Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
– Тебя выгонят с волчьим билетом из детского сада, и все станет фарфолен! – сказала бабушка. Что такое «фарфолен», я не знал. Но не это меня интересовало. – А куда волки ходят по билету? – спросил я. – В баню! – в сердцах крикнула бабушка. – Нет, этот ребенок специально придуман, чтоб довести меня до Свердловки! – Мне не нужен волчий билет, – поставил я бабушку в известность. - Я пока хожу в баню без билета. Так что, наверное, не выгонят, – успокоил я ее. Дело в том, что я отказался читать на детском утреннике общеобразовательные стихи типа «Наша Маша…» или «Бычок» и настаивал на чем-то из Есенина. В те времена стихи Сергея Есенина не очень-то издавали, но бабушка знала их великое множество. И любила декламировать. В общем, сейчас и пожинала плоды этого. Воспитательницы пошли бы и на Есенина, если бы я согласился, например, на березку, но я категорически хотел исполнить «Письмо матери». Предварительное прослушивание уложило в обморок нянечку и одну из воспитательниц. Вторая продержалась до лучших строк в моем исполнении. И когда я завыл: – Не такой уж жалкий я пропойца… – попыталась сползти вдоль стены. – Слава Богу, что нормальные дети это не слышат! – возопила она, придя в себя. Ну, тут она малость загнула. Тот случай! Я стану читать любимого поэта без публики? Дождетесь! Короче, дверь в игровую комнату я специально открыл, да и орал максимально громко. – А что такое тягловая бредь? – спросила, едва воспитательница вошла в игровую, девочка Рита. – Тягостная! – поправил я. – Марина Андреевна, почему вы плачете? – спросила на этот раз Рита. В общем, снова досталось родителям. После серьезного разговора с папой, во время которого им была выдвинута версия, что дать пару раз некоему мерзавцу по мягкому месту - мера все-таки воспитательная. Как лицо, крайне заинтересованное в исходе дискуссии, я выдвинул ряд возражений, ссылаясь на такие авторитеты, как бабушка, Корчак и дядя Гриша. (У дяди Гриши были четыре дочери, поэтому меня он очень любил и баловал). – Как на это безобразие посмотрит твой старший брат? – вопросил я папу, педалируя слово – старший. Дело закончилось чем-то вроде пакта. То есть я дал обещание никакие стихи публично не декламировать! – Ни-ка-ки-е! – по слогам потребовал папа. Я обещал. Причем подозрительно охотно. – Кроме тех, которые зададут воспитательницы! – спохватился папа. Пришлось пойти и на это. Нельзя сказать, что для детсадовских воспитательниц наступило некое подобие ренессанса. Все-таки кроме меня в группе имелось еще девятнадцать «подарков». Но я им докучал минимально. А силы копились… Ох, папа… Как меня мучило данное ему слово! И вот настал какой-то большой праздник. И должны были прийти все родители и поразиться тому, как мы развились и поумнели. И от меня потребовали читать стихи. – Какие? – спросил я. – Какие хочешь! – ответила потерявшая бдительность воспитательница. – А Маршака можно? – Разумеется! – заулыбалась она. Для нее Маршак – это были мягкие и тонкие книжечки «Детгиза». Когда за мной вечером пришел папа, я все-таки подвел его к воспитательнице и попросил ее подтвердить, что я должен читать на утреннике стихотворение Самуила Маршака. Та подтвердила и даже погладила меня по голове. – Какое стихотворение? – уточнил бдительный папа. – Маршака? – удивилась она и назидательно добавила: – Стихи Маршака детям можно читать любые! Пора бы вам это знать! Сконфуженный папа увел меня домой. И вот настал утренник. И все читали стихи. А родители дружно хлопали. Пришла моя очередь. – Самуил Маршак, – объявил я. – «Королева Элинор». Не ожидая от Маршака ничего плохого, все заулыбались. Кроме папы и мамы. Мама даже хотела остановить меня, но папа посмотрел на воспитательницу и не дал. – Королева Британии тяжко больна, – начал я, – дни и ночи ее сочтены… – и народу сразу стало интересно. Ободренный вниманием, я продолжал… Когда дело дошло до пикантной ситуации с исповедниками, народ не то чтобы повеселел, но стал очень удивляться. А я продолжал: – Родила я в замужестве двух сыновей… – слабым голосом королевы проговорил я. – Старший сын и хорош и пригож… Тут мнения разделились. Одни требовали, чтоб я прекратил. А другим было интересно… И они требовали продолжения. Но мне читать что-то расхотелось. И я пошел к маме с папой. Поплакать. По дороге домой очень опасался, что мне вот-вот объявят о каких-то репрессиях. Тем более папа что-то подозрительно молчал. – Да, кстати, – наконец сказал он, – ты ж не дочитал до конца. Прочти сейчас, а то мы с мамой забыли, чем дело-то кончилось! И прохожие удивленно прислушивались к стихам, которые, идя за ручку с родителями, декламировал пятилетний мальчишка...
Лев Дуров: "У меня была смешная история. Мне с моим Клаусом предстояло ехать на съемки в Германию, в ГДР. Я не знал, что такое выездные комиссии. Я впервые ехал за границу. Лиознова мне говорит: — Завтра обязательно в райком. Я отвечаю: — Я не член партии. — Неважно. Для того, чтобы поехать в ГДР (где тебя Тихонов застрелит), надо на комиссию в райком. На ковер. Я не знал, что на ковер — это буквально. Огромный стол, тети с пышными прическами, дяди в черных костюмах с черными галстуками. И коврик. Они говорят: - Пожалуйста. Меня первым вызвали. По алфавиту — Дуров. Евстигнеев. Плятт. Я стою. Они смотрят на меня, молчат. — А вы мне сесть не предложите? — спросил я. В ответ гробовая тишина. Потом вопрос: — Опишите флаг Советского Союза. Мне сразу стало плохо. Тетя-Мотя, ты меня, гражданина страны, просишь описать флаг как ненормального. Какому идиоту в Америке придет в голову спросить актера, едущего в Европу: — Опиши флаг Америки. Я говорю: — Черный фон, белый череп, две скрещенных берцовых кости, называется Веселый Роджер. В комиссии наступил паралич. На меня смотрели волчьими глазами. Новый вопрос: — Перечислите союзные республики и назовите их столицы. Я ответил: — Малаховка, Таганрог, Кривой Рог, Магнитогорск, — все, что в голову пришло. В ушах пульсировало. Думаю, сейчас крикну: — Кретины! Последний вопрос: — Перечислите членов Политбюро. Мне совсем плохо стало. — Я никого не знаю. — Вы свободны. — Наручники снимать не будете? — спросил я, выходя. Лиознова звонит: — Что вы натворили? Вас вычеркнули из списка! Директор театра звонит. — Левочка, что вы делаете, вы у нас первый невыездной! Лиознова в обморочном состоянии. — Вы теперь на пять лет невыездной! Я ей говорю: — У вас два выхода. Найдите другого актера. Татьяна, зачем мне ехать в Германию, пусть Тихонов застрелит меня здесь! Я хочу быть похороненным на родине. На том и порешили. Нашли озерцо возле Московского университета, на горах, там Тихонов меня и застрелил."
Когда Леонардо да Винчи писал «Тайную вечерю», он придавал особое значение двум фигурам: Христа и Иуды. Он очень долго не мог найти натурщиков, с которых можно было написать эти фигуры.
Наконец, ему удалось найти модель для образа Христа среди юных певчих. Подобрать натурщика для Иуды Леонардо не удавалось в течение трех лет. Пока однажды он не наткнулся на улице на пьяницу, который валялся в сточной канаве. Это был молодой мужчина, которого состарило беспробудное пьянство. Леонардо пригласил его в трактир, где сразу же начал писать с него Иуду.
Когда пьяница пришел в себя, он сказал художнику, что однажды уже позировал ему. Это было несколько лет назад, когда он пел в церковном хоре, Леонардо писал с него Христа.
- Господин Песков, такой вопрос: а непрерывно жиреющие в условиях глобального кризиса олигархи не опрокинут нашу накренившуюся лодку? - Граждане, успокойтесь. Никаких причин для беспокойства. У наших олигархов совершенно другая, отдельная лодка...
Работаю в такси. Приезжаю на заказ, выходят два подростка лет 16-ти. Один садится вперёд, второй - назад. Через какое-то время один из них говорит: - Шеф, здесь направо. Второй ему шёпотом: - Ты назвал его шефом. Почему? Ответ тоже шёпотом: - У них так принято. Я просто лёг на руль.
Живем в Канаде. В школах здесь детей учат любые обиды докладывать учителю: что-то не то сказали или толкнули - скажи учителю, а он уж разберется. Как-то я своей дочке (тогда ей было лет 10) рассказал, что когда я был в ее возрасте, в школе впереди меня сидела девочка с косой. Когда мне было скучно, я эту косу дергал. Дочка: - А девочка что делала? - А девочка била меня учебником по башке. - Вот здорово! Я тоже хочу учиться в Российской школе и бить мальчиков учебником по башке! - У тебя косы нет. - А я отращу! Теперь мне кажется, что та девочка просто ловила меня на живца: косу свесила, и ждет пока я дерну.
Эта история произошла в далёкие девяностые, когда мы только-только начали привыкать к капитализму и его фишкам. Поскольку я живу на южном побережье Крыма, то летом у меня в квартире всегда аншлаг, то родственники, то друзья приезжают.
Ну и приехала погостить моя подруга юности Людка. И конечно с перемены климата слегка заболела. Насморк естественно, и боли в том месте, которое она называет «точкой где нос впадает в рот». А лечиться она любит бисептолом. Но она его не пьёт, а доставляет прямо к эпицентру простуды, то есть толчёт в порошок и нюхает. Говорит, так быстрее помогает. Простуда у неё была не тяжёлая, чего дома сидеть? Натолкла она в коробочку бисептола, чтобы по ходу и лечиться, и поехали мы с ней на пляж, купаться и загорать.
А народу на пляже было много. Да тут ещё подкатил на «мерине» новый русский с двумя охранниками и тоже расположился отдохнуть у моря. Но отдохнуть ему никак не давал сотовый, по которому он всё время трындел. А мобильники тогда только-только появились, и весь пляж с завистью на него исподтишка таращился. Но недолго.
Достаёт моя Людка свою коробочку, насыпает порошок на руку, и свёрнутым в трубочку билетом на катер, занюхивает свой бисептол сначала в одну ноздрю, потом в другую. Народ слегка насторожился. Минут через двадцать она опять достаёт коробочку и повторяет процедуру. И тут пляжники бросили смотреть на нового русского и стали искоса смотреть на нас. Через полчаса моя Людка опять в открытую нюхает свой порошок, и на нас уже смотрят все... Новый русский ревниво понимает, что он уже не центр вселенной, собирается и уезжает вместе со свитой. Всё, мы с Людкой вне конкуренции!
Видимо от соплей моя Людка понимает происходящее плохо, и пытается опять достать заветную коробочку. Я хватаю её с её бисептолом, вещами и всем остальным и тащу под руку с пляжа. Люди сворачивают шеи нам вслед. Это был наш звёздный час! Хорошо хоть в милицию не замели. Всё.
Вспомнилась одна история, точнее, не история даже, а просто обмен репликами — но с подводкой. Однажды, в середине 80-х, побывал я в гостях у бывшего однокурсника, посмотрел на его житьё-бытьё. Тот работал тогда младшим научным сотрудником в московском НИИ, жена его, не выходя из первого декрета, ушла во второй. То есть доходы семейные были мизерные. Приятель ещё подрабатывал ночным грузчиком в ближайшей булочной, но и там, понятно, тоже платили не ахти. Кстати, в той булочной в это время происходили события: директор магазина пошёл по «расстрельной» статье. Тогда это было модно — вспомните директора «Елисеевского» (хотя я совершенно не понимаю, чего можно было наворовать в булочной, чтобы хватило на высшую меру?). Но к ночному грузчику это, понятно, отношение имело весьма отдалённое, хотя друг рассказал, что тоже совершал хищения: с каждой смены уносил в свёрнутом халате буханку хлеба ))) В общем и целом, бюджет семьи был, что называется, ниже плинтуса. Приятель показывал, как выкручивается — стол кухонный из списанной чертёжной доски и всё такое. Меня он заинтересовал своим методом пополнения своего гардероба с помощью родственника–армейского прапорщика, который снабжал его гимнастёрками и хромовыми сапогами. Гимнастёрки мой друг красил в разные цвета, получая, таким образом, оригинальные рубашки, а сапоги отдавал в мастерскую, где им отрезали голенища и вшивали «молнии» — результат выглядел вполне модно! Но я, глядя на эти лайфхаки (тогда, кажется, это называлось ноу-хау) подумал: ведь у моего бывшего однокурсника и у его жены вполне обеспеченные, по советским меркам, родители. — Неужели родители вам совсем не хотят помогать? — спросил я удивлённо. — Понимаешь, — ответил мой приятель, взгрустнув. — Помочь они не против. Но помощь родителей очень похожа на помощь Соединённых Штатов Америки развивающимся странам: они слишком много хотят взамен….
- Корабль «Союз МС-17» с экипажем сегодня поставил рекорд по времени полета до станции. Он пристыковался к МКС спустя 3 часа и 3 минуты после вылета! - Но раньше полет занимал по 6 часов!? - Раньше туалет работал!
Случилось это в далёком 1995г. в московском рок-клубе «Не бей копытом!» в Измайлово. Выступала группа "Крематорий". Было очень много народу, поэтому даже в просторном мужском туалете было тесновато и некоторые, чтобы не толпиться, ждали свой очереди в коридоре.
Посреди туалета расположилась гоп-компания, один заводила - два подпевалы. Для храбрости они, конечно, уже были "хорошо на веселе". Среди страждущих они выискивали парней, кто не смог бы дать опор и пришёл отлить без компании, и начинали атаку. Докапывания происходили классическим способом: - Э..ты .. там, ты за какой футбольный клуб болеешь?
Ответ ни имел никакого зачения и был по определению "неправильным". Потом ещё пара унижающих фраз и коронная "чё самый борзый тут?", после чего жертва получала по физианомии от главного гопника, и пару пендалей от "подпевал" и ретировалась под дебиловатый гогот гопоты.
Многом данная ситуация было неприятна, но мальчики ходят, обычно, в туалет по одному, а связываться "за того парня" с тремя выпившими гопниками в одиночку никто не хотел.
В какой-то момент гоп-копмания решила поднять градус и в качестве жертвы выбрала парня покрепче, который как раз только что занял место у писуара. В ход опять пошли " э .. ты ... какую музыку слушаешь?" , но парень делал своё дело и никак не реагировал. Ситуация развивалась не по сценарию - пьяные гопники занервничали.
Закончил "дело", он сам подошёл к гопоте и громко, с наигранно-миролюбивой интонацией ответил: - Мужики, я суда просто ПОССАТЬ пришёл, а не интеректуальные беседы вести.
Пока гопота переваривала сказанное, парень вышел. Его фраза спровоцировала психологическую разрядку: всех кто нахолидся в туалете или ждал в корридоре охватил неудержимый ржач! Гопота сконфузилась и быстро ретировалась.
Давным давно я снимала под Киевом комнату в частном доме. Ничего себе такая комната, со старой печкой, слегка продавленной железной кроватью, колченогим столиком и древним буфетом в углу. Да мы в советские времена особенно переборчивыми не были.
В первый день я набегалась по делам по Киеву и очень мечтала отдохнуть и выспаться. Но где-то ближе к полночи в ночной тиши раздался звук грызения. Где-то за печкой маленькая мышь грызла какую-то железо-бетонную корку. И при том в рваном ритме. То перестанет, я только дремать, а она снова за дело. Уж я ей и стучала, и материла её, и воду из чайника за печку лила. Помогало, но не надолго. Я даже смазала ватку легендарным бальзамом «звёздочка» и бросила её в расположение мыши, но мышь оказалась упёртой.
Почти три дня я спала только урывками и возненавидела эту мышь. Быть войне! Я обратилась к хозяйке дома. Мол так и так, спать невозможно и не пора ли скинуть квартплату за неудобство. И что вообще делать? Хозяйка выдала мне на ночь своего кота. Я злорадствовала. Кот уютно свернулся калачиком у меня в ногах. И в полночь, когда мышь стала грызть свой железо-бетон, никак не среагировал. Я конечно напомнила ему о его кошачьих обязанностях, но он так на меня глянул, типа тебе надо, ты лови. И был унесён за шиворот на улицу.
Душа жаждала мести. Я бросала в щель за печку таблетки димедрола намазанные колбасой (может сгрызёт и уснёт навсегда), читала заговоры. Мышь продолжала мешать мне спать. Но однажды я со злости бросила за печку кусок сыра. О, чудо! Мышь заткнулась и, нажравшись сыра, свою корку больше не грызла. А я уснула как убитая.
Если ваш враг могуч и непобедим, примените к нему какую-нибудь хитрость. В крайнем случае подкупите. Умный всегда войну выиграет. А мудрый... мудрый войны избежит. У меня всё.
Разговаривают две подруги: - А я, прикинь, сегодня на совещании начальнику язык показала! - Ого! И чё тебе за это было? - Да ничего. Я же в маске была.
Прохожу плановый техосмотр автомобиля. Прождав в комнате ожидания час спрашиваю у мастера, когда мой Буцефал будет готов. - Буцефал? - мастер в комбинезоне и кепке как у Братьев Марио, оживился. - Ну, BMW 812 номер, я его как коня Александра Македонского называю просто. - Буцефал, - задумчиво произнес он еще раз, - Все знают, что был полководец Македонский и был у него конь Буцефал, на греческом Буцефаллос, где Буце - это бык, а фаллос - это скорее всего хер. - Конь с бычьим хером, поэтому и запомнился на века, - добавил я оживившись. - Бычий хер будет готов через час! - Мастер ты херов, - подумал я и пошел в комнату ожидания.
Книга получается хорошей, если автор действительно знает то, о чём пишет. Фильм получается хорошим, если сценарист, режиссёр, актёры хотя бы отчасти пережили то, о чём рассказывают. Поэтому лучше всего у киношников выходят фильмы про истеричных дегенератов, алкоголиков и проституток, а хуже всего - про добрых честных людей, хорошо делающих своё дело.
