Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Я всегда считал, что халява родилась в России. Но, услышав одну историю, понял: учителя давно пасут задних. Вы когда–нибудь отдыхали за рубежом, причем за счет принимающей стороны? А изобретательные чехи и словаки - да! После рабочего дня вечером в пятницу они садятся в автобус и едут в Данию. Там они просят политического убежища. Но так как в субботу и воскресенье косучреждения не работают, им предлагают подождать до понедельника. В понедельник их, естественно, отфутболивают домой. В чем фишка? Все дело в том, что по датским законам на время, пока ожидается решение государственного органа, людям должны предоставить жилье и деньги на каждого члена семьи. Получив деньги, туристы отправляются на шопинг, а вечером встречаются в гостинице. В понедельник на купленные Датским королевством билеты они возвращаются домой, а в пятницу снова приобретают билеты на заветный автобус.
Смотрел украискую передачу о звездах и их службе в армии. Один, скажем так певец (одну песню он точно спел), там рассказывает как он добровольцем пошёл в армию, хотя мог откосить. Как там дослужился до командира взвода ПВО. Как служил в глухих далеких местах на Севере. Как у него до сих пор иногда болит простуженная при марш-броске по болоту почка. Как он если слышит что НЕслуживший в армии певун поёт патриотические армейские песни, про себе говорит "А не пошёл бы ты на...". Как вы думаете, что это за певец? Нет не Расторгуев (он не служил), ни Кобзон, не кто-то из "шансона". Это Сергей Зверев. Так вот, мужики.
Как я сам себя на губу сажал... Дело было уже ближе к дембелю. Оставалось служить каких-то пару месяцев. Духи вовсю ели мое масло, налысо бритая голова и подшива толщиной в палец сообщали всем окружающим, что шли мои законные сто дней до приказа. Ярко светило северо-кавказское солнышко. По случаю двадцать третьего февраля весь полк, включая и наш батальон, отдыхал. Все шакалы вместе с прапорами и контрабасами ужрались дешевой бесланской водки (ну и гадость, турецкий технический спирт с водой, хуже только китайская рисовая) и пребывали в разной степени невменяемости. Остальной личный состав всеми силами, кто как мог приближал наступление дембеля, то есть расслаблялись. Я же на своем рабочем месте за батальонным компьютером пытался в Red Alert победить войска НАТО и освободить своими краснознаменными войсками великобританских пролетариев из под гнета наглых капиталистических буржуинов. Шла последняя миссия: английские линкоры на дальних подступах громили мои танковые соединения, не давая атаковать, зенитные комплексы не давали моим самолетам уничтожить линкоры, оставалось только скрытно подвести с моря подводные лодки и одним ударом утопить последнюю надежду врага. В тот момент, когда я уже был готов скомандовать торпедную атаку, дверь кабинета распахнулась от удара ноги: на пороге стоял САМ! Заместитель командира полка подполковник У. собственной персоной. Диагноз не оставлял сомнений: водка булькает под кадыком и усугубляет дикое желание кого-нибудь взъебать: - Солдат!!! - Старший сержант, товарищ подполковник. - Солдат! Какого хуя?!... Тут нужно сделать лирическое отступление. Ну да, ближе к дембелю, я был вконец охуевшим и распустившимся воином и позволял себе разговаривать с офицерами сидя, в неуставных носках и футболке, с сигаретой во рту и не скрывая раздражения. И мне плевать было на количество просветов и величину звезд на погонах. Я же не виноват, что командование не озаботилось поисками другого шарящего в компах солдата, и по этой причине за мной присылали машину аж из штаба дивизии, чтобы я им установил винду, дрова, кинул сетку или сделал вставку в ворде. В 1998 году всяких шакалов и прочей звезданутой швали в армии было как гавна на свиноферме, а компьютерщиков в войсках воюющего Северо-кавказского военного округа было ничтожно мало. Тем более у меня была грозная защита в лице командира батальона, который никому не давал меня трогать, а только, иной раз, пуская пьяные слюни, сам пиздил меня резиновой дубинкой и приговаривал: "Тебя никто не смеет трогать, обезьяна! Ты только мой. И крепить тебя, чтобы ты не расслаблялся, буду только я!". Но в этот раз я не учел того, что моя гарантия безопасности - командир батальона более часа назад сам был отконвоирован пинками супруги домой в невменяемом состоянии и не менее меня нуждался в защите от домашнего насилия. Тем более в текущем состоянии подполковник У. вряд ли осознавал, что перед ним полковая компьютерная починяйка, без которого вольнонаемные барышни за два дня выведут все полковые компьютеры из строя. В общем, товарищ подполковник, как говорит мой хороший знакомый (не к ночи будь помянут), "нарулил пряников, вообще не отдуплял и вел себя неадекватно". Итак продолжим: - Солдат... какого моржового ты тут делаешь? Короче, солдат, тут в сейфе у вашего комбата водка, дай мне две бутылки. - Товарищ подполковник, вам завтра будет исключительно затруднительно на больную голову объяснять командиру батальона почему вы в чужом кабинете из чужого сейфа забрали чужую водку. Также надо отметить, что подполковник У. обладая гаденьким характером, дослуживал до пенсии и в скором будущем уходил на покой, по причине чего совершенно не пользовался уважением у офицеров. Злобу свою он часто срывал на беззащитных солдатах. После моей последней реплики подполковник У. стал из просто злого яростно-взбешенным. Сузив глазки он спросил: - Солдат, так ты не дашь мне водки? - Нет, товарищ подполковник. Остатками пьяного сознания он понимал, что конфликт с командиром батальона, с которым опасался связываться сам командир полка, ему совершенно ни к чему и выйдет боком, особенно учитывая то, что пьяный подпол сам изначально был не прав. Но я же не комбат, значит надо отыграться на мне. - Солдат, за нарушение формы одежды тебе сутки ареста. За курение в неустановленном месте - ещё сутки. За нарушение распорядка дня - плюс сутки. И сутки за нарушение субординации и воинской дисциплины. Всего десять суток ареста. - Товарищ подполковник, в сумме не получается... - Исполнять!!! И не полковой губы, а десять суток гарнизонной гауптвахты. Бегом в комендантский взвод. Чтоб через час занимался строевой подготовкой и вылизывал очки на губе. Я пулей вылетел из кабинета, притормозил, степенной дембельской походкой прошел через расположение батальона, вышел на улицу и, оббежав казарму, стал тихонько через окошко наблюдать за подполковником У. Этот придурок потоптался и вышел из кабинета. Я через форточку забрался обратно в кабинет, надел китель, ботинки и кепку, и осторожно высунул нос в располагу. Увидев дежурного по батальону, я подозвал его и поинтересовался, ушел ли подполковник У.? Конечно, ни на какую губу я не собирался, надеясь, что до следующего дня подпол про меня забудет, да и комбат не допустит, чтобы его сержанта без его ведома арестовывали. Но подошедший дежурный меня сильно огорчил, сказав, что этот пьяный дебил (подполковник У.) оставил запись в журнале сдачи дежурств о моем аресте, и в журнале вечерней поверки проставил мне арест на десять суток вперед. Дело начинало принимать скверный оборот. Внеся неоговоренные исправления в прошитые и пронумерованные журналы я рисковал нарваться на гораздо более крупные неприятности. Я решил пока исполнять приказ подполковника. Побрившись и начистив ботинки я поперся во взвод к комендачам. Там меня встретил замкомвзвод комендачей и послал меня пешим эротическим маршрутом, пообещав при повторном появлении контузить. Не придумав ничего более умного я отправился на розыски подполковника У., чтобы он подтвердил свой приказ и довел его до комендантского взвода. Во всех известных местах обитания подполковник У. мне не встретился. Все это начинало меня бесить. Теперь я уже сам хотел на губу, чтобы завтра протрезвевший комбат рвал себе волосы на жопе, а я бы через решетку давил ему на жалость. Забежав в батальон, я достал из своей нычки бутылку водки и помчался обратно в комендантский взвод. С пузырем заместитель комендантского взвода встретил меня более радушно, даже выслушал суть моей проблемы и сообщил мне: что такого придурка как я он за всю свою службу не видел; что на полковую губу он меня сам с удовольствием хоть сейчас посадит и даже будет приходить меня пиздить, но для того, чтобы сопроводить меня на гарнизонную гауптвахту необходим документ с полковой печатью и подписью начальника штаба полка. По прошествии лет я уж не помню, как назывался этот документ: то ли арестантский лист, то ли карточка, не суть важно, короче, нужен документ. И еще он сообщил, что без второй бутылки водки он точно никуда меня не поведет, даже если на руках у меня будет приказ министра обороны. Осознавая, что лучше сегодня сесть на губу и завтра выслушивать извинения комбата, чем завтра встрять за прямое неисполнение приказа, я выматерился про себя, метнулся обратно в батальон, вытащил из нычки вторую и последнюю бутылку водки, отнес ее в комендантский взвод и направился на поиски начальника штаба полка подполковника А., которого застал в помещении дежурного по полку за просмотром футбола по телевизору и распитием коньяка. Будучи дежурным по полку, он не мог себе позволить серьезного куража и, поэтому, ограничился легкой культурной программой. Получив разрешение войти, я отпечатал строевой шаг, представился и объявил, что прибыл за документом для дальнейшего ареста. Слегка охуев, подполковник А. потребовал подробностей. Выслушав все, он сообщил мне, что такого редкого долбоеба, который сам пришел себя сажать на губу, он не видел, что он, в принципе, поддерживает подполковника У., так как ранее я имел наглость неоднократно надерзить начальнику штаба, и, вообще, мне самое место не то что на губе или в дисциплинарном батальоне, а в плену у чеченцев или в газовой камере. (Ну не любили меня в полку, замены нет, терпели, но не любили). И для того, чтобы наше совместное желание стало реальностью не хватает самого малого: личного присутствия или телефонного звонка от подполковника У., который подтвердит свое распоряжение. Когда я попытался объяснить, что подполковника У. нигде нет, он прервал меня и дал мне пять минут на поиски. Выйдя из штаба полка и покурив пять минут, я вернулся обратно и сообщил, что подполковник У. нигде не обнаружен. Начальник штаба полка подполковник А. разгневался: - Военный, ты дебил стоярожденный. Первое, что ты увидел в своей жизни, был бетонный пол, который быстро приближался. Я тебе выписываю документ об аресте на десять суток, на держи, отправляйся в комендантский взвод, и если я тебя сегодня еще увижу, то я тебе добавлю еще десять суток ареста и мне насрать, пусть все компьютеры в полку сгорят синим пламенем. С таким напутствием, держа в руках свой собственный арест я отправился в комендантский взвод. У комендачей меня встретила тишина. Замкомвзвода с парой контрактников, пуская пьяные пузыри, лежали вповалку в полной амнезии. На полу валялись две мои пустые бутылки из под водки. Остальных воинов не было видно, видимо, воспользовавшись моментом, проебались кто куда по своим делам. Нервно похихикав, я преисполнился решимости во что бы то ни стало попасть сегодня же на гарнизонную губу. Проблема была в том, что до гарнизонной губы топать еще пару километров по городу, а без сопровождения старшего я не имел право появляться за воротами части. Но я мог ходить по городу с военным билетом и увольнительной запиской. В который раз выматерившись, я побежал к себе в батальон (господи, я в учебке по духанке столько за один день не бегал). В батальоне я извлек из своего неприкосновенного запаса чистый бланк увольнительной записки с печатью полка, заполнил его на свое имя. Подпись начальника штаба полка подделал писарь из мотострелкового батальона. И вот я с перекошенной от злобы физиономией оказался за воротами части и отправился на гарнизонную гауптвахту. На гауптвахте я застал трезвыми только несчастных часовых, которые охраняли еще более несчастных арестованных по камерам. Начкар в коматозе счастливо улыбался своим алкогольным снам. Уже хорошо пьяный, но еще бодрый, прапор начгуб объяснил мне, на чем он вертел меня, документ о моем аресте, подполковника А., подполковника У. и всех наших родственников вместе взятых. Еще сообщил, что он в высшей степени удивлен тем обстоятельством, что солдат сам, без сопровождения, приходит с документом на свой арест, что мест на губе нет и не будет, что он может сделать для меня исключение и посадит за банку краски и килограмм гвоздей. Тут у меня начали сдавать нервы и я начал громко выражать свое недовольство, на что начгуб заметил, что он сейчас ебнет меня из пистолета, а потом все оформит на попытку к бегству, тем более документ о моем аресте лежит перед ним на столе. В подтверждение всей серьезности своих намерений он достал из кобуры макаров и перевел предохранитель в боевое положение. Ситуация совсем перестала мне нравиться, и я перешел на более миролюбивые интонации. Я попытался уговорить прапора посадить меня авансом: все равно завтра за мной прибежит комбат с пачкой офицеров, и он сможет краску и гвозди содрать с них за мое освобождение. На что прапор мне сказал, что не надо держать его за лоха: или краска с гвоздями, или я пиздую туда, откуда пришел. Возвращаться в часть мне все равно пришлось. В полку путем сложных махинаций, стараясь не попадаться на глаза никому из шакалов, я выменял пустые бланки увольнительных записок с печатями на требуемые мне гвозди и краску. Хорошо, что мне не пришлось рассказывать для чего все это, все равно никто бы не поверил. Я только по секрету сообщил дежурному по батальону, что я все-таки арестован, и чтобы он поутру сообщил об этом комбату. И вот, я наконец-то, оформлен на гарнизонной губе, в крайней степени раздраженный и злой. Уже сменился караул и новый часовой забрал у меня ремень, кепку и шнурки. Часовому я сообщил, что меня в свое время из гестапо выгнали за жестокость, и если он умудрится проебать мои вещи, то головной убор, ремень и шнурки я сделаю из его шкуры. К сожалению окончание моей тирады услышал новый начальник караула, совершенно незнакомый мне и на удивление трезвый лейтеха, который, долго не думая, выдал мне пиздюлей и сказал, что за свое поведение кормить меня сегодня не будут. Когда он ушел я опять подозвал часового и угрозами заставил его отстегнуть и опустить мне нары. Упав на нары я успел только осознать, как я смертельно устал, и забылся сном до самого утра. С утра я проснулся от звука открываемой двери, и, толком не успев продрать глаза, получил ощутимую затрещину. Но это было ничто по сравнению с той радостью, которую я испытал, увидев своего командира батальона, с опухшим лицом, но трезвого и в скверном расположении духа. Направляемый периодическими пендалями я добрался до части и занялся своим привычным делом: изготавливать документы, чинить и настраивать компьютеры и мотать нервы начальству. Вот так я за две бутылки водки, банку краски и килограмм гвоздей посидел на губе.
Служил со мной один капитан. Въедливый мужик был, до тошноты. Особенно когда получали денежное довольствие. Он брал ведомость и мог ее по полчаса изучать. Задавая вопросы финансисту, а почему за это так начислили, а вот прошлый раз было по другому... . Он изводил не только финика, но и всех остальных офицеров и прапорщиков в очереди. Наконец это финансисту надоело и он решил его проучить. Наступает радостный день, 13-е число, мы веселой толпой идем в штаб, денюжку получать. Тимофеич как всегда впереди, подлетает к кассе, хватает ведомость и начинает ее изучать, задавая свои идиотские вопросы. Мы стоим и тихонько матюкаемся. Наконец он выяснил все вопросы, расписывается.... и на полочку финик выкладывает два брезентовых банковских мешочка заполненных копейками и тридцать рублей - рублями. В каждом мешочке по сто рублей мелочью. Тимофеич от всего этого охренел, побагровел, разворачивается и прямиком к командиру. Но тот уже был предупрежден и через открытую дверь мы слышим громкий голос нашего командира - как тот "дерет" Тимофеича. "Ты что, капитан, мать твою, ты почему советские деньги не уважаешь? Там на каждой копейке герб Родины, которой ты служишь и которая тебя кормит! Ты же еще и гребаный коммунист к тому же... !" Ну и т. д. и в этом духе. Потом его выгоняет из кабинета с приказанием забрать деньги. Наш Тимофеич молча походит к кассе, забирает два мешка копеек и уходит. Вслед ему финик ехидно кричит: "Деньги счет любят - посчитай!!" Тот вяло ему машет рукой и отвечает: "Я тебе верю.." Вот и все. Но после этого Тимофеич забыл про свою привычку всех доставать.
У моей любимой девушки был огромный белый кот Фантик – очень пушистый, очень породистый и исключительно глупый. С чисто женской заботливостью она его своевременно кастрировала в раннем возрасте, и поэтому бедный кот спал почти 24 часа в сутки, украшая пейзаж наподобие цветочной клумбы. Её дети могли использовать его сколько угодно в качестве полотенца, подушки, коврика или мягкой плюшевой игрушки – кот давно приучился не просыпаться.
Но однажды моя любимая девушка из жалости принесла домой крошечного котенка. Потрясенный Фантик наконец проснулся, забрался под кресло и две недели страшно шипел оттуда на испуганного, жаждущего любви и ласки котенка.
Я всегда поздно приходил домой, но время до часа-двух ночи было нашим. Неважно, пила ли любимая девушка со мною шампанское, или мы уже лежали на диване, у нас под ногами шел бесконечный увлекательный кошачий сериал. Немного освоившись, котенок оказался кошечкой-егозой с неистовым темпераментом по имени Ириска. За какие-то три месяца ей удалось полностью растопить сердце огромного Фантика и вовлечь его в свои игры. Ей понадобился для этого весь ассортимент женских уловок, тысячи атак с последующим удиранием, падений на ошеломленного кота сверху, притворяшек больной, дохлой или свирепой. Ей даже удалось его рассмешить своей фирменной атакой - скачками боком с грозно поднятой вверх передней лапкой. С изумлением я наблюдал, как в глупом кастрированном коте Фантике рождается настоящий мужчина. Во-первых, он стал спать всего 16 часов в сутки вместо обычных 24. К нему вернулись молодость и азарт – он носился теперь по квартире почище Ириски. Но главное, он стал проявлять лучшие мужские качества – выдержку, бережное отношение к слабому полу, юмор, великодушие и благородство. Кажется, он так ни разу и не сделал ей больно хотя бы случайно.
К сожалению, этих качеств мне самому в те дни не хватило. Сверху над пушистыми развертывался совсем другой сериал. Я так и не смог ни полюбить, ни завоевать любовь её сына. Он был слишком точной копией её бывшего мужа, искалечившего ей жизнь. Она всё поняла и дала мне от ворот поворот с прощальной смс-кой «никогда мне больше не звони». Она очень любила меня, но как и в случае с кастрацией Фантика, ею двигала чисто женская забота о моем счастье и благополучии.
С тех пор прошло четыре месяца. Я почти приучил себя не вспоминать о том, что было у нас с ней – слишком больно. Но каждый поздний вечер, как раз в то время, когда я обычно возвращался к ней домой, перед моим мысленным взором хоть на пять минут продолжается милый моему сердцу пушистый кошачий сериал – Ириска атакует, Фантик проявляет свои лучшие мужские качества.
Любимая, прости меня. Я не могу без всех вас. Несмотря на все мои дипломы и регалии, мне просто понадобилось очень много времени, чтобы понять урок, преподанный твоим глупым котом Фантиком…
Рассказывают, в 1986 году в московском Театре сатиры несколько раз прошёл спектакль Валентина Плучека по пьесе журналиста-международника Фёдора Бурлацкого "Бремя решений", где в Овальном кабинете Белого дома решалась судьба Карибского кризиса. На сцене были все! Андрей Миронов - Джон Кеннеди, Раиса Этуш - Жаклин, Михаил Державин - министр обороны США Макнамара, Зиновий Высоковский - генерал Пауэр, Спартак Мишулин - начальник Объединённого комитета начальников штабов генерал Тэйлор. В общем, ни в чём себе не отказывали! Наутро после премьеры появилась рецензия, где критик с облегчением сообщал: "Вчера на сцене Театра сатиры силами "Кабачка 13 стульев" был разрешён Карибский кризис".
Было это еще в доперестроечные времена, задолго до того, как Задорнов начал писать свой девятый вагон. Возвращался я из Запорожья, где был в командировке. Билеты взял заранее. Правда, не буду врать, не в девятый вагон, а в третий. Иду не спеша - пятнадцатый вагон, четырнадцатый, тринадцатый …, пятый, четвертый, тепловоз… Вернулся к концу поезда. Пятнадцатый вагон, четырнадцатый, тринадцатый …, пятый, четвертый, тепловоз… Спрашиваю проводницу четвертого - где соседи? Скоро прицепят? Скоро, говорит, часа через два. В Кривом Рогу.
- Слышал, что в Испании придумали? Там, чтоб их было видно на дороге, проститутки будут надевать жилеты со светоотражателями. - Вот! Это я понимаю! Жилетик, жилетик надо давать, чтоб на дороге их видно было, а не лимузин с мигалкой!
По мотивам истории SCliss о том, как солдат без документов ездил в отпуск через полстраны и прошел пару десятков проверок, не имея нужных печатей в удостоверении. Мне довелось год назад привезти некий товар (абсолютно безопасный, абсолютно гражданского применения) покупателям, которые находятся на территории одного из военных гарнизонов в подмосковье. В советское время территория этого гарнизона была закрыта для посещений: у меня там жил друг, и, чтобы сходить к нему в гости, нужно было заказывать пропуск, приходить с паспортом. Хотя и тогда существовали дыры в заборе, а к ним вели протоптанные дорожки. Сейчас ситуация другая - пешком или на велосипеде можно проходить (проезжать) свободно без документов и пропусков, но на автотранспорт нужно оформлять пропуск. Так вот, приезжаю я в этот гарнизон на следующий день после какого-то теракта в Москве. Вокруг КПП полно машин. Разовые пропуска не оформляют в принципе, а магазины сидят без товара. Комендатура, не желая организовывать досмотр транспорта, запретила въезд на территорию вообще. Зато пешком на тачке можно возить взрывчатку в любых количествах - ни документы никто проверять не будет, ни проверять что везешь - калитка открыта (и охраны там нет). Хотя для теракта не нужно возить тоннами: достаточно и килограмма. Зато комендатура соломки под зад постелила - к ним-то претензий никаких. В общем, мудизм полный.
- Ужас, - говорит Семён Маркович своему другу. - Моя дочь завтра выходит замуж, а я пообещал ей в приданое пять тысяч. Теперь половины приданого не хватает. - Ну и что? Обычно отдают только половину из обещанного приданого. - Так этой-то половины и не хватает!
Украли у мужика телефон в поезде, пошёл в поселковый отдел полиции (ПОП) там ему говорят, что вы пришли в ПОПу идите в ЖОПу (железнодорожный отдел полиции).
- Съел пончик и выпил кофе. - Ты, Сёма, прямо как американский полицейский. - Не, Фима, я таки преступников не ловлю. - Я тебя умоляю, они тоже не ловят...
У Стены Плача в Иерусалиме старый раввин стонет: - Боже, дай мне жить со своими! Рядом стоящий вмешивается: - Ребе, почему вы жалуетесь? Здесь же кругом свои! Ребе смотрит на него, не понимая: - Ты что, мешуге? Все мои в Голливуде!
В середине восьмидесятых в совершенно глухих местах на границе китайской Гоби с монгольским Алтаем нашли золото. В огромном, больше пятисот тонн металла, месторождении. Золото было не россыпным, которое можно мыть лотками и бутарами, а коренным: растворенным в гигантском гранитном массиве. Массив торчал из склона пологого южноалтайского хребта, как врезавшийся в землю бумеранг бога и уходил в землю глубже, чем доставали буровые станки. В каждой тонне этой монолитной массы было размазано по десять грамм золота.
Геологическая партия, отыскавшая месторождение, состояла из людей двух видов. Пятеро ведущих геологов, управлявшихся с полевой геохимической лабораторией и размечавших сетку скважин, приехали на Алтай из Советского Союза. Остальные десять имели гражданство Монголии, однако монголами по крови они не были, а были казахами и родители их жили на самом западе страны, на границе с СССР. Монголы-скотоводы их не любили и однажды чуть не убили одного из лаборантов, возвращавшегося из Цецега на уазике. Собственно, и убили бы, если б руководитель партии не выехал встречать его и не открыл огонь из "Стечкина", не тратя времени на пустые разговоры. Девятимиллиметровые пули оказались прекрасным средством для спасения жизни.
Власти аймака построили на каменистом плато рядом с гранитным кряжем маленький поселок из пяти домиков, лабораторно-административного здания и нескольких бытовок. Геологи оборудовали помещения всем необходимым для разведки и анализа руд. Руководитель партии, поклявшись кому-то в чем-то в Чите, получил в свое распоряжение систему спутникового приема, которая обосновалась в глухом кунге с шаром защитного кожуха и позволяла смотреть и слушать практически весь мир - если, конечно, знать координаты соответствующих спутников.
Партия разбурила, оценила и описала месторождение. Кроме золота, гранит содержал массу серебра и меди, утраивавших его стоимость, а в окружающих породах попадались богатые касситеритовые и колчедановые жилы. Гора покрылась многочисленными скважинами, в полевой лаборатории скопились несколько десятков тонн керна и поверхностных образцов. Почитав предварительный отчет, написанный руководителем партии на машинке под копирку, вполне можно было повредиться умом от радужных перспектив.
На все это ушло пять лет. Каждый год руководитель партии с замом и ящиками бумаг и образцов улетали в Улан-Батор, зам и ящики оставались там, а руководитель и бумаги ехали в Москву. Каждый раз он возвращался из Москвы все более мрачным. Наконец, в конце 92 года, он приехал и приказал сворачивать работы. По причине ликвидации самой их экспедиции. Больше никому в Москве она была не нужна. Золота тем, кто оказался у кормушки, хватало и в пределах России, да что там - в государственном золотовалютном фонде.
Геологи собрали свои пожитки и задумались над тем, что делать с поселком и оборудованием. С одной стороны, судя по видимым в телевизоре событиям на родине, оборудование это, да и само золото вряд ли кому-то в обозримой перспективе могло потребоваться. С другой - взять пример с лучших из новорожденных отечественных бизнесменов и продать станки, лабораторию и спутниковую систему китайцам через границу, напоив монгольских пограничников китайской же водкой, душа как-то не поворачивалась. Это было бы слишком просто, а люди, искавшие в глухих пустынях уран, вольфрам и золото, таких простых решений избегали.
Руководитель партии придумал план. Он приказал поставить все системы поселка на консервацию. Договорился с сомонным главой о создании местного предприятия. Передал на его баланс все имущество экспедиции и один комплект документации по месторождению. Подписал приказ о назначении старшего и наиболее опытного казаха-геолога его директором. И приказал ему дождаться возвращения руководства, сохраняя доверенное в целости и строгой тайне. Месторождение превратилось в отдельную самостоятельную структуру и управляли ею люди, умеющие подчиняться приказам и выполнять их невзирая на обстоятельства.
Русские уехали, а казахи остались жить у подножия золотого кряжа. Поскольку экспедиция перестала платить им зарплату, они стали зарабатывать на жизнь ремонтом техники и помирились с монголами, ни черта не понимающими в двигателях. Потом четверо самых молодых казахов отправились домой на Алтай и вернулись с женами и детьми. Полученный приказ запрещал использовать имущества поселка и жили они в юртах. Технической работы на всех не хватало, поэтому младшие стали разводить купленных у монголов овец и окончательно перестали отличаться от местного населения. По всей видимости, их фирмочка представляла собой единственное в мире геологоразведочное предприятие, укомплектованное оборудованием, высококвалифицированным персоналом - и занятое преимущественно заготовкой бараньих шкур и починкой грузовиков.
И каждый день они объезжали патрулем территорию месторождения, от центральной площадки поселка и до последней скважины. Кенжегази, старший геолог, ставший директором, очень боялся, что с поселком что-то случится - сгорит от удара молнии, например - и материалы отчетов погибнут. За оборудование он не боялся - завезли один раз, завезут и еще - но он отвечал за информацию стоимостью в миллиарды долларов, записанную на уязвимой бумаге. Если бы это было возможно, он высек бы текст отчетов и карты на самом гранитном теле пласта, но такой возможности у него, во-первых, не было а, во-вторых, это не решило бы проблемы секретности. Поэтому он составил второй комплект карт территории и тщательно наносил на него все изменения - от унесенной ветром скважинной вешки до нового русла ручья, проходящего между проекциями рудных тел. Съездил в аймачный центр, дешево продал китайцу-перекупщику найденный в кварцевом керне золотой самородок и вместо подержанного джипа купил чудовищно дорогой ксерокс и китайский бензиновый генератор. Привез все это домой, поставил в юрте, три месяца копировал документы, печатал на машинке описи и получил в итоге дублирующий набор материалов. Убрал толстенные папки в ящик и надежно спрятал. Это был сущий идиотизм, но так ему было спокойнее.
Кенжегази понятия не имел, что русского руководителя партии и его заместителя случайно убили в Новосибирске местные бандиты, с которыми те повздорили в ресторане, гуляя по поводу возвращения на родину. Контейнеры с отчетами геологоразведки и образцами породы простояли три года в тупике читинской железной дороги, пока их не опростали для перевозки каких-то вещей. Документы с грифом "СС" пошли на свалку, а сверху их засыпали куски гранита, нашпигованного золотом. Полной информацией о месторождении не обладал больше никто, а разрозненную еще следовало отыскать по институтам, систематизировать, и в России 95 года заниматься этим никто не собирался.
Потом пришли ниндзя. Они двигались по касситеритовым жилам, молотками выбивая самые богатые места и отвозя собранное на двух старых грузовиках китайцам. Олово упоминалось в отчетах и Кенжегази считал богатые оловянные руды перспективными для разработки с территории России. С его точки зрения, жилы были такой же собственностью предприятия, как кунг с антенной, ящик с копиями отчетов и дизельный генератор. Кроме того, он не любил китайцев по причинам личного характера, а ниндзя тесно сотрудничали с ними. Казахи встретили ниндзя в степи, положили лицом в пыль и объяснили, что дальше идти нельзя. Потому что дальше олово станет очень дорогим. Неприемлемо дорогим.
Ниндзя ушли. И вернулись через неделю. С ружьями. И их было почти два десятка. Кенжегази, выплюнув передние зубы, согласился, что олово все же не очень-то дорогое. Потом он угнал уазик и поехал к пограничникам. Ехать было недалеко, вернулся он гораздо быстрее и тоже не один. Одного ниндзя подстрелили, остальные простояли в глубокой тесной яме двое суток. Потом их забрали милиционеры и пообещали расстрелять за шпионаж в приграничной зоне. Ниндзя отдали все заработанные у китайцев деньги, один из грузовиков, уехали и больше уже не возвращались. Кенжегази дешево вставил в райцентре новые зубы и ужасал скотоводов полированной нержавеющей ухмылкой.
Летом 1999 года в сомон приехала поисковая экспедиция крупной геологоразведочной компании. Компания уже залицензировала почти десять процентов территории страны для геологоразведочных работ и прикидывала, что еще можно оставить за собой.
Кенжегази глубоко задумался. В отличие от ниндзя, канадцев нельзя было положить в пыль или посадить в яму. Во-первых, потому, что из ямы их сразу бы выпустили и посадили на их место Кенжегази. А во-вторых, потому что Кенжегази уважал профессионалов, занятых тем же, чем и он. Однако месторождение надлежало сохранить. Пока канадцы копались на дальней восточной границе сомона, но рано или поздно геохимические анализы и спутниковые снимки приведут их к гранитному массиву. И, когда они увидят поселок, геологические траншеи и скважинную сеть, отвадить их станет невозможно. Район отлицензируют в Улан-Баторе для детальной геологоразведки, пригонят технику, поставят охрану и, когда русские разберутся со своей политической неразберихой и вернутся, их будет ждать огромный комбинат, перемалывающий гранит в золото, серебро и медь для экспорта в Канаду. И виноват в этой будет только он. Кенжегази вспомнил двадцатилетней давности зимнюю стажировку на полуострове Таймыр, представил, каково это - добывать вольфрам на пятидесятиградусном морозе - не дожидаясь рассвета на бешеной скорости помчался в райцентр, утром пришел в библиотеку администрации и принялся методично конспектировать сборники документов.
Канадцы действительно хорошо изучили снимки. Уже через неделю их набитые снаряжением лендроверы тащились по разбитой дороге на запад. За день они прошли пятьдесят километров, быстрее перегруженные машины по такой местности ехать не могли. До кряжа оставалось еще около шестидесяти километров, когда на пути обнаружилось неожиданное препятствие. Вся степь, от края до края, была заполнена сплошной массой овец. Стадо медленно продвигалось на восток, навстречу машинам. Водитель переднего лендровера бибикнул, потом вообще перестал отпускать клаксон, однако флегматичные животные не пугались тонкого гнусавого сигнала. Колонна завязла в стаде, как в болоте. Конца и края этому потоку видно не было, овцы еле брели, иногда опуская голову и выщипывая пыльные травяные кустики. Канадец высказался о местном животноводстве и заглушил мотор.
Через пять часов, когда геологи устали ругаться и впали в мрачное оцепенение, откуда-то из-за горизонта сквозь овечьи боевые порядки к ним приехали четыре всадника. Один из приезжих объяснил сопровождавшему геологов студенту-переводчику, что канадцы неудачно выбрали маршрут движения и оказались посреди сборного пункта местных животноводов. На вопрос, сколько еще могут собираться эти чертовы животные, последовал ясный, как день ответ: хуй его знает, пока и десятая часть не подошла. Незнакомые с практикой разведения овец канадцы представили себе стадо в десять раз больших размеров и пришли в полное уныние. Приезжий посоветовал разворачивать машины и попытать счастья через месяц. После чего развел костер и накормил геологов изумительной шурпой с диким луком.
Утром жертвы животноводства развернули джипы и поехали заканчивать геохимию на прежнем месте. Почему-то стадо им совершенно не мешало. Когда машины скрылись за горизонтом, первый встречавший их скотовод поблагодарил трех других, те отправились откармливать оголодавших за время "осады" животных на прежние пастбища, а сам он со своей маленькой отарой двинулся в сторону поселка.
Через месяц канадцы вернулись. Никаких овец по пути им не встретилось, зато в десятке километров от невысоких гор путь колонне преградил пыльный дребезжащий уазик. Из уазика вылез крупный человек с винтовкой на плече и, лязгая стальными зубами, на плохом английском осведомился, что они забыли в таком негостеприимном месте. Изучил предъявленные документы и посоветовал проваливать чем дальше, тем лучше. Потому что лицензия на геологоразведочные работы в этом районе принадлежит совсем другой компании и канадцы уже заехали на ее территорию километров на пять. Потом "хозяин степи" продемонстрировал копию выданной три дня назад лицензии с эксклюзивными правами. Выслушал кислые поздравления, поправил винтовку и поинтересовался, следует ли ему вызвать полицию, чтобы соблюсти законность и все ли у гостей в порядке с рулевыми механизмами в машинах.
Кенжегази спасло дикое монгольское законодательство и полная неразбериха, царившая в Бюро природных ресурсов. Прилетев в Улан-Батор и попав в БПР, он моментально обнаружил две приятные неожиданности: во-первых, никто его там не помнил и не знал, за десять лет от старых кадров Министерства Горной промышленности не осталось и следа, а новые демократически мыслящие администраторы в недрах смыслили меньше, чем свиньи в бижутерии. А во-вторых, принятый три года назад и прошедший в пустынной ссылке мимо его внимания закон о полезных ископаемых позволял очень быстро и за сущие гроши лицензировать что и где угодно, не утруждая себя ни доказательствами запасов, ни вообще какими бы то ни было формальностями. Улан-Батор застраивался аккуратненькими коттеджами из красного кирпича, повсюду катались новенькие джипы и в воздухе пахло шальными деньгами. В этой бодрящей атмосфере Кенжегази оформил в безраздельное пользование для своей маленькой компании внушительный надел территории, на всякий случай включавшей перспективные, с его хозяйской точки зрения, площади на флангах основного месторождения. Ни одной живой душе в БПР и в голову не пришло спросить, зачем похожему на уголовника мрачному мужику понадобился кусок каменистых алтайских косогоров и что он там намерен делать, а если и пришло, то спрашивать человека с такой нержавеющей улыбкой чиновники побоялись. Только взяли на лапу за срочность оформления. Приступ мирового капитализма был отбит практически без потерь и о золоте по-прежнему никто ничего не знал.
Кенжегази вернулся на месторождение, выгнал оттуда в шею канадцев и тяжело задумался. Увиденное в столице наводило на мрачные мысли. Казах, несмотря на монгольское гражданство, всегда считал себя скорее гражданином СССР, саму Монголию полагал шестнадцатой республикой, и вторжение в страну западных горнодобывающих компаний выглядело для него не менее страшным и немыслимым, чем вход в Харьковскую область танковой армии НАТО. Судя по карте, увиденной им в БПР, перед натиском международных корпораций пала уже вся центральная часть Монголии, маленькими островками в море западных лицензий торчали производственные анклавы Дархана, Эрденета и Чойбалсана и даже крупнейшее стотонное месторождение коренного золота Бороо, на его памяти вписанное в производственный план "Главвостокзолота", разрабатывала теперь какая-то австралийская шарага. Более того, случилось нечто и вовсе невообразимое: совершенно секретную стратегическую урановую смолку в песках юго-восточной Гоби искали не поисковые группы "Атомредмета", а канадцы и те же австралийцы с логотипами International Uranium на куртках. В довершение несчастий, из природы и общества, судя по всему, исчезла не только его маленькая экспедиция со своей драгоценной горой, но даже и само всемогущее Мингео СССР. Все это говорило об одном: СССР в целом и Россия в частности оставили все позиции в Центральной Азии и непонятно, когда вернут их обратно.
Каким образом следовало выполнять приказ в таких странных обстоятельствах, Кенжегази сказать затруднялся, однако ему было совершенно ясно, что долго эта авантюра продолжаться теперь не сможет. Остановить экспансию огромных корпораций силами его десяти казахов было нереально. Рано или поздно кто-то дознается о составе и количестве руды на его участке, в крайнем случае - определит со спутника наличие крупного месторождения, и тогда судьба его экспедиции и месторождения будет решена быстро и радикально. Лицензию отберут любым законным или незаконным способом, им всем дадут пинка под зад и тот факт, что сейчас богатствами золотой горы воспользоваться все равно некому, Кенжегази совсем не утешал. Потому что это сейчас некому, а пройдет еще лет десять и русские вернутся. Они всегда возвращаются. В любом случае, пока следовало если не остановить, то по возможности замедлить продвижение западных экспедиций в глубь сомона, а также по возможности отыскать правопреемников Мингео и передать, наконец, полторы тысячи тонн золотого эквивалента законным владельцам.
В последующие годы он сильно увлекся политической деятельностью. Мотаясь по стоянкам пастухов с "образовательной программой", геолог вовсю рассказывал об ужасах "империалистической добычи полезных ископаемых" - о тучах ядовитой пыли, накрывающих стада, о реках, текущих кислотой, о колодцах, вода из которых растворяет кишки, о расползающихся от карьеров оврагах - и имел с этими проповедями буколического образа жизни бешеный успех. Демонстрации монголов-скотоводов оказались очень эффективным средством в борьбе с "империалистическими колонизаторами", стада овец по опробованному когда-то сценарию блокировали любые попытки канадцев и австралийцев вести геологоразведку в радиусе ближайших ста километров. Сотрудника пиар-департамента Asia Gold, приехавшего укреплять отношения с общественностью, выволокли из машины прямо на площади перед зданием администрации и едва не удавили арканом. Милиция отобрала его у "активистов экологической партии" в последний момент, активисты просидели месяц под замком, однако всякое желание налаживать отношения с местным населением у австралийца пропало раз и навсегда.
Русские вернулись раньше, чем ожидал Кенжегази. Спустя четыре года в офисе раздался звонок, трубку снял его помощник. Звонивший говорил на языке, которого казах не слышал больше десяти лет. Человек звонил из Москвы, просил связать его с директором месторождения и никак не мог понять, почему у его собеседника срывается голос.
Кенжегази находился на митинге в райцентре, Узнав о том что его двенадцатилетняя одиссея подошла к концу, он осекся посреди пламенной речи на полуслове, сел в уазик и на пол-дня уехал в степь. Потом вернулся и остаток дня перечитывал свою копию старого отчета. Он хотел встретить русских в хорошей форме и не путаться в цифрах при разговоре.
Как его нашли? По чистой случайности. Крупная российская корпорация приобрела сибирский отраслевой геологический институт. В процессе инвентаризации документов пожилой эксперт Мингео наткнулся на отчет об анализе кусков гранита с аномально высоким содержанием буквально "всего хорошего", за исключением разве что платины. Ни заказывавшей анализ организации, ни людей, работавших с ней, уже не было в пределах досягаемости, а то и в живых, но заместитель директора института рассказал, что его предшественник упоминал о каком-то невероятном золотом месторождении, открытом перед самым распадом страны в труднодоступном районе Монголии и что гранит этот - оттуда. Еще год прошел в поисках сохранившихся в других источниках рассеянных материалов и живых очевидцев из читинской и иркутской экспедиций, помнивших о снаряжении партий в Монголию. Информацию о районах деятельности этих партий удалось добыть в архивах СВР, в которых осели старые отчеты КГБ о поисках стратегически важных ископаемых. Наконец, определенное время потребовалось, чтобы сопоставить бурную активность неведомо откуда взявшейся в глухой степи партии зеленых с районом вероятной работы советских геологов и соотнести личности руководства новоявленной партии c фамилиями, оставшимися на бланках старых иркутских заявок на исследования образцов.
Больше всего приехавших из России специалистов потрясли две вещи. Масляные, лоснящиеся дизели на консервации - в стране, где любой бесхозный агрегат разбирают на запчасти за день. И процедура отбора проб - когда соскочившие с лошадей прокопченые и загорелые до черноты пастухи без единого лишнего движения управились с пневмобуром, аккуратно разложили керн в мешочки и заполнили сопроводительные документы. Потому что это, как в известном анекдоте, "были, сцуко, очень хорошие геологи".
Миллиардер Прохоров: Рабочий должен работать по 60 часов в неделю. Рабочий: Я же ноги тогда протяну от усталости. Миллиардер Прохоров: Ну я в Куршевеле, по 12 часов в день, без выходных, по кабакам хожу, да с девками кувыркаюсь, ноги же не протянул...
- Сёма, в чём разница между одесситом и евреем? - Одессит - это хороший человек, который даёт деньги в долг. Еврей - это плохой человек, который требует, чтобы долг вернули. Но самое страшное, Фима, когда эти два человека совмещаются в одном.
Уважаемые иностранные артисты! Пожалуйста, не надо на гастролях в Нефтеюганске после каждой песни кричать "я люблю вас, Нефтеюганск"! Жители Нефтеюганска сами знают где живут, и идут на ваш концерт не для того чтобы вы им об этом напоминали!
после демарша Японии на посещение Медведевым Курильского острова в Кремле решили японцев больше не злить-заранее поставили их в известность, что завтра в 10.00 часов намечается посещение российским президентом туалета
Когда мужчина, князь дивана, Очами сверлит потолок, Вгоняя Землю неустанно В околосолнечный виток, Не дайте шансов катастрофе, Вплетая лыко не в строку, - Поставьте рядом чашку кофе И две бутылки коньяку; Смените кран, забейте дыры, Перекопайте огород... А он, уставший править миром, Пусть хоть немного отдохнёт! ____________________________
Есть у меня друг хороший, Юра. И вот однажды к нему, в Москву, гости приехали. Нашли его на работе, а он в растерянности (дома есть не приготовлено и не особо прибрано). Ну, повел их в цирк, а сам все время думает: как бы жену предупредить? Сидят они все в цирке и тут на сцену выходит клоун и показывает дудочку: Это волшебная дудочка. По ней можно хоть с кем поговорить. Юра думает: А... была, не была! и выходит на сцену. Я, говорит, готов к эксперименту. И называет номер рабочего телефона жены. Ну, за кулисами, разумеется натуральный телефон стоит, там вовсю жену по Мосфильму разыскивают, рядом усилитель звука. Наконец, дозвонились. В зале тишина, на арене стоит Юра и говорит в волшебную дудочку: - Привет! А к нам гости приехали! (радостно так). Жена: - А ты откуда говоришь? Юра: - Из цирка, по волшебной дудочке. И тут... в кромешную тишину зала падает циничное женское: - Не пизди! Зал взорвался. Номер удался.
К этому: "Избиратели так достали партию Единая Россия требованием, чтобы новый президент "был и умным, и красивым, и веселым", что она выставила трех кандидатов: Михалкова, Задорнова и Тарзана, с комментарием, что "проблемы выбора избежать все равно не удастся"."
Ага, причем самый веселый из трех - это Михалков, самый красивый - Задорнов, а самый умный - Тарзан.
Жена моя работает в крупной компании, производящей презервативы, и по долгу службы частенько мотается в командировки с полной сумкой, так сказать, образцов. И вот, как- то раз, в поезде, в купе, открывает она сумку - достать что-то из личных вещей - а там, аккуратными стопками - обычные, особо прочные, с ребрышками, с пупырышками, разных цветов, разных запахов, баллончики с гель-смазкой... в общем, на любой вкус. Далее между ней и мужиком, сидящим в купе напротив, произошел следующий короткий диалог: - Что, отдыхать едете? - Нет... работать. Уточнять она, ради прикола, не стала. Мужик остаток пути промолчал.
Что там спиздил Ходоковский? Да из кислорода воздух,- может и наоборот. Что ни прокурор - урод. Опозорили страну и мундир судейский тоже. Что на зонах,чаще вне - Всюду воровские рожи. П.В.
Рабинович приходит в дорогущий канцелярский магазин. - Я хочу купить у вас самую тонкую перьевую ручку Montblanc ко дню рождения своей супруги, - сообщает он продавцу. - Уверен, что это будет для неё большим сюрпризом, - говорит продавец. - Не сомневаюсь, что так оно и будет. Ведь она ожидает в подарок норковую шубу.
Сидит Тимакова у себя в кабинете и интенсивно трудится. Вдруг звонок по внутренней связи. Медведев: - Наталья, а нахуй пишется вместе или раздельно? Тимакова погруженная в работу автоматически отвечает: - Раздельно. Минут через пять опять звонок. Медведев: - А в жопу вместе или раздельно? Тимакова так же автоматически, погруженная в мысли: - Раздельно. Еще минут через десять опять звонок. Медведев: А пидорасы пишется через о или через а? - Через о. Тут Тимакова отвлекается от собственных размышлений и вникая в смысл вопросов президента осторожно интересуется: - Дмитрий Анатольевич, а можно узнать что вы пишите? - Да ответ японцам по Курильским островам.
Тусуются как то интуристы на Красной площади а тут вдруг смотрят как прилетает дельтаплан и врезается в башню Кремля. Удивленно фотографируют. Через две минуты летит второй дельтаплан и также в башню бабах. Спрашивают у стоящего недалеко мента, мол это у вас что здесь такое? Ну он им и разъясняет - Poor country, poor terrorists. You know.
Наверняка только не умеющий читать не знает фразы: "Кто-то юзал мой писюк!". (use - пользоваться, РС - personal computer -писи) Так это еще не самая прикольная фраза. На днях коллега один (человек еще молодой, но уже пытающийся быть солидным) принес на работу свой ноутбук (ну, надо было ему чего-то там поставить). Оставив его на столе, ушел сам на обед. За время обеда девушка из соседнего отдела, зайдя в гости, попыталась поиграться на "машине". Приехав с обеда, наш герой видит, что кто-то "юзал его писюк". В ярости (что-то у него на "машине" упало) он начинает выяснять, кто сотворил пакость. Причем быстро выяснил, поскольку размеров немаленьких и при разговоре с ним, когда он взбешен, испытываешь чувство дискомфортаЗалетает он в соседний отдел (а мы потихоньку за ним) и прямиком к этой девушке.(Надо сказать, что в том отделе она одна молодая, остальные суровые, старой закалки девы) Так вот. подлетает он к ней и орет: - Ты чё наделала? Ты чё за писюк мой хваталась? Он же теперь не пашет!!! Его теперь лечить надо!!! Ты, небось, туда еще и вирус какой посадила!!! Девушка что-то лепечет в ответ, а лица старых дев негодующе вытягиваются. Тут коллега поворачивается и идет к двери. Девушка кричит ему в спину: - Но я же не знала, что его трогать нельзя! На что коллега поворачивается к ней и громовым голосом на всю фирму орет: - Мой писюк только жена может трогать!!!!!!!! И то не каждый день!!!!!! И, проходя мимо нашей оторопевшей толпы, кивает на одного паренька: - Да еще вот он...
ПРО МИМОЗУ И ФОМУ (по мотивам творчества Сергея Михалкова) Трусы и бюстгальтер лежат на песке, Фома кувыркается с кем-то в реке, Как будто раздался сигнал паровоза - Оргазм троекратный словила Мимоза!
Идёт грибник по лесу, смотрит привязанная к дереву девка стоит. - Что случилось? - Да вот привязали, изнасиловали. - А что не орёшь? - А чо орать, глухомань! Расстёгивая ширинку на штанах:"ГЛУХОМАНЬ ГОВОРИШ-Ш-ШЬ!"
2020 год. - Владимир Владимирович, когда то Вы говорили, что если поскрести русского, то можно обнаружить татарина... А что будет, если так сказать, поскребсти ваших внуков? Кого мы там обнаружим? - Если поскрести моих внуков, мы обнаружим корейцев!
Моему сыну 6 лет, он любитель автомобилей... при чем знает все правила дорожного движения, все марки машин и т. д. Сидим делаем уроки, спрашиваю его: Андрюша, если мы задаем вопрос-типа "куда поехать? какой знак ставим в конце", он отвечает: Вопросительный. Правильно, говорю, вопросительный, а если мы пишем: "С праздником!" - какой знак ставим в конце? Сын отвечает: "Знак ОПАСНО!", так как знает что восклицательный знак клеют на стекло автомашины в знак плохого вождения и осторожности. Я еле здерживаясь от смеха, начинаю обьяснять сыну, что это не то, что он думает... Муж, который находился рядом, не долго думая сказал: а что, сын прав, если много выпить на этом празднике, то можно и знак опасно... ... А вчера спрашиваю: "Ты суп поел?" - "да, - говорит, - полбака съел!"
