Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Немолодой
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
1917 год. На митинге выступает Владимир Ильич Ленин.
- Социалистическая ‘революция свершилась, товарищи! В интересах пролетариата! Теперь рабочий день будет не более восьми часов, а в неделе будет не более пяти рабочих дней! С ‘развитием социализма количество рабочих дней в неделе будет сокращаться до четырех, трех, и двух! А при коммунизме, товарищи, который мы непременно построим, все семь дней в неделе будут выходными!
Под бурные аплодисменты переходящие в овацию Ленин возвращается на свое место в президиуме, вытирает платочком пот со лба, и, вполголоса говорит соседу: - Вот видите, товарищ Дзержинский, ни хера пролетариат работать не хочет! Ни хера!
Выхожу я, значит, из тюрьмы, смотрю – венки несут. Спрашиваю: - Кого хороните? Мне отвечают: - Члена правительства! Я говорю: - Ха! Да столько венков хватит, чтобы все правительство похоронить... Выхожу из тюрьмы. Устроился на работу. У меня как-то спрашивают: - А почему Вы не были на последнем открытом партсобрании? Я отвечаю: - Извините, пожалуйста, если б я знал, что оно последнее, я обязательно бы пришел... Выхожу из тюрьмы. Пришел домой и повесил на стенку фотографии. Слева Брежнева, справа Косыгина, а посредине свою. Ко мне приходят и говорят: - Уберите эту обезьяну! Я спрашиваю: - Какую, правую, или левую? Больше из тюрьмы я не выходил.
всем привет хочу пожаловаться сам сижу без прав лишили до 27 01 09 жена еще ни получила курсы заканчивает для практики взяла мой логан прокатиться и о боже хрясть и посажирский порог во внуторь вот так и машину жаль и жену убить нельзя всетаки мать моего детя одни сплошные потрясения в этом жестоком жестоком мире всех с ЕДИНЕНИЕМ
Один мой приятель в августе этого года съездил в Цхинвал. Вы же помните эти дни. По новостным каналам репортажи о беженцах, разрушениях, о раненых и убитых. И хотелось что-то предпринять, оказать какое-то участие, может быть, совершить поступок. Этот идеалист накупил детских игрушек, загрузил их в свой минивэн, поводил пальцем по автомобильному атласу и уехал. Никто о его сборах не знал. Семье он позвонил, когда оставил за спиной уже километров триста. Но история не об этом. Просто он частенько приходит ко мне на работу, здоровается со всеми и рассказывает анекдоты и байки для всех. Все знают о том его путешествии, и что на обратном пути Кабардино-Балкарские гаишники отобрали у него водительское удостоверение. Что он не признает себя виновным, пишет ходатайства и жалобы и не может найти в нашем захолустье нормального защитника, а Москва далеко и дорого. И что вся помощь адвокатов сводится к фразе: «Ты возьми на день рассмотрения больничный, а я его отнесу». Он редко унывает и в любой ситуации старается найти и часто находит что-то забавное. Сегодня он радостно нам объявил: - Ну, наконец-то я нашел нормального адвоката! Человек меня выслушал, задал уточняющие вопросы и изучил все документы и схемы! Кто-то спросил: - Ну, и что он сказал? - Сказал, что шансов у меня нет. А он в этом вопросе хорошо разбирается, - его самого недавно лишили на четыре месяца.
У Вашего друга заболел ребенок. Он и его жена мечутся по кабинетам, получают бесплатные рецепты, читают книги о том, что теперь их мальчишке можно и чего нельзя и никак не могут осознать, что это навсегда. А парень в больнице по таким же книжкам учится рассчитывать хлебные единицы, учится делать себе уколы и делает выбор между куском курятины и куском хлеба, потому что съесть и то и то сразу ему просто опасно. И он тоже не может поверить, что это на всю жизнь, которая будет долгой, насыщенной и интересной, если он всегда будет контролировать количество и качество своей пищи, строго по часам кушать и четыре раза в день колоть себе инсулин. И врачи уже объяснили ему всю важность этого, и что такое кома. И Вы что-то лепечете этому своему другу, что может быть, диагноз не подтвердится, что Вы знаете замечательного лекаря-травника, который живет под Тверью, а у друга начинает дергаться кадык, он жмет Вам руку, быстро отворачивается и уходит, глотая слезы. Вы остаетесь, а он уходит.
Моему старшему сыну тогда три года было. А жена с трехдневным младшим была в роддоме. Посадил я старшего на санки и повез его навестить маму и ручкой ей помахать. Ну и чтобы она убедилась, что мы здоровы и без нее с домашним хозяйством справляемся. Навестили, ручками ей помахали, и тут я говорю: - А, что, Володька, давай заедем в лес, - он тут рядом? Может дятла увидим, или белочку?
Я не сильно на это надеялся. Хотя в детстве часто гулял в этом лесу и тогда там нередко видел дятлов и пару раз белок. Володька всегда был парень покладистый. Он пожал плечами: - Поехали, папа.
Заехали в лесок. Я остановился, прислушался. Дятел стучал где-то неподалеку. Чтобы не скрипеть полозьями санок, я взял Володьку на руки и пошел на звук. - Вот он! Видишь, сынок! Я был рад донельзя. Опасался, ведь, что мы зря в лес завернули, не увидим ничего живого, а по времени Володька уже должен был есть захотеть. Сын с моих рук совсем недолго посмотрел на дятла, потом крутнулся этак, чтобы я его на снег опустил, и пошел к санкам. Уселся и сказал: - Поехали теперь смотреть белочку.
Сына положили в больницу. Ничего трагичного, - формальное обследование. Он набрал себе разнообразного чтива. Навещая его, я, кроме прочего, интересовался - что он уже прочел, что понравилось, что не увлекло. Однажды спросил его: - А ребята в твоей палате что читают? - Папа, они не читают вообще. - Ты с ними сдружился? - Не сказал бы. Ну, иногда играем в карты… Мне с ними не о чем разговаривать. Они увидели томик Солженицына и долго ржали над названием. «Раковый корпус» у них ассоциируется только с позой «раком».
Выслушав его, я неожиданно рассмеялся. И тут же рассказал ему историю из своего детства, которую в этот момент вспомнил.
Мне было лет пять или шесть. Однажды мама, забирая меня из детского сада, радостно сообщила, что профком выделил ей для меня путевку в санаторий, на два месяца. Там я буду жить, получать лечебные процедуры, играть с ребятками… Санаторий располагается в сосновом бору, там прекрасный воздух. Это недалеко от нашего города и она будет меня там навещать. Воспитательница, слушая все это, подхватила: - Ну, надо же, какая удача! Я знаю, это хороший санаторий! Там прекрасное питание и воспитатели очень добрые, и детей любят! Ребята, которые слушали все это, смотрели на меня с завистью. Я был рад, что мне так в жизни повезло, и что мама за меня так рада.
Следующее воспоминание – мы с мамой идем с автобусной остановки к санаторию. В руках у меня роскошно иллюстрированная «Азбука», короткие рассказы из которой я уже умею по слогам читать и пластмассовый Буратино. Мы с мамой снова разговариваем о том, как мне будет в санатории хорошо, но губы у меня дрожат. И я чувствую тревожный холодок в груди. Мне предстоит впервые в жизни, осознано, на долгий срок, расстаться с мамой.
Забегая вперед, скажу, что в следующее воскресенье она забрала меня домой.
А в день приезда, добрая и очень приветливая воспитательница взяла меня за руку, похвалила мою книжку, и повела знакомиться с детьми. Мама, утирая слезы, незаметно ушла.
Через неделю она приехала навестить меня. Одна из сотрудниц пошла за мной, а другая рассказывала моей маме, как мне здесь нравится, как я хорошо с детками играю, и как дети любят слушать, чтобы я им читал. Тут привели меня. Увидев маму, я заревел, бросился к ней, вцепился в ее одежду. Она с трудом разобрала, что я говорил ей сквозь слезы: - Мама, забери меня отсюда! Здесь ребятки плохие, книжки не любят, они мою «Азбуку» порвали! __________________ * Контингент (здесь) – совокупность людей, составляющих какой-нибудь коллектив, какую-нибудь социальную группу.
Читатели строги и придирчивы. Они не любят рассказы о детях и домашних животных. Если им предложат выдуманную историю, они ругают автора за обман, а если ничего не выдумано, то автору скажут, что он, – как чукча, - что видит, то поет. За длинную историю автора назовут графоманом, а за короткую отругают, что ничего толком не объяснил. Если автор расскажет о своем добром, смелом и благородном поступке, его назовут хвастуном. Если автор не совершил такого поступка, а наоборот, - сглупил в чем-то, читатели тоже будут недовольны. Если позволите, я начну с того, как индейцу из племени чероки предсказали судьбу, а закончу нравоучительной мелодией на граммофоне. (Шутка).
День выдался хлопотный и суматошный. Среди множества дел запланированных и неожиданных, выкроил время, чтобы получить в банкомате наличные. Набрал сумму – сорок тысяч. Банкомат спросил, – не надо ли мне чек, - я от чека отказался. К своему удивлению, вместо ожидаемой пухлой стопки, я получил несколько жалких купюр. Я понял, что ошибся при наборе, и вместо сорока тысяч заказал четыре. Снова запустил карточку в аппарат, внимательно набрал 40 000, от чека теперь не отказался, и снова получил четыре. Никогда в такой ситуации не оказывался и никогда о таком не слышал. На чеке написано, что мне выдано сорок тысяч, по остатку вижу, что со счета снято восемьдесят, а в карман я положил два раза по четыре.
Зашел в банк. По моей просьбе вызвали сотрудницу, которая отвечает за работу банкомата. К нашему разговору прислушивались другие сотрудницы, и клиенты из двух очередей. - Здравствуйте! Я получал сейчас в банкомате наличные. Набрал два раза по сорок тысяч, с моего счета снялось восемьдесят, а выдано мне только восемь. - Что за ерунда?! Как такое может быть? Где Ваш чек? - Первый раз я чека не получал. А за вторую операцию чек есть. Вот он. - Ну, и что Вам не так? Вот тут написано – выдано сорок тысяч! - Написано сорок! А в руках-то я держу четыре!
Она удивленно смотрит на меня: - Где же четыре? Это сорок! Это же пятитысячные купюры! Я тупо смотрю на деньги и краснею. - Простите, пожалуйста, я не знаю, что на меня нашло. - Да, ничего страшного. У нас всякое бывает. Такое, правда, в первый раз, но, ничего, ничего…
А в остальном – день, как день. Что-то успел, что-то перенес на завтра. Все нормально.
- Пап, я тебе говорил, что Диману и его младшему брату запретили по будням играть в компьютерные игры, потому что они учебу запустили. - Да, помню. - Вчера они устроили акцию протеста. Пришли из школы и прямо в верхней одежде легли на пол в своей комнате. И голодовку объявили. - Интересно! И чем дело закончилось? - Через два часа встали, пообедали и уселись за уроки. - Проголодались? - Нет. У их мамы кончилось терпение, и она рассердилась.
Мы были в гарнизонном карауле в Горьком. С одной стороны это какое-то разнообразие от курсантского быта, а с другой, и очень серьезной стороны, это нудная, недосыпная, холодная, а часто и грязнорабочая служба.
А командиры взводов - молоденькие лейтенанты - которые заступали начальниками этих караулов во главе своих подразделений, испытывали откровенный страх. Потому что комендант гарнизона их за людей не считал. Он, благо его кабинет был рядом с караульным помещением, заходил с проверками не один раз на дню, и с удовольствием находил, за что упрятать начкара после сдачи караула в офицерскую камеру гауптвахты.
Гауптвахта располагалась здесь же, где и караулка, - в старинном здании кремля, в полуподвальном помещении с высоченными сводчатыми потолками.
И нередко бывало так, что взвод, сдав караул, уезжает, а начкар остается на губе на три или пять суток.
Сами-то эти сутки для офицера беда не большая. Беда в том, что запись о таком взыскании намертво ложится в его офицерскую карточку и неизбежно отсрочит присвоение ему следующего звания.
В тот раз комендант гарнизона зашел утром, прошелся по коридорам караульного помещения и гауптвахты, и сказал сопровождавшему его нашему взводному: «Что-то грязновато тут у тебя. Смотри, останешься…»
Сразу после его ухода, наш взводный – лейтенант Кульгускин Алексей Алексеевич – поднял в ружье весь состав караула, приказал выводным вывести из камер содержащихся там солдат и сержантов, и объявил генеральную уборку. Времени у него оставалось очень мало. Было уже начало девятого, а в девять выводные должны были увести арестованных на работу. И сразу после этого комендант мог придти с повторной проверкой.
И вот, арестованные, вперемешку с караульными драят тряпками, а кому тряпок не хватило, собственными портянками, полы и стены. А взводный наш нервно бегает, поторапливает нас и нервно курит одну за одной.
То есть прикуривает следующую сигарету от бычка предыдущей.
Дело усугублялось тем, что в помещениях караулки и гауптвахты в те дни производился ремонт. Поэтому к обычной грязи и пыли добавились еще и краска с побелкой. Одна из камер была отдана малярам под кладовку. Дверь ее была открыта, и видно было сложенные там банки, бочки, ведра, кисти на длинных палках и еще что-то.
Кульгускин, на ходу прикурив очередную сигарету, бросил бычок в открытую дверь этой кладовки. Это так выглядело – он быстро идет, проходя мимо этого дверного проема, швыряет туда бычок, минует его, а за его спиной с легким звуком «пых» из камеры в коридор каким-то куском вываливается пламя размером, как раз, с этот дверной проем. И все это возле меня! И огнетушители рядом висят на стене! Вы представляете, какая удача! Первая и единственная мысль, которая у меня была, это «За умелые действия при пожаре в караульном помещении, курсанту Гладкову объявить внеочередное увольнение!» Это я надеялся такой приказ на следующее утро услышать перед строем роты. Ну, или перед строем взвода. Это не важно. Главное, что в увольнение.
Сильной была только первая вспышка пламени. Большая часть кислорода в кладовке при этом израсходовалась, и теперь пламя лениво колыхалось над банками и ведрами. Пары нитрокраски смешанные с воздухом создали такую взрывоопасную смесь.
Отчетливо помню взводного стоявшего с разинутым ртом, а с нижней губы его свисала длинная дымящаяся сигарета.
Мысли о грядущем поощрении не помешали мне сорвать со стены пенный огнетушитель и привести его в действие. Рядом и одновременно со мной, то же самое делал один из арестованных.
В два огнетушителя мы моментально погасили пламя. Полагаю, что этот арестованный в те мгновения думал о «снятии ранее наложенного взыскания». То есть об освобождении из-под ареста.
Кульгускин подхватил сигарету, и вытер пот со лба. Сказал нам: - Молодцы! Потом поднял глаза вверх и ахнул.
Я же говорил, что там были высокие потолки. Метров пять, или шесть, наверное. Никто никогда не обметал с них паутину. Ее просто не было видно. А теперь вся она была вычернена копотью от сгоревшей нитрокраски. А комендант зайдет вот-вот. И за арестованными уже приехали, чтобы на работы их развозить.
Мы таскали тяжелые столы, залезали на них, потом друг другу на плечи. И к приходу коменданта было все в порядке. Взводный вернулся в училище вместе с нами. На следующий день у него был отгул за эти сутки в карауле и поощрения мне не объявляли. Потом еще пару дней я на каждом построении ждал, что вот сейчас, вот-вот. А потом понял, что не может взводный меня поощрить за пожар, которого не было. Ведь весь состав караула, и его начальник тоже, несли службу по уставу, и соответственно никакого пожара просто возникнуть не могло.
Было, конечно чувство обиды, ну или несправедливости.
Но сейчас я понимаю, что это глупо. Ведь мы сдали караул и уехали. А тот парень, что тушил вместе со мной, там, на губе остался.
Друзья мне рассказали эту историю вскоре после Нового Года. Они при этом хихикали, заглядывали мне в глаза, и были в полной уверенности, что я сейчас же прыгну к клавиатуре записывать.
Их энтузиазм я сбил, сказав им, что подобных сюжетов по интернету уже гуляет бесчисленное множество и, сколько мог, воздерживался от написания этой истории. Но забота о читателях анекдот.ру не позволяет мне забросить этот сюжет напрочь.
Поскольку я признанный мастер рассказывать о страданиях невинного дитяти, то в этой истории не буду делать попыток от этих страданий увернуться.
Женщины могут приготовить носовые платки, а мужчины – нервно размять сигареты.
Трехлетняя дочка этих моих знакомых перед Новым Годом простудилась. По этой причине она пропустила все репетиции новогоднего утренника, и только на самый утренник родители ее привели. Никто их не предупредил, что надо сдать деньги на подарок девочке, а сами они как-то про это забыли. Девочка их большую часть утренника просидела с родителями на стульчике, и, только когда начался общий хоровод, мама ее подвела к остальным ребяткам. А после хоровода она получила от Деда Мороза подарок, который воспитательница сейчас же отобрала, и отдала другому мальчику.
У мальчика появившиеся было слезы, высохли, а у нашей героини – наоборот.
Мама с трудом ее успокоила и повела в ближайший магазин за подарком. Девочка еще всхлипывала, поэтому толпящиеся в магазине люди пропустили их без очереди. Самым дорогим из имеющихся в продаже новогодних подарков был пластиковый Дед Мороз, через прозрачный живот которого было видно, что он полон шоколадных яиц.
Радости ребенка не было предела! А тут и бабушка позвонила на мамин мобильник, спросила, как дела, и пожелала поговорить с внучкой. Девочка, конечно, сразу заорала в трубку: "Бабушка! Мне Деда Мороза с яйцами подарили!"
Вот и вся история.
Ах, да… По законам жанра я еще должен вам сообщить, что все вокруг так и упали, а продавцы так хохотали, что не могли работать до самого вечера.
Все солдатские денежные переводы получал замполит. Получит деньги, и сделает об этом запись в блокнотик. А солдату не сообщает. Зачем солдату деньги?! Еще исхитрится водки купить, чего доброго...
Мама в письме написала, что отправила мне перевод 10 рублей. Я подхожу к замполиту: - Таарищ старший лейтенант, разрешите обратиться? - Чего тебе? - Мне перевод не приходил еще на десять рублей? Он листает записную книжку, кивает: - Да, приходил. Все нормально. Поворачивается, и уходит. Я ему в спину кричу: - Товарищ старший лейтенант! - Чего тебе? - Так деньги дайте. - А тебе зачем? - Как зачем... Это же мои деньги. - Да зачем они тебе? - Ну, в чайную схожу, куплю продукты - мы сегодня в дальний караул заступаем. - В дальний... Ну, на, возьми рубль.
Вот так по рублю, редко по два всю десятку у него и выпрашивал в течение месяца.
Он любил говорить: - У меня, как в китайском банке, - не пропадет, но и не получишь!
Все начинается с развода. Здесь - на асфальтовом плацу сейчас скопление народа: «учебка», рота, караул.
Чего-то ждут, не уставая, поругивая холода: - Эх, жизнь собачья растакая, когда же кончится, когда!
Команда резко прозвучала.
Дежурный шел, печатав шаг, будто беременный ишак. Остановившись постепенно, он поздоровался степенно. В ответ услышал: «Здравствуй, дед!» Махнул рукой – мол, нет, так нет.
Дежурный долго разбирался. Минут так тридцать – тридцать пять пришлось на холоде стоять. Уставы зная понаслышке он даже не подозревал, как пудрили мозги мальчишки. От хохота наряд стонал.
Помдеж попался добрый малый – недавно кончил институт. Свой в доску, что ж поделать тут.
По окончании развода нестройных сплетен хоровод закружится и понесет, рассказывая спозаранку: - дежурный чмо, пентюх, гражданка…
Я на дежурного не зол. Уж лучше пентюх, чем козел!
В конце восьмидесятых, или в начале девяностых в нашем городе был период каких-то перебоев с хлебом. В булочных стояли толпы людей и ждали прибытия машины с хлебзавода. Как-то в такой толпе стоял и я. Я был в конце очереди. Передо мной стоял невысокий длинноволосый парень чуть моложе меня со своим отцом. Они очень похожи были. Мне было слышно, как они сговаривались создать беспорядок, хаос, чтобы люди смешались, и чтобы, воспользовавшись этим, прорваться к прилавку без очереди. Наконец машина пришла. К прилавку подкатили тележку с лотками хлеба. Люди зашевелились, подались вперед. Этот парень, и его отец, сначала тихо, потом все громче, заголосили: "Давай, давай! Быстрее! Двигайтесь! Всем не хватит!" Люди подались вперед, загомонили. Задние начали ввинчиваться в толпу передних. Под напором толпы подались прилавки. Патлатый и его отец надавили на стоящих впереди, начали расталкивать бабушек. В этот момент я рявкнул: "А ну, в очередь!" На мой крик все обернулись, и увидели, как я схватил этого парня за волосы и отшвырнул к двери. Люди быстро построились. Я чувствовал себя как-то неловко. Вышел из магазина, и, заплатив впятеро, купил себе батон у водителя хлебовозки.
А тот длинноволосый парень меня запомнил. Прошло больше пятнадцати лет, но при встрече он очень уважительно здоровается.
В феврале восемьдесят третьего года меня и Женьку Суханова отчислили из ГВВСКУ одним приказом. Меня - за нежелание учиться, а его – за недисциплинированность. Не знаю, как сейчас, а в те годы, практически любое отчисление означало – «за нежелание…». Потому что, если курсант хотел остаться в училище, ему прощали практически все.
Мы с Женькой, не были знакомы до этого дня. Ему, так же, как и мне, в то утро сказали, что приказ об отчислении наконец-то доставлен из штаба округа, и чтобы он срочно пришивал на шинель солдатские погоны вместо курсантских.
Воинские перевозочные документы были выписаны на двоих. Его взводный и мой разыграли в «Камень-ножницы-бумага» кому из них переться с нами в Горький, чтобы посадить нас на поезд до Усть-Кута, откуда мы самолетом полетим в Тикси.
Мой Алексей Алексеич проиграл.
На Горьковском ж/д вокзале мы узнали, что вагон, в котором мы без пересадок можем доехать до Усть-Кута отправляется через шесть часов. Зато поезд-экспресс в Киров, где мы можем подождать этот самый вагон, уходит через час.
Взводному-то надо было быстрее отправить нас из Горького, чтобы он мог домой пораньше вернуться. Он и посадил нас в этот экспресс.
Там я узнал от Женьки, что он родом с севера Кировской области. Что командир батальона не отпустил его в отпуск. Что он – Женька – хочет заехать домой, навестить мать. Потому что хрен знает, когда мы вернемся из Тикси.
Кроме того, из писем он знает, что снегу у них в этом году выпало, как всегда, много. И если его не сбросить с крыши, то дом их может и развалиться.
А, поскольку, перевозочные документы выписаны на двоих, то без моего согласия Женька не может отклониться от маршрута и заехать домой.
По советским законам мы собирались совершить самовольную отлучку, за которую, нам грозило направление в дисциплинарный батальон на срок от трех месяцев, до двух лет. Но, на практике, это чаще наказывалось десятисуточным содержанием на гауптвахте.
Конечно, чувство товарищества, и склонность к приключениям не позволили мне лишить Женьку встречи с мамой.
Почтово-пассажирский поезд вез нас до Женькиного леспромхозовского поселка почти сутки.
Мама Женькина, конечно, была нам рада. Она работала буфетчицей на станции. Поэтому и в те дефицитные времена на столе оказались шпроты, копченая колбаса, шоколадные конфеты и еще какие-то вкусности.
За столом Женька узнал у матери, кто из его одноклассников сейчас в поселке. Вообще-то, в деревнях молодежь не задерживалась ведь. Оказалось, что Света, Лена и Сережа как раз сейчас здесь, на каникулах.
Мой товарищ деловито поинтересовался у мамы, целки ли эти девушки. Я был поражен, что с человек может обсуждать такие вопросы с мамой, но, решив, что, видимо, в сельской глубинке нравы проще и естественнее, скрыл свое удивление.
Зинаида Николаевна ответила, что про Лену ничего не может сказать, а Света очень плакала, когда геодезисты уезжали. Тут, дескать, геодезическая партия летом было с месяц, так Света подружилась с одним пареньком. И, когда он потом уезжал, очень плакала.
Женька сразу объявил, что сейчас сходим, пригласим Серегу и девчонок на вечер в гости, а потом он полезет на крышу снег сбрасывать. Только теперь я обратил внимание, что потолки в домике прогнулись, и подперты шестами.
Прошлись по поселку. Зашли к этому Сереже и к девчонкам. Женька меня познакомил со всеми, и пригласил их в гости. По пути Женька предупредил меня, что Света – его, а на счет Лены, я, как хочу. Я удивился его выбору. Потому что Лена мне показалась гораздо красивее. Такой я себе Ассоль представлял.
Снегом на крыше он хотел один заниматься, но я настоял на своем участии.
Пришлось ему взять у соседей для меня такую же деревянную лопату, как и та, что была у него. Но он зря это сделал, потому что я ее сразу же сломал.
Вечером мы сидели впятером за столом, выпивали, закусывали, болтали о всяком разном.
Они наперебой вспоминали всякие школьные истории, втягивали меня в разговор, чтобы я не чувствовал себя чужим.
Женька сидел рядом со Светой, ухаживал за ней, норовил приобнять, выпивал с ней на брудершафт.
Лена сидела между мной и Сергеем. Я, захмелев, обнял ее за талию, и склонил голову на ее плечо. Она не выразила недовольство по этому поводу. Но мне что-то мешало. Неровное какое-то плечо было. Посмотрел – оказывается, Сергей, с другой стороны, ее за плечи обнял. И я щекой на его руки касался.
Около полуночи девушки стали собираться. Зинаида Николаевна уже спала. Мы с Сергеем пошли провожать Лену, а Женька со Светой что-то замешкались. Мы не стали их ждать.
Как-то так получилось, что мы с Леной сначала проводили Сергея, а потом бродили по селу. Болтали о чем-то. Я читал ей стихи, показывал созвездия, которые знал, а одну звезду даже подарил. Я уже и раньше, случалось, дарил эту звезду, и потом тоже. Целовались.
Все было прекрасно, я уже приглядывался к банькам, которые там имелись на задах почти каждого двора, и предложил Лене осмотреть одну из них изнутри.
Мешало мне одно обстоятельство. Никто из нас за весь вечер не выходил пописать. Пуританские такие времена были, или мы были так неправильно воспитаны, что стеснялись этого.
Я уже не знал, чего мне больше хочется – завалиться с этой замечательной девушкой в каком-нибудь подходящем местечке, или поскорее расстаться с ней, чтобы, может быть, написать длинное признание в любви желтой струей на сугробе.
Лена наверное испытывала то же самое.
Наконец она сказала, что вот он, ее дом, что уже поздно, что родители ее до одиннадцати отпустили, а уже полпервого, и все-все-все, и больше ни-ни.
Я уже и не очень ее уговаривал, дождался, когда за ней захлопнется дверь, и с облегчением вытопил широкую и глубокую желтую лунку в сугробе.
Вернувшись к Сухановым, я увидел, что Женька и Зинаида Николаевна очень серьезно обсуждают неожиданно возникшую проблему.
Оказывается, вскоре после того, как я, Лена и Сергей ушли, к ним нагрянули Светины родители, и сняли Женьку со своей дочери. Это создает некоторые проблемы для Зинаиды Николаевны. Потому что Женька сейчас уедет служить, а потом, может, где-нибудь в городе и пристроится, а его маме здесь жить. Да и он тоже будет же приезжать сюда. Нехорошо это – соблазнил девушку и уехал. Поэтому завтра Женька идет свататься, а сватом, естественно, буду я.
Я испугался. Дескать, не знаю, не умею, не могу… Но Женька сказал, что утро вечера мудренее и мы разошлись по постелям.
Утром он меня учил, - Чего, там мудреного, у вас товар, у нас купец… Но, видя, что я в полнейшей растерянности, велел выпить полстакана водки, и сказал, что разговор будет вести сам.
Светины родители даже не изображали радость по поводу нашего визита. Церемония сватовства прошла ускоренным темпом. Мы с будущим Женькиным тестем выпили принесенную с собой бутылку водки, поговорили о том, что, раз уж так случилось, конечно, им надо пожениться, но сделать это, естественно, надо, когда Женька отслужит, а Света отучится.
Свету к нам не выпустили, от себя выпивку они не выставили, и, отговорившись хозяйственными делами, отправили нас восвояси.
Вечером Женька еще раз сходил к ним, надеясь, что если они со Светой теперь жених с невестой, то его с нее уже не снимут, но, опять-таки, увидеться им не позволили.
Наутро мы уже тряслись в том же почтово-пассажирском по направлению к Кирову.
Через десять дней мы были в Тикси и докладывали начальнику штаба части, что опоздали с прибытием, потому что в Якутске не было билетов на самолет (наполовину правда), отменялись рейсы из-за пурги (наполовину правда), что подтвердить свои слова не можем, потому что дверь военного коменданта якутского аэропорта всегда закрыта, и к ней даже дорожка в сугробе не протоптана (правда), а билеты, подтверждающие наши слова, мы где-то потеряли (порвали, и выкинули, конечно).
Начальник штаба отругал нас за халатность, допущенную при хранении финансовых документов, и направил нас в разные роты.
Виделись мы редко. Его переписка со Светой скоро заглохла, ненужная ни ей, ни ему.
Демобилизовался он весной восемьдесят четвертого и больше я о нем ничего не знаю.
Такую вот историю напомнил мне разговор на форуме о том, как кто-то очень хотел писать.
Говорили о квартирных кражах. Монолог одного из участников мне так понравился, что я его воспроизвел.
Нет, мужики, самое лучшее спасение это собака. Вот ты говоришь – вневедомственная охрана. А твоя вневедомственная охрана будет у тебя в доме жить? – Нет! А собака живет.
Я еще мальчишкой был, когда мы взяли щенка ротвейлера. Заводчик сказал мне, чтобы я и не думал в нем злость воспитывать! Он, говорит, сторож от природы. Мы с моим Каро вместе росли. Всю нашу семью он, конечно, знал, но хозяином признавал только меня. Когда я ложился спать, он приходил в мою комнату и плюхался у двери. И никто не мог войти. Он сразу нос морщил, клыки показывал и порыкивал. Мать моя кормила его. Он ей руки лизал. А разбудить меня в школу, она могла только из коридора. Твоя вневедомственная будет у тебя на полу у входа спать? Драться он любил с чужими собаками. Глаза при этом у него под лоб как-то закатывались. Вроде прямо белками смотрел. Или не смотрел вовсе. Я, помню, еще не знал, что дерущихся собак надо за задние лапы растаскивать, когда он с соседским кобелем сцепился. Я, пытаясь их разнять, между ними влез. Он, сгоряча, и хватанул меня пару раз за ногу. В дырки от клыков мизинец влезал.
Раз цыгане хотели нас обчистить. Дед в огороде ковырялся, а я в доме был. Пес спал где-то в тенечке за домом. Цыгане же наглые.
Идут гурьбой по улице. Видят, что один дед в огороде ковыряется, в доме тихо, окна и двери нараспашку. Ну, человек шесть отделились от толпы, и шасть через калитку к нам во двор. Деду бросили коротко: «Мы попить». А сами через двор к дому. Быстренько. Я из своей комнаты их увидел, услышал, только и успел подумать: «Собака же не привязана». А они уже от собаки бегут. Один разорванную клыками ляжку рукой придерживает. Они даже в калитку все не поместились. Через забор перемахнули. Пес успел-таки еще двоих цапнуть. Но он спокойный был. Посмотрел им вслед, и снова за дом ушел.
Я уже говорил, что всю нашу семью он знал. И в степени родства разбирался. Вот тетка моя жила неподалеку и часто к нам заходила. Он ей позволял заходить и выходить, даже если никого из нас дома не было. Только брать ничего не разрешал. Вот принесла она рассаду. Выложила ее из ведра, посадила, хотела взять лейку, чтобы полить, он зубы показал. Ага, нельзя значит. Хотела свое ведро забрать, - черта с два! Тоже нельзя! Принесла, поставила, - значит уже наше.
Гулять я его мог и одного выпускать со двора. Он любил приходить к песочнице и смотреть, как детишки играют. Лежал рядом, поглядывал, подремывал, и снова поглядывал. Других собак отгонял. Деткам надоедали их формочки и ведерки, они с ним играли. Сыпали ему песок в глаза и уши. Я тогда еще удивлялся – чего у него глаза красные? Бабульки поначалу его побаивались, сердились на меня, потом привыкли.
- Это хорошо, что он здесь. Вот вчера его не было, так бродячие собаки в песочнице нагадили. Ты, его почаще сюда присылай. Только и сам временами подходи. А то он нам не разрешает детей из песочницы забирать.
Меня всегда интересовало, за что человека прозвали так, или иначе. Кажется, это называется этимологией.
Ну, когда слышал интересное прозвище, осторожно выспрашивал - откуда оно взялось.
Раза два было, что мои вопросы людям показались нескромными, и меня чуть не побили.
В нашем цехе работал слесарь по прозвищу Кальмар. Все к нему так и обращались. Я знал, что он мой тезка, и звал его и по имени, и Кальмаром. Когда как.
Однажды я спросил его, как он приобрел свое прозвище?
- Эх, Витя, я ведь сам на себя такую кличку повесил!.. Когда я из РСМУ перешел в этот цех работать, меня, ведь, здесь никто не знал. Ну, на второй день, после работы, я накрыл стол здесь в слесарке, с целью "прописаться". Когда водку выпили, кто-то ушел, а мы вчетвером в домино заигрались. Ох, как мне в тот вечер фишка шла! Я один по пять камней подряд выставлял!
А у меня тогда такое присловье было - "кальмары". Ну, я в игре всех катаю, и все приговариваю: "Сейчас я вам покажу, кальмары гребаные!"
Это и запомнилось. На следующий день, меня же по имени и фамилии еще не все запомнили, так и говорили уже: "А где этот-то новенький? Ну, Кальмар этот, где?" Так и прилипло. Пятнадцать лет прошло. Я за эти годы и в РСМУ возвращался, и теперь вот снова в ЭФК перешел, и имя мое мало кто знает. А скажи - Кальмар, всем сразу понятно, о ком речь.
Раз я болтал на улице с приятелем. Мы вроде кого-то ждали, сидели в его машине и разговаривали долго. Ну, и о женщинах зашел разговор. Имен не называли, но вспоминали всякие интересные случаи. И тут мимо прошла девушка, с которой я встречался года за два перед этим. У нас такие пылкие отношения были, я даже думал, что она в меня влюблена. Ну и я к ней хорошо относился. Но, был такой момент, когда я заподозрил, что она мне изменила. Причем не с мужем, а как раз с этим приятелем, с которым я сейчас в машине сидел. Не скажу, что это как-то меня расстроило. Просто была такая небольшая неясность. Потом она сменила работу, и наши отношения как то сами собой прекратились. Я даже решил, что она любила не столько меня, сколько секс сам по себе.
И вот теперь мы оба посмотрели на нее, переглянулись и он сказал, рассеяв все мои сомнения: - Ага! Стоя любит.
Мой крестный недавно попал в вытрезвитель. Он после работы отметил с мужиками свой день рождения и потом шел домой. Сорок девять ему исполнилось. Он высокий, мускулистый, без признаков избыточного веса.
Менты спросили у него документы, сперли из его паспорта шесть тысяч рублей и отвезли его в вытрезвитель. Там оформили протокол задержания (написали, что представлял опасность для себя и окружающих), перед помещением в камеру заставили раздеться, изъяли мобильник, очки, документы и оставшиеся деньги. Все изъятое перечислили в протоколе, и наутро отдали. Кроме тех шести тысяч рублей, конечно.
Но я не об этом хотел рассказать.
В камере было человек восемь. Один молодой парень на всех нарывался, говорил, что он служил в спецназе ГРУ, "... всем молчать, строиться и отжиматься!"
Крестный говорит: "Смотрел, смотрел на него, а он высокий, как я, но костлявый. Потом я сказал ему, чтобы он успокоился. Он на меня попер. Я ебнул ему. Он сел на жопу, и головой трясет. Хотел встать, а я его придержал ногой в грудь. Ну, он посидел полчасика, успокоился, потом стал дружески разговаривать, о жизни расспрашивать... Нихуя, по-моему, не спецназовец".
Тетка, которая должна была сделать отметку в справке «На учете в психдиспансере не состоит», потребовала с меня военный билет.
Я удивился – причем здесь военник? И предложил ей просто проверить журналы учета психов и убедиться, что моей фамилии там нет.
Она почему-то начала сердиться. Сказала, чтобы я не учил ее работать, и что справку получу, когда военник принесу.
Я объяснил ей, что у меня экзамены в ГАИ через три дня, и что жена уехала на месяц в отпуск, а без нее я просто не смогу найти дома военный билет.
Тетенька сказала: - Ну, значит справку не получите. Я возмутился: - Вы нарушаете Конституцию! Мое конституционное право на выбор профессии вы ставите в зависимость от наличия или отсутствия военного билета!
Она очень спокойно ответила: - Вы лучше не горячитесь. А то мы вас на учет можем и поставить.
Я на такси смотался домой, убедился, что военный билет найти не могу, зато нашел две подходящие фотографии. С этими фотографиями и коробкой конфет приехал в военкомат, объяснил ситуацию, и на следующий день получил новый военный билет. Тетенька в психдиспансере пролистала его, поставила штампик в справку, и сказала: - Видите, как все просто!
«Значит, женщина приходит к ребе и говорит: - Ребе, мне муж изменяет, что делать? Он говорит: - Я вам посоветую вот что. Возьмите ночью, отрежьте у него кусочек бороды, сожгите, пепел поделите на две части, часть положите себе под подушку на всю ночь, часть насыпьте ей под порог. Вы знаете, с кем он вам изменяет? - Конечно, знаю. - Насыпьте ей под порог. - Поможет? - Не повредит.»
Рассказал я мужикам этот анекдот от Жванецкого, а в ответ один из них свою историю рассказал:
«Моя жена одно время зачастила по бабкам ездить. То у нее спина разболелась, то голова, то еще что-то. И подруги ей якобы посоветовали в Золотово к какой-то бабке съездить, а потом в Хорлово, и вот еще в Петровское. Ну, я нахожу время, и вожу ее. И к каждой бабке надо привезти определенный реквизит. То платочек беленький надо иметь с собой, то пяток яиц вкрутую, а в тот раз, про который я рассказываю, мы заскочили в магазин, и купили пакет пшенки. Крупы.
Ну, нашел я адрес, припарковался у заборчика, и вышел из машины покурить. А жена зашла в дом.
И вот я стою у штакетника, а сразу за заборчиком этим дом, и окошко открытое. И мне слышно, как жена рассказывает бабке свою проблему. Не на болячки свои она жалуется, а на то, что я от нее гуляю!
Ну, я-то ко всем этим бабкам очень скептически отношусь, поэтому я докурил, плюнул, и пошел в машину покемарить.
А через несколько дней нашел это пшено заговоренное рассыпанным у себя за подкладкой карманов куртки, и в машине под ковриками, под сиденьями и в разных углах».
Мы с интересом слушали его, и кто-то спросил: - Ну, и что? Пшено-то помогло?
Мальчик лет четырех просит маму купить ему игрушечный бинокль за 80 рублей. Она не соглашается: - Ты будешь в него смотреть, и у тебя глаза заболят. Давай лучше солдатиков купим. - Нет! Мне бинокль нужен! - Тогда пистолет давай возьмем. - Нет! Из пистолета я могу себе в глаз стрельнуть.
Женщины выходят из храма при мужском монастыре. После богослужения. Одна из них не может сдержать впечатлений: - Ой, девчонки! Вот этот молоденький монах, который мирром нам лбы мазал, вы видели, какой он голубоглазый?! Такой хорошенький! Когда он ко мне подошел, я так растерялась! Он мне лоб кисточкой помазал, а я не знаю – что я должна сделать. Хотела его поцеловать…
Кассир заболела, и я заменил ее в тесноватой для меня кассовой кабинке. В магазин зашли внук с дедом. Стариком этого деда не назвать, - высокий, плотный, спина прямая. Зато, как он откровенно млеет, когда внук звенит голосочком: «Де-ед, дедуля…»
Прошли они мимо меня к витрине с машинками. Слышу: - Ух, ты! Де-ед, смотри, красненькая машинка! - Это не машинка, это автобус. - Ух, ты! Красненький автобус! Де-ед, купим? - Ну конечно! Неси в кассу денежки, и скажи пятьдесят пять.
Мальчишка подбегает ко мне, я даю ему чек и сдачу со сторублевки.
Через минуту слышу, как жужжит инерционный двигатель. Мальчишка пускает по кафельному полу автобус. Бывают такие счастливые характеры, которые умеют радоваться любой малости.
- Вжжж! Ух, ты!!! Вжжж…
И вдруг: - Де-ед! Дедуля! А у тебя есть еще одни деньги? - Ну да. У нас же остались. - А давай еще вот эту зеленую купим!
Продавец проверяет для них еще одну машину, дед платит мне сорок три рубля, а мальчишка пускает по полу уже две машинки: - Ух, ты! Де-ед! Дедуля! Смотри!
Через некоторое время он спрашивает: - Де-ед, а у тебя есть еще одни деньги? - Да. А что еще нужно? - А вот тут мотоцикл желтый.
Мне нравится эта парочка, и вступаю в разговор: - Да куда же тебе еще мотоцикл? У тебя обе руки уже заняты.
Он кидает на меня неприязненно-испуганный взгляд и бежит к деду. Что-то сказал ему негромко, показывая рукой в мою сторону. Пожаловался, наверное. Дед, усмехаясь, заплатил за мотоцикл, (Ух ты! Желтый мотоцикл!) и они пошли к выходу.
Автобус мальчишка зажал подмышкой, а мотоцикл и машинку держит в руках. От пакета-маечки они отказались.
Когда они проходили мимо кассы, мальчишка обошел кабинку по большой дуге, и бросил реплику в мою сторону: - Плохой какой-то!
Прокатился по Австрии и Баварии в составе туристической группы. Путевка была недорогая, и видимо, поэтому наша гид была на удивление косноязычна. От четырех, до шести раз в минуту «экала», постоянно и не к месту вставляла в речь «как вы помните», «как вы знаете» (хоть мы и слышали это в первый раз), «естественно», «соответственно», «несомненно» и тому подобное. Я кое-что за ней записал.
Пожаловалась: - … в Москве, в интернете не смогла найти никакой информации по маршруту. Только здесь – в Австрии, нашла в интернет-кафе.
Про музей Сваровски: - … Самый маленький кристалл размером восемь миллиметров виден только под микроскопом. (Видимо подразумевалось 8 микрон.)
Какая-то легенда: - … мальчик не упал в ущелье, он был спасен деревом…
Информация по маршруту: - … в самом минеральном городе Чехии…
- … Так же здесь используются различные сочетания не сочетаемых напитков.
- Э, ну, э, замок под названием … был, как бы параллельным замком.
- Людвиг Баварский не любил свою жену. Он любил пятидесятилетнего композитора Вагнера. И однажды он был неприятно удивлен, застав свою жену в чужих объятиях.
Русский язык коверкают не только падонки. Медведева сегодня цитировали по телеящику: «…из-за того, что у нас так плохо организован процесс отправления дорожного движения…»
Офигительно закручено!
Не «дорожное движение»!
Не «процесс дорожного движения», что уже звучало бы не живо и естественно, а канцелярски!
А вот надо было этак завернуть - «процесс отправления дорожного движения»!
Наша туристическая группа заняла последний вагон поезда Варшава-Москва.
В купе заглянул контролер и на неплохом русском попросил показать билеты. Мы ответили, что все билеты у гида, которого можно найти в первом купе.
Проходя потом снова мимо нашей открытой двери, он остановился, и сказал: - Прошу прощения, панове, позвольте задать вопрос?
Мы удивились: - Да, конечно!
- Вот скажите, как там с кризисом? Там, откуда вы едете.
Я ответил за всех: - Простите, пан, но мы же смотрели музеи, дворцы, замки, ходили по магазинам, мы как-то не думали о кризисе, и не интересовались этим.
Он продолжал: - Ну, хорошо, а дома у вас как?
Тут уже мы отвечали ему наперебой. В общем, все сходились на том, что заработки хуже, чем в прошлом году, но пока что жить можно. Ведь, потратить тысячу, или две тысячи евро на эту поездку не могли те, кого кризис подкосил начисто.
За разговором я распечатал шестилитровый бочонок пива. Первый наполненный стакан протянул поляку. Он испуганно замахал руками: - Нет-нет, пан! Бардзо дзенькую, но не можно! Никак не можно!
Мы не поняли: - Почему?! Уже вечер, ты проверил весь поезд, можешь отдыхать!
А в ответ услышали: - Нет-нет! Вы не понимаете! Русские очень гостевы! Пройдешь по вагону и будешь вот так, - он руками показал – на рогах!
Все-таки, выпить один-то бокальчик мы его убедили, но сразу после этого он ушел из нашего вагона, больше ни с кем не заговаривая!
А после его ухода, мы выпили за то, чтоб русские всегда были «гостевы»!
Рыська у меня уже двенадцать лет. Я тебе не рассказывал, как она ко мне попала? Сейчас узнаешь. Я работал, как и сейчас на химкомбинате, а подрабатывал охранником в музее-усадьбе Лажечникова. Я собак-то с детства любил. И в армии при них был в погранотряде. Ну и в усадьбе этой собаками занимался. Вольер им построил. Выпускал на ночь побегать по территории, наутро запирал их. Кормил, лечил, если случалась необходимость.
И раз ночью слышу – собака воет неподалеку в городском парке. Всю ночь выла. И на следующую ночь тоже. На третью ночь, когда завыла снова, я уж фонарик взял, пошел искать. Шел на звук, подсвечивал под ноги себе. И за танцверандой, в самой гущине, посветил вперед, - ты веришь, она, как живой скелет стояла. Скелет, шкурой обтянутый, и глаза в луче фонаря горят.
Ну, я подошел поближе, присел, руку протянул к ней. Посмотреть, как среагирует, - укусит, или отпрыгнет…
А она голову опустила, и тянется лбом к руке.
Я ладонью провел по лбу ее к шее – пощупать, чем она привязана, а у нее проволока на шее. Проволокой к дереву привязана была.
Ну, я раскрутил проволоку, освободил, смотрю, упадет, нет? Пошатывается, но стоит. Говорю ей: «Ну, пошли, пошли со мной. Рядом!»
Идет. Привел в усадьбу. Я в вольере том построил отсек для щенков, он пустовал тогда, я ее туда завел, как в карантин, вроде. Принес ей сразу воды. Как же долго она пила! Живот раздувается, она голову поднимает от ведра, посмотрит на меня, и снова лакает.
Потом принес ей еды. Совсем немножко, чтобы заворота кишок не случилось после голодухи. Утром снова чуть-чуть покормил.
Ну, через неделю, примерно, она оправилась. Мясо немножко наросло, шерсть залоснилась. Я решил ее уже выпустить. Отпустить совсем. У меня-то была тогда собака своя. Вывел за ограду, говорю: «Ну, иди! Гуляй!» Она бегает, обнюхивает землю, как обычно собаки гуляют, но все неподалеку от меня. А тут мужик какой-то идет. Как она начала его облаивать, кидается прямо на него! Я кричу ей: «Стоять! Назад!» Подошла ко мне, морду подняла, в глаза смотрит.
Мужик поругался на нас, да и пошел дальше.
Я говорю ей: «Да, ты, прямо сторож и охранник! Со мной, что ли останешься?» Молчит, в глаза смотрит. Так она при мне и осталась. Я, видишь, - и подработки такие нахожу, чтобы было, где ее держать. Сейчас вот на стоянке. Ну, а что она умна необыкновенно, понятлива, и чувство собственного достоинства у нее развито, это ты и сам заметил.
Ты, когда косточки им приносишь, видишь, ведь, Витка сразу кидается на еду, пакет из рук зубами выхватывает, а Рыська подождет, пока ты перед ней положишь, посмотрит, что ты Витке положил, подставит тебе голову, чтобы ты сначала ее погладил, а потом только есть начинает.
Не от всех еще и берет.
Тут один мужик мимо ходит в свой гараж. Так он тоже им часто приносит кушать. Но, он, когда пьяный, орет на них, дразнит. Рыська его не любит. И еду от него не берет. Ну, если проголодалась, то подождет, пока он уйдет, полает еще ему вслед, а потом только ест. Но, ты бы видел, с какой брезгливой мордой!
Димка – сторож автостоянки – закончил свой рассказ, и протянул руку Рыське, которая счастливо скакала на задних лапах, и натягивала цепь ему навстречу …
Если у Вас есть машина, то периодически кто-нибудь из безлошадных знакомых обращается к Вам с просьбой куда-то их свозить. Если у Вас есть на даче мотокультиватор, или бетономешалка, то непременно этот агрегат понадобится кому-то из Ваших друзей. Если у Вас всегда есть наличные, у Вас будут просить взаймы.
Восьмилетний Фольксваген-Мультивен я купил у перегонщика с отсрочкой платежа. Я тогда у себя в магазине большой ремонт затеял и разбил свой Пассат. Мне срочно нужна была машина, а Леша, который пригнал этот микроавтобус из Германии, уже устал его продавать. Нашлись общие знакомые, которые нас свели, и за меня поручились. Пять тысяч долларов я отдал, а три тысячи обещал отдать через полгода.
Однажды, когда я приехал с товаром из Москвы, ко мне возле магазина подошел Слава, с которым я накануне у этого Леши в гараже познакомился.
- Здорово, Витек! Можешь дать пару тысяч на два часа? Ты здесь будешь? Через два часа верну! Вот, запиши мой номер телефона, если хочешь!
Я был занят разгрузкой машины, какие-то проблемы еще возникли в магазине, поэтому я, не задумываясь, вытащил из кармана, и отдал ему эти две тысячи.
Через два часа, - я про него уже и забыл, - он вернул мне долг.
Через день он снова встретил меня у магазина, и попросил три тысячи до завтра. И я снова сразу дал ему деньги.
На следующий день он их принес.
Прошло еще два дня, и он попросил пять тысяч.
А я задумался: «Деньги он возвращает, потому что он честный и порядочный человек. Но с каждым разом он просит все больше. Однажды размер суммы перевесит его честность и порядочность. И тогда эти деньги он мне не вернет. Что если пять тысяч уже достаточно много для него?»
Я попросил Славу подождать, и из своего кабинета позвонил Алексею. - Привет, Леша! Слушай, вот этот Слава, с которым я у тебя познакомился, каждый день приходит у меня деньги занимать…
Алексей меня перебил и заговорил в присущей ему манере: - Виитя! Про этого Славу весь город знает, что ему деньги нельзя доверять! Он всё проигрывает в игорные автоматы. Ему родная мать деньги не дает! А Витя ему доверяет! Лучше бы Витя Леше деньги за машину пораньше отдал! Лешин сынок плачет – папа, купи мне у дяди Вити игрушку! А Леша не может купить, потому что Леша дяде Вите машину отдал, а с деньгами подождать согласился! Теперь дядя Витя на машине ездит, а денежки Лешины какому-то Славе отдает…
Я прервал его: - Леша! Мы договорились – после Нового Года! Что ты ноешь?! Сейчас мне некогда, я тебе потом перезвоню!
Выйдя к Славе, я мягко сказал ему: - Ты знаешь, Слава, я решил тебе больше денег не давать! Он оторопел: - Почему?! - Потому что я тебя практически не знаю. С какой стати ты ко мне обращаешься? Ты занимай у родственников, у друзей, с кем дни рождения отмечаешь, празднуешь, водку пьешь… Не обращайся ко мне больше!
Он упрашивал и умолял. Я его не слушал. Я ходил по торговому залу, разговаривал с продавцами, принес стремянку и поменял перегоревшие лампы, что-то еще делал. Он ходил за мной и клянчил.
Когда он сказал: - Ну, неужели, тебе самому не надоело, что я хожу за тобой и выпрашиваю? Дай денег, и я уйду! Я ответил: - Надоело! Но я знаю, что надо один раз перетерпеть, и больше ты не придешь!
Нашел несколько обычных крысоловок-рамок, и один настоящий капканчик. Маленький такой. Как две стальные челюсти смыкаются, когда срабатывает.
Крысоловки просто наживил и расставил в летней кухне. А капканчик поставил у стены в сарае. А над ним подвесил кусочек сала. Типа, крыса будет к салу тянуться, будет топтаться на задних лапах, и тогда создаст достаточное давление, чтобы капкан сработал.
И что вы думаете?! Наутро в капкане была крыса прищемлена за заднюю лапу.
А рамки ни одна не сработали, хоть наживка и съедена.
Настроил снова.
Через полчаса в летней кухне дурниной заорала курица, проникшая туда через приоткрытую дверь, и клюнувшая приманку на рамке. Рамка захлопнулась у нее на голове, и она бегала с этой фанеркой по кухне.
Пока ковырялись с курицей, в сарае заорал кот, который на свою беду заинтересовался салом на веревочке.
Тесть сказал: "Витя! Хай им грець цим крысам! Не объедят!"
В девяносто втором, кажется, году в России появились в продаже первые китайские шутихи. Пашка покупал курево в киоске и зацепился взглядом за что-то вроде сигаретки в синеватой бумаге, приклеенной к тоненькой хворостинке. Продавец пояснил, что это китайский фейерверк. Пашка заинтересовался: - А как он действует? - Ну, не знаю… Наверное, как бенгальский огонь… Вот это фитилек снизу поджигаешь, а за палочку держишь.
Вечером Пашка решил испробовать свою покупку. С годовалой Анечкой на руках зашел в ванную комнату, где на горшке сидел двухлетний Ромка. Дети же должны были видеть эту заморскую красоту! Для кого живем-то?! Люда – Пашкина жена – с опаской поднесла спичку. Когда фитилек зашипел и начал искрить, Пашка, из предосторожности, вытянул руку над ванной.
Уже предвкушаете, да?
Сноп искр ударил из ракетки Пашке в руку! Он разжал кулак, и ракета начала летать по ванной комнате, шипя, сверкая, рассыпая искры, и тыкаясь в стены!
Пашка рассказывал: - Только мигнул, - и мы все четверо за дверью оказались! А Ромка успел на горшке сделать даже больше, чем собирался!
Дирижер ведущему исполнителю: - Чем вы недовольны? Вам не нравится наш зал? - Нет, почему же, здесь очень приличная акустика! - Может быть вам не нравится наш оркестр? - Что вы, что вы! Ваш оркестр по праву считается одним из лучших в мире! - Может, вас не устраиваю я, как дирижер? - Нет-нет! С вами очень легко и интересно работать! - Так, в чем же дело? Почему у вас такое мрачное лицо? - Музыку ненавижу!
Меня и Андрюху Грузинцева тогда назначили в патруль. Мы должны были ходить вдоль забора, огораживающего территорию училища и задерживать самовольщиков, если таковые обнаружатся. На самом деле, если бы мы заметили курсанта, возвращающегося, или уходящего в самовольную отлучку, мы бы еще и помогли ему через забор перелезть. Из чувства товарищества и солидарности. Был, наверное, май. Или конец апреля. Мы зашли в парк, а парк на территории нашего училища был большой и слегка запущенный, расковыряли штык-ножами стволы берез, и подставили фляжки под капель прозрачного сока. Это все устроил Грузинцев. Он вырос в деревне и у него все ловко получилось. Дежурить нам предстояло четыре часа. Мы постелили плащ-палатки и предались безделью.
Я лежал, подложив руки за голову. Надо мной скрипящие березы, раскачиваясь, с трудом размешивали голыми ветвями белесоватое небо. Андрюха начал похрапывать. Я полистал записную книжку, куда записывал понравившиеся анекдоты, стихи, афоризмы, и случившиеся курьезы. Там, кстати, было и чье-то стихотворение, из которого я сплагиатил сюда строчку про скрипящие березы. Потом встал, прошелся по рощице. Посмотрел, как струится во фляжки березовый сок по подставленным Андрюхой травинкам. - Андрей! - позвал я его, - Андрюха! Он открыл глаза: - Чего? - У тебя женщины были? - Ну, да, были. - Расскажи! Андрей потер сонные глаза, и уставился в небо: - О! – сказал он, - Фляжки можно снимать. Сока больше не будет. - Как не будет?! – не поверил я. - А, видишь – на березах почки полопались? Я поднял голову. Ветви берез, которые только пять минут назад были черными, теперь будто подернулись зеленой пылью. Из каждой почки проклюнулись туго свернутые зеленые листочки. Я наклонился к фляжкам. Сок из ранок на стволах уже не стекал. Пробежавшись по парку, я убедился, что на всех березах, - и на тех, что росли на прогретых солнцем пригорках, и на тех, что поднимались из глубокого оврага, в котором еще не стаял весь снег, - почки лопнули одновременно. И одновременно с этим березы перестали давать сок. Я вернулся к Андрюхе. Он снова задремал. Я толкнул его: - Андрей, так что там про женщин-то? - А, ничего сложного. Берешь коробочку конфет и бутылку вина. Какого-нибудь сладенького. Бабы, когда выпьют, на передок сла-абые…
Тридцать первого декабря одна тетенька поздравила моих продавцов с праздником, вручила им бутылку шампанского и коробку конфет. И растроганно благодарила за помощь. Я поинтересовался причиной такого внимания, и вот, что мне рассказали:
Она пришла в магазин числа двадцать пятого, и сказала, что её внук-третьеклассник не верит, что Деда Мороза не существует, и ждет от него в подарок вот такой автомат, который у нас за четыреста двадцать продается. И нельзя ли сделать так, что вот сейчас она этот автомат купит и оставит у нас. А потом её внук придет, и получит его, как будто для него этот автомат сюда Дед Мороз прислал. А? Даша, с которой эта бабушка разговаривала, ответила, что, конечно, можно так сделать. Тетенька автомат оплатила, а Даша его проверила, и снова упаковала. Хоть работы и много было в эти дни, но девчонки нашли время, чтобы на листочке бумаги красиво написать: «Егорову Сергею лично в руки от Деда Мороза». И листочек этот наклеили на упаковку.
Через пару дней приходит мальчишка и протягивает Даше телеграмму. Настоящая телеграмма с марками и штемпелями. Текст примерно такой: «Сергей! Поздравляю тебя с Новым Годом! К сожалению, не успеваю приехать к тебе лично, но подарок, который ты просил, получи в известном тебе магазине «Игрушки». Дед Мороз».
Телеграмму протягивает, и дыхание затаил! Даша внимательно прочла, и отвечает: - Да, прислал Дед Мороз для тебя подарок. Вот – получай!
Мальчишка на седьмом небе! Прочел надпись эту на упаковке, кричит: - Бабушка, бабушка, смотри – прислал, правда! Бабушка тает от счастья: - Ну, а как же он не пришлет! Ты же писал ему, как он мог не прислать-то!
Покупательница рядом стояла: - Ну, надо же! Вот ведь, как он может сделать, Дед Мороз-то! А я и не знала! Слезы умиления у людей, слюни, сопли и праздничное настроение.
Мальчишка с бабушкой ушли счастливые, и Дашка-то говорит, что в тот день, как на крыльях летала.
Отец с вещами шел впереди, прокладывая дорогу в вокзальной толпе, мама со мной – трехлетним - старательно не отставала. Вдруг они услышали громкий плач. У стены стояла девушка, и рыдала в голос. Две какие-то сердобольные женщины её утешали.
Пассажиры с узлами и чемоданами останавливались, и, любопытствуя, вытягивали шеи.
Отец решительно свернул, извинился, нечаянно толкнув кого-то, поставил возле девушки чемодан и рюкзак, и спросил у неё – что случилось?
Всхлипывая, девушка объяснила, что она приехала в Киев из Томска поступать в институт, экзамены завалила, собралась возвращаться домой, но сейчас - на вокзале - у неё украли кошелек с билетами, и всеми деньгами.
Отец повернулся к собравшимся, снял с головы кепку, положил в неё трешницу, и громко сказал: - Так! Граждане! Давайте быстро поможем девушке! Деревенские тетки отворачивались к стене, и доставали из-за пазух узелки с деньгами. Мужики полезли в карманы. Кепка быстро наполнялась.
Позже, когда после смерти отца уже прошли годы, мама вспоминала:
«Я просто стояла рядом, и держала тебя за ручку. Чтобы не потерять тебя в толпе. Ты очень шустрый был. Стояла, наблюдала за Колей, и гордилась им. Вот он подошел к какому-то военному. Тот копался в портмоне. Я знала, что офицеры все богатые. Но подивилась – сколько у него в бумажнике крупных купюр. Он достал одну банкноту, и я обрадовалась, что этих денег девушке уже точно хватит. Но он прикинул, сколько денег в кепке, и сказал, что там еще мало ему на сдачу. Когда люди еще добавили, он положил свою купюру в кепку, вытащил оттуда, сколько посчитал нужным, и ушел. Я и Коля посмотрели ему вслед и переглянулись. Мы очень хорошо понимали друг друга. Девушка уже не плакала. Она стеснялась внимания людей. Очень смущена была и тем, что вот ей незнакомый мужчина помогает. Отец твой был очень мужественно красив. Ты помнишь, да? И фотографии есть. Девушка эта уже стала говорить: «Хватит! Тут уже хватит на билет!» Николай посмотрел на часы, и ответил: «Сейчас еще немножко, Вам же и кушать в дороге нужно».
Потом он отдал ей деньги, вскинул рюкзак на плечо, поднял чемодан, и сказал мне: «Бежим! Опаздываем!»
Лет в сорок я впервые нанял водителя. Сорвал спину и разгрузка коробов с товаром превратилась в сущую муку. Торговля была неплохая, денег хватало, и я обзвонил знакомых, чтобы порекомендовали какого-нибудь непьющего добросовестного спокойного человека. Вскоре я встретился с кандидатом.
Он раньше водил "Газель" какого-то рыночного торговца, но недавно тот свернул дела, и теперь Саша работал сторожем на стоянке, и был готов перейти ко мне.
Я рассказал ему, что надо будет с экспедитором ездить в Москву за товаром, грузить-разгружать, ревизировать в магазине неработающие игрушки и, при возможности, ремонтировать их, либо отсортировывать на возврат поставщикам, готовить к продаже детские велосипеды, и вообще быть в магазине мастером на все руки. Ну и обычные водительские обязанности на нём, как-то - эксплуатировать машину надлежащим образом, и вовремя производить все регламентные работы.
Предложенная зарплата его устроила, и он был готов приступить к работе хоть прямо сейчас. Я осведомился - не подставит ли он своего теперешнего работодателя неожиданным увольнением, и сказал, что готов подождать, пока на автостоянке ему найдут замену. Он ответил, что с этим никаких проблем, и назавтра принес уже мне свои документы. Однако вскоре я случайно встретился с этим его работодателем. Он оказался моим старым приятелем. Шутливо, но с долей серьёзности он мне сказал: - Что же ты, Витя, чужих работников переманиваешь? Нехорошо, нехорошо... Хоть бы позвонил, переговорил... Я расстроился: - Серёга, извини! Я же разговаривал с ним на эту тему. Он сказал, что никаких проблем... - Всё равно нехорошо. Проблем действительно никаких. Но надо было позвонить. Проблемы будут... У тебя... С ним... Но я тебе о них заранее рассказывать не буду. Нет, не пугайся, - воровать он не будет. Но ты поймешь, что я подразумевал.
Саше я показал особенности управления Транспортёром, на котором ему предстояло ездить, покатался пассажиром с ним по городу, доброжелательно проконтролировал, как он собирает велосипеды и ковыряется с браком, предложил, чтобы для простоты общения он называл меня Николаичем и на "ты", и, несмотря на появившееся у меня к нему чувство необъяснимой антипатии, полагал, что с работой он справится, и я вздохну свободно.
Экспедитором ездила с ним Лена - мой зам. Я уже давно приказом назначил её заведующей. Большую часть повседневных вопросов в магазине и возникающих проблем решала она. И товаром она занималась.
И вот, не прошло и недели, как она заговорила об увольнении этого Саши: - Николаич, ищи другого. Я не могу с ним ездить! Ты знаешь - после того, как мы с тобой перевернулись на "шестёрке", я не терплю быстрой езды. Но он вообще полный тормоз! Вот мы подъезжаем к нерегулируемому перекрёстку. У нас - главная. Справа и слева стоят - нас пропускают, в соответствии с Правилами. И он встаёт. Смотрит испуганно по сторонам, потеет, сморкается и не трогается с места. Сзади сигналят, с боков мигают, он - стоит. Потом те, что стоят на второстепенных, начинают трогаться, а он теперь наконец рожает, и тоже трогается. Они пугаются, сигналят, и встают. Он - тоже. Или, едем по Рязанке. Он всегда в правом ряду. Упрется в фуру, и едет за ней. Две полосы для движения в нашем направлении, но обогнать кого-то для него мука смертная. Фура - шестьдесят, и он - шестьдесят. Фура сорок, а его это не напрягает, так за ней и едет... Николаич! У него всегда сопли! И он, с бульканьем, постоянно втягивает их в себя! Меня от него тошнит!
Я возразил: - Ну, как я его теперь уволю? Он же ту работу потерял! Потерпи - может насморк у него пройдет, и на дороге он освоится... - Тебе легко говорить! Ведь, терпишь-то не ты, а я!
На выходные я разрешил Саше воспользоваться фургоном - что-то перевезти на дачу. В понедельник он с гордостью продемонстрировал мне линолеум, которым он застелил фанерованный пол в фургоне, закрепив его по периметру саморезами через каждые десять сантиметров. Очень удобно при погрузке - картонный короб с товаром поставил в фургон, толкнул его, и он едет по скользкому линолеуму аж до передней стенки.
Я огорчил его: - Это ты зря! Зимой ты на обуви занесёшь в кузов снег, и на этом полу будешь здесь падать с кувырками. Да и после дождя мокрыми подошвами мы здесь будем опасно скользить. - Нет, Николаич! Нормально! Я не буду падать! - Будешь. И я буду! Сними! Поговорка мне тут вспомнилась - услужливый дурак опаснее врага.
Через пару дней Лена позвонила мне из Москвы, и попросила приехать на Форде, забрать товар, который не помещается в Транспортер. Приехал. Саше сказал, чтобы он отправлялся в Воскресенск разгружаться, а мы, дескать, с Леной дополучим остальное, расплатимся, и подъедем скоро после него. Он, выслушав меня, как-то заменжевался, потом нырнул в помещение для клиентов, где нас бесплатно угощали чаем в пакетиках и кофе "три в одном", быстро вышел оттуда, сел в машину и уехал. Следом за ним из этого буфетика выскочила сотрудница, что-то возмущенно крикнула ему в спину, но он не обернулся. Оказалось, что он, зайдя туда, схватил горсть пакетов Липтона, и сунул их в карман. Хотел ещё и кофе набрать, но она его остановила.
Я потом высказал ему своё возмущение: - Как ты не понимаешь, что это не халява с помойки, а угощение! Ты и в гостях так себя ведёшь?
Прошла ещё неделя. Снова неприятный разговор с Леной: - Николаич! Я отказываюсь с ним ездить за товаром. Езди ты! Плати мне меньше. Я буду заниматься только магазином и товаром в магазине. А в Москву с ним ездить отказываюсь! Несколько часов в день проводить с ним невозможно! Он хлюпает носом. Я всё время сижу отвернувшись, чтобы меня не вырвало! У меня от этого уже шея болит. Тебе жалко его, но не жалко меня! Хорошо! Твоё право. Но не надо жалеть его за мой счет. Давай, закупками будешь заниматься ты!
По ряду причин её предложение меня не устраивало.
Я позвонил Сергею - хозяину автостоянки. После обмена приветствиями перешёл к главной теме: - Слушай, а ты возьмешь Сашу назад сторожем? - Ха-ха! Помнишь, ты мне рассказывал анекдот про диагноз: "Психических отклонений нет, - просто мудак!" Вот этот Саша и мне на хер не нужен был. Я его терпел только из жалости, потому что он убогий. А, когда ты его забрал, я, на самом деле, обрадовался. Вот, думаю, пускай Витя теперь с этим дуралеем лиха хлебнёт! И поделом тебе! Не будешь работников переманивать! - Серёг, ну я же тебе объяснял - не переманивал я! Я специально с ним этот вопрос обговаривал...
В общем - Сергею этот Саша был не нужен.
Сашу я попросил написать заявление об уходе, выплатил ему месячный оклад в качестве компенсации, и мы расстались без обид. Очень скоро он нашел работу на грузовой "Газели". А я начал закидывать удочки через знакомых в поисках нового водителя, будучи при этом сам и водителем, и грузчиком, и бракёром, и администратором. Свято место пусто не бывает, и вскоре я познакомился со следующим претендентом. Лёша тоже пришел ко мне через знакомых. Если Саша был заторможенный, то этот напротив – очень бойкий. Что бы я ни начинал ему говорить или объяснять, он вскоре перебивал меня, чтобы высказать своё аналогичное мнение и полное со мной согласие. Это слегка раздражало. Я вполне закономерно поинтересовался его прежним местом работы и причиной увольнения. Оказалось, что он водил «Газель» какого-то предпринимателя, работал много и добросовестно, но козёл-начальник не оценил Лёшины старания, и платил явно недостаточно. Я в ответ сказал, чтобы он никогда не отзывался так о старых работодателях в присутствии нового. - Потому что, - добавил я, - первое, что мне приходит в голову, это: «А что он про меня потом будет говорить?» - Не, Николаич, ну, ты же не такой! - Ты ещё не знаешь, какой я. И я не знаю – какой ты. Нам обоим рано обольщаться. Сели в «Транспортёр». Я за рулём. Показываю – на каких скоростях переключать передачи, как разгоняться… Я выезжал с второстепенной дороги, и БМВ мигнул мне фарами, пропуская. Я вырулил на главную перед ним и благодарно мигнул «аварийкой». Леша удивленно спросил: - Николаич! А зачем ты его на хуй послал? - Кого?! - БМВ этого? Ведь, мигнуть аварийкой, это значит «пошел на хуй»! В Москве всегда так – кто-нибудь влезет перед тобой, и обязательно аварийкой потом мигнет – пошел на хуй!
Я, услышав такое, просто оторопел. Потом ответил: - Да кто тебе такое сказал? Аварийкой в таких случаях мигают, чтобы поблагодарить или извиниться! Это тебе, верно, в шутку кто-то объяснил так. А ты, что же, всегда думал, что тебя посылают?
Вот он за рулем. Выезжаем на главную у светофора. Машинам красный, пешеходам - зеленый. Выезжая на дорогу в этом месте, я всегда сначала останавливаю машину в раскоряку, пропуская пешеходов, после их прохода выравниваю машину и жду зеленого.Леша же,.выезжая, принялся вовсю сигналить, распугивая пешеходов и чуть не расталкивая их бампером. У меня - глаза на лоб: - Ты что делаешь?! Пропусти их! Вон человечек на светофоре зеленый, - у них же приоритет!
Ему было непонятно моё возмущение.
Он постоянно генерировал идеи. - Николаич! Я вот что придумал, - давай уберем одну кассовую кабину. Место освободится в магазине, на которое можно товар поставить. - Леш, а если кассиру понадобится в туалет отойти, или покушать? - Так сменщица в её кабинку и сядет! - А случись недостача, с кого из них спрашивать? - Ааа...
- Николаич! Я вот что придумал, - давай грузчика наймем! -... - Ну я только водителем буду, а товар грузить-разгружать-носить - он. - А платить ему из твоей зарплаты? А если твою зарплату располовинить, найдется работник на такие деньги? А браком кто будет заниматься - ты или он? Или нам потом ещё надо будет бракера нанять? И вообще тогда, ты-то зачем мне нужен? Не проще ли найти грузчика с водительским удостоверением, который будет и шоферить, и грузить, и браком заниматься, и лампочки в магазине менять при необходимости, и прокладки в смесителе тоже. Ведь до твоего прихода я один со всем этим справлялся, ещё и администрированием занимался...
- Николаич! Я не буду больше велосипеды собирать. У меня друг есть. Он пенсионер и живет в деревне - семь километров отсюда. Дом у него большой - места хватает. Я буду отвозить ему короба с велосипедами и потом забирать готовые. - Хм... Инструмент у него есть? - А я отсюда ему привезу. - А если здесь обнаружится какая-то недоделка, - велосипед надо будет к нему в деревню везти? А если какой-то некомплект окажется в коробе? Все запчасти тоже к нему надо будет заранее отвезти? И по всякой неожиданной обнаруженной неисправности надо будет к нему ехать? Ну, хорошо. А платить ему как? - Я из своей зарплаты буду ему отстегивать.
По сравнению с предыдущим местом работы, теперешняя зарплата казалась ему очень приличной. Я в виде эксперимента согласился с ним, но расплатившись со своим другом один раз, Леша стал собирать велосипеды сам.
- Николаич! Колесо спустило. Где домкрат? - Я же показывал тебе - под твоим сиденьем. А запаска сзади под кузовом. Ты умеешь колесо-то снимать? - Обижаешь, начальник. Через некоторое время я почувствовал легкое беспокойство и вышел проверить, - как он справляется. Он сумел меня удивить. Домкрат стоял не в специально предназначенном для этого месте возле арки колеса, а посредине порога, сминая этот порог. Автомобилисты поймут мои чувства. После этого я начал подыскивать ему замену, но он ещё успел сделать мне заманчивое предложение: - Николаич! Я вот что придумал! Давай ещё один магазин откроем! Где-нибудь в центре. Только там я буду уже заведующим.
Лёшу я попросил написать заявление «по собственному…», и принял на его место Филиппа.
Вот о нём мне нечего рассказать забавного.. Просто хороший человек. Она проработал у меня четыре года. Не припомню за ним ни одного косяка. Выдержанный, корректный, с чувством собственного достоинства и развитым юмором. Не болтун, но случалось, рассказывал интересные истории из жизни. Компетентный. Толковый. Я советовался с ним по самым разным вопросам, и, принимая потом решение, учитывал его мнение. Он один из тех людей, которых я очень уважаю, и чьим уважением дорожу, если, конечно, его заслуживаю. Он моложе меня лет на пятнадцать, но какого-либо превосходства в житейской мудрости или жизненном опыте я не чувствовал. Настоящий мужчина, муж, отец. Он видел, что магазин приходит в упадок. И для него не было неожиданностью моё признание в том, что в ближайшем будущем для меня будет непозволительной роскошью платить ему зарплату. Мы расстались.
Это я лежал в больнице с аппендицитом. А одна из медсестер была моя бывшая ученица. Я у них в восьмом классе физкультуру вел. Ну, зашел в процедурную на укол, а там - она. Говорит: - Снимайте штаны, Виктор Николаевич. Знакомиться будем.
Работаю в районной администрации, с работы и история: Начало отопительного сезона непременно сопровождается массовым потоком обращений жителей в управляющие компании и органы местного самоуправления с жалобами на холодные батареи.
Я в восьмидесятых с полгода работал слесарем по отоплению, и кое-что могу объяснить.
Котельные подают теплоноситель (горячую воду) в магистраль. Слесари обходят подвалы многоквартирных домов, открывают вентили, «пускают стояки». Часто бывает, что где-то в стояке «завис воздух», вода не идёт. Слесари «спускают воздух» в этих стояках. Стояков гораздо больше, чем слесарей. Рабочие последовательно обходят все подвалы, трогают рукой трубы, из холодных спускают воздух…
Но жители-то об этом не знают, и звонят по всем телефонам.
И вот я захожу к одному начальнику, который, в принципе, к ЖКХ отношения не имеет. Я узнал у него, что мне надо было, и собрался уходить, когда он протягивает мне лист бумаги с чьими-то ФИО и адресом:
- Вот, Виктор, жалоба на отопление. Позвони, узнай подробности, если надо – переадресуй в управление ЖКХ. Эта женщина почему-то позвонила на мой телефон. Но это уже второй звонок. Когда позвонил первый житель, я всё записал, отдал помощнику, чтобы он зарегистрировал обращение и направил его в отдел жилищного фонда. Не думаю, что он успел это сделать, потому что минут через 20 тот житель снова мне позвонил и пылко благодарил за оперативную помощь. Сказал, что сразу после нашего с ним разговора у него в трубах зашумело и батареи нагрелись. Боюсь, что они будут передавать номер моего телефона из рук в руки…
Я с бумажкой вернулся в свой кабинет, набрал номер телефона:
- Здравствуйте! Меня зовут Гладков Виктор. Вы жаловались на отопление?
- Ой, здравствуйте! Вы знаете, - стоило мне позвонить Сергею Григорьевичу, как сразу дали тепло. И часа не прошло… Я сохраню номер его телефона…
Парень с девушкой. Конфетно-букетный период в самом разгаре. И случилась у них квартира свободная - бабушка на пару дней уехала. ну, они там и зависли. Время - когда бабушка вернётся - они знали. Когда вдруг, за пару-тройку часов до бабушкиного возвращения, каковые часы они тоже намеревались с толком употребить, в двери заскрежетал ключ, вошла бабушкина сестра и с порога спросила: - Маш, ты дома? Внук из комнаты хриплым расстроенным голосом поздоровался и сказал, что бабушка вернётся часа через три. Тогда двоюродная бабушка ответила: "Ну, ничего. Я её здесь подожду..." И осталась.
Прикол ещё и в том, что она живёт в соседнем подъезде.
Супружеская пара среднего возраста приобрела в Москве квартиру. Нашли в столице и работу. Но поочерёдно ночуют в Воскресенске, а на работу ездят. Потому что их собаке Москва не понравилась.
Приехала раз ко мне очень богатая супружеская пара. Такие просто так, с улицы, не приезжают. Предварительно звонок был от моего высокого начальства, что, дескать, очень важные и нужные люди привезут кота на осмотр и лечение. И, мол, надо принять должным образом. Ну, приехали они, достают из переносной клетки разжиревшего и ленивого кота, а на стол кладут историю болезни сантиметра три толщиной. Выслушал долгий и взволнованный рассказ хозяйки, что кот потерял интерес к жизни и всё такое… Между тем, кот живет в собственных апартаментах, размером больше моей квартиры, у него собственная прислуга, и нужды ни в чём не знает. Тревогу они забили. когда он начал отказываться от паштетов из гусиной печёнки. Историю болезни я сразу отодвинул в сторону, а хозяину шепнул, чтобы он жену отослал из кабинета. Когда тот попросил супругу принести что-то из машины, посоветовал ему отправить её недельки на три-четыре на какие-нибудь Карибы. Чтобы мы за это время могли животное без помех вылечить. Звонит вскоре. Сообщает, что жена улетела, и он готов привезти кота. «Кота, - отвечаю, - не надо. Сам приезжай». Приезжает. Я ему объясняю, что кота надо недельку не кормить вообще. Только воды давать вволю. Потом купить на «Птичке» штук шесть лабораторных мышей («Птичка» ещё на старом месте была в Москве), поставить в клетке в его комнате, и, когда он проявит интерес, клетку открыть. Ещё через пару недель звонит – сообщает, что кот выздоровел полностью. Скачет по апартаментам, ловит мышей, играет, требует кошку. А месяца через два я случайно узнал, что вернувшейся с островов хозяйке прислуга сообщила об издевательствах над её любимцем, и она развелась с мужем.
Год или два назад в конце марта у нас случился невиданный снегопад. Вся техника была брошена на основные магистрали, а жительница одной из сельских улиц написала возмущенное письмо президенту, в котором пожаловалась, что снег у них совсем не убирается и она даже не могла выехать из гаража, из-за чего опоздала на работу. Из аппарата президента её письмо было перенаправлено в правительство Московской области, оттуда – в район, из района – в поселение. В июне тётенька получила ответ: «При выезде по указанному Вами адресу, факты, изложенные в Вашем обращении, не подтвердились».
Что для Воскресенска «Химик» Ветераны афганской войны проводили мероприятие (хотя, сейчас речь не о нём), на которое приехали их товарищи со всего Подмосковья. Местом сбора у них была площадь перед Ледовым дворцом. Я разговаривал с знакомыми, которые стояли во главе колонны, когда к нам подошёл ещё один их товарищ, и сказал: «Миш, прикинь, - сейчас там один приезжий подходит к своим, и такой говорит: «А Химик-то, оказывается, была серьёзная команда?!» Мишка, оглянувшись назад, где стояли гости, произнёс, с тревогой в голосе: «Так и сказал - «Оказывается»? Его там не побили?» *** Ветераны-афганцы это те, кто рос и взрослел в 60-е, 70-е, 80-е. «В афган», в основном, отправляли призывников с хорошей спортивной подготовкой. А в Воскресенске хоккей был религией. Боксеры, фехтовальщики и фигуристы всё равно играли в хоккей во дворах. Хоккейных коробок в городе было множество. И они не пустовали. Уникальной всесоюзной и мировой славой наш молодой город обязан именно «Химику», за который «болела» вся провинция. Потому что эта команда из 80-тысячного городка с завидной регулярностью отбирала турнирные очки у столичных клубов. Не секрет, что москвичей в провинции не любят. Жители Московской области, отъехав от столицы хотя бы на 300-400 километров, для местных автоматически становились москвичами. Но не воскресенцы! В Киеве и Севастополе, Минске и Бресте, Усть-Куте и Тикси, стоило мне назвать свой город, в ответ непременно слышал: «Так это же ваш «Химик»…» В Воскресенске самое большое число обладателей Кубка Стэнли в пересчёте на тысячу населения. Команды «Химик» высшей лиги нет уже давно. Но осталась хоккейная школа олимпийского резерва, которая продолжает готовить новых замечательных хоккеистов.
Если вы хотите в Воскресенске заработать плюсы в карму – скажите про «Химик».
Ездили мы с одним «другом» в рыбхоз на карпа. Ну, заплатили на въезде, выбрали место, закинули снасти. Таскаем потихоньку средненьких. И вдруг у меня сильная такая поклёвка! Тяну к берегу, а карп мощный – в одну сторону сместился, спутал лесы удочек, в другую – две резинки в кучу собрал. Думаю: «Хрен с ними, со снастями, этого я вытащу».А я ещё и возле куста стоял, увлёкся, махнул в ту сторону удилищем, и за ветки лесой зацепился. Ну, катушку кручу, всё-таки подвожу карпа к берегу. И уже вижу его. Килограммов на пять, наверное. Кричу этому-то: «Возьми подсак, вытащи, а то мне удочку не положить». Он прибегает, хватает подсак, подходит с ним к берегу. Тут надо знать, и он знает, - давно рыбачит-то, - подсачник надо было осторожно снизу-сбоку подвести под карпа, чтобы тот не забеспокоился и не сорвался. А он вдруг бросает подсак на берег и лезет вытаскивать моего карпа голыми руками. Ну, понятно, что карп рванулся, и ушёл. И вот сижу я злой, режу-разбираю запутанные лески-поводки, а он мне вдруг кричит: «У меня здоровый попался. Помоги вытащить!» Беру подсак, подвожу под действительно здорового карпа, выкладываю его в сачке на берег и возвращаюсь к своим снастям. А он ещё и приговаривает: «Нет, ты посмотри – какой здоровый! Сегодня у нас таких ещё не было!» Ну, ковыряюсь с лесками, а краем глаза вижу, как он берёт карпа из подсачника, несёт его к воде, чтобы пустить в садок, подскальзывается на кромке берега, шлёпается с маху на жопу, а карпа при этом высоко подкидывает, тот плюхается в воду и уходит. Вот тогда я понял, что высшая справедливость есть.
Батальон сопровождения воинских грузов. У них в части был учебный караульный городок, где стоял даже вагон-теплушка, такой же, как те, которые прицепляли для них к составам. Отапливались эти теплушки печкой. А угля им выдавали мало. Поэтому, когда на одном из полустанков начкар увидел стоящие рядом вагоны с углём, он послал молодого солдата нагрести сверху пару ведёр. Боец, не снимая с плеча карабина, полез за углём. И зацепил штыком контактный провод. Гром и молния, штык расплавился, контуженный, но живой солдат упал на землю. Парню, конечно, жутко повезло, - почти не пострадал. После лечения в госпитале продолжил службу. Сильнее эта история отразилась на замполите части. Он и раньше был с причудами, а теперь – совсем тронулся. На инструктажах караулов в учебном городке он залезал на крышу вагона-теплушки, и приказывал солдатам поочерёдно лезть к нему на крышу. Каждого он бил ногой в каску. Падая после этого толчка на землю, солдат должен был выкрикивать «Шесть тысяч вольт!» Месяца через два замполита отправили в психушку, где и комиссовали.
Тётенька жалуется представителю муниципальной власти на автомобилистов, ставящих машины под её окнами: - ...А я им не вреда не наношу. Печенье только крошу на их машины, чтобы птички клевали... А чтобы крошки ветром не сносило, сначала водичкой поливаю..."