Одна из эпических историй. Физтех. Город Долгопрудный. 80-ые. Из 5000 студентов около 100 девушек и те...
В общем время было тяжелое и горячее... Студентов МФТИ набирал самых лучших из всего Советского Союза. Студенты знакомились с девушками из Долгопрудного, Девушки очень охотно знакомились со студентами и ...
Далее долгоперы стали избивать чуть ли не до смерти студентов, так как те забрали себе почти всех девушек...
Так продолжалось долгое время, пока студенты не объединились в добровольные дружины и не начали бить долгопрудненских молодчиков.
Студенты начали "патрулировать" Долгопрудный. Но как отличить от "злодеев" добрых студентов??? По началу вопрос был "Чему равен интеграл "икс по дэ икс". Ясно, что любой физтех знает ответ на этот вопрос, а не студент нет.
Через год все злодеи уже знали на этот вопрос ответ. Время текло и для опознавания свой - чужой "чужаки выучили ответ на этот вопрос" и понадобилось что-то посложнее и ... через 2 года все злодеи уже знали всю таблицу интегралов и производных, основы физики и ещё кое какие основы мат анализа...
Всё закончилось, когда одного из плохо учащихся студентов случайно тяжело избили свои же из-за незнания.

Что с китайскими студентами делают на родине за хорошие оценки? И почему русским нужны только тройки?

Более усердных и трудолюбивых студентов чем китайцы я никогда не встречал. Создавалось ощущение, что за хорошие оценки их на родине расстреливают. Или отправляют на поля убирать рис. Весь. Потому что боролись они всегда исключительно за отличные. Их не устраивала четверка, им всегда было нужно только пять.

Однажды мне пришлось поставить четверку одному китайцу на экзамене. Он схватился за голову и вообще был очень расстроен, я даже испугался за него. Вот тогда мне и показалось, что за четверки их ждет казнь. Но поскольку работа оценивалась по результатам тестов, у которых при многих недостатках есть одно очень важное преимущество – объективность оценки, у меня не было другого выбора. Я попытался вытянуть его на отлично, задал ему дополнительный вопрос по теории, но ответить он не смог. Поэтому четверка все-таки была заслужена. Надеюсь сейчас с ним все хорошо. Китайский трибунал усмотрел смягчающие обстоятельства и приговор был не слишком строгим.

А в другой группе с несколькими китайскими студентами однажды получилось вот что. В тестах для текущей аттестации было 10 простых задачек на 10 тем, то есть чтобы подготовиться к этим тестам нужно было разобрать на практических занятиях 10 тем за пол семестра. Но практических занятий на весь семестр приходилось где-то 8-9. То есть раз в две недели. Причем из них два нужно было потратить на аттестацию (контрольные). И вот в таких условиях на два занятия выпали два праздника 23 февраля и 8 марта. Выход был только один – готовиться самостоятельно по методичке, в которой были разобраны примеры задач для каждой темы и задачи для самостоятельного решения.

В результате русские студенты на контрольной решили максимум 3 из 10, а в основном 1 или 2, то есть только то что успели разобрать на занятиях, а китайцы 10 из 10, минимум 9. Это при том, что методичка, как вы сами понимаете, была написана на русском, а русский китайцы знали так себе. Да практически ни в зуб ногой. Еле говорили. Спасало только то, что язык формул – международный, универсальный, поэтому по примерам в методичке они смогли разобраться и подготовится.

Я представляю какие баллы набрали бы наши студенты если бы методичка была написана на китайском. Хотя вполне возможно, что точно такие же, поскольку скорее всего эту методичку они даже не понюхали.

А дело тут в том, что финансирование вузов в России зависит от числа студентов. За каждого вуз получает от 60 до 80 тысяч рублей в год, а сейчас может и больше, я не знаю. Это кстати больше, чем платят за себя отечественные студенты на платной форме обучения. Поэтому провинциальные вузы от платников отпихиваются руками и ногами и стремятся набрать побольше бюджетников.

Студенты обо всем этом конечно же знают и понимают, что они источник финансирования и деканаты будут за уши их тянуть до диплома, что бы ни случилось. В случае чего надавят на преподавателя и выцыганят заветную тройку для бездельника. А учитывая то, что огромное число студентов поступает в вуз лишь для того, чтобы не пойти в армию, жалкая тройка этот контингент вполне устраивает. Чтобы в современном российском вузе быть отчисленным за неуспеваемость нужно очень сильно постараться. Например вообще перестать ходить на занятия и на экзамены. Во всех остальных случаях для двоечника деканат тройку добудет.

Серьезный «старый» ВУЗ. Дисциплина на первых курсах у нас была суровая. Базовые предметы читали «невыпускающие» кафедры. Им было совершенно неважно выпустится ли студент или будет отчислен. Судя по количеству отчисленных на первом и втором курсах, отсев как раз и был задачей этих кафедр. Например, в нашей группе из 30 первокурсников до диплома дошли 12 человек…

Лекции по базовым предметам проходили в огромных полукруглых аудиториях, с уходящими на высоту третьего этажа рядами неудобных скамеек и парт. Бесконечные ряды студенческих голов из множества групп сидели тихо – это была математика. Точнее, «Интегралы и дифференциальные уровнения». Если профессор слышал какой-то шум, он мгновенно вычислял источник и вперивался испепеляющим взглядом в виновника. Лекция могла продолжиться только в абсолютной тишине, а тот, кто с этим был не согласен или шел на конфликт, быстро попадал на душеспасительные беседы в деканат. Напротив деканата висела доска с многообещающими листками «проектов приказа на отчисление».
Об опоздании на эти лекции не могло быть и речи. Поначалу, опоздавшие студенты еще пытались бесшумно протиснуться в едва приоткрытую дверь и незаметно проскользнуть на верхние ряды. На других предметах это получалось. Но математик не оставлял опоздавшим ни единого шанса. Прямой как столб он сначала выжигал нарушителей огненным взором и, после выслушивания объяснений и дисциплинарных речей, на первый раз, позволял прошелестеть на свободные места. Память у математика была феноменальная – запоминал всех. Опоздавших повторно или опоздавших больше чем на пять минут он выгонял с лекции. Вскоре студенты пришли к выводу, что проще пропустить пару, чем опоздать.

… Лекция по дифференциальным уравнениям шла уже минут тридцать. Приближалась сессия, и аудитория была заполнена почти до потолка. В тишине стучал мел, левая створка огромной доски и половина ее центральной части уже были полностью исписаны. К концу пары доска, обычно, была использована полностью, при чем левая и правая поворотные створки заполнялись многоэтажными формулами с обеих сторон.
В аудитории было тихо. За полгода профессор добился почти идеальной дисциплины. Никто уже не пытался перешептываться, несчастный, опоздавший на три минуты, уже был отчитан и судорожно переписывал с доски.
В этой тишине грохот настежь распахнутой величественной четырехметровой двери прозвучал как гром или даже как землетрясение. Сотни голов синхронно повернулись сторону столь невероятного для лекции по дифференциальным уравнениям шума. В просвете настежь распахнутой двери, широко расставив ноги, стоял мой одногруппник. Голова нашего профессора медленно поворачивалась в сторону возмутителя спокойствия. Это происходило как в фильме «Гиперболоид инженера Гарина» - вместе с поворотом профессорской головы смертоносный лазерный взгляд скользил по партам, студентам, стенам и, кажется, оставлял за собой черный выжженный след. Наконец, цель была обнаружена - не мигая, профессор испепелял фигуру студента.
Фигура при этом пошатывалась, и явно пыталась сообразить куда она попала. Я понял, что мой одногруппник довольно сильно пьян. Не фокусирующимся взглядом он окинул аудиторию, оглядел исписанную доску и, наконец, увидел профессора. Тот был уже раскален до бела, проскакивали искры, глаза расширились до размеров блюдец. Но, на опоздавшего студента, это, похоже, не действовало никак. Не проявив интерес к профессору он еще раз осмотрел аудиторию, доску и, разглядев формулы, крякнул «о как!» После чего студент пришел, очевидно, к какому-то выводу. Этот вывод он поспешил озвучить всем присутствующим. Негромко, но разборчиво произнеся «а ну меня на хуй», он покинул аудиторию и, опять же, со страшным грохотом захлопнул дверь.
Профессор пришел в себя не сразу. Не понимая, что произошло, вопросительно смотрел на закрытую дверь. Потом как-то осунулся, и, глядя в никуда, обреченным голосом сказал: «- Ну что ж, продолжим…».
Удивительно, но данное событие повлияло на нашего профессора. Дисциплинарные лекции для опоздавших прекратились. На вопрос «разрешите войти?» он слегка морщился и, не оборачиваясь, кивком головы приглашал пройти на место. На студентов, тихо пробирающихся на галерку, он вообще перестал обращать внимание.

На экзамене профессор был со мной любезен, сказав «а я вас помню, вы ходили на лекции - чаще сидели на пятом ряду, иногда на шестом» быстро отпустил, проставив оценку.

Тот одногруппник допуск на экзамен не получил, но не из-за своего театрального появления, а по причине обыкновенного раздолбайства - не сдал зачеты. Но потом ухитрился, хоть и не без приключений, войти в число тех двенадцати человек, сумевших доучиться до инженерного диплома старого серьезного ВУЗа.
Он устроился заведовать хозяйственной частью выпускающей кафедры. Благодаря ему, окончания сессий мы отмечали в его каптерке, употребляя спирт из 200-литровой бочки, которой он «заведовал». Это было особенно ценно в тот период всесоюзного горбачевского «сухого закона».

ДВЕРЬ В СТЕНЕ

В начале лета 1966 года будущий инженер-конструктор аэрокосмической отрасли, здравствующий и поныне, представлял собой 20-летнего студента радиоэлектронного института и ничем не выделялся из толпы своих сокурсников: высокий лоб, задумчиво-рассеянный взгляд, как у гайдаевского Шурика или гроссмейстера Лужина, сутулая фигура, тихое поведение, на носу очки.

Это была мимикрия под окружающих и обыкновенная вежливость: парень вымахал довольно высок, широкоплеч и грудь колесом. Научился ссутуливаться, чтобы лицом быть вровень с собеседниками. Но я видел его и в вальсе на 75-летнем юбилее. Танцор великолепный, и вообще трудно было узнать его по фигуре и осанке - в разогнутом состоянии просто орёл, расправивший крылья!

Еще я видел его на даче - могуч, ухватист и стремителен, когда нужно, а так обычно нетороплив и рассудителен. Может показаться сонным, предпочитает лишней суеты по хозяйству не заводить. Но если за что берется, в его руках выходит феноменально быстро и толково.

В общем, повадки львиные - дремлет вроде или бродит где-то в сторонке, но если проголодается - откуда ни возьмись рядом появляется свежезадранная косуля. Вот и назову его Лев, довольно близко к подлинному имени.

Простите за столь длинное описание, но без него покажутся невероятными приключения этого студента на сборочном конвейере и особенно вокруг него. Вышла бы прекрасная чаплиновская или гайдаевская комедия, но на американских конвейерах такого бардака не было, а про отечественные не пропустила бы цензура. Ну а я налабаю как умею, по следам живого рассказа, даю шанс читателю включить свое воображение.

Итак, по окончании экзаменов, когда казалось бы наступила полная свобода, всё цветет и девушки ходят в коротких юбках, их курс исключительно мужского пола сослали на месяц вкалывать на телевизионном конвейере. Это называлось производственная практика, обязательная часть учебной программы. Ее составители вероятно хотели дать студентам пролетарскую закалку или напугать, какая жизнь их ждет, если будут плохо учиться. По сравнению с электросхемами, которые они изучали, бытовой телик был детская игрушка.

Лёва воспринял эту практику особенно трагически, потому что со старших классов школы, и тем более в студенчестве, именно в начале летних каникул он зарабатывал деньги для поездки на Черное море. Как только у всей его дружеской компании их накапливалось достаточно, они выезжали. Так что каждый день был на счету, брались за любую работу - разгружали вагоны, чинили телевизоры и радиоприемники, ремонтировали электропроводку в квартирах, в общем всё что умели, лишь поднять денег максимально быстро, мечась по Москве на вольном выпасе.

А тут вместо этой азартной деятельности - отстоять на конвейере за бесплатно. На какие шиши после этого ехать на море - непонятно. Пока заработают, и лето кончится.

Но конвейер оказался с приятными сюрпризами.

РУБИН

Практика происходила в стенах знаменитого на всю страну московского завода в Филях, откуда в то время выходило около миллиона телевизоров в год. К счастью для покупателей, студентов близко не подпустили к рабочим конвейерам завода, отправили на учебный.

Он был настоящий в том смысле, что если бы у всех студентов и прочих стажеров руки росли из правильного места, а головы не витали в облаках, каждые 3 минуты с конвейера сходил бы новенький, готовый к продаже телевизор Рубин.

Для этого было достаточно втыкать проводки куда нужно, паять нормально и тому подобное - каждый отдельно взятый студент всё это безусловно мог, тем более на крошечном вверенном ему участке сборки на ленте.

Но вместе у них получилось нечто вроде совместного бега в одном мешке - хоть кто-нибудь, да оступится, и тогда валятся все.

В данном случае, конвейер никогда не работал более получаса подряд, а обычно затыкался гораздо раньше - как только до ОТК доходил первый готовый, но неисправный телевизор. Обычно он же был и первый собранный после запуска, редко доходило до пятого.

После этого весь конвейер останавливался, и начиналась штатная полуторачасовая процедура следствия: мастера разбирали телевизор обратно на запчасти, тестировали, находили конкретные косяки и их виновников, проводили с ними инструктаж.

Весь остальной курс в это время, то есть в общей сложности почти весь день, слонялся без дела или читал книжки, трындел в курилке или просто отсыпался, примерно как зеки в камере - наружу выходить было запрещено. Главное событие дня был обед из какой-то баланды.

Поскучав первый день от такой жизни, Лев однако же сделал некоторые ценные для себя наблюдения. Учебный сборочный цех, сам по себе довольно большой, был лишь малой частью грандиозного заводского комплекса со множеством проходных и шлакгаумов по всему периметру снаружи, а из самого цеха вели внутрь запутанные коридоры к подсобным помещениям, обычно запертым. Вроде никуда не сбежать, но оттуда иногда появлялись грузчики.

Одежда у них была разношерстная, но практичная и весьма потрепанная, лица суровы, фигуры крепки, в общем с первого взгляда ясно - грузчик! При своем явлении изнутри цеха они никому пропусков не показывали, мастерам не кивали и ничего не спрашивали. Сами соображали, куда какой ящик поставить, какие мешки забрать.

Понаблюдав еще немного, Лев понял, что это не одна какая-то маленькая бригада, а разные люди из обширного континуума грузчиков, так что друг друга в лицо они все вряд ли знают, и возможно часто меняются.

Когда конвейер встал снова, Лев дождался появления очередного грузчика и сел ему на хвост.

Путь привел к незапертой двери и разгрузочному дворику, пустынному и никем не охраняемому. На него выходила еще одна дверь, и она тоже была незапертой!

На следующее утро Лёва явился на работу, одетый попроще, прихватил свой собственный фартук и перчатки для погрузочных работ, дождался, когда конвейер опять встанет, и нырнул в заветную дверь. По пути снял и спрятал очки, они у него со школы от дальнозоркости. Расправил плечи и бодрым шагом настоящего пролетария явился в соседний корпус. Там он впервые увидел

СЛИВОЧНЫЕ РЕКИ, ШОКОЛАДНЫЕ БЕРЕГА

Это оказался комбинат по приготовлению и фасовке мороженого. Оно было там повсюду в огромном количестве, в том числе множества сортов, какие ему в киосках никогда не попадались.

В городе стояла жара, на конвейере тоже было душно, а тут какой-то мороженый рай! Продрогнув, легко было выйти во дворик согреться.

Лёва нашел заведующую и честно объяснил ей ситуацию - устал маяться от безделья на учебном конвейере, хочется размяться и заработать на море. Каждые полтора часа придется отлучаться в свой цех ненадолго, а так готов работать тут грузчиком хоть весь день.

Заведующая рассмеялась и согласилась по сдельному принципу - сколько перетащит за день, расчет сразу наличными. Ну и натурой дополнительная оплата - то есть он может есть мороженое сколько хочет, но не вынося его наружу.

Особо запомнились ему самые вкусные, желтоватого цвета эскимо из свежих, только что взбитых сливок.

Никакого формального трудоустройства не потребовалось. Заведующая объяснила ситуацию - грузчики хладокомбината ленивы, являются по вызову медленно, часто уходят в запой или норовят чего-нибудь стащить. Своих грузчиков у мороженщиц нет, те обслуживают все цеха сразу, и черт их выманишь из мясного отделения. С похмелья бывают злы и грубы, пожирают шоколад в безобразном количестве. Пусть уж лучше свой студент будет на подхвате, а наряд-заказы она как-нибудь закроет.

Лёва с восторгом согласился бы поработать слегка и просто за мороженое, но тут пошли серьезные для него деньги. Как только мороженщицы убедились, что он ничего не роняет и не ломает, заглядывает часто, справляется быстро, они свалили на него больше работы, но и подняли оплату с 3 до 5 рублей в день.

Лев втянулся и стал появляться на телевизионном конвейере только перед каждым его запуском раз в два часа. Когда наставники стали на него подозрительно поглядывать, а в его отсутствие спрашивать, где он, Лева понял, что ему срочно нужно

ПРИКРЫТИЕ

В поисках его Лев отправился в разведку по всему телевизионному заводу, куда вообще пускали, то есть почти повсюду - он шел то под личиной заблудившегося скучающего студента, то нагло прущего грузчика.

Больше всего его заинтересовало ремонтное отделение, из которого можно было выйти к мороженому, оставаясь незаметным со стороны учебного конвейера.

Мастера там сидели наособицу, на большом расстоянии друг от друга, отделившись грудами неисправных телевизоров и высокими полками с их деталями.

Можно было ошиваться от одного к другому, предлагая помощь, найти нужную детальку в груде общего хлама или в бескрайних запасах самого мастера. А можно столь же стремительно скрыться. В общем, Лёву так или иначе запомнили все, а где он в данный момент или отошел вовсе - сыскать было мудрено. Когда наставники учебного конвейера спросили наконец его прямо, где он вечно шляется, он так и объяснил - не теряет зря времени на простоях, учится у мастеров.

Вообще они были заняты, и главное было им не мешать. Их зарплата и премия складывались из количества починенных телевизоров, а брак поступал с производственного конвейера, то есть в количестве тысяч. Починить их все не было никакой возможности, каждый мастер искал свою добычу.

Самые древние ветераны, которым осточертело уже разбираться в сложных неисправностях, сходу вычисляли случаи, когда достаточно снять корпус, выкинуть очевидную для них детальку и поставить новую из своих запасов.

Но были среди мастеров и мыслители. Вот сидит такой чувак спокойно, голову на руки оперев, и смотрит на экран долго, как будто свихнулся уже. Изображение четкое, видна настроечная табличка, но что-то в ней не так - то слегка наплывает, то удаляется. Вроде бы мелочь, телепередачи смотреть можно, но ОТК не пропускает.

Однажды Лев не выдержал, спросил:
- А может, взять в ремонт что-нибудь полегче?

Мастер оглянулся:
- Это системный брак. Он часто появляется у новой модели, и никто не знает, что с ним делать. Ели пойму, в чем закавыка, озолочусь!

И величественно махнул рукой на свою гору системного брака.

В таких случаях случались увлекательные брейн-штормы, но недолгие. Передохнув от разгрузки мороженого, Лев спешил к нему обратно.

СКАЧОК В КАРЬЕРЕ

В понедельник случилось ЧП на морозильном комбинате - элитная бригада грузчиков мясного цеха сообща оттянулась в выходные и в почти полном составе не явилась на работу. Бригадир был в глухой завязке, явился вовремя, вздохнул и пошел искать свежие кадры. Так в эти ряды попал Лёва, и оставался в них до конца практики. То есть часто заходил, с особенной нагрузкой на понедельники, но не забывал при этом ни конвейер, ни цех мороженого.

Бригада состояла из дальнобойщиков, которых временно лишили прав за египетские представления о ПДД - первой должна проезжать та машина, которая больше. Не все прочие водители были согласны с этим правилом, случались ДТП и неподкупные гаишники, и тогда лишенцы принимались искать временный заработок.

Работа на московском мясокомбинате была мечтой многих из них, туда злосчастные водилы попадали только по блату и по рекомендациям коллег. Но и текучесть кадров была высокой - психика не выдерживала такого количества мяса. Многих губила заводская баня - явившись туда после работы, можно было чисто вымыться и обмотаться в талии сосисками, напихать кур на живот, изображая брюхо. Одевшись, крутились перед товарищами - не заметно ли?

Охрана наметанным глазом замечала такое с ходу, жадных и глупых вышибали быстро, им на смену приходили новые.

Методом естественного отбора сформировался стойкий костяк грузчиков - люди с железным характером, поедающие мясо комбината исключительно на работе, а бухающие только дома. После езды по российским дорогам период лишения прав вопринимался им чем-то вроде мясного санатория, а когда права возвращали, найти достойную смену было непросто.

Лева вписался в эту бригаду как хорошая подмена, с ним честно делились общим заработком за отсыпавшихся на работе товарищей, по оценке бригадира - то есть не сколько часов грузчик на работе был, а сколько успел сделать.

Лев успевал забегать туда ненадолго и получал примерно столько же, что и в царстве мороженого. Но вместе взятые, это были уже неплохие по тем временам деньги.

Особенно он полюбил это место за его народную кулинарию.

Читателям, которых миновал опыт физической нагрузки на морозе, поясню - с полным брюхом особо не побегаешь и грузы таскать неудобно, а вот аппетит просыпается зверский. Калории сжигаются быстро, организм требует их еще.

Штрафные водилы имели большой опыт разгрузки своих грузовиков на морозе, питаясь чем попало, а тут они попали в уникальную ситуацию, когда мяса вокруг хоть завались, выбор его богатейший, а времени на готовку особо нет и всем должно понравиться, один котел на всю бригаду.

Дарю рецепт, который Льва восхитил особенно. Он увлекался бегом на лыжах и копировал это блюдо многими последующими десятилетиями. Но в скромных масштабах домашней кухни, похлебывая в полевых условиях из термоса.

Наверняка у этого блюда есть свое название или даже несколько, но я опишу его по масштабу и месту применения. Вегетарианцам лучше не пропустить.

РЕБРА ПО ФИЛЕВСКИ

Коллективный разум матерых дальнобойщиков нашел самоочевидным, что самое вкусное и легкое для желудка мясо из всех ими опродованных в жизни - это свежие говяжьи ребра, а точнее сваренный на них бульон.

Рецепт:

1.Говяжья грудинка, вырубленная целиком, помещается в здоровенный чан и заливается кипятком так, чтобы мясо оставалось под водой, чуть-чуть снаружи.

2.Когда закипит снова, взять ведро и дырчатую поварешку для сбора накипи

3.Поставить на слабый огонь, чтобы слегка скворчало, но не убегало, забыть часа на четыре.

4.Незадолго до обеда вспомнить, добавить пуд лука, прочей зелени и приправ, кто что принес с собой, посолить, приперчить - в общем, полчаса оживленных общих дискуссий, что нужно туда бросать, а чего не нужно. Решающее слово за тем, кто сегодня взялся быть поваром.

Бульон всегда выходил разным по вкусу, иногда смахивал на борщ, но ребра оставались неизменны.

В процессе варки мясо само собой сваливалось с ребер и съедалась на обеде. Кости продолжали вариться до конца рабочего дня, а проголодавшиеся грузчики подходили иногда выпить полкружки бульона.

Ничего более вкусного Лев в своей жизни не встречал. С учебной практики по сбору телевизоров он вернулся здоровым, как бык, с румяным лицом и счастливой улыбкой - его ждало море ближайшим авиарейсом.

О СНЕЖИНКАХ

Пoчему рожденные пoсле 1989 года — это нoвый вид людeй,
Такие ранимые и вместе с тем такие агрессивные…

Знакомьтесь: поколение, рожденное после 1989 года. Вы легко узнаете их по стаканчику с кофе, самокату, кедам и набору претензий к жизни.

Термин «поколение снежинок» (snowflake generation) Словарь Коллинза и Financial Times признали словом года в 2016-м. Так называют людей, рожденных в странах «золотого миллиарда» после 1990 года (некоторые социологи предпочитают вести отсчет даже с 1985-го).

Правда, не всех людей, а принадлежащих к среднему и выше классам, хорошо образованных, из далеких от криминала семей и т.д. Самые большие хороводы «снежинок» сейчас можно встретить в старших классах приличных школ и в университетских кампусах, хотя некоторые из этих созданий уже успели выпорхнуть в большой мир и наделать там немало шороху.

Кто такие снежинки?
Это люди, которые:
горячо ненавидят насилие. По крайней мере, так им кажется (хотя об этом моменте мы потом поговорим подробнее);
превыше всего ставят безопасность (в том числе эмоциональную); особо чувствительны, мнительны и впечатлительны; непривычны ни к лишениям, ни к тяжелому труду, ни к грубому обращению; болезненно реагируют на мнения, отличные от их собственных; считают человеческую историю грязной чередой убийств, истязаний и прочих мерзостей, от которых надлежит полностью откреститься, в том числе с осторожностью относясь к любым текстам и правилам из проклятого прошлого, например ко всей мировой литературе; убеждены в собственной уникальности и высоко себя ценят; обладают довольно ограниченной фантазией; осуждая нетерпимость в других, сами являются образчиками безукоризненной нетерпимости к своим оппонентам; при несовпадении своих представлений с реальной жизнью испытывают серьезный стресс; охотно говорят о своих самых интимных переживаниях; обычно являются политкорректными левыми детоцентристами с феминистскими взглядами, часто вегетарианцы.

Танцы снежинок
Считается, что термин «снежинка» взят из «Бойцовского клуба» Паланика: «Не думай, что ты уникальная и прекрасная снежинка!» Добавим: и хрупкая. Уязвимость снежинок перед отвратительной правдой жизни такова, что психотерапевты могут уже сейчас смело брать дворцы в ипотеку: взглянув в очередную гнусную харю бытия, снежинка впадет в депрессию быстрее, чем ты чихнешь.
Это именно снежинки рыдали — без шуток, на самом деле рыдали, со слезами, громко, открыв рты, — ночами в кампусах перед разбитыми телевизорами, по которым им сообщили ошеломляющую, невероятную, невозможную новость: президентом избран Трамп. Сексист, гомофоб и расист.

Если родители снежинок — левая социал-демократическая молодежь — находили азарт и чувствовали победу, отправляя на свалку истории очередной грязный женоненавистнический мультик о Белоснежке и шовинистских гномах-мужланах, то снежинки выросли в убеждении, что они уже победили. Что этот мир прекрасен, преисполнен фиалками и единорогами и что все прогрессивные люди планеты мыслят одинаково, практически извели грязных, воинствующих империалистических свиней и победили социальное и гендерное неравенство. В общем, давайте просто жить мирно и счастливо, не снимая велосипедных шлемов, чтобы головке не было бобо, если случайно споткнешься!

Известный британский писатель-педагог Том Беннетт в 2016 году писал в The Telegraph: «Приходя в университеты, они уже пугаются, столкнувшись с тем, что мир отличен от их представлений, поэтому они ищут в лекториях защиты и безопасности, а не творчества и знаний».

Защита выглядит следующим образом: нужно всеми силами делать вид, что снежинок — большинство, все они мыслят в одном ключе, поэтому спорным или неприятным мнениям не место в аудитории.

Для лекторов, исповедующих правые, консервативные, милитаристские, сексистские либо колониалистические взгляды (или позволивших себе лет пять назад неудачно пошутить на одну из этих тем в «Твиттере»), доступ в университеты должен быть закрыт. С такими лекторами нужно разрывать контракты, не­угодных профессоров — выгонять с работы. Эта политика называется «no platforming» — не давать слово тем, с кем мы несогласны. Причем речь идет не о маргиналах, шарлатанах и людоедах.

Нет, студенты строят баррикады, не пропуская на занятия уважаемых светил, лучших спецов в своих областях. Они не хотят понимать этих людей, изучать их взгляды, спорить с ними, в конце концов: эти лекторы могут «принести им огорчения», а комфорт важнее знаний. Так не пропустили в здание Нью-Йоркского университета, например, экс-директора ЦРУ Дэвида Петреуса. Это человека-то, имевшего доступ к самым волнительным загадкам политики!
Колледж Эвергрин (Вашингтон) был вынужден уволить (с извинениями и отступными) профессора антропологии Брета Уайнстоуна и его жену, тоже преподавателя. Сам Уайнстоун, что характерно, прогрессивно мыслящий демократ левее некуда. Но он имел несчастье выступить против задумки студентов провести «День без белых преподавателей», чтобы в этот день выступать и говорить могли только цветные учителя и ученики.

Студенты хотели этим днем «подчеркнуть важную роль меньшинств», а Уайнстоун неосторожно выступил с обращением, в котором указывал, что принципы равенства и свободы слова плохо согласуются с такой акцией и что цвет кожи не должен мешать кому-то работать или учиться. Тут же он получил клеймо расиста, студенты потребовали его увольнения.

А когда руководство колледжа отказалось это сделать, Уайнстоуна стали буквально преследовать: его запирали в аудитории, блокировали его машину, устраивали баррикады у дома, писали ему оскорбительные и угрожающие письма. В конце концов колледж признал, что «не может обеспечить безопасность сотрудника», и уволил профессора.

А сейчас будет страшное — заткните уши!
Впрочем, только но-платформингом для не­угодных современников снежинки не ограничиваются. Рты затыкают и неугомонным мертвецам, пытающимся болтать из могилы. То, что из школ давно изымают неполиткорректные книжки, уже давно не новость, но в последние годы мода перекинулась и на университеты. Так, группа студентов славистики, объединившись с русскоязычными студентами, потребовала убрать из институтских программ по литературе Бунина.

Чем же провинился русский классик? А русский классик посмел описывать изнасилование девушек и писал все время какие-то гадости вроде «…лежала на нарах, вся сжавшись, уткнув голову в грудь, горячо наплакавшись от ужаса, восторга и внезапности того, что случилось» и «…она, рыдая, вдруг ответила ему женским бессознательным порывом — крепко и тоже будто благодарно обняла и прижала к себе его голову». Писатель, который считает, что женщина может испытывать во время изнасилования «восторг и благодарность», конечно, не имеет права омрачать своим существованием «снежный мир». Там ничего не хотят знать про то, что Бунин вообще полагал, что в страхе, боли и суицидальности у человека есть и момент экстаза (вспомним, как застрелился герой «Митиной любви»: «…глубоко и радостно вздохнув, раскрыл рот и с силой, с наслаждением выстрелил»).

Нет, ну в самом деле, что лучше — знать Бунина или избежать нервного срыва? Снежинки твердо ставят на второе, и преподаватели идут им навстречу. Поэтому теперь профессора нередко пользуются правилом «предупреждения о триггерах». Вот, например, в Оксфордском университете студентов-юристов уже только с триггер-преду­преждениями и учат. Типа: «А сейчас будет описание одного очень неприятного дела с убиванием старушек, расизмом и гомофобией. Просьба к тем студентам, которые могут принять это близко к сердцу, покинуть аудиторию или включить музыку в наушниках». Зачем миру нужны столь нежные юристы и как они потом будут функционировать в судебных залах? Этот вопрос перед профессурой не стоит, куда важнее избежать инцидентов и судебных исков со скандалами сейчас.

Тончайшая грань
Один из любимейших терминов снежинок — «обесценивание». Глубина и сила их ощущений важнее любого мнения, пусть даже экспертного, со стороны.
— О, как я страдаю! Меня укусил комар!
— Точно комар? Не медведь? Их легко перепутать…
— Не смейте шутить над моими страданиями! Не смейте обесценивать мои чувства!
— Ну давай протрем укус одеколоном.
— Не смейте давать мне советов, я их у вас не просил!
— Если тебе так уж больно, зачем терпеть, давай помажем.
— Не смейте обвинять жертву! Я не виновен в том, что стал жертвой насилия! Мои поступки нельзя осуждать, я жертва, я всегда прав!
— Да что же с тобой делать тогда?
— Понимать и сочувствовать!
Да, поколение, рожденное в диких семидесятых, не говоря уж о совсем пещерных временах, не может иногда понять, почему так ужасно, когда в кафе нет твоего любимого смузи. Оно не готово признавать жестокой травмой тот кошмарный факт, что снежинку насилием и манипуляциями в три года приучали к горшку, отняв родной памперс. Поколение семидесятых, ставшее родителями снежинок, с интересом узнает, какими ужасными, лживыми, агрессивными и токсичными тварями они были, как искалечили они детское тело и душу.

Откуда снег?
Том Беннетт солидарен с большинством социо­психологов и педагогов: снежинки — это не результат работы гипноизлучателя, установленного инопланетянами на Луне, а вполне ожидаемый продукт новой педагогики. Снежинки выросли в основном в тех странах, где как раз в это время физические наказания детей стали считаться уголовным преступлением.
Более того, ребенок в наше время вообще максимально защищен от любого дискомфорта и опасности. Дома с детьми переоборудуют в подобие резиновых камер для маленьких буйнопоме­шанных. При болезнях дитя сразу получает обезболивающее. Любые спортивные занятия производятся максимально мягко, с непременной защитой и медосмотрами.

Интересы ребенка поставлены во главу угла: он царь, бог и повелитель в семье. Ему постоянно объясняют, что он самый умный, самый красивый, самый любимый и достоин всего самого лучшего. Даже если он будет поступать плохо, мама с папой все равно будут его любить всегда-всегда: «безусловная любовь» и «безусловное принятие» — это альфа и омега современной родительской педагогики.
Вот, например, рассказ Носова «Огурцы» стал шоком и предметом горячего обсуждения на материнских русскоязычных форумах. Если кто забыл, то предыстория там такова: дети нарвали огурцов на колхозном поле и убежали от сторожа, дома мама в восторг не пришла и потребовала огурцы сторожу вернуть.

«Мама стала совать огурцы обратно Котьке в карман. Котька плакал и кричал:
— Не пойду я! У дедушки ружье. Он выстрелит и убьет меня.
— И пусть убьет! Пусть лучше у меня совсем не будет сына, чем будет сын вор».
Эта драма вызвала живейших отклик в родительских сердцах.
«Ну вот нет ничего в жизни страшнее, чем предательство человека, которому доверяешь. Которого любишь. Для которого несешь эти проклятые огурцы, а получаешь с ноги в самое свое живое и беззащитное» (doc_namino).
«Маму хочется долго и мучительно убивать. Пока не прочувствует как следует, что натворила. А потом оставить с этим жить. Ребенка жалко до слез» (mara dh).
«А потом подобные Котьки вырастают и идут к психологам лечить свои детские травмы маминой нелюбви» (nadezhda_k).

Насилие даже в детской среде выжигается каленым железом. Ребенку не показывают мультиков, которые могут его напугать, а большинство родителей даже отказываются читать своим малышам старые добрые книжки, в которых то в зайчика стреляют, то медведю лапку отпиливают, то королю голову рубят. Предпочтение отдается современной детской литературе, в которой обидевшаяся на хозяйку зубная щетка чуть не упала со стола — и это самое напряженное из возможных происшествий.

Даже в России действует федеральный закон № 436, прямо запрещающий упоминать в книжках для детей смерть, тяжелые болезни, бродяжничество и прочие печальные штуки. «Не думал, что я когда-нибудь это скажу, — говорит Том Беннет, — но дети перезащищены. Они живут в абсолютно безопасном пространстве и, попадая в колледж, требуют такой же защиты, к которой они привыкли с детского сада».

Дивный новый мир?
А может, и хорошо? Может, и правильно? Первое непоротое, доброе поколение изменит лицо Земли, насилие канет в Лету, жизнь потечет по новым законам… Ну, будут все сидеть на прозаке, но прозак лучше, чем «Першинг». Правда, есть на планете и другие культуры, где для снежинок условий пока нет. Но, может, общее смягчение нравов и туда как-нибудь доберется лет за двадцать? Увы, но приходится признать, что снежинки лишь на словах противники насилия. Да, вероятнее всего, они не будут защищать девушку при нападении хулиганов, а предпочтут разумно позвонить в полицию. Но приехавшей полиции они дадут карт-бланш на жесткое задержание хулиганов и на сколь угодно длительные сроки для них.

Снежинки не отказываются от насилия, они просто делегируют его властям. Они легко бывают грубы, когда уверены в своей безопасности. Они способны, как мы видели на примере эвергринского профессора, на травлю и издевательства. Насилие, которое обеспечивает их защищенность, — это прекрасное, правильное насилие.

Просто этим должен заниматься кто-то специально обученный, а им позвольте сидеть в своих велосипедных шлемах на детских сиденьях. Уж что-что, а свобода точно не является приоритетом в глазах снежинок: дети, которых до четырнадцати лет водили в школу за ручку и не оставляли одних, к ней не приучены. Более того, они ее боятся, особенно когда свободой пользуются те, с кем снежинки не согласны.

Худшее, что может позволить себе сейчас политик, актер, писатель, врач — это произнести что-то такое, что вызывает у снежинок страх. К примеру, заступиться за голливудского продюсера, соблазнявшего актрис, или сказать, что пассивное курение не причиняет никому вреда, а феминизм — довольно глупая штука… То есть пойти против той левой идеологии, которая господствует более полувека на европейских и американских кафедрах и которая стала катехизисом снежинок.

Когда снежинкам становится страшно, они объединяются и, не жалея энергии, устраивают метель виновнику их страха: судебные иски, разгромные статьи, тонны писем с оскорблениями, бойкотирование компании, не вышвыр­нувшей злодея на улицу. Сегодня снежинки, пожалуй, одна из самых мощных, мобильных и значимых диаспор в странах первого мира — сообщество, которое нельзя игнорировать. ­

"Обязан стойко переносить все тяготы и лишения военной службы". Судя по всему, эти слова устава часто приходилось вспоминать офицерам высшего училища ПВО, на которых свалилось сомнительное счастье принимать у себя военные сборы двух сотен московских студентов. И это я даже не про тот случай, когда все, включая полковника, в мгновение ока приняли позу "упор лёжа", потому что студент с заряженным калашом развернулся на сто восемьдесят со словами "А посмотрите, я нажимаю-нажимаю, а он не стреляет..."

С местными курсантами, многочисленными и хорошо физически подготовленными, у нас сходу сложились отличные взаимоотношения - в основном благодаря тому факту, что те диффуры, над которыми они по двое суток ломали бритые головы, мы щёлкали в уме не выходя из курилки. "Наряды вне очереди", "сутки на тумбочке" и прочие стандартные меры дисциплинарного воздействия воспринимались нами как забавная экзотика, что-то более страшное офицеры то ли не могли, то ли не хотели - в общем, им тогда всем пришлось непросто, но пальму первенства по части страданий я уверенно отдам старшему прапорщику Хренову.

Сей достойный муж трудился на ниве материального обеспечения вверенного его заботам подразделения. С материальным обеспечением, судя по всему, было непросто - достаточно сказать, что выданная им повседневная форма была четырёх разных цветов. Особенно мне запомнились глаза этого старшего прапорщика, когда на второй или третий день один из студентов сказал ему, что портянки уже грязные и он пришёл за новыми.

Примерно тогда же, на третий или четвёртый день товарищ старший прапорщик лишился бороды, с которой очень напоминал дедушку Калинина. Причиной этого было желание товарища полковника привести внешний вид одного из студентов, убеждённого металлиста, к стандартам армейской службы. Студент резонно указывал на то, что внешний вид товарища прапорщика тоже не по уставу, но до него никто не докапывается; в итоге металлист так и остался со своим огненно-рыжим хаером везде кроме пейсов, а вот товарищ прапорщик очередным утром пришёл на работу в очень плохом настроении, с поджатыми губами и выбритым до синевы подбородком.

Но настоящий удар настиг несчастного военного в тот день, когда он решил восстановить утраченные из-за студентов нервы, приняв после вечерней поверки немного горячительного. Успешное мероприятие привело его к мысли восстановить своё реноме и доказать, что он тоже офицер - так что за несколько минут до отбоя прапорщик вдруг зашёл в казарму, скомандовал новое построение и приказал "замкам" отдать ему рапорты.

И вот картина: полураздетые студенты, уже настроившиеся до двух ночи смотреть по телевизору очередные матчи ЧЕ-96, очень нехотя строятся. Наконец, они формируют в казарме нечто, напоминающее ровную линию. Бравый Феликс, задирая ноги чуть ли не до пояса, вываливается на положенные три шага, прикладывает руку к наспех покрытой голове и, преданно глядя в глаза, орёт на всё здание:

- Товарищ Хренов старший прапорщик!

Возможно, это выглядит дико, но никаких санкций не последовало, как, собственно, и продолжения доклада. Когда мы смогли разогнуться, товарищ старший прапорщик обвёл нас взглядом незаслуженно побитой верной собаки, медленно со значением поднял руку, махнул ей в нашу сторону и молча ушёл. Думаю, ему хватило ума сообразить, насколько ему повезло, что нас поселили в отдельном от курсантов и офицеров здании, и что лучшее, что он может сделать - никогда и никому не рассказывать этой истории.

РОССИЙСКИЕ СТУДЕНТЫ ГЛАЗАМИ ИНОСТРАННЫХ ПРОФЕССОРОВ
В тюменском университете проводился курс "Письмо, мышление, анализ, интерпретация". После этого гарвардский профессор поделился своими впечатлениями о российских студентах.
Мне кажется, это идеальный срез о нашем мышлении, методах воспитания и специфики обучения.
Ссылку на материал дам в первом каменте, а в посте перечислю самые важные тезисы.
👉1. Привычка искать готовое
Студентам дается задание прочесть текст. Затем на основе этого текста преподаватель задает вопросы, инициируя дискуссию. Вопросы формулируются таким образом, что на них нельзя ответить, просто повторив какой-то фрагмент текста, скорее, следует сформулировать аргумент, отсылающий к проблемам более общего порядка.
С этим россиянам справиться было очень тяжело. Они привыкли, что ответ содержится в самом тексте, и по привычке искали его там. Не найдя такого ответа, просто молчали.
👉2. Неумение рассуждать
Как выяснилось, студенты вообще неправильно понимают, что такое аргумент и из каких частей состоит. Преподаватели поначалу полагали, что это языковая проблема (курс проводился на английском), но на деле оказалось, что российские студенты неверно понимают сам термин. Они полагали, что "аргумент" = "мнение", то есть, собственное ценностное суждение. На самом же деле аргумент - это сложная, определенным образом упорядоченная ЦЕПОЧКА РАССУЖДЕНИЙ, которая МОЖЕТ выражать суждение (а может и не выражать).
В результате студенты, когда получали задание исследовать материал, просто делились субъективными впечатлениями о прочитанном, о собственных чувствах и мыслях, тогда как ожидается, что они будут излагать свои выводы и мысли на основе цепочки рассуждений. Когда им предлагали обсудить аргументы других, они поступали так же: выражали свои личные впечатления. Таким образом, обсуждения сути прочитанного не происходило.
Когда же они писали рецензию, то либо просто писали изложение, либо отдавались творческому самовыражению в духе потока сознания, игнорируя любые формальные правила.
👉3. Страх ошибиться
Российские студенты поднимают руку лишь в том случае, если они уверены в том, что их ответ будет соответствовать ожиданиям профессора. При этом весь процесс похож на социальную игру: студент поднимает руку и дает ответ. Другие студенты пристально смотрят на преподавателя, пытаясь понять, одобряет он этот ответ или нет, и, в зависимости от результата, корректируют свое поведение.
Играя в эту игру, студенты не размышляют над ответами и (об этом ниже) не готовят замечания на ответ однокурсника. Им необходимо "считать" реакцию преподавателя, чтобы выдать ответ, который, как им кажется, его устроит. Если реакция не считывается, или установившийся шаблон разрушается, студентам становится тревожно, они не понимают правил новой "игры".
Страх ошибиться сказывается и на другой стороне обучения. В других странах студент, если что-то не понял в теме, поднимает руку и задает вопросы, пока не поймет. Российские студенты считают, что задавать вопросы, если ты не понял тему - признак слабости и поражения.
Студенты полагают, что любая критика их идей означает, что их работу оценили как неудачную и что преподаватель не лучшего мнения об их академических успехах.
👉4. Поиск правильного ответа
Россиян никто не учил задавать вопросы, которые могут развивать дискуссию и указывать на противоречия и неясные моменты темы. Интересно, что они и сами, кажется, не считают, что такая дискуссия будет полезна. Подспудно они полагают, что на любой вопрос есть один-единственный правильный ответ, и их задача - найти его.
👉5. Критика = смерть
Для российских студентов изменить свою точку зрения означает признать свое поражение в кровавом бою. Поэтому они будут защищать свою исходную позицию до конца, любыми возможными способами отстаивая свою правоту.
Им крайне тяжело пересматривать собственные предпосылки. Они выстраивают свои рассуждения на зачастую шатких, заранее необъективных суждениях - лишь потому, что эти суждения им знакомы, или же эти суждения были услышаны ими в первую очередь и чем-то пришлись по душе.
Им свойственно идентифицировать собственную личность с той идеей, которую они приняли. Соответственно, когда эту идею критикуют, студенты воспринимают это как критику их самих - и пытаются защититься любыми способами.
Именно поэтому студентам сложно проводить мыслительные теоретические эксперименты - они стремятся как можно быстрее слиться с той или иной идеей и защищать ее. Мысль о том, что можно отстраненно рассматривать несколько идей с разных ракурсов, не находит у них отклика.
👉6. Комментарии это плохо
Однажды профессор в качестве домашнего задания попросил студентов написать рецензию на прочитанный материал. Когда же он начал разбирать их рецензии, то столкнулся с интересным наблюдением.
Российские студенты считают, что отлично сделанная работа - та, которая принята без помарок и исправлений с наивысшей оценкой. А если к работе много комментариев, вопросов и уточнений - это однозначно плохая работа (хотя эти комментарии и вопросы вовсе не обязательно свидетельствуют о качестве рецензии).
Россияне воспринимают любое замечание как попытку цензурирования или даже вовсе как выговор. То, что, оказывается, им нужно читать комментарии и вопросы преподавателя и в соответствии с ними править работу, было воспринято с большим удивлением. По их мнению, им достаточно только написать работу и сдать ее, а все, что происходит с работой дальше, не является частью учебного процесса.
👉7. Интеллектуальный пинг-понг
Идея обратной связи в формате круглого стола обсуждений российским студентам неблизка. Они готовы высказывать свое мнение, но предполагается, что они будут высказывать его конкретно преподавателю, а он, соответственно, возвращает "мячик" студенту. Это не круглый стол, а пинг-понг. При этом комментарии преподавателя по умолчанию имеют больший вес, чем комментарии однокурсников.
Такое мышление через несколько занятий привело к проблемному паттерну поведения: несколько студентов постоянно вовлечены в работу, а остальные превращаются в пассивных слушателей. При этом сами студенты считают такую ситуацию нормальной.
👉8. Информация неоспорима
Студенты не могут отличить суждение автора текста от суждений, которые он цитирует. По их мнению, если автор цитирует какой-то материал, это означает, что он с ним согласен. Мало того, что это не всегда так, но ведь есть же процесс создания материала: открытие, верификация, развитие идеи, вывод, обсуждения - и в каждой части авторская мысль может претерпевать изменения. Когда студентам объяснили про это, это взорвало им мозг. Они привыкли к одной, "хрестоматийной" подаче материала - когда есть одна-единственная единица информации, она неоспорима и ее следует заучить.
👉9. Поиск скрытых сообщений
Российские студенты, разбирая тексты, постоянно пытались обнаружить скрытые символы и смыслы. Для них очевидно, что каждый автор стремится спрятать внутри обычного сообщения еще одно, доступное лишь кругу избранных.
👉10. Критикуй все или ничего
Одной из задач курса было развитие критического мышления. Однако большая часть учащихся восприняли критическое мышление как право оспаривать буквально все, с чем они сталкиваются на занятиях. Студентам казалось, что критический подход должен вбирать все или ничего: они либо полностью доверяли конкретному автору, либо отвергали вообще все, что он сообщает читателю.
Они вообще не знакомы с понятием конструктивной критики. Это становится явным, когда студентов просят оценивать работы друг друга. Большинство из них оказались неспособны сформулировать замечания открытого характера, то есть предложить комментарии, указывающие на наличествующие ошибки или потенциальные улучшения. В общем, студенты предпочитают ничего не слышать о своих работах, устных и письменных, – ни от преподавателя, ни от однокурсников.
👉11. Нет своей темы
Фундаментальной проблемой, с которой столкнулись все студенты, оказалась разработка собственной темы. К этому они определенно не привыкли. Преподаватели были открыты для самых различных предложений, но предупреждали студентов, что идеи должны были быть связаны хотя бы с двумя текстами, обсуждавшимися в течение курса. Таким образом предполагалось, что темой будет собственное рассуждение, связанное с прочитанными текстами. Это оказалось одним из труднейших вызовов.
👉12. Неумение работать с черновиками
Студенты также не привыкли работать над своим эссе, двигаясь от черновика к черновику. И сколько бы преподаватель не предлагал перерабатывать первые черновики, им все равно не удавалось значительно их перестроить. Стоит им достигнуть обозначенного количества слов или страниц, они считают, что работа выполнена. Практически все студенты стремятся написать эссе за один раз.

Эта история произошла в старом и очень приличном доме. Пожилой дедушка, которому нужно было рано ложиться спать, решил спуститься на этаж ниже и урезонить соседей, которые слегка расшумелись. И как был, в пижаме и тапочках, пошёл исполнять своё намерение.

В квартире этажом ниже большая группа студентов физфака распивала кофе. С тортиками. Потому что это был очень приличный дом. В котором жил очень приличный студент. У которого были дома очень приличная мама и безумно приличная бабушка. Поэтому студенты пили кофе. С молоком. Активно подливая и подливая в кофе молоко из нескольких молочников. Ну а что и откуда подливалось в молочники кроме молока, пусть останется скрытым покровом тайны.

Итак, пожилой дедушка спустился на этаж ниже и позвонил в дверь. В тесноте советской квартиры хозяину было крайне трудно пробраться к выходу, поэтому открывать пошёл ближайший к двери студент, столкнувшийся сразу с несколькими сложными задачами: во-первых, ему нужно было встать, во-вторых, дойти, в-третьих, открыть, а в-четвёртых, ещё и не шататься и вообще выглядеть в глазах выглянувшей мамы приличным молодым человеком. Решение этих многочисленных задач загрузило все доступные вычислительные мощности, поэтому, открыв дверь и сопоставив едва успевшего открыть рот дедушку с фотографией, на которую студент почти ежедневно любовался, молодой человек обвиняюще ткнул в соседа пальцем и громко провозгласил ровно то, что подумал:

- А я тебя знаю! Ты тот козёл, который написал учебник Савельева!

P.S. Всё закончилось благополучно. Настолько благополучно, что где-то через час сын уважаемого академика, спустившийся искать пропавшего родителя, с большим трудом вырвал его из окружения восторженных студенток, причём возвращаемый домой пожилой профессор больше всего рвался прихватить с собой хотя бы один молочник.

Финальной части обучения в ВУЗе является выпускная квалификационная
работа, попросту диплом. Обычно работу студенты пишут самостоятельно, и
руководитель не проявляет интереса к ней, ну разве что в критической
ситуации может помочь, а может и не помочь. Это нулевой, обычный
вариант. Существует и другая практика взаимоотношения студента и
руководителя. Например студента закрепляют за молодым аспирантом,
который дает четкие задания, что-нибудь вроде нудных вычислений или
эксперимента, и с живейшим интересом изучает результат. Результат идёт в
диплом студента, как правило это шикарные дипломы, и в диссертацию
аспиранта. Все довольны. Это первый вариант, обкатанный поколениями и
поощряемый в научном сообществе. Второй вариант более приземленный,
студент работает на кафедру, тем же лаборантом, и взамен ему дают
полуфабрикат диплома. А что делать? Лаборанты нужны, но никто работать
за такие смешные деньги не хочет, вот и идет нематериальное поощрение.
И последний вариант, пронумеруем его цифрой три, это банальная покупка
диплома. Ну купил, ну смог пройти предзащиту и защиту, да, плохо, но это
бывает. Другое дело что ни один преподаватель кафедры, никогда не
“продаст” диплом своему, налево - бывает, но своим никогда. Это табу.
За нарушение этого правила наказывают невероятно сурово.
Собственно говоря сама история.
К одному молодому, очень амбициозному, и на редкость циничному доценту
очень уважаемой кафедры, очень престижного ВУЗа подошел студент и
высказал желание писать диплом под его руководством. Любой преподаватель
со стажем уже через пять минут общения со студентом может сказать тянет
тот или нет, и с вероятностью 90% предсказать оценку. Доцент провел
такой разговор, и внутри себя вынес вердикт студенту - дурак. Если бы
доцент был помягче, история бы так и закончилась вежливым отказом, но
тут получилось иначе. Так как он был амбициозный, то вариант тройки
“еле-еле” у подопечного дипломника ему был не интересен, о чем он и
сообщил студенту, и для полного понимания ситуации рассказал вариант
номер один, добавив что и тут ловить нечего, ибо студент - дурак. И
видимо на этом кто-то закусил удила. Студент ушел, доцент о нем забыл.
Жизнь продолжается. Прошли ровно сутки, и студент опять подошел с тем же
вопросом, к тому же доценту, ну разве добавив что может быть “как-нибудь
еще можно? ”. Доцент озвучил вариант номер два, но припомнив студенту
все его кривые лабы и практики констатировал что тот мало того что
дурак, так еще и криворук. Вы будете смеяться, но студент пришел в
третий раз, и прямо таки с порога сказал что есть вариант номер три, и
цена варианта: ту должна быть сумма, но я ее не скажу, отмечу лишь то
что у доцента упала ручка, и он в первый раз в жизни вынужден был
приложить умственные усилия что бы закрыть рот. Именно так, не наглость,
а непристойно большая сумма его вывела из равновесия. Доцент никогда бы
не стал доцентом, если бы не умел принимать единственно правильное
решение. Он вежливо отказал студенту, и пошел советоваться с
завкафедрой. Завкафедрой, профессор, один их ведущих в своей области
специалистов с мировым именем, выслушал доцента пообещал разобраться. Вы
опять не поверите, но опять пришли, но не студент к доценту, а профессор
к доценту, лично, и попросил зайти к нему -”да, прямо сейчас, нет, не по
работе, просто поговорить о жизни, философии и мироустройстве”. В личном
кабинете, завкафедрой плеснул на два пальца коньяка себе и доценту, и
поведал конец всей историей со студентом. Через сутки после разговора
доцента и профессора, к последнему пришел очень видный человек, папа
студента, и попросил помочь сыну с дипломом, и с ходу назвал сумму.
Профессор, по его словам, вспотел. Сумма была такова, что всему потоку
можно было бы купить по красному диплому, а на оставшиеся еще и
какой-нибудь автомобиль представительского класса. Т. е. у человека
предлагавшего такие деньги за диплом, просто отсутствовала сцепка с
реальностью. Выставив “папу” с уверениями подумать, он начал листать
свою телефонную книжку, выбирая тех кто в этой жизни взлетел высоко, но
не забыл профессора. Достаточно скоро выяснилось что “папа” не кто иной
как один из руководителей антикоррупционного управления, по отзывам
крайне злопамятный и очень целеустремленный человек. Вскоре профессор
должен дать какой-нибудь ответ “папе”, поэтому профессор уже созвонился
с университетом в Риме, они давно его пытаются сманить, и дал для начала
ответ им, положительный ответ. А на должность завкафедрой он,
действующий завкафедрой, на ближайшем научном совете, рекомендует
молодого и амбициозного доцента, в связи с увольнением по собственному
желанию, и сменой места жительства.

Ревизор.
Реальная история произошла не так давно в Караганде. Житель Темиртау,
студент КарГУ имени Букетова сделал на компьютере удостоверение
сотрудника службы охраны президента и придумал спецсообщение, написав в
нем, будто его направили из администрации президента проверять, как
госслужащие соблюдают правила дорожного движения.
Начальство управления дорожной полиции поверило липовым бумагам, и в
течение 5 дней студент проверял работу личного состава и лично срывал
тонировку со стекол машин, принадлежащих далеко не последним людям в
финполе и других госструктурах.
"Он вел себя очень уверенно, поэтому сомнений в том, что он вовсе не
сотрудник службы охраны президента, не возникло", – так написали в своих
объяснительных сотрудники департамента финансовой полиции, с машин
которых на территории финпола студент лично срывал тонировку со стекол.
Таким же образом оправдалось и руководство управления дорожной полиции,
наделившее студента третьего курса исторического факультета КарГУ
особыми правами – выдав ему форму сотрудника дорожной полиции и
спецмашину.
Дело было вечером, делать было нечего 20-летний студент из Темиртау в
декабре 2008 года, заскучав вечером дома, решил поразвлечься. Он нашел в
Интернете образец служебного удостоверения сотрудника службы охраны
президента (СОП), вставил туда свои анкетные данные и вывел его на
принтере. Затем набрал на компьютере слово "Спецсообщение". А ниже
текст: "Направляем в управление дорожной полиции департамента внутренних
дел Карагандинской области нашего сотрудника для проведения мероприятий,
направленных на пресечение нарушений правил дорожного движения". И
подпись: "начальник АП службы охраны президента SK4 майор Б. Е.
Коктебаев".
Студент придумал эту должность и фамилию, после чего вывел текст на
обычный лист бумаги и сам расписался.
С этим липовым спецсообщением и удостоверением сотрудника СОПа студент
пришел в областное управление дорожной полиции и, показав дежурному
документы, попросил проводить его к начальнику. Его тут же проводили в
кабинет к Болату Ахимбекову.
Увидев спецсообщение из СОПа, начальник управления дорожной полиции не
усомнился в том, что это подлинник. Он тут же вызвал своих заместителей
и велел выдать господину из Астаны патрульную машину с двумя
инспекторами и спецформу для проведения проверки на дорогах Караганды. С
26 декабря по 1 января парень контролировал работу дорожных полицейских,
которые патрулировали центральные улицы областного центра.
Гостеприимные дорожные полицейские хотели снять для столичного соповца
квартиру или гостиницу, но он вежливо отказался, сказав, что будет
ночевать в Темиртау, где живет его мать. Полицейские не догадывались,
что Темиртау – его родной город и что каждый вечер он возвращается к
себе домой.
Подозрения о том, что соповец из Астаны самозванец, появились у
начальника управления дорожной полиции Ахимбекова уже через несколько
часов. Ему показалось странным, что никто из комитета дорожной полиции
не предупредил его о предстоящей проверке и командировке в Караганду
соповца. Удивил Ахимбекова и молодой возраст парня: в 20 лет невозможно
работать в столь серьезной структуре.
Ахимбеков тут же связался с сотрудниками ДКНБ и попросил проверить,
работает ли в СОПе такой человек. Чекистам почему-то понадобилось аж
несколько дней, чтобы получить ответ.
А пока они собирали досье, темиртауский студент отрывался по полной – он
в спецформе патрулировал улицы города и проверял качество работы
инспекторов.
С проверкой в финпол Более того, студенту захотелось проверить, как
соблюдают требования правил дорожного движения работники областной
финансовой полиции. Экипаж дорожной полиции заехал во двор финпола, и
студент КарГУ лично сдирал тонированную пленку с передних стекол
автомобилей должностных лиц департамента.
Разумеется, майорам и полковникам это не нравилось, но ведь перед ними –
представитель из службы охраны президента! Его требования снять
тонированную пленку со стекол исполняли все без исключения.
А к этому времени работники департамента КНБ узнали, что в СОПе нет
сотрудника с такой фамилией. Нет и начальника Коктебаева, чья подпись
стоит под командировочным документом. И вообще данное ведомство никого
не уполномочивало ехать в Караганду с проверкой. Контроль за соблюдением
правил дорожного движения вообще не относится к его функциям.
Местные начальники схватились за головы. Студента КарГУ задержали в
новогоднюю ночь – 1 января 2009 года в 4 часа утра, когда он с другими
инспекторами принимал участие в патрулировании улицы Гоголя. Работники
ДКНБ изъяли в его кармане служебное удостоверение и липовое
спецсообщение.
В свое оправдание студент КарГУ заявил, что подделал удостоверение и
спецсообщение, чтобы "почувствовать себя в шкуре" работника СОП и
инспектора дорожной полиции. Он рассказал, что всегда мечтал
почувствовать власть и наводить в обществе порядок. Поэтому и снимал
тонировку с автомобилей госслужащих.
Ему предъявили обвинение в подделке официального документа и его
использовании (статья 325 УК РК) и в присвоении звания представителя
власти (статья 328 УК РК).
Невиновен!
Длительное время шло расследование, после чего следователь направил
уголовное дело в суд. Но недавно областная прокуратура отказалась
поддерживать обвинение по этому делу. Надзорный орган решил, что студент
не совершал преступлений. А все его выходки – результат халатности
должностных лиц дорожной полиции. Областная прокуратура пришла к выводу,
что молодой человек не подделывал документ, а просто придумал его.
"…Бланк документа удостоверения сотрудника СОП за № 0000501, изъятого у
задержанного жителя Темиртау М. , не соответствует специальному образцу
удостоверения", – сказано в заключении судебно-технической экспертизы.
Кроме того, прокуратура не согласилась со следователем и по статье
"Присвоение звания представителя власти". Ведь студент лично не оформлял
протоколы, а значит, не брал на себя чужих полномочий. А то, что он
требовал от госслужащих не ездить с тонированными стеклами, – это
правильно! Требовать соблюдения правил дорожного движения вправе каждый
гражданин Казахстана.
Недавно прокуратура вынесла постановление о прекращении уголовного дела
за отсутствием в действиях студента состава преступления.
Хорошо, что студент оказался не злым, а добрым шутником и выдвигал
законные требования снять тонировку, а не вымогал деньги с
водителей-нарушителей или не сотворил другое преступление. А
правоохранительным органам впредь следовало бы быть внимательнее и не
верить первому встречному и его документам, сделанным на ксероксе.
Студент из Темиртау, устроивший это шоу и причинивший массу
неприятностей правоохранительным органам, извинился перед ними и
пообещал больше так не шутить.

Халява. Сладкая мечта почти каждого сдающего сессию студента всех времен и народов. Она многолика.
Но я бы не стал называть халявой ситуации, когда студент закорешился с деканом, соблазнил преподавательницу или пристыдил профессора. Хитро спрятанная шпаргалка или секретный код, передаваемый из окна напротив, тоже не она. И небывалое везение, когда случайно выученный вопрос, один из сотни, спасает на экзамене, всё-таки трудно сюда отнести. Истинная халява, базирующаяся на священном принципе недеяния, приходит без малейшего напряжения со стороны получателя.
О ней и речь.

Советская власть попрощалась с нами, когда я учился на третьем курсе. Одновременно нам помахал ручкой и союз нерушимый, но это событие мало кем было воспринято как значимое, особенно в нашем поколении. Помню, как на первом после подписания Алма-Атинских соглашений и новогоднего обращения Задорнова к народу на семинаре по немецкому языку преподавательница задала нам наводящий вопрос: «Как называется наша страна?» «Russland», хором ответила наша небольшая группа, включая и обычно молчащего двоечника Ника. Ник был при этом почти отличником по профильным предметам, а вот по-немецки смог выучить только фразу «Ja, das stimmt!» Этой фразой он всегда отвечал на многословные сетования немки по поводу своей неуспеваемости.
Замешавшаяся немка, как оказалось, вознамерилась ознакомить нас с новоявленной конструкцией «Gemeinschaft der Unabhängigen Staaten» («Содружество Независимых Государств»), и начала рассуждать про «бОльшую страну». Мы ее выслушали и пожали плечами.
А вот уход советской власти был длительным, многоступенчатым и заметным. Еще на первом курсе покинула нас, казавшаяся доселе незыблемой в вузовских программах «История КПСС». Но свято место не могло быть даже наполовину пустым, и мы оказались слушателями уникального предмета под названием «Социально-политическая история двадцатого века», которую, по созвучию с постоянно бывшей тогда на слуху болезнью, все немедленно окрестили «СПИДвека». Видимо, сокращение не порадовало начальство, и уже следующий курс увидел в своем расписании просто «Историю Отечества». Ну а мы встретили новый предмет с большим энтузиазмом. Еще бы: и преподаватели, и студенты были избавлены от необходимости тупо твердить, что учение Маркса истинно, потому что оно верно. Мы могли свободно обсуждать и анализировать события подходившего к концу века. Студентам, которые уделяли внимание непрофильным, «гуманитарным» предметам, случалось ходить на лекции и даже семинары в другие группы, если там разбирались какие-то интересные аспекты недавней истории, и, в итоге, мы хорошо познакомились с преподавателями истфака, а те, в свою очередь, были в восторге от аудитории (в смысле, студентов) физического факультета.
На следующий год по старой программе нас ожидало марксистско-ленинское обществознание или что-то вроде того. Но, не забудьте, советское настоящее уже уходило в прошлое. На этой волне в учебной программе появилась новомодная социология. Не менее модный плюрализм побудил не то что бы сделать этот предмет совсем факультативным, но дать студентам альтернативу в виде спецкурсов самых популярных историков. Таким образом, расписание ознаменовалось базовым курсом социологии и тремя альтернативными историческими спецкурсами, на один из которых я и записался.

Может быть, выше я создал у кого-то ложное впечатление, что все студенты-физики с удовольствием, добровольно и с песней изучали историю и прочую гуманитарщину? Спешу исправиться: отнюдь нет. Да, немало студентов записалось на альтернативные исторические курсы. Но еще большее количество забило на гуманитарные предметы вообще, надеясь в итоге как-нибудь потом выкрутиться. Поэтому, когда на каждый из предметов явилось и записалось по два десятка студентов, никто из преподавателей не удивился. Историки – потому что, несмотря на все свои восторги, не питали иллюзий по поводу лени студентов вообще и лени студентов-физиков в отношении гуманитарных дисциплин в частности. Социолог – потому что плохо себе представлял масштабы физического факультета.
А масштабы эти были немаленькими. Если не ошибаюсь, физфак тогда был самым населенным факультетом МГУ, предоставляя 450 мест на курсе. Кроме того, именно в это время бесславно завершилась спецоперация, ой, то есть ввод ограниченного контингента советских войск, сменившийся выводом означенного контингента. Государство снизило уровень потребления живой силы возраста 18+ и даже отрыгнуло часть этой силы, вернув призванных со студенческой скамьи срочников обратно на эту скамью, естественно, в начало учебного года. Этот кульбит увеличил численность нашего курса до 600 человек.
Подозревая, что может ожидать их в конце семестра, историки в течение него распределили между ходившими к ним студентами темы рефератов (которые тогда из интернета скачивать было не принято  ), на предпоследнем занятии оные рефераты собрали, на последнем – рассказали о результатах проверки, обсудили и выставили зачёты. И попрощались с гостеприимным физфаком, предоставив принимать зачет в назначенный для этого день, преподавателю основной дисциплины,то есть социологу.

Теперь пора представить действующих лиц. Это трое моих однокурсников, приятелей, можно, наверное, даже сказать, друзей. Димон – атлетически сложенный парень, абсолютно уверенный в себе в общении с девушками, во время игры в футбол, позже – в общении с клиентами в бизнесе, короче, везде, кроме экзаменов. Причина последнего была непонятна, ибо физику и математику он знал, пожалуй, лучше всех нас. Олег, с которого еще в юности можно было писать портрет мятущегося русского интеллигента, нерешительный, постоянно сомневающийся, но – благодаря то ли выработавшемуся иммунитету к собственной нерешительности, то ли каким-то еврейским корням (а куда же русскому интеллигенту без еврейских корней?) – всегда находивший выход из тупика в который сам себя перед этим загнал. И Лёха, представлявший из себя ботаника в чистом виде, тормозной, в толстых очках с большими диоптриями, вечно удивленный. Делили они одну комнату в Доме студента, каковое уютное учреждение я не смею обозвать «общагой», ибо случалось мне жить и в настоящих общагах.
Так вот, эти три довольно разных человека проявляли единодушие в одном вопросе. Они считали меня главным специалистом по борьбе с гуманитарными предметами, ходить на которые считали пустой тратой времени, и до описываемого момента всегда успешно использовали в этом вопросе принцип: «Делай, как он». Вот и при приближении зачета по социологии они стали выяснять у меня подробности. И, к своему ужасу, обнаружили, что на этот раз поезд уже ушел, записаться туда, где я был, нет никакой возможности, и даже зачеты там уже выставлены. Мои увещевания, что я-то, как лох, весь семестр ходил на занятия, а они вот сейчас как-нибудь проскочат зачёт, не имели успеха.

Наступило хмурое утро дня «икс». Димон впал в уныние, повторяя мантру: «Это надо же, вылететь из-за социологии». Олег умудрился где-то достать соответствующий конспект лекций, порывался их прочесть, но мало что понимал. Лёха, всю предыдущую ночь готовившийся к досдаче физпрактикума, а днём его, наконец, сдавший, спал. Поднять его друзья не сумели, и поплелись на зачёт вдвоём.
Социолог, тем временем, проникся мощью физфака уже в процессе получения ведомостей, а теперь, пока в огромную лекционную аудиторию набивались пять сотен студентов, прикидывал варианты, как принимать зачёт. Вариант просматривался один, и преподаватель приступил к его реализации.
Когда собравшийся курс притих, лектор начал действовать так. Задавал вопрос, выслушивал ответ первого замеченного в поднятии руки студента и выносил вердикт: «да» или «нет». После семи-восьми вопросов он приглашал ответивших верно пройти с зачетками к столу, выставлял им заветную отметку и возвращался к началу процедуры.
Вопросы, казалось, сыпались без какой-то системы, поэтому раздобытый коспект не сильно помгал. Димон продолжал тихо бормотать свою мантру про «вылететь», а Олег лихорадочно шарил по страницам лекций в поисках системы. И, наконец, система была обнаружена! Социолог шёл по темам лекций с конца, при этом внутри каждой четной лекции перебирал вопросы в нормальном порядке, а в нечетных – опять-таки начинал с конца. Излагать суть своего великого открытия было некогда. Олег быстро отыскал в конспекте текущее положение полета мысли лектора и просто шепнул Димону: «Сейчас он спросит, что такое норма по Дюркгейму. Ты поднимаешь руку и отвечаешь, что это вариант поведения, статистически наиболее часто принимаемый обществом». Затем Олег и сам воспользовался плодами своего открытия, и через пару минут, получив зачеты, друзья медленно и торжественно поднимались к выходу из аудитории.
На выходе из аудитории они столкнулись с Лёхой, проснувшимся уже до уровня способности задать вопрос: «Чё там?» Олег вручил Лёхе конспект, готовясь изложить суть своего открытия, но ушедший в состояние эйфории Димон радостно возвестил: «Да там на халяву зачеты ставят!» Лёха кивнул и зашёл в аудиторию.
Дальше всё было просто. Сонный Лёха услышал «на халяву» и увидел небольшую очередь возле стола лектора, состоявшую как вы можете догадаться, из следующей порции ответивших. На сидевших в аудитории Лёха внимания не обратил, ну сидят и сидят, мало ли. Он подошёл в конец очереди, и лектор, уже изрядно офонаревший от количества студентов, внёс заветные записи в зачетку и в ведомость, попутно поругавшись, что Лёха не соизволил сам вписать название предмета и фамилию преподавателя.

Вот это и была она – самая настоящая, чистая, неразбавленная халява.

Очевидец не я, но источник верный.
Дело было лет 18-20 назад. Короче, сессия у студентов-заочников в
институте совпотребкооперации. И вот один приезжий студент-заочник, еще
даже молодой и совсем не старый мужик еле продрав поздненько утром свои
мутные глазища, несется из общаги в институт. Одуревший от беспробудного
пьянства и блядства, абсолютно не задумываясь о средствах достижения
пока слабо поставленной цели - получить вожделенный «удовл. » (ибо
первостепенная и более важная задача - вмандить где-нибудь с утреца
грамм этак 150, дабы остановить очередной зверский приступ похмелья)
прибегает он в институт. В вестибюле встречает одногруппников,
выясняется, что сегодня сдается немецкий язык. Студент обнаруживает, что
у него, как говорится ни говна ни ложки, даже словаря нет, испрашивает
диким голосом у мужиков словарь и несется дальше. Прибегает на кафедру
иностранных языков, видит там в коридоре пару знакомых женских
одногрупничьих лиц, с ходу огорошивает их вопросом, вытаращив мутные
глаза: «Где сдаете?!». Испуганные женщины молча указывают на дверь
аудитории. «Кто последний?!»,-снова вопрошает он. Женщины
переглядываются и говорят, что вроде бы никого, все ВАШИ сдали, но ВАШ
преподаватель тоже еще в аудитории… Не дав опомнится одногруппницам,
влетает в указанную ими ранее дверь. В аудитории так и есть: сидит
препод, видимо подводит итоги, но только на установочной сессии была
женщина, а это почтенный лысенький старичок в очечках. Студент-заочник
сбивчиво объясняет, что мол, несварение желудка, приезжий, вода у вас
другая, дристал все утро, вот и опоздал, но теперь все в порядке, могу
блеснуть знаниями. Старичок посмотрел на вурдалака из произведения Н. В.
Гоголя «Вий» и не поверил. Препод мог бы тройбан влепить просто так, но
раз так откровенно готовы блеснуть знаниями, то пожалуйста, вот вам
текст, переводите. Студент-заочник садится переводить. И тут вдруг,
обнаруживается, что в словаре нет ни единого слова, из которых составлен
текст. Студент-заочник испытывает легкое охуение.
И тут ему в голову приходит, что препод его хочет просто-напросто
завалить - дал наитруднейший непереводимый текст с местными диалектами.
И сразу невзлюбил студент-заочник старичка. А препод ему с улыбочкой
семафорит: идите, уважаемый, сюда, время терять не будем, мол, устроим
разведку боем. И начинается у них беседа, точь в точь как в том фильме:
«…ин Москау гибт эс филен зеенсвюрдихкайт». Тут уже препод испытывает
легкое охуение. Студент-заочник начинает злиться, ибо смысл
происходящего разумеет по-своему: добрый дедушка вовсю его откровенно
валит. Однако, препод, видимо еще не впавший в силу своего возраста в
маразм, правильно сопоставил факты, все понял и засмеялся.
Студента-заочника это взбесило, так как он подумал, что препод так
радостно реагирует на его явную беспомощность, но он вежливо
поинтересовался о причине его смеха. Преподаватель, решил, что
студент-заочник сам должен понять комизм происходящего, завязывает
следующий короткий диалог:
- У вас словарь какого языка?
- Немецкого. …?!
- А текст, который я дал вам переводить - на английском!!!
Короткая пауза. Студент-заочник смотрит то на словарь, то на препода, то
на текст и, видимо, так и не сумев сопоставить в хмельной башке факты,
говорящие об очевидном, встал, вытаращил налитые кровью глаза, бросил на
стол словарь и в сердцах громыхнул на пол-института:
- Да иди ты на хуй!!!
…………………………………………………………………………………………………………
Что было потом с этим заочником история совсем даже и не умалчивает.
Через некоторое время состоялась приватная беседа со студентом-заочником
в кабинете декана заочного факультета. На беседе присутствовал все тот
же старичок - зав кафедрой иностранных языков и декан, соответственно.
Старичок говорил, что студенту-заочнику не место в этом институте, так
как таких долбоебов белый свет еще не видывал. Однако хитрые глазки
декана говорили, что все мы взрослые люди и у студента-заочника есть
шанс остаться в этом заведении. На этот раз студент-заочник быстро и
правильно сопоставил факты и исправно искупил свою вину у этих двоих
продуктами народного потребления, то бишь мясом различных сортов,
субпродуктами и курицей свежемороженой. Благо работал он в райпо на
продуктовой базе снабжения.

Пару лет назад довелось мне работать у одного клиента, что находился недалеко от моего алма матер. В один прекрасный день я ушёл чуток пораньше и решил пройтись по памятным местам. Зашёл в столовую, общежитие, лекционные залы, лаборатории, и в студенческий центр. В центре моё внимание привлекла солидная реклама спектакля "Три Сестры." Плакат гласил, что организовано это действо "Русским Клубом", и грядут события типа концерт Рахманинова, бардовский вечер, фильмы 60-х, Серебрянный Век, тематические вечеринки, итд.

"Молодцы ребята-организаторы, далеко пойдут" подумал я. А после мелькнула мысль "Знали бы они как и для чего это всё начиналось." И вспомнилось...

"Клуб Детей Лейтенанта Шмидта."

Эпиграф: "Я могу отчитаться за каждый заработанный мной миллион, кроме первого" (Джон Рокфеллер).

Моя семья приехала в США в самом начале 1990-х практически нищими. На семью из 4-х человек приходилась астрономическая сумма в $220 и несколько баулов с барахлом большинство которого оказалось бесполезным. До сих пор не понимаю, зачем мы тащили в США мясорубку, электродрель, и польский пуховик. Первые пару лет в новой стране было немного трудновато, хотя и очень весело.

Родители стали работать, подрабатывали и мы с сестрой, но в строчке "Итого" финансы пели романсы. Прошло полтора года, сестра закончила школу, и что дальше? У родителей даже вопрос не возник, она пойдёт в ВУЗ, сколько бы это не стоило. А стоило это ох не мало, даже не смотря на гранты и стипендии, особенно учитывая наше тогдашнее материальное состояние. Отдали последнюю копейку, ведь образование это святое.

Через 4 года сестра закончила университет и тут настало время идти мне. С деньгами стало чуток полегче, уже нищими не назвать, но даже до среднего класса было весьма и весьма далеко. И снова, никакие альтернативы во внимание не принимались. "Выкрутимся." ободряли нас и друг друга родители. "Будет день, будет пища."

В итоге я пошёл в достойный частный университет, что очень даже не бесплатное удовольствие. Вообще, в США образование в университете или колледже - это солидная кучка денег. Мне правда подфартило, я достаточно неплохо учился в школе, и универ расщедрился и дал мне скидку чуть ли не в половину суммы. На четверть суммы родители взяли кредит на себя, ну а на остальное взял уже кредит я сам. В принципе всё чётко и справедливо, хочешь сэкономить, не учись. Хочешь учиться, плати. Дорогу осилит идущий, кому образование нужно, тот его получит, не смотря на любые препоны.

Трудность была не только в стоимости образования, но и в том что и все сопутствующие расходы тоже были более чем ощутимы. У частных ВУЗов подход простой, "куда ты денешься с подводной лодки?", а посему ценник на общежитие, питание, итд выставляли просто конский. Студиозы-голодранцы (типа меня) старались найти хоть какую-то работу, иначе было бы совсем кисло. Проблема в том что студенческой рабочей силы было в избытке, а посему оплату давали минимальную, тем более что основой работодатель сам университет. Выход простой, нужно несколько работ.

Где я только не работал. Одно время занимался рассылкой писем в которых университет клянчил деньги. Работа не пыльная, письма в конверты засовывать и марки клеить, но скучная до одури. Потом в спортзале инвентарь раздавал, тоже не пыльно, но к сожалению от сна отвлекают. Одновременно и библиотекарем колымил, тоже копейка в карман.

После нашел две уникальнейших подработки, зацените. Первая - официальный подносчик мячиков для женской команды по лакроссу. Не работа, а сказка. Сидишь на стульчике, на девушек смотришь, пару раз за игру из корзинки им мячик кинешь, и во время перерыва вокруг поля мячики соберешь. Вторая ещё круче, кинооператор для женской команды по баскетболу. Ездишь по разным университетам и снимаешь игру на камеру. Девушки добрые и отзывчивые, во время поездок кормят, и за часы в дороге тоже платят. Короче, синекура, что ещё сказать. Одно плохо - игры недостаточно часто и работа сезонная.

И всё же финансовая проблема оставалась. Как ни крутись, не шустри, а нормальных денег не заработаешь. Вроде и работаешь часов 25-30 в неделю, а на выход имеешь долларов 100, много 150. А расходы солидные, хоть экономить старался где мог. Квартирку с товарищем-однокурсником, Сёмкой, на пару сняли вне кампуса подешевле, на всяческие семинары да презентации записывался ибо там иногда бесплатно кормили, а света в конце тоннеля никак не видно.

У Сёмки ситуёвина была чуток получше, его батяня с бизнесом в РФ. Но в 90-ые было как, то густо и тогда играют флейты и звучат барабаны, то совсем пусто, и тогда Господа благодаришь что жив остался. Короче, ему денежка была нужна почти так же как и мне, не клянчить же здоровенным парням копейку у родителей которым и так еле хватает. В какой блудняк мы только не вписывались дабы озолотиться. То мебелью для студентов торговали, то записывались как счетоводы для перепеси населения, то телефонные тарифы пытались продавать, но получалось всё ненадолго или не надёжно. Амбиций много, а на деле оказывался пшик.

Финансовый анус усугублялся каждое начало семестра. Причина проста, учебники. Онлайн продажи книг тогда практически не было (тема только начиналась), так что университетский магазин был по сути монополистом. Драли с несчастных студентов семь шкур без малейшего снисхождения. Я брал в среднем 5-6 классов в семестр и часто требовалось по два-три учебника на каждый. А книжки и по $50, и по $70, и по $100 могли стоить, так что итоговая сумма для нищего студента выходила монструозная. Преспокойно недельный заработок улетал за одну-две книжки.

Особенно угнетали некоторые сволочи-профессора. Оглашали что именно для их класса требуется определённый учебник или задачник и... создавали его сами. Потом поставляли этот шедевр эпистолярного жанра в университетский магазин и бедняги студенты вынуждены были покупать его втридорога. Деваться абсолютно некуда, плачешь, но берёшь. Одно "радовало", своей денежкой ты обогащаешь любимых учителей. Как сейчас помню бессовестный препод по геологии требовал $80 за свою малюсенькую книжонку в мягкой обложке. У препода по информатике запросы были побольше, почти $120.

Единственный кто имел совесть и понимание, так это наш УЧИТЕЛь по налогообложению, Стивен Лидка. Мало того, он сказал "книги толстые, а смысла в них нету. Всё что действительно для знаний, а не для галочки надо, я вам прочитаю в лекциях. Ведите хорошие конспекты, и это 3/4 дела. Ну а вдобавок, вот книжка, что я сам составил. Там ключевые концепции. Стоит она всего $9, это примерно сколько мне стоит её напечатать. Остальную литературу, если понадобится, можно взять в библиотеке." И правда, из этой грамотно составленной тоненькой книжки я почерпнул много больше чем из десятка других.

А сам предмет? Уж казалось, налогообложение - однозначное фи, скучнее быть не может. А вот и ошибаетесь. Лекции Стивена начинались в 8 утра, а сам он приходил в 7-7:15, на случай если у кого-то вопросы по предмету имеются. Так вот, студенты собирались у аудитории к 7 утра как штык, лишь для того что бы потусить с ним. Его лекции были что-то с чем-то, заряд энергии, фейерверк юмора, и калейдоскоп отличных жизненных примеров. Этот УЧИТЕЛь создал удивительнейшую атмосферу и сделал свой предмет настолько понятным и увлекательным, что студенты из других факультетов (биологи, физики, инженеры, итд) валом записывались к нему, хоть им этот предмет был абсолютно не нужен для диплома. Такого я больше не встречал, ни до, ни после.

К сожалению, редкостные уебаны (извините, другого слова нет) из университетской администрации схарчили его не поперхнувшись. Единственного, на мой взгляд, достойного профессора во всём департменте. Tenure (постоянную позицию) ему не дали из за своих дрязг, и он обидевшись ушёл. Мне вообще эти университетские страсти-мордасти весьма фиолетовы, но тут я счёл своим долгом и позвонить в департмент и написать письмо президенту университета, что отныне вместо благотворительности от меня они будут получать лишь половой х**. После я узнал что в примерно таком же тоне высказалось ещё несколько сот бывших студентов. Но, я пожалуй отвлёкся.

В конце каждого семестра возникал вопрос, а что же делать с использованными учебниками? Если очень везло, то находился кадр планировавший брать класс в следующем семестере, тогда продавали книжку ему/ей. Обычно же, со слезами на глазах, тащили всё обратно в университетский магазин где книжки принимали примерно за 10-15% от стоимости. А часто и не принимали, просто говорили "выходит новый тираж. Хотите, забирайте обратно, или вот ящик, складывайте туда." Ну а когда наступал следующий семестр то... эти самые учебники которые студенты сдавали за гроши, университет выставлял на полках как б/у за 75-80% цены новья, и они раскупались влёт. Бывало что и те книжки что студенты просто отдавали за бесплатно университет тоже продавал (в случаях если следующий тираж к началу семестра не успевал или учитель разрешал пользоваться обоими версиями, тем более что они редко серьёзно отличались).

И вот заканчивается очередной семестр, я с грустью перебираю свою библиотеку, и грустно прикидываю, на сколько же меня отымеют в этот раз. Вваливается Семка и видя мой кислый вид спрашивает:
-" Что дубинушка не весел? Что головушку повесил?"
- "А чего веселиться? Доходов нет, расходы одни. Кстати ты знаешь что в фразе "Студент сдаёт книги в университетский магазин." студент это подлежащее, а магазин это надлежащее."
- "Я тоже филолог-любитель." ухмыляется Сёмка. "А магазин - это местоимения."
- "Ещё одна вершина философской мысли" хмуро кивнул я.

И вдруг Сёмка как заорёт, аж стёкла задребежжали:
- "Эврика. Кто был ничем, тот станет всем. Мы им ещё покажем мать Кузьмы, почём фунт лиха, где раки зимуют, и почему уж замуж невтерпёж."
- "Кому покажем? И главное что? Учти, я к эксгибиционизму отношусь с опаской. Согласен на показ лишь в узком кругу ограниченных людей."
- "Гусары - молчать. Объявляю первое заседание акционеров ЗАО "Рога и Копыта" открытым. Наша цель, нести в массы разумное, доброе, и вечное. Взамен на свободно конвертируемую валюту, конечно."
- "Цель благая. Всеми низменными фибрами своей души поддерживаю. А теперь, ближе к телу, как говорил Мопассан."

Тут Сёмка и огласил свой конгениальный план.
- "Смотри сюда. Ты сейчас потащишь свои книги аки Сизиф на Голгофу. Получишь шиш с маслом. Тезис справедлив?"
- "Опыт - великая вещь. И он подсказывает что - да. Готов рассмотреть варианты."
- "А что если книги ... не сдавать."
- "Сёма, а ты оказывается мазохист-максималист. Предлагаешь пролететь как фанера над Парижем и вообще не получить ни копейки. Мол расслабьтесь граждане и получайте удовольствие."
- "Именно это я предлагаю. Более того, акционеры ЗАО "Рога и Копыта" немедленно собирают все наличные средства, берут сколько могут в долг и... направляют стопы к университетскому магазину и начинают скупать учебники у страждующего популюса за цену большую чем дают эти университетские крохоборы."
- "Сёма, ви таки кюшали протухшую рибу? Или молочко било несвежее? Что за блудняк ты предлагаешь? Не только не получить денег, но и отдать последнее и набрать всякого дерьма. Заметь, я готов грызть гранит науки, но здесь я предвижу что буду кушать бумагу вместо пиццы, а это извращение. Дуся, эти условия душа не принимает. Что мы с этими книжками делать будем?"
- "Я тебе уже сказал что ты дурень и уши у тебя холодные. Мы будем ими торговать."
- "Ага, мы откроем лавку, точнее скамейку, напротив магазина и будем зазывать покупателей "Дэвушэк, дэвушэк, книжка купи. Нэ смотри шо б/у. Книжка пэрсик. Кстати, как тебе мой бархатный баритон?"
- "Ты прав и не прав, мой друг Сократ. Скамейку мы действительно оккупируем. И действительно напротив магазина. Но мы будем лишь покупать книги. А вот насчёт продаж есть такая мысль." И Сёмка огласил остаток идеи "Довелось мне разок сидеть в тамошнем допре..."

Бриллиантовый дым пошёл по нашей скромной квартирке. Идея была настолько проста, настолько и гениальна. Просто чудо, что золото Клондайка лежащее на поверхности столько лет никто не подбирал. Дрожащей, но уверенной рукой я достал чековую книжку и посмотрел на баланс.
- "Чуть поболе штуки. Это всё что нажито непосильным трудом. Готов внести в виде благотворительности на пользу голодающим. Что скажет купечество?"
- "У меня примерно столько-же. Думаю что наших капиталов хватит что бы произвести фурор в науке и технике."
- "Мдас. С голым хером на перевес, они штурмом брали собес. Но фер то ке? Отчаянные времена требуют отчаянных мер."

Назавтра, сложив наши скромные капиталы, взял взаймы складной стол и парочку стульев у соседей, мы расположились у наружного входа в магазин. От руки сварганили объявление, мол покупаем учебники по высокой цене. Какую цену предлагать за какую книжку мы понятия не имели, пришлось периодически бегать внутрь и узнавать по чём учебники принимает магазин. Потом сверху мы накидывали по 5-7 долларов. За книжки что университет вообще деньги не давал, мы давали доллара 3-5, в зависимости от состояния и толщины книги.

Изначально дело шло тихо, но очень скоро узнав что мы платим больше, нас осадила толпа студентов. Несчастный столик прогнулся от тяжести книг. Потом начали складывать под столом в ящики. После просто клали книги на асфальт. Вскоре возмущённые работники магазина выскочили к нам с претензиями, мол какого хрена? Что за самодеятельность? Что за покушения на монополию?

В ответ мы разумно заявляли что вреда от нас нет никакого. Просто мы хотим купить книжки, у собратьев по разуму. И где вообще сказано что это запрещённая деятельность?
- "Хулиганы зрения лишают." орал Сёмка.
- "А ну, "подайте сюда Ляпкина-Тяпкина." нагло вторил я.
- "Я буду жаловаться прокурору" вопил Сема.
- "Может пошлём их просто на хер, со всей пролетарской прямотой?" предложил я.

На следующий день мы повторили концерт, а на третий у нас закончились деньги. В итоге у нас оказалось несколько сотен учебников по всем предметам, от античной философии до высшей математики, от химии до квантовой механики. От нашего столика до парковки было метров 50, не больше, но руки мы себе оттянули изрядно. Бедняга субарик Сёмки аж просел от загруженных фолиантов. А как вспомню о перетаскивании этого добра из машины к нам в квартиру на 3-й этаж мне становится дурно, хоть с тех пор прошло почти 20 лет. Зато теперь мы были готовы к битве титанов.

Как уважаемые читатели наверняка догадались мы отнюдь не собирались продавать эти книжки в розницу сидя на лавочке или банально расклеивая объявления. Покупатель у нас был запланирован лишь один... САМ университетский магазин. Как провернуть подобный гешефт? Вот тут я объясню.

Дело в том что когда начинался семестер, первые пару недель всеобщее состояние в университете можно было описать как "дурдом Ромашка." Студенты записываются в классы и очень часто потом меняют их (по разным причинам). Посему, уже купленные книги им надо сдать и приобрести новые. Всё что для этого надо это простая форма что выдают в регистрационном центре. Её заполняли от руки, указывали какой класс отменяют, какой берут взамен, и сотрудник центра (чаще всего был тот же свой брат-студент работающий за часовую зп и которому абсолютно пофиг) ставил или штампик или закорючку-подпись.

Потрепавшишь и построив глазки девушкам-студенткам мы стали обладателями целой пачки пустых форм. Формы мы заполняли, указывали что меняем расписание и шли с учебниками в магазин.
- "Хочу сдать. Другой класс беру." твёрдо заявлял я. "Денежку отдайте в рабочие руки."
- "Дайте я посмотрю" мямлил сотрудник. "Вы брали на кредитку? Или на университетский счёт?
- "За нал конечно." уверял я.
- "А чек у вас есть?" вяло сопротивлялись магазинщики.
- "Какой чек? Ну не сохранил я, потерял. Но ведь книжки вот они, такие же у вас на полке лежат. Больше их взять неоткуда. Да и по правилам, мы можем их сдавать первые 2 недели без каких либо проблем."
На этом сопротивление обычно останавливалось и за книги что мы скупили (или даже получили бесплатно) за копейки получали налом розничную цену от магазина. И вот тут уже появился целый поднос с ярко голубой каёмочкой.

В университетском магазине мы появлялись чуть ли не по 3 раза в день, ведь надо было успеть сбыть как можно больше книг. Через пару дней наши физиономии примелькались настолько что продавцы нас приветствовали как родных. Естественно они всё поняли и по инерции сопротивлялись, но у них "не было методов против Кости Сапрыкина" ведь никаких правил мы не нарушали. А посему каждый поход в магазин приносил нам сотни долларов. Конечно все книги сдать мы не успели, кое что магазин отказался принимать ибо эти учебники перестали использоваться, но процентов 80 инвентаря мы отоварили.

Прибыль на капиталовложение превысила все самые оптимистичны прогнозы и зашкаливала хорошо под 600%. Наконец то мы почувствовали себя людьми. В кармане завелись достойные деньги. Работать я не бросил, но уже не был вынужден экономить каждую копейку. Более того, я даже частично выплатил долги за учёбу и позволил себе кое какие излишества. Ну и конечно мы с Сёмкой с нетерпением ждали начала следующего семестра дабы повторить нашу арию на бис.

К сожалению повторный концерт по заявкам телезрителей не удался. Точнее как, учебники то мы скупили, причём в количестве куда большем чем ранее. Но хитрые университетские торгаши объехали нас по кривой. По новым правилам надо было указывать и номер студенческого билета и показывать идентификационную карточку при сдаче книг. Более того, надо было предъявлять официальное расписание до и после замены.

Мы метались как обосранные олени, меняли расписание по несколько раз на дню, но беготня в регистрационный центр и обратно занимала кучу времени. Плюс мы настолько примелькались, что нас тупо начали гнать и из магазина и из центра, еле-еле смогли на настоящие классы зарегистрироваться. Вопрос надо было решать и срочно, ведь на кону стояли достаточно приличные деньги.

- "И снова эврика", огласил Сёма. "Мы одни, в этом наша слабость. Но заграница нам поможет. Есть идеи."
- "Огласите весь список пожалуйста."
- "Мы должны кинуть клич, и организовать идейных борцов за дензнаки. На помощь аборигенов рассчитывать не стоит. Их протестанская этика и буддисткий порядок вещей не позволит им участие в нашем гешефте. Нужен свой другой такой-же. А проще, нужны ещё дети Лейтенанта Шмидта."

Конечно русскоязычные студенты в университете бывали и до нас, но очень редко. Пожалуй лишь в год нашего поступления потихоньку и началось покорение Ермаком Сибири. Если в наш год поступило человек 6 "русских", то к третьему курсу в университете было как минимум человек 25.

- "Позовём тех кого знаем. Заодно попросим их привести тех кого знают они. Ну и объявление в студенческом центре повесим, мол формируется "Русский Клуб." Не желаете ли преломить хлеб с нами."
- "А дальше что? Не боишься разгласить ноу хау?"
- "Чего боятся? Для меня это последний семестр." ответил Сёмка (он окончил универ за 3 года). "Тебе ещё один семестр после этого остался, на твой век заработка хватит. А свой брат эммигрант и сам подхарчится и нам поможет. Это наша дотация в "Союз Меча и Орала."

Сказано-сделано. Кого могли оповестили, кое-кто объявление увидел. Организовали совет в Филях, точнее на скамейках около библиотеки. Собралось человек наверное 15-18. Сёмка речь толкнул от которой бы прослезились бы камни.
- "Дорогие братья и сёстры, кенты и мочалки, аиды и гои, чуваки и чувихи. Доколе щупальца капитала будут высасывать последние соки из гегемона взымая непосильную дань в виде оплаты за учебники? Есть шанс восстановить историческую справедливость и всем заработать. Схема проста как два пальца, то бишь товар-бабки. Товар наш, время ваше. Доход гарантирован. При делёжке - честный пацанский пополам. Кто согласен, записывайте свои координаты на этот листок. Кто хочет подумать, без проблем. Только не тяните долго кота за бейцы, ибо время, которого мы имеем совсем мало, это деньги которые мы можем вместе заработать."

Проникновенная речь нашла отзыв и практически все согласились. Всё что требовалось от неофитов, пару раз изменить своё расписание, показать формы вместе со своими идентификационными карточками, и сдать свою долю книжек. Расчёт был после каждой сданной партии. От товара избавились буквально за пару дней к всеобщей выгоде. Конечно наш заработок был меньше чем планировался, но даже при таком раскладе мы всё равно очень прилично заработали.

Как знаток человеческих душ, Сёмка предложил накрыть скромную поляну, благо профита от энтерпризы было прилично. Несколько пицц, куриные крылышки, пиво, и анекдоты - лучший фундамент для объединения пролетариата. Всем понравилось, тем более халява. Пару раз за семестр весёлой компанией встретились, а там и год закончился.

Перед окончанием университета Сёмка мне и говорит;
- "Ты смотри, мы уже народ организовали. Люди как собаки Павлова, к халяве привычные. Их можно смело вести в светлое будущее. Мне в вожди уже поздно, я в магистратуру ухожу, а ты с нашей стаи товарищей сможешь хороший куш сорвать."
- "С этого момента поподробнее." заинтересовался я.
- "Да очень просто. На следующей пьянке я тебя в Президенты Русского клуба выдвину. Как обычно "народ безмолствует." То есть, я уверен, все поддержат. Тем более мы им такой ништяк на следующие семестры подогнали. Зарегистрируешь всех как "Русский Клуб" в университете официально, ведь людей достаточно. А дальше ловкость рук и никакого мошенничества, потребуй бюджет. Я узнавал, универститет достаточно щедро студенческим организациям денежку даёт. Будешь сам сыт и пьян, да и ребятам копейка перепадёт."

Идею официального "Русского Клуба" все приняли "на ура." Сёмка рассчитал как по нотам, естественно супротив моего президентства никто не возражал.

Ну а следующий семестр (мой последний в универститете) уже мы встретили во всеоружии, с кучей учебников которые мы организованно сдавали. Одновременно я сделал презентацию в администрации, Клуб официально зарегистрировали. Пожалуй помогло то что мы подбили весь факультет русского языка на лоббизм за нас. Я даже умудрился бюджет в пару тысяч долларов выбить, дескать будем посещать музеи, культурно обогощаться, и даже организуем какое нибудь публичное мероприятие. Одно худо, бюджет лишь на следующий семестр дали, на мою долю не досталось.

Впрочем я и не жалею, мне и заработка с книг хватило. А на следующий семестер "Клуб Детей Лейтенанта Шмидта" зажил уже своей полноценной жизнью. С первых денег организовали большую гулянку в русском ресторане. Даже умудрились отчитатся за это как за "изучение русской кулинарии." Пару лет меня, как первого официального Президента Русского Клуба звали на всякие встречи, даже ко мне домой несколько раз всей оравой в гости приезжали. Потом потихоньку перестали, тем более я и сам к этому делу с работой и моими разъездами охладел.

Ну а ныне видно Русским Клубом сурьёзные ребята руководят. Всё бело, пушисто, чисто и культурно. Да оно наверное и правильно. И всё же, знали бы они как и для чего это всё начиналось...

БАЙКИ РАДИОФАКА
ПРО ДЕДА
Дед был авторитетен и легендарен. Хоть он и был довольно молодым
преподавателем немного за пятьдесят, уже не одно поколение студентов
называло его Дедом. На кафедре радиопередающих устройств все признавали
его авторитет. Во-первых, его авторитет признавал преподавательский
состав, в своё время единодушно признав Деда достойным командировки в
дружественную тогда Гвинею-Бисау, где он за два года приобрёл бесценный
опыт преподавания африканским студентам и Волгу-универсал ГАЗ-2402,
шикарную машину по тем временам. Во-вторых, его авторитет признавали
студенты, исправно посещая все его лекции, семинары и лабы, иначе Дед,
скрупулёзно отмечая все прогулы, до зачётов и экзаменов не допускал.
Легенды же про Деда ходили во множестве. В основном они касались его
взаимоотношения со студентами и, видимо, уже относятся к разряду
«баянов».
То он выкидывал в окно зачётку студента, посмевшего явиться на экзамен,
не сдав лабораторную работу. Когда ошалевший студент спускался во двор,
его зачётка была уже успешно обнюхана и помечена местными бездомными
столовскими собаками.
То он пил на стосемнадцатой пересдаче зачёта с несчастным студентом,
ведя с ним задушевную беседу, перемежающуюся с кратким циклом лекций по
дисциплине «Радиопередающие устройства»». В итоге захмелевший студент
уходил от Деда, держа в руках зачётку с заветной подписью.
Но в любом случае Дед оставался хозяином положения. Лишь единственный
раз студенты поставили его в тупик, но и из этой ситуации он вышел
достойно, лишний раз подтвердив свою кличку.
На очередной лабораторке Сане и Диме досталась тема по исследованию
лампы бегущей волны. После краткой вводной части, где были проверены
знания теории и данных из методички, ребята были допущены Дедом
непосредственно к лабораторному стенду. Конечно, сама лампа в стенде
была надёжно упрятана, как для её собственной безопасности, чтоб
шаловливые студенты ненароком не повредили её, так и для безопасности
самих студентов, чтоб не получили лишнюю дозу СВЧ-излучения или удар
током. Студентам полагалось крутить ручки всевозможных реостатов и
пялиться в несколько вольметров и амперметров. Итогом всей работы должны
были стать практические графики вольт-амперных характеристик, по которым
потом вычислялись коэффициент усиления, КПД и прочие параметры.
Начало практической работы было определённо успешным. Полученная пара
графиков сильно напоминала теоретические. ЧП началось с того, что
уровень выходного сигнала резко подскочил, потом стрелка вольтметра
вообще забилась в правый угол, а через некоторое время упала в ноль.
После проклятая лампа бегущей волны больше не реагировала ни на какие
внешние раздражители.
Саня с Димой побледнели. Лабораторные стенды были гордостью Деда,
собраны из радиоэлементов, прошедших военную приёмку, за долгие годы
работы вылизаны до совершенства и работали безотказно. Но деваться было
некуда и на негнущихся ногах парочка отправилась на заклание к Деду.
Удивлённый Дед подошёл к стенду, порасспросил студентов, что они
конкретно делали, посмотрел их черновики, лично пощёлкал тумблёрами и
покрутив ручки, пробурчал себе под нос: …видимо, паразитное
возбуждение…. схема защиты… и что-то ещё неразборчиво, но выразительно.
Видно было, что Дед впал в ступор, но быстро взял себя в руки: - Так,
лабораторную работу я вам засчитываю, - Саня с Димой удивлённо
переглянулись, - Вы ведь не виноваты, что стенд вышел из строя. Дед
встал и направился к своему столу. Обернувшись, он продолжил: - У вас,
молодые люди, явно пропадает талант испытателей. Спалить военную
технику, которую даже африканские студенты спалить не смогли – это
определённо талант, да ещё подкреплённый хорошим знанием теории.
Поэтому, - Дед выдержал паузу, - давайте зачётки, экзамен ставлю
автоматом.

Москва, вторая половина 50-х годов. Юный студент столичного ВУЗа отмечает 18-ти летие. На праздник пришел его друг, на пару лет постарше, курсант школы КГБ. После застолья друг отвел именинника в сторону и в виде подарка открыл ему секрет, взяв с него слово молчать, и пользоваться только в случае острой необходимости.
Прошло пару лет, студент влюбился в девушку с окраины города. Долгие провожания, поцелуи и прочая романтика. Но у девушки был очень целеустремленный ухажер с района, комсомолец и "дружинник". Пару раз пообщавшись с нашим студентом комсомолец решил его устранить классическим административным способом: взял пару "своих" свидетелей, спровоцировал драку, а затем вместе со свидетелями притащил нашего героя в местную милицию. Посадили в клетку, оформляют дело - а это прощай институт, здравствуй армия...
Приходит из кабинета начальник - капитан, выясняет в чем дело, подходит к "клетке".
В этот момент студент говорит ему спокойным тоном:
- Капитан!
Тот, удивленный такой фамильярностиЯ, - "Что?"
- Паспорт мой посмотри!
- Нахрена мне твой паспорт?!
- Капитан, просто посмотри мой паспорт, поймешь.
И сел на лавочку.
Начальник, охренев от такой наглости, требует к себе паспорт студента, начинает его листать, доходит до прописки, внимательно и долго на неё смотрит, затем командует:
- Этого ко мне!
В кабинете:
- Ты что, в Кремле живешь?
Студент, спокойно:
- Там в паспорте все указано. Или вы считаете что он поддельный?
Капитан, сурово:
- А подтвердить кто может?
Студент, беря бумагу и карандаш, пишет номер:
Вот телефон коменданта Кремля, генерал-лейтенанта Веденина. Звоните вам все скажут.
Капитан задумался. Звонить генералу по такому мелкому инциденту - дело опасное, особенно с учетом спокойствия и самоуверенности студента.
- И что прикажешь с тобой делать? Зачем подрался с дружинниками?
Студент четко и спокойно разъяснил ситуацию, с учетом отношений с девушкой. Благо у неё был телефон и она подтвердила при звонке слова студента.
- Кто из близких может тебя забрать?
- Отец на службе, мать в отпуске, бабушка плохо ходит.
- Мда... нелегкую задачу ты нам поставил. Иванов! - позвал капитан.
Вот что, Иванов. Этого студента посади в машину и отвези по месту прописки. А дружинников давай ко мне на разговор.
Студента благополучно довезли до Красной площади. Он поблагодарил отвозившего сержанта и пошел домой.
В маленькую комнату на третьем этаже ГУМа, разделенную картонной перегородкой, которую его семья занимала ещё с одной семьей. Через пару месяцев они с девушкой поженились, а ещё через полтора года коммуналки в ГУМе расселили, и молодым досталась отдельная квартира.

Так в чем же был секрет, который подарил нашему студенту друг-особист?
Дело в том, что у одного из заместителей коменданта Кремля в те годы был приемный сын, носивший фамилию первого мужа его жены. И ребенок этот отличался на редкость шебутным характером, постоянно попадая в самые разные истории.
А главное- он был ( не считая отчества) тезкой нашего студента. И в комендатуре вопросы о его вызволении решались автоматом.

ВОЕННЫЕ СБОРЫ ИЛИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ СТУДЕНТОВ. ЧАСТЬ 4

Продолжение рассказа о службе студентов Московского Института Стали и Сплавов (МИСиС) на военных сборах в танковой дивизии в феврале — апреле 1978 года в городе Калинине. Эпизоды.

ПЕРВЫЙ ВЫХОД СТУДЕНТОВ В КАРАУЛ

Для гарнизона выход студентов, находящихся на военных сборах, в караул почище, чем стихийное бедствие. Там, где обычный солдат сделает вид, что не заметил, как товарищ перелезает через забор, студент в лучшем случае нарушителя задержит, в худшем начнёт стрелять. Были прецеденты. Время караула нам специально подобрали со среды на четверг, когда меньше всего «самоходчиков». Расставили караулы в 19-00.

В десять вечера дежурный по караулам капитан Востряков курит у КПП, ожидая дежурную машину. Задача: поехать по караулам и проверить правильность несения службы студентами. Вдруг через забор со стороны казарм, где часовых нет, перемахивает солдатик с целью перемахнув другой забор, оказаться в расположении автопарка, а оттуда попасть в город. Такой путь длиннее, но надежнее. А в автопарке стоят часовые-студенты!

Капитан, представив реакцию этих самых часовых (Стой, стрелять буду! Стою! Стреляю!), естественно, орет: «Стой!» Солдатик, естественно, прибавляет ходу. Капитан бросается за ним. Солдатик прибавляет еще и уже цепляется за забор автопарка.

Тогда капитан использует последний довод — с расстояния метров в двадцать орет: «Идиот, там студенты!!!» Тут и до солдатика доходит. Уже с гребня стены он прыгает назад, падает на пятую точку, прикладывает руку к головному убору и жалобно говорит капитану: «Виноват, забыл!»

А тем временем из-за забора автопарка медленно поднимается фигура студента в шинели не по росту, но с автоматом наизготовку…

МОСТ И ЧАСОВОЙ ИГОРЬ Ч.

На задворках территории части стоял склад, где хранились всякие тряпки: шинели, комплекты нижнего белья и прочее, а раз есть склад, то его положено охранять. Сразу за складом стоял забор, а за забором насыпь железнодорожного моста через Волгу.

На дореволюционном фото, снятом с точки, где в наше время проходил забор, хорошо видно высоту и крутизну насыпи. Взобраться на неё и летом проблема, а уж в марте, когда днём подтаивало, а ночью подмерзало, и подавно. Но насыпь превращалась в великолепную горку для скатывания. Этим и пользовались возвращающиеся из самоволки солдаты: съехал вниз на пятой точке, перелез через забор, помахал другану-часовому ручкой и дома.

Но в эту ночь в караул заступили студенты!!!

Военные сборы, середина ночи. Часовой Игорь Ч. спокойно двигался по караульной тропе, но был настороже: начальник склада прапорщик Крючков предупредил, что портянки и подштанники ежели сопрут, конечно, жаль, но гораздо опаснее злодеи, желающие завладеть оружием часового.

Место тихое, до караулки далеко — часовой держи ухо востро! И вдруг Игорь услышал скрип снега: на вершине насыпи умащивался солдат, явно собираясь съехать вниз. Общаться с ним вблизи Игорю нисколько не хотелось, поэтому он крикнул:

— Стой, кто идёт?
— Свои, друг, свои, — успокаивающе ответил солдатик и, набирая скорость, поехал вниз.
— Стой, стрелять буду! — рявкнул Игорь и в подтверждение своих слов передёрнул затвор автомата.

Самовольщик, видимо, вспомнил, что сегодня военные сборы охраняют студенты (об этом за неделю предупреждали всех и каждого), затормозил и каким-то чудом в том же положении, в каком ехал вниз, двинулся наверх. «Как паук по стенке!» — рассказывал потом Игорь. Достигнув вершины, самоходчик продемонстрировал знание матерного лексикона и скрылся.

Игорю не поверили ни товарищи-студенты, ни приехавший менять караул капитан Востряков. Последний не поленился и с сильным фонарём лично осмотрел место происшествия. Вернувшись, с уважением похлопал Игоря по плечу.

САША Щ. ИЛИ «НОЧНОЙ КИЛЛЕР»

Маленькая преамбула: самый серьёзный караул – охрана артиллерийских складов, где хранился боезапас для всей дивизии на несколько дней (а то и недель) полномасштабной войны. Потому технически оборудован караул был нехило: первая линия – колючая проволока на столбах (руку не просунешь) метра три высотой, сверху спираль Бруно. Потом подъём градусов в 30, на 250-300 метров. Чуть пониже вторая «колючка». За ней тропа для часовых. И третья «колючка». А между первой и второй линиями натянута проволока в палец толщиной, по ней бегали на цепи караульные собаки.

Итак, военные сборы, ночь, тишина. По караульной тропе двигается часовой Саша Щ. Как и полагается по уставу в положении изготовки для стрельбы стоя. Ниже захлёбывается лаем караульная собака, но начкар велел не обращать на это внимания. Вдруг собачий лай прекращается: собака сорвалась с цепи и «на махах» несется к часовому. Это была восточно-европейская овчарка, которая гораздо крупнее обыкновенных. Саша не растерялся: успел снять автомат с предохранителя, передернуть затвор и нажать на спуск.

Но дальше началось странное: Сашу не хвалили и даже не выказывали ему сочувствия. Все начальники, начиная от командира сборов до командира дивизии, достаточно жёстко обвиняли его за стрельбу на посту. На естественный вопрос: «А что было делать?» начальники отвечали: «Действовать согласно статье 178 УГиКС: «При необходимости вступить в рукопашную схватку для защиты себя или охраняемого объекта, часовой должен смело действовать штыком или прикладом».

Поднаторевший в изучении уставов Саша отвечал:
– Выполнял в порядке следования статьи Устава: сначала 175-ую: «Часовой обязан применять оружие без предупреждения в случае явного нападения на него или на охраняемый им объект», затем уже 178-ую…

В общем, достаточно быстро от Саши отстали. На прощание прозвучала фраза: «Научили тебя на свою голову!»

Непонятное поведение начальства разъяснил старшина сборов прапорщик Неживой:

— За стрельбу на посту, а уж тем более на артскладах и вашим начальникам, и нашим такой фитиль вставят — мало не покажется.
— А если бы он не смог отмахаться от псины «штыком и прикладом»?
— Ну тогда это был бы несчастный случай, никто не виноват…

А за Сашей навсегда закрепилась кличка «ночной киллер».

Лет пять тому назад встречались со студентами выпуска, и кто-то из наших негромко сказал ему в спину: «Эй, ночной киллер…», и член-корреспондент Российской Академии наук Александр Щ. обернулся с улыбкой…

Барановский жутко любил палить студентов со шпаргалками.

А палил, конечно, профессионально... Бывало, все пишут, а он как вскочит! И давай под парты заглядывать! А ежели найдет чего - прям трепещет от радости! И студента выгоняет. А еще любил Барановский газетку почитать пока студенты пишут, или там журнал "Огонек". Читает, значит, и иногда пристально так на аудиторию поглядывает.

Ну вот однажды перед экзаменом рассаживается народ за парты, все подальше сесть норовят, а один товарисч - садится прямо напротив Барановского. Получили все задание, пишут, пыхтят, пару человек выгнали уже, остальные не то что шпаргалку - носовой платочек достать боятся. Поуспокоился малость Федор Титович, сел, газету развернул, читает. Иногда на шорохи подозрительные опускает газетку и эдак на студентов как глянет! И опять читает...

Тут студент на первой парте беззастенчиво достает из-за пазухи толстенный конспект, разворачивает его на нужной странице, и кладет К БАРАНОВСКОМУ НА СТОЛ! И начинает преспокойно списывать. Тот чует неладное, опускает газетку (на конспект!) и смотрит на студента. Тот себе пишет что-то - весь в работе. Барановский поднимает газетку, читает дальше. Студент продолжает списывать. В аудитории начинают хихикать. Барановский резко опускает газетку и глядит на студента в упор. Ничего. Встает, обходит его сбоку, пару раз проходится по аудитории. Ничего...

Заглядывает под парты. Пусто. Пожимает плечами, садится за газетку. Студент продолжает списывать. В аудитории начинается тихая истерика. Студент невозмутимо переворачивает страницу конспекта. Все в аудитории уже плачут. Барановский бросает газету, вскакивает и буквально обыскивает студента. Разумеется, ничего не находит. Такое повторяется еще несколько раз. Наконец, студент с облегчением незаметно для Барановского (за газеткой) прячет конспект обратно за пазуху и сдает работу. Тут Барановский не выдерживает.

- Вы списывали!
- Да что вы, Федор Титович, как можно... Вы же сами видели...
- Я не видел, но знаю, что вы списывали! НО КАК?!
- Да нет же... Вот ребята подтвердят...
- Вот, что, молодой человек. Скажите мне, как вам это удалось, и я ставлю вам четыре...

Студент объясняет. Барановский, скрепя сердце, выводит в зачетке "хорошо"...

Когда-то я учился в школе, и была у нас тогда мода кроме обязательных
школьных занятий посещать какое-либо научное общество школьников. По
сути своей эти общества представляли собой ни что иное, как обычный
пионерский кружок для любознательных. В течение учебного года велись
занятия с практическими работами и в конце курса предстояло писать
доклад о проделанной работе, полученных знаниях и проч., все на что ума
хватало. Доклады сии играли не последнюю роль в отношении преподавателей
к ученикам во время выпускных школьных экзаменов, так что каждый
надеющийся на благосклонность преподов школяр спешил эти самые общества
посещать. Наиболее интересным мне показалось общество «Юристов». Я
ожидал знакомства с законами, принципами адвокатской и прокурорской
деятельности, походы в суды на слушание дел и тому подобные прелести.
Записавшись же «Юристом» и придя на первое занятие, я и все мои новые
товарищи с ужасом узнали, что на самом-то деле изучать мы будем
оперативную деятельность милиции, показания, отпечатки пальцев,
лабораторные исследования и, в качестве заключительного подарка, нас
ждало практическое занятие в … морге. Нашей, так сказать, радости, не
было предела, но уходить было поздно. Так, отходив на занятия в течение
учебного года и выслушав кучу лекций, подготовленные школьники
направились в главный отдел судмедэкспертизы. Добрый дядя, главный
патологоанатом, выдал нам напутственную речь, сказал, что бояться здесь
нечего, что мертвые не кусаются, и что вообще мы, настоящие мужчины, не
должны дрожать и удалился в неизвестном направлении, вручив нас, уже
трясущихся и одурманенных повсеместным характерным запахом, молодому
студенту-медику. Студент, приколовшись над нами, выстроил нас в две
шеренги и повел по коридору в направлении разделочной. Проходя мимо
комнатки уборщицы он крикнул: «Дуся, готовсь! », и так ехидно оскалился,
что нас затрясло еще больше. Дуся, женщина лет сорока с бичевской
внешностью, недовольно поворчав, зазвенела ведрами.

Далее:

Кадр 1 - Заходим в разделочную - на столе синий мужик в голом виде.
Первые клиенты готовы - на полу 2 литра блевотины. Студент: «Дуся,
начинай! » Школьники расступились, предоставив Дусе рабочее место.
Проблевавшиеся удалились на свежий воздух.

Кадр 2 - Подходим к столу. Студент берет скальпель или что там у них и
говорит, что сейчас мы будем узнавать что у человека внутри бывает.
Следующие клиенты готовы - на полу еще 2 литра блеввотины. Студент:
«Дуся!!! » Дуся с ведром с чистой водой, с совочком шкандыляет к нам и
принимается за привычное дело. Очередная партия проблевавшихся удаляется
на свежий воздух.

Кадр 3 - Студент: «Может кто-то хочет сам попробовать? » Опять блюем.
Опять Дуся с ведром. Очередные удаляются.

Студент ржет над нами и продолжает, так сказать - шутить. Дуся появляется
раз 5 или 6. Жалкие остатки группы из 4 человек (изначально было около
20) совсем не рады что пришли, но хотят быть настоящими мужчинами и,
сдерживая утробные порывы, пытаются реагировать на шутки студента. Труп
вскрыт, практическое занятие окончено. Мы направляемся к выходу.
В дверях появляется Дуся.
Дуся: «А эти че, таки не проблевались? »
Студент (с нескрываемым сожалением): «Нет, Дусенька, эти - мужики».
Дуся: «Ну покажи им тогда новенького жмурика, они ваще обсерутся».
Студент: «Это того, что на эксгумацию приволокли? »
Дуся: «Его красавчика!!! »

Это был предел. Мысли о разложившемся жмурике дали волю нашим желудкам и
полилось.
Студент с Дусей покатывались со смеху, держась за бока. Мы, встав раком,
блевали куда попало.
Дуся: «Ну че, Студент, с тебя 3 пузыря, я же говорила все сломаются! »
Что ответил студент мы уже не слышали, т.к. старались поскорее унести
ноги из этого заведения.
В докладе научного общества «Юристов» поход в морг был описан одним
предложением: «Практическое занятие в морге было интересным и
познавательным».

Взгляд с другой стороны

Из всех воспоминаний о годах учебы для бывшего студента важнейшим
является воспоминание о военных сборах. У тех, кто постарше, была
еще "картошка" и "яростный стройотряд". Теперь тяжелые оборонительные
бои на сельскохозяйственном фронте ведет армия, а коровники строят
молдаване. Что остается бедному студенту? Только сборы...
Через три дня после дембеля тяготы и лишения воинской службы как-то
забываются, и воспоминания под водочку в кругу друзей о 30 днях "на
войне" становятся, как писал Пушкин, "одним из живейших наших
наслаждений".
Между тем, в войсках начала учебных сборов студентов ждут с чувством
тяжелой обреченности: для студентов где-то надо достать форму, надо их,
прожорливых, кормить, лечить больных и шлангующих, а, самое главное,
уберечься, от студенческой любознательности. Появление студентов на
аэродроме можно сравнить с набегом стаи бандерлогов на мирную индийскую
деревню...
Студентам интересно все, но особенно их привлекают детали самолета,
окрашенные красным цветом... Когда студент видит кран уборки шасси,
боевую кнопку, или, оборони Господь, рычаг катапульты, глаза его
загораются детским любопытством, а хватательный рефлекс практически
необорим. Он запросто может сунуть палец в ствол пушки, заглянуть в
раскрыв волновода радиоприцела, пощелкать автоматами защиты сети…
Страшен также студент в наряде. Хорошо проинструктированный часовой из
числа студентов смертельно опасен. Когда в караул заступают студенты,
самовольные отлучки солдат из части напрочь прекращаются, так как в
темное время суток часовой в очках со стеклами "- 5" беспощадно
расстреливает все, что хоть чуть-чуть шевелится, причем со страху, как
правило, попадает.
Как-то раз, студенты одного из московских ВУЗов в нашем гарнизоне
заступили в наряд по кухне. Дежурный по столовой в доступной форме
объяснил, что нужно почистить 6 мешков картошки и 2 мешка лука. Студенты взвыли:
- А машина для чистки картошки есть?!
- Есть,- гордо ответил прапорщик, - неисправная.
- Где?!
Через полчаса с помощью автомобильных ключей из "копейки" прапора машина
была полностью демонтирована и изучена, а еще через час в нее был
загружен первый мешок картошки. Загудел мотор. Картофелины бодро терлись
друг о друга, освобождаясь от кожуры.
Умиротворенный зрелищем слаженного студенческого труда, прапорщик
потерял бдительность и отбыл по своим делам.
Между тем, студенты взялись за лук.
На втором десятке луковиц кто-то сквозь слезы спросил:
- А может, его, черта, тоже в машину?
- Бинго!!!
Картофелечистка удивленно взвыла, но взялась за дело.
Привлеченный странными звуками, дежурный по столовой заглянул на кухню.
Лука больше не было. Вообще. Зато полученная луковая шелуха странным
образом в мешки из-под лука уже не помещалась. В мешки из-под картошки, впрочем, тоже.
Через 10 минут искатели приключений в полном составе отбыли на гауптвахту.

нашел тут одну писанинку про зло. Мне показалось интересным, и слегка
отвечает теме. Вот:
" это может быть и не очень правдоподобная история, но здесь
присутствует неплохой логический элемент.

профессор в университете задал своим студентам такой вопрос. «все, что
существует, создано богом? » один студент смело ответил: «да, создано
богом».

«бог создал все? » спросил профессор. «да, сэр, » ответил студент.

профессор спросил, «если бог создал все, значит бог создал зло, раз оно
существует. и согласно тому принципу, что наши дела определяют нас
самих, значит бог есть зло. » студент притих, услышав такой ответ.

профессор был очень доволен собой. он похвалился студентам, что он еще
раз доказал, что вера в бога это миф.

еще один студент поднял руку и сказал «могу я задать вам вопрос,
профессор? ». «конечно, » ответил профессор. студент поднялся и спросил
«профессор, холод существует? »

«что за вопрос? конечно, существует. тебе никогда не было холодно? »
студенты засмеялись над вопросом молодого человека.

молодой человек ответил, «на самом деле, сэр, холода не существует. в
соответствии с законами физики, то, что мы считаем холодом в
действительности является отсутствием тепла. человек или предмет можно
изучить на предмет того, имеет ли он или передает энергию. абсолютный
ноль (-460 градусов по фарегейту) есть полное отсутствие тепла. вся
материя становится инертной и неспособной реагировать при этой
температуре. холода не существует. мы создали это слово для описания
того, что мы чувствуем при отсутствии тепла. »

студент продолжил. «профессор, темнота существует? » профессор ответил,
«конечно, существует. »

студент ответил, «вы опять неправы, сэр. темноты также не существует.
темнота в действительности есть отсутствие света. мы можем изучить свет,
но не темноту. мы можем использовать призму ньютона чтобы разложить
белый свет на множество цветов и изучить различные длины волн каждого
цвета. вы не можете измерить темноту. простой луч света может ворваться
в мир темноты и осветить его. как вы можете узнать насколько темным
является какое-либо пространство? вы измеряете какое количество света
представлено. не так ли? темнота это понятие, которое человек использует
чтобы описать что проиходит при отсутствии света. »

в конце концов, молодой человек спросил профессора, «сэр, зло
существует? » на этот раз неуверенно, профессор ответил, «конечно, как я
уже сказал. мы видим его каждый день. жестокость между людьми, множество
преступлений и насилия по всему миру. эти примеры являются не чем иным
как проявлением зла. »

на это студент ответил, «зла не существует, сэр, или по крайней мере его
не существует для него самого. зло это просто отсутствие бога. оно
похоже на темноту и холод — слово, созданное человеком чтобы описать
отсутствие бога. бог не создавал зла. зло это не вера или любовь,
которые существуют как свет и тепло. зло это результат отсутствия в
сердце человека божественной любви. это вроде холода, который наступает,
когда нет тепла, или вроде темноты, которая наступает, когда нет света.
»
профессор сел. имя молодого студента было — альберт эйнштейн."