Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
В детстве получил сильнейшую психотравму. Летом, как всегда, Исаак с Ривой приехали в гости. Была пятница, поэтому Рива с утра весь день готовила на кухне. Утром, умываясь в в ванной, я с ужасом обнаружил в стакане человеческие зубы. Кухня рядом, поэтому сразу побежал за обьяснениями туда. Рива с улыбкой обьяснила, что это зубы Исаака, и у всех пожилых они вытаскиваются. Гляди. И вытащила свои. Дед зубы вытаскивать отказался, сказал, что еще не вырос. Уже осенью я горько рыдал после первого выпавшего зуба. Почему я так рано постарел?
— Здравствуйте! Ну-с, проходите в моё царство–государство. Каким ветром занесло? — Вспомнил, что днём ты в мастерской. — Не всегда, но чаще всего… чаще всего… — Мы недалеко были. Пытались Вере сапоги приобрести. — Что так? С женской обувью сейчас, кажется, неплохо. — И нехорошо. Всё слишком уж… модное. — Запрос ясен… Так, я сейчас чайку организую. Правда, к чаю только конфеты и печенье. — А лимончик? — Есть мелисса, луговая мята, душица… — Душица… с коньяком… — Вы всё-таки купили! — Просто так, по случаю. — В Апрашке?… по случаю?! — Из дома. — Та-ак… Вера Михайловна, так что с сапогами тире коньяком? — Максим сказал, что к Вам зайдём. Вот я и предложила взять. На всякий случай. — Ладно. Коньяк с чаем — значит с чаем. Я буду чай с коньяком. — …У тебя тут и лежачок есть! — Редко пользуюсь. Только днём иногда. — Почему? — Как с Мариной стали вместе жить, ночевал здесь только однажды, когда они с мелкой к бабушке ездили. Не люблю спать один. — Не пользуешься спросом? По тебе не скажешь. — Внешность обманчива. Вы знаете, каких трудов мне стоило Маришку охмурить! — Уж больно привередливая она у тебя. — Что есть — то есть. За это её и люблю… Так, чайничек поспел. Рассаживайтесь. — Впервые вижу творческий беспорядок, который меня не раздражает. — Наверно, потому, что это мой беспорядок. — Наверно… Можно?… — Здесь почти всё можно.
— Скажи, пожалуйста, какая у тебя сверхзадача? — Вот так сразу и про сверхзадачу! — Уай нот, как говорят англичане? — Можно подумать, — ты изучал театроведение или историю изобразительного искусства! — Я много чего изучал. — Какая тут может быть сверхзадача! Вот ты садишься за обеденный стол. У тебя есть сверхзадача? — Как минимум — не умереть с голода. Что в этом плохого! — Ничего. Всё правильно и — главное — логично. — Но я не равняю кусок хлеба… — …с маслом! — Хорошо, пусть будет с маслом!… Я не ставлю в один ряд хлеб и твой «шоколад для души». — Браво! Так меня ещё никто не комплиментировал! Дай пять. — Я и не так могу… Так что насчёт сверхзадачи? — Да хрен её знает… Ваяю, как Бог на душу положит. — А это? — А-а… После выставки осталось. Баловство. — Мне нравится. — Не только тебе… в Академии выставлял. — Почему же так сразу — баловство! — Вера, а почему Вы не пьёте? — Я Вас слушаю. Вдруг что интересное пропущу. — Ой, да я Вам этого интересного столько могу понарассказывать, — уши завянут! — Вот и рассказывайте, от Максима редко что услышишь толковое. — …Ве-ер, ну, что ты меня уж так!… — Не оправдывайся… Продолжайте, Антон. — Макс, что тебя привлекло в этом триптихе? — Я старше тебя. И воспитывался, соответственно, на классиках соцреализма. Не могу представить эти вещи в последней четверти двадцатого века. — Действительно. Ты имеешь в виде Союз? — Наверно. — За бугром подобный стиль давно был, и почти так же давно умер. — Почему? — Кому-то из наших атлантов от скульптуры пришла в голову мысль, что стилизация есть признак мастерства. Вот и повалили все, кому не лень. То есть, наоборот. Все, кому лень. — В этом месте поподробнее, пли-из. — Понимаешь, есть два основных способа самовыражения. Либо в детализации образов, либо выражение собственной идефикс любым способом. Подчёркиваю — любым! И лишь истинные гении способны сочетать и то, и другое. — Ладно, это я дома на досуге разжую. А стилизация? Что ты имеешь против неё? — Всё. Это метода для ленивых. Внешней вылизанностью можно сойти за профи, а непонятливостью, невнятностью образов — за гения, чуть ли не нового пророка. Хотя, должен признать, встречаются самородки. Я не из них. — Ну, что ж ты себя! Или тебе об этом кто-нибудь из ваших… «атлантов» сказал? — Я, как вы могли уже заметить, чаёвники мои дорогие, и сам не дурак. Правда… — Всё-таки дурак? — Нет, кроме шуток… Было у меня несколько работ, которые приводили в смущение. — Где они сейчас? — А-а, была не была. Плесни-ка мне в чашку мужского напитка! — Лови… глоточек счастья.
— …Пару лет назад… Видишь миниатюрочку?… Так вот… Через неделю–другую после неё я сделал ещё одну… Мелочь есть? — Есть какая-то. Зачем? — Сейчас покажу… Так, что там у меня… Годится… Вот, смотри. Семь монет. Шесть по периметру и одна в центре. Мы хорошо их видим, никаких заумных сверхзадач в голове не возникает. — Если я буду пить один, то возникнут. — А ты не пей… Теперь представь себе существо, которое живёт в двухмерном пространстве. Представил? — Вера, ты представила? — …Макс, я тебя спрашиваю. — С трудом. — Я тоже. Метаболизм, вероятную биохимию не обсуждаем. Для начала ответь на простой вопрос, — сколько монет это существо может видеть?… Вера, не наливайте ему пока, а то ответа не дождёмся — Семь!… Так, стоп… Не семь, что ли?… шесть?! — Именно так! Причём — заметь! — не одномоментно. Для того, чтобы увидеть седьмую, ему придётся либо проникнуть внутрь, либо научиться воспринимать как мы — трёхмерно. — Та-ак… Остановимся на… — Не надо. Всё взаимосвязано. Если достанет прозорливости, чтобы проникнуть внутрь, то так и до третьего измерения докарабкается. Всё понятно?… вопросы есть? Вопросов нет. — Только денюжки твои на скульптуру не похожи. — А мы их в сторону… Я решил сделать нечто… Среди монокристаллов много красивых… Чушь какая! Они все красивы сами по себе. Я не стал изощряться, и остановился на пресловутом числе «семь». На поверхности было шесть собачьих барельефов. И всё. — А седьмой?… седьмая собака! — Внутри. — И тебе не лень было её лепить, чтобы засандалить внутрь куска глины? — Максим, я её не лепил. Я просто представил, что она там есть. — Вера, плесни мне чайку… Хорошо, — ты представил, а как это представить зрителю? — Некорректный вопрос, — не в обиду тебе. Миниатюры уже нет. — Продал? — Я поставил её на просушку вместе с той самой. То ли оттепель была, а я не учёл, то ли режим сбился… Через пять минут раздался громкий «бум-ц», и мои собачки разлетелись на мелкие кусочки. — Жаль… Ты не пытался повторить? — Каюсь, — была такая мыслишка. Недолго. — Почему? — Собачки сделали свою работу, прикрыли собой то, что для меня было важней. — Мистика прям какая-то… Ты в это веришь? — Вера, объясните своему мужу, что с Вами происходит в моём присутствии. — Не надо, Антон. Мы… в общем-то… сапоги… не очень-то и хотели. Вы понимаете? — Ну, как вам мой чай?… повело? — Что ты туда намешал! — А вот это и будет темой нашей беседы.
Ученые решили проблему с питанием в космических миссиях: они разработали инкубатор, который подавляет патогены в экскрементах, но сохраняет питательные вещества
На выходе будет биомасса, которую можно есть, после испытаний прототип могут доставить и на МКС.
— …Я Вас слушаю… Привет, Максим. Как ваши дела?… Без эксцессов… Я свободный художник, с женой сложней… Потом расскажешь… Я перезвоню…
— Мариш, нас приглашают в гости. — Говори громче, не слышу. — Выключи воду, я не могу кричать на весь дом! — Ну, что ещё… — Максим c Верой Михайловной приглашают в гости. — Когда? — Сегодня вечером. Сходим? — По какому поводу? — Что-то семейное, не стал говорить. — Кто-нибудь ещё будет? — Его приятель, или её… С подругой. — В кои-то веки в люди выберемся. — Мои друзья тебя не устраивают, своим знакомым показывать не хочешь. — Они тебя видели, хватит с них. — Или с тебя. — Или с тебя. — Не заводись на пустом месте… Идём? — Ну, если так хочешь… — Я задал простой вопрос. Трудно ответить? — У меня часы что-то барахлят… — Да или нет? — Ты за Полиной идти собираешься, или мне опять всё самой? — Пойдём вместе. Заодно купим новые часы. — …Ребёнку надо что-нибудь купить. — Купим. — Подожди десять минут. — Время пошло… Шучу!
— Ну, проходите, гости, проходите! Здравствуйте, Марина… Вера, Антон с Мариной пришли! — Так проводи их! — …Феликс уже здесь. Только вас дожидались. — Всё так серьёзно? — У меня редко выпадает возможность для домашнего междусобойчика. Стараюсь не ударить мордой в грязь. Я-то в отличие от тебя злоупотребляю. — Минуточку! Максим, а кто сказал, что Антон не употребляет? — Антон. — Тоша, скажи вслух, — сколько ты не употребляешь и почему. — Не будем портить людям праздник. — …Да какой там праздник! Одно название. — Я вам презент небольшой приготовил… Вот. — Ну, ничего себе… Сколько же это может стоить!… — Макс, я не продаю, это подарок. Вино вспомни. — Молчу. Что ж мы стоим как двоечники! Давайте к столу. У меня аппетит скоро пропадёт. — Здравствуйте. — Феликс… Касперина… Марина… Антон… Антон, кстати, скульптор. Вы посмотрите, что он принёс! Вера, оцени. — Как я могу оценить то, что нельзя продать! И нельзя купить… Максик, можно тебя на кухню? По мелочи надо… Ребята, располагайтесь, как сумеете. Мы быстренько.
— …Максим… — Что? — Нет, это я спрашиваю, — что происходит! — Дружеская вечеринка. — Ты кого пригласил? — Марина твоя знакомая. — Это мне и без тебя известно. А кто этот Антон? — Маринин муж. — О, Господи… Значит, это её второй муж. — Ты не знала? — Нет. — Второй — так второй. Что изменилось для тебя? — Да меня тошнит от него как от Чака! — Ты чувствуешь? — И вино, которое ты на прошлой неделе принёс, — тоже от него? Только не ври мне, пожалуйста. Мне есть куда уйти. Ты меня хорошо понимаешь? — Успокойся ты, Христа ради. Всё под контролем. — Чтобы эту скульптуру я видела первый и последний раз. — Пойдём в комнату, гости бузить начнут. — Пойдём. А на тебе, дорогой, я позже отыграюсь.
— Симпатичные ребята. Только разница в возрасте смущает. — Тоже мне разница! Десять лет. — Но она совсем ребёнок! — В девятнадцать лет ребёнок? — А Феликс неплохо на гитаре играет. И голосочек приятный. — Кто он такой? — С Верой Михайловной в РОНО работает. Только в другом отделе. — Мутный он какой-то… А Касперина хороша. — Я как дам тебе сейчас! Женский угодник–негодник… — Перестань глупости говорить. Для меня женская внешность интересна с точки зрения эстетики. — Значит, я для тебя тоже эстетика? Будешь спать на диване. — Ненавижу диван… — Ты доволен вечером? — Нет. — Почему? — Вера меня не приняла. Даже и не знаю теперь, что делать. — Попробуй их с Максимом пригласить в мастерскую. — Лучше бы без него. — Чем лучше? — Она за ним прячется, когда ей удобно. Тебе, кстати, в этом плане есть чему поучиться. — Вот ещё! Своя голова на плечах есть. — В этом всё и дело. — Я тебе говорила, — ты не мой учитель. И закроем тему. — Закроем. — Пригласи. — Максима трудно перехватить. — Если взялся, то бей в одну точку. — Завтра попытаюсь. Не пристрелит же! — Только не звони с самого утра. Пусть отдохнут, как следует. — Да и нам не помешает. — Если Полина не помешает. — Сколько?… Полдвенадцатого! Кошмар. Морковке спать давно пора. — Мне тоже… Что-то голова разболелась…
В Западных странах заметил одну общую черту: кроме женского ( F ) или мужского (М) туалета есть всегда ещё и третий, под буквами WC - как оказалось этот третий ВК служит временно для аварийных ситуаций, если например прорвало воду в женском (или мужеском) туалете, то временно используют ВК, но входить туда можно строго по одному и там обязательно надо замыкать за собой дверь ( а в общественном туалете например мужском- нет замка, но есть замки в кабинках) Есть одно исключение: в ВК заходят иногда дряхлые старики в сопровождении нянички или медсестры, что и сообщает инфа на данной двери, но замкнуть за собой дверь они обязаны всё равно.
С нашими бывает конфуз, когда они этого не зная, заходят в WC и не замыкают за собой дверь.
Лююююдииии, кто знает, что это за история с Иваном Сусаниным??!! Если он завёл вражеское войско в лес и болота, откуда оно не смогло вернуться и всё погибло, а они его за такую подлость убили, ОТКУДА ВСЕ ЗНАЮТ ОБ ЭТОМ, ЕСЛИ ВСЕ ПОГИБЛИ??!!! Вспоминается история белорусского партизана: вот, поймали меня гестаповцы и говорят: говори, где база партизан или мы тебя расстреляем! Ну, деда, а что было дальше? Что-что, расстреляли, гады!
С сожалением я взглянул на запертый дедовский сарай. Если бы дед был на месте, сейчас бы все и кончилось. Ну отодрал бы он меня прутом, но зато легче бы стало, после наказания всегда следует прощение. За петуха простить мог только дед, все остальные не в счет, но его, как назло не было на месте.
Просто так сидеть и ждать я не мог, мне срочно требовалось найти выход своему напряжению.
«Хорошо бы Удава поколотить, да нельзя, хрен с ним.» Я бесцельно брел по кромке пляжа, миновав купающихся пляжников, мостки, лодки, палатку туристов, значительно уйдя вверх против течения реки. Оглянувшись, я убедился, что за мной никого нет, и тут мне пришла в голову замечательная мысль, - А почему бы не переплыть сегодня реку? То, что я смогу это сделать, я нисколько не сомневался, как и в том, что это будет трудно. Но именно это мне тогда и требовалось, я вроде как сам себя наказывал, ставя себе выполнимую, но трудную задачу. А то, что никто не видит, так это к лучшему, никто орать и пальцем тыкать не будет. А если использовать течение реки, то оно меня как раз и вынесет на тот пляжик, мне останется только спокойно грести поперек течения. Примерно вот так размышляя, я разделся, сложил одежду на берегу и в плавках пошел в воду. Очень быстро и легко я достиг середины реки, где течение было гораздо быстрее, чем у берега. И вот тут то откуда то появился холодный и липкий страх, до обоих берегов было одинаково далеко, подо мной хрен знает какая глубина и сильное течение, из которого не выбраться. «Доигрался, придурок!», - мелькнула мыслишка, - «Сегодня тебя будут вылавливать под мостом, Удаву на потеху».
- Эй, ты чего остановился? – сзади меня раздался спокойный мужской голос.
Я обернулся и увидел безволосую бритую голову молодого туриста. Он плыл чуть отстав от меня и теперь быстро нагонял. Страх отступил, я улыбнулся лысому, как лучшему другу.
- Давай, давай, поплыли дальше! – он поравнялся со мной, - Устал? Тогда просто повиси в воде, а вообще не дергай руками, греби спокойнее, дыши ровно, давай за мной, - и он не торопясь поплыл вперед. Я устремился за ним.
Вскоре мы выбрались из стремнины в спокойную воду и довольно быстро доплыли до берега, почти точно попав на пляжик. Отдыхая на берегу, турист потряхивал руками, качал в стороны безволосой головой и, как мне казалось, не обращал на меня никакого внимания. А мне наоборот, требовалось пообщаться, я наконец переплыл эту реку, достиг цель, но радости почему то не было. И то, что Лысый молчал, это тоже добавляло горечи, может он знает про петуха? И вообще, откуда он здесь? Следил что ли? Зачем?
- А я петуха убил, - зачем –то ляпнул я
- Ты? – Лысый с интересом взглянул на меня, - Зачем?
- Не знаю, так получилось. Он бросился, а я его доской, - бесцветно сообщил я, вовсе не хвастаясь, скорее пытаясь оправдаться.
- И что? Решил сюда убежать? – Лысый спрашивал ровно и спокойно, не осуждая, он упер руки в пояс и подставлял свое мускулистое тело под солнце.
- Нет. Я не убегал. Просто решил переплыть реку. Давно хотел.
- Ааа, помню, - он не улыбался, - а зачем?
- Дед обещал лодку дать, если переплыву, - вздохнул я, - вот и переплыл.
- Поздравляю, - также ровно произнес Лысый, - теперь даст.
- Да не нужна она мне теперь!
- Боишься деда? Думаешь за петуха достанется?
- Не боюсь, пусть достанется, - ответил я и подошел к воде, намереваясь отправиться обратно, - петуха мне самому жалко.
- Ну, значит ты сильный, - абсолютно серьезно произнес Лысый, - раз знаешь, что виновен и готов принять наказание, не прячась. Давай, поплыли обратно, дыши ровно, не спеши, я сзади, на середине не дергайся, - мы вошли в воду и поплыли, - на пляж не целься, смотри ниже по течению, выйдем где-то там.
Мы без проблем переплыли реку обратно, выйдя на берег примерно там, где несколько дней назад мы оказались с парнями. Мы шли по той же тропинке к пляжу.
- А Вы специально за мной поплыли? – поинтересовался я, чувствуя себя будто под конвоем, - Думали убегу?
- Нет, просто смотрю плывешь, дай, думаю сплаваю с тобой, так за компанию.
- Я Вас помню, вы тогда в резинке с Бородатым еще были.
- Угу, верно.
- Я тогда сам выплыл.
- Знаю.
- А чего тот с бородой тогда меня шибздиком назвал?
- Не обижайся, я скажу ему. Ты не шибздик, ты молодец. Хочешь, к деду вместе зайдем?
- Не надо, я сам, - вздохнул я, - только за одеждой сбегаю, она там осталась, - я махнул рукой вперед.
- Ну, сам так сам, смотри. И ничего не бойся, ты сильный.
Мы вышли на наш пляж и махнув друг другу, разошлись в разные стороны – Лысый пошел к своей палатке, а я, увидев открытую дверь сарая, решил предстать перед дедом. Лучше уж сразу, чем оттягивать. И пусть он не думает, что я прячусь. Я заглянул в сарай и увидел деда за работой, сквозь очки он внимательно рассматривал какой то чертеж на листке бумаги, прикрепленном над верстаком. В руках он держал штангель, зажав зубами карандаш. На верстаке жужжал небольшой самодельный токарный станок, ярко освещенный двумя лампами.
- Деда, привет, - невесело окликнул я его, - я сейчас приду, только одежду принесу.
- Зайди сюда, - буркнул он мне.
Внутри неприятно похолодело, - «Ну, что ж сейчас, так сейчас. Может оно и к лучшему, сразу получить свое и дело с концом», - подумал я, перешагивая порог и закрывая за собой дверь. По спине бежали мурашки, и слегка дрожали колени, но в целом мне удавалось держаться молодцом, - «Ты сильный, ничего не бойся!», - повторял я про себя слова Лысого. Мне даже удалось представить его, стоящим за моей спиной, спокойного и сильного. Я нарисовал себе в воображении, что он здесь, стоит в углу и просто молча смотрит, как я буду держаться. «А с другой стороны и пусть мне сейчас влетит! Жалко Петьку, зачем я его так? Давай деда, я готов!» На непослушных ногах я подошел к верстаку, отыскивая глазами прут.
- Бери, - дед снял с гвоздя ключ от лодки и бросил его передо мной на верстак, - я обещания держу.
Он даже не смотрел в мою сторону, просто бросил ключ и все. Про петуха ни слова. «Ну, не может он не знать, если уж про реку знает, раз ключ дал, то про петуха тем более должен! А что же молчит?», - растерялся я. Первой мыслью было взять ключ и уйти, но ведь так нельзя. «Сказать ему «спасибо», это будет как издевка. Да, видно обиделся дед здорово. И поэтому молчит. Да на хрена мне эта лодка, если вот так?»
Молча я пошел в дальний угол сарая и, покопавшись там, отыскал и вытащил тот самый прут. Я принес его к верстаку и положил перед дедом, неподалеку от ключа. Увидев это, дед отложил штангель и выключил станок.
- Хм, вот видишь, сам выбросил, сам же и принес, - вздыхая усмехнулся он, беря прут в руки.
- Прости деда, прости, если можешь, - тихо сказал я, укладывая голову на сложенные на верстаке руки и зажмуриваясь. Плавки я не снял, если это так необходимо, дед сделает это сам. Я лишь сжался и приготовился к жгущим ударам.
- Мнда.., - вздохнул надо мной дед, - скажи мне, за что ты его убил? Он ведь только защищал свою территорию, своих кур.
- Не знаю, деда, - прошептал я, и это было искренне, мне было очень жаль Петьку.
- Он же птица глупая, пни его, он отлетит, а ты то вон какой большой, к тому же человек, уж явно умнее, - продолжал дед, не слыша меня, - Доской… Ты же из него котлету сделал. Так бить… Зачем? Откуда столько злобы?
- Не надо, деда, не надо, - разревелся я, вновь вспоминая разлетающийся пух и еще пытающегося убежать хромающего петуха, совершенно беззащитного, волочащего крыло, и себя самого, не дающего ему уйти, бьющего и бьющего его доской, - не надо! – я закрыл лицо руками.
- Что, жалеешь теперь? – добивал меня дед, - Себя жалеешь или его?
- Его!
- А чего его жалеть то, теперь уж нечего. Да… Давно хотели его прибрать, а выпало тебе. Надо же. Да ты то вставай, что задницу подставил, думаешь пороть буду? Нет, не буду, вставай давай.
- Деда, прости! – хлюпал я, выпрямившись.
- Да чего уж прощать, тут за тебя вон сколько защитников приходило. И денег предлагали на нового Петьку, и по душам говорить пытались, что дескать достал он всех и поделом ему, так что ты вроде, как герой. А кто ж героя прутом то? – проворал он, грустно усмехаясь, - Так что бери ключ, лодка теперь твоя, - вздохнул он, кладя прут на полку.
В это время дверь сарая открылась и к нам ворвалась бабка.
- Что тут происходит? - увидев меня с мокрыми глазами и деда, с прутом в руке, она подняла крик:
- Ты чего себе позволяешь?! – пошла она на него, - Подумаешь, внук петуха прибил, давно пора было! Не смей его трогать! Я сейчас людей позову! Вон отсюда! – я был вытолкнут из сарая, - Что это такое?! Изверг! – дверь сарая захлопнулась.
Оказавшись на солнце перед сараем, щурясь с темноты, я увидел Бородатого с Лысым, стоящих тут же, а также каких-то людей, пришедших с пляжа, и Удава с Серым. Все они стояли и пялились на меня, как на только что спасенного от лютой смерти.
- Да не трогал я его! - услышал я оправдания деда, - Да что ж вы все из меня зверя строите?
- Не трогал? А что ж мальчишка плачет?
- А вот его и спроси! Прощения просил, петуха жалеет, вот и плачет.
- Он не трогал меня! – бросился я назад спасать деда, - Ба! Он не трогал меня!
Обедать мы шли вместе. Пустой двор наполнился маленькими детьми с их мамами и бабушками с пляжа. Особенно много людей толпилось на месте убийства. Самого петуха там уже не было, но пух и перья кое-где еще валялись.
Я старался ни на кого не смотреть, краснея под чужими взглядами и одобрительными репликами, крепко сжимая теплую и шершавую ладонь деда. За обедом, проходившем в полном молчании, дед вроде отошел от обиды и под конец даже пошутил, что Петьке и мне так или иначе пришлось бы назначить дуэль, рано или поздно.
Почти весь остаток дня я не отходил от него, стараясь помочь хоть чем. Дед смотрел на мою суету у него под ногами с улыбкой, поручая какие то мелочи – то там подержать, то тряпку подать, то отвертку найти. Помогая ему, я изредка поглядывал на ключ, висящий на гвозде и прут на полке, раздумывая, что дед у меня все же замечательный, не то, что отец Удава.
- Деда, а кто тебе сказал, что я реку переплыл? – задал я ему давно свербевший вопрос.
- Хе-хе, тот же, кто и в прошлый раз, хе-хе – усмехнулся он, явно довольный своей осведомленностью.
- Удав, тьфу, Димка? – презрительно спросил я
- Нет, ты вообще не думай о нем плохо, он хороший парень, боец, - проворчал дед.
- Ну, неужели Серый?
- Смотри, иди сюда, - дед потянулся и достал лист бумаги с чертежиком над верстаком. Он перевернул его и тут я увидел свой рисунок, тот самый, на котором я был на том берегу и издевался над голым Удавом.
- Деда! Откуда он у тебя?
- Хе-хе, ты помнишь, где ты его оставил? – заулыбался дед, - Ну? Хе-хе.
- Помню, там, на столе, - растерялся я, - Так ты его забрал? Зачем?
- Ты так быстро спрятался тогда, что все на столе позабыл. Хе-хе
- Ну да, я испугался, что ты опять прутом… Вот и спрятался.
- Да уж знаю, - посмеивался дед, - я как вошел, смотрю, вроде нет никого. А потом глядь, а вот ты под столом то затих, как заяц. Я по столу стук, а ты только ниже прижимаешься, точно заяц, хе-хе. Ну уж не стал показывать, что раскусил тебя, ушел. А там внизу бабушку то спрашиваю, где мол ты то? А она, ой, да он гуляет где то, защищает тебя значит. Ну, думаю, дважды за одно не наказывают, вот и ушел, ребяткам подсказал, что б поискали тебя. А тетрадь взял, потому что в ней и мои рисунки есть, вон видишь? – дед показал мне чертеж на обороте листа.
- А как же ты меня увидел? Ты же не наклонялся даже, - удивленно спросил я
- Эх ты, конспиратор, а зеркало сзади стола, трюмо, что показывает? Вот в него то твою задницу и разглядывал. Знаешь, трудно было не заметить, я чуть со смеху не помер, когда увидал. И бабушка хороша, «Ой, да гуляет он!», конспираторы, тоже мне, хе-хе!
- Так ты все знал?!
- Ну не все конечно, но кое-что мне сказали.
- Кто?! Деда, кто?!
- Да вот, смотри, ты же сам всех нарисовал, - он показал мне мой же рисунок.
- Бородатый? – недоверчиво спросил я, - Турист! А ему то чего, какое дело?
- Ээээ, видишь ли, это для тебя он турист бородатый, а для меня Вадим, мой родной сын.
- Как?!
- А другой, молодой, мой родной внук Алик, это он сегодня за тобой поплыл. Они ко мне каждое лето приезжают, в палатке живут. Да ты рот то закрой, что удивился?
- А почему…
- Да потому, что места у нас мало, а им и так, в палатке хорошо, они сейчас своих дождутся и на большие озера, на весь отпуск. Я им лодки дам, хочешь, с ними пойдешь.
- А бабушка знает?
- Бабушка конечно знает, чего ж ей не знать.
Я молчал, придавленный неожиданно свалившейся догадкой. Так это оказывается, что я постоянно был под присмотром деда, каждый мой шаг был под его контролем. Эти двое обо всем ему докладывали. И про взятую без спроса лодку, и про попытку переплыть реку, и про драку, и даже про бабку, не говоря уже о сегодняшнем кошмаре. Теперь понятно. Наверно по моему лицу дед прочел мои мысли. Он прижал меня к себе:
- Да ты не подумай плохо то, между прочим, именно Алька запретил мне учить тебя прутом, ему спасибо скажи. Я то хотел сразу, а он «не вздумай» говорит, «нельзя так», да и Вадик его поддержал. Я то их в свое время ууух, как! Зато видишь, какие орлы выросли? Бойцы! В палатке живут, но со мной рядом. Вот ведь уважение, - дед говорил тихо, но с гордостью.
- Почему я не знал, почему мне не сказали?!
- Всему свое время, - усмехнулся дед, - так, не говорили тебе, мало ли как отнесешься.
- Деда, я тоже, когда вырасту, в палатке жить буду! – высказал я ему льстивую мысль.
- Эээ, там посмотрим, видно будет. А вот Димку не обижай. Хороший парень, я его отца малолетним помню, а с дедом мы еще учились вместе.
- Деда, знаешь, отец бьет его, я сам полосы видел.
- Да, бьет. А знаешь почему?
- Знаю, ему драться нельзя, он на учете.
- Верно, на учете. Зато настоящий боец! Хоть и попадает ему. А за что ему последний раз досталось не хочешь рассказать?
- Ну ты же знаешь наверно, - я опустил голову, - сказали наверно.
- Сказали то сказали, но ведь всего не знаю, только вот по рисунку понял, что ты тоже причастен, - дед показал на ярко нарисованный фингал у Удава, протягивая лист мне
- Что же, он сам не рассказал ничего? – шептал, я будто впервые разглядывая свое творение.
- Я ж говорю, он настоящий боец, не выдаст даже на скамье.
- Ты знаешь про скамью? Ты это видел?
- Конечно, а как же, - усмехнулся дед, - мы с его дедом, да отцом вместе его перевоспитываем.
- Что???!!! Ты помогаешь им его пороть???? – я вывернулся и попятился от деда к выходу из сарая, с ужасом представив себе его в виде палача.
- Вот видишь, даже это он тебе не рассказал. А досталось то ему из-за тебя, как я понимаю. И если бы ты тогда рассказал все, Димку может и не тронули бы. Эх ты… Струсил?
- Нееаа, - я даже представить не мог таких последствий, - я просто не подумал, ни к чему было, - я протянул деду обратно лист с рисунком.
- Оставь себе, - махнул он рукой, - там чертежик все равно неверный получился.
Я рассказал деду о том, что тогда случилось на тропинке к пляжу.
- Мндаа…Вот видишь, а мы тогда подумали, что это он на тебя первым драться полез. Вот и влетело ему. А ты на будущее то думай. Думать всегда полезно.
- Деда, неужели ты его… ему же больно, деда! А что же он сам ничего не сказал?
- Да говорил он, пытался, но только веры то ему нет, соврать запросто мог. Ну это уже не твое дело то, как, да за что, тут уж без тебя разберемся. А Димку более не обижай, понял? А то я тебя туда же приведу, обещаю, и бабушка не поможет.
- Понял. Не буду, деда.
- Да и про этот наш разговор не трепись никому. Теперь сам все знаешь, так и веди себя по людски, хватит дурить, большой уже. Бери пример с Алика.
- Понял. Не буду, деда, обещаю, - повторил я.
- Ну и все! Бери вон ключ, собирай своих парней и дуйте отсюда, что б до вечера вас не видел, пока флаг не подниму.
*** Послесловие:
С Удавом мы конечно помирились в этот же день. Ничего никому не рассказывая, я переменил к нему отношение, в дальнейшем не обижаясь на его продолжающиеся подколы и стеб. Компашкой мы часто уходили на лодке порыбачить и просто повеселиться. Я все же начал покуривать, к досаде Родика и даже начал принимать участие в других мальчишечьих развлечениях и забавах, открывающих множество доселе незнакомых потрясающих впечатлений.
Нового Петуха нам принес и продал за маленькую бутылку водки сосед -у него был один лишний, про запас, выращенный и воспитанный курицей. Этот Петька был ярко раскрашен, четко знал своих кур в нашем дворе, людей не трогал. Но при этом иногда бегал в родной курятник через дорогу, потоптать своих бывших и схлестнуться с его папой)
*** Тот рисунок вместе со всем содержимым папки, а также все школьные и армейские фотографии я сжег. Кроме меня они никому неинтересны. И не нужно что бы их кто-то рассматривал. Это всё сохранится только в моей памяти, пока я жив.
Вот, то-то оно и что! Сейчас много есть таких, восторженных идиотов – ах, раньше можно было пообедать за 30 копеек в столовой. Я свидетель. Да. Можно! Ьртпычт нештот! Обед в столовой музучилища Язепа Мединя в Риге стоил 32 копейки для студентов, и БЕСПЛАТНО по талонам, для комсомольских активистов и партактива. Да. Только, по талонам комсомольским перцам отгружалось совсем не то, что рядовым студентам за их кровные 32 копейки. Судите сами. Вот хроника… В столовой очередь занимали с 5-30, за 1,5 часа до открытия, у дверей. И менялись – один на лекцию, другой его в очереди сменял. Потом, к обеду, все рассаживались – столиков было мало, садились вдоль стен на пол, ели руками – вилок и ложек было в три раза меньше, чем студентов. Запах… Это было самое ужасное. Вся пища воняла фекалиями, а все в столовой воняло хлоркой. Первые дни, новички ели только хлеб, потом, с голодухи – ели все, не взирая на вид и запах. Что было в меню, спросит сегодняшний умник? А не было меню. Были цены – первое – 10 копеек, второе – 14 копеек, третье – 6 копеек, компот – 2 копейки. Дешево? Ну как сказать… Моя стипендия была ровно на 20 обедов – 6 руб 40 коп. Что давали на обед? А вот тут самое интересное: 1. Суп. Это была тарелка горячей воды, с крахмалом, солью, парой ломтиков картошки и каким-то мусором. Серьезно. Встречались окурки, волосы, обрывки тряпок, песок – такое чувство, что сыпали в суп то, что с пола на совок уборщица подмела… 2. Второе. Всегда – каша. Неясного ботанического происхождения: какие-то зерна, клейстер, масса вроде клея ПВА, ни масла, ни соли, иногда обломок кости, отполированный добела – тогда это была «каша с мясом». Компот – стакан мутной водицы, сладковатый, и противный. Ах, был десерт – обычно - кусок хлеба, политый сладкой жижей, слизистой и дурнопахнущей. Прошел я через эти обеды. А на втором курсе, меня записали в актив – как-никак комсомолец, по истории КПСС и политэкономии круглые пятерки, занят общественной работой… И тут все стало иначе. Совсем. Выдали талоны на бесплатное питание! А по талонам – суп с горохом (настоящий!!!), и сосиски с кашей! Настоящие сосиски! Да, обеды активистам в общем буфете не давали – мы ходили на третий этаж, в преподавательскую столовую. Там даже был кофе! Правда, это был напиток «кофейный народный» - там была сушеная морковь и процентов 5 кофе, но это уже было много, после пахнущего мочой компота и чая, с ароматом носков и веника. Но это все было на втором курсе, а на первом пришлось обедать со всеми… Насмотрелся тогда я на эти обеды… Тошнило в столовой кого-то каждый день, и это было привычным делом - тогда продавщицы за стойкой звали Бабриса. Бабрис был кухработником, громадный, сутулый, левая рука на 10см длиннее правой, по русски он не говорил, только матерился. Он подходил к тому, кого тошнило и говорил по латышски «убери за собой». Если его не понимали, он брал виновного за шиворот, вытирал лужу им, и выкидывал за дверь. Помню, как сейчас, сокурсник мой, Вася Кобылин, поев на обед супа, обнаружил на дне тарелки кусок тряпки, видимо половой. Его затошнило, но зная тяжелую руку Бабриса, он сглотнул и принялся за второе – комок теплой слизи с куском хлеба – это была «каша». Но организм бедного Кобылина решил по-иному – Василий сидел как раз напротив меня, в углу у стенки – я как сейчас помню, как он закатил глаза и оглушительно запердел… и тут же, продолжая пускать газы, обосрался, прямо на месте, сидя за своими тарелками. Глядя расширенными от ужаса глазами на приближающегося Бабриса, Василий вскочил и в облаке говняной вони, в полностью мокрых штанах, одарив всех вокруг фекальными брызгами в три прыжка достиг двери и вылетел прочь.
А нельзя как-то сделать, чтобы некий Гарик стал режиссером и пошел куда-нибудь... снимать собственную "Бесконечную историю"? Или он - тайный эмиссар производителей колесиков для компьютерных мышей? Реально ж стираются, в негодность приходят, когда проматываешь эти потоки сознания.
О большой литературе и искусстве Я как человек интеллигентный в натуре , люблю книжки всякие читать, когда делать нечего. И вот попало мне тут одно произведение ,а конкретно сценарий для будущего фильма. Название не придумали но сюжет известный .Еще классик бородатый про это писал. В общем там Анька под паровоз сиганула . По этому сюжету фильмов наснимали по всему миру до ....и больше. Так вот сценарист Череззабороногузадерищинский Иван Абрамович написал новый сценарий. Сюжет ну просто для современной Европы. Короче там ,я в кратце перескажу. Анна бросилась под Сапсан тоже от неразделённой любви. Дело в том , что её муж Каренин полюбил офицера Вронского .А про Анну совсем забыл вот она страдала страдала и под Сапсан нырнула. Погоревал муж и уехал на постоянное жительство а Англию вместе со своим любовником. Там они поженились и живут в мире и согласии. Я как прочитал , так аж заплакал больно уж современно и жизненно
Отечественная ипотечная фантастика: Как быть тайным миллионером в Москве, если хочется в ней остаться?
Буквально вчера завершилась сделка и закончился пятилетний проект, в котором мы с женой приехали из Питера "покорять Москву". Мы приехали в начале 2017 года с пустыми карманами, но на корпоративное съемное жилье (контора жены оплачивала ее 3 месяца), а в Питере осталась однушка в Московском районе (2007 года постройки) которую сдали молодой семье. За месяц нашли двушку в САО за 7.5 млн в доме 1980 г. (ниже рынка, но там было обременение и сложный выход на сделку), взяли ее в ипотеку, с первоначалкой в виде потреб кредита 1,3 + 0.2 сбережений + 6 млн ипотеки, суммарный доход был порядка 250 т.р., так что больших рисков мы не видели, за три месяца сделали частичный ремонт, чтобы в квартире можно было проживать, переехали в нее и продолжили ремонт, который в целом закончился к концу 2018. В начале 2019 с питерской квартиры съехали арендаторы и мы выставили ее в продажу, кстати, по этому поводу первый раз познакомившись с каналом Сергея Смирнова. Питерская однушка продалась за 5,6 млн, со временем экспозиции в 6 недель, что позволило нам полностью погасить ипотеку по московской двушке и чуть перевести дух, но тут наступил Ковид и ковидные ипотечные программы. В 2020 мы взяли треху "в бетоне" тут же в САО (ЖК Летний сад), в сданном и уже почти заселенном доме 2018 года, под субсидированную ипотеку (на два года 3.1%, далее - 6.1%), которая нам встала в 15,6 из них 12 млн в ипотеку. Сделали ремонт и в конце 2021 переехали, опять же частично доделывая ремонт и готовя к продаже двушку. Процесс слегка затянулся, так что на продажу двушку выставили в конце лета. Начальная цена 15.2, через неделю поставили 14.9 (чуть ниже 300 т.р. за м2) и буквально через пару недель появились реальные покупатели, двое отвалились по собственным причинам, с третьими сторговались на 14.7 и в конце ноября вышли на сделку (у них была альтернатива, плюс Росреестр подвел с приостановкой регистрации в начале ноября). С учетом агентских на руки получили 14.4, тут же закрыли ипотеку и рассчитались с долгами (брали у родственников на первоначалку). Итого - однушка в Питере превратилась в трешку в Москве, плюс примерно 1 млн на кармане. Да, за это время у нас родился ребенок - так что трешка пришлась "в тему" жизненных циклов семьи :) Вот такая вот иллюстрация к тому, что рынок живет своей непростой, но довольно интересной жизнью. Кстати, все агенты, которые приходили смотреть квартиру, включая пару сотрудников "Высоцкий Эстейт" намекали, что цена заметно "выше рынка", но грамотная стратегия и подготовка квартиры (заезжай и живи) сделала свое дело квартира продалась примерно на 1 млн выше среднего по рынку.
Конец "Шифра". Охренели сценаристы, не читают не только УК РСФСР, но и учебник химии за 10 класс.
...Чтобы увеличить выход капрона, так интересно показанного в сериале, с помощью хоть как-нибудь изобретённого катализатора, нужно увеличить подачу сырья на производство (фенола), иначе «левую» продукцию будет гнать просто неоткуда. По мнению сценаристов, где-то покупать и завозить на завод в советское(!) время весьма непростые химические продукты втихаря и ночью можно. Да это же нонсенс!
Единственное, чем точно мог воспользоваться "преступный муж", так это «мозгами» Петра, выдать чужое изобретение за своё и защитить диссертацию по технологии, а не производить «левую» химию по ночам, это вам не трусы шить в кооперативе и продавать налево.
Ну и катализатором, если кто не помнит школьную химию, может выступать как концентрированная серная кислота, так и многие щелочи. Можно даже водой ускорить реакцию, если привезти капролактам на завод теплым, и делать реакцию в азотной атмосфере.
Чистый капрон, он же американский нейлон — ценится до сих пор. Не зря ваши колготки рвутся — нарушен процесс полимеризации или технология самого производства нити.
Когда в 1831 году священник в одном из селений Минской губернии совершал погребение на кладбище умерших от холеры, толпа бросилась на священника и стала срывать с него облачения. — Други мои, что вы творите? — взмолился священник к окружающим. — Хотим, батюшка, похоронить вас заживо с мертвецом, — ответили крестьяне, — все говорят, что тогда холера прекратится.
— Доча, почему не ешь? — Мам, я ем. — А это что такое? — Я ещё не доела. — Ты ещё не начинала! Просыпайся давай, опоздаешь. — Я с Антоном. — Антон никуда не опаздывает… Умывалась? — Кажется… — А, ну марш в ванную! Стыдобушка… — Ну, ма-ам… — Никаких «ну», я сказала… Антон, ты куда смотрел! — На тебя. — Ладно. Разбирайтесь, как хотите. На родительское пойдёшь без меня. — Без тебя, — так без тебя. Больше достанется. — Это точно… Тоша, зайди в магазин, пожалуйста. — Обязательно… — Возьми бутылку вина, к нам сегодня гость. Не забыл? — …Полина! Что ж ты вытворяешь! — …Что там у вас? — Ничего, не отвлекайся. — Я побежала. Буду в пять. — В пять пятнадцать… Горе ты моё. И в кого ты… — В маму, Антоша. Ты сам говорил. — Это точно, красотой тебя Бог не обделил… Ты скоро? — Можно я не буду? — Деньги есть? — А ты мог бы мне ещё чуть-чуть дать? Ну, пожалуйста… — На шоколадку? — Ага. Тоша, я честно сказала! — Держи. Маме ни слова. Поняла? — Антошечка!… — Задушишь!… Поганка ты противная… Чемодан собрала? — Сменку положить, и я готова. — Побежали? — Чур, ты закрываешь! — Дождись внизу.
— …Проходите, Максим. — Здравствуйте, Марина… У вас тут ничего… — Да ладно уж, ничего… Тапочки… — Спасибо… Куда? — Антон, принимай гостя, это к тебе. — …А Вы? — У меня тренировка, так что без меня разбирайтесь. Думаю, вам ребёнок не помешает. У неё уроков полно. — Как зовут дочку? — Полина. — Ну, пойду знакомиться с вашей барышней… Надеюсь, ещё увидимся. — Конечно. Раньше одиннадцати вы с Антоном не управитесь, а я через два часа уже буду дома. — Хорошо. У меня к Вам тоже есть парочка вопросов. Не возражаете? — Нет, конечно… Антон, ну, где ты там!… До встречи.
— Максим?… Антон. — Очень приятно. — Мне тоже… Проходи… У нас тесновато. — Ничего страшного, не привыкать… А ты моложе, чем я представлял. — Моложе чем?… — По рассказам… — Рассказы?… про меня? — Слухами земля полнится. — …Полина, познакомься, — это Максим. — А у тебя дети есть? — Дочка. — Большая?… как я? — Чуть старше тебя. А почему ты спросила? — Просто… Антоша, а что вы пьёте? Я тоже такое хочу. — Тебе надо делать уроки. — Спросить уже нельзя. — Мама придёт, тогда и тебя за стол посадим. Договорились? — Нет. — К себе! И не вздумай показываться на глаза, пока уроки не сделаешь… Извини, водку и креплёное в доме не держим. — Не держится? — Я не пью почти. — Счастливый человек. — Как сказать… — Так и скажи. — Непереносимость алкоголя. — Надо же… — …Ну, вздрогнем… Макс, не стесняйся, чувствуй себя как дома. Я без комплексов… этих… старорежимных. — Я тоже. — …Как напиток? — Странный какой-то… Ты ничего туда не подсыпал? — А точнее? — Не сухое, больше на херес похоже… фанагорийский. — Именно на него? — И крепость, и привкусы какие-то странные… — Попробуй из моего бокала. — Зачем? — Попробуй. — …Ты из одной бутылки наливал? — Конечно… — Смех и грех… Корвалол, что ли… А в твоём бокале… металл… — Понятно… Про сыр не забывай… зелень. — Спасибо.
— Максим, когда ты последний раз был у терапевта? — При чём здесь я? Я тут по другому поводу. — Я знаю. Так когда? — Профосмотр каждые полгода. — Значит,… всё случилось в последние три–четыре месяца. — Поясни. — У тебя с сердцем неполадки. — Откуда ты узнал? — По винному вкусу, который ты ощущал. — Нихрена себе… Так значит, всё правда! — А ты сюда пришёл посмотреть на шарлатана? Тогда ты неправильно пришёл. — Впечатлило. А что ты ещё умеешь? — Для начала разберись со своим сердцем. Что тебя выбивает из колеи? — Вера… Я не знаю… Связалась с какими-то контактёрами, колдунами… Бабка одна, — та вообще нагадала, что жить ей осталось всего ничего. — Со здоровьем в порядке? — Да нас с тобой переживёт! — Хорошо бы… А что ещё? — Я её очень люблю. Понимаешь, у нас ребёнок, и я просто не знаю, как я буду жить, если с ней что-нибудь случится. — Придётся мне к вам в гости приехать… Что-то мне не верится, что у неё всё в порядке. — Да… есть одна проблема, не думаю, что это к делу относится. — Ты так решил?… или уверен? — Решил… — Она не болела последние два-три года? — Нет, ничего особенного, как обычно. — То есть? — У неё лёгочное заболевание, которое приводит к гипервентиляции. С полгода назад я приглашал специалиста по иглоукалыванию. Чак, кореец. — Весело вы отдыхаете, однако. — Какой там отдых… Прошлым летом хотели на мою родину съездить, — её прижало так, что впору было… В общем, не поехали. Как обычно. — …Ещё? — Да, пожалуй… Мне нравится. — Полегче? — Сколько слышал, а сам впервые с таким столкнулся. Не хочешь у нас поработать? — Нет уж, нет уж. Как-нибудь обойдусь. — Нам такие люди могут пригодиться. — Для чего? — Мало ли… — При Советах не стал этим заниматься, а сейчас тем более. — Ничего не изменилось. — Вот именно. — Я хотел сказать… — Не надо. Есть опыт. И не будем к этому возвращаться… Чем обычно вы заняты в субботу? — Спим до десяти, моцион, завтрак… Ты можешь прямо завтра? — Мелкую во Дворец провожу, и сразу к вам. Адресок черкани, и телефон на всякий случай… Нет, я всё-таки сначала позвоню. У меня жена с норовом, всё может поменяться… Малая Конюшенная… Надо же… — Знакомый адрес? — Там спортивная школа, кажется, рядом. — Да, есть. — Знакомый в этой школе работает, бывший актёр. — Кем? — Тренер по айки–до. — Антон, я, пожалуй, Марину дожидаться не буду, пойду. Душа не на месте. — Как вам при такой работе удаётся душу не потерять… — Тяжело бывает. Не все выдерживают. — А ты? — У меня, видно, иммунитет. Наследственный. — Не обольщайся на свой счёт… Подожди… возьми с собой. — Антон, да у меня весь бар забит алкоголем! — Это не алкоголь. Предложи Вере перед сном. И посмотри на её реакцию. После расскажешь. Договорились? — Не по себе как-то. — Не нагнетай обстановку, хуже не будет. А за лучшее будем бороться… Не заблудишься? — Смеёшься! — Ну, тогда до связи.
— Что это значит! Ты издеваешься? — Ему позвонили. Пришлось срочно ехать по делам службы. — Ты не забыл, что Вера моя знакомая, а не твоя? — Давай не будем при ребёнке. — Почему это? Она большая, прекрасно всё понимает. — Именно так, — всё. Так что поостерегись, пожалуйста, с определениями. Завтра поговорим. — Ты трус и… Как вся ваша лживая семейка. — Марина, прекрати. Добром не закончится. — Закончится так, как должно закончиться. — Тебе уже известно, как должно? Не бери на себя такую ответственность. — Кто-то должен брать на себя ответственность в доме, если мужчина не хочет ни за что отвечать! — Чего ты добиваешься? — Ничего… Спокойной ночи. — Да уж… спокойной…
На следующий день за окном вновь раздался свист. Выглянув, я увидел внизу знакомую компанию.
- Привет Чик! – махнул мне Родька
- ЗдорОво, как ты там? – поддержал его Серый
- Нормально, чего это у вас? - радостно ответил я, заметив огромную крапивину в руке Родьки.
- Слушай Чик, хочешь мы сейчас Удава отделаем, как он тебя? – Родька спрашивал на полном серьезе, показывая мне зажатый в кулаке стебель, - А ты смотреть будешь! Чтоб все честно было! Хочешь?
Удав молча взглянул на меня, будто брызнул своими синими глазами и покорно начал стягивать линялую майку. На обнажившейся спине все еще были видны полосы, уходящие за пояс брюк.
- Вы чего? Совсем уже? – вполголоса зашипел я на Родьку с Серым, - С ума сошли! Кончайте дурить!
- А чего? Удав согласен. Он тогда перебрал с тобой, теперь готов ответить. Правда Удик? – он обратился к Удаву, помахивая перед ним крапивиной, - и Серый подтвердит.
- Как скажешь, - кивнул Серый, глядя на меня снизу, - тебе решать.
- Дураки! Не трогайте его! – я свесился из окна, что б они лучше слышали, - Удав, чума, оденься быстро! Родька, брось, брось крапиву! У меня прошло уже все почти, завтра выйду.
- Ну, смотри, как хочешь, - Родька отбросил в сторону стебель.
- Не надо его трогать! – тихо продолжал я, - Я на него не в обиде! Это наше с ним дело. Офонарели совсем!
- Ясно, - кивнул Серый, - давай там, выходи завтра, - он махнул мне рукой.
Удав натянул на себя майку и еще раз взглянул на меня. Он не улыбался. Его синяк под глазом стал желтым. Мне было жаль его, сверху он казался меньше, чем на самом деле, тощим, с фингалом и следами порки за него же, с грустными синими глазами на конопатом лице. А тут еще и крапивой отходить собрались. Зверье!
- Все, идите на хрен, - кивнул я ему, махнул ребятам рукой и закрыл окно.
«Конечно здорово было бы отмахать Удика крапивой, но… Ведь это не то, мне нужно что бы он сознался, сам бы признался мне в своей мстительности. А я бы ему про петуха напомнил, вот тогда и разобрались бы, кто не прав.» - раздумывал я, сидя над книжкой, - «Ха, а Родька молодец, надо же, полез разбираться за меня и ведь доказал свою, т.е. мою правоту. Привел Удика ко мне, что б я увидел как он его уделает за меня, ха-ха. И даже Серый не против. Мнда.. видно вчера в самом деле перессорились и крепко поговорили. Удава даже жалко».
Делать было решительно нечего. Книжка вызывала отвращение – скукотища смертная, даже без картинок А.П. Чехов «Повести и рассказы». И зачем папа мне ее подарил? Я бесцельно походил по комнатам и вдруг обратил внимание на свое отражение в зеркале трюмо. Оно стояло в большой комнате за столом, под которым я прятался. Подойдя к зеркалу я стал разглядывать себя. Позируя сам перед собой, я убедился, что следов от крапивы почти не видно, что мышцы у меня все же есть, хотя и не такие, как у Родика, и что «скелетик» (это если втянуть живот до его прилипания к позвоночнику, покачать руками и состроить вытянутую тощую рожу) получается отличный. Затем я вдруг обнаружил, что если повернуть движущиеся половинки зеркал и посмотреть в них, то можно увидеть себя со стороны. Это было еще интересней. Никогда не видел себя с боку. Интересно, а сзади можно? Оказалось, что если влезть на трюмо, неудобно вывернув шею, глядя через несколько отражений сразу, все же можно. Правда для этого нужно было не задеть на тумбочке трюмо все бабкины безделушки, которые там были и почти закрыться створками зеркал. И вот наконец, когда нужный ракурс был почти найден, я почувствовал, что падаю. Причем не я сам, а падает трюмо вместе со мной. Со страшным грохотом оно упало на рядом стоящий обеденный стол, я успел сжаться в комок и оказался под ним же, а все бабкины коробочки, вазочки, фотокарточки и брошки с бусинками посыпались на пол. Со стороны лестницы уже слышался торопливый топот ног.
- Господи! – закричала бабка, лишь взглянув на завалившееся трюмо, - Где ты? Где?!
- Здесь, - осторожно ответил я, высовываясь из под стола.
- Живой! А ну, вылезай, господи… - она наклонилась ко мне
Я вылез из под стола, понуро опустив голову. Бабка схватила меня за плечи, покрутила из стороны в сторону и затрясла:
- Ну зачем, зачем ты полез на трюмо? Ответь, какого хрена? Не ударился?! Господи, ты меня в могилу загонишь!
- Я посмотреть хотел.
- Чего посмотреть?
- Какая у меня спина.
- Выдрать бы тебя по твоей спине! – бабка аккуратно поставила трюмо на ножки, тщательно рассматривая зеркала. К счастью ни одно из их толстых стекол не разбилось, не было даже сколов по краям, - Пронесло! Прости Господи! – перекрестилась бабка, - Чу тебя! – она замахнулась на меня полотенцем, переводя дух.
Наклонившись, она собирала рассыпавшиеся дорогие ей вещицы с пола, расставляя их в прежнем порядке.
- Ба, давай помогу, - виновато предложил я, стоя в сторонке
- На хрен! Помог уже, чуть не убился и меня на тот свет отправил бы, - прохрипела бабка сквозь одышку, - Ну ка, вон отсюда! Пошел на улицу, не хрен дома сидеть! Выздоровел уже, иди к деду, вон у него в сарае громи все.
Чувствуя за собой вину и желая все же помочь бабке, я оделся и спустился вниз. Там, оглядевшись, я взял веник и нашел совок у плиты. Вернувшись наверх, я тщательно подмел все ее разлетевшиеся по комнате бусинки и брошки и высыпал все это затем на тумбочку трюмо, для верности, мало ли прилипло что ни будь, постучав совком о ее поверхность.
- Что! Что ты делаешь?!! – возопила бабка, - Это же полировка! Не смей стучать!
Она выхватила у меня из рук железный совок на длинной ручке.
- Ты где это взял?! – бабка с ужасом разглядывала его, будто это был окровавленный нож (было дело, однажды принес)
- На кухне, а что?
- Ой! Да за что мне это?! – бабка с неожиданной прытью побежала вниз на кухню, сжимая в руке совок, я устремился за ней.
На кухне она подлетела к раскрытой дверце духовки плиты и, быстро захлопнув ее, подперла совком.
- Если пирог опустится, я не знаю, что с тобой сделаю! – крикнула она на меня, - Иди на улицу! Гуляй на хрен, что б до обеда тебя не видела! В дом ни ногой! Вот это видишь? – он показала на мухобойку, - По хорошему прошу, иди уже!
Я вышел из дома во двор. Он был пуст. Все были уже на пляже, дожидаться кого-либо чтоб прикрыться от петуха было бесполезно. Крадучись я пробрался почти до границы двора, как вдруг эта пернатая нечисть настигла меня сзади, подло и неожиданно цепляя когтями голову. С криком я выбежал на пляж, где наконец стряхнул с себя ненавистную тварь. Петух гордо ушел на свою территорию. С пляжа послышались смешки.
«Уроды!» - подумал я, вытираясь от острых когтей птицы, - «Вам бы так, посмотрел бы я».
И тут я заметил Удава, одиноко сидящего на песке отдельно от всех, уткнувшего голову в колени. Я подошел к нему и присел рядом на песок.
- Привет, где Серый с Родькой?
- О, здорОво! Серый с твоим дедом куда то пошел, а Родька не знаю, - увидев меня, удивился Удав, - Тебя выпустили ?
– Ага, все уже, выздоровел, - усмехнулся я, - а ты чего сидишь, не купаешься?
- Ааа, мне здесь нельзя, - он махнул рукой и растянулся на песке
- Почему?
- Издеваешься? Полосы на ногах еще не прошли, а народу полно, чего светить то?
- Ааа, - протянул я, - точно, я и забыл
- Ты то можешь забыть, а я еще долго помнить буду, - вздохнул Удик, - это тебе, между прочим, спасибо.
- Мне?! Ты имеешь в виду, что это из-за этого фингала тебе досталось? Да?! - запальчиво тут-же ответил я, развернувшись к нему на четвереньках, - А за что ты его получил не хочешь вспомнить? – оглянувшись на пляжников, я стал говорить тише.
- Хы, да я просто не ожидал, что ты вот так кинешься, я ж тебе руку тогда дал, а ты все «шибздика» забыть не мог. Гад ты все-таки, - так же вполголоса горячо заспорил он, усевшись рядом, - врезал бы я тебе тогда, если б не Серый!
- Чего-чего?! Ты мне бы врезал? – с вызовом переспросил я, - Ой, напугал ежика голой попкой, ха-ха, ой не могу!
- Слышь, ты, - Удав взглянул на меня из подлобья, - ты не бурей. Ты всего лишь Чик, но не Серый и даже не Родик, - он говорил тихо, но с явной угрозой. Он сорвал одинокую травинку из под ног и начал накручивать ее на палец.
- Дима, ты не заводись, - не скрывая издевочки, процедил я, - драться то с тобой я больше не буду, нельзя. Но и ты не гоношись, не нарывайся, лады? А руку я тебе не пожал и фингальчик поставил не за шибздика. Сам то не догадываешься за что?
- Ну, и за что же? – знакомая ядовитая улыбочка зазмеилась на его губах.
- А за петуха, Дима, за петуха, - тихо пропел я, пристально, не мигая, глядя в его наглые глаза, - помнишь?
- Хы, а что я такого сказал? – улыбочка стала шире
- А то, что пусть я сперва с ним разберусь, а там уж типа посмотрим! Помнишь? – я едва сдерживался, что бы не сорваться на крик.
- Ааа, это…, - Удав сделал удивленные глаза, - а тебя это обидело? Ну, извини, я ж не знал, что ты настолько его боишься, хы!
- Димочка, милый, а ты то сам?! – ласково ответил я, вложив в голос всю желчь сарказма, - Ты то ведь ссышь его не меньше! Только не ври, что это не так, я же видел, как ты перебегаешь двор, прячась за Серым! А хочешь, мы у него и спросим, ты думаешь никто не видит? Да все видят! Так что не надо из себя героя строить, тоже мне! – я все же не удержался и презрительно сплюнул рядом с собой, - самому то разобраться с Петькой тоже кишка тонка?!
- Я его не боюсь, – без усмешки произнес Удав, его глаза потемнели и приобрели какой-то стальной оттенок. Маленький стебелек травы в его руках вдруг порвался.
- Врешь! Я сам видел, ссышь когда через двор переходишь! А один вообще не суешься! – я с наслаждением наконец то рубил его правдой, - И после этого мне типа «пусть сперва разберется», а потом руку? Хрен я тебе ее пожму! А в глаз, так это за то, что ты еще и пошел на меня за это! Понял, ты, Дима Удилов? Никакой ты не Удав! – я набрал в грудь побольше воздуха перед основным, - А крапивой ты меня из мести отхлестал. За то, что тебя дома выпороли! Красиво получилось, правда? – голос уже предательски подрагивал, несмотря на все мои усилия сдерживаться, - Обвел вокруг пальчика, да? Мне Родик все объяснил. Сволочь ты, понял?, - от ярости даже подрагивали руки, - За это тебе не только в глаз, а всю морду расквасить бы, - я наконец перевел дух, выплеснув накопившееся.
- Я петуха не боюсь! – тихо и жестко отчеканил Удав. Он смотрел на меня тяжелым взглядом темно-синих глаз, уже без усмешки, набычившись и расправив плечи, - А крапивой я тебя проверил, не болтун ли! Ты же сам согласился! Теперь вижу, свой.
- Да уж, ловко ты меня тогда. Но ведь мстил? Сознайся, я же знаю, Родька все рассказал, как ты и его хотел, да он не такой дурак оказался. Тебя поэтому сегодня под окно привели? Верно? Это потому, что Родька тебя честнее. А я, дурачек, поверил… Эх ты, Дима Удилов…, - я был полностью удовлетворен тем, что наконец высказал ему все, что хотел и видел, что он понимает, хоть и артачится, но полностью понимает о чем речь, «знает кошка..».
- Я не боюсь! – сквозь зубы прошипел Удав, - Не боюсь! А ты шуток не понимаешь, я стебаюсь, а ты в драку! – он сбросил с ладоней ошметки стебелька.
- Ты прутики то убери, - бросил я ему, заметив сжатые кулаки, - Драться не буду, пожалею тебя, хотя и не надо бы. Я не в обиде за петуха, может ты и в самом деле стебался, хотя шутка шутке рознь. Но за твою нечестную месть. Подленько это, и ты это знаешь. А про то, что не ссышь Петьку, ты только мне не говори, лады?
- Пошли! Докажу! – Удав вскочил на ноги.
- Давай! Посмотрим какой ты герой! – тут же подорвался я, - Пошли!
Быстро и решительно мы направились к границе двора. Песочный берег пляжа полого поднимался к глинистому обрыву, на котором росли редкие кусты и трава, переходящие в тыльную вытоптанную территорию двора, огороженную с одной стороны серыми сараями, а с другой двумя домами, в одном из которых я и жил. Посреди двора были сложены поленницы дров, образующие подобие лабиринта с проходами. Фасадная часть двора выходила на улицу, от которой была огорожена редким штакетником и никогда не закрывающимися воротами. Пляж пользовался популярностью у большой части местных жителей, которые проходили на него через наш двор. Петуха не было видно, но и я, и Удав точно знали, что он где-то рядом, и пройти по двору им незамеченными практически невозможно. Идея была простая – пройти сквозь двор на улицу и вернуться. Встреча с петухом неизбежна, тут-то и прояснится, кто чего стоит.
Удав отправился первым, я остался смотреть. Он шел быстрым шагом, но все же не бежал. На полпути на него попытался налететь петух, выбежавший откуда-то сбоку, из-за поленниц, но Удаву удалось довольно ловко от него отмахнуться и успеть выйти за ворота. Оттуда он насмешливо смотрел на меня, теперь очередь была за мной. Петух не уходил, внимательно оглядывая территорию. Наверно он уже заметил меня и просто ждал. А я ждать не мог, каждая минута моего промедления означала мою трусость в глазах Удава. Я понимал, что сейчас бежать нельзя, что бой с этим пернатым неизбежен и самое главное, впервые по моей инициативе. Но отступать было нельзя.
Набрав в грудь побольше воздуха, я пошел на петуха. Он, увидев мое наглое вторжение, тут же встал в боевую стойку, напыжился и дождавшись, когда я приблизился достаточно близко, бросился на меня, размахивая крыльями и подлетая. Мне удалось стряхнуть его с себя, а затем сбить на землю подвернувшейся доской. Но он вновь встал, готовый к бою. Мне ничего не оставалось, как огреть его еще раз и еще, и еще. Хотя нет, оставалось - можно было отпустить его, но вместо этого я яростно преследовал уже раненую птицу, не давая ей уйти от обрушивающихся ударов доской, ломающих ноги, крылья, выбивающих перья и пух из агонизирующего тела. Я остановился лишь тогда, когда перерубил своей доской шею уже неподвижному комку из грязно белых окровавленных перьев. Оглянувшись, я увидел позади себя Удава с круглыми глазами и раскрытым ртом.
- Ты что наделал?! Чума! Тебя дед убъет! – шептал он, с ужасом глядя на меня
- Хрен с ним! – зло огрызнулся я, наконец бросив доску, - Тебе то что?
- Чик! Чума! Ты же убил его…
- Вижу! Иди отсюда!
- Дед не простит. Зачем ты его убил?
- Дурак ты! Уйди, - я оттолкнул Удава и пошел к реке. Он не отставал от меня, поспевая сзади.
- Слышь, Чик, давай спрячем! Будто потерялся. Я не выдам! Давай, пока никто не видит?
- Заткнись! – я резко обернулся к нему, - Уйди! Я сам разберусь. Это мое дело, без тебя уж как ни будь обойдусь! – гаркнул я на него, вытирая трясущиеся руки о чистые шорты.
- У тебя кровь, - Удав показал на остающиеся после рук следы.
Правая ладонь и вправду была в крови, расцарапанная наверно гвоздем в доске. Я смотрел на нее, не чувствуя боли, но ощущая наваливающееся на меня необъятное и неимоверно тяжелое ужасное чувство чего-то совершенного плохого и уже непоправимого. Это не было страхом перед неизбежным наказанием за содеянное, но это была жалость к моему лютому врагу, осознание несоразмерности сил и разума, а также моей неоправданной жестокости перед глупой, но отважной птицей.
- Не твое дело! – я сжал ладонь в кулак, пытаясь скрыть дрожь.
- Ну ты даешь! Чума! Здорово ты его грохнул, давно было пора! – восхищенно и в то же время как-то боязливо произнес Удав, вдруг осекшись, когда я развернулся к нему.
Он понял. Меня в тот момент буквально колотило изнутри, я мог ударить первым, невзирая на последствия. Мне нужно было себя куда то выплеснуть, я ощущал физическую необходимость выхода своей вины. И чем дальше, тем больнее ощущалось моя неправомерность, я убил, действительно убил птицу. И пусть она (этот петух) был мною ненавидим, но все –же….. Я совершил непоправимое, я его убил! Вместо восторга над убиенным врагом меня захватило чувство жалости и стыда.
Неожиданно меня накрыла мысль о том, что я опять повелся. Повелся на поводу у Удава. «Мерзко и подло! Сам виноват! Урод! Дебил!», клял я себя, ненавидя Удава, за свой промах, «Сволочь!»
- Отстань! По хорошему прошу, уйди, - чуть громче, чем надо, сказал я ему, для верности толкнув его в грудь, - не иди за мной!
Я не хотел видеть того, из-за которого заварилась такая каша. И ведь хотел то, как лучше, хотел просто пересилить свой страх, а получилось, что убил.
— Ну ты даёшь… Чем ты думал? — Головой. А ты? — Послушай, Антон, ты не представляешь, насколько полезной для тебя могла быть эта работа! Идеальные условия для исследований, любое оборудование по первому писку, евгеника! Там такие деньги!… Ты даже во сне не увидишь. — А я успею их истратить? — О чём ты говоришь! Да я… Каких усилий мне стоило заставить их поверить в тебя! — Представляю, отчего же. А почему ты вдруг решил, что я могу на это пойти?… совсем плохо меня изучил?… Или может я давал для этого повод? — Ну, я думал… — Не надо, ты не думал, ты предположил, а дальше заработало богатое воображение: деньги, «Вольво»… — А почему бы и нет? Один раз живём… Тебе не хочется что-то изменить в своей жизни? — Хочется. Но кто дал тебе право решать за меня, в каком направлении я хочу этих перемен! Я хотя бы намёком давал понять, что на такое способен? — Человеческие мотивы меняются, тебе не мешает об этом помнить. — Эрни, недавно я стал православным. Как ты думаешь, почему? — Да какой ты православный… Новоначальный без году неделя. — Твоя правда. Но я им стану. И работать буду в этом направлении. Другого не хочу и не буду. Запомни это раз и навсегда. — Ты меня огорчил, честное слово. Ты понимаешь ведь, что наши взгляды очень многое меняют. — Я понял это, как только увидел твоего коллегу. — Да… какой он коллега. — Верно. Он же не в книжном магазине работает… Ладно, Эрни, мне пора. Надо попрощаться с Турчаниновыми… Не звони. Не хочу вспоминать ни бокс, ни боевое самбо. Ты меня понял? — Куда уж понятней.
— Баю–баюшки–баю-у, не ложися на краю… придёт серенький волчо-ок, тебя схватит за бочок… И утащит во лесо-ок, под ракитовый кусток… Виталик, звонят!… Ты кого-нибудь ждёшь? — Валь, ты чего! — Ну открой же, я Нюшку укладываю. — Сейчас…
— Кто там?… Ира?!… Что с тобой! — Витали-ик… помогите… — Кто это сделал? — Это не моя… его… помогите… пожалуйста… прошу Вас… — Что?!… О, Господи… Антон… Ира, двадцать секунд…
— Виталий, кто там? — Валя, быстро с Нюхой в комнату, и не выходи, пока не позову. — Что случилось? — Не сейчас. Поняла?… Я спрашиваю, — ты меня поняла? — Да. — Вот. Всё. Сидите тут… я скоро…
— Ира, держи… тихонько… Боже мой, кто же его так… — Не знаю… — Где ты его нашла? — Во дворе. — А ты что там делала? — Я… шла за ним… — Откуда? — От самого дома. — С Пестеля? — Да. — Дура… хотя нет, правильно сделала… Как ты его дотащила? — Два часа… — Тащила два часа?!… Тебе нужно было «Скорую» вызывать!… Кура безголовая… Да ты знаешь, сколько крови он потерял по твоей дурости! — Ой, Виталик, прости… я испугалась… я не знала, что делать… прости-и… — Не вой, уже всё сделано… Господи, от куртки одни лохмотья… Давай сюда… снимай… так… неглубокие… что же его вырубило… Ох, твари… чтоб вас… Ира, подай полотенце… не это, другое… да намочи ты его, прости Господи… Умойся сама… — Виталий, он не умрёт? — Не знаю… надеюсь… Жди здесь и договаривайся с ним. — О чём? — Чтоб не умер, дура.
— Валя, ключи от машины. — Ты куда? — У Антона неприятности. — Что-нибудь серьёзное? — Да… почти. — До утра не терпит? — Валя, у меня мало времени. Ключи.
— …Ты кто такой? — А ты кто такой? — Я первый спросил. — Виталик… Виталий. — Чьих будешь, Виталик? — Заболотные мы. — Это я и так знаю. Сам заболотный. — Шутишь, дядька. Ты Антон Маркус. А мы Заболотные. — Вот оно как!… Красивая фамилия. — Фамилия как фамилия. Мне больше нравится твоя. — Чем же моя фамилия так тебе по нраву пришлась! — Да про тебя весь Невский район знает! — Ну-ка поподробней, пожалуйста… — А чего там поподробней… Как ты семерых бандитов обезоружил, а потом всех в милицию сдал, а тебя за это наградили и попросили Родине послужить. Ну, там, бандитов ловить, шпионов разных… потом вражескую подлодку захватил… один… кажется… Чего ты ржёшь как Нюрка–чокнутая! — …Сейчас… Конфет хочешь? — Если карамельки — грызи сам. У меня зуб болит. — Шоколадные. — Не откажусь, не гордый… А себе почему не оставил? — Не люблю шоколадные конфеты… не люблю шоколадные конфеты…
— …Не вой, я сказал, детей мне разбудишь… Блин, какой же ты тяжёлый… Давай, Ирочка, помогай… надо за него бороться… — Прости, Тошенька… — Хватит. Слезами горю не поможешь… От самого дома, говоришь? — Да. — А почему сразу к нему не подошла? — Я поздно его заметила… А потом увидела, что из арки… человек… за ним… — Не такая ты и дура… Подожди, я подстелю что-нибудь… Осторожно… Ира, пристройся как-нибудь рядом, чтоб не упал. Ясно? — Не упадёт, я не позволю. — …Устроилась? — Мы поедем? — Ира, последний вопрос… Я должен сказать Антону, кто его ко мне дотащил? — Нет. Пусть живёт. Мне этого достаточно. — …Эх, тебя бы да вместо Маринки… Ну что за жизнь… всё не так… всё крест-накрест… Ну, Тоха, последнюю конфету отрабатываю. Самую вкусную…
— Держись, Тошенька, держись… Ты меня слышишь, Красная Книга?… Только не вымирай, умоляю!… Тебя и так мало осталось… не вымирай…
— Мама?… Как я рад тебя видеть! — Сынок… — Мам, всё хорошо. — Знаю, поэтому и радуюсь. — Как ты? — Что я! Последние годочки до пенсии дорабатываю. — Нашла о чём вспоминать. — Ты-то как? — Уже хожу. Сегодня собираюсь вокруг озера прогуляться. — Один ходишь-то? — С Мариной. Иногда Полинку берём. — Ты поосторожней, сына, гололедица уже. — Не волнуйся, ты же знаешь, какой я осторожный… Чем девчонки заняты? — Марина на кухне хлопочет, Полина ждёт своей очереди. — Ма, проследи, чтоб оделась тепло. — Прослежу. — На прогулки одеваем легко, а на балконе не побегаешь. — Что-нибудь ещё? — Попроси Марину сделать стакан глинтвейна, я ещё с полчаса тут посижу. — Пойду я, повяжу что-нибудь. — Не можешь без работы, ма. — Никто не может, сынок. — Запускай Морковку.
— Иди сюда, моя сладкая… Сильная, сильная… Ну, рассказывай. — Витька опять меня за хвост дёргал. Дурак. — Полюшко, все мальчишки такие. — Не все. Только он. — Не может быть! Как же его в садик пустили! — Больше никто не дёргает. — Полина, скажу по секрету, — я сам дёргал. — Тош, ты меня обманываешь. — Честное слово… Тебе нравится Витька? — Мне не нравится, что он ко мне пристаёт. — А ты сделай так, чтоб не приставал. — Я ему говорила–говорила… — Нет, моя радость, с мальчишками разговоры не помогут. — А как! — Ты подойди к нему, дай свой хвостик, и попроси подёргать. — Больно же будет, Тош! — Не будет, поверь. Хоть у мамы спроси. Уж я-то мальчишек знаю как никто.
На два дня, как велел доктор, я остался дома. Парни пришли под окно на следующий день, поинтересовавшись почему не выхожу, я нарочито громко объяснил им, что случайно упал в заросли крапивы и теперь меня не выпустят еще денек, другой, пока все не пройдет. Удав оценил это мое публичное выступление. Закусив губу он понимающе закивал мне, показывая большой палец руки.
- Давай Чик, выздоравливай скорее, на рыбалку на лодке сходим, - подытожил Серый, - без тебя не пойдем.
- Ага, пойдем туда, где крапивы нет, - смешливо ляпнул Удав, за что тут же был награжден подзатыльником от Серого и выразительным жестом со стороны Родьки.
- Лады, - передразнил я его, - постараюсь, как спинка?
Помахав мне руками, парни ушли. Я удовлетворенно разлегся на диване, было очень приятно и лестно от их прихода – «Значит без меня не пойдут? Будут ждать. Значит я им все же нужен. А может это из-за лодки? Может дед им ее не дает, и они ждут меня что бы ее получить? Только из-за этого? Неужели?!» Я вскочил на ноги и побежал вниз на кухню. Бабка что-то готовила, как всегда стоя у газовой плиты и помешивая нечто парившее в кастрюле. При этом она умудрялась попутно чистить овощи, подкидывать дрова в печь, на которой стояли неизменные ведра с горячей водой, замачивать белье в корыте и еще массу не заметных мелочей. На саму кухню я никогда не совался, это была территория бабки, куда мне вход был запрещен в целях моей же безопасности – уж больно тесновато стояли печь, плита и два стола для готовки с множеством висящих над ними блестящих ножей.
- Ба! Где дед? – крикнул я с порога
- Откуда я знаю? В сарае наверно, – удивленно ответила она, - А что случилось то? Ты чего с ковра ушел то?! - для нее это было сверхъестественное событие.
- Ба, мне деда увидеть нужно! Прямо сейчас!
- Ну-ка живо наверх! Тебе доктор чего сказал? Живо говорю!
- Ба!! Ну позови его, раз не пускаешь! Он мне очень нужен!
- Зачем он тебе? Что за спешка? – бабка оторвалась от кастрюли.
- Мне узнать надо, он дал ребятам лодку?
- Тьфу ты! Зачем тебе, ты то никуда пока не пойдешь, - она вернулась к прежнему занятию.
- Ну мне надо, надо знать!
- Вот дед обедать придет, все узнаешь. А сейчас наверх! – спокойно ответила бабка, уже не глядя на меня, - некогда мне, не видишь что ли?
- Не пойду, - тихо объявил я
Бабка бросила поварешку на стол, молча вытерла руки о кухонное полотенце и, взяв с крючка самодельную мухобойку, пошла на меня.
- А ну живо наверх! – скомандовала она, замахиваясь, - Разве я тебя отпустила?
- Ба, ты чего? – я смотрел на мухобойку, не веря, что бабка ею может меня ударить.
- Ничего! На ковер тебе говорю! – с этими словами она подошла вплотную и уже по настоящему замахнулась для удара.
Я попятился, все еще не веря в происходящее. Тут бабка схватила меня за руку, ловко развернула к лестнице и пребольно щелкнула мухобойкой по моему мягкому месту. Я тут же взлетел наверх и уже оттуда прокричал, что так нечестно.
- Честно, честно, - смеясь ответила она мне снизу, - еще раз спустишься без разрешения, еще честнее будет!
- Дура!!!– вырвалось у меня, - Старая!
Внизу стало тихо. Совсем тихо. Прекратилось бряканье посуды, стук дров, всплески воды, шарканье ног, бабкино ворчание. Стало слышно, как шипит газ в плите и потрескивают дрова в печи. Прошло несколько секунд этой непривычной тишины, и я понял, что ляпнул лишнее. Затем послышались бабкины шаги на лестнице. Представив себе мухобойку, я тут же спрятался в уже проверенное убежище – под стол. Бабка вошла в комнату, постояла секунду на пороге и уверенно направилась ко мне. Скатерть слетела на пол.
- Это тебя кто так научил? – глухо спросила она, выпрямившись и холодно глядя на меня с высоты своего роста - Мать?!
- Неее, - робко начал я оправдываться, увидев у нее в руках поварешку вместо мухобойки, - не мама.
- А кто же? Папа? – зло усмехнулась бабка
- Ба! Прости… у меня вырвалось, нечаянно, я не хотел.
Она тяжело опустилась на диван и вдруг тихо заплакала.
- Ба! Ну ба… Прости меня! Я не буду больше, не плачь! – я вылез из под стола и уже сам засопливился, гладя ее руки, - ну хочешь, накажи меня, только не плачь!
- Господи, ну почему так? – шептала она сквозь слезы, как то бессильно положив руку с поварешкой на диван и прикрыв глаза другой – За что? Пашешь, горбатишься на них всю жизнь, как лошадь… а они вместо благодарности старой дурой…еще понукают. Ох, скорей бы сдохнуть…
- Ба! Ну не надо! Не плачь ба! Я же люблю тебя, честно-причестно, - я ластился к ней, искренне жалея о поганых словах, так зло и жестоко брошенные мной в ответ на ее смех.
- Бог тебя простит, - бабка промокнула глаза своим стареньким, но всегда идеально чистым передником и, вздохнув, погладила меня по голове, - Там одежду возьми, оденься, - она указала мне на шкаф с чистым бельем, - иди куда хочешь. Грязное сними с себя, постираю.
Она так же тяжело поднялась и, вздыхая, пошла обратно к себе на кухню. Я оделся, но никуда не пошел. Спустившись вниз, я долго наблюдал с порога, как бабка хлопочет на кухне. Она видела меня, но молчала, поджав губы. Она даже не ворчала, как обычно на «не то мясо, кривые дрова, неудобную раковину» и прочее. Я не уходил, и тоже молчал, ожидая хоть слова. Наконец она не выдержала:
- Да уйди ты уже! Не отсвечивай на хрен!
- Куда? – с облегчением улыбнулся я, к бабке вернулось ее обычное настроение, - Ба, куда?
- На хрен! Брысь отсюда! – в меня полетело скомканное полотенце, - И без тебя тошно!
Хохоча, я убежал наверх, запрыгнул на диван и, свернувшись в комок, улыбаясь, слушал вернувшиеся привычные звуки снизу.
Потом я еще долго подлизывался к бабке, заглаживая нанесенную обиду. Конечно она меня простила, но и не забыла. Больше я никогда не был «на ковре».
За обедом на мой вопрос о лодке дед удивленно поднял брови:
- Так зачем им спрашивать? Сергуне я всегда лодку даю, как попросит, пожалуйста.
- Деда, а сегодня?
- Что сегодня?
- Они просили лодку сегодня? Ты им дал покататься?
- Сегодня не просили. Чего то поссорились они, даже не купаются. Этот, маленький, чернявый, он вообще ушел, не видно его.
«Ого, неужели Родька разругался с Удавом? Уж не из-за меня ли?», - раздумывал я, машинально работая ложкой, - «Ну и зря, я сам бы ему напомнил. И как теперь на рыбалку, если в ссоре? Зря. Удав, придурок, сам на рожон лезет…. «пойдем туда, где крапивы нет», погоди, я тебе еще напомню.»
- Ну, видать парень на поправку идет, - усмехнулся дед, - аппетит, как у грузчика.
- Тебе то что, пусть ест! – одернула его бабка
Тут я обнаружил, что и не заметил, как смолотил целую тарелку ненавистных щей и сразу две котлеты с макаронами, к большому ее удовольствию. Она впервые улыбалась после недавнего.
- Спасибо, все было вкусно, - вежливо сказал я, выходя из-за стола, - помочь посуду убрать?
- Хм, чего это сегодня вдруг? – дед с интересом взглянул на меня, обычно мне напоминали о необходимости помочь, - Медведь в лесу сдох?
Я помог убрать со стола, после чего показательно завалился на диван с подаренной отцом книжкой в руках. Дед с бабкой лишь умиленно покачивали головами.
- Сегодня по первой программе «Подкидыша» будут показывать, - объявила бабка, - будем смотреть.
Это означало полное примирение. Черно-белый телевизор «Рекорд» стоял на почетном месте, на столешнице швейной машины с ножным приводом перед диваном, накрытый салфеткой на которой красовалась ваза с цветами. Включать его было категорически запрещено. Только в особых случаях, когда по программе значился какой-либо художественный фильм или фигурное катание, салфетку и вазу снимали, включали его, рассевшись перед ним всей семьей. Это было целое событие, к которому готовились буквально с обеда, стараясь закончить к просмотру все дела. Еще дед с бабкой смотрели программу «Время», но это мне было неинтересно. А вот посмотреть фильм, даже много раз виденный, это да! Мне разрешалось быть вместе со всеми во время просмотра только если я не был за что-либо наказан, иначе меня отправляли в свою комнату. Это правило ввел отец, и оно неукоснительно соблюдалось не только им, но и бабкой.
«Как хорошо! Меня простили, меня ждут, я нужен безо всякой лодки. Как здорово!» - размышлял я, засыпая после фильма, - «Хрен с ним, с Удавом, он и сам то наверно не рад, знает кошка… Бог его простит.»
Посвящено тем,к то жаждет Американской демократии на своей земле... США вмешивалась в дела 50 стран свыше 130 раз Можно с разных сторон оценивать деятельность того или иного государства. Исследования и расчёты показывают непрекращающуюся погоню Америки за превосходством с момента своего первого вмешательства в дела Аргентины в 1890 году. В дальнейшем Америка вмешивалась в дела по крайней мере 50 стран свыше 130 раз за 121 год. Американские войска вмешивались в дела Панамы 8 раз (1895, 1901-14, 1908, 1912, 1918-20, 1958, 1964 и 1989), они вторгались в Никарагуа, (1894, 1896, 1898, 1899, 1907, 1910, 1912-33), Гондурас (1903, 1907, 1911, 1912, 1919, 1924-25, 1983-89) и Китай (1894-95, 1898-1900, 1911-14, 1922-27, 1927-34, 1948-49, 1958), около семи раз в каждую страну под одним предлогом, или другим, в рамках рассматриваемого периода времени. Американские войска входили в Кубу 6 раз (1898-1902, 1906-1909, 1912, 1917-33, 1961, 1962), были в Иране 5 раз (1946, 1953, 1980, 1984, 1987-88), и в 4 разных случаях вмешивались в дела Гаити (1891, 1914-34, 1987-94, 2004-05). Доминиканской Республики (1903-04, 1914, 1916-24, 1963-66), Югославии (1919, 1946, 1992-94, 1991-93), Ирака (1958, 1963, 1990-91, 1991-93) и Филиппин (1898-1910, 1948-54, 1989, 2002). Три раза американские войска отправлялись в Корею (1894-96, 1904-05, 1945-53), Ливию (1981, 1986-89, 2011), Гватемалу (1920, 1954, 1966-67), Йемен (2000, 2002, 2004) и Либерию (1990, 1997, 2003). Они дважды отправлялись с зарубежными миссиями в такие страны как Чили (1891, 1964-73), Мексика (1913, 1914-18), Пуэрто-Рико (1898, 1950), Эль-Сальвадор (1932, 1981-82), Германия (1948 , 1961), Лаос (1962, 1971-73), Сомали (1992-94, 2006) и Афганистан (1998, 2001). Помимо видного места в Первой и Второй мировой войне американские боевые части по крайней мере единожды вели активную деятельность в таких странах как Аргентина, Самоа, Россия, Гуам, Турция, Уругвай, Греция, Вьетнам, Индонезия, Камбоджа, Оман, Македония, Сирия , Пакистан, Боливия, Виргинские острова, Заир (Конго), Саудовская Аравия, Кувейт, Ливан, Гренада, Ангола, Судан, Албания, Босния и Колумбия. Перечислим подробнее все военные конфликты с участием США. Только за 1661-1774 годы из Африки в США было ввезено около миллиона живых рабов, а свыше девяти миллионов погибло по дороге. Доход работорговцев от этой операции в ценах середины XVIII века составлял не меньше 2 млрд. долл., астрономическую по тем временам цифру. 1622. Американские войны начинаются с первого нападения на индейцев в 1622 г. в Джеймстауне, за чем последовали война с индейцами-алгокинами в Новой Англии в 1635-1636 гг. и война в 1675-1676 гг., закончившаяся разрушением почти половины городов в Массачусетсе. Другие войны и перестрелки с индейцами продолжались до 1900 г. Всего американцы уничтожили где-то 100 млн. индейцев, что вполне позволяет говорить о настоящем геноциде, значительно превосходящем массовое убийство евреев Гитлером (4 — 6 миллионов жертв). 1805 — 1815 — США вели первую войну в Африке — на её средиземноморском побережье. 1806 — попытка американского вторжения в Рио-Гранде, т.е. на территорию, принадлежавшую Испании. Предводитель американцев капитан З. Пайк был пойман испанцами, после чего интервенция захлебнулась. 1810 — Губернатор Луизианы Клэйрборн вторгся по приказанию президента США в принадлежавшую Испании Западную Флориду. Испанцы ретировались без боя, территория перешла Америке. 1812 – 1814 — война с Англией. Вторжение в Канаду. 1812 — Президент США Мэдисон приказал генералу Джорджу Мэтьюсу оккупировать часть испанской Флориды — остров Амелия и некоторые другие территории. Мэтьюс проявил при этом такую невиданную жестокость, что президент попытался впоследствии откреститься от этого предприятия. 1813 — американские войска захватывают без боя испанский залив Мобайл, испанские солдаты сдаются в плен. Кроме того, американцы оккупируют Маркизские острова, оккупация продолжалась до 1814 года. 1814 — рейд американского генерала Эндрю Джексона в Испанскую Флориду, где он оккупировал Пенсаколу. 1816 — нападение американских войск на форт Никольс в Испанской Флориде. Форт принадлежал не испанцам, а беглым рабам и индейцам семинолам, которые и были уничтожены в количестве 270 человек. 1817 — 1819 — США начали вести с ослабевшей в результате потери ряда колоний Испанией переговоры о покупке Восточной Флориды. 6 января 1818 года генерал Эндру Джексон, имевший огромные плантационные хозяйства, в письме к президенту Дж. Монро предложил проект захвата Флориды, обещая осуществить его в течение 60 дней. Вскоре, не дожидаясь окончания переговоров с Испанией и не получив от неё согласия, американские войска во главе с генералом Джексоном перешли южную границу США и завладели Флоридой. 1824 — вторжение двухсот американцев под предводительством Дэвида Портера в пуэрториканский город Фаджардо. 1824 — высадка американского десанта в Кубе, бывшей тогда испанской колонией. 1833 — вторжение в Аргентину, где в это время было восстание. 1835 — вторжение в Перу 1836 — ещё одно вторжение в Перу. 1840 – вторжение американцев на Фиджи, было разрушено несколько деревень. 1841 — после убийства одного американца на о-ве Драммонд (тогда назывался о-в Уполу) американцы разрушили там множество деревень. 1842 — уникальный случай. Некий Т. Джонс почему-то возомнил, что Америка в состоянии войны с Мексикой, и напал со своими войсками на Монтерей в Калифорнии. Обнаружив, что войны нет, он ретировался. 1843 — американское вторжение в Китай. 1844 — ещё одно вторжение в Китай, подавление антиимпериалистического восстания. 1846 — агрессия против Новой Гранады (Колумбия). 1849 — американский флот приближается к Смирне, чтоб вынудить австрийские власти отпустить арестованного американца. 1849 — артобстрел Индокитая. 1851 — американские войска высаживаются на о-ве Johanna, чтоб наказать местные власти за арест капитана американского судна. 1852 — американское вторжение в Аргентину во время народных волнений. 1852 - правительство США послало в Японию эскадру М. Перри, который под угрозой применения оружия добился заключения 31 марта 1854 в Канагаве первого американо-японского договора, открывшего для американских судов порты Хакодате и Симода без права торговли. 1853 – 1856 — англо-американское вторжение в Китай, где они путём военных столкновений выбили себе выгодные условия торговли. 1853 — вторжение в Аргентину и Никарагуа во время народных волнений. 1853 — Американский военный корабль подходит к Японии, чтоб заставить её открыть свои порты для международной торговли. 1854 — американцы уничтожили никарагуанский город San Juan del Norte (Greytown), таким образом они отомстили за оскорбление американца. 1854 — США сделали попытку захватить Гавайские острова. Захват Тигрового острова у Панамского перешейка. 1855 – В Никарагуа вторгся отряд американцев под руководством У. Уокера. 1855 — вторжение американцев на Фиджи и в Уругвай. 1856 — Вторжение в Панаму. 1857 — два вторжения в Никарагуа. 1858 — интервенция на Фиджи, где была проведена карательная операция за убийство двух американцев. 1858 — вторжение в Уругвай. 1859 — нападение на японский форт Таку. 1859 — вторжение в Анголу во время народных волнений. 1860 — Вторжение в Панаму. 1861 — 1865 — Гражданская война. 1862 — изгнание всех евреев из Теннеси с конфискацией имущества. 1863 — карательная экспедиция в Шимоносеки (Япония), где «нанесли оскорбление американскому флагу». 1864 — военная экспедиция в Японию, чтоб выбить себе выгодные условия в торговле. 1865 — Парагвай. Уругвай при неограниченной военной помощи США, Англии, Франции и т.д. вторгся в Парагвай и уничтожил 85% населения этой богатой тогда страны. С тех пор Парагвай так и не поднялся. 1865 — введение войск в Панаму во время государственного переворота. 1866 — не спровоцированное нападение на Мексику. 1866 — карательная экспедиция в Китай за нападение на американского консула. 1867 — карательная экспедиция в Китай за убийство нескольких американских моряков. 1867 — нападение на о-ва Мидвэй. 1868 — многократные вторжения в Японию во время японской гражданской войны. 1868 — вторжение в Уругвай и Колумбию. 1874 — ввод войск в Китай и на Гавайи. 1876 — вторжение в Мексику. 1878 — нападение на о-ва Самоа. 1882 — ввод войск в Египет. 1888 — нападение на Корею. 1889 — карательная экспедиция на Гавайи. 1890 — введение американских войск на Гаити. 1890 — Аргентина. Вводятся войска для защиты интересов Буэнос Айрэса. 1891 — Чили. Столкновения американских войск с повстанцами. 1891 — Гаити. Подавление восстания чернокожих работников на острове Навасса, который, по американским заявлениям, принадлежал США. 1893 — введение войск на Гавайи, вторжение в Китай. 1894 — Никарагуа. В течение месяца войска оккупируют Блюфилдз. 1894 – 1896 — вторжение в Корею. 1894 – 1895 — Китай. Американские войска участвуют в Сино-Японской войне. 1895 — Панама. Американские войска вторгаются в Колумбийскую провинцию. 1896 — Никарагуа. Американские войска вторгаются в Коринто. 1898 — Американо-испанская война. 1898 — американские войска вторгаются в порт Сан Хуан дел Сур в Никарагуа. 1898 — Гавайи. Захват островов американскими войсками. 1899 — 1901 — Американо-филиппинская война 1899 — Никарагуа. Американские войска вторгаются в порт Блюфилдз. 1901 — ввод войск в Колумбию. 1902 — вторжение в Панаму. 1903 — США направили к Панамскому перешейку военные корабли с тем, чтобы изолировать колумбийские войска. 3 ноября была провозглашена политическая независимость Панамской республики. В том же месяце Панама, оказавшаяся фактически в полной зависимости от США, вынуждена была подписать договор с США, по которому территория для строительства канала «навечно» предоставлялась в пользование Соединённым Штатам. 1903 — ввод войск в Гондурас, Доминиканскую Республику и Сирию. 1904 — ввод войск в Корею, Марокко и Доминиканскую Республику. 1904 — 1905 — американские войска вмешиваются в Русско-Японскую войну. 1905 — американские войска вмешиваются в революцию в Гондурасе. 1905 — ввод войск Мексику (помогали диктатору Porfirio Díaz подавлять восстание). 1905 — ввод войск в Корею. 1906 — вторжение на Филиппины, подавление освободительного движения. 1906 — 1909 — американские войска входят в Кубу во время выборов. 1907 — американские войска проводят в жизнь протекторат «долларовой дипломатии» в Никарагуа. 1907 — американские войска вмешиваются в революцию в Доминиканской Республике. 1907 — американские войска участвуют в войне Гондураса с Никарагуа. 1908 — американские войска входят в Панаму во время выборов. 1910 — Никарагуа. Американские войска вторгаются в порт Блюфилдз и Коринто. 1911 — американцы высаживаются в Гондурасе, чтоб поддержать восстание под предводительством бывшего президента Мануэля Боннилы против законно избранного президента Мигеля Давила. 1911 — подавление антиамериканского восстания на Филиппинах. 1911 — введение войск в Китай. 1912 — американские войска входят в Гавану (Куба). 1912 — американские войска входят в Панаму во время выборов. 1912 — вторжение американских войск в Гондурас. 1912 — 1933 — оккупация Никарагуа, постоянная борьба с партизанами. Никарагуа превратилась в колонию монополии «Юнайтед фрут компани“ др. американских компаний. 1914 — американские войска входят в Доминиканскую Республику, сражение с повстанцами за Санта Доминго. 1914 — 1918 — серия вторжений в Мексику. 1914 — 1934 — Гаити. После многочисленных восстаний Америка вводит свои войска, оккупация продолжается 19 лет. 1916 — 1924 — 8-летняя оккупация Доминиканской Республики. 1917 — 1933 — военная оккупация Кубы, экономический протекторат. 1918 — 1920 — Панама. После выборов вводятся войска для подавления беспорядков. 1919 — Коста-Рика. Восстание против режима президента Тиноко. 1919 — американские войска воюют на стороне Италии против сербов в Долматии. 1919 — американские войска входят в Гондурас во время выборов. 1920 — Гватемала. 2-недельная интервенция. 1921 — американская поддержка боевикам, сражавшимся за свержение президента Гватемалы Carlos Herrera на благо the United Fruit Company. 1922 — интервенция в Турции. 1922 — 1927 — американские войска в Китае во время народного восстания. 1924 — 1925 — Гондурас. Войска вторгаются в страну во время выборов. 1925 — Панама. Американские войска разгоняют всеобщую забастовку. 1926 — Никарагуа. Вторжение. 1927 — 1934 — по всему Китаю стационированы американские войска. 1932 — вторжение в Сальвадор с моря. Там в это время было восстание. 1936 — Испания. Введение войск во время гражданской войны. 1937 — единичное военное столкновение с Японией. 1937 — Никарагуа. С помощью американских войск Сомоса приходит ко власти, сместив законное правительство Х. Сакасы. Сомоса стал диктатором, члены его семьи правили страной следующие 40 лет. 1939 — введение войск в Китай. 1941 — Югославия. Государственный переворот в ночь с 26 на 27 марта 1941 года, организованный англо-американскими спецслужбами, в результате которого путчистами было свергнуто правительство Цветковича-Мачека. 1945 — две атомные бомбы, сброшены на уже поверженную Японию, в результате чего погибли около 200 000 (по другим данным, 0,5 млн.) человек, в основном женщин и детей. 1946 — Югославия. Американские войска мстят за сбитый самолёт. 1946 — 1949 — США бомбят Китай и оказывают всяческое противодействие коммунистам. 1947 — Италия. С целью борьбы с коммунизмом финансируются проамериканские силы на выборах, ЦРУ массово убивает коммунистов, проводит антисоветские кампании в СМИ. 1947 – 1948 — Франция. С целью борьбы с коммунизмом и реколонизации Вьетнама финансируются проамериканские силы на выборах, оказывается военная поддержка. Гибель тысяч мирных жителей. 1947 — 1949 — Греция. Американские войска участвуют в гражданской войне, поддерживая фашистов. Под предлогом «защиты демократии» США вмешиваются в проведение первых всеобщих парламентских выборов в Италии, вводят боевые корабли 6-го оперативного флота в итальянские порты с целью предотвращения прихода к власти Компартии мирным путем. 1948 — 1953 — военные действия на Филиппинах. 1948 — Перу. Военный переворот, проведённый Америкой. Ко власти пришёл Мануэль Одриа. Недемократическое правительство в дальнейшем вооружалось и поддерживалось Америкой, следующие выборы состоялись только в 1980 году. 1948 – Никарагуа: оказывается военная поддержка с целью установления контроля над правительством. О диктаторе Anastasio Somoza американский президент Рузвельт сказал так: «Может, он и сукин сын, но это наш сукин сын». Диктатор был убит в 1956 году, но его династия осталась у власти. 1948 — Коста-Рика. Америка поддерживает военный переворот под предводительством José Figueres Ferrer. 1949 – 1953 — Албания. США и Великобритания предприняли несколько неудачных попыток свергнуть «коммунистический режим» и заменить его прозападным правительством из числа монархистов и фашистских коллаборационистов. 1950 — восстание в Пуэрто-Рико подавлено американскими войсками. В то время там шла борьба за независимость. 1950 — 1953 — вооруженная интервенция в Корею около миллиона американских солдат. Гибель сотен тысяч корейцев. Часть 2. Жертва американского напалма в Южной Корее. 1950 — начало американской военной помощи Франции во Вьетнаме. Поставка оружия, военные консультации, оплата половины военных расходов Франции. 1951 — американская военная помощь китайским повстанцам. 1953 — 1964 — Британская Гайана. В течение 11 лет США и Великобритания трижды пытались предотвратить приход к власти демократически избранного лидера Джегэна, проводившего нейтральную и независимую политику, которая, по мнению США, могла привести к построению общества, альтернативного капитализму. Используя широкий набор средств — от забастовок до терроризма — США добились его ухода с политической арены в 1964 г. В результате Гайана — одна из благополучных стран в этом регионе — к началу 1980-х гг. стала одной из беднейших. 1953 — Иран. ЦРУ и британская разведка MI5 провели операцию по свержению Моссадыка. 1953 — насильственная депортация иннуитов (Гренландия), закончившаяся деградацией этого народа. 1954 — Гватемала. 1999 — президент США Билл Клинтон признал причастность американских спецслужб к фактам нарушения закона во время недавно завершившегося в Гватемале внутреннего вооруженного конфликта. 1956 — начало американской военной помощи тибетским повстанцам в борьбе с Китаем. Боевики обучались на зарубежных базах ЦРУ, снабжались оружием и оборудованием. 1957 – 1958 — Индонезия.ЦРУ начало «вбрасывать» крупные деньги в выборы, разработало план покушения на Сукарно, шантажировало его сфабрикованным секс-фильмом и с помощью оппозиционных офицеров развернуло войну против правительства Сукарно, которая не увенчалась успехом. 1958 — Ливан. Оккупация страны, борьба с повстанцами. 1958 — конфронтация с Панамой. 1958 — американская военная помощь повстанцам на о-ве Quemoy в борьбе с Китаем. 1958 — в Индонезии начинается восстание, готовившееся ЦРУ ещё с 1957 г. Американцы оказывают антиправительственным повстанцам помощь бомбёжками и военными консультациями. После того, как был сбит американский самолёт, ЦРУ ретировалось, восстание провалилось. 1959 — Америка вводит войска в Лаос, начинаются первые столкновения американских войск во Вьетнаме. 1959 — Гаити. Подавление народного восстания против проамериканского правительства. 1960 — американские войска входят в Гватемалу, чтоб предотвратить устранение от власти марионетки США. Попытка переворота проваливается. 1960 — поддержка военного переворота в Сальвадоре. 1960 – 1965 — Конго/Заир. Лумумба был смещен с должности при подстрекательстве США, а в январе 1961 г. стал жертвой теракта. 1961 – 1964 — Бразилия. После прихода к власти президента Гуларта страна стала на путь независимой внешней политики. США обвинили его в засилье «коммунистов в правительстве» и свергли в результате военного переворота. 1961 — американцы убивают президента Доминиканской Республики Рафаэля Трухильё, которого сами привели к власти в 30-х гг. В 1961 году в распоряжении ЦРУ находились бюджетные средства (560 миллионов долларов), которые шли на финансирование спецгруппы «Мангуста», организовывавшей бомбардировки гостиниц и прочих кубинских зданий, заражавшей скот и сельскохозяйственные посадки, добавлявшей отравляющие вещества к сахару, экспортируемому с Кубы и т.д. 1962 — диктатор Гватемалы Miguel Ydigoras Fuentes подавляет с помощью американцев народное восстание, сотни человек пропадают без вести, широко применяются пытки и убийства, страна погружается в террор. 1963 — Сальвадор. Уничтожение группы диссидентов с антиамериканскими взглядами. 1963 – 1966 — Доминиканская Республика. В сентябре 1963 г. Бош был свергнут в результате военного переворота с согласия США. Когда через 19 месяцев в стране вспыхнуло восстание и создалась угроза возвращения Боша к власти, США направили 23000 солдат для оказания помощи в подавлении «мятежа“. 1963 — американцы активно помогают баасистской партии в Ираке уничтожить всех коммунистов в стране. Кстати, именно с помощью ЦРУ Саддам Хусейн пришёл к власти и затем сражался с ненавистным Америке Ираном. 1964 — кровавое подавление панамских национальных сил, требовавших возвращения Панаме прав в зоне Панамского канала. 1964 — Америка поддерживает военный переворот в Бразилии, военная хунта свергает законно избранного президента Joao Goulart. 1964 — Конго (Заир). Америка поддерживает приход ко власти диктатора Mobutu Sese Seko, который прославился впоследствии своей жестокостью и украл у нищей страны миллиарды долларов. 1964 – 1974 — Греция. За два дня до выборов в августе 1967 г. в стране был совершен военный переворот с целью предотвращение повторного прихода к власти премьер-министра Папандреу. Интриги против него американской военщины и ЦРУ, расположенных в Греции, начались сразу после его избрания на этот пост в апреле 1964 г. В 1965 году, когда национализацию нефти провела Индонезия, Вашингтон и Лондон вновь ответили проведением государственного переворота, в ходе которого была установлена диктатура генерала Сухарто (Suharto). 1965 — военная помощь проамериканским правительствам Таиланда и Перу. 1965 — 1973 — военная агрессия против Вьетнама. . Резня в Сонгми. 1966 — Гватемала. Американцы приводят к власти свою марионетку Julio Cesar Mendez Montenegro. Войска США вошли в страну, были устроены массовые убийства индейцев, которые считались потенциальными повстанцами. 1966 — военная помощь проамериканским правительствам Индонезии и Филиппин. 1967 — когда американцы увидели, что на выборах в Греции может выиграть неугодный им George Popandreous, они поддержали военный переворот, который на шесть лет погрузил страну в террор. А 1968 — Боливия. Охота на отряд знаменитого революционера Чегевары. 1970 — Уругвай. 1971 — 1973 — бомбардировки Лаоса. На эту страну было сброшено больше бомб, чем на фашистскую Германию. 1971 — американская военная помощь при перевороте в Боливии. Президент Juan Torres был сброшен, на его место пришёл диктатор Hugo Banzer, который первым делом отправил на мучительную смерть 2000 своих политических оппонентов. 1972 — Никарагуа. Американские войска вводятся ради поддержки правительства, выгодного Вашингтону. 1973 – ЦРУ устраивает переворот в Чили, чтоб избавиться от прокоммунистического президента Альенде 1973 — Война Судного Дня. Сирия и Египет против Израиля. Америка помогает Израилю оружием. 1973 — Уругвай. Американская военная помощь при перевороте, приведшем к тотальному террору по всей стране. 1974 — Заир. Правительству оказывается военная поддержка, цель США — захват природных ресурсов страны. Америку не смущает, что все деньги (1,4 млн.) присваивает себе Mobutu Sese Seko, лидер страны, как не смущает её и то, что он активно применяет пытки, бросает противников в тюрьмы без суда, грабит голодающее население и т.д. 1974 — Кипр. Американцы поддерживают военный переворот, который должен был привести к власти агента ЦРУ Никоса Сампсона. Переворот провалился, но временным хаосом воспользовались турки, вторгшиеся на Кипр и до сих пор остающиеся там. 1975 — Марокко оккупирует Западную Сахару при военной поддержке США, несмотря на осуждение международного сообщества. Вознаграждение — Америке разрешили расположить военные базы на территории страны. 1975 — Австралия. Американцы помогают сбросить демократически избранного премьер-министра Эдварда Витлэма. 1975 — двухдневная атака на Камбоджу, когда тамошним правительством было арестовано американское торговое судно. История анекдотическая: американцы решили ради восстановления имиджа непобедимой сверхдержавы устроить «рекламную войну», хотя команда судна была благополучно отпущена после проверки. 1975 – 2002. Просоветски настроенное правительство Анголы столкнулось с ростом сопротивления со стороны движения «Унита», которое поддерживалось ЮАР и спецслужбами США. СССР оказал военную, политическую и экономическую помощь в организации интервенции кубинских войск в Анголу, снабдил ангольскую армию значительным числом современных вооружений и направил в эту страну несколько сот военных советников 1975 – 2003 — Восточный Тимор. В декабре 1975 г., спустя день после отбытия президента США Форда из Индонезии, ставшей наиболее ценным орудием США в ЮВА, военщина Сухарто с благословения США вторглась на остров и использовала американское оружие в этой агрессии. 1978 — Гватемала. Военная и экономическая помощь проамериканскому диктатору Лукасу Гарсие, который ввёл один из самых репрессивных режимов этой страны. Более 20.000 мирных жителей были уничтожены при финансовой помощи США. 1979 — 1981. Серия военных переворотов на Сейшельских островах — небольшом государстве у Восточного побережья Африки. B подготовке переворотов и вторжений наемников принимали участие французские, южноафриканские и американские спецслужбы. 1979 — Центральная Африка. Свыше 100 детей было убито, когда они устроили акцию протеста против обязанности покупать школьные формы исключительно в магазинах, принадлежащих президенту. Международное сообщество осудило это убийство и оказало давление на страну. В тяжёлую минуту Центральной Африке пришли на помощь США, которым было выгодно это проамериканское правительство. Америку нисколько не смутило то, что «император» Jean-Bedel Bokassa лично принял участие в бойне, после чего съел некоторых убитых детей. 1979 — Йемен. Америка оказывает военную помощь повстанцам, чтоб угодить Саудовской Аравии. 1979 — 1989 — Советское вторжение в Афганистан. Американцы снабжали Бен Ладена оружием, информацией (включая результаты спутниковой разведки), пропагандистскими материалами для распространения на территории Афганистана и СССР. 1980 — 1992 — Сальвадор. Под предлогом обострения внутренней борьбы в стране, перерастающей в гражданскую войну, США вначале расширили свое военное присутствие в Сальвадоре за счет направления советников, а затем включились в проведение спецопераций с использованием военно-шпионского потенциала Пентагона и Лэнгли на постоянной основе. 1980-е гг. в Гондурасе действуют военные команды смерти, подготовленные и оплаченные США. Число убитых жертв в этой стране исчислялось десятками тысяч. Многие офицеры тех команд смерти прошли подготовку в Соединенных Штатах. Гондурас был превращен США в военный плацдарм для борьбы против Сальвадора и Никарагуа. 1980 — военная помощь Ираку ради дестабилизации нового антиамериканского режима Ирана. 1980 — Камбоджа. Под давлением США организация World Food Program передаёт Таиланду продукты на сумму 12 млн. долларов, эти продукты достаются красным кхмерам, предыдущему правительству Камбоджи, которое ответственно за уничтожение 2,5 млн. человек за 4 года правления. Кроме того, Америка, ФРГ и Швеция снабжают приверженцев Пол Пота оружием через Сингапур, банды красных кхмеров терроризируют Камбоджу ещё 10 лет после падения их режима. 1980 — Италия. Как часть операции «Гладио» Америка устраивает взрыв на болонской железнодорожной станции, 86 человек погибает. Цель — дискредитация коммунистов на предстоящих выборах. 1980 — Южная Корея. При поддержке американцев убиты тысячи участников демонстрации в городе Kwangju. 1981 — Замбия. Америке очень не нравилось правительство этой страны, т.к. оно не поддерживало столь любимый США апартеид в Южной Африке. Поэтому американцы пытаются организовать государственный переворот, который должны были осуществить замбийские диссиденты при поддержке южноафриканских отрядов. Попытка переворота провалилась. 1981 — США сбивают 2 ливийских самолёта. 1981 — 1990 — Никарагуа. ЦРУ руководит вторжением в страну повстанцев и установкой мин. 1982 — Правительство южноафриканской республики Суринам начинает проводить социалистические реформы и приглашает кубинских советников. Спецслужбы США поддерживают демократические и рабочие организации. В 1984 году про-социалистическое правительство уходит в отставку в результате хорошо организованных народных волнений. 1982 — 1983 — террористический акт 800 американских морских пехотинцев против Ливана. Снова многочисленные жертвы. 1982 — Гватемала. Америка помогает прийти к власти генералу Efrain Rios Montt. За 17 месяцев правления он уничтожил 400 индейских деревень. 1983 — военная интервенция в Гренаду около 2 тыс. морских пехотинцев. 1983 — дестабилизационная деятельность в Анголе: поддержка вооружённых антиправительственных сил, теракты и саботаж на предприятиях 1984 — американцы сбивают 2 иранских самолёта. 1984 — Америка продолжает финансировать антиправительственных боевиков в Никарагуа. 1985 — Чад. Правительство, возглавляемое президентом Habré, поддерживалось американцами и французами. 1985 — Гондурас. США направляют туда специалистов по пыткам и военных советников для никарагуанских контрас, прославившихся своей жестокостью и изощрёнными пытками. 1986 — нападение на Ливию. Бомбардировки Триполи и Бенгази. Многочисленные жертвы. 1986 – 1987 — «Танкерная война» между Ираком и Ираном — нападения авиации и военно-морских сил враждующих сторон на нефтепромыслы и танкеры. США создали международные силы по охране коммуникаций в Персидском заливе. Этим было положено начало постоянному присутствию ВМФ США в зоне Персидского залива. 1986 — Колумбия. Поддержка Америкой проамериканского режима — «для борьбы с наркотиками» Колумбии передаётся масса военной техники после того, как колумбийское правительство показало свою верность США: в «социальных чистках», т.е. при уничтожении лидеров профсоюзов и членов любых мало-мальски значимых движений и организаций, крестьян и неугодных политиков, оно «очистило» страну от антиамериканских и антиправительственных элементов. 1986 – 2000 — народные волнения на Гаити. На протяжении 30 лет США поддерживали здесь семейную диктатуру Дювалье, пока против нее не выступил реформистки настроенный священник Аристид. 1987 — 1988 — США помогает Ираку в войне против Ирана не только оружием, но и бомбёжками 1988 — вторжение американских войск в Гондурас, чтоб защитить террористическое движение «контрас», которое много лет нападало оттуда на Никарагуа. Войска не ушли из Гондураса по сей день. 1988 — военный корабль США «Винсенс», находившийся в Персидском заливе, сбил ракетой иранский самолет с 290 пассажирами на борту, среди которых 57 детей. 1989 — вооруженная интервенция в Панаму, захват президента Норьеги (до сих пор содержится в американской тюрьме). 1989 — американцы сбивают 2 ливийских самолёта. 1989 — Румыния. ЦРУ участвует в свержении и убийстве Чаушеску. 1989 – Филиппины. Правительству для борьбы против попытки переворота предоставлена поддержка с воздуха. 1989 — американские войска подавляют беспорядки на Вирджинских о-вах. 1990 — военная помощь проамериканскому правительству Гватемалы «в борьбе с коммунизмом». 1990 — поддержка военного переворота на Гаити. 1990 — начинается морская блокада Ирака. 1990 — Болгария. Америка тратит 1,5 млн. долл. на финансирование противников Болгарской Социалистической Партии во время выборов. 1991 — широкомасштабная военная акция против Ирака, задействовано 450 тыс. военнослужащих и многие тысячи единиц современной техники. Убито не менее 150 тыс. мирных жителей. Намеренные бомбардировки мирных объектов с целью запугать население Ирака. 1992 — Ангола. В надежде заполучить богатые запасы нефти и диамантов, Америка финансирует своего кандидата в президенты Jonas Savimbi. Он проигрывает. 1992 — в Ираке проваливается проамериканский переворот, который должен был заменить Хусейна гражданином США Sa‘d Salih Jabr. 1993 – 1995 – Босния. Патрулирование во время гражданской войны зон, запрещенных для полетов; сбитые самолеты, бомбардировки сербов. 1994 – 1996 — Ирак. Попытка сбросить Хусейна путём дестабилизации в стране. 1994 – 1996 — Гаити. Блокада, направленная против военного правительства; войска восстанавливают президента Аристида в должности через 3 года после переворота. 1994 — Руанда. 1995 — Хорватия. Бомбардировка аэродромов сербской Краины перед наступлением хорватов. 1996 — 17 июля 1996 года рейс 800 авиакомпании TWA взорвался в вечернем небе недалеко от острова Лонг Айленд и обрушился в Атлантический океан — все 230 человек на борту погибли. Есть веские доказательства, что Боинг был сбит американской ракетой. Мотивация этой атаки не установлена, среди основных версий — ошибка во время учений и устранение неугодного лица на борту самолёта. 1996 — Руанда. 6000 мирных жителей уничтожены правительственными войсками, которые обучаются и финансируются Америкой и Южной Африкой. В западных СМИ это событие было проигнорировано. 1996 – Конго. Министерство обороны США тайно участвовало в войнах в Демократической Республике Конго (ДРК). 1997 — американцы устроили серию взрывов в кубинских отелях. 1998 — Судан. Американцы уничтожают ракетным ударом фармацевтический завод, утверждая, что он производит нервный газ. 1998 — 4 дня активных бомбёжек Ирака после того, как инспекторы сообщают, что Ирак недостаточно кооперативен. 1998 — Афганистан. Удар по бывшим тренировочным лагерям ЦРУ, используемым исламскими фундаменталистскими группировками. 1999 — игнорируя нормы международного права, в обход ООН и Совета Безопасности, Соединенными Штатами натовские силы развернули кампанию 78-дневных воздушных бомбардировок суверенного государства Югославии. 2000 — переворот в Белграде. Американцы, наконец, свергли ненавистного Милошевича. 2001 — вторжение в Афганистан. Типичная программа американцев: пытки, запрещённое оружие, массовое уничтожение мирных жителей, заверения о скором восстановлении страны, применение обеднённого урана и, наконец, высосанное из пальца «доказательство» причастности бин Ладена к терактам 11 сентября 2001 г., основывающееся на сомнительной видеозаписи с неразборчивым звуком и совершенно непохожим на бин Ладена человеком. 2001 — американцы гоняются по всей Македонии за албанскими террористами из Армии освобождения Косово, которые были обучены и вооружены самими же американцами для борьбы с сербами. 2002 — американцы вводят войска на Филиппины, т.к. опасаются там народных волнений. 2002 – 2004 — Венесуэла. В 2002 в. там был проамериканский переворот, оппозиция незаконно сместила популярного президента Уго Чавеса. Уже на следующий день началось народное восстание в поддержку президента, Чавеса вызволили из тюрьмы и вернули на пост. 2003 — «антитеррористическая операция» на Филиппинах. 2003 – Ирак. 2003 — Либерия. 2003 — Сирия. Военное командование США признало факт столкновения с сирийскими пограничниками. На местность были выброшены парашютисты. С воздуха десант спецназа прикрыли самолеты и вертолеты. 2003 — Переворот в Грузии. Напрямую помощь грузинской оппозиции оказывал посол США в Тбилиси Ричард Майлз, то есть делалось это с санкции Белого дома. 2004 — Гаити. Америка вводит войска. 2004 — Попытка переворота в Экваториальной Гвинее, где имеются солидные запасы нефти. 2004 — проамериканский переворот в Украине. Часть 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11. 2008 — 8 августа. Война в Южной Осетии. Профинансированная и подготовленная США агрессия Грузии на республику Южная Осетия. На стороне грузинских агрессоров воевали американские военные специалисты. 2011 — бомбардировка Ливии. 2012 — бомбардировка Сирии.
— Так, пятилеток в середину, Нюшку на руки. — Валь, ну что вы будете мотаться в такую даль! — Ничего, пусть покатаются. — Смотри, тебе видней… — Виталий, ты скоро? — Пару минут потерпите, масло проверю…
— Марина, приезжайте почаще. У нас круг общения маленький, и вы про нас забываете. — Валя, редко в город выбираемся, Полина ещё маленькая. — Ничего себе, маленькая! Это Танюшка наша маленькая, а в Новгороде уже побывала… Виталик фотографий наделал уйму, распечатать только вот не успел. — Может лучше вы к нам?… Вам что — сели и приехали… Виталик водит хорошо. — Десять лет за рулём… Видела бы ты его первую машину! Как она не разваливалась на ходу — одному Богу известно. — В какой церкви Нюшу крестили? — На подворье Валаамского монастыря. — Там и окормляетесь? — Я бы с радостью, да ездить далековато. Женя нормально переносит, а Таню на руках таскать туда да обратно — тяжело всё-таки. — А Виталий? — Он не всегда свободен. То работа, то с Антоном какие-то дела… Вот так и мотаемся без своего прихода. — Устроится. Дочка подрастёт, — проще будет. — Подрастёт, куда же ей деваться… Ну что ты, маленькая… тиш–тиш–тиш… спи, моя хорошая, мама рядом… Вы не думали?… — Пока нет… Посмотрим. — А что смотреть! Пока молодые… Ты не поверишь, сколько проблем с Женей решилось само собой с рождением Танюши! Я даже не ожидала. Правда говорят, что если бы погодками были, то повозиться бы пришлось. — Это верно… У нас в школе много таких. — Кто вам мешает! Только вы сами. Смотри, — какая помощница у тебя выросла, шестой год уже! — …Полина, потерпи, сейчас Виталий заведёт, и поедем домой. — …Ну что, дамы, не притомились? — Поехали уж… Антон, выбивай свою трубку!
— Ну, друзья мои, настала пора прощаться. Надеюсь, вам было не только интересно, но и полезно, полезно для души. Думаю, что всё происходит так, как должно. Согласитесь, — подустали мы друг от друга. Вроде бы и не чужие уже, но и не близкие. — Антон, а где Вы получили мастерскую? — В старом фонде на Фурманова. Маленькая, но мне хватит, я не монументалист. Там даже укромное место есть для печатной машинки. На машинку, правда, я ещё не заработал. Но это вопрос времени. — Думаете совмещать? — …Полезное с приятным. — Что для Вас полезное и приятное? — Ты знаешь, Илья, я себе такой вопрос задавал. Получается, что и то, и другое. Начиналось всё по-разному… Скульптурой вполне осознанно я начал заниматься с десяти… двадцать шесть лет назад. До этого было просто удовольствие от процесса. А писанина изначально была своего рода отдушиной, этакая палочка–выручалочка. Потом втянулся, стал выстраивать… вырабатывать свой стиль. — Уже выработали? — Нет, конечно! Думаю, если суждено сделать что-то значительное в этой области, то идти придётся через смену стилей, степень погружения в автобиографию… Возвышение мотиваций. — В литературе тоже? — А что вы думали, друзья мои! Это часть нашей жизни. Напоследок хочу открыть вам секрет… Не шелестите, не стоит… Секрет в том, что никакого секрета нет. Я однажды цитировал, — цель оправдывает средства! Какова цель — таковы средства. Помнится, было множество попыток принизить, опошлить смысл этого выражения. Но при этом забывался основной принцип определения средств. Не то чтобы забывался, а ненавязчиво затушёвывался. И весь праведный гнев обрушивался на средства, дискредитируя тем самым идею мотивации как движущей силы душевной и духовной эволюции. Не в понимании Шри Ауробиндо, но эволюции отдельно взятой личности за короткий промежуток времени, называемый жизнью… Не мудрёно? — Сказали бы такое два года назад, — мы бы уже спали. — Вот видите!… А ведь я рос вместе с вами. Крестился недавно. Год назад мне подумать было об этом странно… У моего близкого родственника родилась дочурка, вторая. У нас договор: сколько времени я провожу с его детьми — столько времени он возит меня по моим делам. — Пора Вам свою машину приобретать. — Да как-то не получается. То нет денег, то денег нет. Да и дочки его мне по душе… На этом прекратим официальные дозволенные речи. А теперь — пить чай, кофе. И не вздумайте оставить на столе хоть маленький кусочек торта.
— Поехали. — Тоха, что ему надо? — Хм… интересно… — Что? — Тон твоего вопроса. Первый раз такой слышу по отношению к Эрнандо. — У меня странное предчувствие… — Странное?… или всё-таки другое? — Что-то происходит… непонятное. — Новый сюжет? — Вот–вот! В самую точку… Тебя дожидаться? — Не надо. Погуляю, зайду к Турчаниновым. Когда ещё увижу! Да и увижу ли. — Как Ира, не в курсе? — Мама с дядей хотели её наказать, нашли комнату в коммунальной квартире. Эрни вмешался, — будет жить на Петроградке в отдельной. Надеюсь, — не пропадёт девчонка, голова есть… надеюсь. — Куда, в Голландию? — Обломилась им Голландия. Светлана без дочери там не нужна, тем более с братом… Дворянские корни из России на западном рынке не котируются… В Германию. — А там что, — родственники? — Никого там нет, уезжают туристами с пустыми чемоданами… Бегут… из страны. — Крысы. — Не надо, Виталик, у нас разные поводы для недовольства. Они решили радикально… Социальная хирургия. — В Лёшкином стиле. — Я тоже так думаю. Хотя сначала подозревал Светлану… Виталий, если Ира обратится за помощью — не отказывай, пожалуйста, ради меня. — Прикипел? — Я уж и не знаю… Раздвоение личности… хочется быть в трёх местах одновременно. — Какое третье? — Рядом с Соней… Иногда появляется почти неуловимое чувство, что я действительно там, с ней… Смотрю оттуда на самого себя и киваю, — живи, мол, дальше, но и нас не забывай… — Тоха, давай сменим тему… Что-то аж мороз по коже. — Настроение какое-то… похоронное… кто-то умирает, кто-то уезжает. И мы с ними уезжаем и умираем. — Тоха, прошу!… — …Высади на канале, пройдусь пешком. — Когда появишься? — Позвоню… если повезёт. — Ни пуха.
— Антон Георгиевич! Рад тебя видеть, проходи. По коньячку? — Вино закончилось? — Антон… Сейчас ко мне придёт человек из очень влиятельной организации. Нужный нам человек. Очень хочет познакомиться. — И только? — Возможно, у него есть к тебе предложение. — Какого рода? — Среднего. Шучу!… Не знаю. Это будет между вами. — Познакомимся, чего ж не познакомиться. — Прими в качестве пожелания, — для меня очень важен положительный результат вашей беседы. — В наёмные убийцы не пойду. — Да ну тебя с твоими шуточками… Никто тебе такое предлагать не станет. Думаешь, у них может быть недобор? Никогда в такое не поверю. — Да уж… Когда он появится? — С минуты на минуту. — Лимон есть? — Красная смородина. — Оригинально. — Проверял — лучше, чем с лимоном. — Наливай.
— Геннадий Юрьевич, здравствуйте, проходите… Уже здесь… Как Вы сказали… Что Вы, можно без церемоний… В комнате… Схожу в магазин, пополню запасы… Да, конечно…
— Здравствуйте… Геннадий Юрьевич. — Антон. — По отчеству? — Пусть буду Георгиевич. — Шутить изволите? — Мне бы у Вас поучиться. — То есть? — Вы же знаете моё отчество, так что не будем устраивать театр. — Достойное заявление, вполне в Вашем стиле. — Вы пришли ко мне, правила диктую я. Это, надеюсь, понятно? — Я пришёл к Эрнандо Всеволодовичу. — Я могу привести его обратно, вы мило побеседуете, а я поеду по своим делам. — К Турчаниновым. — А говорили, что Эрни не стукач. — Вы слишком претенциозно всё воспринимаете. — Что поделать! Я не сторонник объективного подхода к личности. — Я тоже. Поэтому пришёл я, а не кто-нибудь другой. — В каком Вы звании? — Разве это важно? — Любопытствую я. — Майор. — Ну-с, майор Геннадий… Юрьевич, я Вас слушаю. — Я бы и сам с удовольствием послушал. — «Дела давно минувших дней, преданье старины глубокой. Владимир в горнице высокой с дружиной пировал своей». Продолжать? — Как пошло. Не Ваш стиль. — Вы первый человек оттуда, с которым я встречаюсь в жизни. Растерялся! — Давайте к делу. — Вот это по-нашему! Вы чем будете закусывать, — красной смородиной или по-старому, занюхивать рукавом? Только без пафоса, пожалуйста. Не люблю я этого.
— С некоторых пор мы стали испытать своего рода потребность в специалистах Вашего направления. — Майор!… — Геннадий Юрьевич. — Как скажете… Зачем же так! Не копеечное, вроде, мероприятие, а начинаете с вранья. Нехорошо. — Что Вы имеете в виду? — Якова Блюмкина. — Ну, это было давно. — Вы хотите сказать, что с тех пор вы ничего не предпринимали в этом направлении? — В целом, — да, Вы правы. Но это совсем другое подразделение, со своими задачами и довольно-таки узким перечнем… э-э… услуг. — Ищите своих блюмкиных, я-то вам каким боком! — Нам нужны разные, не только такие как он. — Хорошо, попробуем иначе… У меня нет ничего, что я мог бы вам предложить. — Или не хотите? — Поймите меня правильно, — у меня работа, семья, увлечения. Вы в этом списке до сегодняшнего дня не значились. — Возможно. Бывает, что список заканчивается неким пунктом со значением Икс. — Есть такой. Но это не по Вашей части. — Как знать… Вы хороший имитатор. Лучший из тех, кого я встречал в своей жизни. — Спасибо, приятно слышать, честное слово. — В этом качестве Вы можете принести огромную пользу. — Товарищ майор, Вы настолько уверенно себя чувствуете? Я ведь имитатор, как Вы изволили выразиться. — Неужто угрожаете! — Вы меня неправильно поняли… Или я неточно выразился… Пользу кому?… людям? Приношу, сколько могу. Государству?… а если власть поменяется? Что будет со мной, с моей семьёй! Вы обо мне позаботитесь?… — Почему бы и нет? — Вот, майор, опять неверный посыл. Кто Вас направил?… «и нет…» На нет и суда нет. — Вы отказываетесь обсуждать наше предложение? — Я его ещё не слышал… Остаётесь только Вы… Скажите, майор, с вами можно быть партнёром? — Конечно! — Я с Вас трещу! Сами-то себе верите? Я, например, не верю. И ни один здравомыслящий человек не поверит. — Потому что Вы не представляете масштабов и перспектив, которые могут перед Вами открыться. Да выполнение одного серьёзного задания решит все ваши финансовые проблемы! Купите «Вольво» последней модели… — Ну, Эрни, ну молодец!… Браво! — У нас много источников. Если бы мы основывались только на его информации, то меня бы здесь могло и не быть. — Вы сказали про «открывающиеся перспективы». Кто их открывает?… опять вы? А если правая нога вашего начальства вздумает их закрыть вместе со мной? — Всё в Ваших руках. — Ой ли?… Нет, и ещё раз нет. — Опрометчиво с Вашей стороны. — Я устал. И от Вас тоже… Скажу честно, — приди Вы ко мне четыре года назад, я бы и пяти минут не думал. А сейчас — увольте. — Уволить не трудно. Принимают не каждого. Вам оказывается честь и доверие, а Вы пренебрегаете. — Про честь не надо. Да и про доверие тоже. Если я Эрнандо уже доверять не смогу, то вам не смогу по определению. Ищите себе блюмкиных, горных, руцких. Кашпировского вы себе уже нашли. Что вам ещё! Весь мир хотите?… а он вас?… — Жаль, что разговор не получился, искренне жаль. — Не переигрывайте. Наверняка у вас в рукаве полная колода таких как я. Не стоит близко всё принимать. Да Вы и не можете, Вам по службе не полагается. — Значит всё-таки нет? — Без вариантов. Вне вашей конторы — всегда к Вашим услугам. В структуре — никогда… Как Вы вообще могли подумать, что я пойду на поводу! — Были сведения. Ваши поездки в Среднюю Азию… — Там была другая жизнь. Считайте, что Вам она приснилась. И я был совершенно другим человеком, постарайтесь это понять. — Я понимаю… Что ж, приятно было познакомиться. Прощайте. — Прощайте, майор.
Вице-премьер заявил, что РФ должна поддерживать въезд ИТ специалистов из ближнего зарубежья. Скоро на всех галерах страны – новая серия «Нашей Раши»: «Зачем ругаищься тимлида? Джимшют код написаль, тесты прогналь, кнопка «коммит» нажаль: эжембе, пешельме, ротебилиме - програмканама вилетела, не работаит. :)»
Одевшись, мы переправились к дому. На берегу никого не было. Мы поставили лодку на место и поднялись к машине – гордости моего дядьки, серому горбатому «москвичу» с округлыми крыльями, «горбушке», как он его любовно называл. Как я и предполагал, его уже ремонтировали. Машина стояла на подпорках, под нее расстелено старое одеяло и вокруг разложены гаечные ключи. Из сарая доносился визг работающей дрели. Мы зашли в сарай. Там дед и дядька возились с какой-то железякой, закрепив ее в тисках и пытаясь в ней что-то высверлить.
- О, ребятки! Тут к Саньку родители приехали, вот я вас и позвал. Сергунька, сними флаг, - обрадовался дед, увидев нас.
- Ааа, привет Сашка.! – похлопал меня по плечу мой дядька, - как ты здесь поживаешь? Вырос, окреп, загорел!
Серый залез по лесенке на крышу сарая, вынул флаг из специального гнезда, свернул его и поставил в угол.
- Давай, беги в дом, мама там с папой ждут тебя, - кивнул мне дед, - Ну, а вы чего? – обратился он к парням, - чего приуныли? Берите лодку, катайтесь до вечера, как договорились!
Эти слова полоснули меня «по живому», ревность и сожаление, что сам не могу к ним присоединиться заслонили радость от приезда родителей. Парни радостно и в припрыжку понеслись к лодке. Я с завистью смотрел им вслед. Вдруг Удав остановился и подошел ко мне:
- Слышь, Чик… Ты там если что, скажи в крапиву упал. Сам завалился случайно. Понял? – тихо сказал он, вопросительно заглядывая в лицо.
- Не ссы, понял, - усмехнулся я в ответ, - не выдам.
- Ну, тогда лады? – он отступал спиной к ребятам, все еще глядя на меня, - Тогда я, мы пошли?
- Валяйте… - вздохнул я и пошел в дом.
Там мне конечно обрадовались, обнимайчики, поцелуйчики, расспросы, подарки (игрушка от мамы и книга от папы) и т.д. Все это продолжалось полчаса. Затем, взрослые занялись беседой между собой, предоставив мне выслушивать их скучные неинтересные разговоры. Естественно я был рад их увидеть, но всего через полчаса стало тоскливо и особенно завидно ребятам, там в лодке.
- Эй, ты чего такой квелый? – заметив мое состояние, спросила мама, - Ну-ка посмотри на меня. Что с тобой?
- Ма, все хорошо! – я попытался изобразить счастливую улыбку, - У меня все хорошо!
- Чего-то глаза блестят, - подозрительно сказала мама, уже ощупывая мой лоб, - не температуришь ли?
- Да неет, нормально все! – вывернулся я из под ее рук, - здоровый я!
- Посмотри, по моему, он с температурой! – обратилась мать к отцу.
- Перекупался наверно, - отозвался он, - гуляет много, занимается мало. Какие книжки прочел за последнюю неделю? – обратился он ко мне.
«Вот только этого мне сейчас и не хватало, оправдываться, слушать нравоучения, и в конце концов упереться носом в подаренную книжку».
- Вот эту, - показал я ему на толстую «Сказки» Джани Родари
- Хм, а посерьезнее что?
- Да отстань ты от него, видишь он красный весь? – перебила отца мама, уже встревожено разглядывая меня, - Вот что, тут сейчас врач у бабушки, наш знакомый, мы его с собой привезли, так давай-ка он тебя посмотрит заодно.
«Врач! Вот я и попался! Блин!!! Придурок Удав! Лучше бы мы не заметили этого флага, лучше бы родители не сегодня приехали! И чего теперь делать?! Не убегать же от врача, подумают с ума сошел. Скажу, что в крапиву упал! Случайно так взял и упал, завалился и долго не мог вылезти. Может поверят. Должны поверить!»
Через некоторое время из моей комнаты вышел пожилой дядька в костюме с галстуком, тот самый доктор, за ним появилась бабка. Они долго говорили о чем-то с родителями и я, тихо как мышь, спрятавшись в углу за диваном уже понадеялся, что про меня забыли. Но разве мама забудет…
- Эй, … , вылезай, иди-ка сюда, - позвала она меня, - вот покажись-ка заодно доктору.
Я выбрался из укрытия и подошел к матери.
- Взгляни пожалуйста, что-то он вялый какой-то и глаза блестят. Может температура? – обратилась она к дядьке, подталкивая меня к нему.
- Ну, молодой человек, посмотри на меня, - мягким ласковым голосом Айболита попросил он меня, - посмотри сюда, - он поднял палец, водя им по сторонам, - открой рот.
Он зачем-то осмотрел мою голову, поворачивая ее в стороны, пощупал своими теплыми твердыми пальцами шею под челюстью и… предложил снять тренировочный костюм.
Я отказался, помотав головой и судорожно сажав в кулаках резинку треников и подолы футболки.
- Почему? – удивленно спросил доктор
На это «почему» взрослые, до того разговаривавшие между собой и не обращавшие на нас особого внимания, обернулись.
- Почему не хочешь снять костюм? – так же мягко переспросил доктор, наклонившись ко мне. От него приятно пахло одеколоном.
- В чем дело? – тут же присоединилась к нему мама, - Немедленно снимай! Тебя врач просит! Немедленно!
Теперь уже и бабка и отец смотрели на меня с подозрением. Было с чего. Когда-то мне удалось целую неделю скрывать от всех засевшую занозу в коленке, пока хромать не начал.
- Делай, что тебе говорят! – жестко приказал отец, - Снимай!
Пришлось раздеться до плавок.
- Таак… - после секундной паузы произнес доктор, - и что это? – он внимательно разглядывал красноту на моем теле.
- Сыпь, - ужаснулась мама, - откуда?!
- Какая еще сыпь?! – заголосила бабка, - С утра не было! Я ж его каждый день проверяю! Господи, да что ж это?! Да откуда у него сыпи то быть? – запричитала она.
- Это от крапивы! Упал случайно. Пройдет. Это никакая не сыпь! Я правду говорю, - заканючил я, поворачиваясь под руками доктора, - это от крапивы. Так получилось, упал прямо в заросли.
- Ну-ка, - доктор потянулся к плавкам, - давай-ка глянем.
- Нет! Нет, нет! – я ухватился за единственное, что на мне оставалось, - Нет!
- Что такое?! – строго спросил отец
- Нет! – я обвел взглядом окружающих, - Не сниму! - я умоляюще посмотрел на доктора.
- Ясно! Тихо, тихо. Пойдем со мной, - он подтолкнул меня в мою комнатку, - Ну стесняется парень, большой уже, - усмехнулся он всем, - разберемся без посторонних.
Мы прошли ко мне и он закрыл дверь. В моей маленькой комнате стояла железная кровать, письменный стол, табурет, стул и небольшой стеллаж со всякой моей мелочью.
- Ну? – ласково кивнул он, усаживаясь на стул, - давай, показывай, что у тебя там.
Успокоившись, я снял плавки. Взяв со стола настольную лампу, он включил ее и направил свет на мой живот и ноги.
- Откуда это? – чуть строже спросил доктор, - внимательно оглядывая меня со всех сторон.
- Я ж говорю, от крапивы. Упал в самую гущу, - забубнил я, послушно поворачиваясь под его руками.
- Вижу, что от крапивы. Ноги расставь. Я спрашиваю кто тебя так? – его голос был чуть насторожен
- Сам! Упал, - тихо и упрямо стоял я на своем
- Обманываешь, если бы упал, этого бы не было, - он дотронулся пальцем и провел по коже на моей попе, - да и сам бы так не смог. Наклонись, обопрись на стул.
- Я сам!
- Это дед сделал? Или бабушка?
- Нет!!! – возмущенным шепотом ответил я, тут же развернувшись к нему лицом
- Тихо, тихо! Спокойнее. А кто? Ведь больно, правда? Я знаю. За что тебе досталось? – он тоже перешел на шепот.
- Это не дед и не бабушка! Не они!
- Да, вижу, что не они, поставь ногу на стул, - взглянув на мой пах, он покачал головой, - но ведь и не ты сам.
- Почему?
- Вот эти полосы на попе, откуда они?
- Какие полосы?
- Вот, вот и вот, - он вновь провел пальцем по мне, - это не от падения в крапиву, это тебя кто-то отхлестал. Да?
«Удав, гад! Убью змееныша!»
- Я сам…
- Да, неужели сам? Тебе нравится пороть самого себя? – доктор улыбнулся, - и часто ты этим занимаешься? – вопросом он загнал меня в угол.
- Нет…, - с трудом выдавил я, чувствуя, как заливаюсь краской стыда.
- Нет? С ребятами играетесь? – мягко спросил доктор, поворачивая меня к себе и ставя лампу на стол.
Я согласно кивнул, опустив голову. Уши и лицо пылали.
- Ну, ладно по попкам друг друга, но здесь то зачем? – шепотом продолжал он, касаясь меня в паху, - и здесь, - его пальцы прошли между моих половинок, - иди сюда.
Он подсадил меня к себе на колено, приобняв за пояс.
- Это было сегодня?
- Угу
- И часто вы так играете? – от его шепота щекотало в ухе.
- Первый раз, честно, - едва слышно ответил я, мне было стыдно, я отворачивался.
- Больно было? – его рука опустилась мне на живот. Я отрицательно помотал головой.
- Нуу, молодец, я же знаю, что больно, - теплая мягкая рука опустилась ниже, остановившись в паху. Я напрягся, не зная что мне следует делать. Мне вовсе не хотелось, что бы это продолжалось, было неловко за возникающее возбуждение, но оттолкнуть я его тоже боялся, не желая что бы он поделился с родителями своей догадкой. Заметив мое состояние, доктор подул мне в лицо и неожиданно чмокнул в нос. В этот момент раздался негромкий стук в дверь.
- Скоро вы там, - из-за нее прозвучал голос бабки, - давайте обедать уже, накрыто все.
- Сейчас идем, - отозвался бабке доктор. Убрав руки, с легким шлепком он поставил меня на ноги. Я тут же отскочил в сторону к плавкам.
- Реакция хорошая, - улыбнулся он мне, - только на будущее имей ввиду, что туда крапивой не надо, - он еще раз коснулся моего паха и потрепал по щеке, - одевайся, пошли, - он выключил лампу на столе.
Я быстро одел плавки и едва успел схватить за рукав выходящего из комнаты доктора.
Он обернулся и удивленно посмотрел на меня
- Дядь, только…. Только я в крапиву упал. Сам, - просящее прошептал я, глядя ему в глаза, - хорошо?
Он с улыбкой кивнул, подмигнув и ладонью ласково взъерошил мне волосы. Мы вышли в большую комнату. Я тут же одел треники и футболку, стараясь не на кого не смотреть. Доктор совершенно спокойно объявил всем, что я и в самом деле обжегся крапивой, судя по всему завалившись в нее всем телом, и что это не страшно, пройдет само за пару дней, которые мне следует побыть дома. На всякий случай мне дали выпить какую-то таблетку. Естественно я был слегка отруган бабкой, дескать нехрен лазить по всяким оврагам и ямам, что сил у нее на меня уже нет и т.д., но ее ворчание лишь веселило меня, так удачно выпутавшегося из крайне щекотливого положения. После обеда к удовольствию отца, я до конца дня образцово сидел у себя в комнате читая подаренную книгу. Меня больше не трогали и о крапиве не вспоминали. Машину починили, и вечером того же дня родители вместе с дядей и доктором уехали в большой город. Я вздохнул свободно.
Вот еще история из моей советской юности. Учился я в Риге, в музыкальном институте, раньше это было музучилище, потом сделали институтом, имени Язепа Мединя. Учился на отделении прикладной пианистики, или, как у нас шутили, ручного пианизма. Много было разного. По музыкальным предметам тянул я средне, на тройку-четверку, но главные предметы тогда – марксистско-ленинская философия, политэкономия коммунизма, история КПСС – шли у меня на зубок, на пять с плюсом. А хуже всего давались уроки по духовым инструментам. Аудитория была небольшая, грязная и пропахшая мышами. Пол-комнаты занимал компрессор – для того, чтобы научить играть на трубе, он был необходим. Уроки с компрессором – были очень уж суровым испытанием. Преподаватель художественной пневматики был мужчина волглый, щелочной, с плоско-вытянутой головой, формой напоминающей тапок, и длинным носом. Прибавьте сюда жеванные брюки винтом, яркую рубашку с галстуком-бабочкой, и пиджак от школьной формы. Звали его, кажктся, Вилис Эйнарович. На урок он всегда заходил боком, с классом не здоровался, а сразу шел заводить компрессор. Часто это не удавалось, капризный аппарат не включался, и мы писали самостоятельную работу по приемам игры на духовых инструментах, или говоря по научному, художественной пневматики. Но если компрессор заводили… Компрессор несколько минут грохотал, потом начинал гудеть ровно и тихо. Тогда преподаватель вызывал кого-нибудь к доске. Нужно было взять в рот загубник трубы или саксофона, и насадку шланга компрессора. Вилис Эйнарович открывал кран, и несчастного ученика распирало воздухом. Если выпустишь шланг – двойка. Со временем, мы учились управлять воздушным потоком сжимая грудную клетку и надувая щеки. У многих текли слезы, мы кашляли, пердели, мой сокурсник Вася Кобылин, помню обоссался, но в итоге духовой инструмент начинал звучать… Спасибо Вилис Эйнарович, вы научили нас играть на трубах и флейтах и до икоты боятся компрессоров… Уроки на военной кафедре вел у нас отставной майор Юрий Степанович. Маленький и шустрый, он имел стальную глотку, и мог перекричать духовой оркестр. Нас строили, и строем, обязательно с песней, вели в актовый зал. Пели всегда одно и то же – «И Ленин такой молодой, и юный октябрь впереди!» , В зале майор кричал - Вспышка справа! – и мы как подкошенные падали на грязный, заплеванный пол. Положив нас лицами в пол, он не торопясь доставал из сумки бутылку портвейна «три топора», садился на кресло и закуривал. Подержав нас на полу с пол-часа, и ополовинив бутылку, он поднимал нас и заставлял строем маршировать по залу. Допив бутылку, он, если был в настроении, начинал рассказывать похабные анекдоты, а если нет – вооружал нас тряпками и ведрами с водой и заставлял мыть свой «алтарь» - на сцене актового зала стояло три гипсовых Ленина, маленький в пол метра, побольше, метр двадцать, и еще больше, метра в полтора, и огромные, метра в два, бронзовые бюсты Маркса и Энгельса. Мы должны были натирать бронзу до блеска. Очистив светлые лики вождей и основоположников, мы шли в столовую. Ходили по коридорам тоже строем, только выйдя из тупика, где располагалась военная кафедра, мы могли перейти на нормальный шаг. В столовой, о приближении которой, говорила жуткая вонь говна с хлоркой, был обед – и запах становился еще сильнее. Ну а о наших обедах, как и о сортирах – расскажу потом, тут парой строк не отделаешься, очень уж жуткие там были обеды…
— У Вас есть сигаретка? — Я курю трубку. — Честно–пречестно? — Честно… Подожди… вот. — Надо же… какой честный мужчина… Вас надо в Красную Книгу. — Только не туда! — А что? Имя на «А», попадёте на первые страницы. Я буду листать, и вдруг — бац! — Антон, вымирающий вид. Приятно встретить будет знакомое имя. — Приятно, что вымирающий? — Нет, конечно… Скорей наоборот… Я бы хотела, чтобы Вас было много, полно! Чтобы Вы были везде! — Ну, чадо мое, так неинтересно будет, скучно. — Зато безопасно. Никто никому не врёт, никто никого не кусает, никто никого не унижает… — Ира, ты что? — Не обращайте внимания… Я просто девчонка. — Так, постой… куда мы идём? — Не узнаёте? До Московского и налево. Там и до Эрни недалеко. — А потом по ночному городу провожать тебя обратно? — Испугались, да? — Мне-то что, это тебе ночами опасно гулять. — Не волнуйтесь за меня. Скоро придём к Эрни, и я отпущу Ваш тёплый локоть. — И что дальше? — У Эрни большая коллекция пластинок. Вы выпьете вина, и я чуть–чуть, и мы с Вами будем танцевать… танцевать… танцевать… Вы любите танцевать? — Не знаю, не пробовал. — Ой, да бросьте Вы меня бородатыми шутками пичкать, а то я не слышала! Соврали, соврали! — Не соврал, а пошутил. — Значит, любите. — Ир, честное слово — не знаю. — Вы с женой танцевали? — Раза три. — За последнюю неделю?… месяц?… — За три года. — Мало… мне Вас жаль… Танец!… Это так здорово! — Наверно… Мне нравилось. — Вот видите!… Ничего, мы с Вами всё наверстаем. — Всё? — Ну, танцы… Обычно я танцую одна… Это не очень интересно. — Где танцуешь? — Когда прихожу к Эрни. — Почему одна!… его не бывает дома? — Он танцует как вешалка в школьной раздевалке. — …Сомнительный комплимент… — Что Вы сказали? — Так, мысли вслух. — Поворачиваем…
— Эрни сначала нас прибьёт, а потом выгонит на холод. — Пусть только посмеет! — Что ты ему сделаешь? — Сделаю. — Хм… Я бы не испугался. — Он испугается. Правда Лёша сейчас… — Причём здесь Лёша? — Не Ваше дело. — Свалилось приключение на мою голову… — Антон, хотите, я покажу Вам настоящее приключение? — У меня есть минута на размышление? — Поздно. Уже нет… Я побежала!… — Стой!… Стой, кому говорю… Вот задница несовершеннолетняя… Хочешь поиграть в догонялки?… Беги, беги… А мы пойдём на север… Нет, север — там! Мы пойдём на юг.
— …А вот и я!… — Я тоже. — Вы не рады? — Чего мне радоваться! Я не близкий, не родственник, в друзья не гожусь. — А с кем Вы будете танцевать? — Я не буду танцевать. Я буду спа-ать. Понятно? — Да уж… Скажите, а Лёша выздоровеет? — Надеюсь, что да. — Плохо. — Девочка, да ты с ума поехала! Как это чужое здоровье может быть плохо! — Они снова начнут ко мне приставать. — Кто? — Мама, Лёша…
— Что Вы молчите, Вам не интересно? — Мне интересно, что скажет Эрни. — Это я Вам и так могу предсказать. — Правда?… ну и что же? — Добрый вечер, скажет Эрни. — Скорей уж доброй ночи. — Пусть будет доброй ночи… Посмотрите, какое небо!… — Чадо мое, я вышел из возраста разглядывания ночного неба. — А в какой возраст Вы вошли? — Вхожу. — Скажите. — Тебе ни к чему. — Не хотите говорить правду или не хотите врать? — Какая разница… — Большая. Вот скажите, — Вы не помогаете тем, кто Вас не просит? — Нет конечно! Смешно представить такую помощь. — А Вы помогаете тем, кто просит? — В меру сил, умения. — И что, между этими вопросами нет разницы? — Есть. Одни просят, другие нет. Одним помогаю, остальные идут за грибами. — Браво! Вы просто Мастер по увиливанию от прямых ответов. — А ты мастерица по доставанию взрослых людей. — Да какой Вы взрослый! Подумаешь, борода начала расти!… Кстати, Вам идёт. Вы оставите, или это мужская небрежность? — Тебе пересажу. — Моё личико мне и так нравится. — Поздравляю. — А хамить не обязательно… Ладно, взрослый человек, объясню Вам, так и быть… Один не помогает тем, кто не просит, а другой помогает остальным. Теперь видите разницу? — Даю голову, что не сама придумала. — Сама. Давайте Вашу голову… Эрни мне только подсказку намекнул, когда они с мамой… — Что?!… — Ничего. — Договаривай, чего уж. — Вам не понравится, если я всё буду договаривать… Ну идёмте же, нас ждут!
— Добрый вечер… То есть доброй ночи. — Эрни, ты не удивлён? — Ты же сказал, что заночуешь. Вот, я дождался и пошёл спать… Ирка, постель разбери сразу, чтоб утром по мне не топтаться! Поняла? — Будь спокоен! Твой сон не потревожу. Если Антон не разозлит или ещё чего со мной не сделает. — …Куда я попал?… — В дом Эрни… Антон… посмотрите, — это я, это Эрни. А Вы Антон. Запомнили? — …Ирка, хватит над человеком издеваться, а то матери позвоню. — Не пугай, не позвонишь… Антон, ну что Вы как школьник!… А говорил, — взрослый… Что за мужик пошёл… Ну как знаешь, а я в ванную.
— Эрни?… — Ира приходит ночевать, когда сбегает из дома. — А подружка Юля? — Да какая там подружка! Они видятся только в школе. — Так… значит… Ничего не понимаю. — И понимать нечего, надо знать… Лёшка в открытую живёт со своей сестрой. — Она старше него на пятнадцать лет! Действительно родная? — По отцу. — И ты!… ты назвал его хорошим человеком?!… — В остальном вполне порядочный, и даже очень, не говоря уж о том, что он прекрасный специалист. — Нет, ты на себя в зеркало посмотри! Девчонке нет семнадцати, а на её глазах творится Бог весть что! — Судьба. — Да я такую судьбу!… — Ну что? — Ничего. — Что притих? Али есть чем поделиться? — Уже нечем. — Вот и хорошо… Ирке скажи, чтобы громкость выше двойки не ставила, а то встану и выпорю. — Какую громкость? — Она про танцы ничего не говорила? — Это что, шутка? — Какие там шутки… Танцы там… Ладно, я в нирвану. А тебе счастливо потанцевать часиков до четырёх… Дурачок ты, поехал бы лучше домой. Спал бы уже сном праведным. — Охренеть…
— Антон!… — Что тебе! — Посмотри, пожалуйста, ниже левой лопатки. — Что посмотреть? — Вскочило что-то. Не могу в зеркале разглядеть. — Прыщик, ничего особенного. — Для тебя ничего особенного, а я должна следить за своим телом. — Это зачем ещё! — Чтобы будущий муж мной не брезговал. — Весьма дальновидно. Ты уже выбрала себе мужа? — Нет ещё. У меня пара лет в запасе есть. — Ладно, я пошёл. — Никуда ты не пошёл! Я тебя отпускала?… Выдави этот проклятый прыщ… На полке одеколон и вата. Объяснить зачем? — Задницу бы тебе прижечь этим одеколоном… а лучше скипидаром. — Антон, с дамами так не разговаривают. Ты не забыл, что нам ещё танцевать? — Я бы позабыл, да твой благодетель напомнил. — …Как тебя называют? Антон — понятно, Тоха — это твой Виталий. А дочка жены? — И это разнюхала… — Не разнюхала, а разузнала… Долго будешь с прыщиком возиться? — …Всё. — Как? — Хорошо получилось. — Называет она тебя как! — Тоша. — Как мило!… Теперь иди, я буду одеваться. — Ушёл. — Ушёл? — Ушёл. — Точно ушёл?… Тоша, Тошенька, прости меня, поставь чайник на плиту! Я разбавляю вино кипятком.
— …Чему быть, того не миновать… — Ты не со мной разговариваешь? — Подкралась… как кошка. — Я кошка и есть. Показать?… Фу-у, какой запах… Мужчина, конечно, но это уже не мужчина, а самец. В ванную. — Что?… — Я сказала — в ванную! — Я как раз туда иду. — Топай, милый, топай… Чистое полотенце… Я пока пластиночки выберу.
— Тоша, почему ты не пил вино? — Мне нужен трезвый ум и самообладание. — Ты определённо вымирающий вид… — Пока вымирать не собираюсь. — Не бойся, я не буду тебя отнимать у Марины, хоть она… — Ты бы не смогла, даже если б захотела. — Я знаю… там есть маленькая женщина, которую ты любишь как родную дочь. — Ты знаешь, как её зовут? — Эрни всё про тебя рассказал… Пусть вам будет хорошо… У меня тоже будет всё хорошо… потому что я несовременная… одна на весь класс… — Как это! — Не понимаешь? А ещё взрослый… Ладно, спи, завтра тяжёлый день. — У меня обыкновенный. — Это ты сейчас так думаешь, потому что лежишь рядом со мной. — Девочка, не буди во мне мужика, прошу тебя. — Не буду. — …Почему ты мне доверяешь? — Потому что больше некому… — А Эрни? — Эрни другой, он мне как близкий родственник, хоть и жадный как… таракан… — Что ты смеёшься? — Представила длинного таракана в очках… Не могу… вина выпила… я сейчас… Не вздумай заснуть раньше меня. — Может тебе ещё и сказочку на ночь рассказать? — Не волнуйся, милый, мне танцев с тобой хватит надолго… — …Мне тоже… — …Подвинься… Да не туда, дурачок перезрелый… вот так хорошо… Обними… остановилось бы мгновенье…
— Ира… Ира, вставай. — Не хочу. — Вставай, тебе в школу. — Не хочу в школу. — Ты просила разбудить во что бы то ни стало. — Ну так буди… Только не увлекайся… А то я не то что в школу… — Вставай… — Так я точно не встану, и никто в мире меня не дождётся. — Ну всё… — Что ты делаешь… — В душ, чадо, в душ! — Прямо в одеяле? — О нём я позабочусь. — Легко меня нести? — Могу и ремешком подстегнуть. — Ты хоть раз на женщину руку поднимал? — Вот сейчас и начну. — Ставь. Возьми одеяло. Отвернись. Воду включу сама. — Слава Богу, поддержал меня в тяжёлый час!…
— …Тошенька, не обольщайся, если бы ты мне понадобился, то никакой Бог… Ты понял? — Понял. Уже согласен со всем, что скажешь. — Со всем? — Да. — …Тоша… Я не хочу уезжать. — Куда? — Они хотят забрать меня с собой. — В Голландию? — Они хотят отдать меня отцу, а самим продолжать то, что делают, только на его деньги. — Вот оно как… — Он богатый, денег хватит всем. Но это чужой человек, которого я никогда не видела, который меня никогда не видел. Зачем я ему, Тош? Я ведь и языка не понимаю, а русский он, наверно, уже забыл. Зачем ему понадобилось ворошить далёкое прошлое, да ещё с моей мамой… Тош, жениться ты на мне не можешь, и я не смогу. Удочери меня, а? Пожалуйста!… Я так больше не могу… У меня ничего не осталось, — ни дома, ни мамы, ни дяди… Я их ненавижу! Ну скажи мне, разве может человек жизнь прожить с ненавистью! Я же женщина!… Молодая, которая ничего в этой жизни не успела и не узнала, кроме ненависти и презрения… Я ведь хорошая… Знаешь, я в классе одна из лучших. Потому что не курю, не пью, не болтаюсь ночами неизвестно где. И Эрни помогает мне с уроками. Он умный и терпеливый… Я буду хорошей дочкой, только не бросай… А знаешь, какие у тебя будут внуки!… — Я плохой отец, скверный… Вытри слёзы… Иди ко мне… успокойся… Я помогаю тем, кто просит. Помнишь? — Я верю. — Ты меня немного знаешь, и мои скромные возможности тоже. — Да, конечно… — Настанет время — приходи, не оттолкну. — Спасибо… Проводи до метро. — А завтрак? — А сам?… Вот так… Я подумала… может напрасно я тебя без подарка оставила. Жалеть бы всё равно не стала… вымирающий вид… из Красной Книги.
В центре Москвы, если кто не знает, с 2013 года строится баня для УДП с подземной парковкой, всего около 13000 метров недвижимости.
Замуправделами своей властью снижает арендные платежи у строителя и будущего собственника на 100 млн. рублей. Заводится уголовное дело по 159 части 2. И, в честь амнистии, подследственного амнистируют и выпускают прямо из здания СК! То, что 100 млн. рублей - это часть 3-я, как и то, что до решения суда амнистия применена быть не может возмутило уже Генеральную прокуратуру. Но суд был неумолим.
В итоге, на текущий момент на недострой и земельный участок претендует банк, давший кредит застройщику на 356 млн. рублей, УДП, желающая вернуть свою собственность, и некая американская компания, где по косвенным признакам много лет трудился замделами УДП, в качестве, видимо, наводчика на прибыльные участки госсобственности в центре Москвы.
Друзья, я это написал к тому, что сегодня стартует сериал Тайны следствия-22 с Анной Ковальчук. Прежде, чем его кому-то пересказывать, вспомните, сколько предпринимателей сидит из-за 168 ч.3 и столько гуляет по части 2.
Будьте критичны к телевизионной, ничем не обеспеченной с правовой точки зрения ерунде!
— Марин, за мной Виталий скоро заедет. Ты как, в город собираешься? — Тоша, езжайте без меня. Я хочу Полину сводить в «Дубки», Тамара Дмитриевна какой-то праздник организовала… Тебя сегодня ждать? — Если успею на последнюю электричку. Виталий не сможет привезти, — завтра утром едут в Новгород… — Только позвони, чтобы не волновалась. — Поцелуй на дорожку. — Если хочешь… — Я всегда хочу… Пока. Я пошёл.
— Вит, что-то пасмурный ты сегодня. — …Зеленогорскую пациентку помнишь? — Конечно. И мужа её, старого коммуниста. — Умер Петро. — Да ты что!… — Вот тебе и что. — Говорил же, уговаривал, просил почти… Дурак. — Вот так… Ты точно не лечил? — Какое там лечил! Да при моём появлении он только что под диван не прятался! — Ясно… Эрни интересовался. — Ему-то что за дело! — Ну… свой интерес блюдёт. Ему плохая репутация ни к чему. — Постой–постой… При чём здесь репутация! — Давно хотел сказать… Ты сильно не обольщайся насчёт Эрни. При всех его положительных качествах он остаётся коммерсантом. — Почему тогда не берёт свою долю? — Он снимает сливки с побочных эффектов. В том числе и с репутации. — Спасибо, что предупредил. — Не напрягайся, — тебя не подставит, будь уверен. Но если однажды не поднимет трубку, — значит у него изменились перспективы. Понял? — А ты поумнел за последние семнадцать лет. — Твоими усилиями тоже… И вера помогает. — Как это она может помочь! — Отбрасываешь мелочи, мусор, остаётся самое главное… Да что я тебе рассказываю! Ты делаешь то же самое, и лучше меня, только не привык рассуждать на эту тему. — Ну да, ну да… не моя тема… Куда сейчас? — Сразу на Пестеля. — К Эрни заезжать не будем? — Он уже там, с Алексеем режутся в нарды. — В нарды?!… Я тоже хочу! — Вот и наиграетесь досыта. — А ты? — Посижу немного да поеду. Завтра в дорогу ни свет, ни заря. — Как вы с дочками решились! — Охота пуще неволи. Ничего страшного, дорога не дальняя. — Привезите их обратно целёхонькими. Проверю. — Это дело. А то Валюшка губки бантиком, — обиделся, наверно, наш Тоша. Да чем же мы его обидели… Аж противно, блин. Культ личности в отдельно взятой семье… Ещё и лыбится, гад… Камазники совсем страх потеряли! В центре города!… Что за бардак… Антон, ты чего!… Тоха… — …Всё нормально, задумался что-то. — …Так… что тут у нас с парковочкой?… Есть такая парковочка… Тпру-у, приехали!… Поползли на второй этаж.
— Здравствуй, Алексей… Лёша, где костыли!… — Да как-то без надобности, обхожусь тростью… Проходите.
— Тоха, он точно лежал? — Нет, конечно, мне приснилось. — Ничего не понимаю… — Я тоже.
— …В общем, вижу, как Антон Георгиевич проводит рукой вдоль спины, а позвонки вслед за ладошкой рояльными клавишами — вверх–вниз, вверх–вниз. Очки протёр — нет, всё точно, — вверх–вниз, вверх–вниз… Антон, Вит, проходите, только вас дожидаемся. — Мне сказали, — тут нардами развлекаются. — Наигрались уже. Да и убегать скоро. — Куда в такую рань собрался! — Должны привезти десять комплектов двухтомника Михаила Чехова, издание восемьдесят шестого года. Отдают по номиналу. — Большая редкость? — Раритет уже, можно сказать. Тираж был двадцать пять тысяч на весь Союз. Представляешь? Как они зависли — совершенно непонятно. — Извините, не поздоровался. — …Антон, это Ира, дочь Светланы. — Очень приятно… А где Света? — Работает. Раньше часа не появится. — Я бы от такого режима с ума сошёл. — Так и спит до двенадцати, а то и до двух… Коньяк будешь? — В честь какого торжества? — Мама Света подогнала. Достаточно? — По нынешним временам вполне. — Ир, организуй Антону фужер, а Виталию чашку. — Хорошо.
— Нормальный ребёнок, чего вы так… — На неё как найдёт… Виталий, ты надолго? — …Лёш, уже пора… Виталик, подбросишь? — О чём речь, конечно! Полчашки глотну и поедем. — …Лёш, я слышал кусочек разговора. Это он шутил или серьёзно? — Антон, я встретил вас у двери. Тебе мало? — Не могу поверить… — Зато Эрни реабилитировался в моих глазах на двести процентов. — Вот как! — …Антон, потом объясню. — Спасибо, Ир… Лёш, сиди, я сам… Предлагаю выпить за Алексея. Пусть идёт на поправку семимильными шагами, потом вприпрыжку, а потом бегом. — Отличный тост!… — …Вспомнил одну байку про Фаину Раневскую… Не помню преамбулы… Пригласили её по какому-то случаю в незнамо какой дом, и решили разыграть. Не то, чтобы разыграть… Была бутылка из-под дорогого французского коньяка. В неё налили армянский, — не дешёвку там какую-то, а хороший. Но армянский. И бутылочку аккуратненько закатали. Чуть ли не с сургучом… При Раневской открыли, разлили, Георгиевна пригубила и говорит: — Какая изумительная подделка! — Вот тётка была! Циник, матершинница! А всё равно её любили! — Режиссёры не любили. Непонятно почему. — Сама себе режиссёр, поэтому и не любили. — Эрни, давай ещё по малюсенькой. — Можно, и мы пойдём… — …Лёш, я провожу. — С замком разберёшься? — В крайнем случае, позову Иру. Всё-таки резво так начинать не стоит. — Не стоит — так не стоит, доктору видней… Что я говорю, — сам себе не верю! На работе расскажу — решат, что и головой ушибся. — Не рассказывай. — Придётся… До свидания, ребята, спасибо, что зашли. — Счастливо, Лёш, поправляйся. — Ещё раз спасибо.
— Эрни, я сегодня заночую у тебя. — Без вопросов. Только имей в виду — мне к восьми утра надо быть во Всеволожске. Так что завтрак будешь готовить сам. — А ключи? — Занесёшь соседям напротив, — им не привыкать. — Договорились… — Да… чуть не забыл… Заходила Зира, просила передать это тебе. — Лейкопластырь?!… А мне-то он зачем! — Не знаю. Сказала, что ей больше не нужен. И что ты поймёшь. — Так и сказала? — Может не дословно. — Спасибо, друг. Приятно слышать… Надо же как… не ожидал. — Что ещё? — Нет, всё нормально… Виталик, когда возвращаетесь? — В воскресенье вечером будем дома. Приезжайте с Мариной. Валя просила. — Посмотрим… Ну, до встречи.
— Антон, Вы долго будете здесь? — Не знаю. Час, может полтора. — Хорошо. — Что хорошо? — Ничего. — …Ну где вы там? — Сейчас, Лёш!… Идите, ну идите же…
— С замком управился? — Пришлось Иру просить. — Понятно. Ира у нас большой специалист по замкам. Если запереть — любой вскроет, лишь бы смыться из дома. — Вот тебе и девочка!… Спину покажешь? — …Лёша, я к Юле. Сегодня не приду. — Что матери сказать? — Что-нибудь придумаешь. — Деньги есть? — Лёша, я не на гулянку, я к Юле. — Не заводись. — Я пошла.
— Странные у вас отношения… Не моё дело, конечно. — Ничего… Мне на живот? — …Лёш, здорово, что ты костыли в углу поставил. Но поберегись, прошу, шутки здесь неуместны. — Знаю… Сегодня не стреляет. Покалывает слегка. — Ремиссия… Приготовься морально, — может быть обострение. Органика позиции так просто не сдаёт. — Ты хирургу рассказываешь? — В самом деле… Всё, можешь одеваться. — …Эрни говорил, — ты хорошо играешь в нарды? — Семь с половиной минут партия. С хорошим партнёром. — Ничего себе, блиц!… Сыгранём? — Полчаса могу себе позволить. — А давай до двух очков! Куда тебе торопиться! — А-а… давай… Зарики хорошие, не убитые. — Не успели убиться… Бросаем?… Стоп! Куш как играем? — В начале с головы две, остальные как обычно, удваиваются. — У нас придурки на работе дикий Марс гоняют. — Знаю такой. Полный беспредел. Точно для придурков, которые не научились получать удовольствие… от игры… Ты первый. — Эх, говаривал Ноздрёв, давненько я не брал в руки шашек. — Знаем, знаем, как вы не умеете играть в шашки, — отвечал Чичиков.
— Антон… — Ира?… Что ты здесь делаешь! — Дожидаюсь Вас. — Ты сказала Алексею, что будешь у подруги! — А-а, это для мамы. — А если позвонит? — Кто, мама? Больно ей надо. — Я могу чем-нибудь помочь? — Проводите… во-он туда… — Куда туда! — До Фонтанки. — А потом? — Потом… потом можно налево. — Дома беспокоиться не будут?… Кажется не будут… Ну, пойдём. — Можно, я возьму Вас под руку? — Бери, теплее будет. — Спасибо. — Да не за что.
— …Меня все дёргают, пинают, как бессловесное животное. — Тут я бессилен. Это твоя семья. — Я знаю… А Вы правда здесь учились? — Да, прямо за этим углом. — Здорово… Я ходила в Мухинское на выставки… Интересно… Все такие разные, а никто друг перед другом нос не задирает. — Есть такое… Конкуренция начинается после окончания. Тут уж палец никому в рот не клади. — Как везде, одно и то же. Почему люди не могут жить так, чтобы другим пальцы не откусывать? — По глупости, по жадности… Кусают ведь по-разному. — Как это, по-разному! — Вот к примеру… Человек нашёл хорошую денежную работу. На самом деле он думает, что она хорошая, а работа только денежная. — Интересно, как это? — Моя работа не очень денежная, но и не очень плохая. Я часто бываю с семьёй, мы вместе гуляем, иногда смотрим телевизор. Когда выбираемся в город, то и в музеи ходим. Хорошая работа, когда человек больше проводит времени со своими близкими. И, соответственно, наоборот. — У мамы плохая работа… Только мне уже всё равно. Пусть хоть живёт на своей работе. — Почему ты так говоришь! — …Я… Неважно… Вам приходилось кусать? — В каком смысле? — Ну, пальцы. Не по-настоящему, а как Вы сказали! — Да. — Спасибо. — За что? — За то, что не соврали. — О, это мне легко! — А сейчас соврали. — А вот и нет! — А вот и дат! — Будем спорить? — Поспорим! — Почему ты решила, что я вру? — Все врут. Вы же не святой. — О святости нам лучше не заикаться. — Вот, сами признались. — Ира, я не вру без надобности. — А по надобности, значит, врёте? — Я стараюсь не попадать в ситуации, в которых… или после придётся врать. — Ну, а если попали! — Некорректный вопрос. — Почему? — Я не давал повода уличать меня во вранье. — Может и так. А представьте!… — Любой святой, пока он жив, может пасть, потерять свою святость. Способов не счесть. Но он этого не допустит, потому что у него опыт борьбы с соблазнами, которого у нас с тобой нет. — Значит и у Вас нет опыта борьбы с враньём. — Этот опыт есть. — Вы не врёте?… Что Вы улыбаетесь! — А ты? — Не знаю… Вы такой большой и тёплый… то есть… я хотела сказать добрый. — Да не добрый я, чадо мое, я просто не злой… Хотя накуролесил в жизни… — Убивали? — Я был солдатом. — Долго? — Почти десять лет… целую вечность. — А как это? — Что? — Убивать. — Ира, ещё парочка таких вопросов, и я сдам тебя твоим близким родственникам. — Кто Вам сказал, что они близкие родственники! — У тебя есть мама… — Они не близкие. Просто родственники. И радоваться тут нечему. — За что же ты их так… — Это моё дело…
Сейчас попались двое родителей в сопровождение троих детей, которые остервенело орали как какие-нибудь мартовские коты: - Елочка гори! - Елочка не гори! - Елочка гори! - Елочка не гори! И так - бесконечно. Отличную смену готовят нам, любителей срачей в Интернете...
Утром, беспрекословно проглотив завтрак, я был около сарая. Даже петух проспал меня, я пробрался незамеченным. Через целый час пришли Серый с Родиком. Мы взяли весла, отперли лодку и стали ждать Удава.
- Ну где же он?! – подпрыгивал я в нетерпении, оглядывая тропки вокруг.
- Придет,- задумчиво произнес Серый, - Удав точно придет! Подождем.
Он пришел. Где-то через полчаса. Прихрамывая. Он был в свободных серых штанах, которые когда-то были школьными брюками и в линялой майке.
- Я уже здесь! Как это вы вперед меня? – улыбаясь, откликнулся Удав, спускаясь к нам.
Я понял, что с Удавом что-то не так и молчал. Он влез в лодку, пожав всем руки, но на секунду был задержан Серым.
- Хочешь, убью! Никто не узнает! – тихо сказал ему Серый.
- Не надо, - коротко ответил Удав, махнув ладонью - сам дурак, дал вон (он кивнул на меня) ударить. Вот и попался, хы. Да фигня это, забудем, поплыли! Кто на весла? Чур не я!
- Нет, не ты, – подтвердил Серый, - Иди на нос, смотреть будешь! Родька, на корму! – командовал он, - Ты со мной, на весла! Греби, чтоб волна на метр стояла, как скажу! – кивнул он мне на скамью.
Мы начали распределяться по лодке, и тут я увидел жуткие синие полоски на спине Удава, пробирающегося в нос. Его короткая майка чуть задралась, обнажив поясницу, с будто нарисованными на ней штрихами. Я отлично понял откуда эти полосы. Вчера их не было. У меня после дедовой взбучки тоже сперва красовалось кое-что на попе, но не столь ярко выражено. Что-то сжалось у меня внутри груди.
- Удав, Димыч, – я слегка дернул его за майку.
- Че тебе? – обернулся он
- Это из-за меня? – я растерянно кивнул на полосы, - за синяк?
- А это? Ну это за то, что я тебя спас! Хы! А ты мне в глаз! Плюнь, не смотри! – он кое-как улегся спиной вверх на носу лодки, на маленькой носовой скамеечке, вытянув ноги под основную скамью.
- Всего за синяк?! Вот так? – изумился я, не веря, что за это можно быть побитым, - А кто тебя так? Чем?
- Тебе это так интересно? – язвительно ухмыльнулся Удав, - пошли в следующий раз со мной, сам увидишь и попробуешь заодно, - он обернулся, вновь глядя на меня насмешливыми синими глазами.
Я не успел что-то ответить, жалея Удава, как Серый оттолкнул веслом лодку от берега и протянул его мне.
- Разворачивай! – скомандовал он, я быстро вставил весла в уключины и развернул лодку кормой к берегу. Серый сел рядом со мной и мы начали:
- Взяли! Пошли! Иииии ррраз! Иии два! – выдыхал он, работая своим веслом, я едва успевал за ним, изо всех сил вытягивая свое весло, но все же войдя в такт.
Лодка быстро набрала скорость и, раскачиваясь, устремилась прочь от берега. Серый греб с каким-то остервенением, сжав зубы, наклоняясь корпусом, выбрасывая руки вперед для замаха веслом и затем окидывался назад, с силой вытягивая рукоять весла к себе, напрягая все мышцы так, что они становились отчетливо видны.
-Да-вай! Да-вай! – азартно командовал нам Родька, наклоняясь в такт нашим движениям.
- Летииииим! – радостно кричал Удав, опуская руки в бурун по носом лодки.
При таком темпе моих сил хватило всего на пару-тройку минут. Лодку стало заносить носом на мой борт.
Лодку неуклонно разворачивало под действием неравномерных по силе гребков двух весел. Серый не мог не замечать этого, но продолжал работать на полную силу. Еще некоторое время я боролся с ним, стараясь выправить лодку по курсу, но потом выпустил весло, поняв, он издевается. Серый сделал еще один мощный гребок и остановился. Лодку развернуло почти обратно к нашему берегу.
- Вы чего? – удивленно спросил Родик.
Мы с Серым переводили дух, молча поглядывая друг на друга.
- Эй, парни, Серый, - тихо и настороженно позвал нас Родька, - в чем дело-то?
- Ты это нарочно? – отдышавшись, спросил я Серого.
- А ты? – сплюнув за борт, ответил Серый, пристально разглядывал меня.
- Что я?
- А ты не нарочно ему (он мотнул головой в сторону Удава) в глаз вчера?
- Ты же сам все видел! Он же меня ши, тьфу, обозвал! – у меня чуть не вырвалось обидное слово.
- Он тебе руку протянул, это я тоже видел. А ты кулаком!
- Ну я же не знал, что он стебается! Откуда мне знать? – про петуха я не хотел упоминать даже при разборе вчерашней стычки.
- Эй, мужики, кончайте. Все уже, поплыли дальше! – на нас с носа лодки обернулся Удав.
Мы с Серым одновременно развернулись и взглянули на его рыжую физиономию с фиолетовым синяком под глазом.
- Видишь, что с ним его батя сделал? – тихо продолжил Серый.
- За этот фингал под глазом? – я тоже стал говорить тише, но я не понимал, как можно оказаться виноватым в том, что тебе досталось в драке, тут пожалеть надо, а Удава наказали, да еще так жестоко, - Его что, наказывают за синяки? А если он кому навесит? Мне он кровянку из носа пустил, так ничего, меня не побили ведь!
- А его батя не разбирается как и за что, - серьезно ответил Серый, - Если он только узнает, что Удик участвовал в драке, сразу за шкирку и на скамью. И неважно получил он сам или кому навешал. А ты ему такой фонарь подвесил, за километр видно.
- Ему что, вообще драться нельзя? Чего с ним? Болеет чем-то?
- Нет, он не болеет, - усмехнулся Серый, - просто нельзя и все.
- Ну я ж не знал, - опешил я, - если ему драться нельзя, так чего он лезет?
- А он и не лезет, - спокойно ответил Серый, - ведь ты сам на него попер, верно? – он очень внимательно посмотрел мне в глаза.
- Ну а если фингал вышел случайно, подошли, вмазали и ушли, тогда что? – не унимался я, - не выдержав его взгляд.
- Ха, нефиг было стоять и ждать, пока подойдут.
- Хм, странно, драться ведь он умеет, - я оглянулся на Удава, - а нельзя. Почему? Почему ему нельзя?
- В том-то и дело, что умеет, - выдохнул Серый, - он на учете. В милиции. Слыхал что это такое?
- Он на учете?! – изумился я, оглядываясь на этого тощего рыжего синеглазого Удика, (к тому времени я уже был наслышан о «детских комнатах», спецшколах и прочих кошмарах для хулиганов).
- Удав! Подтверди, - бросил ему Серый чрез плечо, не оборачиваясь, уверенный в ответе.
- Ну чего вы заладили, на кой фиг? Разберемся..! – он махнул на нас рукой, - Давайте поплыли дальше, смотрите, как нас уже снесло!
- В самом деле, хоре уже разбираться! Поехали! – подхватил его Родик.
Лодку медленно но верно несло течение реки, разворачивая кормой вперед. Не сговариваясь, мы с Серым взялись за весла и, переглянувшись, принялись за работу. На этот раз гребля была слаженной, Серый подстраивался под меня, а я старался не подводить его. Лодка быстро встала на курс, прицеливаясь носом на тот заветный пятачок песка среди кустов и уверенно набрала скорость. Работая веслом, я молча переваривал в башке целый ком того, что только что узнал.
«Ну на учете, драться нельзя, это ясно…(вдох)… чуть что и спецшкола…(вдох)…А может он уже в спецшколе? Не, оттуда не выпускают. (вдох) Надо же, за фингал сразу на скамью…(вдох)… интересно как это…(вдох)….его прутом, как меня дед или чем-то другим?… Зря я его так, в глаз… А чего он про петуха начал? ….Интересно за что его на учет поставили….Не, точно не прутом… у меня полоски тоньше были…Орал наверно…не тише меня»
Я рисовал себе в воображении, как это могло происходить
- Эй! Ты где? Стой уже!
Этот возглас и толчок в плечо оборвал мое красочное кино. Я вздрогнул и остановился. На меня со смехом и любопытством смотрели Серый и Родик. Кино окончательно исчезло.
- Чего? Чего смеетесь? – непонимающе спросил я.
- Ты чего, оглох что ли? – смеясь спросил Серый, - Гребешь и гребешь, Родьку вообще не слышишь, он командует, а ты гребешь и гребешь! Будто моторчик одновесельный я уже сам начал подруливать под тебя, своим веслом. Мы с Родькой уже поспорили на сколько тебя хватит.
- Ага, как заведенный, машет и машет веслом, и главное ровно так, без толчков, одинаково, - хохотал Родик, - точно, моторчик! И не слышит и не видит ничего, ха-ха…
Тут я увидел далекий берег, с которого мы отчаливали и понял, что увлекшись, даже не заметил, как мы перемахнули реку. Я оглянулся на нос – до маленького пляжика оставалось всего несколько метров. Наконец я выпустил весло из рук, потирая ноющие ладони о треники.
- Здорово тебя дед выдрессировал, умеешь на веслах держаться, - продолжая посмеиваться, похлопал меня по плечу Серый, - обиделся что ли на меня? Решил показать себя?
- За что обиделся? – тупо спросил я, наконец начиная соображать, - А, на то, нет конечно. Просто задумался.
- О чем?! О чем надо думать, что бы так отключиться? – со смехом поинтересовался Серый, - Слушай, моторчик, не, Чик! Ты не против? Давай ты Чиком будешь? – он искренне хохотал, похлопывая меня по спине, - ха-ха, отличное имя! Ха-ха-ха!
Мы вытолкали лодку на песок и вышли на берег. Полоска песка вдоль берега была всего метров двадцать, окруженная зарослями кустов.
- Пошли, - кивнул нам всем Серый, - и полез в кусты, в едва различимую дыру среди веток.
Удав и Родик последовали за ним, я вслед за ними. Там оказался проход. Нагибаясь под ветвями, мы прошли по узкой тропе, и оказались под стеной крепости. Когда-то давно в этом месте стены был проход, но сейчас он был замурован кирпичной кладкой, образовывая нишу в стене, заваленную строительным мусором. Покопавшись в этой куче, откинув несколько кирпичей и фанерок, Серый вытащил оттуда старый школьный ранец.
- Во! Все на месте! – радостно провозгласил он, показывая нам находку. Он открыл ранец и вынул из него пачку сигарет.
- Во! Шипка! – показал он ее нам, - тут и еще кое-что есть, но это на потом. Будете? – он открыл пачку, посматривая на меня и Родика.
Родик отрицательно покачал головой, я, глядя на него, тоже отказался. Мои родители курили, но я еще не пробовал, даже в голову такое не приходило.
- Удав, держи! – Серый протянул ему сигарету.
- Давай! – охотно согласился тот, - не отсырели?
- Не, сухие. Помнишь как в прошлый раз здесь? – улыбнувшись, хмыкнул Серый, доставая коробок.
- Угу! – ответил Удав, размяв сигарету и прикуривая от зажженной другом спички, - здорово было!
Найдя место почище, Серый уселся на траву, а Удав улегся на живот и они закурили, поглядывая на нас с Родиком с явным превосходством. Мы с ним присели неподалеку. Я с интересом наблюдал за этим процессом, обратив внимание, что они курят не как мои родители, а по особому. Сигареты держались не в пальцах руки, а в внутри кулака и дым выдыхался не просто так, а четко вниз из под верхней губы. Так курили старшеклассники на улице возле школы.
- Ну че уставился? – затянувшись, спросил меня Удав, - хочешь дракончика покажу? Смотри! – с этими словами он плотно сжал губы и выпустил две струйки дыма прямо из ноздрей. Я улыбнулся.
- А Серый колечки умеет пускать, - продолжил Удав, - Серый, покажи?
- Не, здесь сдует, это где ветра нет, - откликнулся тот, но тем не менее успешно выпустив изо рта кольцо дыма. Оно быстро растаяло в воздухе, но было зафиксировано всеми.
- Здорово! – не удержался я высказать восхищение.
- Ну, так и будешь зырить или попробуешь уже? – обратился ко мне Удав, разглядывая меня с ног до головы каким-то чужим, холодным взглядом.
- Эх… , - Удав отвернулся от меня, - шшшиии…, - вдруг прошипел он, зафыркав в кулак.
Я отлично понял, что это было обращено ко мне, но уже не обиделся. Во первых я знал, что он стебается, а во вторых ему и так крепко досталось за мой фингал. Я отнесся к этому шипящему намеку снисходительно и миролюбиво.
- Зря тайник ему показали, трепанет еще кому, - тихо, но достаточно что бы все услышали, произнес Удав, как бы ни к кому не обращаясь.
- Я не трепач! – тут же громко ответил я, вставая - И никому ничего рассказывать не собираюсь! – подозрения в стукачестве для меня были абсолютно неприемлемыми.
- Мы не знаем, может быть, - спокойно и равнодушно продолжал Удав, - А если ты не умеешь держать язык за зубами? Кто знает? – он пристально смотрел на меня.
- Да брось ты, - отозвался Родик, - свой он, видно же.
- Кому свой? – также невзрачно спросил Удав, - ты за него? С чего это вдруг?
- Ну бросьте парни, хоре уже! – улыбнулся Родик.
- Э, нет. Нужно проверить, - голос Удава был тих, но непреклонен, - правда Серый?
- Можно, если Чик согласен - усмехнулся Серый,
- Ну, что, согласен на проверку? – Удав насмешливо смотрел на меня своими наглыми глазами.
- Какую? – как можно увереннее ответил я, подобравшись и, готовый отразить его нападение.
- Что, уже страшно? Хы! – он поднялся на ноги, щелчком ловко метнув окурок в кусты.
- Ну что я должен по твоему сделать то?
- Терпеть. Ничего не делать, но терпеть. Будет больно, - в голосе Удава сквозила неприкрытая издевка, - сможешь?
- Удав! – не громко, но твердо окликнул его Серый.
- Чего? – тот оглянулся на него.
- Ничего! – с нажимом ответил Серый, кивнув для убедительности.
Удав вновь повернулся ко мне, но уже без усмешки на губах.
- Не знаю, смотря как больно, - честно ответил я.
Мучаться, специально терпеть боль мне совсем не хотелось, мало ли что они придумали. Конечно вряд ли они предпримут что-то серьезное, но кто их знает. Я слышал о случаях, когда кому-то резали ладонь, кому-то прижигали плечо, кого-то заставляли есть землю, червей и о прочих неприятных действиях над «посвящаемыми». Ничего подобного мне испытывать не доводилось, да и не хотелось. Я завоевывал уважение к себе в драках. Драчуном, задирой я не был, но уж если приходилось, не отступал. Не могу сказать, что мое физическое развитие превосходило сверстников, но уже тогда я инстинктивно научился быть сильным по духу, не бояться соперника. Не так страшны и болезненны удары кулаками, как страшно само предчувствие их огрести, особенно на виду одноклассников. Поэтому, когда я понимал, что без драки уже не разойтись, то почти всегда бил первым. Конечно иногда и получал «по всей схеме», и лежал под противником, но тем не менее многие со мной не связывались, считаясь с репутацией не отступающего.
- Да ты не боись, мы ж не звери, правда? - Удав на секунду обернулся к Серому, - Вон крапива растет, видишь? Вот ее и потерпишь. Сможешь, правда ведь? Я и не такое терплю и ничего, живой. Серый, как считаешь?
Серый вопросительно посмотрел на меня. Я показательно не спеша снял с себя темно-синюю футболку и бросил ее к ногам Удава.
- Иди, рви, смотри не обожгись, - насмешливо бросил я ему, глядя прямо в глаза.
- Родька! Нарви-ка нам веничек, - громко обратился Удав, не уступая во взгляде.
- Сейчас, уже бегу, - саркастически отозвался Родик. Он по прежнему сидел на траве, хмуро глядя нас из-под своей челки.
- Лады, тогда я сам, - Удав пошел за крапивой, на ходу снимая майку и обматывая ей руку, - а ты раздевайся дальше! Штаны снимай тоже! – крикнул он мне, осторожно выдергивая стебли и складывая их в вместе.
- Хрен с тобой, - с усмешкой отозвался я, снимая треники и бросая их к футболке, - на!
Он вернулся, держа в обмотанной майкой руке тощий пучок свисающих длинных стеблей серовато-зеленой крапивы, больше похожий на плеть. Я выпрямился перед ним, расправив плечи и уперев руки в бока – «ну давай, жги, вот он я». Удав окинул меня взглядом и покачал головой, скривившись в едкой ухмылке:
- Нет, трусы тоже снимай!
- Ну, это то еще зачем?! - возмутился я, - Издеваешься?!
- Нет! – оскалился в улыбке Удав, - Все просто! Во первых что б и там почувствовал!
- А во вторых?! – перебил я, презрительно глядя на его дурацкую улыбку, - Что, посмотреть очень хочется? Так у тебя там тоже самое, вчера насмотрелся!
Я оглянулся на остальных. Родик мрачно поглядывал на нас, положив голову на поджатые колени. Серый искоса наблюдал, но не вмешивался.
- Нет, не посмотреть, - Удав сузил глаза, - просто если ты кому то трепанешь, то не забудь рассказать и о том, как сам трусы снимал при всех и под крапиву сам подставлялся! Понял?! – он выжидательно смотрел на меня, - Или мы сами расскажем!
Я понял. Плюнув, я снял плавки и отбросил их к остальной одежде. Парней я не стыдился, но было чувство неловкости, что я один голый, а они-то одеты.
И он начал. Он слегка касался зелеными листьями моих ног, начиная от лодыжек, не спеша поднимаясь выше, периодически взглядывая в глаза.
- Ну как?
- Нормально, орать не буду, не дождешься, - спокойно ответил я ему, не особенно напрягаясь. Ну жжется зараза, очень хочется потереться, но терпеть то можно.
- А здесь? – он поводил жгущей плетью под сомкнутыми ладонями. Удаву явно доставляло удовольствие то, что он делал.
- Щекотно, - процедил я.
- А здесь? – на этот раз досталось животу и груди,- Руки подними.
- Ага, щас, - я насмешливо смотрел на его попытки заставить меня начать защищаться или уйти.
- Тогда повернись!
- На! - я повернулся к нему спиной.
Он вновь прошелся крапивой по ногам, спине и особенно задержался на заднице. Жгло конечно нещадно, но тут уж дело принципа. Я крепко держал себя в руках, стараясь не выдавать ощущений ни голосом, ни дыханием.
- Ноги расставь и наклонись!
- Удав! – голос Серого
- Лады, это последнее! Слышь, это последнее испытание! Вставай на четвереньки и ноги расставь.
- На, хрен с тобой, давай уже скорее! – свербело и жгло по всему телу, ужасно хотелось растереться.
- Ну, напоследок! – объявил Удав, охаживая своей плетью мою выставленную спину и попу, все же попав под пах, - терпеть умеешь, наш человек! – под конец он вдруг не на шутку разошелся, уже не просто касаясь меня крапивой, а довольно ощутимо нахлестывая мое мягкое место.
- Стоп! Хватит! – рявкнул где-то надо мной Серый, - Все, хорош! Вставай! – последнее относилось уже ко мне.
Я поднялся и с превосходством взглянул на Удава «ну что, утерся?!». Серый держал его за руку с крапивой. Я быстро натянул плавки и наконец дал себе вволю растереть пострадавшие места.
- Все, теперь ты на равных! – объявил мне Серый, - Молоток Чик!
Вообще мне было не до того, жгло и чесалось все тело. Шипя сквозь сжатые зубы, я подхватил шмотки и побежал к воде. Серый с Удавом остались, что-то обсуждая между собой. Выскочив на пляж и бросив одежду в лодку, я забежал в реку и наконец окунулся в прохладу.
«Дураки! Придумали же, крапивой… Блин… Ну ничего, ничего, уже все кончилось, сейчас пройдет… Ух, как хорошо в воде! А я вытерпел, молоток! Утер нос этому Удаву! Ха! А что, Чик это не шибздик, это нормально. Чик… Чику, Чике, Чика», я по всякому склонял это слово и оно мне определенно нравилось – звонко, коротко и ясно – «чик и Удав с фингалом, чик и я научился плавать, чик и я разберусь с петухом, хорошее имя. Буду Чиком!»
Я вышел из воды на пляж и увидел загорающего Родика. Он лежал на спине, с невозмутимым лицом, закрыв глаза, широко раскинув руки и ноги. Подойдя поближе, я залюбовался его ладным телом.
- Все? Закончили там? – Родион приоткрыл на меня щелки глаз
- Угу, - я присел рядом, - Блин, чешется теперь все, жжет, блин.
- Конечно будет чесаться! Это теперь денька на два, не меньше.
- Вот дураки! Проверить, трепанусь, не трепанусь… Неужели и так не видно?
- А зачем дал, зачем согласился? – Родька спокойно закрыл глаза
- Ну как? Хотели же проверить, вот и проверили.
- Это он хотел. Если бы ты не согласился, ничего бы не произошло, никуда бы он не делся.
- То есть как?
- Просто. Я не согласился, и ничего, как видишь я все равно здесь.
- Тебя тоже хотели проверить?
- Угу
- Крапивой? И ты не дался?
- Не-а, обойдется.
- Что, кто обойдется?
- Удав. Удав обойдется. Ведь эти проверки не Серый придумал, а Удав. Серый просто не возражает, а Удику нравится. Для него это игра.
- Вот гад, - беззлобно усмехнулся я, - слушай, а почему он Удав? Ну ты – ясно, Родион – Родик, с Серым понятно, Серега. А откуда Удав? Он же Димыч!
- А, фамилия у него Удилов, вот и стал Удавом.
- Ааа, я то думал, что может он приемчики какие ни будь удушающие знает, - разочарованно протянул я.
- Кто? Удав? Ха-ха, нет, бороться он вообще не умеет. Я его тогда быстро сделал, он только ойкнуть успел, когда на лопатках оказался. А я сразу на болевой, руку его захватил и все, он сдался. Тоже потом отомстить хотел, но я не дался.
- Отомстить? Как? За что?
- Так вот тебе же он сегодня отомстил, вон как отходил.
- Отомстил?! Он мне отомстил?! За что? – не желая верить услышанному, удивился я.
- Ты видел его спину? Это ему батя всыпал. А знаешь за что?
- За то, что я ему в глаз дал, - прошептал я, - знаю.
- Ну вот Удик и решил поквитаться. Теперь в расчете.
- Но ведь… - я осекся, не решившись объяснить Родику за что я тогда ударил Удава.
Я вспыхнул, поняв, что меня просто обманули. Не было никакой проверки, не было никакого посвящения! Была замаскированная месть, чудовищно подлая и циничная. А я то, дурак, повелся, кретин! Разделся перед этим…этим уродом, поверил ему. Сволочь! Как он улыбался, скотина, он наслаждался тем, что так просто добился своего. Еще и на четвереньки поставил! И трусы заставил снять! Самому! Ууухххууу!!! Стыдобище….Болван!
- Что ж ты молчал? – простонал я, закрывая лицо руками и заваливаясь спиной на песок - предупредить не мог, что-ли?!
- Самому не догадаться было? Тут уж каждый за себя решает, подсказывать нельзя. А может ты боишься его, боишься отказаться, откуда я знаю?
Мир вокруг меня посерел. Зеленые заросли кустов превратились в пыльные чахлые переплетения прутьев, замусоренные пустыми бутылками и бумажками, Река стала просто водой, равнодушно и холодно текущей мимо, песок стал жестче и серее, даже небо из синего превратилось в блекло серое. Я поежился под холодным порывом ветра, который всего секунду назад ласкал меня теплом. Оглянувшись вокруг, я неприятно удивился:
«Как я не заметил этого раньше? Что я здесь вообще делаю? Зачем я полез с ними в эту лодку? Придурок! Пусть бы сами поплыли, без меня, но нет, ведь позвали. Специально позвали, что бы потешиться. Сейчас наверно просто ухахатываются там, как они меня ловко вокруг пальца. Гады! Сам виноват, думать надо было, думать! Ох и сволочь! Ведь сам ссыт этого петуха, а мне «пусть разберется!» гаденыш! Никакой он не Удав, просто гадкий подленький Дима Удилов, тварь поганая! Задавлю шкуру! Таких навешаю, пусть его батя кожу с него сдерет, я только посмеюсь, еще и пальцем покажу! Эх, Дима, Дима, погоди еще, не знаешь ты меня, не знаешь» Мысленно я уже душил, добивал, растирал в порошок ненавистного Удава, не давая ему ни единого шанса выжить.
- Слушай, а как это ты ему в глаз засветил? – Родик приподнялся на локте и посмотрел на меня, - Удав драться умеет, сам видел. Занимаешься где-то?
- Нет, не занимаюсь, - вздохнул я, - просто умею.
«Ну как ему все объяснить? То, что Удав не ожидал моего броска? То, зачем и почему я это сделал? Объяснять причины? Чушь! Но сам Удав должен понимать! Должен! Может он не понял тогда? Теперь отомстил… за что? Нее, он должен был понять! Наверняка понял, сволочь! Хотя тогда, после махача… может и подзабыл? Да и потом ему тоже досталось…от его бати… Ну ничего, напомню. Бить не буду, но обязательно напомню! Разберемся», - вихрем пронеслось в моей башке и я немного успокоился, даже уже успев пожалеть Удика за то, что ему в будущем предстояло испытать от меня.
- А ты занимаешься?
- Иногда. Меня папка учит.
- Здорово он наверно тебя учит, - улыбнулся я, вспомнив про «колесо» и «мостик». В голове промелькнули картинки, мерещившиеся мне в лодке, - я не умею такие колеса крутить. Помнишь вчера показал?
- Аа, это я давно уже умею, я ж опилочный, - усмехнулся Родик, махнув рукой.
- Какой-какой? Опилочный? Ха-ха! – мне тут же вспомнилась строчка из известной песенки «в голове мой опилки тра-та-та», - Опилочный?! Ха-ха-ха!
- У меня родители цирковые, - досадливо вразумлял меня Родька, - а я значит опилочный. На арене опилки! Не был в цирке никогда, что ли?
- Как? Твои мама и папа в цирке выступают?! – обалдело спросил я, сразу прекратив смеяться.
- Ну, а я про что? У нас так называют тех, кто в цирке родился.
- Вот это да… ,по настоящему?
- Тьфу, дурак! В семье, где мама и папа цирковые, не на арене же конечно!
- Выступают по настоящему?! – переспросил я, разглядывая Родьку, как диковинку.
- Ну! А как же еще? Мы гимнасты, - как то слишком просто сказал Родька.
- Мы? И ты тоже?! – изумленно выдохнул я, - Не врешь? - все четко становилось на свои места, и умение Родьки выделывать такие трюки, до которых мне было, как пешком до Китая, и зависть Удава, и…. и его, Родьки, умение плавно и действительно красиво двигаться, стоять, сидеть, ходить и вообще быть, смотреться.
- И я. Не ожидал? – улыбнулся Родик, - никто поначалу не верит.
- Ни фига себе! – все еще удивленно протянул я, во все глаза разглядывая циркача, артиста, гимнаста, только что бывшего просто моим сверстником, новым знакомым, - Слышь, а чего ты тут? – у меня чуть не сорвалось «а чего не в цирке?», но я успел заткнуться.
- А я по-твоему в цирке должен быть! – также улыбаясь, насмешливо кивнул Родька, - отдыхаю здесь у одних знакомых. Наши уехали на лето, меня сюда сослали.
- На гастроли? А тебя почему не взяли?
- Ну не на гастроли, так на халтуру. А меня… Худеть отправили.
- Чего?! Худеть? Ха-ха! Ты ж не толстый!
- Аа, это когда я торт трескал, папка зашел и увидел. Надавал по заднице и сказал что я и так жирный. А потом я еще с трапеции сорвался, а он поймал за руку и говорит, что мне точно худеть надо. Ну вот и худею.
- Обалдеть! – завистливо произнес я. Для меня он был из другого мира, оттуда где свои законы и правила, где всегда праздник, шары и огни, клоуны и слоны и все это каждый день! Где нет скучных школьных уроков и домашних заданий, где вечные каникулы и мороженое. Вот счастье! Вот везет же некоторым! – А меня наоборот жрать заставляют, «Пока не съешь, из-за стола не выйдешь!», - передразнил я бабку.
- Тебе можно, - окинув меня взглядом, сказал Родик, - вон ребра торчат, да и попка слабовата.
Я оглянулся на себя: «странно, никогда не думал о своей попке, что «слабовата», задница как задница, с чего вдруг «слабовата»?» Я взглянул на Родькину, сравнивая со своей, вроде никакой разницы. «И слово то какое, попка!, хы!»
- Слышь, а ты че, ты всегда голышом загораешь? – спросил я Родьку, решив переменить тему про мою попку.
- А почему нет? – ответил он мне, чуть двинув плечами.
- Не, ну так, вдруг увидят?
- И что? – спокойно спросил он, - ну увидят, и что?
- Ну, увидят тебя голым!
- И что из этого?
- Блин! Просто увидят! Ты не понимаешь? – я подозрительно взглянул на Родьку.
- Пусть смотрят, если так интересно, - смешливо ответил он, откидываясь обратно на песок, - и чего они там не видели? Пусть смотрят!
Я даже забыл про крапиву, про Удава, про все на свете, глядя на него. Прямо передо мной лежал мой сверстник, совершенно голый, не боясь быть осмеянным, уверенный в себе и наглядно это показывающий.
- Не стесняешься?
- Я же не хожу так по улице, а здесь никого нет, можно поваляться и так. Не хочу белой полосы от плавок, - опережая мои вопросы, разъяснил Родька, - не должно быть видно. И вообще, для меня так привычнее, у нас все так.
- Ну ты даешь! – я уважительно покачал головой.
- Ха! Это не я даю, это ты стесняешься, - высказал он, принимая прежнюю позу звезды.
- Хм, - я в самом деле стеснялся, но какой-то бесенок уже теребил меня изнутри, дергал за ниточки «Попробуй! Смотри, как он не боится! Попробуй! Ведь интересно, сам знаешь, ведь хооочется! Давай!», - я не стесняюсь. Просто… А вдруг кто-то придет?
- Тогда оденемся, - абсолютно невозмутимо ответил Родька, - сюда никто не придет, сам знаешь.
Он был прав, добраться сюда по берегу сквозь плотные заросли кустов было почти невозможно, вряд ли кто-нибудь полезет, а если подойдет лодка, то мы увидим ее заранее.
- А Серый с Удавом?
- Подумаешь, - хмыкнул Родик, - нашел кого стесняться. Да и не придут они еще минут пятнадцать.
- А чего они там делают? – я оглянулся на проход в непролазной стене кустов.
- Ааа, - махнул рукой Родик, - не лезь, не мешай им.
Меня это заинтриговало, было уже не просто интересно, а очень интересно чем же там они заняты. Я прислушался. Оттуда не исходило никаких звуков. Приподнявшись на песке, я внимательно посмотрел в сторону прохода, когда куда-то смотришь, звуки оттуда становятся отчетливее. Ничего. Любопытство уже распирало, подгоняя подкрасться и посмотреть.
- Не мешай, не лезь! – одернул меня за руку Родик, - тебя что, звали?
- А что они там делают, то? – шепотом спросил я
- Курят, - фыркнул Родька, - и лижутся дураки. И вообще глупости все это.
- Ааа, ну ясно, - басовито согласился я, укладываясь на песке, и задавливая рвущиеся наружу вопросы «как это «лижутся»? что это? Лижут друг друга? Зачем?»
Но лежать спокойно я уже не мог. Меня «дернуло» - там, за зеленой стеной кустов происходило что-то таинственное и запретное, поэтому жутко интересное, манящее. Я просто не мог не увидеть этого! «Вспомнив», что я оставил там треники, я потихоньку двинулся к кустам. По тихонечку, по полметра подползая к проходу, вроде как незаметно для Родика, чутко прислушиваясь к звукам оттуда.
- Да стой ты уже! – Родька схватил меня за ногу, - Сказал же, не лезь! Не мешай!
- Слушай, пойдем посмотрим! Тихонько, только одним глазком! – обернувшись зашептал я ему, меня тянуло туда, как магнитом, - Пошли! Тихо-тихо, только взглянуть…
- Чего смотреть? Интересно? – Родька с силой протащил меня за ногу обратно к себе, - Хочешь покажу?
Повернув мне лодыжку, он моментально перевернул меня на спину и оказался на мне верхом, уперев руки в мои плечи.
- Ну что, все? Готов? – снисходительно усмехнувшись, спросил он.
- Ах ты… - я тщетно пытался вылезти из под него, но он с легкостью пресекал все мои попытки, не причиняя боли, но и не выпуская из под себя. Это была не драка, не серьезная борьба, а игра, принятая нами обоими без слов. Мы возились на теплом песке берега реки, защищенные от посторонних глаз рекой с одной стороны и плотными зелеными зарослями с других. Наконец мне чудом удалось вывернуться из захватов Родьки и вскочить на ноги. Пока он поднимался, я успел схватить его за лодыжки, протянуть назад, на себя, распластывая по песку и прижать его, навалившись всем телом на шею и спину.
- Попка говоришь слабовата? Зато у тебя самое то! – с этими словами я звонко и сильно шлепнул его по голой заднице ладонью, - ха-ха-ха!
Ух, что было! С гибкостью кошки он выскользнул из моих объятий, стряхнув меня на песок и принялся заламывать руки и ноги, стараясь перевернуть на живот. Но я то уже знал, что со спины переворачиваться никак нельзя, к чему прикладывал все силы и умение. Единственное, что мешало сопротивляться, так это собственный хохот, который я не мог удержать - уж больно здорово я его поддел, хорошенько шлепнув.
- О…один… но.. ноль! – успел прохрипеть я сквозь смех, прежде чем был захвачен замком крепких рук, приподнят и перевернут на живот. Но сдаваться я не собирался. Всячески вывертываясь и не давая Родьке зафиксировать меня неподвижно даже на секунду, мне удалось сдернуть его с себя, схватив за руку и перевернувшись. Шлеп! – мне хватило долей секунды, что бы удвоить свою победу.
- Ну, держись! Теперь все! – прошипел Родька, высвободившись от меня. Мы стояли на четвереньках друг против друга, готовясь к очередной схватке. Вдруг удвоив скорость своих движений, он резко подсек мои руки и, я даже не успев понять как это произошло, оказался на лопатках, буквально сложенным вдвое, поскольку ноги были подняты и крепко удерживались у моей же головы. На мои трепыхания Родька лишь нажимал на них, не давая вздохнуть, и в это же время стаскивая с меня плавки и… нещадно вырываясь вперед по очкам.
- Все, все, все! – заорал я, поняв бесполезность попыток освободиться, - Сдаюсь!
Он отпустил меня, помахивая моими плавками и довольно посмеиваясь. Я понял, что так просто он их не отдаст. Отдышавшись, я полез на него по новой. И опять оказался на песке. И вот в этот момент я заметил Серого с Удавом. Они стояли неподалеку, возле прохода в кустах и улыбаясь, с явным интересом молча наблюдали за нашей схваткой.
- Стой! – успел я выдохнуть обхватившему меня за пояс Родьке, - Смотри, Серый вышел с Удавом! Все, кончай.
Он оглянулся и убедился, что я не вру. Мы отпустили друг друга и поднялись на ноги. Борьба закончилась с разгромным счетом явно не в мою пользу.
- Я смотрю, вы тут не скучаете? – улыбаясь спросил Серый, под хихиканье Удава. Запыхавшиеся и разгоряченные, мы с Родькой переглянулись
- Не-а, - ответили мы одновременно, не сговариваясь. Получилось точно синхронно.
- Ну вы даете, - едва сдерживая смех, покачал головой Серый, - спелись!
- Ага, - вновь, не сговариваясь, одновременно кивнули мы. Получилось случайно, но второй раз подряд.
- Вы чего? Издеваетесь? – уже смеясь, спросил Серый, - Голопопые!
Мы с Родькой вновь переглянулись, встретились взглядами и тут же согнулись в приступе смеха, показывая друг на друга пальцами, задыхаясь и чуть не падая на песок. Серый что то говорил нам, выразительно крутя пальцем у виска, но это лишь усиливало хохот, доводя нас до всхлипываний. Сейчас и самому не ясно, от чего нас тогда так распирало.
Посмотрев на наши конвульсии в припадке безудержного ухахатывания, он безнадежно махнул на нас рукой и пошел к лодке.
Мы собрались было продолжить наше плаванье, как вдруг Серый указал рукой на противоположный берег:
- Флаг! Смотрите, флаг!
Над дедовским сараем развивалось алое полотно. Это был знак для нас, что необходимо вернуться. На возвышении берега, почти у самого пляжа стоял знакомый мне автомобиль. Это означало, что ко мне приехали родители, событие не частое, раз или два в месяц, пропустить которое было никак нельзя.
История про то, как в Московской консерватории ненавидят музыку. Но композиторы — живы!
Есть в России потрясающий хор "Canticum Festum". Его бессменный руководитель — Любовь Шангина (сестра того самого Шангина, что играет в клубе "Что? Где? Когда?).
Как рассказывает сама Любовь в своем блоге, что еще обучаясь в Московской консерватории, курса с третьего, писала музыку для хоров все более и более сложного состава. Партии ночами придумывала, вступления, мелизмы, переходы, многоголосье, запевы, растяжки, вставки. Делала переложения для ансамблей различного состава. Кстати, она и сейчас это делает, рекомендую.
Но профессор был неумолим! Вы, говорил он, учитесь не на композитора. В ваших нотах проглядывает дилетантизм, а русские мелодии так никто не делает — это нарушение традиций.
Я могу ошибаться, но это длилось с 2012 года, или даже немного раньше.
Эту смелую женщину ничего не сбило с пути. В 2022 она стала дипломантом конкурса молодых композиторов.
Всем рекомендую посмотреть ее последнее видео и поддержать ее хор всеми способами.
Ссылка на хор: https://m.youtube.com/@klgcf5126 https://youtu.be/Sf56sw3aYSw
Засорился сток на кухне. Вода не уходит. Звоню в "единый диспетчерский центр жкх". Приняли заявку, дали ее номер. Перезванивает диспетчер: при засоре вызов платный, столько-то рублей. Платить - внимание! - ТАК: ищем сайт управляющей компании, находим "оплату по заявке", вводим номер заявки (плюс 6 лишних нулей, ибо поле с номером сделано длиннющее), вводим сумму оплаты, вас перекидывает на сайт банка, платим онлайн. Дальше снова звонит диспетчер: сумму платежа увидела, ждите слесаря.
Я говорю, да проще, б...ь, наличкой заплатить было! - Не, отвечают, теперь нельзя.
Вопрос: а как жить людям без интернета и не дружащим с цЫфровизацией? Пожилым? Инвалидам? Они не смогут оплатить через интернет по причине его отсутствия или неграмотности. Нууу, всем пофиг, выходит. На конкретнвх людей и их проблемы. Патамучта главное - процессы наладить! Даже нахрен никому не удобные, ненужные.
Особенно доставляют противники абортов, не умеющие ни читать, ни осмыслить.
Вот, к примеру: «Аборт это всегда большой вред и риск для здоровья, никто не может гарантировать что потом все будет нормально».
Да кто ж спорит, что вред и риск? Никто и не говорит, что это безопасно и полезнее витаминок. Но я же о другом говорила. Я рассказывала о бабе, обрекающей тинейджера на раннее материнство и повторение собственных ошибок. Аборт, говорите, вредно?.. А ребенка родить прям капец как полезно. Особенно в 17 лет. И никакого, главное, риска для здоровья.
Блинский блин, в свои 17 лет – она еще сама ребенок. Понимаете, это ребенок, а не свинья и не курица, чтобы можно было сказать: «Ой, залетела, ну и ничего, какая разница, все равно осенью на мясо резать».
Нет гарантий, что после аборта все будет нормально, говорите?..
Да, верно, гарантировать никто не может.
А если она родит – можете гарантировать, что в этом случае все будет нормально?
Можете пообещать, что у нее во время беременности не будет токсикоза, как у обкуренного коня? Что у нее не будет отеков, болей в пояснице, мигрени, эклампсии? Что она не будет по утрам унитаз обнимать?
Можете дать гарантии, что после беременности эта девочка не получит кучу болячек, что у нее зубы не посыплются, что вся морда не покроется пигментными пятнами? Что она на родах не порвется, что геморроя не будет? Я уже молчу о фигуре. Некоторых девочек после родов так разносит, что мама не горюй.
Клянетесь, что на почве всего этого куча неприятных психических состояний? Депрессия, все дела.
И ладно бы, если бы она после всего этого легла и отдыхала, поправлялась. Но ведь хрен там. Именно в это время она должна будет максимально напрячься и все силы кинуть на ребенка. Кормить, пеленать, говно убирать, пеленки стирать, таскать на прогулки.
Это только со стороны кажется – ой как мимими, пеленочки-распашоночки, игрушки-погремушки, гули-гули и умиление. А на деле – это бессонные ночи, усталость, мешки под глазами, вечный недосып и адская злость на всех и вся, потому что невозможно одной такое вывозить и быть спокойной, как удав.
И да! Денег от этого в семье больше не становится!
Забей, молодая мать, на свою внешность. Забудь о косметике и платьях (нахрена они тебе, ты все равно никуда не ходишь).
Забудь о встречах с подружками (ты предпочтешь часок подремать, чем куда-то идти, да и по любому у тебя времени на встречи не останется).
Забудь о работе. Какая работа вообще?.. Полтора года можешь смело вычеркнуть – будет не до работы. А потом тебя если и возьмут куда-то, то крайне неохотно. Ты ж с маленьким ребенком, а значит, то и дело будешь на больничный уходить. Кому такая работница нужна?
Про учебу вообще можешь насовсем забыть. К тому времени, когда ты сможешь нормально посещать вуз – ты напрочь забудешь даже школьную программу. Потому что полтора-два года будешь общаться с человеком, чьи интересы ограничены сиськой и погремушками. И нет, у тебя не будет времени на самообразование. Поверь, если у тебя образуется свободная минута – ты ляжешь поспать.
Это пипец как тяжело.
Я это видела много раз на примере множества подруг, одноклассниц и однокурсниц. За какой-то год-два ухоженная изящная девочка превращается в лохматую кабзду в домашнем халате и рваных колготках.
Не все, правда. У некоторых хватает сил. Если есть работающий муж, готовый поддержать, если есть дедушки-бабушки, способные подхватить ребенка на выходной или просто посидеть с ним пару часов. Если ПОВЕЗЛО.
А если не повезло…
В 25 такой выбор еще можно сделать. Вроде как уже взрослая, на все посмотрела, ко всему готова.
А в 17… Семнадцатилетняя еще воображает, что ребенок – это типа резинового пупса или Барби. Поиграла немного и довольно с него. И когда она осознает, насколько ошибалась – ошибку поздно будет исправлять.
И вот спрашивается: нахрена собственную дочь к этому толкать?..
А вот еще один прекрасный типчик.
«Если как по мне, то я бы аборты сделал платными и недешевыми. Бесплатно только по медицинским показаниям. С какого я должен как налогоплательщик оплачивать чужие косяки? За свои ошибки надо платить. Только не надо писать, что вырастут криминальные аборты! Бред это. Взрослая женщина заплатит. А 16-17 летняя, если от родителей скрывать будет и сейчас найдет куда подойти. А не станет скрывать но и рожать не захочет - родители или парень деньги дадут.»
Я вижу, кто-то не хочет учиться на ошибках прошлого.
Сто раз уже запрещали аборты. Ничего хорошего из этого никогда не выходило. Снимите уже розовые очки. Случайные и незапланированные беременности были, есть и будут всегда. ВСЕГДА. Хоть какой будет уровень защиты – все равно они будут случаться.
А значит, всегда будет необходимость в каком-то способе исправить ситуацию уже после того, как беременность случилась. Если легальной возможности нет – люди будут искать нелегальную. И будут находить, потому что есть спрос – будет и предложение.
Думаете, достаточно воззвать к здравомыслию, и все начнут думать рационально и планировать свое будущее? Думаете, достаточно крикнуть: «Люди, зачем вы трахаетесь без презика?» – и все сразу такие: «Ой, и правда, спасибо, чел!» Так что ли?..
Или вы считаете, достаточно будет сказать залетевшим девочкам: «Ну, а чем вы думали раньше? Теперь рожайте!» – и они такие: «Нуууу лаааадно, пойдем рожать». Так будет, что ли?.. Да хрен там.
А если презерватив порвался – это тоже ошибка? А если изнасилование? Все равно пусть платят? Нечего было позволять насиловать, и с презервативом надо было аккуратнее?
Говорите, за свои ошибки надо платить?.. И подороже, чтоб не повадно было?..
Спасибо вам, добрый человек.
Вот, предположим, сделают аборты платными и дорогими. И все как пойдут рожать (на самом деле нет, но предположим). И вот эти все ненужные дети, за которых вы, как налогоплательщик, могли бы внести копейку на аборт, появятся на свет.
Думаете, вы сэкономили свои налоги?
Хрен-два.
Вы, как налогоплательщик, будете им до совершеннолетия оплачивать детские пособия. На материнский капитал скинетесь, на молочную кухню, на лечение и прививки. Бесплатную учебу в школе оплатите. Бюджетные места в вузах.
Нормально так сэкономили?
Экономисты, блин.
Зато жизнь какой-то девчонке поломали.
Нет, на чужую жизнь вам, конечно, насрать. Это понятно.
Вы ж за копейку трясетесь.
Копейку, которая вам даже уже не принадлежит.
Короче, я к чему? Когда вам кажется, что аборт – это плохо, вы сначала посмотрите, что там лежит на другой чаше весов. Вы сами готовы будете потащить то, что на ней лежит? Сами взялись бы?.. Если да – рада за вас. Тогда план для вас такой: находите беременную, которая хочет аборта, и уговариваете ее родить и отдать ребенка вам. Насовсем, под усыновление. Вперед и с песней.
Вы ж готовы, вот и берите себе.
А если нет…
Тогда выньте голову из жопы и оставьте этих девочек в покое.
Хочу поговорить о новом законопроекте. Этот законопроект анонсировал депутат Госдумы Виталий Милонов. Согласно этому закону девушка или женщина не сможет сделать аборт по полису ОМС.
У меня только два вопроса:
К чему это приведет? И с какой стати аборт должны исключить из ОМС?
Женщина, которая платит налоги, не должна рассчитывать на квалифицированную помощь? На секундочку, прерывание беременности – серьезная операция, ее должны делать врачи специалисты!
По данным министерства здравоохранения в России смерть от абортов составляет 25% от всей материнской смертности. И во сколько раз этот показатель возрастет, если девушки и женщины будут лишены квалифицированной помощи специалиста?
Рожденным в СССР хорошо известно чем заканчивались запреты на аборт. И что происходит, когда женщина вынуждена избавляться от нежелательной беременности без квалифицированной помощи ?
Не призываю всех делать аборты. Нет и еще раз нет. Но, жизнь складывается у всех по-разному. И иногда, аборт – это единственный способ спасти психику изнасилованной девушки или женщины. Даже не стоит говорить о том, что в некоторых ситуациях аборт является единственным способом спасти жизнь женщины.
Как правило, на аборты идут чаще всего от отчаяния, от безысходного материального положения. Если бы законотворцы, инициирующие этот закон, предложили женщинам и девушкам государственную поддержку – оплату отпуска по беременности не на 50%, а на 100%, оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком до 3-х лет, а потом бесплатное образование для ребенка с гарантией его трудоустройства – вот тогда можно было спрашивать женщин: почему вы не хотите рожать?
Женщина так устроена, что изначально думает о том, как содержать будущего ребенка, как дать ему самое необходимое (еду, одежду, игрушки, образование). Все это стоит денег, которые нужно заработать! Но, при этом работодатель не очень охотно рассматривает в кандидаты на вакантную должность молодую мать.
Мое отношение к таким законопроектам негативное. Законопроекты нужно разрабатывать в отношении других постулатов. Взращивать уважение к целомудрию у девочек, а у мальчиков ответственность за все свои поступки – этим нужно заниматься, а не запреты придумывать.
Социум не прививает никаких ценностей. Государство не занимается культурным воспитанием подростков. Школы, также, уже давно не беспокоятся о тех, кого взращивают.
Все свалили на семью. Только какой в этом толк, если 85% семей распадаются. Вот и ходим по замкнутому кругу.
Любая мать, если её дочь ошиблась, или что еще хуже подверглась насилию, поможет своей девочке совершить прерывание беременности.
Но, к сожалению не все папы объясняют своим сыновьям, что ненужная беременность — это ответственность, которая ложится не только на плечи девушки, но и парня.
Мое мнение – никто не имеет права диктовать женщине или девушке сделать ей аборт или рожать!
А что Вы думаете об этом законопроекте? Как Вы относитесь к запрету на аборты?
1922 год. Продуктовый рацион товарища Дзержинского
Первый чекист – «железный» Феликс Дзержинский - вошёл в историю в качестве символа с холодной головой и горячим сердцем. Созданию такого имиджа во многом способствовала литература. Авторы повествований о чекистах каждый раз подчёркивали мудрость и благородство основателя карательных органов. Писатель Ю.Герман очень трогательно описывает ситуацию в 1922 году, когда два чекиста, видя, как мучается от голода их начальник, раздобыли для него немного картошки и сало. Товарищ Дзержинский, увидев на столе роскошный по тем временам ужин, с возмущением отверг угощение, но, потом, побегав по кабинетам, и убедившись, что сегодня пировали все чекисты, пересилил себя и подкрепил организм. Правда, сделал он это с горечью и без всякого аппетита, видимо, думая о тяжёлом положении простых людей. Когда открылись архивы, стало возможным прочитать меню Дзержинского в 1922 году: Понедельник: консоме из дичи, лососина свежая, цветная капуста. Вторник: солянка грибная, котлеты телячьи, шпинат с яйцом. Среда: суп-пюре из спаржи, разварная говядина, брюссельская капуста. Четверг: похлебка боярская, стерлядка паровая, зелень, горошек. Пятница: пюре из цветной капусты, осетрина, бобы. Суббота: уха из стерляди, индейка с мочёными яблоками, вишней и сливой, грибы в сметане. Воскресенье: суп из свежих шампиньонов, цыпленок, спаржа. Такую диету тов.Дзержинскому назначил выписанный из Германии доктор, категорически не советуя употреблять чёрное мясо, отдавая предпочтение белому. Он же назначил определённый рацион питания всем остальным членам ЦК ВКП(б), тщательным образом изучив особенности желудочно-кишечного тракта и общего состояния пациентов.
— Как успехи? — Переменные. — Пожар?… наводнение? — Скорей небольшое землетрясение. — Опять?… Да когда же вы угомонитесь наконец! — Одному Богу известно. — Или ты ничего?… — Сказал. — А что она? — Вернёмся к разговору после Рождества. — Ну, Антон!… Вот прёт тебе с женщинами! Нет, не судьба тебе, видно, при таком раскладе умереть в семейном кругу. — Типун тебе на язык. — Почему так долго? — Говорит, что пока не готова. — К чему не готова, блин! Вы четвёртый год вместе! Ждать ещё четыре?!… С головой твоя Марина не дружит. Ты намекни, что, мол, стоит слово сказать, и Настя с радостью тебя примет обратно. — Ты дурак или прикидываешься? — Для пользы дела и соврать… — Даже думать забудь. У нас и так это больная тема. — Ах, вот оно что!… Она тебе просто не верит. — Примерно… — Я не понимаю, — а чем она думала три года! Или что изменилось, а я не в курсе? — С виду ничего… Как кошка пробежала. — Ладно тебе, кошка. Тигра пробежала. — Оставим пока. — Ну хоть «нет» не сказала? — После Рождества… Я ещё про венчание заговорил… Может не надо было, а? — C ума сойти, — Бешеный у меня совета спрашивает. Чего ты с утра съел? — Как ты меня назвал?!… — Бешеный. Ты что, не знал? — Что не знал! — Да тебя за глаза так уже лет десять называют. — Кто? — И у нас, и в группе. — Раньше сказать не мог? — Я думал… — Думал!… думал… Как дам в бубен, чтоб не думал! — Тох, ну извини. В голову не могло прийти, честное комсомольское. — Где ты ловок на язык, а где… А-а… пропадать — так с музыкой. — К Эрни поедем? — А что, — мысль! Сколько времени? — Он выходной. Только звякну на всякий пожарный, — мало ли… — Подожди… притормози у канала. — Что ты там… — Зайду в «Грюндиг» , коньяка хлапну для разгона. — Извращенец… Шампанское только не пей, прошу. — Не мохай , большой уже. — Да уж, первый раз что ли.
— О-о!… Кто к нам!… Я же говорил, — не пройдёт и года… Проходите, мы вас ждём. — Кто это мы! — Сюрприз… Зира, Антон приехал! — Зира?!… Мы не договаривались! — Не договаривались?… Она пришла, сказала, что будет тебя дожидаться. Я и не сомневался нисколько.
— …Здравствуй, Антон. Серхат сказал, что ты крестился. Правда? — Да, на следующий день. — Поздравляю… Это тебе в подарок от нас… Тебе и твоей жене. — Зира, ну это уже переходит все границы. — Возьми, возьми. Ты не можешь отказать женщине, особенно такой как я. — Эрни!… Ну что мне делать, подскажи! — А рожу тебе вареньем не намазать? — …Эрни, оставьте нас на несколько минут, для дела. — Виталик, за мной!
— Рассказывай. — Что, Тошик? — Всё. — Всё?… Хм… Серхат бы возражал. — Ну не в этом смысле. — Я пошутила. — Странная ты женщина… Невосточная какая-то. — Фергана не аул… Училась в столице, муж ленинградец. — Как ты узнала, что мы приедем? — А как ты узнал, что у нас будет дочка? — Дочка?… будет?!… Вот это да… Я рад за вас! Муж твой ещё не плакал от счастья? — Тошик… никому не говори. Серхат пока не знает. — Зачем же так! — Знаю, знаю… Пусть немного помучается. — Ай хитра девка!… Что ты улыбаешься! — Я восточная женщина. — Почему мне сказала? — А разве ты удивился? — Кажется… не уверен… Зира, я хочу убедиться, что всё хорошо. — Хорошо, поверь. — О нет! В таких вещах словам доверять опасно. — Что я должна сделать? — Вспомнить. — Его? — Да, как в прошлый раз. — Попробую… — Да уж сделай милость, — попробуй. — Сейчас… — Что ты улыбаешься? — Смешной… и глупый… Нет! Какая же он всё-таки дрянь! — И всё? — Я свободна. — Слаба Богу. — Тошик, кто такая София? — Она… умерла… — Ты плакал?… из-за неё, правда? — Да… — Прости… я… — Я пережил. Видишь — живу, улыбаюсь, надеюсь скоро жениться. Она хорошая женщина, очень хорошая. У нас есть дочка. — Ваша? — Её… маленькое чудо… — Я рада за тебя… Тошик, напиши на листочке слова, которыми ты называл свою Софию. Я хочу, чтобы моя дочь их слышала от меня и от своего отца. — Да… пожалуй… уже пора… Вот, возьми. — Спасибо… И ещё… Наш дом — твой дом. Когда будет совсем плохо, — вспомни нас, тебе не о чем будет жалеть… Наклонись… я хочу тебя поцеловать как сестра… Какой ты большой… Прощай. — Прощай, Зира.
— А где Зира? — Ушла. — Странная женщина… Даже не заглянула. — Что с вами, синяками… — Ну, ты как, — присоединишься, трезвенник? — Легко и непринуждённо. — Мы в общем-то не настаиваем. — …Тоха, ты меня уважаешь? — Когда ты успел, гадёныш! — Дурное дело нехитрое. — Эрни… Ну как тебе не ай–ай–ай!… — Сейчас и тебя уроем… Ладно, Вит, не притворяйся, всё равно надолго не хватит… Антон, присядь на разговор. — На тему? — У меня есть знакомый, старый знакомый, работает хирургом в «Неотложке». Зовут Алексей, Алексей Турчанинов. — Будем продавать мои способности? — Поможем хорошему человеку… Лёшка живёт в родительской квартире на Пестеля. С ним старшая сестра и её дочка шестнадцати лет. — Зачем ты всё это рассказываешь? — Нам придётся туда ехать. — Сам не может? — Он по квартире-то еле–еле на костылях. — Что с ним? — Возвращался домой, поскользнулся на ступеньках и спиной прокатился до самого низа. — Эрни, он хирург, знакомых в медицине больше, чем у меня волос на голове. — Посмотри хотя бы. — Только ничего не обещай. — Это моё дело. — Всё. Я умываю руки. — Поступим таким образом… Выпей вина и отправляйся к семье. Завтра буду тебя ждать между пятью и семью часами. Расклад устраивает? — Надо прикинуть… Нормально… Как будем добираться? — От «Техноложки» на любом троллейбусе кроме семнадцатого и девятнадцатого до Пестеля, а там пешком меньше пяти минут. — А-а, знаю… Не стану засиживаться… Виталик, а ну быренько мне налил… Полный, я сказал!… Вот так-то… Ваше здоровье!… Виталий, на минутку… семейный вопрос.
— Виталик, что такое покаяние? Объясни популярно. — Ты на исповеди был? — Да. — Что батюшке рассказывал? — Проще сказать, чего не рассказывал. У него, наверно, уши опухли. — И про лечение? — Конечно! — А про синдром Кашпировского? — Сказал, что от лукавого. Бесы, мол, любят людей обманывать, друг друга изгонять. — Я понял… Ушёл один, а вернулись всемером… От меня-то что нужно? — Что с этим покаянием делать! — Понимаешь… исповедь это не покаяние. Исповедь акт, — вот ты взял и рассказал. А покаяние процесс. — Это как? — Слушай, ты Фромма изучал! Перемена способа действия. — Больно умный ты стал. Способ!… действия! — Ты спросил — я ответил. — Ну и как мне быть? — Тебе решать. — Если по-батюшкиному… — По-православному! — Хорошо, только не цепляйся за слова… Я и Алексею помогать не должен? — Строго — без благословения ты можешь только доктора ему найти, хорошего доктора. — Так Зире доктора и помогли! — Ну не знаю, Тох!… тут я пас… Отношения с Церковью вещь личная. Моё мнение хотя бы понятно? — Да. Либо я рискую своей задницей, либо бросаю Лёшкину задницу на произвол судьбы. — Точняк!… Не парься, утро вечера мудренее, — завтра всё решишь. — Зачем дожидаться, — уже решил. — Что? — Завтра на Пестеля… Алексей хирург. Скольким людям он помог и ещё поможет! А сейчас он просто тюфяк на палочках. Надо исправлять. — Эрни разговор передать? — Ни в коем случае! Это мои проблемы, незачем человека впутывать. — А не он ли!… — Неважно. Моё решение, и точка. Обсуждению не подлежит. — Хорошо… Значит, мы про семью? — Да. Про меня и про тебя. — Счастливо, Тоха, до встречи… Подожди, что Зира тебе подарила? — Я ещё сам не знаю. — Дай глянуть, ну дай–дай, не щемись!… Нифига себе!… На сколько персон? — Кажется на шесть. — Красота… Сколько же он может стоить!… — Виталик, охолонись, тебе бы всё на бабосики перевести. — А что, нельзя? — Приезжайте к нам, вместе будем кофе трескать с коньячком. — Замётано… Ну всё, отваливай, пока мы с Эрни не передумали. — Не дождётесь.
— Эрни!… Как я рада! — Здравствуй, Свет. Как твои?… — Дела или родственники? — Начнём с дел. — Дела как сажа бела, на чаевых. — Уходить не надумала? — Да брось ты! Всю жизнь официанткой проработала, а ты говоришь, — уходить. На пенсию что ли? — А остальные? — Ирка у одноклассницы уроки делает. Или у одноклассника. — Растёт. — Мне бы такую красоту в её годы — я бы родила лет на десять раньше. — Ты как-то уж самокритично. Твоя ж дочь. — Не моя, а папина. Вся в него. — Приезжал? — Пишет, зовёт в Голландию. — Чего дожидаешься? — Ирка, амфибия–переросток… Без неё я ему как рыбке зонтик… Папаша… До пятнадцати лет не нужна была, а тут, видишь ли, отцовские чувства взыграли… Капиталист проклятый. — Не кипятись, образуется… А брат? — Лежит. Да сейчас и сами увидите. — …Эрни, мне повернуться спиной, чтобы меня, наконец, заметили? — Не извиняюсь… Свет, это Антон, я про него рассказывал. — Ах вот ты какой!… Ну проходи, интересный мужчина. — Света, у него семья. — Что Света! Так, разведка боем… Тапочки… Проводи гостя, я сейчас… Лёш, ребята пришли!
— Странная эта Света. — Придётся потерпеть. — За какие грехи… — Был бы человек, а грехи найдутся… Привет, Лёш. Как ты? — Падайте, где сможете… Лежу, как видишь. — Улучшения есть? — Конечно есть! Только маленькие, я их не ощущаю. — Видишь, Антон, какая у нас медицина, — сама себе помочь не в состоянии. — …Антон, тот самый?… — Наверно. Мама говорит, что тот. — Ты меня понял. — Понял… Я в твоём состоянии не нашёл бы сил для шуток. — Свет!… Ну скоро ты? — Сейчас, сейчас… пять минуточек. — Как в ресторане, — хрен чего дождёшься. — …Алексей, что в анамнезе? — Ишь ты, грамотный!… Два межпозвоночных диска. Уже не в анамнезе, а в минусе. — …Лёш, ты не говорил. — Ну сказал бы! Прочитал бы ты мне заклинание из энциклопедии, и я тут же побежал бы по бабам! — …Мужчины, двигайтесь к столу. — …Светлана, мне нужно сполоснуть руки. Я хочу начать прямо сейчас. — Может, сначала чай? — Я вижу. Нельзя упускать такую возможность. — Пойдём, провожу.
— Эрни, он без дураков? — Пока что да. А чего ты волнуешься! Тебе всё равно нечего терять. — Резонно… Ну, посмотрим, может действительно без дураков.
— Так, Алексей… На живот… руки по швам… Слушай внимательно… я буду останавливать руку над травмированным диском, а ты мне будешь об этом говорить. — Мне не видно. Как я узнаю? — Надеюсь, что узнаешь… Готов? — Нет ещё, пока жив. — Весёлые вы ребята… — …Ух ты!… — Что? — Как током шибануло! — Поехали дальше… — …Во! Опять!… Что ты там делаешь? — Потерпи, я быстро… — Быстро означает хорошо? Что-то новенькое. — Сегодня быстро означает, что уже достаточно. — На бок повернуться можно? — Поворачивайся. — А ничего, как будто полегчало. Или самовнушение. — Сейчас бесполезно об этом говорить. Всё равно ещё к вам приезжать… Эрни, ты чая нальёшь, наконец, или здесь самообслуживание? — Свет, налей Антону в чай бальзама, а то буянить начнёт. — Я лучше Ирку вызвоню, — быстро обломает. — …Ребёнок?… меня?! Ты наверно шутишь, Светлана. — А ты дождись. — …Ой, Антон, ты бы меня сначала спросил. — Я что-то не то ляпнул? — Или бежим, пока не пришла, или надевай бронежилет. — Я попал…
— Лёша, ну и где этот ваш хвалёный экстрасенс? — Ира, я мог что-нибудь сделать? Ты же видишь — не получилось. — Твоё здоровье, Лёшенька, меня сейчас не колышет ну совершенно. — Вот так всегда… Спроси у матери. Она ходячая. — Мам?… что молчишь!… Я тебя спрашиваю, — оглохла что ли? — Что ты себе позволяешь! — Я тебя, кажется, просила, мамулечка. Ты не забыла? — Взрослые люди. Встали и пошли. — Мама, вот когда тебе кто нужен, ты ковриком распластаешься, а из лапок не выпустишь! — Ирка, прекрати сейчас же! — …А как для единственной дочери, так нате вам, — распишитесь в получении. — Ира, ему тридцать шесть, у него семья. — Ладно… ладно… Вы оба… вы меня хорошо слышите? Я вам это ещё припомню, так и знайте… Я пошла. — Одиннадцатый час! Куда ты собралась?! — К Юльке, готовиться к завтрашней контрольной. — А губнушка зачем? — У меня губы потрескались, мамулечка. Наверно много на ветру целовалась. — Я позвоню Юле. — У них после одиннадцати отключается телефон. Так что звони, мамуля, не зазвонись… А ты, Лёшенька, не улыбайся, не улыбайся. Поулыбаешься у меня, когда маман будет на работе. Я тебе обещаю. Ты меня знаешь… Чао, дорогие мои… родственнички.
Спускаясь по лестнице, я про себя твердо принял решение молчать под прутом деда, чего бы это не стоило, лишь бы не дать быть услышанным Удаву и всем остальным. Я вышел во двор и в сопровождении парней, как ни в чем ни бывало, быстро пошел к сараю. Петух, благо нас было много, бросился не на меня, а на Серого, за что был тут же пинком откинут метра на два и отстал. Я даже ощутил некую героическую гордость за себя, зная, на что иду, когда они даже не догадывались. Мы дошли до сарая, где я с улыбкой обернулся на парней и вошел внутрь, закрыв за собой дверь и оставив их снаружи. Дед возился с привинченным к верстаку «Вихрем» - лодочный мотор последнее время капризничал, не желая заводиться. Вздохнув, я встал у двери, опустив голову, ожидая начала трепки.
- А, Санёк, ты где пропадаешь? – дед оторвался от мотора и посмотрел на меня, - дверь открой, а то не видно в темноте-то, - его голос был спокойным и мирным.
Я включил свет, и подошел к деду с виноватым видом. Дверь я не открыл - если уж такое наказание неизбежно, то не надо, что бы кто-то видел. Перед дедом было неловко за этот глупый промах. Я понимал, что он вправе наказать меня за свои волнения, и был готов принять это с достоинством.
- Вот ведь железка тупая! Все вроде нормально, а не заводится, - вздохнул дед, стукнув по стартеру мотора, - ладно, хрен с ним! Пошли-ка со мной, - вытирая руки тряпкой, он подтолкнул меня к выходу.
Мы вышли из сарая. Прямо перед дверью стояла та же компашка.
- О! Ребятки, вот вы то мне и нужны! – улыбаясь, неожиданно обратился к ним дед, - Вот внук тут ко мне недавно приехал, - он похлопал меня по плечу, - из города. Видели его наверно уже, так приглядите за ним на речке, если что, хорошо? Мал он еще, что б одному на реке быть.
Возникла секундная пауза. Мы с парнями переглянулись. Я уже набрал в грудь воздуха, что бы объясниться, как вдруг меня опередил Серый.
- Не волнуйтесь, Иван Федрыч, присмотрим. Я Сережа! – правильным для взрослых голосом, будто в первый раз меня видит, обратился ко мне Серый и протянул руку, - будем знакомы!
- Дима! – так же непосредственно, с детской улыбкой, без тени иронии, представился Удав.
- Саня! – точно таким же правильным именем и интонацией ответил я им, принимая рукопожатья. Мы все вместе «по детски» посмотрели на деда.
- Ну вот и славно, - улыбнулся дед, - Сергуня! Чего не заходишь? Вон с мотором мучаюсь, помог бы. Димка, кто это тебе глазик разукрасил? Такому бойцу как ты! И губа вон припухла. Кому это удалось?
- Ван-Ферыч, конечно помогу! Давайте посмотрим! – с радостным энтузиазмом воскликнул Серый, - Пойдемте, глянем, что там у Вас с мотором. Свечу смотрели? - он уверенно пошел в сарай, как бы случайно прихватив деда за закатанный рукав рубашки и разворачивая его от нас, прекращая дальнейшие расспросы.
Они вдвоем ушли внутрь и стали возиться с мотором, а мы втроем развернулись и побрели к реке.
- Мнда.. «глазик», - вздохнул Удав, осторожно дотрагиваясь до фингала, - эх блин… разбирайся теперь, доказывай…, а все равно влетит.
- Да ладно, ты мне в нос, я тебе в глаз, - тихо и миролюбиво ответил я, - пытаясь сообразить что же сейчас произошло.
- Ну в нос то ты получил за губу, - усмехнулся он, - я отмахнуться не успел.
- А я даже не помню, как я тебя саданул, - искренне признался я.
- Ага, полетел на меня, глаза бешенные, чума просто! Я руку выставил, а ты под нее и мне башкой в зубы. Лоб то цел? – он с любопытством посмотрел на меня.
- Да вроде цел, - я улыбнулся, потирая свой лоб, - а не фиг было обзываться.
- Хы, а знаешь как угарно было, когда я тебя стебал. Тебя аж передергивало всего! Так угарно! Гы-гы-гы, - посмеиваясь, он похлопал меня по спине.
- Стебался, да? – я недоверчиво покосился на него, если это было так, то он все же признавал мою правоту.
- Ага, уссывался, глядя, как ты бесишься!
- Но я все-таки сам выплыл! – подчеркнуто твердо сказал я, наконец ожидая правды из уст Удава.
- Нее, это мы тебя спасли. Я и Серый, – захрюкал Удав, сдерживая смех, - А Бородатый видел!
Я остановился, не желая слышать дальнейших смешков, и развернулся к нему.
- Ой! Только не драться, только не в глаз! – он согнулся пополам, загораживаясь от меня ладонью и закатываясь в хохоте.
Он смеялся настолько открыто и заразительно, что я не мог сдержать улыбку и тоже зафыркал, глядя на него. Глядя на нас, тихо посмеивался и Родион. Мы спустились на пляж. Там уже никого не было, возле палатки туристов едва дымились угольки от костерка, но их резиновой лодки не было. Мы с Удавом уселись на песок.
- Может поныряем? – тонким и мягким голосом предложил Родион. Он стоял перед нами, уперев руки в свои черные плавки, как-то слишком красиво, не горбясь и не выпячиваясь, просто ровно. У нас с Удавом имелись синяки, ссадины, царапины по всему телу, а у него нет. Его кожа была гладкой, блестящей и равномерно загорелой со всех сторон, он не был худущим, как мы, но и не толстым. Его мышцы не пузырились, но отчетливо были видны даже на животе, когда он напрягался. Он имел длинную прическу с челкой, в отличие от нас, коротко стриженных. Даже Серый имел какие-то недостатки в своей внешности, типа прыщей на лице, а у Родиона их не было, он показался мне совершенным.
- Родька, покажи колесо! – щурясь от заходящего солнца, попросил Удав, - ну покажи! Этот еще не видел, - он мотнул головой в меня.
Родька качнулся, поднял руки, вздохнул и безо всякой подготовки вдруг прокатился колесом по песку – нога, рука, рука, нога, нога, и еще раз так же, а затем так же обратно. У меня отвисла губа, я видел такое по телевизору, сам пытался, но получалось коряво, почти на четвереньках, а тут – ровное вертикальное колесо, да еще не одно.
- Родька, теперь мостик, пожалуйста! – воскликнул Удав, - Покажи!
Родька не напрягаясь, как стоял, даже не обернувшись, откинулся назад, встав на идеальный «мостик». Что бы мне выполнить примерно это же в школе, я долго корячился, предварительно улегшись на спину, а здесь – ррраз и готово! Родька так же легко выпрямился, подскочив на ноги.
- Он и не такое умеет, - с завистью протянул мне Удав, - еще не то увидишь.
- Ну, теперь пошли! – весело позвал нас Родька.
- Пошли! – подорвался Удав, оглядываясь на меня.
Я не мог пойти с ними вот так сразу и оставался на месте.
- Чего ты? Пошли! – Удав потянул меня за руку.
- У меня трусы, - безнадежно объяснил я ему, - я без плавок.
- Ну и что? – не понял Удав
- Да в трусах я! В трусах! – уперся я, они же не знали что на мне дурацкие трусы с картинками, как на маленьких! За это стыдно!
- Родик! Этот ши..- он осекся, - короче он стесняется, что он в трусах! Гы-гы-гы! – громко, на весь пляж проорал Удав Родику, который был уже на мостках.
- Дурак! – подскочил я, - чего орешь то?!
- Ну и зря, - спокойно откликнулся Родик, взглянув на меня, - девчонок ведь нет, кого стесняться?
И тут он совершил невообразимое. Он снял с себя плавки и нырнул в воду голышом, оставив их на мостках. Ласточкой! Там высота то всего метр до воды, а он и руки расставить, и выгнуться успел.
- Я же тебе говорил, еще не то увидишь! Это Родик! Он и не это может, - качнул головой Удав, - пошли.
Я огляделся, убедившись, что вокруг и в самом деле никого нет, побежал, на ходу скидывая шорты, и кинулся в воду. Позади меня плюхнулся Удав. Уже в воде сняв с себя и выложив на мостки остатки одежды, мы плавали, нарочно близко друг к другу, касаясь друг друга руками под водой. Удовольствия было целое море. Наше развлечение прервал звук взвывшего мотора из сарая деда. Мы повыскакивали на мостки и побежали к сараю, на ходу попадая ногами в трусы. Навстречу нам выбежал Серый.
- Дед нам лодку дает!!! Завтра! На весь день!!! – он подпрыгивал и вертелся перед нами в танце индейцев, потрясая ключами над головой. Мы дружно заорали «Уурррааааа!!!!», хлопая друг друга по рукам и обнимаясь. На наши вопли вышел дед. Он посмотрел на нас, улыбаясь, с довольным видом вытирая руки об ту же тряпку. Отыскав меня глазами, он усмехнулся и вновь скрылся в сарае.
Я был ему благодарен, понимая, что он просто не мог отпустить меня на лодке одного, но нашел простой выход, поручив меня компашке. Весь вечер я всячески льстился к деду, на что он хмыкал, приобнимая меня за плечи.
Ночью мне снился Родик. Его мостик, его улыбка, его жесты и голос.
В Новостях репортаж о новой форме медицинского полиса. Мужик, какая-то шишка в системе страхования: "...полюсА...полюсА..." Понимаю, когда старая бабка или мужик "от сохи" называют полис полюсом, но когда это делает ТАКОЙ чел... Возникает вопрос: "Милай, ты ваще на своем месте?"
Дойти до воды я не успел, получив неожиданный сильный шлепок по попе и будучи схвачен за ухо своей бабкой, которая подбежала сзади.
- Ах ты зараза такая! Я же говорила на речку не ходить! – раскричалась она, выворачивая мое ухо и нанося увесистые шлепки, - ах ты паршивец этакий! Какой черт тебя сюда понес?
Я даже не знал за что хвататься, и уху больно, вот-вот оторвется, и заднице несладко. Так и прыгал, то с визгом вцепляясь в бабкину руку, держащую мое ухо, то пытаясь прикрыть зад. И все это посреди пляжа, на виду у всех, под смешки наблюдающих.
- Да ладно Вам, хватит уже! – за меня вступился Бородатый, - чего малька лупить то, срамить только.
Тяжело дыша, бабка остановилась, выпрямилась и наконец отпустила мое ухо.
- Сама разберусь! – пригладив растрепавшиеся седые волосы, бросила он Бородатому и схватив меня за руку, потащила домой. Сзади раздался и тут же оборвался свист. Поспевая за бабкой, потирая горячее ухо, я обернулся и увидел, как Серый навешивает Удаву подзатыльник.
В доме на кухне бабка поставила меня голышом в большое железное корыто и, как совсем маленького, сама оттерла въевшуюся грязь мочалкой с горячей водой и мылом, заставив держать голову запрокинутой, что б остановить кровянку из носа. Она еще продолжала ругать меня, но уже тихо, без крика, иногда переходя на шепот.
- Ну что, что ты там забыл? Одному нельзя, ты же знаешь! Какого хрена?
- Я плавать учился, - гнусавил я, зажав нос.
- Ты думаешь вообще, чего делаешь? Что у тебя в голове?
- Серое вещество, мозги, - ответил я ее же словами (она сама меня так учила!)
- Вот именно, серое вещество, а не мозги! Горе ты мое луковое!- она наяривала меня мочалкой, - Кто тебя так, с кем подрался?
- С Удавом, он обзывался, - я не врал бабке никогда.
- Господи, ну за что мне это? Какой еще удав? Тьфу на тебя! Прости Господи, спаси и сохрани!
Затем она обтерла меня полотенцем, одела на меня чистую майку и, навесив дополнительный звонкий шлепок отправила «на ковер».
Отправиться «на ковер» означало быть своеобразно наказанным. Этот способ наказания бабка наверно придумала сама, поскольку я его нигде и никогда больше не встречал. Суть была в том, что какое-то время, определяемое бабкой, я должен был находиться на большом, почти во всю комнату, ковре, не имея права сойти с него. При этом на мне могли быть одеты майка или рубашка, носки, но не трусы. Сколько себя помню, с самых первых осознанных воспоминаний, этот красный ворсистый ковер был неотрывной частью всех интерьеров, в которых мы с ней жили. Делать на нем позволялось все, что угодно - играть, рисовать, прыгать, хоть на голове стоять – пожалуйста! Но не реветь, не орать, и самое главное не сходить с ковра ни на шаг – за это неизбежно следовало несколько ощутимых шлепков. Оставляя меня на ковре, сама бабка могла заниматься своими домашними делами, при этом иногда проверяя где я, или просто сидела на диване, наблюдая за мной, или даже участвуя в моих детских играх. Я подозреваю, что у бабки были какие-то наклонности в этом отношении, поскольку это наказание применялось ко мне довольно часто, но исключительно только в то время, когда дома больше никого не было. Рассказать об этом кому-либо мне и в голову не приходило, наоборот, бабка грозилась рассказать об этом же и родителям, и знакомым, и вообще всем, если я уж совсем разбаловывался и не слушался. Поскольку первые девять лет своей жизни я провел под ее присмотром, (за исключением одного года у родителей, когда умер дед, и пока бабка не вышла замуж во второй раз), я привык иногда бывать «на ковре», и относился к этому без какого-либо стеснения, воспринимая это, как легкое наказание.
Отец наказывал гораздо жестче, ставя меня в угол хоть и одетым, но не стесняясь ни своих, ни моих присутствовавших при этом друзей. Вот это было позорно.
Где-то лет в одиннадцать я категорически отказался встать в угол и имел с Отцом первый настоящий мужской разговор. Он замахнулся было на меня, но я предупредительно поднял табурет, давая понять, что буду защищаться.
- Ты что?! Руку поднимаешь? На кого?! – страшно, как-то утробно и медленно произнес Батя, все же опуская занесенную ладонь.
«Да пойми ты! Не унижай меня, лучше ударь, но не унижай!» - кричал я ему молча, глядя прямо в глаза. Табурет с грохотом упал на пол. «На! Бей! Только в угол я не встану!», я поднял к нему свое лицо. Мы молча стояли друг против друга, уперевшись взглядами. На шум вошла Мама. Тут же оценив обстановку она встала между нами.
- Только без рукоприкладства! – строго объявила она Отцу, отталкивая меня к дверям, - Спокойно! Этого в нашем доме еще не хватало! – она поставила табурет на место, - Марш к себе! – это уже относилось ко мне, - Уроки сегодня сама проверю!
После разговора с Мамой, Батя тогда сдался и не нашел ничего другого, как запретить мне смотреть телевизор и гулять в течение двух дней. Я одержал победу, и дал Отцу (сознательно!) сохранить его авторитет надо мной, изменив способ наказания. А той же ночью, у себя в комнате я тихо плакал в подушку, жалея его. Ведь все могло произойти по другому, мирно, только пойми он меня!
- А теперь на ковер! Живо, и что б я тебя не слышала! – скомандовала бабка, и звонко шлепнула меня по попе вдогонку.
Я убежал в большую комнату на втором этаже, служившую гостиной, на этот самый ковер. Бабка не забыла прихватить его из города, переезжая сюда, к новому деду.
Да и не в нем, ковре, было дело, тогда я уже понимал, что мне просто нельзя выходить из комнаты. Побродив по ковру, я начал прокручивать в башке последние события. Помывка, пляж, драка, Бородатый, Небо, Река и … Лодка! Конечно было обидно, что все вот так получилось. Еще дед придет со своим прутом, об этом даже думать не хотелось. Машинально я взял с этажерки тетрадь и карандаши, и уселся за стол. Открыв тетрадь на чистом листе, я задумчиво нарисовал загогулину, положив голову на бок.
«А все-таки здорово, что я не утонул», - подумалось мне, и я провел черту над загогулиной. Тут я увидел, что эта черта – это тот берег реки, а загогулина это часть острова перед ним. Я встал со стула и дорисовал наш берег, мостки на нем и лодку. Затем себя, гордо стоящего на заветном пятачке, с флагом в руке (чтоб дед видел), потом самого деда у сарая и Удава, стоящего на мостках и завидующего мне. Его я нарисовал оранжевым карандашом, пометив синим глаза и плавки, добавив черный фингал под глазом. Потом в углу появился черный железный решетчатый ящик – там должен сидеть петух. Затем ехидно ухмыляясь, я решил снять плавки с Удава (чтоб все видели!) Зачирикать синий цвет оранжевым получилось плохо, но я-то знал, что он голый. Оранжевый карандаш сломался, но свой флаг в руке я превратил в синие плавки Удава. Я добавил пляжников, показывающих на Удава руками и прут в руке деда. Получилось замечательно. Даже зеленый Бородатый в своей зеленой резинке смеялся над Удавом, называя его шибздиком.
Раздумывая, что бы еще добавить, я услышал тяжелые шаги деда на лестнице. Быстро оглянувшись, я спрятался под столом, укрывшись за свисающей скатертью. Одно дело бабка, ну положит к себе на колени, ну отшлепает, посмеиваясь и щекоча, это привычно, да и не больно совсем, но совсем другое дед - быть опять отхлестанным прутом я совсем не хотел. Из-под полога скатерти я видел ноги деда, который походил по гостиной, заглянул в мою комнатку, вернулся, постоял возле стола, постукивая пальцами по столешнице, и, раскашлявшись, вышел обратно на лестницу.
- Где малек? – я услышал, как он где-то внизу громко обратился к бабке.
- А, на улице где-то болтается. А чего тебе от него?
- Да так просто, не вижу его, вот и спрашиваю. Если что, я в сарае, скажи ему, если искать будет, - с этими словами он вышел.
Бабка торопливо поднялась ко мне.
- На, оденься, - она кинула мне трусы и шорты, - тебя там дед ищет, в сарай пошел.
Я оделся, но идти в сарай совсем не спешил. Если уж бабке кто-то успел сказать, что произошло, то деду доложили точно. Я собрался было вернуться к рисунку, как улицы раздался свист. Мое окно выходило в обратную от двора сторону, под ним был разбит чахлый цветник, окаймленный тропинкой вокруг дома, за которой плотной с человеческий рост стеной стоял кустарник, отгораживающий наши владения от соседских. Я выглянул в окно и увидел Серого, Удава и того паренька с ними, разглядывающих окна нашего дома. Они увидели меня и приветственно помахали руками. Я раскрыл окно.
- Как ты там? – подойдя ближе, спросил Серый.
- Нормально – ответил я, разглядывая сверху фингал под глазом Удава.
- Слушай, тебя там дед ищет.
- Знаю
- Нас просил поискать. Выйдешь?
- Выйду, - со вздохом ответил я, понимая, что теперь никуда не деться.
Про спасение на водах 11. Про Мурку и хардкор (суровое), в двух частях. Про Мурку. Было начало лета 1991 года. Мы с институтским товарищем, пили пиво у него на даче. Друг обратил моё внимание на кошку, которая шла к нам, по забору из вертикального штакетника. Мы мгновенно поспорили, свалится или нет. Не свалилась. Дойдя до нас, она запрыгнула на стол. Уселась и изучив каждого, залезла ко мне на плечи. Мы её внимательно рассмотрели, кошка явно было хозяйская, ухоженная и сытая. Возраст около года. Весь день она с нами тусовалась и не отходила ни на шаг. Вечером мы разъехались по домам и на даче не появлялись две недели. Когда вновь там оказались, кошка была на месте. Она отлично выглядела и мы решили, что ей просто интересно с нами находиться и поэтому домой она уходит, только в наше отсутствие. Так продолжалось всё лето и осень. Наступили холода, возвращаться на дачу до весны, мы не планировали. Взяли кошку на руки и пошли по соседям. Никто её не признал, оказалась беспризорником. Пришлось забрать к себе. Напрягало только одно. У меня была западно-сибирская лайка и я сомневался, что животины поладят. Однако обошлось. Кошка оказалась со странностями. Она не боялась собак и не проявляла к ним агрессии. Не убегала и не шипела, выгибая спину, как её сородичи. Ещё одной её особенностью было то, что она не мяукала. Если кошке было нужно внимание, она просто касалась лапой. Так у меня появилась Мурка. В 1995 я построил дом и начал обживаться. Одним из дел, было создание "погранзаставы", для охраны дома. Была куплена годовалая кавказская овчарка и два щенка ( немец и кавказ). С кавказухой Мурка подружилась мгновенно, над щенками взяла шефство. Когда дети подросли, они слушались её больше хозяина. Появились лошади и козы, с ними она тоже нашла общий язык и частенько спала на спинах у кобыл. Ей сверху было удобно охотиться на крыс. В 1997, впервые "принесла" котят. Мелких быстро пристроили, мама была отменным охотником и спрос превышал предложение. Может она и пыталась протестовать, но понять это было сложно, кошка не умела мяукать. Больше она дома не рожала. Приводила выводок уже к холодам. Подростков пристроить, сложней , чем котят. Количество "Мурок" в доме стало увеличиваться. 22.07.2001. мы всей семьёй поехали купать лошадей. На озере нас застала гроза и нам пришлось её пережидать. Когда подъезжали к дому, увидели дым и беготню соседей. В электрический столб, с которого запитан наш дом, попала молния. По кабелю ушла внутрь и начался пожар. Я с парой соседей пытался потушить изнутри, но не удалось. После двух ходок с вёдрами, "поплыла" голова и нас жёны больше внутрь не пустили. "Евроремонт" оказывается очень токсичен. Всю скотину, собак и кошек успели эвакуировать и разместить по соседям. Не нашли только Мурку. На этот счёт мы не переживали, с мозгами у кошки было хорошо. Решили, что она успела выйти. Пожарных не было больше часа и дом мы потеряли. Два верхних деревянных этажа "сдуло", первый каменный уцелел. Конюшни пострадали, но можно было востановить. Главное, что все остались живы и не пострадали. С деньгами было хорошо и я рассчитывал к зиме всё отстроить. Беда конечно, но не фатальная. Следующий день мы проводили разбирая завалы и очищая площадку под новое строительство. Первый этаж был каменный и выгорел только частично. На кухне осталась нетронутой часть мебели, был газ и вода. Соседи и друзья навезли всякого, жизнь продолжалась. Мурка не появлялась. Мы начали беспокоиться. Утром другого дня, у дома остановилась машина. Тогда приезжало много людей, в том числе и незнакомых. Привозили продукты, предлагали помощь. Я подумал, что это очередной неравнодушный и вышел поговорить. Человек сообщил, что просил у моей жены, подобрать ему щенка на день рождения дочки и подержать у себя до срока. И тут я вспомнил о двухмесячном ротвейлере, которого привезли накануне пожара. Мурка как обычно, взяла его под опеку и находилась при нём неотлучно. В суматохе событий мы о нём просто забыли. Ну не было его в "списке". В голове ещё не улеглось, что он тоже наш, пусть и на пару дней. Я позвал жену и мы побежали в дом. Всё оказалось просто и страшно. Отодвинув на кухне диван, мы нашли и щенка и Мурку. Они лежали крепко обнявшись и уже закоченели. Мурка до конца исполнила свой долг и не оставила подопечного. Видимо вытащить его сил не хватило. Щен был выбран со знанием дела, был крупным и костистым. Сходили к соседям и по телефону договорились о другом щенке из этого помёта. Мужик уехал, а мы сели пить водку. Эмоции описывать нет смысла. Каждый встречался с горем. За последующие 20 лет, через нас прошло огромное количество кошек. Многих нам подбрасывали, ещё больше подбирали сами. Стерилизовали и находили для них новых хозяев. Реинкарнации Мурки, среди получивших помощь, пока не встречали. Но мы ждём и надеемся. P.S. Со временем, пришёл к убеждению. Призвание, оружие, машины и собак, мужики должны выбирать самостоятельно. Женщины и кошки должны приходить сами, т.е. это они нас выбирают. По ведомым, только им причинам. Утверждение конечно спорное и у всех это происходит по своему. Общепринятые в стране догматы, утверждают вообще противоположное. Но вот такое у меня сложилось понимание жизни. Владимир. 02.12.2022. Часть 2, про хардкор 05.12.2022.
— Антон, к тебе пришли! — Кто ко мне… О Боже, Зира! — Да. И мужа привела. — Сейчас… сейчас… Я даже умыться не успел. — …Проходите, он быстро.
— Здравствуйте, рад вас видеть. Зира, как ты?… — Тошик, у меня нет слов… Просто нет. Поговорите с Серхатом, а я займу Эрни полезным делом.
— …Тошик… — Почему вы называете меня Тошиком! — На турецкий манер, если не возражаешь. — В общем-то нет. — У нас такого имени нет, но если Зира мне родит сына, — будет. — Ну, это как-то… Даже неудобно. — Это мне должно быть неудобно, что решил без твоего согласия. — Согласия на что? — Назвать сына в твою честь. — Да ладно тебе, что я такого сделал! — Не знаю, — кто тебя в этот мир послал и зачем. Может у тебя все руки в крови, может Бог отступился от тебя. Но ты вернул мне жену. Я твой должник, и хочу, чтобы ты это знал. — Да… ничего особенного. — Скажу как мужчина мужчине — если любишь, то поймёшь. Я попал в рай при жизни. Она стала такой, какой была десять лет назад. — Что же в ней было! — Что в людях сейчас! Я хожу по улицам — и не вижу глаз. Я вижу контактные линзы, которыми они отражают мир. И это страшно! Невозможно достучаться ни до одной живой души. Да можно ли души назвать живыми, если они задыхаются под этими линзами!… — Серхат, ты прям поэт… — Да, я пишу стихи. Зира не говорила? Пока только на арабском. Для меня он второй родной… Или третий — всё время путаю. Я родился и вырос в Ленинграде. Когда-нибудь начну писать и на русском, обязательно. — Неужели так быстро почувствовал изменения? — А ты! Ты должен был увидеть, что вчера пришла одна женщина, а сегодня другая. — Да, почувствовал. Просто… думал, — мне показалось. — Тебе знаком Коран, ислам? — Немного… Я интересовался вашей культурой. — Ты верующий? — Сегодня предстоит крещение в православной церкви. — Это хорошо. Человек без веры не человек. — …В целом, я так понимаю, результат удовлетворительный. Но Зира должна прийти ещё раз. Я должен убедиться, что всё хорошо. — Как скажешь, брат. — Брат?… Бодрит, однако… Серхат, а как вы назовёте ребёнка, если родится дочка? — Пока не знаю. Хочу дочку, пусть в доме будет две Зиры — большая и маленькая. А жена хочет сына. — Кто бы ни был — это будет ваш ребёнок… Зира–маленькая… Забавно. — Назови ты. — Серхат! Что ты!… Я же не… — Тошик, мы давно не переживали такой радости… Прошу! — …Мне… Хорошо! Дай слово, что никто об этом не узнает. — Клянусь Аллахом! — Скажите ей… что её зовут… София.
— Эрни, я побежал. Следующая электричка через час, хочу успеть до окончания службы. — Ну, до встречи. Рад был, честное слово. — А вино!… М-м… — Антон, подожди… Возьми. — Триста рублей?!… За что!… — Зира передала. — Они с ума сошли!… Нет, я не могу это взять. — Стоп–стоп–стоп!… Я тем более. Представь себе их лица, когда я буду возвращать деньги. Представил?… Бери, не разбогатеешь. — Да уж… Тогда… Я знаю, как их истратить. Куплю кольца Марине и себе, прямо сегодня. — Хорошее дело… Появишься в городе — звони или сразу в магазин. — Обещаю. — До встречи. — Пока… Да, Эрни… вот ещё что…
— На Сестрорецк? — На Белоостров. — Еле успел… Свободно? — Ради Бога. — …Чудесная погода, правда? Давно такой осени не было. — Не возражаю. — Не возражаете против моих слов или погоды? — И то, и другое… Мне сегодня вообще возражать не хочется. — Приятно слышать… Редкое качество по нынешним временам. — Что же в нём такого особенного! — Не особенное, если я Вас правильно понял, — редкое. Сейчас возражателей развелось столько, что приходится удивляться, — как мы до сих пор живы. — Не вижу связи. — Связь простая. Представьте, как рабочий на заводе начнёт возражать против технологической карты, или военный — против приказа командира. Представили?… То-то… — А вы по какой части, если не секрет? — Я-то? Да так. Я, можно сказать, специалист широкого профиля. Как Вы, например. — Быстро Вы делаете выводы. Не слишком ли поспешно? — О нет! У Вас на лбу написано два высших образования, причём из разных областей. И умные внимательные глаза, которые Вы неумело прячете. — Поторопились Вы, однако. Образование у меня самое среднее. А ум… Давно, знаете ли, живу, — много знаю. — Не скажите, коллега! Знавал многих стариков с умом детей потомственных алкоголиков. Это не скрыть, как не пытайтесь. — Коллега? — Мне так думается. — В чём же наша… э-э… коллегиальность! — Как Вам сказать… Я своего рода доброжелатель. — Хотите вина? — Сегодня, увы, мне нужен трезвый ум. Доброжелательность иногда накладывает некоторые ограничения. Вам знакомо это слово? — Что-то припоминаю. — Шутить изволите, — прекрасно… Хотелось бы Вас поздравить, коллега… — Опять? — Не обессудьте… Так вот… Но заранее как-то не принято. — О чём Вы? — О церкви в Лисьем Носу. — Откуда Вы знаете! — Я про Вас много чего знаю… коллега. Вы ведь… доброжелатель?… О чём Вы задумались?… о чём Вы задумались…
— …Эрни, у тебя есть что-нибудь из артекаинового ряда ? — Зуб заболел? — Фурункул вскочил под коленкой. Болит, зараза. Надо попробовать выдавить. — Сейчас… поищу… Нету, только лидокаин . — Пойдёт, всё не по живому. — Помочь? — Желательно, одному не справиться. Только поаккуратней… Быстро-то как! Вчера даже намёка не было. — Может укусил кто… Посмотри, зубы не отпечатались? — Разве что Виталик. — …Антон… — Что? — Зубы… — Шутишь! — Посмотри сам. — Та-ак… Эрни, ты прочитал много разных книжек. Что-нибудь подобное встречалось? — Ты первый. — Спасибо, утешил. Что будем делать? — Противостолбнячную сыворотку… в смысле — от бешенства, прививку. — Давай перекисью обработаем. Мало ли… — Мигом!… Ногу поверни… Всё чисто… Так что насчёт бешенства? — О чём ты говоришь! Что я, — по ночам бегаю наперегонки с волками? Включи мозг! — Тогда что? — Ну и какой толк с твоих книжек? Только глаза посадил. — След не свежий. Уже пошла синева. — Конечно! Проколов не видно, только отпечатки остались. Образовалась гематома. — Давай кровь стравим. — Да брось ты, поздно уже, бодягой обойдусь… Идея! Пятаки есть? Штучки три–четыре. — Зачем? — Приложу, бинтом замотаю, — через пару дней опухоли не будет. — Не вопрос… Держи. — …Не пойдёт. — Почему? — Отваливаются. — И что? — Если помогают, то приклеиваются к больному участку. Это что-то другое. — При ходьбе мешает сильно? — Терпимо. Какие наши действия? — Не ко мне. — И я не знаю. Значит, ничего делать и не будем. Посмотрю, что будет дальше… Виталику ни слова.
— …О чём Вы задумались? — Где мы с Вами встречались? Я не припоминаю. — Может в филармонии на концерте Пеллегрини , или в Театре Эстрады девятого числа. — И это знаете! — …Или в Апраксином переулке. — Так, понятно… Кто Вас послал, — Прохоров или Пиотровская? — О, Ольге Владимировне до Вас дела нет! Она уже и забыла о Вашем существовании. — Значит, — эти… — Не совсем так. Я же говорил, — я доброжелатель. А это значит, что я сам по себе. — Что Вы хотите? — Ничего. Я хочу Вас предостеречь. — Надо же! Отчего, если позволите?… — От опрометчивых поступков. Не всем нравится то, что Вы делаете. В том числе Ваши сестрорецкие лекции. — Я поступаю так, как считаю нужным. — Полностью с Вами согласен. Но кое-кто хочет, чтобы Вы начали поступать так, как нужно им. Понимаете? — Этого от меня трудно дождаться, ещё трудней добиться. — Трудно не означает невозможно… Ну что ж, прощайте, коллега, моё время истекло. — Вы не до Сестрорецка? — Нет, что Вы! Я только до Вас и обратно. Приятно было побеседовать… Вам пора.
— Молодой человек… молодой человек!… — Что!… — Подъезжаем к Лисьему Носу. — Уже?… Спасибо. — Не за что.
— Марина… — Что с тобой! — Потом… Морковка дома? — Лепит… Антон, она глиной стол весь извазюкала! Надо что-то делать. — Сделаем, не волнуйся. Я приготовил специальную досточку для лепки. Научу, как за ней ухаживать. — Она будет? — Почему нет! Это несложно и довольно-таки приятно… Вы давно обедали? — Только что. Поешь? — Не хочу. Попьем чая перед прогулкой? — Какой прогулкой! — Так! Все на чаепитие с пирожными перед прогулкой у озера! Морковке мыть руки! Маме тоже. — …Тоша, а тебе? Ты же с улицы пришёл! — А я их не пачкал!… Иди ко мне, моя радость… Как ты? — Теперь хорошо. Лучше и быть не может. — Обними меня… Крепче можешь? — Я тебя задушу-у… — А я не боюсь… Давай бегом руки мыть, и за стол. Сегодня у нас будет какой-нибудь праздник. — Какой-нибудь? — Я ещё не придумал. Ты хочешь праздник? — А мама? — И для мамы сделаем праздник. — Я побежала!
— Тош, смотри, какие красивые! — Это кленовые. В наших краях они редко желтеют до такого состояния. Вот в Сибири это не редкость. — А Сибирь далеко? — Очень далеко. Если идти пешком, это целых тысячу часов! Больше трёх месяцев каждый день по десять часов! — Далеко… А это? — Это берёзка листочки сбросила свои… А вот осина. Похож на берёзовый, только зубчики другие. Видишь? — Покажи дубовые! — Сейчас… Где-то тут у нас был дуб… Марин, не теряй нас! — Сами не потеряйтесь. — Полюшко, смотри, тут жёлуди есть! — Где! — Да как много! Некоторые даже шляпки не потеряли. — Тош, можно? — Что? — Взять. — Домой? — Ага. — Бери! Только не разбрасывай, где попало, а то нам от мамы влетит. — Я сейчас… — Аккуратней, могут поломаться… — Тоша, больше не влезает! — Не жадничай, тебе хватит… Пробегись немного, я пока с мамой. — Хорошо.
— Что на тебя сегодня нашло… — Хорошее настроение. — Полина, близко к ручью не подходи!… — …Пусть резвится, мы рядом. — А вдруг?… — Да брось ты! Придём домой, переоденем–вымоем–высушим, чаем напоим — разве проблема? — А в чём проблема? — Хочешь меня напрячь? Сегодня не получится… Вот… — Что ты делаешь! Встань сейчас же… — Марина, я прошу выйти за меня замуж. — Просишь или требуешь? — Требую. — Чем докажешь? — Для начала… вот этим. — Алмазная грань… красивое какое… Когда ты купил! — Сегодня. — Вот почему ты такой… — Не только. — Выпил? — Можно сказать и так. Скорее — испил. — Что ещё придумал! — Я крестился. — Серьёзно?!… — Марин, такими вещами не шутят… Ты что?… — Я так рада… Полина… Полина! Беги сюда, Тоша зовёт! — …Почему Тоша! — Меня она не послушает… Полина, доча, Тоша сегодня крестился! Поздравь его. — …Тош… — Идём домой. Ты уже замёрзла… Ну, кто первый до моста?
Как всё-таки меняется время! Когда в начале 1990-х новый учитель физики спросил у нас: «А что это за 'фуск' написан на всех стенах?» [да ещё и написал его мелом на школьной доске], то весь класс краснел и стеснялся его произнести так, как его было принято произносить тогда — жёстко и в плохих компаниях. А сейчас переделали его в «фейк» и звучит это уже отовсюду, хоть с первых каналов телевидения. Вот как в потоке новостей нормальный человек может понять фальшивка это или нет:
НОВОСТЬ 1. Россия, Украина и Германия договариваются о строительстве щкол Славяно-Германской дружбы, в которых будет усиленно преподаваться немецкий язык и немецкая культура. Пилотным регионом предлагается донецкая Горловка. Все стороны сошлись на том, что парты должны быть исключительно не парные, а одинарные, чтобы дети учились мыслить самостоятельно. И внимание самое интересное: самым сложным вопросом для сторон является проблема выбора цвета фасадов. Так одна из сторон настаивает на окраске фасадов в цвета радуги, вторая сторона предпочитает персонажей немецкого фольклора, третья сторона планирует выработать решение по этому ключевому вопросу на уровне министерства иностранных дел и пока что склоняется к розовому цвету. Целый час думал — так и не смог понять: какая сторона за какое оформление фасадов?
НОВОСТЬ 2. По одному из ведущих каналов телевидения Германии планируют начать показывать российский сериал «Воронины» в современной компьютерной озвучке [это когда тональность и интонация актёра-оригинала сохранены, но всё уже произносится на языке зрителя]. Рабочая версия фильма в немецком переводе: «Галя, жрать!», но на момент выхода фильма рассматривается ещё и название: «Поставь Галочку на место!»
НОВОСТЬ 3. На центральных каналах телевидения России планируют показать подборку творчества [фильмы, КВНы] действующего Президента Украины.
Почему солдаты чудят в армии? Они поставлены в жёсткие условия, смысла которых они не понимают. Из всех развлечений: зубрёжка уставов, хождение строем, наведение порядка на территории, изредка освоение военной специальности. Затруднён доступ к телевизору, смартфону, женщинам, алкоголю.
Властью, в данном случае, для них являются офицеры, а не президент, депутаты или чиновники.
В чём причина дедовщины? Солдаты хотят чувствовать себя людьми, поэтому придумывают альтернативную иерархию (спарослужащие vs новобоанцы), альтернативные знаки отличия (под каким углом носить фуражку или ремень). Они не могут противостоять приказам сержантов или офицеров, поэтому находят людей (духов), над которыми можно издеваться.
Это просто один из примеров конфронтации общества и индивидуума. На Западе конечно же тоже есть эта проблема, просто существуют методы и противовесы, позволяющие индивидууму влиять на ситуацию, донести своё мнение до общества, и это мнение будет учтено.
— Здравствуйте. — Я Антон… Проходите, пожалуйста. — Меня зовут Зира. — Эрни про Вас рассказал… Простите, можно на «ты»? — Да, конечно. Вы старше меня… ты… старше. — Спасибо… Присаживайся. — Я впервые здесь. — Ещё бы… Мужа оставила дома? — На работе… Я врач, работаю в Железнодорожной больнице. — Зира, как получается, что твоя медицина тебе не помогает? — Не знаю. Никто ничего не понимает. Я в растерянности. — Почему? — Понимаешь… Анамнез у меня как у девушки… извини… А тут… Я закончила институт с «красным» дипломом. Но когда с каждым приступом новый набор симптомов! Это… это… Вы не медик… извини… Ты не медик, тебе это не понять. — Может, именно поэтому и понимаю… Что с пальцем? — Да… два года назад начал отслаиваться ноготь. Чуть отрастёт — и сразу отстаёт от мягкой ткани. Приходится подрезать на корню. Ничего, привыкла уже, не мешает. Пластырь только вот каждый день меняю. — Ладно, это для разговора. — Вы… Да что со мной такое!… Ты мог бы стать хорошим доктором. — А я, видишь, стал солдатом. — Ты?!… — Майор запаса. — Ой… товарищ майор… — Смешно, правда? — Не обижайся… Не смогла удержаться. — Я сам иногда смеюсь по утрам. — Спасибо. — Так почему я мог бы стать доктором? — Рядом с тобой спокойно. Я только рядом с Серхатом чувствую себя спокойней. — Давно женаты? — Целую вечность. — Когда придёшь в следующий раз — приводи мужа. Приятно будет с ним познакомиться. Поговорим об Узбекистане. — Вы там были? — Бывал не раз. И по службе тоже. В Фергане не доводилось. Но там всё близко. — Да, конечно… А я до Ленинграда бывала только в Ташкенте. — Люблю этот город. — Я там училась. Снимала квартиру на Рисовой. — Знаю, самая окраина, проезжал частенько по дороге в Чирчик… У тебя хороший русский язык. — Я турчанка. В Ленинграде мы около года. — Я родился… то есть… вырос. — Здесь очень хорошие люди. — Зира, хороших людей везде много. — Нет!… Там нас убивали только за то, что мы турки! — Прости… дважды прости… Я не должен был так говорить. Потому что знаю, что там творилось… Я принесу попить… У Эрни хорошее вино. Будешь? — Да, спасибо.
— Зира, встань прямо… Хорошо… Сейчас я буду изображать старую ветряную мельницу… Что чувствуешь? — Ветерок… Так бывает? — Где чувствуешь? — Вот… здесь… ниже груди ничего. — Хорошо… Сейчас? — На уровне поясницы. — Хорошо… Где теперь? — Холодок по ступням. — Прекрасно!… На носочки привстань… теперь на пяточках… Всё, присаживайся. — Антон, какие у тебя горячие руки! Ты не температуришь? Давай померяем. — Не надо. Прикоснись к ладони. — Ой… холодные… Откуда столько тепла?!… — Зира, ты знаешь, кто я? — Знаю. Меня Аллах послал к тебе. Ты его пророк? — Зира, ты образованная женщина. Какой из меня пророк! Я простой северный колдун. — Не говори так, это шайтан тебя смущает. — Пусть буду волшебником… добрым. Так можно?… Опять она смеётся… Расскажу твоему мужу, как ты меня обсмеяла. — Извини. Ты такой большой, и такой весёлый. — Ладно, Зирочка… Смотри мне в левый глаз. Можешь моргать хоть каждую секунду, только не отводи взгляд. Сможешь? — Смогу, добрый волшебник. — Только не смеши, а то у нас ничего не получится. — Не буду, Учитель. — Что ты сказала?!… — Я сначала прочту суру из Корана… про себя… Можно? — Ничего, подожду… — …Я готова… Мне… неприятно… — Почему? — Вижу себя… какая я плохая… не могу… — Зира, ты веришь в рай? — Да, конечно! — Если ты не станешь лучше, — в него не попадёшь. — Но я другая! Лучше!… Я очень давно не была плохой. — Придётся потерпеть, душе моя. — Как ты меня назвал?!… — Это мой способ говорить. — Хороший способ… я… сейчас разревусь… — От моих слов? — Нет, мне… так себя… жаль… какая же была… глупая… Серхат не знает… — Поплачь, не стесняйся. Мужчинам тоже иногда приходится… — Ты плакал? — Ну… немного… Платочек есть? — Да… извини… — Ну как? — Всё прошло. Как будто мороженое с марципаном съела. — Девчонка ты ещё, хоть и доктор… с краснющим дипломом. — Можно тебя обнять? — Надо будет спросить разрешения у твоего мужа… Сейчас будет самое неприятное… Сядь поудобнее… Начинай вспоминать его лицо. — Чьё?… его?!… — Да. — Не могу. — Почему? — Мне страшно. — Возьми мою руку… держи крепко–крепко… Вспоминай, иначе всё впустую. — …Меня… сейчас вырвет… — Эрни уберёт, не переломится. — Жар… жар во всём теле! Как в тандыре !… — Терпи, терпи моя радость, осталось немного. — О-ох… — Осторожно… Не бойся, всё хорошо… — …Антон, ты точно не пророк? — Без сомнения. — Жаль… мы с мужем всё равно будем на тебя молиться всю жизнь… — Не стоит. Верите в Аллаха — молитесь ему. Так будет правильно… Зира, придумайте с мужем что-нибудь, чтобы вы смогли прийти сюда утром до моего отъезда. Я должен на тебя посмотреть, а ты расскажешь мне, как провела остаток вечера, ночь и пробуждение. Сможете? — Сможем, Антошенька… А как тебя называют твои близкие? Мама, жена, друзья… — Друзья Тохом… Тохой, близкие… чаще Тошей… Иногда… Тошик… Тошиком… — Что с тобой? — …Я… вина хочу выпить… Так… Зира… не делай этого… Руки целуют родителям и старцам. — У меня нет родителей… Я простая замужняя женщина, это всё, чем я могу тебя отблагодарить… Пойду… Жди нас с Серхатом ранним утром. — До свидания, Зира… О, Господи… зачем Ты меня… так…
— Что это с ним? — Кажется, спит. — Два бокала… Пьяный? — Не уверен… Чем они без нас тут занимались? — Эрни, не путай Антоху с нами. — Любопытство раздирает. — Проснётся, — у него спросим… А-а!… Хрен он что нам расскажет. — Почему? — По кочану. Это ж Маркус! Хуже партизана на допросе. — Ты пробовал? — А то как же!… Дадим часок, потом разбудим. — Стоит ли? — Да он меня потом всю ночь будет мучить разговорами о счастье! Вот скажи на милость, — мне оно надо, такое счастье? — Я бы не возражал. — Да-а, плохо ты его знаешь… Во, я понял! — Тихо ты, разбудишь… — Я понял… почему Маринка на него дуется… Он вместо того, чтобы ей спинку потереть… чего ржёшь! Проснётся же!… Он рассказывает ей про счастье. — Ну Виталик… Пойдём на кухню. — …С собой возьмёте, пошляки? — Проснулся, ясно солнышко! Как тебе Зира?… хороша?… — Придурок. Валюхе бы на тебя настучать. — Напугал ежа!… — Слышь, ёжик! Давно мухой на липучке не висел? Я устрою. — Да ладно тебе, пошутить нельзя… — Фильтр включай, когда со мной шутишь. Не посмотрю, что родственник. — А липучка? — Оставим на завтра. — Тох, ну ты… это… Мы с Эрни коньячку попили. Ты не в обиде? — На вас обижаться, — только себе дороже… Сколько времени я спал?… Где вы болтались! — Тоха, не волнуйся, тебе нельзя. — Что нельзя? — Лучше не спрашивай, где мы были. Тебе завтра к жене. Ты меня понял? — А шестиглазый что притих? — У него обет молчания… Временный, так сказать. — И вы ещё решили догнаться вином?!… Идите лучше спать. Утром Серхат с Зирой придут… Ну и рожи, смотреть противно. — Тох, прости… больше не будем… И меньше тоже. — Что с вас взять… одни запчасти…
Валя! Я из сил выбиваюсь, ночами не сплю, едва успеваю обходить баки, всё это перерабатываю, тараканов неперебей! — а ты: неси, мол, обратно, не хочу есть и баста.
Плавать я практически не умел, плескался у берега, всегда чувствуя ногами дно. Но дед поставил мне цель, с мощным стимулом для ее достижения. Я смотрел на тот маленький пляжик, и мне мерещилась лодка, вытянутая за нос на заветный пятачок песка. Три дня я почти не вылезал из воды, стараясь научиться плавать. Главным было перебороть желание встать в воде на ноги, остальное я старательно копировал с парней, которые рядом бесстрашно прыгали с мостков на глубину. Получилось довольно быстро. Уже на второй день я совершил свой первый прыжок в воду. До берега было метров десять, которые я легко преодолел, отчаянно работая всеми конечностями, но уже не по собачьи, а по взрослому. До самого вечера я закреплял успех, бесконечно сигая в воду с мостков все дальше и дальше от берега. В конечном итоге я почти избавился от страха перед глубиной и сомнений, что не доплыву. Оставалось только проверить хватит ли мне сил переплыть реку. Ночью мне снились мостки и бесконечная водная гладь, скрывающая немыслимую глубину. Наутро я вновь был на реке. Разбежавшись, прыгнул как можно дальше от края мостков, уверенно добрался до берега и, не выходя на него, развернулся и даже сделал круг. Побродив по песочку, я решился в этот попробовать доплыть до середины реки и вернуться. Вошел в воду и целенаправленно поплыл неопределенным стилем, восхищаясь собственной храбростью. Но едва я отдалился от берега на приличное расстояние, как услышал крик с берега и обернулся.
- Смотрите!!! Эй, пацан, ты куда? Давай назад! – орал мне один из парней, с которыми я вчера нырял, показывая на меня рукой всем остальным, - там течение, не выплывешь! Назад!! Давай назад!
Меня и в самом деле относило в сторону.
На этот крик все, кто находился на берегу, как один посмотрели на реку. Пляж замер и затих. И в полной тишине, на весь берег разнеслось:
- Да это же этот, который с Дедом живет, он же плавает едва-едва! Только вчера и научился на воде держаться! Прыгал с нами, помните? Куда лезешь?! Назад!!! Моторкааааа!!!!
Я покрутился в воде и увидел приближающуюся моторную лодку. Ее курс пролегал ближе к середине реки, и задеть меня она не могла. Жужжа «Нептуном» и задрав нос, «Казанка» гордо прошла мимо. Я развернулся к берегу и, решив всех успокоить, поднял руку и помахал людям на берегу – типа все нормально, не беспокойтесь, возвращаюсь – и вдруг оказался сперва приподнят, а затем накрыт здоровенной волной от моторки. Испугаться я не успел, чего не могу сказать о наблюдающих с берега. Вынырнув, я увидел переполох на пляже. Сразу двое парней прыгнули с мостков и, быстро замелькав руками, рванули ко мне, туристы, бросив завтрак у костерка, подхватили свою резиновую лодку и побежали к воде, встали дачники, мужики подошли к кромке берега, вглядываясь в меня из-под ладоней.
Плыть назад под всеобщим пристальным вниманием было ужасно неловко. Пляж пялился на меня множеством пар глаз, показывал на меня множеством рук и явно осуждал. Получалось, что целая толпа людей переполошилась из-за меня и теперь ждет, когда я к ним выберусь. Принеприятнейшее чувство. Вдобавок к этому я обнаружил, что совсем не приближаюсь к пляжу, несмотря на все мои усилия. Меня сносит течением и все видят, что я и в самом деле не справляюсь. Ручонки предательски слабели, разгребая тяжелеющую воду все медленнее.
Ко мне навстречу, рубя руками воду, примчались парни.
- К берегу! – хрипло выдохнул один из них, поравнявшись со мною, - на пляж не вытянешь, - он развернул меня, подталкивая вниз по течению.
- Чума! Чего тебя понесло на середину-то? Утоп бы! - второй парень оказался с другой стороны, - Мы туда не суемся, а ты…., - отфыркиваясь, он сделал ударение на слове мы.
- Да заткнись ты! К берегу! – оборвал его первый парень, подталкивая меня, - Давай, давай тяни, тяни, руками не мельтеши.
Я хотел было ответить, но он меня опередил:
- Рот закрой!
Я тянул до последнего метра. До берега оставалось всего ничего, но руки.… Если бы я не боролся с течением, пытаясь вернуться точно на пляж, доплыл бы не напрягаясь, но теперь приходилось расплачиваться за напрасно потраченные силы. Берег приближался гораздо медленнее, чем хотелось, но приближался. Парни держались рядом, подбадривая и подгоняя.
Наконец мы выбрались из воды на глинистую полоску перед небольшим обрывом, влезли на него и попадали на траву.
- Это ты с Дедом живешь? – переводя дух, спросил первый
- Угу, - отозвался я.
- Даешь… влетит тебе,…крепко влетит.
При мысли об этом, внутри меня что-то съежилось, и на глаза стали наворачиваться слезы. Не от страха перед прутом, но из-за того, что так глупо вляпался. Что бы загнать их обратно я перевернулся на спину и уставился в небо.
- Это точно! Я ж говорю, чего поперся на середину? Ты же плавать не умеешь! – приподнялся на локте второй.
- Умею, - тихо ответил я, пораженный глубиной и необъятностью этой синевы надо мной. Мне показалось, что я быстро-быстро уменьшаюсь, а небо становится еще больше, выше и синее, темнее. От неба невозможно было оторвать взгляд. Меня чуть покачивало словно на воде в реке.
- Эй! Ты чего? – голос с хрипотцой прервал этот гипноз.
- Небо синее… - я перевернулся на живот.
- Ага, а трава зеленая, с утра еще! Вот чума! Ему о своей жопе думать надо, а он в небо пялится! Слышь, Серый может он больной? Ты больной, да? – второй насмешливо смотрел на меня такими же, как небо, синими глазами на сплошь конопатом чуть вытянутом лице, - Чего уставился? Спасибо сказать не хочешь?
- Ээээй! Парни! – нас окликнули с реки.
Мы вскочили на ноги и увидели бородатого мужика, стоящего в резиновой плоскодонке. Еще один, моложе, полностью лысый, сидел на веслах. Это были те самые туристы.
- У вас все нормально? – крикнул он, - Вытащили этого шибздика? – он взглянул на меня.
- Нормально! Успели! – прокричал в ответ конопатый, помахав им рукой, - Живой! – он похлопал меня по макушке.
- Да не тонул я! – стряхнув его руку, закричал я Бородатому, - Не тонул!!! Я сам выплыл! Сам!
Бородатый махнул нам рукой, и сел на свое место. Они развернули свою «резинку» и погнали ее к пляжу.
Обратно шли по тропе вдоль берега.
- Ага, не тонул, как же! – настырно зудел конопатый, идя за мной, - Да если б не мы с Серым, вылавливали бы тебя сейчас под мостом. Тебе спасибо сказать, а ты еще гоношишься. Как там этот сказал? Шибздик…ха! Мы тебя теперь Шибздиком звать будем, ха-ха, точно Серый?
- Я не шибздик! У меня имя есть! – не выдержав, я остановился и развернулся к нему, - и я не тонул! Я рукой махал, чтоб вы там все успокоились, а ты орал, как ненормальный!
- Ага, как же! Моторка прошла, ты в волне сразу буль-буль, с головкой, только и успел ручкой махнуть! Хорошо заметили, я заметил! – он остановился передо мной, весь рыжий, в голубых плавках, насмешливо глядя на меня наглыми синими глазами.
- Нет!!! Я не тонул! – криком пытался доказать я.
- Мы тебя вытащили! Бородатый видел! – выкрикнул он так же, - Шибздик!
- Неправда!!! – я был готов броситься на него, невзирая на разницу в росте и возрасте (он был не на много меня выше).
- Серый! Он и в правду больной! Сейчас драться полезет. Псих!
- Отстань от него, - Серый оглянулся на нас, - ему сейчас и так влетит. Пошли.
Мы двинулись дальше.
- Хы, точно влетит! Еще как влетит! – опять начал конопатый, - готовь жопу, гы-гы, а я слушать буду как ты орать начнешь. Дед умеет, слышь, ты, тебе говорю, гы-гы, готовься. Плавает, как топор, а корчит из себя… Шибздик!
Все, мое терпение лопнуло. Я терпел все его насмешки, но не оскорбления. Развернувшись, я кинулся на него с кулаками. Мы яростно вцепились друг в друга, стараясь повалить на землю. Молча сопя и сталкиваясь лбами, мы кружили в пыли на тропинке, выворачиваясь то на один, то на другой бок, пытаясь ударить или подсечь ногами. Нас разнял Серый.
- А ну кончай махач! – он с трудом отодрал нас друг от друга, - очумели что ли?! Дураки!
- Шибздик! – выкрикнул мне конопатый
- Рыжий! Урод! – выпалил я в ответ, вытирая кровь из носа (и когда он успел мне съездить?)
- Заткнитесь оба! Чего сцепились, мать вашу, чего делите?! – заорал на нас Серый. Он стоял между нами, переводя взгляд с одного на другого, - Придурки!
Он был на голову выше конопатого, значительно мощнее и шире в плечах. Его коричневый торс, особенно спина, резко контрастировали с почти белыми ногами.
- Он сам начал, псих ненормальный! – указывая на меня, ответил конопатый.
Серый посмотрел на меня.
- Пусть он скажет, что я не шибздик! – наклонившись вперед и уперев ладони в колени, я не сводил глаз с соперника, - у меня имя есть! – кровь все не останавливалась, капая в пыль.
- Скажи ему! – Серый обернулся к конопатому, но тот отвернулся, разглядывая кусты, делая вид, что не слышит.
- Хы! Пусть сперва с петухом разберется, тогда скажу, - с ленцой в голосе, презрительно произнес он через секунду и посмотрел на меня с ядовитой улыбкой.
Это был удар под дых.
****
Во дворе дома, где я жил, в ряду сараев находился курятник. Куры копошились по углам двора, охраняемые грязно-белым пернатым ублюдком на высоких крепких желтых ногах, обладавшим бледно розовым тощим гребнем и большим крепким клювом. Весь двор он считал своей личной неприкосновенной собственностью и охранял его от присутствия любых живых существ. Ему бы собакой цепной родиться, орлом, ястребом, а не петухом на зоне инкубатора без мамы-курицы. Просто пройти мимо него было почти невозможно, эта сволочь пропускала старших (тех, кто повыше), вперед, но обязательно набрасывалась сзади. От него отмахивались, отгоняли ногами, тряпками, веслами и всем прочим, что только было в руках. Он бежал за нарушителями его спокойствия до границ двора, налетая, размахивая крыльями и очень больно клевался. Деда не раз просили прибить эту тварь, но Дед каждый раз защищал своего любимца, приводя весомые аргументы типа:
- Зато у нас не только кошек нет, вы собак здесь видели, хоть одну? – в то время по поселку бродила стая собак, которую все опасались.
Меня этот пернатый злыдень вообще воспринимал, как личного врага. Если взрослых он еще пропускал вперед себя, то со мной дело обстояло серьезней. Стоило ему меня завидеть, он с прытью зайца мчался мне наперерез и преграждал дорогу. В этом случае бой был уже неизбежен. Выждав две-три секунды, эта тварь надувалась, выпячивая грудь и бросалась на меня, взлетая на уровень головы, расцарапывала до крови острыми когтями руки. Отогнать его я не мог, он меня не боялся и налетал с еще большей яростью, даже если мне удавалось сбить его на землю. Он вставал даже после сильного пинка ногой и вновь бросался в лицо. Его не пугала палка у меня в руках, он ее облетал, а в ближнем бою она без толку. Уходить было бесполезно, догонял, подлетая, вцеплялся когтями в голову. Единственным выходом оставалось защищать голову, особенно лицо руками и как можно скорее выбежать со двора на улицу или к реке. Для посторонних зрителей это было смешно, они покатывались со смеха, наблюдая как петух треплет мальчишку. Они даже не догадывались, что это был настоящий бой с кровопролитием и настоящей болью. Однажды на меня налетела собака, отнюдь не болонка, она вцепилась в рукав куртки, но я справился с ней, попав кулаком ей в нос. Она отбежала, тряся головой и поскуливая. Но я был бессилен перед петухом. На помощь никто не приходил, даже если я кричал – им было смешно… . Я пробовал кидаться в него камнями, но этим только выдавал свое местоположение – он уворачивался от них, при этом тут же определял где я, и рассчитывал мой маршрут (честное слово!). Он ждал меня в засадах именно там, где я должен был пройти и…. жестоко мстил.
Короче, это был свирепый, беспощадный мой враг, против которого я ничего не мог противопоставить. Поэтому я дико боялся его и из-за этого ненавидел. Каждый выход из дома в одиночку для меня начинался с кошмара, как и возвращение. Поэтому я старался идти с кем-нибудь, вроде как случайно. Мою хитрость взрослые быстро раскусили, но отнеслись к ней снисходительно, посмеиваясь и отгоняя моего лютого врага.
Мне было жутко стыдно перед всеми за эту мою беспомощность перед птицей, но я ничего не мог с этим поделать, это был просто факт. Увидев этого петуха, я впадал в панику и старался проскользнуть из дома или в дом незамеченным, иногда это удавалось, но чаще я опрометью бежал от него к спасительной границе двора или на крыльцо. Это видели все, посмеиваясь и отпуская едкие шуточки по этому поводу. Это был мой позор.
****
Мне нечем было ответить этому тощему рыжему, конопатому парню в голубых плавках, с такими же синими, как небо, но наглыми глазами. Он это знал. Он победил.
Я отвернулся от этих, прожигающих насквозь глаз. Ладно Дед отстегает этим своим прутом за то, что я чуть не утонул, даже пусть Конопатый знает об этом и будет подслушивать, даже хрен с этим дурацким «шибздиком»,- против всего этого я мог хоть что-то но, петух… - здесь я ничего не мог возразить. Это была голая, жесткая убийственная правда, брошенная в лицо.
Я съежился и, развернувшись, глядя себе под ноги, едва-едва сдерживая плач, побрел по тропинке, спиной чувствуя на себе смеющийся взгляд Конопатого. Уши пылали. Я побежал от этого преследующего взгляда.
- Стой, эй, стой! – меня догнал Серый и схватил за плечо, - Да стой ты уже! Ты чего? – он попытался развернуть меня к себе.
Я никак не хотел встречаться с ним глазами и всячески отворачивался. Он все же силой поднял к себе мое лицо.
- Вот блин! - взглянув на меня, Серый ослабил железную хватку, - Удав! Ты ему нос разбил, - выкрикнул он назад, - Придурок, мать его… Да чего ты? Обиделся? Да не слушай ты его, он всегда так, - он удерживал меня за плечо, - Удав, мать твою!!!
- Что, чего? – к нам подбежал Конопатый.
- Что-что! Смотри че наделал!
- Хы, не хрен лезть было, - конопатый Удав с интересом разглядывал мой нос, - сам напросился.
- На себя посмотри, - ответил за меня Серый.
- А, не считается, - отмахнулся Удав, дотронувшись до разбитой губы, - это так, случайно, Я бы его все равно завалил! - от этих слов, выступившие было слезы обиды исчезли, и я с удовлетворением отметил про себя, что все же достал его, хоть и не помню как.
«Хрен тебе, - подумал я, - это еще посмотрели бы кто кого».
- Че пялишься? Сопли подбери, шиб… - он осекся под испепеляющим взглядом Серого.
- Заткнись! – грозно оборвал он Удава, обернувшись к нему, но не отпуская мое плечо, - Иди умойся, и голову вверх держи, кровянка пройдет, - он подтолкнул меня к реке.
Я скатился к воде и тщательно умыл лицо. Это помогло не только остановить кровь, но самое главное полностью избавиться от признаков слабости. Постояв на берегу, я вдруг увидел Реку. Она текла передо мной спокойно и уверенно, и я неожиданно понял, кожей почувствовал всю ее мощь, спокойствие, силу. В тот миг я всем своим существом осознал свою ничтожность в сравнении с Рекой и Небом. Зажимая нос и запрокинув голову, я вглядывался в Небо, вновь попадая под гипноз этой великой синевы, которая накрывала меня целиком, вместе с конопатым Удавом, Серым, Дедом, лодками, и даже петухом. Как мелочны показались мне все мои дела, обиды и страхи. Вот утонул бы я полчаса назад, и ничего бы не изменилось, и река текла бы также и небо оставалось бы синим.
- Эй! Че застрял? – окликнул меня Серый.
- Сейчас! – ответил я, мысленно поблагодарив Реку, за то, что я еще живой, - Спасибо! – прошептал я. Она ответила мне близким всплеском.
Я поднялся на берег и уже уверенно посмотрел на Серого с Удавом.
- Серега, - Серый дал мне руку, - А ты ничего, можешь…
- Удав! – представился Конопатый, так же протягивая руку.
При всем желании я не мог ответить ему пожатием руки. То, что он сделал было нечестно. Я видел, как он сам пробирался к берегу через наш двор, боясь того же петуха, и прикрываясь за Серым. И теперь он ставил мне в укор то, с чем сам справиться не мог. Я не дал ему своей руки, хотя и понимал свое полное поражение. Его рука повисла в воздухе.
- Ах ты… , - он дернулся ко мне, но был тут же остановлен Серым.
- Стой! – он резко поднял руку и внимательно посмотрел на меня, - Ты откуда такой?
- Из города! – твердо ответил я, сжимая кулаки и примериваясь к Удаву.
- Он мне руку не подал!!! Ты видел??? – пошел на меня Удав, слишком громко обращаясь к Серому, - я ему руку, а он!!! Мало показалось? Щас добавлю!
Я опередил его, бросившись первым. Как я засветил в его правый глаз! Всю жизнь помню! С левой руки, (я левша), со всей силы. Он отлетел, как мне показалось, на метр, согнувшись и прикрывая глаз.
- Очумел что-ли?!! – в следующею секунду я был сбит с ног и придавлен к земле Серым, - Дурак! За что ты его?
- Я не шибздик! – отплевываясь от пыли, прошипел я под тяжестью навалившегося на меня всем телом Серого, - Пусть он скажет! – вывернув голову я взглянул на конопатого и понял, что попал ему куда надо.
Я нисколько не боялся, что они нападут на меня вдвоем, в те времена бились только один-на-один, даже если ты в одиночку, а их много или наоборот, никто не имел права помочь своему, только разнять, тогда это был кодекс драки, так же, как и запрет бить лежащего или добивать уже сдавшегося. Нарушить этот негласный закон было немыслимо, он железно соблюдался между всеми мальчишками, которых я тогда знал.
- Удав! Тебе говорю, скажи ему! – рыкнул Серый Конопатому, не обращая никакого внимания на его скулежь.
Конопатый Удав глубоко вздохнул, прикрывая подбитый глаз, покачивая головой, всем видом показывая глубочайшее горе от предательства Серого.
- Или мне тебя шибздиком обозвать? – чуть поднажал Серый.
- Лады, но пусть и он тогда скажет, что я не урод, – сплевывая, но подчиняясь, нехотя процедил Удав, - и не Рыжий!
Я поперхнулся пылью и закашлялся, услышав последнее. Он выдал себя, теперь я знал его слабое место и злорадно улыбался своему открытию.
- Не смей ржать! Скажешь?! – Серый ткнул кулаком меня в бок.
- Скажу! – согласился я, с трудом убирая с лица улыбку.
Серый слез с меня, и я поднялся на ноги. Он настороженно следил за мной, готовый в любую секунду прервать любое мое движение. Удав стоял чуть в стороне, держась за скулу, и явно ожидал моих извинений.
«Хрен тебе!», подумал я, отплевываясь и вытираясь от пыли, «не дождешься!»
- Ты обещал, говори! – Серый не спускал с меня глаз
- Лады, - повторил я характерное словечко Удава и обращаясь к нему же, - ты не урод… и не Рыжий, - краем глаза я заметил дрогнувшие губы у Серого, он заметил едва уловимую издевку в моей интонации.
- Ну?! – он грозно развернулся к Удаву
- Лады… ты не шибздик - глядя себе под ноги, пробормотал конопатый, синеглазый рыжий Удав.
- Все? Разобрались? Ты не урод, ты не шибздик! Закончили, мать вашу! Если кто по новой начнет, со мной разбираться будет! Ясно? – Серый говорил абсолютно серьезно, мы с Удавом согласно кивнули, косясь друг на друга, - Пошли уже, нас сейчас искать начнут! Давайте живее, - он пропустил нас вперед по тропе.
Перед самым выходом на пляж навстречу к нам выбежал еще один паренек.
- Ну где вы там? Че долго так? – он кинулся к Серому, - Бородатый в резинке сказал, что этого спасли, - он мельком кивнул на меня, - я жду, жду, а вы где? Че долго-то так?
- Познакомились, - фыркнул Серый, мотнув головой в сторону нас с Удавом, - придурки.
- Ууу, ни хрена себе… Это он что-ли? – удивленно протянул парень, увидев качественную красную полосу на скуле Удава и уже с любопытством окидывая меня взглядом.
- Псих он! Я ему руку, а он в глаз, - хмуро объяснился Удав, потирая скулу, - теперь доказывай… .
Мы вышли на пляж.
- О! Вот они. Все целы.
- Ага и этот, который поплыл, здесь. Слава Богу.
- Елы-палы, ого!
- Где ж они так? - сперва одобрительные возгласы отдыхающих, увидевших нас, быстро переменились на удивленные. Кто-то присвистнул.
- Кажется ребята что-то выясняли меж собой, - громко сказал Бородатый, - эй, что произошло? – крикнул он нам.
Вид конечно у нас был отпугивающий – грязные в серых разводах по всему телу, даже на лицах, с алеющим пятном под глазом Удава и моим разбитым носом, откуда опять засочилась кровь.
- Все путем, - махнул ему рукой Серый, - бывает, ничего страшного.
Он оглядел нас, покачал головой и подтолкнул к мосткам:
Когда я работала баристой, ко мне каждое утро приходил помятого вида парень: - Леночка, выручай, дай мне своего волшебного кофейку. Он не знал, что я доливала ему в кофе коньяк, но чаевые оставлял большие.