Самые смешные истории за день!

ВЕЗУНЧИК

Как-то мы в компании разговорились о природе везения. Я утверждал, что никакого особого везения не существует, уж тем более невезения. И что вся наша жизнь подчиняется только теории вероятности, ну и до некоторой степени, нашим усилиям.
Слово взял Андрей. Андрей, кроме того что отличный кинооператор, он еще и заядлый спортсмен – покоритель разных Эльбрусов и женских сердец.
И вот его рассказ:

…Позвонил мне как-то одноклассник Витя, спрашивал чей-то номер телефона. Мы потрепались за жизнь и Витя признался, что он самый-самый невезучий человек на свете. И он уже вполне свыкся с этим. Жена от него ушла к другу, с которым он ее и познакомил, на работе тоже хуже некуда. В конторе сокращение и решено было кого-то уволить из отдела. Одного из пятнадцати человек. Стали тянуть жребий, конечно же Вите досталось "увольнение". Тут пришел начальник и сказал, что это несправедливо, ведь всего в отделе не пятнадцать человек, а семнадцать, двое в командировке. Решили дождаться. Дождались, бросили новый жребий, Витя опять вытянул «увольнение».

Короче, нужно было как-то спасать старого школьного приятеля от хандры и невезения и приводить в чувство.
И я предложил сходить вдвоем в короткий поход на пару ночей. С палатками, костром и всем в этом духе. Обычно такие мероприятия ставят голову на место.
Витя хоть и никогда не ходил в походы, но с радостью согласился.
Взял я два рюкзака, две одноместные палатки, собрались, посидели на дорожку и поехали на поезде в сторону Костромы.
Идем по лесу, птички поют, настроение у обоих приподнятое. Особенно у Вити, в походе ему явно понравилось.
Вдруг Витя споткнулся, не удержался и медленно, смешно упал вперед на руки. На вид ничего страшного, я даже захихикал. А Витя затих на некоторое время. Пока не пришел в сознание. Оказалось, что во время падения, рюкзак по инерции пошел вперед и долбанул Витю прямо в шею ребром крышки от котелка. Кровь, ссадина, я даже хотел вернуться, но Витя уговорил продолжить поход. Обклеил я ему затылок пластырем, выдал таблетку от головной боли, пошли дальше, но настроение было уже не то. Нашли подходящую полянку для ночлега, начали устраиваться.
Я разложил свою палатку, Витя свою и я, с высоты своего походного опыта, стал давать ему советы:

- Видишь у тебя палатка стоит под деревом, ему конечно лет сто, но вдруг ночью будет сильный ветер и дерево раз в сто лет упадет прямо на тебя.
- Андрей, но ведь и у тебя палатка под деревом.
- А ты посмотри повнимательней, мое дерево стоит прямо, а твое склонилось над палаткой. Подумай, куда оно будет падать?
- А, ну да вообще-то.

И Витя переставил палатку с другой стороны дерева, теперь оно клонилось от палатки.
Короче. Ночью случился страшный ураган, который бушевал секунд восемь. В результате Витино дерево выдрало с корнем, загнуло в другую сторону и повалило ему на палатку.
Слава богу кости целы, но удар опять пришелся по бедному затылку, хоть и вскользь.
Тут уж и я поверил, что мой одноклассник и вправду потрясающий везунчик.
Пришлось уступить бедолаге свою палатку, а я накрылся тем, что осталось от сломанной.
На следующий день Витя долго мямлил и не решался, потом наконец отважился и спросил:

- А как в походе сходить кой-куда? Есть какая-то технология?
- В смысле, по-большому?
- Ну, да.
- О, а ты еще не ходил? И я че-то забыл тебе сообщить инструкцию.
Схема несложная, вот туалетная бумага и вот тебе лопатка. Идешь куда-нибудь подальше отсюда, где понравится, выкапывыешь ямку, делаешь туда свои дела, потом лопаткой закапываешь обратно. Мы ведь любим и бережем природу?
- Ну, да, любим. Все ясно, я пошел.

Через некоторое время Витя вернулся и смущенно спросил:

- Андрей, подскажи, а как бы мне помыть лопатку?
- Зачем ее мыть? У нас и воды для этого нет. Вытри об траву и засунь обратно в чехольчик.
- Нет, об траву не получится, она ведь в говне.
- Ты какого хрена, Витя, свое говно моей титановой лопаткой тыкал?!
- Да, я не тыкал и оно вообще не мое. Мне просто не повезло, я стал копать ямку, а там уже было зарыто чье-то говно. Так, как бы мне помыть лопатку..?

ИРВИНГ БЕРЛИН

У него было 2 класса образования, он не читал нот, научился играть на фортепьяно в 45 и играл только на черных клавишах. Специально для него компания Weser Bros изготовила пианино, умеющее переводить мелодии в другие тональности... Но! Он умел сочинять красивые мелодии и ритмы. И стал самым популярным композитором Америки: почти 1000 мелодий, из которых 450 стали хитами, а 35 стали бессмертными песнями Америки.

Ирвинг Берлин родился 11 мая 1888 года в Могилеве у кантора городской синагоги Моисея Балина. Он был пятым ребенком и при рождении получил имя Израиль.
Когда Изе было 5 лет, погромщики сожгли их дом.
Спасаясь от погромов, в 1893 года семья Балиных приехала в Нью-Йорк. Клерк, регистрировавший иммигрантов, записал фамилию Балин так, как прочел ему помощник: Beilin, а позже, наборщик в типографии, где печатались ноты, вместо i набрал r, еще позже сам композитор поменял имя на Ирвинг, чтобы звучало на американский лад. Так Изя Балин превратился Ирвинга Берлина.

С 13 лет он работал певцом в баре и одновременно писал песни. Он становился все популярнее, певцы мечтали заполучить его песню в репертуар. Однажды певица Дороти Гоуц пробралась в офис композитора и стала упрашивать Ирвинга дать ей любую песню. Вдруг в комнату с тем же намерением ворвалась вторая певица. Дороти, не долго думая, дала сопернице оплеуху. Девушки сцепились и продолжали драку на полу. «Они царапались, рвали волосы и кричали, что хотят петь мои песни. Я когда-то мечтал, чтобы люди боролись за право петь мои сочинения, и вот эта мечта стала реальностью». Берлин отдал песню второй певице, а на Дороти женился. Через пять месяцев после свадьбы двадцатилетняя Дороти заболела тифозной лихорадкой и умерла.

Второй роман Берлина еще круче. Избранницей становится журналистка, дочка миллионера, телеграфного магната. Папаша в гневе, он запрещает брак с безродным еврейским эмигрантом, похищает и увозит дочь в Европу. Но она сбегает из дома и выходит замуж за Берлина. Церемония происходит тайно. Ей 22 года, Берлину — 37. Она — высокая богатая блондинка, он — маленький и носатый. Папаша в ярости лишает ее наследства. У молодоженов родилась дочка, в честь нее появилась «Русская колыбельная», признанная лучшей песней 1927 года..

«God Bless America» Берлин написал в 1918 году. Рукопись пролежала 20 лет, Берлин вспомнил о ней только когда прошло известие о Хрустальной ночи, Ночи разбитых витрин — первой массовой акции прямого физического насилия по отношению к евреям на территории Третьего рейха.
Песню «God Bless America» впервые исполнили в 1939 году в день памяти погибших в первой мировой, публика встала и слушала, сняв шляпы, как при исполнении национального гимна. Песня принесла кучу денег, но Берлин сказал: «На патриотизме зарабатывать нельзя» и подписал контракт, по которому все гонорары от песни «God Bless America» перечислялись ассоциации бойскаутов Нью-Йорка, контракт действует до сих пор, общая сумма финансирования перевалила за 10 миллионов.

Великий Ирвинг Берлин умер в 1989 году, когда ему исполнился 101 год. Он ушел тихо, во сне, как уходят праведники.

Как-то работала в одном учебном заведении. Когда увольнялась оттуда, мне сказали, что будут скучать; мол, когда дела решишь – возвращайся. Смеются, обнимают, и – в любом случае приходи, если что. Как мы будем без тебя?!

А потому что со мной никогда не было скучно. Вот однажды: утренние пары прошли, кабинет пустой. Компы выключила, и решила почистить туфли. Обувь – моя слабость, люблю, когда она сияет. А мои рабочие туфельки – замшевые, черные как беззвездная ночь, на высоченных шпильках – произведения искусства, их в руку брать --- наслаждение. Для них у меня в шкафчике специальные щеточки и пшикалки. Высунулась в окно, одну туфельку почистила – и я не знаю что на меня нашло, на миг потемнело в глазах – и я туфельку выронила. Смотрю с третьего этажа вниз – б***ь! Внизу что-то вроде колодца, пятачок между стен, пара окон туда выходит. И там в снегу, одинокая и элегантная, черная на белом – она.

Звоню в деканат, и ну надо же, на декана нарвалась. – Виктор Петрович, тут такое дело. Помощь нужна. – Что, Соня? – Мне нужно из раздевалки ко мне в кабинет на третьем этаже мои сапоги принести. – Соня, с тобой все в порядке? – Да не совсем… Я тут … туфлю в окно уронила. Стою вот, босиком. – Ты … что? Как ты умудрилась уронить? в окно? туфлю?!? Ахахахаха! Нет, ну ты! Ахаха!

В конце концов, приносит мне какая-то девочка сапоги. Спускаюсь, нахожу нужный кабинет. И тут оказывается, что то самое окно – убрано решеткой. Пошла искать завхоза. Дайте, говорю, ключи от решетки, надо наружу слазить. Щас верну. Она: – А зачем тебе туда лазить? – Да туфля у меня там. – Туфля?!? – Ну, да. Уронила в окно. – Соня! Как ты умудрилась уронить в окно туфлю?!?))))) – Ключи дайте, пожалуйста.

Открыла решетку, смотрю вниз –- а там высоко. Спрыгнуть можно, залезть обратно – надо подтягиваться. Я не смогу подтянуться. И вообще, я в юбке. Строгой узкой юбке-карандаш. И вообще, я препод. Ну ладно, есть же студенты! Смотрю в коридор, как раз двое моих козерогов мимо проходят. Ребята, помогите, надо из окна вылезти, вещь одну с земли подобрать, и обратно залезть. Эти двое заходят, идут к окну, смотрят вниз, медленно разворачиваются, глядят на меня, и спрашивают – Ну Софья NNновна! Ну как, как, как вы умудрились – туфлю! в окно уронить?))))

Лезть наружу они отказались. Сказали, перепачкаются. Наверное, не захотели позориться. Эврика! Мимо по коридору – уборщица. Я отняла у нее швабру. У меня были Страшные Глаза. Инструмент она пыталась отстоять, я им завладела в непростой борьбе. К счастью, уборщица почти не говорила по-русски.
Шваброй подцепить туфлю не получилось. Звоню Саше, разнорабочему. Он мне в кабинете как-то менял сломанный замок. Говорю жутким голосом, Саша. Мне нужна лестница. Мне нужно вылезти на улицу в окно из кабинета №13 и потом залезть обратно. Саша спросил, зачем. Саша был циничен и зол. Он единственный не ржал. Но лестницу пообещал принести. Спасибо, Саша! За мной не заржавеет!

И тут мне в голову пришла гениальная мысль. Привязала к швабре шарфик, сделала петельку. Перевесилась в окно, отчаянно стараясь не вывалиться наружу, и так, пыхтя и сдавленно матерясь, подцепила туфельку за каблучок и – затащила внутрь! Прыгаю от счастья! Оборачиваюсь на звук – в дверях стоят уборщица, завхоз, да кого только нет, хоть не декан. Позади них Саша с лестницей. -- Саша! Все! Уже не надо, я смогла достать -- шваброй! «Да твою ж м**ь», говорит Саша, и с грохотом тащит лестницу обратно.

Эту историю рассказала мне подруга. Её знакомые повели своего мальчика (ему 4 годика) в цирк. После представления пошли покататься на лошадках. Накатавшись на пони, малыш говорит: "Мама, а здесь пони - мальчик и девочка". Родители посмотрели на лошадок - действительно, принадлежность одной пони к мужскому полу была очевидна. Включив "тормоз" спрашиваем:
- А как же ты догадался?
- Мама, ну у девочки же бантик на голове, а у мальчика нет!

Не нашла нигде чёткого ответа, в чём ценность картин в стиле "неоэкспрессионизм" - тех, которые выглядят как детские каракули. Пыталась разговаривать с людьми разбирающимися, общий месседж у всех один: только "избранным" дано понять ценность этого искусства, они и творят в мире "прекрасное", а мы их обслуживаем. Теперь я глубоко убеждена, что существует некий заговор - внушить миру ценность подобной мазни, чтобы делать деньги на олигархах.

Забавные розыгрыши и детские хулиганские проделки двух Народных артистов СССР - Юрия Никулина и Ростислава Плятта

В начале 60-х Леонид Гайдай занимался съемкой фильма «Деловые люди», который был разделен на три полноценные новеллы. В одной из них главные роли исполнили Юрий Никулин и Ростислав Плятт. Сюжет новеллы «Родственные души» рассказывал о богатом домовладельце и грабителе, которые нашли общий язык и даже умудрились подружиться. И все благодаря общей неприятной болезни - ревматизму.

Никулин в образе грабителя и Плятт в роли хозяина жилища отыграли свои роли на отлично. Удивительно, но в какой-то мере они повторили судьбу своих экранных героев. Оба были большими любителями шуток и розыгрышей, поэтому на съемочной площадке быстро нашли общий язык и подружились, причем на всю оставшуюся жизнь. И это несмотря на внушительную разницу в возрасте.

В конце 60-х семья Плятта переселилась в 16-этажную «башню», расположенную на перекрестке Большой и Малой Бронной. Спустя несколько лет в этот дом переехала и семья Никулиных. Нужно ли говорить, что звездные соседи часто гостили друг у друга. И бывали случаи того, как обыкновенные дружеские посиделки оборачивались комичными историями. В одном из интервью сын Юрия Никулина рассказал одну из таких.

Однажды он задержался на радио, но несмотря на позднее время суток решил выгулять собаку. По пути он хотел зайти за отцом, который в это время гостил у Ростислава Яновича. По итогу он и сам засиделся на вечеринке, а глубокой ночью отправился с артистами к ближайшему магазину, чтобы прикупить еще спиртного.

- «Иду потихоньку, схватив подвыпивших Народных артистов СССР, при этом еще держа на поводке собаку. Шел тяжело, они пытались вырваться... Внезапно бросились на ограждение от снега, стоявшее на обочине дороги. Взяли его и перегородили Суворовский бульвар»

- «После прыгнули за ближайший сугроб и начали смеяться, наблюдая за тем, как проезжающие автомобили останавливались, разворачивались и уезжали в противоположном направлении», — вспоминал Максим.

В определенный момент Плятта посетила гениальная идея - написать на снегу нецензурное слово. Но в отличие от мальчишек, артист сделал это под стать своему возрасту - изящным каллиграфическим почерком...

Пока Ростислав Янович «творил», Никулины держали его под руки. Вскоре они привлекли внимание патрульных, которые остановились, узнали артистов и никак не могли понять - неужели в это время суток снимается кино? Дело закончилось тем, что Никулина и Плятта встретили на пороге квартир разгневанные жены.

Но больше всех в этой истории досталось Максиму. Его мама Татьяна с серьезным выражением лица сказала: - «Тебе не стыдно? Ты же с собакой!».

Юрий Владимирович и Ростислав Янович были большими любителями розыгрышей. Естественно, они не могли отказать себе в удовольствии и не разыграть друг друга. Так, например, Плятт однажды написал на грязном автомобиле приятеля: - «Помой машину, дурак». Никулин в долгу не остался. Он дождался глубокой ночи и позвонил другу, чтобы сказать в трубку: - «Помыл машину, сам дурак».

Разыгрывали они не только друг друга, но и родственников. Однажды Плятт достал для всей семьи Никулиных редкие билеты на спектакль под названием «Дальше-тишина». В нем блистали Фаина Раневская и сам Ростислав Янович.

Накануне спектакля, во время очередного застолья, Плятт сделал Никулину предложение: - «Я могу кого-нибудь из вашей семьи вставить в пьесу?»

Юрий Владимирович без промедления ответил: - «Вставь мою тещу, Марию Петровну»

Уже на сцене, Плятт в образе Барклея Купера произносит: - «Противный дождь еще льет. А несчастная Мария Петровна выгуливает собаку...»

Зрители ничего не заметили, в отличие от Никулиных, едва сдерживающих смех. И только шокированная Мария Петровна спросила дочь: - «Это про меня он сказал?»

- «Про тебя», — ответила дочка.

Понедельник.
Нашла ножницы. Подстригла всех кукол налысо. И трех мишек. Зайцу отрезала хвост и уши. Вырезала в шторах снежинки. Устала. Эх, где мои два годика, могла 24 часа в сутки квартиру крушить. Старею.

Вторник.
Сперла со стола воспиталки в детсаду ножницы. Во время сончаса подстригла всем челки, кроме Людки. Терпеть не могу Людку, пусть страшная ходит.

Среда.
Папа орал, мама орала, бабушка орала на них, дедушка ржал до икоты. Сами виноваты, воспитывать надо нормально.
Подравняла деду усы, пока он дремал перед теликом. Правда, с одной стороны почти напрочь состригла, а не надо было так храпеть, ребенок и так нервный уже.

Четверг.
Прямо на детской площадке подручными средствами выстригла висок какому-то младшему брату. И брови с ресницами.
Брат был счастлив.
Жалко, что у меня нет брата. Отобрали чужого мальчика, отобрали подручные средства. Мама орала, папа орал, бабушка орала на них, дедушка второй день ржет, глядя в зеркало.

Пятница.
С меня не спускают глаз ни на минуту. Дождалась пока утром на меня наденут комбез, сказала, что хочу какать. Вышла из туалета бритая налысо.
Мама вместо такси заказала ящик вина, папа на ночь надел на купальную шапочку ушанку, обмотал голову скотчем, спрятал все ножницы, заколотил дверь спальни, но утром все равно проснулся лысым. Хе-хе-хе, спасибо деду спецназовцу.

Суббота.
Дома все лысые и орут. Дед ржет не замолкая, переживаю за него. Взяли за руки и за ноги, затащили в такси, повезли
к детскому психологу. Успела немножко почикать дядю таксиста.
Психолог зачем-то попросила нарисовать фломастерами мою семью, но я просто нарисовала ей новую прическу. Прямо на психологе.

Воскресенье.
Мне купили новых кукол и мишек. Купили парикмахерский набор и парики. Моя лысая прекрасная семья, люблю вас! Отстригла деду второй ус. Прости, дед, это рефлексы, как у спецназа.

Автор Зоя Арефьева

В одном приморском городе в ноябре месяце бродила по центральным улицам парочка кришнаитов. В оранжевых тогах, бритые налысо, с колокольчиками, босиком по свежевыпавшему снегу.
Как ни странно, на них обратили внимание сотрудники патрульно-постовой службы, досмотрели и нашли у них почти полкило марихуаны.
Бдительных полицейских поздравили, пожали руки, даже чем-то наградили, скорее всего почетной грамотой, но на этом история не закончилась.
Еще год начальник отдела, обладавший неплохой памятью и развитым чувством юмора, рассказывал на разводах, что необходимым условием для того, чтобы сотрудники патрульно-постовой службы обратили хоть какое-то внимание на потенциального преступника, является ярко-оранжевое одеяние, звенящие колокольчики и привычка ходить босиком по холодным поверхностям.

Рассказал коллега по работе, дальше с его слов...
Выпросил у друга давно обещанный сериал на 2-х кассетах (8 часов), смотрели с женой до 2 часов ночи, желая наконец-то узнать, чем заканчивается круто закрученный сюжет. На "самом интересном месте" вторая кассета заканчивается. Утром звоню другу и прошу привезти окончание сериала. Он в ответ говорит, что всё там и окончание тоже.
- Как так?! Кассета закончилась и больше ничего нет.
- А ты в футляре посмотри, там листик лежит.
Достаю футляр, действительно - лежит листочек и на нём описано окончание. Вернее, кто выжил, кто погиб, кто за кого в конце-концов вышел замуж! Долго выражал свои эмоции!

Сын попросил меня рассказать о советской школе. В памяти, как в калейдоскопе, замелькали образы: парты с откидными крышками, промокашки, игры в этикетки на подоконниках, буфет, где продавали коржики, октябрятские значки, пионерские галстуки… И тут я вдруг вспомнил о странной привычке советских школьников жевать кончики этих галстуков. Более того, я отчётливо вспомнил их... вкус! Этот солоноватый вкус красно-оранжевой ткани из ацетатного шёлка.
Подумалось, что человеческая память — воистину чудеснейшая штука, раз в состоянии добывать из своих недр такие необычные «ископаемые». Что даже самая забытая, казалось бы, информация на самом деле никуда не исчезает, а словно архивируется где-то на задворках мозга и ждёт своего часа, чтобы в один прекрасный день джинном из бутылки вырваться наружу.

Моя история где-то от 2015. Обращается ко мне по линкедину (профессиональная и серьезная соц.сеть) очень вежливый человек, мол можно, напишу вам по мейлу с деловым предложением. Ну пиши, соглашаюсь я.

Ну а суть такова: работает он в каком-то Лондонском банке, умер одинокий клиент, оставил круглую сумму. А фамилия этого клиента совпадает с моей. И вот этот клерк, рискуя всем (своей работой, а может и свободой) предлагает мне стать соучастником небольшого преступления. Он знает юристов, которые подтвердят мое родство с умершим. И конечно платить юристам должен я авансом. И за все свои услуги этот добрый человек просит всего-то 20% от полученного „наследства“. И перед тем, как начать, он просит моего честного слова, что я его не обману, когда стану богатым. Ну а если, мы не воспользуемся этой возможностью, то деньги уйдут государству, которое такое-сякое и этой суммы даже не заметит. И времени конечно осталось сама малость, надо спешить.

Интрига сработала, я стал переписываться. Где-то 80% переписки шло о том, точно ли я не обману его. Он очень переживал за свою безопасность, просил никому ни слова, просил прислать фотку своего паспорта. Сам прислал фотку мол своего паспорта, наверное, полученное от какого ни будь другого „однофамильца“. Потом я удивлялся, как правильно психологически все построено. Новичок, который идет на преступление, он сам будет дрожать и не сможет трезво думать.

Ну а разобраться во всем помог всемогущий гугл. Сперва я попытался найти что ни будь о своем „родственнике“. Но как-то богатый человек не оставил ни одного следа в виртуальном мире. Насторожило. Ну а потом я вырезал здоровенный кусок текста без имен из первого письма и вставил в гугл. И вот тут-то уже была лавина информации. Текст письма совпадал слово в слово с типовым обращением таких мошенников. Очень вежливо (в стиле всей переписки) я попросил его больше мне не писать.

Наиболее жалко и обидно было расставаться с такими красивыми и светлыми планами, которых успел насочинять за эту пару дней…

Вкратце, дело обстояло так. Было имя — Чепарсе. А женское оно или мужское — никто не знал. Стали искать, расспрашивать, в сети зависать. Через полтора часа нашли на одном допотопном форуме (поиски велись в 2013 году, а форум уже перестали посещать году в 2009). Один пользователь другому писал на этом форуме: "Помнишь такого-то?". Ответ: "Да, как ни помнить, он своим СЫНОВЬЯМ дал имена — Сиврэн, Автодор, ЧЕПАРСЕ и Вемир.

Обрадовались, бедолаги, что пол Чепарсе определили. Теперь следовало понять смысл аббревиатуры. Нашли через несколько дней старого коммуниста, который родился в 1939, но всем рассказывал, что партизанил во время ВОВ и геройствовал (старческий маразм начинался). Однако аббревиатуру он успешно расшифровал: "Четвертый партийный съезд".

Зима за городом

- Ну как в этом году в вашем овраге начали чистить дороги от снега?
- Начали.
- И даже на родник почистили?
- На родник — в первую очередь.
- Хорошо почистили?
- Очень хорошо почистили.
- Точно знаешь или рассказывал кто? А то тут был ледяной дождь, потом снегопад. Поди в каток всё превратилось...
- Точнее некуда. Сам поехал за водой. Вниз спустился. А обратно… Ты же знаешь — у меня совсем даже не внедорожник. Я как вверх посмотрел, то молотки в руки — и по дороге лёд отбивать, потом лопатой чистить. Самую сложную стометровку час ехал. Так что теперь всё очень-очень хорошо почищено вплоть до следующих ледяного дождя и снегопада.

Вы когда-нибудь пытались объяснить негру из Африки, кто с дуру приперся изучать экономику в России, как выглядит снег? Не получится. Ну типа:
- Так он как лед в холодильнике. Только очень мелкий и мягкий. Понятно?
Естественно, непонятно. Зато объяснить, когда начнутся не просто холода, а настоящая русская зима - легко:
- Смотри. Ты же живешь в общаге? Так вот: когда начнут срезать батареи парового отопления и рыть вокруг общаги траншеи, чтобы заменить трубы под горячую воду, так через день и наступит самая настоящая русская зима.
Получилось.

У моих друзей есть хороший приятель, к которому много лет назад приклеилась кличка "Миша- паровоз".
Новые знакомые периодически интересовались, откуда пошло это прозвище. В таких случаях мой друг, обращаясь к Мише, говорил:
- Мишаня, покажи им!
Миша лез в карман, доставал свой загранник с финской визой на первой пустой странице, и, изображая гудок паровоза, начинал под этот звук перелистывать страницы паспорта. На ВСЕХ заполненных страницах стояли ювелирно притертые друг к другу штампики в виде паровоза- знаки пересечения границы с Финляндией на поезде.
Миша работал корпоративным курьером и мотался в Чухонку не реже раза в неделю.

( Навеяно https://www.anekdot.ru/an/an2106/o210607;100.html#9)

Глава 2
Знакомство

Плавать я практически не умел, плескался у берега, всегда чувствуя ногами дно. Но дед поставил мне цель, с мощным стимулом для ее достижения. Я смотрел на тот маленький пляжик, и мне мерещилась лодка, вытянутая за нос на заветный пятачок песка.
Три дня я почти не вылезал из воды, стараясь научиться плавать. Главным было перебороть желание встать в воде на ноги, остальное я старательно копировал с парней, которые рядом бесстрашно прыгали с мостков на глубину. Получилось довольно быстро. Уже на второй день я совершил свой первый прыжок в воду. До берега было метров десять, которые я легко преодолел, отчаянно работая всеми конечностями, но уже не по собачьи, а по взрослому. До самого вечера я закреплял успех, бесконечно сигая в воду с мостков все дальше и дальше от берега.
В конечном итоге я почти избавился от страха перед глубиной и сомнений, что не доплыву. Оставалось только проверить хватит ли мне сил переплыть реку. Ночью мне снились мостки и бесконечная водная гладь, скрывающая немыслимую глубину. Наутро я вновь был на реке. Разбежавшись, прыгнул как можно дальше от края мостков, уверенно добрался до берега и, не выходя на него, развернулся и даже сделал круг. Побродив по песочку, я решился в этот попробовать доплыть до середины реки и вернуться. Вошел в воду и целенаправленно поплыл неопределенным стилем, восхищаясь собственной храбростью. Но едва я отдалился от берега на приличное расстояние, как услышал крик с берега и обернулся.

- Смотрите!!! Эй, пацан, ты куда? Давай назад! – орал мне один из парней, с которыми я вчера нырял, показывая на меня рукой всем остальным, - там течение, не выплывешь! Назад!! Давай назад!

Меня и в самом деле относило в сторону.

На этот крик все, кто находился на берегу, как один посмотрели на реку. Пляж замер и затих. И в полной тишине, на весь берег разнеслось:

- Да это же этот, который с Дедом живет, он же плавает едва-едва! Только вчера и научился на воде держаться! Прыгал с нами, помните? Куда лезешь?! Назад!!! Моторкааааа!!!!

Я покрутился в воде и увидел приближающуюся моторную лодку. Ее курс пролегал ближе к середине реки, и задеть меня она не могла. Жужжа «Нептуном» и задрав нос, «Казанка» гордо прошла мимо. Я развернулся к берегу и, решив всех успокоить, поднял руку и помахал людям на берегу – типа все нормально, не беспокойтесь, возвращаюсь – и вдруг оказался сперва приподнят, а затем накрыт здоровенной волной от моторки. Испугаться я не успел, чего не могу сказать о наблюдающих с берега. Вынырнув, я увидел переполох на пляже. Сразу двое парней прыгнули с мостков и, быстро замелькав руками, рванули ко мне, туристы, бросив завтрак у костерка, подхватили свою резиновую лодку и побежали к воде, встали дачники, мужики подошли к кромке берега, вглядываясь в меня из-под ладоней.

Плыть назад под всеобщим пристальным вниманием было ужасно неловко. Пляж пялился на меня множеством пар глаз, показывал на меня множеством рук и явно осуждал. Получалось, что целая толпа людей переполошилась из-за меня и теперь ждет, когда я к ним выберусь. Принеприятнейшее чувство. Вдобавок к этому я обнаружил, что совсем не приближаюсь к пляжу, несмотря на все мои усилия. Меня сносит течением и все видят, что я и в самом деле не справляюсь. Ручонки предательски слабели, разгребая тяжелеющую воду все медленнее.

Ко мне навстречу, рубя руками воду, примчались парни.

- К берегу! – хрипло выдохнул один из них, поравнявшись со мною, - на пляж не вытянешь, - он развернул меня, подталкивая вниз по течению.

- Чума! Чего тебя понесло на середину-то? Утоп бы! - второй парень оказался с другой стороны, - Мы туда не суемся, а ты…., - отфыркиваясь, он сделал ударение на слове мы.

- Да заткнись ты! К берегу! – оборвал его первый парень, подталкивая меня, - Давай, давай тяни, тяни, руками не мельтеши.

Я хотел было ответить, но он меня опередил:

- Рот закрой!

Я тянул до последнего метра. До берега оставалось всего ничего, но руки.… Если бы я не боролся с течением, пытаясь вернуться точно на пляж, доплыл бы не напрягаясь, но теперь приходилось расплачиваться за напрасно потраченные силы. Берег приближался гораздо медленнее, чем хотелось, но приближался. Парни держались рядом, подбадривая и подгоняя.

Наконец мы выбрались из воды на глинистую полоску перед небольшим обрывом, влезли на него и попадали на траву.

- Это ты с Дедом живешь? – переводя дух, спросил первый

- Угу, - отозвался я.

- Даешь… влетит тебе,…крепко влетит.

При мысли об этом, внутри меня что-то съежилось, и на глаза стали наворачиваться слезы. Не от страха перед прутом, но из-за того, что так глупо вляпался. Что бы загнать их обратно я перевернулся на спину и уставился в небо.

- Это точно! Я ж говорю, чего поперся на середину? Ты же плавать не умеешь! – приподнялся на локте второй.

- Умею, - тихо ответил я, пораженный глубиной и необъятностью этой синевы надо мной. Мне показалось, что я быстро-быстро уменьшаюсь, а небо становится еще больше, выше и синее, темнее. От неба невозможно было оторвать взгляд. Меня чуть покачивало словно на воде в реке.

- Эй! Ты чего? – голос с хрипотцой прервал этот гипноз.

- Небо синее… - я перевернулся на живот.

- Ага, а трава зеленая, с утра еще! Вот чума! Ему о своей жопе думать надо, а он в небо пялится! Слышь, Серый может он больной? Ты больной, да? – второй насмешливо смотрел на меня такими же, как небо, синими глазами на сплошь конопатом чуть вытянутом лице, - Чего уставился? Спасибо сказать не хочешь?

- Ээээй! Парни! – нас окликнули с реки.

Мы вскочили на ноги и увидели бородатого мужика, стоящего в резиновой плоскодонке. Еще один, моложе, полностью лысый, сидел на веслах. Это были те самые туристы.

- У вас все нормально? – крикнул он, - Вытащили этого шибздика? – он взглянул на меня.

- Нормально! Успели! – прокричал в ответ конопатый, помахав им рукой, - Живой! – он похлопал меня по макушке.

- Да не тонул я! – стряхнув его руку, закричал я Бородатому, - Не тонул!!! Я сам выплыл! Сам!

Бородатый махнул нам рукой, и сел на свое место. Они развернули свою «резинку» и погнали ее к пляжу.

Обратно шли по тропе вдоль берега.

- Ага, не тонул, как же! – настырно зудел конопатый, идя за мной, - Да если б не мы с Серым, вылавливали бы тебя сейчас под мостом. Тебе спасибо сказать, а ты еще гоношишься. Как там этот сказал? Шибздик…ха! Мы тебя теперь Шибздиком звать будем, ха-ха, точно Серый?

- Я не шибздик! У меня имя есть! – не выдержав, я остановился и развернулся к нему, - и я не тонул! Я рукой махал, чтоб вы там все успокоились, а ты орал, как ненормальный!

- Ага, как же! Моторка прошла, ты в волне сразу буль-буль, с головкой, только и успел ручкой махнуть! Хорошо заметили, я заметил! – он остановился передо мной, весь рыжий, в голубых плавках, насмешливо глядя на меня наглыми синими глазами.

- Нет!!! Я не тонул! – криком пытался доказать я.

- Мы тебя вытащили! Бородатый видел! – выкрикнул он так же, - Шибздик!

- Неправда!!! – я был готов броситься на него, невзирая на разницу в росте и возрасте (он был не на много меня выше).

- Серый! Он и в правду больной! Сейчас драться полезет. Псих!

- Отстань от него, - Серый оглянулся на нас, - ему сейчас и так влетит. Пошли.

Мы двинулись дальше.

- Хы, точно влетит! Еще как влетит! – опять начал конопатый, - готовь жопу, гы-гы, а я слушать буду как ты орать начнешь. Дед умеет, слышь, ты, тебе говорю, гы-гы, готовься. Плавает, как топор, а корчит из себя… Шибздик!

Все, мое терпение лопнуло. Я терпел все его насмешки, но не оскорбления. Развернувшись, я кинулся на него с кулаками. Мы яростно вцепились друг в друга, стараясь повалить на землю. Молча сопя и сталкиваясь лбами, мы кружили в пыли на тропинке, выворачиваясь то на один, то на другой бок, пытаясь ударить или подсечь ногами. Нас разнял Серый.

- А ну кончай махач! – он с трудом отодрал нас друг от друга, - очумели что ли?! Дураки!

- Шибздик! – выкрикнул мне конопатый

- Рыжий! Урод! – выпалил я в ответ, вытирая кровь из носа (и когда он успел мне съездить?)

- Заткнитесь оба! Чего сцепились, мать вашу, чего делите?! – заорал на нас Серый. Он стоял между нами, переводя взгляд с одного на другого, - Придурки!

Он был на голову выше конопатого, значительно мощнее и шире в плечах. Его коричневый торс, особенно спина, резко контрастировали с почти белыми ногами.

- Он сам начал, псих ненормальный! – указывая на меня, ответил конопатый.

Серый посмотрел на меня.

- Пусть он скажет, что я не шибздик! – наклонившись вперед и уперев ладони в колени, я не сводил глаз с соперника, - у меня имя есть! – кровь все не останавливалась, капая в пыль.

- Скажи ему! – Серый обернулся к конопатому, но тот отвернулся, разглядывая кусты, делая вид, что не слышит.

- Хы! Пусть сперва с петухом разберется, тогда скажу, - с ленцой в голосе, презрительно произнес он через секунду и посмотрел на меня с ядовитой улыбкой.

Это был удар под дых.

****

Во дворе дома, где я жил, в ряду сараев находился курятник. Куры копошились по углам двора, охраняемые грязно-белым пернатым ублюдком на высоких крепких желтых ногах, обладавшим бледно розовым тощим гребнем и большим крепким клювом. Весь двор он считал своей личной неприкосновенной собственностью и охранял его от присутствия любых живых существ. Ему бы собакой цепной родиться, орлом, ястребом, а не петухом на зоне инкубатора без мамы-курицы. Просто пройти мимо него было почти невозможно, эта сволочь пропускала старших (тех, кто повыше), вперед, но обязательно набрасывалась сзади. От него отмахивались, отгоняли ногами, тряпками, веслами и всем прочим, что только было в руках. Он бежал за нарушителями его спокойствия до границ двора, налетая, размахивая крыльями и очень больно клевался. Деда не раз просили прибить эту тварь, но Дед каждый раз защищал своего любимца, приводя весомые аргументы типа:

- Зато у нас не только кошек нет, вы собак здесь видели, хоть одну? – в то время по поселку бродила стая собак, которую все опасались.

Меня этот пернатый злыдень вообще воспринимал, как личного врага. Если взрослых он еще пропускал вперед себя, то со мной дело обстояло серьезней. Стоило ему меня завидеть, он с прытью зайца мчался мне наперерез и преграждал дорогу. В этом случае бой был уже неизбежен. Выждав две-три секунды, эта тварь надувалась, выпячивая грудь и бросалась на меня, взлетая на уровень головы, расцарапывала до крови острыми когтями руки. Отогнать его я не мог, он меня не боялся и налетал с еще большей яростью, даже если мне удавалось сбить его на землю. Он вставал даже после сильного пинка ногой и вновь бросался в лицо. Его не пугала палка у меня в руках, он ее облетал, а в ближнем бою она без толку. Уходить было бесполезно, догонял, подлетая, вцеплялся когтями в голову. Единственным выходом оставалось защищать голову, особенно лицо руками и как можно скорее выбежать со двора на улицу или к реке. Для посторонних зрителей это было смешно, они покатывались со смеха, наблюдая как петух треплет мальчишку. Они даже не догадывались, что это был настоящий бой с кровопролитием и настоящей болью. Однажды на меня налетела собака, отнюдь не болонка, она вцепилась в рукав куртки, но я справился с ней, попав кулаком ей в нос. Она отбежала, тряся головой и поскуливая. Но я был бессилен перед петухом. На помощь никто не приходил, даже если я кричал – им было смешно… . Я пробовал кидаться в него камнями, но этим только выдавал свое местоположение – он уворачивался от них, при этом тут же определял где я, и рассчитывал мой маршрут (честное слово!). Он ждал меня в засадах именно там, где я должен был пройти и…. жестоко мстил.

Короче, это был свирепый, беспощадный мой враг, против которого я ничего не мог противопоставить. Поэтому я дико боялся его и из-за этого ненавидел. Каждый выход из дома в одиночку для меня начинался с кошмара, как и возвращение. Поэтому я старался идти с кем-нибудь, вроде как случайно. Мою хитрость взрослые быстро раскусили, но отнеслись к ней снисходительно, посмеиваясь и отгоняя моего лютого врага.

Мне было жутко стыдно перед всеми за эту мою беспомощность перед птицей, но я ничего не мог с этим поделать, это был просто факт. Увидев этого петуха, я впадал в панику и старался проскользнуть из дома или в дом незамеченным, иногда это удавалось, но чаще я опрометью бежал от него к спасительной границе двора или на крыльцо. Это видели все, посмеиваясь и отпуская едкие шуточки по этому поводу. Это был мой позор.

****

Мне нечем было ответить этому тощему рыжему, конопатому парню в голубых плавках, с такими же синими, как небо, но наглыми глазами. Он это знал. Он победил.

Я отвернулся от этих, прожигающих насквозь глаз. Ладно Дед отстегает этим своим прутом за то, что я чуть не утонул, даже пусть Конопатый знает об этом и будет подслушивать, даже хрен с этим дурацким «шибздиком»,- против всего этого я мог хоть что-то но, петух… - здесь я ничего не мог возразить. Это была голая, жесткая убийственная правда, брошенная в лицо.

Я съежился и, развернувшись, глядя себе под ноги, едва-едва сдерживая плач, побрел по тропинке, спиной чувствуя на себе смеющийся взгляд Конопатого. Уши пылали. Я побежал от этого преследующего взгляда.

- Стой, эй, стой! – меня догнал Серый и схватил за плечо, - Да стой ты уже! Ты чего? – он попытался развернуть меня к себе.

Я никак не хотел встречаться с ним глазами и всячески отворачивался. Он все же силой поднял к себе мое лицо.

- Вот блин! - взглянув на меня, Серый ослабил железную хватку, - Удав! Ты ему нос разбил, - выкрикнул он назад, - Придурок, мать его… Да чего ты? Обиделся? Да не слушай ты его, он всегда так, - он удерживал меня за плечо, - Удав, мать твою!!!

- Что, чего? – к нам подбежал Конопатый.

- Что-что! Смотри че наделал!

- Хы, не хрен лезть было, - конопатый Удав с интересом разглядывал мой нос, - сам напросился.

- На себя посмотри, - ответил за меня Серый.

- А, не считается, - отмахнулся Удав, дотронувшись до разбитой губы, - это так, случайно, Я бы его все равно завалил! - от этих слов, выступившие было слезы обиды исчезли, и я с удовлетворением отметил про себя, что все же достал его, хоть и не помню как.

«Хрен тебе, - подумал я, - это еще посмотрели бы кто кого».

- Че пялишься? Сопли подбери, шиб… - он осекся под испепеляющим взглядом Серого.

- Заткнись! – грозно оборвал он Удава, обернувшись к нему, но не отпуская мое плечо, - Иди умойся, и голову вверх держи, кровянка пройдет, - он подтолкнул меня к реке.

Я скатился к воде и тщательно умыл лицо. Это помогло не только остановить кровь, но самое главное полностью избавиться от признаков слабости. Постояв на берегу, я вдруг увидел Реку. Она текла передо мной спокойно и уверенно, и я неожиданно понял, кожей почувствовал всю ее мощь, спокойствие, силу. В тот миг я всем своим существом осознал свою ничтожность в сравнении с Рекой и Небом. Зажимая нос и запрокинув голову, я вглядывался в Небо, вновь попадая под гипноз этой великой синевы, которая накрывала меня целиком, вместе с конопатым Удавом, Серым, Дедом, лодками, и даже петухом. Как мелочны показались мне все мои дела, обиды и страхи. Вот утонул бы я полчаса назад, и ничего бы не изменилось, и река текла бы также и небо оставалось бы синим.

- Эй! Че застрял? – окликнул меня Серый.

- Сейчас! – ответил я, мысленно поблагодарив Реку, за то, что я еще живой, - Спасибо! – прошептал я. Она ответила мне близким всплеском.

Я поднялся на берег и уже уверенно посмотрел на Серого с Удавом.

- Серега, - Серый дал мне руку, - А ты ничего, можешь…

- Саня - представился я, - пожимая его теплую твердую ладонь.

- Удав! – представился Конопатый, так же протягивая руку.

При всем желании я не мог ответить ему пожатием руки. То, что он сделал было нечестно. Я видел, как он сам пробирался к берегу через наш двор, боясь того же петуха, и прикрываясь за Серым. И теперь он ставил мне в укор то, с чем сам справиться не мог. Я не дал ему своей руки, хотя и понимал свое полное поражение. Его рука повисла в воздухе.

- Ах ты… , - он дернулся ко мне, но был тут же остановлен Серым.

- Стой! – он резко поднял руку и внимательно посмотрел на меня, - Ты откуда такой?

- Из города! – твердо ответил я, сжимая кулаки и примериваясь к Удаву.

- Он мне руку не подал!!! Ты видел??? – пошел на меня Удав, слишком громко обращаясь к Серому, - я ему руку, а он!!! Мало показалось? Щас добавлю!

Я опередил его, бросившись первым. Как я засветил в его правый глаз! Всю жизнь помню! С левой руки, (я левша), со всей силы. Он отлетел, как мне показалось, на метр, согнувшись и прикрывая глаз.

- Очумел что-ли?!! – в следующею секунду я был сбит с ног и придавлен к земле Серым, - Дурак! За что ты его?

- Я не шибздик! – отплевываясь от пыли, прошипел я под тяжестью навалившегося на меня всем телом Серого, - Пусть он скажет! – вывернув голову я взглянул на конопатого и понял, что попал ему куда надо.

Я нисколько не боялся, что они нападут на меня вдвоем, в те времена бились только один-на-один, даже если ты в одиночку, а их много или наоборот, никто не имел права помочь своему, только разнять, тогда это был кодекс драки, так же, как и запрет бить лежащего или добивать уже сдавшегося. Нарушить этот негласный закон было немыслимо, он железно соблюдался между всеми мальчишками, которых я тогда знал.

- Удав! Тебе говорю, скажи ему! – рыкнул Серый Конопатому, не обращая никакого внимания на его скулежь.

Конопатый Удав глубоко вздохнул, прикрывая подбитый глаз, покачивая головой, всем видом показывая глубочайшее горе от предательства Серого.

- Или мне тебя шибздиком обозвать? – чуть поднажал Серый.

- Лады, но пусть и он тогда скажет, что я не урод, – сплевывая, но подчиняясь, нехотя процедил Удав, - и не Рыжий!

Я поперхнулся пылью и закашлялся, услышав последнее. Он выдал себя, теперь я знал его слабое место и злорадно улыбался своему открытию.

- Не смей ржать! Скажешь?! – Серый ткнул кулаком меня в бок.

- Скажу! – согласился я, с трудом убирая с лица улыбку.

Серый слез с меня, и я поднялся на ноги. Он настороженно следил за мной, готовый в любую секунду прервать любое мое движение. Удав стоял чуть в стороне, держась за скулу, и явно ожидал моих извинений.

«Хрен тебе!», подумал я, отплевываясь и вытираясь от пыли, «не дождешься!»

- Ты обещал, говори! – Серый не спускал с меня глаз

- Лады, - повторил я характерное словечко Удава и обращаясь к нему же, - ты не урод… и не Рыжий, - краем глаза я заметил дрогнувшие губы у Серого, он заметил едва уловимую издевку в моей интонации.

- Ну?! – он грозно развернулся к Удаву

- Лады… ты не шибздик - глядя себе под ноги, пробормотал конопатый, синеглазый рыжий Удав.

- Все? Разобрались? Ты не урод, ты не шибздик! Закончили, мать вашу! Если кто по новой начнет, со мной разбираться будет! Ясно? – Серый говорил абсолютно серьезно, мы с Удавом согласно кивнули, косясь друг на друга, - Пошли уже, нас сейчас искать начнут! Давайте живее, - он пропустил нас вперед по тропе.

Перед самым выходом на пляж навстречу к нам выбежал еще один паренек.

- Ну где вы там? Че долго так? – он кинулся к Серому, - Бородатый в резинке сказал, что этого спасли, - он мельком кивнул на меня, - я жду, жду, а вы где? Че долго-то так?

- Познакомились, - фыркнул Серый, мотнув головой в сторону нас с Удавом, - придурки.

- Ууу, ни хрена себе… Это он что-ли? – удивленно протянул парень, увидев качественную красную полосу на скуле Удава и уже с любопытством окидывая меня взглядом.

- Псих он! Я ему руку, а он в глаз, - хмуро объяснился Удав, потирая скулу, - теперь доказывай… .

Мы вышли на пляж.

- О! Вот они. Все целы.

- Ага и этот, который поплыл, здесь. Слава Богу.

- Елы-палы, ого!

- Где ж они так? - сперва одобрительные возгласы отдыхающих, увидевших нас, быстро переменились на удивленные. Кто-то присвистнул.

- Кажется ребята что-то выясняли меж собой, - громко сказал Бородатый, - эй, что произошло? – крикнул он нам.

Вид конечно у нас был отпугивающий – грязные в серых разводах по всему телу, даже на лицах, с алеющим пятном под глазом Удава и моим разбитым носом, откуда опять засочилась кровь.

- Все путем, - махнул ему рукой Серый, - бывает, ничего страшного.

Он оглядел нас, покачал головой и подтолкнул к мосткам:

- Пошли-ка помоемся, давайте в воду.

Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/

Прибрежные скалы

— Здравствуйте.
— Я Антон… Проходите, пожалуйста.
— Меня зовут Зира.
— Эрни про Вас рассказал… Простите, можно на «ты»?
— Да, конечно. Вы старше меня… ты… старше.
— Спасибо… Присаживайся.
— Я впервые здесь.
— Ещё бы… Мужа оставила дома?
— На работе… Я врач, работаю в Железнодорожной больнице.
— Зира, как получается, что твоя медицина тебе не помогает?
— Не знаю. Никто ничего не понимает. Я в растерянности.
— Почему?
— Понимаешь… Анамнез у меня как у девушки… извини… А тут… Я закончила институт с «красным» дипломом. Но когда с каждым приступом новый набор симптомов! Это… это… Вы не медик… извини… Ты не медик, тебе это не понять.
— Может, именно поэтому и понимаю… Что с пальцем?
— Да… два года назад начал отслаиваться ноготь. Чуть отрастёт — и сразу отстаёт от мягкой ткани. Приходится подрезать на корню. Ничего, привыкла уже, не мешает. Пластырь только вот каждый день меняю.
— Ладно, это для разговора.
— Вы… Да что со мной такое!… Ты мог бы стать хорошим доктором.
— А я, видишь, стал солдатом.
— Ты?!…
— Майор запаса.
— Ой… товарищ майор…
— Смешно, правда?
— Не обижайся… Не смогла удержаться.
— Я сам иногда смеюсь по утрам.
— Спасибо.
— Так почему я мог бы стать доктором?
— Рядом с тобой спокойно. Я только рядом с Серхатом чувствую себя спокойней.
— Давно женаты?
— Целую вечность.
— Когда придёшь в следующий раз — приводи мужа. Приятно будет с ним познакомиться. Поговорим об Узбекистане.
— Вы там были?
— Бывал не раз. И по службе тоже. В Фергане не доводилось. Но там всё близко.
— Да, конечно… А я до Ленинграда бывала только в Ташкенте.
— Люблю этот город.
— Я там училась. Снимала квартиру на Рисовой.
— Знаю, самая окраина, проезжал частенько по дороге в Чирчик… У тебя хороший русский язык.
— Я турчанка. В Ленинграде мы около года.
— Я родился… то есть… вырос.
— Здесь очень хорошие люди.
— Зира, хороших людей везде много.
— Нет!… Там нас убивали только за то, что мы турки!
— Прости… дважды прости… Я не должен был так говорить. Потому что знаю, что там творилось… Я принесу попить… У Эрни хорошее вино. Будешь?
— Да, спасибо.

— Зира, встань прямо… Хорошо… Сейчас я буду изображать старую ветряную мельницу… Что чувствуешь?
— Ветерок… Так бывает?
— Где чувствуешь?
— Вот… здесь… ниже груди ничего.
— Хорошо… Сейчас?
— На уровне поясницы.
— Хорошо… Где теперь?
— Холодок по ступням.
— Прекрасно!… На носочки привстань… теперь на пяточках… Всё, присаживайся.
— Антон, какие у тебя горячие руки! Ты не температуришь? Давай померяем.
— Не надо. Прикоснись к ладони.
— Ой… холодные… Откуда столько тепла?!…
— Зира, ты знаешь, кто я?
— Знаю. Меня Аллах послал к тебе. Ты его пророк?
— Зира, ты образованная женщина. Какой из меня пророк! Я простой северный колдун.
— Не говори так, это шайтан тебя смущает.
— Пусть буду волшебником… добрым. Так можно?… Опять она смеётся… Расскажу твоему мужу, как ты меня обсмеяла.
— Извини. Ты такой большой, и такой весёлый.
— Ладно, Зирочка… Смотри мне в левый глаз. Можешь моргать хоть каждую секунду, только не отводи взгляд. Сможешь?
— Смогу, добрый волшебник.
— Только не смеши, а то у нас ничего не получится.
— Не буду, Учитель.
— Что ты сказала?!…
— Я сначала прочту суру из Корана… про себя… Можно?
— Ничего, подожду…
— …Я готова… Мне… неприятно…
— Почему?
— Вижу себя… какая я плохая… не могу…
— Зира, ты веришь в рай?
— Да, конечно!
— Если ты не станешь лучше, — в него не попадёшь.
— Но я другая! Лучше!… Я очень давно не была плохой.
— Придётся потерпеть, душе моя.
— Как ты меня назвал?!…
— Это мой способ говорить.
— Хороший способ… я… сейчас разревусь…
— От моих слов?
— Нет, мне… так себя… жаль… какая же была… глупая… Серхат не знает…
— Поплачь, не стесняйся. Мужчинам тоже иногда приходится…
— Ты плакал?
— Ну… немного… Платочек есть?
— Да… извини…
— Ну как?
— Всё прошло. Как будто мороженое с марципаном съела.
— Девчонка ты ещё, хоть и доктор… с краснющим дипломом.
— Можно тебя обнять?
— Надо будет спросить разрешения у твоего мужа… Сейчас будет самое неприятное… Сядь поудобнее… Начинай вспоминать его лицо.
— Чьё?… его?!…
— Да.
— Не могу.
— Почему?
— Мне страшно.
— Возьми мою руку… держи крепко–крепко… Вспоминай, иначе всё впустую.
— …Меня… сейчас вырвет…
— Эрни уберёт, не переломится.
— Жар… жар во всём теле! Как в тандыре !…
— Терпи, терпи моя радость, осталось немного.
— О-ох…
— Осторожно… Не бойся, всё хорошо…
— …Антон, ты точно не пророк?
— Без сомнения.
— Жаль… мы с мужем всё равно будем на тебя молиться всю жизнь…
— Не стоит. Верите в Аллаха — молитесь ему. Так будет правильно… Зира, придумайте с мужем что-нибудь, чтобы вы смогли прийти сюда утром до моего отъезда. Я должен на тебя посмотреть, а ты расскажешь мне, как провела остаток вечера, ночь и пробуждение. Сможете?
— Сможем, Антошенька… А как тебя называют твои близкие? Мама, жена, друзья…
— Друзья Тохом… Тохой, близкие… чаще Тошей… Иногда… Тошик… Тошиком…
— Что с тобой?
— …Я… вина хочу выпить… Так… Зира… не делай этого… Руки целуют родителям и старцам.
— У меня нет родителей… Я простая замужняя женщина, это всё, чем я могу тебя отблагодарить… Пойду… Жди нас с Серхатом ранним утром.
— До свидания, Зира… О, Господи… зачем Ты меня… так…

— Что это с ним?
— Кажется, спит.
— Два бокала… Пьяный?
— Не уверен… Чем они без нас тут занимались?
— Эрни, не путай Антоху с нами.
— Любопытство раздирает.
— Проснётся, — у него спросим… А-а!… Хрен он что нам расскажет.
— Почему?
— По кочану. Это ж Маркус! Хуже партизана на допросе.
— Ты пробовал?
— А то как же!… Дадим часок, потом разбудим.
— Стоит ли?
— Да он меня потом всю ночь будет мучить разговорами о счастье! Вот скажи на милость, — мне оно надо, такое счастье?
— Я бы не возражал.
— Да-а, плохо ты его знаешь… Во, я понял!
— Тихо ты, разбудишь…
— Я понял… почему Маринка на него дуется… Он вместо того, чтобы ей спинку потереть… чего ржёшь! Проснётся же!… Он рассказывает ей про счастье.
— Ну Виталик… Пойдём на кухню.
— …С собой возьмёте, пошляки?
— Проснулся, ясно солнышко! Как тебе Зира?… хороша?…
— Придурок. Валюхе бы на тебя настучать.
— Напугал ежа!…
— Слышь, ёжик! Давно мухой на липучке не висел? Я устрою.
— Да ладно тебе, пошутить нельзя…
— Фильтр включай, когда со мной шутишь. Не посмотрю, что родственник.
— А липучка?
— Оставим на завтра.
— Тох, ну ты… это… Мы с Эрни коньячку попили. Ты не в обиде?
— На вас обижаться, — только себе дороже… Сколько времени я спал?… Где вы болтались!
— Тоха, не волнуйся, тебе нельзя.
— Что нельзя?
— Лучше не спрашивай, где мы были. Тебе завтра к жене. Ты меня понял?
— А шестиглазый что притих?
— У него обет молчания… Временный, так сказать.
— И вы ещё решили догнаться вином?!… Идите лучше спать. Утром Серхат с Зирой придут… Ну и рожи, смотреть противно.
— Тох, прости… больше не будем… И меньше тоже.
— Что с вас взять… одни запчасти…

Продолжение следует…

Смахни снежинку скорлупы и масла лепесток!

Валя! Я из сил выбиваюсь, ночами не сплю, едва успеваю обходить баки, всё это перерабатываю, тараканов неперебей! — а ты: неси, мол, обратно, не хочу есть и баста.