Поиск по автору:

У меня дача в непосредственной близости от военной части странного назначения. Отчего иногда в деревне происходят странные вещи. У нас вообще пять генералов живет на пенсии из этой военной части.
- Давай рыбу коптить, - сказал мой друг, привезя на дачу рыбу и коптильню.
- Как же мы ее коптить будем, если ты ольхи не привез? – обнаглел я.
- Лес же рядом, - оптимистично заметил друг, - сходим за твоей ольхой, проветримся.
Шел мелкий противный дождь, я напялил на себя и приятеля защитные костюмы Л-1, мы взяли топор и в таком виде отправились в лес. Через всю деревню, в комбинезонах с капюшонами и топором.
- Вы куда это мужики в таком виде? – спросил первый попавшийся сосед, - случилось чего?
- Дождик случился, дядь Ген, - ответил я, - но он скоро кончится, ты не волнуйся.
- Ась? – переспросил глуховатый Гена, - чего кончится?
Но мы не успели ответить, потому что уже ушли за ольхой. Срубив топором пару веток сначала осины, потом все-таки ольхи, мы вернулись домой и только поставили коптильню на огонь, как прибежал запыхавшийся сосед-Слава.
- Слушай, - начал он сразу даже не поздоровавшись, - у тебя же защитных комбинезонов запас был. Дай пару штук. А тут такое случилось, такое случилось… Вся деревня в химзащите уже.
- Чего случилось-то, Слав? – я достал из сарая пару комплектов бактериологической защиты.
- Не знаю. Но вы не волнуйтесь, Гена говорит, что это скоро кончится.

В поезда дальнего следования Сашка трезвым не садился. Бзик такой, или
считайте как хотите, а он один раз крепко поддатым на поезд из-за этого
немного опоздал в Каменске. Это ему жизнь и спасло. Может и не это, а
просто повезло, но в голове засело крепко. С той поры, ни в поезд, ни в
самолет трезвым ни-ни, не садился.
Сашка человек добродушный и воспитанный, в транспорте ведет себя
прилично, к людям не пристает, так - с проводницей если познакомится и
чаю у нее попросит. И все. Поговорить "за жизнь" с той же проводницей,
или с попутчиками он может, конечно, но сам не навязывается и слушает в
основном.

Вот, в соответствии с этой традицией, Сашка в поезд и садился. Ранним
вечером и сильно выпивши. Но это не беда: его до поезда из гостиницы
двое трезвых друзей провожали. Серега с Гошкой. Они и вещи тащили. Хотя
чего там тех вещей - спортивная сумка и пакет с едой и бутылкой на
всякий случай, если захочется. Нормально все. Проводница было уперлась.
Не пущу в вагон пьяного, откуда я знаю, может он блевать и буянить
будет, ссаживай его потом и в милицию сдавай, зачем мне такая морока, я
спать хочу. Но Серега уговорил. Детьми, говорит, Клава, клянусь, что он
смирный, спать не меньше тебя хочет и до самой Москвы не проснется.
Детей, правда, у Сереги не было, но Клаве-то откуда знать? Тем более,
что Серега не спрашивал, как ее зовут. Завели Сашку в пустое купе, сумку
под полку пристроили, а пакет Серега на столик поставил. Он его Сашке
больше всего не доверял, водка же там - беречь надо. Жарко только. Но
хорошо, что нет никого. Сашка разделся до плавок, завернулся в простыню
и уснул на своей нижней еще поезд не отправился.
Проснулся он часа через четыре. Оглядевшись и прислушавшись, Сашка
заметил, что он в купе не один: с одной верхней полки на него смотрели
две шкодливых рожицы пацанов лет десяти, а на другой полке кто-то
ворочался и по-женски сопел. Сашке захотелось чаю. Одеваться при
незнакомых людях он счел неудобным, встал, нащупав ногами ботинки,
поправил на себе простыню и весь в белом, как древний римлянин отправился
в купе проводников. Подойдя к купе Сашка снова поправил простыню,
постучался и распахнул дверь.
- Здравствуйте, - сказал он, вагон мотнуло, Сашка отпрянул от двери,
прислонившись задницей к титану и зацепившись за него простыней, вагон
мотнуло обратно, Сашка влетел в купе, бухнувшись на колени перед сидящей
за столиком проводницей. Как есть в плавках - простыня осталась висеть в
коридоре.
- Нельзя ли мне два чая, голубушка, - продолжил Сашка начатую фразу, не
поднимаясь с колен.
Голубушка, оценив обстановку, понимая, что голые мужики, отбросив
простыню и встав на колени, чаем не ограничиваются, затрубила как дикая
мамонтиха, убегающая от дикого мамонта и треснула Сашку по голове
кожаной папкой с разложенными по кармашкам билетами.
- Извините, видимо я не вовремя, - произнес немного огорошенный Сашка и
быстро ретировался, подобрав по дороге простыню. Его никто не
преследовал.
Убедившись, что в его купе все спят, Сашка оделся, приведя себя в
подобающий вид, и прилег, рассчитывая выждать полчасика и повторить
попытку получения чая, когда проводница немного успокоится. И
естественно заснул. Через пару часов он открыл глаза. Было все еще
темно, за окном мелькали редкие фонари, а на полке где он раньше видел
две детские рожице кто-то напряженно сопел под одеялом. Чаю хотелось еще
сильней. Но было боязно идти к проводнице с пустыми руками. И тут Сашка
вспомнил про водку.
- Подарю, - подумал он, сунул руку в пакет и чуть не заорал на весь
вагон: рука наткнулась на что-то ужасно колючее. Осмотрев уколотую руку
и, нифига не заметив сквозных ран, Сашка аккуратно отвернул края пакета
и увидел кактус. Большой колючий кактус, чуть раньше украшавший собой
гостиничный номер. Кактус был в горшке и, как ни в чем ни бывало, цвел.
- Суки, - процедил Сашка сквозь зубы, понимая теперь, почему Серега всю
дорогу от гостиницы до вокзала тащил пакет сам, не давая ему в руки, -
жулики гостиничные, а не друзья.
Но вытащив из пакета горшок с цветущим кактусом и бутылку Сашка
приободрился: теперь к проводнице можно было идти не только с водкой, но
и как положено - с цветами. Утешив себя этой мыслью, Сашка встал,
одернув пиджак и поправив воротник рубашки, он взял кактус «на отлет» в
левую руку, как джентльмены носят цилиндры, подхватил пузырь правой и
отправился знакомой дорогой за чаем. Подойдя к купе он выдохнул, понюхал
собственный «выдох» не предмет перегара, подивился легкому мятному
запаху, постучался и распахнул дверь.
- Здравствуйте, - сказал он, вагон мотнуло, Сашка отпрянул от двери,
вагон мотнуло обратно, Сашка пулей влетел в купе и опять бухнулся на
колени.
- Может все-таки чайку? - договорил он с пола, протягивая проводнице
цветок и прижав к сердцу руку с бутылкой.
- Простите, пожалуйста, - продолжил он, вновь схлопотав по голове папкой
с билетами, - что ж вы деретесь-то все время, я совсем не такой
страшный. Мне просто очень чаю хочется.
Сашка закончил монолог и пристально взглянул на забившуюся в угол
проводницу. Из угла на Сашку смотрели расширенные ужасом два огромных
девичьих глаза. Рот был открыт в беззвучном крике.
- Да не страшный я, - повторил Сашка, повернулся к зеркалу и опешил: из
зеркала на него смотрело что-то средннее между очковой коброй, собакой
Баскервилей и индейцем Сиу в боевой раскраске. В зеркале отражалось
нечто в Сашкином пиджаке с цветущим кактусом в одной руке и бутылкой в
другой. В зыбком вагонном свете, вокруг глаз этого нечно бликовали и
слегка фосфоресцировали широкие белые полосы, обрамляющие провалившиеся
черные глазницы. Такие же полосы шли от ушей к подбородку, заменяя
бакенбарды и бороду. На лбу было большое белое пятно. Сашка машинально
дотронулся до пятна и понюхал палец - пахло зубной пастой. Сашка
попробовал белое вещество на вкус. Точно паста. Сашка выглянул из купе и
заметил две высунутые в коридор детские головенки.
- Раскрасили, черти, - громко сказал Сашка, - вот я вас!
«Черти» тут же хихикнули и скрылись в двери его купе, а Сашка пошел
умываться.
Любой другой на Сашкином месте пошел бы разбираться с извазюкавшими его
пацанами. Но Сашке очень хотелось чая. Смыв с себя зубную пасту он
причесался и опять отправился в купе проводников мириться с проводницей.
Подойдя к купе он постучался и распахнул дверь. Вагон мотнуло.
Кстати, Сашка потом говорил, что проводницу вовсе и не Клавой звали.
Зиночкой оказалась. Студенка на практике.

На речной пароход, где помощником служил старый речник Мишка Зотов, загрузили как-то маленькую часть военных железнодорожников. В пределах взвода, но с инструментами, машинами и материалами. По секретно-железнодорожной надобности, куда-то доплыть и узкоколейную временную ветку туда же протянуть. То ли от реки к лесу дрова возить, то ли из леса к реке песок оттаскивать. А может все это сразу, чтоб порожняк не гонять.

Командовал войском влюбленный в свое дело младший лейтенант Ваня с задорным характером и таким же чубчиком из-под пилотки. Ваня до этого по реке на пароходах не хаживал, а если и плавал на чем – так не круче лодочки в пруду городского парка культуры и отдыха.

Разместили груз, людей устроили и отошли. А может и отчалили, я не специалист, вы у какого-нибудь морского волка спросите, как правильно концы отдать, волков теперь этих великое множество, на каждом диване по три штуки в ряду. Отчалив, закусились Мишка с Ванькой. У кого дисциплина лучше. На речном флоте, или на железнодорожных перевозках.

- У нас на железной дороге, - говорил Ванька, наливая в стакан из ведерной бутыли самогона, - график превыше всего. От графика ни вправо, ни влево не отойдешь, назад семафор красный – только вперед в светлое будущее минута в минуту. А у вас? Греби куда хочешь. Рули как придется.

- А почему тогда поезда опаздывают? – интересовался Зотов, занюхивая корочкой ржаного, - опаздывать ведь не по графику?

- По нашему графику опаздывать нельзя. Это гражданские поезда опаздывают, а у нас военных железнодорожников график – первое дело. Если что расстрел на месте, - Ванька вытащил пакет из внутреннего кармана офицерской гимнастерки и достал из него бумагу, - вот видишь график? Завтра ровно в полдень мы высаживаемся и начинаем строить. Чтоб к 16:00 уже лагерь разбить и начать отсыпку пути. Ровно через трое суток привезут паровоз и платформы, чтоб лес гнать и песок. Все по графику, график превыше всего.

- Вот так прям в полдень высадиться? – удивлялся Мишка, наполняя стаканы, - а что если?...
- Не бывает у нас если, - Ванька ловко откусил половину луковицы, - я приказ до всех своих воинов довел, с сержантским составом тонкости отработал. Ровно в полдень, что бы не случилось. У нас у железнодорожников всегда так, это вы речники то на мель сядете, то за буйки заплывете.

За разговором они не заметили как заснули. Первым проснулся Мишка, на которого светило полуденное солнце. Он посмотрел по сторонам, потянулся и глянул на часы:

- Ванька! Ванька, твою налево! Беги быстрей, предупреди своих, мы кажись на мель сели, как бы они по графику строить не начали! Нахера мне на пароходе железнодорожный лагерь?

Были времена, когда о мотиваторах и демотиваторах еще не слышали, но
пользовались вовсю. Вот в Актюбинске, например, был тогда, а сейчас не
знаю, завод, а на заводе некоторые, пусть небольшие, но проблемы с
дисциплиной. Ничего не хочу сказать плохого о предприятии. Они эти
проблемы махом решили. Потому что в городе еще и дефицит пива был.
Жуткий.
В городе, значит, с пивом проблемы, а на предприятии с дисциплиной. Все
норовили в пятницу с работы пораньше слинять, чтоб было побольше времени
пивом запастись на субботу.
И пришла в голову директора завода отличная мысль. И чуть подумавши эту
мысль и немного поразмыслив после этого он взял и купил бочку под пиво
на колесиках желтенькую с коричневой надписью «Пиво», одним нарисованным
раком и нарисованной же пивной кружкой с пеной.
Так у них традицией стало. В пятницу утром. Эту бочку, полную, т. е. с
пивом, загоняли на предприятие. Под свист и улюлюканье, чтоб кто не
видел, тот слышал.
А продавать начинали ровно в пять. После окончания рабочего дня. Так
раньше пяти с завода в пятницу мало кто уходил.
Выходные бочка тоже без дела не простаивала. С ней руководство в степь
ездило на экскурсию. Ну с шашлыками которая и песнями. Сейчас
корпоративом называется.
Как-то эта сама экскурсия пришлась на очень жаркую погоду и приезд
гостей по работе. К автобусу зацепили ту самую желтенькую бочку с пивом,
погрузили всех и еду. Отправились в степь. Дорог там нет: только следы и
направления. Двое должны были позже подъехать на своем автомобильчике.
Самый любопытный из гостей все интересовался, как они место найдут, куда
уехали. Ориентиров-то никаких. Не волнуйся, - успокоил главный инженер,
- они степь знают, здесь родились, проблем нет. Казахи, чай.
Эти двое появились часа через четыре от обещанного. Я тому кто за рулем
был говорю, что хорошо, мол, казахом быть и в степи ориентироваться как
дома. А он:
- Ага, хорошо. Хорошо, что пиво прицепили. Не было бы пива ни вжизнь не
нашел, а пиво я и в Антарктиде отыщу.
Прошла куча времени. Чрезмерное употребление пива признали чертовски
вредным и запретили его чрезмерно пить в общественных местах.
Рассказываю эту байку, про методы усиления дисциплины, сегодня одной
барышне. Меня хлебом не корми - дай красивым барышням чего-нибудь
рассказать.
А в ответ слышу, что у них в библиотеке тоже самое только без пива. Им
интернетом пользоваться теперь разрешают в личных целях без ограничений,
чтоб на рабочем месте можно было застать.
Каждому времени - свои мотиваторы.

«В Москве нефть нашлась. Много.». Д. Горчев

У нас как-то тоже нашлась. Не в Москве, правда. В Уральском хребте.

Спал как-то главный инженер конторы по прокладке трубопроводов из одних ебеней в другие. Он спал и ему снился страшный сон, что прораб, Колька, сапоги снял. А раз сапоги снял, значит дождь пойдет, а раз дождь пройдет, значит грязь и отставание от графика. У них в конторе Колькина обувь – верная примета. Стоит ему резинботфорты снять, так дождь начинается. Даже если небо чистое и солнце вовсю. Снимет он сапоги и ливень. Так и ходил не снимая с ног резины в плюс сорок во имя соблюдения сроков строительства. Его даже в Каракумы выпросили переводом. Но там природа свое взяла, пустыня отринула и Николая обратно вернули.

А пока главному такая херня снилась, люди у него работали. На трассе магистрального нефтепровода первый раз. Потому что они до этого магистральными газопроводами занимались. И не спрашивайте знающих людей, какая в них разница, потому что есть большой шанс кроме мата в ответ ничего не услышать.

Он спал. И тут зазвонил телефон.

- Да, - сказал главный, - и назвал свою фамилию. Он всегда называл свою фамилию в телефон. Даже если было три часа ночи.

- Шеф?! – заорала трубка радостным голосом начальника участка, - Шеф, у нас нефть нашлась.

- Блядь, - сказал сонным голосом главный, - ты из-за этого мне звонишь? Нашлась, и закопай её обратно, пока экологи рядом не нашлись.

- Шеф, я не могу закопать. Потому что это не совсем нефть. Она на вкус и цвет как солярка и струей из земли херачит.

- Жди, еду. И если вы продуктопровод порвали, я из вас чопиков с заплатками понаделую, а оставшихся на катушки пущу.

- Жду, я тебе к дороге экскаватор вышлю.

Экскаватор был кстати. Участок вел трубу по небольшому болотцу, в сухую погоду там могли пройти гусеницы болотной техники. В мокрую не проходило ничего, а на колесах зимой только, когда проморозят болото. В таких местах экскаватор еще и лимузин для начальства. На короткие дистанции.

В свете фар и прожекторов из земли фигачил фонтанчик дизельки. То есть вроде бы из земли, а на самом-то деле из тонкой трубки, порванной ковшом экскаватора.

- Эксплуатацию вызвали? – спросил главный, глядя на красоту искрящихся соляркой радуг.

- Вызвали, сейчас будут. И светлых вызвали, их же труба.

- Фонтану почему не дали отдохнуть?

- Светлые предупредили, чтоб не лезли, они милицию с прокуратурой вызвали. Просили следов не оставлять, чтоб не подумали, что это мы топливо воруем.

Надо сказать, что нефтяник-транспортники делятся на две больших категории. Темные - отвечающие за перекачку нефти. И светлые - качающие нефтепродукты. Бензин, солярку и прочий углеводородный керосин. По цвету перекачиваемого, а вовсе не по характеру деятельности, как думают некоторые дозорные фантасты.

- А ты, можно подумать, еще ни литра себе не набрал?

- Как можно, шеф? Мы чтим Уголовный Кодекс, - рожа начальника участка была слишком довольной, чтоб ему можно было верить, и даже светилась радужной пленкой, - хотя… Может наберем? На землю ведь течет. Экологи оштрафуют

- Я тебе наберу. Наберешь – посадят, не наберешь – оштрафуют.

Главный вспомнил прошлогоднего плачущего колхозника и улыбнулся. Он тогда зашел в кабинет руководителя колхоза при птицефабрике, чтоб решить вопрос с землей, на которую его контора случайно заехала бульдозером, выйдя из полосы отвода. Секретаря не было, он и зашел. За столом сидел пожилой человек и смеялся, читая газету. Смеялся, всхлипывал и явно выглядел сумасшедшим. Вызвать, или подождать, - подумал главный о психиатрах, а пожилой человек перестал смеяться, хрюкнул, спросил по какому делу и предложил сесть.

И рассказал о причинах странного поведения. Основная работа подсобного хозяйства птицефабрики вовсе не выращивание птичьего корма. Основная работа – утилизация зело ядовитого куриного дерьма методом удобрения почв. Кур кормят специальной едой, в состав которой входит конопляное семя. Только куроводы знают зачем конопляное семя используется в курином корме, потому что это практически единственное семя, которое куры не переваривают. Попавши через кур в колхоз, а через колхоз в паровую землю, прорастает это семя и колосится будьте-нате.

Любой хозяйственный руководитель, у кого на земле прут конопляные растения, обязан их собрать и уничтожить. Иначе его оштрафуют за неуничтожение. Но если собрать, то могут и посадит уже как за сбор наркосодержащих растений, так и за их выращивание. Хоть смейся, хоть плачь. Что и делал пожилой хозяйственник читая в местной прессе фельетон, о том что из-за его беспечности местные наркоманы очень любят веселиться на колхозных землях и скоро начнут обниматься с курами в благодарность.

Главному стало смешно, но тут приехала эксплуатация, милиция, экологическая прокуратура и бог знает кто еще. Светало. В рассветных сумерках накладывали штраф, заводили уголовное дело и занимались прочими серьезными делами. Невдалеке, поглядывая на занятых людей, курили главный и начальник участка.

- Знаешь, - сказал главный, - а я все равно из твоей заявки тонну дизельки уберу.

- Восемьсот.

- Чего восемьсот?

- Восемьсот литров. У меня всего четыре бочки было.

- А в баки, не успел?

- Не успел. Но это ничего. Мне тут эксплуатация шепнула, что у светлых в этом болоте не труба, а ежик из таких врезок. Народ из их бывших работников, врезаются, металлополимерной трубой к месту, куда машина может подъехать дотягивают и доят потихоньку. Так что мы еще не раз нефть найдем.

- Ищите и обрящете, толцыте и отверзется вам, - главный затянулся, бросил окурок в лужицу, придавив его сапогом для верности, - тут невдалеке тоже один нефтяник решил нефть добывать. Купил для хозяйственных целей участок земли рядом с нефтебазой и оттого никому не нужный. Сарай построил. Бурильную машину арендовал с бурильщиками. Только не простую машину, а наклонно-направленного бурения. И из сарая начал бурить. В сторону резервуара с бензином.

- Попал в резервуар-то? – начальник участка улыбнулся.

- Нет, слава богу. Кто ж из нормальных бурильщиков на такое согласится? Промазали. На нефтебазе только охерели, когда у них из под земли буровая головка показалась. Думали, что укусит, уж больно страшно зубьями вращала. Земляной червь, блядь. А заявку я все-таки на тонну урежу.

- А и режь. Говорю ж, все равно нефть найдем.

Появилось солнце. В его лучах по-прежнему бил ослабевший фонтанчик солярки, вокруг него копошились следственно-экологические мероприятия, невдалеке курили главный инженер и начальник участка, а где-то еще люди искали свою нефть.

До намеченного официального пуска объекта оставалось дней десять, а
сложнейшая технология и новейшее оборудование сотрудничать не желали,
хоть тресни. И было кому "трещать" - инженерные бригады по 10-30 человек
из каждого НИИ и КБ, завязанного в разработке и строительстве
производства, работали уже месяц, пытаясь выжать лишний час из суток,
проведенных на объекте. Бывает такое, вроде все проверено, ощупано,
"вылизано", все аппараты и оборудование по-отдельности работает и
пыхтит, но результата нет, а есть беспросветность и безвыходность.
Начальник главка, вместе с начальником профильного отдела ЦК в редкие
свободные часы ходили по коридору гостиницы грустными ибо ситуация
обещала усекновение их высоких голов вместе с другими органами,
отвечающими за размножение.
Решение проблемы было найдено неожиданно. Его нашли два далеко не самых
ответственных инженера (технолог и конструктор) сидя за ночным, стаканом
спирта, оставшегося лишним после многократной промывки оборудования.
Решение было простым и блестящим, как некоторые детали самца кошки.
Утром их идее радовались все. Радость была несколько преждевременной,
поскольку решение предстояло согласовать. И не просто согласовать, а
СОГЛАСОВАТЬ. Для согласования нужно было собрать на объекте совещание,
рангом равное коллегии нашего министерства, да еще и с самим министром
во главе. У всей инженерной братии из разных городов большой страны
образовалось два-три свободных дня – большие совещания быстрее не
собрать. Кто-то уехал ловить тайменей и прочую рыбу в Бие и Катуни,
кто-то шлялся по городу, кто-то просто отсыпался. Технолог и
конструктор, быстренько "смастрячив", порученный им доклад, премировав
себя дополнительной канистрой этиловомедицинского напитка, вместе с
чувством выполненного долга сидели у себя в номере, изредка посещая
ближайший магазин на предмет закусить. В коем магазине и были найдены
нашим директором-академиком.
- Вы чего, дятлы алтайские, совсем облепихи обожрались с похмелюги? –
спросил немного взмыленный академик, вытягивая их из очереди и
сопровождая речь сложносоставными идиомами, - совещание полчаса как
идет, а Вы где шастаете? Вас же вчера САМ, предупредил лично.
- Марат, скотина, - конструктор отвесил технологу подзатыльник, - я же
тебе говорил, что вчера у нас в номере министра видел. А ты чего?
Галлюцинация, галлюцинация... Хорошо хоть психушку не вызвал. Дурак.

Совещание прошло. Объект был пущен в положенный срок. Высокие гости
разъехались. Через неделю после пуска наша бригада, немного одуревшая от
пламенных речей и праздничной смеси спирта с хересом, улетала домой.
Водитель экскурсионного "Икаруса", выделенного заводчанами для нашей
поездки в аэропорт, тоже выглядел одуревшим – мало того, что вчера
проезд стал платным (три шестьдесят с носа), так еще и сегодня диспетчер
вручил ему несколько рулонов шестикопеечных билетов и указание: "чтобы
каждому отмотал".
- Раз, два, три... - водитель начал отсчитывать первый шестидесяти
билетный кусок, - четыре, пять, собьюсь ведь нахрен, - водитель оглядел
салон в поисках жертвы-помошника.
- Вот Ты, товарищ, - рука водителя указала, на самого, на его взгляд,
представительного мужика и начальника отдела "технологов", - посчитай,
а? Поеду я потихоньку, а то на самолет не успеем.
- Раз, два, три, - начал считать уже представительный начальник. Он
успел отсчитать две ленты, когда технолог, пожалев начальство, подал
голос:
- Петрович, чего их считать-то, ты их по номерам отрывай, прибавь
шестьдесят к последнему и отрывай.
- Вот ведь, технологи они и в автобусе технологи, - не выдержал
конструктор, - считай-прибавляй. Петрович, ты их просто отмеряй по
"эталону" - и вся недолга.
Лет через десяток, а может и больше, представительный мужик, сменил
нашего министра на его посту. Какие, однако, проницательными бывают
водители автобусов.

Верьте, не верьте, но я, когда комбинезоны эти французские увидел сразу много купил. Классная вещь. Это сейчас их завались под названием «каспер», а раньше… Отвез на дачу. Соседям по паре подарил. Остальные лет десять своего часа ждали, пока в отпуск не пошел.

Летом. Чтоб забор покрасить и от работы отдохнуть. Краской запасся, валиками небольшими. Забор у меня решетчатый из квадратного прутка, его валиком удобней чем кисточкой красить. У узбеков в Москве подсмотрел. Валиком сразу с двух сторон можно. Как крючком пруток охватываешь и красишь. Милое дело. Но вечером или ночью. Днем в этих «касперах» жарко на солнце. Вечером и ночью – хорошо. Комары только.

И вот крашу. Комбинезон белый нетканый с капюшоном, наушники в ушах, в наушниках трехтомник Довлатова. Кончается уже.

А я крашу. Темнеет. Фонарик на лоб нацепил и опять крашу. С фонариком вообще классно. Но комары. Бейсболку снял капюшон напялил и снова надел фонарик с бейсболкой. Работаю. Первый час. Довлатов вдруг прервался в наушниках. Гарнитура села. И звук какой-то посторонний слышно стало, несмотря на затычки в ушах. Снял наушники. Вроде косит кто-то. «Вжик», замах потом - «зззз», и опять вжик. Косит. Огляделся. В дальнем углу соседского участка что-то белое мелькает. Свет еще бледный впереди. Мертвенный. Светодиодный такой. Или от ртутной лампы холодной.

Пошел на свет. Открыл калитку, подхожу к косцу. Сосед, вроде бы, Славка. Косит в бледном свете фонарика. В таком же комбинезоне. Белом и с капюшоном. Я ему сам две штуки отдал. От комаров спасается.

Он косит, а я из темноты с валиком в руке. Фонарик-то свой выключил, чтоб не пугать человека. У него ж коса в руках все-таки.

- Здравствуй, - говорю, - Слава. Это я пришел, - а сам валиком от комара отмахиваюсь. Он, падла, нашел незащищенный нос и укусить подбирается.

- Здравствуй, - Славка отвечает хрипло так, как покойники в кино. Так всегда бывает с голосом, если молчишь долго - Докрасил? Я тебя видел, когда приехал, но отвлекать не стал.

А сам улыбается. И я улыбаюсь. Встретились ночью два ночных дятла с фонариками. И главное Славка и договорить не успел, как из кустов через забор со стороны кладбища кашляет кто-то. И шебуршит. И ругается еще матом.

- Долбоебы, - говорит, - нецензурные. Кто ж по ночам с косой-то ходит? В белом, главное.

Тамара. Соседка наша. Матерится как сыч из дупла на солнышко. Вышла из дома посмотреть, что там такое белеется. А тут неизвестное в саване с косой девятиручной и звездой во лбу горящей. Она с перепугу в кустах спряталась, чтоб разузнать что к чему. И к этому чуду с косой из темноты выползает другое такое же чудо, крестит его малярным валиком и молвит загробным голосом: Здравствуй, Слава. Я пришел...

На этих словах, - поясняет Тамара, - у меня страх и кончился. Я ж не никакая не Слава, не за мной, значит, пришел. Узнала соседей и сейчас я вас обоих поленом ухуячу, чтоб не пугали мирных женщин.

Хорошо у меня полбутылки коньяка оставалось еще. Сбегал, чтоб на сон грядущий. По-соседски, так сказать. А комбинезоны такие я только днем теперь одеваю. Или в дождь. Они непромокаемые, потому что что изнутри, что снаружи мокрые.

Чем больше проходит времени после окончания школы, тем понятнее становятся тебе твои учителя. Хорошие и плохие. Хороших все-таки было гораздо больше, да и плохие не такими уж плохими и были. Терпели же они наши издевательства, как могли, но терпели же. (я бы себя тогдашнего чем-нибудь бы убил, честное слово). Зачем было над ними издеваться, я не понимаю. Не понимаю сейчас, когда старше большинства своих тогдашних учителей. Причем некоторых из них старше окончательно, потому что они уже стариться перестали, а у меня, я надеюсь, все впереди. Все персонажи случайны, все совпадения вымышлены. Или, как угодно, наоборот.

- Этот шестой «Б» когда-нибудь доведет меня до цугундера, - вздохнула учитель химии, Ангелина Федоровна, сразу после того, как последний ученик шестого «Б» класса покинул кабинет. Она затолкала под язык таблетку валидола, отметив таким образом завершение наполовину сорванной контрольной работы, взяла классный журнал, любимую стеклопластиковую указку и отправилась в учительскую. Впереди была большая перемена.

Приблизительно за час до этого, в ближнем к мужскому туалету углу рекреационного зала, к Кольке Зинину подвалили Илюша Мечников и Пашка Яблочков.

- Контрольная по химии сейчас… - многозначительно напомнил Пашка, - твоя очередь…
- Может не надо? – в Колькином голосе звучало сомнение, - Ангелина совсем не вредная тетка вроде? И учительница хорошая.
- А Нина по биологии плохая? – задал Пашка совершенно риторический вопрос, - Отличная даже. Но Илюха-то уговор выполнил? Выполнил. Твоя очередь.
- Ладно, - обреченно согласился Зинин, - уговор есть уговор. Но мне это не нравится.
- А на биологии значит нравилось? – сурово спросил Мечников, - иди давай, и чтоб без фокусов.

- Здравствуйте! Садитесь, - Ангелина Федоровна, вошла в класс, положила на стол журнал и указку, и села сама, окинув учеников привычным взглядом, - сегодня у нас контрольная… Чего стоим, Зинин?! Ты без отдельного приглашения не садишься уже, или у тебя вопрос, не требующий отлагательств?

- Не требующий, Ангелина Федоровна, вопрос у меня, - согласился Колька с предположением учителя и сразу затараторил, - вот везде написано, что фугасность этиленгликольдинитрата выше фугасности нитроглицерина, а на самом деле наоборот… Вот если провести эксперимент, то можно доказать.

- Прямо сейчас доказать? – с деланой невозмутимостью спросила Ангелина Федоровна, - или сначала контрольную напишем?

- А чего откладывать-то? – ответил Зинин вопросом на вопрос, - можно и сейчас.

- Так, - Ангелина Федоровна вспомнила, чем закончились наполовину успешные опыты Зинина и Яблочкова по нитрации глицерина. Наполовину. На ту самую уцелевшую половину лаборантской комнаты школьного кабинета химии, ключи от которой она неосмотрительно доверила вполне успевающему по химии Зинину. Вспомнила, несколько раз демонстративно втянула носом воздух и заявила:

- Так, мне кажется, что кабинет недостаточно проветрен после предыдущего урока. Всем выйти из класса и не шуметь в коридоре. Зинин, останешься, поможешь открыть окна. Не шуметь, я сказала! На цыпочках чтоб мне в коридоре молча! Перерыв на десять минут.

Когда Все вышли, Ангелина подошла к обреченно пыхтящему Зинину с вопросом:
- Где?
- Чего «где»?
- Ты мне дурака не строй тут, - Ангелина Федоровна внимательно осмотрела стол, за которым сидел Зинин, - показывай портфель и иди открывай окна, - сам ведь знаешь, что такие эксперименты в школе проводить нельзя. Предлагаю все выдать добровольно.

- Выдать что? – Колька продолжал валять дурака, открывая окно.
- Этиленгликольдинитрат и нитроглицерин, - осмотр портфеля к вящей тревоге учителя результатов не дал, - или ты хочешь сказать, что просто так свой вопрос задал?
- Просто так, - облегченно согласился Колька, - из чисто теоретического интереса.
- Ладно, после уроков поговорим. Прикрой окно и зови всех. – учительница вернулась на свое место, по дороге осматривая ученические столы. На всякий случай. - Контрольная не отменяется. – Заявила рассевшимся ученикам. - Просто времени вам меньше достанется и все вопросы к Зинину, если у кого будут. Всем ясно? Начали.

- Этот шестой «Б» когда-нибудь доведет меня до цугундера, - вздохнула учитель химии, Ангелина Федоровна, сразу после того, как последний ученик шестого «Б» класса покинул кабинет. Она затолкала под язык таблетку валидола, отметив таким образом завершение наполовину сорванной контрольной работы, взяла классный журнал, любимую стеклопластиковую указку и отправилась в учительскую.

- Что случилось, Ангелина Федоровна? – участливо поинтересовалась, преподаватель биологии, Нина Сергеевна, - я слышала вам пришлось прервать урок…
- Слышали уже? – улыбнулась Ангелина, досасывая валидол, - вопрос они мне задали. Как и вам на прошлой неделе. Теоретический, правда.
- Господи, - всплеснула руками Нина Сергеевна, - и вам тоже? Шестой «Б». С ними надо что-то делать.

- Опять змею в школу притащили? - опасливо поинтересовалась учительница литературы, Клавдия Ивановна, - совсем вы их распустили. Строже с ними надо, гораздо строже. Запись в дневник, двойка по предмету и поведению и родители сразу пусть к директору идут поясняться.

- Может все-таки «объясняться», - поправила учитель химии учителя литературы. Историю про змею знала вся школа. Лучший ученик шестого класса «Б» по биологии, Илья Мечников перед самостоятельной работой по отряду безпозвоночных задал Нине Сергеевне вопрос: как отличить гадюку от ужа.
- Какую гадюку? - спросила вполне себе молодая, черноволосая и красивая Нина Сергеевна.
- Обыкновенную, - уточнил Мечников, - вот у вас под столом змея «сидит». Вроде уж, а пятнышек желтых на голове нету.
- Всем влезть на парты, - спокойно, но уже сидя на своем, учительском столе, скомандовала Нина Сергеевна, - сейчас мы посмотрим, кто там ползает. Издалека желтых пятнышек можно и не заметить.

Учитель заглянула под стол. На голове живой и даже шевелящейся змеи не было никаких желтых пятен. Змею со всеми предосторожностями поймали и посадили в аквариум. А в копне черных волос еще молодой, красивой учительницы биологии на следующий день можно было заметить первые седые волосы.

Кому пришло в голову покрасить голову ужу из школьного живого уголка черной тушью, после чего выпустить его в классе, осталось неизвестным. Вполне мог и сам сбежать и выпачкаться где-нибудь под шкафом, как раз перед самостоятельной работой по беспозвоночным.

- Нет, змею мне не приносили. Меня про фугасные свойства этиленгликольдинитрата спросили. Стоит, мол, проводить эксперименты, или можно верить источникам.
- И что в этом страшного? Я в вашей химии ничего не понимаю, я и без нее в жизни нормально обхожусь, - Клавдия Ивановна достала из сумки домашние пирожки, чтоб перекусить.
- Да вы в жизни и без литературы нормально обходитесь, Клавдия Ивановна, я вас с книжкой в руках ни разу не видел, кроме как на уроке - в разговор влез самый молодой из учителей физкультуры, Сашка, - а из этиленгликольдинитрата динамит делают, я правильно помню, Ангелина Федоровна, да?

- Правильно, Саша, - благожелательно согласилась Ангелина Федоровна и по привычке добавила, - садись, пять.
Саша до поступления в институт физкультуры был учеником этой же самой школы и на «садись, пять» ничуть не обиделся. Зато на него обиделась Клавдия Ивановна.

- Наглец! - Заявила она, - я, между прочим, тебя тоже со шведской стенкой в учительской не видела. А вам, Ангелина Федоровна, не надо позволять ученикам вопросы задавать. Это они должны отвечать на наши вопросы, а не на оборот. Вот мне никаких вопросов никто не задает, только я на уроках спрашиваю.

- Ага, спрашиваете, - не успокаивался Сашка, - вот вы нас в девятом классе спрашивали, чем Владимир Ильич Ленин отличается от командира партизанского отряда из Разгрома Фадеева. Никому не знал, а вы сказали, что Владимир Ильич гораздо "здоровее" Иосифа Абрамыча. Оно, конечно, верно...

- Уймитесь, Саша, - в разговор вступил преподаватель физики Петр Васильевич, - так нельзя с женщинами разговаривать. А с шестым «Б» надо точно что-то делать. Они похоже сговорились чертенята. Вас, Нина Сергеевна, Мечников про змею спрашивал? Лучший в классе по биологии. А вас, Ангелина Федоровна, Зинин? Что у него с вашим предметом?
- Пожалуй, он не в классе, он в школе лучший по химии, хотя и в шестом классе пока - задумчиво сказала, Ангелина Федоровна, - думаете, сговорились?

- Других вариантов быть не может, - отрезал физик, - таких совпадений по теории вероятности не бывает. Это нам Анна Федоровна как учитель математики подтвердит.

- Не подтвержу, - Анна Федоровна отвлеклась от рассматривания памятника Ленину за окном, - теория вероятности говорит нам, что случится может всякое, но с разной долей вероятности. Однако, вы скорее всего правы. У кого следующая контрольная в шестом «Б». У вас, Петр Васильевич? Вот и проверите ваше предположение. Будьте готовы к вопросам. Кто там у них физику лучше всех знает?

- Яблочков! – учитель физики задумался на секунду, - или Попов. Трудно сказать. Они оба неплохо знают предмет. Но ничего – кто предупрежден, тот вооружен. Контрольную мы им сорвать не позволим.

Через три дня в кабинете физики сидевший на второй парте Яблочков поднял руку.
- Я вас слушаю, Павел, - сказал Петр Васильевич, понимающе улыбаясь, - задавайте свой вопрос.
- Можно выйти?
- Выйти? – Удивленно переспросил физик, - ну выйди, только быстро, а то не успеешь решить задачи. Скидок не будет.

Яблочков вышел, учитель облегченно вздохнул и заметил еще одну поднятую руку.
- Что случилось, Александр? Тоже выйти? Вы с Павлом перепили столовского компота перед контрольной?
- Нет, Петр Васильевич, - поднялся Саша Попов со своей третье парты, - у меня есть пара вопросов по расчету критической массы урана 238. Вот смотрите…
Он подал учителю листок, где корявым, ученическим почерком было выведено несколько строк.

- Нет, уран им точно не достать, а критическую массу четные изотопы вообще не образовывают, - подумал предупрежденный и вооруженный учитель физики, пытаясь разобрать каракули и найти ошибку - а значит вопрос чисто теоретический. И интересный. Ну и пусть, что мы по программе до этого не дошли. Будущее за ядерной физикой, а им интересно. Это хорошо. Надо объяснить.

- Ну что же, - все еще вчитываясь в листок, учитель подошел к доске, взялся было за мел, почесал испачканной рукой нос, опять взялся за мел и вывел на доске какую-то букву, - контрольную можно немного и отложить… Необходимым условием для осуществления цепной реакции является наличие достаточно большого количества делящегося вещества, например, урана 235…
Контрольную они писали на следующем уроке физики.

Все очень любят рассказывать про то как на бензоколонке народ удивляется чудесам. Подъезжает, например, Волга ГАЗ-21 и встает под дизель. Все на водителя: ты что дурак? А он вовсе не дурак, у него Волга дизельная, а об этом никто не знает и все сами дураки.
Или наоборот, подъезжает КАМАЗ и просит ему 95 бензина продать. Ему все: ты что дурак? А он вовсе не дурак, потому что у него солярка замерзла, он в бак грамм сто бензина, а остальное в канистру для своей газонокосилки.

Или двое братьев-камазистов местного извоза, чтоб большую машину на колонку не гонять, приспособили ушастый запорожец в бензовозы. Вварили в него дополнительные баки, общей емкостью триста пятьдесят литров и на бензоколонку: налейте нам в Запорожец триста пятьдесят солярки. Все на них: вы что дураки? А на самом-то деле…

Хотя у нас бухгалтерия выявила водителя, умудрившегося в Ниву триста литров залить одной заправкой с одним чеком. Как же ты уместил-то, родной? Вы что дураки? Я же в канистры лил. И сколько у тебя канистр? Пять, по двадцать литров. Ты что дурак? И тут уж ничего не попишешь.

А мы как-то в Брянск поехали на сорок первом Москвиче. Отличный номер для этого автомобиля, учитывая повесть Бориса Лавренева с одноименным кинофильмом.

И даже не в Брянск, а в город Сельцо. Брянские – они такие, они и село Городком назовут и не поморщатся.

Туда нормально доехали, заблудились немного и радиатор потек в Брянске. Запаяли радиатор. Обратно ехать, а машинка на родину не хочет. Десять километров пройдет и глохнет. Постоит минут пять и едет. Тряпку на карбюратор мокрую. Колеса попинали. Вроде лучше. Чуть-чуть.

Фильтр сняли. Бензонасос разобрали-собрали раз пять. На пятый все-таки поломали его к чертовой бабушке. Хрупкие какие-то у них насосы. Утром купили новый, поставили, еще хуже стало. В баке что-то не так. Потому что явно бензина не хватает. Мусор в баке. Бензонасос откачивает, мусор сеточку фильтрующую в баке забивает, машина встает, мусор оседает, машина едет. И так по кругу.

Нашли решение. Во-первых, бензина подлили до полной. Во-вторых, через каждые пятнадцать километров бензолинию и сетку в бензобаке продувать приспособились. Один насос достает и качает, другой открывает капот, третий крышку у бензобака свинчивает, чтоб воздуху было куда выходить. К Москве до автоматизма отработали.

И вот на бензоколонку на Варшавском шоссе. Влетает сорок первый Москвич, из него выскакивают трое молодых-спортивных в деловых костюмах и слажено, как солдаты-второгодки, занимаются накачиванием Москвича. Все смотрят, народу много, пока не заправляют, у них перерыв.

- Сдувается, сволочь, если не подкачать, - извиняющимся тоном под любопытные взгляды объясняется первый.

- Не вводите людей в заблуждение, Миша, - прерывает его второй, - ежу ж понятно, машина с пневмоприводом, перспективная модель.

- Вы бензобак закройте, - советуют из любопытных, - давление выветривается, хуй вы ее так накачаете.

Когда мне было лет гораздо меньше чем сейчас. То есть семнадцать. На производственной практике после первого курса института мы собирали автомобили ГАЗ на одноименном заводе в городе Горький. Это который сейчас Нижний Новгород. Жили в общежитии квартирного типа. Все восемь человек из группы. Еду готовили себе сами.

Купив в гастрономе трехлитровую банку концентрированного борща, мы не стали его варить. Мы подумали и купили еще одну трехлитровую банку, справедливо решив, что трех литров борща на восемь голодных человек недостаточно.

И стали варить две трехлитровых банки борща в одной десятилитровой кастрюле. С Ванькой. То есть я и Ванька варили борщ. На электрической плитке, стоящей на табурете.

- Что-то в борще блесток нет, - задумчиво изрек Ваня, помешивая супчик половником, - вот мама, когда варит борщ, там блестки сверху получаются. Красивые. Переливаются прям. Их ложкой весело соединять можно. А этот диетический какой-то и не жирный. Давай тушенки добавим?

В это время я уже открывал полуторокилограммовую банку свиной тушенки из армейских запасов и без этикетки. Я тоже любил соединять блестки ложкой. Добавили.

- Что-то блестки так и не появляются, - задумчиво изрек Ванька, помешивая борщ половником, - наверное весь тушеночный жир капуста впитала. Капуста жир впитывает, мама говорила. Или не говорила, я плохо помню. Меня вообще кухня не интересует, потому что я мужчина. Давай еще одну банку добавим?

Я открыл вторую полуторокилограммовую банку свиной тушенки из армейских запасов без этикетки. Добавили.

- Что-то блесток нет, - Ванька по-прежнему помешивал борщ половником, - свекла, она, тоже жир на себя тянет, мама говорила. Надо еще банку добавить.

- Давай сразу две добавим, - сказал я открывая тушенку из армейских запасов в просолидоленых банках без этикеток, - а то я в борще еще и картошку видел, она небось тоже жир из супа вытягивает.

И мы добавили еще пару банок.

- Что-то блесток нет, - задумчиво сказал Ванька с трудом помешивая борщ половником, - ну и хрен с ними, с блестками, тушенка все равно кончилась. Попробуй, солить надо, нет?

Борщ получился вкусным. Борщ всегда получается вкусным, если тебе семнадцать лет и ты двенадцать часов собирал автомобили на конвейере Горьковского Автомобильного Завода. Но после обеда осталась ровно половина. На восемь студентов вполне достаточно трех литров концентрата борща, купленного в горьковском гастрономе.

На следующий день выяснилось, что блестка в супе все-таки была. Там была одна большая блестка толщиной в четыре сантиметра. Эту блестку с трудом удалось разломать вилкой перед тем как разогреть остатки.

Нет, положительно, сенокос это здорово. Особенно когда ты после
института пришел на работу устраиваться, а тебя сразу на сенокос. "Очень
нам конструкторы нужны", - сказал мой будущий начальник, обрадовавшись
моему появлению, - "Иди в бухгалтерию за командировочными, и чтобы с
утра был в колхозе". "Погоди, я спросить забыл", - остановил он меня
возле двери, - "У тебя тройки в дипломе есть? Нет? Это хорошо".
Сводный отряд шефов-косцов нашего района располагался в колхозном
общежитии с названием "Миру мир". Зачем какой-то строитель-миротворец
выложил этот каламбур красным кирпичом по силикатному на обоих фронтонах
общаги барачного типа, в колхозе не знали. Но название прижилось.
Симметричный до безобразия общажный барак тот же миротворец разделил на
две части, в одной жили "безквартирные" колхозники, в другой "шефы" и
прочая командировочная братия. На колхозной половине, в комнате,
расположенной аккурат как наша с другой стороны барака, проживала
молоденькая колхозница. Она когда-то в театральный поступала. Засыпалась
естественно. На актерском мастерстве (или как там оно у них называется).
Не поступив, вернулась в родной колхоз, и, в меру своего понятия об этой
актерской дисциплине, по ночам шлифовала свое мастерство на
солдатиках-"самоходах" из ближней военной части, совершенно не
заморачиваясь некоторой легкостью своего поведения.
А мы косили. Вставали часа в четыре, разбуженные громким пинком в дверь
(командир отряда вместо будильника), косу в руки, сапоги на ноги (спали
одетыми – ночи холодные были) и с небритой и немытой рожей на делянку.
Там на покосе и просыпались окончательно. Все как обычно на таких
мероприятиях. Поэтому, когда ночью стук в дверь раздался, никто и не
подумал чего. Косы в руки и к двери. Семеныч, бригадир наш, со своей
одиннадцатого номера косой, дверь открыл, а там два "война" стоят -
воротники расстегнуты, ремни на причинном месте болтаются, а глаза
такие, что словами и не объяснишь. Они же девушку увидеть хотели,
которая на колхозной половине их ждала, а на них семь мордоворотов с
косами вышли. Симметрия их барачная подвела – входом ошиблись.
Неготовыми к неожиданностям служивые оказались. Хотя спортивная
подготовка отличная – бежали они быстро, падали только часто, от страха,
наверное. Видимо, они о нас подумали плохо. И верно – мало ли, что
человеку с косой на ум придет. Даже Ленин, в пьесе Погодина, предлагая:
"Не надо бояться человека с ружьем", о человеке с косой
предусмотрительно умалчивал.
А мы сразу и не смеялись совсем - встать-то, встали, но не проснулись
еще. Потом, на покосе уже, хотели под стол сползти, но не смогли. За
неимением.

В седьмом классе Юрка влюбился. В Полякову из десятого. Увлекся страстно, попав своим увлечением на переходный возраст, когда выказывать любовь портфелем по голове и дерганьем за косички уже не прилично, а из всех ресторанов пускают только в кафе-мороженое.

Тупик. А внимание предмета обратить на свои чувства хочется. И не так хочется внимания, как ответных чувств. Записки подкидывал. Под окнам шлялся с биноклем. В дверь звонил и убегал. По телефону тоже названивал и трубку бросал. Возле классов, где их занятия шли, отирался. А эффекта никакого. Или даже полностью противоположный желаемому эффект и частичные страдания.

Чтобы страдать полностью у Юрки не было фотографии Поляковой. В то время десятиклассницы свои фотографии по интернетам не развешивали. Даже в одежде. За тогдашним неимением и дефицитом интернета и фотографий. Про одежду я и говорить не хочу. Стесняюсь.

На школьной доске почета фотография Поляковой была, а у Юрки не было. Он пытался исправить эту вопиющую несправедливость несколько раз. То ли Юрке не везло, то ли школьный сторож, Василий Иванович, действительно был бдительным, но фотография осталась там где была, а Юрка остался ни с чем.

И решил записаться в фотокружок. Понятное дело. Сам сфотографировал, сам напечатал, сам ребятам сказал, что подарили. А эти злые люди подсмеиваться уже начали. Неделю ухаживаешь, под окнами дежуришь с морским биноклем, в дверь звонишь, а тебя даже фотокарточкой не поощрили, не то что в щеку поцеловать.

Как члену фотокружка был нужен фотоаппарат. Так принято. И как влюбленному Юрке тоже был нужен фотоаппарат. Только не обычный, а шпионский. Такие в магазинах тогда продавались. Рублей за тридцать, я точно не помню. Ни название, ни цену. Ненамного побольше спичечного коробка аппарат, а пленка чуть пошире магнитофонной ленты. И работает как коробок спичек: приоткрыл, закрыл и кадр в кармане. В смысле на пленке. Истратив почти все деньги, откладываемые на мопед, с таким фотоаппаратом Юрка пришел в фотокружок.

Не сказать чтоб руководитель фотокружка удивился выбору новичка. Потому что не только руководил школьным кружком, а был полковником уголовного розыска на пенсии и за свою долгую службу в МУРе всяких дураков повидал. Подумаешь, человек за пятнадцать минут попросил научить фотографировать, пленки проявлять и фотографии печатать. Даже стрелять в преступников за меньшее время можно научить. Попадать, конечно, не научишь, а стрелять можно.

Не за пятнадцать минут, но через целую неделю Юрка считал себя крупным специалистом проявителя с фиксажем и мог по часу обсуждать глубину резкости и построение кадра. Фотоаппаратик был заряжен чистой пленкой, и симпатичная десятиклассница Полякова была офотографирована со всех сторон, незаметно для себя самой и прочего школьного народа.

Юрка еле-еле дождался вечерних занятий кружка. Разделенные перегородками кружковцы печатали свои фотографии. И Юрка. Вот только рассмотреть, что получилось на негативе в отличии от остальных, он не смог. Мелко очень. Но с хорошим объективом на увеличителе можно вытянуть. И вытянул.

Юрка ошарашенно взирал на появляющиеся контуры снимка, когда к нему подошел тактичный полковник на пенсии. Ахнул и даже руками всплеснул, старый лис:

- Смотрите ребята, как Юра отлично сказку в театре сфотографировал! Ведьма, как живая в кадре. И остальные чудища вокруг тоже удались. Ты в каком ТЮЗе это снимал, Юра?

Юра сопел, а вокруг его стола собирались будущие фотографы. Полковник по милицейской привычке несколько смягчил увиденное: по сравнению с лицом на фотографии физиономию самой страшной ведьмы можно смело называть эталоном красоты. А Баба-Яга в исполнении Милляра получила бы средь тех персонажей первую премию. За красоту и фигуру.

- Надо остальные кадры посмотреть, - продолжал хвалить полковник, - скоро городская выставка, выберем лучшие и отправим. Театр в кадре получится.

От выставки Юрка открутиться не смог и занял там третье место. А вот к Поляковой неожиданно остыл, хотя она ни в чем не провинилась, а просто так получилась на им же сделанном снимке. Сердцу не прикажешь, в конце концов, и Юрка увлекся фотографией.

Недели через две фотографию сильно потеснила Ленка из его же класса.

– Ну, что, Саш, с праздником тебя. За Флот, – сказал я, протягивая другу
стакан.
– Да подожди ты, сейчас уже, – Сашка рассматривал, тюбик импортной
горчицы добрую половину которого он выдавил на небольшой кусочек сала, –
Ну, давай. За Флот.
Мы выпили.
– Знаешь, не умеют немцы горчицу делать, как майонез, честное слово, ни
вкуса, ни запаха, – Сашка дожевал "бутерброд" с горчицей.
– У нас на пароходе мы горчичный порошок капустным рассолом разводили,
вот это вещь – до кормы продирает, – Сашка блаженно зажмурился, – на
кончик вилки берешь и тонким слоем ее по хлебу.
Сглотнув, набежавшую от воспоминаний, слюну Сашка продолжил:
– Мы тогда в Германии стояли – с визитом дружбы к "братьям" по оружию.
Ворота у нашего БДК штормом сорвало, мы на ремонт зашли, ну и с
"дружбой" заодно. Наши офицеры – к немцам на корабли посмотреть, а к нам
на пароход немецких навалило. Среди немцев девица оказалась – лейтенант
немецкого флота. Обед. Рассадили немцев за столы к матросам, по штуке за
стол. Нам, как раз, девица досталась. Ладная такая, форма как влитая
сидит – ни пылинки, ни складочки. Сидим. Молчим. Ты же в курсе, я ж
по-немецки только "хендехох" знаю, ну и еще пару слов "бите-дритте" и
"фрау-мадам", включая. Молчим, поэтому, едим и немку исподтишка
рассматриваем. Борщ ей понравился видать – быстрее нас управилась. Как
доела, губки платочком крахмально-глаженным вытерла и на трехлитровую
банку с горчицей смотрит. "Was es? Die Soße? ", – спрашивает. Без
перевода понятно. Соус, руссиш соус, отвечаем и баночку к ней
пододвинули. Понюхала, кусок хлеба взяла и мажет тонким слоем
миллиметров на восемь. Мы и сказать-то ничего не успели, как она его в
рот отправила. Притихли мы, смотрим, чем кончится. Знаешь, я тогда
немецкому флоту позавидовал – хорошие у них офицеры. У барышни слезы с
тушью текут, испарина на лбу выступила, а она жует – не морщится, полный
"орднунд" на лице, кроме слез, конечно. Целиком съела, и флот немецкий
не опозорила. Мы все сразу ей свои компоты пододвинули – так отказалась
она, да и какой компот тут поможет, водка разве что.
Чего у тебя с правой рукой-то, кстати? Наливай давай, теперь "за тех кто
в море" выпьем. и за наших и за "ихних". Хорошие у немцев офицеры, да
наши-то все равно лучше, а у них еще и горчица фиговая.
И мы выпили. Неоднократно.

Не надо бояться медведей, они не страшные, прям с детства помню. Пошел как-то в лес за малиной. Так-то я больше грибы люблю собирать, но тут причина была, поэтому пришлось за малиной идти. Там в лесу я в первый раз медведя и не испугался.

Собираю ягоду за ягодой, карячась по бурелому и кустам, того и гляди шею с ногой сломаю, и уже на полянку красивую выбираюсь, как с противоположной стороны этой самой полянки тоже кто-то большой из кустов лезет. Кусты трещат как от бульдозера. Точно медведь.

- УУУУУ, - заорал я, пытаясь напугать медведя.

- ААААА, - заорал медведь, пугая меня.

И мы ломанулись. Он в одну сторону, я в другую, топоча как стая белых от бешенства слонов. Бегу и думаю. И чего это я бегу, когда медведь уже сам удрал? Надо возвращаться. И вернулся.

На поляне корзинка лежит Лилькина с малиной. Лилька – это причина по которой я за малиной пошел, хотя больше грибы люблю собирать. Причина, хоть и молодая, на целые два месяца меня моложе, из-за чего она в четвертом классе, а я в пятом уже, но весьма симпатичная. Только корзинку с малиной бросила. Досыпал я в нее малины из своего туеска и пошел Лильку искать.

Потому что даже если ее медведь съел, то следы-то должны остаться. Закон сохранения вещества сам Ломоносов изобрел.

Следы не нашел, Лильку нашел. Сидит на большой березе, меня ждет, потому что больше там ждать некого, на пару километров кроме нас и медведя никого.

- Слезайте, - говорю, - сударыня. Убежал он. Испугался и убежал.

Слезла. Медленно только. Девчонки они как коты ведь. Если залезть куда от медведя прятаться – вжик и там, а когда обратно – так надо продемонстрировать всю задумчивость и плавность движений. Откуда что берется, я не понимаю.

Пришли на полянку.

- Смотри, - Лилька корзинку свою увидела, - была половина, а теперь полная.

- А я тебе говорил, не надо бояться медведей. Встретили сегодня одного, он у тебя не просто малину не отнял, а еще своей добавил. Теперь другого надо встретить, а то у меня совсем ягод не осталось.

- Дурак, - сверкнула Лилька черными глазищами, - идем домой хватит с меня твоих медведей, все ноги расцарапала, когда на березу лезла.

- Так это зеленкой надо, - сумничал я и мы пошли в деревню.

Очень давно в одном приморском городе (Паланга или еще где, точно не
помню, и пусть меня поправят) открыли два полу-нудистских пляжа. Полу,
это потому, что пляжей было два – мужской и женский, ибо общий
нудистский пляж не укладывался в моральные принципы строителей
коммунизма. Говорили еще, что спрос на бинокли в городе вырос
неимоверно, поскольку, с какого-то мола женский пляж в бинокль виден был
замечательно и со всеми подробностями. О некоторых подробностях женского
пляжа и пойдет речь.
Все помнят, а кто не помнит слышал, что в СССР торговля с рук называлась
спекуляцией и осуждалась. Осуждались (в уголовном смысле) и люди этой
торговлей занимающиеся. Это, если людей поймать, конечно, ведь говорят
же знающие люди: "не пойман – не вор". Горожане, а точнее горожанки,
начали торговать на женском пляже. В местном ОБХСССиС (отдел по борьбе с
хищениями социалистической собственности, спекуляцией и саботажем) все
знали, вот только сделать ничего не могли – у них не получалось
организовать "контрольную закупку". Судьбу одетого, а тем более
раздетого, милицейского мужика на женском пляже даже представить больно.
У милицейских женщин тоже была проблема – одетая милицейская женщина
очень выделяется на фоне голых, а раздетая не может доказать, что она
милиционер – ей даже удостоверение спрятать затруднительно. Так и
торговали.
Статья была такая в "Литературке". "Голый рынок" называлась. Слова
"нудистский" в статье не было и не знаю я, как его писать правильно. Не
специалист. Может подскажет кто?

В нашем (а может и не нашем, а совершенно постороннем) подземном гараже запрещено хранить велосипеды. Детские можно, а взрослые нельзя. Говорят от этого машины страдают. И не в поэтическом плане ревности, а в совершенно прозаическом плане – от царапин.

Потому что Бентли поцарапали. Или Феррари с Диабло, или Мерседес-Макларен. В общем-то все равно дорого. В нашем (а может и не нашем, а совершенно постороннем) гараже совершенно спокойно и доброжелательно соседствуют разные автомобили. От самых дорогих, до самых дешевых.

Сначала в гараж заехали два пацана велосипеды поставить. Это мы (а может вовсе и не мы) с председателем ТСЖ увидели на видео. Хотели поставить велосипеды на стоянку, но один паренек бейсболку уронил. Другой ее пнул нечаянно. Классно пошла. И они стали шапкой в футбол играть только на колесах.

Не успели запыхаться, как в гараж вошла компания молодых людей постарше, хотя это смешно звучит. Лет тридцати. Куда-то ехать собирались, но им так пацанское занятие понравилось, что они присоединились, разбившись на команды. Бейсболку то ли стало жалко, то ли она об пол стерлась, потеряв летательные качества, там не видно было. Но они у охраны мячик выпросили. Теннисный.

Ходчее пошло. Три на три велобол в гараже теннисным мячом. Видели? Великов там прям и набрали. Они ж почти за каждой машиной прятались.

И тут старшее поколение подтянулось. Два мужика за пятьдесят. Давно не виделись, встретились, один другого подвезти до дома хотел. А тут такое дело на велосипедах. Перед тем как влезть в игру они пошептались:

- А помнишь, как мы в детстве консервной банкой играли? Есть тут у вас консервные банки?

- У охраны спроси.

- Мужики, салям алейкум. Есть у вас консервная банка? Есть? Полная со свиной тушенкой? Давайте ее сюда. Для вас все одно «харам», а мы вам суши закажем с пиццей. Хотите пиццу?

Заказали и стали банкой в велобол играть. И тут один из последней смены как треснет. В смысле, гол забил. Банка по машине скрипнула и поцарапала.

Все стоят и на машину смотрят и на гол забившего. Смотрят и переживают, как он за это Бентли расплачиваться будет. Или даже за Мерседес-Макларен. А он так рукой махнул:

- Хуй, - говорит, - с ней с царапиной, все равно это моя машина. Давайте дальше играть.

А председатель ТСЖ это все потом на видео видел. И принял решение запретить в гараже велосипеды хранить, провел общее собрание, запретил и пошел с внуком по дорожкам кататься в парке. На самокатах.

Адекватность – понятие совершенно относительное. Я рассказывал, как два молодых человечища пришли к нам из техникума мастерами работать? По специальности «строительство магистральных трубопроводов». Сразу на трассу, никаких офисов. По традиции пришедшим надо было проставиться, то есть организовать подчиненным и руководителям небольшой праздник, коих на стройке не так уж и много. День строителя, день нефтяника-газовика и все. Пятницы не считаются потому что работа без выходных круглосуточная.

И вот они купили барана для байрама, то есть для праздника, а поскольку навыками поедания мяса обладали, а навыками приготовления баранины из живого барана – нет, эти два балбеса решили убийство животного механизовать . Для чего одолжили на соседнем участке кольцевой заряд для резки трубы взрывом, надели барану на шею, залегли за бугорком, взвели адскую машинку и опустили рукоятку вниз. Бабахнуло. На бабах собрались люди, которых о таких вещах принято заранее оповещать, потому что если не оповещать - люди пугаются, у них все из рук падает вплоть до рычагов тяжелой техники или труб в траншею. Собравшись злые, непредупрежденные люди увидели двух растерянных балбесов и одного оглушенного барана, который заряд-то не будь дурак с шеи стряхнул, но отойти далеко не мог, потому что был привязан к дереву.

Балбесам надавали подзатыльников, барана превратили в еду совершенно традиционным способом, а способность поиска приключений на свои и чужие задницы молодыми мастерами запомнили и записали.

Где-то через неделю начальник участка, где работали два новоиспеченных руководителя среднего звена, вспомнил, что коллега его, тот самый у подчиненных которого балбесами был взят кольцевой заряд, попросил третьего дня взаймы бензопилу и пару топоров. Надо было сразу отослать, но за недосугом забылось. А тут еще два разгильдяя за провинность от дел отстранены и болтаются как не пришитый хвост сивой кобылы в столовой, под крылом у поварих. Две проблемы слились в одну, первому молодому мастеру вручили немецкую пилу «Штил», второму два топора и наказали топать вдоль траншеи до соседей, там найти городок, в городке соседское начальство, Андрей Санычем зовут, продемонстрировать Андрею, что пила заводится, работает и пилит, а топоры острые, хошь хлеб резать можно, хошь чижиков строгать.

И отправились молодые мастера куда послали. Недалеко, километров семь горными буераками с частым лесом.

Они отправились, а начальник участка, серьезный вроде человек, с Черномырдиным лично знаком, взял зачем-то тренковый телефон, вызвал соседа и пожаловался, что эти два оглоеда, чуть не подорвавшие животное, получив трындюлей и контузию, второй день с бензопилой и топорами по окрестностям шастают и ищут на ком зло сорвать. Если кого встретят, начинают хлеба просить, а если не дать - пилой с топорами запугивают. Психушку вызывали, но они вывернулись. А сейчас вроде в вашу сторону пошли. Слышали слесари со сварщиками, что пила где-то жужжала и люди кричали.

И вот к Андрею Александровичу являются два молодых мастера. Мы, говорят, вам, Андрей Саныч, пилу принесли и топоры. Пила рабочая, топоры острые, хлеб режут. У вас хлеба нету, чтоб показать? Нету? Ну мы тогда на чижиках. И первый принимается пилу заводить, а второй шарится чижиков найти, чтоб строгануть для демонстрации.

Андрею Александровичу честно не по себе стало, хотя он вовсе и не трус был, а матерый находчивый трубостроитель. И чижиков своих жалко тоже. Я, говорит, вовсе не Андрей Александрович Петров, а Сидоров Владимир. Петров дальше по трубе на восемь километров, мы вчера участками поменялись.

Молодым мастерам делать нечего, пилу заглушили, топоры собрали и дальше пошли. А Саныч им еще и две буханки белого хлеба в дорогу отправил. Подождал, когда чуть от городка отойдут, велел догнать и хлеб вручить для безопасности. Вручили.

Идут оболтусы дальше, пилу с топорами тащат, дождик накрапывает, день к концу близится. И ребята, что на вдольтрассовом проезде машина стоит и кто-то в синем плаще у трубы крутится. Издалека в сумерках на бабу-ягу похож. Или на лешего какого, а может на Синюшку, Урал же все-таки.

- Здравствуйте, бабушка, - сказал мастер с пилой, подойдя поближе.

- Какая я тебе, блядь, бабушка, внучек? – обернулась Синюшка, оказавшись их конторы главным инженером, - совсем страх потеряли, на трасе водку жрать до неузнавания начальства? Да еще с бензоинструментом в руках.

- Да нас дядя Ришат, послал Андрей Санычу, пилу передать и два топора. Острые, хлеб режут, - оправдываются оболтусы и достают из рюкзака буханки, чтоб, значит продемонстрировать.
- Так, - постепенно немного въезжает в суть главный, - пилу и топоры в багажник, сами на заднее сиденье.

- Нет, - главный въезжает еще немного, понимая, что ребята трезвые, но зато ебанутые, - пилу с топорами на сиденье, сами в багажник. Загружает это все в машину. Везет на первый участок, забирает там Владимира Сидорова вместе с Андреем Александровичем, и они все вместе едут на второй участок пиздить «дядю Ришата» за нестандартное чувство юмора.

Причем здесь адекватность, спросите? Глядя на это все со стороны прошедших лет, мне иногда кажется, что самые адекватные из нас были топоры, бензопила «Штил» и те самые чижики. Трубоукладчики с экскаваторами не в счет.

У всех есть мечта. Многие, например, мечтают оказаться в купе вагона СВ с прекрасной незнакомкой. Мечтают ли об этом прекрасные незнакомки я не знаю, знаю только, что некоторые из них храпят и нечаянно воруют зубные щетки из поездных наборов.

Есть люди в министерстве культуры, годами мечтающие, что их номер телефона наконец-то перепутают с номером прачечной.

Мечты очень разнообразны, вы сами знаете.

Мишка был врачом, и у него была мечта о панацее. Мишке было сорок лет, и мечта все еще оставалась мечтой. Да и как ей сбыться, если Мишка работал врачом на горнолыжной базе, где все разнообразие заболеваний сводится к ушибам, переломам, и сотрясениям.

Как ни странно, но сотрясения мозга для такого вида спорта редки. А может и ничего странного, потому что мозг, толкающий своего хозяина спускаться с гор ускоренным способом, с применением палок и веревок, сотрясти трудно. Панацею же обычно изобретают в других местах и другие люди.

Однажды к Мишке на базу заявилась компания друзей. С горными лыжами друзья соотносились только по телевизору, а вот к уральским горам, Мишкиному гостеприимству, башкирской водке и русской бане относились замечательно.

Вечером, после походов по горному зимнему лесу, всяческих обедов и шашлыков на искрящемся солнцем морозном воздухе Урала, компания собралась в сауне, где и произошел трагический несчастный случай, положивший начало исполнению мечты.

Сашка сел на каменку.

Голой, как вы понимаете, задницей. А чем еще можно сесть на каменку в сауне? Ничем другим не получится, можете даже не пробовать.

Сев на раскаленные камни Сашка издал такой рев, что в джакузи перестал подаваться воздух, в котельной отказала автоматика котлов, а в лесной берлоге проснулась и заскучала о несбывшемся большая медведица.

Мишка был наготове. Он мгновенно провел все известные спортивной медицине противоожоговые мероприятия, подув на ожог и обильно намазав место ожога оранжевой пеной с облепихой и левомицетином. Пациенту рекомендовалось до момента полного заживления лежать исключительно на животе, а в остальное время жить стоя.

Пациент при этом вел себя послушно и приняв для обезболивания четыреста водки, сесть даже не пытался, располагаясь за столом в позе древнего грека в ожидании оргии.

Утром компания вышла из банного корпуса, чтоб отправиться на трассу с горными лыжами, горными ботинками и горными палками. И отправилась бы увеличивать количество сломанных рук и ног, но тут опять вмешалась судьба. К корпусу подошли две лошади, и одна симпатичная наездница с предложением прокатиться.

- Да запросто, - воскликнул Сашка, напрочь забыв изречение Семена Михайловича Буденного, о главной части конного всадника.

«Конник!, - неоднократно говорил Семен Михайлович, - пуще всего береги жопу! Если у конника на жопе прыщ, он уже не боец».

Вполне возможно, что это говорил и не Семен Михайлович, но наездница была прекрасна, яркое солнце искрило свежий снежок, легкий тридцатиградусный морозец подталкивал к подвигам. Напрочь забыв про рекомендации врача Сашка вскочил в седло, и поскакал в лес. Потому что кроме леса скакать было некуда. Наездница кинулась следом.

Вернулись они минут через сорок. Девушка ехала впереди, держа в поводу лошадь, на которой поперёк седла лежал Сашка.

У него была перевязана голова.

- Там у нас сук над тропинкой, - пояснила девушка, - а ваш товарищ не успел нагнуться. В лесу же нельзя галопом, можно только рысью. Мы на соседней базе в медпункте пару швов наложили, и сразу к вам приехали. А товарищ ваш странный какой-то – ложиться на спину и садиться на отрез отказался.

- Миша, - позвал Сашка голосом крови на рукаве израненного Щорса, - у тебя обезболивающего нет? А то что-то везде болит.

- Есть как же не быть, - обрадовался Мишка.

Он достал из кармана огромную таблетку, и разломил ее пополам.

- Я мечтал об этом всю жизнь, с тех пор как уволился в запас. Вот тебе обезболивающее. Эта половина таблетки от головы, а эта от наоборот. Смотри не перепутай.

Так в Уральских горах исполняются мечты о панацее. А в вагонах СВ прекрасные незнакомки мало того что храпят, они еще могут воспользоваться вашими тапочками, и даже зубной щеткой. Будьте бдительны с мечтами.

Когда б вы знали, из какого сора. Знаете, да? Теперь вот из какого сора растут знают все. Рассказали в доступной и даже стихотворной форме. А я вот сейчас возьму и расскажу как их собирают, когда вырастут. По секрету. Я ж не Ахматова в конце концов, я стихи и поэтов вообще не понимаю, отчего люблю лирику Маяковского.

В общем, как-то раз студент третьего курса совершенно технического вуза напился портвейну в компании такого же студента чуть постарше и одного газетного работника. Пили в редакции, где этот работник заведовал отделом писем. Обсуждали предстоящую публикацию статьи про ректора института.

А может это был отдел даже и не писем, а еще какой-нибудь похожий. Хотя писем и прочей корреспонденции вплоть до заказных бандеролей в этом отделе было больше всего. Конверты и пакеты занимали все имеющиеся в комнате двустворчатые шкафы, громоздились на шкафах и даже на столах оставляли совсем небольшое свободное пространство для работы.

А может и не для работы, ведь на этом свободном месте вполне уместилась бутылка «Трех топоров», три стакана, сырок «Дружба» и немного нарезанного хлеба. Несмотря на порочную склонность к алкоголизму, пить никто из друзей не умел, и портвейн закончился в два взмаха стаканов.

- Я сейчас пойду доставать еще одну бутылку, - сказал хозяин кабинета тоном не терпящим возражений, - а вы мне поможете. Только не зевайте, а то добром не кончится.

Он поднялся со стула, подошел к одному из шкафов и задумчиво посмотрел на свисающую сверху груду конвертов и пакетов, возвышающуюся почти до четырехметрового потолка. После чего, вопреки названию своей газеты перекрестился и, сказав друзьям «держите письма», распахнул дверцы шкафа. В ответ на это увесистая бандероль спорхнула сверху и шмякнула газетчика по темечку, а несколько белых конвертиков осенними листьями закружились в воздухе.

- Кажется пронесло, - газетчик опасливо посмотрел наверх и потянул на себя спрятанную в папках бутылку.

Старый шкаф, протестующее скрипнул правой дверью. Газетчик потянул сильнее. Шкаф недовольно застонал и обрушил на троих друзей все свое содержимое.

- Ну что же вы? – укоризненно проговорил хозяин кабинета, - я же сказал: держите письма.

Вибрации укоризны нарушили хрупкое равновесие, установившееся было в шкафу, он накренился и сбросил с себя остальную гору бумаги.

- Это у тебя что? – спросил самый молодой самого старшего, поднимая с пола нераспечатанный конверт, - это вам пишут, а вы даже не читаете? Тоже мне гааазета.

- Нормальная газета, - ответил ему старший товарищ, поглаживая вполне уцелевший пузырь трех топоров, - а это не письма. Это стихи на ежегодный конкурс. Хочешь, читай, у нас все равно никто больше одного стихотворения не выдерживает. А там даже поэмы есть. И романы в стихах. И повести. И фельетоны. И даже эпитафии в стихах попадаются. Вот прям сейчас бери и читай. Если хочешь.

Молодой человек разорвал конверт и достал оттуда пожелтевший листок:

- Унесся корабль мечтаний, - прочел он и улыбнулся, - в бескрайнее море любви, на поиски…

- Там что все такое?

- Не, не все. Но многое. Давай уж еще парочку прочтем, все равно назад складывать надо.

Они уселись на пол, взяли по конверту и принялись читать.

- Нет, вы послушайте, - говорил сквозь смех кто-нибудь из них, - про дорогую Валентину Ивановну, ткачиху из Ленинграда, стихотворение. «Хочу быть швеёю», называется: «Попала мне под хвост шлея, и я пошла учиться, теперь ровнее нить моя, но дома не сидится».

- У тебя фигня, - перебивал другой, - посмотрите, что нам из Уфы нам пишут. Ээээ. Кто-нибудь башкирский понимает?

Чтение настолько увлекло друзей, что они забыли про портвейн, про закрывающееся скоро метро и про последнюю электричку с Ярославского. И даже не сразу заметили, что один из них надолго замолчал, уставившись в неровно оторванную половину тетрадного листа.

- А вот это вещь, - тихо сказал газетчик, - послушайте.

Он поднялся с пола и неровным голосом начал читать. Строки звенели. Звенели тихо и громко. Пронзительно и тяжело. Звенели, оставались в воздухе, бились в оконное стекло и с криком вылетали в приоткрытую форточку. Потом стихотворение кончилось.

- Сильно, - прервал, молодой затянувшееся молчание, - жалко, что я в стихах ни шиша не понимаю.

- Ну и молчи, раз не понимаешь, - прервал старший, - Вань, если ты это прям завтра не напечатаешь, ты мне не друг больше, - обратился он к газетчику, - а ты откуда конверт вытащил, может там еще есть?

- Завтра уже сегодня, - хозяин посмотрел на часы, - значит, сегодня уже не получится, а завтра мы попробуем. Обязательно. И вообще надо бы все письма посмотреть тогда. Вдруг еще попадется. Сейчас портвейном подкрепимся и продолжим.

И они продолжили разбирать совестную руду, упакованную в почтовые конверты. Но ничего больше не попалось. Через неделю газетчик протолкнул понравившееся стихотворение на последнюю полосу. И если этот вполне маститый член союза писателей узнает, что его судьба найдена на дне бутылки портвейна, он пожалуй, обидится. А зря.

Мы, когда на Воробьевых горах забор строили купили себе мотобур. Самый мощный по тем временам. 300 мм на 1500 глубины бурит. Здоровенная такая штукуевина. Кило на шестьдесят-восемьдесят. Ручки мощные, чтоб два здоровых мужика держали. А что б они не угробились, когда шнек застрянет в грунте, там толи две, то ли три степени защиты. Срезной болт прям на валу и что-то там электромеханическое в приводе.

Не, я предполагал, что два умных человека способны вместо сломанного срезного болта впендюрить обычный, только каленый, но что привод полезут дорабатывать... Новая ведь фигня, только из магазина. На гарантии.

Тут мы приехали с заказчиком смотреть, как работа идет. Идем смотрим. Заказчику нравится. Еще б не нравиться, когда мы эту бессучковую доску из Карелии перли и в Москве достругивали. Штакетина к штакетине, в Леруа гораздо хуже поштучно продают за бешеные деньги. А невдалеке, на краю склона, что к трамплину ведет, рабочие пыхтят: кто траншею под цоколь копает, кто бетон принимает, кто прожилины навешивает, кто забор шьет.

И двое бурят. Один на буре прям повис, чтоб ходчее шло. Другой потяжельше, крепко за сотню кило, просто на ручку нажимает. И тут то ли камень попал, то ли доупирались они в глину, но бур заклинило. В доли секунды: висел человек на мотобуре и нет человека. Нет он здесь, только как суслик. То есть не видно его. Потому что на пол оборота прокрутило и вниз по склону скинуло. К трамплину, летающим лыжникам и канатной дороге. К чертовой матери, если коротко.

Все сначала оторопели. Во-первых, тишина, потому что мотобур заглох. Во-вторых, человек-то пропал все-таки. Я матерюсь, заказчик ржет, паразит, хотя и генерал целый. Я, конечно, побежал посмотреть. Вдруг чего. Бегу и матерюсь немного. На бегу много не поматеришься.

И не успел я ни добежать, ни закончить пятый этаж словесного построения судьбы всех обезьяньих родственников, как он таки вылез. Живой и не побежденный. Только поцарапанный немного. Внизу дорожка, а дорожку какая-то добрая душа битым кирпичом посыпала, для красоты. Об нее и поцарапался, об дорожку.

Не волнуйтесь, говорит, товарищи, я же в каске был. Все в порядке.

"Ну, что ослофилы, признавайтесь, какая сволочь это сделала! И быстро. А
то я вас всех скопом в поликлинику сдам для опытов. Травматология вашим
домом будет", - услышать такое от моего приятеля – хозяина фирмы по
производству ПВХ окон, обычно вежливого со своими сотрудниками, никто не
ожидал. Самое главное, что его взгляд "оголодавшего гризли", вкупе со
спортивным прошлым гарантировали больничную койку если не всем, то
доброй половине его рабочих.
- Представляешь, - сказал он, выйдя из цеха и нервно закуривая, -
приезжаю на объект, ты же помнишь, мы этому *** (нецензурное слово и
фамилия большого регионального начальника), дом стеклим, 48 окон у
которого, обошел дом, вроде нормально все, откосы уже красят и ручки
устанавливают. Смотрю - маркировку со стекол не стерли, спрашиваю
почему, а они мне: "не оттирается - маркер какой-то въедливый попался".
Иду в машину, беру тряпку и баллончик стеклоочистителя, тру.
Действительно не оттирается. Присмотрелся...
- Ацетоном, или уайтспиритом не пробовал? - спросил я.
- Какой к дьяволу, ацетон, я же говорю, присмотрелся. На всех окнах
маркировка изнутри стеклопакетов. Собрали так. Поубиваю, если
рационализатора не выдадут,- приятель выбросил окурок и направился к
дверям цеха. Открыв дверь, он обернулся ко мне и добавил:
- И нечего ржать, заказчик завтра приезжает, а нам все стеклопакеты
перебирать.
Из рабочих никто не пострадал.

Когда Ваньке квартиру ремонтировали, он у друзей жил. Ну как жил. Ночевал иногда. Анька с Сашкой люди гостеприимные. Иван их гостеприимством не злоупотреблял, старался не надоедать, там и детей двое, и родственники постоянно в гостях. А еще друзей-подруг кроме Ваньки чертова прорва, столько даже и запомнить невозможно.

Как-то к вечеру к Анюте сестра с детьми приехала. Я точно не уверен, но семь человек должно было получиться плюсом. Сестра, муж сестры, детей пятеро. Квартира вроде большая, но Ваня сразу в гостиницу засобирался.

- Стоять, - говорит Анька, - не пущу в гостиницу, что обо мне родственники подумают, разве так можно? У Кукаевой переночуешь, она в соседнем подъезде живет, на третьем этаже, так же как мы сразу налево. Я сейчас ей позвоню, она рада будет. Мы тебе раскладушку дадим.

- Дадим, дадим, - подтверждает Сашка, - и не только раскладушку, у нее унитаз течет, заодно сливной механизм поменяешь, я вчера купил. Немецкий. Будешь немецким сантехником. И подушку возьми кроме раскладушки, у нее подушек мало.

- А ты откуда про Кукаевские подушки знаешь? - фальшиво напряглась Анна, - Считал что ли? Я тебе посчитаю. Инструменты Ваньке дай, как он унитаз чинить будет без инструментов?

С раскладушкой, сливным механизмом, подушкой и инструментами Иван кое-как дотащился до третьего этажа в соседнем подъезде и нажал на кнопку. Звонок выдал игривую мелодию и дверь открыла симпатичная девушка в двусмысленном халатике.

- Кукаева? - спросил Ванька, имитируя акцент и откровенно пялясь на девицу, - Sprechen sie Deutsch?

- Кто-кто? - переспросила девушка, - Вы сантехник? Что за шутки? В вашей диспетчерской постоянно все путают, я не Кукаева, а Петрова. И почему так поздно? Десять часов вечера, а вам еще кран ремонтировать. А это что? - наманикюренный пальчик ткнул в раскладушку.

- Это я купил по дороге, - нашелся Ванька, понимая что друзья девушку о его визите еще не предупредили, - по случаю купил, не помешает, если в коридоре постоит? Показывайте, где у вас унитаз. То есть кран. На кухне да?

К обеду следующего дня Иван с раскладушкой, подушкой и инструментами звонил в дверь уже Аньке с Сашкой.

- Ты где был, скотина? – с порога налетела Анна, - мы тебя обыскались вчера. Телефон не отвечает. Кукаева до двух ночи тебя ждала. Сюда приходила, Сашка по району на всякий случай шастал. Так трудно было до второго этажа в соседнем подъезде дойти? Ты где был, в гостинице?

- На втором? А не «на третьем, сразу как вы - налево»? Я-то думаю, почему ей вообще кран надо починить и механизм к унитазу не совсем подходит, - задумчиво произнес Ванька, - и фамилия другая, Петрова. Зовут Аленкой. Механизм-то я все равно в унитаз воткнул. И кран починил. А она меня сразу и ночевать-то не пускала, потом только договорились раскладушку на кухне поставить. Немецкий сантехник с раскладушкой. Неудобно вышло. Пойду объясню все.

Вернулся он через неделю. Ненадолго, ему квартиру отремонтировали, куда они с Аленкой и переехали. Думаете поженились? Не-а. У Ивана ремонт шел как раз от того что от него пятая жена сбежала. Перебила всю посуду, немного покачалась на всех люстрах в доме, порезала все Ванькины галстуки вдоль, уронила встроенный платяной шкаф и сбежала. И вы бы сбежали после такого даже не спорьте. И кем надо быть, чтоб за человека, вызывающего такую бурю эмоций, замуж выйти? Вот то-то. Не поженились они. Так живут.

Лужкова в городе нет, а пчеловоды еще остались. У знакомого дом в Подмосковье. И одна семья пчел. На два десятка новых ульев. Задумав стать пчеловодом, он дом купил, ульи обустроил. Пчел покупать только начал. И заболел. Теперь в пригороде бывает редко - живет в Москве, вспоминает как в деревенском детстве следил за соседской пасекой. Дымари раскуривал, накомарники носил, медогонку крутил, маток отсаживал, рой отделившийся с дерева снимал в новый улей устраивал, мед в сотах с колодезной водой ел. Классные воспоминания, аж зубы ломит. Купил первую пчелиную семью, а самому невмоготу. Следить за домом и пчелами нанял коренного жителя Узбекистана.

- Пчел следить знаешь? - знакомый и сам не очень-то русский.

- Знаю, хозяин, а как же. Все знаю, не беспокойся.

Год пошел, как узбек дом с пчелами сторожит. Этим летом звонит знакомому соседка по загородной недвижимости:

- Слушай, - говорит, - сосед, найди быстрей своего работника, у тебя пчелы роятся, рой вылетел. Вроде на мою вишню собираются сесть. Быстрей давай, а то улетят.

Знакомый тут же набирает сторожу и взволнованным голосом:

- Шафкят! Пчелы улетели, бери корзину, лови быстрей!

Через пять минут Шавкят, "отзванивается":

- Хозяин, не волнуйся. Я с улья крышку снял, проверил. На месте наши пчелы, все в порядке, никто не улетел.

Вот точно у них анекдотом кончится:
К магазину хозтоваров подъезжает крутой «Мерседес». Выходит представительный мужчина, подходит к продавцу:
- У вас крестики для монтажа кафельной плитки есть?
- Есть, конечно.
- Дайте тысяч 40–50.
- А зачем вам столько?!
- Да у шефа пчелы подохли — приказал похоронить с почестями...

Маленький магазинчик, в соседствующем с нашим зданием, небольшом жилом
доме, назывался "Прокат". Точнее, никто и не знал, как он назывался на
самом деле, но над входом висела, оставшаяся со старых времен, вывеска,
выдававшая прежнее его "предназначение". Ассортимент "прокатываемых"
товаров был небольшим: водка-консервы, пиво-чипсы, сигареты, шоколадки и
макароны. Магазинчик был маленьким – покупателей было не очень много.
Зато постоянных. Отношения между покупателями и продавцами сложились
какими-то по-деревенски добрыми, на, ничего не значащий, вопрос "как
дела?" в ответ можно было услышать длинную историю о детях, мужьях,
женах, и прочем знакомом и незнакомом люде.
Как-то, во время кризиса 1998 года, мой друг зашел туда за сигаретами.
Перед ним отоваривался водитель директора соседнего предприятия:
- Ну чего, Юр, твой-то опять в стакан упал? – спросила продавец,
укладывая в пакет нехитрую закуску, - третий раз за день заходишь. Какую
водку-то брать будешь? Вам же зарплату пятый месяц не выдают.
- Да, Вер, только не пятый – шестой уже, - ответствовал покупатель, -
подешевле какая есть?
- А вот смотри, - Вера извлекла из дальнего угла витрины пыльную
бутылку, - самая дешевая, двадцать два рубля всего.
- Двадцать два? – растерянно переспросил Юра, - Да нет, не надо. Он
мужик-то неплохой в принципе. Ты мне лучше вон ту дай – по двадцать
четыре.

Во времена редких видеомагнитофонов. На выставке, где мы и куча народа еще демонстрировали достижения нашей научно-технической мысли в строительном прогрессе, большой популярностью пользовался стенд Одной Оконной Компании. Там работало три стендистки с ногами настолько же длинными, насколько были укорочены их мини-юбки. Из белых блузок наружу рвалось такое, что у проходящих мимо перехватывало дыхание от всего комплекса впечатлений. Хотя мимо все равно пройти было нельзя - только протиснуться.

Я по выставке не шастал, мне водитель сказал:

- Иди посмотри, как надо предприятие рекламировать. У нашего стенда человек пять-шесть все время, а там полвыставки мужиков столпилось. Надо опыт перенять.

- Как компания-то называется, - спросил я, - чем занимается?

- Так фиг его знает, я на девок смотрел.

Девок мне было не переплюнуть. Нет, если б я снял штаны и надел белую блузку на меня бы внимание обратили, но толпа мужиков точно бы не собралась. Да и девчонок, пожалуй, тоже. Надо было что-то делать.

И мы сделали, воспользовавшись разработанной Дарвином теорией эволюции, согласно которой человечество имеет вполне себе обезьянье происхождение. Что делает нормальная обезьяна смотрясь в зеркало? Корчит рожи. Зеркала не было и мы стащили из гостиничного номера телевизор, воткнули в него видеокамеру и все заработало.

Надо вам сказать, что корчить рожу в видеокамеру народ любит не меньше, чем смотреть на красивых девок в мини. Но у видеокамеры есть неоспоримое преимущество. Ее в конце рабочего дня можно выключить и пойти на соседний стенд знакомиться с красивыми девками.

А в номере, откуда мы забрали телевизор, нас ждал Алексеич, дальнобойный водитель КАМАЗа. Я про него и подарок рассказывал. Телевизор из номера мы забрали, но там остался видеомагнитофон, с маленьким красным огоньком, потому что выключен, и Алексеич, с глазами красными от недосыпа, потому что только из рейса.

После того как выставка закрылась на ночь и еще чуть позже. Захожу в номер, телевизор вернуть. Сидит Алексеич, напротив видеомагнитофона с горящей красной точкой.

- Как поживаешь, - спрашиваю, - Алексеич, чего делаешь?

- Нормально поживаю. Видеомагнитофон смотрю, блядь!

Случай из врачебной практики. История совершенно не моя и записана не совсем со слов, но записана верно, мною прочитана и подписана.

Очень давно, еще до отечественной войны, но после революции помер врач. До смерти врач имел частную практику, жену, большую квартиру из пяти комнат. Зажиточно жил врач. Но помер. Жена врача, кроме мужа имевшая молодого любовника, к врачу относилась с уважением и похороны ему устроила по высшему тогдашнему разряду, несмотря на временно-постоянные трудности со всем. Похоронили врача в хорошем габардиновом костюме-тройке и лаковых штиблетах, с золотой булавкой, золотыми запонками и золотым семейным кольцом.

На счастье об этих вложениях в покойного узнала банда мелких жуликов и в самую ночь после похорон могила была разрыта, гроб вскрыт. С врача сняли булавку, сняли запонки и кольцо. Сняли пиджак и начали было снимать жилет, когда врач, который оказывается не умер, а впал в летаргический сон проснулся, узрел на одном из жуликов свой пиджак и хриплым протяжным голосом попросил:

- Отдайте клифт, гнида, мне холодно.

Все жулики, перепугавшись до смерти, сдристнули в разные стороны. Кроме того самого в пиджаке. Тот перепугался до смерти так сильно, что буквально скончался вместо врача.

Врач, действительно замерзший до костей, содрал с жулика пиджак, выбрался из могилы, перемазавшись глиной, и пошел на ближайшую трамвайную остановку ехать домой, чтоб обрадовать жену. Денег на билет у него, естественно, не было, а тетка-кондуктор, оживших покойников без билета возить отказывалась, потому что их не боялась, в отличии от мелких жуликов. Врач было поднял скандал, но был повязан бдительными гражданами и препровожден в отделение милиции.

В отделении выяснилось, что у врача кроме денег нет и документов, что для похороненного совершенно обычное дело, а живому гражданину очень вредит до сих пор. Выслушав рассказ врача, милиционеры съездили на кладбище и обнаружили там обычные доказательства врачебной правоты: разрытую могилу, вскрытый гроб и в нем мелкого, мертвого жулика без пиджака. Убедившись, что врач не врет и держать его в узилище они права не имеют, а имеют обязанность проводить врача домой, мильтоны отрядили ему в провожатые квартального участкового.

А в это время. Точнее чуть ранее. Вдова врача. В спальне. Понятно что не одна, а уже с кем-то там. Медленно и печально спали.
Врач с квартальным, как домой пришли в спальню даже не сунулись. Сунулись на кухню. Взяли со льда графинчик водочки, поминального пирога кусок, блинов, компоту и огурчиков. Отметить воскресение и немного согреться.

Вдова (как она думала) врача с полюбовником тоже на кухню вышли. Ну, и видят: сидит покойник и с квартальным участковым выпивает и закусывает.

Вдова сразу брык - и померла совершенно быстро от такого счастья. Полюбовник тоже картины не вынес. Похрипел только чуть-чуть подольше и откинулся.

Врач, видя смерть любимой супруги, от таких переживаний умом двинулся, что бывшим покойникам очень даже простительно, особенно врачам. А участковый, которого послали вовсе не водки с покойником выпить, а предупредить вдову, чтоб та не перепугалась навсегда, а только обрадовалась, убоялся, что за такое разгильдяйство его к ответу призовут, вытащил наган и застрелился.

На этом записанная мной история заканчивается. Но вопрос остается. Узнает ли кто-нибудь с чьих слов записано?

"Папа, вышли денег." или "Папа! Вышли денег!!". Какая, спросите Вы,
разница?
У Мишки портмоне сперли. Когда заходил в тбилисский ЦУМ, было, а когда
вышел - уже нет, не было. Нехорошая все-таки это привычка: деньги с
документами в одном месте хранить, особенно если это "место" в задний
карман джинсов засовываешь. Тем более, что лето на дворе и карман под
шубу не спрятан. Паспорт, деньги и аккредитив на сто рублей, который ему
заботливые родители с собой дали, когда он на практику в Грузию, на ПО
"Азот" собрался – все сразу и кончилось.
Плохо в чужом городе без денег и документов, расстроился Мишка. Нет, ну
мы ему сразу сказали, чтоб не расстраивался – друзья рядом, пропасть не
дадут. Но он все равно расстроился и даже в депрессию впал ненадолго –
минут на тридцать. Потом ему мысль в голову пришла, что можно родителей
попросить, чтоб денег выслали. Телеграфом. Самому на почту идти "влом"
было, депрессия все-таки, так он Валерку попросил, тот все одно на почту
собирался, чтоб телеграмму дал: "Папа, вышли денег".
Валерка, как человек творческий и, более того, сообразительный решил не
оскорблять Мишкиных родителей такими банальностями и немного текст
переделал, как потом выяснилось. И не сказал никому. Доложился только:
отправил, мол, телеграмму, жди денег.
Следующим утром мы только на завод собираться начали, как за Мишкой из
заводоуправления машину прислали – тебя, говорят, родители из самой
Москвы ищут, беспокоятся, самому директору звонят и лично тебя требуют.
Мишка съездил, поговорил и совсем обрадовался – ему сразу двести рублей
выслали. Только отец его очень долго про здоровье спрашивал.
Мы только в Москве поняли: насколько Валерка личность творческая и, не
побоюсь этого слова, - засранец. Мишка телеграмму в институт принес и
долго за Валеркой гонялся.
Телеграмма была "поздравительной": к открытке, на которой слон передними
лапами на цирковой арене шар катал, и медведь на задних лапах конфету у
дрессировщика выпрашивал, были приклеены неровные телеграфные строчки:
"Дорогие мамусенька и папусенька, поздравляю с новым годом! Ваш
Мишутка."

Не знаю как другим, а мне в аэропорту скучно. Я вообще ждать не люблю, а
тут еще и рейс задержали и книжка кончилась. Ассортимент домодедовских
ларьков я уже давно наизусть выучил, в сотый раз осматривать
неинтересно. Да и от обычных предполетных двухсот грамм отказаться
пришлось – полный чемодан "филиальной" зарплаты, а деньги лучше в
трезвости возить. Так и сидел трезвым, как дурак, коллег-пассажиров
разглядывал. На него сразу внимание обратил. Вот ведь, думаю, везет же
некоторым – бывают иногда военные люди, которых мать природа по
специальным армейским заказам делает, и рост и стать и форма как влитая
сидит. Майор. С явными амбициями майор – на его зимний треух цигейки
ушло, как на иную полковничью папаху, кокарда сияет, в начищенных
ботинках морозное утро отражается.
Ну, вот и регистрацию объявили. На досмотре рядом с тем майором
оказался. И у обоих "неприятности". У меня разборки с любопытной
милицией по поводу денег в чемодане, а у майора с металлоискателем.
Прошел и "зазвенел". Сначала он из карманов все вытащил и часы снял.
Звенит. Шинель снял. Звенит. Китель снял. И в рубашке звенит. Булавку
галстучную отстегнул и ремень брючный вытащил. Звенит. Разулся. И это
бестолку. Минут двадцать через ту рамку туда-сюда "звенит". У него уж и
зубы металлические во рту искали, не нашли, кстати, а он все одно
звенит.
Ничего смешного скажете? Угу. Только за эти двадцать минут ни одна
зараза не посоветовала ему шапку с кокардой снять. Даже осколками внутри
организма интересовались, а про кокарду – ни гугу.
Не знаю как другим, а мне в аэропорту скучно, чего уж тут сделаешь.

Охота? Охота - это когда всем охота, а так и не охота вовсе.

Первый раз меня на охоту на Алтае пригласили, когда я молодым совсем был. Только я не охотник совсем, говорю. Стрелять ведь умеешь, раз биатлоном занимался? Умею. Ну и все. На охоте стрельба - первое дело, остальное - не главное. И поехали. В горы на жигулях. Зимой, впятером.

Где застрянем - там толкаем, где не застрянем - так едем.

Дотолкали до охотничьего домика. А там занято. На ступенях туша лежит замерзшая. Холодно ведь - градусов под тридцать в минус. А раз туша лежит - значит домик занят, местные так определяют.

Дотолкали до следующего. Там туши на ступенях нет - свободно, значит. Заселились. Печь разожгли, снегу натопили, чаю с тушенкой выпили и спать легли. Утром на охоту потому что.

Проснулись, чаю хотели выпить, но в чайнике вода замерзла, а печку долго растапливать. Так пошли.
- Видишь склон?
- Вижу.
- Следы видишь?
- Вижу.
- Это кабарга. Идешь по следу, догоняешь, стреляешь и все. Потом обратно идешь, кабаргу несешь. Мы ее есть будем. Понял?
- Понял.
- Ну иди.
Я и пошел.
- Стой!
- Зачем?
- Ружье возьми.

Дали мне ружье. Трехствольное. И три патрона. Я даже спрашивать не стал почему патронов три. И так понятно. И пошел. По склону кабаргу догонять.

Три раза навернулся со склона. Полчаса эти три ствола в снегу искал. Хорошо патроны в кармане непромокаемом были. И их искать не пришлось и порох надо сухим держать ведь. В четвертый раз как-то сразу в голову пришло, когда летел: ну его нафиг эту кабаргу. Кабаргой больше, кабаргой меньше. Тем более я ее ни разу не видел, встречу, могу и не узнать вовсе и какого-нибудь козла вместо нее грохнуть. А он мне ничего плохого не сделал. Она, впрочем, тоже. Ну их обоих, а я обратно пойду. И пошел. С ребятами встретился. Они тоже никого не встретили. Издалека, говорят, показывалась кабарга-то. А мы чаю попили и обратно жигули толкать стали. Чай на охоте - первое дело, остальное - не главное. Но тоже дело.

На вторую охоту меня уже с директором пригласили. Я ж уже постарше, уровень повыше. И директор, опять же. Поэтому нам каждому по егерю специальному дали. Ружья тоже хотели дать, но я от своего отказался, мне в прошлый раз хватило. И вообще на охоте без ружья удобнее по снегу лазить. Тоже зима была, кстати. Не кстати то, что директор от ружья не отказался. Он вообще охотник был, по слухам.

Так и пошли на охоту трое с ружьями, а я с рюкзаком только. Чай, конфеты и прочая еда. Я ж помню, что чай на охоте - первое дело, а остальное - не главное.

Поэтому мы сначала костер развели, чаю выпили. Потом директор со своим егерем за зверем по следам ушли, а мы с моим остались чай пить. Пили, пили и чувствую надоедает чай-то. Даже егерю. По лицу видно. Тут егерь встал:

- Пойдем, - говорит, - я тебе бобров покажу. У них тут плотина вниз по ручью недалеко совсем. Километра два.

И мы пошли бобров смотреть. Впереди егерь с ружьем, сзади чай несу в термосе. Чай на охоте первое дело ведь, остальное - не главное. Идем, далеко уже ушли и слышим в кустах по ручью сопит кто-то совсем по-бобриному. Громко только. Я-то не знал тогда, как бобры сопят, а егерь сразу ружье вскинул.

- Сейчас, - шепчет, - из него шапку сделаю. Или целый воротник.

А из кустов директор выползает. Один. То есть с ружьем конечно, но без егеря. Он его потерял и под снег провалился, а там ручей тот самый с бобрами. Так мокрый и полз всю дорогу в валенках и без егеря. Метров пятьдесят до нас полз. Сразу видно, что устал человек. Так я ему сразу:

- Вась, - спрашиваю, - чаю хочешь? Чай на охоте - первое дело.
- Да идите вы со своим чаем, - отвечает директор, - не спрашивая куда.
- Правильно, - поддержал директора его егерь, который вдруг нашелся, из тех же кустов выйдя, - у меня вот спирт есть. Сейчас мы им вплоть до ног разотремся, потому что в таких ситуациях на охоте первое дело - спирт. И мы растерлись спиртом. Бобрам и прочему зверю не повезло, они так просто мерзнуть продолжили, а я прочно запомнил, что спирт на охоте - первое дело, остальное - не главное.

Третий раз… Впрочем, еще про охоту я потом как-нибудь расскажу. Я ж там шесть раз был на охоте-то.

Вот говорят, что лошади - умные. Некоторые - да, может быть, спорить не буду. С одной даже Маяковский разговаривал. Помните, «двое в комнате, я и лошадь…»? Или там не лошадь у Владимира Владимировича? Хотя «Лошадь, здравствуйте», - это точно у него.

Тем более, что был у нас один случай с лошадью.

В небольшом уральском селе строители построили новую школу. Рядом со старой.

По случаю сдачи объекта устроили праздник, президента республики пригласили, прочее руководство из министерств и ведомств. Жители на митинг сами собрались, ждут высоких гостей. Из строителей только директора позвали гостей ждать. Остальным просто пикник в поле за деревней накрыли. Все-таки у них тоже праздник, но от руководства подальше, чтоб чего не вышло.

На митинге президента ждут, вот-вот приедет, а пикник за околицей вовсю уже. Шашлык, шкварчит, поросята на вертелах, баранина варится, тосты, радуются все, веселье в самом разгаре.

Мимо ехал мужик на телеге, он в школу еду возил, а оттуда отходы в свинарник, как потом выяснилось. Пьянющииий. С тремя “ща” даже. Но глаза открыты. Строители к нему: дай покататься. Легко, - говорит, - если нальете.

Налили, мужик заснул сразу, строители лошадь кое-как выпрягли. Самый шустрый прораб на нее взгромоздился и поскакал. Шагом так. Вперед. Потому что эта лошадь никуда не сворачивала, как ни просили. Так и скакали: прораб на лошади, человек десять человек за ними, уговаривают лошадь назад ехать, или свернуть куда для разнообразия. А лошадь не уговаривается. Она ж деревенская, а все городские, деревенские городских вообще не понимают. Даже после смычки.

Прораб же с лошади слезать на ходу не обучен, он же прораб, а не джигит. Через некоторое время на площадь, где митинг. С одной стороны кортеж с местным президентом подваливает, с другой - прораб на белом коне скачет. В смысле, сивой кобыле. Так и замерли оба типа статуи. Конной статуи – прораба с кобылой, конечно. Президент вовсе не статуя, он из машины вышел, смотрит на памятник и смеется.

Местному начальнику совсем не смешно. Во-первых он начальник, а по совместительству еще и директор школы с учителем истории. Человек интеллигентный и вежливый. Но делать-то что-то надо. Он себя немного преодолел и на середину площади вылетел на. И так в пол-оборота к прорабу, и так же к президенту, потому что негоже к руководителям жопой стоять, орет с татарским акцентом непонятно кому:

- Пшол, нахуй отсюда, блять такая, Инцинат ебаный.

Народ в непонятках. В республике так гостей встречать совершенно не принято, а тут еще и про инцест кричат. Хорошо учитель физкультуры всем объясняет, что Инцинат это тот самый конь, которого Брут в сенате зарезал на глазах у Калигулы. Тот так и спросил: ты, Брут? И умер.

Кобыле-то что? Она как привыкла между школой и свинарником с пьяным возницей ездить, так и поехала по маршруту. Доехала и остановилась на митинге. На нее хоть матерись, хоть песни пой, ей пофиг, она привычная. Постояла как под загрузкой положенное время, развернулась и обратно поскакала шаг за шагом.

Место освободилось, президент отсмеялся, ленточку перерезал, пару слов сказал и пошел к строителям водки выпить и на прораба посмотреть. Президенты тоже люди, ничто человеческое им не чуждо и тоже интересно, кто такой Инцинат. А лошадь, что лошадь. Старый конь борозды не испортит. Даже на празднике.

За столиком небольшого летнего кафе в скверике что на Большой Грузинской
улице в Москве сидели двое. Время было искренне социалистическим,
поэтому, несмотря на мажорное происхождение одного и престижную работу
другого, они пили портвейн розовый Агдам и закусывали плавленными
сырками Волна. Один из них был вечным студентом и сыном секретаря одного
курортного райкома. Второй был начинающим, но уже известным спортивным
комментатором. Пили они второй день, отмечая события своей жизни и
повороты судьбы.
Валера, восстановившийся из очередной "академки", поднес к губам стакан
с ароматным Агдамом и лихо вылил содержимое внутрь, запрокинув голову.
Ему показалось, что в ветвях дерева, под которым стоял их столик, что
мелькнуло. Живое и темное. Валера присмотрелся и чуть не уронил стакан -
на ветке сидела обезьяна и корчила ему рожу.
- Как знал, что надо было брать "три топора", а не эту хню, - подумал
Валера, зачем-то взглянув под столик, где ждали своей участи еще три
пузыря Агдама, - и не было бы никаких животных в ветвях. - Валера опять
глянул на дерево: обезьяна оскалила зубы, почмокала губами и призывно
махнула ему лапой.
- Гена, - слабым сиплым голосом, спросил Валера вслух, - ты на дереве
ничего странного не замечаешь? Вон там... - он тыкнул пальцем в ветки, -
нет ничего экзотического?
- Ну, что экзотического может быть на московской липе? - пробурчал
Гена, - кроме белки разве что. Тут зоопарк рядом... Он взглянул на дерево
и замолчал.
- А сам-то ты что видишь? - робко поинтересовался Гена после небольшой
паузы, мгновенно вспомнив про выпитый вчера Агдам, некстати помянутую
белку и забыв про зоопарк.
- Бегемота, бля, я там вижу, - пошутил Валера, обрадованный, что Генка
тоже заметил животное и это не галлюцинация, - обезьяну, конечно. Глянь
как рожи корчит, зараза.
- Давай поймаем, - Генка достал из под стола бутылку, налил стакан и
протянул его обезьяне, - кыс, кыс, сука. Иди выпьем.
- Она Агдам не пьет, наверное, - предположил Валера, - может она есть
хочет? - Валера положил кусок плавленного сырка на горбушку черного и
протянул вверх к обезьяне, - кыс, кыс, ням-ням, иди сюда падла.
На обезьяну попытки друзей не произвели никакого, нужного им,
впечатления, Она корчила друзьям рожи, всем видом показывая что Агдам и
плавленные сырки Волна пища не обезьянья и ее не интересующая.
Зато эти попытки с протянутыми к небу стаканами и бутербродами живо
заинтересовали помятого мужичка, сидящего за соседнем столиком. Обезьяну
ему видно не было, а друзей, и даже портвейн под их столом, видно было
преотлично.
- Ребята, а вы чего? - полюбопытствовал мужчина, - вы чего это, а?
- Отвяжитесь мужчина. Не видите, молимся мы? - ответил находчивый Генка,
и уже Валерке сказал:
- Валер, мы ее так не поймаем. У меня дома сетка есть волейбольная и
бананы. Я за сеткой схожу, а ты обезьяну покарауль. Если куда побежит по
деревьям ты мне на асфальте стрелочки рисуй, - Генка достал из кармана,
неизвестно зачем там очутившийся школьный мелок, и, положив его на стол,
ушел за сеткой и бананами.
- Это, как в "Казаках разбойниках", да? - спросил вслед Валерка, и,
вспомнив, что большая свежая надпись на стене его подъезда: "Валерка -
дурак" была сделана именно мелом, добавил, - сука.
Мелок не понадобился, как, впрочем, и сетка. Обезьяне, видимо, или
нравилось наблюдать за редкими дневными посетителями кафе, или дерево
было очень удобным, но она оставалась на месте все те пятнадцать минут,
которые отсутствовал Генка - он жил в соседнем доме. А еще обезьяне
нравились бананы. Нравились до такой степени, что друзьям не
понадобилась волейбольная сетка: обезьяна спрыгнула с веток прямо на
свободный стул и принялась жевать банан.
Явление обезьяны произвело неизгладимое впечатление на того самого
помятого мужика.
- Услышал господь молитву-то, - мужик протянул стакан к веткам дерева, -
обезьяна нам не нужна, мы чего-нибудь нужного попросим, - и забормотал,
- Господи, хлеб наш насущный дай нам...
Скормив обезьяне все два банана, наши друзья решили продолжить посиделки
дома у Генки, чтоб не вызывать в кафе никому не нужного клерикального
ажиотажа. Помахав банановой кожурой перед обезьяньей мордой и показав ей
пальцами римскую цифру "II", приятели объяснили понятливому зверю, что
там, недалеко его ждет целая куча бананов. Генка взял обезьяну на руки,
Валерка забрал оставшийся Агдам и они отправились.
Долго описывать их посиделки смысла нет - пьянка она и есть пьянка, хоть
с обезьяной, хоть с бегемотом. В процессе совместного распития
совершенно естественно кончился портвейн, менее естественно кончился
французский коньяк, привезенный Генкой, как сами понимаете из Франции, и
совсем неестественно кончился Генкин загранпаспорт. Оказалось, что
чертова макака любит жевать документы не меньше бананов. Деньги
кончились тоже и неэтичный поступок обезьяны решил ее дальнейшую судьбу:
приятели решили продать обезьяну на птичьем рынке. Надо сказать, что
отношения с обезьяной к тому времени друзья испортили напрочь, ни
бананов не паспортов, чтоб подкупить зверя, больше не осталось и
обезьяна была посажена в старый Генкин огромный тканевый чемодан ядовито
желтого цвета с кучей багажных наклеек разных аэропортов и вокзалов.
Когда Генка отвернулся, Валерка, любящий животных больше чемоданов,
перочинным ножиком вырезал в ткани чемодана дырку "для воздуха".
В полпятого утра друзья вышли из дома и потопали к птичьему рынку.
Валерка тащил чемодан, держа его так, чтоб Генка не видел вырезанного
отверстия. Обезьяна, как положено любому узнику, сначала протестовала,
раскачивая свою чемоданное узилище, потом смирилась и, положив морду на
кисти лап, которыми держалась за края дырки, индифферентно рассматривала
раннее московское утро. Идти было долго, людей на улицах почти не было,
но где-то в середине пути компания налетела на редкий в то время
милицейский патруль.
Не знаю почему их не задержали. Двое пьяненьких "интеллихгентов" тащат
ранним утром большой странно шевелящийся чемодан. Не задержали. То ли
из-за Генкиного удостоверения "Гостелерадио", то ли из-за Валеркиной
справки "от Кащенко", что он малость "тю-тю", а может из-за имеющейся у
мартышки волосатой лапы, но их не задержали и даже проводили к птичьему
рынку.
Торговлишка не задалась. Обезьяна вела себя плохо, демонстрируя
покупателям самые отвратительные стороны обезьяньей натуры. Хорошее,
настроение у друзей таяло вместе с надеждой на опохмел. С плохим же
настроением, как известно, и слона продать невозможно - не то что
мартышку. Торговали, однако, недолго. Неожиданно перед ними
"нарисовался" высокий дородный мужчина в шляпе.
- Микки, ко мне, - скомандовал мужчина мартышке, и обезьяна мигом
повисла у него на шее, расшвыряв своих похитителей как бумажных.
Мужик оказался главным архитектором Москвы (сведения я не проверял). Жил
он на Большой Грузинской. Обезьяну ему подарили его коллеги -
архитекторы из Африки. Крона дерева, с которого приятели сманили
мартышку, располагалась напротив форточки и служила мартышке обычным
местом для прогулок.
История кончилась хорошо. Валерка и Генка, признанные "макаковыми"
спасителями, получили вознаграждение португальским портвейном. И
правильно: даже курица, отошедшая на пять метров от хозяйского забора
считается дикой, а уж мартышку на дереве в центре Москвы домашней точно
не назовешь.
Хороший конец этой истории чуть было не испортили бдительные тетеньки из
ОВИРа, где Генка попытался поменять сильножеванные обезьяной остатки
загранпаспорта на новый. Нет, и правильно: никто Генку за язык не тянул,
рассказывать тетенькам, что его паспорт был недоеден африканской
обезьяной, найденной им на московской улице.

Десять черных котов (взамен тринадцати черных медведей)

Есть у меня история про обезьяну и сумасшедшего. На втором курсе института услышал и всем рассказываю, о том как два совсем молодых человека поймали в сквере на Большой Грузинской обезьяну, посадили ее в чемодан, понесли рано утром, почти ночью, на птичий рынок продавать, а их по дороге милиция остановила.

- Стой, стрелять буду.

- Стою!

- Стреляю.

Не, это не из этой оперы вообще. А что это у вас в чемодане, ребята? Обезьяна. Вы что с ума сошли? Ага, у нас и справки есть. И действительно папа одного из них сделал обоим справки, что они безответственные люди по мелкому хулиганству. Про такие справки в советское время только слухи ходили, редко кто видел, но всем очень хотелось.

История не то что бы смешная, но имела место быть. Леха недавно спрашивает:

- Помнишь ты мне про сумасшедшую обезьяну в чемодане с милицией рассказывал?

- Помню, а как же, - ему возражать - только карму портить, Леха хоть и одноклассник мой, и знакомы мы лет пятьдесят без малого, и спортом вместе занимались, но он все равно на носорога похож, если его на задние ноги поставить. Я про носорога. Алексей Борисович сам прямоходящий и на задних лапах ничего себе передвигается в школе сито рю.

- Так вот со мной практически тоже самое произошло, когда я из питомника ехал.

Надо сказать, что Леха, несмотря на свой рост, вид, вес спортивное прошлое с настоящим, у него спорткомплекс свой, очень любит цветы и животных. Отчего сажает растения на своих газонах и помогает приюту для бездомных кошек. В честь своего покойного кота по имени Брюс Ли, по-моему.

В этот день Алексею Борисовичу, надо было перевезти из приюта в Москву на раздачу страждущим десять черных котов. Я не выдумываю. Если бы я выдумывал, черных котов было бы 13, причем среди них один рыжий, просто чернокрашеный. Почему именно в ту неделю люди заказали по фотографиям десять котов, я не знаю. Леха кстати тоже, его просто попросили отвезти и раздать в десять адресов. Машина у него позволяет, потому что в маленькую машину он бы сам не уместился. На грузовике ездит по имени Тундра. Поэтому ему положили котов в большущий чемодан с отделениями и дырочками, такие чемоданы для реквизита в кино про тигров в цирке показывают. Здоровые с широкими ремнями и пряжками. Почему не в переносках? А где их столько напасешься-то? То что было - то и взяли. Подумаешь, сорок километров в чемодане, перед тем как в хорошие руки попасть. Должно же черным котам когда-то везти, а?

Им и повезло. Леху полиция для проверки остановила. Его всегда останавливают. Мало того, что он сверху лысый с татуировкой, а снизу бородатый, я кстати про лицо, а не про седую шерсть на груди. Так его лицо треть лобовухи Тундры перекрывает. А плечи почти всю.

Так вот останавливают Алексея Борисовича на посту, проверяют документы и вежливо спрашивают, а что это у вас в багажнике, а то наша собачка что-то нехорошее чует.

- Коты черные в чемодане, - честно отвечает Леха и понимает, что ему не верят, потому что уже из автоматов целятся.

- Вы в своем уме? – спрашивают его полицейские, которым понятно, что человек как раз нормальный с всякими запрещенными наркотиками ли, оружием ли, трупом ли в багажнике врать про котов не будет. Только умалишенный такое придумает.

- Десять штук, - продолжает Леха, который с удовольствие откосил бы под сумасшедшего, но у него принцип все начатое до конца доводить, даже глупости.

- Сколько? – издеваются над ним полицейские, - сказал бы еще пять, мы б поверили, а то десять! Открывай багажник, показывай оружие, наркотики и трупы.

- Ладно, - говорит Леха и открывает багажник, в котором все видят чемодан, - пожалуйста, пожалуйста. Только вы их сами ловить будете, я вас предупредил, - и открывает чемодан.

Из чемодана, естественно, десять черных котов. Выпрыгивают. Причем молча.

Больше всего полицейская собака охуела. Она такого никогда не видела. Пыталась гавкать, но ей-ей мурлыкала. То ли от удовольствия, то ли намордником подавилась.

Через час они котов собрали. Очень сачок пригодился для отлова бродячих животных, кстати оказавшийся на посту. Всем постом ловили вместе с приданным усилением. Последнего кота снимали с дерева, когда стемнело уже. Собака, глядя на все это, от смеха уже и мурлыкать не могла не то что гавкать.

- И знаешь, что главное? - спросил меня Алексей Борисович заканчивая рассказ, - вот совершенно не уверен, что коты, которых я раздал, были теми же самыми, что из приюта уехали.

- Это почему же? – поинтересовался я ехидно, - черный кот он и есть черный кот, особенно когда их десять.

- Так то оно так, - вздохнул Леха, - но два оказались рыжими.

На нашей военной кафедре служили и учились замечательные люди, среди которых жили замечательные традиции, шутки и тосты.

У курсантов-студентов была прекрасная традиция «допиливать» часы. Не в новомодном понятии, и не в смысле буквального распила, а в значении «доделывать». Никто не знал основателя обычая. Корни традиции утонули в веках. Но часы, творение изощренного студенческого разума с факультета технической кибернетики, доделывалось многими поколениями студентов и так и не были доделаны по причине ликвидации военной кафедры в смутные времена.

Показывающий «дисплей» часов был точечным. Точки представляли собой лампочки от карманных фонариков хитро спаянные медными проволоками таким образом, что при подаче напряжения на один из контактов из десяти загоралась определенная цифра, а оставшаяся часть базовой восьмерки, оставалась темной. Переключение цифр осуществлялась шаговыми искателями, уведенными из институтской АТС. Дальнейшее описание конструкции не имеет смысла, потому что дело дальше шаговых искателей не продвинулось, а я так вообще только сгоревшие лампочки перепаивал.

В армии ведь как? Кто умеет паять? Я! Иди паяй! И ты идешь.

Мимо офигевшего дневального.

- Вань, что с тобой?

- Пельмень подошел и спрашивает командным голосом: «Дневальный! Куда полетит снаряд, пущенный вертикально вверх?»

- Не могу знать, товарищ майор! - А он так пальцем поманил, чтоб я к нему наклонился и вкрадчиво: «К ебаной матери!». Шутник, блядь.

И ты идешь дальше. Мимо армейского юмора. Мимо учебных аудиторий. В весьма отдаленный конец кафедры, где располагается уютная мастерская с часами. Приходишь. Включаешь паяльник. Тыкаешь им, нагревшимся, в канифоль. Чисто для запаха. Берешь пинцет и хочешь уж было выпаять первую лампочку, как в каморку входят трое. Бутылка коньяка и два самых уважаемых офицера на кафедре. Один из них был списанным по ранению десантником, а другой доктором наук, что совершенно не мешало дружить между собой и зеленым змием. То есть приятно коричневым змием, потому что коньяк был КВВК.

Офицеры вытащили ложечки из чайных стаканов, причем десантник протер свой носовым платком, а профессор стакан не протирал, поэтому после заполнения его коньяком там весело закружились останки грузинских чайных деревьев.

- Ну,.. – начал было десантник, но его прервали открывшаяся дверь и внезапно вошедший начальник кафедры, - ну, Николай Геннадьевич, чай-то у нас хорош, да сахара нет.

- Как же нет, Василий Петрович? Вот же он! – подполковник-профессор пододвинул сахарницу к майору десантнику, - пожалуйста, пожалуйста.

- Чай пьете? – недоверчиво спросил начальник кафедры и немного покрутил носом, внюхиваясь в дурманящий запах.

- Конечно чай, товарищ полковник, что же еще? – майор отодвинул сахарницу от себя в сторону подполковника, - нет, нет, Николай Геннадьевич, старшим по званию в первую очередь.

- Спасибо, майор! – профессор под бдительным взглядом начальника высыпал в стакан с коньяком первую ложку сахара. В стакане трагическим веером взметнулись чаинки, а подполковник поднес стакан ко рту, прижав ложечку пальцем.

- Что же вы одну-то? – ехидно поинтересовался майор, - да еще и не размешали толком?

Подполковник поставил стакан на стол, высыпал туда еще две ложки сахара и со звоном начал размешивать песок, неотрывно глядя на красного от сдержанных эмоций майора. И этот взгляд не обещал ничего хорошего.

Подполковник закончил мешать. Посмотрел на стакан. Посмотрел на начальника кафедры. Как-то по особенному всхлипнул, поднес стакан к носу и понюхал. Лицо его просветлело. Он принял решение.

- Ну, сука, за дружбу народов! – и выпил залпом.

И тут меня выгнали. Учиться военному искусству.

Директор фирмы Ромашка, Иванова, измученная нехваткой мест на подземном паркинге, решила переехать. Недалеко, в бизнес-центр на соседней улице. Заключила новый договор аренды, расторгла старый с дня переезда. Договорилась с новым арендодателем о присылке своих грузчиков-упаковщиков с транспортом и собралась в декадный отпуск по принципу «гулять - так гулять», то есть весь отпуск до конца, в любом случае, вплоть до схода нашей планеты с ее солнечной орбиты.

Она мог себе это позволить, семьи у нее не было. Поэтому прям в аэропорту Иванова случайно познакомилась с симпатичным мужчиной, оказавшимся мало того что тоже Ивановым, так еще и директором фирмы Лютик, занимающей офис в том же самом бизнес-центре, откуда собиралась съехать Ромашка.

Сама судьба… Нет, а кто же еще? Сама судьба поставила дизайнерски грубоватый лофер Иванова на утонченную туфельку Ивановой в очереди на посадку.

- Ой, блядь, - сказала Иванова, а Иванов так растекся в извинениях, что они познакомились, взаимно проникшись симпатией. И улетели куда-то к черту на рога уже вместе.

Директор Лютика, Иванов, еще до приезда в аэропорт поступил так же как и Иванова. Ушел в отпуск решительно и демонстративно, пообещав расстрелять любого своего подчиненного осмелившегося потревожить шефа в течении десяти дней.

В это время в бизнес-центр, место обитания похожих друг на друга офисных Лютиков, Ромашек и прочей ботаники, пришли грузчики. Даже не пришли, а ворвались, произведя впечатление налета банды спецназовцев. Впечатление соответствовало действительности, все вдруг почувствовали, как кто-то далекий протрубил сигнал тревоги и забил в барабаны.

Руководил бандой погрузочно-транспортной фирмы молодой ветеран морской пехоты и горячих точек в отставке, Петров. Свысока кивнув охранникам, побоявшимся даже документы спросить у налетевших смерчем военно-морских разбойников, он что-то скомандовал в лингофон, грузчики дисциплинированно оккупировали пять лифтов и заполнили офис Лютика.

- Вы сегодня переезжаете! – спросил Петров, командным тоном.

- Переезжаем? – удивились двадцать три сотрудника Лютика хором

- Переезжаете! – успокоил их Петров и предъявил заказ-наряд, - вы же Ромашка, директора Ивановой?

- Нет, что вы, - упирался хором интеллигентный Лютик, - мы Лютик директора Иванова.

- Вечно все эти сухопутные крысы путают, - Петров решительно перечеркнул Ромашку в заказ-наряде и заменил ее Лютиком.

- А вы не знаете куда мы переезжаем, - спросил Петрова айтишник-пофигист, - а то я может быть уволюсь, если далеко.

- Я бы тебя сам уволил, - окинул Петров айтишника командирским взглядом, - и послал бы долбить мерзлую землю на северных рубежах охраны Родины для физического и морального развития. Переезжаете вы в бизнес-центр на соседней улице. Там уже все готово, а вы еще не собрались.

- Грузите! – скомандовал он своим людям. Три часа четырнадцать минут на упаковку и погрузку. Все завертелось по заранее составленному Петровым планом действий, несмотря на вялое сопротивление сотрудников Лютика. Бизнес-центр на соседней улице был все-таки классом выше, подземная парковка больше, кофе дешевле, уборщицы расторопнее, лифты быстрее.

А на директора, сделавшего такой сюрприз сотрудникам, ворчать можно и в процессе переезда. И лишь секретарша Лютика тоже кстати, Петрова, смотрела на своего однофамильца зелеными с поволокой глазами и не сопротивлялась совсем.

Военно-морская организация дела профессионалами – великая вещь. Ровно через сутки Лютик работал на новом месте. Завозили его на это место проверенные люди, всех работников, под их ответственность, обеспечили временными пропусками с постоянными возможностями в количестве двадцати трех штук. Тут же заработала IP-телефония с пиринговыми телефонами и сеть. Не возникло никаких проблем.

Через неделю из отпуска вернулись Ивановы. В отпуске взаимная симпатия настолько усилилась, что всю обратную дорогу они яростно спорили у кого теперь будут жить. У нее, или у него. В том, что они будут жить вместе, сомнений у них не было. Так и не определившись с местом проживания за двенадцатичасовой полет, Ивановы все-таки разъехались в разные стороны, чтоб на следующий день решить вопрос официально и навсегда.

Оставив Иванову, Иванов вспомнил про Лютик. Червячок беспокойства слегка куснул его прям в такси и директор Лютика решил заехать на работу.

На работе было пусто. Совсем пусто. Над отсутствующей стойкой ресепшен висел забытый лютиковский календарь. Других следов предприятия не было.

- Ух ты, - удивился Иванов, и гордое эхо растащило его удивление по закуткам офисной территории, - лядь-лядь-лядь-лядь. Спиздили контору.

Чмокнув Иванова на прощание, как на крыльях, но все-таки решила заехать на работу директор Ромашки. Чтоб проверить все ли ее указания насчет переезда выполнены.

С указаниями, как вы уже знаете, было все в порядке. Только на месте Ромашки работали совершенно другие люди.

- Ух ты, - удивилась Иванова, измеряя взглядом ноги секретарши Лютика, но здесь гордое эхо не сработало, а все непечатное удивление поглотили мебель с сотрудниками Лютика, - и название успели поменять? И сотрудников? Нецензурные рейдерские захватчики!

Что делает влюбленная женщина, когда у нее неприятности? Именно. У Иванова зазвонил секретный телефон.

- Да? Сейчас буду, - со своими проблемами можно и потом разобраться, подумал Иванов и отправился навстречу судьбе, в бизнес-центр на соседней улице.

С его приходом в офисе повисла молчаливая пауза. Слава богу это глупейшее, на мой взгляд, выражение провисело в воздухе совершенно недолго и разразился грандиозный скандал с непредсказуемыми последствиями. Ситуацию разрядило появление командира грузчиков со счетами-фактурами. На таких людей особенно-то и не поорешь.

Так что скандал закончился замечательно. Для всех, кроме секретарши Лютика. Она к сожалению уволилась. То ли из-за того что запланированная свадьба Ивановых нарушила какие-то ее планы, то ли потому, что военно-морской Петров, с которым она начала встречаться, считает, что женщины вообще не должны ходить на работу, а заниматься домашним хозяйством, детьми и прочим фитнесом.

Все это вовсе не чудеса. Вы угостите хорошей сигаретой офисного охранника, узнайте как у него дела, посочувствуйте проблемам и еще раз угостите сигаретой. Он вам и не такое расскажет.

О евреях или праздники комсомольского оперативника.
"И какого лысого черта нас угораздило вступить в этот оперативный
отряд", - так думали мы с Ванькой, топая после занятий на объявленный
общий сбор отряда: "Все люди уже пиво пьют, а мы два идиота".
Таких идиотов, в и без того тесной комнате отряда, собралось немного –
человек 10, ибо дисциплина хромала на обе ноги.
- Все, что ли? – сам себя спросил командир, - маловато.
- Люди вы проверенные, - продолжил он, пряча в тумбочку три пустых и
подозрительно влажных стакана, - И, я надеюсь, будете молчать о теме
нашего собрания. Тема серьезная – в партийной организации нашего
института есть информация, что некоторые несознательные комсомольцы
тайно посещают синагогу (с).
- Да, я спросить забыл, - продолжил он после паузы, - Среди вас евреи
есть? Вот ты Рабинович, часом не еврей? - палец командира уперся в моего
приятеля.
- Нет, конечно, - ответил Ванька, мгновенно вспомнив, что написано в его
паспорте, - Русский я, как только ты мог такое подумать?
- Ладно, проехали, - командир, все еще подозрительно смотрел на Ваньку,
- По информации парткома, у евреев завтра праздник и они все будут
собираться на улице Архипова. А шоб вы знали синагога именно там. Наша
задача скрытно проникнуть на праздник и выяснить, кто из институтских
комсомольцев порочит свое комсомольское настоящее иудейским прошлым.
Сбор завтра в шесть тридцать возле памятника героям Плевны.
Вечером следующего дня группа оперативных комсомольцев, в ожидании
опаздывающего командира, мокла под моросящим дождем, разглядывая в
натуре картинку с пачки сигарет Шипка.
- Чего так и будем стоять? - спросил не по паспорту мудрый Ванька, -
скоро магазины закроют.
От группы отделились двое и быстрым шагом направились в магазин. После
их возвращения к оперативникам пришло хорошее настроение. Только
командир не пришел, а продолжал опаздывать. Время медленно подходило к
известной еврейской песне.
- Может, без начальства сходим, посмотрим? - дали себя знать Ванькины
"непаспортные" корни, подогретые спиртным, - Интересно же, я там ни разу
не был.
Сходили. Посмотрели и разошлись. На следующий день нас опять собрал
командир.
- Извините ребята, я вчера не смог – дочь заболела, - сказал он, пряча
глаза, - Начальство просит рапорты написать. Может напишете, а?
- Чего же не написать, конечно, напишем, - Ванька, все еще был в хорошем
настроении, - Бумагу давай. Учитесь, пока я жив.
Через полчаса на столе командира лежали одинаковые рапорты, написанные
разными подчерками: "Мною, сотрудником комсомольского оперативного
отряда, во время дежурства в синагоге на улице Архипова, евреев
обнаружено не было".
Через неделю мы дежурили уже возле церкви в одном из чистопрудных
переулков. Крестный ход. Дежурили с тем же заданием и тем же успехом. Ни
одного православного мы там не нашли. А из отряда нас не то что бы
поперли, а так – попросили просто, но мы не очень расстроились, все
равно по этому удостоверению в метро не пускали.

Человек существо общественное. Услышит человек анекдот, байку или просто
фразу интересную и смешную и пока своими знаниями с обществом не
поделится, нет ему покоя. Сейчас проблема решается просто – можно на
анекдот.ру "заслать" или еще где в интернетe выложить, а тогда этого
сайта еще не было, да и про глобальные сети основной Российский народ
если и слышал – то представление о них имел слабое.
Водитель нашего Уфимского филиала Пашка где-то подобрал сентенцию, что
мужика одной картошкой кормить нельзя, потому что от крахмала только
воротник стоит. И хотя сентенция, на мой взгляд, спорная – от чего
"стоит" сами-то мужики не всегда знают, но Пашке она понравилась очень.
Через два дня, в тогда еще небольшом (человек 100) филиале, сотрудников,
не слышавших пару раз о крахмальных проблемах воротников, не осталось.
Пашке нужны были новые уши. В то время одна из наших строек находилась
близ Уфы. По пути был небольшой придорожный рынок, на котором шустрые
бабульки, приторговывающие нехитрой домашней снедью, встречали каждую
подъехавшую машину предложениями отведать пирожков с картошкой, беляшей
или прочих "сосисок в тесте". В ожидании поездки Пашка измучился
напрочь.
- Представляешь, - говорил он, - они мне про пирожки с картошкой, а я им
гордо: "от вашей картошки только воротник стоит! Сосиски давай!"
О Пашкиных планах естественно знал весь коллектив. Свершилось. Когда мы
подъехали к рынку, Пашка выбрался из машины первым и направился в
сторону торгующих.
- Пирожки с картошкой! – встретил его не очень стройный, но многоголосый
хор.
- От картошки только воротник стоит! – громко выдал Павел свою "домашнюю
заготовку".
- Вот ведь несчастье, какое, такой молодой, а только воротник! – так же
громко пожалела начинающего юмориста самая сердобольная из всех
старушка.
Старушки-то они тоже не лыком шиты. И что интересно – анекдот.ру тогда
не было. А "комментарии и обсуждения" были. Ну, нет в этом мире ничего
нового. Просто нет.

Народ ныне недоверчивый. Не верит в летающих главных инженеров, умеющих со сварочным инвертором обращаться. Говорят, что таких не бывает, говорят, что главный инженер – это человек в белых штиблетах, белых штанах, белой рубашке и никаких сварочных роб, прочей специальной одежды и электродов с держаком.

Так и пишут, врешь, мол, и все тут. И даже технадзор требуют уволить за то, что я вру. Некоторые вообще говорят, что на газовых трубах устанавливают не краны, а вентили.

Насчет вентилей есть анекдот. Про отличия газовиков от газовщиков и водопроводчиков.

- Ой! Не туда!

- «Туда» - это к водопроводчику! А я газовщик.

Так вот вентили – у газовщиков, у газовиков – краны. Иначе забытому в трубе сварщику не просочиться. Впрочем, про забытых сварщиков – это сказки. Быль – это про главных инженеров в белых ботинках. Потому что есть у меня еще один коллега и ходит про него такая байка.

Они после гидроиспытаний газопровод-семисотку чистили. От грязи и забытых сварщиков. Зарядили с одной стороны два поролоновых поршня, с другой отрыли небольшой котлован, там воды немного должно было выйти по расчетам, кубов двадцать, поэтому и небольшой. А чтоб зону безопасности сократить и стенку-уловитель для поршня не строить, конец трубы направили в противоположный откос.

К запуску поршней комиссия переоделась вся. Семь главных инженеров и технадзор. Все как в сказке. Испытания провели, стол уже заказали в соседнем ресторане армяно-башкирской дружбы. Столпились около котлована, поршень ждут. Мой коллега, о нем и речь, весь в белом. Ботинки белые, носки белые, брюки белые, рубашка белые, то есть белая. Даже подметки у ботинок белые. Кожаные. Белоснежка, блядь.

Стоят семь главных инженеров и технадзор у котлована. Экскаватор рядом с экскаваторщиком, Петей зовут. Экскаватор. Экскаваторщика – Ваней, как положено. Стоят ждут поршень, который с другой стороны газом толкает. Ждут. Потом один такой опытный, на трубе всех собак со щенками съел, по лбу себя хлоп. Команду-то не дали, чтоб поршень пошел. И сразу в рацию:

- Пошел первый! Дай ему под жопу очков восемь.

И ждут. А в трубе хлюпает. Не шуршит, как по сухому, а хлюпает и плещет аки морские волны. И водичка из трубы течет уже. Все сильнее и сильнее. Полным сечением идет. Струйку воды на семьсот миллиметров видели? А и не надо.

Котлован моментом наполнился. Уже выше нижнего обреза трубы вода. Комиссия заматерилась не на шутку. Поршень вылетел, а вода идет? Остаточным потоком газа цепляет! Каким потоком, когда полным сечением хлещет? Помпы давайте, откачивать будем. Помпы? Тут водоотливных тыщи на полторы кубов штук пять надо, у кого близко есть? Какие отливные? Экскаватор с двухкубовым ковшом, отчерпаем махом, у Хитачи поворот тридцать секунд. Ваняяя! Черпай, вторым поршнем дочистим.

И тут второй поршень этак «бульк». И всплыл, и вода в трубу обратно пошла. Чертов Архимед с его сообщающимися, мать их. И у Паскаля еще с Бернулли всех родителей. Заново все делать надо.

- Какая сука второй дала без команды?! – это в рацию, - убью всех в извращенной форме!

- А у нас крепление сорвало…

А вода обратно в трубу прет. Даже воронка на поверхности. Все смотрят, все смирились. Только Ваня Петиным ковшом помахивает.

И тут эта Белоснежка рейку футеровочную подхватывает двухметровую, на трубу прыгает и к концу бежит, балансируя как проклятый канатоходец. Изоляция полиэтиленовая мокрая в глине вся. Подметки кожаные. Ботинки белые. Штаны. Рубашка. Не добежал конечно. Бульк.

Была бы эта Белоснежка поумнее, он ни за что не поперся по мокрой изоляции. Но что выросло, то выросло. Он поскользнулся, нелепо помахал всем телом и упал. Мутная рыжая вода сомкнулась над его (простите за патетику) головой.

Вода проводит звук гораздо лучше воздуха. Под водой слышно немного по-другому, но лучше.

- Иван, мать твою, - услышал наш герой голос председателя сверху, где тот спокойно командовал экскаваторщику, - чего спишь? Видишь человек тонет? Ну-ка подцепи эту макрель ковшиком, аккуратно.

Вот чего-чего, а встреча под водой с ковшом Хитачи никому не улыбается в конец. И сильно внутрь трубы тянет.

- Километра на два уплыву, судя по рельефу, - подумал я, - хрен найдут, - про забытых сварщиков вспомнил и вынырнул.

- Ваня, ну тя к железному паровозу, - сказал я, выплюнув воду и отфыркиваясь, - опусти ковш к откосу, я сам на него заберусь.

Вытащили. Председатель комиссии, покрутив меня из стороны в сторону, убеждаясь в целостности своего заместителя, спросил:

- И какого лешего тебя туда понесло, о мудреший из самых мудрых?

- Да я его палочкой хотел...- начал объяснять я, - поршень рейкой к трубе подтолкнуть, чтоб заткнуть ее нахрен.

- Получилось? - глумливо поинтересовался председатель.

- Вроде нет, - обозлился я, - но ты можешь сам слазить и проверить как там чего. Шутник, бля.

Комиссия отдала нужные распоряжения и все-таки пошла в ресторан. И хорошо, что главными инженерами на трубе бывают люди крепкие. Поэтому кроме прилично одетых мужчин в ресторан, за их широкими плечами, пробралась одна мокрая насквозь Белоснежка откровенно коричневого цвета. Официанты долго и недоуменно оттирали грязные следы с пола. Водитель уже ехал за костюмом. А я с тех пор белого не ношу. Черное – наше все.

Все события реальны, но совпадения с реальными событиями вымышлены.

После окончания института мы с женой были распределены в разные, но
одинаково "почтовые" ящики". Для читающей молодежи: "почтовый ящик" -
обиходное и немного устаревшее название предприятия, продукция которого
имела какое-либо отношение к оборонной промышленности. Как раз в те годы
"ящикам" присвоили "открытые" названия, но писать их на вывесках еще не
разрешили. Устраиваться на работу мы ездили вместе – так веселей. Мое
будущее место работы, нашли сразу и без приключений – по номеру дома.
Еще и установленный возле входа вместо урны раструб ракетного двигателя,
обещал любому шпиону, что за этими дверями для него найдется много
интересного (где-то через год, за такое украшение, зам. по режиму то же
много интересного о себе наслушался в тогда еще "компетентных" органах).

А вот с поиском места работы жены возникли проблемы. Надо сказать, кроме
адреса мы знали, что рядом с "ящиком" находится Пятницкое кладбище,
известное своим чумным происхождением, а так же своими знаменитыми
покойниками (П. А. Смирновым – Smirnoff, в том числе). И еще знали, что
в этом месте "ящиков" много – целый "куст".
Нужный нам номер дома мы нашли. Только количество входных дверей, ворот
и т. д. несколько превзошло наши ожидания. Сейчас, руководствуясь
жизненным опытом, я бы поступил просто – спросил у первого попавшегося
прохожего: - "Где находится секретное предприятие N? " и с первого или
второго раза попал бы в заветную дверь. Тогда же мы решили обойти этот
комплекс зданий и заборов по периметру в расчете на чудо. И чудо
произошло – на одной из дверей красовалась надпись: "отдел кадров". Жена
отправилась оформляться на работу. Я остался глазеть на местные
достопримечательности. Прошло полчаса, потом еще десять минут. "Все
нормально", - думал я – "Раз сразу не выгнали, значит, все хорошо".
Наконец то, в дверях показалась жена.
Ну, что взяли? - спрашиваю.
Нет, - отвечает.
И сквозь смех, на мой вопрос: "Чего так долго? ", рассказывает: "Захожу,
здороваюсь, говорю:
– Я к Вам на работу по распределению.
- Давайте направление.
- Вот, пожалуйста.
- Совсем там "наверху" обалдели, что ли? – удивляются "кадры" – Что бы к
нам химиков присылать? Ну ладно. Распределение есть распределение. Будем
оформлять. Заполняйте анкету".
Только после того, как анкета была заполнена, жена сподобилась
поинтересоваться - на какую, собственно говоря, должность ее берут. И
уже, в свою очередь, очень удивилась, услышав, что - вакантная должность
смотрителя, есть, конечно, но "кадры" сильно сомневаются – потянет ли на
ней девушка со специальностью "оборудование химических заводов".
Все уже поняли, что это был отдел кадров Пятницкого кладбища. После того
как все выяснилось, там объяснили, в какую дверь нужно идти и даже
позвонили коллегам из "ящика", что бы пропуск заказать.
Сейчас, когда прошло очень много лет, жена иногда вспоминает эту
историю. Но я до сих пор твердо не уверен – жалеет ли она о своем
неудавшемся трудоустройстве в "похоронной промышленности" или нет. Была
бы, наверное, уже директором кладбища (она у меня умница), ну, а я в
этом случае – "домохозяйкой".

Достоевщина.

Ему с детства заявлял каждый:

- Мишаня тебе в цирк надо клоуном.

Кто по-доброму, а бабка так со зла прям, говорила, что если он еще раз так пошутит, то его цыгане похитят и клоунам продадут. Некоторые, напуганные вампирами, предполагали, что Мишаню клоуны покусали. И несмотря на это, над Мишкиными шутками редко кто смеялся. А он шутить не бросал, несмотря на удары судьбы и подзатыльники. Из всего мог шутку сотворить даже из консервной банки, привязанной к кошачьему хвосту, и литературной книжки. Не смешно? В этом все и дело.

Какая сволочь подсунула Мишане Достоевского и бросила во дворе бесхозным топор, теперь уж и не выяснить. Это в студенческом стройотряде произошло. Во дворе избы, где пятеро студентов на постой определили к тетке Марусе. Днем они свинарник строили, а ночью у тетки в избе спали. По вечерам на танцах барагозили, в общем-то все как положено в том времени и месте.

Мишане, оставленному друзьями на хозяйственное дежурство, после чтения Преступления и наказания попался на глаза топор. Со старушкой же вообще все случайно вышло.

Сначала он хотел из себя просто покойника изобразить. Приходят, мол, друзья с работы, находят во дворе Мишанин труп с топором в спине и дружно хохочут. Но тут возникли сложности. Втыкать топор себе в спину Миша не собирался, потому что дотянуться все равно не получилось бы. Он собирался топор в доску воткнуть, а доску на спину привязать. И чтоб никто доску не видел сверху телогрейку надеть.

Один конец доски Мишаня в штаны засунул. Второй к шее привязал. Ватник на спине ножиком разрезал и кое как надел, чтоб топор сзади высовывался. Получилось классно. Только высовывался не только топор, но и доска из-за воротника телогрейки торчала. Мишаня решил лишнее отрезать и уже пилу двуручную из сарая вынул, но потом вспомнил, что на себе пилить – плохая примета, там же в сарае нашел цветастую тряпицу и покрыл голову с доской платком, завязав симпатичный узелок на подбородке.

Подумав еще немного и вспомнив Достоевского, из второй тряпицы Миша сотворил себе юбку-макси. Получилась вылитая старуха-процентщица, зарубленная топором в спину руками нерадивого студента. Эта вредная старушенция улеглась-уселась во дворе и стала ждать друзей с работы. В конуре мирно дрых цепной кобель по кличке Джек, а в курятнике спокойно кудахтали безымянные куры. Смеркалось.

Деревянные ворота распахнулись и во двор вошли четверо уставших и голодных студентов. Каменные работы на свежем воздухе свинофермы утомляют и вызывают аппетит. А во дворе лежит совершенно неаппетитная старуха с топором в спине. На то что у старухи из-под юбки торчат чьи-то ноги в кедах и джинсах никто внимания не обратил. Мало ли какая мода распространяется в среде современных старушек. Зато им показалось, что старушка шевельнулась. Она действительно шевельнулась, потому что Мишаню заедали комары.

- Мишаня тетку Марусю грохнул, - решил сообразительный Вадик.

- Да не, шевелится вроде, - Алексей был внимателен, как на лекции по Научному коммунизму.

- Добить надо. Лопатой. И закопать, - жестоко и справедливо решил рыжий Антоха, - Мишаня сбежал, а сядем все, я в сарай за лопатой, а вы смотрите тут. И ворота закройте, увидит кто, беды не оберешься.

- Ребята, это ж я, - сразу севшим и описклявившим голосом возмутился Мишаня, - не надо меня лопатой.

- Она еще и разговаривает, - обратился к соратникам Вадик, - Антоха, ты чего там запропастился, тащи быстрей инструменты.

Из сарая позвякивая найденными острыми предметами вышел рыжий Антон. Тут нервы нашего клоуна не выдержали он вскочил и побежал. Нарезав по началу пару кругов во дворе он все-таки выскочил в ворота и…

В вечерних сумерках при полной луне по деревенской улице, отсвечивая белыми подошвами кед, покачивая торчащим из спины топором, большими скачками неслась старуха-процентщица, юбка ее развевалась. За старухой всхлипывая от смеха гнались четверо студентов комсомольцев и отличников, вооруженных лопатой, серпом, вилами и кельмой. Деревня, пережившая две мировых и гражданскую войну, содрогнулась.

Мишанина шутка настолько удалась, что через сорок лет после событий эзотерики Ленинградской области с упоением рассказывают, про привидение старой дамы, гоняющее студентов-двоечников совершенно настоящим топором. Избавиться от приведения можно три раза перекрестив его зачетной книжкой или студенческим билетом. Мишаня следит за всем этим из своего начальственного кресла и делает вид, что не имеет к той старухе никакого отношения, а Достоевского вообще не читал. Однако молоденькая секретарша Михаила Сергеевича иногда ойкает, вскакивает со стула и потирает симпатичное место, уколотое неизвестно откуда взявшейся канцелярской кнопкой дореформенного образца.

У некоторых людей есть замечательное умение притворятся идиотом.
Животные, в похожих случаях мертвыми притворяются, чтоб не съели. В
человеческом-то сообществе если мертвым прикинуться, то последствия
непредсказуемые – съесть-то не съедят, но похоронить могут. А идиотом
можно – какой спрос с идиота.
Строили мы как-то мясокомбинат. Самое, на то время, современное
оборудование - итальянское, только одна печка для "запекания
свинокопченостей" украинская. Представителем заказчика, а впоследствии
начальником мясокомбината, был хитрющий татарин. Национальность в данном
контексте имеет значение, но только одно – все его, нижеприведенные его
слова были сказаны с небольшим, мягким татарским акцентом. Строительство
и монтаж оборудования были закончены и мы занимались "горячей" наладкой.
Колбаса, сосиски, буженина, карбонат и т. д. Перед новым годом мне надо
было подписать у представителя заказчика процентовки (бумага такая есть
у строителей, по которой нам, строителям, деньги платят). Захожу к нему
с бумагами:
- Подписывай, - говорю, – Очень хочется денежку получить к новому году.
- Нет,- говорит он, хитро улыбаясь, - не подпишу, "косяк" конкретный,
нашел в вашем оборудовании. Куттер (большая мясорубка) к нашим условиям
неприспособлен. Пошли - покажу.
Надо отметить, что итальянцы, чтобы не грузить рабочих ненужными им
знаниями, на переключателе скоростей куттера, на "быстрой" скорости
нарисовали зайца, а на "медленной" черепаху. Подводит он меня к куттеру
и показывает переключатель:
- Зайца видишь?
- Вижу.
- Черепаху видишь?
- Вижу.
- Ну, зайцев-то у нас в районе много, сам вчера пять штук на охоте
"взял", а где я тебе черепах возьму? – вздыхает будущий начальник
комбината, - нет у нас черепашины, не могу я твою мясорубку
эксплуатировать. Меняй куттер.
Я совсем от таких слов обалдел. Как, думаю, дальше разговаривать с таким
идиотом. А он, после мхатовской паузы, добавляет:
- Слышал я, что если в зайчатину водки добавить, от черепахового мяса не
отличишь. Можем попробовать, у меня в холодильнике два зайца лежат.
В общем, превращение зайчатины в черепаховое мясо прошло успешно. Водки
я привез. Зайца съели. Акты подписали. Только куттеру из двух литров и
двух зайцев фиг чего досталось.
Пока писал, анекдот вспомнил (про акцент): "Как по-татарски будет "имей
в виду"? - "ущьти, бля! ". Учитываю теперь.
А продукция этого маленького мясокомбината кучу медалей имеет – и наших
и импортных.

Считать себя самым умным плохо. Много раз практика показывала.
Повадился я позапрошлой зимой из Уфы в Первоуральск по делам ездить
(раза два в неделю). На автомобиле.
Водитель мой, сразу как машину купили все стекла затонировал. Мне пофиг,
а ему нравится. Меня больше раздражало, когда он за рулем закуривал,
грызя семечки и разговаривая по телефону. Хорошо хоть не брился при
этом. Забывал он ее постоянно - бритву-то.
Путь наш обычно лежал через небольшой город Красноуфимск. А там пост.
И не православный пост или ураза, а ГИБДД пост. И так наша тонировка
местным гаишникам понравилась, что туда едешь 100 рублей и оттуда так
же. Надоело - сил нет. И пришла мне в голову, после выпитых в
Первоуральске пятисот грамм отличной водки, умнейшая (как показалось)
мысль – стекла перед постом опустить. Мол, жарко нам при -20 (по
Цельсию). И тонировки не видно.
Подъезжаем к посту. С опущенными (даже задними) стеклами. Тормозят.
Я любого вопроса ждал от того лейтенанта. Но только не этого:
- Почему не пристегнуты? - спросил он представившись.
И довольно ухмыльнувшись, добавил – 100 рублей!
Считать себя самым умным плохо. Еще раз на практике проверено.

Сказка про лошадь.

Когда мне стало лет больше, чем было раньше, у меня участились дни рождения. В детстве дни рождения были редкостью, и их приходилось чертовски долго ждать. Потом они немного участились, и ждать их уже не приходилось. Потом дни рожденья начали случаться так часто, что слоило проводить гостей и помыть посуду, как в дверь снова звонили и снова поздравляли. Когда тебе лет гораздо больше, чем было раньше, твое время уходит гораздо быстрее.

А тут еще у меня появилась внеплановая работа, которую надо было делать между днями рождения. Я вешал подковы. Сначала мой друг, кузнец, подарил мне одну подкову.

- Вот тебе подкова на счастье, - сказал он и ушел, сославшись на занятость.
Я повесил подкову над дверью и стал ждать прихода счастья, но следующий день рождения пришел быстрее. А с ним еще одна подкова. Потом еще.
- Четвертая? – спросил я друга на этот раз.
- Четвертая, теперь тебе точно повезет, и счастье не за горами, - ответил друг, и хотел уже было снять ботинки, как в дверь позвонили.
- Вот и счастье пришло. – Пошутил я, открывая дверь.

На пороге стояла лошадь.
- Я не счастье, я лошадь, - пояснила лошадь, - и хотя нас часто путают, я настаиваю на этом тезисе.
- Нифига себе, - вырвалось у меня.

- А я, пожалуй, пойду, - друг передумал снимать ботинки, - я, кажется, горн у себя в кузнице не выключил, - оправдался он и, уходя, тихо добавил, - да и лошади почему-то мерещатся.

Мы остались вдвоем: я и лошадь. Я молчал, а лошадь взялась разговаривать:
- Может, спросить о чем-то хотите? – сказала она, - так вы спрашивайте, не стесняйтесь.
- Хочу, - ответил я и спросил, - зачем мне лошадь?
- Странный вы народ, люди, - лошадь прошла в комнату, и я пошел за ней, - я вовсе не «зачем», а «почему». Потому что если у человека есть четыре подковы, то обязательно должна быть лошадь.

- Может конь? – поддержал я разговор.
- Кому конь, кому лошадь, - лошадь присела в мое любимое кресло перед телевизором, - я вообще отвергаю гендерную дискриминацию, но вы можете потребовать замены.
- У кого потребовать? – поинтересовался я.
- Не знаю. – Лошадь устроилась в кресле поудобнее, - но у кого-то точно можете.
- Жалко, что кузнец ушел, - сменила она тему разговора, - мне перековаться нужно. Вы-то небось не сможете?
- Смогу, - я прикинул наличие инструмента, - только у меня специальных гвоздей нет.
- Гвозди у меня свои. – лошадь помахала мешочком с гвоздями у меня перед носом, - Несите молоток и рашпиль. Подковы на плите калить будем.

- А конюшня у вас где? – спросила лошадь, и я ляпнул молотком себе по пальцу, в попытке загнать последний гвоздь.
- Нет у меня никакой конушшшни, - прошепелявил я. Нормально разговаривать мешал находящийся во рту ушибленный палец, - сарай есть. На даче.
- Поедем смотреть? – лошадь встала из кресла, и рассматривала новые подковы, - или я у вас тут жить буду? - и зачем-то посмотрела в сторону спальни.
- Нет уж, - отрезал я, - сарай на даче – это как конюшня почти. У меня там сразу две лошади поместится может и даже для велосипеда место останется. Поехали смотреть. Если тебя в метро пустят. И в электричку потом с автобусом.
- Зачем нам метро, - удивилась лошадь, - если у вас лошадь теперь есть? Верхом ездить умеете? Нет? Ну ничего, быстро научитесь, если не упадете сразу и ничего себе не сломаете. Едем.

И мы поехали. Ехали долго. Лошадь ехала медленно, потому что рассматривала окрестности и разговаривала сама с собой, а я ехал медленно, потому что медленно ехала лошадь. Погода была хорошей. Воздух чистым. Я научился ездить верхом до такой степени, что заснул.
- Слезайте, приехали, - сказала лошадь, и я проснулся, - это что ль ваш сарай?
- Этот, - я слез с лошади и протер глаза, - а как ты умудрилась дорогу найти?
- Вы, сударь, навигатор в телефоне включили ведь. Он и довел. – лошадь отщипнула клок газонной травы, пожевала и продолжила, - вкусная. Жалко, что у навигатора голос противный, и маршруты на лошадей не рассчитаны. А так ничего штуковина – полезная. Надо будет себе такой установить.
- Телефон, значит, уже имеется, - буркнул я, открывая двери сарая, - пожалуйста, вот и конюшня.

Лошадь вошла и опасливо осмотрелась.
- Косилка? - сказала она, - это хорошо. Можно сено заготавливать. А мыши тут есть? А тоя мышей не люблю, потому что боюсь.
- Мышей вроде нет, а косилкой можешь пользоваться сколько влезет. Газон у меня большой, а не хватит – там поле есть большое за деревней.
- Поле газонокосилкой не косят, - резонно заметила лошадь, - но я что-нибудь придумаю. Яблоки у вас растут? Я яблоки люблю.
- Яблоки растут и груши еще, только они еще зеленые совсем и маленькие. Зато много. Там морковка еще на грядках посеяна. А на всякий случай тут и магазин рядом, я тебе денег оставлю.

Так мой сарай стал конюшней. А я уехал в город. Мне на работу надо было.
Лошадь в деревне освоилась быстро. Взяла косилку, накосила себе травы, высушила ее на солнышке. Сена получилось немного, и лошадь договорилась с соседями: она им газоны косит, а они ей сено отдают и яблоки, когда лишние есть.
А еще она извозом стала подрабатывать, кто-то ей тележку подарил небольшую. Работящая, в общем, лошадь попалась, ничего не скажу. Только мышей боится. А мыши в сарай сразу пришли, как сено появилось. Когда там косилка стояла и бензином пахло, сарай мышам совсем не нужен был. А как сено появилось, они тут как тут и объявились.
Но лошадь с соседскими кошками познакомилась. Кошки стали приходить к ней в гости, ловили мышей и спали на сене. А когда не спали, то разговаривали. Общих тем для разговора с лошадью у кошек было немного, но лошадь оказалась хорошим рассказчиком и они любят ее слушать.

Я приезжаю туда по выходным, привожу молоко и бублики и мы пьем чай с молоком. Я, лошадь и соседские кошки. С молоком, потому что кошки без молока чай не пьют, а лошадь от молока без чая отказывается. Потом я уезжаю обратно в город работать и счастья ждать.

Я по-прежнему дружу с кузнецом и он дарит мне подковы на день рождения. Дни рождения у меня часто, и подков уже три. Скоро четвертая появится. Интересно, кто теперь в дверь позвонит: конь, лошадь, или счастье? Мне-то все равно уже, а лошади с конем веселее будет, я думаю.
А насчет счастья… Не верю я в эти приметы с подковами. В лошадей, впрочем, тоже не многие верят.

Вот все говорят прогресс, прогресс... Застежка "молния" давно сменила
пуговицы на форменных брюках школьников. И форму школьную отменили. Или
опять ввели. Не поймешь наш народ, есть форма – плохо, нет формы – тоже
плохо. Старый я стал и ворчливый. А вот раньше, когда я учился в первых
классах школы, бытовала шутка, связанная с этими самыми пуговицами на
школьных штанах:
Подходит в конце перемены один малолетний балбес к другому и говорит:
- Спорим на рубль, что я у тебя за одну минуту пуговицы на ширинке срежу
и обратно пришью.
- Не успеешь, - отвечал другой, обученный пришивать пуговицы на уроках
домоводства и знающий, сколько на это нужно времени.
- Успею.
- Деньги покажи.
После заключения пари, пуговицы срезались и выигравшему спор,
"пострадавшему" вручался рубль и комплект пуговиц.

Много лет назад, я попросил своего водителя встретить в аэропорту товарища, руководившего тогда службой собственной безопасности не скажу чего, но по милицейской линии. Встретить и дуть сразу во Дворец спорта, потому что там местная хоккейная команда играла с Московским Динамо, за которое мы с товарищем давно болеем. Причем дуть следовало быстро, чтобы успеть-не опоздать к началу матча. Они бы и успели, но перед самым поворотом к Дворцу выстроилась пробка метров на восемьсот, выстроилась и не двигалась. Пять минут. Десять.

Водитель, предчувствуя получение кренделей за опоздание, выехал на трамвайную линию и пробку шустренько объехал, свернул уже в нужное место и, напоровшись на цветущего улыбкой гаишника, остановился и пошел договариваться.

Товарищ, которому до входа во дворец оставалось метров сто пешком, вышел из машины, и уж было собрался идти, как к нему обратился водитель:

- Василь Федорович, пятьсот рублей не одолжите? Я вам после игры отдам.

Вася честно доставал из кармана бумажник. Удостоверение к нему просто прилипло, как он мне потом рассказывал. Поэтому больше заботясь о том, чтоб никто не рассмотрел ксиву, а не содержимое портмоне, Федорович начал искать там пятьсот рублей. Нашел и протянул водителю.

- Гражданин! – обратился к Васе гаишник, - я там у вас видел крупные купюры. Вы мне мелочь не разменяете?

- Крупные? – растерялся Федорович, не привыкший к обращению «гражданин», - разменять?

- Ну да, у вас пятитысячные, а у меня мелочь - гаишник протянул Васе крагу, полную мятых пятисоток, - разменяйте, вам же все равно тратить.

- А тебе копить? – Вася пришел в себя.

- Ага.., - подтвердил работник жезла, замечая случайно открывшееся удостоверение, с фотографии которого на него смотрел тот же Вася, только при погонах, - копить, товарищ генерал.

Федорович закрыл удостоверение, отдал водителю пятьсот рублей, и буркнув «после матча поменяю, ты меня тут подожди» ушел смотреть хоккей.

Вот я точно знаю чем кончилось. А вы как думаете, дождался, не?

Дождался. Стоял и курил возле машины, когда мы после хоккея подошли к стоянке. Судя по количеству окурков, очень нервничал.

- Ждешь? - ехидно спросил Вася, - зря. Нечем мне менять, истратил. Вот яблоко хочешь?

Протянутое гаишнику яблоко было большим красным и загадочным. Загадочным - это потому что я битый час думал, зачем Васька такое яблоко в буфете выкупил, если он их вообще не ест, кроме антоновки. Не в хоккеистов же кидать, в его-то чинах.

- Хочешь поставить интеллигента в неудобное положение? - говорил мне Василий Федорович, спровадив гаишника, - дай ему на улице большое красное яблоко. В карман оно не влезет, есть на улице не прилично, так и будет его в руках таскать.

Вот тут я все-таки не выдержал и засмеялся.

И, все-таки, некоторые особенности нынешнего нашего постперестроечного
застоя расстраивают. Пива – хоть упейся. Любой ларек, любой магазин.
Его есть и много разного. Замучаешься выбирать. И именно на конечного
потребителя легла организация процесса пития. И выбор. А раньше все
проще было: Пиво есть? - так есть, а нет, так нет. Кто марку-то
спрашивал? Был выбор где. И ходили слухи, что в этой пивной его
разбавляют, а в этой просто на недоливе сидят, как в "Яме". А где
соленые сушки дают? Там. А где креветок варят – там, и только,
«Пльзень»
в парке имени культуры. А крабовых палочек где? Так КПЗ, на киевском
вокзале. А вобла где? Нет, это ты уж сам старайся и принеси. А женский
туалет? Так в пяти московских пивных есть. А где? Ты что с луны
свалился? Автопоилки, опять же были. И много. И у всех свои традиции –
как кружку взять и у кого. А сейчас? Одни ответы. И без вопросов.
Неинтересно. Попробуйте задать вопрос: «А жигулевское сегодняшнее есть?
». Поднимут на смех, а могут и побить.

Пивная напротив института, а иначе «ПНИ» была всегда, в том смысле, что
задумали институт рядом с пивной. Или наоборот, но так уж получилось.
Автопоилка. И если посчастливится найти свободную кружку, то чтоб
помыть – так мойка. Кто уже забыл, а кто и не видел. Отличные устройства
в жестяном навесе. Поставил кружку, повернул «колесико», сработал клапан,
и восемь струй воды ее обмыли. Не помню курс, по-моему, второй, а,
впрочем, пофигу уже, когда случилось. Шесть человек студентов дождались
свободную кружку. На шестерых одну. Послали Мишку мыть. Не повезло ему
-
то самое «колесико» отвалилось и уже не восемь, а одна струя воды
ударила в посетителей. Мишка, конечно, пытался струю «заткнуть», хотя,
и
вымок первым. Не получалось. Только брызги. И льет на всех. Все друг за
друга прячутся. Ему помог один из постоянных посетителей. Он, плечом
отстранив Мишку от мойки, и со словами: «Механик ебаный», - руками,
привыкшими к металлу, перекрыл центральный кран.
Чуть погодя, Мишка наконец-то донес до товарищей кружку, полную пива,
и, вытирая носовым платком голову, спросил: "Интересно, а откуда этот
тип знает, что мы на механическом факультете учимся?"

Плиток не хватило на даче. Бетонных 40х40 см. Двух штук. А тут жена кстати заехала на автомобиле к отпускному мужу.

- Не будет ли любезен многоуважаемый джин, в смысле, фея?
- А поехали!

Мы в этом месте много всяких плиток покупали. Чо почем знаем. Квадратный метр такой плитки стоит 450 рублей. Сложным математическим подсчетом с округлением в проспекте данной фирмы установлено, что в квадратном метре шесть штук. Думаете, ныть буду по поводу округления? Не-а. Устраивает.

Выхожу из машины возле бытовки-сарайчика-столовой-магазина.

- Эй, - говорю, - люди! Есть кто живой и торгующий?

- Есть, - отвечают. Такой бородато-небритый и загорелый до черноты мужичок лет шестидесяти, - чего изволит господин?

- А господин изволит две штуки красной плитки сорок на сорок.

- Две квадратных метра? - переспрашивает с надеждой.

- Нет, два плитка всего, - дразнюсь.
- Сколько стоит? - спрашиваю уже для уточнения. Я еще в машине 450 на три разделил, стописят рублей получилось, и в отдельный карман отсчиталось.

- Скока стоит, щаз в проспекте посмотрим! - Смотрит проспект. Шевелит губами шепчет про себя: шесть штук в квадрате, это выходит... Нифига у него не выходит. Зовет на помощь еще одного, похожего, только рубашка другого цвета. Спрашивает: Сколько стоит два красный плитка?

- А ты в проспекте смотрел?

- Смотрел. Шесть штук стоят четыреста пятьдесят рублей. А две штуки сколько стоит?

- Ты еще посмотри, может там написано?

Склоняются над проспектом, водят пальцами. Меня начинает медленно трясти. Я б подсказал, но зубы свело от смеха. Не находят ничего нового в бумажке. К ним подходят еще двое. Как первые, только без рубашек и загорелые до черноты. Обсуждают проблему. пробуют хором поделить 450 на шесть. О том, что полученное потом надо умножать на два они еще не догадываются. Каждый предлагает свой вариант. Спорят, где еще можно посмотреть сколько стоят две плитки. Или позвонить куда. Звонят, чего-то спрашивают.

Наконец к ним подходит девушка Галя в белой блузке, она там продавец и ходила обедать. Улыбается. Ворчит, что пустяковину продать не могут, а она только на полчаса и отошла всего. Бестолочи. В чем вопрос? Сколько стоит две плитки сорок на сорок красные? Фигня вопрос. Сколько у нас в квадратном метре? Шесть? Ага.

Галя достает из сумки сотовый, включает калькулятор, делит 450 на шесть и умножает на два. С победным видом показывает всем экран. Потом озвучивает число мне: 150. Вынимаю из кармана заготовленные сто пятьдесят. Меня уже не трясет. Я больше не могу ржать. Отправляемся грузить плитку в багажник. Я, Галя и первый рабочий.

Мужик аккуратно расстилает в багажнике полиэтилен, укладывает одну плитку. Я тащу вторую. Галя наблюдает и продолжает подсмеиваться над рабочим: Учить надо было математику-то, Сергеич!

Плитку я уронил.

У людей не бывает окраса.

Все события случайны, все совпадения вымышлены. Кошка тоже. И очень, очень давно.

Ирина и Решат - люди совершенно небогатые. Ирина на треть полицейский, то есть сутки через трое сидит в наушниках на пульте вневедомственной охраны с зарплатой тысяч в пять (точно не знаю, когда-то было две с половиной, должны были за это время немного повысить) и ведет домашнее хозяйство, Решат днем работает водителем в государственном учреждении, а по ночам и выходным бомбит по вызовам в "радиотакси".

Они говорят, что за всю жизнь у них всего два стоящих приобретения: семилетняя дочь Яна, занимающаяся художественной гимнастикой, и годовалая собака-далматин Лорд, ничем полезным не занимающаяся. Причем если Яна - самое любимое их приобретение, то Лорд - самое дорогое.

Яна, девочка умная, воспитанная и дисциплинированная. Воспитанная и дисциплинированная до такой степени, что любимый бутерброд с икрой съест только после двадцати минут физических упражнений без всяческих родительских напоминаний. Чтоб не растолстеть и не выйти из маминого образа художественной гимнастки.

Лорд, как по слухам и все далматины, собака не то что бы умная, но исполнительная. Скажут ему "сидеть и сторожить" будет сидеть и сторожить, пока хозяин за ошейник от места "сторожения" не оттащит, при этом пес будет упираться всеми четырьмя лапами вместе с хвостом, мордой выражая недоумение: "чего тащишь-то, я же работаю еще". Что он сторожит Лорд не совсем понимает. Людям улыбается и позволяет брать любой предмет в области досягаемости его зубов, кроме собственного поводка.

Лорд очень любит маленькую хозяйку, Яна - жить не может без этой собаки. Оба они очень элегантны и стройны. "Как мама". А тут после того как Решату на несколько дней попался очень выгодный клиент, они стали похожи. Яне подарили исключительной красоты ослепительно белую шубку с яркими черными подпалинами. Такие же сапожки-валенки и белую с черным шапочку. Встречные оборачивались на улице, видя такую девочку вместе с таким псом. Злые же люди что-то там бормотали насчет второй собаки и происхождения шубы. Очень уж были элегантны Яна и Лорд. Элегантны и молчаливы. Слова из них бывало не вытянешь из обоих.

Для всех женщин, даже для очень и очень юных, все новые шубы, да и не только шубы, а просто все новые вещи очень похожи на собак. Вещи, по мнению женщин, тоже нуждаются в частом выгуливании. И тут женщинам везет. Стоит купить шубу, как на улице наступает зима с пронизывающим до костей ветром, морозом и снегом. Стоит приобрести купальник - так на улице все тает и открываются пляжи. В нашем случае уже наступила осень, подул тот самый холоднющий ветер и надвинулись совершенно черные тучи. Самое время, чтоб сходить в новый торговый центр за продуктами. Втроем. Мама собака и дочь.

Новый торговый центр напротив старой березовой рощи на дверях имел четыре запрещающих таблички с перечеркнутыми запрещенными элементами: сигаретой, мороженым, собакой и роликовыми коньками. Курящим собакам на роликах сюда нельзя, - шутил Решат, - особенно, когда они с мороженым. Решат шутил, а Ирина с Яной попросту привязали Лорда к березовому дереву в березовой роще, перешли дорогу и, оглянувшись на выделявшегося белым пятном на фоне недавно завезенного чернозема Лорда, углубились в изучение торгового ассортимента.

Очень много написано про две вещи. Про женщин в магазинах и про резко континентальный климат Урала. Тут и объяснять ничего не надо. Все и так это знают. Никто и не удивится, когда я скажу, что за время пребывания девчонок в магазине черные тучи выжали резкий снежный заряд и противная осенняя слякоть покрылась непрочным, но очень белым ковром. Только кое где выглядывали черные комочки земли.

Так что очень красивую картину увидели Ирина с Яной, когда вышли из магазина. В картине не хватало одного. В картине не хватало Лорда. Он пропал. Береза, к которой был привязан пес, есть. Вокруг все березы на месте, а собаки нет и мимо ходят очень подозрительные люди.

- Лорд, - робко позвала Яна, - Лорд, Лордушка, ты где? Мам, у нас Лорда украли? - глаза ребенка начинали наполняться слезами, - а может он сам сбежал, испугался снега и сбежал?

- Не волнуйся, все хорошо будет, никуда наш Лорд не денется, - успокаивала дочь Ирина с такими же слезами, но в голосе, - я сейчас папе позвоню, он приедет и всех найдет.

Ирина достала из сумочки сотовый телефон и принялась нажимать кнопки. От волнения кнопки нажимались плохо.

- Мам, я пока сама его поищу ладно? - спросила Яна.

- Через дорогу аккуратней, - автоматически напутствовала мама, глядя в телефон, - и далеко не уходи.

Набрав, наконец, номер Ирина приложила телефон к уху и… Теперь ей стало видно. Что в красивой картине только что выпавшего снега теперь не хватает двух вещей. Если раньше в ней не было любимого далматина то теперь не было и любимой дочери. Руки у Ирины опустились, сотовый выпал из онемевших пальцев.

- Пропала! - подумала Ирина в слух, - дура! Какая же я дура! Разве можно ребенка одного отпускать искать собаку? Найду, убью обоих, - закончила она мысль и устремилась через дорогу в сквер. На поиски.

В лежащем на чистом снегу недорогом телефоне раздавался взволнованный голос Решата: Ира, что случилось, Ира? Почему ты молчишь? Я сейчас буду.
Трубка немного погудела отбоем и выключилась.

В этот безусловно трагический момент Ирина добежала до первых деревьев. Она намеревалась раскатать все зеленые насаждения города по брёвнышку, приподнять все газоны и асфальтовое покрытие, но найти ребенка. И собаку, если получится.

И вот добежав до первых деревьев широко распахнутыми глазами, полными таких намерений и ужаса, Ирина внезапно увидела Яну. Девочка сидела на корточках и обнимала за шею совершенно невозмутимого Лорда.

- Вы откуда здесь? - выпалила Ирина, - вас же здесь только что не было?

- Были, мам, - весело сказала Яна, девочка не только дисциплинированная, но и очень сообразительная, - и Лорд никуда не пропадал, у нас просто окрас такой, что нас на снегу не видно.

- У людей не бывает окраса! - успокаиваясь заявила мама, - людям шубы такие покупают.

Они отвязали пса, перешли дорогу и подобрали телефон. Ирина уверено набрала номер мужа и не слушая спросила строго: нет, ты мне скажи, ты дочери эту маскировочную шубу специально купил, чтоб я ее на снегу найти не могла, да?

Кошка? Какая кошка? Ах, да. Яна недавно вышла замуж, у них с мужем нет собаки, но они не переживают по этому поводу. У них кошка есть. Белая.

Есть люди, встречаться с которыми противопоказано природой. Вот, вроде,
и вы человек неплохой, и он, наверное, тоже ничего, а если совместить
вас в пространстве - одни неприятности. И для вас обоих, и для
окружающего "пейзажа". Конецкий в одной книжке назвал это
несовместимостью, добавив слово "психологическая". Может быть, и
психологическая - судите сами.
Так сложилось, что мне и моему водителю пришлось прожить полтора месяца
в Челябинске безвылазно, контролируя изготовление заказанных
металлоконструкций укрытий ГПА.
Я не очень люблю гостиницы, и мы сняли двухкомнатную квартиру на третьем
этаже семнадцатиэтажного дома недалеко от завода.
Перед самой поездкой любимый ноутбук, приказав долго жить, отправился в
гарантийный ремонт и мне, для работы, пришлось захватить из Уфы
настольный компьютер. Так и получилось, что в Челябинск мы прибыли
вчетвером: я, мой водитель - Игорь, компьютер и автомобиль Ниссан
Патрол.
Первый раз нашу "несовместимость" мы встретили во дворе дома, пытаясь
припарковать автомобиль у подъезда, медленно въезжая задом в
пространство дворика. Несовместимость, приняв вид сухонького, небольшого
роста мужика в парусиновой кепке и пенсионном возрасте, копалась под
капотом удивительно рыжего 412 Москвича.
- Здорово, отец, - приветствовал мужика Игорь, опустив тонированное
стекло, - ты не подскажешь мы еще можем назад сдать, там ничего не
мешает?
- Да нет, езжайте - пусто там метра на два еще проехать можно, -
уверенно ответил мужик не вынимая головы из-под капота Москвича.
- Бздынь, - раздалось сзади нашего автомобиля и мы пошли смотреть на что
наехали.
- Отлично заякорились, - почему-то сказал Игорь, не имеющий никакого
отношения к флоту, обнаружив, что торчащая из асфальта арматурина
проткнула правый фонарь.
Припарковав таким образом машину, мы достали из нее свой скарб и пошли к
подъезду. Я почти уже дошел до дверей, но неожиданно завизжал стартер,
громко зачихал и закашлял двигатель - в глушителе явно была пара-другая
отверстий, не предусмотренных конструкцией. Я обернулся на звук, не
заметил небольшую ступеньку, споткнулся и приземлил 21 дюймовый монитор
на экран, сверху крепко добавив монитору собственной головой.
- Блять, - естественно вырвалось у меня. Но совсем не от того, что я
ударился головой, а от того, что мне в спину аккуратно вошел острый угол
системного блока - Игорь, обернувшийся на звук Москвича, тоже не заметил
ступеньку.
Следующим утром мы проснулись от звука воющего стартера, доносившегося
из открытого окна. Наша "несовместимость" продолжала ремонтировать
Москвич. Была суббота и выходной, выгнанный стартером сон
восстанавливаться не пожелал, и мы, позавтракав, отправились каждый по
своим делам. Игорь уехал на другой конец Челябинска выкупать совершенно
случайно оказавшийся в наличии правый задний фонарь, а я - в ближайший
компьютерный магазинчик за новым монитором. Мне повезло: магазин,
действительно, оказался недалеко - около километра, мониторов там было
достаточно, один плоский мне особенно понравился и был тут же куплен у
очень вежливого и внимательного продавца. Испорченное ранним
пробуждением настроение у меня улучшилось, что, видимо, и явилось
причиной моего "захода" в небольшой отдел спорттоваров в промтоварном
магазине.
Видите, я вполне внятно могу объяснить почему я зашел в спорттовары. Я
только до сих пор не могу понять, а тем более объяснить, нафига мне, уже
держащему в руке коробку с монитором, пришло в голову покупать две
двухпудовые гири за километр от дома и без машины. Нет, я б еще понял,
если бы я купил одну гирю - одна рука у меня была свободной, но две? В
общем, то ли я слишком сильно приложился головой об монитор накануне, то
ли слишком сильно у меня болела поврежденная системником спина. Но я
думаю, что все из-за того, что выходя из подъезда, я почему-то
поздоровался с мужиком в парусиновой кепочке, чинившим старенький
москвич.
Вы пробовали тащить два двухпудовика и коробку с монитором?
Когда я добрел до подъезда, я мог думать только об одном: лифт просто
обязан довезти меня на слишком высокий для пеших походов третий этаж.
Двери лифта закрылись перед моим носом. Лифт уехал куда-то вверх, но я
успел заметить, что увез он того самого мужика в парусиновой кепочке.
Назад лифт не вернулся. Я ждал пятнадцать минут, тыкая в кнопку вызова и
нервно постукивая ногой в двери шахты. А он не вернулся.
Гири и коробку с монитором я затаскивал на третий этаж по очереди.
Прошла неделя. Мы привычно просыпались утром от звуков визжащего
стартера и чахоточно кашляющего двигателя. Каждое утро и каждый вечер мы
видели сухонького, небольшого роста мужика в парусиновой кепке и
пенсионном возрасте, копавшегося под капотом удивительно рыжего 412
Москвича.
В следующую субботу, разбуженный 412 Москвичом, я мыл окна на кухне.
Заводские районы Челябинска вообще удивительно пыльное место, а тут еще
и цементный завод недалеко от дома. Солнце еле пробивалось на кухню
через пыль, въевшуюся в стекло, Игорь чистил картошку на обед, а я тер
стекла найденной тряпкой смоченной каким-то правнуком нитхинола.
За окном опять завизжал стартер и особенно громко зачихал двигатель -
глушитель решительно навсегда.
- Да когда же ты угомонишься, зараза, - пробурчал Игоряха, и кинул в
открытое окно небольшой картофелиной, рассчитывая попасть в Москвич.
После того, как утих звон разбитого стекла в "открытом" окне, которое я
успел закрыть за минуту до подлёта картофеля, от кухонной мойки
донеслось восторженное:
- Шеф, а ты, оказывается офигенно моешь стекла: ничерта не видно, что
окно открыто. Гм. Я тут зеркальную мастерскую видел поблизости. Пойду
спрошу есть ли у них оконное стекло.
Стекло у них было.
А вот в понедельник мы проспали. Наш "будильник" не появился на
привычном месте. Москвич стоял на обычном месте, а мужика не было. Не
было его практически месяц: почти до самого нашего отъезда.
Дней за пять до того как покинуть город я, наконец, заметил знакомую
парусиновую кепочку. Мужик, как обычно, стоял рядом с Москвичом, капот
был поднят, но он не ковырялся в машине, а просто смотрел.
- Интересно, - подумал я, глядя на кепочку, - где ж ты пропадал-то?
Мужик обернулся на мой взгляд, посмотрел мне в глаза и грустно и тихо
сказал, непонятно зачем:
- Инфаркт вот. В больнице был. Сегодня разрешили домой сходить.
Этого мужика я больше не видел, хотя и заезжал в тот двор, бывая в
Челябинске. Москвича 412 во дворе тоже видно не было. А тогда, за день
до нашего отъезда асфальт возле подъезда был в еловом лапнике и
гвоздиках, но наша практически новая и очень ухоженная японская машина
завелась только после получаса ковыряния с предохранителями и ещё
какой-то фигней, так что я думаю: хоронили вовсе не того мужика.
Вот и ответьте мне на вопрос: психологическая это несовместимость или
еще как?

Это не история и не очень-то подходит по формату к разделу. Хотя… Нет это-то как раз и есть история, которая форматов не имеет.

Вспомнил книгу "Штурм Берлина" 1948 года издания. Просто зашел разговор о войне, потом о женщинах на войне, потом просто о женщинах и используемых ими "женских штучках". И вот вспомнил, когда-то поразившее меня в этой книге "Письмо санинструктора".

"Я ждала, когда стемнеет и, пользуясь темнотой, к нам подойдёт санитарная машина. Маскируясь во дворе за сараем, я вела наблюдение за противником, который каждую минуту мог подойти сюда. Потом я забралась на крышу и наблюдала из-за трубы. По дороге недалеко от нас отступали немцы. Они бежали во весь рост, не пригибались, а мне не из чего было стрелять на такое расстояние - ни «максима» не было, ни «Дегтярёва». Вдруг, вижу, справа, в тылу у меня, кто-то ползёт. Соскочила с крыши и притаилась, но, увидав, что это наш боец, подошла к нему. Это был пехотный разведчик с ручным пулемётом. Я стала просить его, чтобы он прогулялся очередью по дороге, которой отступали немцы. Он не соглашался, говорил, что у него специальное задание и ему нельзя отвлекаться на пустяки. Я вижу, что он напускает на себя чересчур много важности, и мне ужасно досадно, что немцы убегут. Я ему говорю:

- Тебя, солдат, девушка просит.

Тогда он согласился из вежливости. Установив в кустах пулемёт, он выпустил полдиска. Потом я сама легла к «Дегтярёву». С 1943 года я не стреляла из пулемёта, занималась медициной на самоходках, но рука легла по-прежнему, и пулемёт заработал. Все же полдиска «дегтярёва» - это же не лента «максима». Патронов больше не было. Каково было мое положение - добыча живая уходила! Немцы залегли было, но когда я перестала стрелять, они опять побежали, правда, некоторые хромали, а некоторые остались лежать. Однако негодование моё ни к чему не привело. У меня всегда имелась под рукой граната, но на таком расстоянии она была бесполезна. Я принуждена была стоять, беспомощно опустив руки, и смотреть с крыши сарая, как немцы безнаказанно бегут по дороге. Одна у меня надежда была, что наши самоходки подвернутся им где-нибудь на пути. Так и вышло. Из леса раздались выстрелы, и я подпрыгнула от радости, увидев, как на дорогу вырвались наши танки, и немцы заметались в панике"

Вот это вот "тебя, солдат, девушка просит" и "он согласился из вежливости" меня и поразили.

Кострома – веселый город, костромичи соврать не дадут. Однажды костромской зимой какая-то пьяная рожа вечером уперла из ресторана Берендеевка, что в городском парке, чучело медведя и спрятала его на тропинке под сосной. За пятьсот метров от ресторана.

В ресторане этого вроде бы никто не заметил, что положительно характеризует его персонал и интерьер. Хотя отдельные источники сообщают, что персонал ресторана пропажу обнаружил сразу и бросился ловить человека, убегающего с чучелом медведя. И не поймал. Что характеризует за день набегавшийся в ресторане персонал еще более положительно.

Чучело одиноко скучало под сосной до утра, пока его заметил спортсмен. Утром. То есть неизвестно на самом-то деле спортсмен это, или просто так источники назвали утреннего бегуна от ишемии. Но он в рассветных сумерках. А рассветает у нас поздно. Он бежал и заметил чучело. Но он не знал, что это чучело. Он подумал, что там медведь. Чуть выше его ростом. Так он сказал полицейским, к которым прибежал, едва не добегавшись до сердечного приступа. Полицейские же вооружились и поехали ловить медведя. И вы бы поехали на их месте, даже не спорьте. А в это время. В ресторане. Наконец заметили, что у них чего-то не хватает. Что опять же положительно говорит об их интерьере и персонале.

Заметили, поискали в ресторане, поискали вокруг ресторана, нашли, и обрадовавшись, что их не буду ругать за пропажу, оттащили чучело на место. По дороге нечаянно оставив пару следов на снегу. Не своих. Чучела.

Следы обнаружили полицейские. Те самые, которые не обнаружили медведя, которого видел спортсмен. И начали его ловить. И поймали бы, никуда б не делись. Если бы не заглянули в ресторан Берендеевка поправить здоровье обедом и предупредить персонал с посетителями, что по парку бегает медведь.

Персонал ресторана, накормил полицейских, но местонахождения медведя не раскрыл, в чучеле не признался, не на шутку испугавшись ответственности. Полицейские, подумав, что персонал боится дикого зверя, успокоили официанток с официантами предположением, что медведь видимо сбежал из бродячего цирка, так как в парке наличествуют следы только передних лап, а медведи, не имеющие отношения к цирку, только на передних лапах ходить не умеют.

Все хорошо кончилось. У них даже был неоднократно судимый подозреваемый двадцати шести лет, которого так и не нашли, зато медведя обезвредили.