое средство передвижения. К примеру, у магазина грузится на этого осла с одного бока мешок муки(50 кг), с другого - заправленный газовый балон(70-80 кг), сверху садится хозяин(60-110 кг в зависимости от упитанности) и вся эта конструкция благополучно едет домой. Причем, эта картина обыденная, а не из ряда вон выходящая. На том простом основании, что в пищу местные ослы совершенно не пригодны(пробовали...), да и на мыловарне от них толку никакого(пытались...), то обитает себе эта живность и плодится сама по себе почти бесконтрольно, ну наподобие наших бродячих собак. Питается всем тем, что растет, сохнет или просто валяется под ногами. А поскольку вблизи человечьего жилья всего этого обычно больше, то и ошиваются такие дикари чаще где-нибудь рядышком.
Повадилось как-то стадо в пару десятков таких беспризорных особей ходить к ним - к строителям - купаться в цементе. С цементом как получилось - поскольку сезон засухи в Туркмении длится почти полгода и ни одного дождя в этот период не бывает, то для хранения сухого цемента из строительных блоков и различных подручных материалов просто огораживается квадрат, без всякой крыши, и цементовозы просто ссыпают туда запас цемента, который и расходуется по мере необходимости. А в свободном виде сухой цемент по текучести напоминает воду - кто видел, тот знает. Ну и так это дело ослам пришлось по душе, что купались они в этом бассейне с завидным упоением. Все попытки отвадить их от этой процедуры заканчивались крахом - отогнанные от цемента пинками и палками ослы отходили только до того места, куда хватало терпения их отогнать, затем возвращались на безопасное расстояние и терпеливо ждали, когда небольшая помеха в виде людей, исчезнет. Решили применить научный подход. Бытует мнение, что подобно тому как люди узнают друг друга по лицам, так и ослы узнают друг друга по мордам. Не знаю, что считает по этому поводу наука, но строители решили взять этот факт за отправную точку. Каким-то образом изловили одного из этих купающихся, надели ему большой полиэтиленовый пакет на всю голову и только прорезали два отверстия для глаз, чтоб видел, скотина, куда бежать. С тем отпустили и дали пинка для ускорения событий. "Пакетоносец", естественно, рванул на воссоединение с родным стадом. Родное стадо все это время стояло неподалеку и с интересом наблюдало, что же это такое проделывают с их отловленным сородичем. Версия, что ослы узнают друг друга по мордам, немедленно получила подтверждение. В стаде система опознавания "свой-чужой" в несущемся объекте "своего" не опознала, а его необычный вид, скорость и направление движения не оставляли никаких сомнений в агрессивности намерений. Все стадо как один моментально развернулось и рвануло в сторону ближайшего аула. А поскольку "пакетоносец" ну очень сильно стремился влиться в родную семью, то вся эта процессия развила крейсерскую скорость в несколько секунд и скрылась из виду в клубах пыли. Как узнали позже, через четыре километра им повстречался один из аборигенов, который на свою беду ехал к строителям. Да-да, ехал! Тихо, мирно, не спеша - на ослике... И если первую часть погони в виде несущегося во весь опор стада и ездовой ослик и его седок восприняли более менее спокойно - мало ли чего им побегать захотелось, то на вторую часть они реагировали более бурно. Сидящий на ослике туркмен, увидев бегущее навстречу чудо, очень удивился. Удивлялся он, правда, не долго - всего пару мгновений, поскольку ослик под ним был обычным ослом, и среагировал на приближение невиданного зверя также, как и все остальные: мгновенно оценил обстановку, сделал выводы, сбросил седока, и помчался от преследователя вслед за головным стадом.
Аналогично истории про усыпление кота от 26.09. Рассказывал кто-то из известных актеров, да простит он меня, не помню кто :-( Но не суть...
Лет 15-20 назад выехал наш герой со своей супругой куда-то в буржляндию. Все бы ничего, да как-то вечером почувствовал он недомогание - то ли замерз где-то, то ли продуло, в общем явные признаки простуды. По счастью в том же городе в командировке находился один его знакомый... врач... Наш герой к нему - так мол и так, посмотри... Ну, какие вопросы... Посмотрел его доктор... фигня, - говорит, - ОРЗ обычное. Ты водочки грамм 100 выпей да под теплое одеяло. Пропотеешь за ночь, а на утро все нормально будет... Пациент домой... Докладывает о рецепте своей половине. Та в крик - ну вас в баню - и ты алкаш, и друзья у тебя алкаши... Раз уж мы в культурной Европе, так и лечиться надо культурно... мне тут как раз одного доктора весьма рекомендовали... Ну делать нечего, поехали на ночь глядя... Доктор встретил приветливо, в чистой комнатке на чистую кроватку уложил, осмотрел, расспросил, ощупал... Ничего страшного, говорит, симптомы обычной простуды. Я б посоветовал вам пропотеть под теплым одеялом, предварительно выпив стаканчик глинтвейна... или, что вам, как русскому человеку, ближе - грамм 100 водочки... Пациент поблагодарил и, стараясь не ломать взгляд о квадратные глаза супруги, проследовал в вестибюль... где через минуту их догнала улыбчивая медсестра: - Спасибо за визит. А как мистер будет расплачиваться? Карточка? Наличные? - ??? - С вас 300 долларов за консультацию...
Жену он видимо все-таки не убил, поскольку нахождение на зоне в его биографии не значилось...
И еще одна история про рекламу. Решила почитать журнал "Биография", я его дома как - то обнаружила, видимо притащил любимец. На обложке Высоцкий, поэтому, наверно, и прибыл к нам этот журнал. Открываю на толстой вкладке и вижу дивный пейзаж, пейзане отсутствуют. Море, берег, лето. И подпись в которой утьверждается, чт о все жители Средиземномерья необычайно любят гостей. Вот просто до жути. А далее предлагается убедиться в этом в одиночном (!) плавании около берегов Турции.... По-моему, это была реклама турецких авиалиний. О Боже!
Однажды в Мельбурне была конференция по всяким там паранаукам: биополя, ауры и все такое прочее. И вот выступает местный, австралийский ученый; его изначально не приглашали, но раз уж собрались в Австралии - вроде как неудобно не пустить.
Он демонстрирует народу фотографии аур - розово-красные более-менее круглые изображения с отдельными выступами (вроде карты Москвы) и объясняет, с помощью каких математических методов он получал по этим аурам данные о биографии ее носителя и о чем-то там еще. Все очень аккуратно, математично, не придерешься.
И вот наступает время задавать вопросы. Первый вопрос предсказуем: "Как вы получили снимки аур?"
- Это очень просто, - объясняет довольный австралиец. - Берется кисель (или сироп, не помню), наливается на ровную поверхность, после чего испытуемый смаху садится в него голым задом. Полученная картина расплескивания была сфотографирована на такую-то пленку таким-то аппаратом при такой-то выдержке...
Не проводите в Австралии конференций по паранауке. Они там зрят в корень.
Навеяно историей № 56 от 21.12.05 про отключение горячей воды где-то в Центральной Украине, якобы по вине Газпрома. История оказалась «к столу» - как раз вчера и в нашем доме в центре Сан-Франциско, можно сказать, в сердце Калифорнии, Золотого Штата, 5-я экономика мира – тоже отключили горячую воду!
Сразу вспомнился анекдот про западенцев, которые, собсна, сейчас взяли власть и рулят у Эуропу, пытаясь любой ценой купить благосклонность загнивающего эуропэйського империализма. А заодно насильственной украинизацией превратить в таких же козлов, как сами, большинство народа - нормальных жителей Нэзалэжной Україны, как с перепуга назвала эту несуразное территориальное образование верхушка Компартии УССР, когда в воздухе запахло судом над КПСС.
Кароче, анекдот в тему. Вуйко каже вуйку: - Оно бач, москаль їде на велосипедi? Пiду його вб’ю! - А як вiн тебе? - А мене за що?
... Ну, отключили горячую воду где-то в Центральной Украине. ТАК вы же за это же боролись, вам посулили эуропейськие ценности – получайте. Вот газ за 230 баксов тысяча кубов – первая эуропэйська ценность. Уже это как должно греть щирую душу! А на подходе и другие эуропэйськие ценности - дорогостоящие ядерные отходы для захоронения на Украине. Высланные из Эуропы нелегалы – сюда же. И у Эуропу таки попадете по плану замены взрывчатых мусульман на согласных на все за копейки жителей Нэзалэжной. Ну и что - воруют? Дык не взрывают же!
Короче, остались на Украине без горячей воды – заслужили дурью, когда повелись на оранжевые байки, дали себя «ошукаты». Бачылы очi шо купували? Вас наказали по делу!
А «мене за що? » Голосовал за Януковича. По принципу - из двух зол меньшее, и, как бы его ни поливали, он делал главное – выводил страну в экономические "тигры" Восточной Европы, реально поднимая экономику. Без нее все разговоры о "демократии", "нэзалэжности", "эуропэйськом вэкторе" – пустопорожняя болтовня. Он пытался устранить явное безумие и хотя бы уравнять в правах язык цивилизованного большинства страны, русский, с его убогим польским диалектом, а федерализацией как велением времени похерить по сути тоталитарную «вертикаль власти». Мне, как и другим людям дела, Янукович представлялся государственным деятелем, выкованным суровой трудовой биографией, за плечами - да, и беспризорное детство, и тюрьма, и автогонки на высшем мировом уровне на "Камазах", и ступеньки карьеры на реальном производстве. А пугало «донецкими» - так оппоненты имели большинство в Раде, и своих прокуроров, и силовиков... Что, не могли разве остановить? Ладно, Бог с ними.
Тут дело важнее, это на Украине – остаться без горячей воды как само собой. Но чтоб такое у Калифорнщине? Да это уже момент истины: за что боролись, прорываясь в США? Выстаивали ночи в посольство, в ОВИР. Оставили родные пенаты с могилами предков. Бросили квартиры, за которыми стояли в очереди три поколения... Телефон – ждали два поколения... Родные березки променяли на секвойю и калифорнийскую сосну, из-за которых забываешь дышать... Родное теплое, пусть от худой канализации, Черное море подле Одессы... Днепр, великий, могучий, радиактивный с долетевшими лишь до середины птицами, тушки которых выбрасывают на берег бурые волны вместе с дохлой рыбой и синезелеными водораслями...
А ограбление на таможне? А пересадка в Москве, после которой немила даже пересадка в Париже? А новое постижение школьно-институтско-аспирантского курса иностранного языка, и счастье, что он оказался английским, а не суахили. А замена четких немецких бутербродов на разухабистые многослойные гамбургеры, шашлыков на барбеки, а поместительные стаканЫ на мелкие дринки, не утоляющие жажды ни в каких количествах?
А невозможность врезать, даже по делу, жене, теще или просто любимой – повяжут за domestic violence (домашнее насилие) - и моя заплеванная ими душа, выходит, не в счет, мля??!!
Да и ваще вся эта непростая адаптация в новую, незнакомую жизнь, где даже чиновники в присутствиях вежливостью сводят с ума нормального нашенского человека, а формула «буду признателен в пределах разумного» куда недоступней для понимания, нежели E= m х c (в квадрате)...
В общем, что и говорить, за что боролись: в нашем 18-квартирном доме уже 17 минут нет горячей воды! Как теперь жить?
Потрясенный и впечатленный, я бросился писать историю об этом событии, как для ЮСА, чрезвычайном, куда покруче всех этих обыденных ежедневных ураганов. И вполне достойном «Анекдотов из России». Старожилы дома вспомнили, что такое бедствие в последний раз приключилось в 1941 году, когда японцы напали на Перл-Харбор.
Все таки в Советском Союзе такого с жильцами не вытворяли, подобным стрессам не подвергали. Уже хотя бы из-за того, что 95 % советских людей даже себе не представляли, что значит горячая вода из крана в доме. Потому как у 80 % не было никакого крана, даже с холодной водой. Да и та появлялась с перерывами на индустриализацию, войны, химизацию, ПЕРЕСТРОЙКУ, демократизацию... А у счастливцев из столичных или секретных городов горячую воду отключали на все 9 летних месяцев, хоть за Полярным кругом. В общем....
... пардон, прерываюсь: дали горячую воду. Ее не было 25 минут и 43,6 секунды. Этого времени хватило для возбуждения импичмента мэру Сан-Франциско Гэвину Ньюсому и губернатору Калифорнии Арнольду Шварценеггеру. Но предъявлять претензии к «Газпрому» России - никому и в голову не пришло !
Есть у нас в Беларуси такой художник - Алесь Пушкин. Парень с уникальной биографией, с огромным творческим прошлым и все такое. Славен также тем, что летом 99-го в день окончания президентских полномочий Лукашенко привез к его резиденции тачку навоза и вывалил прямо на крыльцо - мол, назад ехай, к себе в колхоз. В общем, кадр идейно подкованный. И вот на когда то расписывал Пушкин церковь в городке Бобры (половина церквей в Беларуси в его фресках). Работал несколько дней, запершись по привычке внутри один. И вот приходит день сдачи работы. Приезжает местное церковное начальство и еще кто-то рангом повыше. Ходят, смотрят, нравится им. И вдруг видят - картина ада. Hа чертей одета ОМОHовская форма, на боках дубинки, наручники и прочая мишура. А в котле на пламени адском варятся два великих грешника - сам Александр Лукашенко и белорусский главный христианин митрополит Филарет (они везде у нас парой ходят, бизнес совместный, пошлины, табак, водка и все такое). Церковники просто офигели: - Это што такое?!?!? - Это картина Ада, - спокойно Пушкин отвечает. Серьезно так, внушительно, с высоты двухметрового роста. - А это кто в котле?!?!? - церковники не осмеливаются фамилии и имена называть, хотя все очевидно. - А это грешники. - Убрать! - Hе могу. - Как так? - Я когда рисовал, моей рукой перст святой водил, - аргументирует Пушкин. - Убрать! В общем, поругались они еще немного, ну, Пушкин и говорит тогда: - Давайте так сделаем. Я замажу это картину черным углем, чтобы ничего видно не было. Если завтра она под углем не проступит, тогда я ее закрашу. Если же видна будет, значит правда нарисована. Он тут же взял уголь и зарисовал свое творение. Все удалились. Справка.
Уголь в чистом виде не есть стойкая субстанция. Он осыпается через несколько часов после того, как им чего-то нарисуешь. Пушкин-то это хорошо знает. Художник, как-никак. Так и тут случилось. Осыпался уголь часа через три. А утром приходит делегация снова - батюшки! - проступили лики главных грешников Лукашенко и Филарета под охраной чертей-омновцев! Значит, так и в самом деле свыше угодно. Перекрестились, одобрили роспись и уехали. А фреска от Пушкина осталась. Уже вторую неделю красуется. Пока рука ни у кого не поднимается Божий знак зарисовать.
Ну, знаете, такого даже в предвыборной горячке редко встретишь! Короче, 23-го января - выборы в канадский парламент. Либералы и консерваторы поливают друг друга грязью не хуже, чем в других странах. Естественно, раздаются и голоса "в поддержку". Вот такой голос подала русскоязычная газета "Карусель", издаваемая в Торонто( №3(183) за 18 января 2006 года). Расписывая биографию и достоинства кандидата от либералов Майкла ИГНАТЬЕФФА, они упоминают: "Выступил в соавторстве с А. С. Пушкиным (!!!!) автором сценария фильма "Онегин"...". Я знал, что Александр Сергеевич был либеральных взглядов, но не настолько же, чтобы брать в соавторы канадcкого политика русского происхождения!
Журнал "Computerworld Russia", от 14 февраля 2006г. стр.30 Биография Молчи Джона: "... В 1925 году он поступил в университет, где начал изучать электротехнику, но уже через два года стал заниматься по программе поготовке на степень доктора ФИЛОСОФИИ ПО ФИЗИКЕ". Че это за предмет такой? Журнал "Сети", от 14 февраля 2006г. стр.14 Статья "Скйсмоактивнпя отрасль": "... Отвечая на вопросы журнала Network World в декабре 2004 года, большинство респондентов сообщили, что их компаниям не хватает развитой беспроводной инфраструктуры и мобильной стратегии. В 2005 году они получат и то, и другое. Примерно 70% предприятий, опрошенных Nemertes Research, разработали стратегию мобильного бизнеса. Если так пойдет и дальше, кабели Ethernet вскоре будут нужны только для подачи ЭЛЕКТРОПИТАНИЯ..." Вот бы через них счас можно было подавать питание - часть проблем бы отпала :)
Товарищ рассказывал историю, участником которой был его отец. После войны происходила очередная реорганизация: расформировывали Сибирский Край и на его основе создавали области. И, вот, по всему краю мотались главный чекист бывшего уже края и инструктор ЦК ВКП б, выбирали, кого ставить секретарями обкомов. Со всеми областями определились, только с Томской областью никак: два, полностью идентичных кандидата. Биографии – одинаковы, происхождение – одинаково, карьеры - одинаковые. Даже партстаж одинаковый! В общем, встали в тупик. Кого выбрать? Тогда гэбист предлагает: - Давай напоим их и потом решим. Предложили. Один сказал - Наливай! А второй - Я пить не хочу. И вообще, пьянство способствует язве желудка. Как вы думаете, кого они выбрали? - Правильно. Если боишься за язву желудка, какой из тебя секретарь обкома!