Все что-нибудь и когда-нибудь теряли в жизни. Для всех это не ново. Если кто-то скажет, что «он совсем ничего, никогда в жизни не терял» - в ответ увидит, как собеседники крутят пальцем у виска. И это будет справедливо. Зонтики, перчатки, телефоны, кошельки, банковские карты, мячики, документы, ключи, коты, собаки, попугаи.. Сколько и что люди теряют - знают работники метро, таксисты, дворники, дайверы, милиционеры, редакторы досок объявлений, но и то, каждый из них только небольшой объем - в своей сфере…
Вот и я тоже часто теряют в жизни, теряю много важного и хорошего… Я теряю память. Говорят, что некоторая утеря воспоминаний – это правильная, здоровая работа человеческого мозга. Но моя потеря памяти – это, к сожалению или к счастью более патологический процесс. Ретроградная амнезия – любимая тема дешевых «мыльных» фильмов и сериалов. Но только в них врут: от первого лица могу сказать, что потерять память – это не страшно (как часто демонстрируется в художественных произведениях), ведь ты не помнишь, что ты потерял. Первый раз моя потеря памяти была тотальной и глубокой (позднее были и другие – но с меньшими поражениями). Плюсом моей ситуации было то, что мне было восемь лет от роду, меня крепко держала за руку моя мать и вела меня по аэропорту Демодедово в Москве после перелета из Читы в Москву, в детский санаторий. В этом возрасте ребенок и так воспринимает информацию окружающих как правду и руководство к действию: куда ведут – туда значит надо идти, как называют - так тебя и зовут. Что самое интересное, моя амнезия осталась незаметной для родственников. Мать приезжала в санаторий, учила по вечерам со мной алфавит и таблицу умножения. И, несмотря на то, что я разучилась читать, писать, считать - не сообразила, что со мной что-то не так. Память моя позднее в большей части восстановилась (мне хочется верить, что так), но мать долго ещё попрекала меня за то, что я не помню её родственников по именам.
Ну да, а история сегодня немного о другом. Она не том, как я как потеряла, а о том, что наоборот – нашла.
Вот анекдот.ру иногда читатели «потрекают» за то, что на него бывает авторы «перетаскивают» чужие истории с других сайтов. Плагиат, фу и «все такие некрасивые дела». Но когда-то такой плагиат мне оказал неоценимую помощь.
Как-то в очередной раз подвело здоровье, лежала дома и поднимала иммунитет, читая лучшие истории на анекдот.ру за прошлые годы. И наткнулась на рассказ, в котором девушка рассказывает простую, смешную историю о том, как утром в метро обменялась на ощупь с соседкой обувью и выскочила на станцию в двух левых туфлях. Шоковая ситуация и невозможность доехать до работы почти босиком, угроза срыва важных переговоров неожиданно разрешилась: девушка услышала «поскуливание за колонной», увидела – «сестру по несчастью», у которой «утащила» туфлю. Автор писала, что «не нашла слов, чтобы хоть что-то сказать», молча забрала недостающий экземпляр обуви из своей пары, отдала чужой – и также молча удалилась. Во время чтения этих строк в мой голове непонятно из каких корзин памяти (куда там удаляют файлы с воспоминаниями мой мозг) вдруг отчетливо всплыли запах, цвет и эмоции того утра. Как я очнулась от дремоты от того, что кто-то ловко увел полуснятый черный ботинок из-под моей ноги. Вагон резко опустел, а на полу сиротливо лежала чья-то светлая туфля на размер больше и на ту же ногу, что у меня была обута. Как я резкой пружиной выскочила на станцию до закрывания двери. Поезд уехал в темный туннель, а на станции уже не осталось никого (на удивление пустынно). В груди похолодело, участие в судебном заседании летело к чертям собачьим (в суд босых или в одном ботинке участников судебных процессов, даже в красивых костюмах и с папками не пускают). Но главная мысль, которая вводила меня в состояние оторопения: зачем, куда, и как ушла владелица светлого туфля в разных, но левых ботинках, один из которых мой. Шок не успел пройти и когда на мои всхлипы отчаяния из-за колоны появилась «угонщица» моего ботинка, молча отняла у меня свой туфель, всунула в руки мой ботинок и быстро удалилась. Как хорошо, что в тот момент я не смогла от шока что-либо говорить, особенно хорошо, что не сказала что-то обидное и нервное. Наше молчание сделало ситуацию ещё нелепей и комичней. Какое счастье, что у причины моих эмоций в то утро оказалось прекрасное чувство юмора и … хорошая память. Спасибо тебе, Tata, ты не просто украла и вернула мне ботинок на станции метрополитена имени Ленина в славном городе Москва, ты вернула мне потерянный моей друшлачной памятью кусочек моей странной и иногда до нелепости смешной жизни. Читая талантливо написанный сюжет, я смеялась, плакала, вспоминала и выздоравливала. Но, конечно, не нашла бы я эту историю, если бы 20.05.2003 Green-go не разметил на сайте анекдот.ру, сопроводив таким предисловием: «Историю вычитал на Острие.ру. Рассказала Tata». Давно канула в лето размещенная Tat-ой история на сайте Острие.ру, а сайт анекдот.ру заботливо хранит найденную мою память. Доктор Гуриндера из Университета Лома Линда в Калифорнии опубликовал исследование, утверждающее, что смех помогает восстановить память. То что его исследование правдиво я ощутила на практическом опыте. Вот ссылка на историю на сайте анекдот.ру – читайте. https://www.anekdot.ru/id/41888/
П.С. Улыбаясь над нашей с Tata историей, помните, что метро – источник повышенной опасности. Друзья, не повторяйте наши ошибки – не снимайте обувь ни в вагонах метро, ни на его станциях.
Djut

О САМОМ-САМОМ ГЛАВНОМ СЕКРЕТЕ ЖЕНСКОЙ ЛОГИКИ

Вспомнилось после истории про компьютерную троичную логику нового
поколения «да-нет-не знаю» на
http://www.anekdot.ru/an/an1010/o101005.html#10

Однажды я принялся рассказывать чего-то там о троичной логике за очень
хорошим ужином очаровательной красавице блондинке, ни сном ни духом не
имеющей отношения к компьютерной технике.
За каким чёртом меня понесло тогда в эти дебри – понятия не имею.
Говорю, ужин был хороший. Знаете наверное, бывают такие минуты, когда
смотрит на тебя с интересом симпатичная девушка – и ты чувствуешь, что
она всё-всё понимает. Впрочем, легкомысленная девушка блондинка имеет
российскую ученую степень и нехилый американский диплом, поэтому смутить
её было трудно, какую бы ересь я не нёс. Выслушав мои путаные
объяснения, она не задумываясь выдала следующее:

- «Да-нет-не знаю» – это уже не компьютерная, а человеческая логика. Но
всё-таки примитивная, чисто мужская. Женская логика –
это апгрэйд мужской. В ней есть четвертое значение – «Может быть!»

Я немножко офигел. Не знаю, каким суперпупермачо должен родиться мужик,
чтобы ни разу в жизни не услышать это знаменитое женское
«может быть!». Лично меня оно иногда порядком бесит. А в качестве
логического значения я его вообще не воспринимаю. Какая там логика!
Мой примитивный мужской разум подсказывает, что «может быть» и
«не знаю» - это абсолютно одна и та же хрень. И там и там вилами на воде
писано.

Мне даже не понадобилось ей всего этого говорить – за долю секунды она
сориентировалась по моему, полагаю, выразительному взгляду.

- Какие вы мужики непонятливые - досадливо поморщилась она –
«не знаю» значение нужное, но тупое. Это просто оценка вероятности.
А вот женское «может быть! » означает «я еще подумаю!»

Этот думающий бит меня ещё более озадачил. Бит не думает, он просто
хранит значение. Как бы деликатно объяснить это симпатичной блондинке?
Но она опять не дала мне рта открыть, мгновенно оценив реакцию по моей
физиономии. Вздохнув, она мягко сказала:

- И это не нравится? Ну назови его «да нет!», какая разница –
главное, что оно существует!

И вот тут я понял, почему девушек боятся компьютеры.
Будь я компом, при вводе мудрой директивы «да нет» я бы просто завис. Но
я обычный мужик с убогой как выясняется троичной логикой. Что
называется, «кто в армии служил, тот в цирке не смеется». Мой мозг легко
выдержал эту несусветицу, бодро отрапортовал «не знаю» и мгновенно выдал
команду на отвисание нижней челюсти как деликатный веселый знак полного
недоумения.

И вот тут от моей тупости она слегка разозлилась. Это было хорошо -
разозлившись, она объяснила мне всё абсолютно понятно в три секунды.
Только вот речь ее я воспроизвести не в состоянии. Она состояла из
нескольких выразительных незаконченных фраз, каждая из которых
выпархивала из её белокурой головы явно задолго до завершения сборки.
Я так не умею. Но мысль её гениальна и проста. Перевожу на нормальный
мужской язык, хоть это получится гораздо длиннее.

«Не знаю» помогает суровому мужскому разуму скептически отбрасывать
всякую недостоверную фигню, которой в жизни всегда бывает достаточно.
Мозг спокойно ждет более надежной внешней информации или пытается добыть
её из внешнего мира сам, особенно не грузясь и не принимая опрометчивых
решений. Ну а если приперло –
мамонт слева два справа – принимать решение мгновенно, но хладнокровно,
просто трезво оценивая вероятность. Во многих случаях так и надо
поступать.

В женской голове это «не знаю» тоже есть, и пока помимо обычных
«да» и «нет» работает только оно, мужчине может показаться, что он её
наконец понимает. Загадочное «я еще подумаю!» просыпается далеко не
всегда, а только по особо важным случаям –
«Выйти ли за него замуж?», «Где лучше купить курицу?»,
«В какой цвет покраситься?» Ну и еще несколько сотен.

Если хоть на какой-нибудь из этих действительно важных вопросов в
женском мозгу не найдется немедленного ответа, как оно обычно кстати и
бывает, этот уникальный мозг не станет дожидаться какой-то там
дополнительной внешней информации. Мысль начнёт крутиться в голове с
бешеной скоростью сама по себе, рассылая недостоверную информацию по
своим запутанным нейронным сетям и ставя миллиарды нейронов на уши до
тех пор, пока среди них не найдется наконец самый заспанный и
затюканный, который всё-таки знает ответ и возопит наконец: «ДААА!»
Или: «НЕЕЕТ!». Происходит это обычно внезапно, без всяких видимых
внешних причин, поэтому окружающим принятое женщиной серьезное решение
кажется подчас диким и непродуманным –
а ведь это просто завершение ранее начатого процесса.

Именно поэтому нормальный мужик никогда не позвонит своей любимой со
словами: «Плохие новости! Ничего страшного, вечером расскажу!»
Даже если он действительно считает, что ничего страшного и разговор
вполне может подождать до вечера. Ведь это простое сообщение будет
крутиться в женской голове до самого вечера, пока весь триллион нейронов
не провопит «да понятия не имею!» А еще тысяча выдвинет свои версии,
которые мужику и в страшном сне бы не приснились.

Если любимая выходит к тебе в новом платье, даже не пытайся додумать за
секунду уже начатую мысль или хотя бы украдкой проглотить застрявший во
рту пельмень, прежде чем рассмотреть её толком.
Если за эту секунду твое лицо не выразит ровно ничего, дальше можно уже
даже и не париться чего-то там доказывать.

Я попробовал еще на двух девушках – обе уверенно назвали логическое
значение «может быть» не задумываясь и не сговариваясь.

Милые девушки! Если вы умудритесь обидеться на меня за эту историю,
знайте – это только оттого, что я не могу глянуть на вас с этой
страницы. В моих глазах вы бы сразу увидели не насмешку, а бесконечное
восхищение…

Ничего подобного!

Особенности психики наших бредовых пациентов таковы, что любое, даже самое невероятное действие или переживание находит своё объяснение, и с точки зрения пациента выглядит вполне логичным. Есть система, и в эту систему можно уложить абсолютно всё: от подставных соседей, которых заселили с целью слежки (причём весь подъезд) до челябинского метеорита (видите, как я постарался, всё обошлось малой кровью, а ведь мог бы и армагеддец приключиться!).

Как-то раз пригласили меня на консультацию в наркологию. Мол, надо бы посмотреть одну пациентку, а то картина уж очень не похожа на интоксикационный психоз, что-то не сходится.

Веронику (назовём её так) привезли в стационар муж и свекровь: девушка, с их слов, накурилась какой-то смеси и часа три солировала в роли Мамая на просторах отдельно взятой квартиры. Помимо убитого интерьера, у семьи к даме было ещё несколько серьёзных претензий.

Ну ладно — связалась с реанимированной МММ. Ну, бог с ним — вбухала туда семьдесят тысяч, которые заняла у своих родителей. Ну, убедилась, что вложенные деньги действительно делают человека очень богатым, и все мы даже знаем фамилию этого человека. Взяла кредит, чтобы рассчитаться со стариками, когда стало ясно, что вложенные деньги не вернуть — ну, взяла и взяла.

Но пытаться реструктурировать задолженность, набирая всё новые и новые кредиты, при этом не вкладывая ни копейки собственных средств — это уже ни в какие ворота! То-то коллекторы каждый божий день звонят: не иначе, соскучились. И вот ведь непонятливые какие: объясняешь им, куда надо пойти, даёшь чёткие координаты — так нет, всё равно заблудятся и перезвонят!

Попав в отделение, Вероника пару дней вела себя спокойно. А на третий стала пробовать двери на вероникоустойчивость. И всё пеняла докторам: мол, держите тут цвет нации среди всякого отребья, гады. Ну, ничего, я вас всех тут выведу на чистую воду!

На беседу с психиатром Вероника согласилась охотно: мол, пусть убедится, кто больше дурак — она или муж со свекровью, которые её сюда упекли!

- Так вы же разбомбили всю квартиру, - сказал я. - Вероятно, они беспокоились за ваше психическое здоровье.

- Ничего подобного! - тут же возразила Вероника. - Я просто показала им, что ремонт, который делала фирма, был некачественным! И мебель они купили дрянную! Я ведь им говорила: не надо экономить на себе!

- А может быть, на вас так подействовала та курительная смесь, которую вы перед этим употребили? Вы вообще часто этим балуетесь?

- Ничего подобного! - был ответ. - Я просто показала свекрови, что мой муж не такой ангелочек, каким она его мнит. Я вскрыла его косяки: нашла у него пакетик со смесью и бульбулятор, продемонстрировала, как это делается, предложила ей самой дунуть — но ведь она у нас правильная! А теперь вы меня за дуру считаете. А эти двое чистенькие и при нимбах. И где, спрашивается, справедливость, доктор?

- Ну, хорошо. Предположим, всё так и было, - кивнул я. - Тогда поясните мне вот что. Вы, насколько я знаю, вкладывали деньги в МММ, чтобы получить прибыль, и когда...

- Ничего подобного! - воздела перст Вероника. - Причём тут прибыль? Я планомерно и целенаправленно внедрилась в эту организацию, чтобы развалить её изнутри и подобраться поближе к Мавроди! Организация развалилась? Развалилась.

- А Мавроди? - спросил я. - Разве вы оказались к нему поближе? По мне так вовсе даже наоборот.

- Ничего подобного! - привычно возразила Вероника. - Я чувствую нашу астральную связь! И он теперь от меня никуда не денется. Я его из-под земли достану!

- Ладно, доставайте, не имею ничего против. - я успокаивающе поднял ладони. - Но скажите мне, пожалуйста, вот что. Брать кредиты, чтобы заткнуть финансовую прореху, а потом кредиты, чтобы покрыть предыдущие кредиты — это разве дальновидно? Где ваша способность планировать свои действия и просчитывать вероятные последствия?

- Ничего подобного! - я знал, я знал, что она это скажет. - Я боролась с банковским террором! С их опричниками! Мне надо было их спровоцировать! А то шлют, понимаешь, свои карточки направо и налево, заманивают!

- Но ведь, активировав карту, вы соглашаетесь с условиями договора, что к ней прилагается, так?

- Ничего подобного! - и почему я был уверен, что это услышу? - они мне карточку прислали? Прислали. Она в моём почтовом ящике? В моём! На моей территории! Значит, и карта, и всё, что на ней есть — моё! Точка! Никаких процентов! Никаких звонков! Они первые начали эту войну! Но я им всем покажу! Я их выведу на чистую воду!

Вероника расходилась всё больше и больше, и коллега-нарколог, выскользнувший в ходе диалога за дверь, вернулся с запиской, что спецбригада уже в пути.

На следующий день я зашёл в приёмный покой нашей больницы уточнить, привозили ли к ним девушку из наркологии.

- Какую именно? - спросила диспетчер. - из наркологии вчера был целый урожай.

- Ту, которая на любой вопрос отвечала «ничего подобного!»

- Аа, эту! Привозили, привозили.

- Она сильно была против? - поинтересовался я.

- Поначалу да, - ответила диспетчер. - Но потом доктор сказал ей, что сейчас отпустит на все четыре стороны, и она может разбираться с банками, ремонтом квартиры и свекровью хоть до посинения, раз уж она такая смелая.

- А она?

- Она ответила — мол, ничего подобного, кладите меня скорее, я и отсюда могу управлять ходом событий. На том и порешили.

Буся — это кот. Роскошный кот. Серо-голубой. С редкими, но широкими, темно-серыми полосками пересекающими спину, белоснежной манишкой и с белыми носочками на лапах. А еще у Буси есть длиннющие белые выбросы, которые люди почему-то считают усами. Почему усами Буся не знал. Но хорошо знал, что усы это нечто иное. Усы, темно-каштановые, густые и совсем не такие красивые, как у Буси, росли под носом у его единственного друга — приятеля Петровича. Петрович, между прочим, стриг и расчесывал их, и дергал, когда пребывал в состоянии задумчивости или смотрел один из ящиков с движущимися картинками. Буся же свои «усы» в упор не замечал, хотя и заботился о своей внешности не меньше какой-нибудь попсатой телезвезды. И вылизывал себя Буся на досуге до посинения. А досуга у него было столько, что девать было некуда. Поэтому шерсть Буси всегда лоснилась и переливалась не только всеми оттенками нежного серо-голубого цвета, но, пожалуй, всего спектра радуги. Буся собой гордился. И прежде всего своей не очень длинной, но густой шерстью. Она была бы еще гуще и красивее, если бы Петрович мог прислушаться к мнению самого Буси и перестал раз в полгода мыть его в ванне какими-то отвратительно пахнущими, ужасно пенищамися жидкостями. Но Петрович к Бусе в таких случаях не прислушивался и Буся от этих помывок глубоко страдал. Даже аппетит на время терял. Страдал не столько от воды, сколько от этого дикого, на его взгляд и нюх, запаха, который впитывался в его шерсть так глубоко, что Буся стирал себе язык чуть не до основания, вылизывая эту гадость.

И еще у Буси были обалденные глаза. Под цвет его роскошной шерсти. Серо-голубые с нежными зелеными искринками. Те редкие особи женского рода, которые иногда навещали Петровича, выпадали в осадок от таких глаз. В приливе внезапно нахлынувшей нежности они тянули к Бусе свои гладкие, безволосые и холеные ручонки и пытались погладить его, а то и потрепать за мясистую холку. Эти телячьи нежности и еще какой-то дикий аромат, исходивший от этих истерических созданий, Бусе не нравились. Он их терпеть не мог. И он, естественно, пытался укрыться за кожаным диваном от всех этих докучливых гостей. Там, сидя в уютном и защищенном от всех неприятностей гнёздышке, он тихо возмущался тем, что его — хозяина квартиры, пришедшие в грош не ставят, заставляя позорно прятаться. И ещё ему было стыдно за Петровича, который откровенно унижался перед гостями, становился каким-то суетливым и не в меру улыбчивым и приторным. Лёжа за диваном в такие минуты и часы он откровенно презирал Петровича. Но такие унижения случались очень редко, и Буся всё прощал своему приятелю, другу и кормильцу.

Больно задевало самолюбие Буси и то, что все пришедшие, и особи женского и особи мужского пола принимали Бусю за даму.

— Какая очаровательная кисочка! Какая милая кошечка! — Такое обращение Бусю бесило.

Надо пояснить, что Буся, вообще-то, не был Бусей. Его полное имя — Арбуз. Кошелев Арбуз — так он значился в документах в ветеринарной клинике, где здоровенный, как шкаф, амбал Айболит лишил Бусю его индивидуальности и половой принадлежности. Давно. Когда ещё Буся был размером с теннисный мяч. Потом Арбуз почему-то трансформировался в Буза. И, наконец, стал Бусей.

Какого-либо серьезного академического образования Буся не имел. Да и родословной тоже. Зато имел основательный и серьезный характер. Он чувствовал себя хозяином жизни. По крайней мере, на своей территории. Его резиденция — двухкомнатная 78-метровая квартира была центром Вселенной. Оставшуюся Вселенную Буся любил подолгу обозревать со своего 19 этажа. Там, внизу, бегали людишки, автомобили, шавки и большие псы. Там сражались с сугробами, сеяли травку и цветочки какие-то людишки в оранжевых жилетах, лопочущие между собой на языке, отличным от того, которым говорил с Бусей Петрович. Там было много разного. И Бусе нравилось наблюдать за всей этой мелкой и бестолковой суетой, сидя на подоконнике. Ему нравилось смотреть. Ему нравилось плевать на всё это свысока, с его колокольни. Там, внизу, в этом суетливом, пустом и дурно пахнущем бензином и собаками мире он никогда не бывал. И не хотел быть. И совсем не хотел, чтоб кто-то из представителей того мира посягал на его территорию. На его Петровича.

Свою территорию Буся любил. И по мере своих сил старался, чтобы она была идеальной, чистой и комфортной. Он никогда и никуда не лез. Ну, разве что по ночам обходил дозором квартиру. Не только по полу. Но и по столам, шкафам, столешницам на кухне. Пробовал на зуб цветы и растения. Не засохли ли? Буся нигде не гадил, кроме, как в лоток. Он никогда ничего не воровал со стола. А зачем? Петрович всё нарежет, приготовит и подаст. Он точил свои когти исключительно на специальной когтедралке. И не имел дурной привычки царапать коврики или обои. Он не спал на мягкой мебели. Не потому что берег её, а потому, что она дурно пахла свиной кожей и какой-то химией, которой её периодически натирал Петрович. И он, конечно, никогда не лазил в постель к Петровичу. Фу! Пусть он серьезно пострадал от рук этого коновала из ветклиники, но мужское достоинство он сохранил!

И Буся любил этот мир, эту жизнь, этот размеренный уклад. И, конечно, Петровича. И скучал, когда Петрович был на работе. И волновался, когда он задерживался. И смерть как не любил, когда Петрович уходил, или уезжал из дома в выходные дни. И главное — он не требовал от Петровича ответных чувств. Ему было достаточно того, что Петрович дома. Ну, разве иногда, так, больше для порядка, мог потереться о ноги Петровича, выгнув спину, как предписано природой котам. Это Буся делал не ради себя, а чтоб порадовать Петровича. И был тот максимум в выражении эмоций, который Буся себе позволял. Никаких посиделок на руках Петровича, никаких почесываний за ухом, поглаживаний и прочих нежностей Буся не любил. И Петрович понимал это и старался не докучать Бусе. Он ценил независимость любимца, и не предпринимал попыток нарушить табу, установленное котом. Таким был Буся. Такой была его жизнь. По своему насыщенная и совсем не скучная.

Что касается Петровича, то Петрович стал Петровичем лет семь-восемь назад. До этого он был Сашей, Александром. А когда-то давно, когда у него была жена, был и Зайкой и Киской. Та жизнь в сибирском городке осталось где-то далеко в прошлом. С его бывшей женой и теперь уже взрослым сыном. А между прошлым и сегодняшним днём были и скитанья, и неудачный производственный бизнес. И долги, и безденежье. Всё было. И лишь пять лет назад, когда он стал незаменимым главным технологом очень крупного производства, у него появились квартира, положение, уважительное «Петрович» и, одновременно, Буся.

Бусю, а точнее маленького серого с гноящимися глазами котенка Петрович изъял у охранника, изловившего его в цехе разделки туш крупного рогатого и не очень крупного безрогого скота. Откуда он там взялся никто не знает. Но судьба готовила будущему Бусе либо утопление в реке, как Муму, либо что-то еще более неприятное. И Петрович, только-только переехавший в новую шикарную «двушку» спас его.

Петрович после первого неудачного брака сделавшийся убежденным бобылём. Особой любви к братьям меньшим в себе тоже не замечал. Но принеся домой серое беззащитное создание растаял. Поил его молоком, отпрашивался с работы и возил к ветеринару. И даже книжки купил о кошках. И в интернете всё вычитывал всякие умные вещи про котов. Буся сделался частью жизни Петровича. На первой взгляд небольшой частью, но на самом деле той, которую большеголовые люди называют системообразующей. Иначе говоря, Петрович не мыслил себя и своей жизни без Буси. И не раз, и не два он отказывал себе в удовольствии смотаться куда-нибудь в Испанию или в Эмираты. Он даже и думать не хотел о том, как можно бросить Бусю одного. Уважаемый и достаточно жесткий на работе, дома он становился настоящим Петровичем, которого обожал Буся.

Что же касается главного — еды, то здесь Бусе мог бы позавидовать кто угодно. Продавщицы «своего» магазина, где продают мясо и мясные изделия для своих же тружеников по специальным ценам, ежедневно готовили для Петровича особый небольшой сверточек с парными лакомствами. Они Бусю никогда не видели. Да и Петрович — большущий босс — никогда о нём ничего не говорил. Но все заочно Бусю любили. Можно сказать — души в нём не чаяли. И результат этой самой любви Петрович в целлофановом фирменном пакете привозил Бусе ежедневно. И Буся это ценил, хотя и не знал, какими мудреными словами называются все эти лакомства. Буся ценил их свежесть и вкус. Конечно же, Петрович поначалу потчевал котенка кошачьими консервами, разработанными, якобы, специально для котят у которых, судя по рекламному ролику, желудок меньше напёрстка. Но когда Буся распробовал свежую вырезку и печенку, интерес к «Вискасам» и прочим концентратам он утратил окончательно. Петрович же тоже считал, что его любимец должен питался исключительно натуральными продуктами без консервантов и прочей дряни. Исключение составляла лишь генетически измененная консервированная кукуруза и травинки молодого проросшего овса. Буся любил кукурузу и раз в неделю в один из выходных дней, Бусе дозволялось съесть несколько желтых ароматных ядрышек. Травку же он неумело щипал, и пытался жевать склоняя голову набок, чтоб в работу включались боковые зубы. Это он делал тогда, когда того требовал его желудок. Буся четко усвоил то, что он хищник. А его добыча — это свежая вырезка. А травка так. Только для того, чтоб устроить желудка профилактику.

И, наконец, еще один герой. Невольный опекун и воспитатель Буси - Евгений Ильич.

Дородный, седой мужчина в возрасте, который уже не считается расцветом сил, Ильич был уважаемым наладчиком. Его вотчина — различные куллеры, механизмы, печи, клипсовальные машины и всё, что движется, щёлкает и скрипит. А еще дача, рыбалка. И совсем чуть-чуть — внуки. И, конечно же, живительная влага после работы в компании с коллегами по ремеслу. Или с соседями по гаражному дворику. Но соседи — только по выходным.

Как-то в конце января, когда прошли все горячки с выпуском праздничной продукции и «отходняки» после зимних праздников, Ильича по громкоговорящей связи затребовал к себе главный технолог. Ильич, кряхтя от натуги, поднялся по железной лестнице в кабинет шефа, ломая голову над тем, чего это его дёргают, когда всё идёт, как по маслу.

Петрович, задав для виду несколько традиционно пустых производственных вопросов, поинтересовался семьей Ильча и его планами, чем несказанно удивил последнего. Наконец, рассеяно выслушав ответы, Петрович объяснил сбивчиво, что он хочет от Ильича. Это была просьба. Обычная человеческая просьба. Надо было приглядеть за котом, поскольку Петрович на девять дней уезжал в Таиланд. К морю. Ильич к котам любви не питал. Другое дело собаки. Но отказать шефу не мог. Хотя бы во имя хороших отношений и вследствие того, что они практически были соседями. Разделяли их дома каких-то 200-250 метров. Да и просьбу обременительной нельзя было назвать. Зайти после работы на 10 минут, ополоснуть лоток и покормить котяру. Все дела. Именно поэтому Ильич согласился. А когда Петрович протянул несколько пятитысячных купюр Ильичу со словами: «На расходы» — Ильич уже полюбил этого самого котика, и даже предложил свои услуги — подкинуть шефа в аэропорт, поскольку ехать в Таиланд одетым как капуста негоже. И потом шеф всю дорогу до аэропорта инструктировал Ильича какие кусочки и в какой последовательности резать и давать Бусе. — Главное — твердил всю дорогу шеф, — будь с Бусей поласковей. Не разговаривай громко — он этого не любит. И не гладь его. Когда шеф ушел из зала регистрации в таможенный терминал, Ильич, наконец, пришел в себя от наставлений и вздохнул свободно.

А дальше были будни. Не совсем удачные. Видимо, технологи что-то нахимичили с фаршем. Колбаса не клипсовалась. Оболочка все восемь дней рвалась. И директор рвал и метал. Магазины засыпали нареканиями и претензиями. Начались возвраты продукции. Ильич взмок от натуги и нескончаемых настроек оборудования. Домой он приезжал лишь в двенадцатом часу ночи. И всё чаще задумывался о пенсии и покое.

В один из дней в столовой за обедом напарник выдохнул: — Завтра приедет Петрович и всё встанет на места. Кончится этот аврал, слава Богу!

Реакции Ильича он не увидел. А увидел перед собой лишь опрокинутый стул и пустоту. А огромная туша Ильича со скоростью ракеты, ломая и круша всех и вся на пути, мелькнула уже за окнами столовой.

Как Ильич несся в своей старенькой «Тойоте» по городу, не разбирая знаков и уходя в занос на поворотах, как проскочил мимо консьержки в подъезд к лифту, оставив её с открытым ртом и застрявшим в нём вопросом, Ильич не помнил. И не видел. Да и попасть в замочные скважины не мог, обливаясь потом и лихорадочно соображая, куда спрятать труп кота. Наконец дверь поддалась. Ильич, в белом халате с красочным лейблом на груди, ворвался в прихожую и рванул направо, в кухню. Первое, что он увидел — это был кот. Судя по положению в пространстве — живой. Серый, взлохмаченный, с остекленевшими огромными, черными глазами, вытаращенными на холодильник. Кот лишь на короткое время повернул к Ильичу голову лишь для того, чтоб убедиться в том, что в квартире что-то шевелится. Дальше его взгляд опять намертво приклеился к огромному холодильнику. Он даже не пошевелился и продолжал сидеть серой грушей на половой плитке кухни. Ни единого взгляда на Ильича. Ни единого звука! Как безжизненная мумия. Он даже ухом не повел, когда Ильич, задыхаясь и сопя, перешагнул через него. Он просто сидел и гипнотизировал верхнюю дверь огромного белого шкафа, очевидно одной силой воли и силой съежившегося желудка, пытаясь открыть её.

То, что не удалось коту, удалось Ильичу. Он рывком распахнул дверцу. И обмер. Холодильник не работал. Он был отключен. И темном его чреве ничего, кроме трехлитрового стеклянного баллона с огурцами не было. Вдруг кухню наполнил душераздирающий рёв кота. Вау-у-у-у!!! Звук, поднявший ввысь, вздыбил реденькую седую шевелюру Ильича и повис под потолком. Вау-у-у-у! Ильич рывком распахнул нижнюю дверцу морозильного шкафа и стал выкидывать пластмассовые ящики. Ничего! В следующее мгновенье затрещали и захлопали все ящик всех кухонных шкафов. Вой усилился. Но съестного в кухне больше не стало. Ильичу стало совсем плохо, и начались перебои с дыхалкой, когда он глянул на кота. Глаз у кота не было. Одни черные зрачки. Причем каждый был в диаметре больше, чем голова кота. И они буравили Ильича, так, что у него отнялись ноги. Ещё немного и это исчадие ада кинется на него. А из открытого рта без перерывов и сбоев несся дикий рёв. Ильич видел два белых клыка и такой же белый язык.

Придерживая банку, Ильич толстыми и тупыми, как поленья пальцами рванул пластиковую крышку и, сунув в горлышко два пальца, ухватил маринованный огурец. Краем глаза он увидел, что кот вмиг оказался на четырех широко расставленных лапах. Его уши прилипли к голове. Пасть была раскрыта так, что Ильич решил, что кот вывернул себе челюсть. Не рискуя нагибаться, Ильич метнул огурцом в сторону кота. Но как только кувыркающийся овощ начал свой полет, он был сбит жесточайшим ударом кошачьей лапы. В следующий миг кот уже впился клыками в огурец, и, придавив его лапами, отодрал от него увесистый кусок. Еще миг и кусок, не будучи даже разжеванным исчез в утробе кота. Когда Ильич отпустил банку и закрыл, наконец, рот, от огурца остались одни воспоминания. А кот с жадностью вперился взглядом теперь уже в банку. Только после второго огурца кот присел. И Ильич тоже грохнулся на стул.

Вечером визит к Бусе Ильич уже нанес с запасом мясных деликатесов и под прикрытием собственной жены, вооруженной шваброй. Полчаса понадобилось для наведения в квартире порядка и уничтожения последствий лёгкой котячьей диеты. Закрывая дверь, Ильич видел, как Буся с удовольствием вылизывает себя сидя на подоконнике. Это его успокоило. Однако червь, вызванный стрессом, напоминал о себе разыгравшейся на ночь поджелудочной железой.

На следующий день до обеда Ильич настраивал оборудование с таким остервенением, что настроенные им аппараты готовы были клипсовать не только колбасную оболочку, но и корабельную сталь, наверное. Но час пробил. В два часа из динамиков раздался скрипучий голос директорской секретарши, которая пригласила Ильича в кабинет главного технолога. Позвоночником Ильич слышал злое торжество в этом усиленном динамиками скрипе. По дороге на эшафот Ильич, наконец, принял решение:

— Всё! Заявление на стол и на покой. В гробу я видел всех. И кота тоже!…

К двери главного технолога Ильич подошел решительно. Накрученный до нужной кондиции. И даже злой. Петрович встретил его такой улыбкой, которую он не видел ни на физиономии Жана Габена, ни на лице Раджа Капура.

— Привет Ильич!- поднялся навстречу и протянул сразу две руки для рукопожатия Петрович. — Огромнейшее тебе спасибо! Садись!

Ильич, едва попав кормой на стул, всё-таки благополучно присел. На его лице то пробивалась, то угасала то ли улыбка, то ли ухмылка, то ли оскал. Взгляд был как у боксера-тяжеловеса, загнанного ударами противника в угол и пытающегося улыбкой сбить с понталыку своего визави.

А Петрович тем временем достал из-под стола огромную пеструю статуэтку слона.

— Это тебе. Презент от меня! А это — от Буси! — Петрович тянул ему конверт.

— Ты б зашел к нам сегодня в гости после работы. Расскажешь, как ты привел к спортивной форме Бусю и как сделал его ласковым. Представляешь, он ко мне на колени вечером залез и потребовал, чтоб его гладили! Я в осадок выпал! — Петрович настырно запихивал конверт в карман рабочего халата Ильича.

— Зайдешь? Расскажешь? И по рюмашке пропустим!!!?

Давно не писала, а тут выдалось время. Где-то пару месяцев назад тут речь пошла о карьере отцов, я тоже вставлю свои пять центов. Родители у меня юристы, мама адвокат, когда я была совсем ребёнком, папа работал на высокой должности, поэтому мама со спокойной совестью сидела дома. А потом папу выперли с должности и вдруг семья осталась без источника денег. Не будь родители огромными транжирами, было бы не так страшно. А тут маме пришлось выходить на работу, пока папа искал работу и отвергал предложения, «недостойные такого человека», как он. Хоть и это звучит жестоко, но думаю, кресло его просто испортило и он не соглашался на более низкую должность. Провалявшись так пару лет на диване перед телевизором, папа в конце концов с несколькими друзьями пошёл в бизнес, который может около десяти лет не приносил никакого дохода, но потом уже правда, попёрло.

Скажу вам так, работающая мама это часто маленькая трагедия для ребёнка. К адвокатам чаще всего временных требований нет, т.е. они не обязаны сидеть в бюро с 9-и до 6-и. Но моя мама сидела. Вы знаете насколько страшна женщине мысль «Мои дети могут умереть с голоду»? Эта мысль может заставить женщину свернуть горы. Вот и моя мама сидела в плохоотопляемом помещении бюро весь день, в надежде, что зайдёт клиент и она сможет заработать что-то, чтобы купить продукты домой. Еще она конечно же выходила в суды, участвовала в следствиях. Худшее для меня - ребенка было следствие, потому что оно не заканчивалось в шесть, чаще всего до восьми-девяти вечера продолжалось. А я ведь весь день ждала маму, мне её сильно не хватало, а с шести вечера я по сто раз смотрела на часы и прислушивалась к звукам с подъезда. А мама приходила усталая, голодная, на одном завтраке и быстро переодевшись, шла на кухню готовить нам поесть, поставить чайник, дальше убиралась дома и занималась с нами уроками. Я понимаю, что по сравнению с женщинами во время второй мировой, у мамы был курортная жизнь, но всё равно, хоть и это были ужасные девяностые, всё равно это было тяжело для такой хрупкой женщины. Я вот сейчас сама работаю юристом и просто не представляю, как она успевала тогда. Но вернёмся к сути.

В 2000 году в нашей стране впервые объявили экзамены на судейство. При чем сделали это очень странным образом – участие в этих экзаменах было обязательно для работающих в тот момент судей – кто не пройдет, того снимут с должности. Почему-то моя мама тоже решила подать документы. Насколько я помню, первый экзамен был по логике, мировоззрению и кажется иностраноому языку, тесты. Там было ещё несколько этапов, один из них точно письменный. И наконец, последний этап – устное собеседование. Сколько работающих судей не смогли сдать экзамены, такой скандал был из-за этого. Большинство из них завалили первый же экзамен, хотя я видела тесты после экзамена и для меня – школьницы многие вопросы показались довольно-таки легкими. А моя мама-умница смогла сдать все экзамены и добралась до устного. И тут началось самое интересное.

Заседателем экзаменационного комитета назначили вышепоставленного чиновника из Министерства Юстиции, которая по совместительству оказалась давешней подругой моей мамы. Она позвала мою маму и говорит типа, дружба дружбой, служба службой, я могу отказаться ради тебя от своей части, даже сделаю всё, чтобы тебя назначили в столицу, но всё равно тебе придётся заплатить вот такую-то сумму. Мама прикинула в уме, пришла домой и радостная говорит папе, мол, второпях продаём квартиру, дачу, всё равно будучи судьей, я за год эти деньги заработаю. И тут папа выдал то, чего мама никак не ожидала, а конкретно:

- Ты что, с ума сошла, какое судейство? Тебя дети и так не видят, станешь судьей, вообще будешь целыми сутками жить на работе. Будь моя воля, я бы ни дня не разрешил тебе адвокатом работать, а о судействе ты даже и не мечтай.

- Ах, ох, как, почему, а экзамены?

- Честно? Я специально не мешал, разрешил тебе участвовать, думал, что ты завалишь первый же экзамен. Такие ведь люди не смогли сдать, откуда мне было знать, что ты пройдёшь все экзамены.

Мама не могла так просто уступить и продолжала спорить. Но тут в разговор встряла я, которая услышала, что «станешь судъей, вообще будешь жить на работе».

- Нее, мама, пожалуйста, не надо в судьи, я не хочу, чтобы ты столько работала, прошу тебя, я без тебя скучаю весь день.

Вот тут мама сдалась. Брат был слишком мелким, чтобы вообще понимать, о чём идет речь, он даже не помнит этот разговор. Я думала, что со временем мама будет припоминать мне это, но видит Зевс, она ни разу не напомнила и кажется даже и не жалела. Кстати, этот случай походу на папу очень хорошее воздействие имел, потому что папа скоро поменял род своей деятельности и его бизнес начал приносить более-менее нормальные деньги, а мама наконец-то перестала весь день торчать на работе.

А у меня всё сложилось наоборот. Когда я поступила в юрфак, оказалось, что ни деньгами (за исключением оооогромными), ни матерью-адвокатом тут никого не удивишь. Будь она судьей, то даа, у меня была бы репутация дочки судьи и поклонников у меня было бы в разы больше. Ну да, юрфак это такой странный мир, со своими причудами. Даже останься папа на той должности, всё равно я была бы среднячком. А тут я вообще считалась низшим сословием, «сиротой без родственников». Ни дяди-министра, ни папы-главного прокурора. Со мной дружили только те, кто меня саму считал интересной девушкой. То есть единицы. Сейчас-то я понимаю, что это хорошо, но тогда это меня сильно било по самолюбию. Вот тогда и я начала жалеть, что воспрепятствовала маме стать судьей. Да, я всю ответственность этого решения брала на себя и все четыре года сильно жалела. Ну и зря.

Сколько лет прошло с этого. Я давно окончила универ и успешно работаю юристом. Маме перевалило за семьдесят, давно уже оставила работу. Хоть и адвокаты могут работать хоть до ста лет, но как только мы с братом устроились на работу, мама написала заявление и ушла. Смотрю на неё, жизнерадостная женщина, полна планов на будущее, постоянно меня подбивает на путешествия. Каждый день просыпается в 4-5 утра, пьет свой эспрессо и уходит делать круги на стадионе. Недавно ей на телефон скачала шагомер, оказалось, что она каждый день ходит больше 10000 шагов.

Была бы она такой, поди она в судьи? Нет, конечно же. Я сама работала помощником судьи, видела их жизнь. Работы нечеловечески много, сама работа и физически и психологически сильно выматывает, сердобольные, душевные люди очень быстро выгорают на такой работе. Мужчины справляются, а женщины не очень. Одно дело защищать одну сторону, совсем другое дело каждый день принимать по сотне решений, которые сильно изменят жизнь людей. Однозначно я бы скоро совершенно осталась бы без матери. Кто выиграл бы от этого? Только какие-то сумашедшие феминистки выступая по телеку радовались бы: «В этом году соотношение женщин-судей ощутимо стало больше». Да, еще и денег много успела бы заработать. Нелегальных. Да ну нафиг. Здоровье и улыбка мамы стоят дороже.

Кстати, папа тоже жив-здоров, почти что одновременно с мамой вышел на пенсию. Вынужденно. Его кинул партнёр, на миллионы 😁 Как-нибудь про это тоже напишу, довольно необыкновенная история. Но папе уже пофиг, он усвоил компьютер, весь день в шахматы играет, смотрит футбол и свою политику.

З.Ы. Зная, как некоторых людей раздражают перлы и ошибки в тексте, для инфы напишу, что русский язык для меня такой же иностранный, как и английский. Хотя даже хуже. В школе не проходила, грамматику не изучала. Пишу так, как получается. Поэтому прошу извенитъ за ашипки 🙂

РАБОТА
Так уж сложилось, и я не знаю, кого тут благодарить, но у меня была всегда очень необычная, я бы даже сказал, редкая работа. Вот вспоминается мне сейчас одна странная история с работой в Москве.
Однажды лет сто тому назад моя тогдашняя гражданская жена попросила меня помочь ей снять в Москве жилье. «Максимка, – говорит, – помоги, я ведь тебя так люблю, мне одной страшно искать квартиру». При этом предполагалась, что в квартире этой будет жить она сама, без меня, а я останусь в своем родном Нижнем Новгороде. То есть она меня по сути бросала, но выглядело это просто как переезд в другой город, без акцентирования на расставании. И я при этом должен был решить ей вопрос с жильем. Конечно, я не раздумывая помчался в Москву помогать бедной девушке.
В Москве я накупил газет и начал изучать обстановку: требования у жены были четкими – максимум две станции от кольцевой, однушка и по адекватной цене. Сижу, звоню, о просмотрах договариваюсь, а сам думаю: все равно мне тут дня три куковать, дай-ка я еще на работу еще поустраиваюсь. Полистал газеты, в пару мест позвонил, кое-куда отправил своё резюме.
Квартиру нашел быстро, хорошая, на ВДНХ, агентам 50%, все довольны.
Позвонили мне и из двух мест, куда я кинул своё резюме, пригласили на собеседование. Одно место мне сразу приглянулось – продвигатель жидких обоев. Это такая кашица из микроскопических бумажек, добавляешь туда воды или там клея и обмазываешь этой жижей стены – вот тебе и жидкие обои. Какой-то чувак изобрел эти обои и выгодно ими торговал, а я, редкой породы маркетолог, должен был ему помочь продавать их еще больше, веселее и бодрее!
Чувак меня слегка напугал – бог с ними, с этими обоями, но он почему-то задавал слишком много личных вопросов: служил ли я в армии, не боюсь ли я замкнутого пространства, если ли у меня девушка, брат, не вегетарианец ли я и т. д. Общались мы у него в кабинете, где всё, включая письменные принадлежности, было обмазано его жидкими обоями – потолок, стены, мебель и даже пол были покрыты разнотипными жидкими обоями. Генеральный по жидким обоям курил дорогие сигары и выпускал ароматные облачка дыма мне прямо в лицо, свет в кабинете был тусклый, ближе к интимному. Приятный мужик, я сразу ему сказал, что не представляю жизни без его жидких обоев, на этом и разошлись. Он сказал, что будет думать по моему поводу, я сказал, что буду ждать его ответа, и ушел.
Второй звонок был из мегакрутой компании по производству печатей и штампов «Графика-М». Я приехал на Таганку в отличном настроении, после жидких обоев любое собеседование мне было в радость. Собственник бизнеса Евгений Смирнов, в очень элегантном миланском костюме, небесно-бирюзовой английской рубашке и просто ебанической красоты галстуке, – произвел на меня неизгладимое впечатление. Он гонял меня по маркетинговому анализу, задавал неудобные вопросы, называл меня Максом, пристально смотрел мне в глаза. Я сразу в него влюбился, он такой прикольный человек; под конец я сказал, что для меня было бы огромной честью, если надо, и погибнуть на фронтах маркетинга под флагом «Графики-М», щелкнул каблуками и вытянул правую руку вверх. Мне сказали, что позвонят, если посчитают нужным, и я покинул офис.
Так как квартиру я снял, делать мне в Москве было нечего, и я рванул на родину в Нижний Новгород, там я работал на двух средних работах, на ННТВ и в компании «Бастион».
Через неделю мне позвонила жена и сказала, чтоб я срочно укладывал вещи и переезжал в ее квартиру в Москву. Вслед за ней позвонил чувак из жидких обоев и сказал, что берет меня на работу, ну и сразу же следом раздался звонок из «Графики М»: завтра, мне сказали, меня ждут на рабочем месте. Я решил, что жидкие обои – это слишком круто для меня, и решил пойти к Евгению Смирнову продвигать его печати и штампы. Позвонил на две свои работы в НН, сказал, что они и не заметят моего исчезновения, купил билет и уже утром был в Москве.
Закинув вещи домой, в ту самую квартиру на ВДНХ, я пошел на новую работу в Москве. Президент «Графики-М» Евгений не обманул: $600 в месяц, я просто и мечтать о таком не мог, тем более небольшие дивиденды мне капали из Нижнего Новгорода, что ж, я считал, что неплохо устроился.
Товары оказались интересными: печати и штампы TRODAT и СOLOP, штемпельная краска, первые лазерные гравировальные аппараты по 50 тысяч долларов за штуку, тампонная печать, сувенирка, канцтовары, оборудование для фольгирования, для изготовления визиток, бумага и много чего еще. Несколько десятков филиалов по Москве, филиалы в Питере, Казани, в Хельсинки. Вы знаете, что такое валидаторы? Это такие машинки, которые так громко и необычно строчат, когда вам продают билет на самолет, эти машинки заправляются определенного типа штемпельной краской. А вы знаете, кто поставляет эти аппараты, например, в Аэрофлот, это сотни тысяч авиакасс по стране… В общем, это серьезный бизнес, все непросто.
Мгновенно погрузившись в тему, я остервенело принялся за работу: рисовал стратегические планы, разрабатывал концепции, писал статьи, расщеплял спрос, креативил и заваливал президента компании своими гениальными разработками. Женя частенько жил прямо на работе, – дело в том, что фабрика, склады, магазин и офисный пул занимали на Таганке целых 4 этажа с прилегающей территорией, а на 5-м этаже был его пентхаус. Нет, у него было много мест для жилья, но иногда он спал прямо над нами, своими сотрудниками, на пятом этаже, в своем лофте на 750 кв. метров.
Правила в компании были очень строгими: опоздание 1 минута – 5 долларов, больше 15 минут – увольнение. Вцепившиеся в свои офисные должности сотрудники ходили вечно напряженными, волками смотря друг на друга, нередко стучали на своих же, почему-то у всех в столах лежал порезанный на дольки Сникерс, и в течение рабочего дня они брали по кусочку и проглатывали, и после этого становились немного добрее и расслабленнее…
Так было везде – кроме отдела маркетинга. У меня все было совсем по-другому. – Женя! – Максим! – Президент! – Мой личный креативный директор! Не беда что там, в отделе маркетинга, уже была девочка до меня – вначале меня взяли в помощь ей, а потом эту девочку потеснили, и я стал главным в отделе.
Женя с удовольствием смотрел мои наработки, ему все нравилось – окрыленный успехом, я бежал к коммерческому директору: «вот, вот, – я тряс своими рукописями, графиками, стратегиями, – вот Евгений одобрил…»
Посмотрев на мои листочки, даже не вникая в суть, коммерческий говорил: «Максим, не сейчас, давай потом, денег нет».
Я продолжал рожать идеи и сценарии и делиться ими с Евгением. Тот продолжал меня хвалить. Через полгода мой пыл поутих, я понял, что ничего из того, что я делаю, никогда не будет реализовано. Все было отлично, кроме того, что мне абсолютно нечего было делать. Так как стены во всем рабочем пуле были прозрачными, из стекла, сидеть просто или втыкать в комп было нельзя, да и компьютера у меня не было, я был пишущий ручками маркетолог. Сидеть сложа руки нельзя, но и работы нет – те несколько вывесок и несколько площадей в крупных газетах вела девочка, а моя работа была радовать президента раз в месяц своими новыми разработками, остальное же время нужно было просто для вида «работать», ведь стены прозрачные, а 600 долларов в месяц мне очень нравились.
И я стал писать слово «работать» на листках бумаги. Приходил в 9 часов утра, садился за свой стол, брал ручку и сосредоточенно начинал писать: «работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать», – когда я полностью исписывал этим словом лист формата А4, я брал следующий и вновь писал: «работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать, работать».
После того как я исписывал 40-50 листов, я выборочно брал некоторые листки и перечеркивал их, а затем рвал.
Это слово я писал около двух лет, а потом мне это надоело, и я уволился. Я уже был на грани безумия. Президент «Графики-М» Евгений Смирнов, когда я принес ему заявление об уходе, очень сильно удивился и долго не хотел подписывать его, все спрашивал меня: Макс, ну ты че, собака, куда ты собрался? Тебе что, не нравится у нас?
«Нравится, – тихо сказал я, – но мне нужно двигаться дальше, и вообще я хотел бы стать писателем…»
«Ну, если писателем, тогда иди, – сказал Евгений, – я давно заметил, что ты что-то сочиняешь… Но если передумаешь, знай: двери к нам для тебя всегда открыты!»

Иногда я жалею, что ушел с той работы – она, конечно, странная, но в своем роде интересная…

Не мое
автор Андрей Яшин

М О Р Г
«... а в остальном они милые и добрые люди.»
Н. В. Гоголь

Лучшие годы моей юности прошли в морге. Собственно в двух
моргах — один был маленький, провинциальный, а другой принадлежал
крупной московской клинике. Оба эти заведения роднило одно: мы пили. Да
как! С тех пор у меня нет сомнений в том, что если бы водку надо было
пить рюмками (как делают некоторые невоспитанные люди), то ее и
продавали бы в рюмках. Но ведь водку продают в бутылках!!! Теперь,
вспоминая юность я понимаю, что пили мы даже не бутылками, а
смертельными дозами, то есть, перефразируя известный афоризм: «Одна
смертельная доза — много, две — мало, а три — в самый раз». Кроме того,
в те годы мой друг-патологоанатом вывел следующее определение водки:
ВОДКА* — ВКУСНЫЙ, ПОЛЕЗНЫЙ И ПИТАТЕЛЬНЫЙ ПРОДУКТ.
ПИТЬ ЕЁ НУЖНО, ЛЕГКО И ПРИЯТНО .

Вообще, среди обывателей бытует мнение, что в морге пьют из-за соседства
с мертвецами. Авторитетно заявляю: «Ни в коем случае!» В морге пьют
потому, что у работников морга, в отличии от врачей клинических
отделений, более спокойные пациенты, которые не отвлекают их своими
мелочными проблемами.
Как следствие, остается больше свободного времени для самосозерцания. А
со свободным временем ведь знаете как: выдалась минутка, посмотрел, к
примеру, в окно, а там Родина... Ну как тут не пить? Или что, к окнам не
подходить теперь? В связи с этим вспомнилась недавняя посадка в
Шереметьево. Когда наш ИЛ-86 довольно жестко сел, а потом еще
разок-другой прыгнул по полосе у меня и нескольких пассажиров вокруг
одновременно вырвалось: «Родина, бля!».
Так вот: в морге пили не от соседства с мертвецами. Скорее мертвецы
должны были запить от соседства с нами. Чего стоили, например дни
рождения сотрудников... После одного из таких гульбищ, во время которого
ночные санитары — наглые здоровые мужики, половина - со сроками, сидели
запершись в своей конуре и боялись высунуть нос — мне позвонил друг и,
поинтересовавшись состоянием моего здоровья, спросил: «А ты случайно в
шпроты не падал?» Я ответил, что нет. А я, — сообщил он — кажется задел
рукавом банку, и, судя по виду куртки, банка эта была высотой где-то
метр и метра два в диаметре. Еще последствиями дня рождения явились:
разнесенный нунчаками туалет (один из гостей слишком долго там сидел),
оторванные двери шкафа (один из присутствующих использовал их как
одеяло), непроизвольная дефекация (в просторечии — обосрался) другого
участника торжества, укушенная собака дворника (сама виновата), выбитые
стекла и расстрелянные из пневматики лампы — не в счет. А как потом все
радовались, что было лень лезть в багажник за канистрой с бензином!!!
(нам вдруг показалось, что в помещении прохладно). Справедливости ради
надо заметить, что так проходили только дни рождения и официальные
праздники — событие все-таки. В другие дни нормы приличия и вовсе не
соблюдались... Как-то раз к нам привезла труп "Скорая Помощь", и пожилой
врач с ностальгией в голосе сказал, показав на один из столов: «Я, когда
студентом был, на этом столе трупы вскрывал». «Подумаешь, — заметил
стоявший рядом со мной молодой судебный эксперт — я вот на том столе
вчера трахался... »
В общем, вы понимаете, что морг был прекрасным местом. Как тяжело было
уйти оттуда домой! Один мой друг рассказывал об этом так: «... Я
открываю глаза, а передо мной паркет. А надо мной — дверь с табличкой
"Выход".
Тогда я понял, что надо домой идти... »
Иногда морг становился центром внимания всей больницы. Например, однажды
к нам в клинику привезли довольно молодую и вполне здоровую женщину.
Особых жалоб она не предъявляла, но сознание периодически теряла, и
никто не мог понять — от чего. Убивали тетку всем коллективом и когда
она, вполне закономерно, оказалась в морге, у лекарей возник весьма
сильный ажиотаж:
«Кто же все-таки сделал решающий выстрел и получит "звездочку на
фюзеляж"? ». На вскрытие явились практически все, а вскрывать досталось
Алексею Валерьевичу Е. патологоанатому весьма грамотному, но горькому
пьянице. Е. в этот день был еще трезв и вскрытие провел весьма
показательно, вполне удовлетворив любопытство присутствующих. Однако,
случай решено было вынести на всеобщее обсуждение на еженедельной
научно-практической конференции. В тот же миг в морге был распространен
устный приказ заведующего: «Валеричу до конференции не наливать, денег
не одалживать и глаз с него не спускать!». Пару дней Алексей Валерьевич
Е.
ходил мрачный и трезвый — ему предстояло делать основной доклад на
конференции. Контроль за Е. прервался буквально на пару минут перед
самым началом конференции. Когда на него снова посмотрели, он оказался
уже пьян в стельку. И даже навалил в штаны (от натуги сочинить доклад,
видимо). В
таком виде он влез на кафедру в конференц-зале и прорыгав что-то
невнятное
— уснул. Наступила минута молчания. Главврач грозно смотрел на
заведующего, заведующий прикидывал, как найти новое место, в задних
рядах довольно громко хихикали, Е. храпел в микрофон... Положение спасла
Елена Григорьевна, заместитель заведующего. Она тоже присутствовала при
вскрытии, и вполне могла доложить по существу. В общем микрофон
отключили, Елена Григорьевна ввела присутствующих в курс дела и
обрисовала картину группового убийства. Все вошло в рабочее русло,
эскулапы плотоядно смаковали расправу над больной, и про висевшего на
кафедре Е. все забыли.
В конце концов главврач объявил: «А теперь пусть Елена Григорьевна
ответит на вопросы». В этот момент на кафедре поизошло шевеление и Е. не
просыпаясь объявил: «Не-а... Лексей Валерьч... » и хмыкнув погрозил
аудитории пальцем... А знаете, что в итоге никому ничего за это не было?
Теперь знаете...
Кстати, Алексей Валерьевич еще и совмещал должности. Кроме работы
прозектора он учил студентов-медиков делать на трупах различные
операции, а по окончании практики подписывался в зачетной кинжке
«Художественный руководитель Е. А. В.». Еще совмещал и наш бывший
заведующий (к тому времени он был просто прозектором). Раза два в неделю
к нему приходили по несколько очень крепких мужчин в белых халатах и он
уединялся с ними в отдельном секционном зале, куда никого не пускал. А
когда он умер, то на похороны пришли почти все офицеры Софринской,
кажется бригады спецназа...
... Маленький переферийный морг, где мне посчастливилось работать,
распологался в весьма живописном месте — на старом кладбище в помещении
бывшей часовни. Теперь часовню снова отдали церкви и бизнес на
покойниках делает не санитар, а поп. Видимо считается, что поборы от
попов лучше, чем поборы от санитаров... Расположение морга было
примечательно еще и вот чем: если идти к центру города, то путь пролегал
мимо следующих заведений: роддом, больница, вытрезвитель, морг... Что
вполне обрисовывало жизненный путь жителей уездного города и окрестных
деревень (для полноты картины надо бы добавить еще тюрьму и военкомат,
но это уже литературщина).
В отличие от столичного морга у нас было маленькое помещение, и не было
холодильников. Зимой это не вызывало проблем, зато летом это вызывало
комиссии из горисполкома, облздрава СЭС и прочих сволочных заведений, в
которых прекрасно знали о положении дел, но считали своим долгом
регулярно приезжать и, морща носы, объявлять: «Боже мой, да у вас же тут
запах!»
«Это еще что, — радостно отвечал им санитар и замечательный человек Вася
—
у нас тут еще и черви есть (и он открывал дверь в хронилище) — ведра
два наберется, рыбу пойти половить... » После этого кому-либо из членов
комиссии делалось дурно и комиссия удалялась, обещая закрыть нас за
антисанитарию. Однако вместо нас почему-то всегда закрывали морг в
соседнем городишке и мы начинали радостно принимать трупы за два района.
При том, что число работающих (ты, да я, да мы с тобой) оставалось
прежним. В общем, в жару к моргу не подлетали даже вороны — их тошнило,
а мы ничего — работали.
Иногда, из-за недостатка помещений, производственный процесс выносился
на улицу. Как-то раз я шел на работу и обнаружил за углом морга
всхлипывающую бледную старушку. «Сдаваться пришла,» — решил я. Но бабка
вцепилась мне в рукав и запричитала. «Молодой человек, проводите меня.
Мне на могилу к мужу идти, а я боюсь.» «Не бойся, бабка, — ответил я и
сделал попытку вырваться — не встанет твой муж». «Да муж-то, царствие
ему небесное, не встанет, — конючила старуха, — а вот людоед там... » и
она показала в сторону морга. Сказав что-то вроде «Совсем рехнулась,
старая... » я поволок старуху по дорожке мимо морга. Внезапно бабка
пискнув «Вот он, антихрист!»
отпустила мой рукав и осеняя себя крестами бросилась бежать прочь; мне
же открылось замечательное зрелище: в дверях морга стоял, расстегнув
халат на волосатой груди, хороший человек и санитар Вася и полировал
большим секционным ножом бедренную кость. Периодически он подносил кость
к глазам и внимательно ее разглядывал. Вася явно прибывал в полной
гормонии с собой и природой — старуху, как и въющихся вокруг мух, он
даже не заметил...
Вывести санитара и хорошего человека Васю из равновесия вообще было
очень трудно. Как правило, безутешные родственники умерших, забирая труп
давали определенное количество денег, что, разумеется приветствовалось;
но некоторые несознательные элементы давали просто бутылку плохой водки
присовокупляя что-то вроде: «Вы все тут пьяницы, вот и выпейте за его
царство небесное» (претендент на райские кущи был застрелен милицией,
когда пытался порубить топором родню). В таких случаях Вася (санитар и
хороший человек) отвешивал земной поклон и говорил: «Хоронить вам, не
перехоронить.»
Хоронили они славно. С размахом. Так же, как играли свадьбы или
провожали в армию (тюрьму). Если за покойным (как правило утонувшим по
пьяни в пруду или в собственной блевотине) являлась большая толпа
нетрезвых друзей и родственников, то можно было быть увереным, что к
девятому дню поминок (не к поминкам на девятый день, а именно к девятому
дню поминок) кто-нибудь из них окажется в морге по аналогичной причине.
Это не принимало характер неуправляемой цепной реакции в только силу
ограниченности финансов, а также запасов самогона и суррогатов алкоголя
у населения. До сих пор я, проходя по местному кладбищу, не могу
удержаться от улыбки, читая на некоторых памятниках «Трагически погиб».
Какая же это трагедия, если человек обожравшись до одури денатурата
полез на дерево и прыгнул оттуда в местную лужу, но не долетел, а
собутыльники обратили на случившееся внимание только утром, да и то
потому, что Федя что-то опохмелиться не идет? А чего стоят трогательные
эпитафии (ох уж эта народная поэзия!) по безвременно ушедшим мужьям и
отцам семейств! Вся безвременность заключается в том, что очередного
Федю-Васю-Колю утром не нашли в канаве, в которой он родился, вырос, и
сделал детей (таких же ублюдков), и из которой он уходил только в армию
и/или в тюрьму. И случилась эта трагедия вовсе не потому, что
Петя-Витя-Толя не разошелся на станции с поездом (он мужик был здоровый
— утверждали собутыльники), а очевидно из-за того, что он покинул родную
канаву (ну, микроклимат там видимо особый, да и ностальгия, опять же)...
А летом начинались дачники... Они, пьяные тонули в пруду и падали со
столбов, пытаясь обрезать провода сволочу-соседу (И зачем полез?... —
причитала безутешная вдова — лучше бы сарай подпалил...). Дети дачников,
катаясь на различных двухколесных транспортных средствах, просто не
давали прохода фурам. Фуры почему-то не страдали...
Как-то раз мы реставрировали девочку лет 15 с помощью большого набора
польской косметики. Набор родственники натоятельно потребовали вернуть:
«У нас еще дочка есть!» («Хоронить вам, не перехоронить» — сказал
санитар).
Дачники привозили своих стариков и те умирали на дачах от жары, пока их
дети/внуки оттягивались без надоедливых дедов/бабок в ставших вдруг
просторными городских квартирах. Потом они приезжали на
субботу-воскресенье и блевали на раздувшиеся трупы (от скорби и
осознания, наверное). «Сделайте с ним что-нибудь! » — говорили они,
стараясь не смотреть в сторону носилок и зажимая носы надушенными
платками «Что, например?!» «Ну, чтобы не хуже, чем у
Ивановых-Петровых-Сидоровых... У
них, давеча, тоже... А в гробу, как молодой лежал... Все хвалили
очень...»
И мне хотелось лицензию на отстрел... Или без лицензии... И никто бы не
стал искать, а стал, так не нашел бы. Это очень просто: сделать так,
чтобы никто не нашел...
* Под словом "водка" подразумевается химически чистый этиловый спирт
немного разбавленный водой. В ряде случаев оный спирт заменяется тиолом
или любой воспламеняющейся бесцветной (мы же не алкоголики какие-нибудь)
жидкостью. В этом случае воду добавлять необязательно. (Примечание А. В.
Саенко)

Крым - чей? (Менеджмент без табу)

Анекдот, это такая штука, которая страх превращает в смех. Это не я придумал, это находки ученых приблизительно десятилетней давности. Они тогда выяснили, что самым смешным для нас, людей, становится то, что до этого лежало в зоне страхов, в зоне табу. Посмотрите, какие прекрасные и сочные бородатые политические анекдоты пришли к нам от страшных сталинских времен. О которых Высоцкий спел: «В те времена укромные, теперь почти былинные, когда стада огромные брели в этапы длинные...» Посмотрите, как обыграли анекдоты малоизвестную когда-то тему гомосексуализма. А полузабытые анекдоты про Вовочку почему вдруг снова возрождаются? А вы помните этот анекдот-ключ ко всей советской серии про Вовочку? Ну, там, где Вовочка с нехорошими предчувствиями приходит домой, а мамочка грустно так говорит: «А, это ты, Вовочка. А Сашенька в царя стрелял...». И хотя этот сюжет сегодня сходу поймут только любители истории и старшее поколение, вы представьте – каким странным, но реальным смехом это тогда звучало. Совершенно дикая смесь из Вовочки-Ленина, маменьки, нескольких убийств (Сашеньку тоже потом повесили) и типовых побасенок от школьных учителей. Тогда это было больно и смешно, сейчас, пожалуй, просто глупо.

Ну так я к чему это. Надоело мне что-то табу на тему «Крым - чей?». Как-то это затянулось, как поток глупости на политинформации в армии. Запущу-ка я в массы одну историю на эту тему, а там посмотрим, во что она превратится. Табу это всегда слишком серьезно. А меня слишком серьезные рожи почему-то всегда раздражают. Не доверяю я им.

Ведь похоже, кроме вот этого красивого стеба, типа одесского, ничего и не родилось пока на эту тему больше: «Вопрос: Чей Крым? Ответ: А вы почему спрашиваете? Сомневаетесь?».
И, заметьте, что самое прекрасное - совершенно не важно, с чьей стороны задан вопрос. Стеб присутствует по-любому, хотя оттенки меняются.

Тут надо сказать, что я человек с искаженной психикой. Я как-то по-другому вижу этот мир. Во-первых, я циник. Во-вторых, когда я ничего не понимаю, я задаю себе простой вопрос: «У кого мышь?».

Про мышь, конечно, нужно пояснить отдельно.

Мой друг работал заместителем директора в одном рекламном агентстве, в областном центре. Как и во всяком бизнесе из сферы услуг, где каждый исполнитель немножко сам себе царь, важнейшее условие внутренней стабильности такой фирмы – зарплата должна быть выплачена вовремя.
К сожалению, директор этой конторы начал пить. Потом бухать. И вот однажды перед зарплатой, в отсутствие моего друга, директор открыл своим ключом сейф, выгреб все деньги и ушел синячить дальше. Далее все развивалось закономерно. Мой друг пояснил ситуацию коллективу, долго говорить не пришлось. Выплатил зарплату из своих личных денег и менее чем за месяц создал свою собственную новую контору, в которую, конечно же, вошла часть народу со старой.

Прошло некоторое время, и мой друг и его бывший начальник пересеклись у крупнейшего заказчика города, в приемной директора металлургического комбината. Бывший набычился, подошел и сказал:
- Уходи отсюда! Это всегда была моя мышь!
- У кого деньги, того и мышь, - спокойно отвечал мой друг.

Он мог себе позволить эту роскошь – спокойно отвечать. Потому что у него в портфеле уже лежал подписанный договор на весь год с этим самым комбинатом. Ничего, как говорится, личного. Только бизнес. Надо было или меньше бухать, или быстрее трезветь.

Ну а теперь про Крым. Пришло время пояснить, при чем тут мыши.
Итак, я, циник, когда всплывает тема «Крым - чей?», задаю всего лишь три простых однотипных вопроса.

1. Украина деньги от Крыма получает? Нет? Значит, Крым не украинский.
2. Россия деньги от Крыма получает? Тоже нет? Значит, Крым не российский.
3. А Крым откуда-то деньги получает? Получает. Значит, мышь у Крыма. И источник известен.

И единственный правильный ответ на вопрос «Крым - чей?» будет – РОССИЯ КРЫМСКАЯ. Звучит как-то странно, но ничего не поделаешь. У кого деньги, у того и мышь.

Попробуйте цинично интерполировать эту ситуацию на вашу собственную работу, ваш собственный бизнес. Всегда найдется или сотрудник, или подразделение, который деньги в данный момент не приносит, но исправно получает и еще просит. И цинично посмотрите правде в глаза – кто кого поимел? Ваш бизнес зарабатывает на этом подразделении, или это подразделение зарабатывает на вашем бизнесе? Найти ответ очень просто. Забудьте про всяческие табу-темы вашего предприятия. Будьте немножко циничны и спросите себя честно: «У кого мышь?». И все сразу станет понятно.

Тут, если рассуждать совсем серьезно, нужно, конечно, смотреть также еще и «на перспективу».
В бизнесе, когда открывают новый филиал, он на первых порах практически всегда убыточный. Поэтому, конечно, очень важно, будет ли в будущем бизнес-филиал вашего предприятия с условным названием «Крым» прибыльным или хотя бы убыточным, но имиджевым. Ну это что-то типа содержания фирмой, выпускающей сигареты «Malboro», собственного ранчо с красивейшими лошадками, их чудные фото все видели. Тут, извините, вопроса про мышь не хватит, так как направления движения денежных потоков понять легко, а вот для анализа перспективы нужно знать в деталях их суммы.

Однако, из моего личного опыта, должен отметить, что Крым вряд ли в обозримых горизонтах планирования потянет на имиджевое подразделение. Дело в том, что когда мы с вами летом набирались опыта правильного обслуживания клиентов по всему миру, крымчане в это время всегда сидели дома. У них в это время сезон, видите ли. Они понятия не имеют, как должен выглядеть имидж, и, самое плохое, не готовы для этого напрягаться. Да и зачем им напрягаться? Мышь-то у них. Единственная мечта, невзначай бабулькой слитая, – чтобы не забыли эту мышь еще и проиндексировать.

Похоже, именно по этой причине этот вопрос и попал так надолго в табу-зону. Политика ни при чем. Ничего личного, только бизнес. Но табу в бизнесе - это просто смешно.

Люди, все гораздо проще! Не надо никаких табу. Ни с Крымом, ни у вас на фирме.

Всего лишь один вопрос!

У кого мышь?

Как мой друг развивальщик ходил устраиваться на работу к эффективному менеджеру 80-го уровня⁠⁠.

Пошел он устраиваться на исполнительного директора головной московской компании, у которой еще 9 дочерних компаний, среди которых строительная фирма, сеть ломбардов, мебельная компания, и т.д. То есть, он должен был быть начальником девяти генеральных директоров. Его взяли, т.к. видимо он мало запросил денег для этой должности (250к в мес).

Ему выдали его должностную инструкцию в 250 страниц. И трудовой договор на 60 страниц. Там было прописано ВСЁ. Весь рабочий день расписан по минутам. Кому какие письма писать, в какой форме, и во сколько времени. Как что делать и сколько времени на что тратить.

Пока он всё это изучал, на следующий день оказалось, что должность ему уже дают другую. Директор департамента подбора и контролинга персонала. И выдают уже другую должностную на 250 страниц. И задачи перед ним теперь ставят - нанять персонал в группу этих компаний. И тут он вдруг понимает, что фирма абсолютно пустая. В ней трудоустроено всего 3 человека, а вакансий более 700.

Всё это потому что собственник просто уволил ВЕСЬ персонал когда случился карантин. Во время карантина он удерживал персонал в компании на протяжении 2 месяцев, кормил завтраками, а потом за весь этот период ничего не выплатил. А теперь - решил наполнять свою фирму персоналом вновь. И у него была подробнейшая должностная инструкция абсолютно на каждого сотрудника. Стандартизация в высшем своем проявлении. Именно поэтому он совершенно не боялся увольнять людей.

И трудовые договоры его были по 60 страниц потому что всё в них было составлено таким образом, чтобы он мог уволить любого за неисполнение любого из регламентированных действий, и при этом ничего не выплачивать. Всем сотрудникам сразу говорят, что тут ненормированный рабочий день. Работать можно остаться и до 2 ночи и до 3 (типа когда нужно). Но даже если сотрудник ушел с работы в 3 ночи, прийти на работу он все равно должен непременно в 9 утра. И если вызовут в 3 ночи на работу, то надо приехать. И график 6 к 1.

То есть, вот как у него работают топы согласно его договору: он нанимает топа, и тот работает месяц. В конце месяца он защищает результаты своей работы перед собственником. Сколько денег он собственнику принес. Если принес денег сколько нужно, то частью этих денег собственник поделится (выплатит ЗП). Если до верхней планки не дошел, то не платит. Вот такая финансовая модель, а заодно и система мотивации. Система ниппель.

Во время защиты у собственника на столе лежит отчет от отдела контролинга о правильности и своевременности сдачи отчетов этого топа. И собственник платит ему, если считает нужным. Или увольняет, не заплатив. Либо предлагает поработать еще месяц без оплаты предыдущего месяца.

И его ноу-хау теперь было в том, что он создает сначала HR-отдел из 20 человек, которым должен был руководить мой друг. Каждый из кадровиков должен нанимать в день по несколько человек, и таким образом выстраивалась система ротации кадров. Причем, ротация не внутри компании, а ротация сразу на улицу.

Мой друг проработал там 3 дня, с 7 утра до 10 вечера. Изучал свои обязанности, даже провел какие-то собеседования. Его мотивировала возможность научиться чему-то у этого собственника. Каким-то интересным методам. Сам собственник - это старый мужик интересной национальности. Его кабинет весь в бордовом бархате и золоте, и увешан картинами. Водит бентли.

В субботу мой друг должен был снова выйти с утра на работу, чтобы встретиться с женщиной из компании, которая должна была с ним провзаимодействовать. Он пришел, но женщины не было и не было. Когда он до нее дозвонился, то она сказала, что ночью (!) ее уволили, поэтому она не придет. А уволили ее за то, что повар компании недосолил собственнику суп, и тот сказал уволить повара. Она (финансовый директор) вступилась за повара, поэтому он уволил и ее.

Услышав это, мой друг ушел и больше в компании не появлялся.

Тотем, который гулял сам по себе.

Тотемы, с незапамятных времён — неотъемлемая часть человеческой жизни. Человек и его племя выбирали в тотемы птиц, пресмыкающихся, животных, стихии — что-то из окружающей среды, что привлекло внимание рода или племени, вызывало желание отождествлять себя с определёнными свойствами тотема.

С кем я себя отождествляю?
Ответ ясен — конечно же — с собакой!!
Собаки часто служат тотемами, во многих странах.
Любопытно, что собаки в Греции связаны с медициной, могут исцелять, так как являются атрибутом бога Асклепия (Эскулапа). Они живут в его храме и олицетворяют также верность. Помогают они исцелению и врачеванию и у китайцев и у шумеров и у кельтов, собаки вообще играют важную роль в мифологиях народов мира...

Всего этого я, конечно, не знал: мне было лет 8-9 и тотем выбрал меня.
Я хорошо помню этот день — мои родственники снимали дачу, там было много детей, у кого-то из них было день рождения. Ребёнок я был довольно интровертный, малообщительный, предпочитал общения с книгами.
И уже было приготовился я терпеливо скучать без своих книжек — да заметил собаку хозяев дачи, громадную овчарку чистых кровей, победительницу конкурсов служебного собаководства, похожая и на Мухтара и на Шарика из «Четырёх танкистов»...
Всё! Звуки детского утренника ушли на задний план — я устроился напротив неё и стал наблюдать.
Она, казалось, спала, положив свою лобастую голову на громадные лапы. И только стоящие уши слегка выдавали её бдительность — локаторами поворачиваясь и фильтруя детский смех и визг, доносящиеся со двора.
А для меня время просто остановилось, действительность перестала существовать — безнадёжно влюблённый в собачье племя — я просто сидел и впитывал эту восхитительно неотразимую квинтэссенцию собаки, редкую возможность общения со своей несбыточной мечтой...
Неожиданно со двора раздался плач сына хозяина дачи — как позже выяснилось — он забрёл на территорию курятника и был изгнан оттуда громадным многоцветным петухом!
И вот тут пришёл мой черёд воочию увидеть — охрана в действии: она пулей сорвалась, в два прыжка оказалась около петуха и лапой перебросила его через загородку курятника.
Мир был восстановлен, дети вернулись к пряткам, собака села напротив меня и я просто утонул в её глазах — никакой фамильярности, серьёзная охранная собака решила стать моим тотемом.

Должен сразу оговориться: это был очень разборчивый тотем.
Он приходил и уходил сам по себе, самостоятельно решая — заслуживает ли ситуация его вмешательства.
С годами, однако, я уловил главную закономерность — он появлялся помочь решить проблемы моей охранной службы, персонально он мне не помогал, сам выпутывайся.
Но стоило мне заступить охранником и столкнуться с проблемой защиты моих подопечных — тотем мигом включал мои резервы, невероятно увеличивая скорость рефлексов и принятия решений, вырубая напрочь чувство страха, усталости и отчаяния.
И для него не имело значения разница в обстоятельствах: « Скорая», реанимация, эпилептический припадок на улице, нападение больших собак на моих щенков — главным, повторюсь, была защита, охранная служба.
Не скрою — я очень полюбил мой тотем, его появление гарантировало успех, наступившее чувство усиленного и ускоренного восприятия действительности позволяло разрешать очень тяжёлые и опасные ситуации.

Последний раз он приходил где-то месяц назад, при довольно необычных обстоятельствах, надо сказать.
Все знают, что операционная — место опасное, полное неожиданных поворотов и драматических моментов.
Что менее известно — она опасна не только для пациентов.
Персонал операционной, иногда, нуждается в помощи — зачастую незамедлительной.
То медсестра упадёт в обморок ранней беременности, то ассистент — вследствие анемии, то сахар в крови упадёт... да мало ли что может случится за долгие часы операций...
Вот и та операция была долгой и изнурительной. После 6 часов кропотливой работы хирургов и стабильного до занудства течения наркоза мы потихоньку стали готовиться к завершению.
Не вставая, я в очередной раз спросил — как вы там, ребята?
Мы ок, оба хирурга отвечают.
И тут, внезапно, тотем рывком поднял меня по тревоге — голос одного из хирургов звучал необычно сипло и тихо.
Я проработал с этим кудесником, хирургом от Бога, 20 лет — тысячи пациентов, сложнейшие операции — элита и гордость медицины. Всегда выдержанный, никогда не теряющий головы — сейчас звук его голоса внушил мне тревогу!!
Я подскочил, мельком отметив — у него, невиданное дело, трясутся руки, зрачки над маской расширены, капли пота — ой, беда!
В следующую секунду я прыгнул — как раз вовремя подхватить упавшего без сознания коллегу.
Мягко приземлив его на пол, я подложил под голову подушку, поднял ноги, набежали кликнутые мною медсёстры — мониторы, кислород, проверка сахара в крови, поставили вену...
Он быстро пришёл в себя — причины обморока оказались достаточно простыми: принятые утром таблетки от давления в сочетании с пропущенным завтраком, недостаточного потребления воды и долгая операция — да и немолод паренёк, семидесятник.
Вывезли отдохнуть в предоперационную, я закончил наркоз, проверил его давления и пульс лёжа, сидя и стоя — всё стабильно, отвёз его домой, сдал жене.
Всё.
Еду домой, тотем, спасибо, мы хорошо выступили.
Другое дело — а кто подхватит меня?
Тотем тотемом — но надо бы и учения на тему потерявшего сознания коллеги провести...@Michael Ashnin

Просто так 23,5. Сиквел и приквел.
О профиците (скучное, но необходимое дополнение, почти документалка).
1. Я не имел призвания к торговле и не собирался посвящать ей жизнь. Просто стечение обстоятельств.
У моей школы были шефы-местный радиозавод. Они "топили" за то, что-бы все ученики, после получения аттестата зрелости, приходили туда работать. Мне было в принципе пофиг где и кем трудиться, но попав туда на летнюю практику после УПК. Я был разочарован и подавлен. Как сейчас говорят: подвергся полному выгоранию. Выглядел процесс "выгорания" примерно так:
Ты приезжал на общественном транспорте на работу. Потом надо было идти в цех по очень длинной аллее. Рядом с тобой шли угрюмые невыспавшиеся люди. Тысячи людей походивших на зомби (на предприятии работало несколько тысяч, возможно даже десятков тысяч). Дорога занимала около километра. На протяжении всего пути была расставлена наглядная агитация и призывы к ударному труду. Из репродукторов неслась какая-то патриотическая попса и от этого на душе становилось ещё муторней.
Непосредственно перед проходной продавали пирожки с ливером (по 7 копеек) и все их покупали. Потом надо было идти на своё рабочее место и заниматься одной и той-же нуднейшей операцией (конвейерное производство). После был обед и всё начиналось сначала. Время тянулось невыносимо медленно. Говорят, что привыкаешь, но мне было трудно в это поверить. Я пребывал в отчаянии и депресии. Жизнь стала безрадостной и чёрно-белой. Я докатился до такого минора, что был уже готов найти оправдание папиному алкоголизму.
Спустя неделю после начала практики я ненавидел завод и всё, что с ним связано. Разыгравшееся воображение рисовало мрачные картины будущего. Я иду по маршруту дом-работа-дом, из года в год, из весны в лето. Спотыкаясь как слепая лошадь идущая по кругу и крутящая водяное колесо. Постепенно старею, теряю зубы и наживаю себе язву от пирожков за 7 копеек. В итоге подавившись очередным 30747 пирожком, просто падаю на заплёванный пролетариями асфальт и умираю. Едва, едва не дойдя до проходной и заветной пенсии. Такие же как я серые и скучные люди, пьют моих на поминках тёплую водку, произнося формальные слова: "Пусть ему там будет лучше, чем нам здесь. Земля пухом и сгорел на работе". А на следующий день забывают о твоём существовании, будто и не было тебя никогда на этом свете.
Когда практика закончилась. Я сам себе дал слово, что сделаю всё что потребуется. Только пусть моя жизнь пойдёт иным путём. Чтобы я не шёл в одном строю. И не был скованным одной цепью, связанным одной целью.
Буду кем угодно, только не винтиком в сложном и непонятном мне механизме. Мне не нужна высокая зарплата, путёвки от профкома и звание ударника коммунистического труда. Мне нужна свобода и полное право распоряжаться своим временем и судьбой.
Для осуществления этого намерения надо было учиться. Где и на кого я себе не представлял. У меня не было никаких особых интересов и способностей. Склад ума был явно не технический, да и тот был основательно разграблен. Становиться средненьким инженером не хотелось. "Кем быть" и "выбирай себе на вкус", тоже не согревало одинокое сердце.
Как всегда в моей жизни свою роль сыграл случай. Однажды на пляже познакомился с двумя симпатичными девицами. Мы весело проводили время и подружились. Узнав, что я не могу решить куда мне поступать. Они стали расхваливать свой ВУЗ. То, о чём они говорили, мне понравилось. Учиться всего 4 года, в армию не заберут по причине наличия военной кафедры. Основной контингент учащихся состоит из женского пола.
Девчонки были патриотками своей "Альма матери" и пели, как канарейки: "Поступай к нам Вовка. Мы обе в приёмной комиссии. Всё покажем и раскажем, а если получится, то и поможем".
Так как мне было пофиг, то я туда и отдал документы. В принципе не пожалел, учиться было весело и ненапряжно.
2. После окончания СИНХа я счастливо ускользнул от чести послужить офицером и попал на работу в столовую. На должность зав. производством. Немного поднабрался опыта и меня перевели работать зам.директора ресторана. Позже моя начальница ушла на пенсию и я стал директором. Много было всякого, на 1000 историй материала хватит.
Через два года общепит мне обрыдл и я решил попробовать свои силы в розничной торговле. Поступил на заочное по специальности: товаровед продовольственных товаров-управление торговлей и устроился на работу в торг. Немного поболтавшись по смежным с торговлей должностям, типа экспедитора. Получил в своё распоряжение магазин и стал в нём директорствовать. Надо сказать не без приятности.
3. https://www.anekdot.ru/id/1413802/
4. "Утро вечера мудрене́е". Ага. Вот прямо в "бровь, а не в глаз". Пословица, как и большинство народных мудростей оказалось фуфлом. Утром ничего нового и тем более мудрого в голове не появилось. Так и не придя ни к чему, я решил вернуться к истокам и поехал в торг. На "романтическое" свидание с паном директором.
Отношения у нас были добрыми. Нас в торге было всего 6 мужиков, не считая грузчиков. И мы старались держаться дружно в этом непредсказуемом море баб.
Шеф был непрост. Он сделал карьеру в конторе и попал в кресло директора торга, только волей жестокой судьбы. Его списали то ли по причине болезни, то ли по ранению. Он не рассказывал ничего, но такие слухи ходили.
Я дождался окончания оперативки. Зашёл в директорский кабинет и тяжело вздохнув сказал: "Жопа. Случилась Жопа". После поведал ему всё без утайки. Скрывать что-то от такого матёрого человечищи не имело смысла.
Шеф внимательно меня выслушал. Налил коньяку и помолчав с минуту сказал: "Ты Вова иди сейчас домой. Возьми с недельку отгулов и никуда не суйся." На этом мы и расстались.
Спустя три дня шеф перезвонил и сказал, что меня ждут поговорить в ОБХСС. Делать было нечего и я поехал. Повторил там всё, что рассказывал шефу. Ответил на десяток формальных вопросов, подписал бумагу о невыезде и поехал домой. Вызывали меня в ОБХСС ещё два раза. Всё что я рассказал подтвердилось. Их интересовали только детали и требовалось подтверждение очевидцев. Опрашивали они примерно тысячу людей, котрые соприкоснулись с моей халатностью или нет? Я не знаю. Но конец у истории был крайне неожиданным.
Опера пробили все отгрузки мяса за тот несчастливый для меня день. И таки накопали. Оказалось, что было отгружено около 20 тонн. Про мои три им было всё понятно. Но когда они проверили куда ушли все остальные, то выпасли двух умников. Которые тоже должны были обеспечить отоваривание заводских рабочих, работавших на полях. Эти клоуны скинули роботягам меньше половины, полученного на реализацию мяса. Продали его, в отличии от меня по правильной цене. А оставшуюся половину перепродали дороже "неустановленным лицам".
Менты опросили кучу народа и обеспечили суд неопровержимыми уликами и доказательствами. Кто-то сел. К счастью не я. Мне просто выписали поджопник в виде выговора и лишили премии. Спасибо шефу, неделю к отпуску он не отобрал. Хотя имел все основания.
P.S. Думал, что обойдётся абзацем в комментах. Но вот увы. Опять получилась телега.
Владимир.
31.08.2023.

В 2015 году произошла невероятно трогательная история с его участием. Началась она с того, что один мужчина поделился в сети своей историей:
"Сегодня мне исполнилось 30 лет, и все, чего я хотел - это посмотреть новый "Терминатор: Генезис" вместе со своим папой. "Терминатор 2" был моим первым в жизни фильмом. Меня на него сводил в кинотеатр мой отец. С тех пор мы с ним на пару посмотрели огромное количество кинокартин, включая все части "Терминатора", который стал нашей любимой франшизой. Моему отцу так понравилась легендарная фраза "I’ll be back", что он стал повторять ее постоянно. Я обязан ему своей любовью к кино, и эта любовь объединяла нас на протяжении долгих лет.
Несколько месяцев назад я стал замечать, что отец стал вести себя очень странно. Ему 72 года, и всю жизнь его мучили проблемы с психикой (деменция и шизофрения). Обычно их получалось держать под контролем, но в январе нынешнего года состояние начало резко ухудшаться. Он стал слышать голоса, вести себя необычно и порой агрессивно, перестал быть собой. Однажды его пришлось отправить в больницу. Оттуда он вернулся гораздо более спокойным, благодаря сильнодействующим медицинским препаратам, но совершенно другим человеком, очень тихим и апатичным. Как будто его память осталась на месте, а весь дух куда-то испарился. Последние три недели я решил побыть с ним, чтобы составить ему компанию. Он не хотел больше смотреть фильмы, и мне было ужасно больно видеть его таким.
Поэтому сегодня в свой юбилей я взял выходной и, как в старые добрые времена, устроил нам совместный поход на новую часть любимой франшизы. Во время сеанса произошло нечто удивительное. Когда на экране попытался улыбнуться "Т-800" в исполнении Арнольда, отец впервые за многие месяцы улыбнулся сам. Я так давно не видел искренней улыбки на его лице! Видеть, как мой отец улыбается после месяцев сплошной тоски - буквально лучший подарок на день рождения для меня.
В завершение мужчина поблагодарил актера, отметив его профиль: "Спасибо, Шварценеггер, что снова заставил моего папу улыбаться".
Пост быстро стал популярным и собрал почти 300 комментариев. Среди тех, кого тронула за душу эта поистине удивительная история, оказался сам "виновник" семейного счастья. Новость о чудотворной силе кинематографа застала голливудскую звезду в турне в Корее. Однако Арни нашел время и откликнулся на пламенную речь своего фаната. Он написал ответ и прикрепил записку от руки, адресованную его отцу:
"Для меня честь, что моя глупая улыбка в "Терминаторе" заставила вас улыбнуться, но я надеюсь, что вы сможете обрести настоящую радость и силу в своем удивительном сыне, которого Вы принесли в этот мир и вырастили. Арнольд".

Рассказ соседа по вагонному купе, представившегося Антоном. Он начал
свое повествование, когда его спутница, весьма миловидная девица,
двинулась в вагон-ресторан чего-нибудь прикупить.
«Я работал мастером по обслуживанию игорных автоматов и рулеток в одном
крупном столичном казино. Платили неплохо, ничего не скажешь. Ну, я
думал, что так все дальше и будет продолжаться. Захотел купить
трехкомнатную квартиру в центре, залез в ипотеку, приобрел классный
внедорожник «мерседес», тоже в долг. И вдруг – бац! – казино в Москве
прикрывают. Меня пинком на улицу, и я в долгу как в шелку. Того и гляди,
мою заложенную однокомнатную квартиру придется банку отдать, да и все
равно тогда полностью не рассчитаюсь. И вообще – бомжем, что ли,
придется стать? Ну а другую какую-то работу ни хрена не могу найти –
кризис! Да и в принципе на мою профессию спроса нет.
Дружок у меня был в охране казино, того не уволили – сторожить пусть и
пустующее здание кому-то же надо. Ну, мы с ним перезванивались.
Спрашиваю его как-то: а что начальство решило с бывшим казино сделать?
Говорит: ничего пока не решило, вся аппаратура – игровые автоматы,
рулетки, игорные столы – на месте стоят. Начальство считает, что там,
наверху, одумаются, и все станет, как прежде, - ведь и государство, и
город убытки несут из-за потери налоговых отчислений. Не говоря уж об
отдельных чиновниках, крышевавших этот бизнес. Ну а пока, говорит мой
приятель, помещение казино под корпоративы и разные мероприятия в аренду
сдают. Вот, к примеру, в ближайшую пятницу, у нас устраивает
корпоративчик какая-то крупная фирма с иностранным названием.
Тут мою голову – видимо, от моего отчаянного положения – пронзила такая
же отчаянная мысль. А начальство казино – спрашиваю, затаив дыхание, -
на таких мероприятиях присутствует? Дружок, пока ничего не подозревая,
отвечает «нет». Я – ему: ты, когда дежурить будешь, пусти меня в здание,
хочу инструмент свой забрать, который я в казино забыл. Он – ну, сегодня
и заходи.
Захожу в здание. Проверяю игровые автоматы, рулетку – все работает;
подключить – раз плюнуть.
Сейф с игорными фишками на месте. Код я знал. Открыл – фишки лежат.
Прихожу домой, звоню крупье из нашего казино Ленке, с которой у меня
были теплые отношения, делюсь своей идеей, хочу ее привлечь. Она
перепугалась насмерть, отказалась наотрез и посоветовала никому из наших
не звонить – заложат мгновенно. И тогда, мол, тебе вообще не жить.
Может, оно и так, но больно деньги нужны. Стал прикидывать, на кого
можно положиться в этом рискованном деле: крупье должна быть обязательно
симпатичная девочка вроде Ленки, да еще одна нужна на раздачу фишек.
Вспомнил про свою соседку по этажу Полину: учится в ГИТИСе на актерском
факультете, вечно сидит без денег и очень недурна собой.
Прихожу к ней, рассказываю суть дела так, будто речь идет просто о
халтуре, возможности хорошо подзаработать, ни о каком риске даже не
заикаюсь. Однако та, похоже, поняла что это - афера, но все равно из-за
безденежья сразу согласилась и пообещала еще подружку привлечь.
На следующий день, ошиваясь втроем у казино, дождались, когда подъедут
фирмачи, и, смешавшись с ними, проникли в здание. Подождали, когда
народец порядком поднабрался, потом Полинка подошла к их бугру и
сказала, что в качестве презента арендаторам руководство казино,
специально для гостей, на одну ночь запустит рулетку и игровые автоматы.
Как они все обрадовались! Тут же началась игра, причем по-крупному. У
кого было маловато с собой денег, те звонили домой или еще куда-то, и им
подвозили.
В 6 утра я отключил подачу электричества, и Полинка объявила, что игра
окончена. Все недовольно загудели, но особо шебуршиться не стали.
Подсчитали прибыль – четыре миллиона с чем-то, честно разделили на
троих.
На выходе из здания – накладочка вышла: смену принимал мой приятель-
охранник, который сразу меня засек. Я ему сказал, что просто пришел сюда
выпить на халяву. Он вроде бы поверил, но потом разобрался что к чему,
вечером позвонил мне и потребовал бабки за молчание. Я ему дал 100 штук,
а потом решил привлечь к этому делу. Он нам сообщал о корпоративчиках и
делал так, что его дежурство выпадало на этот вечер. Так мы поработали с
каким-то банком, потом с нефтяниками, причем денег зарабатывали все
больше и больше. Я расплатился и за квартиру, и за машину. Надо было бы
заканчивать, но жадность обуяла, и я решил продолжать в том же духе.
И вот после одного из таких мероприятий подъезжаю я утречком к своему
дому. Только выхожу из машины – меня хватают два амбала под белы
рученьки и запихивают в стоящий рядом микроавтобус. Там я вижу
замдиректора по безопасности казино, которого все звали просто Сашей и
который только своей внешностью внушал мне безотчетный ужас.
«Рассказывай», - просто сказал он вроде бы без видимой агрессии.
Я особо ничего не стал скрывать, поскольку натурально почувствовал
опасность для жизни, несмотря на его мирный тон, - умолчал только про
своего приятеля-охранника да сильно преуменьшил наши барыши.
«Ну вот что, - объявил Саша, - все, что вы заработали, можете оставить
себе. Но теперь вся ваша троица будет делать все тоже самое, но
бесплатно. Ровно год. Ты хорошо меня понял?»
Я его понял очень хорошо, и девицы меня тоже очень хорошо поняли…»
В этот момент в купе вошла его спутница с пакетами, набитыми всяческой
едой и напитками, но мой попутчик после небольшой паузы продолжил
рассказ:
«И мы стали обслуживать корпоративы уже, так сказать, на безвозмездной
основе, а люди Саши присматривали за нами, чтобы мы не смогли прихватить
наличные в процессе игры. Я искал какой-нибудь выход, но ничего не мог
придумать – прямо скажу: страх, который я испытывал перед этим Сашей,
просто сковывал мне мозги. Но недели через две лавочка, к нашему
облегчению, прикрылась – кто-то капнул органам».
«Да я и капнула, - вдруг объявила спутница Антона, - на фига нам было
работать задарма».
Антон вылупился на нее, а потом как-то дико расхохотался.
«Знакомьтесь, это та самая Полина, - сказал он, отсмеявшись, - мы решили
пожениться, а теперь отправляемся в свадебное путешествие».
Мне ничего не оставалось, как пожелать молодоженам счастья.

Аз воздам
На фоне последних историй про бандитские девяностые вспомнилось.
Работал некоторое время назад в небольшой конторке - делали всякое металлическое - от экранов на радиаторы до флюгеров. Руководил моим отделом Виталий Николаевич, мужичок уже за шестьдесят, скромный, тихий, с короткой бородкой и в очочках. И жестами, и речью, и внешностью, он напоминал профессора Преображенского с одной поправкой - у него изуродована кисть левой руки, двух пальцев не хватает. Где ему так прилетело никто не спрашивал, а сам он не рассказывал.
И вот однажды в пятницу собрались после работы в курилке. Выпиваем, а фоном на маленьком телевизоре кино показывают. Есть такой перестроечный фильмец “На запасном пути”, может быть, помнит кто-то. Вкратце сюжет такой: бывшего лагерного надзирателя бывший же зэк в присутствии его сына называет подлецом. И с тех пор становится отставному вертухаю неспокойно: бегает он по знакомым, да у каждого интересуется: подлец он на самом деле или нет, типа, правду свою ищет. Лично мне кинцо запомнилось главным образом тем как смачно там Михаил Ульянов солёными огурцами хрустел.
Смотрим вполглаза, и кто-то вдруг говорит: да ладно, не бывает такого. Мол, набор случайностей, натяжек да выдумок.
И вдруг Виталий Николаевич глянул исподлобья и говорит: “Бывает!”
Настолько это было серьёзно произнесено, что все замолчали и уставились на него.
И он рассказал историю. Дальше от первого лица.
“В девяностые годы работал я в маленьком НИИ, которое выпускало измерительные приборы для космических аппаратов. Когда Ельцин пришёл, всё посыпалось, заказов не стало. Директор начал сдавать заводские корпуса разным фирмочкам под офисы да склады, но денег, понятно, сильно много всё это не приносило. Ну и мы с ребятами организовали небольшое предприятие - выпускали видеокассеты. Взяли в аренду технику, подрядили институтскую типографию печатать обложки - и пошло дело. Ну а как деньги подтянулись, вместе с ними пришли и бандюганы. Сначала даже ссор особых не было, да много они и не просили. Приходилось отстёгивать - ну а как? Власти нет, правоохранители тоже известно какие тогда были: когда убьют, тогда и приходите. Но, наконец, увидели бандюки, что дела у нас идут, и начали трясти как грушу. Каждую неделю заходили и денег требовали. Не дашь - принтер разобьют, комп сломают, а то и по физиономии кому съездят. Главарём у них был маленький такой армянчик, не запомнил его особо - всё бегал за спинами своих мордоворотов. А вот те были колоритны. Самый крупный - бугай лет двадцати пяти - назывался Гиря. Это прозвище он получил благодаря маленькой гирьке, которую носил на длинной такой цепи, пристёгнутой к ключевому брелоку. О предназначении сего аксессуара догадаться было несложно, а вскоре я испытал его действие на себе. Как-то ввалились эти ублюдки пьяные, и начали требовать денег. Мой партнёр куда-то уехал, ну они и накинулись на меня. Как я ни убеждал, что денег у меня нет и что денежные вопросы не решаю, всё равно досталось мне от них. Это был 95-й год, как раз вышел фильм “Казино” с Де Ниро. В этом фильме была сцена, где двум шулерам по указке босса разбивают костяшки пальцев молотком. И вот то ли спьяну, то ли от юношеского удальства решил Гиря повторить этот фокус. Распластали они меня на металлическом столе. Один голову держит, другой руку. Закатали до локтя рукав, и давай Гиря своей гирькой по ней метится. Попадал он не сразу, несколько ударов тяжело бухнули по столу, оставив глубокие вмятины. Я ещё потом лет пять с ужасом вскакивал, слыша как за окном с металлическим грохотом грузили мусорные контейнеры. Наконец, гирькой прилетело сначала по предплечью - как итог - две сломанные лучевые кости, а затем и по пальцам. Мизинец сразу отлетел, а безымянный позже отняли в больнице - там от костей одна каша осталась. Когда они ушли, еле добрался до телефона, чтобы скорую набрать - встать не мог на ноги от боли, она словно насквозь пронизывала, мешая двигаться. И не только было больно, но и противно: я кандидат наук, сорокалетний мужик с семьёй, двумя детьми, а тут эти безмозглые оболтусы…
…Снова Гирю я встретил через пятнадцать лет, в 2010-м. Было это в “Золотом Вавилоне” на Проспекте Мира,, возле секции с кроссовками. Смотрю - мужик высокий, удивительно похожий на моего старого знакомца. А с ним мальчишка лет пяти, на маленьком трёхколесном велосипедике. Приглядываюсь к дядьке, смотрю - и он меня узнаёт. Меня тут словно ужалило что-то, вспомнил я все те годы, всё, что переносил от этих сволочей, свою изуродованную руку. Шагнул к ним, но не к отцу обратился, а к мальчишке: “Мальчик, - говорю, - ты знаешь, что твой папа людей мучил и избивал?” И тут же пожалел: ребёнок стоит, глазёнками хлопает, то на меня, то на отца взгляд переводит. Тут меня Гиря под руку хватает и в сторону тащит.
Ты охренел, что ли? - шипит на ухо. - Это ребёнок же! Иди скажи мальцу, что пошутил!
А ты забыл, что делал тогда? - спрашиваю его. Говорю, а сам себя не в своей тарелке чувствую. Действительно, пожилой уже, вроде бы, человек, а вспылил ни с того ни с сего. Прошлое должно оставаться в прошлом, кто старое помянет, тому глаз вон, и всё такое… Уже готов был в самом деле извиниться, сказать мальчишке, что обознался. Но Гиря заговорил, и я передумал. Из него вдруг полилась вся эта гнилая бандитская апологетика. Мол, лохов надо было учить, если бы не я, то другой бы грабил, да у тебя у самого было рыльце в пуху…
Я слушаю, а в голове ураганом проносятся и поборы их, и избиения, и как они однажды ко мне домой ворвались, сломав советскую фанерную дверь, так что беременная жена чуть ребёнка не потеряла от страха. Вспомнил и звуки ударов по металлическому столу, и их красные пьяные рожи, и как рыдала моя мать в больнице у палаты, и как у отца кулаки сжимались в бессильной злобе, когда я рассказывал ему ту историю… Я кидаюсь к ребёнку, сую ему под нос свою изурдованную клешню и говорю: “Вот, смотри! Это твой отец со мной сделал!”
И через секунду оказываюсь на земле. Гиря сбил меня с ног и с минуту, пока не подоспели охранники, месил ногами. Я встал. Смотрю на рожу его красную, а сам смеюсь: вот этого твой сын никогда не забудет. Мальчишка в самом деле рыдает. Уже и мать подбежала - с недоумением смотрит на меня, и с изумлением - на мужа. Видать, не знала его прежде таким.
Но это ещё не конец истории. Через десять лет снова увидел я этого Гирю. Поехал на продуктовый рынок за картошкой к зиме и заметил его среди грузчиков. Еле узнал: ничего в нём не было ни от бугая из девяностых, ни от импозантного мужика средних лет из торгового центра. Худой как щепка, пропитая серая физиономия, под закатанными рукавами пыльной спецовки - высохшие руки в синих нитях вен. Увидел он меня, подошел, и заговорил без предисловий, словно не десять лет прошло между нашими встречами, а минуту назад его от меня в магазине оттащили. “Ну привет тебе! - говорит и ощупывает уставшим, без ненависти взглядом. - Куришь? Выйдём?”
В этом “выйдем” не было ни напряжения, ни вызова. Да и не боялся я теперь вызова от него - хоть и старый уже, а от такого субчика и левой пяткой бы отмахался - в чём там только душа держалась!
Мы закурили. Он некоторое время на меня смотрел и, наконец, заговорил.
Извини за прошлое, - произнёс глухо. - Время такое было. Денег хотелось, девок. Дурак был… При коммунистах не было ничего, и как появилась возможность, все мы кинулись за джинсами этими, видиками и жвачками. А сейчас как вспомнишь все джинсы эти…- махнул он рукой. Секунду промолчал, вздохнул и вдруг на меня остро глянул: - Но и ты тоже…
Что я? - улыбаюсь зло.
Я не про то, что тогда, а про магазин, помнишь?
Помню.
Я тогда в завязке был, думал, дурак, прошлое в прошлом оставить, да, видать, не убежишь. - он криво улыбнулся. -. Сын рос, я слова бранного при нём не говорил, жену пальцем не трогал, работу нормальную нашёл. А с того момента как мы с тобой сцепились, как-то всё поменялось. Сначала огрызался на жену, потом и руки стал распускать. Через два года ушла он от меня. Сына сперва только по праздникам видел, а сейчас и вовсе…
Ну а ты?
Бухаю, - невесело улыбнувшись, развёл он руками. - Да я тебе ничего не предъявляю, не думай. Ты сам как?
Я рассказал вкратце. Мы докурили, и я ушёл, забыв о картошке. Он провожал меня до выхода, и словно ещё сказать что-то хотел, да не сказал”.

Вот такая вот история… Тяжёлое время было, да.

(декабрь 2020)

Где стол был яств там гроб стоит.
Г.Р.Державин

Я впервые не отмечал день своего приезда в Америку, я не мог, потому что она превратилась из страны моей мечты в Соединённые Штаты политкорректности и жестокой цензуры.
У меня, советского эмигранта, не было здесь ни родственников, ни знакомых, я не знал ни слова по-английски, и всей моей семье пришлось начинать с нуля. Мы поселились в дешёвом районе, рядом со своими бывшими согражданами. Вместе мы обивали пороги биржи труда и дешёвых магазинов, у нас было общее прошлое и одинаковые проблемы в настоящем.
Для нас, выросших в Москве, Миннеаполис казался захолустьем, типичной одноэтажной Америкой. Мы привыкли к большому городу, и моя жена не хотела здесь оставаться. Она уговаривала меня переехать в Нью-Йорк, она боялась, что тут мы быстро скиснем, а наша дочь станет провинциалкой. Я вяло возражал, что здесь гораздо спокойнее, что в Миннеаполисе очень маленькая преступность, особенно зимой, в сорокоградусные морозы, что на периферии для детей гораздо меньше соблазнов и их проще воспитывать.
А дочь слушала нас и молчала, ей предстояли свои трудности: осенью она должна была пойти в школу, а до начала учебного года выучить язык. По-английски она знала только цифры, да и то лишь потому, что с детства любила математику. На первом же уроке, когда учитель попросил перемножить 7 на 8 и все стали искать калькуляторы, она дала ответ. Для ученицы московской школы это было нетрудно, но в Миннеаполисе она поразила своих одноклассников, и они замерли от удивления. С этого момента они стали относиться к ней с большим уважением, но дружбу заводить не торопились. Они были коренными жителями Миннесоты, чувствовали себя хозяевами в школе и не принимали в свой круг чужаков, особенно тех, которые плохо знали язык, были скромны и застенчивы. Чтобы заполнить пустоту, Оля стала учиться гораздо прилежнее, чем её однолетки. Она и аттестат получила на два года раньше их, и университет закончила быстрее. Тогда это ещё было возможно, потому что курсы по межрасовым отношениям были не обязательны, и она брала только предметы, необходимые для приобретения специальности. А она хотела стать актуарием. Мы не знали, что это такое, но полностью доверяли её выбору, и для того, чтобы она не ушла в общежитие, залезли в долги и купили дом.
К тому времени мы немного освоились, и уже не так часто попадали в смешное положение из-за незнания языка, а я даже научился поддерживать разговор об американском футболе.
Миннеаполис оказался культурным городом. В нём были театры, музеи и концертные залы, сюда привозили бродвейские шоу, а вскоре после нашего приезда, в центре даже сделали пешеходную зону. Но при всех своих достоинствах он оставался глубокой провинцией, и непрекращающиеся жалобы моей жены напоминали об этом. Я же полюбил удобства жизни на периферии, мне нравился мой дом и моя машина. Это была Американская мечта, которую мы взяли в кредит и которую должны были выплачивать ещё четверть века. Я с удовольствием стриг траву на своём участке и расчищал снег на драйвее. Мы с женой не стали миллионерами и не раскрутили собственный бизнес, но наша зарплата позволяла нам проводить отпуск в Европе. Тогда её ещё не наводнили мигранты, и она была безопасной. К тому же, старушка была нам ближе и понятнее, чем Америка.
Незаметно я вступил в тот возраст, про который говорят седина в голову, бес в ребро. Но моя седина не очень бросалась в глаза, потому что пришла вместе с лысиной, а бес и вовсе обо мне забыл: все силы ушли на борьбу за выживание.
Перед окончанием университета Оля сказала, что будет искать работу в Нью-Йорке. Жена умоляла её остаться с нами, напоминая, что в Нью-Йорке у неё никого нет, а приобрести друзей в мегаполисе очень трудно, ведь там люди не такие приветливые, как в маленьком городе. Но дочь была непреклонна, она хотела жить в столице, чтобы не скиснуть в глуши и не стать провинциалкой.
Тогда жена заявила, что поедет с ней, потому что без Оли ей в Миннеаполисе делать нечего. Я робко возражал, что в Нью-Йорке жизнь гораздо дороже, что мы не сможем купить квартиру рядом с дочерью, что нам придётся жить у чёрта на рогах, а значит, мы будем встречаться с ней не так часто, как хочется. Устроиться на работу в нашем возрасте тоже непросто, а найти друзей и вовсе невозможно. К тому же, за прошедшие годы мы уже привыкли к размеренной жизни и сельским радостям, так что для нас это будет вторая эмиграция.
Дочь была полностью согласна со мной, и её голос оказался решающим, а чтобы успокоить мою жену, она пообещала, что останется в Нью-Йорке всего на несколько лет, сделает там карьеру, выйдет замуж, а потом вернётся к нам рожать детей, и мы будем помогать их воспитывать. Как актуарий, она точно знала, что бабушки способствуют повышению рождаемости.
Мы не верили её обещаниям, и чтобы скрасить предстоящую разлуку, предложили ей после получения диплома поехать с нами в Москву. Ей эта мысль понравилась, но денег у неё не было, а брать у нас она не хотела. Тогда мы с женой в один голос заявили, что общение с ней, для нас удовольствие, а за удовольствия надо платить.
И вот после длительного перерыва мы опять оказались в стране, где прошла первая часть нашей жизни. Был конец 90-х. Мы ездили на экскурсии, ходили в театры, встречались с друзьями. Мы даже побывали во дворце бракосочетаний, где женились почти четверть века назад, а в конце дочь захотела посмотреть нашу московскую квартиру. Мы пытались её отговорить, ведь теперь там жили совершенно незнакомые люди, но спорить с ней было бесполезно. Она сказала, что сама объяснит им, кто мы такие, подарит бутылку водки и банку солёных огурцов, и нам разрешат увидеть наши херомы. Нам и самим было интересно взглянуть на квартиру, где мы прожили столько лет, и мы согласились.
Дверь нам открыла аккуратно одетая пожилая женщина. Оля, сильно нервничая и, путая русские и английские слова, объяснила, кто мы такие и зачем пришли. Хозяйка зорко взглянула на нас и посторонилась, пропуская в комнату. Осмотр занял не больше двух минут: квартира оказалась гораздо меньше, чем представлялась нам в воспоминаниях. Мы поблагодарили и собрались уходить, но женщина пригласила нас на чай. Когда мы ответили на все её вопросы, она сказала, что преподаёт в университете, и хотя ей пора на пенсию, она работает, чтобы ходить в театры и быть в центре культурной жизни. А затем она целый вечер рассказывала нам о современной России. Там очень многое изменилось, но ещё больше осталось таким же, как раньше.
Последнюю ночь перед вылетом мы с женой долго не могли заснуть. Мы нервничали до тех пор, пока наш самолёт не поднялся в воздух.
А через восемь часов, когда мы ступили на американскую землю, нам хотелось броситься на неё и целовать взасос.
После нашего совместного отпуска дочь вышла на работу, а вскоре мы получили от неё длинное письмо на английском языке. Она благодарила нас за то, что мы уговорили её поехать в Москву, и извинялась за постоянные ссоры, из-за того, что мы заставляли её учить русский. Она обещала впредь практиковаться при каждом удобном случае. Она писала, что путешествие с нами расширило её кругозор и показало, как многообразен мир.
Затем ещё несколько страниц она рассыпалась бисером ничего не значащих, красивых слов, подтвердив давно приходившую мне в голову мысль, что в Американской школе писать витиеватые послания учат гораздо лучше, чем умножать и делить. А в самом конце в Post Scriptum Оля по-русски добавила «Я всегда буду вам бесконечно благодарна за то, что вы вывезли меня оттуда».
Было это давно, ещё до 11 сентября.
А потом она успешно работала, продвигалась по службе, вышла замуж и когда решила, что пришло время заводить детей, вместе с мужем переехала в Миннеаполис. Ещё через год, я стал дедом мальчиков-близнецов, и для меня с женой открылось новое поле деятельности. Мы забирали внуков из школы, возили их на гимнастику и плавание, учили музыке и русскому языку. Мы вникали во все их дела и знали о них гораздо больше, чем в своё время о дочери.
Между тем президентом Америки стал Обама. Въехав в Белый дом, он убрал оттуда бюст Черчилля, а встречаясь с лидерами других стран, извинялся за системный расизм Америки. Он, наверно, забыл, что за него, мулата, проголосовала страна с преимущественно белым населением. Затем он поклонился шейху Саудовской Аравии, отдал американских дипломатов на растерзание толпе фанатиков в Бенгази и заключил договор с Ираном на следующий день после того, как там прошла стотысячная демонстрация под лозунгом «смерть Америке».
Наблюдая за этим, я понял, что демократия не имеет ничего общего с названием его партии. Я старался не думать о происходящем и больше времени посвящал внукам.
Дочь отдала их в ту же школу, где училась сама. Они родились в Америке, говорили без акцента и не страдали от излишней скромности, но они уже не были хозяевами в школе, а день в этой школе не начинался с клятвы верности, и над входом не развевался Американский флаг. Это могло оскорбить чувства беженцев, которые там учились. Их родителей называли «эмигранты без документов», хотя многие считали их преступниками, незаконно перешедшими границу.
Учеников, как и прежде, не очень утруждали домашними заданиями, зато постоянно напоминали о том, что раньше в Америке было рабство, что до сих пор существует имущественное неравенство и белая привилегия. Это привело к тому, что мои внуки стали стесняться цвета своей кожи, также как я в Советском Союзе стеснялся своей национальности. Меня это угнетало, я ведь и уехал из России, потому что был там гражданином второго сорта. Я хотел переубедить внуков, но каждый раз, когда пытался сделать это, они называли меня расистом. Тогда я стал рассказывать им о своей жизни, о Советском Союзе, о том, что мне там не нравилось, и почему я эмигрировал. Я рассказывал им, как работал дворником в Италии, ожидая пока Американские спецслужбы проверят, не являюсь ли я русским шпионом, как потом, уже в Миннеаполисе, устроился мальчиком на побегушках в супермаркет, где моими коллегами были чёрные ребята, которые годились мне в сыновья и которым платили такие же гроши, как мне. Никакой белой привилегии я не чувствовал.
Говорил я с внуками по-английски, поэтому должен был готовиться к каждой встрече, но эти разговоры сблизили нас, и в какой-то момент я увидел, что мне они доверяют больше, чем школьным учителям.
Между тем страна, уставшая от политкорректности, выбрала нового Президента, им стал Дональд Трамп. Демократы бойкотировали его инаугурацию, СМИ поливали его грязью, а в конгрессе все его проекты встречали в штыки. Появился даже специальный термин TDS (Trump derangement syndrome - психическое расстройство на почве ненависти к Трампу).
Кульминация наступила во время пандемии, когда при задержании белым полицейским чёрный бандит-рецидивист испустил дух. Его хоронили, как национального героя, высшие чины демократической партии встали у его гроба на колени. Видно, кланяться и становиться на колени стало у них традицией. Во всех крупных городах Америки толпы протестующих громили, жгли и грабили всё, что встречалось у них на пути. Они действовали, как штурмовики, но пресса называла их преимущественно мирными демонстрантами.
В школе учитель истории предложил сочинение на тему «За что я не люблю Трампа». Мои внуки отказались его писать, а одноклассники стали их бойкотировать. Узнав об этом, я пошёл к директору. Он бесстрастно выслушал меня и сказал, что ничего сделать не может, потому что историка он принял по требованию районного начальства в соответствии с законом об обратной дискриминации (affirmative action). Затем, немного подумав, он также бесстрастно добавил:
- Может, если Трампа переизберут, обратную дискриминацию отменят.
Но Трампа не переизбрали. Выборы были откровенно и нагло подтасованы, и мной овладела депрессия. Мне стало стыдно за Америку, где я добился того, чего не смог бы добиться ни в одной стране мира. Я рвался сюда, потому что хотел жить в свободном государстве, а в Союзе за свободу надо было бороться. Тогда я боялся борьбы, но, видно, Бог наказал меня за трусость. Теперь мне бежать уже некуда, да я и не могу. Здесь живут мои дети и внуки, и я должен сражаться за их будущее. Непонятно лишь, что я могу сделать в моём возрасте и в разгар пандемии. Пожалуй, только одеть свитер с символикой Трампа и ходить по соседним улицам, показывая, что есть люди, которые не боятся открыто его поддерживать. Я, наверно, так и поступлю, мне нечего терять. Большая часть жизни позади, и в конце её я сделаю это для страны, в которой я стал другим человеком.
Совсем другим.
Только вот от социалистического менталитета я в Америке избавиться не смог, поэтому во время прогулки я в каждую руку возьму по гантели - не помешает.

Яндекс-найдется ВСЕ!

Этап №1.
Сидел на работе, искал образец заполнения какой-то справки. В Яндексе
набирал название документа и требования к нему. Рутина.
И вдруг, в подтверждение истины, что все дороги в Интернете ведут на
порно-сайты, вываливается ссылка на мою справку, кликая по которой я
попал. ... Попал на сайт, посвященный досугу. Понятно, какому виду досуга.

Москва, конечно, лидирует в смысле количества интим-услуг и фотографий
развратных девок во всех вообразимых ракурсах. Работа на время отошла в
сторону. Девки, девки, девки. ... А интересно, в нашей провинции есть
сайт, посвященный Досугу? Сайта не нашел. Зато нашел объявление:
Девушки от 500 рублей в час. Выезд в любой район
Девушки от 500 рублей в час. Выезд в любой район города и области.
Госпожа. Пип ШОУ. Шикарные апартаменты. Услуги такси

Город: НАШ!
Цена: от 500 рублей в час
Организация: КЛЕОПАТРА
Телефоны: 11-22-33 11-44-55

Со времени размещения объявления прошло полгода. Интересно, думаю, а
работает ли система "Клеопатра" сейчас? Сохранил страницу в укромный
уголок на диске и продолжил работу.
Вспомнил о телефонах "Клеопатры" уже к концу дня и распечатал страницу.
Если бы меня спросил кто-нибудь тогда, зачем мне это надо, я бы не смог
дать вразумительного ответа. Но какая-то заноза уже сидела в подсознании
и не давала забыть о листке.

Этап №2.
Дорога с работы занимает много времени. Езжу-то на автобусе. Сижу,
никого не трогаю, и размышляю. Вот, есть интим – предложение, есть и
спрос на него. Взять конкретно меня: учился, работал, встречался с
девчонками, с некоторыми доходило до постели. Девчонки были разные,
порядочные и не очень. Всех помню. Сколько их было – не скажу. Но память
у меня хорошая.
В конце – концов, женился, ребенок есть... Т. е. не мальчик уже. В
транспорте так и говорят: "Мужчина передайте билет. Мужчина,
подвиньтесь". А такая интересная сторона жизни, как секс за деньги,
проходит стороной.
Многочисленные аналитики и психологи уже давно выяснили все причины,
почему есть спрос на продажную "любовь". Почему ходят к проституткам
женатые и неженатые, "мальчики" и "дяди", извращенцы и скромники. Все
проанализировано, объяснено и разложено по полочкам.
Опять, применительно ко мне. Женат, жену люблю. Без дураков, люблю. Она
у меня очень хороший человек. И меня она любит. Секс есть, не охладели
еще друг к другу. Может немного однообразно, но все путем, короче. Чего
не хватает лично мне? Почему я распечатал этот листок?
Минет, вот чего мне не хватает! Ну не делает мне жена минет, и все тут.
Мотивация прикольная: "Я не знаю, с чего начать" В общем, этот случай
психоаналитики тоже давно рассмотрели и проанализировали. Работа у них
такая. Хотя, может, при наличии минета в нашей семье, была бы другая
причина сходить "налево".
Теперь следующий вопрос – нахрена тратить деньги? Зарплата у меня
небольшая, купить много чего хочется. А тут, блин, от 500 руб. Дык, за
500, наверно, страшные. А посимпатичнее, поопытнее, на всю 1000 потянут.
Как вариант - свести знакомство по Интернету, газете, найти себе
какую-нибудь, и бесплатно, по обоюдному, так сказать, согласию...
Нюансы есть.

Вспомнил анекдот:

Петька спрашивает у Василия Ивановича: "Василь Иваныч, что означает
слово "Нюансы"? "
- Хм, Петька, как бы тебе объяснить. ... Поворачивайся ко мне задницей и
наклоняйся.
Петька, как образцовый солдат, команду выполнил. Чапаев снимет штаны и
внедряет Петьке по самые, как говорится, помидоры.
- Что чувствуешь, Петька?
- Хер в жопе, Василь Иваныч!
- Так вот, Петька, я чувствую то же самое. Но есть НЮАНСЫ!

Так вот, практика (не моя) показывает, что в случае хождения "налево" по
бесплатным бабцам, риск выше. И заразу подхватить вероятность больше. И
эта левая подружка может возомнить себе чего-нибудь и придти к моей жене
на разбор. Да и времени на такие приключения надо гораздо больше. А
время, где его взять-то? И еще одно соображение – поход к проституткам
как-то честнее, что ли, по отношению к супруге. Вот, блин, думаю, еще
ничего не решил, а сам для себя отмазок налепил, оправдание придумал, и
даже свои принципы не нарушил.
Непредвзятый читатель скажет: "Жидковатенькие, у вас, батенька,
принципы! " И будет прав.
Опять вспомнил, у Григория Темкина в повести "Звездный егерь", один
герой считал, что принципы нужны для того, чтобы не заблудиться в тумане
между дозволенным и недозволенным. Да, что там размазывать манную кашу
по столу, этот случай у психологов тоже давно учтен и запротоколирован.
Я неоригинален.

Этап №3.
Надо сказать, что зерно сомнения упало не только на подготовленную в
психологическом плане почву, но и в удачный в смысле времени момент.
Живем мы совместно с моими родителями. По многим причинам. Во-первых,
мои супруга и матушка уживаются вполне нормально. Есть, конечно,
небольшие трения, но не принципиальные. Во-вторых, чтобы жить отдельно,
нужна отдельная квартира. Купить ее нам нереально. Снимать – деньги на
ветер. На такой шаг надо идти, когда или денег много, или когда деваться
некуда.
В данный момент квартира была в моем полном распоряжении. Ремонт, блин.
Родители в деревне. (Никак не отговорю их возиться на огороде и
отдохнуть на склоне лет) Жена не переносит бардака, запаха красок и
растворителей. А еще моя супруга пытается наводить порядок при любом
удобном случае, и это сильно тормозит процесс ремонта. Ребенок лезет во
все дыры и пытается "помогать". В общем, выгнал жену с дитем к теще.
Чем занимается женатый мужик, оставшись один в квартире? Делает ремонт.
Он делает его не торопясь, вдумчиво, приглашает своих, в большинстве
своем, женатых, друзей "подмогнуть". Они, зная, что хозяин один,
приносят с собой "пывка" и еще чего-нибудь, покрепче. Но это не в ущерб
основной цели – ремонт движется и даже подходит к своему концу. И вот
тут. ... Такая вот посевная.
В этот день жена нанесла визит и начала уборку, мотивируя тем, что хочет
придти с ребенком в чистое жилище. Честно говоря, я соскучился по
женской ласке и начал недвусмысленно приставать к супруге. Отказала.
"Нашел время", - говорит.
Ну, конечно, надо только на чистых простынях, когда квартира блестит
чистотой, ребенок уложен, дверь закрыта, партнеры вымыты и
предварительно настроены на такое важное мероприятие. А по быстрому, на
скаку, на бегу, так только кошки. А мы – люди цивилизованные.

Ты, отказала мне два раза...
"Не хочу",- сказала ты.
Вот такая, вот, зараза...

"Подумаешь, не очень-то и хотелось! " - сказал я. (Хотя хотелось
сильно.)
Уборка продолжалась, а в моей голове зрел коварный план. Несмотря на то,
что окончательно не было принято решение воспользоваться услугами секс
фирмы, организационные моменты все же обдумывались.
Моментов было несколько.
1. Когда? Сегодня – завтра, потом семья будет в полном составе, и
удобный случай подвернется нескоро. Проблемы надо решать по мере их
поступления.
2. Где? Дома? Рискованно. А если не дома, то где? Вариант поездки в
гнездо разврата не рассматривался по нескольким причинам. Незнакомая
обстановка, пропитанные чужой спермой диваны... Брезглив я, что поделаешь.
Можно еще арендовать квартиру на ночь. Видел я такие объявления в
газетах. Так это надо было делать заранее. Да и деньги, где их взять-то...
3. Деньги. Как, наверное, у любого женатого мужика, заначка у меня
была. Изрядно похудевшая, в связи с ремонтом, так как хочется сделать
хорошо, и в бюджет я не уложился. Пришлось добавлять из нашабашенных,
налеваченных, отложенных на видеокамеру, и т.д. Делаю–то для себя. В
общем, думаю, тысячу деревянных оторву от сердца на это мероприятие.
Интересная мысль: отрываю от сердца для чего? Получается - для хера.
Утешает мысль, что для своего, родного.
4. СИЗ. Кто работал или работает на производстве, знает, что это
Средства Индивидуальной Защиты. Зараза нам ни к чему. Изделия номер два,
(номер один – это противогаз, так повелось со времен тотальной ядерной
угрозы в СССР). По опыту бывалых, знаем, что у жриц любви они весьма
посредственного качества. Экономят, блин, на здоровье клиентов.

За размышлениями, уборкой, день подошел к концу. Стемнело. Супруга
засобиралась домой к теще. Я, как путевый, пошел ее туда провожать. Сдал
ее с рук на руки и отправился домой.
Ну, что? Да здравствуют приключения! На собственную задницу.
1. Когда – сейчас или никогда.
2. Где – дома. На другое нет времени.
3. С деньгами вопрос решен.
4. Резина – возьмем в киоске.

Как только решение было принято окончательно, и пути отступления были
отрезаны, самочувствие изменилось. В груди появился холодок, адреналин
пошел в кровь, и т.д. Не знаю, у кого как, но перед предстоящим у меня
было чувство, сродни ощущениям перед экзаменом или дракой. В ту давнюю,
памятную ночь, когда я первый раз был с женщиной, волнений было меньше.
Что значит накручивать себя в течение всего дня. Если бы решение
вызрело, например, во время пьянки и не у одного меня, острота момента
была бы, меньше, мне кажется.
Мелькнула мысль – может, водки тяпнуть? Для храбрости. Как на фронте –
наркомовские 100 грамм. Но, взвесив, решил, что не стоит. Во–первых,
связь с криминалом, все же, лучше иметь ясную голову. Во–вторых, пусть
все будет натурально, не хрен тормоза алкоголем снимать, надо жить
трезво. Может, кому-то, кто прочитает про эти мои сомнения, будет
смешно. Делов-то, проститутку снять. Сейчас я тоже воспринимаю это по
другому. Но, повторюсь, я сам себя "накрутил".

Этап №4.
Когда от остановки до дома идти осталось всего двести метров, достал
мобилу и набрал номер "Клеопатры".
- Алло, это "Клеопатра"?
- Нет, это досуг.
Вот, блин, облом! Хотя, почему облом, суть осталась та же.
- А у вас, сколько стоит девушка на час?
- Восемьсот рублей.
- А на два часа?
- Тысяча шестьсот.
Так, думаю, скидок оптовым покупателям нет.
- А на дом можете привезти?
- Где вы живете?
- В центре.
- А что вы с ней будете делать?
Вот такого вопроса я не ожидал!
- Ну, никаких особых извращений не планируется. Небольшой стриптиз и
минет.
Несмотря на то, что я не вижу своего собеседника, у меня краснеет рожа.
Не ожидал.
Перехватываю инициативу в свои руки.
- А вы одну привезете или несколько, чтобы можно было выбрать?
- А у вас есть предпочтения?
Блин, какие у меня предпочтения-то?
- С хорошей фигурой – обязательно!
- Хорошо, я вас понял, если подождете полчаса, будут на выбор несколько.
Давайте адрес.
- Победы, дом 14, а квартиру не скажу, я вас у подъезда ждать буду.
- Нет, квартиру нам знать все равно надо, так как администратор зайдет
проверить, один вы или нет.
Вот, думаю, до чего довела русская привычка "пролазить на халяву".
Собираются двое-трое, пьют водку, заказывают, в целях экономии, на
одного, а затем, хором.
- Квартира 30.
- Как к вам добраться?
Далее следует долгое, нудное выяснение, как ко мне проехать, где
свернуть, и т.д. Мне кажется, что это делается, чтобы убедиться во
вменяемости клиента и серьезности его намерений. Так как ни один
таксист, а я пользуюсь услугами такси часто, не задавал мне столько
вопросов. Городок–то маленький.
Ну, все выяснено, ждем-с.

Этап №5.
Сижу, значит, у подъезда, жду. А сам думаю, вот подъедет машина, выйдет
орава девок, построится под окнами и выбирай – не хочу! А тут из соседей
кто–нибудь выйдет. Время хоть и позднее, но вероятность все же есть.
Вот это будет прикол. Как назло, у соседнего подъезда остановилась
машина, с кучей народа в салоне, а из моего вышли две бабы, и стоят,
языки чешут.
Пронесло. Бабы слиняли, а машина обычным такси оказалась.
Да, насчет проведения такого мероприятия у себя дома я погорячился. Ну,
поздно пить боржоми, когда почки отказали.
Едут! Точно они! Здоровенная иномарка остановилась у моего подъезда и из
него вышла женщина.
- Добрый вечер!
- Добрый вечер!
- Вы – Роман?
- Да, а вы администратор?
- Да. Посмотрите и выберите себе спутницу.
По моей просьбе водила, судя по его габаритам, он же охранник, включил в
салоне свет.
Тут меня ждало небольшое разочарование. В этот танк на колесах можно
было запихнуть человек шесть, но на заднем сиденье сидели всего две
девицы, и одна была страшная, как ядерная война. Хотя фигура вполне
ничего. Требования были соблюдены: выбор есть, фигуры хорошие, не
придерешься.
- Вот эту, которая ближе ко мне сидит.
- Хорошо, пойдем к вам.
В лифте еще раз попытался убедить администраторшу, что я буду один. Ну
не хотелось мне, чтобы посторонние по квартире шастали и совали свой нос
во все закоулки. Но она сказала, что я лично ей нравлюсь, но порядок
есть порядок. Зашла, пробежалась быстренько и стоит в прихожей.
- Давайте деньги.
Пока производился расчет, выбранная мной спутница разулась и тоже
быстренько на цыпочках пробежалась по комнатам. Причем она рыскала более
тщательно (ну это и понятно, ей тут работать, а не сутенерше). Хотя, ни
та, ни другая в шкафы, на балкон и под кровати не заглядывали, и если бы
у меня было желание спрятать приятеля, это удалось бы без проблем.
Администраторша пожелала приятного вечера и удалилась, пообещав ровно
через час позвонить.

Этап №6.
Щелчок замка и я один на один с проституткой.
- Как мне тебя называть?
- Юля.
- Откуда сама-то?
- С района.
- Ну, будем знакомы.
- А у тебя покурить можно?
Мозгами я понимал, что пошло мое время, оплаченное из собственного
кармана и не хрен, тут за мой счет курить. Но то ли расслабился, то ли
врожденная доброта сработала...
- Кури.
- Спасибо.
Стоит, курит, улыбается. Разговора, как такового, не завязывается, так,
фразочки. О чем мне с ней говорить-то? Да и видно, что не
интеллектуалка.
Смотрю, не сколько курит, сколько время тянет. Добавляю металла в голос:
"Подвязывай". Послушно гасит сигарету и идет в комнату.
- Раздевайся.
- Подбери, пожалуйста, музыку, я устрою небольшой стриптиз.
- Че-то мне лениво сейчас с центром ковыряться, раздевайся как можешь.
Лифчик не снимай, а остальное – скидывай на фиг.
Разделась, фигура – на твердую четверку. Но задница у моей жены лучше
однозначно. Но дойки – это просто пипец! Природа потрудилась на славу. В
процессе так и тянуло их потрогать, помацать, покрутить, что я, на
правах клиента, делал с удовольствием.
- Теперь меня раздень. Медленно.
Раздела, куда она денется.
- Ну, приступим, пожалуй.
Даю ей в руки свой причиндал, нажимаю этой подруге на макушку, и
протягиваю ей туда, вниз, где она уже находится, резинку. Надела с
помощью губ. Понравилось. Процесс пошел. Пять минут, полет нормальный.
Бля, шорох за дверью! Освободившись от того, что ей мешает говорить,
девушка спрашивает: "Это к тебе? "
- Да никого не жду, особо.
Звонок в дверь! Уровень адреналина перебарывает даже уровень
тестостерона. Сгребать причиндалы этой подруги и прятать вместе с ней в
шкаф особого смысла я не видел. Все равно ее говноступы перед дверью
стоят. Натягиваю трусы, и подхожу к двери. В глазке - соседка по
площадке. И какого, спрашивается, ей надо в двадцать минут двенадцатого
ночи? Открываю, в чем был. То есть в трусах.
- Добрый вечер!!!
- Добрый вечер, Рома, извини, что побеспокоила, тут такое дело, не могу
ввести Пин – код в мобилу, а позвонить надо срочно. Извини за ради бога,
помоги.
Эх, тетка, если бы ты знала, КАК ты не вовремя!
- Давайте свою мобилу.
Проблема оказалась простой – дохлый аккумулятор. После набора кода
мобила пытается зарегиться в сети и гаснет.
- Зарядите, и все будет хорошо.
- Ой, Рома, я не подумала, извините, еще раз, что разбудила.
- Да, блин, ладно, я не спал. (Приятно говорить правду!)
Возвращаюсь в комнату. Девушка Юля сидит голышом на диване. Еще раз
удивляюсь: какие классные сиськи!
- Я думал, что ты одетая и на низком старте.
- Сейчас тебе решать, если не хочешь, не будем.
- Да щас, ради чего все это затевалось–то. Я на полдороге дел не
бросаю. Снимай с меня трусы и продолжим.
Особо описывать тут не буду, скажу только, что, несмотря на невероятный
стояк и острые приступы удовольствия, кончил я нескоро. Сказалось
нервное состояние. На часы я поглядывал, чистое время минета, позиции
"она сверху", "я сзади", опять минета составило полчаса. Резинки она
меняла по своей инициативе, и все при помощи рта. Очень даже ничего.
Приятный для меня момент: все просьбы сделать: так, языком активнее, не
шевелись, и т.д. выполнялись сразу и именно так, как мне хотелось.
Кончилось все так, как начиналось. У нее во рту. Обалдеть! Сказать, что
мне понравилось, это ничего не сказать. Промолчу.
- У тебя ванну принять можно?
- Валяй, только сначала я сам подмоюсь.
- А как душ включается?
Бля, она и правда с района! Показал, как пользоваться смесителем. Еще
раз подивился на сиськи и покрутил их по всякому. Ей это нравится или
очень хорошо притворяется.
Работница секс-услуг подмывается, я выбрасываю резинки в пакет.
Пока туда-сюда, времени до визита сутенерши осталось десять минут.
Звонит телефон. Что, уже администраторша? Нет это Вован.
- Привет!
- Здорово!
- Че делаешь?
- Не скажу, все равно не поверишь.
- Дрочишь?
- Почти угадал.
- Пить будем? А то твой ремонт еще не обмывали.
- Будем, только ты бегом не беги, а еще лучше, жди звонка.
- Че у тебя там за проблемы?
- Нет никаких проблем, иди за водкой.
Вышли на улицу, сели на лавочку. Опять обмен ничего не значащими
фразами.
Подъехал лимузин. Прошел ровно час с момента ухода администраторши.
Оказывается и в России могут работать по-западному точно. Подвожу девку
к двери с мыслью заглянуть внутрь. Интересно, какие там еще есть? Но,
хренушки, в салоне темно и ничего разглядеть не удалось. Пожелал удачной
ночи и пошел домой.

Этап № 7
Про пьянку с Вованом особо рассказывать нечего.
Адреналин ушел, тестостерон тоже поутих на время. Вакантное место залил
алкоголем.
Утро. Как огурчик! Удивительное дело, вчера, вернее сегодня, выжрали
почти литр на двоих, и никаких последствий!
Вспоминаю монолог Альтова про три стадии возраста мужика.

1. Всю ночь гуляешь, пьешь, черти чем занимаешься, а утром по тебе
ничего не видно.
2. Всю ночь гуляешь, пьешь, черти чем занимаешься, а утром по тебе
все видно.
3. Всю ночь спишь, ничем вообще не занимаешься а утром у тебя такой
вид, будто ты всю ночь курил, пил, и черт знает чем занимался.

Порадовался, что у меня все еще первая стадия. Значит, еще погудим.
Интересное наблюдение, никаких угрызений совести. Все-таки жене изменил,
согрешил. А совесть молчит. Значит, она у меня такая – черная и
молчаливая.
Читатель, скажи мне, что я непорядочный человек, и я соглашусь с тобой.
Но только отчасти, потому, что вся эта история придумана по дороге с
работы домой. Кроме этапа №7, надрались мы с Вованом в ту ночь по самое
не хочу.
История основана на реальных событиях, рассказанных знакомыми и
прочитанных в интернете. Все совпадения случайны.
Все-таки хорошая вещь – Интернет! И Яндекс – тоже.

август 2006 г.

ЗЯМА

Если бы эту странную историю о вампирах и хасидах, о колдунах и книгах, о деньгах и налогах я услышал от кого-нибудь другого, я бы не поверил ни одному слову. Но рассказчиком в данном случае был Зяма Цванг, а он придумывать не умеет. Я вообще долго считал, что Б-г наградил его единственным талантом - делать деньги. И в придачу дал святую веру, что наличие этого дара компенсирует отсутствие каких-либо других.

Зяму я знаю, можно сказать, всю жизнь, так как родились мы в одном дворе, правда, в разных подъездах, и я – на четыре года позже. Наша семья жила на последнем пятом этаже, где вечно текла крыша, а родители Зямы - на престижном втором. Были они позажиточнее ИТРовской публики, которая главным образом населяла наш двор, но не настолько, чтобы на них писали доносы. Когда заходила речь о Цванге-старшем, моя мама всегда делала пренебрежительный жест рукой и произносила не очень понятное слово «гешефтмахер». Когда заходила речь о Цванге-младшем, она делала тот же жест и говорила: «оторви и брось». Ей даже в голову не приходило, что всякие там двойки в дневнике и дела с шпаной всего лишь побочные эффекты главной его страсти – зарабатывания денег.

Я, в отличие от мамы, всегда относился к Зяме с уважением: он был старше, и на его примере я познакомился с идеей свободного предпринимательства. Все вокруг работали на государство: родители, родственники, соседи. Некоторые, как я заметил еще в детстве, умели получать больше, чем им платила Советская власть. Например, врачу, который выписывал больничный, мама давала три рубля, а сантехнику из ЖЭКа за починку крана давала рубль и наливала стопку водки. Но ЖЭК и поликлиника от этого не переставали быть государственными. Двенадцатилетний Зяма был единственным, кто работал сам на себя. Когда в магазине за углом вдруг начинала выстраиваться очередь, например, за мукой, Зяма собирал человек десять малышни вроде меня и ставил их в «хвост» с интервалом в несколько человек. Примерно через час к каждому подходила незнакомая тетенька, обращалась по имени, становилась рядом. Через пару минут елейным голосом велела идти домой, а сама оставалась в очереди. На следующий день Зяма каждому покупал честно заработанное мороженое. Себя, конечно, он тоже не обижал. С той далекой поры у меня осталось единственное фото, на котором запечатлены и Зяма, и я. Вы можете увидеть эту фотографию на http://abrp722.livejournal.com/ в моем ЖЖ. Зяма – слева, я - в центре.

Когда наступал очередной месячник по сбору макулатуры, Зяма возглавлял группу младших школьников и вел их в громадное серое здание в нескольких кварталах от нашего двора. Там располагались десятки проектных контор. Он смело заходил во все кабинеты подряд, коротко, но с воодушевлением, рассказывал, как макулатура спасает леса от сплошной вырубки. Призывал внести свой вклад в это благородное дело. Веселые дяденьки и тетеньки охотно бросали в наши мешки ненужные бумаги, а Зяма оперативно выуживал из этого потока конверты с марками. Марки в то время собирали не только дети, но и взрослые. В мире без телевизора они были пусть маленькими, но окошками в мир, где есть другие страны, непохожие люди, экзотические рыбы, цветы и животные. А еще некоторые из марок были очень дорогими, но совершенно незаметными среди дешевых – качество, незаменимое, например, при обыске. Одним словом, на марки был стабильный спрос и хорошие цены. Как Зяма их сбывал я не знаю, как не знаю остальные источники его доходов. Но они несомненно были, так как первый в микрорайоне мотороллер появился именно у Зямы, и он всегда говорил, что заработал на него сам.

На мотороллере Зяма подъезжал к стайке девушек, выбирал самую симпатичную, предлагал ей прокатиться. За такие дела наша местная шпана любого другого просто убила бы. Но не Зяму. И не спрашивайте меня как это и почему. Я никогда не умел выстраивать отношения с шпаной.

Потом Цванги поменяли квартиру. Зяма надолго исчез из виду. От кого-то я слышал, что он фарцует, от кого-то другого – что занимается фотонабором. Ручаться за достоверность этих сведений было трудно, но, по крайней мере, они не были противоречивыми: он точно делал деньги. Однажды мы пересеклись. Поговорили о том о сем. Я попросил достать джинсы. Зяма смерил меня взглядом, назвал совершенно несуразную по моим понятиям сумму. На том и расстались. А снова встретились через много лет на книжном рынке, и, как это ни странно, дело снова не обошлось без макулатуры.

Я был завсегдатаем книжного рынка с тех еще далеких времен, когда он был абсолютно нелегальным и прятался от неусыпного взора милиции то в посадке поблизости от городского парка, то в овраге на далекой окраине. Собирались там ботаники-книголюбы. Неспешно обсуждали книги, ими же менялись, даже давали друг другу почитать. Кое-кто баловался самиздатом. Одним словом, разговоров там было много, а дела мало. Закончилась эта идиллия с появлением «макулатурных» книг, которые продавались в обмен на 20 килограммов старой бумаги. Конечно, можно сколько угодно смеяться над тем, что темный народ сдавал полное собрание сочинений Фейхтвангера, чтобы купить «Гойю» того же автора, но суть дела от этого не меняется. А суть была в том, что впервые за несчетное число лет были изданы не опостылевшие Шолохов и Полевой, а Дюма и Сабатини, которых открываешь и не закрываешь, пока не дочитаешь до конца. Масла в огонь подлили миллионные тиражи. Они сделали макулатурные книги такими же популярными, как телевидение – эстрадных певцов. Ну, и цены на эти книги - соответствующими. Вслед за макулатурными книгами на базаре однажды появился Зяма.

Походил, повертел книги, к некоторым приценился. Заметил меня, увидел томик «Библиотеки Поэта», который я принес для обмена, посмотел на меня, как на ребенка с отставанием в развитии, и немного сочувственно сказал:
- Поц, здесь можно делать деньги, а ты занимаешься какой-то фигней!

В следующий раз Зяма приехал на рынок на собственной белой «Волге». Неспеша залез в багажник, вытащил две упаковки по 10 штук «Королевы Марго», загрузил их в диковиннную по тем временам тележку на колесиках, добрался до поляны, уже заполненной любителями чтения, и начал, как он выразился, «дышать свежим воздухом». К полудню продал последнюю книгу и ушел с тремя моими месячными зарплатами в кармане. С тех пор он повторял эту пранаяму каждое воскресенье.

Такие люди, как Зяма, на языке того времени назывались спекулянтами. Их на базаре хватало. Но таких наглых, как он, не было. Милиция время от времени устраивала облавы на спекулянтов. Тогда весь народ дружно бежал в лес, сшибая на ходу деревья. Зяма не бежал никуда. Цепким взглядом он выделял главного загонщика, подходил к нему, брал под локоток, вел к своей машине, непрерывно шепча что-то на ухо товарищу в погонах. Затем оба усаживались в Зямину «Волгу». Вскоре товарищ в погонах покидал машину с выражением глубокого удовлетворения на лице, а Зяма уезжал домой. И не спрашивайте меня, как это и почему. Я никогда не умел выстраивать отношения с милицией.

Однажды Зяма предложил подвезти меня. Я не отказался. По пути набрался нахальства и спросил, где можно взять столько макулатуры.
- Никогда бы не подумал, что ты такой лох! - удивился он, - Какая макулатура?! У каждой книги есть выходные данные. Там указана типография и ее адрес. Я еду к директору, получаю оптовую цену. Точка! И еще. Этот, как его, которого на базаре все знают? Юра! Ты с ним часто пиздишь за жизнь. Так вот, прими к сведению, этот штымп не дышит свежим воздухом, как мы с тобой. Он – на службе, а служит он в КГБ. Понял?
Я понял.

В конце 80-х советскими евреями овладела массовая охота к перемене мест. Уезжали все вокруг, решили уезжать и мы. Это решение сразу и бесповоротно изменило привычную жизнь. Моими любимыми книгами стали «Искусство программирования» Дональда Кнута ( от Кнута недалеко и до Сохнута) и «Essential English for Foreign Students» Чарльза Эккерсли. На работе я не работал, а осваивал персональный компьютер. Записался на водительские курсы, о которых еще год назад даже не помышлял. По субботам решил праздновать субботу, но как праздновать не знал, а поэтому учил английский. По воскресеньям вместо книжного базара занимался тем же английским с молоденькой университетской преподавательницей Еленой Павловной. Жила Елена Павловна на пятом этаже без лифта. Поэтому мы с женой встречались с уходящими учениками, когда шли вверх, и с приходящими, когда шли вниз. Однажды уходящим оказался Зяма. Мы переглянулись, все поняли, разулыбались, похлопали друг друга по плечу. Зяма представил жену – статную эффектную блондинку. Договорились встретиться для обмена информацией в недавно образованном еврейском обществе «Алеф» и встретились.

Наши ответы на вопрос «Когда едем?» почти совпали: Зяма уезжал на четыре месяца раньше нас. Наши ответы на вопрос «Куда прилетаем?» совпали точно: «В Нью-Йорк». На вопрос «Чем собираемся заниматься?» я неуверенно промямлил, что попробую заняться программированием. Зяму, с его слов, ожидало куда более радужное будущее: полгода назад у него в Штатах умер дядя, которого он никогда не видел, и оставил ему в наследство электростанцию в городе Джерси-Сити. «Из Манхеттена, прямо на другой стороне Гудзона», как выразился Зяма.
Я представил себе составы с углем, паровые котлы, турбины, коллектив, которым нужно руководить на английском языке. Сразу подумал, что я бы не потянул. Зяму, судя по всему, подобные мысли даже не посещали. Если честно, я немного позавидовал, но, к счастью, вспышки зависти у меня быстро гаснут.

Тем не менее, размышления на тему, как советский человек будет справляться с ролью хозяина американской компании, настолько захватили меня, что на следующем занятии я поинтересовался у Елены Павловны, что там у Зямы с английским.
- У Зиновия Израилевича? – переспросила Елена Павловна, - Он самый способный студент, которого мне когда-либо приходилось учить. У него прекрасная память. Материал любой сложности он усваивает с первого раза и практически не забывает. У него прекрасный слух, и, как следствие, нет проблем с произношением. Его великолепное чувство языка компенсирует все еще недостаточно большой словарный запас. Я каждый раз напоминаю ему, что нужно больше читать, а он всегда жалуется, что нет времени. Но если бы читал...
Елена Павловна продолжала петь Зяме дифирамбы еще несколько минут, а я снова немного позавидовал, и снова порадовался, что это чувство у меня быстро проходит.

Провожать Зяму на вокзал пришло довольно много людей. Мне показалось, что большинство из них никуда не собиралось. Им было хорошо и дома.
– Не понимаю я Цванга, - говорил гладкий мужчина в пыжиковой шапке, - Если ему так нравятся электростанции, он что здесь купить не мог?
- Ну, не сегодня, но через пару лет вполне, - отчасти соглашался с ним собеседник в такой же шапке, - Ты Данько из обкома комсомола помнишь? Я слышал он продает свою долю в Старобешево. Просит вполне разумные бабки...

Сам я в этот день бился над неразрешимым вопросом: где к приходу гостей купить хоть какое-то спиртное и хоть какую-нибудь закуску. – Да уж, у кого суп не густ, а у кого и жемчуг мелок! – промелькнуло у меня в голове. И вдруг я впервые искренне обрадовался, что скоро покину мою странную родину, где для нормальной жизни нужно уметь выстраивать отношения со шпаной или властью, а для хорошей - и с теми, и с другими.

Следующая встреча с Зямой случилась через долгие девять лет, в которые, наверное, вместилось больше, чем в предыдущие сорок. Теплым мартовским днем в самом лучшем расположении духа я покинул офис моего бухгалтера на Брайтон-Бич в Бруклине. Совершенно неожиданно для себя очутился в русском книжном магазине. Через несколько минут вышел из него с миниатюрным изданием «Евгения Онегина» – заветной мечтой моего прошлого. Вдруг неведомо откуда возникло знакомое лицо и заговорило знакомым голосом:
- Поц, в Америке нужно делать деньги, а ты продолжаешь эту фигню!
Обнялись, соприкоснулись по американскому обычаю щеками.
- Зяма, - предложил я, - давай вместе пообедаем по такому случаю. Я угощаю, а ты выбираешь место. Идет?
Зяма хохотнул, и через несколько минут мы уже заходили в один из русских ресторанов. В зале было пусто, как это всегда бывает на Брайтоне днем. Заняли столик в дальнем углу.
- Слушай, - сказал Зяма, - давай по такому случаю выпьем!
- Давай, - согласился я, - но только немного. Мне еще ехать домой в Нью-Джерси.
- А мне на Лонг-Айленд. Не бзди, проскочим!
Официантка поставила перед нами тонкие рюмки, каких я никогда не видел в местах общественного питания, налила ледяную «Грей Гуз» только что не через край. Сказали «лехаим», чокнулись, выпили, закусили малосольной селедкой с лучком и бородинским хлебом.
– Неплохо, - подумал я, - этот ресторан нужно запомнить.

После недолгого обсуждения погоды и семейных новостей Зяма спросил:
- Чем занимаешься?
- Программирую потихоньку, а ты?
- Так, пара-тройка бизнесов. На оплату счетов вроде хватает...
- Стой, - говорю, - а электростанция?
- Электростанция? - Зяма задумчиво поводил головой, - Могу рассказать, но предупреждаю, что не поверишь. Давай по второй!
И мы выпили по второй.

- До адвокатской конторы, - начал свой рассказ Зяма, - я добрался недели через две после приезда. Вступил в наследство, подписал кучу бумаг. Они мне все время что-то втирали, но я почти ничего не понимал. Нет, с английским, спасибо Елене Павловне, было все в порядке, но они сыпали адвокатской тарабарщиной, а ее и местные не понимают. Из важного усек, что документы придется ждать не менее двух месяцев, что налог на недвижимость съел до хера денег, ну и что остались какие-то слезы наличными.

Прямо из конторы я поехал смотреть на собственную электростанцию. В Манхеттене сел на паром, пересек Гудзон, вылез в Джерси-Сити и пошел пешком по Грин стрит. На пересечении с Бэй мне бросилось в глаза монументальное обветшалое здание с трещинами в мощных кирпичных стенах. В трехэтажных пустых окнах кое-где были видны остатки стекол, на крыше, заросшей деревцами, торчали три жуткого вида черные трубы. Солнце уже село, стало быстро темнеть. Вдруг я увидел, как из трубы вылетел человек, сделал разворот, полетел к Манхеттену. Не прошло и минуты – вылетел другой. В домах вокруг завыли собаки. Я не трусливый, а тут, можно сказать, окаменел. Рот раскрыл, волосы дыбом! Кто-то окликнул меня: - Сэр! Сэр! - Обернулся, смотрю – черный, но одет вроде нормально и не пахнет.
- Hey, man, – говорю ему, - What's up? – и собираюсь слинять побыстрее. Я от таких дел всегда держусь подальше.
- Не будь дураком, – остановливает он меня, - Увидеть вампира - к деньгам. Не спеши, посмотри поближе, будет больше денег, - и протягивает бинокль.
Бинокль оказался таким сильным, что следующего летуна, казалось, можно было тронуть рукой. Это была полуголая девка с ярко-красным ртом, из которого торчали клыки. За ней появился мужик в черном плаще с красными воротником и подкладкой.
- Кто эти вампиры? – спрашиваю я моего нового приятеля, - Типа черти?
- Нет, не черти, - говорит он, - скорее, ожившие покойники. Во время Великой депрессии это здание оказалось заброшенным. Затем его купил за символичесий один доллар какой-то сумасшедший эмигрант из России. И тогда же здесь появились вампиры. День они проводят в подвале, потому что боятся света. Вечером улетают, возвращаются к утру. Видят их редко и немногие, но знает о них вся местная публика, и уж точно те, у кого есть собаки. Из-за того, что собаки на них воют. Так или иначе, считается это место гиблым, по вечерам его обходят. А я – нет! Увидеть такое зрелище, как сегодня, мне удается нечасто, но когда удается, на следующий день обязательно еду в казино...
- Обожди, - перебил я его, - они опасные или нет?
- Ну да, в принципе, опасные: пьют человеческую кровь, обладают сверхъестественными способностями, почти бессмертные... А не в принципе, тусуются в Манхеттене среди богатых и знаменитых, обычные люди вроде нас с тобой их не интересуют. Только под руку им не попадай...

Стало совсем темно. Я решил, что полюбуюсь моей собственностью завтра, и готов был уйти, как вдруг что-то стукнуло мне в голову. Я спросил:
- Слушай, а что было в этом здании перед Великой депрессией?
И услышал в ответ:
- Электростанция железнодорожной компании «Гудзон и Манхеттен».

Окончание следует. Читайте его в завтрашнем выпуске anekdot.ru

Шампанское на Старый Новый год

Посвящается Ирине З.

После новогодних праздников на работе все были вялые, даже говорили с трудом. Вера подумывала в пятницу отгул взять, или хотя бы уйти пораньше, а тут оказалось ― Рамиль приехал! Из фирмы по обслуживанию оборудования. Весь день Вера с удовольствием наблюдала, как он работал ― уверенно и аккуратно. В конце дня подошёл документы подписывать.
― Завтра Старый Новый год, ― сказал Рамиль.
― Да, ― согласилась Вера, ― а ещё суббота, очень удачно.
― Как будешь праздновать?
― Ну как… Это у вас там, в Казани, разгуляево, а у нас городок тихий. Оливье нарежу и у телевизора посижу, а то что-то вымоталась я за эти праздники. Хочешь ― в гости приходи.
― Во сколько?
― Что во сколько?
― Во сколько приходить?
― Ко мне? ― Вера изумленно и растеряно уставилась на Рамиля, ― Тебе же сейчас в Казань ехать надо.
― Завтра снова сюда приеду. Бешеной собаке семь вёрст не крюк. Это поговорка такая, русская. Но если неудобно, ты скажи. Я не хочу, чтобы было неудобно.
― В пять, ― выдавила из себя Вера. ― Приходи в пять. Адрес записать?
― Я знаю где ты живешь, ― ответил Рамиль, тем самым добив Веру окончательно.

Личная жизнь у Веры не складывалась. Хотя мужики на неё посматривали, и она их не чуралась. Так что приключения были, раз в год в Геленджике уж непременно, но ничего путного не выходило. А ведь у каждой подруги по мужу, у кого и по второму. И дети у всех.
― Ничего, ― успокаивала себя Вера, ― сейчас и в сорок рожают, и в пятьдесят. Ой, в пятьдесят-то не хотелось бы.
Местные алкоголики все разобраны, надежда только на иногородних. На комбинат много кто приезжал, но чаще всего на сезон, или вообще в командировку, то есть, временно. И это снова приключение, а не жизнь. Большинство ещё и женатые, а с женатыми Вера зареклась ― больше ни-ни. Итак уж, восемь лет коту под хвост. Даром что в Москве, ну и за границу немножко поездили. В столице Вера осталась после института и возвращаться в родной Нево́лжск не планировала. Примчалась, когда мама заболела, тяжело заболела. И вскоре отошла, отмучилась. Вера и не знала сколько бы ей рыдать в пустой квартире, но стали приходить люди, с детства знакомые. Во всех скорбных заботах помогли. Поминки проходили тепло и без лишней тоски, маме бы понравилось. Даже начальство с комбината своим присутствием одарило. Прямо на поминках предложили Вере остаться, зря что ли учиться отправляли.
― Что там тебе, в этой Москве-то? А мы большие деньги на реконструкцию очистных получили. Оборудование берём по последнему слову, и финское берём, и немецкое по лицензии, казанского производства. Будешь лабораторией заведовать.
― Ух ты, очистные, как хорошо-то. Так что, не будет больше комбинат людей травить?
― Рыб. В смысле, воду будем очищать. А воздух-то нормальный, фильтры меняем регулярно, чего жаловаться-то...
― Да что вы говорите такое…
― Это ты сейчас с Москвы приехала, а поживёшь чуток, вспомнишь и обвыкнешься. Опять же, очистные будем и дальше развивать, ты этим и займёшься как раз, подумай, перспективы отличные. И зарплата сейчас не как раньше, а каждый месяц, верно говорю, земляки?
― Верно, раньше ещё хуже было, ― донеслось с разных концов поминального стола.
Решение Вера не сразу приняла, вначале с документами возилась, вещи разбирала, с подругами общалась, кто вернулся или не уезжал. Потом подумала ― действительно, что её в Москве ждёт? Съёмная квартира и давка в метро. А здесь остаться ― быть дальше от него, того самого. Чем дальше, тем лучше. Опять же, кто она в столице ― пылинка, что есть, что нет, никто не заметит. А здесь ― завлаб, со всех сторон уважение. Зарплата, правда, одинаковая, но до работы пешком, жилье своё, да ещё огород мамин, уедешь так пропадет. Про оборудование не соврали, в самом деле современное, удобное, не хуже московского. Благодаря оборудованию она и с Рамилем познакомилась, он был в бригаде наладчиков, на все вопросы отвечал кратко и точно. Со всеми бы так. Запуск лаборатории отмечали помпезно ― с шампанским, телевидением и начальством, местным и казанским.
― Хорошо бы именно вас, Рамиль, присылали на гарантийное обслуживание, ― сказала тогда Вера.
― Так шепните моему директору, а я с удовольствием, ― с улыбкой ответил Рамиль.
К начальству Вера тогда подойти постеснялась, но обслуживание поручили Рамилю, и он стал приезжать каждые три месяца. Случись чего ― можно было вызвать экстренно, но ничего не ломалось, а жаль, думала иногда Вера. Подруги, Ирка с Ямвикой, что-то учуяли и давай подначивать:
― Твой приехал!
― Так уж и мой, скажете тоже, ― отнекивался Вера. Может ей поначалу Рамиль не сильно-то и нравился, сейчас уже не вспомнить, ― он ведь женатый, небось.
― А ты спроси!
― Да не буду я спрашивать.
Подруги, однако, сами всё разузнали, доложили ― свободен!
― Тоже знаете ли… Мужику под сорок, из себя видный, руки золотые. И не женат. Странно как-то.
Ирка с Ямвикой только охали и дурой обзывали, ну а Вере-то что делать? Рамиль как-то всё о работе, легко с ним, это правда, но ведь проверит, наладит и в Казань укатит. А у Веры тем временем Геленджик, где о Рамиле можно и не думать. Всё равно ничего не дождёшься. Однако, дождала́сь. Неожиданно. И приятно.
С утра Вера побежала за продуктами. Продавщица, фамилия её была Пахомова, училась когда-то в параллельном классе. Нынче у неё центнер лишнего веса, трое детей и муж Борька.
― Шпрот сколько банок-то ― две?
― Две. А икра сильно солёная?
― Консерва же, где мне знать, чё там в ёй. Вроде, никто взад не приносил. Одну?
― Одну. И вот ещё… Шампанского бутылку.
― Во, классно-то, у нас всяко есть: и краснодарское со скидкой, и просекко, это из Италии, но без скидки.
― А настоящее, французское? Шампанское ведь только французское может быть.
― Да ты чё, бутылка-то больше пяти тыщ! Оно тебе надо? Да и нет у нас. Хотя…
― Есть?
― Блин, была бутылка, я её обратно-то отписала, раз не берёт никто. Щас найду, да где ж она… А вот, чё я говорила, пять четыреста! Обзывается ― Драппиер, чисто Франция. Одна бутылка и осталась, таких, кстати, нигде больше нет, не возят их больше-то.
― Правильно говорить: Драпье.
― И чё теперь? Пять четыреста! Другому всю зиму не просыхать на такие де́нюжки. Берёшь?!
― Да.
― Ох, у московских свои привычки! Или на комбинате вдруг премию дали?
― Ага. Как раз ― пять четыреста.
― Ежели так… Девки калякали, Рамилька-то в город зачастил… Профилактику делает, де потрогает, де подмажет.
― Заткнись, Пахомова.
― Молчу! Полный рот воды! Мандарины-то бу́дёшь брать? Жранья́ много не быва́т, я тебе новый ящик-то открою, ради такого дела…
С платьем и кружевным бельем Вера определилась ещё с вечера. А сейчас ― кухня. Вроде всё продумано и рассчитано, но время летит предательски быстро, уже почти четыре! Вдруг Вера охнула ― шампанское она мало того, что забыла в холодильник убрать, так ещё и возле батареи поставила. Что делать? Морозилка рыбой забита, разморозишь ― пропадёт. Хорошо хоть зима и мороз подходящий, и снега за ночь намело. Вера жила на первом этаже, балкона у неё не было. Набросив пуховик, она выбежала на улицу, поглядела вокруг, особо пристально ― на балкон Петра Семеновича, и быстрым движение сунула бутылку в сугроб. И бегом домой, в душ и к зеркалу, к зеркалу.
Звонок прозвенел минут на пять раньше назначенного времени. Да ничего, Вера уже была в полном боевом облачении. Пальто Рамиля показалось ей мокрым.
― Споткнулся тут. И в сугроб. ― смущенно объяснил Рамиль, ― Салям! Со Старым Новым!
― И тебя, ― улыбнулась Вера. ― Раздевайся, проходи, здесь вот ванная, я жду тебя в гостиной.
Рамиль вошёл в комнату, снова смущенно улыбнулся и перед тем, как сесть, поставил на стол бутылку французского шампанского «Драпье».
― Ой, а про шампанское-то я забыла! ― всплеснула руками Вера.
― Так вот, как раз. Французское, настоящее. Друг посоветовал именно такое, он с французами работает. Я и купил.
― В каком смысле «купил»? ― настороженно спросила Вера. Не узнать эту бутылку было невозможно.
― Ну как… В магазине. Но в хорошем, там палёнку не держат, ― сказал Рамиль, глядя на Веру честными глазами. Это был не розыгрыш. Это была ложь. У Веры похолодело внутри.
― А этикетка мокренькая чего-то.
― Так мы же с ней в сугробе лежали, ― рассмеялся Рамиль.
― Ах да, я помню, в сугробе, ― Вера попыталась взять себя в руки. ― Извини, я забыла спросить, что ты ешь, а что не ешь.
― Я всё ем, ― радостно отозвался Рамиль.
― По тебе не скажешь, ― заметила Вера, вспомнив, как летом он приезжал в обтягивающей футболке, с кубиками пресса. ― А я чуть зазеваюсь и сразу вес набирается.
― Ты очень красивая, ― сказал Рамиль.
― Вот как… Ладно, оливье с говядиной, яйца со шпротами, помидоры вот, сама закатывала, тут, как видишь, бутерброды с икрой, рыбка красная. Угощайся. И будет ещё пирог с капустой. Как бы, на горячее.
― Восторг! С чего начать?
― С чего хочешь. Начни с оливье.
― Отлично. Но сначала шампанское открою. Тебе же нравится такое?
― Нравится, ― кивнула Вера, закусив губу.
Какое-то время сидели молча. Рамиль ел, а Вера держала в руках бокал и не знала, что сказать. Потом зачем-то спросила:
― А почему ты не с семьей в праздник? ― прозвучало как-то зло. Но Рамиль не заметил.
― К родителям я на Новый год заезжал. Жены у меня нет, давно уже, развелись.
― А дети?
― Сын. Ему тринадцать. По воскресеньям общаемся.
― А зачем с женой развёлся? ― Вере не нравился тон, которым она задавала вопросы.
― Лучше спросить: зачем женился? ― не сразу ответил Рамиль, ― Она меня с армии дождалась. Мы гуляли-то перед призывом недели две. А она два года ждала. Я гордый ходил, у всех пацанов по-другому было. Потому и женился. Стали жить. Потом сын родился. А работа у меня всегда была в разъездах. С годами как-то стал понимать, что домой не хочется. Пока сын маленький был, конечно, к нему тянуло. А как подрос ― в компьютер уткнулся, отцу рад или не рад ― не понять. А жена только про деньги, других тем как будто нет. Ну да, согласен, денег всегда не хватает, но не воровать же идти. Я сколько мог зарабатывал, побольше других. И на себя не тратил. За лето на рыбалку если два разу схожу, то уже хорошо. Ремонт делал, по выходным ещё подрабатывал. А жена мне ― вот, я же тебя дождалась, а ты спиннинг купил. Я… один раз спиннинг купил, хороший и недорого. Как будто, ждать парня с армии это подвиг. Если любишь, то ждёшь. А если не любишь так и…
Рамиль замолчал, наполнил бокалы шампанским. Он был сильно взволнован.
― Нашла себе бизнесмена, сейчас с ним живет. Но меня заранее предупредила, чтобы без обид, по-честному. Я не возражал. Как живет ― не знаю, сын приходит― я не спрашиваю. Да и не спросишь, он как зайдет, сразу в компьютер и сидит там часами.
― Хочешь ещё салата? ― спросила Вера.
― Да. Вообще я оливье не очень… Моя… Ну, раньше в оливье всегда колбаса и морковка, а у тебя ничего такого нет и вкусно, очень.
― Я всё же химик, умею смешивать, ― Вера хотела улыбнуться, но получилось как-то вымучено.
― А я инженер-механик. И автоматику тоже знаю. Мне вообще-то не положено на гарантийное обслуживание ездить, это я директора упросил, чтобы тебя видеть.
― Меня? ― удивилась Вера. ― Что же ты раньше ничего не говорил? Ведь без малого два года знакомы.
― Сказали, что у тебя был кто-то.
― Кто сказал?
― Женщины.
― Хм… Странно. Но допустим. А что эти женщины сейчас говорят? Что у меня нет никого?
― Я не знаю, что сказать, ― взгляд Рамиля на мгновение стал по детски несчастным. ― Хотя нет, знаю, извини. Для меня каждый приезд в Нево́лжск, как праздник. Тебя увижу, и всё сразу иначе.
Как-то правильно и хорошо. Наверно, это неожиданно прозвучит. Точнее, наоборот. Или… Но не важно уже. Выходи за меня замуж, пожалуйста.

Веру била мелкая дрожь. Она пыталась глубоко вздохнуть, вздох получался прерывистым.
Вера смотрела на Рамиля и видела золотую фольгу стоящего между ними шампанского.
Зачем же он так, ну зачем. Лучше бы наелся и в койку потащил, да она бы только за. Утром встал и уехал, и ни о чем думать не надо, увидимся ещё ― хорошо, не увидимся и ладно. А он вон чего, на улице нашёл и к женщине пришёл, предложение делать. На всю жизнь, на всю жизнь с этой вот бутылкой. И что же мне теперь, что же, что...
― Ты… ― слова давались с трудом, ― ты не мог бы сейчас… уйти.
― Я что-то не так сделал? ― глухо спросил Рамиль.
― Нет, нет. Дело не в тебе… Как в таких случаях говорят, ты хороший, добрый, умный, замечательный. Но я прошу тебя уйти. Дело во мне, конечно, во мне, я не знаю, может в маме немножко, хотя причём тут мама, уходи, очень тебя прошу, пожалуйста. И забери с собой эту бутылку.
― Там уже нет ничего, ― сказал Рамиль, вставая.
― Тем более.

Вера вышла в прихожую, смотреть, как он одевается.
― Хочешь, я тебе в дорогу пирог заверну.
― Я не люблю капусту, ― ответил Рамиль и ушёл.

Закрыв за ним дверь, Вера вернулась в комнату, выключила свет. Стала видна улица, там снова была метель. Вера включила телевизор, ― давали новогоднюю программу, ― и, взяв мамин плед, свернулась под ним калачиком на диване.

Январь тянулся ещё долго. Февраль был побыстрее. Первого марта в небесной канцелярии как будто посмотрели календарь: ярко засветило солнце и всё стремительно стало таять. Никто не помнил такого тёплого первого дня весны. На работу Вера шла в зимних сапогах, обратно было впору надевать резиновые. У подъезда образовывалась огромная лужа, Вера пыталась её обойти по ещё нерастаявшим островкам снега, с острыми краями в чёрных крапинках. Отовсюду вылезал наружу мусор, накиданный за зиму с балконов ― окурки, презервативы, фантики, блеснула на солнце золотая фольга.
Стоп! Фольга?! Наступив в лужу, Вера нагнулась и вытащила из-под снега бутылку французского шампанского «Драпье». Этикетка тут же отвалилась, но не узнать эту бутылку было невозможно.
― Ой, ― сказала Вера.
Войдя в квартиру, она первым делом скинула промокшие насквозь сапоги, надела сухие носочки. Потом долго сидела на диване, пытаясь собраться с мыслями. Собравшись, взяла телефон и набрала номер.
― Что-то сломалось? ― спокойным голосом спросил Рамиль.
― Нет, оборудование в порядке. Я не по этому звоню. Дело в том, что… Ты не мог бы повторить вопрос?
― Так сломалось или нет?
― Ой, не про то. Знаешь, КВН когда показывают, там у них есть «разминка». Команде надо на вопрос ответить, а они, чтобы время-то потянуть, просят вопрос повторить.
― Я не смотрел.
― Если ты повторишь, что спрашивал у меня на Старый Новый год, то я отвечу: да, согласна.
Молчание было долгим, а потом очень долгим. Вера понимала, что ей лучше ничего не говорить и прошептала: «Слышишь?»
― По телефону неправильно, ― наконец отозвался Рамиль, ― Я возвращаюсь в Казань к длинным выходным, и восьмого марта приеду к тебе.
― Прекрасный подарок, ― тихо сказала Вера.
― Что? Не расслышал.
― Я буду ждать. Про капусту помню, а какой пирог твой любимый?
― Хм… Балиш с курагой.
― Вот такой и спеку.
― Ты умеешь?
― Я научусь.

©2021

С моей искренней благодарностью пользователям "RRaf" и "perevodchik" за редактуру и мотивацию.

"Особенности Национального Лизинга"
(продолжение)

Для тех кого интересует начало цикла вот ссылки:
https://www.anekdot.ru/id/1034919
https://www.anekdot.ru/id/1035143/
https://www.anekdot.ru/id/1096786

"Портос"

В "Портосы" я выдвинул Максима (я о нём писал немного в прошлой части "Лизинг с Кавказским Акцентом"). Здоровенный детина, чуть пониже двух метров, но удивительно худой для своего роста. Этот кадр был, можно сказать, местный, из Всеволожска.

Его по каким-то своим каналам откопал Сан Саныч (у него был талант выискивать отличные кадры) и после небольшой обкатки назначил к себе в помощники. Вообще, надо сказать, должность у Саныча была препоганейшая, расстрельная, а посему хороший помощник ему был просто необходим, ведь Саныч командовал перегонщиками.

Дело в том, что в середине нулевых, как я писал ранее, очень раскрутилась тема бэушных американских тягачей в РФ. Они выгодно отличались от вёдер с болтами российского производства, которые по недоразумению тоже именуют тягачами, надёжностью, грузоподъёмностью, и комфортом. Заодно они были куда дешевле и проходимее "европейцев". Американские тягачи с удовольствием расхватывали небольшие парки и частники от Пятигорска до Архангельска, от Питера до Иркутска.

Пожалуй, мало кто задумывается о том, а как же попадали в РФ тысячи и тысячи американских тягачей, которые до сих пор нередко можно увидеть на дорогах? А ведь в течение нескольких лет доставка и торговля бэушными "американцами" была подобием Клондайка. Не буду описывать процесс поиска, закупки и отправки тягачей, скажу лишь, что практически все они рано или поздно оказывались в Финских портах: Хамине и Котке. Оттуда, тонкой нескончаемой цепочкой, машины шли через Торфяновку (реже Брусничное) и попадали в страну, где уже расползались по таможням и далее, по центрам продаж.

Казалось бы, ну что такого тяжёлого? Нанял водилу, съездил в цивилизованную европейскую страну, подобрал уже выгруженный, аккуратно припаркованный тягач в порту, оформил документы, и поезжай в своё удовольствие. Просто, не правда ли? Ну-ну. "Ньет Молотофф". Гладко оно лишь выглядит - когда сидишь на уютном диване, одной рукой держишь андроид, лениво листая эти строки, а другой бокал хорошего портера. По-настоящему, это адский процесс, где сломать ногу, а то и шею, можно на каждом шагу.

Начнём с кадров, ибо кадры решают всё. Ну, или не решают ничего, соответственно. То бишь, нужны сами перегонщики. Это не дальнобойщики и, пожалуй, ничего с ними общего не имеют - ну, кроме того, что и те и другие любят кирнуть и имеют права категории "Е". У дальнобойщика есть работа, зарплата, и хоть какая-то ответственность. Да, он дикий мустанг по призванию и духу, загнанный волей судьбы в колхоз, но тем не менее, он в меру послушен и управляем. По большому счёту дальнобойщик, хоть и работает сам по себе - всё равно часть коллектива.

Перегонщик же - птица вольная, перекати-поле, эдакий "ушкуйник" 21-го века. В подавляющем большинстве, это тот тип, который в силу своего характера, благонадёжности, или привычек не смог устроиться профессиональным водителем. Он ищет не работу, а быстрый заработок, который он так же быстро спустит. Перегонщики - это народ неделикатный, ненадёжный и, самое печальное, мало контролируемый.

Более того, как ты его, красавца, проверишь? Ну поговоришь по телефону. Ну посмотришь на него вживую. Перегаром не разит, уже отлично. Глаза не красные, щёки не опухшие, руки не трясутся - ещё огромный плюс. Давай, боец, сделай пару кругов по базе. Ничего не зацепил - слава тебе Господи.
- Всё, договорились, во вторник в 5 утра будь тут.

Время пришло, а кадра нет. Он забыл, запил, забил, и т.д. И что ты ему сделаешь? Ровным счётом - ничего. Ищи другого такого же, или сам впрягайся. У тебя же список тягачей, что надо вытащить "кровь из носу", и сроки горят.

Ладно, допустим ты согнал этих берсерков в малоуправляемое стадо. Это же не просто тушу на сиденье автобусика посадить, каждый боец должен с собой вещи на неделю прихватить и документы не запамятовать. Вот уже полна коробочка. А ведь это далеко не всё.

Надо ещё организовать техничку, которая поедет следом. Тягачи, которых так долго ждали, не от лёгкой жизни продали в США. Они уже отбегали несколько сот тысяч миль. После, они стояли несколько месяцев на площадках, пока решалась их судьба. Далее, они тряслись на сухогрузах месяца полтора. А баки у них пустые, ибо соляру слили ещё при отправке. Аккумуляторы тоже, скорее всего, сели. Посему в техничке и канистры, и зарядка - "Змей Горыныч", и инструменты и многое, многое другое, вплоть до лампочек. Чухонцы - они ведь народ законопослушный, увидит полицай, что габарит не горит - всё, стой красавчик, и "принимай нас, Суоми-красавица". И не договоришься с ними, они на лапу не берут.

А дальше что, спросите Вы? Дальше хуже. Побегай по огромному полю, поищи среди десятков и сотен "твой" тягач. Это же сколько машин надо обежать, сколько шильд пересмотреть. Вспотеешь не раз и не два, даже если это "мягкая" финская зима, и на улице весьма толерантные -25 и "всего" полметра снега.

Кстати, далеко не факт, что машинка заведётся. Баки обсохли, аккумы сдохли, а может ещё какая поломка. Давай, решай вопрос на пронизывающем до костей ветерке, что дует с моря. На перегонщиков надежды мало, редко когда попадётся рукастый да головастый. Всё начальник и один-два помощника, которые и водить тягач умеют и навыками механика обладают.

В снег и дождь, стужу и жару - вынь да положь, но машина должна ехать. Эвакуатор в Финляндии - штука очень дорогая и механиков-спецов по американским тягачам почти нету. Пока все машины не на ходу, никто никуда не поедет.

- И это всё? - спросите Вы.

Нет, это лишь начало. Оформив документики, колонна медленно движется к границе. А там очередь на многие и многие километры и на долгие и долгие дни. Сотни контейнеровозов и тентовок печально ждут на обочине. И это не считая таких же тягачей, что перегоняют заклятые друзья-конкуренты.

Очередь движется медленно, в час по чайной ложке. Очередь - это святое, только самоубийца может рискуть вклиниться не в своё место. Особо борзого индивида изувечат и изобьют до полусмерти коллеги по цеху. "Мы ждём, и ты жди, тебе что, больше всех надо?" Скучно до одури. Из развлечений лишь радио и книги. Или на Нокии в "змейку" поиграй.

Только вздремнул, сзади дудят, шевели булками, болезный, ты тут не один. Автономок в машинах обычно нет, зимой холодно. Ни пожрать, ни поспать, ни, даже отлить по нормальному нельзя. Вот и мечется Сан Саныч со своими "опричниками", опекают свою колонну, кого подменить хоть на часок-два, кому хавчик подогнать, кому соляру. И за сухим законом блюдут, с этим строго.

Границу прошли, кажется, дома? Так это ещё не конец. Все в Питер - на базу. Там чуток отдохнули, подзаправились, и снова в путь, тягачи таможить. Всё от машины зависит, куда поедешь. Если повезло, то в Питере растаможат. Бывало и в Тверь, и в Псков, и даже в Москву ездили. Таможня - дело хитрое, где как договоришься. Вроде Надя (NADA) одна, сверху дана, но везде свои условия.

Неделю-полторы перегонщик за рулём. И всё это время Сан Саныч и Макс (ну, и ещё один-два помощника) аки наседки должны держать на руку на пульсе. Контингент не простой, уставший, нервный, а техника дорогая, сотни и сотни тысяч рублей стоящая. Сколько разных случаев происходило, бумаги не хватит описать.

Листаю свои заметки после разговоров с Санычем и вспоминаю былое. Вот один боец, не поверите, финского погранца за нос укусил. Получили полный пакет удовольствий. А вот ещё один, поймал "белочку", перегородил трассу и заперся в машине, всё боялся что зелёных попугайчиков из кабины выпустят. Третий герой со скуки решил грибочки пособирать. В Финляндии грибы знатные, прямо у дороги растут, а местные их почти не собирают. Шажок за шажком, боровик за подосиновиком, ещё один, ещё чуть-чуть, и заплутал. Где водила? Нету водилы. Четвёртого абрека финны приняли тёпленьким за контрабандой. Оказалось, горе-махинатор забил свой баульчик блоками сигарет до отказа, кто бы мог подумать? Пятый братец-кролик... впрочем, хватит.

Так что Саныч и Ко должны были быть и водителями, и механиками, и злыми овчарками, и добрыми волшебниками, и фельдшерами и даже психологами. Не простой это кусок хлеба, мало кто долго выдерживал.

Саныч молодец, что такого кадра, как Макс, обнаружил и "воспитал". И Макс молодец, что почти 2.5 года в таком режиме оттрубил. Конечно, это всё за приличные деньги, но всё же - при таком режиме и здоровье угробить можно, и головой тронуться. Но всё прекрасное рано или поздно приходит к концу. С кризисом конца 2008-го года поток американских тягачей резко уменьшился, а после совсем иссяк.

Сначала избавились от малоадекватных перегонщиков, стараясь давать работу лучшим. Потом оставили пару-тройку человек, их на небольшой объём хватало. После им предложили пойти к нам в парк, дальнобойщиками. Ладно, водилы-водилами, но что делать с Санычем и Максом, ценные кадры - терять жалко. Саныча назначили начальником небольшого парка малотоннажек, которые использовали для своих нужд, а вот для Макса вакансии не было. Так что должность "Портоса" появилась весьма кстати.

Впрочем, я о нём подумал не просто так, и не только из за его работы с перегонщиками. Мне довелось поработать с Максом при достаточно забавных обстоятельствах. Дело в том, что у нас в холдинге был катер. Это сейчас плавсредстом даже вшивую дворнягу в Урюпинске не удивишь, а Питер вообще забит судами, большими и маленькими, по самое не балуй. А вот в нулевые, катер, или там яхта, были экзотикой и признаком высшего шика.

Нет, конечно, с нынешними роскошными плавучими дворцами от Ferretti или Fairline, наше судно было не сравнить. Зато оно было быстрым, вполне вместительным, и достаточно габаритным, чтобы спокойно держать марку.

Как по мне, так самое восхитительное в Питере - это его обилие рек, речушек, и каналов. Медленно катер продвигается от Крестовского Острова по Малой Невке. И всё, ты уже живёшь в другом измерении. Гудит набережная Макарова, и спешат машины на Тучковом и Биржевом мостах. На берегу суетятся туристы, щёлкая фотоаппаратами, сверкают рекламой рестораны, и с усмешкой на всё это глядят окна старинных зданий. Кажется, они сейчас скажут - "Видали мы всё это уже множество раз. Радуйтесь сегодняшнему дню, ведь и это пройдёт."

Катер набирает скорость, и вот он уже мчится по Неве. Сзади остаются ростральные колонны, Эрмитаж, Заячий Остров, Мраморный дворец и кипящая людьми Дворцовая набережная. Катер резко сбрасывает скорость и уходит направо, в Фонтанку. Нету лучшей возможности наблюдать за жизнью большого, полнокровного города, чем продвигаться по течению одной из главных его артерий. Сколько коротких сцен пролетает перед глазами. Тут тебе и целующиеся парочки, и дети, что спешат из школы, и надутые важные бизнесмены, и качающие понты вальяжные молодые люди и кормящие голубей старушки. Люди встречаются и расстаются, машины мчатся, и лишь здания и мосты стоят незыблемо, осознавая свою силу и могущество.

Как по мне, подобное турне лучше совершать тёплым летним вечером. Немного осело дневное напряжение, на улицах ещё светло, но солнце уже окрашивает в ярко оранжевый цвет верхушки домов, и есть осознание, что замечательный вечер лишь только начинается. Особенно приятно, если рядом с тобой есть кто-то, с кем можно помолчать. Впрочем, я снова отвлёкся.

Конечно, иногда на нашем судёнышке и совершались подобные умиротворяющие прогулки, но всё же чаще оно использовалось для деловых целей. Переговоры со скупыми клиентами, прижимистыми поставщиками, настороженными конкурентами и вороватыми чиновниками шли куда продуктивнее вдали от лишних ушей и глаз.

Заведовал катером дядька со смешным именем Фрол, который просил чтобы его называли "капитаном". Не знаю, кто его нашёл, и откуда он взялся, знаю лишь, что когда-то он работал на сухогрузах. Естественно, он не был оформлен официально. Фрол появлялся за пару недель до начала навигации и оставался примерно до середины октября, а потом исчезал. По сути, задание у него было одно - судно должно быть готово к отплытию в любое время дня и ночи. Если надо, ему звонили (для этого специально выдавали корпоративную мобилу) и сообщали, что и когда. Еду, выпивку и прочее по звонку обеспечивал другой кадр, Коляныч.

Не скажу что у Фрола работа была лёгкой, нет. Бывало, что несколько дней кряду на судне тусили разные личности. Потом могло и следовать затишье, и за следующие несколько недель катер выходил в плаванье всего пару раз. В любом случае, капитан получал сравнительно большие деньги, а с него требовалось, чтобы всё работало на "ять" и полная конфиденциальность.

Чем он занимался с октября по апрель, не знаю, но предполагаю что бухал. Первые пару лет Фрол держал себя в руках. Если он и позволял себе что-либо, то или совсем немного, или абсолютно незаметно. Потом, видимо, тяга к алкоголю начала брать своё. Внезапно он заявил, что катер стареет, объём работы увеличивается, и вообще, ему нужен матрос-помощник. Добавочный кадр бюджетом не был предусмотрен, но супротивничать не стали, тем более, что и сами начали замечать неладное. Правда, надеялись дотянуть без инцидентов до конца сезона. Так у нас появился немногословный матрос, Гера, или как многие его называли, Васильич. Когда-то они работали вместе с Фролом на судах.

В отличие от Фрола, Васильич не брал в рот ни капли спиртного. Он был знающим мотористом и более чем сносным рулевым. Очень спокойный и ответственный мужик. Наверное потому-то Фрол и взял его, дабы свалить большинство работы на надёжные плечи. Гера работы не чуждался и делал всё как велено, чётко и в срок.

Как то раз мы должны были катать несколько чиновных туш. Встреча была для нас наиважнейшая, ключевая. Её несколько раз переносили и пересогласовывали, но наконец всё срослось, и все подтвердили своё присутствие в пятницу вечером. Заранее предупредили капитана и Коляныча, хотя они и так должны завсегда были быть на низком старте. Коляныч расстарался на славу, накупив и приготовив деликатесов и элитнейшего бухла. Гера тоже лицом в грязь не ударил, выдраил катер до зеркального блеска.

Учитывая важность мероприятия, я и ещё несколько человек подъехали за пару часов, дабы убедиться, что всё в ажуре. И вот тут-то нас и ждал пренеприятнейший сюрприз.
- Фрола нет. - хмуро сообщил Коляныч.
- Как нет? Что за дурацкие шутки. - удивился я.
- Я приехал к часу, как и было велено. Отзвонился Фролу, сказал, что я на катере. Он ответил что будет через полчаса. Но с тех пор от него слуху, ни духу. На трубу не отвечает, я уже раз восемь набирал - подтвердил Васильич.
- Где его черти носят? - взъярился я. - На крайняк, ты же справишься с управлением?
- Я-то справлюсь, - ответил Гера. - Но Фрол забрал с собой ключи от зажигания. И основной, и запасной - оба у него.
- Без ключа, я предполагаю, ты агрегат не заведёшь?
- Не гарантирую. Однозначно надо будет снимать панели и разбираться без спешки. Тут не всё так просто, это же не Запорожец. Такую ответственность я на себя брать не хочу.
- Разумно, - пришлось согласиться мне.

Ситуация была аховая. Мы провели сложнейшую, многоступенчатую интригу, дабы загнать всех этих чинуш на борт, и тут всё разваливается прямо на глазах, и лишь потому, что Фролу захотелось в прятки поиграть. Дело было худо, но время в запасе оставалось.

В принципе, был запасной вариант, в сейфе у хозяина фирмы хранился ещё один комплект. Ключи от сейфа у меня были, но не было ключей от этажа и самого кабинета (хозяин фирмы, уехав в отпуск, разумно разделил доступ между людьми). Этаж мог открыть начальник смены охраны, а вот ключи от кабинета были у финдиректора.

- Оставайтесь здесь, встречайте гостей когда прибудут. Я постараюсь достать ключи. Кстати, ни у кого нет домашнего телефона Фрола?
- Домашнего нет, но есть его личный мобильник. Но он тоже молчит - ответил Васильич.
- А где он живёт?
- Когда-то жил на улице Гастелло, но переехал пару лет назад. Сейчас вроде в Рыбацком, но адреса не знаю.

Я помчал обратно на север, на базу, набирая финдиректора, надеясь, что она ещё на работе. С полчаса никто не брал трубку. В промежутках я звонил Фролу. Рабочий телефон молчал намертво, а вот на личный телефон с раза десятого кто-то ответил.

- Фрол!!! - завопил я. - Где ты? Где ключи от катера?
- Где, где? В п***е. Дома, я. Праздник у меня. - промычал мне в ответ глухой голос, и связь оборвалась. Больше телефон никто не брал.

Я уже был на базе, около диспетчерской, когда перезвонила финдиректор и огорошила. Оказывается, учитывая что на дворе пятница, она ушла с работы на пару часов раньше и благополучно укатила с семейством в Петергоф. Ключи от хозяйского кабинета она, естественно, оставила у дома. Она, конечно, готова всё бросить и приедет, но по пятничным вечерним пробкам это будет как минимум часа два.

"К ней домой. Оттуда опять на базу. Обратно на Крестовский. Не успеть, однозначно не успеть." застучало у меня в мозгу.
- Я перезвоню. - оборвал её я и начал набирать телефон начальницы отдела кадров. Теплилась надежда, что может она ведает, где обитает чёртов Фрол.
- Он официально у нас никогда не был оформлен. - заявила кадровичка. - Ты же сам знаешь. Посему копии паспорта нет. И адреса тоже. Есть номер мобильника. Тебе дать?
- Бляяяяя! - в полной фрустрации заорал я на весь этаж. - Неужели никто не знает где этот ублюдочный капитан живёт???
- Я знаю, - словно с небес раздался за моей спиной голос.

Я резко обернулся. Передо мной стоял Макс. Видимо, он только что вернулся из очередной поездки.
- Каким макаром ты капитана знаешь?
- Тоже мне, секрет Полишинеля. Фрол пару месяцев назад был в Финке, разную шнягу закупал. Попросил помочь сконтрабасить. Всё стремался, боялся, чтобы его за жопу не цапнули. Мы с Санычем помогли, насчёт "окна" договорились, даже свои деньги дали. У него не хватало, обещал вернуть. На обратном пути я его до самого дома довёз, и даже помог коробки в квартиру занести. Кстати, за "окно" он так сто евро не отдал, редиска - нехороший человек.
- Адрес дай, пожалуйста?
- Вот адрес я не знаю, так на глаз помню. А в чём дело?

В двух словах я обрисовал ситуёвину.
- Я знаю, что ты устал, но нам ключи надо нужны позарез. Так что вынужден тебя запрячь в тему, но я не Фрол, за мной не заржавеет.
- Поехали, - коротко ответил Макс.

- Налево. Ещё раз налево. Мимо тополя и чуток правей. Вот его подъезд - указал Максим на железную дверь пятиэтажки.
- Ты уверен?
- Стопудофф. Квартира, дай вспомнить. Блин, номера не помню. Этаж третий, это точно.

Дверь была заперта, и во дворе ни души. Давно прошли те наивные советские времена, когда странник мог зайти куда угодно, а о замках на дверях подъездов никто даже и не думал. Я, конечно, стучал, всё бестолку. Пробовал нажимать на разные кнопки - не работал домофон. Наверное, можно было и заорать на всю Ивановскую, клича Фрола, но я как-то об этом в пылу битвы не подумал. Казалось бы - столько телодвижений, но я был так же далеко от цели, как и пару часов назад.

Макс молча наблюдал за моими потугами.
- ***********, выругался я. - Это полный ********. Я этого ******* ********* ********* *********.
- Я прикинул. По моему это его балкон. Да, точно его. - указал Макс.
- Это замечательно, и дальше что?
- Отчаянные времена требуют отчаянных мер. - вдруг резко сказал Максим, подошёл к стене и схватился за водосточную трубу.
- Ты что, полезешь по ней? - внезапно осипшим голосом спросил я.
- Других вариантов нет. Эхххх... "где мои семнадцать лет?" Ну, за ВДВ.

Я, конечно, в своё время смотрел достаточно приключенческих фильмов, но это было вживую. Водосток скрипел, трясся, и казалось вот-вот оторвётся от стены. Тем не менее, метр за метром, и вот Макс уже был на уровне этажа. Далее, он уцепился за выступ стены и собрался к прыжку.

Не знаю, о чём думал Максим, но у меня от ужаса пересохло в горле.
-Хааааа! - крикнул он.
Прыжок - и вот он уже уцепился за перила балкона. Пару шажков держась за перила, и снова прыжок, с балкона на балкон.
- Ну как? - с высоты окликнул он меня.
- Это нечто. Ты просто Тарзан.
- Жди меня, и я вернусь. Ты только сильно жди, - ответил Максим и потрогал ручку балконной двери. Повезло, она была не заперта, и он исчез внутри.

Я ждал его минут 10. Мне показалось, что наверху раздался какой-то шум. Наконец, он вышел.

- Держи ключи. Поехали отсюда побыстрей, пока он в ментовку не позвонил.
- Что произошло?
- Я правильно рассчитал. Это его балкон. Нажрался, скотина, дрыхнет. Добудиться сначала не мог. Пришлось применить креатив. Потом он спьяну драться полез, сын самки собаки, пришлось его немного уму-разуму поучить. Думаю, он осознал греховность своего бытия, надолго запомнит.
Пару минут мы ехали молча.
- Макс, ты извини, я тебя у метро сброшу, мне на Крестовский срочно надо. Родина и я тебя не забудем...

Повезло, я успел как раз. Гости только-только собрались.
На следующий день капитаном был назначен Васильич, а Фрола уволили. Ну а Максим, естественно, заработал приличный бонус.

...................

- Так в "Портосы" ты предлагаешь Макса, - явно вспоминая эту историю, сказал Сёмка.
- Лучшего кандидата не найти. - уверил его я.
- Хорошо. Согласен. Теперь нужен "Арамис." Есть мысли?

Я молчал. Я знал, какое имя назвать, и тем не менее старался отложить этот момент.
- Ну. Не тяни резину. Я же вижу, что у тебя есть кандидат. - подбодрил Сёма.
- Антон. - тихо произнёс я.
- Чтоооооооо???? - изумился он, аж подскочив в кресле - Повтори.
- Антон. - уже твёрдо я произнёс имя.
- Ты уверен? Если честно, я никак не ожидал, что ты его предложишь.
- Да.

Продолжение следует.

Как-то много лет назад один из моих милицейских начальников, человек мною глубоко уважаемый, выдал откровение, что при моем отношении к людям мне нужно было работать не следователем, а священником.
В чем-то он наверное был прав. Посвятив основную часть активной жизни борьбе с преступностью (о чем не жалею и за что мне не в чем упрекнуть свою совесть), я по сути не создал ничего, чем мог бы гордиться на исходе дней своих. Выполнял роль золотаря, очищающего выгребные ямы общественных уборных. А все мои «крестники», в судьбе которых мне пришлось участвовать, - это обитатели окрестных мест лишения свободы.
Но был случай, когда я имел реальный шанс выполнить функцию «батюшки». Ехал по делам по районам мимо старинного православного храма, где настоятелем был мой давнишний знакомый. Заехал поздороваться, но он был в отъезде. Пока я стоял возле церкви, беседуя с ее обслугой, подошла группа местных жителей по вопросу крещения ребенка. Им объяснили, что батюшки нет, посоветовали прийти в другой раз. А народ уже настроился на праздник, все приготовил. Такой облом их не устраивал, особенно мужскую половину. Обратились с той же просьбой ко мне. А я имел внушительную бороду по грудь, только вместо длинных волос на голове была стриженая под ноль лысинка (всегда так хожу). Одет был по-гражданке. Накинув подобие рясы, был бы похож на настоящего батюшку, народ бы это устроило.
Отказал. И не только потому, что кроме «Отче наш» ничего не знаю, но, относясь ко всем религиям и всем их правилам нейтрально, счел святотатством глумиться над вековыми традициями предков наших.