Самые смешные истории за день!

Когда служил, не понимал тех мужиков, которые на просьбу покурить отдавали всю пачку (а тогда в стране с куревом вообще всё плохо было). Очень неудобно себя чувствовал.
А тут попросил сигаретку ребёнок в форме, дал ему пачку, а он возвращает мои же давнишние слова:
- Да вы что, зачем? А что вы сами курить будете?
Не понимает, как и я когда-то, что я даю это самому себе, тому, что помоложе и в форме...

САН

У моей одноклассницы, преподающей в Гимназии, учились две девочки из смешанной семьи. Мама - из Тайланда, папа - отечественный. Помимо этих двух девочек, в классах постарше учились ещё двое их детей - мальчик и девочка. Мама - довольно нетипичной внешности, высокая для Тайланда и очень хорошо сложена. А папа появлялся в школе в среднем раз в год, не чаше. Никаких особых событий со всеми этими детьми не происходило - школьники как школьники. Но вот настал день выпуска младших дочек. Девушки - красавицы, в нарядных вечерних платьях, родители при параде. И тут начинается какое то шушуканье, возгласы удивления и движение в зале. По проходу шествует папа в смокинге, а по правую и левую руки - ДВЕ АБСОЛЮТНО ОДИНАКОВЫЕ БЛИЗНЯШКИ -ЖЕНЫ.

P.S. Мужик приехал в тай и влюбился в местную девушку. Прям вот оочень влюбился. Познакомился с родителями. Сестра начала истерить и рыдать о разлуке. Отец тоже не хотел их разлучать так как они все время были вместе. В итоге мужик решил жениться на обеих. В РФ с одной расписался, получили гражданство, затем развелся и женился на второй. Живут все вместе, но дабы не шокировать общественность - выходят по делам по очереди. Жен зовут одинаково. Дети приучены не рассказывать окружающим чт мамы две, а говорить только о своей маме и о своем папе.

(Навеяно https://www.anekdot.ru/an/an2106/o210607;100.html#9)

"Знал четыре иностранных акцента и бегло молчал на всех языках."
Подруга окрутила фрица и укатила с ним в Австрию. Спустя годы заявившись на Ярославщину поностальгировать, она услышала в компании незабвенное "цигель цигель ай-лю-лю", переменилась в лице и заорала: "Идиоты! это же неприлично."
Ну ты, блин, онемечилась! - обиделись мы и cтали разбираться. С удивлением поняли, что "цигель" - вообще кирпич и здесь не при чём, а произносить надо "цигеле" - козлёночек. "Ай-лю-лю" означает на немецком баю-бай. Всё вместе - строчка колыбельной песенки:
"цигеле цигеле ай-лю-лю" - козочка баю-бай.
Вот и славно, но ехидные австрияки козочками называют девушек лёгкого поведения. Таким образом, знаменитая фраза в современом мире воспринимается как "Пойдём спать, коза !"
Откуда такие тонкости досконально знал режиссёр "Бриллиантовой руки" Гайдай, спросить уже не у кого.

Луи де Фюнес - один из величайших комиков мирового кино. В советском кинематографе фильмы с участием Луи де Фюнеса дублировал Владимир Кенигсон. Говорили, что когда сам Луи увидел свои фильмы с дублированием Кенигсона, он произнёс: "Не знал, что я такой хороший актёр".

О, у меня как-то прикол был на занятии. Студенты составляют предложения, один перец спрашивает напарницу, сколько могил та разграбила (типа, шутка с отсылкой на Tomb Raider). Девушка: "В этом году или вообще?". Парень: "Э-э-э?..". Девушка: "Ну, я вообще-то археолог".

1979-80г., забежал к другу, работающему в автосервисе. Стоим, болтаем. Через 20-30 минут в ворота заезжает платформочка, на которой гора металлолома, наверно, привезённая для выполнения сервисом плана по сдаче металлолома (у каждого предприятия были такие планы при "той" власти). Следом въезжает милицейский "бобик", из которого выходит семейная пара довольно пожилых людей с хорошо перебинтоваными головами и руками/ногами. Оказалось, Мужчина, после 12 лет стояния в очереди, наконец смог купить "жигули". Покупать поехал с женой (ведь это было событие на всю жизнь!) из Вильнюса в Каунас (где был единственное на всю Литву место, где продавали "жигули"). Купили, сели, поехали домой. На автостраде, от радости и по просьбе жены, "дедушка" хорошо поднажал на газ. Лето, солнце, красота, В НОВОЙ МАШИНЕ!!! Кондишнов не было, потому приоткрыли окно. И тут в него залетела муха и начала биться о ветровое окно. Такого оскорбления новой машины хозяева не потерпели и начали ловить муху в 1..., 2 ..., 3..., 4 (пассажирки и водителя) руки. Муху успели убить за секунду до того, как машина съехала в кювет и кувырком полетела по полям. Сделали 4 или 5 полноценных кувырков к в низине находившемуся озеру, но до воды не "допрыгали" 2 метра. Боги, черти, духи явно посчитали, что этой семье ещё рано к ним и оставили в живых и почти непокалеченных. Мужчина вызвал милицию и скорую помощь. Милиционеры не угадали, что это был за автомобиль, т.к. эмблемка при многочисленных ударах потерялась, а всё остальное было так перемолото/искорёженно, что марку уснановить было невозможно. А люди, сидевшие внутри, чудом ничего не сломали, ни одной кости, только поцарапали лбы (ремни спасли им жизни) и руки, немного побили ноги.
Вот так, одна муха может мгновенно изменить в жизни всё...

В середине двухтысячных я был завсегдатаем одного веб-форума на известном литературном сайте. Доминировали там два форумчанина: А. и Ю. Это были своего рода «смотрящие». Избежать разгрома с их стороны не могло ни одно графоманское произведение, ни один текст с грамматическими ошибками, ни одно хамское высказывание на форуме. Чисто словесными методами в нокаут отправлялись все фашисты, расисты и прочая шелупонь. Порядок да и только. Оба «зубра» в совершенстве владели русским, были остры на язык, а упражняться с ними в «изящной словесности» — и вовсе было гиблым делом.
Вначале я только читал форум, потом стал потихоньку и писать. С корифеями проблем не возникало. Они как бы не замечали меня, а я их.
Но однажды случился контакт. И какой! Я заметил, что А. в своём тексте допустил грамматическую ошибку. И очень жирную, хотя и не бросавшуюся в глаза. Он в своём посте написал слово «вобщем», которого в русском языке нет. Я вежливо, хотя и с ехидцей, указал на ошибку, сказав, что правильно писать «в общем» и что, мол, негоже человеку, поучающему других, допускать такие ошибки. Поняв, что дал маху, А. попытался любой ценой спасти лицо. Поднялся шум и гам. И мы, короче, поругались.
Через некоторое время наши отношения наладились. Однажды, узнав, что я шахматист, А. попросил мой имейл, а потом написал письмо. Выяснилось, что он страстный любитель шахмат. Вскоре решили поговорить по «Скайпу». Какого же было моё удивление, когда во время видеосвязи я увидел, что А. вовсе не такой уж и молодой, как мне казалось. Ему было за семьдесят (как, впрочем, и Ю.), и он был гораздо старше моего отца.
Большая разница в возрасте нас не смутила, и мы стали дружить. Онлайн. Писали друг другу письма, отправляли фотографии, делились каждой новостью. Тот литературный форум мы по инерции посещали ещё некоторое время, а потом окончательно ушли оттуда.
Наша замечательная дружба длилась пятнадцать лет, вплоть до смерти А. Это была дружба двух людей очень разного возраста, которые никогда не встречались вне Интернета. К сожалению, я не могу раскрыть имени А., так как не получал от него разрешения. На том самом форуме об этом пытались разузнать многие, но тщетно: открытый с друзьями А. старательно оберегал свою личную жизнь от незнакомцев.
О судьбе Ю. — второго «старика-разбойника» — мне ничего не известно, но надеюсь, что он жив и здоров.

Была у меня родственница – баба Настя. Жизнь прожила долгую, непростую. Страшно уважала Сталина. Муж ее с войны – вернулся. Но не к ней. Сынишку поднимала сама. А работала она лет до восьмидесяти – медсестрой в солидном медицинском учреждении. Ее однажды даже по телевизеру показывали – как самого пожилого работника больницы.
Вот однажды, собираемся мы в гости. Натянула я убку юзкую, да так защемила пояс, что что-то сдвинулось в организме. И стало очень больно. Ну прям так больно, что, помаявшись, от гостей пришлось отказаться. А наутро я бросилась к бабе Насте – спасай, помираю! Баба Настя меня за руку – и к врачу, по своей личной, баби Настиной, медицинской карточке. Кто ж старушке откажет.
Врач осмотр произвел, анализы взял, сидит, хмурый, пишет что-то в бабы Настиной карточке. Я юбчонку на коленки натягиваю – ну что, доктор? На что это похоже? Доктор на меня не глядя – Это похоже на триппер. И, подняв голову, задумчиво глядя в окно, добавил еще одну фразу.
Мой мир остановился. Пропали краски. Все поблекло. Мужчина, которого я любила больше жизни, мне изменял. Дышать стало нечем. Баба Настя проводила меня до ворот – Ты, милая, что-то совсем серая.
Сажусь в машину, где меня муж ждет, молчу. – Ну, что тебе сказали? После паузы, – Сказали, что похоже на триппер.
Молчание было таким темным и плотным, что можно было вешать топор. И через несколько минут два горьких голоса одновременно сказали, хором: «Разведусь!»
Мир снова расцвел красками. Любимого тоже отпустило. Ну, говорит, а что еще врач сказал? – А еще врач сказал, -- Интересно, что про Анастасию Александровну скажет коллектив…?
Все чисто оказалось, гусары, молчать. А фраза «Что про Софью Соломоновну скажет коллектив?» надежно поселилась в репертуаре моих друзей.

Это не реклама потому что марку этого дебильника вам не назову
Как то на даче решил я облегчится вот и пошел туда сел было всё нормально. Вдруг свет погас а я как продвинутый идиот всегда с собой дебильник ношу.Вот и сейчас я его попытался достать из кармана а он гнида выскользнул из рук и прямо туда в очко и улетел. Свет вдруг загорелся я туда смотрю а его там и не видно в говне утонул. Я конечно стал горевать . А собственно что горевать это телефон я для жены специально держал что бы она его постоянно читала и обнюхивала а настоящий который мне нужен на работе лежит я его с собой и не беру. Я даже и достать его не пытался и ушел. А тут же за мной следом сестра жены пошла на дальняк .Это она у нас гостила она часто у нас на даче отсиживается наблядуется муж морду набьёт вот она к нам и прячется И вот с её слов она уселась на очко и вдруг подомной задребезжал телефон она с испугом прибежала домой и с ужасом стала кричать что там в сортире нечистая сила поселилась .Я её успкоил что это не ничистая а я уронил туда свой дебильник. А доставать его я не собираюсь

Глава 4
Родик

Спускаясь по лестнице, я про себя твердо принял решение молчать под прутом деда, чего бы это не стоило, лишь бы не дать быть услышанным Удаву и всем остальным.
Я вышел во двор и в сопровождении парней, как ни в чем ни бывало, быстро пошел к сараю. Петух, благо нас было много, бросился не на меня, а на Серого, за что был тут же пинком откинут метра на два и отстал.
Я даже ощутил некую героическую гордость за себя, зная, на что иду, когда они даже не догадывались. Мы дошли до сарая, где я с улыбкой обернулся на парней и вошел внутрь, закрыв за собой дверь и оставив их снаружи.
Дед возился с привинченным к верстаку «Вихрем» - лодочный мотор последнее время капризничал, не желая заводиться. Вздохнув, я встал у двери, опустив голову, ожидая начала трепки.

- А, Санёк, ты где пропадаешь? – дед оторвался от мотора и посмотрел на меня, - дверь открой, а то не видно в темноте-то, - его голос был спокойным и мирным.

Я включил свет, и подошел к деду с виноватым видом.
Дверь я не открыл - если уж такое наказание неизбежно, то не надо, что бы кто-то видел. Перед дедом было неловко за этот глупый промах. Я понимал, что он вправе наказать меня за свои волнения, и был готов принять это с достоинством.

- Вот ведь железка тупая! Все вроде нормально, а не заводится, - вздохнул дед, стукнув по стартеру мотора, - ладно, хрен с ним! Пошли-ка со мной, - вытирая руки тряпкой, он подтолкнул меня к выходу.

Мы вышли из сарая. Прямо перед дверью стояла та же компашка.

- О! Ребятки, вот вы то мне и нужны! – улыбаясь, неожиданно обратился к ним дед, - Вот внук тут ко мне недавно приехал, - он похлопал меня по плечу, - из города. Видели его наверно уже, так приглядите за ним на речке, если что, хорошо? Мал он еще, что б одному на реке быть.

Возникла секундная пауза. Мы с парнями переглянулись. Я уже набрал в грудь воздуха, что бы объясниться, как вдруг меня опередил Серый.

- Не волнуйтесь, Иван Федрыч, присмотрим. Я Сережа! – правильным для взрослых голосом, будто в первый раз меня видит, обратился ко мне Серый и протянул руку, - будем знакомы!

- Дима! – так же непосредственно, с детской улыбкой, без тени иронии, представился Удав.

- Родион! – тихо назвался черноволосый загорелый паренек, мягко протягивая мне открытую ладонь.

- Саня! – точно таким же правильным именем и интонацией ответил я им, принимая рукопожатья. Мы все вместе «по детски» посмотрели на деда.

- Ну вот и славно, - улыбнулся дед, - Сергуня! Чего не заходишь? Вон с мотором мучаюсь, помог бы. Димка, кто это тебе глазик разукрасил? Такому бойцу как ты! И губа вон припухла. Кому это удалось?

- Ван-Ферыч, конечно помогу! Давайте посмотрим! – с радостным энтузиазмом воскликнул Серый, - Пойдемте, глянем, что там у Вас с мотором. Свечу смотрели? - он уверенно пошел в сарай, как бы случайно прихватив деда за закатанный рукав рубашки и разворачивая его от нас, прекращая дальнейшие расспросы.

Они вдвоем ушли внутрь и стали возиться с мотором, а мы втроем развернулись и побрели к реке.

- Мнда.. «глазик», - вздохнул Удав, осторожно дотрагиваясь до фингала, - эх блин… разбирайся теперь, доказывай…, а все равно влетит.

- Да ладно, ты мне в нос, я тебе в глаз, - тихо и миролюбиво ответил я, - пытаясь сообразить что же сейчас произошло.

- Ну в нос то ты получил за губу, - усмехнулся он, - я отмахнуться не успел.

- А я даже не помню, как я тебя саданул, - искренне признался я.

- Ага, полетел на меня, глаза бешенные, чума просто! Я руку выставил, а ты под нее и мне башкой в зубы. Лоб то цел? – он с любопытством посмотрел на меня.

- Да вроде цел, - я улыбнулся, потирая свой лоб, - а не фиг было обзываться.

- Хы, а знаешь как угарно было, когда я тебя стебал. Тебя аж передергивало всего! Так угарно! Гы-гы-гы, - посмеиваясь, он похлопал меня по спине.

- Стебался, да? – я недоверчиво покосился на него, если это было так, то он все же признавал мою правоту.

- Ага, уссывался, глядя, как ты бесишься!

- Но я все-таки сам выплыл! – подчеркнуто твердо сказал я, наконец ожидая правды из уст Удава.

- Нее, это мы тебя спасли. Я и Серый, – захрюкал Удав, сдерживая смех, - А Бородатый видел!

Я остановился, не желая слышать дальнейших смешков, и развернулся к нему.

- Ой! Только не драться, только не в глаз! – он согнулся пополам, загораживаясь от меня ладонью и закатываясь в хохоте.

Он смеялся настолько открыто и заразительно, что я не мог сдержать улыбку и тоже зафыркал, глядя на него. Глядя на нас, тихо посмеивался и Родион. Мы спустились на пляж. Там уже никого не было, возле палатки туристов едва дымились угольки от костерка, но их резиновой лодки не было. Мы с Удавом уселись на песок.

- Может поныряем? – тонким и мягким голосом предложил Родион. Он стоял перед нами, уперев руки в свои черные плавки, как-то слишком красиво, не горбясь и не выпячиваясь, просто ровно. У нас с Удавом имелись синяки, ссадины, царапины по всему телу, а у него нет. Его кожа была гладкой, блестящей и равномерно загорелой со всех сторон, он не был худущим, как мы, но и не толстым. Его мышцы не пузырились, но отчетливо были видны даже на животе, когда он напрягался. Он имел длинную прическу с челкой, в отличие от нас, коротко стриженных. Даже Серый имел какие-то недостатки в своей внешности, типа прыщей на лице, а у Родиона их не было, он показался мне совершенным.

- Родька, покажи колесо! – щурясь от заходящего солнца, попросил Удав, - ну покажи! Этот еще не видел, - он мотнул головой в меня.

Родька качнулся, поднял руки, вздохнул и безо всякой подготовки вдруг прокатился колесом по песку – нога, рука, рука, нога, нога, и еще раз так же, а затем так же обратно. У меня отвисла губа, я видел такое по телевизору, сам пытался, но получалось коряво, почти на четвереньках, а тут – ровное вертикальное колесо, да еще не одно.

- Родька, теперь мостик, пожалуйста! – воскликнул Удав, - Покажи!

Родька не напрягаясь, как стоял, даже не обернувшись, откинулся назад, встав на идеальный «мостик». Что бы мне выполнить примерно это же в школе, я долго корячился, предварительно улегшись на спину, а здесь – ррраз и готово! Родька так же легко выпрямился, подскочив на ноги.

- Он и не такое умеет, - с завистью протянул мне Удав, - еще не то увидишь.


- Ну, теперь пошли! – весело позвал нас Родька.

- Пошли! – подорвался Удав, оглядываясь на меня.

Я не мог пойти с ними вот так сразу и оставался на месте.

- Чего ты? Пошли! – Удав потянул меня за руку.

- У меня трусы, - безнадежно объяснил я ему, - я без плавок.

- Ну и что? – не понял Удав

- Да в трусах я! В трусах! – уперся я, они же не знали что на мне дурацкие трусы с картинками, как на маленьких! За это стыдно!

- Родик! Этот ши..- он осекся, - короче он стесняется, что он в трусах! Гы-гы-гы! – громко, на весь пляж проорал Удав Родику, который был уже на мостках.

- Дурак! – подскочил я, - чего орешь то?!

- Ну и зря, - спокойно откликнулся Родик, взглянув на меня, - девчонок ведь нет, кого стесняться?

И тут он совершил невообразимое. Он снял с себя плавки и нырнул в воду голышом, оставив их на мостках. Ласточкой! Там высота то всего метр до воды, а он и руки расставить, и выгнуться успел.

- Я же тебе говорил, еще не то увидишь! Это Родик! Он и не это может, - качнул головой Удав, - пошли.

Я огляделся, убедившись, что вокруг и в самом деле никого нет, побежал, на ходу скидывая шорты, и кинулся в воду. Позади меня плюхнулся Удав. Уже в воде сняв с себя и выложив на мостки остатки одежды, мы плавали, нарочно близко друг к другу, касаясь друг друга руками под водой. Удовольствия было целое море. Наше развлечение прервал звук взвывшего мотора из сарая деда. Мы повыскакивали на мостки и побежали к сараю, на ходу попадая ногами в трусы. Навстречу нам выбежал Серый.

- Дед нам лодку дает!!! Завтра! На весь день!!! – он подпрыгивал и вертелся перед нами в танце индейцев, потрясая ключами над головой. Мы дружно заорали «Уурррааааа!!!!», хлопая друг друга по рукам и обнимаясь. На наши вопли вышел дед. Он посмотрел на нас, улыбаясь, с довольным видом вытирая руки об ту же тряпку. Отыскав меня глазами, он усмехнулся и вновь скрылся в сарае.

Я был ему благодарен, понимая, что он просто не мог отпустить меня на лодке одного, но нашел простой выход, поручив меня компашке. Весь вечер я всячески льстился к деду, на что он хмыкал, приобнимая меня за плечи.

Ночью мне снился Родик. Его мостик, его улыбка, его жесты и голос.

Начало https://www.anekdot.ru/id/1360991/

Средний вперёд

— Как успехи?
— Переменные.
— Пожар?… наводнение?
— Скорей небольшое землетрясение.
— Опять?… Да когда же вы угомонитесь наконец!
— Одному Богу известно.
— Или ты ничего?…
— Сказал.
— А что она?
— Вернёмся к разговору после Рождества.
— Ну, Антон!… Вот прёт тебе с женщинами! Нет, не судьба тебе, видно, при таком раскладе умереть в семейном кругу.
— Типун тебе на язык.
— Почему так долго?
— Говорит, что пока не готова.
— К чему не готова, блин! Вы четвёртый год вместе! Ждать ещё четыре?!… С головой твоя Марина не дружит. Ты намекни, что, мол, стоит слово сказать, и Настя с радостью тебя примет обратно.
— Ты дурак или прикидываешься?
— Для пользы дела и соврать…
— Даже думать забудь. У нас и так это больная тема.
— Ах, вот оно что!… Она тебе просто не верит.
— Примерно…
— Я не понимаю, — а чем она думала три года! Или что изменилось, а я не в курсе?
— С виду ничего… Как кошка пробежала.
— Ладно тебе, кошка. Тигра пробежала.
— Оставим пока.
— Ну хоть «нет» не сказала?
— После Рождества… Я ещё про венчание заговорил… Может не надо было, а?
— C ума сойти, — Бешеный у меня совета спрашивает. Чего ты с утра съел?
— Как ты меня назвал?!…
— Бешеный. Ты что, не знал?
— Что не знал!
— Да тебя за глаза так уже лет десять называют.
— Кто?
— И у нас, и в группе.
— Раньше сказать не мог?
— Я думал…
— Думал!… думал… Как дам в бубен, чтоб не думал!
— Тох, ну извини. В голову не могло прийти, честное комсомольское.
— Где ты ловок на язык, а где… А-а… пропадать — так с музыкой.
— К Эрни поедем?
— А что, — мысль! Сколько времени?
— Он выходной. Только звякну на всякий пожарный, — мало ли…
— Подожди… притормози у канала.
— Что ты там…
— Зайду в «Грюндиг» , коньяка хлапну для разгона.
— Извращенец… Шампанское только не пей, прошу.
— Не мохай , большой уже.
— Да уж, первый раз что ли.

— О-о!… Кто к нам!… Я же говорил, — не пройдёт и года… Проходите, мы вас ждём.
— Кто это мы!
— Сюрприз… Зира, Антон приехал!
— Зира?!… Мы не договаривались!
— Не договаривались?… Она пришла, сказала, что будет тебя дожидаться. Я и не сомневался нисколько.

— …Здравствуй, Антон. Серхат сказал, что ты крестился. Правда?
— Да, на следующий день.
— Поздравляю… Это тебе в подарок от нас… Тебе и твоей жене.
— Зира, ну это уже переходит все границы.
— Возьми, возьми. Ты не можешь отказать женщине, особенно такой как я.
— Эрни!… Ну что мне делать, подскажи!
— А рожу тебе вареньем не намазать?
— …Эрни, оставьте нас на несколько минут, для дела.
— Виталик, за мной!

— Рассказывай.
— Что, Тошик?
— Всё.
— Всё?… Хм… Серхат бы возражал.
— Ну не в этом смысле.
— Я пошутила.
— Странная ты женщина… Невосточная какая-то.
— Фергана не аул… Училась в столице, муж ленинградец.
— Как ты узнала, что мы приедем?
— А как ты узнал, что у нас будет дочка?
— Дочка?… будет?!… Вот это да… Я рад за вас! Муж твой ещё не плакал от счастья?
— Тошик… никому не говори. Серхат пока не знает.
— Зачем же так!
— Знаю, знаю… Пусть немного помучается.
— Ай хитра девка!… Что ты улыбаешься!
— Я восточная женщина.
— Почему мне сказала?
— А разве ты удивился?
— Кажется… не уверен… Зира, я хочу убедиться, что всё хорошо.
— Хорошо, поверь.
— О нет! В таких вещах словам доверять опасно.
— Что я должна сделать?
— Вспомнить.
— Его?
— Да, как в прошлый раз.
— Попробую…
— Да уж сделай милость, — попробуй.
— Сейчас…
— Что ты улыбаешься?
— Смешной… и глупый… Нет! Какая же он всё-таки дрянь!
— И всё?
— Я свободна.
— Слаба Богу.
— Тошик, кто такая София?
— Она… умерла…
— Ты плакал?… из-за неё, правда?
— Да…
— Прости… я…
— Я пережил. Видишь — живу, улыбаюсь, надеюсь скоро жениться. Она хорошая женщина, очень хорошая. У нас есть дочка.
— Ваша?
— Её… маленькое чудо…
— Я рада за тебя… Тошик, напиши на листочке слова, которыми ты называл свою Софию. Я хочу, чтобы моя дочь их слышала от меня и от своего отца.
— Да… пожалуй… уже пора… Вот, возьми.
— Спасибо… И ещё… Наш дом — твой дом. Когда будет совсем плохо, — вспомни нас, тебе не о чем будет жалеть… Наклонись… я хочу тебя поцеловать как сестра… Какой ты большой… Прощай.
— Прощай, Зира.

— А где Зира?
— Ушла.
— Странная женщина… Даже не заглянула.
— Что с вами, синяками…
— Ну, ты как, — присоединишься, трезвенник?
— Легко и непринуждённо.
— Мы в общем-то не настаиваем.
— …Тоха, ты меня уважаешь?
— Когда ты успел, гадёныш!
— Дурное дело нехитрое.
— Эрни… Ну как тебе не ай–ай–ай!…
— Сейчас и тебя уроем… Ладно, Вит, не притворяйся, всё равно надолго не хватит… Антон, присядь на разговор.
— На тему?
— У меня есть знакомый, старый знакомый, работает хирургом в «Неотложке». Зовут Алексей, Алексей Турчанинов.
— Будем продавать мои способности?
— Поможем хорошему человеку… Лёшка живёт в родительской квартире на Пестеля. С ним старшая сестра и её дочка шестнадцати лет.
— Зачем ты всё это рассказываешь?
— Нам придётся туда ехать.
— Сам не может?
— Он по квартире-то еле–еле на костылях.
— Что с ним?
— Возвращался домой, поскользнулся на ступеньках и спиной прокатился до самого низа.
— Эрни, он хирург, знакомых в медицине больше, чем у меня волос на голове.
— Посмотри хотя бы.
— Только ничего не обещай.
— Это моё дело.
— Всё. Я умываю руки.
— Поступим таким образом… Выпей вина и отправляйся к семье. Завтра буду тебя ждать между пятью и семью часами. Расклад устраивает?
— Надо прикинуть… Нормально… Как будем добираться?
— От «Техноложки» на любом троллейбусе кроме семнадцатого и девятнадцатого до Пестеля, а там пешком меньше пяти минут.
— А-а, знаю… Не стану засиживаться… Виталик, а ну быренько мне налил… Полный, я сказал!… Вот так-то… Ваше здоровье!… Виталий, на минутку… семейный вопрос.

— Виталик, что такое покаяние? Объясни популярно.
— Ты на исповеди был?
— Да.
— Что батюшке рассказывал?
— Проще сказать, чего не рассказывал. У него, наверно, уши опухли.
— И про лечение?
— Конечно!
— А про синдром Кашпировского?
— Сказал, что от лукавого. Бесы, мол, любят людей обманывать, друг друга изгонять.
— Я понял… Ушёл один, а вернулись всемером… От меня-то что нужно?
— Что с этим покаянием делать!
— Понимаешь… исповедь это не покаяние. Исповедь акт, — вот ты взял и рассказал. А покаяние процесс.
— Это как?
— Слушай, ты Фромма изучал! Перемена способа действия.
— Больно умный ты стал. Способ!… действия!
— Ты спросил — я ответил.
— Ну и как мне быть?
— Тебе решать.
— Если по-батюшкиному…
— По-православному!
— Хорошо, только не цепляйся за слова… Я и Алексею помогать не должен?
— Строго — без благословения ты можешь только доктора ему найти, хорошего доктора.
— Так Зире доктора и помогли!
— Ну не знаю, Тох!… тут я пас… Отношения с Церковью вещь личная. Моё мнение хотя бы понятно?
— Да. Либо я рискую своей задницей, либо бросаю Лёшкину задницу на произвол судьбы.
— Точняк!… Не парься, утро вечера мудренее, — завтра всё решишь.
— Зачем дожидаться, — уже решил.
— Что?
— Завтра на Пестеля… Алексей хирург. Скольким людям он помог и ещё поможет! А сейчас он просто тюфяк на палочках. Надо исправлять.
— Эрни разговор передать?
— Ни в коем случае! Это мои проблемы, незачем человека впутывать.
— А не он ли!…
— Неважно. Моё решение, и точка. Обсуждению не подлежит.
— Хорошо… Значит, мы про семью?
— Да. Про меня и про тебя.
— Счастливо, Тоха, до встречи… Подожди, что Зира тебе подарила?
— Я ещё сам не знаю.
— Дай глянуть, ну дай–дай, не щемись!… Нифига себе!… На сколько персон?
— Кажется на шесть.
— Красота… Сколько же он может стоить!…
— Виталик, охолонись, тебе бы всё на бабосики перевести.
— А что, нельзя?
— Приезжайте к нам, вместе будем кофе трескать с коньячком.
— Замётано… Ну всё, отваливай, пока мы с Эрни не передумали.
— Не дождётесь.

— Эрни!… Как я рада!
— Здравствуй, Свет. Как твои?…
— Дела или родственники?
— Начнём с дел.
— Дела как сажа бела, на чаевых.
— Уходить не надумала?
— Да брось ты! Всю жизнь официанткой проработала, а ты говоришь, — уходить. На пенсию что ли?
— А остальные?
— Ирка у одноклассницы уроки делает. Или у одноклассника.
— Растёт.
— Мне бы такую красоту в её годы — я бы родила лет на десять раньше.
— Ты как-то уж самокритично. Твоя ж дочь.
— Не моя, а папина. Вся в него.
— Приезжал?
— Пишет, зовёт в Голландию.
— Чего дожидаешься?
— Ирка, амфибия–переросток… Без неё я ему как рыбке зонтик… Папаша… До пятнадцати лет не нужна была, а тут, видишь ли, отцовские чувства взыграли… Капиталист проклятый.
— Не кипятись, образуется… А брат?
— Лежит. Да сейчас и сами увидите.
— …Эрни, мне повернуться спиной, чтобы меня, наконец, заметили?
— Не извиняюсь… Свет, это Антон, я про него рассказывал.
— Ах вот ты какой!… Ну проходи, интересный мужчина.
— Света, у него семья.
— Что Света! Так, разведка боем… Тапочки… Проводи гостя, я сейчас… Лёш, ребята пришли!

— Странная эта Света.
— Придётся потерпеть.
— За какие грехи…
— Был бы человек, а грехи найдутся… Привет, Лёш. Как ты?
— Падайте, где сможете… Лежу, как видишь.
— Улучшения есть?
— Конечно есть! Только маленькие, я их не ощущаю.
— Видишь, Антон, какая у нас медицина, — сама себе помочь не в состоянии.
— …Антон, тот самый?…
— Наверно. Мама говорит, что тот.
— Ты меня понял.
— Понял… Я в твоём состоянии не нашёл бы сил для шуток.
— Свет!… Ну скоро ты?
— Сейчас, сейчас… пять минуточек.
— Как в ресторане, — хрен чего дождёшься.
— …Алексей, что в анамнезе?
— Ишь ты, грамотный!… Два межпозвоночных диска. Уже не в анамнезе, а в минусе.
— …Лёш, ты не говорил.
— Ну сказал бы! Прочитал бы ты мне заклинание из энциклопедии, и я тут же побежал бы по бабам!
— …Мужчины, двигайтесь к столу.
— …Светлана, мне нужно сполоснуть руки. Я хочу начать прямо сейчас.
— Может, сначала чай?
— Я вижу. Нельзя упускать такую возможность.
— Пойдём, провожу.

— Эрни, он без дураков?
— Пока что да. А чего ты волнуешься! Тебе всё равно нечего терять.
— Резонно… Ну, посмотрим, может действительно без дураков.

— Так, Алексей… На живот… руки по швам… Слушай внимательно… я буду останавливать руку над травмированным диском, а ты мне будешь об этом говорить.
— Мне не видно. Как я узнаю?
— Надеюсь, что узнаешь… Готов?
— Нет ещё, пока жив.
— Весёлые вы ребята…
— …Ух ты!…
— Что?
— Как током шибануло!
— Поехали дальше…
— …Во! Опять!… Что ты там делаешь?
— Потерпи, я быстро…
— Быстро означает хорошо? Что-то новенькое.
— Сегодня быстро означает, что уже достаточно.
— На бок повернуться можно?
— Поворачивайся.
— А ничего, как будто полегчало. Или самовнушение.
— Сейчас бесполезно об этом говорить. Всё равно ещё к вам приезжать… Эрни, ты чая нальёшь, наконец, или здесь самообслуживание?
— Свет, налей Антону в чай бальзама, а то буянить начнёт.
— Я лучше Ирку вызвоню, — быстро обломает.
— …Ребёнок?… меня?! Ты наверно шутишь, Светлана.
— А ты дождись.
— …Ой, Антон, ты бы меня сначала спросил.
— Я что-то не то ляпнул?
— Или бежим, пока не пришла, или надевай бронежилет.
— Я попал…

— Лёша, ну и где этот ваш хвалёный экстрасенс?
— Ира, я мог что-нибудь сделать? Ты же видишь — не получилось.
— Твоё здоровье, Лёшенька, меня сейчас не колышет ну совершенно.
— Вот так всегда… Спроси у матери. Она ходячая.
— Мам?… что молчишь!… Я тебя спрашиваю, — оглохла что ли?
— Что ты себе позволяешь!
— Я тебя, кажется, просила, мамулечка. Ты не забыла?
— Взрослые люди. Встали и пошли.
— Мама, вот когда тебе кто нужен, ты ковриком распластаешься, а из лапок не выпустишь!
— Ирка, прекрати сейчас же!
— …А как для единственной дочери, так нате вам, — распишитесь в получении.
— Ира, ему тридцать шесть, у него семья.
— Ладно… ладно… Вы оба… вы меня хорошо слышите? Я вам это ещё припомню, так и знайте… Я пошла.
— Одиннадцатый час! Куда ты собралась?!
— К Юльке, готовиться к завтрашней контрольной.
— А губнушка зачем?
— У меня губы потрескались, мамулечка. Наверно много на ветру целовалась.
— Я позвоню Юле.
— У них после одиннадцати отключается телефон. Так что звони, мамуля, не зазвонись… А ты, Лёшенька, не улыбайся, не улыбайся. Поулыбаешься у меня, когда маман будет на работе. Я тебе обещаю. Ты меня знаешь… Чао, дорогие мои… родственнички.

Продолжение следует…