Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
В одной из экспедиций при работах на озере наши потеряли так называемый "почтальон". Это – такой особый металлический груз. Когда прибор–пробоотборник опускается на тросе под воду и нужно там привести его в действие, "почтальон" крепится на трос и отпускается. Разогнавшись, груз достигает прибора, спускает курок, и проба отбирается. Так вот, плохо закрепленный "почтальон" ушёл под воду и там соскочил с троса. Проблема, запасного нет. Отрядили на почту гонца, и он попытался дать телеграмму следующего содержания: "почтальона утопили зпт высылайте нового". А почта такую телеграмму принимать почему-то отказалась!
Говорят, у наших коллег из другого института вышла история ещё почище. Они отправляли пробы на обработку в город, причем упаковывали эти образцы в особые свинцовые контейнеры, которые между собой именовали "гробиками". Так один из этих ребят попытался послать телеграмму, гласившую: "экспедиция продолжается зпт шлите ещё двенадцать гробиков".
Друг рассказал. После 8 марта он с женой собирался в отпуск к теще. Перед отъездом он решил прогнуться и лично отправляет теще телеграмму следующего содержания "Дорогая мамочка поздравляю Вас... ну и т. д" Приезжают в гости, теща с ним не поздоровалась, смотрит на него как на пустое место, не разговаривает. Он понять нечего не может. Что же произошло, чем он теще не угодил. Ну и жене говорит, узнай у своей мамы, что она так на меня взъелась. Через несколько минут приходит его жена и молча дает ему в руки телеграмму. Друг читает вслух: "Дорогая самочка поздравляю Вас.... и т. д"Оказывается телеграфистка сделала ошибку, исказив текст телеграммы, ну а теща приняла это как личное оскорбление. Полчаса друг потратил для того чтобы убедить тещу, что он не при чем. После чего отношения у них наладились, но периодически теща ему об этом напоминала.
ВЫПУСТИТЕ МЕНЯ! Самолеты с неба валились всегда. Если кто-нибудь думает, что при советской власти всемирный закон тяготения не работал, то он прав лишь отчасти. В газетах и в новостях этот закон действительно не работал, но в реальной жизни, к сожалению падали и очень даже часто. Только советским людям знать об этом было не положено. И они не знали. Но был один человек по имени Сеня, который знал наверняка и по дружбе тихонько шептал моему отцу, мол на днях поползут слухи об авиакатастрофе, так вот - это не слухи. Действительно разбился самолет... Но если вдруг при взлете или посадке случалась какая-то ерунда с поломкой шасси или птицей в движке, а самолет благополучно и без потерь садился на базу, слухи ползли все равно, мол "Все погибли!" "От народа скрывают!" - мой отец спрашивал у Сени и тот качал головой, Фигня мол, не верь. Слухи. В шкуре Ванги, Сеня пробыл лет пятнадцать, аж пока ему это все не осточертело и он сказал: "Выпустите меня!" Выпустили и он благополучно съехал в Израиль. Но как же простой архитектор всякий раз безошибочно узнавал об очередной жуткой и как следствие - засекреченной авиакатастрофе? И почему к нему отовсюду не шли восхищенные паломники? Секрет прост - У Сени был один единственный паломник - это его друг и по совместительству мой отец, с которым провидец и делился информацией, а поскольку отец давно умер и про Сеню я ничего не слышал, (дай Бог ему сладких апельсинов) да и КГБ, вряд ли будет в претензии, то я вполне могу поведать вам эту старую историю.
В самом начале 70-х Сеню послали на пару дней в командировку в Караганду. Так себе командировочка и он очень спешил, чтобы поскорее вернуться домой. Наконец все дела переделаны, пора возвращаться. Аэропорт. Сеня прошел регистрацию, поднялся по трапу на борт, сел на свое место, пристегнулся и уж было принялся засыпать в ожидании Москвы. Все на месте, опоздавших нет, дверь задраили и самолет потихоньку стал выруливать на взлетную полосу. Вдруг Сеня с ужасом понял, что так спешно собирался, что оставил на объекте очень важную сумку с чертежами и Бог знает с чем еще... Лететь было никак нельзя (а если улетит, то сегодня же вынужден будет сюда вернуться обратно из Москвы. Ситуация аховая. Просится выйти уже немножечко поздно. И Сеня стал косить на аппендицит. Сбежались сердобольные стюардессы и врач из пассажиров, а симулянт кричит: "Не полечу! Умираю! Выпустите меня!!!" Делать нечего, пришлось тормозить. Вызвали к трапу "скорую" и честь по чести вынесли "больного" на носилках из самолета. Как он расплачивался потом с врачами, история умалчивает, но все получилось: он сгонял за сумкой на объект, потом забежал на почту, там слезно уговорил за денежку, чтобы ему дали телеграмму о смерти брата (которого не существовало) и уже в аэропорту, минуя дикую очередь и военную бронь, с помощью телеграммы, в служебной кассе купил новый билет до Москвы. Полетели. Всю дорогу наш путешественник проспал, а в Москве у трапа его уже ждали люди в штатском на черной волге. От них Сеня и узнал, что самолет из которого он так ловко выбрался с липовым аппендиксом, разбился со всеми пассажирами... и все Сенины фортеля с симуляцией и фальшивыми телеграммами, выглядели теперь ну очень подозрительно. Домой бедолага добрался только через месяц интенсивных допросов с пристрастием. Исхудавший и молчаливый. С тех пор, на протяжении многих лет, когда где-нибудь разбивался самолет, Сеню непременно вызывали в местный КГБ и подробно расспрашивали: - А где Вы уважаемый товарищ были в этот четверг и кто может это подтвердить? Сеня возвращался на работу и многозначительно кивал моему отцу, мол - жди слухов...
В 1934 году Семена Новожилова, работавшего в отделе снабжения на строительстве Новолипецкого металлургического завода (НЛМЗ), впервые отправили в командировку в Москву, в Народный комиссариат тяжелой промышленности. В поисках нужного кабинета поднялся по широкой лестнице на второй этаж. На первой двери слева увидел табличку с фамилией начальника отдела – «В.Я.Штейн». На следующей двери – «И.Я.Штейн». На третьей двери – «А.Я.Финкельштейн». В конце концов сдал заявки на необходимые для стройки материалы, инструменты и машины молодому инженеру Льву Церапиеру. Через пару месяцев руководство НЛМЗ получает телеграмму из Москвы: «В ВАШ АДРЕС НАПРАВЛЯЮТСЯ ЭКСКАВАТОР БУЛЬДОЗЕР ТРАКТОР СКРЕПЕР И ЦЕРАПИЕР ТЧК ПРИБЫТИЕ 28 СЕНТЯБРЯ». В те землекопные года, времена лопаты и тачки, прибытие такого количества техники было способно существенно помочь сдать объект в срок. В Наркомтяжмаш полетела телеграмма: «КАКОЙ ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЙ ТРАНСПОРТ НЕОБХОДИМ ДЛЯ ПЕРЕВОЗКИ ЦЕРАПИЕРА НА СТРОИТЕЛЬНУЮ ПЛОЩАДКУ». Ответная телеграмма из Москвы: «ЦЕРАПИЕР ДОБЕРЕТСЯ ДО СТРОЙКИ СВОИМ ХОДОМ».
Судовой радист рассказал следующую "любовную" историю, которая произошла лет тридцать назад: Одному молодожену-моряку ежедневно шли телеграммы от жены Ани, тексты телеграмм особо не отличались друг от друга и типичный текст был приблизительно такой: "Как ты, любимый? У меня всё хорошо. Крепко целую, ещё крепче люблю. Твоя Анюта." Сто первая телеграмма была такая: "Как ты любимый? Я встретила и полюбила другого парня. Возвращайся скорее, будем разводится. Крепко целую, ещё крепче люблю. Твоя Анюта."
Проходил я тогда службу в одном военно-инженерном училище. Считалось то училище самым что ни на есть образцовым. Бывало, приедет какой-нибудь грозный проверяющий с инспекцией. Ходит он по территории, выискивает недостатки, а придраться-то и не к чему. Всё окрашено, размечено и отранжировано. Поштучно, по номерам и по комплектности расставлено. Прошито, пронумеровано и опечатано. Травка (если надо - и в декабре) зеленеет; краники в умывальных комнатах при казармах, что то солнышко, блестят – поэзия!
Желает тогда проверяющий посмотреть на выправку личного состава. Не вопрос. Команда «Становись!», и вот уж «коробки» строевые такие чудеса слаженности являют – куда там танцевальному коллективу певца негритянской национальности М. Джексона.
Или, скажем, строевой смотр. Это ж заглядение! Подворотнички белее белого, стрелки на брюках того и гляди, чтоб не порезаться. Бляхи так начищены, что случись во время смотра затмение, никто его толком и не заметит. У сержантов лычки во исполнение директив Генштаба и Эвклида строго параллельны, расстояние от края погона, микрометром мерь, чётко по нормативу. Все бриты, стрижены, рожи радостные, но взгляд волевой. Ну прям хоть сейчас на плакат: «Красив в строю – силён в бою!».
Доволен проверяющий, но виду не подает. Ещё пуще строгости добавил, говорит: а как, мол, обстоят дела с теоретической подготовкой?
Пожалуйста! Спрашивай кого хочешь – Устав аж от зубов отскакивает. Вот, к примеру, курсант Зелимханов Ибрагим - он тот Устав страницами без запинки наизусть шпарит (правда так и норовит своё «Иншалла» вставить, есть ещё над чем поработать командирам).
Но опять же в нашу эпоху не столько знание Устава войны выигрывает, сколько научно-технический прогресс, тем более, что училище-то инженерное.
А у нас и с этим полный порядок – в оборудованных по последнему слову лабораториях профессора, катээны, адъюнкты и простые курсанты колдуют на тему создания новой и усовершенствования уже стоящей на вооружении козьей морды, которая при первой же необходимости будет неотвратимо продемонстрирована любому агрессору.
Заходит проверяющий в одну такую лабораторию, а там до хрипоты спорят: куда б половчее засандалить ещё один тройной интеграл в хитроумную формулу, что целиком учебную доску занимает. Дискуссия идёт жаркая, за малым не дерутся, невзирая на звания, даже на высокого гостя ноль внимания. Что и говорить, наука - вещь серьёзная.
Устал проверяющий. Самое время обедать. Ну так пжалте в столовую. А училищная столовая - что твой Метрополь. Ну может и не Метрополь, но близко к тому. Скатерти, как давешние подворотнички на смотре, белоснежные, полы сорока водами вымыты, тараканы беспощадно депортированы. Меню, конечно, без изысков, но сытное.
После харчей оно уже и не до строгостей, тут либо спать, либо веселиться.
Ну если в плане веселия, извольте – самодеятельность. Курсант Садыкбаев на домбре-двухструнке исполняет и свои соплеменные мелодии, и «Калинку», и токкату заодно с фугой в ре-миноре (автор - Бах, аранжировка - Садыкбаев), а то и «Пёрплов» (правда, только для своих, это с проверяющими не прокатывает). Сержант Гвинитадзе искромётно лезгинку отжигает, а у рояля, то бишь у аккордеона и барабана, курсанты Акопян и Алиев соответственно. Или там КВН - курсанты Пицук, Дацюк и Охнаровский как начнут на своём наречии балакать – смысла даже не поймёшь что говорят, а смешно до коликов.
Так и день миновал.
А на следующие сутки ждёт проверяющего уже персональный отдых за пределами училища – охота с рыбалкой и банька на дровах. А после парной - чай с вареньем, водкой, коньяком и прочими вкусностями.
И пишет по оконцовке такой проверяющий в свой Московский штаб докладную: так и так, проинспектированный ВВУЗ в очередной раз подтвердил, что боевая и политическая подготовка находится на самом высоком уровне.
Ясное дело, что от таких результатов Генералу – начальнику нашего училища, везде почёт и уважение. На любом совещании Генерала в пример остальным ставят. Газеты его фоты на передовицах печатают, журналисты допытываются – откройте, говорят, секрет вашего успеха. А Генерал скромно улыбается, типа нет никакого секрета, а есть только лишь тяжёлый повседневный ратный труд.
Лукавил Генерал, был секрет. Ну не ста процентов успеха, конечно, но, так скажем, немаловажный.
Дело в том, что тесть нашего Генерала был в ту пору чуть ли не членом Политбюро. Плюс со многими очень важными персонами из Минобороны Генерал лично корешился ещё со своих лейтенантских, а то и с курсантских времен.
Положа руку на сердце, и строевая, и наука, и прочее – всё реально было на высоте, ну может чутка я прибрехнул.
Всё... За исключением физической подготовки.
Нет, не то, чтобы все до единого военнослужащие училища были слабосильными дафлетами. Имели место спортсмены, бегающие стометровку в сапогах, как тот Бен Джонсон, или иной какой знатный бегун, и выжимающие гири, как тому Бену Джонсону даже и не снилось. Но вот в целом...
Что, кстати, было не удивительно, учитывая что кафедрой физо заведовал не по годам шустрый, но очень уж старичок, ветеран Броуновского движения, экс-заслуженный мастер спорта по всем видам спорта, имевший устоявшуюся кличку «Стаканыч».
Да ладно бы просто старичок. Беда была в том, что Стаканыч пил горькую, напрочь забив на всё остальное. Запил он на следующий же день после коронации М.С. Горбачёва, как объяснял сам Стаканыч – в знак протеста. И никакой «сухой закон» помехи ему не создавал.
Злоупотребления его были активными, то бишь с обязательным привлечением других преподавателей несчастной кафедры («Я ж не алкаш какой-нибудь, сам на сам бухать» - говорил он), что ну никак не способствовало спортивным успехам.
Ужаснее всего для Генерала было то, что он ничего с этим не мог поделать. Ибо не то, что уволить, но даже критиковать Стаканыча не имелось решительно никакой возможности по причине наличия у него куда как более крутых, чем у Генерала, связей и знакомств. При том, что Стаканыч был вообще личностью легендарной в спортивных и околоспортивных кругах, а слава его уходила корнями в далёкое-предалёкое прошлое - по некоторым неподтвержденным данным карьеру свою Стаканыч начинал инструктором по плаванию у самого Чапаева...
Генералу только и оставалось, что ожидать окончания схватки Стаканычевского организма с неумолимым временем и алкоголем (пока Стаканыч выигрывал по очкам), а до той поры - лавировать, разными способами отводя внимание проверяющих от бедового положения с физподготовкой.
И до поры это успешно удавалось. Но всё проходит очень быстро. А хорошее – даже ещё быстрее...
В один год произошла масса неприятных событий: набирала обороты перестройка, досрочно помер политбюрошный Генеральский тесть, на Красную Площадь приземлился хулиган-провокатор Руст... Даже в далёкой африканской стране Бурунди, и то состоялся внеочередной государственный переворот.
В итоге многие и многие достойные люди наверху (в Москве, конечно, не в Бурунди, хотя и там тоже) полишались должностей, а их места заняли молодые, да рьяные. И, как результат - наш Генерал остался практически без поддержки.
А дальше всё пошло в соответствии с народными мудростями: «Пришла беда – отворяй ворота» и «Где тонко, там и рвётся».
Не успели в главном военном ведомстве завершиться кадровые мастурб... или как их там? А! – пертрубации, как получает училище телеграмму: «НВ РКТ ВСЕМ МАНДЭЦ ПРИКАЗЫВАЮ ОБЕСПЕЧИТЬ ТОТАЛЬНУЮ ПРОВЕРКУ ФИЗПОДГОТОВКИ ТЧК ЗА НЕСДАЧУ НОРМАТИВОВ МЕРЫ БУДУТ ПРИНЯТЫ САМЫЕ ЖЕСТОКИЕ ТЧК С ПЛАМЕННЫМ ПРИВЕТОМ ЗПТ ВАШ НОВЫЙ ГЛАВКОМ ВСКЛ».
Стаканыч, до убитого алкоголем и непомерными годами сознания которого телеграмма была доведена в первую очередь, ушёл на новый круг запоя. Хотя телеграмму и прокомментировал: «Плевал я, хоть стреляйте... Керенский, помнится, тоже слал... А пруссаки как полезли... А мы их – тапками, тапками... Три дни штурмовали... А маршал говорит – сутки на кураж, но потом всех вас, скотов, к стенке без жалости... Патрон кусай! Багинеты примкнуть!... ».
В общем, стало ясно, что с таким начфизом за короткое время из полутора тысяч разгильдяев сотворить команду спортсменов-разрядников нечего и мечтать.
Надо было искать иные, нетривиальные пути выхода из ситуации.
И вскоре выход был найден:
- Через оставшиеся в Мин.обороны каналы руководство разузнало ФИО, звание, должность, семейное положение и прочие компроментирующие данные на направляемого к нам проверяющего, а также сведения о номерах поезда и вагона, в котором он поедет.
- Из бессрочной опалы был экстренно отозван капитан Бурым – завзятый баламут, балагур и пьяница, которому объявлялось о снятии с него всех ранее имевшихся взысканий и о индульгенции на будущие залёты в течение года в случае успеха операции.
- С капитаном состоялся подробный инструктаж с постановкой задач, по окончании которого ему с секретного склада были выданы неразменный червонец и запасная печень.
- После этого капитан был телепортирован в движущийся из Москвы поезд.
Капитан Бурым с заданием справился. В точке прибытия представители принимающей стороны перегрузили тела капитана и проверяющего из вагона в машину и отвезли к месту опохмела. А проводница на деньги, вырученные от продажи пустых бутылок, оставшихся от досуга двух офицеров, купила своему сыну импортный кассетный плеер.
На протяжении суток проверяющего всячески ублажали и опекали, не давая ему при этом достигнуть трезвого состояния. На другой день он был вывезен на территорию училища. Проверяющий икал, глупо хихикал, по-отечески называл сухопутных курсантов матросиками и лихо подписывал все ведомости.
Командование праздновало победу.
Но тут...
... Генералу позвонил один из оставшихся знакомых, близкий к новому Главкому, и сообщил, что к нам на всякий случай направлен дублёр проверяющего, который уже вылетел самолётом и вот-вот прибудет.
Это было фиаско.
Капитан Бурым объективно не восстановил потраченные силы, механизм заброски живого человека в движущийся по небу объект, по всей видимости, находился в стадии предварительного расчета математической модели. В общем, что-то предпринимать было уже поздно...
Новый проверяющий быстро добрался до места, наотрез отказался от застолья, аннулировал все прежние ведомости, провел повторную проверку, выставил училищу суммарный «неуд» по физо, после чего убыл, даже не прихватив с собой тушку ужаленного изумрудным аспидом коллеги.
Генералу только и оставалось, что уповать на Божью и нового Главкома милость. Хотя он и подключил всех немногих оставшихся друзей и знакомых, чтобы как-то снизить накал критики в свой адрес.
Что там сработало – неизвестно, но через некоторое время из Штаба спустился на удивление либеральный приказ:
1. Выгнать к чёртовой бабушке запойного Стаканыча, невзирая на заслуги, а прочих преподавателей кафедры – достойно покарать;
2. Провести повторную проверку физподготовки через шесть месяцев;
3. Генерала до поры не увольнять, однако же довести до его сведения, что если по результатам повторной проверки ситуация не изменится - он будет отправлен на досрочный пенсион с правом ношения военной формы в пределах своей квартиры.
Вскоре личному составу был представлен новый Начфиз – майор Ли.
Ну натурально фамилия у него такая была – Ли. Чи китаец, чи кореец, при том, что имя-отчество у него были вполне себе русскими.
Вот это, доложу я вам, был спортсмен! Всем спортсменам спортсмен!
Не знаю, как оно на самом деле, но здорово смахивало на то, что закончил этот Ли с отличием какой-нибудь сверхсекретный военно-спортивный университет Краснознамённых Ниндзя имени 26 тысяч Нанкинских комиссаров. Уж до чего юркий и проворный - что там твои шаолини и джекичаны вместе взятые!
А как он полосу препятствий бегал! Это ж не передать!
Ну так скажу – если на сцене Большого театра выстроить стандартную нашу армейскую полосу препятствий... Да чтоб ансамбль, засевший в траншее перед сценой, вдарил бы что-нибудь на тему полёта – валькирий там, или шмеля... Да выпустить не неё (в смысле, на полосу) майора Ли...
Уверен, что после такого выступления публика по обе стороны Атлантики рукоплескала бы, как одуревшая. Мировая пресса заговорила бы об очередной недосягаемой высоте, взятой Советским балетом. А юный Коля Цискаридзе считал бы дни до призыва и обивал бы пороги военкомата, только чтоб его побыстрее взяли в армию и научили такие же финты выписывать. Так что, лажанулись хореографы из Большого, проворонили талант.
Ну да Бог с ним, с балетом. Организатором майор Ли оказался тоже отменным.
В рекордные сроки курсанты и офицеры под его руководством достигли должного уровня в беготне на разные дистанции, в подтягивании на перекладине и прочих занимательных спортивных дисциплинах.
Вскоре состоялась обещанная Главкомом повторная проверка, по итогам которой училищу была выставлена общая оценка «хорошо». При том, что проверяющих спиртным не поили, деликатесами не кормили и вообще демонстративно действовали без показухи.
Тут уж даже сам новый Главком удивился столь разительным метаморфозам. Генералу обратно уважуха попёрла. На всех совещаниях ему одни только решпекты. Да ладно совещания, газета «Красная Звезда» Генерала нашего отметила, как безоговорочно победившего в номинации «Прорыв года».
Само собой, Генерал понимал, что своими успехами он обязан исключительно майору Ли. Задумал тогда Генерал Начфиза как-то по особому поощрить.
Ну благодарности с занесением, разные дипломы-грамоты, часы «Командирские», представление на подполковника досрочно – это само собой, это даже не обсуждается. А вот что-то такое, чтоб для души – поди придумай...
Оно ж только в сказках Царь беспроблемно выдает Герою по накладной и счёт-фактуре полцарства и дочь-царевну. В реальности у Генерала имелись лишь сыновья, а училище, хоть ты тресни, поделить на дроби физически не получалось.
И призвал тогда Царь... тьфу ты, Генерал Начфиза. И сказал Генерал: Не могу я дать тебе ни злата, ни серебра. Но ежели пожелаешь – назначу тебя Начпродом! Получишь власть великую над многимя активами: складами тучными и хозяйствами приусадебными (со свинарником!). Холопами отпишу тебе всех поваров, завскладов и прочих материально ответственных лиц. А коль понадобится рабсила – бери без меры. И глаза закрою на все нюансы. А там уж злато-серебро само покатит.
И отвечал ему Начфиз: Не надо мне ни ни складов, ни свиноферм, ни татей кухонных. А желаю я, батюшка товарищ Генерал-майор, организовать при училище секцию восточных единоборств. И чтобы все что ни на есть воины ходили бы в сию секцию, и называли бы меня «Сенсеем», а я бы их учил тому как ближнему своему харьку качественно и грамотно начистити. А большего-то мне и не надо.
И повелел тогда Генерал: Быть по сему! Ну или как-то так.
В общем, появился в училище кружок единоборств...
Нельзя сказать, что мы до этого никакого представления о рукопашном бое не имели. Занятия проводились, и весьма качественные. Ясно, что не так, как в Рязанской десантуре или у Благовещенских морпехов, много проще. Хотя на мой взгляд, чем проще, тем эффективнее.
Я, кстати, по сей день свято убежден, что единственно действенным был, есть и останется такой прием, как «Защита от агрессивного взгляда ударом пехотной лопатки по наглой морде противника». А всякие там высокохудожественные «Ки-й-йя!» – суть понты.
Ну так вот...
Кружок-то организовался. Да только записываться в него никто не спешил. Максимум человек пятнадцать стали в секцию на постоянной основе ходить. А дальше всё, ступор, насыщение рынка.
Нет, конечно поначалу многим было интересно посмотреть, что там и как. Но когда с третьего-десятого посещения выяснялось, что удары по голове и конечностям вкупе с изнурительными тренировками не способствуют усвоению постулатов векторной алгебры и прочих заумных дисциплин, за несдачу которых могут запросто отчислить, к затее Начфиза быстро охладели.
Майор Ли негодовал!
А потом в его китайско-корейской башке возник по-восточному коварный план...
В один день на училищной Доске объявлений появился листок: «В субботу в спортзале состоятся соревнования по боевому ушу. Сбор в 15.30 в клубе. От каждого курса предоставить по 6 участников».
Чтобы это не восприняли как шутку, Генерал провёл особое совещание, на котором в приказном порядке обязал командиров всех уровней хоть в армянский лаваш раскататься, но состязания личным составом обеспечить!
Приказ-то он приказ, исполнять его надо беспрекословно, точно и в срок. Но поди найди боевых ушуистов, да ещё в таком количестве. Понятно, что те, которые к Ли в секцию ходят, само собой участвуют. А остальных где брать?
Есть в Русской армии во все века славная традиция – добровольцы. Но и тут дело застопорилось. Это ж не Родину защищать, а просто так, на потеху промеж собой дубаситься. Дурков нема.
Но вот один мудрый начальник курса нашёл стимул. Говорит своим курсантам: «Кто примет участие, тому сразу же опосля соревнований - увольнительная. А ежели кто вдруг сдуру победит хоть в одной схватке – увольнение на сутки!».
А тогда с дисциплиной-то было жуть как строго, не то, что сейчас. Редко кто более раза в месяц в город выходил, иные по кварталу в казарме кулючили. А уж увольнительная с ночёвкой – это просто из сферы недосягаемых утопий.
Так что когда высветились такие заманухи, добровольцев набрали более чем достаточно. Передовой опыт тут же подхватили и другие начальники.
В назначенный день сперва в клубе прогнали лекцию про героическое сопротивление свободолюбивых народов Дальнего Востока японским милитаристам, и про то, какая вообщем-то добрая и даже оздоровительная штука - ушу.
Потом для, так сказать, возбуждения боевого духа, показали художественный фильм «Хонгильдон» - это когда корейский юноша призывного возраста, что тот Орлёнок, с места взлетает выше солнца и лупсует врагов налево-направо.
Далее, уже в спортзале, состоялись показательные выступления Начфизовской секции и краткое объяснение основных движений и ударов. И, наконец, сами бои... Это было ну чисто в книжках и фильмах про древний Рим и Спартака! Добровольцы рубились отчаянно, не щадя ни себя, ни других. Очень уж стимул мощный («Я ж Натаху свою два месяца не щупал, сука, на тебе!»... «А я вообще к казарме прирос, получи, гад!»...). Даже подготовленные и натренированные Начфизовские бойцы нет-нет, но огребали от изголодавшихся до воли «гладиаторов». Зрелище и страшное и красивое одновременно. Хотя и не совсем, вернее совсем не ушу, пусть и боевое. По окончании состязаний командование слово своё сдержало – всем участникам увольнительные записки были выписаны. Правда, не все в тот же день смогли пойти в город, очень уж наглядно динамика боя отразилась на фейсах. Месяца не проходит, и на тебе – новое объявление: «Состоится соревнование по таэквондо...» на тех же условиях, по шесть рыл с роты. Опять изыскали охотников до увольнительных. И снова – бои, и снова - неимоверный успех у масс и расцвет теневого тотализатора. Через какое-то время опять, бац! - «Состязание по тайскому боксу...» Особо прохаванные, оценив тенденцию, стали записываться в секцию, чтоб хотя бы знать куда и как грамотно бить. Майор Ли аж светился от счастья, что сработала его хитрость. Но на достигнутом и не думал останавливаться. И каждый раз он какой-то новый вид единоборств выискивал, а там названий этих - до адской жути! Ему-то что, только успевай ватманы с объявлениями на доску прибивать. Сценарий один и тот же: сперва познавательная лекция, затем показательные выступления, потом «Хаджиме!» - и понеслось... А гадский Ли даёт очередную затраву – мол, кто у меня в секции более трёх месяцев провёл, тот от боёв освобождается, если сам не пожелает обратного. Добровольцев здорово поубавилось, спрос на увольнения резко упал. Дошло до дичи полнейшей – курсанты стали жребий тянуть, кому на очередное мочилово идти. Ну как при царском режиме, ей-Богу!
Покатили тогда Генералу жалобы. Профессорско-преподавательский состав возмущён. Мы, мол, всё-таки инженеров готовим - ну как завтра война, а у нас курсанты толком не знают, с какой стороны к двойному дифференциалу подступиться! Успеваемость стремительно падает, на лекциях сидят товарищи с лицами пьяных пчеловодов – глаза и скулы заплывшие.
Замполиты и курсовые офицеры тоже недовольны – дисциплина хромает, личный состав все вопросы привык мордобоем решать.
Но Генерал на всё это - полный игнор.
Ещё бы! Училище как раз заняло первое место по рукопашному бою в Округе. А самого Генерала уже не то, что в «Красной Звезде», бери круче – в программе «Время» показали, исхвалили всего вдоль и поперек.
Напротив, после такой славы полюбил он Начфиза пуще прежнего. Одно на каждом совещании Начфиза спрашивает: «Как там у вас дела? Макивары не прохудились ли? Киманы не пообтрехались? А то может заказать вам какой дополнительный инвентарь? Палок бамбуковых? Трезубцев там, или сетей? А то может пару-тройку диких тигров для полного комплекта? Вы только скажите!»
А майор Ли, чуя, что масть ему вовсю прёт, продолжает развивать свой успех: «Что это у нас в научных лабораториях адъюнкты балду гоняют? Я их давеча опросил, так они, даром что учёные, уракен от урамаваши отличить не могут! Надо бы их тоже массово привлечь к единоборствам».
И ведь хер ты Генерала переубедишь, что всё хорошо в меру. Уже и минуя его, выходили через голову, так сказать, на самые верха вплоть до Главкома – ничего, никакого эффекта.
Стал народ училищный роптать. Всё как по классику – верхам по-кайфу, а низам кунг-фу это регулярное уже в печенках сидит...
В старые-то времена оно попроще было. При тех же Романовых примется какой монарх-новатор чудить, а гвардейцы и прочее мурло до поры терпят. Но как допечёт, соберутся и айда гуртом венценосцу импичмент объявлять – кто со шпагой, кто с шарфом, кто с табакеркой полпудовой на цепочке.
Ныне эпоха другая, резать-душить и до геморроидальных приступов доводить вроде как не комильфо. А вот подставу организовать, когда другие меры результата не приносят – это самое то.
Оставалось только ждать подходящего момента...
... А тем временем в СССРе бардачина заваривалась нешутейная! Ну кто ж мог подумать, что натовцы будут наши воинские части как свои диснейлэнды запросто посещать. Так ещё и стало это за великую честь почитаться. А политики наши не нарадуются – во, мол, как нас гласность-то нахлобучивает, нет у нас теперь врагов, скрозь одни партнёры...
Дождались и мы заокеанского «счастья» - приходит в училище депеша: «В свете нового мЫшления и внезапного приступа дружбы народов надлежит вам обеспечить визит группы американских офицеров». Сам Главком подрядился делегацию сопровождать.
Ну, закипела работа! Одно дело своих встречать-привечать, а тут – американцы!
Чистили-блистили всё, как никогда до этого. А ну как какой внучатый племянник дяди Сэма заметит, что отдельно взятая ножка отдельно взятого табурета испачкана? То-то будет над чем ехидно посмеяться Президенту США в его Овальном кабинете... Мало наших усердных дураков, так ещё и особисты, из Москвы присланные ну просто душу вынули - вплоть до того, что бычки в урны не кидать, а уносить с собой, после чего проводить их захоронение на глубину не менее метра, желательно за пределами училища.
Замудохали всех с этой подготовкой вусмерть. И это при том, что всё мероприятие на один только день запланировано.
У руководства тоже голова кругом: Как действовать? Как встречать? Хлебом-солью или просто так? Да надо бы кого-то из своих штатовцам в гиды определить. А кого? Первый Зам в больницу с язвой слёг, отмазался. Зампотыл толстый и круглый, что тот сказочный колобок, товарного вида не имеет. От Замповооружению даже после пятой шайки в бане напалмом и порохом за версту несёт, могут не так понять. Против Зампонауке резко высказались особисты...
Как-то сама собой нарисовалась кандидатура Замполита училища. А что - молодой, активный, с фантазией. Даже по-английски мал-мал волокёт. Ну распиздяй местами, так это даже плюс - путь видят наши заатлантические коллеги, что и у нас демократизация махрово колосится.
После долгих и мучительных прений и согласований с Москвой решили-постановили: курсантов в кокошники не наряжать, хлеб-соль-чарку гостям не подносить, действовать строго по Уставу, ответственным за экскурсию назначить Замполита.
Наступает день Х и час Ч.
Подъезжает к училищу целая канитель чёрных бибик. Выходят из них Главком нашенский, американы американские в своей чуднОй форме, гражданский с ними какой-то.
Только минули они КПП, как звучит могучий рёв Генерала: «СМИР-Р-Р-НА!!!». Аж стрижи пернатые в воздухе крылья к бокам плотно прижали, потому как команда «Смирно» - она всех касается. Даже штатовцы прониклись, по струнке вытянулись и а-ля воинское приветствие изображают. У одного только даже не фуражка - пилотка на бестолковке, а остальные к пустым головам ладошки приладили. Хотя у них вроде так и положено.
Подходит наш Генерал к Главкому чётким строевым и докладывает: За время Вашего отсутствия никаких скандалов не случилось, и в целом, и по-мелочи - всё ничтяк.
Главком его выслушал и скомандовал «Вольно». «ВО-О-О-ЛЬНО!!!» - продублировал Генерал, и те стрижи, в количестве не менее пяти единиц, так и попадали наземь от перенапряжения.
Покатило знакомство. Вот, товарищи, полюбуйтесь - живые американцы: кемэл... тьфу ты, кёнэл Томсон; мажор Джеррисон, офицер-воспитатель в ихнем понтовом ... как там его... в Вест-Пойнте; этот, черненький на личико – секунд-люфтенент Ватзефакингз какой-то. В штатском - переводчик Степан Абдуллаевич Краузе. Главкома и так все знали.
Генерал тоже представил свою челядь. Особо выделил молодого Замполита, мол, именно он будет вас сопровождать и всё показывать.
Амеры бошками закивали: «Ес, ес, вэри гуд!» и ручонками машут, типа погнали уже смотреть чё тут и как, нехера тормозить.
... И понеслась Кубань в хату...
Десятка шагов не сделали, как упёрлись в Доску объявлений.
А на ней висит яркий, невесть откуда взявшийся плакат: «Завтра, в субботу, в 17.30 состоится соревнование по СУМО. От каждого подразделения...» и т.д.
Амеры в русском вроде как не секут, но бойкий толмач мигом всё дословно перевёл. У штатовских глаза округлились: «Ва-а-ау! Риали?! Сумо? Джяпан Сумо?! Дыс ыз инпосибля!».
Наши – в замешательстве, понять не могут о чём речь. Главком на Генерала очами зыркает, Генерал на Зампотыла. И тэ дэ по ранжиру...
Главком тайком шепчет на ухо Генералу: «Твой Начфиз никак совсем сбрендил? Докладывали мне, да я, дурак, не верил. Ах ты ж Конфуциё-мать!..»
Генерал лепечет: «Это какое-то недоразумение... Ну, товарищ Ли, дзэнбздец тебе...».
В общем, возникла крайне неприятная пауза.
Тут Замполит, видя, что ситуацию надо спасать, перехватывает инициативу и вполголоса спрашивает переводчика: «Скажи-ка мне, браза, интуристы к нам точно на один день приехали?».
Тот говорит: «Истинно так, Христом Богом клянусь. Завтра утром всё, салям алейкум, нах хаузе цурюк».
«Ну тогда переводи!» - бодро заявляет Замполит: «Видите ли, господа, в прежние времена нами чисто теоретически рассматривалась возможность вооруженного столкновения с Японией. На освобожденной территории надо было бы как-то организовывать досуг граждан ЯпССР. А сумо, как известно – неотъемлемая часть японской культуры. Поэтому было принято решение готовить специалистов в данной отрасли. Потом от этих планов отказались, однако привязанность к сумо осталась... Да что и говорить – даже некоторые старшие офицеры до сих пор ни дня без тренировки не проводят».
«Вау!» - говорит кёнэл Томсон: «Я отслужил в Японии десять лет и там полюбил сумо. Но никогда бы не подумал, что и в России... А скажите, вот этот прекрасный мистер...» - и тычет пальцем в сторону Зампотыла-колобка: «...Неужели тоже суматори? А то я думал, что это просто очень полный человек».
И пока командование продолжает находиться в прострации, Замполита несёт: «Отнюдь! Вопреки сложившимся на Западе стереотипам Советская армия тучных офицеров без повода не держит. Указанный Вами полковник Борзинцов – самый что ни на есть главный мастер по сумо. Правда теперь он не практикует. Хотя нет-нет, но и может показать Кузькинз мазэр любому... как там? Сумоторию? Вот именно ему... А сейчас давайте не будем задерживаться возле такой вообщем-то банальной мелочи, и проследуем далее. Вас ждёт ещё масса сюрпризов и открытий».
Амеры дружно проследовали.
Главком кивком головы одобрительно протелепатировал Генералу, мол, а Замполит-то твой - молодец! И неодобрительно: а Начфиз-то гандон и сволочь, чуть не подвёл под монастырь...
Генерал взмахом густых бровей также телепатически ответил: по поводу Замполита – херню не держим, а на тему Начфиза – выясним и накажем со всей пролетарской строгостью...
Вроде как, слава Богу, отбрехались.
Ну а дальше погнала плановая бижутерия: осмотр казарм и аудиторий-лабораторий, любование спортгородком, созерцание строевой подготовки и прочие аттракционы.
Генерал, оставив гостей на попечение Замполита-молодца, решил немедленно разобраться с крамольным объявлением и срочно вызвал к себе Начфиза. Но тот божится: «Ничего я ни сам не писал, ни приказаний на то не отдавал. Никаких состязаний и в планах не было, клянусь Буддой, Лао-Цзы и великими братьями Сунь-Ят-Сеном и Джо-Да-Сеном! Это не иначе как козни интриг».
«Ладно» - говорит Генерал: «Подождём. Если всё прокатит, то, считай, тебе повезло. За малым не оконфузились...».
К тому времени основная программа экскурсии закончилась. Предполагалось, правда, ещё и посещение столовой с дегустацией блюд. Но штатовцы когда узнали, что борщ не на кока-коле сварен, чизбургеров в меню нет, да и забавные игрушки к каждой порции не выдаются, от наших харчей наотрез отказались. Зря только столовую мыли.
На после обеда был запланирован строевой смотр, ну и так кое-что, по-мелочи.
Пошли все американцев в гостиницу провожать. И тут вдруг кёнэл Томсон говорит: «А нельзя ли сумо-бои перенести на сегодня? А-то чёта меня прям плющит на это дело позырить...».
Блин, да что ж такое... Опять наши напряглись, как трансформаторы, на Замполита-спасителя с надеждой смотрят.
А тот (откуда у него в башке всё это берется?!) выдаёт: «А известно ли вам, достопочтенные сэры, такое понятие, как толерантность? Сегодня ведь что за день недели? Правильно, пятница. А пятница, да буде вам известно – священный день для всех мусульман. У нас в училище несут почётную службу ребята и с Кавказа и из Средней Азии. Мы должны уважать их традиции. Может это у вас там в Америке с правами человека как-то по-другому, не знаю... Так что сегодня ну никак нельзя».
Гости натурально обалдели, ажно рты раззявили. Главком сияет - ну до чего, мол, красавэла, этот Замполит, в чистую уел переносчиков демократии.
Мажор Джеррисон, пытаясь спасти престиж своей страны, заявляет: «А устраивая мероприятие в субботу вы нарушаете права иудеев!»
Замполит этот вялый довод лихо парирует: «Таки где вы видели у нас хоть одного иудея? Не хотят они в наше училище записываться, уж как мы не старались... А на нет, как у нас говорится, и суда нет».
Ввиду отсутствия контраргументов на том прения и закончились. Америкосы отправились в гостиницу свои фаст-фуды трескать да донесения в ЦРУ стряпать.
Наши ликуют. Главком Генерала поздравляет, Замполиту намекает на необходимость изыскания шила для продырявливания погона на предмет новой звёздочки.
В шестнадцать-ноль опять нарисовываются американцы. И с ходу: «Этеншен! Найс ньюс! Мы тут договорились на самом высочайшем уровне, и наш визит продлён ещё на день. Так что вы сможете оказать нам честь и показать выступления ваших сумоистов»...
Это был попадос. Такой попадос, что попадосней некуда. Международного уровня. Попадосинг. Попадосгейт.
Дальнейшие мероприятия того дня прошли кое-как, без энтузиазма.
Не успели за амерами закрыться ворота, как созывает Генерал экстренный курултай. На повестке дня единственный вопрос: «Как избежать завтрашнего позора?»
С самого начала договорились: розыск отщепенцев, изготовивших подлое компроментирующее объявление, оставить на потом. Равно как и придумывание кар излишне говорливому Замполиту, рейтинг которого упал так же быстро, как и даве поднялся.
Сперва был заслушан Начфиз Ли, доложивший краткую суть сумо, как такового.
Оказалось, что дело не особо хитрое – необходимы товарищи попузатее; их попочно-паховая область должна быть обмотана тканью неким затейливым способом; по сигналу они должны выпихивать друг дружку за пределы поля, действуя строго своей массой, воздерживаясь от ударов по мордасам, сусалам и мундиалям. Нужна ещё особого вида площадка из глины и песка...
Генерал тут же дал команду выдать Начфизу новые простыни для обеспечения внешнего антуража. С площадкой решили не заморачиваться и использовать имеющиеся татами и спортивные маты. С личным составом дело обстояло несколько сложнее ввиду дефицита объёмных и массивных курсантов.
Генерал сказал Начфизу: «Идите, товарищ Ли, готовьтесь. Сделайте всё возможное и невозможное. А насчет бойцов... Если в ближайший час сидящие здесь великие умы не придумают что-то дельное, они поступят в ваше распоряжение. Устроим, так сказать, бои ветеранов. Ступайте!»
«Итак!...» - продолжил Генерал, как только Начфиз удалился: «Товарищи офицеры, у вас есть ровно шестьдесят минут, чтобы решить проблему. Исходные данные вам известны. На кону – имидж державы и ваш личный позор в виде задорного пхания пузиками на радость супостатам. Сейчас я заведу будильник, после чего начинается мозговой штурм. Мне нужны идеи. Три-два-один... Поехали!».
Ну поехали так поехали. По-первоначалу робко, а потом разошлись...
Разумеется, самым заманчивым было - используя дружбу родов и видов войск попросить ребят из РВСН или подплава как бы случайно пульнуть одну ма-а-аленькую ракетку мегатонны в полторы, не больше, в сторону какой-нибудь никому не нужной Оклахомы, а там уж за общим бардаком никто про сумо и не вспомнит. Однако, взвесив все за и против, пришли к выводу, что согласование с ракетчиками займёт слишком много времени, до завтра точно не успеть.
Или вот идейка! – набуцкать сегодня же вечером наших американов, благо отчаянных бойцов, взращённых Начфизом, предостаточно. Однако Генерал был категорически против. Это, говорит, международный конфликт и уголовщина, уж лучше вернуться к варианту с Оклахомой.
Во ещё вариант! Бляде... то бишь проверенных и соответствующим образом проинструктированных дев направить в стан противника, аки тех библейских Далил! И пусть они в течение суток сосу... в смысле – ублажают наших гостей, не выпуская их за пределы гостиницы. Но Генерал и тут недоволен. Это, говорит, аморально и не по-советски. Хотя, говорит, определенное рациональное зерно имеется.
Другие идеи, как то: объявить карантин по поводу бубонной чумы, холеры, или иной какой заразы; просто закрыть ворота КПП и тупо не открывать; обвесить все стены плакатами «Янки, гоу хом!»; изобразить забастовку сумоистов с требованием усиленного питания и проч., Генералу тоже не улыбнулись.
А часики-то тикают, вот уж и семь минут осталось до трагического «Бззы-ы-ынь!».
А Генерал-то шутить не любит и не умеет.
Иссякли все, сидят, молчат. Только Зампотыл-колобок, с легкой руки Замполита заочно записанный в сумоторические корифеи, обхвативши голову руками, всё бубнил: «Долбаный Замполит! Да чтоб он сдох! Сдох! Гадёныш!..».
И тут Генерал как подорвался с места! Стал бегать по кабинету и бормотать: «Так-так-так... А ведь это мысль!... Значит, Замполит сдох... А Замполит ведь хороший!.. Его американцы любят!.. Опочил во цвете... Вечная память... И тогда что?... Ага... ага... конь на Е2... слон на Н6... И пешка в дамки... А ежели?.. Да ну нет...»...
«Итак, товарищи офицеры!» - провозглашает Генерал: «Поздравляю, Вы все тупари! Решение найдено мною! Надо убить Замполита!»
Ну тут все как загалдели! Что ж вы раньше-то молчали, товарищ Генерал-майор! Давайте прибьём гада, давно пора! Особенно если это делу поможет!
Замполит совсем поник, мол, делайте, что хотите, я ведь старался как мог.
Генерал командует: «Фу! Фу!!! Отставить! Я не в том смысле! Речь идёт о, так сказать, виртуальной смерти! Сейчас объясню...»
Назавтра на Доске объявлений висел новый плакат: «Скоропостижно скончался незабвенный Заместитель начальника училища по политической работе. Скорбим, помним». Плакат содержал фото Замполита с чёрным уголком, а также краткое описание его славного боевого пути от сперматозоида до подполковника.
Прибывшим штатовцам было объявлено, что у нас форс-мажорный траур. Соответственно, ни о каких там сумошных соревнованиях и речи быть не может.
Американцы поскорбели, удивляясь столь неожиданным жизненным перипетиям, дипломатично уклонились от участия в погребальной церемонии и поминках (хотя сценарий был разработан мощнейший) и не солоно хлебавши укатили обратно в своё США.
Главкому, понятно, объяснили всё заблаговременно. Тот, покачав головой, обозвал всех ... - плохо так обозвал, непечатно. Но затею в принципе одобрил.
В общем, подстава удалась на славу, сработала на все сто.
Кружок единоборств остался, но дикие побоища прекратились навсегда.
Начфиз Ли вскоре после этого был переведен в Москву с повышением.
Хотя о "смерти" Замполита знал очень ограниченный круг лиц, но оставлять его в училище было глупо – рано или поздно все всё узнают и жизни не дадут, засмеют.
Замполита взял под свою опеку Главком - очень уж импонировала ему способность Замполита выкручиваться из трудных ситуаций. Он лично обеспечил его перевод в Москву, в Главный Штаб. Там Замполит быстро развернулся - полковника получил и даже докторскую защитил на тему что-то типа: «Особенности проведения политических занятий в эпицентре ядерного взрыва». В 93-м он уволился и ушёл в политику. Сейчас нет-нет, да и мелькнёт его рожица в телевизоре.
Генерал благополучно вышел на пенсию. Дом себе купил под Краснодаром, индоутей разводит. Они у него, говорят, выдрессированы, по подразделениям рассчитаны, каждое утро: построение, постановка задач и, шагом марш, на занятия, жирок нагуливать.
Так что никто из невольных жертв подставы внакладе не остался, никому она жизни не испортила.
Авторов объявления так и не нашли. На встречах выпускников и сослуживцев каждый себе в актив этот «подвиг» записывает. Их послушать, так человек сто объявление писало и ещё столько же приклеивало его на доску. Правды уже не сыщешь. Да и не надо.
В царское время, до революции, Балаклава не была районом Севастополя, а была всего лишь небольшим курортным и рыбацким городком в 10 километрах от города. Там жил и трудился долгое время великий русский писатель Александр Куприн. В Балаклаве до сих пор стоит его дом и он считается домом-музеем великого русского писателя Александра Куприна. Местное население, преимущественно греки, которым он посвятил рассказ "Листригоны", очень любили писателя и он очень часто пьянствовал с рыбаками в кабаках Балаклавы. Однажды, сильно набравшись местного вина, Куприн отправил царскому министру Столыпину телеграмму примерно следующего содержания: "Балаклава отделяется от Российской империи, становится самостоятельной республикой, вводит свою армию и флот, а также свои денежные знаки и законы. Подпись: Свободные жители Балаклавы." Прочитав текст телеграммы, Столыпин, зная кто стоит за подписью "Свободные жители Балаклавы", не обиделся и отправил телеграмму следующего содержания: "Куприн, когда пьёшь - закусывай! Подпись: Столыпин."
Вспомнилось в связи со вчерашней историей про телеграмму: "Не можем работать в нижнем бьефе" / "Не можем работать в нижнем белье".
Рассказывал пожилой родственник: буквально на следующий год после войны в советских аптеках стал появляться до тех пор неизвестный, новый препарат - настойка женьшеня. Когда в их аптеку пришла упаковка этого нового препарата, то никто не знал, как его использовать. И их заведующий аптекой, обстоятельный пожилой фармацевт, отправился на почту и отбил телеграмму в республиканское Аптекоуправление: "Разъясните, как употреблять женьшень".
Телеграфисткам также раньше не встречалось это слово, поэтому телеграмма получилась такая: "Разъясните, как употреблять женщин".
Ответ из Аптекоуправления был такой: "Способ употребления остаётся прежним".
Узнал с изумлением, что в России до сих пор можно отправить телеграмму. Не вотсапкой наговорить за пару секунд. Не затарабанить простыню емэйлом. А вот просто взять и прийти физически на почту России. Отстоять очередь. Заполнить от руки бумажный бланк. Кассирша подсчитает количество слов, назовет сумму. Весьма нехилую. Непросто ведь это в наше время - послать телеграмму.
Оуеваю. В жопу бы засунул якорь эффективным менагерам, наживающимся на слабоумии стариков. Нидерланды отказались от телеграфа еще в 2006, за явной его бессмысленностью. За ними вскоре последовала куча других стран. Но другая куча осталась, потому что наживаться на слабоумии - это здоровый бизнес, дело выгодное. Не удивлюсь, если прием телеграмм продолжит функционировать хоть в 2100 году. Почта России будет последней, кто оставит эту благодатную делянку.
Допускаю, что среди молодой поросли участников и гостей сайта могут найтись такие, кто и песню "Про речку Вачу и попутчицу Валю" не слышал, и имя Владимира Высоцкого им ни о чем не говорит. Без обид, если таковые имеются - это не их вина, а их беда. Поэтому, на всякий случай, приведу слова бессмертной песни Владимира Семеновича:
Про речку Вачу и попутчицу Валю
Под собою ног не чую - И качается земля... Третий месяц я бичую, Так как списан подчистую С китобоя-корабля.
Ну а так как я бичую, Беспартийный, не еврей,- Я на лестницах ночую, Где тепло от батарей.
Это жизнь! Живи и грейся - Хрен вам, пуля и петля! Пью, бывает, хоть залейся: Кореша приходят с рейса - И гуляют "от рубля"!
Рупь - не деньги, рупь - бумажка, Экономить - тяжкий грех. Ах, душа моя тельняшка - В сорок полос, семь прорех!
Но послал господь удачу - Заработал свечку он! - Увидав, как горько плачу, Он сказал: "Валяй на Вачу! Торопись, пока сезон!"
Что такое эта Вача - Разузнал я у бича,- Он на Вачу ехал плача - Возвращался хохоча.
Вача - это речка с мелью Во глубине сибирских руд, Вача - это дом с постелью, Там стараются артелью,- Много золота берут!
Как вербованный ишачу - Не ханыжу, не "торчу"... Взял билет,- лечу на Вачу, Прилечу - похохочу!
Нету золота богаче - Люди знают, им видней! В общем, так или иначе, Заработал я на Ваче Сто семнадцать трудодней.
Подсчитали, отобрали,- За еду, туда-сюда,- Но четыре тыщи дали Под расчет - вот это да!
Рассовал я их в карманы, Где и рупь не ночевал, И уехал в жарки страны, Где кафе и рестораны - Позабыть, как бичевал.
Выпью - там такая чача! - За советчика бича: Я на Вачу ехал плача - Возвращаюсь хохоча!
...Проводник в преддверье пьянки Извертелся на пупе, То же и официантки, А на первом полустанке Села женщина в купе.
Может, вам она - как кляча, Мне - так просто в самый раз! Я на Вачу ехал плача - Возвращаюсь веселясь!
То да се, да трали-вали,- Как узнала про рубли... Слово по слову, у Вали Сотни по столу шныряли - С Валей вместе и сошли.
С нею вышла незадача,- Я и это залечу! Я на Вачу ехал плача, Возвращаюсь - хохочу!..
Суток шесть - как просквозило,- Море - вот оно - стоит. У меня что было - сплыло,- Проводник воротит рыло И за водкой не бежит.
Рупь последний в Сочи трачу - Телеграмму накатал: Шлите денег - отбатрачу, Я их все прохохотал.
Где вы, где вы, россыпные,- Хоть ругайся, хоть кричи! Снова ваш я, дорогие,- Магаданские, родные, Незабвенные бичи!
Мимо носа носят чачу, Мимо рота - алычу... Я на Вачу еду, плачу, Над собою хохочу!
Говорят, что в этой песне Высоцкий описал конкретный случай с конкретным персонажем. Как известно, другом Высоцкого был Вадим Иванович Туманов (он, кстати, и сейчас еще жив, хотя и старше Высоцкого). Туманов еще в 50-60-е годы работал на Колыме, был председателем старательских артелей - легендарная личность. Высоцкий неоднократно бывал в гостях у своего друга, успешно совмещая отдых с работой. Привезли его на участок на вертолете, он пару концертов прямо на открытом воздухе сделал - старатели и скинулись ему по "трудаку". "Трудак"-это трудодень, стоимость которого вычислялась в конце сезона, в зависимости от количества намытого золота. Отпахал 12 часов - получи трудодень. Работа каторжная, но и оплата достойная по тем временам. В хороших артелях 40-50 рублей - трудак - вполне реальная картина.
Так вот, хотя многие старатели со стажем и говорили, что эта песня как раз про бича из той артели, где они и работали вместе с ним, я-то думаю, все-же это образ собирательный, так как историй, подобной описаной в песне, я сам слышал очень много. Не все так ярко и образно, как у Высоцкого, все гораздо прозаичней, но результат тот же: "...Шлите денег - отбатрачу..." Рассказывал мне бульдозерист, ветеран старательской жизни, Толя Абрамов, что он в свое время старался в артели Туманова, и к ним прилетал Высоцкий. А уже после этого он, мол, и написал эту песню. Прототип главного персонажа - Костя Ведерников. Мол, как раз его историю Высоцкий зарифмовал и положил на ноты.
Сам Толя Абрамов еще задолго до того, как начал стараться - классически бичевал, и в еще юном возрасте обретался под Ухтой в КомиАССР. Там факела, которыми сжигали попутный газ, горели на протяжении многих лет, и все бичевское сообщество собиралось на ночлег поближе к ним. Как он мне говорил, чтобы комфортно выспаться, нужен был только обыкновенный ящик из-под стеклотары, который с успехом заменял все постельные принадлежности. Подбираешься поближе к факелу, песок вокруг которого уже сильно прогрет, разгребаешь его, зарываешь туда тело, а на голову пристраиваешь этот ящик, чтобы запозднившийся на ночлег собрат, ненароком, на голову не наступил. Придешь, говорит, попозже, а вокруг факелов все этими ящиками утыкано. Менты периодически устраивали облавы, и какое-то время вокруг факелов было довольно просторно, но постепенно плотность ящиков становилась прежней.
И дальше Толя рассказывал уже легенды о Косте Ведерникове, который по его словам тоже был бичем классическим и сильно почитал образ мыслей, жизни и философию этой жизни. По словам того же Толи Абрамова, их кумиром, практически Богом, был основоположник бичевской жизни - Хабаров. С нескрываемым уважением и пиететом Толя произносил это имя.
И вот значит, Костя Ведерников летит в отпуск после нескольких сезонов и зимников, проведенных безвылазно в тайге. Самолетом добрался до Хабаровска, а там, если кто не знает, перед железнодорожным вокзалом стоит памятник Ерофею Павловичу Хабарову. Денег в карманах у Кости было немеряно, и он, как натура утонченно-поэтическая и деятельная, тут- же организовал целое представление, щедро профинансировав команду привокзальных нищих. Выглядело это очень торжественно. Костя в новом и дорогом костюме, набриолиненый, снисходительно смотрел на всю суету возле памятника своему кумиру. Метров за 20 от монумента положили рулон красной ковровой дорожки, а у подножья памятника были налиты два стакана водки. Как только Костя сделал первое движение, двое бичей начали суетливо раскатывать ковровую дорожку. Чуть в стороне, на духовых инструментах, не сильно громко, нанятая похоронная команда играла вальс "Амурские волны". Очень торжественно, как будто он делал это уже не в первый раз, Костя вальяжно ступал по раскатываемой перед ним ковровой дорожке. Чинно, с протягом опустошил один из двух стаканов и с достоинством римского императора проследовал в обратном направлении. Дорожку за ним тут же подобострастно скатали в исходный рулон. Милиционеры, наблюдавшие всю эту мизансцену, как говорится, с листа, так ничего и не решились предпринять, видимо, ничего и не поняв. Далее, по словам Толи Абрамова, Костя отправился на черноморское побережье Кавказа, откуда по прибытии и отбил телеграмму, практически дословно воспроизведенную в песне Высоцкого.
Через несколько лет Костя предпринял еще одну попытку "отдохнуть по-людски", и проделывая тот же самый путь, решил свое почтение Ерофею Павловичу выразить несколько другим способом. Собрал он опять привокзальную бичву вокруг себя, и заплатив очень хорошие деньги, распорядился покрасить первопроходца в серебрянку. Быстренько было все организовано - и краска, и стремянка, и жаждущие заработать бичи. Когда такой солидный мужчина определяется с покраской памятника, никто из низшей бичевской касты вопросов задавать и не осмеливается. По-деловому вынесли стремянку, ведро, краску, веревку, помазок - все на месте. Менты, как и в первый выезд Кости, даже и не отреагировали. Раз все так уверенно делают - значит так и надо. Вобщем, Ерофея Палыча посеребрили, и Костя с чувством исполненного долга двинул в теплые края - в город Сочи. Но где-то из-под Красноярска пришла телеграмма, типа: "...Шлите денег - отбатрачу..." Все это мне Толя Абрамов рассказал. Где тут правда, где - вымысел? Сами решайте.
Недавно был я в командировке в глухой деревне. Ну, ясное дело, сидим выпиваем с тамошними работниками. С намии пьет главный инженер. Мужик классный, без приколов не минуты не может. Начал рассказывать про свои студенческие годы, как он прикалывался над своими друзьями. Ну, наверное, те кто были студентами знают, что это такое. Но одна история мне запомнилась больше всех. Жил он в студенчестве с земляками на квартире. На сессию к ним приезжал женатый студент-заочник, тоже их земляк. Однажды он попросил у них достать лекции по вышке. Для них, очников - это не проблема. Они нашли ему лекции какой-то Маши. Экзамен заочник сдал. А тетрадку по ошибке прихватил с собой, когда уезжал домой. Жена у него была ревнивая до смерти. Закатила скандал. Мол, че за тетрадка и все такое. Что у тебя с этой Машей там было? Он ей - да просто тетрадка, а она все равно не верит. Ну еле отмазался из-за такого пустяка. Ну и, ничего не подозревая, взял на следующей сессии эту историю с тетрадкой рассказал своим друзьям, к которым приезжал. Сессия закончилась - он уехал. А у него вскоре день рождения. Ну и земляки решили ему телеграмму послать. Просто телеграмму - как-то не прикольно. Задумались. Короче, после размышлений составили текст: "Сережа поздравляем днем рождения Вова Петя Вася и твоя Маша". Телеграмму получила жена. Скандал был обеспечен. Так все-таки было у тебя с этой Машей там на сессии, а ты все врал? Хорошо, что очники приехали домой на каникулы. Пришли, отмазали его перед женой. Мол, типа это всего лишь шутка. Извини. Обиделся он на них, конечно. Но в следующий раз на сессию все равно к ним приехал. Все как всегда, водка, пиво. Ну и че-то они там повздорили в последний день из-за пустяка. Обиделся заочник, скомкал постельное белье, запихнул в сумку и пошел за билетами на вокзал. А сумку оставил, чтобы не таскаться. Ну а земляки решили отомстить за причиненную обиду. Взяли у хозяйки (хозяйка была еще та ягодка) украли рейтузы. На этих рейтузах вышили букву "М", и запихали в комок с постельным бельем заочника. Тот возвращается с вокзала, берет сумку и сваливает домой... На сессию он больше к ним не приезжал. Через несколько лет встретились они в родном краю, взяли бутылку, решили забыть прошлое и помириться. Ну про жизнь, все-такое... И заочник рассказывает: приезжаю после сессии домой в семь утра, жена спит. Закидываю сумку в угол и лечу на работу. Прихожу с работы - ни жены ни детей. На столе записка. Жена подала на развод. С чего? Видеться с ним даже не хотела. И только в день развода он узнал, что явилось причиной всего этого.:-)))
Про ум. И не только. (Рассказано моей прекрасной знакомой, но передано от первого лица)
В 198х году мой брат отдыхал в пионерском лагере две смены подряд. И вот, в середине второй смены из Магадана к нам в Москву на его имя приходит следующая телеграмма:
ЕСТЬ УМ ТЧК РУКИ НЕ НАДО ТЧК САША
Естественно, что вся семья пытается прочесть текст, но ничего, кроме "Есть ум. РукИ не надо" не выходит. Все начинают выдвигать самые невероятные гипотезы. К отгадыванию были подключены дедушка, бабушка и даже я - 5-летняя девочка. И воображение наше рисовало картины гениев, оторванных рук, невест и еще бог знает чего. Но, учитывая специфику детской психики, ребенка решили не травмировать, а поддержать, как бы он не отреагировал. Напряжение нарастало с каждым днем.
Через две недели Дима возвращается домой. Мама встречает его у дверей и с порога показывает телеграмму. А он, пробежав ее глазами, откладывает в сторону и спокойно, почти безразлично, говорит: "Ну, не надо, так не надо." =8-O
Мать не находя себе места - ребенок замкнулся, не может совладать с чувствами или шоком - решает выяснить, что же такого написано в этой телеграмме. На что Дима спокойно объясняет, что его друг по лагерю Саша Н. живет не в Москве, а там где дикие проблемы с приобретением оборудования для технического творчества. И Дима, как коренной москвич, пообещал другу найти станок "Умелые руки" в продаже в Москве и выслать его в Магадан.
Один мой приятель ехал из Хабаровска в Москву с каникул. Его соседка попросила передать посылочку какой-то знакомой в Москве и сказала, что она уже отправила телеграмму и на вокзале его встретят. Поезд пришел в Москву, но моего приятеля никто не встречал. Он подождал, пока не разошлись все пассажиры, и увидел на перроне женщину, которая явно кого-то ждала. Он подошел к ней и спросил ее, кого она ждет. Женщина ответила, что она не знает, кого она встречает и что она получила телеграмму. У приятеля была бумажка , где он записал имя и фамилию того, кто должен был его встречать. Он достал бумажку, и женщина сказала, что это она. Приятель отдал посылку и попросил сообщить ему текст телеграммы. Телегамма гласила : "20 ПОЕЗД ВАГОН 7 ВСТРЕЧАЙ МЕШОЧЕК КОСТЕЙ" Приятеля звали Костя.
Вычитала тут пару дней назад на анекдот.ру - «Сосед купил машину. Вечером приду душить. Жаба». И понравилось это мне фантастически… рассказала хохму всем на работе, а вечером пришла домой в паршивейшем настроении (работка поганенькая) и решила приколоться - отправила ТЕЛЕГРАММОЙ данный текстик своему другу. Дальше цитирую его мейл: «… сегодня в собачью рань - слегка после семи... когда я спал сном младенца, усугубленным специфическим состоянием, известным как "великий бодун" (таким великим, что кот брезгливо лежал рядом, а не на мне по своему обыкновению) раздался настойчивый звонок в дверь. Блин... ненавижу это дело, но ответственно пошел открывать, позабыв о том во что одет, вернее насколько раздет. Чудом осознав, что в таком виде НЕЛЬЗЯ появляться перед кем бы то ни было, гаркнул двери и тому, кто за ней коварно стоял: "минутку!" и ушел копаться в своих вещах... которые в это утро были какие-то спутанные, не выворачивались наизнанку, путались правой-левой стороной и вообще… Худо-бедно пережив эту пытку, я покорно побрел к двери, боясь даже взглянуть на себя в зеркало - потому что знал: то, что я там увижу никоим образом меня не удовлетворит, и открытие двери придется перенести на неопределенное время. А с дверью и с тем, кто за нею терпеливо ждал моего появления (а вернее, "явления") мне следовало разделаться хотя бы до полудня, потому что на моих хрупких плечах невыносимой громадой лежала куча запланированных на сегодня дел. С замороженными глазами открываю дверь. Делаю вид, что не обращаю внимания на реакцию почтальонки, увидевшей поутру ТАКОЕ (у нее ведь тоже утро было в это время). Где-то там расписался, что-то ей сказал... забрал телеграмму и захлопнул дверь с поспешностью, вызвавшей у кого-нибудь на этаже выкидыш (дверь металлическая и грохочет просто дивно). А потом я прочитал телеграмму. Сестренка, ты задавалась когда-нибудь вопросом "А не сошла ли я с ума?" Знаешь, я даже не трудился над такими пустяками. В тот страшный миг я просто понял, что вот, ОНО ПРИШЛО. Риткин, в один прекрасный день меня таки сдадут санитарам :-) Ты что творишь, а?
Случилась вся эта история во времена моего голодного и веселого студенчества в светлой памяти Хабаровском Политехе (ныне переименованным в как-его-там Университет) в самый разгар перестройки. Главные герои истории (имена изменены) - Дима (приехавший в Хабаровск с Камчатки) и Борис (уроженец о. Сахалин) учились на одном факультете и жили в одной общаге. Для жителей западных регионов поясню, что Камчатка и Сахалин достаточно далеко от Хабаровска и добраться до них можно только самолетом. История произошла летом, когда сессия была сдана (целиком или частично), тщательно обмыта, и в общаге оставались такие вот в/упомянутые студенты, которым для покупки билета на самолет (по сравнению со стоимостью которого стипендия была ничтожно малой величиной) нужен был денежный перевод от родителей. Так получилось, что первым перевод получил Дима. То ли везло ему в карты (практиковали в основном секу и храп), то ли перевод этот значительно превышал стоимость билета, но смог он занять и Борису на билет (его ведь нужно было купить заранее). Договорились, что Боря деньги вернет также почтой, когда получит перевод от своих, или прилетит домой. Дима благополучно улетает на Камчатку, Борис покупает билет, и еще до отлета на Сахалин получает-таки перевод из дома. Будучи человеком исключительно порядочным, решает сразу же выслать долг на Камчатку Диме. Однако, заполняя бланк перевода и дойдя до графы Ф. И. О., он обнаруживает, что не помнит точно его отчество. Понятно, что отправлять перевод с неполным именем было рискованно, и, благо время позволяло, Боря дает телеграмму на Камчатку с просьбой сообщить отчество. Ответ должен был прийти на Главпочтампт, до востребования. То есть Боря подходил к окошку, называл фамилию, а почтовая девочка говорила есть для него почта или нет. И вот однажды подходит, говорит фамилию, девочка в окошке громко переспрашивает и говорит, что телеграмма на его имя пришла, и тут Боря замечает, что на звук его в общем-то распространенной фамилии сотрудницы почты реагируют в высшей мере странно. Все начинают шептаться, перемигиваться, улыбаться, короче, все по схеме «смотри-смотри - это тот самый». Боря, конечно, в недоумении полном, но делать нечего - телеграмму берет, и читает: «Папу в детстве звали Вова». Такая вот байка.
Военно-морское училище, 4 курс, примерно, первые числа сентября. Рота еще не полностью собралась после 30-суточного отпуска в августе. Здесь надо отметить, что первые две недели сентября обычно тяжело проходят, потому что в училище объявляется орг.период, и поэтому народ, который попадает в отпуск в августе, старается "закосить" еще на неделю-две, чтобы пропустить всю эту бодягу. В основном делают, при помощи знакомств, разные "справки о болезни" и т.д. И высылают в училище телеграмму, в которой предупреждают о задержке из отпуска и ее причине. Срок, на который задерживаются в отпуске, определяется степенью наглости курсанта плюс крутизной "подвязок", чтобы отмазали если что. Был у нас в роте курсант К. по кличке "Кока", уровень его "подвязок" позволял ему "косить" все что можно по-черному. Т.е. почти "неприкасаемый". Дальше "картина": Построение роты после обеда."Влетает" перед строй командир роты кап-3 Д., обычно добрый мужик, но мы видим, что в данный момент он аж зеленый от злости. И начинает орать: Все, достали уроды, для вас, нафиг, как все соберетесь из отпуска, объявлю орг.период заново... Мы начинаем возмущаться - что за дела, за что. Он продолжает: Сегодня приходит телеграмма на факультет. Меня начальник факультета спрашивает - это случайно не от вашего рас###дяя? Я смотрю и точно от моего. Дальше читает телеграмму: ****** Задерживаюсь из отпуска по причине болезни Целую Кока. *******
Одно время знаменитый пианист Артур Рубинштейн и его однофамилец, известный банкир Мишель Рубинштейн, жили на одной и той же улице в Париже. Нередко случалось так, что почтовая корреспонденция, адресованная одному из них, по ошибке доставлялась другому. В один из дней банкир пришел к Артуру Рубинштейну с целой стопкой телеграмм от почитательниц таланта пианиста и сказал: — Эти депеши для Вас, и, будьте любезны, скажите моей жене, что Луиза из Вены, Иза из Рима, Грета из Берлина и прочие барышни, они — не МОИ подруги!!! Пианист, в свою очередь, открыл ящик стола, и, вытащив оттуда целый ворох телеграмм, предназначенных для банкира, произнес: — С удовольствием, если и Вы объясните моей жене, что пять миллионов лир, хранящихся в итальянском банке, и два миллиона фунтов, что лежат в английском банке, это вовсе не МОИ, а Ваши деньги.
Навеяло историей про молдавские лифчики. На самом деле, в советское время, в эпоху всеобщего дефицита, мужики, стоявшие в очереди за лифчиками (тем более - импортными), никакого удивления не вызывали, наоборот, мне кажется, вызывали уважение у женщин: "Вон какой добытчик - жене импортный лифчик покупает!" Я и сам, будучи тогда холостым, неоднократно стоял в очередях, например, за дамскими импортными колготками или дефицитной помадой, чтобы порадовать очередную подругу, и был я в тех очередях далеко не единственным мужчиной, я вас уверяю. Так вот, про Молдавию и про лифчики. На ноябрь далекого 1989 года у нашего НИИ согласно хоздоговора с одним из крупных кишиневских предприятий было запланировано выездное обследование их рабочих, с командировкой группы наших врачей (7-8 человек) в Кишинев на неделю. В ту группу был включен и я. Но 7 ноября, во время военного парада войск тамошнего гарнизона в честь очередной годовщины Октябрьской революции, в Кишиневе начались волнения, парад был прерван, через какое-то время протестующие захватили здание МВД Молдавии и заодно побили стекла в домах на центральном проспекте Кишинева (кажется, тогда это еще был проспект Ленина, позднее он был переименован в бульвар Штефана Великого). По центральному ТВ об этом тогда практически ничего не говорилось, какие-то обрывки информации удалось уловить лишь на "Радио Свобода". Руководство нашего НИИ на всякий случай созвонилось с директором кишиневского предприятия. Самого его на месте не было, но зам директора сказал, что договор наш остается в силе, ничего такого страшного в Кишиневе не происходит, угрозы сотрудникам российского НИИ никакой нет. Директор наш пожал плечами и сказал нам: "Ну, езжайте тогда!" Мы полетели. Числа 12-го ноября прилетели в Кишинев. Сразу "порадовали" выстроенные вдоль аэродрома БТРы... Нашу бригаду из 6 или 7 дам разного возраста (от 25 до 75 лет) плюс я, молодой специалист, нагруженный всяким оборудованием общим весом килограммов 30 - никто не встречал. Звоним из телефона-автомата в дирекцию завода. Смогли дозвониться только до зам. зав. отдела ТБ. Она кричит в трубку: "Ой, в интуристовском отеле на проспекте Ленина, куда мы вас собирались селить, все стекла побиты! Там демонстрации проходят с криками: "Долой всех русских!" Но сейчас мы что-то придумаем!" Короче, через полтора часа нашего ожидания в аэропорту, за нами приезжает заводской "Газон" с открытым кузовом, в кузов сажают меня и наиболее молодых нащих дам, наиболее пожилую зав. отделом (75 лет) сажают в кабину и везут в рабочее общежитие (!) неподалеку от территории завода. Общежитие (где-то недалеко от аэропорта, т.е. ОЧЕНЬ далеко от центра гражданских волнений) было заселено ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО русскими рабочими, так что национальный вопрос там остро не стоял. Всех наших дам селят в 15-местную комнату общаги (половина железных кроватей с панцирной сеткой пустует), мне, как единственному командированному мужского пола, достается аналогичная по площади (метров 50 квадратных) комната НА ОДНОГО. Туалет был на этаже, причем - на соседнем. Наутро на работу выходит директор, охреневает от нашего неожиданного прилета всем составом: "Я же давал вам телеграмму - не прилетайте ни в коем случае!" Телеграмма, видимо, не дошла до нас вовремя. Нас срочно переводят из рабочей общаги в директорский профилакторий, расположенный ВНУТРИ заводской территории, т.е. за проходной. Запомнились номера на двоих, обставленные довольно прихотливой резной мебелью, но совершенно жуткое питание в столовой - какая-то постоянная перловка с котлетами "с ароматизатором мяса, идентичным натуральному", как написали бы сейчас. И это в начале ноября в Молдавии! Поскольку мы уже считались защищенными стенами предприятия от возможных гражданских волнений в г. Кишиневе, нам предложили уже приступить к осмотру работников предприятия. Мы этим и занимались пару дней, не выходя в город даже на полминуты. На третий день, когда слухи об "избиениях русских на улицах Кишинева" стихли, меня и еще одну молодую даму-врача, выслали на "разведку" за пределы территории предприятия, наказав строго-настрого по-русски в городе громко не говорить. Мы сходили "в город", зашли в пару продовольственных магазинов с красивым "латинским" названием "Алиментария", накупили съестного, чтобы как-то разнообразить крайне скудный паек нашей столовой, где мы питались. Говорили мы с продавцами, разумеется, по-русски (ну не на латыни же с ними было разговаривать?), при этом нас никто не бил и даже не ругал. На следующую вылазку решился уже ВЕСЬ дамский состав нашей бригады. После "алиментарного" магазина внимание группы наших дам привлек магазин с бельем. Я отбрыкивался от этого визита, но, видимо, в моем присутствии мои коллеги чувствовали себя спокойнее, так что меня заставили тоже пойти в тот магазин. Там, судя по всему, был неплохой выбор белья, так как все наши дамы купили себе по 2-3 предмета. Лично для меня тот магазин интереса на тот момент не представлял, у меня тогда была подруга со вторым номером бюста, а в кишиневском магазине размеры бюстгальтеров принципиально начинались с третьего. Но мне пришлось дожидаться больше часа, пока все мои коллеги не отоварятся в том магазине... Это был один из самых скучных часов в моей жизни, надо признаться. Я надеялся привезти из Молдавии какого-то вина, но как на грех, после тех беспорядков было решено на несколько недель закрыть все винно-водочные магазины и отделы в Молдавии... Так что вернулся я из той командировки к своей подруге без дамского белья и без вина, но, увы - со сломанной рукой (после теплой Молдавии попал в холодную ноябрьскую Россию с ее гололедом), так что пришлось осваивать новые позиции в сексе, с учетом наложенного на предплечье гипса ... Но это уже совсем другая история.
Единственным моим соседом в бизнес- классе на рейсе Стамбул- Пхукет был добродушный здоровяк- брюнет восточного типа, Американец, Майкл. Который мгновенно превратился в Мишу, увидев у меня в руках журнал на Русском языке. Рейс долгий, почти десять часов, очень пригодилась моя литровая бутылка Чивас- Ригал из дьюти фри, а он просто безумно рад был пообщаться по- Русски. Попытаюсь связно изложить всё, что он рассказывал.
Иванов Михаил Александрович – так Мишку звали, и так же было записано в паспорте. В том, Советском паспорте, где в графе «национальность» ясно было указано – Русский. Но так, как маму его звали Эсфирь Израилевна, а сынок внешностью на сто процентов пошёл в маму, то Мишке часто приходилось повторять, что да, его зовут именно так, и не иначе. Сомневающимся, в качестве аргумента предъявлялся увесистый кулак.
К семнадцати годам это был здоровый парень, большой мастер похулиганить, подраться и погладить по задницам представительниц прекрасного пола. Учителя в школе перекрестились и облегчённо вздохнули, когда Мишка закончил десятый класс.
А дальше он по своей Еврейской сущности маленько перестраховался – и подал заявление в военное училище – там экзамены в июле, и если вдруг поступить не получится, то есть ещё целый август, чтобы успеть протолкаться в какой- нибудь институт. На выбор будущей профессии больше всего повлиял тот факт, что от дома до училища ему было десять минут пешком.
Поступил. И был крайне неприятно удивлён и разочарован тем фактом, что надо соблюдать порядок и субординацию, ходить строем, носить форму, и вообще выполнять массу правил и ограничений- система воспитания Советского офицера довольно жёстко действовала в начале восьмидесятых.
С Мишкиным характером у всех его родственников вообще вызывал горячее изумление тот факт, что он решил стать военным. Трудно было представить наименее приспособленного для этой карьеры человека.
Года за полтора- два он приспособился нагло нарушать режим, научился твёрдо стоять на вечерних поверках вдребезги пьяным, ходить в самоволки почти ежедневно – достаточно просто оставить дежурному свой домашний телефон, и если кто- то из начальства начинал разыскивать опять пропавшего курсанта Иванова, уже через десять минут он появлялся в казарме как ни в чём не бывало.
От крупных залётов с вытекающими печальными последствиями – отчисление и на два года в армию рядовым, его спасала двоюродная тётушка – подполковник, кандидат наук – она принимала экзамены у офицеров в адьюнктуре училища.
Всего Мишку за его художества собирались отчислять три раза. Пронесло. Несколько раз он сидел на гарнизонной гауптвахте (её ласково называли- гауптическая вахта), однажды сподобился попасть на городскую – причём ввязался там в скандал с троими рядовыми- отморозками из Южных республик. Курсантов они не любят – и в последовавшей разборке Мишка был сильно избит, однако не сломлен. Один из отморозков лишился глаза, второй отправился в госпиталь с разможжённой мошонкой – от тюрьмы Мишку спасло только то, что военному прокурору эта компания полубандитов была хорошо известна, и превышение мер необходимой обороны ему не пришили. Но репутацию он себе заработал такую, что его фотография лежала под стеклом письменного стола у начальника курса.
При всём этом учился Мишка легко, и экзамены сдавал блестяще – за пять лет не получил ни единой тройки. Факультет был энергетический, и курсанты его отделения, вместе с офицерскими погонами получали дипломы инженеров- энергетиков с глубоким уклоном в автоматизацию и информационное обеспечение- работа с ЭВМ занимала половину учебного времени на практических занятиях.
Между получением диплома и погон был период в два дня, которые Мишка провёл дома, напившись до почти невменяемого состояния – и обнаглел настолько, что сняв трубку- его домашний номер телефона был уже известен всем офицерам – в открытую послал на х..й дежурного, требующего у него немедленно прибыть в расположение. Дежурный вызвал патруль, и строптивого без пяти минут офицера доставили в казарму под конвоем.
Очевидно, в училище решили не выносить сор из избы, присвоили вольнолюбивому обормоту звание «лейтенант- инженер», и отправили по месту предписания, для дальнейшего прохождения службы.
………………………………………………………………………………………………………
- Товарищ капитан, разрешите обратиться?
Мрачный мужик в наброшенном на плечи кителе, подняв мутноватые глаза, отвечает-
- Ну?
- Лейтенант Иванов прибыл для..
- Садись, не ори. Выпьешь?
- Я, это…
- Да вижу, что ты. Это ты значит и есть тот инженер из самого Ленинграда? Зае..ись. И за какие же грехи тебя сюда сослали?
Примерно так свежеиспечённый лейтенант был встречен на месте службы. Назвать этот небольшой гарнизон в бескрайних Забайкальских степях простым захолустьем – было сильно польстить ему. Если где- то и в самом деле была жопа мира, то это был на ней самый жирный прыщ. На территории части прозябал небольшой учебный аэродром, а обеспечением аэродрома занималось подразделение, в которое Мишку и направили. В числе прочего хозяйства присутствовала там ещё и грязная, полуживая угольная котельная, а в дипломе у него всё- же стояло слово- энергетик. Пи…дец.
Так оригинально в училище с ним рассчитались за годы безобразий. Армейский юмор, называется. К сожалению, это было ещё не всё.
- Ты выпей, выпей. Тут без этого хрен выживешь. Тебя как звать- то? Меня Николай, можно без чинов, сейчас не на плацу. Инструктаж на завтра, а пока вот что. Рядовые у нас тут- сплошь спецконтингент…
Не все знают, что по Уголовному кодексу СССР в тюрьму можно было посадить только граждан, достигших возраста восемнадцать лет. За особо опасные преступления – убийство, изнасилование и разбой – сажали с четырнадцати. Но если бывшему малолетнему преступнику, уже отбывшему свой срок, ещё не исполнилось двадцати семи лет, он подлежал по закону призыву в армию – для таких именно «воинов» и создавались подобные части. Главный принцип – их размещение. Чтобы подальше от всего.
- В глаза не смотреть, в дискуссии не вступать, общение только по делу- в форме приказа. Невыполнение приказа – карцер. Это они понимают. Да, как хочешь, но личное оружие будет в сейфе – если тебе дадут по башке и отберут пистолет, тут простым ЧП не отделаешься.
- Охране на аэродроме дан приказ, в случае столкновений- применять оружие не задумываясь. Наши все это знают, знают, что сбежать в случае чего не получится, поэтому, в принципе управляемы. Но ты всё равно не расслабляйся- повнимательнее будь. Бдительность, мать её…
И потекли суровые армейские будни. В действительности капитан слегка преувеличил – полных отморозков с руками, по локоть в крови, в роте было всего трое, но они же и наиболее соображающие – понимали, что их ждёт в случае проблем. Не высовывались, старались соблюдать видимость режима, на конфликты не шли, но и работать их заставить было невозможно – только отвернёшься – уже за них пашет кто- то другой. Зато вся рота их боялась и слушалась – что в общем было похоже на порядок.
А после того, как Миша со своим опытом уличных драк, отправил в медсанчасть двоих блатных рядовых, пытавшихся качать права, его зауважали. Спирта на аэродроме было более, чем изрядно, и армейский быт с полным отсутствием развлечений более- менее скрашивался.
Потом Мишка сделал глупость. Из своего первого отпуска, после года службы он в часть не вернулся, а дал телеграмму, что ходит лечиться, что у него больничный с программой уколов на сорок суток – всё это было правдой, кроме болезни – знакомая медсестра помогла. Однако получилось так, что телеграмма в часть не дошла, и Мишу арестовали, как дезертира.
Неделя на гауптвахте, разбор полётов, оправдать его оправдали, но старшим лейтенантом он так и не стал – кто не знает, третья звёздочка присваивается автоматически после года службы. Не в этом случае.
Беда пришла, когда двое из троицы «паханов» где- то ухитрились раздобыть спирта. Третий отдыхал в санчасти, закосив под какое- то недомогание, и в случившемся участия не принимал.
- Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант! В офицерское общежитие бешено стучится один из воинов.
- Там Ту..аев и Зак…ов трахают кого- то!
Мишка вместе с капитаном Колей – они уже давно были на ты, и прапорщиком Шемякиным взяли мерзавцев на месте- с поличным. Нажравшись, бандиты изнасиловали дочку поварихи из хозблока. Девчонке двенадцать лет, говорить не может, в шоке, дрожит вся, и сильное кровотечение. Фельдшер посмотрел –
- В больницу, срочно!
Ближайшая больница с нормальными хирургами была в Улан-Удэ, это примерно полтораста километров. Пи…дец. Сообщили туда по рации, чтоб встречали, надеясь довезти барышню живой.
…………………………………………………………………………………………
Не довезли. …………………………………………………………………………………………
Коля вернулся из больницы с лицом серого цвета и остановившимся взглядом.
- Лейтенант, на ключи, возьмёшь в сейфе табельное, и за нами. Пошли, Шемякин.
- Куда, товарищ капитан?
- Правосудие, бл..дь, вершить.
………………………………………………………………………………………
Открыли дверь первого карцера.
- Ну что, говорит капитан Коля, ты помнишь, что я тебе говорил, когда ты приехал сюда? Говорил, что удавлю тебя собственными руками, если возьмёшься за старое. А что добавил, помнишь? Я сказал- «Слово офицера».
Ту…аев посмотрел волчьим взглядом и ничего не ответил.
А вот второй- Зак…ов- тот себя недостойно вёл. Визжал что- то по своему, штаны намочил. Миша в акции не участвовал, только присутствовал. Подстраховывал, так сказать. …………………………………………………………………………………………
Сняли с обоих наручники, заперли двери карцеров и пошли нервы спиртом поправлять. И звонить дежурному коменданту – чтоб сообщил в военную прокуратуру о ЧП в части.
Позвонил майор из прокуратуры, выдал распоряжения, все трое уселись писать рапорты-
- Товарищ майор, у нас ещё событие. Один из задержанных ночью повесился – не то от страху, не то от угрызений…
- Не трогать ничего. Выезжаю.
Приехал, мрачно посмотрел на обоих остывших задержанных-
- Вот что. Если в части ещё случится подобное ЧП, вначале вызываете меня, а потом уже пусть «угрызения совести» начинаются. В такой последовательности. И не иначе. И НЕ ИНАЧЕ, БЛ…ДЬ! ЯСНО?
- Так точно, товарищ майор.
Рапорты забрал, протокол о суициде подписал – а что, прокуратуре так даже было удобнее. Конец восьмидесятых, в стране перестроечный бардак, высшую меру отменили, а эти двое отморозков – бандиты отпетые. Оба срока свои имели за разбои и убийства. Такие не исправляются. Получили бы каждый по пятнашке строгача по рецидиву, и только? Капитан, конечно полномочия превысил, но по совести поступил правильно. Прапорщику по барабану, ему приказали, а Миша – вроде только рядом постоял.
Но эта бешеная гонка по степи теперь им всем ещё долго потом в ночных кошмарах сниться будет.
Прошло время, лейтенант Миша (Михаил Александрович) совершил, казалось бы невозможное – освоился в гарнизоне настолько, что стал почти привыкать к такому образу жизни. Слегка выбило его из колеи письмо от матери – Эсфири Израилевны. Она писала о проблемах дома, о том, что продукты по талонам, очень осторожно писала, что дальше будет только хуже по её мнению, что её двоюродная сестра уехала, и очень прилично устроилась в Хайфе, и не хочет ли Миша подумать об этом?
Тут задумаешься. А кто ему рапорт об увольнении подпишет? Полтора года отслужил, всё ещё лейтенант, перспектив ноль- и реально, торчать в этой дыре никакого удовольствия. Помог бестолковый случай.
Женщин в гарнизоне было катастрофически мало, и Миша, со своей искренней любовью нежно поглаживать ладонями мягкие округлости, от этого очень страдал. Делились представительницы прекрасного пола на две категории –
А выберешь почище рожу Да поведёшь с собой гулять Так всякий раз одно и то же- Или монашка, или бл..дь
Супруга капитана Коли относилась ко второй категории, и однажды Мишка не устоял. Судьбе было угодно, чтобы сам капитан, вроде бы находящийся на дежурстве, вошёл в комнату общежития, застав самое начало процесса. Мишка толком и раздеться- то не успел. Отопление было печное, Коля схватил топор и со всей дури ломанул охальника по затылку. А потом выбросил в окно второго этажа, даже не разглядев, кого именно.
Мишка пришёл в себя минут через пять – повезло, лезвие прошло вскользь. Привёл в порядок одежду, и пошёл, пошатываясь обратно – унты забирать. Босиком неуютно. Дальше такая картина. В комнате жуткий скандал- крики до небес.
- Ты, бл..дь что наделал, мудак! Ты что, спьяну совсем ох..ел? Это же пи..дец полный! Три месяца! Три месяца всего осталось, и в Москву, в академию! А теперь? Трибунал и срок? На х..й я вообще за тебя вышла, козёл!
- Эта. Коль, бля буду, не знаю, как получилось – это Мишка.
- Так ты жив!? – это жена говорит. Почти радостно.
- Тут и поблядовитей тебя будут – это капитан, мрачно.
- А ты лучше молчи! Скажи спасибо своему Богу, что Мишка цел! Спирт давай, и бинт.
Башку промыли, забинтовали, влили в раненого ещё полстакана, он забрал унты, и пошёл к себе.
А утром состоялся такой разговор.
- Коль, товарищ капитан, я вот что подумал- подпиши мне рапорт на увольнение. Уеду на х..й, не могу я здесь.
- Зае..ись придумал. Я могу такой рапорт подписать, если только фельдшер наш тебе диагноз поставит – не ниже шизофрении с острыми приступами на почве алкоголизма. Он- то поставит, но ты понимаешь, какие у тебя перспективы открываются с такой записью в военном билете?
- Пох..й. Подписывай, мои проблемы.
И уже через две недели Мишка был дома, избавившись от военной службы.
…………………………………………………………………………………………
А через год – в Нетании, это двадцать километров от Тель- Авива, на берегу Средиземного моря.
За четыре года жизни в Израиле он полностью игнорировал Идиш и Иврит, зато довёл Английский до весьма приличного уровня. Начинал с мытья посуды в кафе, а уезжал в Америку уже довольно классным специалистом по информационным системам со специализацией в управлении энергокомплексами – в конце концов это была его основная специальность, а уровень Советского образования в этой области вполне достигал мировых стандартов.
Диплом подтверждал в Массачусетсе, в университете. А сейчас Майкл- руководитель отдела, занимающегося программным обеспечением системы автоматизации управления энергосистемы Северо- Запада США.
В аэропорту Мишу встречала миловидная женщина с двумя симпатичными девчонками.
- Мои, говорит. С женой ещё в Израиле познакомился, она Москвичка бывшая, а дочки уже в Штатах родились.
- Так ты не пропадай, созвонимся?
- А то. Слово офицера.
Я вежливо кивнул его супруге, девчонки повисли у папы на шее, и мне стал ясно виден шрам у него на затылке – отчего-то ярко обрамлённый венчиком седых волос.
Известный композитор Никита Богословский был и остается одним из лучших приколистов среди наших композиторов. Дай бог ему здоровья! Вот один из его розыгрышей. Как-то, идя по Невскому проспекту, молодой тогда Никита встретил мэтра советской музыки Дмитрия Дмитриевича Шостаковича, который в задумчивости гулял по проспекту, глядя себе под ноги и что-то тихо насвистывая. У мэтра сегодня был день рождения, но он все равно не изменил своему правилу ежедневной оздоровительной прогулки по городу. Начинающий композитор Богословский, знавший Шостаковича по Союзу композиторов, вежливо раскланялся с Дмитрием Дмитриевичем и принес ему свои поздравления по случаю дня рождения. Лауреат Сталинской премии рассеяно выслушал поздравления, явно не узнав поздравляющего, после чего, поблагодарив, продолжил прогулку, опять погрузившись в мир своих музыкальных фантазий. Тем временем Богословский, взяв извозчика, обогнал задумчивого композитора и опять пошел ему навстречу. Все повторилось - вежливые раскланивания, поздравления и скорое расставание с польщенным, но слегка удивленным мэтром. Затем Никита повторил свой маневр в третий раз. Шостакович уже ничего не насвистывал и расстался с поздравляющим с выражением растерянности и озабоченности на лице. Богословский пошел на четвертый круг. Забыв о музах, Шостакович уже не смотрел себе под ноги, а шел глядя вперед, явно высматривая кого-то в толпе. Увидев идущего навстречу Богословского, Дмитрий Дмитриевич ускорил шаг и перешел на противоположную сторону проспекта. Оставшуюся часть пути до своего дома мэтр прошел скорым шагом, нервно озираясь и глядя по сторонам. Тем временем Никита решил сделать последний аккорд. Он пошел в ближайшее отделение связи, позвонил своему другу в Москву и тот послал на адрес Шостаковича срочную телеграмму: «Находясь в Москве и не имея возможности лично поздравить Вас с днем рождения, хочу сделать это данной телеграммой... » Далее шла привычная поздравительная часть, и в конце: « До скорой встречи. Никита Богословский»