Самые смешные истории за неделю!

Была у меня кружка. Белая снаружи, коричневая внутри, старая как Людмила
Гурченко, но очень для меня дорогая. Мне её подарила моя первая любовь,
когда я учился в школе. В один ужасный день, полгода назад, я эту кружку
уронил и разбил. В хлам. В смысле – на небольшие осколки. Пришлось
склеивать. И пить кофе более аккуратно.
Это была преамбула. Сама история началась, на днях, когда я лишил премии
бригаду шабашников. За залеты и косяки. Они расстроились, приняли на
грудь, и пошли бить мне морду. Я же, не подозревая об этом, спокойно пил
кофе в вагончике.
Отрыв дверь на стук, я оказался перед кучей разъяренных мужиков, во
главе с здоровенным трактористом, который громогласно заорал, накручивая
себя перед дракой:
- Ты говно.
В этот момент, я наверно, немного психанул и слегка сжал руку. Но этого
хватило: моя склеенная кружка с кофе, которую я держал в руке, лопнула,
забрызгав всех кофеём.
Рабочие, которые не знали что кружка держалась на соплях, молча, сделали
шаг назад. Тракторист, оставшийся в одиночестве, тихонько пробормотал:
- Впрочем, и я говно. Мы все говно.
И тоже немного отступил.
Драка не состоялась. Вопрос был исчерпан.

ЖИЗНЬ НА ОБОЯХ
Студенческая пора. Начало 90-ых. Мы с товарищем купили себе шикарные
машины "шестерку" с "нивой" и гнали их из Львова в Питер.
Сейчас уже не помню, но что-то там, в моторе закапало, и срочно
понадобилась отвертка затянуть хомуты. А у нас не было даже баллонного
ключа. Съехали с трассы в какое-то белорусское село. Глухая ночь.
Колышемся на ухабах. На улице пусто. Вдруг проехали мимо темного
силуэта. Сдаем назад, спрашиваем:
- Мужик, у тебя есть отвертка или пассатижи.
- Нет ребята, чего нет, того нет. А вы далеко ли?
- До Питера.
- Так, может, останетесь у меня? Переночуете, я все равно спать не буду,
ночью постерегу машины, а утречком схожу к соседу за отверткой.
Не успели мы согласиться, как мужик принялся судорожно ломать и без того
хилый забор своего огорода. Когда пролом был готов, он пафосно, как
регулировщик, показывая направление, сказал:
- Заезжай потихоньку.
Делать было нечего, мы решили переночевать, раз гостеприимный мужик свой
забор для нас не пожалел. Звали его Николаем.
- Коля, а сколько ты возьмешь с нас за постой?
Он видимо уже дня два был готов к этому вопросу и без запинки выпалил
какую - то смешную, но очень конкретную сумму. Мы вручили ему деньги,
как эстафетную палочку и Коля стартанул к соседям за самогоном.
Зашли в дом. Хозяин включил переносную 25-ти ватную лампочку.
- А чего у тебя такой тусклый свет?
- Да чтоб соседи не заметили и не заложили. У меня же электрику года три
как отрезали. Я сам со столба тянул.
Глаза привыкли к полумраку. Наш хозяин на вид обычный безобидный
сельский алкоголик лет пятидесяти. Одет в ватник несмотря на лето. В
доме из мебели был стол с прожженной столешницей. Стульями служили
деревянные ящики, накрытые мешковиной. В углу матрац с ватным одеялом
без белья.
Из бытовой аппаратуры, только кирпич со спиралью в качестве печки. Из
посуды - ведро с водой. Рядом на гвоздике висела кружка. Все.
После беглого осмотра обстановки, было глупо спрашивать про ужин.
Пока Коля пил, мы для приличия посидели с ним на ящиках. Несмотря на то,
что через несколько часов нам за руль, мой товарищ Андрей тоже не
удержался и выпил. У него выпивка вообще была слабым местом. Из-за этого
и ссоры с женой.
Бутыль опустела и хозяин указал нам на почетное спальное место, а сам,
дескать, человек бывалый и на полу ляжет. В ватнике не замерзнет. Уже
отрубаясь, сквозь сон мы слушали его незамысловатую историю жизни:
- Я раньше в Минске жил в самом центре. У меня было все, что нужно для
счастья: Любимая жена, две дочурки, друзья.
Потом я начал попивать. Жена полюбила другого, я все подписал, все им
оставил, переехал сюда. Потом жена вдруг продала квартиру и уехала в
Америку.
Навсегда.
Ничего мне не жаль, жалко только, что уже никогда не увижу своих
дочурок...
-------------------------------------------------------------------
Солнце разбудило нас. Николай спал в углу, свернувшись калачиком. При
свете дня ушла романтика спартанского жилища одинокого волка и еще
наглядней проступала безнадега. И вот только сейчас мы увидели три
черно-белые фотографии, приклеенные над столом прямо к обоям. Две
большие глянцевые и одна выше других, маленькая 10 на 15.
На первой фотке несколько смеющихся людей стоят в обнимку на снегу в
одних трусах. На их фоне огромный корабль с надписью "ЛЕНИН" на борту.
На лбу одного из людей, шариковой ручкой написано "Коля"
На второй фотографии человеку вручают Орден Ленина, на лбу у человека,
той же ручкой написано "Коля". У некоторых на заднем плане выколоты
ручкой глаза, А у Брежнева, который вручает орден, на лбу написано -
"Леня"
Наверное кому-то из многих поколений собутыльников хозяина, в шаловливые
ручонки попала шариковая ручка.
Верхняя маленькая фотография была, видимо, недоступна для ленивого
вандала, поэтому и не пострадала.
На ней белая Волга, рядом стоит Коля, в руках тряпка и шланг. Вода из
шланга направлена в распахнутую дверь, из-за которой в кричащем восторге
выглядывают мокрые смеющиеся девчушки. С другой стороны машины стоит
красивая брюнетка и прикрывает руками от водяных брызг японский
магнитофон.

На столе нас ждала отвертка. Подкрутили хомут, вернули инструмент и
оставили на столе денег для нового вечернего забега.
Колю будить не стали.
Ночная белорусская самогонка - было последнее что выпил в своей жизни
мой товарищ Андрей.
Недавно он позвонил и напомнил мне эту историю.

Сижу в кафе, режу пластмассовым ножом котлетку. Открывается дверь - и в
кафе входит изящная, высокая шатенка. Это Вика, стюардесса, я её знаю.
Приветственно машу рукой, она замечает меня и плюхается на стул
напротив.
- Какая встреча! Давно тебя не видела. А у меня сегодня выходной.
- Выглядишь отлично. Вик, у тебя уже всё в порядке?
Вика пару месяцев назад делала несложную операцию, поэтому я, конечно,
интересуюсь её здоровьем.
- Да, всё окей! Мне даже премию выдали за болезнь, представляешь?
- Это как?

Вика рассказала. Первым её полётом после выхода на работу был рейс
Москва - Лондон. Летели на потрёпанном "боинге", человек сто на борту.
Через час после вылета из Шереметьево попали в страшную грозу. Самолёт
начал часто и грозно падать в воздушные ямы. Через десять минут настала
такая болтанка и турбулентность, что все верующие на борту стали
причитать и молиться, а остальные заорали в голос. Ситуация осложнялась
тем, что на борту было много маленьких детей - им ничего не объяснишь, а
глотки ого-го какие. Визг, крик и мат стояли невообразимые. Самолёт
трясся и скрипел. Всё бы наверняка кончилось плохо, если бы не
фантастическое хладнокровие Вики. В промежутке между пассажирскими
воплями она тихим, суровым голосом объявила:
- Уважаемые пассажиры, просьба сохранять спокойствие. Я попадаю в такую
грозу двадцать раз за год, и, видите, стою перед вами живая.
После этого Вика таким же негромким, суровым голосом успокоила
нескольких особо истеричных дамочек, подала кому-то рвотные пакетики.
Потом ещё несколько раз обратилась к пассажирам - негромко, сурово, с
расстановкой. Глядя на тихую, мужественную стюардессу, ни разу не
повысившую голос, мужчины и дамы совсем умолкли, а дети приутихли и
только продолжали испуганно икать.

Вика рассмеялась:
- На самом деле, я никогда не летала в такую грозу! Я тоже думала, что
пришёл трындец! Как же мне хотелось заорать со всеми, ты не
представляешь! Но я просто не могла - операция ведь была на связках.
Громче своего обычного голоса не получалось произнести ни звука.
Поневоле пришлось играть роль тихой, суровой воспитательницы...

Лето, жара. Сидим с внуком на даче. В его любимой игрушке сломался
мотор, сняли и разбираем вместо Лего. Внук увлеченно крутит ключем все,
до чего может дотянуться, но чувствуется, что на санках ездить ему
нравится больше, чем их возить. Напряженная работа мысли приводит к
результату. Дед, говорит, без мотора машина, конечно, не поедет. А с
горки?
Тут я сглупил. Вместо того чтобы ответить “не поедет” я спросил “а как
же мы ее туда эатащим? ”.
Через пять минут внук притащил буксировочный трос и договорился с
соседями, которые выезжали в магазин за продовольствием. Отступать было
поздно. Поставили на место аккумулятор, прикрутили обратно капот,
прицепили трос, поехали.
Тут надо сказать, что дорога к даче идет под наклон, накатом вполне
можно подъехать прямо к входу. Под наклон идет и кусок дороги, от
которой идет съезд на дачный массив. Когда-то это была объездная дорога,
сейчас чуть-ли не центр города.
Короче, доехали на буксире до самой высокой точки, развернулись,
отцепили трос.
Внук сел за руль, потихоньку тронулись. Руль крутит правильно, тормозит
где нужно, особо нетерпеливым и сигналящим показывает знак средним
пальцем, как правила дорожного движения предписывают.
Неприятности начались там, где их не ожидали. У меня совсем вылетело из
головы, что на этой улице расположено ГАИ. Вспомнил я об этом, увидев на
крыльце обалдевших гаишников, наблюдавших за десятилетним мальчиком,
неторопливо проезжающего мимо них. Когда мальчик посигналил и помахал им
ручкой, они офигели.
Надо отдать им должное, несмотря на фору, к даче мы подьехали
одновременно.
После небольшой дискуссии, не добившись консенсуса, мне пришлось звонить
в ГАИ. Объясняю дежурному, что отдыхаю на даче, ворвались их пьяные
сотрудники и требуют у десятилетнего ребенка, играющего в песочнице,
права. Через пять минут начальник ГАИ прибыл лично.
Первый гаишник докладывает свою версию: ”увидели за рулем ребенка,
ГНАЛИСЬ за ним до самой дачи”. Второй решил подыграть ему, не
догадываясь, что играет на моей стороне: “у него еще двигатель теплый”.
Тут внутренний голос подсказал мне, что пора открывать капот.

Я всегда считал, что халява родилась в России. Но, услышав одну историю,
понял: учителя давно пасут задних. Вы когда–нибудь отдыхали за рубежом,
причем за счет принимающей стороны?
А изобретательные чехи и словаки - да!
После рабочего дня вечером в пятницу они садятся в автобус и едут в
Данию. Там они просят политического убежища. Но так как в субботу и
воскресенье косучреждения не работают, им предлагают подождать до
понедельника. В понедельник их, естественно, отфутболивают домой.
В чем фишка?
Все дело в том, что по датским законам на время, пока ожидается решение
государственного органа, людям должны предоставить жилье и деньги на
каждого члена семьи. Получив деньги, туристы отправляются на шопинг, а
вечером встречаются в гостинице.
В понедельник на купленные Датским королевством билеты они возвращаются
домой, а в пятницу снова приобретают билеты на заветный автобус.

В магазине стройматериалов довелось, на днях, увидеть картинку.
Возле громадного рулона линолеума стоят два работника в зелёных халатах
и совершенно ничего не делают, что совершенно недопустимо в недоразвитом
капиталистическом обществе. Это заметил молодой человек очень
внушительных размеров, в рубашке фирменного цвета магазина. Видимо
менеджер. Налетел. Показательно громко поинтересовался причиной простоя.
Те ответили, что ждут погрузчик, чтобы перевезти линолеум.
Давно сами бы подняли и перетащили - учит их грозный менеджер - может
погрузчик этот сломался и никогда не придёт.
Больно тяжёлый - отвечают те.
Грозный менеджер, явно привыкший демонстрировать силушку и срывать
аплодисменты, поплевал на громадные ладони, сказал то ли подчинённым, то
ли всем присутствующим в зале, простите в магазине:
- Учитесь, как надо.
Присел на корточки, обхватил с одного края рулон, и стал выпрямляться.
Его ноги подняли задницу, насколько позволила длина рук. Рулон не
шелохнулся. Руки как забетонированные. Подёргав задом в разных
плоскостях, богатырь выпрямился и назидательно сказал:
- Вот так! Только надо человек шесть.

Как я в отпуск ездил...
Cия история произошла в 1997 году, в то время, когда я отдавал Родине
долг, который не занимал. Служба моя проходила в славной столице
республики Северная Осетия - Алания - городе Владикавказе. Отслужив чуть
больше года писарюгой при штабе батальона мне дали отпуск 30 суток. Не
то, чтобы я был отличником боевой подготовки, просто комбат сам уходил в
отпуск и опасался, вернувшись из отпуска, меня не обнаружить.
Компьютерщики тогда в армии были в цене. Комбат в свое время приобрел
меня за два ящика водки у другого комбата, и предполагал, что в его
отсутствие меня уведут. Долго ли, коротко ли, получив документы, надев
новый камуфляж, скрипящие берцы, сделав кепку "тарелкой", переведя на
подшиву новую наволочку, я отбыл на железнодорожный вокзал. За воротами
КПП части я сразу же наткнулся на патруль, который проверил у меня
документы и на мое зубоскальство (патруль был из нашей части) пообещал
мне пиздюлей. На вокзале меня сразу же остановил гарнизонный патруль,
которому я опять предъявил военный билет, отпускной лист, сумку к
осмотру. Отжав у меня пачку сигарет, пожелав мне приобрести сигарет на
отпускные, патруль милостиво разрешил мне пройти в кассу за билетом. В
воинской кассе изучили мои документы и выдали мне билет от Минеральных
вод до Москвы. До Минвод я добирался на электричке, в которой меня
пытался развести на деньги наряд линейного ОВД. Тогда многие участники
боевых действий получали деньги в части и ехали домой с деньгами. А я
своим внешним видом походил на дембеля. Эти придурки (менты) изучили мои
документы, поняв, что "чеченских" денег у меня нет, выписали мне
пиздюлину и отпустили восвояси. В Минводах на выходе из электрички
передо мной внезапно материализовался молодой человек в гражданском,
махнул корочками ФСБ, проверил документы и, ничего не сказав, также
внезапно исчез. Частые проверки документов не удивляли: Северный Кавказ,
напряженное время сразу после первой чеченской. Тут же на вокзале в
Минводах я был остановлен каким-то непонятным лейтенантом с
мотострелковыми эмблемками и препровожден на гауптвахту за неотдание
воинского приветствия (Чтоб тебе, шакал, на том свете вечность
расставаться с честью в прямом и фигуральном смыслах). На губе изучили
мои документы, подождали, пока слиняет козлина-лейтенант и предложили
мне за свободу расстаться с берцами. Как мне не жалко было новых
"крокодил", но домой хотелось сильнее. И вот я в старых ботах в поезде
до Москвы, где ничего примечательного не произошло за исключением того,
что у меня на подъезде к столице проверил документы наряд линейного ОВД.
На ж/д вокзале в Москве я по своим документам в кассе купил билет до
Челябинска, показал свои бумажки патрулю и залез в поезд. На вокзале в
Челябинске я был встречен родителями и полит мамиными слезами. Патрулю в
Челябинске я не успел показать документы, так как перед самым патрулиным
носом мама нагло запихнула меня в машину и мы тронулись в мой родной
город Снежинск (кто не знает, охраняемый закрытый ядерный городок). На
КПП Снежинска я опять предъявил свой военник и отпускной лист, был
пропущен в город, и уже через полчаса предъявил свои документы в
военкомате, где их изучили и поставили на отпускной лист штамп о
прибытии. Сам отпуск помню смутно и местами. Почему-то самым ярким
воспоминанием остался графин с холодным маминым морсом, каждое утро
стоящий у изголовья моей кровати на табуретке. И вот, в последний день
перед отъездом, я стал приводить в порядок форму, мысли и документы. Из
военного билета выпал на пол сложенный пополам отпускной лист, уже
порядком замызганный от частого доставания и предъявления. Подняв и
развернув его, я наконец-то, собрался его посмотреть. До этого все
как-то руки не доходили, да и было кому его изучать. И вот тут-то меня
чуть не хватил кондратий. Я испытал шок, внезапно стало плохо и я чуть
не упал. А все потому, что я увидел, что у меня в отпускном билете нет
полковой печати и подписи начальника штаба полка! То есть в бланке
документа указано, кому предоставлен отпуск и с какого по какое число, а
самых важных реквизитов, без которых это и не документ вовсе, нет! Имея
дело с бумагами я понимал, что по факту я дезертир, что единственный
документ, который легализует мое нахождение вне расположения части -
ничтожен, так как лишен самых необходимых реквизитов. Я уже представлял
себе дисциплинарный батальон за самовольное оставление части, зашитые с
сахарным песком карманы, подшиву на обшлагах рукавов и
сержантов-дуболомов с дубинками. Ситуация - жопа полная! Но ничего не
сделать - надо ехать. Я проделал весь обратный путь от военкомата города
Снежинска до своей войсковой части во Владикавказе. На мандраже был два
раза обыскан ментами, но, кроме того, что у меня отобрали шмат сала и
банку меда, ничего страшного не произошло. Более-менее уверенно
держаться мне позволяли чувство ярости, которое я испытывал по отношению
к писарюгам строевой части штаба полка, и мечты о том, как я с
удовольствием буду их пиздить за косяки и испытываемый мной страх.
Видимо в этот раз Заратустра за мной присматривал, и я благополучно
добрался до своей части. Вот так я без документа съездил через полстраны
домой и обратно, прошел через патрули, ментов, ФСБ, военные кассы,
гауптвахту, военкомат, охрану режимного объекта.
А многим еще интересно: как террористы до Москвы добираются? Да так и
добираются, с фальшивыми документами или без них совсем.

Джон Сильвер
На рыбалке всякое бывало. Но чтобы прямо с рыбалки – в роддом, такое
один раз за всю рыбацкую жизнь случилось...
Начиналось все идеалистически. Сидим в лодчонке с Витьком – рыбу будим
наживкой. А она то ли заспалась, то ли аппетита нет. Вяло клюет. Все
больше червей пробует. Витек уже четвертого насаживает, а еще ничего не
поймал. У меня всего два карасика. В этой тишине смс-ка Витьку приходит.
Тот чертыхается и смотрит что к чему. Потом в минуту весь белым
делается, как труп в фильме ужасов.
– Что случилось? – спрашиваю и интуитивно начинаю снасти сматывать.
Витька колотит, в слова не попадает. Кое-как вытряс, что жена срочно
рожать стала, отвезли в роддом, а там какие-то осложнения образовались –
все плохо, мол... Витек еще белее сделался – дальше некуда. Опасаться я
за него стал: как бы его инфаркт посреди озера не стукнул. Зачерпываю
веслами к берегу быстрее.
Витек на мобиле кнопки перебирает и слышно как зубами клацает. Но все
впустую – сгинуло электричество, батарейка села. Он еще сильнее кнопки
давит, о борт мобилом стучит. Совсем парня перемкнуло.
Даю свой мобил. У Витька нервность в руки перешла. Уронил мой мобил в
воду. Только булькнул. Ну, я-то рыбак бывалый, такой финт знаю. Спокойно
вытаскиваю мобил – он у меня завсегда на веревочке к штормовке привязан.
Вода стекла, но он молчит. Все-таки нахлебался, теперь пока не просохнет
– не заговорит.
На весла пришлось принажать. Выпрыгнули на берег, а нашего минивэна нет.
Одна сиротливая записочка в палатке – уехали наши ребятишки береговые за
хлебушком. Ну, дела! Ни позвонить, ни машины!
– Я к дороге выйду... На попутке доберусь, – говорит Витек трясясь.
– Не суетись, – говорю. – Костерчик давно погас. Скоро приедут наши
соколы.
И точно. Не прошло и пяти минут – урчит минивэн и наши приятели в полной
рыбацкой обмундировке с хлебом и бутылками нарисовались. Веселые – куда
бы деться – уже успели посошок пропустить. "Саныч," – это они мне, – "не
ругайся, мы потихоньку проскочили – сельскими дорогами."
Пришлось срочно вводить в курс дела. Мужики в минуты собрались. А мне,
стало быть, за руль, других трезвых или не нервных не обнаружилось. Едем
быстро и очень быстро. Успеваю только обгонять и уворачиваться от
встречных. Витек рядом трясется, переживает, через чужой мобил справки
наводит. Ребята помалкивают, только чипсами хрустят. В машине от
напряженного дыхания воздух застоялся – решил проветрить. А эти –
насекомые, что обычно по лобовому в грязь размазываются – прямо в глаза:
на тебе! на тебе! Словно в засаде ждали. Тру и так и эдак – не помогает.
Один глаз полностью из строя вывели. Другой вполовину стал моргать.
Витек увидел – чуть в обморок не упал.
– Саныч, – говорит, – ты лицом в два раза толще сделался.
Я и сам чувствую, что-то не то стало: дыхание перехватывает. Ребята
придвинулись:
– Саныч! аллергия у тебя! к врачу срочно надо! тебя раздуло, как Ришара
в "Невезучих"!
Пришлось остановиться. Повязочку мне на глаз смастерили с тампоном
против аллергии и таблетку под язык. Не ахти что, но резь прошла и
дыхание стало возвращаться. Только опять разогнались – засветились на
радаре, тормозят жезлом.
Старлейт подходит, на меня удивляется и вопросы задает:
– Что это вы, гражданин, с одним глазом рулите и еще постоянно им
подмигиваете?.. И одутловатость мне ваша не нравится... Вылезайте-ка,
гражданин, будем проверять вашу алкогольную активность...
Ребята зароптали: мол, что за несправедливость? Пришлось выйти,
объяснить. Про роды преждевременные, осложнение, спешим, стало быть.
– В роддом значит?.. – старлейт подмигнул. – В рыбацком обмундировании и
с удочками?..
– Старлейт, – говорю, – с настоящей рыбалки сорвались, – и ведерко с
рыбой сую в качестве доказательства.
– А этот, что такой белый как стена?.. Обкурился что ли?.. – не
унимается при погонах.
– Это и есть будущий, а может, уже настоящий папаша. Нервничает от
переизбытка чувств... А вы нас тут маринуете!..
– Ладушки, – говорит старлейт. – Хорошо, что уже отметившие рождение за
рулем не сидят, а то бы... А вы мне дядьку моего напомнили – по
молодости часто с повязкой ходил... Мы его Джоном Сильвером прозвали,
как пирата... Езжайте... Постам передам, чтобы вас не задерживали, а то
простоите черт знает сколько – сегодня акция.
И стал в рацию бубнить:
– Четвертый и пятый, седьмому ответьте... Пропустить синий минивэн...
Одноглазый Джон Сильвер... Мой дядька с родней в роддом спешат...
Племянник у них родился...
Разные люди на дороге встречаются. Никогда не знаешь, кто окажется
сегодня... Пролетели все посты без заминки. Один даже руку к козырьку
дал...
Сзади опять хруст чипсов и ехидный вопрос: "Саныч или, пардон, Джон
Сильвер! У вас, говорят, племянник появился?! Непонятно только в роддоме
или на дороге?!"
Повеселели ребята слегка и Витек стал смех поддерживать. Значит, что-то
наладилось...
Дочь у него родилась. Вероникой назвали. Так и запечатлелись все вместе
у роддома среди рыбных трофеев да в рыбацкой униформе. Фото поставил
фоном на мобил. Долго стояло. Пока новое приключение не запечатлелось...

(Марк Алешин)

История из студунчесва. Лет 5 назад я училась на курсе 3-4, начало
учебного года, в общаге захожу на кухню, там перед кастрюлькой стоит
новоиспеченный первокурсник. В кастрюльке лежат: большая почищенная
морковка, луковица, несколько картофелин. Мальчик разговаривает по
телефону: "... да, мам, я положил туда все, что ты сказала, но суп
почему-то не такой как у тебя получается"

Как я казарму заминировал...
Дело было в сентябре 1997 года. Наш танковый батальон в почти полном
составе убыл на учения на полигон. В расположении казармы остались
только наряд по батальону, каптер и я - писарюга при штабе полка, или
как меня презрительно называли господа старослужащие и офицеры-шакалы
"охуевший компьютер". Я их понимал и поэтому на них за это не огорчался.
Специфика моей службы состояла в том, что практически вся работа
выполнялась по ночам, так как комбат ставил задачи вечером, после того,
как ему самому нарежет задач командование, и исполнить все надо было к
утру. То есть ебашил я по ночам, изготовляя кучу всяких планов,
конспектов, графиков, карточек, постовых ведомостей и прочего-прочего.
Делал я все неплохо и комбат во мне души не чаял, так как благодаря мне
за документацию он не переживал. А от вечно пьяного начальника штаба
батальона толку было мало. Но комбат был единственным в батальоне,
который ко мне хорошо относился. Для всех остальных я был занозой в
жопе, распиздяем, "охуевшим компьютером" и просто раздражителем.
Причиной было то, что я не ходил в наряды, в караул, не выходил в поле,
не ебался с танками и прочей техникой. Сразу после завтрака, когда весь
батальон убывал на занятия или еще куда, я, если не было срочных задач,
отсыпался в располаге на койке или в каптерке на бушлатах. Когда перед
ужином уставший и грязный батальон возвращался в располагу, я в тапочках
с опухшей от сна рожей шел в умывальник. Ну за что было меня любить?
В тот день комбат внезапно вернулся в казарму сильно не в духе. То ли
документы какие забыл, то ли че, сейчас не помню. Дневальный на тумбочке
огреб свою порцию пиздюлей, но этого было мало. И тут ему попалась на
глаза моя спящая харя. Высказавшись в тему, что если мы еще раз пойдем в
Чечню, то он сам сдаст меня нохчам на мясо, потому что толку от меня
мало, комбат развил свою мысль дальше и велел мне, раз я ни хуя не делаю
(а раз батальон на учениях, то работы у меня не было), то он дает мне
задание подготовить окна казармы к зиме, то есть промазать стыки в рамах
мастикой. Мои возражения, что мастики нет, были прерваны тычком дубинки
(милицейская ПР-73, комбат с ней не расставался), а окончательно
убедился в своей неправоте я после пендаля под сраку. М-м-мда... Задача
поставлена, надо выполнять. Направившись в каптерку я разбудил каптера,
который так же, как и я в отсутствие батальона нагло давил массу на
бушлатах. Мои переговоры с ним ни к чему не привели, он не согласился
менять мастику ни на сгущенку, ни на пиздюли, мотивировав тем, что ее
просто нет. Выбесил. Я ему сообщил, что мастику я у него в каптерке
найду, но если я сделаю это без его помощи, то он жестоко пострадает. И
вот перевернув первый же шкаф и разогнав крыс, которые из под него
разбежались, я в самом низу под каской нашел здоровенный кусок мастики
размером с человеческую голову. В ярости я тут же контузил каптера.
Найдя двух свободных праздноспящих дневальных, я им поставил задачу на
промазывание окон в казарме, а потом, вспомнив виновника моего хорошего
настроения, присоединил к дневальным и каптера. Сам же лег спать.
Проснулся я от мощного и ужасно болезненного удара резиновой дубинкой по
спине. Открыв глаза я увидел, что надо мной стоит комбат и замахивается
дубинкой для второго удара. Я не стал испытывать судьбу, нырнул под
койку, ужом проскользнул еще под пятью койками, и только потом осторожно
высунул голову и поинтересовался: "Т-щ майор, за что?". Ответом мне была
нецензурная брань, общим смыслом которой было то, что мне необходимо
подойти к окну и посмотреть, чем я замазал окна. Приблизившись к окнам я
обнаружил замазанные стыки в рамах. На первый взгляд все хорошо, не
идеально, но терпимо, щелей нет, каптер с дневальными с задачей
справились. Продолжая соблюдать безопасную дистанцию и поинтересовался,
а в чем, собственно, дело? В ответ комбат, помахивая дубинкой, сказал:
"Ты, сука, посмотри, чем ты замазал - это ж пластит!". И тут у меня
мороз пробежал по коже. Я присмотрелся: действительно, пластит! Для
непосвященных: пластит - чрезвычайно мощная взрывчатка, применяется в
активной броне на танках для разрушения кумулятивной струи. Видели
наверное, на наших танках такие коробочки по всей броне? В этих
коробочках и есть пластит. Говорят, пластит - аналог пиндосовской С-4,
но сам не знаю, врать не буду. Его чрезвычайно трудно заставить
взорваться, можно стучать молотком, поджигать - бесполезно. Только
детонация. На вид пластит как оконнная замазка: желто-коричневого цвета,
липкий и тянется. Наши механы тихонько снимали пластит с танков и зимой
жгли его маленькими кусочками чтобы согреться: горит долго и жарко, и
дров не надо. И именно на нелегальный запас я и наткнулся в каптерке,
каптер сам об этом ничего не знал.
Комбат орал: "Ты, скотина, всю казарму заминировал, осталось только
взрыватель вставить!".
Вот так я случайно побыл в роли сапера и "заминировал" всю казарму.

Смотрел украискую передачу о звездах и их службе в армии. Один, скажем
так певец (одну песню он точно спел), там рассказывает как он
добровольцем пошёл в армию, хотя мог откосить. Как там дослужился до
командира взвода ПВО. Как служил в глухих далеких местах на Севере. Как
у него до сих пор иногда болит простуженная при марш-броске по болоту
почка. Как он если слышит что НЕслуживший в армии певун поёт
патриотические армейские песни, про себе говорит "А не пошёл бы ты
на...".
Как вы думаете, что это за певец? Нет не Расторгуев (он не служил), ни
Кобзон, не кто-то из "шансона".
Это Сергей Зверев. Так вот, мужики.

Из рассказов авиатехника Васильича.

- А вы это, давайте, располагайтесь в грузовом.
- Ты смеешься? Где? Он завален весь под потолок.
- Ну, где-нибудь с краю, там вон сиденья даже виднеются.
- Да мы задохнемся там и замерзнем.
- Не, не. Даже не так будет. Мы сначала замерзнем, а потом задохнемся.
- Да ни хрена с вами не будет, мы низко полетим.

Лететь надо было на Ан-12, впрочем, как обычно. Но в гермоотсеке нам в
этот раз места не хватило. Туда сразу, как огурцы, набились какие-то
попутные отцы-командиры. А мы готовились пару часов «наслаждаться» гулом
двигателей, низкой температурой и отсутствием кислорода в грузовом
отсеке. Но кряхтеть перестали, как только узнали, что сразу после
взлета нам будут предложены элитные напитки нового урожая. Урожай, на
этот раз, собрали с правого борта высотного истребителя-перехватчика.
Взлетели. Минут через двадцать пол в самолете стал горизонтальным, и мы
развинтили канистру.
«Не напиваться», - предупредил старший. Хлопнули по стакану и закусили
яблоками. Канистру убрали от греха, люди разбрелись по салону, а я полез
в хвост, пописить в щель грузового люка. Щель оказалась ничего себе так.
Пописил, уронил туда яблоко, и стал разглядывать внизу кораблики (над
морем летели). Вдруг подумал, что створки люка открываются вниз, и сразу
перестал на них подпрыгивать. Пошел обратно к людям.
В салоне тем временем уже возникли клубы по интересам. В одном углу
бились в карты, в другом в шеш-беш, остальные как будто спали. И только
Сашка никак не мог найти себе компанию, переползая от одних к другим,
через кучу наваленного как попало, но хорошо привязанного оборудования.
Нехотя разбавленный спирт, уже вовсю плескался в его молодой голове, и
никак не давал покоя.
Я нашел себе укромное место, сел, поднял воротник, закрыл глаза и
притих. Не спалось, на душе было тревожно. Летать я вроде никогда не
боялся, но на днях у нас тут случилось. Взлетая, упал в море Ил-76 с
десантниками, все погибли, поговаривали, что из-за некачественного
топлива. А мы как раз и летели на этот аэродром. «А потом еще обратно
надо», - думал я.
Вдруг я очнулся от какой-то возни. Открыл глаза, вижу мимо меня в хвост
пробирается Сашка. Наступает мне на ногу, шевелит губами, поддатое лицо
извиняется и даже пытается стать виноватым. Спрашивать куда пошел,
бесполезно, гул не перекричать. Поэтому, просто отмахиваюсь от него
рукой. Наверное, тоже писить захотел.
Проходит еще немного времени. И в самолете начинается апокалипсис.
Внезапно настежь распахивается дверь в гермоотсек, из нее с перекошенным
лицом вываливается борттехник, спотыкается, падает с размаху на гору
оборудования и быстро ползет по ней. Кричит по дороге что-то, его никто
не слышит, но жутко становится всем. Замираем в своем непонимании и
наблюдаем. Когда он преодолевает половину кучи, в дверях появляются еще
и летчики.
«Оба, твою мать», - быстро считаю в уме я. Что это? Бля. А эти куда?
Нехорошие предчувствия превращают весь ливер в животе в холодец. Лица у
летчиков такие, что никаких сомнений по поводу ситуации вообще не
остается. Волосы у меня встают дыбом, когда и они бросаются вслед за
техником.
«Кто первый доползет, того и парашюты» - пронзает меня догадка. На
дрожащих ногах приподнимаюсь, и вижу, как уже добравшийся борттехник
вытаскивает нашего Сашку из хвостовой кабины стрелка.
«А все-таки он сумел состряпать виноватое лицо», - думаю я немного
погодя, когда на него орут и трясут уже все трое.
Потом «потрясенного» Сашку летчики сдают на поруки старшему, орут уже на
него, и уходя обратно, хлопают дверью. Охеревший народ потихоньку
начинает подтягиваться в кучу, узнать, что случилось. Для борьбы с
навалившимся стрессом опять появляется канистра.
Перекрикивая шум, выясняем. А случилось вот что. Сашка от скуки забрался
в хвостовую гермокабину стрелка. Посидел там, потом стал нажимать всякие
кнопочки, щелкать тумблерами, давить на гашетку. Летчики сразу поняли, в
хвосте самозванец. Выкурить его оттуда был послан борттехник.
И все бы ничего, но в это время Ан-12 нагнал наш истребительный полк.
Командир полка с ведомым снизились, покачали нам крыльями, и по радио
напомнили, что техническому обеспечению перелета полка надо бы
поторапливаться.
Вот. Но техник был еще в пути, а Сашка в кресле стрелка уже разошелся не
на шутку. Он нашел там забытый кем-то шлемофон, надел его, и как раз
сейчас расправлялся с американскими асами в голубом небе Вьетнама. Ну, и
в разгаре боя, незаметно для себя щелкнул нужным тумблером, и вышел в
эфир.
Наш командир, наверное, сильно удивился, когда вместо привычного ответа:
«Есть, выполняю», вдруг услышал крик: «А-а-а, суки, окружаете. Ну,
ничего, сейчас я вам покажу, как Родину любить. Тра-та-та-та-та».
Ну, тут уж подорвались все.
В общем, не скучали в полете. А на аэродроме том, нас почти никто и не
встречал. Кроме командира полка. Он один стоял у трапа. Мрачнее тучи.
«Ну, давай Саня, иди уже», - и старший первым подтолкнул на трап нашего
«стрелка-радиста».

БАБОЧКА
Зона, где-то под Тамбовом. Я с группой приехал снимать концерт пацанской
самодеятельности:
"Воля… старушка мать… малыш… вернусь… прости…ты там, а я тут… дождь в
лицо… стал другим… голуби..." и другая тюремная "ботва" такого рода.
Все что нужно мы отсняли, спустились в фойе, где был огромный бильярд.
Пользуясь присутствием съемочной группы, заключенные под шумок играли на
вылет с работником клуба Стасом. Стас играл превосходно. На партию
тратил не более трех минут. Видимо при своей блатной "придурошной"
должности в клубе, тренировался целыми днями. Мне тоже очень хотелось
сыгрануть, и я судорожно вспоминал, как правильно сказать, что играем
"без интереса". Ведь здесь нельзя сказать:" Играем просто так" Или
наоборот можно..? Не помню. Хоть я и бывалый паренек, знал, что их лучше
не называть мужиками, с детства нахватался «блатных верхушек» и старался
«пасти за бубней», но все равно «упарывал» легкие «косячки».
Например, когда на концерте я рассаживал людей в зале, сказал:- "вот
ваша группа, где сплошная чернота, пересядьте сюда поближе к прожектору,
тут вас будет виднее.
В зале началась истерика... Оказалось, что это группа «опущенных», а
"чернота" - это блатная масть. В общем век живи... тьфу, тьфу, тьфу, да
не дай Бог.
И я решился:- "Стас, давай сыграем партию"
Все притихли.
Стас:- " Ну давай, а на что будем играть?"
Пока я вспоминал, как объяснить, что ни на что, наш очкарик оператор,
который паковал свой штатив, возьми и сдуру ляпни: -" Кто проиграет, тот
лезет под стол и кукарекает петушком"
Оператор, слава Богу, был очень далек от тюремной действительности.
Все закричали: "Да! Да! Стас, Принимай ставку, если ты не бздо! Что,
очко не железное, в катакомбы рвется?"
Стас, под напором братвы, согласился, но в его бешено прыгающих глазках,
читался смертельный ужас. Если проиграет, жизнь кончена. Но и мне как-то
проигрывать не хотелось.
Игра началась. Объективности ради скажу, что я играю гораздо выше
среднего, но Стас дал бы мне выиграть одну партию из десяти. Не больше.
Но это был как раз тот случай: у меня залетало все. Мне перло и перло.
У клубного работника наоборот шары вставали к бортам, и бить было
нечего. Кий у него дрожал.
Вся братва на словах поддерживала своего, но в тайне болела за меня,
ведь если проиграет Стас, то либо он станет "фуфлогоном"- то есть не
отдаст долг. Либо... ну вы поняли. В любом случае - это надолго добавит
новостей и развлечений всей зоне.
Я-то для них никто, залетное облачко, московский режиссеришко.
Покукарекал и уехал.
Семь-семь. И вот я с хрустом закатываю последний шар. Партия. Общий
гогот и ликование. Послышались реплики: " То, что было в зале - «шняга»,
концерт начинается только сейчас." "Эй, девчонки, вашего полку
прибыло".
Бедный Стас тяжело дышал и не знал, что ему делать. Лезть под стол -
самоубийство и не лезть нельзя – долг чести.
Я стоял и злился на себя и на балабола-оператора.
Наконец мне пришла спасительная мысль, и я как мог равнодушно сказал:
- «Стас, если желаешь, могу дать тебе отыграться: Я со своей стороны
ставлю свой выигрыш, а ты 1 000 000 рублей. Понеслась? »
Я специально выкатил такую сумму, чтоб братве было интересно и она была
бы не против такой солидной «движухи».
Нужно ли говорить, что я намерен был проиграть во что бы то не стало...
И он это понял.
Стас уцепился за мою спасительную соломинку и играл как Бог. Я продул
восемь-два.
От сердца у меня отлегло, я успокоился, что не потревожил своим
появлением в этом «монастыре» ни одной бабочки.
Братва разочарованно сказала "Стас, ты красавец"
Мы взяли свою аппаратуру и двинулись было к выходу. Вдруг слышу за
спиной голосок победителя:
« Ой да че там - этот московский дешевый фраерок, мне не соперник... »
Э… думаю, а тут сплошь собрались одни благородные люди.

Но в братве были не дураки, они «отдупляли» весь расклад и худой
морщинистый дедок продемонстрировал неожиданный бас:
- «Стасик, мы все видели как этот «московский дешевый фраерок», только
что вытащил твою задницу из «петушиного кутка», когда ты в него уже
приземлялся… Дешевый фраерок здесь ты».
Все подошли и пожали нам руки на прощанье: "Ну вы давайте там братки,
передавайте привет Москве".
Только протянутую руку Стаса я не пожал.
С великолепным настроением и кучей писем за пазухой мы вышли из ворот
тамбовской зоны дышать морозным воздухом.

История родителям и будущим родителям на заметку.
Есть у нас с женой дочка 3-х лет. Оба её обожаем, оба балуем. Конечно
жена чаще кормит, почти всегда укладывает спать, мамины ласки как ни
крути не папины и басистая песенка перед сном не мамин тонкий голос и
неудивительно что дочка маму любит больше папы. Но папа всё ж любит
дочку, ухаживает за ней и он по-хорошему но ревнует когда ребёнок
практически не тянется к папе.
Так было до недавнего времени, вдруг стало всё в точности до наоборот -
ботиночки оденет? - только папа, играться в игрушки - только с папой,
гулять - с папой за ручку, покормит - только папа.
Только тонкий детский психолог мама догадалась в чём дело.
Ребёнок начал ходить в садик, а папа в последнее время несколько раз
раньше возвращался с работы. А значит мама, которая отводит в этот
ужасный садик, - плохая, а папа, который забирает из ужасного садика в
любимый дом, - хороший)

Как я сам себя на губу сажал...
Дело было уже ближе к дембелю. Оставалось служить каких-то пару месяцев.
Духи вовсю ели мое масло, налысо бритая голова и подшива толщиной в
палец сообщали всем окружающим, что шли мои законные сто дней до
приказа. Ярко светило северо-кавказское солнышко. По случаю двадцать
третьего февраля весь полк, включая и наш батальон, отдыхал. Все шакалы
вместе с прапорами и контрабасами ужрались дешевой бесланской водки (ну
и гадость, турецкий технический спирт с водой, хуже только китайская
рисовая) и пребывали в разной степени невменяемости. Остальной личный
состав всеми силами, кто как мог приближал наступление дембеля, то есть
расслаблялись. Я же на своем рабочем месте за батальонным компьютером
пытался в Red Alert победить войска НАТО и освободить своими
краснознаменными войсками великобританских пролетариев из под гнета
наглых капиталистических буржуинов. Шла последняя миссия: английские
линкоры на дальних подступах громили мои танковые соединения, не давая
атаковать, зенитные комплексы не давали моим самолетам уничтожить
линкоры, оставалось только скрытно подвести с моря подводные лодки и
одним ударом утопить последнюю надежду врага. В тот момент, когда я уже
был готов скомандовать торпедную атаку, дверь кабинета распахнулась от
удара ноги: на пороге стоял САМ! Заместитель командира полка
подполковник У. собственной персоной. Диагноз не оставлял сомнений:
водка булькает под кадыком и усугубляет дикое желание кого-нибудь
взъебать:
- Солдат!!!
- Старший сержант, товарищ подполковник.
- Солдат! Какого хуя?!...
Тут нужно сделать лирическое отступление. Ну да, ближе к дембелю, я был
вконец охуевшим и распустившимся воином и позволял себе разговаривать с
офицерами сидя, в неуставных носках и футболке, с сигаретой во рту и не
скрывая раздражения. И мне плевать было на количество просветов и
величину звезд на погонах. Я же не виноват, что командование не
озаботилось поисками другого шарящего в компах солдата, и по этой
причине за мной присылали машину аж из штаба дивизии, чтобы я им
установил винду, дрова, кинул сетку или сделал вставку в ворде. В 1998
году всяких шакалов и прочей звезданутой швали в армии было как гавна на
свиноферме, а компьютерщиков в войсках воюющего Северо-кавказского
военного округа было ничтожно мало. Тем более у меня была грозная защита
в лице командира батальона, который никому не давал меня трогать, а
только, иной раз, пуская пьяные слюни, сам пиздил меня резиновой
дубинкой и приговаривал: "Тебя никто не смеет трогать, обезьяна! Ты
только мой. И крепить тебя, чтобы ты не расслаблялся, буду только я!".
Но в этот раз я не учел того, что моя гарантия безопасности - командир
батальона более часа назад сам был отконвоирован пинками супруги домой в
невменяемом состоянии и не менее меня нуждался в защите от домашнего
насилия. Тем более в текущем состоянии подполковник У. вряд ли
осознавал, что перед ним полковая компьютерная починяйка, без которого
вольнонаемные барышни за два дня выведут все полковые компьютеры из
строя. В общем, товарищ подполковник, как говорит мой хороший знакомый
(не к ночи будь помянут), "нарулил пряников, вообще не отдуплял и вел
себя неадекватно". Итак продолжим:
- Солдат... какого моржового ты тут делаешь? Короче, солдат, тут в сейфе
у вашего комбата водка, дай мне две бутылки.
- Товарищ подполковник, вам завтра будет исключительно затруднительно на
больную голову объяснять командиру батальона почему вы в чужом кабинете
из чужого сейфа забрали чужую водку.
Также надо отметить, что подполковник У. обладая гаденьким характером,
дослуживал до пенсии и в скором будущем уходил на покой, по причине чего
совершенно не пользовался уважением у офицеров. Злобу свою он часто
срывал на беззащитных солдатах.
После моей последней реплики подполковник У. стал из просто злого
яростно-взбешенным. Сузив глазки он спросил:
- Солдат, так ты не дашь мне водки?
- Нет, товарищ подполковник.
Остатками пьяного сознания он понимал, что конфликт с командиром
батальона, с которым опасался связываться сам командир полка, ему
совершенно ни к чему и выйдет боком, особенно учитывая то, что пьяный
подпол сам изначально был не прав. Но я же не комбат, значит надо
отыграться на мне.
- Солдат, за нарушение формы одежды тебе сутки ареста. За курение в
неустановленном месте - ещё сутки. За нарушение распорядка дня - плюс
сутки. И сутки за нарушение субординации и воинской дисциплины. Всего
десять суток ареста.
- Товарищ подполковник, в сумме не получается...
- Исполнять!!! И не полковой губы, а десять суток гарнизонной
гауптвахты. Бегом в комендантский взвод. Чтоб через час занимался
строевой подготовкой и вылизывал очки на губе.
Я пулей вылетел из кабинета, притормозил, степенной дембельской походкой
прошел через расположение батальона, вышел на улицу и, оббежав казарму,
стал тихонько через окошко наблюдать за подполковником У. Этот придурок
потоптался и вышел из кабинета. Я через форточку забрался обратно в
кабинет, надел китель, ботинки и кепку, и осторожно высунул нос в
располагу. Увидев дежурного по батальону, я подозвал его и
поинтересовался, ушел ли подполковник У.? Конечно, ни на какую губу я не
собирался, надеясь, что до следующего дня подпол про меня забудет, да и
комбат не допустит, чтобы его сержанта без его ведома арестовывали. Но
подошедший дежурный меня сильно огорчил, сказав, что этот пьяный дебил
(подполковник У.) оставил запись в журнале сдачи дежурств о моем аресте,
и в журнале вечерней поверки проставил мне арест на десять суток вперед.
Дело начинало принимать скверный оборот. Внеся неоговоренные исправления
в прошитые и пронумерованные журналы я рисковал нарваться на гораздо
более крупные неприятности. Я решил пока исполнять приказ подполковника.
Побрившись и начистив ботинки я поперся во взвод к комендачам. Там меня
встретил замкомвзвод комендачей и послал меня пешим эротическим
маршрутом, пообещав при повторном появлении контузить. Не придумав
ничего более умного я отправился на розыски подполковника У., чтобы он
подтвердил свой приказ и довел его до комендантского взвода. Во всех
известных местах обитания подполковник У. мне не встретился. Все это
начинало меня бесить. Теперь я уже сам хотел на губу, чтобы завтра
протрезвевший комбат рвал себе волосы на жопе, а я бы через решетку
давил ему на жалость. Забежав в батальон, я достал из своей нычки
бутылку водки и помчался обратно в комендантский взвод. С пузырем
заместитель комендантского взвода встретил меня более радушно, даже
выслушал суть моей проблемы и сообщил мне: что такого придурка как я он
за всю свою службу не видел; что на полковую губу он меня сам с
удовольствием хоть сейчас посадит и даже будет приходить меня пиздить,
но для того, чтобы сопроводить меня на гарнизонную гауптвахту необходим
документ с полковой печатью и подписью начальника штаба полка. По
прошествии лет я уж не помню, как назывался этот документ: то ли
арестантский лист, то ли карточка, не суть важно, короче, нужен
документ. И еще он сообщил, что без второй бутылки водки он точно никуда
меня не поведет, даже если на руках у меня будет приказ министра
обороны. Осознавая, что лучше сегодня сесть на губу и завтра выслушивать
извинения комбата, чем завтра встрять за прямое неисполнение приказа, я
выматерился про себя, метнулся обратно в батальон, вытащил из нычки
вторую и последнюю бутылку водки, отнес ее в комендантский взвод и
направился на поиски начальника штаба полка подполковника А., которого
застал в помещении дежурного по полку за просмотром футбола по
телевизору и распитием коньяка. Будучи дежурным по полку, он не мог себе
позволить серьезного куража и, поэтому, ограничился легкой культурной
программой. Получив разрешение войти, я отпечатал строевой шаг,
представился и объявил, что прибыл за документом для дальнейшего ареста.
Слегка охуев, подполковник А. потребовал подробностей. Выслушав все, он
сообщил мне, что такого редкого долбоеба, который сам пришел себя сажать
на губу, он не видел, что он, в принципе, поддерживает подполковника У.,
так как ранее я имел наглость неоднократно надерзить начальнику штаба,
и, вообще, мне самое место не то что на губе или в дисциплинарном
батальоне, а в плену у чеченцев или в газовой камере. (Ну не любили меня
в полку, замены нет, терпели, но не любили). И для того, чтобы наше
совместное желание стало реальностью не хватает самого малого: личного
присутствия или телефонного звонка от подполковника У., который
подтвердит свое распоряжение. Когда я попытался объяснить, что
подполковника У. нигде нет, он прервал меня и дал мне пять минут на
поиски. Выйдя из штаба полка и покурив пять минут, я вернулся обратно и
сообщил, что подполковник У. нигде не обнаружен. Начальник штаба полка
подполковник А. разгневался:
- Военный, ты дебил стоярожденный. Первое, что ты увидел в своей жизни,
был бетонный пол, который быстро приближался. Я тебе выписываю документ
об аресте на десять суток, на держи, отправляйся в комендантский взвод,
и если я тебя сегодня еще увижу, то я тебе добавлю еще десять суток
ареста и мне насрать, пусть все компьютеры в полку сгорят синим
пламенем.
С таким напутствием, держа в руках свой собственный арест я отправился в
комендантский взвод. У комендачей меня встретила тишина. Замкомвзвода с
парой контрактников, пуская пьяные пузыри, лежали вповалку в полной
амнезии. На полу валялись две мои пустые бутылки из под водки. Остальных
воинов не было видно, видимо, воспользовавшись моментом, проебались кто
куда по своим делам. Нервно похихикав, я преисполнился решимости во что
бы то ни стало попасть сегодня же на гарнизонную губу. Проблема была в
том, что до гарнизонной губы топать еще пару километров по городу, а без
сопровождения старшего я не имел право появляться за воротами части. Но
я мог ходить по городу с военным билетом и увольнительной запиской. В
который раз выматерившись, я побежал к себе в батальон (господи, я в
учебке по духанке столько за один день не бегал). В батальоне я извлек
из своего неприкосновенного запаса чистый бланк увольнительной записки с
печатью полка, заполнил его на свое имя. Подпись начальника штаба полка
подделал писарь из мотострелкового батальона. И вот я с перекошенной от
злобы физиономией оказался за воротами части и отправился на гарнизонную
гауптвахту. На гауптвахте я застал трезвыми только несчастных часовых,
которые охраняли еще более несчастных арестованных по камерам. Начкар в
коматозе счастливо улыбался своим алкогольным снам. Уже хорошо пьяный,
но еще бодрый, прапор начгуб объяснил мне, на чем он вертел меня,
документ о моем аресте, подполковника А., подполковника У. и всех наших
родственников вместе взятых. Еще сообщил, что он в высшей степени
удивлен тем обстоятельством, что солдат сам, без сопровождения, приходит
с документом на свой арест, что мест на губе нет и не будет, что он
может сделать для меня исключение и посадит за банку краски и килограмм
гвоздей. Тут у меня начали сдавать нервы и я начал громко выражать свое
недовольство, на что начгуб заметил, что он сейчас ебнет меня из
пистолета, а потом все оформит на попытку к бегству, тем более документ
о моем аресте лежит перед ним на столе. В подтверждение всей серьезности
своих намерений он достал из кобуры макаров и перевел предохранитель в
боевое положение. Ситуация совсем перестала мне нравиться, и я перешел
на более миролюбивые интонации. Я попытался уговорить прапора посадить
меня авансом: все равно завтра за мной прибежит комбат с пачкой
офицеров, и он сможет краску и гвозди содрать с них за мое освобождение.
На что прапор мне сказал, что не надо держать его за лоха: или краска с
гвоздями, или я пиздую туда, откуда пришел. Возвращаться в часть мне все
равно пришлось. В полку путем сложных махинаций, стараясь не попадаться
на глаза никому из шакалов, я выменял пустые бланки увольнительных
записок с печатями на требуемые мне гвозди и краску. Хорошо, что мне не
пришлось рассказывать для чего все это, все равно никто бы не поверил. Я
только по секрету сообщил дежурному по батальону, что я все-таки
арестован, и чтобы он поутру сообщил об этом комбату.
И вот, я наконец-то, оформлен на гарнизонной губе, в крайней степени
раздраженный и злой. Уже сменился караул и новый часовой забрал у меня
ремень, кепку и шнурки. Часовому я сообщил, что меня в свое время из
гестапо выгнали за жестокость, и если он умудрится проебать мои вещи, то
головной убор, ремень и шнурки я сделаю из его шкуры. К сожалению
окончание моей тирады услышал новый начальник караула, совершенно
незнакомый мне и на удивление трезвый лейтеха, который, долго не думая,
выдал мне пиздюлей и сказал, что за свое поведение кормить меня сегодня
не будут. Когда он ушел я опять подозвал часового и угрозами заставил
его отстегнуть и опустить мне нары. Упав на нары я успел только
осознать, как я смертельно устал, и забылся сном до самого утра.
С утра я проснулся от звука открываемой двери, и, толком не успев
продрать глаза, получил ощутимую затрещину. Но это было ничто по
сравнению с той радостью, которую я испытал, увидев своего командира
батальона, с опухшим лицом, но трезвого и в скверном расположении духа.
Направляемый периодическими пендалями я добрался до части и занялся
своим привычным делом: изготавливать документы, чинить и настраивать
компьютеры и мотать нервы начальству.
Вот так я за две бутылки водки, банку краски и килограмм гвоздей посидел
на губе.

Было это давно, когда детские игрушки продавались только в детском мире,
выглядели не так презентабельно как сейчас, а мне и моему брату было
соответственно 12 и 5 лет (указано не случайно).
Купили нам родители авиамодель вертолета для склеивания. Коробочка была
из тоненького, серенького картона и сразу куда-то делась. Склеили мы
этот вертолет (ничего так получилось), и решили его как-нибудь назвать.
Про самолеты мы кое-что слышали, всякие там ТУ, Ил, Як и т. д., а вот
по вертолетам у нас был пробел. Интернета в те времена еще не было, а в
книги лезть было лень. Вот мы и решили взять первые две буквы нашей
родной фамилии - Ми, а цифры - сложить наш возраст. Вот и получилось: Ми
- 8 (1+2+5). Я красиво написала это название на боку вертолета, и он
торжественно был водружен на телевизор.
И только спустя лет 15-20, я, совершенно случайно узнала, что это и есть
РОДНОЕ ИМЯ этого вертолета.
Этот вертолетик до сих пор сохранился, правда немного в обтрепанном
виде.

Навеяло историей про смышленого кота Фантика.
Сижу в квартире, звонок в дверь, бормотание, затем кошачий вопль, хотя у
нас кошек нет, закрывается дверь. Затем супруга мчится на кухню,
нарезает колбасы и вылетает пулей на лестничную клетку, выглядываю,
мордатый кот из соседнего дома уплетает нашу колбасу.
Реконструкция событий. Неглупый, видать, котяра придумал способ, как
пожрать в любое время. Караулит у дома, а везде домофоны, пока
кто-нибудь из стариков не входит в подъезд. Шмыгает следом. Дальше все
просто, пока старики впотьмах пытаются пробраться в свою квартиру, он
подставляет свою задницу под закрывающуюся дверь квартиры, дико орет и
выскакивает на лестничную клетку и ждет на ступеньках. Жалостливые
старики, "кошечку придавили", через пару минут вытаскивают ему пожрать.
И ведь работает безотказно.

Закон бумеранга.
Случилось это лет десять назад. Довелось мне тогда работать в
пионерлагере. И случилось в нем ЧП: дети побили стекла в проезжающем
поезде. Через месяц пришел милиционер, посмотрел на все это дело, понял,
что дело дохлое - смена, в которую были выбиты стекла давно закончилась
и ловить особо некого: все уже уехали. Но мент есть мент. Он подвалил к
охраннику и сказал: "Найдешь кто напакостил - с меня бутылка". Охранник
возликовал и немного пораскинув извилиной, решил обратиться к вожатому
(взяв его в собутыльники, точнее в компаньоны по поискам).
Вожатый использовав дедуктивный метод:) нашел пацана который был в ту
смену и более того находился в его отряде. Указал на него охраннику.
Допрос был прост: охранник сделал страшное лицо и безапелляционно заявил
пацану: ты зачем окна в поезде побил. Тот раскололся мгновенно: "Я
только смотрел, это... и целый список участников с фамилиями и номерами
отрядов."
Собрались наши сыщики звонить менту, но тут сунулся я и пытаясь давить
на совесть начал увещевать - мол последнее дело ребенка ментам сдавать и
т. п. В итоге согласившись со мной, чтобы я отвязался, они подождали
когда я уйду, и все-таки позвонили.
Милиционер объявился на следующий день в приподнятом настроении и кучей
писчей бумаги. Вожатый за шкирку притащил пацана для допроса и радостно
повалил к охраннику: готовить закуску к обещанной бутылке. Я остался на
допросе как представитель учреждения поскольку пацан несовершеннолетний.
Теперь вопросы и ответы: М - мент, П - пацан.
М - когда вы разбили окна?
П - число не помню, примерно тогда-то.
М - Во сколько это было?
П - в тихий час было, но я не кидал, я случайно там оказался.
М - Где случайно оказался?
П - За туалетом. А они там камни кидали.
М - А ты зачем за туалет пошел?
П - Покурить.
М - Да?! И ты один там курил?
П - Нет, мы все курили.
М - А где сигареты взяли, в каком ларьке купили?
П - Нам вожатый дал.
М - Да?! А за какие это заслуги?
П - А мы для него водку бегали в ларек покупать.
М - И вам водку продали?
П - А мы так и сказали - для вожатого, они уже знают.
М - И что, он вам поди и водку давал пить?
П - Нет нам не давал. Они ее с девчонкой (14 лет)из нашего отряда ночью
на пляже пили.
М - О как сюжет завернулся. Все ясно. Обращаясь ко мне: вызовите
товарища вожатого.
Иду к вожатому (а там уже стол накрыт - только водки обещанной ментом не
хватает), быстро пересказываю содержание и говорю: на выход, с вещами,
вас ждут для допроса.
Вожатый бледнеет, сереет, зеленеет, начинает в панике кричать: Я с ней
не спал, только водку пил и то в основном я!
Я говорю: вот точно также и с такими же эмоциями будешь там выступать,
может и поверят, а теперь вперед.
Итог: детей которые разбили стекла вычислили, по их адресам в местные
УВД были посланы соответствующие документы. Вожатого отстранили от
работы, промурыжили почти неделю, собрали на него приличное дело. За
неделю допросов он похудел на 8 кг, подстригся на лысо (на всякий
случай), упаковал рюкзачок.
Мент объяснил ему перспективы: отчисление из университета (поскольку был
официально на практике) на 5-м курсе и уголовные статьи за растление
никто не отменял со всеми выходящими последствиями. Но! Поскольку у него
не горит план, и даже есть перевыполнение, благодаря раскрытию дела с
разбитыми стеклами, которое он считал дохлым, он нашего вожатого
отпускает! И впредь надеется, что тот будет хорошим педагогом и не будет
посылать детей за водкой и тем более совместно ее распивать по ночам на
пляже.
У вожатого стояли слезы счастья в глазах, когда он мне рассказывал чем
закончились его мучения. Я невозмутимо заметил: "А ты обещанную бутылку
у него не потребовал? Сейчас бы и отметили это дело!"

Продолжая армейскую тему…
Середина 1990 года, славный город Никополь, воинская часть ПВО,
охраняющая Запорожскую АС, батарея управления, радиолокационная станция
дальнкго обнаружения П-19 на боевом дежуратве, полгода до дембеля...
Началась эта славная история тогда, когда в нашей казарме решили сделать
ремонт и вся наша батарея управления переселилась в палатки на позицию
боевого дежурства. Позиция располагалась практически в городе, забором
ограждена была лишь частично. Вечером наш комбат капитан Новиков,
остальные офицеры и прапорщики шли домой и мы ВСЕЙ батареей уходили в
самоволку в город. Оставались только дежурная смена на дежурной станции,
один человек на вышке ПВН (пост воздушного наблюдения), ну и совсем
молодые. В это славное время начались перебои с бензином (ну и со всем
остальным тоже) и моя станция П-19 на базе двух бензиновых ЗИЛ 131 в
которую зараз заливалось около тонны бензина стала для таксистов города
Никополь настоящей заправкой-спасением, ну и у меня исчезли проблемы с
выпивкой, карманными деньгами и транспортом. Я просто перестраивал рацию
на таксисткую волну и вызывал такси прямо на позицию. В город мы ездили
конечно по гражданской одежде, а форму прятали в одном из ангаров.
Праздник длился около месяца, еженощные праздники и излишества стали
входить в привычку, но... Через некоторое время комбат вспомнил, что
процесс дрючения личного состава как-то прервался и решил устроить
ночную боевую тревогу...
Когда мы с другом Сашкой вернулись прекрасным ранним тёплым утром на
позицию, переоделись и покуривая медленно двигались в сторону палаток на
нас набросился комбат и стал вопить интересуясь, где это мы были. Когда
наш комбат капитан Новиков начинал орать у него очень сильно краснело
лицо и слюни летели изо рта в разные стороны, за что он заслужено
получил кличку ОХП (огнетушитель химический пенный). Тему мы с Сашкой
как-то не вкурили и честно ответили комбату, что идём мы из туалета, на
что комбат нас обрадовал, что если мы такие засранцы и сидим в туалете с
9 вечера до 6 утра, то можеи прямо сейчас отправляться на 10 суток на
гаупвахту. Как вы понимаете, цензурных слов в получасовом монологе
капитана Новикова было совсем немного.
Попадалово... Но делать нечего, губа так губа. Своей губы у нас в
Никополе не было и приходилось пользоваться губой или в Днепропетровске
или в Кривом Роге. И туда и туда больше 100 км. Ехать не хотелось аж до
жути. И решил я использовать последнее тайное оружие, секрет которого
мне сообщил предыдущий ушедший на дембель сержант-начальник станции
П-19. Внутренность станции П-19 представляет собой тёмное помещение,
заполненое шкафами с ламповой электроникой и несколькими круглыми
экранами. Все лампы кроме того, что они не страдают от электромагнитного
удара при ядерном взрыве, имеют одну особенность - они сильно нагреваются
и для того чтобы бедные операторы внутри не расплавилить, внутри стоит
штук 15 вентиляторов охлаждения, которые включаются вместе со станцией.
Так вот, если один из вентиляторов загнуть в крайнее правое положение,
он коротил на массу и не давал включить станцию. При этом выглядело это
очень красочно, так как перегорали все предохранители на первичных цепях
всех блоков и возле каждого загоралась красная лампочка. А это штук
100...
Передал я боевое дежурство молодому, сам сижу в палатке готовлюсь к губе
и жду реакции - станция-то на боевом дежурстве. Через часик - плановое
включение, смотрю - забегали, сработало моё тайное оружие. Часа через два
залетает ОХП и интересуется добрым криком, что это у меня станция не
работает. Я объясняю, что до того всё было в порядке, но если бы я не
собирался на губу, то конечно бы всё отремонтировал, а так... Вообщем
побегал комбат побегал, а делать нечего - наказание отменил и пинками
отпрравил меня чинить станцию. Пришёл я, разложил план-схемы, паяльник
включил, в канифоль его потыкал, чтобы дым от него столбом стоял и лёг
своё досыпать. Ну а к вечеру вентилятор отогнул и всё заработало,
безопасность государства и мир во всём мире были спасены. И когда уходил
я на дембель своему преемнику рассказал я про секретный вентилятор и
уверен на все 100%, что если эта станция ещё работает, то эту военную
тайну бережно передают из поколения в поколение!

У моей любимой девушки был огромный белый кот Фантик – очень пушистый,
очень породистый и исключительно глупый. С чисто женской заботливостью
она его своевременно кастрировала в раннем возрасте, и поэтому бедный
кот спал почти 24 часа в сутки, украшая пейзаж наподобие цветочной
клумбы. Её дети могли использовать его сколько угодно в качестве
полотенца, подушки, коврика или мягкой плюшевой игрушки – кот давно
приучился не просыпаться.

Но однажды моя любимая девушка из жалости принесла домой крошечного
котенка. Потрясенный Фантик наконец проснулся, забрался под кресло и две
недели страшно шипел оттуда на испуганного, жаждущего любви и ласки
котенка.

Я всегда поздно приходил домой, но время до часа-двух ночи было нашим.
Неважно, пила ли любимая девушка со мною шампанское, или мы уже лежали
на диване, у нас под ногами шел бесконечный увлекательный кошачий
сериал. Немного освоившись, котенок оказался кошечкой-егозой с неистовым
темпераментом по имени Ириска.
За какие-то три месяца ей удалось полностью растопить сердце огромного
Фантика и вовлечь его в свои игры. Ей понадобился для этого весь
ассортимент женских уловок, тысячи атак с последующим удиранием, падений
на ошеломленного кота сверху, притворяшек больной, дохлой или свирепой.
Ей даже удалось его рассмешить своей фирменной атакой - скачками боком с
грозно поднятой вверх передней лапкой. С изумлением я наблюдал, как в
глупом кастрированном коте Фантике рождается настоящий мужчина.
Во-первых, он стал спать всего 16 часов в сутки вместо обычных 24.
К нему вернулись молодость и азарт – он носился теперь по квартире
почище Ириски. Но главное, он стал проявлять лучшие мужские качества –
выдержку, бережное отношение к слабому полу, юмор, великодушие и
благородство. Кажется, он так ни разу и не сделал ей больно хотя бы
случайно.

К сожалению, этих качеств мне самому в те дни не хватило.
Сверху над пушистыми развертывался совсем другой сериал.
Я так и не смог ни полюбить, ни завоевать любовь её сына.
Он был слишком точной копией её бывшего мужа, искалечившего ей жизнь.
Она всё поняла и дала мне от ворот поворот с прощальной смс-кой «никогда
мне больше не звони».
Она очень любила меня, но как и в случае с кастрацией Фантика, ею
двигала чисто женская забота о моем счастье и благополучии.

С тех пор прошло четыре месяца. Я почти приучил себя не вспоминать о
том, что было у нас с ней – слишком больно. Но каждый поздний вечер, как
раз в то время, когда я обычно возвращался к ней домой, перед моим
мысленным взором хоть на пять минут продолжается милый моему сердцу
пушистый кошачий сериал – Ириска атакует, Фантик проявляет свои лучшие
мужские качества.

Любимая, прости меня. Я не могу без всех вас. Несмотря на все мои
дипломы и регалии, мне просто понадобилось очень много времени, чтобы
понять урок, преподанный твоим глупым котом Фантиком…

Дело было летним вечером...
Вечер, уже темно, иду домой. Перекресток, шесть полос, движение
интенсивное, подходит дама навеселе, просит помочь перевести на другую
сторону. О чем разговор - помог. По ходу дела выясняется: корпоративная
вечеринка, провожатых не оказалось, и просьба помочь преодолеть второй
перекресток и парк. Решил поиграть в джентльмена. Перед тем как совершить
нам марш-бросок, дама поинтересовалась, не собираюсь ли я её изнасиловать.
Моё искреннее заверение или клятва, видимо, её не очень обнадежили, т. к.
в каждом темном месте парка, прежде чем его преодолеть, задавался один и
тот же вопрос. Это, в принципе, было всё о чем мы говорили всю дорогу. С
каким облегчением я вздохнул у её дома. Дальше: подъезд, лифт, погрузка,
какой этаж, погрузка без меня, нажатие кнопки мной, двери закрываются,
начало движения лифта, я к выходу из подъезда и!!! неистовый крик из
лиФта на уровне 2-го этажа: "СВОЛОЧЬ!!! ТАК И НЕ И-з-на-си-ло-ва-л!!!!!!!"

АКАДЕМИК
1996 год. Комната отдыха вся в деревянных узорчиках, как в тереме
столбовой дворянки из сказки о золотой рыбке. За богатым столом с
жареным поросенком, сидят два хозяина зоны: худой, высокий полковник -
начальник колонии и коренастый лысый майор - зам. начальника по
воспитательной работе.
Полковник снимался охотно, но ничего особо интересного о себе не сказал:
учился, женился, тюрьма, зона, тюрьма, зона, двое детей, внук. Любит
петь песню
"Дорогой длинною". Тут же продемонстрировал.
Когда допел, мы аж подпрыгнули с перепугу от яростных аплодисментов
двоих зэков-официантов.
Ощущения как на сталинской даче.
Майор оказался поинтересней:
- У меня образование семь классов. С тех пор на трудовом посту. Завод,
армия, сверхсрочная служба и вот дослужился до майора.
- А расскажите немного о секретах вашей воспитательной работы, разве
взрослого человека возможно перевоспитать, тем более закоренелого
преступника?
- Воспитательная работа как раз и заключается в планомерном и
целенаправленном воздействии на осужденных в целях их исправления,
формирования у них уважительного отношения к человеку, обществу, труду,
нормам, правилам и традициям человеческого общения, повышения
общеобразовательного и культурного уровня, подготовки к самостоятельной
право-послушной жизни в обществе.
- Подождите, ну это общие слова и наш зритель от них заснет. Вы можете
на примере показать? Поговорить с реальным заключенным. А мы бы сняли.
Лучше один раз увидеть...
- Ну, пожалуйста. Давайте я вызову кого-нибудь и проведу воспитательную
беседу. Вы скажите, где вы хотите снимать?
Я высмотрел маленький столик в уголке комнаты под самопальным плакатом,
на котором изображена шикарная блондинка с огромным младенцем на руках.
Надпись гласила: "ПОМНИ, ТЕБЯ ЖДУТ ДОМА"
Майор поднял трубку, прикрыл ее рукой и повернулся к нам:
- Месяц назад к нам в зону прибыл "Академик". Убийство плюс причинение
тяжких телесных. Неординарная личность. Подойдет?
- Конечно подойдет.
- Алло! Васнецова ко мне... Ну "Академика"... Ну то-то.
Пока мы ждали убийцу для перевоспитания, майор рассказал, что главное
найти подход к осужденному и достучаться не только до его головы, но
главное найти дорожку к его темной душе... И тогда…
Вошел высокий шестидесятилетний мужчина. Практически старик. Мы смотрели
на него и думали: Что за внутренняя сила скрывается в этом человеке.
Убийство, нанесение тяжких телесных… Да и заслужить в тюремном мире
кличку "Академик" - это дорогого стоит...
Мы рассадили героев, включили камеру и свет:
«В Камеру не смотрите. Начали.»
Майор:
- Ну что, Васнецов, рассказывай по порядку, кто ты, что ты, за что к нам
попал? Кем был на свободе по жизни? Образование. Давай все по порядку.
Академик:
- У меня три высших образования. Я член-корреспондент Российской
Академии Наук. Работал заместителем директора института.
Майор:
- Так, хорошо, а теперь расскажи мне, как встал на путь преступления и
лишил жизни неповинного человека? И причинил тяжкие телесные второму.
Академик:
- Я ехал с сестрой с работы на своем автомобиле ВАЗ-2105. Вдруг перед
нами произошла авария. Чтобы избежать столкновения, я применил
экстренное торможение, но как позже показала техническая экспертиза -
мой правый передний тормозной шланг лопнул. Нас закрутило и выбросило на
тротуар, где я и сбил двух пожилых женщин. Одна из них впоследствии
скончалась, а у второй множественные переломы. У сестры тоже травма
головы. Был осужден на три года колонии.
Майор:
- Так ладно, ну сам-то ты трезвый был?
Академик:
- Безусловно! И экспертиза это показала. Я вообще не пью спиртного.
Майор:
- Вот это правильно, Васнецов. Видишь, уже начал исправляться. А
расскажи-ка ты мне, Васнецов, как думаешь дальше жить, когда выйдешь? Не
возьмешься ли за старое? Ну, в смысле, какие выводы для себя сделал?
Академик:
- Отсижу, выйду, вернусь в науку...
Майор:
- То есть ты мне тут обещаешь, что к старому возврата не будет? Молодец.
Смотри, когда освободишься, веди себя так, чтобы не пришлось за тебя
краснеть!
Майор посмотрел в камеру и спросил:
- Ну, вам столько хватит материала, или продолжим воспитательную беседу?
Мы:
- ... А можно нам уже выйти отсюда..?

Служил со мной один капитан. Въедливый мужик был, до тошноты. Особенно
когда получали денежное довольствие. Он брал ведомость и мог ее по
полчаса изучать. Задавая вопросы финансисту, а почему за это так
начислили, а вот прошлый раз было по другому... . Он изводил не только
финика, но и всех остальных офицеров и прапорщиков в очереди. Наконец
это финансисту надоело и он решил его проучить. Наступает радостный
день, 13-е число, мы веселой толпой идем в штаб, денюжку получать.
Тимофеич как всегда впереди, подлетает к кассе, хватает ведомость и
начинает ее изучать, задавая свои идиотские вопросы. Мы стоим и тихонько
матюкаемся. Наконец он выяснил все вопросы, расписывается.... и на
полочку финик выкладывает два брезентовых банковских мешочка заполненных
копейками и тридцать рублей - рублями. В каждом мешочке по сто рублей
мелочью. Тимофеич от всего этого охренел, побагровел, разворачивается и
прямиком к командиру. Но тот уже был предупрежден и через открытую дверь
мы слышим громкий голос нашего командира - как тот "дерет" Тимофеича.
"Ты что, капитан, мать твою, ты почему советские деньги не уважаешь? Там
на каждой копейке герб Родины, которой ты служишь и которая тебя кормит!
Ты же еще и гребаный коммунист к тому же... !" Ну и т. д. и в этом духе.
Потом его выгоняет из кабинета с приказанием забрать деньги. Наш
Тимофеич молча походит к кассе, забирает два мешка копеек и уходит.
Вслед ему финик ехидно кричит: "Деньги счет любят - посчитай!!" Тот вяло
ему машет рукой и отвечает: "Я тебе верю.." Вот и все. Но после этого
Тимофеич забыл про свою привычку всех доставать.

Позавчерашняя история про пожар навеяла.

Одесса, конец прошлого века, да впрочем, не будем мелочиться и скажем –
конец тысячелетия.
10 часов утра, старый город (т. е. в черте старого портофранко, если кто
не в теме).
Иду по улице, вдруг вижу – пожар. Т. е. натурально горит дом, чуть не
изо всех окон валит черный дым, люди суетятся, спасая имущество – на
тротуаре громоздятся клумаки и всякая мебель. Пожарные что-то не
торопятся.
На противоположном тротуаре, по одесской традиции бурно обсуждая
событие, стоят зеваки. Я протискиваюсь мимо (спешу, но все же замедляю
шаг поглазеть и, неровен час, принять участие в дискуссии). На балконе
второго этажа горящего дома стоит солидная тетенька, стоит спокойно,
облокотясь на перила, встречно глазея на толпу внизу и чуть ли не лузгая
семечки. Я торможу напротив ее балкона – и тут дама, свесившись с
балкона необхватной грудью, бросает в толпу:

- Ну шо смотрите? Пожара не видели?

Я люблю чистоту. В прямом смысле: чистую одежду, предметы, речь и
сознание. Но не ярый фанатик, все в рамках обыденности...
Жил и живу один, но однажды мама уехала на три месяца - жил у неё, за
квартирой поглядывал, цветочки поливал, ностальгировал по детству...
Развлечений особо не было, и в выходные занялся генеральной уборочкой.
Целый день: мыл, стирал, расставлял/убирал. Зато потом любо-дорого
посмотреть. Последним аккордом вытер пыль аж на шкафах, кстати было
боле, чем на полу!
Следующим днём был воскресный, приехала одна из девочек - чаю пить, в
гостях у меня почти не была.
...- ух ты как чистенько!
- и здесь... и в туалете. Ты точно один живешь? Обычно кто один живет -
у тех грязно, ну или не чисто. хихихи!
- Я люблю чистоту и мне нравится заниматься уборкой, ну если это не
авгиевы конюшни, конечно.
- ... и тут... и тут...
Ухожу на кухню сделать чай, порезать торт. Тихонько возвращаюсь с
подносом - хожу тоже еле слышно.
Девочка не замечает меня, стоит на одном из кресел и пальчиком проводит
по верхней поверхности двухметрового шкафа...
Смотрит на палец, делает повторное "исследование" "дальше/ближе...
Очень вежливая девочка произносит слово (я от неё только тогда его и
слышал) шёпотом: "... ОХУЕЕЕТЬ", глядя на пальцы.

Миф о своей "чистолюбивости" развенчивать не стал. Поэтому может и писал
и рассказывал кто подобное. Но я своё пишу.

Не то, чтобы смешно, просто запомнился эпизод.
Путешествовали с приятелем по Волге в районе Углича. Зашли в деревню, в
магазине кой-чего купить.
Слышим, на улице лошадь скачет. Вышли. По деревенской центральной улице
скачет натуральный ковбой. Одет как ковбои в вестернах, шляпа, шпоры. В
левой руке что-то блестящее болтается. Подскакал, в туче пыли
остановился. С лошади не то, чтобы слез, скорее навернулся, но на ногах
устоял. Блестящее оказалось авоськой с пустыми бутылками. Очень
нетвердой походкой вошел в магазин.
Продавщица пустые бутылки куда-то под прилавок сунула, а авоську
наполнила полными, с каким-то дешевым вином. Ковбой расплатился,
зигзагом вышел на улицу, повесил авоську на седло... и рухнул рядом с
лошадью.
Мы досматривать не стали, пошли в магазан. Выбрали, что надо,
расплатились, полюбопытствовали, что вообще там продается, короче, вышли
через минут пятнадцать-двадцать.
Ковбой к этому времени стал подавать признаки жизни. Встал на
четвереньки. По лошади карабкаясь, занял вертикальное положение. Потом
долго засовывал ногу в стремя и вдруг резким движением оказался в седле.
Гикнул, что-то, схватил свою авоську и с места поскакал обратно.
Определенно только в седле он был в своей стихии.

Навеяно историей про "Святые места" и случайное обнажение.

В далёком 1987-м мы с женой поехали на экскурсию в Новгородскую Софию
(Софийский собор, их во всём мире три, в двух я побывал). Осень.
Холодно. Жена в джинсах. Вот её и тормознули. Мол, бабе в штанах тут не
положено! Чего делаем? Возвращаемся в автобус, снимает она джинсы,
остаётся в тонких колготках на голое тело, и в коротком плащике. Так
пустили. Формальность-то соблюдена! В результате там все монахи из окон
повылазили, чтобы на это поглазеть! В общем, за что боролись, на то и
напоролись!!!

Работал я как-то в одном из подразделений МВД. Ну и положил как-то
фуражку форменную на заднюю полку машины. Ну мало ли чевой... Друг один
увидел и говорит, ты убери "шляпу"-то... от греха подальше... всякое мол
бывает и поведал одну историю про гаишника, который жил в одном с другом
дворе. Ну и тож положил он свою гаевскую "панамку" на полочку... чтоб
боялись и уважали. И в одно прекрасное утро он обнаруживает, что заднее
стеклышко его ласточки разбито. Тот ломанулся проверять чего сперли, но
в машине он унюхал подозрительный запашок. Что интересно, из тачки вообще
НИЧЕГО не сперли, а просто цинично НАСРАЛИ в гаишную фуражку. Выслушал я
этот рассказ ну и убрал фуражку из машины... ну думаю нах.. от всяких
засранцев подальше. А гаишников у нас "уважают". Вот так вот...

Устроился я как-то в Челябинске на мусоровоз. Причём именно на
МУСОРОВОЗ, а не на то, что вы подумали...
Опыта вождения грузового автомобиля по городу, да и вообще кого-либо
иного автомобиля, было как кот наплакал.
И вот мой первый рабочий день.
Мчу по Свердловскому тракту. Надо повернуть налево (кто знает город - со
стороны ЧМЗ на Лакокраску), а там 2 сплошные.
Как потом оказалось, чтобы повернуть надо было развернуться метров через
300 под мостом и потом уже поворачивать, соответственно, уже на право.
Но я не то чтобы решил рискнуть и пересечь 2 сплошные, я просто не
обратил на них внимания. Стою в крайнем левом ряду перед 2-мя сплошными
с включенным левым поворотником. Жду окошка в проходящем потоке
встречки.
Спереди бампер к бамперу подъезжает гаишная шоха. Несколько секунд
смотрим друг на друга непонимающими взглядами.
Из матюгальника гневный голос гайца:
- Ну и куда ты собрался поворачивать???
Показываю пальцем налево.
Гаец:
- У тебя права лишние???
Отчаянно мотаю головой в разные стороны, и думаю, что пришёл пи*дец в
первый же день моей работы...
И тут откуда не возьмись, как говорится, каким-то немыслимым образом в
левый бок этой шохи влетает ППСовский бобик, у котрого пробило переднее
левое колесо, и он чудом объехав меня влетел в шайтана.
Тут уже начались межведомственные разборки, мне махнули палкой, мол
проезжай, хер с тобой.
Вот такой вот первый день работы...

Рассказывают, в 1986 году в московском Театре сатиры несколько раз
прошёл спектакль Валентина Плучека по пьесе журналиста-международника
Фёдора Бурлацкого "Бремя решений", где в Овальном кабинете Белого дома
решалась судьба Карибского кризиса. На сцене были все! Андрей Миронов -
Джон Кеннеди, Раиса Этуш - Жаклин, Михаил Державин - министр обороны США
Макнамара, Зиновий Высоковский - генерал Пауэр, Спартак Мишулин -
начальник Объединённого комитета начальников штабов генерал Тэйлор. В
общем, ни в чём себе не отказывали!
Наутро после премьеры появилась рецензия, где критик с облегчением
сообщал: "Вчера на сцене Театра сатиры силами "Кабачка 13 стульев" был
разрешён Карибский кризис".

На свой день рождения решил удивить и побаловать гостей. В одном из
магазинов города намедни видел ром. Ну и решил прикупить бутылочку.
Прихожу в магазин, стоит небольшая очередь. Пристроился, стою осматриваю
прилавок. На полке стоит бутылка. На ней написано - "Туземский ром". Когда
подошла моя очередь спрашиваю молоденькую продавщицу - "Девушка, а какая
страна изготовитель?" Девица берет бутылку, читает название и выдает -
"Вы чо, читать не умеете, тут же большими буквами написано, раз туземский
значит в Туземии его и сделали!" Я был ошарашен таким ответом и
отвечаю - "А что разве такая страна или государство есть?" "Ну Вы чо
мужчина!? В школе не учили, как ее - географию?" На шум выплывает
заведующая, такой колобочище и сразу в атаку - "Что шумим, что мою
продавщицу обижаем" Та ей отвечает - "Да вот мужчине интересно где это
зелье сделали, я ему говорю в туземии, а он не верит и спорит говорит
такой страны нет!" Тетка напрягла свои мозги, повертела бутылку,
скривилась и то же выдает - "Что тут непонятного, читать нужно научиться
прежде чем глупые вопросы задавать - сказано в Туземии сделано, значит
есть страна такая, если берете, платите деньги и не мешайте работать!" И
важно укатила в подсобку. Очередь от смеха давилась, у пожилой дамы аж
слезы по щекам катились. И это надо учесть было в Советское время, когда
образование было на высоте, ни чета нынешнему. И то такие перлы выдавал
народ. На день рождении я рассказал эту историю и она была принята как
анекдот.

ДЛЯ ЛЮБИТЕЛЕЙ МУЗЫКИ.

По окончанию Московской Консерватории меня распределили в Казань. Я
должен был сыграть в Казанской Консерватории мой сольный концерт, чтобы
другие преподаватели и студенты могли видеть и слышать, что я из себя на
самом деле (а не по бумагам) представляю.

Во Внуково самолёт выкатил на взлётную, взревел двигателями и...
заглушил их. Затем около 3х часов стоял на страшном солнцепёке, не
включая вентиляцию. Все мы-пассажиры испеклись, задохнулись и, в
конце концов, просто вырубились, а, может, и вправду сознание потеряли,
привязанные в наших креслах.

Проснулся я от страшного холода. Самолёт набрал высоту давным-давно и
изо всех вентиляторов над спящими пассажирами на полную мощность свистят
потоки ледяного воздуха – ни один не проснулся и не закрыл их. Хотел
попросить об этом спящую в кресле недалеко от меня бортпроводницу, но
обнаружил, что у меня напрочь исчез голос – не могу издать ни звука,
какое-то сипение на змеиный манер получается вместо слов.

Приезжаю в Консерваторию, хочу спросить: где находится «артистическая» -
комната, в которой я могу переодеться перед моим концертом (до начала
уже чуть ли не час всего остался)? Беру со стола в приёмной ректора лист
бумаги и пишу на нём: «Извините, разговаривать не могу – у меня нет
голоса. Скажите мне, пожалуйста, где «артистическая»?

Секретарь приёмной берёт другой лист бумаги и ПИШЕТ мне в ответ:
«Комната номер 12, этажом ниже. «Ни пуха ни пера» на концерте! Я сейчас
кого-нибудь попрошу все вопросы к Вам (если у кого будут) для Вас на
бумаге писать и Вам показывать, чтобы Вы ответить могли».

Её ни капли не удивило, что новоприбывший учитель музыки – глухонемой
(как она сразу же догадалась). А что, писал же глухой Бетховен
замечательные симфонии!

Разговариваю сегодня с хорошим знакомым о покупке иномарки. Он, в свою
очередь, говорит мне, что есть реальный человек, который гоняет
нормальные машины по нормальной цене не из фатерлянда, а из Дании и
Голландии, каковые на его взгляд лучше.
- От пидорасов, что ли? - спрашиваю я.
Да нет, говорит, не от пидорасов. Пидорасы здесь. И здесь их гораздо
больше. Тебе ли не знать. А там, так, геи.

Многие из нас что-то коллекционируют. Я, например, коллекционирую
знакомства с необычными людьми. В числе моих знакомцев есть известный
нумизмат Куропаткин, способный зарезать человека даже не за кучу денег,
а всего за одну маленькую денежку. Однажды это почти случилось.

Живёт Куропаткин в Сочи, но периодически налетает на Первопрестольную и
недели на две в ней растворяется. По каким нумизматическим лавкам и
шабашам он в это время шныряет, знать не знаю, но возвращается он обычно
довольный, с богатым уловом монет. А в тот раз перед возвращением в Сочи
он решил остановиться у друга в подмосковном Пушкино. Друг отмечал день
варенья - как не заехать, не поздравить с достижением, не узнать, что
нового появилось за последний год - радикулит или морщинка?

Праздновать днюху начали в обед. Поначалу всё было очень чинно, гости
слушали джаз и радио "Классик". Но потом народ назюзюкался, душа
потребовала караоке, жена именинника под "Рюмку водки на столе" сплясала
нечто русское и приблизительно народное. (Песня эта не танцевальная, но
гости помогали ей криками "гоп-гоп-гоп!") А главное, Куропаткин, который
в трезвом виде сама осторожность, полез показывать гостям свою гордость
- приобретённый за бешеные тысячи золотой елизаветинский империал.

Империал, надо сказать, гостям не понравился - правда, он был большой и
увесистый, но при этом тусклый, серо-зелёный, точно его грызла плесень.
К тому же, Куропаткин совал его каждому гостю под нос. В конце концов,
все гости его отфутболили, и нумизмат пошёл запивать своё горе на кухню.

В этот момент из школы вернулись двое сорванцов - Данька, хозяйский сын,
и приятель его Ярик. Пятиклассники. Папаша Даньки вышел к ним в
прихожую:
- А ну, школота, марш в кино! Видите, праздник ещё не кончился? Держи
вот на билеты, - и папаша сунул Даньке пятьсот рублей.

Тем не менее, школота ушла не сразу - Данька помнил, что на кухне должен
быть любимый торт, "Птичье молоко". И, действительно, торт там был.
Рядом же с тортом, положив голову на стол, похрапывал Куропаткин. Рука
Куропаткина обхватывала коробку с монетами. Данька и Ярик заглянули в
эту коробку. Монеты были самые разные - от больших блестящих серебряных
рублей до маленьких, но тоже блестящих медных гривенников.

- Ух ты, старинные деньги. Тыща восемьсот девяностый год, - уважительно
сказал Данька, повертев в руках серебряный рубль. - А это что?

Среди монет лежала одна большая и страшная, грязно-зелёная, с неровными
краями. Данька брезгливо взял её и поскрёб ногтем.

- Не надо, заразишься чем-нибудь, - сказал Ярик. - Он её в канализации
нашёл, разве не видно?
- Фу, точно. Она не ценная. Возьмём?
- Возьмём. А он не рассердится?
- Ты что, мы же не насовсем. Сделаем из неё счастливую монетку - и сразу
же вернём.

Тут нужно пояснить. Я не знаю, как в других частях России, но в
Пушкинском районе Московской области есть поверье: чтобы в кошельке
всегда водились деньги, нужно носить в нём талисман - "счастливую
монетку". Обычно это гнутые или простреленные посредине пять рублей, но
лучше всего, если "счастливая монетка" побывала под поездом.

Поскольку Данька и Ярик желали Куропаткину самого лучшего, они, взяв
монету, пошли к городскому вокзалу. Там грязно-зелёный империал был
положен на рельсы, а детишки спрятались в ближайших кустах. Вскоре на
горизонте показалась электричка "Москва - Сергиев Посад".

- Щас он её в лепёшку! - пообещал Данька.

Когда поезд прогрохотал по рельсам и уехал, Данька и Ярик нашли в камнях
прелесть - большой, жёлтый, блестящий блин! Это было настолько красивее
прежней монеты, что они вдвоём запрыгали от восторга.

Через полчаса они вернулись домой. На пороге их уже ждал обезумевший и
совершенно трезвый Куропаткин. И, надо сказать, встреча с мальчишками
далеко превзошла его ожидания!
Вой раненого волка, крик сумасшедшего петуха, рёв Годзиллы - всё это
бледнеет перед тем звуком, который издал Куропаткин, увидев свой
империал!

Однажды в поисках квартиры в Вашингтоне я остановился на неделю у
приятеля, проживавшего на 13 NE улице – там, где проходила не
обозначенная ни на одной карте граница между белым и черным населением
этого города. Как-то приятель показал мне свое генеалогическое древо на
многих листах – оно восходило чуть ли не к Мэйфлауэр и включало десятки
сенаторов. При одном взгляде на это дерево было ясно, что верхний слой
американских WASP-ов постепенно вымирает – крона дерева была богата
тупиковыми ветками.
На моего приятеля в течение всей его жизни обрушивались огромные
состояния, оставшиеся от выморочных наследств. Он видел всё
в этой жизни и был интереснейшим человеком, но несколько лет назад его
засудили за нарушение копирайта при организации проката японских
кинокартин в США. На последние деньги он поселился рядом с пятью домами,
похожими на кремовые торты, которыми он когда-то владел. Неделя эта
запомнилась мне невиданным даже для меня, русского человека, разгулом –
это был самый злачный квартал Вашингтона, вблизи Дюпон Сёкл. По ночам мы
крутились в клубе Madam’s Organ (для пошляков – ударение на последнем
слоге) и десятке других, вместе со многими его приятелями и подружками.
Практически никогда он не расставался с бутылкой пива и отхлебывал из
неё постоянно. Но однажды я заметил – за всю ночь он выпивает не больше
3 маленьких 12-унцевых бутылочек. Уже когда я съезжал с его квартиры с
большим облегчением, он сказал грустно, что у него рак на последней
стадии, и показал медицинское заключение.
Я сказал ему всякие ободряющие слова, но под конец не выдержал и
спросил, почему он пьет пиво такими крошечными порциями в такой
ситуации. «Жизнь прекрасна» - ответил он – «и я не собираюсь сокращать
её ни на один день».

28 восемь лет своей жизни я считал, что разврат творится исключительно
по ночам, в городах-миллионниках (которые, кстати очень люблю посещать:)
и в феодальной мордовии, куда меня занесло в командировку, такое
невозможно в принципе. Однако, сама история...
Стою в очереди на кассу в супермаркете рядом с гостиницей, впереди два
парня лет по двадцать, наверное, хорошие знакомые, похоже в очереди
встретились. Разговор в кратком изложении:
1-й: Ты куда с вином?
2-й: Да вот девушку с родителями решил познакомить, полгода уже
встречаемся, думаю жениться...
1-й: Ну да... а кто такая?
2-й: Ну приличная вроде девушка. Да ты с ней в школе встречался Катя
Иванова... Кстати ты с ней спал?
1-й: (смущаясь): ну так немного...
2-й: А в рот брала?
1-й: (охренев) Нннет...
2-й: а в попу?
1-й: (уже под кассу лезет) Нннет...
2-й: (РАДОСТНО) НУ Я ЖЕ ГОВОРЮ ПРИЛИЧНАЯ ДЕВУШКА!!!

P.S. Ни один человек из очереди даже не улыбнулся. Похоже там это в
порядке вещей...

история произола в Бишкеке. В ресторане подрались два корейца - причем
один из них был из Северной Кореи, а второй из Южной. Наверное
идеологические противоречия настолько оказались сильны, что в ход пошла
пивная бутылка, которая была разбита о голову южнокорейца. В принципе
история вполне бытовая, но доблестные кыргызкие милиционеры возбудили
дело по "НАЦИОНАЛЬНОЙ НЕПРИЯЗНИ"

Было это еще в доперестроечные времена, задолго до того, как Задорнов
начал писать свой девятый вагон.
Возвращался я из Запорожья, где был в командировке. Билеты взял заранее.
Правда, не буду врать, не в девятый вагон, а в третий.
Иду не спеша - пятнадцатый вагон, четырнадцатый, тринадцатый …, пятый,
четвертый, тепловоз…
Вернулся к концу поезда. Пятнадцатый вагон, четырнадцатый, тринадцатый
…, пятый, четвертый, тепловоз…
Спрашиваю проводницу четвертого - где соседи? Скоро прицепят?
Скоро, говорит, часа через два. В Кривом Рогу.

Если некоторым не везет даже в бане, то некоторым везет в жизни. Не
всегда, конечно, но в основном.
Когда наша группа уезжала на летнюю практику в Тамбов, то Лешка чуть на
поезд не опоздал. Влетел в вагон на ходу уже. Повезло. А он еще взял и
сразу нас огорошил: женюсь, - орет, - через месяц, вследствие чего мы
сейчас выпьем портвейну, а я потом с практики на пять дней раньше уеду.
Кто же от портвейна, то есть, от такого праздника откажется? Я ж говорю:
везет. Мы пили Лешкин портвейн, а поезд вез нас на практику и Тамбовское
объединение "Пигмент".
И ведь свез нас тот поезд в Тамбов к нашим тамбовским товарищам,
согласно купленным билетам. Товарищи тамбовские заводчане поселили нас в
старом пионерском лагере. Пионеров оттуда выселили и нас вселили.
Отличный пионерский лагерь: на берегу Цны, ее стариц-озер, лес, парк,
все дела. Все дела, правда, метрах в двухстах от жилого корпуса, но кого
это волнует в юности. Это даже пионеров уже не волновало. Потому что их
выселили. Озера заболотились, окрест них появились комары, ужи и гадюки.
Пионеров заводчанам стало жалко и их выселили. А нас вселили. Пионерам
повезло.
А у нас Лешке повезло: он ужика поймал. Уж на крыльце корпуса в мусорный
бак пожрать заполз, а Лешке повезло. Нормальный такой, полуметровый
ужик. Единственно, противником фотографии оказался. Иначе как объяснить,
что он Лешку за палец тяпнул, когда мы их фотографировали. Уже ужу
повезло: Лешка рукой тряхнул и, рожденный ползать ужик, взмыв в воздух,
улетел в ближайшие кусты, назло Алексею Максимовичу, в смысле, Горькому
(у нашего Лешки совсем другая фамилия).
С фамилией Лешке, кстати, тоже повезло. И с отчеством. Они у него почти
одинаковые. С милицией только трудно. Лешка когда мильтонам
представляется, они ему нифига не верят без паспорта. Это как
Иваниванычем Ивановым назваться, ну, или Сансанычем Александровым.
Отвлекся малость. Так вот ужик в кусты улетел, а Лешкина рука в другую
сторону: в дверь. А там стекло. А стекло вещь хрупкая. В общем, разбил и
порезался. Сильно. Но все равно повезло: наши девчонки не зря два года
юбки протирали на гражданской обороне, в то время когда мы штаны на
военной кафедре просиживали. Кровь остановили, перевязали, укол
засандалили от столбняка в нужное место.
Следующим утром мы на работу, а Лешка с Сашкой в травмпункт швы
накладывать. Лето, тепло, солнышко светит, два студента после
травмпункта пиво пьют на лавочке. По кружке. Потомушто по две у них бы
денег не хватило. Но Лешка везучий. Лешка крови много потерял. Ему с
одной кружки так хорошо, что даже менты к лавочке подошли.
Поинтересоваться как зовут и зачем ему так хорошо. Лешкино "Сансаныч
Александров" их почему-то обидело.
Но Лешке опять повезло. Его из вытрезвителя быстро выпустили. А че там:
когда крови мало пьянеешь быстро, а трезвеешь вообще моментом. Правда в
вытрезвителе Лешка простудится успел. И отит еще хронический проснулся.
Но, что хорошо, так это пока отит вылечили, и рука зажила почти. Надо
было на работу выходить.
Мы все футеровщиками работали. Футеровщики - это такие люди
замечательные. Они оборудование от коррозии защищают разными
материалами.
Лешке опять повезло: у него отит в выходной кончился, а в выходной можно
девчонок на плоту покатать по озеру. Он и катал. Пока в середине озера
плот на мель не сел. И опять Лешке повезло. В том самом месте куда он
спрыгнул ржавое ведро на дне было. Опять порезался. И на работу не надо
ходить.
Нога зажила, когда до Лешкиного отъезда оставалось пара дней. Женской
половиной группы, воспринявшей Лешкины приключения, как желание судьбы
оградить его от женитьбы, был инспирирован тотальный контроль за
Лешкиным везением. Ему не давали делать ничего. Ему наливали холодный
чай в блюдце и дули на молоко, чтоб не обжёгся. За ним следили в
умывальнике, а когда Лешка заходил в туалет, рядом с дверью обязательно
кто-то шлялся. На всякий случай.
Но на работу он все-таки попал. Работать ему, естественно, не дали. На
него напялили каску и усадили несколько в стороне от этажерки с
итальянским оборудованием, под которой мы застилали пол
полиизобутиленом. Лешке было скучно. Бездельничать он не привык и с
тоской смотрел на работающих друзей. Наступил конец рабочего дня, народ
начал собираться вокруг Лешки.
Он расслабился и снял каску.
Точно в это время.
Метров за пятьдесят от места пренебрежения ТБ.
Сашке попался хромированный итальянский болт М20.
Красивый и блестящий. Не чета нашим. На головке болта даже стрелочки
были: опен-клозет (или как-то так). Умеют же делать, суки, - позавидовал
итальянцам Сашка и зафинделил болт куда подальше. Точнее хотел
зафинделить. Лешка же каску снял? Снял. Когда он ее снимал болт по
трубопроводам звякал туда-сюда. А как только Лешка каску окончательно
снял болт ему точно в лоб звякнул. Это я рассказываю долго. Болты
быстрее летают.
Но повезло. Кроме синяка никаких повреждений, а жениться и с синяком на
лбу можно.
На следующий день мы посадили Лешку на поезд в Москву. Девчонки плакали.
А мальчишки просили соседей по купе проследить и не давать в руки ножик.
На всякий случай.
Кончилось все замечательно. Алексей женат уже 27 лет и за эти 27 лет ни
разу даже не порезался. Так ему везет в жизни. Тьфу-тьфу-тьфу и три по
дереву.

Некоторое время тому назад пришлось мне работать в одном
гламурно-показушном вузе. И вот как-то раз согнали нас, преподавателей,
на очередное собрание. Малограмотный и косноязычный ректор ("папег") их
просто обожал и на каждом из них совершенно невразумительно выступал
никак не менее двух часов подряд.

На сей раз речь зашла о введении системы разной оплаты преподам,
занимающим одинаковые должности. Ну, сами знаете, кто в таких случаях
получает преимущества. Но папег решил расставить акценты, объяснить нам,
что преимущества якобы получат, наоборот, никакие не ж/лизы, а вовсе
даже самые умные и работящие.

Как известно, правдивы у нас только оговорки да опечатки... Папег важно
провозгласил, постукивая себя пальцем по лбу:

- Тут всё будет зависеть только от серого существа!

Рассказал мне как-то друг, как ему служилось в армии еще в 80-ых годах. У
них то и дело учения проходили, и вот на одном из таких произошло это
событие. На их пост должны были напасть диверсанты, по секрету им
сообщили, что "враг" будет на газ-66. Далее от его имени: Лежим мы значит
втроем в кустах, вооруженные до зубов (взрывпакеты, дымовухи и конечно же
наш старый, надежный калаш с холостыми патронами), ждем 66-ю. Увидев
подъезжающую машину в метрах ста, подожгли взрывпакет (фитиль) и кинули его
вместе с дымовухой на дорогу, одновременно с этим выпрыгивая из кустов и
пуляя из своих автоматов. К нашему удивлению машина вместо того чтобы
останавливаться дала по газам с бешенной скоростью удрала... Только
потом мы поняли, увидев гражданские номера машины. Уж не знаю, чего они
там подумали, но уж точно страху натерпелись.
Дима

Перегоняли летом мы "Додж-Магнум", забрали его вечерочком и поперли в
соседний город, часов пять пути по прекрасному шоссе.
Валим за ним на "Калибере", а он все перед нами уходит и уходит вперёд,
угнаться нелегко уже - "калибрик" уже под 180 км/ч... на пределе. На
поворотах настигаем, а на прямой "Магнум" (моторчик там огого! не то что
у нас - двухлитровая жужа) нехило так сваливает.
На заправке (а она как-то быстро потребовалась...) подхожу к водителю
"Магнума":
- куда ты давишь, мы за тобой не угонимся.
- а чё, вроде под 120 пру...
- там мили, валенок. так что не топчи, будь в рамках.

Преамбула: как-то раз загорелся электросчетчик (частный дом у нас).
Пришедший электрик сказал, что это произошло по причине того, что некие
чудаки на букву "М" (его же коллеги из Горэлектросети) соединили встык
алюминиевые и медные провода, ну, и типа вызвало перепад сопротивлений и
т. д. А опосля поведал не менее интересную историю.
Собственно, сама история.
Некий студент технического (!) ВУЗа в точно такой же счетчик вместо
пробки всандалил гвоздь. Обычный, стальной. И некотрое время это
конструёжище даже работало! Потом загорелось, причем с замыканием. Все б
ничего, но "юный техник", узрив загорание, начал заливать щиток водой из
металлического (!!!) ведра. Опнуло как счетчик, так и студента так, что
последний ушел в противоположную стенку и на время отключился.
Очнувшись, обнаружил, что вокруг, собссно, горит, выхода не видно и
вообще, по ходу, полный ...дец. Но умудрился-таки прорваться наружу,
шваброй (слава богам, не металлической!) оборвать ведущие к дому
провода, крикнуть соседям, чтоб вызывали пожарных и уже опосля сызнову
ворваться в дом, чтоб хоть что-то потушить.
P.S. Когда к нему по наводке пожарных явились служащие Горэлектросети,
"юный техник" предъявил счетчик с исправными автоматами и порошковый
огнетушитель, который купил спецом перед визитом проверяющих. Шоковая
терапия сработала!

Навеяло историей от 02.11.10 про вертолет МИ-8.
Мой отец родом из маленького городка на Урале. Когда ему было лет 8, за
неимением игрушек решил он сделать себе машинку сам. В то время
автомобилей с бескапотной компоновкой не было, поэтому он решил склеить
именно такую кабину. Шасси у него было от какого-то автомобиля, то ли
Урал, то ли ЗИЛ, и он приклеил к нему квадратную кабину. Встал вопрос,
как назвать автомобиль? Вопрос - как назвать машину? Автозаводы строятся
на реках, значит надо назвать по реке. Родной город стоит на р. Кама.
Следовательно и назвать его надо - Камский автомобильный завод, а
сокращенно КамАЗ!
А уже через несколько лет началось строительство завода, и впоследствии
выпуск автомобилей КамАЗ...

Рассказывают, однажды Маяковский, придя в секретариат газеты "Известия",
сделал замечание художнику-карикатуристу Ефимову:
- Боря, уберите, будьте так любезны, свой выдающийся зад. Мне надо
присесть к столу.
- У вас, Владимир Владимирович, зад ещё почище, - обиделся тот.
- Наверняка - почище, - незамедлительно ответил Маяковский под общий
смех присутствующих.

Довелось услышать, как некий священник наставлял юношу:
- Ежели тебе что-то померещилось, перекрестись три раза и оно уйдет в
виртуальное пространство.

История про "зачистку" напомнила. Когда наш нынешний премьер только
начал премьерствовать в первый раз (1999г) мы были очень напуганы его
КГБешным прошлым. Я начиталась всего, что о нем выложили в инете и
пришла к своему приятелю обсудить. Приятель у меня был толстый,
жизнелюбивый, большой любитель выпить, закусить, поваляться и просто
полениться. И вот сидим мы, водочку пользуем, дым сигаретный столбом. Я
активно рассказываю ему все вычитанные мною подробности кгбешной
биографии премьера и через слово переспрашиваю: "Представляешь, да?
Страшно ведь." Приятель довольно невозмутимо соглашается: "Угу..." А под
конец я сообщаю: а еще там написано, что премьер каждый день сорок пять
минут зарядку делает и вообще ведет очень здоровый образ жизни. Приятель
вынимает сигарету изо рта, смотрит на меня круглыми глазами и говорит
шепотом: А ВОТ ЭТО И ЕСТЬ САМОЕ СТРАШНОЕ!

Начиная с какого-то времени я почувствовал, что соседи по подъезду стали
относиться ко мне как-то не так. При встрече тяжело вздыхали, смотрели
жалостливо так, со скорбью. Поначалу не обращал внимания, затем это
стало вселять небольшое беспокойство. Когда же дети стали показывать
пальцем, я не выдержал. Поймал соседского пацаненка и провел допрос с
пристрастием ( пристрастие- это конфета Кис-Кис). Допрашиваемый поведал,
что у меня было тяжелое детство, рос я алкоголиком, на почве алкоголизма
у меня развилась неизлечимая болезнь (по словам тети Вали, соседки
снизу). С горя я записался в религиозную секту (по словам тети Паши,
соседки сверху).
И тут я вспомнил. Где-то месяц назад я ходил в магазин за хлебом. Около
подъезда на лавочке сидел наш домовой информационный центр- тетя Валя и
тетя Паша. Хвалились своими мужьями. Мой уже неделю не пьет- голос тети
Вали. Настоящий мужик.
Да что твой. Вот мой- это да. Вообще обещал бросить пить. С
понедельника.
Тут меня черт за язык дернул. Говорю: я и не начинал пить. Молчание.
Уже уходя, слышу тихий голос: больной, наверное. Нет, точно, штунда-
второй голос.
Думал- послышалось, оказалось- нет.

Читаю сегодня в MK: "Офицер выписывал для воинской части чересчур много
мяса и картошки, за что в отношении его было возбуждено уголовное дело".

http://www.mk.ru/politics/army/article/2010/11/02/541400-podpolkovnik-prodaval-edu-soldat-biznesmenam.html

По мотивам истории SCliss о том, как солдат без документов ездил в
отпуск через полстраны и прошел пару десятков проверок, не имея нужных
печатей в удостоверении.
Мне довелось год назад привезти некий товар (абсолютно безопасный,
абсолютно гражданского применения) покупателям, которые находятся на
территории одного из военных гарнизонов в подмосковье. В советское время
территория этого гарнизона была закрыта для посещений: у меня там жил
друг, и, чтобы сходить к нему в гости, нужно было заказывать пропуск,
приходить с паспортом. Хотя и тогда существовали дыры в заборе, а к ним
вели протоптанные дорожки.
Сейчас ситуация другая - пешком или на велосипеде можно проходить
(проезжать) свободно без документов и пропусков, но на автотранспорт
нужно оформлять пропуск.
Так вот, приезжаю я в этот гарнизон на следующий день после какого-то
теракта в Москве. Вокруг КПП полно машин. Разовые пропуска не оформляют
в принципе, а магазины сидят без товара. Комендатура, не желая
организовывать досмотр транспорта, запретила въезд на территорию вообще.
Зато пешком на тачке можно возить взрывчатку в любых количествах - ни
документы никто проверять не будет, ни проверять что везешь - калитка
открыта (и охраны там нет). Хотя для теракта не нужно возить тоннами:
достаточно и килограмма. Зато комендатура соломки под зад постелила - к
ним-то претензий никаких. В общем, мудизм полный.