Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт. 18+
с 01.01.2023 по 31.01.2023

Самые смешные истории за месяц!

упорядоченные по результатам голосования пользователей

Здравствуйте, друзья мои! Хочу вот чем поделиться со своими читателями и почитателями! Племянник моего друга, студент, зульдеватор, веганист и итишник, одним словом, молодой современный мальчик, тут недавно у меня спросил – дядя Боря, а почему в твоих рассказах все всё время обсираются? Это, мол, что, для пикантности? Я, говорит, за всю жизнь, только раз видел в трамвае, как бомж обосрался, а у тебя – все и всё время дрищут! Вот тут я и понял – не знает нынешнее поколение, той атмосферы в которой мы жили. Да. Ведь сказать, что нервной или напряженной была атмосфера – не поймут. Доносы писали все. И на всех. Люди боялись любого начальника, военных боялись, а от одного вида милиционера впадали в ступор, как мыши перед удавом. Если милиционер заходил в магазин и проверял документы – что бывало часто – все стояли по стойке смирно, и многие прямо тут делали в штаны. Соседей по коммуналке боялись, всех боялись. И да, дристали часто, обоссывались прилюдно, и плевать было на приличия – не до приличий было!
Вот у папы моего друг был – Семен Михаилович Барщевский, театральный критик и писатель, с густой шевелюрой длинных волос и большой бородой с проседью. Посмотришь – копия Карл Маркс. Ну и вот. Когда в Риге сменился начальник районной милиции, получил Семен Михаилович повестку куда следует. Пришел. А там уже сидит человек с ножницами и трое милиционеров. Вы, Семен Михаилович, говорят, кем работаете? Да, говорит, в театре Русской Драмы и в Театральном Вестнике обозрения пишу. А по паспорту национальность у вас какая в пятой графе? Ну как, говорит, еврей. Воооот – отвечает ему милиционер. Дискредитируете вы наших основоположников видом своим! То есть? - не понимает Семен Михаилович. Что значит, то есть? Вы же понимаете – вы, не пролетарий, вообще, по профессии нахлебник на шее трудящихся, и еще с такой пятой графой – вы не можете быть похожи на товарища Маркса! Вот мы вас сейчас в положенный вид и приведем! Вот и обосрался товарищ Барщевский в кабинете милицейском. А ему горшок на голову, волосы ножницами под горшок – чик, бороду машинкой – вжик, и отпустили на двадцать лет помолодевшего без бороды и в задристаных штанах…
Ну значит , если коротко.
Продолжаю про незаконное нападение с применением оружия, обученного у экрана компьютера новоиспечённого финского полицейского-психопата в Куопио 2017 год во время урожая черники.
На, всеми уважаемого реально спасшего от смерти и инвалидности его мать и многих родственников, врача , то есть меня.

На чём мы остановились?

:)
2
Навеяно историей про неполадки https://www.anekdot.ru/id/1371235/
Как-то привиделся очень реалистичный кошмар: выхожу на улицу Буэнос-Айреса, а там мороз трескучий, сугробы, ледяные торосы. И я на коленях ору к небу во все горло - прекратите, суки, прекратите! этот город не заслужил !!! Проснулся в слезах.
А самый шикарный рассказ на тему был в старом журнале "Искатель": преуспевающему журналисту снилось с продолжением, что он заключённый в концлагере на Марсе. Однажды он сбежал из концлагеря, выйдя из-под действия то ли облучения, то ли наркотиков, не помню, снов про преуспевающую журналистику больше не было, и вообще ничего не снилось, кругом Марс...
Не гуглится, перечитал бы с интересом.
Мне предлагают должность президента ассоциации русскоязычных врачей(не то бичей, не расслышал) Финляндии.

Принять?
7
Приснится же!!!

Заваливается ко мне молодой энергичный родственник Юра, из Москвы.
- Собирайся. Поехали.
- Куда?
- В Дисней.
- В Москву? Там уже и это построили?
- Ага. И Луна-парк, и аква и всё такое.
- Где?
- В Серебряном бору.
- Значит махнём в район Полежаевки?
- Да. Но сначала на "базу". У меня в парк пропуск уже есть постоянный, а тебе курьерский сделаем за пару минут.
Приезжаем на метро 1905 года. Там в какой-то пятиэтажке поднимаемся на третий и заходим в хату без входной двери. Хата явно необитаемая. На столе допотопный комп Макинтош, факс, пожелтевший от времени принтер, как розеточное радио из 70-х. Телефон настольный с тремя кнопками 3, 4 и 0. Веб-камера, видимо для того, чтобы делать фото на пропуск. Перед камерой стоит вертикальная подставка с листком А4, повернутым напечатанным изображением к камере. Я хотел заглянуть, но Юрка меня одернул "Не смотри туда!"
- Ладно.
- Набирай номер 33-0-33. Это быстро. Тут хакеры всё оптимизировали идеально.
Набрал... В трубке раздался звук модемного соединения. Потом пискнуло и из нижней части трубки пошел узкой струйкой холодный воздух.
- Дуй!
Дунул.
- Трубку не клади!
Загорается монитор. На нём пять-шесть строк символов, иероглифов и прочих знаков как на египетских барельефах. Напротив строки номер 4 маркером прямо по монитору нарисована стрелка, "4" обведена кружочком и написано "Тынц сюда кнопа 4".
- Это типа ребус про Белоснежку. Дави кнопку на телефоне.
Тут ожил принтер и напечатал уже заполненную анкету.
- Отлично! Всё работает как часики. Вот здесь расписываемся...
При этих словах Юрка хватает ручку со стола, размащисто из угла в угол быстро пишет по всю страницу "Горите в аду!" и пихает листок в факс.
- Всё! Сейчас пришлют пропуск.
Через секунд 5 из принтера вылезает пропуск с QR-кодом и фото Киркорова.
- Поехали. Маша, Таня твоя... Короче, девчонки уже там.
Приезжаем к служебному входу. Сканируем коды, проходим. Холодно! Гололёд. Где-то вдали за деревьями музыка, карусели. На воде осколки льдин. Идём на пляж. На пляже очень светло, хотя уже сумерки. На уличных столбах-фонарях и лампы для света. и лампы обогреватели и лампы для загара. Здесь уже очень тепло. Народ тянет джин-тоник, оттягивается по полной. Метрах в 50 дальше у кого-то мангал и изредка ныряют "бомбочкой". По пляжу носятся дети, кто в курточках, кто в купальниках. Находим своих "девчонок", то есть наши половины. Они лежат на песке, читают такую же анкету, какую распечатали и мне, катаются по песку и хохочут до слёз и икоты от каждого пункта.
- Пойдём купим выпить. Вон там ларьки роботизированные: напитки, еда, услуги и всё прочее. Сканируешь пропуск и берёшь что хочешь. Всё бесплатно.
Всё и правда бесплатно. Вокруг ларьков всё усыпано мелким мусором: пропуска с QR-кодом и фотографией Киркорова.
Гагарик

-Заходи, Петруха, с наступившим! Как, осилил мою последнюю эпохалку? Как она?
-И Вас также товарищ подпол...
-Полноте, Петруха, зови меня просто,- Гарик Онаньевич!
-Тут такое дело, Онаньич...Короче, решил я с Нового года говорить правду и только правду!
-Одобряю! Давай, Петька, врежь правду в матку!- Это у меня, русского Хамэндгея и старого уморского волка, юмор соленый такой!
-Короче, херня полная эта ваша эпохалка,- диалоги банальны, намеки на сюжет как сопли тонким слоем размазаны, ни ума, ни фантазии. Истину глаголю, начальник!
-Да что ты знаешь об истине, сопляк!!! Да у меня этих сенсационных сюжетов в голове столько, что аж башка с утра раскалывается! Да не велено еще,- под подпиской...
-Онаньич, заинтриговал, я ж теперь спать не смогу, я мне ж Вас возить. Я ж могила, никому ни-ни!
-Точно никому?
-Тещей клянусь!
-Ну смотри, проболтаешься- зоб на жопу натяну. О космосе речь, Петька. О том, как мне пришлось первому туда на разведку слетать.
-Да что ты гонишь, Онаньич! Весь мир знает, кто был первым космонавтом!
-Я, Петька, кроме Онана, давно уже ничего не гоню. Даже самогона. Я был нулевым космонавтом, перед первым.
-???
-Не доверяли, Петька, до конца молодым, как они себя там поведут при встрече с богом или с внеземными капиталистическими цивилизациями. Сошлись на мне, хотя и фамилия у меня неблагозвучная была. Но это мало кого тогда волновало, поскольку мало кто искренне верил тогда, что живым вернусь. Торопились, на сопле полетел.
-Ни фига себе!!! Ну и как?
-Как видишь, живой. Посадка, правда, была очень жесткая. Если бы не прихваченные и вовремя подложенные два тома моих произведений, не беседовали бы мы сейчас здесь с тобой. Но яйца отбил капитально, так что не смогу уже никому передать своих писательских генов. На тебя, Петька, вся надега, буду тебя на это дело натаскивать. Для начала помогать мне будешь. А то я с этим бредактированием своих нетленок для сайта анекдотов совсем запурхался. Да еще этот Болт с сайта между ног путается, меня передразнивает. Пронырливый такой, резьба у него хитрая, ввинчивается в самое нутро! Вроде и мелочи, а не поймешь, приятно или нет. Ну вот, Петька, а когда меня не станет, напишешь свои муары, о беседах со мной. Особо не мудрствуй, назови просто, "Беседы при ясной уйне".
-Онаньич, а ты точно самым первым летал? Может, до тебя еще космонавт номер два нуля был?
-...Ну как бы тебе сказать, чтобы не соврать?.. Летали, но не люди. Собака "Лайка" до меня летала. Она потом и со мной полетела, но уже в качестве сопровождающего. С противотанковой миной под животом. Мы с ней потом стали закадычными друзьями. Умирая, она завещала мне и шкуру, и тело. Вот и хожу в заношенной до дыр кожанке, а расстаться не могу- память о друге. Вообще я с этой Лайкой, можно сказать, собаку съел. Ракета "Восток"- дело тонкое, Петруха!
-Ну а что ж тебя, Онаньич, славой-то так круто обошли?
-Все из-за фамилии, никто ж не расчитывал на мое возвращение живым. Весь мир ухохатывался бы над Родиной, если бы меня пропиарили. Очень извинялись передо мной, но мне все равно очень обидно было. Чтобы подсластить пилюлю, подобрали кандидатуру с фамилией, похожей на мое имя. Немного подредактировали для благозвучности. Он стал мне как бы духовным сыном, унаследовавшем мое имя в своей фамилии!
-Онаньич, столько лет уже прошло, секретность, поди, уже сняли!
-Нет, пока не могу. Подписку давал. Пока писка не отвалится, не могу!
-Так может, серпом посодействуем?
-Я в таком возрасте, что и соседние ткани ненаром задеть немудрено.
-Онаньич, а тогда, может, молотом, по-пролетарски?
-Интересная мысль. А вдруг после этого вдохновение уйдет, одно выдохновение останется? Тут надо крепко подумать, прикинуть кое-что к носу. Ладно, ты иди пока, молот как следует простерилизуй, я пока на волне еще неизрасходованного поэтического вдохновения что-нибудь сварганю:

1. (Подражание Краснодревцеву)
И я помню всегда, учили меня отец мой и мать:
Писать так писать, читать так писать,
Писать так летать, летать так писать.
Но мысли уже летят далеко...
Летать так летать,- я им помашу рукой...

2. (Программная)
Мысли пытливой нашей полет
В завтрашний путь нацелен.
Упорно строчиться вперед и вперед,
А все остальное- до Фени!...

П.С. Гарик, сильно не обижаться. Максимум- приравнять перо к штыку. А три пера- к „Катюше“.

П.П.С. Всех с наступившим Новым годом! Веселья на празднике жизни, какой есть!
Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/

Глава шестая

— Антон Георгиевич, вам приходилось жалеть о том, что оставили скульптуру?
— …Соврать, что ли… Да.
— Долго?
— Не важно. Было и прошло… помучился, водочки попил… Нет, перед этим год отработал в школе… Когда мастерская сгорела, не знал куда приткнуться. Тут знакомый подсказал. У них в школе учителка в декрет сбежала, надо было срочно закрыть ставку. Мной и закрыли… На свою голову.
— Плохо дело пошло?
— Не то, чтобы плохо… Я не методист. Хотя до этого были ученики… Помню одну девчушку, Манькой звали… У нас были почти семейные отношения. Чудная совершенно мамаша, прямо не от мира сего. Отец толковый мужик. Мы иной раз и по коньячку на пару… Сколько сейчас?… Тридцать лет ведь девке!
— Тридцать один…
— …Давно про них не слышал… Договаривались осенью встретиться… А тут семейные неприятности… очередные и окончательные… потом проблемы со здоровьем… потом опять они… В городе появился только в декабре… Грустно вспоминать…
— Антон Георгиевич, когда впервые появились мысли о демобилизации, что было кроме семьи, какие-то мотивы были?
— …были… Первый звоночек получил в девятнадцать лет. Мы стояли в Бердске, в увольнение ездили в Новосибирск. Ми-нут сорок на электричке. Тридцать шесть лет прошло — до сих пор вспоминаю город иностранцев и красивых парней. Такая вот своеобразная репутация была у него в те годы по Сибири… Ранняя весна, променад на левом берегу неподалёку от Комунального, и слышим крики со стороны набережной. Мы с ком-взвода туда. А там… Пацаны на льду развлекались. Март, лёд рыхлый, один провалился. Я шинельку на ходу скинул и за ним. Ремень сходу расстегнул, как отец учил… А толку-то!… Пацана вытащил, а лёд под нами обоими пошёл… Накувыркались. Пока суть да дело, пока вытащили нас… Мальчонку-то быстро растёрли, а я всё хорохорился… И потерял сознание. Пришёл в себя уже на больничной койке. Вот так свой первый инфаркт схлопотал.
— Как же Вас не комиссовали!
— Уговорил. Через полтора месяца прошёл перекомиссию — и в строй. Всё-таки быть молодым иногда очень даже неплохо. До-олго потом на меня комбат с подозрением косился… бе-долага.
— Значит, на роду написано людей спасать… Тяжкий труд.
— Саш, любой труд тяжек, даже если он в радость.
— Но радостный труд не такой тяжкий.
— Ну начнём сейчас друг на друга фимиамы источать!… Вот знал ли я, что опять с водой свяжусь!… Я спасателем-то устроился по единственной причине — работы практически никакой, времени для размышлений полно, дети пристроены на бесплатное довольствие… В общем, не жизнь — малина. А начало июля было какое-то дурное. Плюс пять. Можешь себе такое представить! В наших-то краях.
— Могу. Меня родители через Дворец пионеров на всё лето пристроили. Помню, отец привозил одеяло, тёплые вещи. От холода плакать хотелось. Домики летние, на такую погоду не рассчитаны.
— Вот-вот!… Приезжает группа французов. Ну чего им дома не сиделось! Начальник, — устройте им прогулку на катере… Чтоб этих лягушатников… и нашего директора. А тут ещё волна поднялась… В самый неподходящий момент заклинило рулевое, — остался только левый поворот, вдобавок лопнул ремень охлаждения. Живы остались чудом. Мотористу хоть бы хны, марсельцы смеются — приключение, как же! А у меня на берегу жена и Колька с Петькой, один меньше другого.
— Экстремал вы однако, Антон Георгиевич.
— Да уж… Неправильно это.
— Что?
— Геройство.
— Вот те раз!
— Вот те два… Неправильно, говорю. Мы не должны допускать ситуации, из которых потом приходится выпутываться.
— Всего не предусмотришь.
— Взять тех пацанов в Новосибирске. Какого хрена они оказались на весеннем льду! Или моё морское приключение… Говорили директору, — нельзя, катер неисправен. Ничего, говорит, за один раз не поломается. А тут сразу две поломки. Вот кому! Чтобы лишний раз мне Бог напомнил, что с водой не дружу? Так я и без этого знал, с самого детства.
— Подробности будут или опять намёки?… Неужели такая тайна!
— Не люблю вспоминать. Там… отец был жив… и мама… Саньк, а Саньк, что ты с другом своим собаком сделал? Сидит как воды в рот набрал. Чем накормил, признавайся!
— А это наш маленький собачий секрет.
— Смотри у меня, не разбалуй животинку. Хоть и кошачий сын, а всё Божья тварь.
— Я позвоню. Можно?
— Вот спросил!…
— …Марию Владимировну… Муж… Маша, это я… Как ты?… Собака кормлю… Не своего же!… Маш, я что хотел… Ты слышишь?… Кроме чая ничего, есть свидетель… Ему можно… Лет пятнадцать… Могу… Антон Георгиевич, Вас к телефону.
— Меня?… Антон Георгиевич… В девяносто пятом занимался скульптурой… Машка… Манечка! Так это твой муж мне седых волос прибавляет!… Бросай всё и приезжай. Скажи, что у тебя зуб болит, или живот, или рожать собираешься. Только приезжай. Иначе твоего Сашку отсюда живым не выпущу! Ты меня знаешь.

— Дядька Антон!…
— Виталик, какой я тебе дядька.
— Обнять-то можно?
— Иди сюда, вражина… Поверишь ли нет — на улице бы встретил и не узнал.
— Зато тебя за версту видать… Антон… Ты чего седой такой… Настька довела?
— Молчи.
— Значит она… cтерва… Всю жизнь от неё одни расстройства… Как племяши мои?
— Растут. Деловые оба, все в дядьку.
— Ну… скажешь тоже…
— Да не смущайся ты!… Как служба?
— Ой, не спрашивай…
— А чего не спрашивай-то! Случилось что?
— Списали меня.
— Как списали!…
— Да, блин…
— Напился?
— Уж лучше бы напился
— Ну говори, не тяни кота за хвост!
— «Корюшку» утопил.
— Чего её топить, она сама на нерест… Что?!. Так это твоих лап дело!… Вот кому расскажу, что мой шурин отмочил…
— Да уж, корки ещё те.
— А мы думаем-гадаем, — куда ресторан подевался!
— Утоп, восстановлению не подлежит.
— Как случилось-то!
— Обидно, понимаешь… Перед вахтой день рождения был у приятеля… Неплохо посидели… Утром притащился на борт, батя посмотрел, — иди, мол, отсыпайся, перед выходом разбужу. Ну, я рад стараться. Завалился и на массу. И вдруг что-то как в бок торкнуло. Глядь на часы — всё на свете проспал!… Выскакиваю, а Крылов штурвалит вовсю. Нет, ты подумай, — у деда минус тринадцать на каждый глаз. И прёт точняк на этот «поплавок»… Умора, до сих без смеха вспомнить не могу. Придурок какой-то на поручни облокотился и звёзды считает, Коперник, блин. Я ору: вали отсюда. А он пьяный как я накануне… Что было!… Народ прямо в воду прыгал. Хорошо, что живы все, а то бы тюрьма.
— Жаль, меня там не было.
— Это точно. Так бы на месте со смеху и помер.
— А чем сейчас занимаешься?
— Ну… Был вариант боцманом на пассажирский, либо… Вернулся в мореходку.
— Зачем?!…
— Пригласили преподавать.
— Тяжкий хлеб преподавательский.
— Не тяжелей другого. Конфликтнул, правда, слегка с одним старожилом, пришлось бока намять.
— А вот это зря.
— Кто бы говорил.
— Я другое дело.
— Антон, не вешай лапшу на уши. Зачем тогда учил?… от тараканов отбиваться? С козлами надо разбираться как умеешь.
— Возмужал… Как я рад тебя видеть.
— Тоха, винца?…
— За второй не побежим?
— Даю слово офицера.
— Слово офицера… Виталик, я твоего однофамильца нашёл!
— Брось, не может быть. Фамилия редкая.
— А вот и нет. У нас в Мухе…
— Стоп–стоп–стоп… Ты восстановился?
— Пришлось экзамены заново сдавать. Что-то сдал, где-то на жалость надавил. А что делать! Годов мне сколько? То-то же.
— А работа?
— В котельной по ночам. Очень удобно. Да и публика подходящая.
— Что значит, — подходящая!
— Музыканты, писатели, поэты…
— Вот куда все попрятались! Будем знать.
— А ты не в курсе?
— У Настьки поинтересовался, она, — спроси сам. Ну, ты её знаешь… Нафиг на ней женился…
— Тебя пожалел.
— А теперь я тебя жалею… Так что с Мухой?
— У нас выставки разные проходят. Есть постоянная экспозиция, которая только обновляется, есть тематика или конкурсы. Иногда придумают что-нибудь экстравагантное. И смотрю однажды… Акварельки… Глаз не оторвать. Питерская тема, — Нева, Ладога, Балтика. Просто здорово. Присмотрелся, а там фамилия — Заболотный. Во как.
— Ты в совпадения веришь?
— Нет, конечно. А что?… Чего ты в сторону смотришь?
— Тоха… это мои акварельки висели…
— Значит, не зря тогда тебя шоколадными конфетами кор-мил…
— Спасибо тебе, Тох. Ты для меня как дядька.
— Так мы идём или кого ещё дожидаемся?

Продолжение следует…
вдоволь

в новый год я поздравил вдов соседей, вдову отца, вдов друзей семьи, вдов учителей и других вдов:

мне не вани снились и не вовы — пенсия, пособие и вдовы.
Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/

Великая Суббота

— Во Имя Отца и Сына, и Святаго Духа… Поздравляю всех вас, дорогие братья и сестры, с Великой Cубботой… в этот день… когда пречистая… душа Господня сходила в ад… Поэтому в христианской традиции именно такое… изображение каноническое… является иконой Воскресения, на которой изображён Господь Иисус Христос, спускающийся в недра ада и выводящий оттуда Адама и Еву… и всех людей, которые жили праведно, но до пришествия в мир Христа Спасителя жили в ожидании спасения… До пришествия Христа на землю, до Его сошествия в ад все люди — и праведники, и грешники по окончания своей земной жизни сходили в ад… и там пребывали… до дня… освобождения их… Христом… Поэтому… в этом смысле очень многое изменилось не только на земле, не только на небе, не только в поднебесной части, но изменилось и в преисподней… благодаря тому, что Господь принёс этот свет… То, что ожидалось, уже осуществилось… И в этом смысле жизнь человека… земная… она тоже носит на себе отражение вот этих событий… космического масштаба… В силу того, что каждый человек в определённый момент своей жизни, когда Господь достучится до его сердца, имеет возможность сердце открыть навстречу Богу и, встретившись со Христом, начать другую жизнь… Ну… так… новая жизнь должна начинаться с крещения…

— Всё нормально?
— Паш, не отвлекай, пожалуйста… Тоша у Юли.
— Молчу… молчу…

— …В древней Церкви людей крестили не ежедневно, а крестили только один раз в году. Именно вот в Великую Cубботу. Поэтому и сохранился обычай служить этот день в белых одеждах… Как происходило это богослужение?… Конечно, всё начиналось загодя. Людей, которые изъявляли желание креститься… обычно… к этому человек не приходит сам собой… Книг, понятное дело, никаких не было… Апостол Павел говорил, что Вера — она от слышанья. Верующий человек рассказывал, свидетельствовал о Христе какому-то из своих друзей, знакомых, родственников, подчинённых или своему начальству… как тоже бывало… Бывало, что раб рассказывал своему господину, тот проявлял некоторый интерес, а потом изъявлял желание тоже приобщиться христианской жизни… И вот этот человек, который проповедовал другому Христа, он становился его восприемником или, как позже стали называть, крёстный отец… ну или крёстная мать… потому что обычно мужчины дружат с мужчинами, а женщины с женщинами… И рассказывали им первые понятия о Евангелии, о покаянии, о заповедях… А потом, если человек уже достаточно продвинулся по этому пути, и уже можно было ему доверять, его приводили в Церковь. В Церковь не как какое-то сооружение, потому что сначала храмов христианских не было… христиане собирались тайком… где-то, у кого-то в богатом доме кого-то из христиан или где-то в лесу, или где-то в горах, или вот… на окраине Рима… бывали катакомбы, в которых вырабатывали камень и в которых хоронили усопших… Там очень мягкие породы камня наподобие туфа, и в них делали такие углубления, в которых хоронили усопших, и там оставались ниши, которые замуровывались… Собирались — почему?… Потому что Церковь была катакомбной, потому что она была тайной… Вот такое слово возникло от римских катакомб. Потому что официально было гонение на христиан. Почему возникло это гонение?… Ну… во-первых по наущению иудеев, потому что иудеи относились к христианству как к зловредной секте. Не надо думать, что со смертью Христа Спасителя иудеи успокоились. Они знали, что остались ученики, и преследовали их по всему миру… И вот по беспроволочному телеграфу говорили-предупреждали, что появилась новая секта последователей Иисуса Христа, который «был мессия якобы, но он не был никакой не мессия, и его распяли… Он был грешник, хотел взять власть»… Это в Священных книгах… всяка хула на Иисуса Христа сохранилась в еврейских книгах. И понятно, — где появлялись проповедники, а начинали, конечно, по тому пути, как и Господь делал проповедь, сначала со своих… Приходили в синагоги и начинали проповедовать своим… Христа…

— Паша, видишь во-он того мужчину?…
— В усах?
— Да… Похож на Виталия Ивановича.
— Полина, тебе одиннадцать было. Как ты можешь его узнать!
— Я чувствую, что это он… Если подойдёт поздороваться с папой — точно он.
— С отцом все здороваются. Давно в этом храме служит?
— Что ты! Меньше года… Просто раньше помогал отцу Александру, когда мог.
— Вот почему его все знают!…

— …Часто их хватали, уже будучи предупреждены, что придут такие, и предавали… либо сами умерщвляли… когда это нельзя было из-за огласки, потому что апостолы проповедовали и язычникам так же, то устраивали таким образом, чтобы римская власть это сделала своими руками… чтобы придать законность этой расправе, потому что не верили в то, что Иисус Христос есть истинный Мессия. И вот несмотря на это гонение… Да!… ещё гонение от язычников, потому что кроме иудеев… это единственно они имели такую льготу, больше никакой народ не имел… Тот народ, который покорялся римлянам… он должен был принять римский обычай. Ну, это вообще такое имперское сознание. Поэтому если каким-то богам поклонялся какой-то народ, римский пантеон включал в себя этих богов. И изображение бога, маленькое, тоже клали в храм, и всё, пожалуйста, — ты должен поклоняться всем богам римским и плюс ещё своим… Но у иудеев была привилегия. Все знали, что иудеи поклоняться другим богам не будут, идолов не делают, их оставили в покое, потому что они были очень в этом твёрды. Они предпочитали умереть, но идолам не поклоняться. И так как христиан не признавали за иудеев, потому что иудеи говорили: «нет, это не иудеи»… Ах, так вы не иудеи?… То по закону вы обязаны поклоняться римским богам… А христиане тоже говорили «нет». Ну, ах нет!… Тогда мы вас заставим… Пытали, мучили, А если они не соглашались, тогда уже умерщвляли. Если помягче было гонение, то хотя бы ссылали подальше на край империи, чтобы они, как говорится, «не мутили воду». Но, несмотря на это жестокое гонение, христиане всё равно собирались ежевоскресно, ночью… что естественно… и оттуда у нас обычай использовать свечи, лампады…

— …Точно Виталий Иванович…
— Полина, дождись окончания проповеди.
— Ты за кого меня принимаешь!
— За свою жену.
— Паш, я так волнуюсь…
— Мать, ну дай послушать!…
— А сам?
— Вот отращу бороду как отец, будешь знать.

— …Мы-то сейчас не в катакомбах живём, а на свету, и вот у нас электричество есть… электричество недавнее изобретение, но вот лампады, свечи у нас от того древнего обычая, который сохранился у нас… Вот на Пасху… на Рождество… Главные службы… мы тоже служим ночью, воспоминая о том, как первые христиане молились исключительно ночью. Иначе это было просто смертельно опасно. Поэтому для большинства христиан всегда был такой выбор — если я иду причащаться, я за это могу заплатить своей жизнью или свободой как минимум. Потому в христиане шли люди твёрдые верой. И поэтому человека готовили к крещению целый год. Иногда больше или меньше. И самая последняя ответственная подготовка ко крещению была уже Великим постом…

— Ой… Женечка!…
— Где?
— Да вот же, рядом почти!
— А её-то как узнала!
— Посмотри на живот.
— Ты знаешь, сколько в Петербурге беременных женщин?
— И знать не хочу. Точно Женька.
— Кажется, тебе самой пора беременеть.
— Я не возражаю. Поговорим дома.

— …Великий пост возник и как в подражание Господу нашему Иисусу Христу, который перед тем, как выйти на служение, сорок дней постился… так и перед этим ответственным шагом каждый христианин готовящийся, — их называли «оглашенный», потому что их учили с голоса, а не по книгам… он готовился к Святому крещению, слыша в церкви, в собрании церковном эти Божественные тексты… из притч, из Иова, из Псалтири, из Евангелия, — всё, имеющее направленность сугубо катехизаторскую…

— …С папой беседуют.
— Вижу. Сколько ему лет?
— В прошлом году пятьдесят исполнилось… папа говорил.
— Седины мало, не то, что у отца.
— А что ты хотел! Пожил бы как он да с моей мамой…
— …Это его жена?
— Да, тёть Валя.
— Приятная женщина.

— …И вот в Великую Субботу происходило само крещение. В храме молились христиане, а отдельно от них, в отдельном помещении, как это называлось — в баптистерии… мы тут строим храм… с баптистерием тоже отдельно… Ваптизо по-гречески значит «крещу», а кто не знает, — это значит «погружаю в воду»… Крестили отдельно… Облачались в белые одежды в знак полученной чистоты и в знак оставления грехов, перед этим каялись в своих грехах, и со свечами уже приходили в то помещение, где совершалась Божественная литургия… И они впервые как полноправные члены приходили в храм. И вот это шествие от баптистерия до церкви и был тот самый крестный ход, который мы тоже совершаем ежегодно. Ну, правда, вокруг храма. Но если восстановится у нас традиция крестить в Великую Субботу, то мы конечно сделаем крестный ход именно вот от того баптистерия к нашему храму. В этом не будет никакого нарушения, просто восстановление очень древней православной традиции. Так крестился, например, наш князь Владимир… в Херсонесе. Хотя это был уже десятый век, но эта традиция соблюдалась в древней Византии. И христиане в белых одеждах ходили в течение всей седмицы пасхальной, как свидетельство принятия святого крещения, и все, кто был христианином, поздравляли… Ежедневно приходили в храм и причащались Святых Христовых Таин. И вся остальная Церковь с ними и постилась, и проходила это оглашение, потому что практически у каждого христианина были духовные наставники, будущие крестные, восприемники от купельных и они всё объясняли вновь обращённым ко Христу людям. Поэтому этот день субботний посвящён обращению новых членов, и поэтому мы и поём на Божественной литургии не «Святый Боже…», как обычно, а «Елицы во Христа креститеся…», потому что это песнопение, обращённое к тем христианам, и это есть слова апостола Павла из «Послания к римлянам», которое мы сегодня читали. И которое читается всегда при крещении, и Евангелие тоже, оно читается крещальное. В этом смысле субботняя литургия это крещальная литургия…

— А почему мужчины и женщины вперемешку?
— Паша, это же проповедь! Люди подходят поближе, чтоб лучше было слышно.
— Я смотрю, — некоторые записывают на диктофон.
— В следующий раз тоже буду.
— Мне нравится, как он говорит.
— Старенький уже, восьмой десяток разменял.
— Хорошо держится.
— А потом лежит полдня, в себя прийти не может.

— …Но в силу того, что количество желающих креститься всё увеличивалось, несмотря на гонения, и христиан стало такое большое количество, что империя пала к ногам Христа… и в лице императора Константина приняла веру христианскую… Правда сам император Константин не сразу крестился, а был в разряде оглашенных много лет, и не будучи крещённым, председательствовал на Первом Вселенском Соборе. А крестился меньше чем за год до своей смерти… Поэтому некоторые говорят, что вот, мол, царь Константин и воевал, и всякие политические коварства устраивал, как, дескать, он во святых!… Забывая о том, что в крещении человеку прощаются все грехи… Поэтому он к концу жизни достиг великого благочестия и крестился, будучи уже зрелым христианином, и никто не смеет обвинять его в тех грехах, которые ему сам Бог простил. Хотя конечно были прегрешения в его жизни как у каждого грешного человека. Но заслуги его непомерны! Поэтому и называют его равноапостольным. Ни один человек в мире за две тыщи лет не обратил ко Христу стольких людей, как царь Константин! Благодаря его повороту, благодаря его храмостроительству, его политике церковной обратились ко Христу миллионы людей. Не тысячи, не десятки и даже не сотни тысяч!… Благодаря его примеру истинного благочестия…

— Так, мама, я пошёл к машине.
— Ко кресту прикладываться не будешь?
— За меня приложись, я на всенощной.
— Ну иди уже, не отвлекай.

— …Ну вот раз в храме читаются слова из крещальной литургии, мы должны тоже их себе напомнить. Апостол пишет: «Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Иисуса Христа, крестились в Его смерть!» Большинство из вас могут ответить — да, действительно не знаем. Потому что это очень сложно понять, очень сложно вместить это в свою главу, а в сердце тем более. Что это значит, — креститься в смерть?… Вспомним изначальное значение слова «креститься». Это «погрузиться». Для чего лежит плащаница?… перед нами… Для того, чтоб нам было легче погрузиться в смерть Христову. Изображение распятого Христа, снятого с креста, лежит перед нами. Для того, чтоб мы лучше почувствовали, что за этим стоит… «И так мы погреблись с Ним крещением в смерть». В водах крещения, погружаясь в воду, человек умирает, он погружается в воду как в могилу…

— Виталий Иванович…
— Простите?…
— Я Полина.
— Полинушка!… Ты одна?
— С мужем.
— А где он?
— Машину для меня греет.
— Скажи, чтобы дожидался, сразу познакомимся.
— Хорошо… Тёть Валь… это я…
— Ой, доченька моя!…
— …Спасибо, тёть Валь… Подходите вместе с Виталием Иванычем.
— Обязательно подойду.

— …Как Христос воскрес из земли в третий день, так и человек, восходя от купели, должен воскреснуть в новую жизнь. Как Христос воскрес в духовном Теле, так и каждый христианин должен воскреснуть, а лучше сказать — совоскреснуть со Христом, для новой духовной жизни, чтобы нам ходить в обновлённой жизни… В чём должно быть обновление?… Ну… в том, чтобы мы жили не по-язычески, не по своим каким-то представлениям, а по заповедям Божиим. Если мы соединены с Ним, со Христом подобием смерти, то должны быть соединены и подобием воскресения. Зная, что ветхий наш человек распят с ним, что упразднено было тело греховное, дабы нам уже не быть рабами грехов, так как умерший освободился от греха. Потому что если мы умерли со Христом, то веруем, что и жить будем с ним. Вот для чего! Чтобы жить со Христом! Вот для чего принимается крещение. Не для того, чтобы наша вера помогала каким-то образом в нашей обычной жизни, а чтобы в нашу жизнь вошёл Христос. Чтоб мы с Ним устраивали нашу дальнейшую жизнь. Чтоб всё было согласовано с Ним! Чтоб всё было благословлено Им! Он уже благословил Своих учеников, что можно делать — что нельзя, что хорошо — что плохо, всё это объяснил. Нам только остаётся в течение нашей жизни согласовать свою жизнь со Христом. Вот об этом нам никогда не надо забывать, и Великая Суббота нам ныне это напоминает. Спаси всех Господи!…

— Виталий Иванович — Паша, мой муж.
— Очень приятно.
— Взаимно.
— …А это Валентина Васильевна, тётя Валя… Тёть Валь, я Женю видела!
— Да, сейчас подойдёт… Женечка!…
— …Полинка!… Уй-й!…
— Ты поаккуратней с малышом-то!
— Ничего с ним не сделается, привыкший.
— А помнишь?… «Плачет киска в коридоре, у неё большое горе…»
— «…злые люди бедной киске не дают…»
— «…украсть сосиски».
— Сколько лет не виделись?
— Жень, ну посчитай с девяносто пятого.
— Четырнадцать?… Точно!
— Я тебя сразу узнала.
— Я тоже. Только засомневалась, — ты ли это.
— А папа не говорил, что приедем?
— Говорил, да из головы вылетело, как только тебя увидела.
— Не сомневалась, значит… Папа выйдет?
— Собирался… А вот и он.

— Здравствуйте, кого не видел… Енюшка, ну-ка щёчки подставляй… Спасибо, что пришли, рад вас видеть.
— Антон, что за сестрица на тебя во сто глаз смотрела?
— …А ты что это, отец, на сестриц заглядываешься!
— Валь, я случайно.
— Дома тебе будут случайности.
— …Мам–пап, вы чего!…
— …Жень, всё нормально… Ну, видел или нет?
— Лицо показалось знакомым. В храме раньше не бывала.
— Мне тоже показалось… Да вот же она!
— Где?
— На крыльце… в нашу сторону смотрит…
— …Тоша, это Юлина подруга.
— Какая подруга?
— Из Финляндии приехала. Зовут… Тайна, кажется.
— Интересное имя.
— Она приехала с сыном… недели две в Питере пробудут.
— Это её встречала Юля?
— Да. Я обещала вас познакомить.
— Зачем?
— Тош, ну что ты как затворник! Надо же с людьми общаться.
— Надо, моя радость.
— Ну, что сказать?
— Скажи, что из мелкой посуды не пью.
— Хорошо, так и передам… Виталий Иванович, к нам заедете?
— Полина, в другой раз. Может, вы к нам выберетесь?
— Как Тоша скажет. Мы мобильные.
— …Опять меня не спрашивает никто. Когда в компании как человек посижу!
— Дома попьёшь, дорогой. Не надо было машину покупать.
— …Паш, ты не одинок. Знаешь, сколько я пропустил?…
— …Так, начинаются мужские разговоры… Всё, Полинушка, нам пора. Созвонимся.
— Теперь уже точно, тёть Валь… Как я рада вас видеть.
— Я тоже очень рада. Приезжайте с ночёвкой, место найдём. Ты ещё Нюшу не видела нашу.
— Как она?
— На худграфе, третий курс заканчивает.
— Какая умница.
— Дай тебя обнять, доченька, я так рада, до слёз.
— Спасибо… До свидания.
— Не забудь позвонить!
— Обязательно!

Продолжение следует…
Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/

Ираида (окончание)

— Привет, Игорёк. Как Женя?
— Выпить бы…
— Женьке?!…
— Мне… Батя, только не говори, что вы тут насухую анекдоты травите.
— Проверь, застава свободная?
— А что надо?
— Закусить.
— Пять секунд…

— Повезло мне с зятем.
— Я тоже не жалуюсь.
— Короче, везучие мы люди… Жаль, Стёпшу не смог от дежурства отмазать… Слушай, а где молодой гость?… Финик этот…
— Стесняется. Или язык плохо понимает.
— А чего его понимать! Наливай да пей.
— Позовём.
— Игоря отправим.
— Правильно, пусть подсуетится… Что принёс?
— У вас коньяк?… Лимончик… шоколад… и бутылочка.
— …Никто не видел?
— Бать, я студентом в магазине колбасу воровал, а тут со стола дёрнуть!…
— Попадёшься матери — устроит она тебе колбасу.
— Не попадусь.
— А рюмки?
— Я думал, у вас есть.
— Думал… думал… Вот из горла теперь и думай… Чем резать?
— Держи. Настоящая мужская зажигалка!
— Дай глянуть… Толковая вещица… Быстро–быстро… бутылку… мать идёт.

— Ой, хорошо-то как!… Давно стоите?
— Нет, только что вышли.
— Не холодно?
— Я ж говорю, — только вышли.
— Заболотный, дыхни… Теперь Маркус… Игорёк… свежачок ещё, вкусно пахнет… Где бутылка?
— В тумбочке… Валь, мы ж не пьянствуем, просто для тепла… не отнимай, а…
— Виталий, налей.
— Кому?
— Валентине Васильевне!
— Мать, ты не простудилась?… Чихала, кажется… что ли.
— Налей… Да вы совсем сбрендили!… Игорь, принеси рюмки… Партизаны питерские… Антон, пирожки твои любимые готовы. Попробуешь?
— Попробую, Валь, больше всех попробую.
— Ну иди… пробуй.
— Да потом, за столом.
— Ну… нам принеси попробовать.
— А почему сама не принесла?
— Да с зятем я знакомилась… с зятем.
— …Валя… ты меня пугаешь.
— С будущим. Скоро у нас, отец, два зятя будет.
— С какого!… Посмотри — на тополях почки только набухают ещё!
— Тополя сами по себе, а зятья сами по себе распускаются… Тош, ты был прав, — Нюша своего не упустит.
— Где она его нашла!
— Сам пришёл… То ли по запаху, то ли как мотылёк… на огонёк… Зовут Хейно.
— Сын Тайны?
— …Увидели друг друга… позавчера. А сегодня он её в гости приглашает. Так что пора дочке паспорт оформлять… Тош, ну что встал как вкопанный! Неси пирожки, у нас уже слюнки текут.
— …Валь, да отстань ты со своими пирожками.
— Виталик, молчать… Антон, глотнул для храбрости и ушёл. Понял?
— Не понял… Ну, я пошёл.
— Иди, дорогой, иди… пока горячо.

— Валя, что происходит?
— …Не Фомин день, а святого Валентина какой-то… Игорь, доставай сигареты… спасибо.
— …Ну мать, ты даёшь…
— Отец, так кого ты нам на паперти показывал?… что за гадость куришь…
— …Привиделось.
— Не ври.
— Похожа на одну… женщину.
— Может, имя вспомнишь?
— Давно было… запамятовал.
— Виталик, я же по-человечески, по-хорошему попросила — не ври.
— А что мне врать!
— Не знаю… Заболотный, чтоб тебя с должности сняли!… Ну если я помню, то как ты мог её забыть!
— Была девчушка… Ира, кажется…
— Перекрестись, если кажется. Или сходи, проверь.
— Куда?!…
— На кухню. Там она, ваша Ира… Стоять!… Не сейчас. Не будем им мешать. Может… всё может… быть… Ты как хочешь, Заболотный, а я помолюсь… нет, сначала налей… так-то оно лучше… и лимончик.

— А где тут наши вкусные булочки?… простите… простите…
— Ну что ты как попугай заладил… Здравствуй, Тоша…
— Ира…
— Господи помилуй… Красная Книга… не вымер… выжил… ты выжил…
— Ты что… перестань… ты что… люди увидят… сын…
— Ты не поверишь — я знала… всегда это знала… что я тебя найду…
— Вот, нашла… Что делать-то… теперь…
— Хочешь булочку?
— Хочу.
— Ешь… А мне?… Вкусно… только пересолила… чуть-чуть.
— Слёзы вытри.
— Ой… точно… где-то был…
— Возьми мой.
— Спасибо… Завтра Юльке цветов купи.
— Зачем?
— Она меня заставила сюда приехать… Видишь, как удачно — одним залпом двух зайцев…
— Ты про Хейно?
— Уже знаешь?
— Валя сказала.
— Ну и пусть. Он об этом мечтал.
— А ты?
— Моя мечта со мной. Правда, немножко припозднилась. Но зато у меня будет муж дьякон… Или думаешь опять от меня сбежать?
— Пока не думал. Да и смысла не вижу.
— И правильно, дорогой. Второй раз я эту ошибку не совершу… Сам решишь, где будем венчаться?
— Есть варианты?
— В Аскола хорошая церквушка, домашняя такая… Ты был в Аскола? Тебе понравится, вот увидишь… С другой стороны Этуярви на берегу стоят коттеджи. В одном из них я буду жить… мы будем жить с тобой… И смотреть, как растут внуки… дети Хейно и Танюши… если ему повезёт, конечно… Мне сказали, что Таня у тебя любимая крестница. Это правда?… Хорошая девушка, она мне приглянулась. Только сначала закончит университет. Я ведь свой не закончила, один год проучилась всего… а потом было не до него… Нужно было вырастить сына… и дождаться тебя… Я всё сделала правильно, как надо.

Санкт-Петербург, 2010 г.
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)

Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/

Репортёр

За три недели до…

— Разрешите, товарищ полковник?
— Проходи, майор. Чай будешь?
— Спасибо, Павел Петрович… Курить можно?
— Погоди, Герман… Станиславович, накуришься ещё.
«Ох, не нравится мне эта старуха…»
— …Времени на подготовку мало, считай, что нет уже… Вот, смотри, что тут у нас припасено…
Полковник небрежным жестом кинул передо мной тоненькую папку.
— …Смотри внимательно и запоминай, завтра папка уйдёт к инициатору вместе с докладом.
— У нас будет доклад?
— А ты постарайся, Гера, постарайся, чтобы был… Папку изучишь в «карцере», ознакомлю пока с ключевыми позициями, времени на разработку не было ещё вчера.
— Зачем повторяться, Пал Петрович, я понял… понял.
— Попрыгай у меня ещё, родной, попрыгай… Махмудов Амир Сергеевич, сорок пятого года рождения, полковник ВДВ в запасе, не женат, внештатник МВД Средне–Чирчикского района Ташкентской области. Может себе позволить, — военный пенсионер.
— В тридцать девять?…
— Такие вот у нас пенсионеры… Настоящий боевой офицер.
— Афган?
— Шестьдесят восьмой — Чехословакия, операция «Дунай», на следующий год — Даманский, семьдесят девятый — Польша. Там уже в статусе советника. После смерти отца в восьмидесятом ушёл в запас… Награды… грамоты… поощрения… это всё потом.
— ВДВ мы знаем, видели второго августа.
— Эх, молодёжь… Это спецназ ВДВ. Ну, и отец его был тренером по боксу, натаскал сыночка на нашу голову… До Польши занимал должность начштаба полка, так что связями не обделён… До прошлого года ничего про него не слышали. В общем, упустили клиента. Да ещё МВД… Что-то он успел накопать в архивах.
— Лишнего?
— В том всё и дело, что не знаем. А должны… В этом году собирается в поход в закрытую зону.
— Ну ВДВ даёт… Кто ж его туда…
— Не совсем закрытая. Нет на картах, в источниках ни слова. А он туда собрался. С ним родной брат и друг детства.
— Нахлобучить, за ниточки подёргать…
— Гера, смотрю на тебя и диву даюсь — папе не стыдно, что такого остолопа вырастил?… И как ты со своим дуболомством до майора дожил… Нам это место ещё интересней, чем ему.
— А поговорить?
— Ты придёшь, посмотришь, запомнишь, вернёшься, всё мне расскажешь. Я внятно изъясняюсь?
— Так точно, товарищ полковник… За шапку-невидимку расписаться где?
— Ты ж там бывал, Ставроцкий! Чего прикидываешься? На месте сориентируешься.
— Так сколько лет прошло… Семь… восемь почти.
— Страна та же, люди те же, советские.
— В общих чертах понятно… Чего ждём?
— Не чего, а кого, и не мы, а они.
— Они?… кого ждут?…
— Недостающее звено, Гера. Из Ленинграда. Твой земляк, между прочим, дружок Махмудова. И сослуживец.
— …Разрешите?
— Да кури уже, лишенец…

Продолжение следует…
Попалась на глаза информация что Импровизацию закрыли. Канал во главе с Канделаки послал бедных актеров на вольные хлеба. И еще издевается - типа наберете вагон подписчиков на рутубе (вроде рутуб) и восстановим передачу.

Кто-то размышляет о хитрожопом способе нагнать подписчиков на рутуб.

А мне подумалось, может дело банально в деньгах? Тупо - выгодно или невыгодно создавать эту передачу. Было бы выгодно, то должна быть ситуация что стадо продюсеров бьет копытом под дверью чтобы либо возобновить либо создать нечто похожее. Неужели никому не нужен прибыльный проект? А если он не прибыльный, то почему? Затраты на студию огромадные? Лично я со своей непрофессиональной точки зрения не видел где там большие затраты. А может это команда считает что им должны платить овердохера? Вот с этой точкой зрения я скорее соглашусь.

Итого вижу два варианта. Либо хоть и успешно, но не выгодно. Либо кто-то хочет жрать в тригорла. И уже второй момент - пытались ли с ними договориться об уменьшении гонораров и чем такие переговоры закончились. Или их сразу под расход определили.
6
Знали бы Вы , мои дорогие юмористы, которые много раз спасали меня от трудных ситуаций и глупых разговоров...

Как это необычно было однажды поехать в Мюнхен , под нажимом жены конечно.

На новый год.

И вот стою я в музее авиатехники, а там юнкерм и мессершмидты вроде были тоде.

С бах и пятилетнюю дочку в кабину посадил.
Сфоткал.
Она улыбается, конечно.
А я начинаю понимать, что что то тут не так.
Музей же.

Стало стыдно, вынул дочку и дальше пошли.

Но конечно проекты космических кораблей у них намного лучше, качественнее и продуманнее наших были.и очевидно, что раньше.

Потому они и на луну раньше полетели, Фон браун же немец ,он им и сварганил ракетку.

Гениальные люди ребят, эти немчики.
Инженеры конечно.
Политики то , ясен пень ... не очень...

Так у меня теперь даже машина немецкая 1,9 тди, очень надёжная ещё.

Наши так и не сделали ничего дизельного.
До 3,5 тонн.

Почти плачу.
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/

Репортёр 6

— Кто дома?... Есть кто живой?
— Гера, ты?...
— Выдался денёк, решил к вам заехать. Отец дома?
— У него операционный день.
— Ах ты ж… незадача-то какая… А Пашка?
— Позвать?
— Да не, сам прибежит… Геля, пить хочу, умираю.
— Чай, кофе?... Мальва есть.
— Пока воды. Просто пить.
— Проходи… Как ты?
— Нормально, в командировку еду.
— Завтра?
— Нет, во вторник.
— Чай всё-таки сделаю… Паша... Паш!... Гера приехал.


— …Герра!…
— Здорово, братишка!
— Герра, ты надолго?
— Нет, брат, через четыре дня уезжаю.
— На рыбалку сходим?
— У мамы спроси.
— …Герман, что там у вас?
— Всё хорошо… Геля, есть хочу. Покормишь?
— Давайте за стол. Вареников твоих нет, зато есть ленивый вариант.
— Ух ты… сама придумала?
— Отец… Слава подсказал. Он частенько так делал, оказывается.
— Ну, если отцу нравится, то мне тем более.
— Гера, есть что-нибудь, что тебе не нравится?
— Есть… Я бы хотел, чтобы отец был чуточку моложе.
— Спасибо, Гера. Но я ведь могла и не выйти за него тогда.
— Могла… Ну всё, накладывай… Так!... Паша, ты куда!... Руки мыл?...
— Они у меня чистые.
— Ты же с улицы пришёл!
— А я ими ничего не трогал.
— Сказал, — мыть руки. Бегом, а то остынет.


Родной брат… сводный… младше на двадцать пять лет… уму непостижимо. Своих детей нет, неизвестно будут ли… Пашка мне как брат, как племянник, как сын…


Отцу повезло, что он встретил Гелю. После смерти мамы он совсем потерялся в жизни. Кроме работы и работы у него не было ничего. Я не считаюсь. Я уже был никем, и помочь отцу в его одиночестве не мог. Кто знал, что так сложится, но ведь он сам благословил меня на работу в Конторе, о которой когда-то мечтал и сам. Не сложилось.
Лучше Гели в его жизни ничего не было. Кроме мамы. Но это мама. А Геля… Дай Бог каждому такую мачеху.
Ой, что там… мачеха… Классная тётка, живая, доброжелательная, а Пашка их так просто супер. Отец назвал его в честь лучшего друга. Не знаю, можно ли Пал Петровича называть другом… не знаю. Но отца он не подводил никогда. Да и отец…


— …Герра, на рыбалку пойдём?
— Пашкет, давай завтра, целый день будет наш.
— Герра, не обманешь?
— Вспомни, когда я обманывал.
— Никогда.
— Ну и подумай, зачем вдруг сегодня начинать.
— Незачем. А вдруг зачем?
— Пашкет, слово даю.
— А что сегодня?
— Давай в бадминтон погоняем, а?
— Да ну тебя… опять обыграешь…
— А ты учись. Сколько можно проигрывать. А, Пашкет?
— Давай. По рукам?
— По рукам.
— Фору даш?
— Паш, ты на форе учиться хочешь?... Ты же мужик!
— Я маленький.
— Слышь ты, маленький, мышей ловить учись, а то не вырастешь.
— Герра, а ты ловил?


Пашка… За него глотку порву любому. Впрочем, учителя в школе, пожалуй, мне не уступают. Этот маленький негодяй… Что говорить… В его возрасте я был мелким занудой и зубрилой. Это потом уже стал хулиганом… а потом офицером…
Странно, но отец почти не занимается его воспитанием. Всё на Геле. Но никаких конфликтов нет. У меня с отцом всё было иначе. Как оно было… лучше не вспоминать… Несостоявшийся армейский разведчик намного хуже состоявшегося и признанного миром хирурга.
В моём детстве он признанным ещё не был.


Эх, Пашка, Пашка… как я рад, что у тебя такие родители. А Геля… Ангелина…
Я был на их свадьбе. Спокойное, почти равнодушное лицо моего отца и светящиеся от счастья глаза его Гели.
Моему отцу выпал второй счастливый билет. Вот именно тогда я окончательно ему поверил. И поверил его лучшему другу.


-7-

— Майор… глянь-ка сюда… Не наши, случаем?
— Да не… не похоже… наших двое… Что?!... Ну, Вова, начинается. Они.
— Дай глянуть ещё раз… Что по ориентировке?
— Лось под два метра, два «чёрных» и блондин… Они… А где кролики?
— Если мы правильно думаем, наши будут следом… Герыч, меня колбасит как в Польше в восемьдесят первом.
— Ты там был?
— И ты?...
— Нет, один из туристов.
— Надеюсь, не встречались.
— Вова, нам сейчас вообще ни с кем встречаться не надо. Ферштейн, Вова?
— Ставр, не грузи… дай, мозги в порядок приведу… Ты смотри, прут буром; знают, суки, куда идти.
— Мы тоже… а, ну да… нихрена мы почти не знаем… где кролики…
— Туристов пропускаем?
— Пусть идут, пусть… Ну что, капитан, работаем?
— А мы зачем тут… Работаем, майор… Мясо хочешь?


— Петь-Лёш, вы как?
— Нормально, тащ майор, запыхались немного.
— Твою мать… как вы допёрли…
— Ну… знали, что оценишь, Герыч…
— Ненормальные… Сколько здесь?
— Герыч, не спрашивай. Честно — сами не знаем.
— Быстро переоблакайтесь… смотреть на вас в этих шортах не могу… Капитан, помоги, надо груз раскидать поровну… Леший, а это что такое?
— Баранина, тащ майор, нам ребята с базы подкинули. Ну, мы ещё про барбоса им сказали… В общем, по кило на брата.
— Сколько?!...
— Пять кило… килограммов… баранины… мочёной… в смысле… маринованной…
— Вова, ты слышал?
— Слышал, слышал…
Князев упал лицом в траву и затрясся в хохоте. Зайцевы вытаращились на него в полном недоумении.
— Расслабьтесь, мальчики, это у него родовая травма… была. Ну, чокнулся капитан, с кем не бывает.
Я сделал невинное лицо и тоже расхохотался.
— Мы просто устали вас дожидаться, устали, напряжение… Понятно?... Сколько, говоришь, пять кило и всё маринованное?
— Не всё, тащ майор, барбосу сырое.
— Кра-асавчики!... Капитан, как думаешь, туристы далеко от нас уйдут?
— Никуда от нас не денутся.
— Тогда разводим костёр и жрать-жрать-жрать.


— Ну, молодёжь, вперёд, барбос по следу выведет. А мы за вами. Метки оставляйте, а то без спальников останетесь.
— Герыч, а если?...
— Пётр, «если» случиться не должно. Иначе…
— Что иначе?
— Будем брать «языка». Одного. Понимаешь, старлей?... Мне бы этого не хотелось. А уж как начальству не понравится, даже и думать не хочу.
— Понял, тащ майор. Ну, мы пошли?
— Ну, идите.


— Ставр, ты эт серьёзно?
— Что?
— Про языка…
— Так ведь серьёзное дело-то. Генерал не говорил?
— Что-то мне горы ваши… надоели уже…
— Не ссы, Вова, мы тебе ещё золотого корня наколупаем!
— Зачем он мне…
— Ну… не тебе. Зойке твоей… У тебя на стороне кто-нибудь есть?
— Какая сторона, Ставр, ты что!
— Значит, точно Зойке... Двинули, княже, нас ждут великие дела.

Продолжение следует…
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/


14 июня

— Товарищ капитан, сообщение от товарища майора.
— Ты меня ещё по имени–отчеству назови…
— Саныч, ну ты чё… от Герыча… Держи.
— …Та-ак, что нам папочка пишет… Папа написал, что по нам соскучился, предлагает встретиться. Число. Без подписи.
— Тащ капитан, ну какого числа-то!
— «Ва-аскре-есе-енье… радостный день…»
— Послезавтра что ли!... двадцать третьего?...
— Да, через девять дней. Значица так, Шарапов… Двадцать первого выдвигаемся. А теперь отдыхаем.
— Саныч, может, смотаемся в Ташкент? Сколько торчим, а города так и не видел.
— На коллег бы не наткнуться, нам они совсем не по делу.
— Думаешь, могут узнать? В прошлом году мы бледные были как поганки, да и прикид…
— А Лёха где?
— В магазин чимкентское пиво привезли…
— Чимкентское, говоришь?
— Ага, бутылочное.
— Вернёмся — попьём… Надо денег взять, хочу дочке что-нибудь привезти… А вот и Лёха…


22 июня

— Подъём, бойцы!... Харе дрыхнуть.
— Саныч, ну ё-моё…
— Вставай и Петьку буди, мне двоих не потянуть.
— Ла-адно…
— Не ладно, а есть, тащ капитан.
— Встаю уже… встал… Петя, не спи, замёрзнешь.
— Спасибо, Лёш, такая херня снилась…
— Я что ли?
— Иди ты…
— А кто? Не Саныч же!
— …Короче… Взяли меня в плен…
— Немцы что ли?
— Забыл уже… в общем, плохиши… И я, чтоб не выдавать секреты, раскусил ампулу с ядом.
— Саныч, слышал?... В нашем полку психов пополнение.
— …Да ну тебя…


— Саныч, а мы на чьей стороне, за хороших или за плохих?... Петька вон думает, что за хороших.
— И ты думай.
— Зачем?... Мне и так нормально.
— Что нормального… Может, завтра–послезавтра людей будешь убивать. Это нормально?
— Так ведь… да ну вас… У нас приказ, мы офицеры, обязаны его исполнять.
— А если преступный?
— Кто!
— Приказ преступный!
— А мне-то откуда знать!
— Вот и говорю, Лёша, думай…
— Дайте пожрать спокойно… думай… а я что делаю?...


— Эх, нам бы подальше, пока время есть…
— Ну так дёрнули по холодку, потом жарко будет.
— Герыч должен увидеть нас на месте, а там ему будет не до гляделок.
— Саныч, говно вопрос. Где удобная стоянка следующая?
— Да часа три, наверно, топать, не меньше.
— Так пошли, чего ждём! А я вернусь налегке, спальник только прихвачу. Герычу хватит.
— Молодец, Лёша… Петь, слышал?
— Слышал, слышал… Саныч, а Леший банку сгущёнки в одну харю сожрал… Скотина ты, Лёха, прожорливая скотина.
— Мне тащ капитан приказал думать, а мозгу для думанья нужна глюкоза.
— Вернёмся домой, я тя так глюкозой накачаю, на горшок неделю не сходишь.
— Ой, напуга-ал…
— Лёша, я не пугаю. Я тебя предупредил.
— …Не собачьтесь, успеете ещё…


23 июня

— Петя, напряглись…
— Так ведь Лёхи нет ещё!
— Лёха будет следом.
— Времени-то…
— Старлей, мы на чём приехали?
— А мы тут при чём… Ну, на машине.
— Вот и они на машинах приехали. Дело-то серьёзное, как Герыч говорит, силы надо беречь, так что Лысую, думаю, они уже прошли.


— …Не выходит у меня сон тот из головы… Саныч, вот смотри… Советские люди помогают советским людям, которые идут убивать других советских людей. Как это понимать?
— Старлей, послезавтра или в крайнем случае через три дня будем дома. Может, потом, а?... Тиш… идут… Раз… два… четыре… шесть… семь… Все. Комплект. Только бы Лёха не застрял.
— Я ему застряну!
— Что ты ему сделаешь…
— Ничего не буду делать… У меня кроме брата никого, нам друг без друга нельзя, пропадём.
— Петь, не пропадёте, если что — обращайся.
— Спасибо, Саныч, не забуду… Лёха… вижу Лёху…


24 июня, утро

— Лёха, смотри сюда… до двенадцати ноль–ноль они должны выйти на плато. Часа два им на отдых, а потом неугомонные наши попрут на перехват машины… три–четыре человека… Так?
— Ну так… и что?
— Пойдёшь за ними до плато, «Винторез» оставь.
— А если запалят?
— Значит, запалят… пойдём на контакт.
— От нихера се!... А чё сразу не пошли?
— Не твоя забота… И не моя, такой приказ.
— Ну блин… приказчики…
— На то, Лёха, и погоны, чтобы приказывать.
— Опять легавой работать…
— Ты у нас многожильный, справишься.
— А вы?
— Потихоньку следом, нам рюкзаки тащить.
— А, ну тогда согласен.
— Давай там… аккуратно как-нибудь… осталось немного.
— Ну, я пошёл.
— Ну, иди…


24 июня, 15:00

— …Бойцы, «В ружьё»!
— Что, уже?
— Машина прошла.
— Сколько у нас времени?
— Час… плюс… максимум двадцать минут и возвращаемся домой, за сгущёнкой.
— Достали со своей сгущёнкой…
— Знаешь, Лёш, когда я был зелёный как три рубля, пришлось однажды переть за клиентом восемьсот километров.
— Пешком что ли?
— На мотоцикле.
— Прилично. И что?
— А то, что клиент был на машине. Понял?
— Ух ты… я бы не смог.
— И знаешь, что мне помогало?... Всю дорогу пел песни и рассказывал сам себе стихи.
— Ну даёшь, Саныч… А при чём здесь сгущёнка?
— Думай про неё, с каждым часом ты к ней всё ближе… всё ближе и ближе…
— Не, Саныч, есть вещи повкусней сгущёнки… Лучше как ты… со стихами–песнями… Выдвигаюсь на позицию.


24 июня, 16:00

— Орлы, «Тревога»!
— Есть, «Тревога».
— Преследование отсекаем, на встречный не нарываемся и не реагируем.
— Есть, тащ капитан…
— Отбой связи…
«Как медленно тянется время…»


— Первый Памиру — «К бою», машина прошла, начали!...
— Первый, у меня тихо.
— …У меня тоже. Первый, что делаем?
— Ждём полторы минуты после взрыва и рвём заряды.
— Есть ждать полторы минуты после взрыва…


— Памиры, оба ко мне.
— …Ну что, Саныч, всё что ли?
— Всё, домой.
— В смысле, на базу?
— Доложимся, там видно будет. А пока двигаем на стоянку, с утреца да по холодку и потопаем… Петь, ты чего?
— Да зацепило, кажется…
— А чего молчишь?!
— Да… не хотел беспокоить.
— Куда? Покажи.
— В бочину… навылет…
— Дай глянуть… ну ты, кролик, везунчик…
— Ну да, везунчик, шкурку-то попортили.
— Откуда прилетело?
— Да шальная… рикошетом… Спасибо, тащ капитан.
— …Ну-ка подвигайся…
— …Саднит немного.
— Лёха, ты чего?
— Не переношу вида крови.
— Красна девица…
— …Да ладно тебе, Саныч… Командир, скоро сумерки, пора топать.
— Пора…

Продолжение следует…
Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/

Великая Суббота (окончание)

— Хейно, сынок, не придумывай себе сказку.
— Мама, а у тебя было не так?
— Не так, мальчик мой… Тебе нужна была мать, а папе сиделка уже требовалась, а не жена… Если ты помнишь, конечно.
— Ма, ну не в клубах же невесту мне искать!
— Хорошо… согласна… Надо было подойти и познакомиться.
— Я не умею.
— Ты взрослый мужчина. Ты хоть это понимаешь?… «Девушка, простите, я хочу представить Вам своего сына». Так что ли?
— А как!
— Посоветуйся с друзьями.
— Они надо мной смеяться будут.
— Я сейчас тоже рассмеюсь… наверно.
— Ну, ма!…
— Ой, горе ты моё… И где теперь её искать?
— Я могу задержаться…
— Я тебе задержусь!… Надолго?
— Она… она же не последний раз там была. Правда, ма?
— Ну не знаю… не знаю… А если у неё кто-нибудь есть?… или замужем?
— Кольца не было.
— Точно?
— Я смотрел.
— Глазастенький ты мой… Очень понравилась?
— Ма… очень…
— Какой же ты у меня дурачок. Ну вот что с тобой делать!
— Может, на всенощной?…
— Иди спать. Сможешь?
— Не знаю…
— Так!… Быстро узнавай, и спать!… Иначе пойду одна. Понял?
— Да, ма…
— Поесть хочешь?
— А надо?
— Посмотри… Да, сынок, судя по твоим глазкам, попался ты на крючок… рыбка моя золотая.
— Как на крючок!
— Да что тебе объяснять… Ляг, поспи пару часов… Вот беда свалилась на мою голову… вот беда.

— Что случилось?
— Слышала?
— Краем уха.
— Дитятко моё зазнобу себе присмотрело.
— Да ты что!…
— А подойти постеснялся.
— Где?
— В храме.
— Кто такая?
— Знать бы… Он только дома признался.
— Вот глупенький.
— Ничего страшного. Месяц–другой пройдёт, а там, глядишь, ещё кого высмотрит.
— Ты не высмотрела.
— Как сказать…
— Что?!…
— После поговорим.
— Ирка-а… не успокоюсь, пока не расскажешь.
— На всенощную с нами пойдёшь?
— К своему поеду.
— Ну ладно… вздремну немного.
— Давай, Ир, поспи.
— Шуметь не будешь?
— Да отшумелись мы с Тошкой…
— Родила бы да нянчилась.
— От кого?
— Да хоть от своего.
— Да какой из него отец…
— Годы идут.
— Только не воспитывай.
— Юль, ты что!… Я же по-дружески.
— Слушай, есть классная идея!…
— Давай завтра.
— Завтра может быть поздно.
— Ну выкладывай.
— У Полинкиного отца есть друг, а у того дочка на выданье. Соображаешь?
— Только не сейчас.
— А что?… Клин клином вышибают.
— Да брось ты… Ты её видела?
— Нет конечно!… Они больше десяти лет не встречались.
— Ну и как я их познакомлю?
— Положись на меня, мы с Полинкой что-нибудь придумаем.
— Зачем её впутывать…
— Ну извини… Без Полины никак… Сейчас звякну, если не отдыхает, — сюда вытащу. Согласна?
— Юлька, ты коза.
— Вот и мой тоже говорит… Полин, это снова я… Ты как?… Тоша доволен?… Я тоже… У тебя минутка есть?… Зайди, пожалуйста, очень надо… Всё, Ир, начинаем действовать.

— Валюша, спасибо за угощение, мне пора.
— Антон, не подведёшь?
— Валь, ну как можно!… Все приедем. Места хватит?
— Поместимся, ещё и останется.
— Во сколько?
— Собираемся к четырём… Пока на стол, пока мужиков с балкона выгоним… К пяти можно подъезжать.
— Кто ещё будет?
— Должен Стёпа с женой, если получится… Ты да Паша, Игорь. Всего пятеро.
— Нормально, будет с кем поговорить.
— …и выпить.
— …и закусить… Игорь точно будет?
— Тош, не уверена. У Жени сильный токсикоз. Прям не знаем, что и делать. Пора бы пройти уже, а до сих пор мучается… И Степан под вопросом.
— А Стёпка что?
— Его смена. Если Виталик сможет договориться — тогда придут.
— …Нюша… Нюш!…
— Ты пошёл?
— Да, моя радость. Не балуй тут без меня.
— Я буду тебя ждать.
— Спасибо… Всё, девочки, меня нет.

— Мама… я хотела тебя спросить…
— Ну?…
— Скажи, пожалуйста…
— Ну говори!
— А когда ты поняла, что выйдешь за папу?
— Трудно сказать…
— Ну примерно!… Через неделю?… месяц?…
— Чуть меньше.
— В тот же день!…
— Ну да… Секунд через десять… Или пять. Не помню уже, давно было.
— Мама!… Так бывает?!…
— А разве бывает по-другому?… Я и не знала.
— Ну мама!… ты даёшь…
— Почему ты спрашиваешь?
— Да так…
— Кого-нибудь встретила?
— Почти.
— Тошу не копируй.
— Мам… ну так… встретила… видела… полглазом.
— В магазине что ли?
— Нет… когда в храм забегала.
— Надо было сразу мне сказать.
— Зачем?
— Посмотрела бы, на что ты обратила внимание.
— Не на что, а на кого!
— Нюшка, не придирайся!… Подошла бы, может, и ему интересно стало бы.
— Он был не один.
— С девушкой?
— Вряд ли. Наверно со старшей сестрой.
— Или с мамой…
— Да молодая совсем!
— Поздравляю, доча.
— С чем?
— Может, ты своё счастье упустила.
— Мам, ты что…
— Ну не всем же быть счастливыми!… Некоторые… вот как Тоша твой любимый… так и маются по свету.
— У Тоши есть мы!
— Ничего ты в жизни не понимаешь… Приходи на ночную, вдруг ненаглядный твой появится.
— Вряд ли… Спать будет, как и я.
— А если не будет?
— Не, мам, я дома… Завтра с утра в Петергоф.
— Ну как знаешь… Я бы пошла.
— Ты пошла бы?
— За вашим папой хоть на край света.
— Мам, ну что мне делать-то!…
— Потопай ножками ещё, потопай… Собирайся и дуй в магазин. Завтра буду пирог с рыбой замешивать и Тошины булочки с луком–яйцом.
— Какую рыбу?
— На месте сориентируешься. Ты меня слышала?
— Слышала… слышала…
— Одна нога здесь — вторая там.

— Тайна, не отказывайся. Мне нравится Юлина придумка.
— Мы чужие люди.
— Вот глупость!… Будете гостями из-за границы. Кого ты в Петербурге знаешь кроме Юли?
— Уже никого… С одноклассниками не встречаюсь… Юля только осталась.
— …Хорошо, что мы в школе не дружили.
— Что хорошего…
— Зато не ругались, незачем было.
— Всё вывернет, как ей удобно!
— Ир, жизнь такая, приходится выворачиваться.
— …Так всё-таки Тайна или Ира?
— Мне теперь уже всё равно.
— …А Хейно?… А ему тоже скоро будет всё равно! Правда, Ир?
— Так и стану свекровью… Мальчику не вздумайте проболтаться, он этого не простит.
— Могила!… Ир, ты замёрзла?
— Да что-то… потряхивает маленько… Наверно продуло… в поезде…
— Сейчас я тебе шипучего антигриппинчика разведу.
— Да не стоит, Юль!
— Не хватало ещё, чтобы ты у меня разболелась… Полина, завтра созвонимся.
— Хорошо. Завтра так завтра. Пока.
— Дверь захлопни сама.

Продолжение следует…
Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/

Ираида

— Тёть Валя-а!…
— Проходите, мои ненаглядные, не чаяла уж и дождаться.
— Тёть Валь, это Тайна и Хейно… Арви…
— Полина, можно просто Хейно… Здравствуйте, мне очень приятно.
— Ну раздевайтесь же! У нас и так не холодно, да ещё духовка целый день жарит… Полина, помогай.

— …Валя, у вас найдётся для меня передник?
— Зачем?
— Не хочу сидеть как на именинах.
— Тайна!…
— Ничего, ничего, я же знакомиться приехала. А как знакомиться, если вы на месте не сидите!
— Давай на «ты».
— С удовольствием… Так где передник, есть?
— Сейчас… Таня… Тань!…
— Что, мам?
— Передничек свой дай.
— А я?
— Снимай, снимай. Помоги отцу лучше…

— Что с ней, обиделась?
— Не знаю. Взбрыкнула девка что-то… Пойдём на кухню… Паша, ведите ребёнка в комнату… Пусть поздоровается с дедом… Полина, иди, иди, не мешай, без тебя разберёмся. Пообщайся с Нюшкой.
— Женя приехала?
— Будут с минуты на минуту.
— Хорошо, тёть Валь… Тошка, отпусти кошку!

— Ну дорвался парень, сейчас визгу будет… Ты на всенощной была?
— Собиралась, да затемпературила вот… Утром только сбить удалось.
— Жаль… Татьяна тоже не ходила, вчера в Петергоф с однокурсниками ездила, рисовали чего-то…
— Она художник?
— У нас папа акварельками баловался. Да и сейчас иногда… под настроение.
— Есть в кого.
— …и Тошенька наш её приучил, — то краски купит, то пастельки, на выставки таскал с собой лет с пяти, наверно… Нет, позже… После инфаркта… седьмой уж пошёл.
— Он тоже художник?… был?…
— Скульптор. Давно бросил… лет пять–шесть.
— И сразу в семинарию?
— Как же, сразу… Спасибо отцу Александру, — в оборот взял. Совсем ведь сладу не было!… Ох, родная моя, если б ты знала, сколько горя через него пережито… Так пил… так пил… Вспоминать тошнёхонько… Посмотри, как там пирожок наш поживает.
— …Ничего себе… пирожок…
— Семейная традиция. После Великого поста пирог с осетриной. Так-то не сильно разбежишься на нашу-то зарплату, а разговеться — тут мы себе не отказываем.
— Вкусная традиция.
— Сейчас Тотошенька на запах прибежит.
— Тотошенька?…
— Антон свет Георгиевич наш… Не дочки — давно бы послала куда подальше. Уж как они его любят… Особенно Нюша… Кто знал, что из него дурь выйдет!… Сейчас даже и не верится… такая радость… такая радость…
— …А здесь что?
— Пирожки, Антон называет булочками. Яйцо, зелёный лук… Сын-то с тобой?
— Да, конечно.
— А почему не ходил?
— А, это… Нет, он ходил.
— Что-то не припомню.
— Сразу домой, на трапезу не оставался.
— Зря… это он зря. Очень хорошо было, весело. Даже наш отец Антоний маленькую речь сказал.
— …Расстроенный пришёл, полдня разговорить не могла.
— Вот дурья голова! Молодой, — веселись, развлекайся, общайся с людьми.
— С девушкой хотел познакомиться, да её на службе не было.
— Так он в храме видел её?
— В субботу литургию отстояли.
— Сколько ему?
— Двадцать второй.
— Вот и моя дурёха тоже. Чуть скандал не устроила.
— Это она?
— Она… Старшая с мужем приедет… рожать скоро… Бабушкой буду.
— Поздравляю.

— …Мама?…
— Что, сынок?
— Можно тебя на минутку?
— Извини, Валь.

— Хейно?…
— Мама…
— Что?
— Ма…
— Да что ты заладил — мама да мама!
— Ма… ты знала?
— Я много чего знаю. Что ты имеешь в виду?
— Это… она…
— Кто она?
— Она здесь.
— Да объясни ты толком!
— Эта девушка… Её тоже пригласили?
— Никого не пригла… ша… погоди… Это Нюша?… то есть… Таня?!…
— Мам… мне страшно…
— Так… я сейчас…

— Валя, требуется наша помощь.
— Что стряслось!…
— За мной… Где Танина комната?… эта?
— Да.
— Господи благослови…

— Таня, меня зовут Ираида. Я пришла сказать… мы с твоей мамой пришли сказать, что мой сын хочет с тобой познакомиться… Хейно, твой выход… Валя, мы на кухню.
— Подожди… Хейно?… Таня… это он?… Ясно… Пойдём, Ира…

— Так Ира или Тайна?… или это тайна?…
— Я… так… меня муж называл… А Виталий Иванович… Антон… Ирой…
— Ира?… ты… постой–постой… Ира?!… Турчанинова… Господи помилуй…
— Марттинссен я, почти семнадцать лет.
— Позвать?…
— Валь… не сейчас… на… налей мне… ви… вина… пожалуйста…
— Так… тихо… Ну Виталик… ну Заболотный… он же тебя узнал!… И не сказал, мент позорный… Ну я ему устрою!…
— Валь, прошу… подожди… немного успокоюсь.
— Ты знала, куда тебя к столу пригласили?
— Вчера… говорила с Полинушкой…
— Ты помнишь Полину?
— Я не видела её никогда… Пока Юля, подруга моя… соседка Полины… Она показала фотографии. Я узнала… То-ошу…
— Тихо… да тихо ты… глотни… Вот и ладненько… Держи хвост пистолетом. В обморок не упадёшь?
— Ты меня подержишь?
— Может, мне и свечку подержать?
— Валя!…
— Боже мой… Боже мой… И ты?… ты двадцать лет?!…
— Ага… Ну дура я, дура.
— Точно дура… дурёха… Чем это пахнет?… Пирог!… Мама родная… чуть не спалили… Вот я сегодня дам Виталику разговеться!… Попляшет у меня, дорогой!
— Валя, а чем он провинился!
— Да ничем!… Напьюсь в зюзю, и пусть меня на руках носит, пока не поломается.
— Я с тобой.
— Нет!… Ты сегодня нам трезвая пригодишься. Поняла?… Так… сиди здесь и никуда не уходи… Молодёжь проведаю…

— …Нюша, Нюш, ты показывала Хейно акварельки?
— Мама, Хейно приглашает меня в Аскола.
— Уже?… Молодец… молодец… В гости или?… Что вы на меня смотрите!… Просто спросила… Минут через пятнадцать прошу к столу, особого приглашения не будет. Женя с Игорем приехали. Вы меня слышали?
— Да, мам. Мы обязательно… Правда, Хейно?…

Окончание следует…
Летом коты сломали мой ноут, поэтому я подключил его к телевизору и теперь смотрю на большом экране. Вчера вечером я запустил фоном прямой эфир "России" на ноуте и еще что-то. Около 6-7 свет в комнате мигнул, а затем вырубился, и одновременно вырубился телевизор. Комп, оставшись без экрана, продолжал вещать. Сначала я надеялся прослушать новости в 20.00, но ровно с первыми звуками заставки новостей заряд ноута исчерпался, и я остался в тишине и темноте. Тут я сообразил, что могу смотреть те же самые новости на своем телефоне.
Запустил браузер, открыл сайт, появилось изображение... Но без звука. Я несколько минут безуспешно тыкал пальчиком в кнопочку динамика, но сейф был либо заговорен, либо привинчен к полу... Я позвонил в call-центр провайдера (это их сайт с оплаченным мною пакетом ТВ). Три минуты робот пытался не пустить меня к живому человеку (я засек время). Милая девушка начала меня учить, как зайти на этот сайт, где искать канал и как управлять звуком. В процессе лекции вскользь упомянула про приложение "Мой ДОМ.РУ" с этим самым вещанием. После разговора я сначала попытался воспользоваться ее рекомендациями, но телефон по-прежнему молчал. Время было уже 20.20.
Я собрался устанавливать приложение, но обнаружил его у себя (ну полгода назад для чего-то устанавливал). Ага, запустил, пошарился по экрану - ничто не говорило о телевещании. Время шло к 20.35.
Снова позвонил в call-центр. Снова 3 минуты робота. Милая девушка наконец сняла трубку и объяснила, что приложение называется не "Мой ДОМ.РУ", а "Movix ДОМ.РУ". БИЛЯТЬ... Нашел, установил, зашел с паролом. Нашлась программа каналов, выбрал Россию, нажал... Появилось пустое синее окно. Время 20.57, но я все еще надеюсь.
Снова call-центр. Снова робот. На этот раз милый юноша. Оказывается, что это приложение - платное, 200 р. Поскольку я не платил, разумеется, то не могу им пользоваться. Облом. Цигель 21.15.
Через 5-10 минут дали свет и я досмотрел кусочек новостей. Но это не все.
Это все было ночью. Днем я попытался найти информацию по правилам использования этого приложения. Нашел оферту, написанную чудным юридическим языком (если то, тогда, кроме, за исключением, при наличии...). Ничего не понял. Решил посмотреть в личном кабинете - вроде там был какой-то рекламный материал на эту тему. Рекламного материала не нашел, но нашел раздел "Доп.возможности". Оказывается я все-таки имею право на это приложение. Снова, злой, как черт, звоню. Говорю, что я, вроде бы, имею право использовать это приложение на смарт-телевизоре и на ДВУХ телефонах. Бесплатно. Милая девушка сначала утверждает, что имею, но за 200 р. Некоторое время мы занимаемся перетягиванием каната, потом она все-таки обещает переключить меня на техподдержку. После десятка сигналов подключается робот с просьбой оценить консультацию. Ставлю 0, после чего робот и call-центр отключаются.
Тут же снова звоню. "Вы только что звонили в техподдержку (врешь, сука, я ХОТЕЛ позвонить), если Ваш вопрос связан, нажмите 1". Ну жму.
Деловой мужик: Вы звонили по поводу приложения... Да. Рассказываю всю эпопею - дык положен мне доступ или нет?
- А какой у Вас телефон?
- Яблоко.
- В какая ОС?
- Телефон старый, какая-то меньше 12, потому что мне ее регулярно предлагают установить.
- Видите ли, дело в том, что наше приложение на IOS предназначено для версии, начиная с 12...
Кому невтерпёжь, могут получить полную версию по почте.

ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/

Репортёр 2

— …Бахрам Шакирович Кучкаров, тысяча девятьсот сорок четвёртого, женат, трое детей. Не служил… О нём вообще ничего существенного, обыкновенный хороший мужик, каких полно по всей стране.
— Лицо интересное…
— Жена у него просто красавица… вот, посмотри…
— Даже на узбечку не похожа.
— …Махмудов Дамир Сергеевич, одна тысяча девятьсот пятьдесят восьмого… Жена, дочь. Срочную проходил под началом — внимание — лучшего друга родного брата, Антона, — о нём позже, через год перевели в другую роту, причина пока неизвестна, да теперь уже и не важно. В запас уволен в восьмидесятом вслед за братом. Прапорщик.
— Старший брюнет, младший блондин… странно…
— Ну вот и добрались до твоего… земляка. Полюбуйся на молодца.
— Мужик как мужик…
— Антон Георгиевич Маркус. Тридцать один год… будет… Десять лет в армии, уволен в запас летом семьдесят девятого в звании майора… Герман, не спи, замёрзнешь!
— Я думаю… Простите, Пал Петрович… Не понимаю, — как это десять лет?… майор?… тридцать один… Не срастается что-то.
— Вот и у меня не срослось поначалу… Ориентировка на него пришла буквально на днях… Ну, давай-давай, посчитай хотя бы!
— Пал Петрович, ну не в шестнадцать же служить начал, честное слово! У нас не царская армия.
— То-то и оно, что в шестнадцать. Удивлён?… Смирись, просто смирись и думай, что нам с информацией делать… Да… женат, двое сыновей, в Ленинграде мать… отец… Отец покойный… В общем… был нашим сотрудником под прикрытием… до самой смерти… Портрет его в коридоре не висит… Знаешь… он просто умер… Не пуля, не нож… наша служба доконала… Как-то так…
— Вы были с ним знакомы?
— Нет, конечно… По Маркусу-старшему сведений пока мало, очень мало… тут какие-то странности есть… Надо разбираться. Не тебе конечно, майор, у тебя задача другая, нестандартная.
— Что ещё, товарищ полковник?
— Пока всё, увы… Распечатки карт в деле есть, изучишь… Дополнительные вводные потом, всё потом, мне пока самому непонятно, что сей сон значит. Однако времени мало, — у Маркуса на руках билет до Ташкента на… — полковник бросил взгляд на бумаги, — …на первое июня. Следовательно, твоя группа должна быть на месте… Не позже двадцать пятого мая… Ташкентские каналы все!… Заметь, — все тебе отдам. Напрямую обращаться нельзя. В стране чёрт-те что творится, — да ты и сам видишь… Сашу Евдокимова чуть не убили… придётся на пенсию отправлять.
— Как… кто!… Он же…
— Такой вот пошёл диссидент… с типографиями, с оружием…
Полковник поднял палец вверх.
— …Кто-то им помогает… Ну всё, майор, засиделись мы… Папку сдашь дежурному, он в курсе. И думай, Гера, думай, что их может связывать кроме географии и службы… Отцу привет, если увидишь.
— Есть, товарищ полковник! Передам обязательно… Когда в гости?
— Гера, иди уже… иди. Время — сейчас.

Продолжение следует…
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/

Репортёр 3


— …Павел Петрович, ну что ты меня изводишь… Простая командировка в тёплые края. Какие тут могут быть пожелания!… Там море есть?
— Есть, товарищ генерал, Ташкентское.
— И как оно?
— Да грязь там, товарищ генерал, уж лучше на Клязьму.
— Ну, лучше так лучше… Значит, кадры в твоих руках.
— Есть, товарищ генерал. Разрешите?…
— Зови.


Вторая встреча с генералом. При первой напомнил мне актёра Громадского. Сейчас он ещё больше стал на него похож.
— Ну, здравствуй, майор.
«Вот это лапища…»
— …Ставроцкий, кажется, твоя фамилия?
— Так точно, товарищ генерал!
— Да сядь уже, садись… Что думаешь, майор?
— Так ведь Пал Петрович… товарищ полковник уже сказал — приехать-посмотреть-запомнить-вернуться-рассказать. Думать приказа не было.
— …Гера… твою мать… Ты чего меня позоришь!
— Тащ генерал, тащ полковник правду боится, то есть не правду, а когда вслух правда.
— …Ну всё, майор…
— …Павел Петрович, не пузырись… ну что ты, право слово…
«Точно Громадский, один в один…»
— …Горяч… горяч… Ты в кого такой наглый, майор, а?
— В папу, тащ генерал! Когда папенька наш бухать изволили на пару с товарищем полковником…
— Всё-всё, остановись!
Генерал откинулся в кресле и захохотал низким почти что внутриутробным голосом.
— Пал Петрович, у тебя все такие или только один?… в мою, так сказать, честь …
— В смысле… что вы сказали?
— Да полно тебе, Паш, ну сколько лет вместе работаем, на благо, так сказать, Родины и родного правительства… Коньяк будешь?… А-а… тебя спрашивать…
Генерал ловким движением достал из рукава — откуда же ещё! — три рюмки, рядом возникла початая бутылка коньяка, при виде которой у меня начала выделяться слюна… «Дви-ин»!…
— …Простите, товарищ генерал, на службе…
— Паш, эт что такое?… Ты кого ко мне привёл!
— Дурака… Прости, Юрий Васильевич, других нема.
— Майор?…
— В принципе… рабочий день уже почти закончился…
— Ещё раз… — генерал погрозил пальцем, — Пристрелю как дезертира. Понял, майор?
— Ещё как понял, товарищ генерал! Как дезертира!
Генерал зажал голову руками и завыл как собачонка, не сдерживая слёз от смеха.
— Как зовут, Ставроцкий?
— Гер… Герман.
— О, как космонавта! Давай, Гера, за успешное возвращение на землю… Паш, молодца отдашь, а?
— Пусть вернётся сначала, живой, и группу вернёт, потом поговорим… может быть.
— Ну ты чего такой жадный, а?… Мне люди нужны.
— Всем нужны. Тебе, Юра, задницу прикрывать, а мы Родину от врагов защищаем. Слово «Родина» помнишь?
— Ты кого тут попрекать вздумал, а?… меня?…
— …Разрешите идти?
«Херня какая-то… что происходит?»
— Сядь… Сядь, я сказал!… Дурак старый… Майор, свободен… стой… да постой же!… на посошок. И не ерепенься, не будь дезертиром… А нам ещё потолковать надо… с товарищем твоим… па-алковником…


-4-

— Командир, прости подлеца, не думал, что так получится…
— Что это?… Вова, ну ё-моё!…
— Ну я… это… хотел сюрприз… вечером… шашлыки… под водочку…
— И водку притащил?
— Да с водкой ничего не случится, а мясо пропадёт.
— Когда ты успел-то? Мы в гостинице сидели всю ночь!
— Так я… это… из Москвы… Тёща готовила. Она, знаешь, как мясо под шашлыки маринует! Пальчики оближешь.
— Сколько здесь?
— Четыре кэ гэ, как раз на четверых.
— Уже на двоих…
— Гер, на троих.
— А, ну да… Давай половину прополощем, барбос маринад жрать не станет. Остальное пожарим… Ну ты… «тёща… маринует…» Пирожков она тебе в дорогу не жарила?
— И жарила, и пекла, я брать не стал… Да ну их, сами пусть обжираются. А мне жирок сбросить надо.
— Все сбросим… Дуй к реке, я за тропинкой присмотрю, не люблю сюрпризы…


— Герыч, а чем ты пацанов загрузил, что рюкзаки будут тяжёлыми?
— Сухпай по японской методике.
— Это как?
— Сушёная баранина, рис, финики, мёд, если достанут.
— А чего доставать-то!
— Это Азия, с мёдом напряжённка, а снабжение, сам понимаешь, не московское.
— Ташкент не деревня.
— Ладно, что трепаться… Завтра поговорим… А где барбос?
— За валуном от ветра спрятался.
— Накинь что-нибудь сверху, ночи холодные…


— Ну вот, ещё одно утро просрали…
— Володя, не скули. Харч есть, пацаны ещё довезут.
— Скучно без дела. Может, в посёлок смотаемся?
— С ума сходить не надо. Разве что дней через пять…
— Да ну пять! Откуда пять!
— Оттуда, Вова. Сегодня десятое, а их до сих пор нет. Чего ждут, как думаешь?
— Ну… ночами холодно ещё, это у нас пуховые спальники. А у них откуда?
— Они тоже не пионеры, Вова. Особенно земляк мой.
— А что с ним не так?
— Северянин… ему мёрзнуть не привыкать…
— А-а… вон что… Слушай, Гера… а этот земляк твой… он опасный, как думаешь?
— Вова, ты на войну собрался?… Не для войны нас мама родила… Полковника надо опасаться, боевой офицер, не чета нам с тобой.
— Ну, как скажешь… Блин, ну скукотища!… сил моих больше нет.
— Займись физподготовкой.
— А давай спарринг устроим?…
— Давай, конечно! Намнём друг другу бока, а завтра туристы.
— У тебя бумага есть?
— Зачем тебе?
— …и ручка.
— Завещание оставить хочешь? Хорошее дело. Но бумаги для тебя нет.
— Книгу буду писать…
— Вова, тебе никто не говорил, что ты дурак?… Ну, кроме меня, конечно.
— А что!… Выйду на пенсию, книжку издам. Про тебя там тоже будет. Так что не жлобись, дай бумаги.
— Отстань. Всё равно не дам.
— Тогда я буду сочинять книгу вслух.
— Я четыре года был женат. Кого ты хотел напугать?
— Герыч! Идея… Ты тёщу не видел, конечно, но кое-что про неё знаешь.
— О, про тёщу интересно. Трави.
— Я те такое про неё расскажу!… До самой смерти не забудешь.
— За слова отвечаешь?
— Тащ майор, клянусь здоровьем тёщи — не забудешь… Ты в курсе, что она у меня брянская?… Брянско-деревенская. А девичья фамилия моей Зойки Закирова. И не Зоя она, а Зухра Шухратовна.
— Вова, дай пять.
— Зачем… за что?
— Во-первых, ты меня наконец-то по-настоящему удивил, а во-вторых, у меня появилась идея. Но про идею потом… Ну, что, Князь, доставай, это надо отметить.
— Ты, боярин, шибко не серчай, ежели что не так, мы политесу не обучены, поелику деревенскаи мы.
— Так… мясо надо дожрать, а то испортится. Я-то есть смогу, ты без вариантов. А сырое надо барбосу отдать. Пусть порадуется… Вздрогнули… Ну, всё, я готов.
— В смысле?…
— Рассказывай, чё уж там… А я на звёзды буду смотреть…
— Короче…
— Вова, не надо короче. Рассказывай, пока не усну. Между прочим, твоя идея была.
— Четыре года, говоришь… женат был, говоришь?… В общем так… Семья у моей Зойки большая. Тесть умер давно, но есть две сестры и старший брат, Зойка самая младшая.
— Брат?… Не слышал.
— Про него в семье стараются вслух не говорить. Сын у него ещё есть, Вова-чёрный, — мать кореянка. Но это к делу не относится… В общем, Славка, брат то есть Зойкин, родился ещё до войны, года за три, наверно, я действительно не знаю. Женился поздно, так что сын всего на два года только старше моей Ташки… Да при его профессии… удивительно, что вообще женился.
— И что?…
— Вор он. Самый обыкновенный вор. Вот подумай, Ставр, — отца своего в жизни, считай, что и не видел. А профессию по наследству получил. Да, кажется, и сынуля в папашу…
— Лишнего на ребёнка наговариваешь, княже. Девять лет пацану. Я правильно посчитал?
— Правильно. Но деньги при нём лучше перепрятать. Остальное приколотить.
— Я не понимаю… А как тебя в Контору взяли?
— Женился уже потом. Я умный, Ставр, недооцениваешь ты меня. И Зойку люблю. Ну ты же видел! Как её можно не любить…
— Второй раз удивил… Давай по маленькой…
— …Ну, вот… почитай… три года было Славке, когда война началась. А Славкин отец в это время сидел в тюрьме.
— Вова, вернёмся — я лично общую тетрадь подарю на девяносто шесть листов. И ручку с золотым пером. И чернильницу.
— Ну что, Ставр, интересно?
— Трави уже, сна ни в одном глазу не стало.
— Помнишь то время… отцы воевали… В начале сорок второго брянщина была под немцами. Тёща с малым, муж в тюрьме, а тут ещё эти… В общем… зашли немцы в деревню…

Продолжение следует…
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/


25 июня, утро

— Спускаться, конечно, не подниматься, но к вечеру доберёмся.
— Саныч, к вечеру это хорошо. Но потом три часа с лишним за рулём это уже не очень хорошо.
— По очереди, в чём проблема…
— Опять кофеин жрать…
— На базе выспимся…
— Саныч, а на базе сгущёнка осталась ещё?
— Леха, тебя могила исправит!
— Не, ну, а чё… Мы работу сделали, всё чисто. Имею право на глюкозу?
— Имеешь, имеешь… Петь, как ты?
— Да пусть жрёт, жалко что ли…
— …А тогда зажать хотел!
— Дурак ты, Лёха, и уши у тебя холодные.
— Договорится кто-то сейчас у меня.
— …Да хватит вам уже… помолчите… нам топать ещё и топать…


26 июня

— Здравствуйте, товарищи офицеры. Выспались?
— Товарищ полковник… Вы как здесь!...
— Мимо шёл, дай, думаю, проведаю. Может чего надо, а у меня уже есть…
— Шутить изволите, Пал Петрович?
— Есть у меня, Владимир Александрович.
— Звать?
— Пить хочется…
— Сейчас… Бойцы, на выход.
— …Здравия желаем, тащ полковник!
— Вольно… Пока чай пью, — общий сбор, приготовить вещи к отъезду.
— Куда, тащ полковник?
— В Ташкент.
— …сглазили…


— Ну что, господин… Виджасингх, так и будем упираться?… Никакой вы не Виджасингх. Кого обмануть хотите? Давайте начистоту, гражданин хороший.
— С чего вы взяли?... Претензий ко мне никаких, а мой самолёт уже в небе… Кто мне оплатит проживание в гостинице, наконец!
— Да какая гостиница… Здесь переночуешь, а может и не здесь… Потерпите немного, вы же терпели?... У вас оплачена гостиница… гостиница оплачена аж за два месяца. Но вас там никто не помнит. Вопрос, гражданин хороший, — где вы жили всё это время.

«Где же я прокололся… Документы настоящие, пусть пробивают… По улицам не болтался, ничего не высматривал… Остаётся один вариант, — ждали меня… Да, ждали…»

— …В разных местах… снимал комнаты…
— С номером в гостинице снимал комнату?... В Ташкенте?...
— Нет, в пригороде. Не люблю большие города.
— Дели большой город?...
— Я из Пондишери.
— Скажи нам что-нибудь на хинди или бенгали.
— Вы знаете эти языки?
— Нет, но я узнаю их звучание.
— Я тоже не знаю. Мой родной — тамил и французский. Мы не часть Индии, мы союзное государство. Как у вас Болгария, например, или Монголия.
— Всё… надоело с тобой время терять… Скоро заберут, и под скополамином заговоришь как миленький. Заодно расскажешь, с какой целью крутился в районе флюоритовой обогатительной фабрики.

«Фабрика?... какая такая фабрика!...»

— У меня дипломатическая неприкосновенность!
— Какой же ты настырный… Заруби себе на носу, — рашидовщина закончилась два года назад, теперь мы здесь власть. И вам здесь нечего делать. Скажи, чего тебе не сиделось на своей Лубянке?...
— …Что шумим?
— Вы кто такой?
— Комитет Гос Безопасности, подполковник Нигматуллин.

«Вот и всё… с прожарки не соскочить…»


— Капитан, чёрную «Волгу» видишь?
— Вижу, тащ полковник.
— Люди Нигматуллина. Нейтрализовать.
— Как?
— По ситуации, лишь бы под ногами не путались у меня…


— Добрый вечер, товарищи. По какому поводу собрались?
— Забродин… мог бы догадаться…
— Ну вот видишь, как удачно всё сложилось… Я человека своего забираю. Не возражаешь?
— Что ты, полковник, какие могут быть возражения. Только уйти далеко не сможете.
— Фархад Назирович, ты в Бога веришь?
— Это не важно.
— Ну смотри, Фари, тебе видней… А за ребят своих помолись на всякий случай, чтобы живыми остались. Ты меня понял?
— Ну, полковник…
— Мишель, за мной…


— Капитан, номера настоящие?
— Нет, конечно.
— Всё равно поменяй, целей будем… Так… здесь остановись… Быстро в машину… Да выброси ты ключи эти проклятые! Кому они понадобятся!... Герман, ты как?
— Да нормально, Пал Петрович.
— Устал?
— Ничуть. Правда, когда Нигматуллин появился… В общем, скис немного.
— За руль садись, ребята вымотались, да и я не в форме.
— Куда?
— Подальше от Ташкента, что-то жарко стало здесь… В Чимкент.
— Тоже не Чукотка.
— А здесь уж совсем припекло… Домой хочу.
— Соскучились по генералу Будрину?
— Типун те на язык... Вот ничему тебя, Гера, жизнь не учит… За дорогой следи. Пожалуйста...


4 июля

— Здравствуйте, товарищи офицеры.
— Здравия желаем, тащ генерал!
— Да сидите уж, сидите… Пал Петрович, не надо, я с краешку пристроюсь… Паша, что за мебель у тебя… хрень какая-то неудобная, а не стулья…
— Юрь Василич, может, на мой сядете всё-таки?
— …Хм… а себе-то стульчик приличный выбрал… Ну хитёр, полковник. Хозяйственный...

Будрин расхохотался в голос так, что стёкла задрожали.

— Доставайте, что там у вас… Ну доставайте же! Знаю ведь, не просто так сидите.

На столе появились низкие круглые стаканы и початая бутылка Ка Вэ.

— Ну и мне налейте по такому случаю… За ваше возвращение, сынки… Я ненадолго, не задержусь, так сказать…

Генерал посмотрел на просвет опустевший стакан.

— Премий не будет, повышений не будет, присвоений не будет… Надеюсь, это никого не удивило.
— Тащ генерал…
— Помолчи, Паш, я быстро… Князева отдаю тебе.
— Спасибо, Юрь Василич.
— Не за что.
— Да есть…
— А майора Ставроцкого я у тебя забираю.
— Товарищ генерал!... Ну как же так…
— От оперативной работы отстранён с завтрашнего дня, приказ у меня на столе… После Ташкента ему в поле не выходить год… может и два. А за два года, судя по тому, что мы уже знаем, про него забудут. Да и про нас тоже.

Будрин с улыбкой рассмеялся.

— Не унывайте, воины, вся жизнь впереди. И отпуск. Завтра пятница, оформите документы, получите отпускные, если успеете, конечно, и свободны до начала августа. Только попрошу из Москвы пока не уезжать, всё-таки отпуск с понедельника… А я пойду… Попрощайтесь с товарищем майором… Ставроцкий, за мной.


— Герман, чай?
— Спасибо, тащ генерал.
— …Тут ведь какое дело, майор… Закончить надо его… Официально ты в отпуске, а вечером выезжаешь в Ленинград на «Авроре».
— Маркус…
— Правильно мыслишь. Забери бумаги, а то потеряет ещё, нам потом искать. Понял?
— Куда уж понятней…
— Погуляешь по родному городу, воздух понюхаешь, мало ли что…
— Не думаю, что припрутся.
— Не сами, так с местными договорятся.
— Тащ генерал, в Москве будут искать, если что.
— Как знать… как знать… Маркус питерский, могут и через него.
— А кроме нас кто про Питер знает?
— Кое-кто уже знает, даже не сомневаюсь.
— Вы что-то не договариваете…
— Умаров убит.
— Как!...
— Вот так…
— Жаль старика…
— Люди видели две машины с ташкентскими номерами у его дома… ну и следы… Пытали.
— А почему не забрали?... Так же проще.
— Не знаю и знать не хочу… Может, не выдержал, а может сердце отказало… не знаю… Так что, Гера, смотри по сторонам… Так… билет на поезд… деньги…
— Юрий Васильевич…
— Молчи, несчастный… По возвращении сюда пока не суйся, пересиди у отца… Рыбалку любишь?
— С братом ходим.
— Ну вот и я с вами схожу. Возьмёте?
— А куда мы денемся.
— Очень на тебя рассчитываю, надо закрыть вопрос до конца следующей недели… Да и делов-то у тебя… один адрес.
— Разрешите идти?
— До свидания, майор.


6 июля

— Алевтина Сергеевна?... Здравствуйте, я звонил вам утром.
— Проходите, Герман Станиславович.
— Можно просто Герман… Я могу видеть Антона?
— Сегодня вряд ли, он у Виталия.
— Кто это?
— Брат его… младший брат его бывшей жены.
— То есть он у него живёт?
— Нет, иногда остаётся ночевать, если Виталик не занят.
— Жаль… надо бы встретиться.
— Да вы проходите. Кофе будете?
— С превеликим удовольствием…


— Алевтина Сергеевна, можно я пока фотографии посмотрю?
— Да смотрите ради Бога… Если хотите, могу и альбом показать… У Виталика телефона пока нет, всё обещают да обещают.
— Я в Ленинграде задержусь на несколько дней, так что ещё увидимся, надеюсь.
— Если срочное что, могу вам адрес дать.
— Нет, спасибо… А как фамилия Виталия?
— Заболотный… Виталий Иванович Заболотный.
— Спасибо, буду знать…

«И буду знать уже послезавтра вечером…»


— …М-м… Вкусно как… А я так и не научился кофе варить, то убегает, то пригорает. Весь в отца.
— А ваша мама?
— Мама умерла от перитонита почти двадцать лет назад.
— Извините…
— Да что вы, Алевтина Сергеевна!... Я хотел спросить… можно?...
— Да ради Бога.
— А кто это на той фотографии?
— На какой, на этой?
— Ну да.
— Мой покойный муж, отец Антона, с другом.
— Больно молод он для друга.
— Они на службе познакомились… лет, наверно, за пять… нет, в шестьдесят седьмом, Санечка пришёл к ним работать после армии.
— Санечка?
— Саша Евдокимов. Потом уехал в Москву, кажется, и сейчас там живёт… Женился, дочка уже большая… Надо Антона спросить, он знает, они встречаются иногда. Антон даже в гости к ним ездил несколько раз… Ой, да что я такое говорю! Антон же был у них недавно, ну, как вернулся из Ташкента.
— …Спасибо за угощение, Алевтина Сергевна, мне пора.
— Антону передать что?
— Да… пожалуй, не надо… Я позвоню, если что. До свидания.


«Вот нахрена попу наган, если поп не хулиган… Евдокимов, значит… Выходит, бумаги уже там… Не утекли бы куда… дело-то серьёзней, чем я думал… А… гулять так гулять! Поеду завтра».

Продолжение следует…
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/


-3-

«Как странно всё складывается… Капитан ничего выше Воробьёвых гор не видел, кролики служили на Памире, и только я здесь как дома…»
— Герыч…
«Не служба, а отпуск… можно сказать, — экскурсия. А на сердце тревожно…»
— Герман Станиславович…
«Нет, здесь не дом, и Москва не дом. Питер это дом. Мой Ленинград. Хочу домой…»
— Товарищ майор!
— Да, капитан?…
— Что с вами?
— Задумался…
— Я кричу, кричу…
— Что-то случилось?
— Кролики задвинули тему.
— Зови.


— Ну, кто начнёт?
— Тащ майор, диспозиция очевидна, вариантов почти нет. У нас есть идея.
— Леший, не тяни.
— В общем так… Мы отправляемся в Ташкент.
— Соскучились по мамочке?
— Да нет, Герман Станиславович, не по мамочке… Выпасем эту компанию — раз плюнуть.
— Продолжай…
— Узбек нас видел мельком. Так?… Так. Запомнить не мог, — всё внимание было на вас и на собаке. Психология, шеф!
— Выпасывать как собрался, психолог!
— Скидываем всю амуницию, остаёмся в майках и шортах, амуницию в рюкзаки, очки на нос и вперёд! Кто нас признает?
— Ну, допустим… А смысл?
— Вечером будем в Ташкенте, там нас встретят.
— Кто встретит?
— Тащ майор, ну… ваши контакты. Неужто у вас их нет!
— Допустим. Что делать-то собираетесь?… Достали уже, говорите прямо! Петь, давай ты.
— Они не дураки, выбираться будут на первом автобусе. Так?… Так. Автобус там один, проходящий. А мы их будем дожидаться в этом автобусе.
— Ты уверен?… А если их там не будет?
— Сходим на первой же остановке и возвращаемся в Ташкент до утра.
— Не пойдёт… Нельзя так рисковать.
— Можно разделиться. Я на первом — Алексей на следующем или наоборот, без разницы.
— Какой промежуток между автобусами?
— Два с половиной часа… Как идея, тащ майор?
— Шоколадку заработали. Свободен… Капитан, что скажешь?
— Согласен. Здесь проще будет. Никуда туристы не денутся, мужики прямо в наши лапки приведут.
— Тогда так, товарищи старлеи… «Станки» выпотрошить, на сборы десять минут.


Пока составлял шифровку, краем глаза обратил внимание, как насторожился пёс.
— Барбос, иди ко мне, скоро будем завтракать. Ты ведь голоден? Ишь, как бока-то ввалились…
«Ничего, ничего, у нас поешь от пуза, мы не жадные».


— Будьте готовы к тому, что рюкзаки будут неподъёмные.
— Мы не собираемся с ними таскаться, — так, от машины к машине.
— Ещё одна записка… для «отчима», отправите заказной телеграммой. Ну всё, ребята, вперёд. Не подведите.


— Володь, давай костерок разведём. Полдень скоро, спешить некуда, бояться нечего. А кушать хочется уже давно… Эх, пацаны голодные ушли…
— Не помрут, я сушёного мяса в дорогу дал.
— Молодец.
— Да нормально, командир, жалко пацанов, молодые ещё… Я за дровами.
— Мы тоже… Барбос!… За мной.

Продолжение следует…
Рядом сносят старый дом. Место огородили, завесили большими баннерами. На одном надпись: "Все о реновации смотрите на http://fr.mos.ru"
Я так понял, что "f" в данном случае читается как "ФСЁ"
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/

Репортёр 5

— Пал Петрович, разрешите?
— Заходи, Герман. По делу и быстро.
— Есть по делу, тащ полковник… А всё. Мы готовы.
— Точно готовы?
— Точней не бывает. Когда вылетаем?
— Ну-у… через четыре дня. Полетите с комфортом, на Иле.
— Уши закладывает.
— Переживёшь… Найдётся полчаса для меня?
— Пал Петрович! О чём речь…
— Сходим кофейку хлебнуть.
— У нас в столовой…
— Да надоел он, хочется разнообразия. Идём, тут кофейня рядом есть, турочки в песочке… Идём-идём…


— Слушай, майор… У тебя глаза и уши.
— Князев?
— Догадался…
— Пал Петрович, ну ей-богу…
— Человек генерала.
— Пал Петрович, любой на его месте сделал бы то же самое. Дело-то ведь серьёзное, да?
— Ну… вроде того.
— Хоть бы раз в открытую… Контора любимая…
— Герман, ты же знал, куда служить идёшь.
— Да знал, конечно.
— Ну вот и не ной. У нас генералов иногда втёмную используют… Кстати, про генералов… В посёлке, который вы будете проходить, живёт генерал… Да-да, настоящий генерал-лейтенант. Сослуживец Маркуса-старшего. Зовут его Керим Умарбекович Умаров.
— Опаньки…
— Кофе пей… Фото нет, досье засекречено.
— Ну ёшкин кот… Маркус-младший в курсе?
— Не знаем. По косвенным — нет. Скорей всего нет. Но нам же… тебе ведь сюрпризы не нужны?
— Спасибо, Пал Петрович.
— Не за что, информацию всё равно я должен был передать.


Я задумался… «Иди туда, не знаю куда; найди то, не знаю что… Ладно, куда надо туристы приведут. А что искать?… Секретную военную базу?… закрытый полигон?… Что там?…»


— …Ну и, сам понимаешь, никому мы там не нужны. Поэтому я сразу согласился на разведчиков… Ребята, кажется, толковые.
— Толковые, толковые, сам вербовал.
— Вот и ладненько… В Контору не возвращайся, поезжай к отцу… Всё, прощай. Увидимся.
— Прощайте, Павел Петрович. До встречи.


-6-

— Ставр, а куда вы с Лёхой ползали?… ну тогда, утром.
— Оглядеться хотели, нет ли сюрпризов.
— Оглядывались, кажется…
— Впереди переправа была разрушена. Ну как разрушена… Брёвна как попало, нормальный человек не пойдёт. А нам надо, чтобы пошёл именно там.
— Они нормальные?... туристы, блять…
— Не дураки точно. Пошли бы левым берегом. Нам ни к чему.
— А чего Лёха! Он же худой как велик. Меня бы взяли…
— Да ладно тебе… Нормально сделали. Даже не вспотели почти… Вова, чё хотел?
— В смысле?...
— У тебя на роже написано.
— Потом… Пойдём чайку попьём, поговорим.


— …Герыч…
— Тридцать пять лет Герыч.
— Ты в курсе, почему я здесь?
— Да.
— Что скажешь?
— Ничего… Князь, мы с тобой работали, я тебя знаю, ты — меня. Что ещё нужно, чтобы спокойно встретить старость…
— Понял… спасибо.
— Да не дёргайся, Вова, одному богу служим.
— Богу?
— Не напрягай, нам ещё в горы…
— А мы где!
— Вова!... До гор нам ещё топать и топать… Ну ты блин даёшь…
— Далеко?
— От Лысой по прямой… Да хрен его знает, сколько по прямой. Дорогу здесь часами измеряют, а не километрами… Часов десять пиндовать по восходящей. Это если без приключений. Ферштейн, Вова?
— …Схожу, прогуляюсь…


— Ставр… Ставр…
— Что… что… чего тебе?
— Барбос умом тронулся.
— Я за него не отвечаю.
— Послушай…
— …А-а… это… Нормально.
— Какой нахер нормально!
— Медведь это, узбек что-то говорил.
— А… то есть медведь это нормально. Ну тогда я спать, это же нормально, когда медведь рядом ходит.
— Спокойно, Вова. Медведь не рядом. Барбос ему показывает, что здесь люди, сюда ходить не надо.
— Тебе-то откуда известно?
— Отец по молодости ходил в тайгу с медвежатниками. Кое-что рассказывал.
— Откуда в Москве медвежатники!...
— Так ведь папа сибиряк, институт в Новосибирске закончил.
— Успокоил, конечно, ты меня. Но спать что-то расхотелось.
— Тогда сходи, дай Барбосу что-нибудь вкусненького. Чай, заработал. А я, извини, Вова, посплю…

Продолжение слдует…
Время, которое упустили

РАНЬШЕ начинающие работать с компьютером приходили для того, чтобы на первом же занятии начать разбираться с Серпантином русского текста (см. рис.)

И преподаватели им поясняли про телеграфную ленточку, которую когда-то на пунктах связи разрезали ножницами и наклеивали на бланк. Группы юморили при этом и если кто-то не понимал [считая вопрос сложным и таинственным], то вставляли забавные цитаты из интермедий Райкина.

----

А ТЕПЕРЬ начинающим для начала обязательно-обязательно нужно разобраться в том, что такое блокчейн. Потом — как раскрутить свои собственные электронные деньги [и как при этом найти побольше желающих обменять реальные деньги на виртуальные]. Ну и как, наконец, {щьёрт побьери} как заставить работать Сбербанк On-Line на старом смартфоне… Да, и что при этом означает загадочная фраза: «Может работать из браузера при добавлении в перечень доверенных отечественных центров сертификации и самих сертификатов» {Тут должны быть самые дикие и невероятно дебильные смайлики с самыми разъехавшимися во все стороны глазами...}

Ссылки
1. В.В.Махрин. «A..Z. Азбука пользователя компьютера (компьютерные курсы у Вас дома). Экспериментальное, справочно-методическое пособие». Тула.: ИПО "Лев Толстой", 2006. - 576 с.: ил. , стр. 46-47
2. Та же книга в сети Интернет: "Windows. Тема 1. Использование клавиатуры". http://e-academy7.narod.ru/BOOKS/book3_2.htm
3. «Непримиримые борцы освобождения» + Комментарии "к реальному процессу написания компьютерной книги (учебника) ещё и реальный процесс создания компьютерного (учебного) курса" https://www.anekdot.ru/id/1279606/
---
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/


Репортёр 2.1

— …Паша, судя по толщине конверта, в этот раз депеша скоро должна родить.
— Может, вскроем, пока не родила, тащ генерал?
— А сам чего не вскрыл?
— Тут подсказка есть — «Генералу Будрину, лично в руки».
— Ну, лично, — значит, лично…
Генерал не спеша вскрыл пакет.
— Ух ты… ещё одна. Твоему майору на упаковке в магазине работать, цены б ему там не было.
— Пока и здесь неплохо справляется.
— Справляется ли?... Эт-то что такое… Паша, дверь на ключ, быстро!


— …Ну вот и всё, полковник, картина складывается… Со Ставроцким связь есть?
— Хм-хм… через Умарова, тащ генерал.
У генерала взлетели брови.
— Час от часу не легче! Операцию завалить хочешь?!
— Тащ генерал, Умаров не просто пошёл на контакт, он предложил свою помощь… сотрудничество.
— Да какой из него к чёрту помощник! Старику за семьдесят уже!
— Под семьдесят, тащ генерал.
— Большая разница…
— Мы не можем… мы должны взять его в расчёт.
— Та-ак… дай подумать… Ладно, самого на пенсию скоро выпнут… Ставроцкого вызывай и старика вместе с ним… По прибытии поселишь в нашем санатории.
— Так резко?
— А что ты хотел, Пал Петрович! Я почти десять лет!... Никаких следов, никаких концов!... Это шанс, Паша.
— Ну, для вас…
— Паша, неужели ты меня бросишь?... Неужели тебе самому не хочется дойти до конца?... Не поверю.
— Кхм… страшно, Юрь Василич.
— Чего ты боишься, Паш?.. Ты же конверт не открывал. Или открывал?
— Не открывал, тащ генерал. Просто… в шифрограмме было кое-что ещё… Лаборатория.
— Ну вот и всё, Паша, мы с тобой в одной лодке… Иди… и, это… Дурак ты, Паша, если бы сразу мне доложил, может, и по-другому всё вышло.
— Всё?
— Хоть что-то… Жду вас обоих на доклад.
— А санаторий?
— А санаторий потом. Ферштейн?
— Яволь, герр генерал!
— Да, кстати, кроликов своих… Зайцевых этих… возвращай домой, погрелись и хватит с них. В Питер, всех в Питер.


— …Иосиф Вартанович, это Будрин беспокоит. Не забыл?
— Забудешь тебя, как же… Здорово, генерал.
— Йося, нам бы поговорить. Ты как, время есть?
— Нет, конечно. Но для тебя найдём.
— Ищи, Йося, ты мне нужен.
— Я или?...
— Увы, Йосик, только «или».
— Подожди-подожди… Ты хочешь сказать…
— Иосиф, не по телефону… Да, я хочу сказать.


— Давай по маленькой…
— За встречу.
— …Давно не виделись.
— Да где нам встречаться… Ты вот генерал, а я пенсионер.
— Ну, не прибеднялся бы уж, у нас бывших не бывает.
— Что в этот раз?
— Догадайся сам.
— Ты обещал, что только в крайнем случае. Так припёрло? Ну, я бы понял… пойму, если это… то самое дело, на котором зубы мне вырвали. Только это не реально, столько лет прошло.
— Ну сколько… девять с хвостиком. Какие это годы, в нашем-то положении!
— Ну не скажи, положения у нас разные… Ладно, чего темнить… я сразу понял. Как!...
— Случайность, Йося, обыкновенное стечение обстоятельств. Вот так… давай по одной…


— …От меня что надо?
— Твой человек в посольстве.
— Ну, Юра!... Ты много хочешь.
— Нет, Иосиф, не много. Я хочу всё. Это шанс. Для меня.
— А для меня?
— Восстановим в звании, вернём награды. Какая-никакая прибавка к пенсии.
— Да разве ж я за деньги служил, Юра!
— Знаю. Но ведь и деньги не помешают, правда?
— Ладно, не уговаривай, меня тридцать пять лет назад уговорили… Дам человека… Идейный до мозга костей. Сейчас ему лет сорок… сорок пять, наверно. Но мне нужно время.
— Йось, времени нет, поверь. Сделай максимально быстро.
— Юра, ты столько ждал… День-два разве решат?
— Может и решат, а может и не решат… Вот рабочий, домой не звони.
— Коды для контактов старые?
— Почему нет?... «Это наш с тобой секрет», Вартаныч… Ну что, вспомним молодость?
— Эх, Юра… как я рад тебя видеть…
— Потому что стареем, Йося, друзей всё меньше, уходят друзья.
— Ничего, мы ещё поборемся.


— …Соедините с генералом Будриным.
— Кто звонит?
— Петросян.
— Тот самый?
— Да, тот самый.
— Голос не похож.
— Я всю жизнь этим голосом разговариваю. Ты соединять будешь или нет?
— Что передать?
— Соединяй, говорю, иначе пистонов от Юрия Васильевича насобираешь.
— Соединяю… Генерал Будрин слушает.
— Петросян… Сегодня на том же месте плюс два часа.
— Завтра никак?
— Вы просили срочно, товарищ генерал. Думаю, что откладывать нельзя.
— Понятно…
— Жду.


Репортёр 2.2

— Юра, в общем так… короче… то есть…
— Понял. Что случилось?
— Уехал. Закончилась командировка или визу не продлили — не знаю.
— Наверх с такой идеей нельзя… Иосиф, придумай что-нибудь, а?... Как друга прошу.
— Тебе ведь нужен человек?... Если я правильно понимаю.
— Позарез, Йося, ты даже не представишь, как человек нужен!
— Юр, я удивляюсь… У тебя нет людей?
— У меня нет иностранцев!
— Сделай иностранца, не вижу причин.
— Как я его сделаю! Рожу, что ли?
— Ну, если выхода нет, почему не родить… Люди у тебя есть, рождение мы ему обеспечим.
— Йося, родной ты мой, дай расцелую!...
— Да пошёл ты…
— Мне бы легенду…
— Легенда не моё, ты знаешь… Выбери пацана потемней, покудрявей. С документами у тебя, надеюсь, проблем не будет.
— Иосиф, скинь данные мне твоего индуса.
— Зачем?
— Ну, чтобы правдоподобно было.
— Остальное сам?
— Да ну… ну ерунда, за день, за два готовы будут.
— Добро, завтра отправлю.
— Нет, завтра не надо. У меня есть человек… будет через два дня. Сделаем фото на документы… Хотя, какая разница. Завтра так завтра.
— Что наверху?
— Хоть пристрели — не знаю, как быть.
— А ты рискни, Юра, рискни. Или отвыкла задница от кресла отрываться?
— Не в этом суть… Не промахнуться бы с верхами.
— Однова живём, генерал, или грудь в крестах, или голова в кустах.
— Так-то оно так… боязно в кусты…
— Пенсии боишься?... Так ведь и на пенсии люди есть.
— Если бы… кустов остерегаюсь я, Йося…
— Всё-таки рискни, генерал… Если что — на могилку цветы принесу.
— Один раз?... Ну ты жмот, Йося…
— Так ведь на пенсию не разгуляешься по кладбищам-то.
— Утешил, друг…
— Извини, за утешением это в церкву, ко мне только для компании. Усёк?
— Договорились…
— Данные скину в ящик, получишь — отзвонись. Если с верхом договоришься — про меня не забудь.
— Даю слово офицера!
— Слово генерала тоже дай. На всякий случай.
— Офицерское крепче.
— Спасибо, что не забываешь.
— До связи.


Репортёр 2.3

— Здравствуйте, товарищ генерал… Прошу!
— Керим Умарбекович…
— Юрий Васильевич... Как добрались?
— Вполне… Юрий Васильевич… извините, что не по званию… Обстановка не располагает.
— Керим-ака… так вас называют знакомые?
— Генерал… майор?...
— Да.
— Моё звание вам известно… Вы просили — я пришёл. Не будем терять времени на любезности.
— Согласен… У меня есть ряд вопросов… Хочется получить внятные ответы.
— Давайте, Юрий Васильевич, свои вопросы. А я буду вас удивлять…


— …Как вы понимаете, здесь только меньшая часть документов. Чуть больше хранится в тайнике и примерно столько же… а тут закавыка.
— Какого рода?
— Жора… то есть Георгий Маркус успел переправить в Ленинград. Ещё часть он получил непосредственно от Любови, матери… биологической матери его сына Антона.
— Что ещё за древо родословное!...
— Генерал, это к делу не относится, нам интересны документы.
— И что с ними?
— Вы у меня спрашиваете?... Это у вас под колпаком должен быть Маркус.
— Не было никакого колпака… вот в чём дело.
— Ну, тогда я не знаю, где их можно искать.
— Предположим, что он поступил как обыкновенный дилетант.
— А если не обыкновенный?
— Тогда про бумаги можно забыть, как будто их и не было.
— Допустим… А если дилетант, то?...
— Найдём, это вопрос времени… Когда вы сможете передать нам остальные документы?
— Сразу по прибытии в Ташкент.
— Спасибо, Керим Умарбекович, от всего сердца. Это на самом деле так, поверьте.
— Почему нет?... Верю.


— …Забродина ко мне, срочно.
Генерал измерял кабинет широкими шагами…


— Павел Петрович, у меня два вопроса. Первый — доколе?... Второй — нахрена!...
— Тащ генерал… мы в недоумении.
— Кто это мы?... Ты?... Ставроцкий или братцы-кролики?
— Зайцевы в Ленинграде, у них всё хорошо.
— А у нас плохо.
— Юрь Василич, я вам ещё нужен?
— Нужен, Паша, нужен!
— Разрешите присесть?
— Садись уже… сиделец.
— Не дай Бог, Юрь Василич… Что случилось?
— Случилось… случилось… Маркус был не дурак, наш… понимаешь?... Наш сотрудник. Значит, если он документы спрятал, мы их или никогда не найдём, или они где-то у нас под носом, а мы их не видим. И, представляешь, полковник, никогда не увидим.
— Тащ генерал, есть и плюс.
— Какой плюс, Паша!
— Вопрос в одном, — они нам сильно нужны, или обойдёмся тем, что есть?
— Мне-то откуда знать!
— Ну так узнай, Юра! Ты генерал или где?
— Поучи меня ещё, нос не дорос.
— Тебе нужно мнение, решение или чтобы я поддакивал?
— Поддакни для начала.
— Первое, — мы всё делаем правильно. Пока правильно… Второе, — провести текстологическую, информационную и юридическую экспертизу…
— Так!... Стоп!... Доклада наверх ещё не было, экспертизы откладываются. И какая в пень ещё юридическая экспертиза!
— От меня-то что надо?... Либо докладывай наверх, либо работаем на свой страх и риск… или на твой.
— Ты, Паша, меня на понт не бери.
— И в мыслях не было. Я хоть раз подводил?
— …Ну ты ужик, Пал Петрович.
— На том стоим, Юрь Василич… Юр, у нас ресурсы есть?... У тебя они есть?
— Честно?
— Попробуй. Один раз в жизни.
— Пошутил, да?... Петросян… Ах да… Петросян… Петросян… Петросян…
— Да хватит уже дразниться, я услышал.
— Нет, Паша, пока не услышал… Есть ресурсы. Я знаю, что мы будем делать.

Продолжение следует…
Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/

Глава восьмая

— Заходи, Саш. Чего смурной?
— Да жена как с цепи сорвалась.
— Довёл бедную женщину.
— Или она меня… Как собакин, огурцы доел, или осталось?
— Пока не жалуется… Располагайся, я сейчас.
— Антон Георгиевич, могу признаться в двух вещах.
— Я не батюшка на исповеди, можешь не признаваться.
— Надо, накопилось.
— Ну, режь правду–матку.
— Впервые за много лет я озадачен.
— Это пройдёт. То есть, я хотел сказать, что это неплохо.
— Умом понимаю. Мне так кажется. А вышел из вашей квартиры — всё, полный аут.
— Саш, этот самый аут свойственен всем людям, которые продолжают делать ставку на ментальность. А на самом деле мы сентиментальны. Проследи этимологию.
— По-русски — просто ущербны.
— Истинно так! Вот почему мы нуждаемся в проявлениях Духа Святаго, в Его дарах. «Умом Россию не понять». Не так ли?
— Трюизм.
— И тем не менее, Саш… Россия — оплот православия. Вот и сложи составляющие. Ты ведь россиянин, русский человек.
— Вынужден согласиться.
— Валяй свои вопросы.
— Возвышение мотивации — как?… Методы?… способы?… приёмы?… ритуалы?
— Хм… У тебя коробка–автомат?
— Это для чайников. Я пятнадцать лет за рулём, езжу много. Работа.
— Вспоминай, как ты учился разгоняться–тормозить, переключать передачи. Вспоминай.
— Как все.
— Вот за это тебя жена и ругает… Как все… А здесь передо мною сидит Ефимов Александр Александрович. Как быть?
— Не помню.
— Ну, чем я тебе помогу! В церковь не ходишь, да и за столом помолиться тебе затруднительно… Ладно, я не умею водить машину. Учи.
— …Вот акселератор, это тормоз… Для того, чтобы… Стоп!… Я совершаю определённые действия для того чтобы… совершилось другое действие. Потом приучаю себя это действие совершать, не задумываясь о промежуточных.
— Действие ради действия?
— Нет, ради следующего действия… Уф-ф… как всё сложно…
— Э, друже, ты ещё не потел. Вывод будет или опять по тормозам?… Думай, Сашка, думай.
— Не могу.
— Хорошо, дам подсказку. Не поможет — выгоню, и без родителей не приходи… Есть некое начальное действие, с которого всё начинается. Далее появляется новый сюжет — действие второе. Центр тяжести всё ещё на первом. Давим акселератор — «что делаем», чтобы стронуться с места — «для чего». Понятно?
— Пока — да…
— Перенос центра тяжести на второе действие. Разгоняемся — «что делаем» — для вливания в поток — «для чего». Возникает вопрос — что с акселератором? А он стал вопросом «как». То же самое можно проделать с движением в потоке, с торможением. Вопросы?
— Получается, что при движении к цели все наши «что» превращаются в «как». Но главное, что все «для чего» становятся «что делаем», Я прав или я прав?
— Остаётся только определиться с выбором цели. Свободу Воли, знаешь ли, не отменяли. Во всяком случае, я про это не слышал… Доволен?
— А ведь я знал! Я всегда это знал!
— Не сомневаюсь. Душа по определению христианка. И это знание в тебе от самого крещения. Дай тебя обниму. Не зря я приучал собака помидоры с огурцами есть.
— Антон Георгиевич!…

— Всем спасибо, все свободны. Сегодня вы были просто великолепны.
— Тихо себя вели?
— Наоборот! Вопросы-вопросы-вопросы… Я ведь не методист, — знаю, что нужно делать, а объяснить с ходу не получается. И вот тут на помощь приходите вы. Ещё раз спасибо. Встретимся через неделю.

— Антон, я хочу пригласить вас на чашку чая. Если ваш телохранитель не возражает, конечно.
— А что? На часах четыре пятьдесят. Противопоказаний не вижу… Виталий, я позвоню. Девок от меня поцелуй… Марина, наши действия?…
— Я, в общем, готова.
— Мариночка, мне нужно заскочить к однокурснице, давно не виделись. Нам часика поговорить с ней хватит, и сразу к тебе. Это пристойно?
— Вполне, только у меня сложный адрес. С виду простой, но непривычно расположены дома, и можно перепутать лестницу, — точечный дом.
— А ты могла бы меня встретить у входа, скажем… через два с половиной часа?
— Могу, конечно!
— Тогда встречай, я побежал… Ребята, всем счастливо проснуться в понедельник!…

— Девушка, девушка, можно с вами поговорить?
— У меня дома маленький ребёнок.
— Нас дети не интересуют, даже если это Ваш ребёнок.
— Молодые люди, у меня нет никакого желания с вами знакомиться, тем более разговаривать.
— А давай мы тебя простимулируем! Как тебе такое предложение?
— Мы уже на «ты»?
— Что тут такого! Ты одна, мы одни…
— Вас двое, и я не одна.
— Ну, это, так сказать, гипотетически.
— Как вы слова-то выговаривать такие научились.
— Я много чему научился. Могу и тебя поучить.
— Вот только не надо ничему меня учить. Всё, что мне нужно, я знаю без вас.
— Да ты что! А это мы сейчас проверим.

— Ребята, прикурить не найдётся?
— Сейчас… организуем… ой… блин…
— Мужик, ты чё!… а-а…
— Кто за добавкой — в очередь.
— Мужик!…
— А теперь ноги в руки, и чтоб я больше вас не видел. И не дай Бог, если пожалуется кто-нибудь… А ну брысь, я сказал!…

— Марина, ты в порядке?
— Теперь — да… Антон, как вовремя…
— Через два с половиной часа, как договаривались. А ты, между прочим, могла бы задержаться. Мужчине полагается ждать. Повторить?
— Я… запомнила…
— Господи!… Да тебя трясёт всю!… Бегом в дом!… Нет, женщина, я сказал бегом!
— Не могу…
— Мне на руках тебя нести что ли!
— А можно?…
— Теперь, кажется, да…

— Тихо, Полинка спит…
— Сколько ей?
— Два годика.
— Как ты решилась…
— Да вот решилась. Девять месяцев ей было, когда папу по-слала.
— Навещает?
— Зачем ему, утешился быстро. Я у него была вторая, сейчас он с четвёртой. А сколько их ещё будет — одному Богу извест-но.
— Мы куда-то в религию забредаем.
— Да уж, забрела я, дальше некуда… Садись за стол, сейчас ужин соображу.
— Марин, я не голоден…
— Не голоден, как же… Зато я голодна. И лучше бы мне по-есть.

— Сколько времени?… Без десяти семь!… Ох… как хорошо…
— Антоша, ты торопишься?
— Марин, у меня сегодня в городе много встреч. Вся первая половина дня по расписанию.
— Сейчас приготовлю…
— Два бутерброда и крепкий сладкий кофе.
— Мне всё равно завтракать.
— А мне на все сборы тридцать минут. Электричка полвосьмого.
— Тогда быстро встаём… Что такое?…
— Боюсь на поезд опоздать.
— Я тебе не позволю, а то сама на работу не успею.

— Спасибо, я побежал… Да, чуть не забыл… У тебя есть комплект ключей?
— …Вот. А зачем?
— Чтобы не передумала… Во сколько освобождаешься?
— Малый педсовет… В полчетвёртого.
— Когда идёшь за Полинкой?
— К шести, минут за пятнадцать.
— В пять–полшестого буду, пойдём вместе. И купи, пожалуйста, зубную щётку. Мне просто будет некогда, честное слово.

— Ты где пропадал! Я уже собирался по моргам обзваниваться.
— В Сестрорецке.
— Вот и попался, наконец… Вот это мстя…
— Что ж ты так её не любишь, ведь сестра тебе родная.
— Не знаю… Всё ей даром — она всё промотала. Даже ты даром достался! Ума хватило только, чтоб сыновей родить. И отца они с мамкой в гроб загоняют. Чего ещё хотят! Что б я их возненавидел?
— Виталик, только не нервничай. Нервные клетки восстанавливаются с большим трудом.
— Что-что?… восстанавливаются?!
— Когда человек любит. Доказано современной наукой.
— Значит, ты любишь. Давно?
— И счастлив.
— Тоха!… Вмажем?
— Да что у тебя за манера! Поехали, люди ждут. А нам ещё на книжный рынок… Блин…
— Вот–вот. Домой заходить будешь?
— Только не сегодня. Сегодня я знакомлюсь с её дочкой… Полина… Какое имя!…
— Тоха, когда нервные клетки из ушей полезут, поделись. А то у меня недобор.
— Что случилось!
— Да шучу я, шучу!…
— У нас мало времени. Вперёд.

Продолжение следует…
Пушкин, правда и счастье.

Мужчина спросил двух женщин: и сейчас Пушкин это наше всё? О, да, ответила старшая женщина, вот вышел маленький человек зимой из дома, и сказал: мороз и солнце, а в старости: сказка о рыбаке и рыбке (вспомнили и Плюшкина у Гоголя). Тогда мужчина спросил: что лучше: горькая правда или счастье? Младшая женщина сказала: конечно, правда, ведь если её не знаешь, то и не разрешишь трудности, не ведая опасности. Старшая женщина не согласилась: мол, правда разная, всегда, а счастье мимолётно. Пушкин сказал: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман», дороже, любимый, но и велика цена (истина: есть он а, и об ман). «Словом можно убить, словом можно спасти» сказал Вадим Шефнер. Правда это истина души, а душа есть страх и любовь в их многих сочетаниях; счастье, от слов: с частью, доля («знать не можешь доли своей», сказал Лев Ошанин), доля, путь, а соотношение страха и любви всегда разное. Если Пушкин это наше всё, на кого ещё надеяться: на деус, дух (хос) есть душа, вознесённая волей, полёт, а «пути господни неисповедимы», и потому прощай себя, прости.
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/

-2-

— …Ах ты лохматенький… ласковый какой, не дикий совсем… Так, мужики… дом запомнили?… Хозяина сфотографировать, проявить и отпечатать. По одному на глаза не попадаться.
— Герыч, у нас проблема?
— Небольшая.
— Нет нерешаемых проблем, есть плохие исполнители.
— Не тот случай… Узнал он меня, пришлось идти на контакт… Вот глазастый, чертяка… Восемь лет прошло, бороду отрастил, и всё равно узнал.
— А всё твои предчувствия.
— Кто же знал… До заката надо выйти на Лысую гору, там остановимся до утра, дальше видно будет.
— Что со связью?
— А всё со связью! Не отсюда же докладывать. Через полчаса вся махалля будет знать, кто мы и откуда.
— Ну, началось…
— Вова, не пыли. В первый раз что ли?
— Герыч, вот второй раз с тобой, и опять геморрой.
— Будем лечить… А вы что молчите, братцы-кролики?
— Моё дело маленькое. Квадратное катать, круглое таскать. Рации нет, связи нет. Осталось оружие просрать, и можно ехать домой.
— В тюрьму поедешь, если что.
— Ой, напугал!… В тюрьме тоже люди живут.
— Только не такие как мы. Во всяком случае, недолго.
— Всё, Герыч, харе нагнетать, а то заплачу.
— Лёша, взрослым хамить вредно для здоровья… Петь, что скажешь?
— За братом в тюрьму не пойду.
— …Сука ты, Петя, а ещё брат.
— Дурак, кто тебя из тюрьмы вытаскивать будет?… Герычу насрать, если ты не в курсе.
— …Тогда дёрнули по холодку, десятый час уже, а мы тут сопли жуём.

— Где ты с этим узбеком познакомился?
— В конце семьдесят шестого был в командировке несколько месяцев, подбирал ребят.
— В кружок «Умелые руки»?
— Ага. И ноги. Вот так же вас подобрал… Невероятное стечение… У него здесь дом, жена, дети, кобель с телёнка ростом… И глаза блять внимательные… Как его тогда не разглядел?… Вот хитрый узбечонок…
— Герыч, да ничего страшного, подумаешь, связи нет. У нас делов-то — прогуляться туда-обратно и домой, ещё и чайку с ним попьём на дорожку.
— В принципе, можно было уйти по другую сторону хребта, да теперь уже никак, засветились… Ну, всё, всё, встали-пошли, меньше восьми часов осталось, здесь темнеет мгновенно.


— Пётр, «глаз» на переправу наведи, по любому им вариантов нет. На ночь не попрутся, а вот с утреца уже могут.
— Товарищ майор, и сколько нам их караулить? Харчи закончатся, кого есть будем?… Надо рискнуть.
— Как! Ночью всех собак разбудишь.
— Давай Лёху зашлём, он без мыла…
— …Я пойду.
— Отставить, капитан!… Думать надо, думать… Так, всё, отбой, утром решим, что делать.


— «Союз неруши-ымый респу-ублик свобо-одных!…»
— Чего орёшь!
— Просыпайся, страна.
— Вова, ты дебил. Тебе мама не говорила?
— Петь, а где Лешая образина?
— Они с Герычем упиндовали час назад.
— Вот сука майор… не мог меня позвать.
— Нахер ты сдался, у тебя по маскировке двойка.
— Что сказали?
— Принесут тебе мороженку.
— Да ну вас всех в жопу… Пойду умоюсь… Кстати, как водичка?
— Тёплая. Как в Ладоге.
— Хорошо, что ласты брать не стал… Красота-то какая!… Не то, что в вашем Эрмитаже…

Продолжение следует...
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/


Репортёр 7

— …Майор?
— Так точно, тащ полковник.
— Встречаемся в кофейне на углу. Помнишь?
— Так точно, на углу.
— Сколько тебе надо времени?
— Я в Королёве, если вы забыли…
— Значит, два… два с половиной часа… Приедешь раньше — жди. Есть новые ориентировки.
— Выезжаю.


— Герра, ты куда?
— Служба, Пашкет.
— Когда пестик дашь подержать?
— Вечером приеду, поговорим… Ты маме про рыбалку говорил?
— Да говорил…
— Что-то невесёлый ты, брат. Что не так?
— Да ну вас нафик с этой рыбалкой, говорит, весь дом рыбой провоняли.
— Хм… странно… Ладно, решим. Всё, Пашкет, давай пять, я уехал.
— Герра, ты приедешь?
— Не зуди, сказал приеду, — значит, приеду.


— Ну, здравствуй, майор.
— Здравия желаю, товарищ полковник.
— На, держи.
— Что там?
— Немогутной стал, что ли?
— …Маловато будет.
— Зато от души.
— Кто это?
— Генерал Умаров, фото двадцатилетней давности, больше по нему ничего.
— Так, а это что такое…
— Сюрприз. Служил наш Кучкаров, ещё как служил.
— Ещё один спецназовец?
— Три года срочной, три сверхсрочной. Итого на выходе плюс один офицер.
— Что за бардак у нас творится?... Нормальную ориентировку дать не могут.
— Чем богаты, Герман. Хорошо хоть вот это и сегодня, а не через две недели или три месяца.
— По группе изменений не предвидится?
— Вас ни много, ни мало. Вас — в самый раз, Гера. Из вас четверых у тебя опыта меньше всех.
— Ну да, звёзды с неба не хватаю.
— Да при чём тут звёзды… Ты не на войну собрался, задачи другие. Держи ситуацию под контролем, и всё будет хорошо.
— Вашими бы устами, тащ полковник, да спирт пить.
— Не хами старшим.
— Извините, тащ полковник.
— Забыли… Вопросы есть?
— Так точно, нет.
— Да прекрати ты уже, надоел… Вылет в три утра, примерно в одиннадцать тридцать местного должны быть в Ташкенте. Там встретят.
— Мы до выезда увидимся?
— В понедельник вечером. Получите последние инструкции и контакты, как я говорил… Как Стас?
— После дежурства, перед этим был операционный день.
— Скажи, завтра ему… нет, послезавтра позвоню.
— До свидания, Пал Петрович.
— Да прощались уже.
— Поторопились, наверно.
— Может, оно и к лучшему.


— Пашкет, почему не спишь? Девять часов уже скоро!
— Не хочу что-то…
— Через не хочу. Завтра вставать в четыре утра.
— На рыбалку?... А мама?...
— И маму возьмём, и папу возьмём. Спи давай, а то передумаю.
— Герра, а ты надолго уезжаешь?
— Ну всё, Пашкет, ты меня достал.
— Прости, Герра, я больше не буду.
— Всё, спи, пойду с мамой договариваться.


— С прибытием, товарищи офицеры. Прошу по машинам. Багаж привезут сразу по получении примерно через час.
— Нет, багаж поедет с нами.
— Не доверяешь, майор?
— Не люблю расставаться с любимыми вещами.
— Как скажешь… Ребята, покурите, у нас минут сорок в запасе.
— …Кто-то говорил про час. Я не ослышался.
— Ну извини, извини. Работа.
«Господи ты Боже мой… если у них все кадры такие… помощники…»


-Р8-

— Вот и вышли на тропу войны.
— Типун те на язык, Вова, лучше под ноги смотри.
— Ты тоже метки ищи.
— Да куда денутся с этой тропы… Наверх пути нет, только вперёд.
— О, что нашёл… А где остальные?
— Кто?
— Буквы.
— Где?
— Да вот, Лёха накарябал.
— …Хорошо постарался. Какие буквы ищешь?
— Ну вот же буква ха, остальных нету.
— Окстись, Вова, это крест. Везде тебе буквы мерещатся…
— Пошутить нельзя.
— Дурак ты, Вова, и шутки у тебя дурацкие.
— Чё такой серьёзный сегодня?
— Думаю…
— А-а… я думал, ногу натёр…
Я присел на валун и расхохотался.
— Не смеши, Князь, береги мои силы.
— Наконец-то… Перекур?
— Доставай свой «Лигерос».
— Плохо не будет?
— Не жадничай… Пятнадцать минут посидим.
— Я лучше прилягу… «Притомилась-притомилась, притоми-илась я…» Ах, как хорошо… А ничего в горах. Да, Герыч?... Не то, что в вашем Эрмитаже, присесть негде, не то что полежать.
— Помолчал бы пять минут, а?
— Говорил пятнадцать…
— Ты сможешь молчать пятнадцать минут?
— Да легко.
— Засекаю время.


— Князь…
— Что?
— Тихо… кто-то идёт.
— Леший крадётся… Старлей, мы тебя слышим!
— …Щас… отдышусь…
— Зачем вернулся?
— А всё.
— Что всё?
— Туристы затихарились, дальше хода нет.
— Пётр?
— Барбоса контролировать пытается. Как бы не подвёл нас друг человека.
— В смысле?
— Носится туда-сюда, как будто вечный двигатель в заднице.
— Привёл бы сюда.
— Не идёт, гад. Может его того, а?...
— Далеко отсюда?
— Петька-то? Да не… метров двести… пятьдесят, наверно.
— А эти?
— Ещё примерно столько, может, чуть больше… Да, больше. В прямой видимости нет.
— Так, Лёша, попей водички и дуй за братом. Есть идея.


— На часах семнадцать тридцать, в запасе у нас… меньше трёх часов. Туристы застряли. Почему?
— Выдвигался я… Немного! Сидят как вкопанные.
— Ну, что думаешь, Пётр?
— Дальше не пойдут.
— Значит, пришли… Куда пришли? Там же нихрена нет!
— Выходит, есть.
— Петь, барбос, значит, к тебе прилип?
— Что-то вроде того.
— Вроде Володи… Князь?...
— Не убивать же его… Пусть уходит.
— Старлей, мысль понял?
— Понял, тащ майор. Разрешите выполнять?
— В Той-Тепе сделаешь пересадку, сообщишь отчиму.
— А вы?
— Старлей, сейчас это сильно не твоя задача. Вперёд.
— Есть вперёд, тащ майор.


Не нравилась мне эта идея, но хоть что-то…
— Капитан, готов?... Старлей, замыкающий.
— Тащ майор, может мне впереди? Я полегче, быстрей…
— Лёша, мне… нам быстрей не надо, до брода и на тот берег.
— Ох, боюсь я…
— Лёш, на сколько метров тропу видишь?
— Ну… метров на пятнадцать-двадцать.
— Вот именно. Они тоже. Думаешь, будут по другому берегу шарить?...
— А вдруг они завтра дальше?
— Вот завтра и посмотрим, что будет, дальше или ближе.


Князев протянул бинокль.
— Герыч, глянь, какой обзор… Любо-дорого посмотреть.
— Не ожидал. Идея-то хорошая оказалась… Что-что?... Жамерли оба…
— Они?
— Не шпешат.
— Выходит, вожвращаютша. Пойдём жа ними?
— А шмышл, Вова!... Убедимша, что уходят, и вперёд. Шибко любопытштвую я, от чего они так быштро швалили. А пока шпать.
— Жрать охота…
— Княж, не умрёшь, на вот, мяшча пожуй.
— Пирожков бы тёщиных…
— Да шиди уже…


— Проспали! Проспали, сука!... Ну как же так… Уволю нахер всех!
— Командир, не ори, и так тошно.
— Старлей, времени нет, сухпай в дорогу и за ними.
— Понял.
— А мы дальше… Ждите нас в Ташкенте… Капитан, за Родину, на мины!

Продолжение следует…
Как-то давно, лет 15 назад, на корпоративе бывший сотрудник сказал, что у меня красивые мускулистые руки

С тех пор мы не виделись

Что это было? Стоит ли волноваться?
Виктор 33
Я не смог найти тебя в поиске.

Пишу историю.
От сердца.

Попробуй прочиталь в спокойном состоянии.
Сердцем.

Ко мне прилетали сегодня инопланетяне.
Технические развитые🙂
И с грустью в голосе так сказали.

Порамиды это не мы.
Они уже были.

Вот же ребят вам на югах нечем заняться.

Ну мы поржали
И разошлись.

Просили тебе привет перать.

Сказали какомуто Вите 33.
ТЯНЬ-ШАНЬСКАЯ РУЛЕТКА
(продолжение)
Начало https://www.anekdot.ru/id/1371414/


8 июля

— Разрешите, тащ генерал?
— Ты зачем сюда притащился! Я что тебе приказал?
— Не приказали, а сказали, тащ генерал. Я в отпуске. Сами же выгоняли.
— Какая к чёрту разница! Русских слов уже не понимаешь?
— Oui, mon général, je ne comprends pas.
— Когда ты повзрослеешь…
— Так мне выйти и снова зайти?
— Сядь… Доложись.
— Познакомился с его матерью, моложавая вдова лет сорокавосьми–пятидесяти… Есть младший брат его бывшей… Вот, собственно, и всё.
— А документы?
— А документы в Москве.
— Где?... Почему я их не вижу?.. А я хочу их видеть. Зачем я тебя туда посылал!
— Тащ генерал, документы в Москве с конца июня.
— Что?... У кого?
— У Евдокимова Александра Фомича.
— У капитана Евдокимова?!... Ничего не понимаю…
— Сейчас поймёте…

— …Это Будрин… подготовьте приказ об отзыве майора Ставроцкого из отпуска в связи с оперативной необходимостью… Нет, Забродин здесь ни при чём, это моё личное распоряжение… Ну давай, рассказывай… Евдокимов опять в больнице.
— Позвоночник?
— Если бы… В Кащенко.
— Хорошие дела… Как его в школу взяли с таким диагнозом…
— Мужиков не хватает, берут кого попало… Ну что, майор, опять с женщиной общаться.
— Ну тащ генерал… ну сколько можно…
— Сколько нужно, Герман.
— Тошнит уже от чужих баб.

У генерала взлетели брови.

— Давно?
— Да ладно вам… ну честное слово… Пошлите молодого кого-нибудь, пусть практикуется… на кошках.
— Вопросы есть?
— Какие тут… блин…
— Кого в помощь?
— Никого, дело-то деликатное, один пойду.
— Давай, Герман, сделаешь и на рыбалку.
— Последний вопрос, тащ генерал… А… а давно Евдокимов лечится?
— С прошлого года.
— Нет, я имел ввиду, — когда сейчас прилёг?
— Не знаю. А тебе зачем?
— Ну в самом деле…
— …Пал Петрович, это генерал Будрин… Слуш, Паш, ты не знаешь, случаем, когда наш бывший сотрудник Евдокимов лёг в больницу?... точно?... Спасибо, Паш, не болей… Тринадцатого июня, почти сразу после окончания учебного года.
— Отлично!
— От чего отлично?
— От всего, тащ генерал!
— Чего ты развеселился?
— Так ведь нет у Евдокимова никаких документов!
— Как нет!... А ты что мне тут говорил?
— Простите, Юрь Василич, неточно выразился… Документы у жены Евдокимова, Маркус мог передать их только ей… À la pêche aux moules, moules, moules… Je n'veux plus y aller maman…
— Где ты этой дряни нахватался…
— Тащ генерал, это детская песенка, мне мама её пела когда-то. Перевести?
— Кыш отсюда, переводчик хренов, и без бумаг не возвращайся.
— Есть, тащ генерал! Не возвращаться!


9 июля

— Тащ генерал?...
— Заходи. Ну?...
— Пока вот… ничего.
— Та-ак… Майор, если ты пришёл сюда… с целью меня разозлить… то ты всё сделал правильно.
— Тащ генерал… Бумаги в деревне.
— В какой деревне, почему в деревне… Сколько можно меня завтраками кормить!...
— Галина Аркадьевна… ну, Евдокимова увезла их в дом родителей, под Калинином.
— Час от часу не легче… За каким хреном!...
— Маркус просил их спрятать.
— Хм… логично… Когда поедешь?
— Не раньше вечера пятницы, а лучше в субботу с утра.
— Почему не сегодня или хотя бы завтра?
— Евдокимова фельдшер в доме престарелых, два выходных. Не хочу привлекать внимание.
— Когда ж это всё закончится… Выпьешь со мной?
— Тащ генерал…
— Ну не могу я пить один!... Понимаешь?... никаких нервов же не хватает.
— Тащ генерал… Юрь Василич… поехали в Королёв, а?... С отцом познакомлю, на рыбалку смотаемся… Что вам стоит?... На три дня, даже на два можно… две ночёвки. Полноценный выходной.
— Среди недели?
— Давайте, я вам больничный сделаю, по блату.
— Ты так пошутил?
— Нет. У меня отец заведующий хирургическим отделением.
— Хочешь мне что-нибудь отчекрыжить, да?
— Ну зачем вы… что-нибудь пролечить… Как вам идея?
— А-а… поехали… когда ещё такой случай представится…
— …Алло, пап?… это я… Слушай, пап, тут такое дело…


— Герра, ты обещал!
— Опять?... Ну что я тебе обещал!
— Пестик подержать.
— …Герман, обещал?
— Было дело…
— Ничего, поправимо… Держи, Паша. Настоящий генеральский.
— Ух ты… а патроны можно?
— Паш, ты в кого стрелять собрался?
— Ни в кого, дядь Юра, просто…
— Запомни, брат, патроны нужны чтобы стрелять, «просто» они не нужны. Запомнил?
— Запомнил…
— Не кисни, настреляешься ещё, какие твои годы… Майор, у тебя мелкашка есть?
— У отца карабин.
— Жестковат…
— В принципе, двадцадка где-то завалялась. Если патроны есть, — можно по бутылкам пострелять. Подождите, щас узнаю… Нет, всё дома, и патронов давно нет, отец говорит, редко бывают в продаже.
— …Ну вот, опя-ать…
— Пашкет, не зуди.
— …Паш, даю честное генеральское слово! Найду патроны для ружья, и мы настреляемся до… До чего мы достреляемся?
— Не знаю, дядь Юр. А до чего вы достреливались, когда были маленький?
— О, Паша, это отдельная история.
— Расскажите, дядь Юр.
— А за удочками кто будет следить?
— Пусть Герра следит, ему всё равно делать нечего.
— …Ну Пашкет, ну ты даёшь… Ладно, послежу… всё равно больше делать нечего…


13 июля

— Товарищ генерал, может останетесь? Ну зачем вам тащиться в такую даль…
— Станешь генералом, поймёшь.
— Вряд ли…
— Вряд ли поймёшь?
— Завтра на блюдечке с золотой каёмочкой…
— Сам хочу эти проклятые бумаги взять… Сам… Понимаешь? Я ведь не генералом родился. Или думаешь, оперативник умер, всё?...
— Не думал… Юрь Василич, время, машина ждёт.
— Едем.


— …Спасибо, Галина Аркадьевна, вы нам очень помогли. Ещё раз, — огромное вам спасибо.
— Ну что вы так… Хоть бы чаю попили… мне даже неудобно как-то…
— Не переживайте, всё хорошо. Главное, берегите себя и Александра Фомича.
— Да куда уж там беречь… Доктора говорят, — теперь уж навсегда.
— Ну, доктора говорят одно, а жизнь, бывало, и другое.
— Может вам пирожков на дорожку?... Мама испекла…
— А вот от маминых пирожков отказываться грешно… Спасибо… да куда ж вы столько…
— Ничего, ехать-то вам далековато.
— Может, и вы с нами?
— Нет, я уж с мамой побуду, спасибо.
— Ну, тогда до свидания. Александру Фомичу поклон передавайте…


— Ну и сука ты, майор… какой талант пропадает… тебе бы в больших театрах представления давать…
— Тащ генерал, так ведь дело-то серьёзное… хвосты рубить надо сразу.
— Ну вот где ты этому научился, а?... Я не учил, Паша не учил… В школе тоже не учили.
— Учили, Юрь Василич… мама научила.
— Мама?!...
— Преподавала французский… с погружением…
— Ах вот оно как…
— Вот так, Юрь Василич… Поэтому генералом… не бывать мне генералом.
— Неужто разочаровался?
— Нет, Юрь Василич, что вы!... Просто вижу… всё вижу… куда катимся… в пропасть…
— Оригинально… А себя где видишь?
— Нигде. Я себя там вообще не вижу…

Окончание следует…

Самый смешной анекдот за 21.02:
Эпоха Возрождения Средневековья
Рейтинг@Mail.ru