Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Citius, altius, fortius Командира 181 отдельного батальона связи подполковника Карнаухова весной и осенью одолевали приступы командно-штабного идиотизма. В армии это болезнь довольно распространенная, поражает она, в основном, старших офицеров. Лечится изоляцией больного от личного состава и переводом на легкую, приятную работу, вроде заполнения карточек учета неисправностей авиатехники за прошедшие 5 лет. Правда, при виде подчиненных, у пациента может наступить обострение, так сказать, рецидив тяги к руководству войсками. При этом речь у больного несвязная, мысли путаные, а взгляд из-под козырька фуражки способен сбить с ног прапорщика средней упитанности. Нелегко быть командиром. Наш комбат возник в результате длительной и сложной селекционной работы по выведению идеального командира Вооруженных Сил, так как тупость барана сочетал с упрямством осла, хитростью обезьяны и злопамятностью слона-подранка. В периоды обострений, когда шкодливый дух командира требовал от подчиненных свершения подвигов во славу Уставов, солнце над гарнизоном меркло и заволакивалось свинцовыми административными тучами. К счастью для подчиненных, «Ноль восьмой» (0,8 г/куб. см. - плотность дуба) быстро уставал и погружался в анабиоз на очередной период обучения, вверяя управление войсками своим замам. Как известно, от физкультуры нет никакой пользы, кроме вреда. На плановом занятии по физо комбату в футбольном азарте заехали в физиономию грязным мячом. Мяч отскочил от подполковника с красивым звоном, но на руководящем челе остались следы шнуровки, и комбат сообразил, что занятия проходят как-то не так. На следующий день, в пятницу, на подведении итогов недели, наше зоологическое чудо залезло на трибуну, поворочалось там, устраиваясь поудобнее, откупорило бутылочку «Боржоми» и сказало речь. Оказалось, что раньше в нашем батальоне физподготовка проводилась неправильно, а теперь, наоборот, будет проводится правильно, что поднимет боеготовность вверенной ему части практически на уровень стратосферы. Откладывать такой важный элемент боевой подготовки никак нельзя, это, товарищи, будет не по-партийному. Поэтому, всем бежать кросс! Три километра. Прямо сейчас. От дома офицеров. В повседневной форме. Впрочем, можно без фуражек. И мы побежали. За нашими спинами блестящий серебрянкой Ленин с мольбой протягивал к нам руку, справа уже который год пытался взлететь с пьедестала списанный МиГ-21, который какой-то неведомый летчик при посадке со всей дури приложил об бетонку, а мы бежали. По главной аллее гарнизона, с топотом и сопением, распространяя запах одеколона «Саша», лука и вчерашних напитков. Офицерские жены, выгуливающие свои наряды, собак или детей, не обращали на это дикое зрелище совершенно никакого внимания. Привыкли. Первыми бежали солдаты, а за ними - слабогрудые офицеры и прапорщики. Возглавлял гонку начальник узла наведения. Длинный и тощий майор Садовский был, как всегда, «после вчерашнего», поэтому кросс давался ему с особым трудом. Его мотало на бегу с такой силой, что казалось, он «качает маятник». Я с тревогой поглядывал на лицо шефа, которое постепенно заливало нехорошей зеленью. Остальные кроссмены, астматически дыша, растянулись в линию. Последним бежал мастер спорта по самбо и дзюдо двухгодичник Юра, который выполнял функцию заградотряда. 120-килограммовый «чайник» двигался без видимых усилий, мощно работая поршнями и отфыркиваясь, как паровоз «ФД». Наконец, гонка завернула за угол и постылый комбат с секундомером в руке пропал из виду. - Бля, я так за бутылкой не бегаю! - прохрипел ротный, сгибаясь пополам и упираясь руками в трясущиеся колени. - Не добежим ведь, сдохнем, товарищ майор! - проскулил, как шакал Табаки, прапор с узла АСУ. Остальные молчали, судорожно насыщая кровь кислородом. Внезапно из-за поворота, бренча запчастями, вывернулась знакомая «мыльница», ротный УАЗ-452. - Наша! - завопил кто-то, - стой!!! Заплетающимися ногами народ ломанулся к машине, привычно занимая насиженные места. Шеф на удивление бодро запрыгнул в кабину. - Куда едем, товарищ майор? - спокойно поинтересовался водитель. Он служил в авиации уже второй год и видел еще не такое. - Вы-а-а-и! - приказал ротный, и мы поехали. В переполненной машине тишину нарушало хриплое, как у больных овец, дыхание, в маленьком салоне повеяло павильоном «Животноводство». Проехали второй поворот, миновали штаб дивизии, потянулись склады. - Здесь, пожалуй, надо выйти, - сказал я, - а то, неровен час, олимпиец хренов застукает. Шеф кивнул, машина остановилась, марафонцы полезли в кусты, чтобы не отсвечивать на проезжей части. - Так, - задумчиво произнес ротный, закуривая. Кто помнит мировой рекорд по бегу на 3 километра? Не перекрыть бы… Никто не помнил. - Ладно, еще пару затяжек - и побежим, - решил Садовский, - и это… мужики, побольше пены! Лже-спортсмены, изображая физкультурное изнурение, вывернулись из-за поворота и тяжело потопали к финишу. - А где же ваши солдаты? - ядовито поинтересовался комбат, поглядывая на секундомер. Ох, беда, мысленно схватился я за голову, - солдат опередили - да кто нам поверит?! А, кстати, куда они вообще делись? Внезапно в глубине гарнизона, примерно там, откуда мы прибежали, раскатилась автоматная очередь. За ней другая. - А вон, товарищ подполковник, - невозмутимо ответил наш ротный, наверное, это по ним и стреляют. Карнаухов побледнел. Теперь уже кросс возглавлял сам комбат. На удивление быстро семеня ножками, он бесстрашно катился на звуки выстрелов. Не желая пропустить редкое зрелище, мы открыли у себя второе дыхание и побежали за ним, тактично отстав метров на 100 и втайне надеясь, что очереди - не последние… Вскоре ораву военно-воздушных марафонцев вынесло к складу артвооружений. На полянке перед складом «в мертвых позах скачки» лежали наши бойцы, живые, но насмерть перепуганные. Над ними возвышался нерусский часовой с АКМ наперевес, а с другой стороны мчался УАЗик комдива. Он тоже услышал выстрелы. Стремительное расследование, проведенное по дымящимся следам, показало, что наши бойцы тоже решили срезать трассу, но в спортивном азарте они потеряли направление и ломились по кустам, очертя голову, чем до смерти напугали часового, рядового Исмаилбекова. Тщательно проинструктированный воин сорвал с плеча автомат и дал очередь на полмагазина поверх голов. К счастью, ни в кого не попал. А, между прочим, со страху вполне мог. Солдаты, естественно, тут же приняли упор лежа. Чтобы закрепить победу, часовой дал вторую очередь. Воздушный бой быстротечен, поэтому комдив, летчик-снайпер, гвардии полковник Безруков, не стал церемониться. Придерживая пухлыми ручками остатки развороченный задницы, командир 181 отдельного батальона связи подполковник Карнаухов бежал с поля брани. Волшебным образом приступ его болезни кончился.
Приходят семь боксеров в фотосалон и просят фотографа: - Сфотографируй нас. - Хорошо, как вас сфотографировать? - Значит, мы, это, втроем с кулаками прем на этих четверых, а они, это, испугались и в стойке отходят. Мужик их сфотографировал и спрашивает: - Сколько сделать фоток? - Две. - Хорошо, но на хрена вам такие фотки? Тем более две. - Тренер нам сказал - принести две фотки 3 на 4.
Мужская месть. Это сейчас семечки «от Бабы Нюры» продаются в любом ларьке или киоске, а тогда на севере, где подсолнух просто не успевал вызревать физически, они были тотальным дефицитом. А что на свете всего вкуснее и милее? - правильно, этот самый дефицит, даже если он подгоревший и подгнивший. Короче - у тех, чьи родственники жили например на Кубани, было перед нами одно огромное преимущество, а именно посылки с этим мусорящим дефицитом. Такие родственники у Колька были, и раз в месяц им приходила посылка. Его бабуля торговала ими у магазина, уж и не помню почем, но баснословно-спекулятивная цена. Несмотря на такие «корни», Колек был парень неплохой, и когда ему удавалось стебануть у бабки этих самых семечек, он делился с нами щедро и честно. Стоило нам заметить его приближающегося к лавочке, где мы собирались по вечерам, с прилично оттопыренным карманом, все знали, что «праздник» нам обеспечен. Была в нашей компании Люська - симпатичная девчонка, но с таким жизненным настроем, что я уже тогда понял, откуда берутся стервы. Она подлетала к Кольку первой. - Колек, дай семечек, а я тебя поцелую! - щебетала она. Уж не знаю какие Колек испытывал к ней чувства, но его рука тут же ныряла в карман и, несмотря на свои небольшие размеры, зачерпывала семечек так, что и в экскаваторный ковш не поместилось бы. Люська, огребя свою порцию, которая была гораздо больше чем все, что оставалось другим, тут же забывала о своем обещании поцелуя и спокойно усаживалась на скамейку. Потребовать обещанного у Колька видимо не хватало совести и он злой от того, что его опять обманули, усаживался на другой конец лавки. Нет, он не шантажировал ее и даже не подкупал, потому что вся инициатива исходила от нее, просто было обидно, да и кто знает, что у него было там на душе. По крайней мере я так думаю, что он воровал у бабки семечки как раз из-за этого обещания, так как сам он щелкал их мало, а утром иногда появлялся с новым бланшем. Ну да ладно. На четвертый или десятый раз, он наконец-то понял, что его просто разводят как лоха и созрел у него план. Для осуществления оного он прорезал в одном из карманов приличную дырку и не одевая трусов натянул брюки. Насыпав в левый карман приличную порцию семечек, в правый через проделанную дырку он засунул то, что называется «мужским достоинством» и проследовал на улицу. - Коль, дай семечек, а я тебя за это поцелую, - как всегда первой подскочила к нему Люська. - Да на, бери сколько хочешь! - повернувшись к ней правым карманом, безропотно согласился он. Люська запулила туда руку, с желанием ухватить еще больше, чем ей всегда доставалось. Эмоции, которые отразились на ее лице, когда рука провалилась на всю глубину, были неописуемы. Времена такие были - что поцелуй и тот считался развратом! А тут в полную величину да с жаром ухватить побольше! Стервой, конечно, она так до конца жизни и осталась, видимо поздно начали воспитательный процесс, но Колька больше не обманывала никогда.
Я опаздывал уже как минимум на пятнадцать минут и ринулся к столику регистрации участников конференции почти бегом.
- Гардези, - торопливо проговорил я, обращаясь к милой девушке за столом. - Андрей Викторович.
- Вы участник конференции? - очаровательно улыбаясь, осведомилась она.
Я энергично кивнул головой.
- Вы припозднились, - заметила милая девушка вполне, впрочем, доброжелательно и без тени осуждения.
Я изобразил виновато-обаятельную улыбку, подумав вдруг о том, сколько жизненного времени уходит на разнообразные бессмысленные уточняющие вопросы и диалоги. Кажется, что немного, но в сумме, наверное, порядочно. Чего только стоят звонки на домашний телефон с первым вопросом "Ты дома?"… А вопрос "Как дела?" при встрече двух людей, пробегающих друг мимо друга со скоростью встречных поездов…
Стоп! Я тряхнул головой. Что-то мысли у меня легко съезжают на какую-то ерунду. Устал я что-то. Даже энергичные кивки и улыбки девушке за столом стоили мне определенных усилий, ибо я был вымотан до предела: рано утром вернуться из командировки в Благовещенск, оттрубить полный рабочий день и вот теперь на исходе дня заявиться на какую-то дурацкую бизнес-конференцию - это вам не курорт все-таки…
В гробу я видел все эти конференции, но президент банка был мягок, но настойчив. Он всегда мягок, но настойчив, когда речь идет о снятии нагрузки со своих хрупких плеч на могучие плечи своих заместителей. ("Понимаете, вечером я очень занят, - проникновенно сказал он мне сегодня в своем кабинете, сосредоточенно расчехляя и зачехляя теннисную ракетку. - Деловая встреча, знаете ли…") Как выяснилось, наша пресс-служба долго боролась за право нашего банка выступить спонсором этой всероссийской конференции с трудно произносимым названием про инвестиции и финансовые рынки, а потому явку топ-менеджера нужно было обеспечивать любой ценой. На сей раз выбор пал на меня. Меня клятвенно заверили, что мои представительские функции ограничатся исключительно полуторачасовым сидением с умным видом в президиуме, присутствием на последующем фуршете, а потом я свободен. Полтора часа в сонном президиуме и полтора часа в суетливом офисе банка - это все-таки слишком разные вещи, чтобы я отказался. Возможность прийти в себя и попасть домой раньше обычного была настолько соблазнительна, что я даже не поинтересовался ни программой конференции, ни составом участников.
Девушка за столом сосредоточенно поводила пальцем по спискам, разыскала мою фамилию и вручила "бэджик", а в придачу - толстенную стопку каких-то буклетов и папок.
- Это что? - спросил я, озадаченно взвешивая на руке неожиданный талмуд.
- Это материалы, - жизнерадостно пояснила девушка.
- Так много? - нахмурился я.
Девушка лишь развела руками, и я понял, что только что породил еще один бессмысленный диалог, уточняющий очевидное. Я напряг свой мыслительный аппарат и сумел задать конструктивный вопрос:
- Куда идти?
- Сейчас идет дискуссия в секциях, вам - в аудиторию 152, - с готовностью сообщила девушка. - А затем заключительное пленарное заседание.
Про "дискуссии в секциях" наша пресс-служба меня не предупреждала, но ретироваться было уже не к лицу. И я отправился в аудиторию 152.
Когда я тихонько открыл дверь, за нею в полумраке обнаружился конференц-зал с огромным круглым столом, за которым восседали разнообразные солидные персоны в костюмах с прикрепленными к нагрудным карманам "бэджиками". У всех были умные лица с оттенком плохо скрываемой, но многозначительной утомленности. Пошарив глазами, я обнаружил в круговой шеренге пиджаков и галстуков брешь, обозначенную табличкой на столе с названием моего родного банка. Судя по всему, это место и предназначалось мне. Я повесил на свою физиономию выражение сосредоточенной озабоченности и, не привлекая особого внимания, проскользнул к столу.
Шел доклад. Выступающий за кафедрой в сопровождении слайдов настенной презентации вяло бубнил что-то про текущую конъюнктуру финансового рынка и перспективы его развития. Мне сразу стало скучно. Впрочем, скучно было не только мне. Коллеги по секции явно томились. Одни мутным взором изучали лежащие перед ними груды бумаг, выданные при регистрации; другие, упершись кулаком в щеку, буравили неподвижным взглядом экран, где отображались презентационные слайды; третьи вяло озирались, ворочали скулами, сдерживая зевки, и поглядывали на часы.
Через пятнадцать минут докладчик закончил выступление. Вопросов к нему не было. Это был явный признак, что аудитория впала в апатию и все мечтают побыстрее покинуть эту секцию, благополучно пережить пленарное заседание и перейти к стадии фуршета. Когда на кафедру взошел следующий докладчик, я понял, что дело плохо - меня стало непреодолимо клонить ко сну. Это была не ленивая расслабленность, схожая с той, что бывает в послеобеденный час, а именно вязкая и коварная дремотная сонливость, в которую проваливаешься незаметно для самого себя. Как я и боялся, напряжение последних бессонных суток застигло меня в столь неурочный час. Несмотря на все мое скептическое отношение к этой конференции, оживлять ее ход заливистым всхрапыванием и сонным боданием столешницы лбом мне все-таки не хотелось. Я встряхнул головой и с тоской огляделся. Сосед по правую руку от меня, представитель Сбербанка, не скрывал своих страданий. Мы посмотрели друг на друга с пониманием.
- Тут кофе не подают? - шепотом спросил я у сбербанковца.
Он отрицательно покачал головой.
- Водки бы, - грустно заметил он.
Я решил героически бороться с подступающим забытьем. Главное - спокойствие. Все контролируется усилием воли. Мой мыслительный процесс так просто не утопишь в токсинах сладостной дремоты! Нужно просто не отрывать внимания от реальности. Можно попробовать слушать докладчика… Бур-бур-бур. Я сосредоточился. Бур-бур-бур. Н-да. Не получается. Надо полистать материалы. Та-ак. "Особенности организационно-экономического взаимодействия муниципальных эмитентов и инвестиционных банков в проекте облигационного финансирования". Ага. Ну что ж… Что у нас здесь? "…Исследование на макроуровне включает в себя анализ эволюции рынка муниципальных ценных бумаг и определение зависимости уровня его развития от качества организации и реализации эмиссионных проектов. Исследование на микроуровне представляет собой анализ организации эмиссионных проектов и установление зависимости успеха реализации последних от построения системы организационно-экономических отношений эмитентов и их профессиональных агентов…" Ну, е. Есть в этом зале кто-нибудь, кто понимает, что здесь написано? Или это вообще не для этой секции? Бур-бур-бур. Черт, челюсть корежит от зевоты… Интересно, а какая тема у этой секции, на которой я сижу, как полный идиот, и не могу даже понять, о чем бубнит докладчик?..
Наверное, это была последняя мысль в моей затуманенной голове, прежде чем я отключился. Я бы, наверное, благополучно продрых до конца заседания, но сквозь дрему, словно гром среди ясного неба (банальное сравнение, конечно, но так оно и было - мне как раз снилось что-то умиротворенное и спокойное), прозвучало мое имя:
- …и сейчас Андрей Викторович Гардези расскажет, как это - пока еще новое для России - направление бизнеса развивается в его банке.
Я с ужасом распахнул глаза. Оказывается, я сидел, уткнувшись лбом в ладонь, а локтем упирался в стол, так что со стороны я выглядел вполне пристойно - уставшим, но задумчивым. Сохраняя для окружающих это впечатление глубокой задумчивости, я поднял глаза и исподлобья осмотрелся. Ведущий секции и некоторые еще сохранявшие остатки вменяемого интереса к происходящему участники заседания глядели на меня выжидающе и вполне доброжелательно, но при этом слегка нетерпеливо. До меня наконец дошло, что громовая фраза о том, что мне сейчас придется о чем-то рассказывать, мне не приснилась.
Я медленно выпрямился в кресле.
- Э-э… - произнес я, хотя сказать хотел гораздо больше, но не сказал, потому что наша пресс-служба меня отсюда не услышала бы.
- Прошу вас, Андрей Викторович, - с обаятельной улыбкой сказал ведущий секции и указал на кафедру. - Вы с презентацией или просто так выступите?
- Просто так, - отозвался я, внезапно охрипнув, и откашлялся. - Если я буду с презентацией, это всех окончательно доконает, - попытался я пошутить.
Все вежливо усмехнулись. Я поднялся и на деревянных ногах направился к месту выступления. По пути я мельком глянул на ведущего секции, заподозрив вдруг, что он решил меня таким образом проучить за сонливость, но успел заметить, что он ставит отметку против моей фамилии, напечатанной черным по белому в повестке выступлений участников секции. Это означало, что мое выступление было предопределено заранее, а я, лопух этакий, не удосужился проверить. Я представил, с каким наслаждением буду откручивать конечности начальнику нашей пресс-службы, но до этого еще нужно было дожить.
В такой ситуации я оказался впервые, более того - у меня даже возникла уверенность, что я оказался уникален в своем положении. Я не знал не то что темы своего выступления, но даже названия секции. Мне нужно было рассказать, как у нас в банке развивается какое-то новое для России направление бизнеса, причем какое именно - знали все присутствующие, кроме меня самого. Я окинул взглядом конференц-зал. Беглый осмотр показал, что никто, собственно, не буравил меня жадным взглядом и вовсе не боялся пропустить хотя бы одно слово моего доклада. Так, очередной "бур-бур-бур" в ожидании фуршета.
Что ж, только на это и оставалось уповать. И я выступил:
- Уважаемые коллеги! Я буду краток, чтобы не превращать свое выступление в рекламу и чтобы не отнимать ваше драгоценное время. Отмечу лишь, что наш банк продолжает укреплять свои конкурентные позиции на рынке финансовых услуг. Развитие бизнеса в целом строится исключительно на принципах экономической целесообразности, чем и объясняется наш интерес к новому направлению деятельности, о котором меня и попросили рассказать. Клиентский спрос на этот вид услуги в последнее время растет… по одним оценкам, растет уверенно, а по другим - пока еще… гм… не очень уверенно. В любом случае, мы не могли не ответить на эту тенденцию соответствующими изменениями в линейке банковских продуктов. Мы также не могли не учитывать зарубежный банковский опыт, показывающий, что именно своевременная смена приоритетов в маркетинговых целях позволяет значительно улучшать свои рыночные позиции. Даже если первоначальная рентабельность проекта внедрения услуги оценивается как сравнительно низкая или… гм… даже отрицательная, надо иметь в виду последующий рост доходов благодаря увеличению клиентской базы, а также благодаря захвату большей доли потенциального рынка. Исходя из этих планово-экономических оценок, мы и принимали решение о развитии описываемого направления банковского бизнеса. Что и скрывать, были и противники этого проекта, но все же возобладала точка зрения, что без некоторой агрессивности при продвижении на рынок новых услуг невозможно рассчитывать на сколько-нибудь серьезные успехи в бизнесе. И в этом году мы приступили к этому проекту. Были назначены специалисты, выделены соответствующие ресурсы на развитие технологии. Наш принцип - применять самые современные и передовые технологии под новые проекты, мы на этом не экономим, понимая, что скупой платит дважды. По нашему убеждению, техническую основу под любую услугу нужно закладывать с дальним прицелом, чтобы обеспечить долгосрочное развитие и запас прочности. Такая политика еще никогда нас не подводила. Качественная технологическая база - это хорошая основа для качественной услуги. Если у вас есть передовые технологии, то у вас есть все шансы дать клиентам передовую услугу; но вот чтобы такое получалось без технологий - это практически не удавалось никому. Этот принцип со всей справедливостью применим и в данном случае. Мы, конечно, с другой стороны, осознаем, что далеко не все клиенты готовы адекватно воспринять все наши финансовые инновации, но мы уделяем большое внимание воспитанию культуры потребления банковских услуг. Отечественные клиенты в основной массе своей пока еще не готовы пользоваться высокотехнологичными и достаточно дорогими финансовыми услугами. Да и благосостояние большинства розничных клиентов пока еще оставляет желать лучшего. Как показывает практика, наиболее эффективно банковскими услугами пользуются наиболее обеспеченные группы клиентов. И это, пожалуй, закономерно…
К этому моменту я уже потерял нить своего выступления. Между нами говоря, ее, этой нити, в общем-то и не было. Свое выступление я и так затягивал как мог - выдерживал паузы, делал вид, что подбираю слова, и задумчиво мычал. Со словами-то как таковыми проблем не было: за время выполнения своих представительских функций вице-президента банка у меня и так сложился крепко сбитый запас шаблонов и профессиональных идиом, на основе которых я мог выступить на любую банковскую или околобанковскую тему. Проблема была в том, что обычно я знал, о чем говорю, а сейчас удерживать свой бесцельный словесный поток от выпадения в полный маразм с каждой фразой становилось все сложнее. На пятой минуте своей вдохновенной речи, когда я понял, что иссякаю, я сдался: оперативно свернул выступление в том смысле, что "рассчитываем на поддержку банковского сообщества в деле внедрения в жизнь новых финансовых продуктов", и поблагодарил за внимание.
С вниманием, слава богу, были серьезные проблемы. Аудитория изнывала от тоски и желания прекратить все как можно скорее. На секунду, правда, мне показалось, что в воздухе повисла тяжелая тишина, но еще через секунду осоловевший ведущий секции поблагодарил меня за "интересный рассказ" и вызвал следующего докладчика, выход которого на кафедру секция сопроводила еле слышным глухим стоном.
Усевшись на место, я судорожно принялся рыться в материалах в поисках плана выступлений в нашей секции. Наконец, я отыскал этот чертов план, а в нем - тему, на которую выступил. Она гласила: "Примеры и перспективы внедрения интернет-трейдинга в российских банках".
Я почесал в затылке. Н-да. Чего-чего, а интернет-трейдинга в нашем банке отродясь не было. Однако в своем выступлении я уже успел его успешно внедрить. Как я отсидел пленарное заседание, не помню, но на фуршете уже ни в чем себе не отказывал.
... На следующее утро, сразу после того как мой кабинет покинул бледный начальник пресс-службы, я созвал рабочее совещание и поставил на нем задачу в кратчайшие сроки приступить к внедрению в банке "системы торговли финансовыми инструментами с использованием интернет-технологий". Спустя пару месяцев, когда президент банка на заседании совета директоров докладывал о применении передовых банковских технологий, я удостоился похвалы за стратегическое видение перспективных направлений бизнеса. Я скромно промолчал.
Бурные дебаты в Сенате США по поводу судьбы Ирака. Сенатор-республиканец заявляет: - Надо Ираку подарить нашу Конституцию, ведь она уже более 200 лет работает! - Тем более, что мы ей уже не пользуемся, - отвeчает сенатор-демократ.
История, которую хочу вам рассказать, произошла в славном городе Киеве в 1992 году. Жил был повар Женя Бочкарев. И работал он в одном известном с советских времен ресторане. Директор этого ресторана постоянно был нетрезв, государству на ресторан было наплевать, налоговой как таковой не было. Зато было очень много клиентов из криминальных кругов. Официантки имели иногда по 400 баксов чаевых в день (деньги были шальные тогда). И вот была пятница, майские праздники. В ресторане было полно народу. Водка, икра, импортное пиво и тому подобное пилось и елось в немереных количествах. Парни в кожаных куртках отстегивали официанткам на чай купюры по сто баксов. А Женя сидел на кухне и пил водку. Да ни какую-нибудь, а самую натуральную «Финляндию». Кухня кстати была у каждого повара своя. Точнее это были уже просто комнаты, так как плита работала только в одной из них. Так что в своей комнате Женя был полным хозяином. И вот в столь интимный момент заваливается на кухню браток. Глаза пьяные, на роже улыбка: - Братуха, спрячь меня где-то. В прятки играем. А вот в шкаф спрячусь. (За точность фразы не ручаюсь) И с этими словами браток залез в шкаф. Шкаф - это здоровый металлический блок. Таких на кухне стояло четыре в ряд. Кто и когда их туда поставил, этого не помнил никто. Никто и не помнил, для чего они. Женя, не уделив этому внимания, продолжил пить. Через какое-то время на кухню зашла официантка, пьяная и веселая. Через 10 минут она уже лежала голой на кухонном столе. И тут Жене приспичило по маленькому. Подумав, он по пьяни схватил практически бессознательную девушку и засунул во второй металлический шкаф. Дойдя до туалета, он решил на всякий случай закрыть шкаф на ключ, а то вдруг сбежит ненаглядная. Сказано-сделано. Облегчившись, Женя уже решил идти к любимой, как вдруг встретил своего приятеля и они отправились бухать дальше. Проснулся Женя в субботу днем у себя дома, про официантку под замком вспомнил вечером. И позвонил мне и еще одному другу, Денису. Боялся, что она его убьет ненароком, когда он ее из шкафа достанет. Мы приехали в ресторан, подошли к закрытому шкафу и начали сюсюкать: «Солнышко, ты ж нас не убьешь, правда ведь? » И тут из шкафа бас: «Да я вас сук в жопу вы*бу! Вы у меня кровью срать будете…. » и т. д. Оказалось, что Женя закрыл в шкафу по пьяни заснувшего там братка. А официантка, протрезвев, ушла. Благо в шкафу сзади были крошечные отверстия для вентиляции, так что дышать и пи-пи браток мог. Что делать? А кто его знает? И вот сидим мы на кухне, бухаем водку, жрем икру, и думаем, что с братком делать. Отпускать то стремно. Он же реально убить может. И тут он спрашивает: «Пацаны, а я в каком городе? » Опа. Так он не помнит ничего!!! И наверное, не вспомнит, кто его в шкафу закрыл. Мы решаем вывезти его куда-то и оставить в шкафу с ключом в замке. Кто-то из прохожих откроет и выпустит бедолагу. (После водки и не такое решается) Мы говорим: «В Москве». Он: «Фух, ну хоть дома. Ну все, п*зда вам, пидоры. Не прощю. Убью. Клянусь» После третьей бутылки водки мы нашли способ, как его вывезти. В ресторане был огромный стол на колесиках, на нем развозили блюда во время больших фуршетов. С трудом мы смогли уложить шкаф на него (а шкаф с братком весил пару сот килограмм). Все это сопровождалось яростными матами про П*дец всем и вся. Зато мы успели допить четвертую литровую бутылку Финляндии. Короче пьяными мы были в жопу. И вот везем мы свой матерящийся шкаф на столе с колесиками (как хорошо, что милиция спала). На улице воскресное утро. Часов так пять. Пьем пиво - Баварию. Подходим к горке. А горка, хочу сказать, была очень большой. Мы, напомню, пьяные пытаемся спустить это все дело аккуратно с горки. Конечно же не удерживаем и стол со всей скоростью катится вниз. Хорошо хоть шкаф закреплен был. Мы за столом. И вот, что происходит. Стол со всей дури врезается в стоящий внизу автобус, в тот момент, когда с него разгружались челноки. Приехали откуда-то. Мы стоим, смотрим на это дело и думаем, что все, приплыли, бить будут. И в этот момент видим, что от удара шкаф открылся и с него вылетел браток. Картина: утро, толпа челноков, ненавидящих братков, которые с них деньги сбивают и перед ними наш клиент - в коже, в золоте и со злым взглядом. Мы присели на горке, чтобы нас не заметили и смотрим. И вдруг ТЫЦ - удар, еще один. Смотрим, бьют нашего братка, сильно бьют. Финальная картина: Сидит три пьяных парня, греются в утренних лучах майского солнца, пьют прохладное пиво. Не жизнь, а сказка. И все было бы так романтично, если бы не крики: «Серега, тащи монтировку, суку надо до конца проучить», «в рожу этого гавнюка, в рожу бей. Или по печени на крайняк», «рожа бандитская на те, бля, за все», «Это те за разбитый автобус, тварь», ТЫЦ, тыц, тыц. Удары, удары, удары. - Эх - говорит Женя - теперь он меня точно убьет, когда ходить опять сможет. Финал: Он его не убил. Не до этого было. Говорят, что той ночью, когда наш браток спал в закрытом шкафу, двое его корешей, с которыми он приехал с Москвы и сидел в ресторане, разбились насмерть на тачке. А что случилось с самим братком после такого избиения, я так никогда и не узнал. Но Женя все-таки изначально спас ему жизнь. (c) fishki.net
Навеяно рассказами про рыбалку с немцами (незабываемый Курт и Михалыч на Волге) Так вот, в бытность свою студенческую братишка мой просил меня забугорным товарищам организовать рыбалку, охоту, пикничок, водочку. А я, пользуясь серьезной материально-технической базой в лице своего отца, это дело проворачивал, к стипендии, опять же, денежка капала)) Как-то раз привозит братан американца на глухаря посмотреть, водочки попить, расслабиться, короче. Американец - профессор Дулутского университета, к нам приезжал по обмену преподавателями. Достаточно хорошо говорит по-русски, но доставал придирками по орфографии и временными оборотами, т.к. сам разговаривал на чистом русском литературном языке второй половины 19 века. Звали его Дэвид. Отвез я его в кэмпинг и говорю, что ночью заеду и пойдем на охоту. Проинструктировал до смерти что можно делать, чего нельзя, и сказал быть готовым и одетым соответственно. Приезжаю, ночь, чудесная майская ночь, которую разрывает пополам ор пьяного застолья.... Я не знал, что управляющий кэмпинга - Михал Иваныч - в последний раз видел американцев на Эльбе, в далеком 1945 году... Дэвид этого тоже не знал, и "виски на два пальца" Мих. Иван. наливал, ставя пальцы вертикально.. Короче, охота накрылась. Вторая ночь, заинструктированный Мих. Иваныч грустно смотрит на Дэвида, который до сих пор не может понять, почему М.И. жив, и тем более, почему жив сам Дэвид. Но главное, ходить может. Выходит....... Белая болоневая куртка, джинсы и пидерастические кожаные ботинки с голяшками до колен... Это его охотничья одежда для болот Карелии в мае месяце. Ланно, едем в лес. Говорю, молчи, делай как я, но молчи. Отдельная история, как дошли до места. Стоим, ждем... Вспотевший до самой ж..пы американец радостно глотает свежий воздух. Через полчаса завистливо косится на мою фуфайку, через час мечтает о горячей ванне.)) А вот и глухарь. Идем, прыгаем, подвожу его под птицу, протягиваю ружье (все молча) и говорю: - Стреляй. Эта гнида берет ружье, прицеливается и тут в полный голос говорит: - How many birds are there? Глухарь в английском не рубит, но ОБЖ в школе проходил и делает нам ручкой. Приходится валить его в лет, чего я, признаться, делать не люблю. Но получается. Америкашка в шоке, потом в эстазе от размера глухарька. Пошли обратно, подбирая все то, что он по дороге туда обронил. А вечером, после баньки, "виски на два пальца", я его спрашиваю, мол, ты же говорил, что охотник с опытом, а облажался, на что, мол, охотишься у себя в штатах. Дэвид и говорит: - У нас с отцом вилла на границе с Канадой. В конце участка - свалка. Вот мы сидим на веранде и пьем с папиком пиво, стемнело. И тут на свалке пивные банки зашуршали, значит пришел гризли. Ну мы по звуку туда из двух стволов и лупим. Немного обалдеваю и задаю чисто русский вопрос: - А если это бомж? в ответ: Private property. Нда, вот так. А медведей они так ни одного и не подстрелили, Чингачгуки американские...
Вступительная мораль: у детворы и молодежи есть одна удивительная особенность: находить приключений на свои... головы, в самых разнообразных и неизведанных местах. Мне кажется, для них не составит труда найти ядерную шахту на главной улице какой-нибудь деревушки, или, на крайний случай, шпионский ЦРУ-ушный офис в подвале детсада. История: это была страшная шутка. Уж поверьте мне. 7-10 молодых и горячих голов залезли на крышу девятиэтажки. Уж не знаю, в целях ли научного эксперимента или ради красивого вида на город, или просто в надежде снова увидеть там загорающую без лифчика девушку - история умалчивает. Ясно одно, ничего обнаженного и нежащегося под солнцем они там не нашли. Тогда одна из самых горячих голов решила сделать на спор следующее. Это голова, именуемая Юрой, заявила, что преспокойненько подтянется десять раз на краю стены. Еще раз: на-краю-стены-девятиэтажного-дома. Добровольно. Не успели мы и слова сказать, как Юра перелез через парапет и повис на руках. Все замерли. Как при игре в "Море волнуется..." - в тех позах, в каких их застало Юрино веселенькое предложение. С особо зудящим ощущением в паху от страха, удивления и осознания того, что не успеют добежать и подхватить Юру, если он сорвется. Даже дышать перестали. А Юра, благо со спортподготовкой у него было довольно-таки сносно, начал подтягиваться. Живенько так подтягивался: раз, два, три, четыре... К седьмому разу Юрка подустал. Начал пыхтеть да и вообще... Не атлет он все-таки, не гимнаст. Десятый раз очень медленно, но все-таки сделан. Юра, напрягаясь из последних сил перелезает через край. Остальные ребятушки также медленно расслабляются, ощущая, как разжимаются их (прошу прощения, но против естества не попрешь) сфинктеры. Лишь в последний момент Юра цепляется кроссовкой, соскальзывает, судорожно пучит глаза и... отпускает руки, исчезая за край. Слышен удаляющийся крик, такой же судорожный и удивленный. Мы пересрались. Я не буду говорить, что мы осознали горе потери друга, что мы рыдали и рвали волосы. Мы просто пересрались, потому что были детьми. Несмышлеными разгильдяями. И вот именно в этот напряженный по своей пересрачке момент нас и застал Юра. Аккуратно так перелезающий на крышу все из-за той же стены. Целехенький и невредимый, готовый продолжать род человеческий. А все дело в том, что все это время он простоял на крыше балкона, который из-за техэтажа (что-то вроде чердака) был чуть ниже крыши. Ровнехонько в рост Юры. Юры Горячая Голова.
В подражание Довлатову Как-то, лет пять тому назад, показывал клиенту (я риэлтор) квартиру за полтора миллиона (большие деньги и по нынешним временам), в ходе беседы зашел разговор о другом доме и стоимости подобной квартиры в нем, я озвучил что цена там будет около трех миллионов, ответ клиента запомнил навсегда: "Да откуда же, у честного человека, три миллиона". "Да - подумал я - у честного человека может быть максимум полтора".
Вот еще одна из историй про жизнь редакции газеты «К… с…», являющейся печатным органом одного из районов славного российского города, являющегося центром одного из семи Федеральных округов России. В ней есть производственно-экономический отдел, называемый так потому, что журналисты этого отдела пишут на соответствующие темы. Журналистов, собственно, двое - я, некто Вадим, работающий тут три года, не очень старый (24 года) и моя коллега Людмила Васильевна, работающая три месяца, не очень молодая (54 года). Последняя - тетя очень странная, не от мира сего.
В один из дней у меня вышел из строя компьютер. Просто перестал заводиться. Без него я как без рук, поэтому я вызвал системного администратора и пожаловался на безработицу. Сисадмин поковырялся, и поставил диагноз - компьютер заражен вирусом. Причем крутым. И это плохо. Но у него, сисадмина, есть очень хороший антивирус, который этого вируса замочит. И это хорошо.
Принес он этот самый антивирус, запустил, и по ходу дела сисадмини говорит, что этот вирус вдобавок делает фрагментацию на жестком диске, поэтому после излечения я еще должен выполнить дефрагментацию. Для тех кто не в курсе, поясняю: дефрагментация - это упорядочение единиц информации (кластеров). Ну, например, если вы разложите книги в шкафу по алфавитному порядку, да еще вместе поставите разные произведения одних авторов, то это будет примерно то же самое. Вам будет легче найти книжку, а компьютеру - файл.
Процесс продолжается долго - как-никак, мой винт забит информацией примерно на 60 гигабайт, а вирус фрагментировал его основательно. Я злюсь, ругаюсь, что не могу работать, и, желая хоть как то развлечься, нарочно громко вслух говорю:
- Как бы не заразиться вирусом от компьютера.
Людмила Васильевна, доселе сидящая как мышка, спрашивает:
- Ты шутишь?
- Какие тут шутки, - говорю. - Вы же слышали, сисадмин сказал, что этот вирус очень мощный.
- И что же ты тогда будешь делать? - вопрошает тетя.
- Ясен пень, - говорю. - Дефрагментацию мозга.
- Это как? - спрашивает она, так и не понимая, что я прикалываюсь.
- Под общим наркозом, - отвечаю я, делая мрачное лицо.
И надо же такой беде случиться, что ночью очень резко похолодало. Температура упала с плюс пятнадцати до минус одного (апрель, блин). А я спал с открытой форточкой и под легким одеялом, да еще с мокрой башкой (лень было сушить после помывки). Короче, схватил насморк. Сижу на следующий день, злой как черт, сморкаюсь поминутно в платок. Людмила Васильевна спрашивает:
- Ты где простудился?
- Известно где, - отвечаю. - Вирус от компьютера подхватил.
- И что же теперь будет? - спрашивает она.
- Пока не сделают дефрагментацию, буду его распространять.
Смотрю - берет лист бумаги и что-то пишет по форме. Потом встает и уходит. Через пять минут вызывает Главный Начальник (в настоящий момент уже бывший). Он - человек нормальный, шутки понимает, поэтому встречает меня давясь от смеха и протягивает мне лист с почерком Людмилы Васильевны. И вопрошает:
- Ты зачем над человеком так издеваешься?
Читаю.
«Главному редактору тов. И. от корреспондента Л. В…. Заявление. Прошу временно предоставить мне другой кабинет до того, пока корреспондент В. В… не сделает себе дефрагментацию головного мозга в связи с болезнью. Он распространяет опасный вирус и подвергает меня опасности заражения».
- Иди, работай, - сказал Главный Начальник. - А бумагу эту я для потомков сохраню, которые после нас здесь работать будут.
Мужская солидарность. Утро. Муж после встречи с друзьями приходит домой... Я уже заранее заготовила речь, и для ее произнесения не хватало только главного виновника торжества. Как положено стандартный скандальчик, во время которого он раздевается и пытается лечь спать. В этот момент я замечаю у него на плече царапину (обратите внимание!), причем на таком месте, что он ее увидеть не может (он достаточно крупных размеров и шею ему поворачивать достаточно проблематично), начинаю возмущаться: Я. - Мало того, что ты пришел под утро пьяный, у тебя еще и засос на плече! Где был? С кем пил? ОН. - Мы с... и называет двух друзей, которых я хорошо знаю, - чисто мужской компанией сидели и пили на работе. Я. - Не может быть, а откуда тогда у тебя засос? ОН. - (делает удивленные глаза и из последних сил пытается его рассмотреть, но так как габариты не позволяют, а опровергнуть мои обвинения он не может, из последних сил начинает отмазываться) Позвони (называет имена друзей) у них спроси. Я. - (Набираю номер одного из друзей) Ты с моим мужем сегодня ночью пил? Друг. - Да Я. - А девушки в вашей компании были? Друг. -... Не было. Сидели втроем на работе, чисто мужской компанией, девушки даже близко не проходили. Я. - Я почему у моего мужа на плече засос? Еще вчера не было? Друг. -... ну... (умственная деятельность на другом конце провода, после чего выдается) Ну извини, так получилось. ... У меня истерика... ругаться с мужем я больше не могла, я плакала и смеялась одновременно. С этого момента я поверила в мужскую солидарность: "Готов назваться голубым, но друга не продаст".
Мужик поехал в Лас-Вегас оторваться, выиграл немного деньжат, пошел в какой-то бар, полный блядей, напился в дупель...
Утром просыпается с головной болью в номере дешевого отеля, а рядом с ним спит страхолюдина, каких свет не видывал. Мужик тихонько встал, оделся, положил на тумбочку 50 долл. и собрался уходить, но тут увидел, что у двери лежит еще одна полуодетая страхолюдина, смотрит на него и говорит:
Станция "Сходня". Ночь. На платформе стоит только одна девушка. Подходит к ней мент и спрашивает: - Что вы тут делаете? - Поезда жду. - Так ведь до утра пассажирских не будет! - А я товарного жду. - Ну-ка предъявите документы! - Вот, пожалуйста. Мент проверяет документы и извиняется: - Все в порядке, можете ждать дальше. Не буду вам мешать, гражданка Каренина!
Все те же работники ГАИ. Дорога по степи за Ахтубинском, вокруг степь. Знак ограничения скорости. Вылетаю на гаишников. По лицам видно, что на сезон рыбалки их откомандировали из Москвы. Тот же и подход. Останавливают и начинают бла. бла. бла, нарушил, квитанция (ближайшая сберкасса километров 100) и т.д. - Виноват, нарушил, готов нести достойное и разумное наказание. Сколько? - Кем работаешь? - Бухгалтером. - Тогда 100 руб. То ли анекдот вспомнили про калькулятор для окончательных расчетов, то ли профессия бухгалтера для них является второй, но логику определения цены не могу понять до сих пор.
Ленин умер, Троцкий рад - сел, поехал в Петроград, купил сальную свечу, вставил в ж... Ильичу: “Ты гори, гори свеча - за идеи Ильича!” (Из фольклора советской эпохи)
1 Рано Троцкий восторгался, Сталин к власти подобрался - был стремителен и груб меркадеров ледоруб... Так, светил смещая оси, шариком крутил Иосиф; а чтоб цвела империя, шагал за плугом Берия.
Случись в истории не Сталин - правопорядка мы б не знали; а тут - чуть ночью в дверь звонок - у всех в руках уж узелок; каков там “тройки” приговор: на Соловки? На Беломор? На шахту? На лесоповал? Народ любых сюрпризов ждал - и маленькая сошка, и крупная рыбешка...
И вдруг - великая беда - пришла шикльгрубая орда: Россию бросив на весы, усы поперли на усы (хотя заметим между строк: всяк вождь имел свой бункерок - зачем губить себя самих, коль много “винтиков” у них)... Иосиф, спрятавшись в кусты, велел везде взрывать мосты и перекапывать дороги, чтоб супостат калечил ноги.
А нас не надобно учить повсюду пакостить-вредить - и поднялась Россия-мать фашистов грабить и стрелять... А Жуков малость погодя добыл победу для вождя. И ободрали сгоряча разбитый рейх, как саранча: все, что вмещалось в вещмешок, наш славянин домой волок; а генеральские супруги - аж надрывались от натуги - картины перли, золотишко, поделки разные, бельишко хрусталь, столовые приборы, отрезы тканей, шубы, шторы, фарфор саксонский, грампластинки, диваны, швейные машинки, иголки, нитки, гобелены и все, что вешают на стены... Остался фриц и бос, и гол - чтоб больше к нам с войной не шел...
Хоть было голодно в стране, генералиссимус к войне с тех пор готовил наш народ - день ото дня, за годом год... А чтобы янки не шутил, Курчатов бомбу смастерил.
... Пускай Иосиф был мудрец, но есть на всякого конец. Едва он принялся сажать врачей-вредителей - ан глядь: упал и, скорчась на полу, как жук, надетый на иглу, в штаны наделал и угас... Так встретил вождь свой смертный час
2 Недолго ус топорщил Коба из мавзолеевского гроба - И по решению ЦК его зарыли на века.
Настало время для Союза повально трескать кукурузу и рваться в Космос натощак, как Циолковский завещал, и ездить по миру кругом, грозя буржуям башмаком...
Была не жизнь, а красота: крестьянам дали паспорта, а чтоб казахи не скучали - им степь целинную вспахали: работай, дескать, брат-казах до красных чертиков в глазах!
В науке также был порядок. На страже всесоюзных грядок Лысенко намертво стоял и лжеученых отгонял: им, морганистам, только дай сожрать колхозный урожай! Но, словно каменная стенка, стоял с берданкою Лысенко- и не один космополит из той берданки был убит.
В отображении натуры мы не упустим и культуры: чтоб двинуть живопись вперед, бульдозеры пускали в ход; и слово “заяц” под конец чуть не сменили на “заец”...
Не знал сиятельный Никита, что дало течь его корыто... А подсидел его герой с квадратной челюстью вставной.
3 Он встал, наградами бренча, над саркофагом Ильича; и с той поры весь шар земной считался Малою землей...
Он кучу братьев наплодил и всех внимательно кормил - любой неграмотный зулус в те поры славил наш Союз!
А чтоб за миром наблюдать, ракеты стали запускать (в ракетах - наши мужики: у всех - по пуду кулаки). Тот, кто с орбиты прилетал, звезду героя получал (порою в старческом бреду брал и себе генсек звезду).
Но хоть ты десять раз герой, ничто не вечно под луной - тут не поможет лунный трактор и термоядерный реактор... Унес Ильич свой организм туда, где вечный коммунизм.
Теперь то время золотое зовут эпохою застоя.
4
Как веха в классовой борьбе, возник начальник КГБ и начал - просто и смешно - ловить прогульщиков в кино, а также разных “несунов”. В ту пору жулик Медунов в Железной Беллой в паре попались в Краснодаре - и загремел кубанский клан в трубу по делу “Океан”.
Так коммунистам дали знать, что надо в меру воровать.
А после Галю Брежневу, чтоб не пила по-прежнему, немного приструнили - супруга посадили. ... Бог знает, сколько громких “дел” генсек еще открыть хотел, но призван был держать отчет пред тем и этим Ильичем...
...И сей же миг пора пришла закрыть крамольные “дела”.
Имея жутко бледный вид, возлег на царство инвалид. Чернить не станем мы его - ведь не успел он ничего: не то, чтоб планов не имел, но срочно к Марксу улетел.
6 И новый вождь с партийной цены спустил на граждан перемены: всех приказал разоружить, ракеты - резать, миру - быть; а чтоб трудящийся не пил, он виноградники рубил.
Пошла охота на воров; вот тут-то Гдлян и Иванов приехали в Узбекистан - залезли к басмачам в карман и стали хлопковую нить аж в самый Кремль тихонько вить. Тогда верховный интерес к правопорядку враз исчез.
Хотя хватало, между тем, для партвозни и прочих тем.
Возник чернобыльский вопрос, и весь Минздрав решал до слез - какой бы норматив спустить и мир научный убедить, что не вредят, мол, бэры народам эсэсэра...
Бумаги стало не хватать, чтобы талоны штамповать: (по магазинам без талонов шататься не было резонов.., и по талонам не всегда могла быть куплена еда). С животным бешенством в глазах стоял народ в очередях.
Тут дух изгнать нечистый решили коммунисты - и так запутчило Москву, что не могли сыскать главу былого государства, чтоб вновь позвать на царство. А он, волну пережидая и на звонки не отвечая, готовил оправдания в форосском ожидании.
Но хоть он богом мечен, а всякий трон не вечен. Легко сместил его с поста бунтарь, свалившийся с моста (а может, сброшенный врагами; ведь не напрасно, между нами, и голытьба и партократы зовут то времечко горбатым)...
Короче, вскоре эсэсэр в районе Белой Вежи вмэр.
7 Дорвался новый вождь до власти. Дворцовые вскипели страсти; нa герб вскарабкался орел: две головы - один престол...
Пока в правительстве байда, со страху Запад слал сюда гуманитарные сосиски и “Вискас”, что не жрут их киски. А чтоб крестьяне не грустили, эфир Пимштейном запрудили: с экрана плакала Мария - рыдала в голос вся Россия.
Чтоб нам в разрухе легче жить - пустили ваучер кружить: спешил народ Россию-мать дотла приватизировать; итог же вышел вот каков: мужик остался без портков, зато чиновничий кагал страну в момент разворовал. А что империи не стало - чинушам было дела мало…
Притом, все в мире жить желали, Кавказу волю обещали, Казань и Крым - татарам (берите, братцы, даром), a острова - японцам: всем хватит мест под солнцем...
Но президент спорол херню, прохлопав буйную Чечню - и стали нас, ядрена мать, абреки в рабство угонять. Борис проснулся - вот те на: уже в Москве гремит война, народец по столице рыщет и гексоген в подвалах ищет… Куда правительству деваться? Пришлось к военным обращаться. А генеральские чины всегда в восторге от войны: они нагладили лампасы - и ну Ичкерию дубасить!
Тут полутрезвый президент опасный вычислил момент и, опустивши очи долу, к чертям отрекся от престола
8 Засим о том закончим речь, кто обещал на рельсы лечь. Добавим только, что “совок” и здесь остался между строк: кого народу приказали - того с покорностью избрали… И взялся за державный гуж Владимир - парень из спецслужб.
Отнюдь не буен, но речист он: Мочить в сортире террористов из всех стволов распорядился… И в дружбу с НАТО напросился.
… Поэзу эту дописуя, пока смеяться не спешу я - И ты, читатель, погоди: чудес немало впереди…
9 Что может автор тут добавить? Нельзя историю исправить... Исторгнув песню о “совке”, я удаляюсь налегке...
Смотрю в порнухе голых женщин, При этом пью вино, «Из всех искусств для нас важнейшим Является кино…» ****** Андрей Кошмаров http://and-koshmarov.narod.ru/ http://zhurnal.lib.ru/editors/k/koshmarow_a/
Не дари мне цветы, Не дари мне шампанское, Лучше водки неси, Мы ее будем пьянствовать; Не дари мне трусы, Я сама их куплю, Принеси колбасы - Я тебя полюблю; Не дари мне прокладок, Ты в них вовсе не спец… Хочешь сделать подарок? Покупай… «Фарматекс»! *** Лилия Ленская
Сегодня нам сказали, ебаный бля гандон Свистите в хуй ребята, сегодня будет он От части это счастье, что путина ввели Ебаться будем с властью, такие пироги Урок последний жопа, путиноведенье теперь Съебаться будет стремно, получишь пиздюлей Один свой фалос верный, на стенах рисовал Конечно хуй был скверный, но он же не орал Что хуй мой всем вам в рыло, ебитесь до утра Свобода это мило, а путин та пизда И стал он очень тихий и больше не стоит Учитель, ебал нас лихо, да так что все болит Пришел пиздец ребята и хуй ты не проссышь Теперь мы демократы, Володя, чо молчишь?
Двое в ресторане: - Вот, Ельцин, а! Вот же сволочь! Вот негодяй! Старый дурак!!! - Что ты нападаешь-то на Ельцина? Он ведь уже не президент, ушел, власть отдал Путину... - За это и ругаю...