Поиск по автору:

Анестезия! Какое нежное и убаюкивающее слово.

Когда историк, синоптик и диетолог встречаются, первый говорит о том, что было, второй — о том, что будет, а третий — о том, что есть.

Лучше быть в поиске, чем в розыске.

И кукловод может быть чьей-то марионеткой.

2025 год. Аукционный дом «Сотбис» выставил на торги зерно гречихи в 1 карат.

Иные жёны не разводятся с мужьями лишь потому, что не хотят делать их счастливыми.

Красивое женское тело — это не что иное, как правильная комбинация выпуклостей и вогнутостей.

Если одной ногой быть в воспоминаниях, а другой — в мечтах, реальность может нанести удар между ног.

Жулики как батарейки ― рано или поздно садятся.

Путешественник состоит из впечатлений, турист — из чемоданов.

Детство заканчивается тогда, когда на смену «а почему?» приходит «а почём?».

Наглость — это хамство, перешедшее от слов к делу.

С болтливым человеком и поговорить не о чём.

Почтовые марки — самые удачливые из неодушевлённых предметов: их облизывают, отправляют в путешествия и порой оценивают в миллионы долларов.

Если человек готов за вас постоять, на него можно положиться.

Ледоруб — альпинистский инвентарь, который известен не тем, что спас тысячи жизней, а тем, что погубил одну.

Из бутылки Клейна не нальёшь, из чашки Петри не выпьешь, коктейль Молотова не пригубишь, в банку Лейдена специй не положишь, решетом Сельберга муку не просеешь, вилкой Мортона еду не возьмёшь, палочками Коха тоже. И только салат Оливье нас не вводит в заблуждение.

Ребёнок — это фломастер на все руки.

Поступить в институт Склифосовского легче всего на носилках.

Надежда — возобновляемый ресурс.

Благодаря имиджмейкеру курица запросто обретёт взгляд орла, но клевать она всё равно будет мух.

Александр Македонский на то и великий, что после слов Диогена «Отойди, ты заслоняешь мне солнце» не стал катить на него бочку.

Мы обижаемся не на тех, кто нам не звонит, а на тех, кто не перезванивает.

Шахматисты лучше всех знают, что принцев на белых конях не бывает.

В жизни как на аэродроме: кто-то разгоняется, кто-то взлетает, кто-то садится.

Мудрость — это умение превращать бикфордов шнур злости в бенгальские огни добродушия.

Не оскудеет земля талантами — уж слишком много талантов зарыто в землю.

Настоящие супруги, даже будучи в ссоре и не разговаривая друг с другом, всегда сумеют поругаться ещё раз.

В 1993 году японский писатель Ватару Цуруми написал скандальную книгу «Полное руководство по самоубийству», которая привела к значительному росту числа суицидов в стране. Я заинтересовался биографией автора и был уверен в том, что, написав свой учебник, он и сам закончил жизнь самоубийством. Выяснилось, однако, что Цуруми не только не сделал этого, но и написал в 1996 году книгу под названием «Руководство по перестройке личности».
Как тут не вспомнить реплику секретарши Верочки из фильма «Служебный роман», адресованную Самохвалову: «Гад какой!»

В бытность мою в Сингапуре прочитал в газете статью-расследование о Даршане Сингхе, местном государственном палаче. В ней говорилось, что на протяжении десятилетий он был единственным, кто приводил в исполнение смертные приговоры, отправив за это время в лучший мир более 850 человек. За каждую казнь вешатель получал четыреста сингапурских долларов. В статье указывалось, что Сингх, как бы парадоксально это ни звучало, был весьма добрым человеком, и всегда находил слова утешения для тех, кого собирался казнить. Благодаря этому никто из осуждённых никогда не паниковал и принимал свою участь спокойно.
Но меня в статье поразили не эти моменты. Было удивительным то, что Сингх был единственным палачом по той простой причине, что ему не могли найти замену. Он много раз порывался уйти на пенсию, но каждый раз государство уговаривало его не оставлять свою работу, эту мрачную юдоль скорби. Однажды двое молодых коллег Сингха по пенитенциарной системе решили научиться у него технике повешения. Он обучил их всей теории, но когда дело дошло до реальной казни, у них задрожали руки и они попросту бежали, попутно уволившись из системы. И именно этот момент — то есть нежелание сингапурцев брать грех на душу — меня очень потряс и восхитил. Трудно представить себе какую-нибудь другую страну, где в течение десятилетий ни один человек не согласился бы стать государственным палачом за весьма существенную плату. Факт, много говорящий о сингапурцах, которые всего за сорок лет превратили свою отсталую страну третьего мира в страну с одним из самых высоких уровней жизни.

«Какой же ты баран!» — гордилась мать ягнёнка.

Mastercard и Visa объявили о приостановке работы в России. Вот теперь уж точно будет «Мир».

Не знаю, откуда это пошло, но армяне любят давать своим детям необычные имена. Сплошь и рядом можно встретить Гамлетов, Офелий, Лаэртов и других шекспировских персонажей. Помнится, в одном из интервью Гарик Мартиросян вспоминал, что видел в Армении телепередачу, где в студии, помимо ведущего, было двое гостей. Обоих звали Фердинанд. «Во всей России, — удивлялся Мартиросян, — не найдётся ни одного Фердинанда, а тут сразу два в одной передаче!».
Да что там Фердинанд — я был знаком с человеком, которого звали Чапаев.
Но то, что рассказал мне шурин, просто феерично. Встретил он как-то одного своего знакомого, который является работником патрульно-постовой службы Одинцовского УМВД. Тот говорит: «Виталий, странные у вас, армян, иногда встречаются имена!» И далее пэпээсник рассказал забавный случай. Во время патрулирования он и его напарник увидели на просёлочной дороге двух мужчин, которые, жестикулируя, что-то громко обсуждали. Патрульные решили на всякий случай их проверить. Остановились. Напарник вышел из машины и попросил у мужчин документы. Те предъявили. Он открыл армянские паспорта и стал их изучать. Потом вдруг развернулся и, корчась от беззвучного смеха, пошёл обратно к машине. Сев в неё, дал волю эмоциям. Отсмеявшись, передал документы нашему пэпээснику и сказал:
— Взгляни, кому мы помешали дискутировать!
Тот взял паспорта и стал читать. Одного из мужчин звали Пушкин, другого — Некрасов.

Чтобы подкова над дверью приносила удачу и защищала, нужно её снять и взамен установить камеру видеонаблюдения.

В сингапурских школах работает много иностранных учителей. Один из них — экспатриант из восточной Европы — был моим соседом. Будучи человеком словоохотливым и откровенным, он очень любил поговорить. Не скрывал, что иногда мелко мошенничал. И даже гордился этим.
Любимым трюком учителя был следующий: он садился в такси, доезжал до нужного места, а когда наступала очередь расплачиваться (в среднем 6-7 долларов), протягивал купюру в 1000 сингапурских долларов. Разумеется, ни у одного водителя не оказывалось сдачи. Дело иногда доходило чуть ли не до драки, но в итоге учителю всегда удавалось выйти сухим из воды. То есть непобитым. А главное, с неразмененной волшебной купюрой.
Однажды учитель решил и в парикмахерскую сходить бесплатно. Он зашёл в небольшой салон, постригся и по окончании протянул свою любимую купюру. Парикмахер и глазом не моргнул. Он взял деньги и сказал, что сейчас разменяет их в банке по соседству и даст сдачу. И вышел. Прошло пять минут. Десять. Пятнадцать. Учитель стал немного волноваться. Наконец парикмахер вернулся. В руках у него был тяжёлый мешок. Он опустил его у ног учителя. Сказав, что это сдача, парикмахер прошёл к своему креслу, сел в него и как ни в чём ни бывало стал читать свежий номер газеты «The Straits Times».
Дрожащими руками учитель открыл мешок. В нём были монеты. Много монет. И все одного достоинства — 10 центов. Надо отдать должное парикмахеру — он был явно мужиком сообразительным, и заблаговременно выпотрошил монеты из банковских упаковок. Теперь они лежали в мешке, словно тыквенные семечки.
Следующие три часа учитель потратил на пересчёт. Хорошо, что с собой имелась спортивная сумка, куда он закидывал уже пересчитанные монеты. Находившиеся в парикмахерской люди прыскали от смеха.
Закончив считать, красный от злости и досады учитель взвалил на плечи сумку, где было 990 долларов, а точнее 99000 центов и вышел вон. Он плёлся в банк и проклинал всё на свете.
Однако уже к вечеру настроение учителя поправилось. Он со смехом рассказывал о случившемся и говорил, что ему ещё крупно повезло. Я недоумевал, в чём заключалось везение.
— Ну как же, — объяснял учитель, — ведь парикмахер оказался лохом. Ведь он мог разменять купюру на монеты не в десять центов, а в один!

С супругой ходят по театрам, с женой — по магазинам.

Обидно, когда язык — великий и могучий, а текст — безликий и вонючий.

Любая проблема решается обычно так: либо ты чинишь протекающий потолок, либо вытираешь мокрый пол.

Шахматы, конечно, интеллигентная игра. Но некоторые могут усомниться в этом, узнав, что в теории дебютов есть вариант, который носит название «Задница обезьяны». История такова. В семидесятых годах прошлого века английский мастер Найджел Пова придумал оригинальную идею, которая выглядела настолько экстравагантно, что когда он показал её своему одноклубнику Кеннету Коутсу, тот воскликнул: «Если это идея приживётся, то я — задница обезьяны!» Идея прижилась.

Иные люди похожи на мелких рыб — чтобы выглядеть больше, они сбиваются в стаи.

Когда водят за нос, трудно держать рот закрытым.

Непростое восхождение на знаменитую норвежскую 604-метровую скалу Прекестулен занимает около двух часов. Почти четырёхкилометровая извилистая каменистая тропа — единственная. С одной её стороны — вереница поднимающихся туристов, с другой — спускающихся. С высоты птичьего полёта это, наверное, напоминает две колонны мигрирующих муравьёв.
Кого только здесь не увидишь: это и японские бабушки с дедушками с фотоаппаратами на шеях, и американцы в пёстрых шортах и мешковатых футболках, и разодетые по последней моде итальянцы. Разношерстнее, кажется, не бывает.
И вот, передвигаясь среди этих столь разных людей, я вдруг подумал: не важно, кто ты — русский или китаец, ребёнок или старик, миллионер или бедняк, — ты должен пройти эти четыре километра по одной и той же тропе с другими. Без эскалаторов и лифтов, без велосипедов и автомобилей, без вертолётов и аэростатов. Скала уравняла всех. И, глядя на уставших, взмыленных, раскрасневшихся попутчиков, которые тем не менее улыбались, я подумал, что, возможно, эта мысль пришла не только ко мне, и что все движущиеся в этих колоннах люди, быть может, бессознательно, но тоже догадывались об этом. А когда на длинном пути я стал свидетелем многочисленных случаев падений, ушибов, переломов, и того, как буквально каждый из «скалолазов» пытался помочь — один йодом и бинтом, другой водой, третий предложением донести рюкзак, — я понял, что скала не только уравняла всех, но и сделала ближе.
Это было хотя и простое, но чудесное открытие. Это был интересный урок, преподанный мне скалой.

Друга надо поддерживать тогда, когда обижают его, а не когда обижает он.

Когда живёшь на птичьих правах — не петушись и не чирикай.

Культуристы и впрямь культурные люди — такие мышцы, а ни с кем не дерутся.

Когда злоупотребляют ненаказуемостью, рождается безнаказанность.

Анонимность — это увеличительное стекло как для плохого, так и для хорошего, ведь в то время как анонимно сделанное зло более гнусно, анонимно сделанное добро более прекрасно.

Паршивая овца считает себя неповторимой.

Зверь — это зверь; скот — это скот; и только человек может быть и тем и другим.

Отношение к гастарбайтерам напоминает отношение к Википедии — все ругают, но пользуются.