Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Немолодой
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Работаю в районной администрации, с работы и история: Начало отопительного сезона непременно сопровождается массовым потоком обращений жителей в управляющие компании и органы местного самоуправления с жалобами на холодные батареи.
Я в восьмидесятых с полгода работал слесарем по отоплению, и кое-что могу объяснить.
Котельные подают теплоноситель (горячую воду) в магистраль. Слесари обходят подвалы многоквартирных домов, открывают вентили, «пускают стояки». Часто бывает, что где-то в стояке «завис воздух», вода не идёт. Слесари «спускают воздух» в этих стояках. Стояков гораздо больше, чем слесарей. Рабочие последовательно обходят все подвалы, трогают рукой трубы, из холодных спускают воздух…
Но жители-то об этом не знают, и звонят по всем телефонам.
И вот я захожу к одному начальнику, который, в принципе, к ЖКХ отношения не имеет. Я узнал у него, что мне надо было, и собрался уходить, когда он протягивает мне лист бумаги с чьими-то ФИО и адресом:
- Вот, Виктор, жалоба на отопление. Позвони, узнай подробности, если надо – переадресуй в управление ЖКХ. Эта женщина почему-то позвонила на мой телефон. Но это уже второй звонок. Когда позвонил первый житель, я всё записал, отдал помощнику, чтобы он зарегистрировал обращение и направил его в отдел жилищного фонда. Не думаю, что он успел это сделать, потому что минут через 20 тот житель снова мне позвонил и пылко благодарил за оперативную помощь. Сказал, что сразу после нашего с ним разговора у него в трубах зашумело и батареи нагрелись. Боюсь, что они будут передавать номер моего телефона из рук в руки…
Я с бумажкой вернулся в свой кабинет, набрал номер телефона:
- Здравствуйте! Меня зовут Гладков Виктор. Вы жаловались на отопление?
- Ой, здравствуйте! Вы знаете, - стоило мне позвонить Сергею Григорьевичу, как сразу дали тепло. И часа не прошло… Я сохраню номер его телефона…
Мой постоянный парикмахер очень привлекательная женщина, остроумная, но речь ее несколько грубовата. Спрашивает меня сегодня, не знаю ли я, какой положен штраф за превышение скорости на 40 км/ч? Оказывается, когда она ехала на работу, ее остановил гаишник. Знак был сорок, а она ехала восемьдесят. Гаишник поинтересовался, где она работает и куда так спешит. Она ответила, что нигде не работает, спешит на блядки, а знак не заметила, потому что задумалась - новые трусы она одела, или в старых едет. Ошеломленный таким ответом, страж порядка вернул ей документы и посоветовал следующий раз выезжать заблаговременно.
Некое новое оборудование понадобилось нашей конторе. Отыграли конкурс, выиграла новая для нас организация, инженер приехал монтировать. Познакомились. У него отчество – Тадеушевич. Мне же все интересно. Спросил: - Отец – поляк? А откуда родом?
Оказалось, - отец его 1920 года рождения. Семья поляков – жили в Каменец-Подольском, но войну провели в Виннице. Я – как всегда в подобных случаях, - давай расспрашивать, что ему отец рассказывал про войну.
Слово за слово – за работой он пересказал, как отец дважды спас младшую сестру от отправки в Германию. Но сначала – про начало войны.
Войну Тадеуш Яцковский встретил в Мариуполе, неся срочную службу в саперном батальоне. С приближением немцев они заминировали практически все портовые сооружения – ждали команды на подрыв. Но команду так и не получили. А когда немцы совсем уже близко были, то и все командиры куда-то подевались. Предоставленные сами себе, срочники рассеялись по окрестностям.
Тадеуш отправился пешком домой.
Жить чем-то надо – устроился слесарем в депо.
Сестре было 17, и её загребли на отправку в Германию. Толпа эта, ждущая эшелона, под охраной стояла вдоль путей.
У Тадеуша, как и у других железнодорожных рабочих, была опознавательная повязка на рукаве. С этой повязкой он прошел через охрану, нашел в толпе сестру, нацепил ей на рукав свою повязку, и отправил домой. Сам – куда теперь – остался.
Погрузили их в теплушку. Окно замотано колючей проволокой. А у него с собой были кусачки и напильник. На каком-то перегоне открыли окно теплушки, и на тихом ходу почти все, кто были в вагоне, повыпрыгивали и сбежали.
Вернулся домой.
Через какое-то время сестра снова попала в облаву. В этот раз всю пойманную молодежь собрали где-то за городом. Тадеуш, не имея возможности что-то конкретное запланировать, но зная, что вот-вот их должны отправлять, пошел к этому сборному пункту.
На грунтовой дороге застрял грузовик, его пытались вытолкать немецкие солдаты. А вдали виднелась приближающаяся колонна этой самой молодежи, которую вели уже на станцию. Тадеуш начал помогать немцам выталкивать из грязи машину. Когда колонна проходила мимо них, он высмотрел сестру, выхватил её из строя, подсадил в кузов и велел лечь. Немцы рядом с ним никак на это не реагировали. Когда колонна отдалилась, Тадеуш с сестрой ушли тоже. Немцы им не препятствовали.
После освобождения Винницы Красной Армией, Тадеуш был призван вновь, и до конца войны служил связистом в истребительно-противотанковом полку. В 1944 году награжден медалью «За отвагу». «…за то, что в боях на подступах к городу Станислав под огнем противника отремонтировал 3 радиостанции, корректировал огонь 2-х батарей, обеспечивал радиосвязью с вышестоящими штабами, из личного оружия убил 2 немцев». (Выписка из приказа на «Память народа».)
Я посоветовал инженеру записать всё, что помнит из рассказов отца. Записать если не для публикации, то для передачи детям-внукам. Он обещал.
- Ваше водительское, документы на машину и страховка... - А Вы кто? - Вы, что, не видите форму, патрульную машину? - Вижу, но Вы должны представиться. - Вам моя фамилия обязательно нужна? А Вы потом на телевидение напишете, что я у Вас деньги вымогал? - А Вы собираетесь вымогать? - Ну, ладно. Покажите просто из своих рук, что они у Вас есть, и Вы их не потеряли. - Да здесь они у меня – в кармане. А Вы свою фамилию назовите. - Хорошо. Я Вам верю. Счастливого пути! А фамилию так и не назвал.
Стояли с сыном возле подъeзда. Мимо прошла девушка. Очень миленькая, и фигурка ладная. Проводив ее взглядом, я сказал сыну: "Видал, какая красавица?!" Oн, уcмехнувшись, ответил: "Нет, папа. Я, даже, ее не разглядывал. Наблюдать за тобой было гораздо интереснее!"
Позвонила давняя знакомая – подружка юности. Встречаться редко получается – чаще созваниваемся.
В этот раз сразу спросила: «А помнишь, как однажды пошли с тобой в парк «Кусково» гулять?» Еще бы я не помнил…
Встретились мы тогда на закате на платформе Перово. Не торопясь, гуляя, дошли до парка…
Стемнело уже, когда она заторопилась в туалет там в парке.
Кирпичное неосвещенное здание стояло чуть в стороне от аллеи. Она – туда. Я остался ждать на асфальтовой дорожке.
И, - что-то уже очень долго она не выходит. Я в непонятках подхожу к туалету, зову. Слышу – плачет. Захожу в этот туалет. Освещение – только от звезд через маленькие окна с никогда не мытыми стеклами. Пол – бетонные плиты с прорезанными «очками». Её голос – от дальней стены, откуда-то снизу. Там плита была снята, и в плотном песке вырыта глубокая яма. Она прошла сразу подальше от двери, и скатилась в эту, по счастью сухую, яму, больше двух метров глубиной.
Я не курил тогда – ни зажигалки, ни спичек… Ощупью по стене добрался до ямы, оценил обстановку, успокоил голосом.
Вышел, нашел сухое деревце достаточной толщины, сломал его у земли, вернулся, она по этой жерди с моей помощью выбралась. Отплакала заново на свободе, и вспомнила, что забыла пописать. Теперь уже никуда не отходила, только попросила отвернуться.
Ну, а сейчас по телефону спросила: «А если бы та яма не сухая была бы, а полная – ты бы меня вытащил?» Я ответил: «Конечно вытащил бы! Но целоваться бы уже не стал».
Еще одна история от Губермана, опять-таки в вольном пересказе.
За некоторые принципиальные разногласия с КГБ он - Губерман - был посажен по уголовной статье. Через какое-то время он был по амнистии сослан на «химию» в сибирскую деревню, возле которой строился очередной промышленный гигант. К нему в ссылку приехала жена с их младшим сыном. И вот идет Губерман как-то вечером по деревенской улице, несет в бидончике молоко для сына, а у одной калитки стоят две старушки и на лавочке сидит дедок, сворачивает самокрутку. Поздоровались с проходящим мимо Губерманом, и заговорили о нем - дескать, и жена-то у него какая приветная, сам молодец какой, баньку, вишь, построил, за молочком для малыша ходит… Дед, глубоко затягиваясь козьей ножкой, авторитетно подтвердил: «Хуевых не содют…»
Лето 2010 года я называю "горелое". Ну, например так может начаться какое-то мое воспоминание: "Горелым летом 10 года я..."
Откопал сейчас одну свою запись тех недель.
Тогда через ЖЖ я вышел на штаб волонтеров, сказал, что у меня есть грузовой фургон, и сразу же согласился отвезти "гуманитарку" в сгоревшую деревню Свеженькая на границе Рязанской области и Мордовии. Загрузили меня в Москве на Николоямской.
Где-то километрах в 40 или 70 от этой Свеженькой понял, что надо у кого-то спрашивать дорогу. Навигатора у меня не было. По Атласу автодорог было непонятно - как ехать.
В небольшом населенном пункте Придорожное свернул с дороги, и обратился к местному мужику со своим вопросом.
Далее - его монолог:
- Куда-куда тебе надо? В Свеженькую? Она же сгорела! В Свеженькую ты здесь не проедешь. Даже и не думай. А тебе зачем? Гуманитарка?! А откуда? Это ты из Москвы?! Бля! Что же делать? Нет, надо что-то придумать... А вот Мишка Большаков туда ездил на "четверке", - надо спросить, где он туда ездил. Через Крутец он вроде ездил. А теперь там не проехать. Пожарными машинами проселок разбит. Надо спросить у него. Так. У меня его телефона нет. А у кого есть?
В телефон: - Але! У тебя есть телефон Большакова? ... Зачем-зачем. Надо! Тут из Москвы гуманитарку в Свеженькую привезли, так насчет дороги... Знаю, что не проехать... Так у Мишки спросить, может знает. Человек помощь везет, ему же помочь надо.
Мне: - Ты, парень, подожди полчаса. Он сейчас приедет с работы, и спросим. Пива хочешь? Смотри, как бутылка запотела. Да, знаю, что за рулем. Дразню.
В телефон: - Але! Не проехать? А со стороны Выши? А от Конобеево? Так что делать? Только "Уралы"? А Петровна? На УАЗе? А у тебя есть её телефон? А у кого есть? Позвони и спроси.
Мне: - Подожди, парень. Сейчас телефон Петровны узнаем. Это их предсельсовета. Может она тебе навстречу выедет, и в их УАЗ перегрузишь все. ... Вот. СМСка. Ща наберу…
В телефон: - Але! Петровна! Это Жигулин из Придорожного. Да. Слушай, тут вам гуманитарку привезли из Москвы. Как к вам доехать? Ну, фургон, типа «Соболя». Никак? А ты не можешь ему навстречу выехать? Отпустила уже шофёра, да… И что ему делать? В Шацк, в собес, там круглосуточно? Ага, понял. Вы потом УАЗом, или МЧСников попросите.
Мне: - Ну, ты понял, да? А то, может, останешься? Ща душ примешь, накормим, пивка попьем? А утром в Шацк, а? Ну, счастливого пути!
Север, воля, надежда,- страна без границ, Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья. Воронье нам не выклюет глаз из глазниц, Потому что не водится здесь воронья.
- Это четверостишие увидел в альбоме кого-то из дембелей, и был поражен его точностью. Тогда ещё не знал, что автор - Высоцкий.
Вместо воронья там были бакланы. С поселковой помойки далеко разносились их противные крики. Это нечто среднее между плачем младенца и кошачьим мяуканьем.
Из диких животных поначалу видел там только песцов и леммингов. Офицеры ездили куда-то на ГТСке охотиться на оленей. С автоматами. Водитель сказал - километров за сорок. Привезли туш тридцать. Потом один из солдат - якут - выделывал головы, чтобы они могли повесить их на стены. И полярная ночь, и полярный день, и северное сияние - все, как положено.
Первый мой вечер на Севере. Роту вывели на вечернюю прогулку. Полярная ночь. Вечер - понятие условное. Я иду в конце строя, среди низкорослых якутов, потому что еще не распределен в отделение. Замечаю на небе светло-серую полосу. Спрашиваю идущего рядом якута: - Что это? Он невнятно отвечает: - Сьяне. Я догадываюсь, что это означает "сияние" и жадно разглядываю. Трудно идти в ногу, задрав голову вверх. Я запинаюсь, забитые якуты с удовольствием тычут мне острые кулачки в спину: - Иди в ногу, кадет! … Опять ночь. Полярная закончилась, потому что уже апрель. Но день длится совсем недолго. После двух месяцев сплошных нарядов по роте, впервые заступил на пост. В двадцать часов по местному времени уже стемнело. Брожу по территории поста между складами. Мне это очень нравится. Два месяца не оставался один. Все время был в казарме. Но скоро начал мерзнуть. Мороз был обычный - не больше сорока пяти, но, почему-то никогда потом так не замерзал, как в эту первую смену на посту в Тикси. … Сияние уже не в диковинку. Обычное, в виде светло-серой полосы можно видеть почти всегда. А иногда бывает цветное! Почти над головой висит что-то вроде друзы горного хрусталя. Цветные кристаллы расходятся в стороны из одной точки. Один-два обычно длиннее других. Ближе к горизонту они теряют правильную геометрическую форму и переходят в занавес. Разноцветный занавес слегка, еле заметно колышется и немножко мерцает. Много позже видел по телевизору рекламу, в которой пингвин засовывал голову в снег. Вот в этом ролике сияние было изображено очень похоже… … Начало лета. Днем температура поднимается выше нуля. "Ночью" солнце у горизонта и заметно холодает. Тундра там каменистая, растительности очень мало. Иногда можно увидеть мелкий невзрачный цветочек. Редкие деревья вьются по камням. Стволы не толще пальца. Листочки с ноготь. Иногда по камням пробегает ласка. Услышав мое движение, останавливается, Поднимает голову. Голова, шея, тело - всё вместе одинаковый ровный цилиндрик. Кажется, что шея длиной в половину тела. Нервно шевелит ноздрями в мою сторону и мгновенно исчезает в камнях. Неподалеку пасется стайка полярных куропаток. Зимой их не встречал. При моём приближении перепархивают чуть дальше. Не могу понять - что они здесь находят, растительность донельзя скудная. Лемминг заметил меня, когда я подошел почти вплотную. Принял угрожающую позу - встал на задние лапки, передние развел в стороны, раздулся и зафыркал. Наш ротный кот Базиль, однажды увидев такое, отпрянул и пошел в казарму жрать свою сгущенку, которая не умеет принимать угрожающую позу. … Первого июня 84 года было минус тринадцать. Мы разомлели от этого неожиданного тепла, не стали отворачивать уши шапок и на построении перед нарядом я обморозил левое ухо.
В ночь с пятого на шестое июня восемьдесят четвертого года с распухшим левым ухом в Домодедово выхожу из самолета и вдруг - тепло! Организм перед выходом из помещения был настроен на мороз. На уровне подсознания. Кожные поры и капилляры заранее сжались. А тут вышел и погрузился в духоту летней ночи. Нет, я прогноз погоды смотрел, знал, что в Москве плюс двадцать восемь ночью, но все равно испытал потрясение какое-то.
С 87 по 92 год я работал в сельской школе инструктором производственного обучения. Преподавал старшеклассникам специальность «тракторист-машинист широкого профиля». Вел еще физкультуру в восьмом классе. И - любимый предмет - "История Древнего Мира".
В тот день история в пятом классе стояла в расписании последним уроком. Я выставил и объявил оценки, дал задание на дом, и после звонка отпустил класс.
А на последней парте лежал забытый кем-то учебник анатомии для 8 класса. И смотрю - девочки эти пятиклассницы столпились возле него, озираясь на меня, что-то там рассматривают, краснеют, смущаются и перешептываются.
Я подошел, через их головы заглянул - они разглядывали картинку с обнаженными мужчиной и женщиной. Где строение тела и половых органов объяснялось. Но сами органы были там в разрезе показаны.
Ну, они от меня глаза прячут, готовы разбежаться врассыпную, а я невозмутимо сказал им, что смущаться и бояться тут нечего, что их этот интерес вполне естественен, и что ничего страшного и позорного они не увидели и не совершили. Сам себе при этом я казался (а это еще довольно-таки пуританский 92 год) очень демократичным, смелым, раскованным и передовым.
Девочки слегка осмелели, и одна из них спросила: - Виктор Николаевич, а что такое месячные?
Теперь уж, несмотря на всю свою раскованность, я слегка смутился. Но не подал виду, и, тыча пальцем в ту же картинку, рассказал им о созревании яйцеклетки в организме женщины. Последовал вопрос – как образуется зародыш? Тут я понял, что сейчас из меня выпытают вообще всё, и не знал, как выкрутиться.
Они ждали от меня информации. Знаний. Ведь именно в этом, как я считал тогда, и считаю сейчас, долг учителя – давать знания. И они, как я только что здесь им сказал, вправе интересоваться и знать строение и физиологию тела человека, а как ни крути, зачатие, беременность и роды – физиология.
Но тему зачатия я боялся затрагивать. Не знал – насколько вправе делать это. Школьная программа же не предусматривала изучение этого вопроса одиннадцатилетними девочками.
С деланной невозмутимостью рассказал, что когда здесь вот в яйцеклетку попадает сперматозоид, начинается деление клеток, рост и развитие плода.
Девочки усиленно размышляли, а я поглядывал в сторону двери, мечтал, чтобы зашел кто-нибудь из коллег, и прикидывал – может мне просто сбежать, пока девочки решаются на следующий вопрос.
Спросили, а я ответил – где созревают и находятся сперматозоиды. («Как? На соседней картинке? У мужчины?») И, наконец: - Виктор Николаевич! А как же он – сперматозоид – в женщину-то попадает?
Как с обрыва в холодную воду все и рассказал.
Вообще-то, использование таких картинок – организм в разрезе – помогли мне остаться в рамках именно преподнесения естественнонаучных сведений.
Пошлость и цинизм были где-то в стороне. А мы рассматривали такое вот природное явление. Вот так есть. Иначе оно быть не может. Это придется знать. И это надо знать. Это не годится громко и принародно обсуждать, но не потому, что это постыдно, а только из соображений приличий.
Вот как-то так я это преподносил.
Но, та самая девочка, которая про месячные спросила, глаза нараспашку, воскликнула: - Виктор Николаевич! А что, мои родители тоже этим занимаются?!
Я, как мог мягко, ответил: - Ну, а как же, Наташа? Ты же вот есть!
Не знаю – может умнее было бы не заводить с ними этот разговор, а просто забрать «Анатомию» и отправить их по домам. Но, что сделано, то сделано.
От родителей жалоб на меня не поступило.
А эта Наташа уже давно замужем и у них двое детишков. Пригодились знания-то!
Мой дядька однажды разогнал на танцах парней моржовым бивнем. Бивень этот он привез с Камчатки, где служил срочную. И однажды к нему в общагу прибежал его младший брат Володька в крови: - Иван! Мне на танцах нос разбили. - Бывает... - И рубашку порвали... - Рубашку порвали!!! Иван схватил первое, что подвернулось под руку - этот самый моржовый бивень, - они вдвоем побежали на танцы. Это было конец пятидесятых-начало шестидесятых. Если бы он с ножом прибежал - была бы драка и поножовщина. А от бивня что-то все разбежались. На следующий день принесли в общагу Володьке новую рубашку, и извинились. Потому что каждому понятно, что рвать рубашки - это нечестно, неправильно. Рубашка - не нос, она денег стоит.
Вспомнился случай с тех времён, когда «Жигулей» на наших дорогах бегало много, а про «детские кресла» мы ещё не знали в принципе. Вышел из магазина, подошел к своей машине. Немножко удивился номеру на припаркованных рядом «Жигулях» - 29 регион в Подмосковном райцентре встретишь нечасто. Тут же к этой машине подошел экипаж. Молодая женщина усадила на заднее сиденье девочку дошкольного возраста, рядом с ней – старушку, сама села за руль. Выезжать ей надо было задним ходом, и не очень удобно. Опытный водитель выехал бы без особого труда, но ему пришлось бы энергично вертеть головой, поглядывая в оба зеркала. Этой женщине опыта явно не хватало, что было понятно по первым же суетным манёврам. Я встал так, чтобы она видела меня в зеркало, и жестами помог ей правильно вырулить. Проезжая мимо, она притормозила и опустила стекло в двери: - Спасибо! - Не за что! Все мы когда-то начинали… Возмущенно округлив глаза, она возразила: - Я не начинающая! Я уже тысячу километров проехала!
Пять дней y меня не было интернета. Когда связь восстановили, многие спрашивали в аське – где я пропадал? Я отвечал, что была такая вот проблема, чтo за эти дни я переделал кучу дел, читал книги, занималcя семьeй, ходил в гости и принимал гостей, и, что сейчaс мне дaже не очень хотелось заходить в сеть. Один посочувствовал: "Да я знаю – рeал это тaкая штука, он затягивает. После него тpудно вoзвращаться к нормальной жизни..."
Впервые прыгнул с парашютом в 39 лет. Что-то тогда в дружеской компании неожиданно выяснилось, что большинство собеседников в юности занимались в парашютной секции, сделали, кто один, а кто – три прыжка. Я подумал: «Мечтал же в детстве с парашютом прыгнуть. А если не сейчас – то когда?» Узнал, что в Егорьевском районе есть аэродром, на котором по выходным организуют прыжки для желающих. Приехал в это Костылево. Стоило это удовольствие тогда рублей четыреста, что ли. Думал – разок, и хватит. Но получилось не так. Потому что очень сильно испугался в этот свой первый раз. Вот сижу я тогда в самолёте на прочной жёсткой металлической скамейке. Под ногами – надежный пол. А выходить предстоит просто в никуда. Люк открыт. И мне видна там далеко внизу земля, ниточки дорог, машинки - как муравьи, лес – как трава, а людей вообще не разглядишь. И предстоит выходить из такого прекрасного надёжного самолёта просто в это самое никуда. Коленки не дрожали. Страх был в районе желудка. Невообразимый! Никогда раньше неиспытанный. Когда в армии отказался дедушке кровать заправить, то меньше боялся. Хотя, на самом деле, для здоровья это было гораздо опаснее. И вот, смотрю я в этот раскрытый люк, и знаю, что сейчас от прыжка откажусь. И никто меня выталкивать не будет. Просто вернусь на аэродром в самолёте. Такие случаи бывают. Ничего особенного. Деньги мне не вернут. Нас об этом предупреждали. Ну и хрен с ними! И вот я в этом самолете уже почти решил, что не буду прыгать, а останусь сидеть на этой прекрасной скамеечке, вцепившись в неё побелевшими от напряжения пальцами, и замечательно так буду сидеть до самого приземления, когда самолет, подпрыгивая на кочках, прокатится по грунтовой взлётно-посадочной полосе, и развернётся, и лётчики выйдут из кабинки в салон, откроют мне люк, откинут лесенку, пропустят вперёд, и техник подаст мне руку, а я не приму этой его помощи, а ловко выпрыгну, минуя лесенку, на такую замечательную землю, и мне будет безразлично, - что про меня говорят и думают лётчики, инструкторы, парашютисты, потому что я сяду в машину и уеду, и никто меня не сможет заставить приехать сюда снова. Кроме меня самого. Потому что еще я знаю, что там - на земле - буду клясть себя, что не прыгнул. Буду смотреть в небо, которое было так близко, а я не воспользовался этим случаем, чтобы в это небо шагнуть. И я снова приеду сюда. Но в следующий раз перебороть страх будет труднее. Потому что дорожку-то возвращения в самолете я уже сейчас проторю. Вот как-то так я думал, заворожено глядя в открытый люк, и ожидая команды выпускающего. А он на первом круге выкинул грузик с парашютиком, чтобы посмотреть – куда его отнесёт. На втором – выпустил «пристрелочного» парашютиста, который тоже «перворазник», но уже совершал несколько прыжков. А я всё это время трясся от страха. И только потом он скомандовал: «Первая пятёрка приготовиться!» Мы встали. Я шел вторым. Уткнулся глазами в спину первого, чтобы ничего больше не видеть, и вывалиться сразу за ним. Но инструктор, уперевшись ладонью мне в грудь, придержал меня. Он посмотрел, как вышел первый, как раскрылся его парашют, и только потом сказал мне: - Пошёл! Я ткнул рукой в сторону открытого проёма, за которым ничего не было, и спросил: - Туда? Он засмеялся и кивнул. Вообще-то нас перед этим полдня инструктировали. Перворазники подъезжали и подъезжали. А подъемов не было. Ждали – когда ветер стихнет. И время от времени то один, то другой инструктор собирал всех, и рассказывал, - что и как. Как выходить. Надо руки прижать к груди, сделать шаг, и ноги сжать вместе. Как проконтролировать раскрытие парашюта. Что купол должен быть ровным и круглым. И что делать, если его стропой перехлестнёт. В каких случаях открывать запасной. И как его открывать. Как контролировать обстановку при спуске. Чтобы не столкнуться с другим парашютистом. Как управлять парашютом. Как приземляться. Как собирать парашют. Они повторялись. Но мы всех внимательно слушали.
Один парень, помню, спросил у женщины-инструктора: - А если что-нибудь забудешь? Она махнула рукой: - Там времени достаточно. Вспомнишь! - А вдруг что-нибудь случится?! Она успокоила: - Никогда ничего не случается…
И вот теперь, в самолёте, я спросил: - Туда?! Выпускающий засмеялся и кивнул. Разинув рот в немом крике, растопырив ноги и руки, вывалился за борт. Потоком воздуха закрутило так, что перед глазами невероятно быстро мелькали поле аэродрома, небо, лес, удаляющийся самолет, снова лес и снова небо. Если бы я на выходе прижал руки к груди и сжал вместе ноги, то падал бы ровно, как капелька. А я же растопырился. Вот и крутануло. Успел подумать: «Йёооо… Как же тут чем-то управлять-то…» И тут почувствовал хлопок раскрывшегося парашюта, и почти сразу лямки подвесной системы врезались в промежность. Это было не очень удобно. Но это была опора. И было уже совсем не страшно. Рев двигателей самолета удалялся. Простор, открывшийся мне, оглушал. Вспомнилось встреченное в какой-то книжке слово – «окоём». То есть то, что вмещается в око. То, что можешь охватить взглядом. Этот окоём был невероятно просторен. Небо было рядом и вокруг меня, и немножко ниже. Казалось даже заметно, что Земля круглая. Я вертел головой, чтобы увидеть больше, и всё запомнить. Потому что не собирался снова лезть с парашютом в самолет и снова чувствовать там свой сжимающийся от жуткого страха желудок. Хотелось петь, или просто орать. Это нормально. Это у многих так. Между тем, земля приближалась. Тут понял, что мне уже давно снизу орут в мегафон: - Второй в первой пятёрке! Правую тяни! Это я же был второй в первой пятёрке. И это мне надо было потянуть правую бобышку управления, чтобы развернуться лицом к ветру для более мягкого приземления. Вообще предпочтительнее, чтобы перворазники всегда сразу разворачивались лицом к ветру, чтобы их меньше сносило. Я про это ещё потом, может, расскажу. И как однажды умничал и не слушался команд с земли. А сейчас потянул правую, развернулся к ветру. А инструктор снова кричит: - Второй в первой пятерке! Ноги на приземление! Это я должен ноги сдвинуть вместе, и слегка согнуть их в коленях. Выполнил команду, и смотрю вниз. А земля приближается всё быстрее! И ещё быстрее! И ещё!.. Только успел подумать: - Бля! Она меня как сейчас ёбнет по ногам! И она действительно – каак ёбнула по ногам! (хм... не заменить ли «ёбнет» на «вдарит» И «Бля» надо придумать, чем заменить, чтобы так же коротко и эмоционально) Повалился я. Купол гасить не пришлось – он как-то сам опал. И вот лежу на спине, раскинув руки и ноги. И мне так хорошо! Так хорошо… И тут вспомнил, что с самолета на нас смотрят. Смотрят до самого приземления, и после приземления. И эта моя теперешняя поза, когда я лежу с раскинутыми ногами и руками, означает, что мне требуется помощь. Я вскочил, и помахал самолёту рукой. Так надо было сделать сразу. Потом собрал парашют «косичкой», как учили на инструктаже, и пошел его сдавать. И тут ещё вспомнил! Вспомнил, что неправильно вышел. И крутило меня из-за этого. Что после раскрытия парашюта не осмотрел купол. Что, спускаясь под куполом, не смотрел – где находятся другие парашютисты, и нет ли опасного сближения с ними. Что не смотрел вниз – не опускаюсь ли на другой купол. (Хоть и в первой пятерке, но всё равно – надо было посмотреть.) Что поначалу не слышал команд с земли. В общем – всё сделал неправильно, и всё это надо было переделать… За следующие два месяца сделал 14 прыжков. Где-то на шестом заметил, что страха уже нет, а мысли только о том, чтобы сделать всё правильно – и выход, и спуск, и приземление. Потом, забросил это дело, но через десять лет свозил туда сына и сам спрыгнул с ним за компанию. Выйти «на поток» и сейчас смогу.
Это в Луховицком районе был фестиваль авторской песни. Всё просто, красиво, душевно. Что характерно - несколько тысяч человек бухают, и ни одной драки. Но сейчас не об этом. Одна компания собралась уезжать. Мужик бухой, - жена садится за руль. Колёса оставались вырулеными в сторону, она газанула задним ходом, приложилась к берёзке, сделав вмятину в арке переднего левого колеса. Вышли из машины, осмотрели повреждения, свидетели охают, муж орёт: "Дура! Куда смотрела!.." Она молчит, вздыхает... Муж садится за руль, выкручивает руль в другую сторону, газует задним ходом, прикладывается аркой теперь правого переднего колеса к другой берёзке. Повреждения симметричны. Зрители ржут. Муж молчит. Жена откровенно радуется вслух: "Ура! Я больше не дура!"
Вспомнил ещё интересный случай, о котором лет двадцать назад рассказал приятель-гаишник. Дежурили они на Рязанском шоссе на посту 81 километр. Видят – от Москвы мигая «аварийкой» ползет «Жигуль-шестерка» задним ходом. Водитель рулит, полуобернувшись назад, глядя на дорогу через правое плечо. Остановили. Оказалось – коробку передач у него на заднем ходу заклинило, и он от самой МКАД едет таким образом домой в Рязань. Что интересно, с гаишниками он так и разговаривал – стоя к ним спиной и глядя на них через правое плечо. Шею уже тоже заклинило, - не поворачивалась.
У одной моей знакомой кот и две кошки. Все стерилизованные.
Рассказывала, что кот самый из них умный. Чему-то новому научится, например, - цепляться лапами за ручку двери, висеть на ней, чтобы повернуть и открыть, или на самый высокий шкаф запрыгивать, - а кошки потом у него это перенимают.
И, она говорит, - заметила, что кот унитаз изучает. Залезает на сидушку, смотрит вниз... Я, говорит, думаю: "Не дай бог!.."
Но так и случилось... Кот научился в унитаз писать, и за ним уже и одна кошка.
Теперь, случается, хозяйка и хозяин у туалета в очереди стоят.
Закадычный друг детства сейчас содержит гостевой дом в Суздале. Недавно ему стукнуло 60. Я приехать на юбилей, увы, не смог. Но в те дни мы особенно активно переписывались.
И вот, пишу тогда ему:
- Помнишь, как в 13 лет мы под твоим руководством пельмени делали? Ты пошарил по холодильнику, сам себя вслух спросил: "Чего бы пожрать? " И уже мне: "Давай пельмени налепим". Помнишь?
- Неа?!
- Я такой: «А ты умеешь?» Ты в ответ: «А чего там уметь?». Ты вытащил мясо, прикрутил к столу мясорубку, поручил мне прокручивать мясо. Сам в это время почистил лук, подсунул мне прокручивать вперемешку с мясом. Потом ещё солил и пробовал на вкус сырой фарш. Пробовать на вкус сырой фарш я и сейчас не научился ))).
Потом ты достал пельменницу с шестиугольными отверстиями, присыпал её мукой, положил на неё блин тестовый, который перед этим сам раскатал... Помнишь? Промял ямки в отверстиях...
Мы начали раскладывать мясо. Ты - руками. Я - ложкой. Ты раскладывал в четыре раза быстрее меня…
- Получилось вкусно, наверное )))
- Ох, Алеша! Мы были молодые и голодные. Конечно вкусно!.. Меня тогда поразила твоя уверенность. Принять решение сделать дело. Представлявшееся мне буквально невозможным. А ты - так буднично, между прочим... А не налепить ли пельмени... И - фигак! Готово!
…
Это мы в мае переписывались.
А сегодня он прислал аудио-сообщение:
- Гостей вот именно сейчас мало. Горничным нет работы. Но зарплату – хотят. Сказал им: "Раз работы нет – будем лепить пельмени!" Они – в ответ: «Думаете, это так просто?!» Я полистал телефон, и прочел им то твоё сообщение. Лепят!
***
Добавлю ещё, пожалуй...
Он каждое лето ездил к бабушкам и дедушкам в деревню в Мордовию. И, наверное, оттуда тоже у него эта ранняя самостоятельность и деятельность.
В то же лето он однажды сказал, что сделает на Докторовском озере, где мы всегда купались, мостки для ныряния. Притащил с недалекой стройки бруски длинные, столбики... мы ему помогали, но фактически он сделал эти мостки сам. Несколько лет они простояли. Это я тоже сейчас ему напомнил.
И моё теперешнее признание, что я тогда молчаливо восхищался его деловитостью и умелостью, оказалось для него неожиданным.
Я от кого-то слышал, что в начале двадцатого века в Штатах проводился конкурс на самый короткий рассказ. Произведения, представленные на конкурс, должны были иметь основные черты рассказа, а именно - завязку, кульминацию и развязку. Победил О. Генри. "Шофер закурил и нагнулся над бензобаком, посмотреть много ли осталось бензина. Покойнику было двадцать три года."
Пинки - свинья породы вьетнамская вислобрюхая. Живет в небольшом гостевом доме в Суздале. В младенчестве была приобретена москвичкой, как карликовая. Вскоре хозяйка заподозрила, что "карликовая" было обманом. Так случилось, что в этот период она посетила Суздаль, и поделилась возникшей проблемой с управляющим гостиницей. Второй её проблемой на тот момент была необходимость куда-то пристроить Пинки на передержку на лето. Управляющий любезно согласился выделить для теоретически карликовой свиньи пустующий чулан. Утратив последние признаки карликовости, Пинки осталась в Суздале насовсем. Ей выделили уже не чулан, а сарай. Его не закрывают. Она свободно гуляет по двору, и постояльцы гостевого дома балуют её вкусняшками. Иногда эти постояльцы оставляют открытой калитку. Двухсоткилограммовая Пинки тяжело встает на короткие ножки и направляется к выходу со двора. Управляющий обычно это видит на мониторе, и выходит во двор. - Пинки! - укоризненно говорит он, - не уходи со двора. Съедят! Пинки останавливается. Она не может оглянуться, поэтому поворачивается к нему всем телом. выслушивает его нотацию, и после короткого раздумья отходит от калитки. Она считает такие запреты свинством. Потому что несколько раз случалось, что она-таки уходила незамеченной. И всегда чужие люди привозили её домой на машине. Однажды это была машина Росгвардии. *** Случается, что гости спрашивают управляющего: "Вы не планируете когда-то её съесть?" Он отвечает: "Невозможно! Её популярность в Суздале выше, чем моя!". (На фото - Пинки слева.)
Другу надо было просверлить сложный металлический профиль. Он пытался сам - не получилось. Он всю жизнь кабинетный работник. Так я выкроил пару часов - приехал. Поставил для начала тонкое сверло, и на малых оборотах давлю посильнее.
А у него две дочки 6 и 9 лет. Они спрашивают: "А где вы работаете?" Я так понял их вопрос, что им хотелось понять - почему я берусь справиться с проблемой, непосильной их отцу. Ответил им, что сейчас работаю вместе с их папой, а раньше были самые разные работы, в том числе и слесарем, и грузчиком, и плотником, и учителем труда... Жизненный опыт, в общем... Девочки внимательно выслушали, и старшая спросила: "Вас отовсюду выгоняли?"
Мой приятель в девяностых преподавал физкультуру в одном престижном московском колледже. Учился там паренек, который был притчей во языцех из-за своего гнилого характера, недисциплинированности, отвратительного отношения к учебе, и мелочной подлости. Преподаватели мучились с ним каждый по-своему, и радовались его прогулам.
Однажды на физкультуре он намеренно кинул баскетбольный мяч в лицо девочке, и разбил ей нос. Препод не сдержался – дал ему пощечину. Сказал: «Ты – хам!» Парень ответил: «Вам это так не пройдет!» и, видимо, вечером нажаловался папе.
На следующий день в колледж приехал папа – крупный солидный мужик. Со свитой, которая выглядела охраной. Они сразу пришли в спортзал. Отец спросил препода - что произошло на уроке. Выслушал ответ, повернулся к сыну: «Так было?» Тот кивнул, и сразу же получил от отца в морду. Это был нокаут. Сопровождающие подняли парня и потащили к умывальнику. Отец снова повернулся к учителю, и сказал: «Он не будет прогуливать физкультуру». И добавил: «А где у вас класс бухучета?»
Учительская потом гудела, потому что этот папа со свитой и с сыном обошел всех преподавателей своего сына и везде произвел такое же хорошее впечатление, как и в спортзале. И он не обманул, – мальчишку, как подменили. До самого выпуска парень был послушным и дисциплинированным.
Папа имел очень высокое воинское звание и занимал высокую должность в минобороны, но в колледже был в штатском.
В июле 82-го это было. Шел домой в третьем часу ночи через спящий город. На площади Ленина передо мной остановился милицейский уазик. Дверь его распахнулась. Милиционер сказал: "Садись!" Я, не выходя из своей эйфории, ответил: - Я - трезвый. Домой иду. Мент в ответ: - Да видим. Садись. Подвезем... В Новлянск, небось? Довезли до подъезда. А в машине по пути он ещё спросил: "С блядок?" Я с достоинством ответил: "Нет. Со свидания..."
Впервые управлять лошадью мне довелось в военном училище (ГВВСКУ). По фильмам «Неуловимые мстители», «Буян», «Три мушкетера» и т.д. и т.п., каждому было понятно, что в этом деле нет ничего хитрого. И однажды в наряде по столовой нам надо было освободить крыльцо большой мойки от наполненных фляг с пищевыми отходами. Эти фляги гражданский возчик отвозил на телеге в свинарник. Лошадь, запряженная в телегу, стояла тут же – неподалеку от крыльца. А возчик куда-то отошел. Ожидая его возвращения, мы устроили короткую фото-сессию, а потом я взялся за вожжи. Телегу надо было продвинуть вперед и влево. Я прищёлкнул языком, и послал вожжи «волной» вперед, чтобы они коснулись крупа кобылы. Она поставила уши торчком и недоуменно оглянулась. Я таким же движением вожжей повторил свою команду. Она тронулась с места, а я вожжами пытался управлять ею, чтобы с хирургической точностью припарковать телегу точненько к крыльцу. Сначала она остановила телегу напротив крыльца, но в метре от него. Я пытался заставить её двигаться то вперед, то назад, чтобы переместить телегу влево. Лошадь явно меня не понимала и нервничала. За четверть часа наших с ней обоюдных мучений, я осознал, что вовсе не обладаю врожденными способностями кучера. Лошадь оказалась загнана в угол, образованный стеной здания и крыльцом. Мои попытки заставить её двигаться задним ходом ни к чему не привели. Я выпустил вожжи, и стал прикидывать – как буду оправдываться перед возчиком, когда он вернется. Кобыла оглянулась назад. Убедилась, что я бросил управление, попятилась, выводя телегу из тупика, описала широкий круг по двору, подкатила телегу впритирку к крыльцу, остановилась и снова оглянулась на меня, ехидно усмехнувшись. У неё были большие желтые зубы. Уже лет в сорок мне вздумалось взять несколько уроков верховой езды. Это уже другая история, но тот первый опыт молодости был нелишним. Лошадь – вишь ты – не машина. У неё своя голова есть.
В Московском областном пединституте имени Крупской мама училась с 1955 по 1960 год.
Участвовала в туристических походах по Подмосковью, по Уралу с подъемом на гору Юрма, в составе студенческих команд сплавлялась на байдарках по рекам Инзер, Чусовая, Кама и по Днепру. Были и научные экспедиции.
На заповедных островах Белого и Баренцева морей студентка Галя Шкапа с аспиранткой Надеждой Ивановной (её фамилию мама сейчас не вспомнила) изучали популяцию гаг, пух которых был тогда стратегическим сырьём – считался самой лучшей набивкой для летных комбинезонов.
На северных островах нет строительного материала для гнезд. Гага выщипывает пух со своего брюшка, формирует из него гнездо, откладывает яйца, которые греет голым теперь брюшком. В природе всё продумано. А потом, когда гаги с подросшими птенцами покинут гнезда, людям остается эти гнезда только собрать, пух очистить от сора и использовать.
Критериями для зачисления студентов в состав экспедиции были спортивная и туристическая подготовка, любовь к животным, хорошая учеба, любознательность.
Мама хранит институтскую газету от 30 сентября 1959 года с заметкой «Студенты в экспедициях». «… Г. Шкапа участвовала в работе по изучению морских колониальных птиц в Заполярном заповеднике «Семь островов».
До острова их «подкинули» на рыболовном сейнере. Эти же рыбаки должны были забрать экспедицию в назначенный день. Студентка и аспирантка кольцевали гаг, определяли их количество, изучали и записывали их поведение в период гнездования. Из того, что маме сейчас помнится, - самка не покидает кладку. Самец никогда не садится на яйца, зато приносит самке пищу…
За бесконечными наблюдениями быстро пролетело время. Привезенные с собой продукты закончились, а рыбаки в назначенный день не пришли. Уже и гаги с подросшими птенцами снялись с гнезд и откочевали.
Услышали самолет. С линии прибоя взяли охапку водорослей - кинули в костер. Столб дыма был заметен. Самолет изменил курс и пролетел над ними. Надежда Ивановна велела лежать у костра на спине, сложив руки, как складывают покойникам. И сама лежала так же, не шевелясь. Похоже, проделали они это не зря, потому что на следующий день за ними пришли рыбаки: «А у нас рыба пошла косяк за косяком, мы про вас и забыли…».
Прикрепляю мамино фото с институтской Доски Почета. Понятно, что оно нецветное. Отнес снимок в ателье - за 300 рублей отреставрировали, раскрасили, отправили в редакцию газеты для статьи к её юбилею (85 стукнуло), распечатали, вставили в рамку.
Оригинальный снимок загружу в комментарии.
Блузку эту помню – тогда вещи хранили и носили долго. Блузка эта была светло-голубая. И глаза у мамы голубые. Но и в этой обработке снимок маме очень понравился.
Из всех подарков на юбилей, больше всего она обрадовалась этой обновленной фотографии.
Еще в комментарии загружу снимок с яйцом гаги (белое) и яйцом крачки (размером с куриное). Яйцо гаги и яйцо крачки мама привезла оттуда, из этой экспедиции 63 года назад. Показывала потом ученикам на уроках. И сохранила их через все переезды, смены студенческих общежитий, съемные квартиры, первая своя хрущевская однушка, один пожар, и потом ещё два переезда. Вот сейчас сфотографировал их. Было у нас и гагачье гнездо. Мама приносила и его на свои уроки биологии. Сейчас мы что-то его не нашли.
В пятницу после работы подхожу к дому – у моего подъезда мальчишки лет десяти-двенадцати с велосипедами. Один из пацанов держит в руках руль – гайка прослабла на болту, и руль тупо вынулся из передней вилки.
И сразу вспомнилось своё детство – как в таких случаях сразу из подрамной сумки доставали «семейный» ключ, вставляли руль на место, выравнивали его, и затягивали болт…
А если случалась какая-то заминка, от доминошного стола поднимался и подходил кто-то из чужих дядек, и сразу становился не чужим, и наставительно критиковал нашу неумелость, и учил и помогал – как сделать правильно и надежно.
(Только гайки на советских велосипедах были не скошенные, как на этом, который в пятницу, а конусные. Но это для зануд примечание, и не важно. Я и сам зануда.)
И вот в этот пятничный вечер подхожу к пацану, держащему в руках руль, а я-то уже не пацан, а тот самый доминошный дядька, и велосипед далеко не наш советский, поэтому головка болта не под гаечный ключ, а с выточкой под шестигранник, и подрамной сумки с инструментом на этих велосипедах не может быть… И смешение чувств какое-то. что уже не пойму, я – тот доминошный мужик? Или я - вот этот пацан возле велосипеда.
Взял в руки руль (паренёк протянул мне его с радостью и надеждой), осмотрел головку болта, говорю: - Погоди… Зайду домой за чемоданом с инструментом – закрепим. Жди! И я почему-то уверен, что ты меня дождешься… Я не улыбнулся. А пацан улыбнулся вполне радостно.
Через несколько минут вынес «дипломат», хотя хватило бы и одного набора шестигранников. Поставил и затянул крепеж руля, сопровождая каждое своё действие пояснениями для мальчишек. Я не знал – что они знают, и чего не знают. Поэтому, - пусть лучше лишний раз услышат знакомое... Пацан сделал кружок перед моим подъездом, помахал рукой, крикнул «спасибо». И его друзья крикнули «спасибо», уехали.
Ерунда случай. А я – весь в белом дАртаньян – расхвастался!
После ужина вышел в магазин – перед моим подъездом другой уже паренёк поставил перевернутый велосипед на седло и руль, и ставит на место соскочившую цепь. Стою, смотрю – как у него получается.
Велосипед более старый, хотя уже и не наш советский – несколько скоростей и ручной тормоз на заднее колесо.
Пацан достаточной уверенно качает это заднее колесо в вилке, и убеждается, что гайки оси прослабли.
Подхожу, говорю: - Парень! Ты не поверишь, - пару часов назад пришел с работы, и на этом самом месте ремонтировал велосипед другим пацанам. Сейчас поднимусь домой за чемоданом с инструментом, и тебе тоже помогу.
Мальчишка спрашивает: - А у них тоже цепь соскочила? - Нет. У них руль вылетел. Жди. И я почему-то уверен, что ты не уедешь. Он улыбнулся, а я зашел в подъезд.
С его велосипедом пришлось повозиться подольше. Потому что гайки оси заднего колеса были деформированы задолго до меня, и рожковый ключ их не цеплял. Но в моём дежурном чемодане найдутся железки на любой случай. Трубному ключу гайки подчинились.
Пока ковырялся, - подъехал тоже на велосипеде младший брат этого мальчишки. Одному – 8, другому – 12. Как выяснилось, - у них есть и 14-летний старший брат, и годовалый младший. А велосипед этот кто-то из знакомых хотел сдать в чермет, но вместо этого отдал им.
Наконец – цепь натянута и не перетянута, колесо не цепляет раму и тормозные колодки, парень сделал пробный круг, вернулся ко мне и сказал: - Вы помогаете людям, и это остается в душе. Спасибо вам!
Они уехали, а я им вслед моргал, - что-то в душе осталось...
В 94 был студентом-первокурсником. Субботним утром зовут меня к телефону у вахтера – сестра звонит. Говорит, что в магазин, где она работает, срочно требуется сторож на ближайшие две ночи, а потом, дескать, найдут постоянного. Приезжаю вечером в магазин, пристроенный к жилому дому. Показывают мне – где чайник, где чего, список телефонов экстренных служб, директора магазина и его зама. Интересуюсь – что случилось с их постоянным сторожем. Оказалось, - предыдущей ночью он вызвал директора и вневедомственную охрану. Ему слышались голоса в магазине. Менты и директор вместе со сторожем обошли все помещения – ничего не обнаружили. А этот сторож немножко попивал. И той ночью был с запахом. Прошло часа два – снова звонит директору, и во вневедомственную. Снова обошли весь магазин. Снова всё нормально. Сторож клятвенно уверяет, что слышал голоса. Вызвали ему психиатричку, белые братья пригласили его в скорую, и увезли. Это было уже под утро, и ночь додежурил директор. Ну, а потом вот меня пригласили. Я взял с собой что-то перекусить, трехтомник Яна, и был вполне доволен такой удачной подработкой. На вторую ночь вдруг слышу голоса. Обошел магазин – все обычно, и голоса пропали. Но слышал же явно. Сел дальше читать. Снова голоса. Взял какую-то палку-дубинку снова обошел помещения… И обнаружил стену, возле которой голоса были слышнее. Сообразил тогда – за этой стеной было что-то вроде запасного выхода из дома, в тамбуре которого ночами тусовалась молодежь. Когда они говорили громко – их было слышно в магазине. Утром рассказал о своем открытии директору. Говорю: «Вы сторожа-то своего забирайте из психушки»… Но, как я понимаю, - психиатрия наука сложная. Сторож этот не вернулся на прежнюю работу, и я там работал почти всё своё студенчество.
Одна девушка рассказала: - Утром на самом выезде со двора забуксовала. Заднее колесо в ямке, передние – на льду скользят. Сзади уперся в меня джип. Мигнул фарами. Я буксую на месте. Из джипа вышел здоровенный мужик. Думала подойдет на меня поругаться. А он уперся в багажник моей машины, я даже передачу включить не успела, как вытолкнул мою машину. Хороший мужик! Настоящий!
Приятель рассказал однажды, как они с другом набрели в лесу на полянку белых. Корзины у них уже были полные, поэтому место запомнили, отметили на навигаторе. И отправились дальше домой. На следующий день пришли снова – не могут эту полянку найти. Навигатор показывает, что они на месте. Все вокруг исходили – нет той полянки.
А у меня с папой обратный случай был.
Он очень любил лес. Водил меня за грибами с самого-самого моего малолетства. И выражение «тихая охота» впервые я от него услышал. Если собирались куда-то подальше и надолго, он обувался в кирзачи. И мне первые кирзовые сапожки купил, когда мне 4-5 лет было.
Кстати. – интересный нюанс той эпохи начала шестидесятых – в магазине продавались кирзовые сапоги детских размеров. И их покупали. Помню своё удовольствие, когда туго намотаю портяночку, суну ногу в сапожок, и слегка притопну, чтобы почувствовать, что нога в сапоге, как влитая.
Помнится, что с отцом часто мы ездили на 33-й километр. Сейчас эта дорога называется А-108.
Приходили на трассу, ловили попутку… Отец говорил шофёру: «Тридцать третий…»
Вылезали из высокой кабины грузовой машины, пересекали дорогу… Здесь была березовая опушка. Отец срезал по палочке мне и себе, обязательно находил на этой опушке белый, и мы углублялись в лес.
Однажды белого на этой опушке не было. Отец снова и снова её прочесывал. Я уже начал просить: «Папа! Пойдем дальше!» Он ответил: «Погоди. Я же всегда отсюда первого белого забираю…» Но тут он нашел пенёк недавно срезанного белого гриба, и успокоился: «Вот видишь, - он нас ждал, а мы припоздали». Пошли мы дальше.
В тот же или в другой раз, бродим мы с ним где-то там же по лесу. Хорошо углубились – дороги почти уже не слышно. Я опередил его, когда слышу сзади: «Что же ты мимо грибов прошел?» Оглядываюсь, - он палочкой показывает на подосиновики. Большой, рядом с ним – чуть поменьше, а совсем крохотный – сантиметрах в пятнадцати от них. Он наклонился с ножиком к грибам – никогда не рвал их, только срезал. Говорит: «Этот мелкий… И оставлять его ни к чему – засохнет, когда большие срежу, и забирать зачем эту мелочь».
Я говорю: «Папа! Смотри, - эти грибы, как мама, папа и сыночек. Оставь его – пусть вырастет!» Отец снова объяснил, что грибница одна, и. когда он срежет эти грибы – тот перестанет расти. Я – не соглашался. Папа немножко рассердился, что я ему не верю, и сказал: «Вот послезавтра придем сюда – сам увидишь!» Я огляделся вокруг – сплошной одинаковый лес. Говорю: «А как же мы найдем это место?» Отец усмехнулся: «Это же лес. Как тут можно заблудиться?!» Он подошел к осине, и сделал на уровне глаз ножиком затес в половину моей ладошки размером.
И вот мы снова бродим по этому лесу, про тот грибок я забыл за прошедшие два дня, снова опережаю отца, и слышу вдруг сзади: «Вот видишь! Говорил тебе…» Он показывает палочкой на сморщенный высохший грибок. Я ищу пеньки от тех, которые он позавчера рядом срезал, и не нахожу. Говорю: «А это точно то место?» Отец отвечает: «Конечно…» И вот тут я был поражен. Он поднимает глаза, поворачивает голову, и ищет осину и затес на ней. Находит, и показывает мне.
То есть, глубоко в лесу, который мне казался совершенно однообразным, он легко узнал ту самую маленькую полянку, нашел в этой траве тот крохотный грибок, а затес на осине, получается, был для него даже и лишним.
Он умер, когда мне было семь.
За грибами ходить люблю, но выбираюсь редко, и нахожу их мало.
На фото – мне два года и одиннадцать месяцев. Фотографировал он.
Столовый набор из ножа и вилки отцу подарила его старшая сестра Зина. Это было больше пятидесяти лет назад. Подарок был не по случаю какого-то праздника. Просто они приехали к нам в гости. Ну, и не с пустыми руками, наверное. По тем временам столовые ножи не очень в ходу были, а вилкой потом отец пользовался только этой. Мама накрывала на стол – себе и мне обычные, а папе – конечно только эту.
У тёти Зины той же зимой обнаружили рак, и очень быстро её не стало.
Конечно, эта вилка не была для отца единственной памятью о сестре, но когда однажды вилка упала на пол и костяной черенок раскололся – он жутко расстроился. Вытащил из ящика с инструментом твердые, похожие на шоколад кусочки столярного клея, варил его, собрал на этот клей все обломки, обмотал чем-то, и двое суток не трогал, пока схватится.
Как видите на фото – вилка цела.
Отец года на три пережил свою старшую сестру.
Вилку вместе с некоторыми другими раритетами мама спрятала.
Принесла однажды мне её, когда уже был женат и жил своим домом. И вот больше 30 лет пользуюсь только ею. При гостях, случалось, что на стол выкладывались всем одинаковые приборы, но я всегда шёл на кухню за своей. Для меня в моём доме других вилок нет. Такая вот у меня странность.
Когда-нибудь меня не станет, и вилку заберёт один из сыновей.
Наверное...
Добавлю:
Помню тот приезд тёти Зины, и мы гуляли по дворовым сугробам, отец их увидел издалека, и сказал мне: "Вон, - тётя Зина с дядей Ваней приехали (А Ваня Белаш - его армейский друг. Приехал к отцу после дембеля и женился на Зине.)
И ещё помню именно, как потом расстроился отец на разбитую вилку. Как варил этот клей. мне всё показывая и объясняя. как потом, собирая кусочки на клей, отослал меня в комнату, чтобы я неловкой вознёй не нарушил процесс. Как обматывал склеенный черенок многими мотками белой нитки, как потом положил эту вилку повыше на кухонный шкаф, и сказал мне строго и умоляюще, что ни в коем случае нельзя трогать. И потом, когда мама пришла из школы - первое, что ей сказал, что вилка сломалась. он склеил, и она на кухонном шкафу, и туда не лазить.
Папа умер - мне было семь. Он был редкий человек и отец. и муж. И эта вилка ценна для меня не материалом черенка и зубьев, а тем, что с ней связано. Это папино огорчение, а потом - радость, что склеилась. И как он наждачкой-нулёвкой потом снимал клей... И как на столе перед ним всегда была эта вилка.
У мамы за плечами больше 59 лет педагогического стажа. Спросил сейчас у неё: «Какой День 8 марта запомнился чем-то особенным?» Перескажу её воспоминания о 8 марта 1974 года.
Когда была школьницей – не принято было дарить подарки девочкам. Поздравляли взрослых - мам, бабушек, учителей, коллег… Когда сама стала учительницей, объясняла ученикам, что лучший подарок – изготовленный своими руками. Это может быть выращенный цветок, рисунок, веточка вербы, заранее поставленная в воду, и распустившаяся к празднику. «Главное – объясняла детям – внимание, уважение, проявление добрых чувств». Так тогда было принято.
И сейчас вспомнила один подарок на 8 Марта 74 года, Подарок, дорогой мне именно чистотой и искренностью движения души.
На одном классном часе рассказала детям, как Воскресенский химкомбинат шефствовал над нашим детдомом. С учетом всеобщей скудности послевоенных лет, для нас в детдоме были созданы хорошие условия. А однажды делегацию из нашего детского дома пригласили в министерство химической промышленности СССР. Поехали несколько девочек и мальчиков с заведующей и воспитательницей. В министерстве нас расспросили, - как мы живем, учимся, питаемся, проводим свободное время. И вручили подарки – книги, шахматы, что-то ещё… и необыкновенно красивую куклу. Мы в детдоме играли в какие-то куклы – часто самодельные. Эта же была исключительно хороша, в сравнении с нашими. Воспитательницы усадили её в уголок игровой комнаты, отгородили стульчиками, и сказали, что кукла общая, на всех, и, чтобы её сберечь, играть в неё надо «глазами». Так она там всегда сидела. И случалось, - играем мы с девочками в парке, или сиди-вышиваем под дубом, - вдруг, одна из нас срывается, говорит: «Пойду на куклу посмотрю…» - уходит на несколько минут… Сейчас, возможно, это трудно понять. Кукла была по тем меркам настолько необыкновенна, что не могла использоваться, как предмет повседневного обихода. Это был раритет, который надо беречь, не пускать по рукам…
…После этого классного часа прошло несколько месяцев. Накануне 8 Марта в учительскую постучалась Тоня Кузнецова и попросила меня выйти в коридор. Тоня жила в деревне в нескольких километрах от города. Мама – доярка, папа – механизатор. Зимой она иногда пропускала уроки из-за отмены автобусных рейсов по причине снежных заносов. Не отличница. Очень красивая девочка, воспитанная в труде и уважении к старшим. И теперь в коридоре подала мне перевязанный ленточкой сверток, сказала: «Галина Моисеевна! Вы рассказывали про куклу в детском доме. Это Вам». И убежала.
В учительской развернула. Это была небольшая кукла в синем с кружевами платьице. Коллеги выслушали предысторию, сказали: «Придется принять».
Мама привела меня шестилетнего к врачу. С простудой, что ли... Понравилось, что он общался со мной по-взрослому, не сюсюкая. О самочувствии расспрашивал меня, а не маму, и выслушивал мои ответы. Научил меня пить таблетки, закидывая их в глотку, за корень языка. Я с тех пор только так их и пью.
А когда он спросил меня: "Как стул?", - я поерзал задницей по стулу и ответил: " Ничего... Шатается и поскрипывает".
Нашел несколько обычных крысоловок-рамок, и один настоящий капканчик. Маленький такой. Как две стальные челюсти смыкаются, когда срабатывает.
Крысоловки просто наживил и расставил в летней кухне. А капканчик поставил у стены в сарае. А над ним подвесил кусочек сала. Типа, крыса будет к салу тянуться, будет топтаться на задних лапах, и тогда создаст достаточное давление, чтобы капкан сработал.
И что вы думаете?! Наутро в капкане была крыса прищемлена за заднюю лапу.
А рамки ни одна не сработали, хоть наживка и съедена.
Настроил снова.
Через полчаса в летней кухне дурниной заорала курица, проникшая туда через приоткрытую дверь, и клюнувшая приманку на рамке. Рамка захлопнулась у нее на голове, и она бегала с этой фанеркой по кухне.
Пока ковырялись с курицей, в сарае заорал кот, который на свою беду заинтересовался салом на веревочке.
Тесть сказал: "Витя! Хай им грець цим крысам! Не объедят!"
Канун 23-го. Прохожу утром мимо автобусной остановки. Стоят женщина с мужчиной. Она говорит: "Бабы будут поздравлять - не целуйся! Будешь целоваться - мне не признавайся! Признаешься - не обижайся!"
Два сына у меня. Три года разница. Учились, понятно, в одной школе. И, - сейчас не помню, - то ли младшего в другой класс мы перевели, то ли в его родном классе новичок собрал свою группировку... И начали они моего младшего... ну, это был ещё не буллинг (хотя это слово ещё было не в ходу), но, дело, видимо, к тому шло. Младший со мной поделился - что глупо подшучивают, мелкие пакости строят, и ржут. А, когда он мне это вечером рассказал, мне на следующий день никак было с работы не сорваться.
Дождались старшего со школы - у него больше уроков. Говорю: "У твоего брата такие-то проблемы - ты знаешь?" Он отвечает: "На той неделе он мне рассказывал, но было ещё не критично". Я продолжаю: " Сейчас уже может стать критично. А я завтра никак не могу". Старший говорит: "Ладно. Сделаем..."
А они оба у меня пацаны домашние и спокойные росли. Учились нормально, и с дисциплиной никаких проблем. Всё на понимании.
На следующий день приезжаю с работы поздно. - Привет, папк! - Привет, папк!
Я - ужинать. Младший заходит на кухню, рассказывает: - Звонок на перемену прозвенел, ещё учительница не вышла, - заходит брат, а с ним человек восемь его одноклассников. В классе стало сразу тесно. И они по очереди все ко мне с рукопожатиями. Привет! Как дела? И они заняли все проходы - кроме учительницы из класса почти никто и не вышел. Я с ними проболтал всю перемену. Звонок прозвенел на урок, они такие: "Ладно, мы пошли. Ты, если что, тоже к нам заходи".
Понятно, что у младшего моего с того дня те проблемы были сняты.
А когда надо было один на один - он и сам справлялся. Дерзость нужная у него была.
Архангельский зимник Товарищ рассказал историю. В начале девяностых ехал он на «Москвиче» по Архангельской области. Узкая дорога, по обочинам высокие сугробы. Машин практически нет, но случилось так, что он уперся в «Жигуль», и такая же классика за ним шла. Шли друг за другом, потому что не обогнать, и скорость, видимо, всех устраивала. На обочине стоял мужик «голосовал». Первая машина прошла, а товарищ мой остановился, подобрал человека. А жигуль, что за ним ехал, заблокировал его, водитель вышел, спрашивает: «Ты подобрал мужика, а передний не остановился, что ли?» Потом этот, который спрашивал, запрыгивает за руль и с пробуксовкой рвет с места вдогонку за первым. Догоняет, притирает к сугробу, выходит, вытаскивает того первого водителя из машины, и мудохает его в кровь. Товарищ-то мой остановился, спрашивает – что, мол, случилось? Тот отвечает: «А ты представь, - мороз за сорок, ты на обочине стоишь, а машина мимо проехала? У нас так нельзя!»
Тяжелое воспоминание, потому что поступок мой далеко не в соответствии с учениями Амонашвили, Корчака, Песталоцци, и других классиков педагогики... Правда, Макаренко тоже корил себя за похожее, но у него другая была ситуация и соотношение сил. ... Сельская школа, 89-91-й. Преподаю в пятом классе "Историю Древнего мира". Историк уволился в первых числах сентября. Предмет раскидывали между учителями, и я - трудовик - вцепился за эти два часа. Потому что Историю Древнего мира любил с детства, неплохо знал. И ещё дважды повезло!
1 - оказалось, что есть замечательное методическое пособие под авторством Годера, где расписан почти каждый урок. Какие задать вопросы по прошлому материалу. Что нарисовать на доске по новому материалу. Какие есть диафильмы и плакаты-картинки... Как рассказывать... Какие задать вопросы по новому материалу... Годер - был ВЕЛИКИЙ методист! Поклон его памяти! В методическом кабинете ГОРОНО это пособие не предложили. А учительница истории на пенсии, к которой меня привела моя девушка, меня опросила, протестировала, сочла достойным, и эту книгу мне отдала.
2 - Этот пятый класс был уникальный. Жадный к знаниям! Я рассказывал - впитывали ушами, глазами и раскрытыми ртами. На каждый мой вопрос - лес рук! (ну, и предмет, конечно благодарный - мифы, легенды, герои, подвиги, красавцы и красавицы...). Звонок на перемену - "Мы не пойдем! Спросите ещё! Расскажите ещё!" Проблема была - по классической тогдашней методике мог за урок опросить и поставить оценки только 5-7 человек. А ответить хотели все 27!
Как-то сообразил-придумал тестовую систему. Составлял на каждый урок до 20 вопросов по прошлым пройденным материалам с ответами "да"-"нет". Урок вел по стандартной схеме, но оставлял в конце 2-3 минуты на этот опрос. Раздавал им листочки, где надо было только в столбик записать номер вопроса, и поставить плюс или минус.
Как они любили эти тесты! После звонка на перемену бегом сдавали эти листочки, и ждали оценок. Тут же проверял их по своему шаблону, и выставлял каждому "5" и "4". Пятерок всегда было больше.
Они убегали в столовую, если успевали, или на следующий урок. А я выставлял в журнал оценки, и бегом относил журнал к их следующему учителю. Которая уже волновалась, что звонок на урок прозвенел, а журнала нет. И каждый их урок по истории - у каждого оценка в журнале! ... Не все были суперспособными... Обычный класс - с середнячками. Но все тянулись. Всем было интересно... И вдруг пришел второгодник.
Он не слушал. Ему было не интересно. Всё время что-то гундел. Отвлекал соседа по парте, соседей спереди и сбоку. У этих сразу снизилась успеваемость. Трудно рассказывать, спрашивать, когда кто-то в аудитории говорит одновременно с тобой.
У меня - план урока. Расписана каждая минута. И каждая минута интересна и мне, и всему классу. А я отвлекаюсь на него, успокаиваю... Учебный процесс срывается. Радуюсь каждому его прогулу. Потому что при нём - что-то не додаю остальным.
Молодой я был - плюс-минус 30. Он - всё больше наглел. Сорвался я однажды... Не буду сейчас - потом может расскажу. Продолжением...
А в тот год в качестве эксперимента ввели экзамены в каждом классе по выбору учеников. И во всех классах дети относительно равномерно выбирали предметы для экзаменов. А эти пятиклашки - все выбрали Историю! Завуч схватилась за голову: - Виктор Николаевич! Отговорите их! На экзамен по расписанию два академических часа! Мы не успеем принять у 27 человек! Я разводил руками, и радовался!
На экзамене было, как на уроках: - Понятно! Первый вопрос ты знаешь! Хватит! Переходи ко второму! - Второй я тоже знаю! Но я ещё про первый не всё рассказал! ... 35 почти лет прошло. До сих пор их люблю!
Приятель живет за городом. У него были кот и две кошки. Пара мисок для их кормления стояли в тенечке за домом. В июле 10 года, во время жуткой засухи, к мискам начал приходить еж. Потом другой. Однажды Филипп видел, как четыре ежа одновременно ели из одной миски. Кошки на ежей никак не реагировали. А что они могут ежам сделать? Бывало, что из одной миски питаются ежи, а из другой кошки. А бывало, что кошка и еж из одной миски едят. Когда дожди пошли, ежи перестали приходить.
Стоматология Измучившись приступами боли, к визиту в стоматологию подготовился. Набрал в ворде и напечатал на А-4 все симптомы. Чтобы ничего не забыть рассказать. Врач внимательно прочел. Отправил на рентген. Потом посмотрел снимок. "Ха, - говорит, - у вас же зуб мудрости растёт. Он-то и даёт всю эту картину. Удалять рано. Он ещё не показался. Это придётся кость пилить - вам самому не понравится. Подождать придётся..." Я порадовался, что такая ясность. Спрашиваю: "Лечение-то, наверное, симптоматическое?" "Да, - отвечает, - принимайте обезболивающие, которые вам обычно помогают". Говорю: "Мне поначалу очень помогало полоскание коньяком" - Отличное средство! - Но потом перестало действовать. - Ром можно ещё или джин попробовать... Хороший доктор!
Коллега рассказала, как у неё вытащили из сумки кошелек. "Захожу, - говорит, - в вагон метро, через плотный поток выходящих из него пассажиров. Дочь - она взрослая уже была тогда - немного отстала. Я села на освободившееся место, когда Настя кричит от дверей вагона, размахивая моим кошельком - Мама! Ты когда перестанешь с раскрытой сумкой ходить?! Оказывается, когда я входила в вагон, встречная женщина ловко вытащила из моей сумки кошелёк. Настя шла немного позади меня и это видела. Не останавливаясь, она выхватила кошелёк из рук воровки".
В стационаре у нас в Воскресенске просил медсестер рассказать какие-нибудь интересные случаи. Ответили, что день за днем всё одно и то же. Но припомнили давних два случая. Раз привезли на Скорой мужика, у которого разлетелся диск на "болгарке" и осколком была повреждена глазница. Но глаз спасли ему. Другой случай - привезли пацана-фехтовальщика с тренировки. Ему рапира или шпага воткнулась рядом с глазным яблоком. Так с торчащей из глазницы рапирой его и привезли. Тоже глаз удалось спасти.
Ещё эти медсестры рассказали, что наше офтальмологическое отделение первой районной больницы (ВПРБ) не закрывали в 19 году на карантин. Работали, как обычно. Им везли пациентов и из соседних районов, где офтальмологические отделения были закрыты.
Спрашивал их - как пациенты реагируют на обретение зрения? Вот, дескать, пациент не видел. А ему хрусталик поменяли, или ещё там что-то сделали - стал видеть. И как? Ответили, что какой-то бурной или счастливой реакции не припоминают. "Спасибо, доктор! Спасибо всем..." И всё.
Но вот сейчас уже в Москве в стационаре один пожилой пациент рассказал хороший случай.
Когда-то раньше он тоже лежал в стационаре с глазами. И с ним в палате лежал мужик-газосварщик, который за три года перед этим ослеп после взрыва ацетиленового генератора. И вот через эти три года ему вшили-вживили в глаз какую-то пластину. В эту пластину вкрутили какую-то трубочку, что ли, и вставили искусственный хрусталик. И он - прозрел! Говорит: "Доктор! Вижу светильник! Вас вижу, доктор!"
Всю следующую неделю этого мужика каждый день искали-ловили по всей больнице. Не сиделось ему в палате. Всё время путешествовал по лестницам и коридорам. Самостоятельно! После трех лет темноты.
Под осень неподалеку от нашего дома выровняли грунт и соорудили хоккейную коробку. Мы с нетерпением ждем морозов.
Зима. Кто-то из отцов дал шланг, а другой подсоединил его к своему крану на кухне первого этажа. Залили – замерзло. Где-то наплывами, но нам здорово!
Ворота сколотили из овощных ящиков, взятых возле ближайшего овощного магазина. (Для воскресенцев – это был «Сотый».)
Играли чаще теннисным мячиком, чем шайбой. И мало кто выходил в коньках. Не у всех они и были, и лёд неровный.
А что, если снегопад? У нас не было ожиданий, что кто-то нам должен чистить лед в нашей коробке. Тащили из дома фанерки. Чаще всего это были крышки от посылочных ящиков. И, наклонившись, а то на четвереньках сгребали снег, и выкидывали его за борт.
Однажды в такой момент к нам вышла тётенька из домоуправления. Говорит: «Мальчики! Пойдемте, - я вам снеговые лопаты дам!» Помню своё восхищение такой её добротой и заботой.
Но во всем этом для меня нет ничего особенного. Про девочек хотел написать, чего не знал раньше.
Что-то на работе общались, и к слову рассказал про эту хоккейную коробку и как её чистили. А одна коллега – помладше, но недалеко от моего поколения, сказала: - А мы в детстве! Апрель. Ещё холодно, снег кругом. А солнышко уже яркое. От зимы устали, туфельки хочется. Пришли десятилетние девчонки в домоуправление, спросили лопаты, скребки, расчистили себе асфальт перед домом. Солнышко его пригрело, высушило… На следующий день – кругом сугробы, а мы на асфальте в «классики» прыгаем. В туфельках!
Сын пришел из школы в слезах. «Папк, меня Мишка ударил по голове рукой. Мы поссорились, и вдруг он вскакивает и бьет меня по голове. Я не ожидал. Ведь мы с ним друзья, хоть и ссорились иногда. Я не думал, что он вот так может вдруг ударить. До сих пор голова болит». Успокаиваю его: «Ничего, сын, голова поболит и перестанет. Это - жизнь, в жизни всякое бывает. А если Мишка нечестно, несправедливо поступает, то жизнь его накажет». На следующий день прибегает из школы радостный. «Папка, представляешь, а Мишка сегодня в школу в гипсе пришел. Он вчера, оказывается, руку сломал об мою голову…» Немолодой.
Начало 70-х. Мне лет 10. В наш подъезд заехали новые жильцы. Пожилая семейная пара с прекрасной английской догиней Юной. Ещё у них были сын и дочь студенты, которые учились в Москве и дома почти не бывали. Я мечтал о собственной собаке с самого своего щенячьего возраста. Но хрущевская однушка, в которой мы жили сначала втроем, а потом вчетвером, как-то не располагала к собаководству. И вот мама мне говорит, что познакомилась во дворе с этими новыми соседями, и они сказали, что я могу в любое время приходить к ним и играть с Юной. Юне тогда было 14 лет. Пришел. Познакомился. Спокойная, серьезная, сдержанная в эмоциях, добродушная, ласковая. Любезно исполняет «сидеть» и «лежать». Раз пришел пообщался, ещё и ещё… Хозяйка вдруг говорит: «Витюша, а не хочешь погулять с Юной?» У меня сердце замерло: «А можно?» - Конечно? Возьмешь на поводок, дойдете до озера, там сейчас никого нет, отпустишь, набегается, скажешь «Ко мне!» снова возьмешь на поводок, и вернётесь. Юна с готовностью подставила голову под ошейник. Вышли из подъезда и направились к озеру. Друзья-мальчишки во дворе прекратили галдеть и посмотрели мне вслед с завистью и уважением. Берега Докторовского озера были огромным пустырем с зарослями кустарника и высокой травы. Юна бегала кругами, не отдаляясь, нашла палку, приносила апорт, выполняла «ко мне», «рядом», «сидеть», «лежать», «гуляй». Причем, «сидеть» и «лежать» я приказывал и голосом, и молча — жестами. И она исполняла. Я эти команды знал из книг. Мы с ней бегали наперегонки и друг за другом. Боролись в траве. Она, конечно, меня слюнявила. Меня переполняла благодарность её хозяйке: «Насколько же добрый человек, что вот так, совершенно даром, предоставила мне это великое и редчайшее удовольствие!» Гуляли мы долго. Вернулись домой оба с высунутыми языками. Я ещё опасался, что хозяйка упрекнет за слишком продолжительную прогулку. Но — нет! Она сказала, что могу приходить и гулять с Юной в любое удобное время. Они прожили в нашем доме меньше года. Переехали потом в Москву. Их я помню что-то смутно. А Юну — черную с белым галстуком, худощавую костлявую громадину с высунутым языком и добрыми глазами — помню отлично!
Коллега рассказал немножко из истории своей семьи. Они из Казанских татар. В тридцатых годах были раскулачены. Старший из восьми детей уже женатый, ссылки избежал – уехал в Узбекистан и там прижился. Остальные провели весь срок ссылки в Красноярском крае. После окончания срока ссылки вся семья вернулась в Казань. А его дед Назиб остался в Енисейске. Жил там с семьёй, оттуда ушел на войну, туда же вернулся в 43-ем, когда комиссовали после тяжелого ранения. Уже после войны родные уговорили его вернуться с семьей в Казань. Продал дом, имущество, скотину-птицу, - вернулся на родину. Год прожил – не по нему здесь всё. Не нравится. Старший брат звал к себе в Узбекистан. Приехал он туда, и там ещё год прожил – тоже не понравилось. Тосковал по Сибири. Написал об этом своему другу в Енисейск. Тот ответил: «Приезжай, конечно, поможем!» А это как раз весна была – начало огородных работ. И этот друг, будучи уверен, что Назиб скоро с семьей приедет, пашет огород не только себе, но и Назибу, сажает картошку, сеет всё на две семьи… мало того - разгораживает свой дом перегородкой напополам, и прорубает отдельный вход. Назиб приехал – вот тебе дом, вот тебе огород… Вырастил Назиб восемь детей в Енисейске, дождался там и внуков. Один из этих внуков, который и сам уже дедушка, рассказал мне это. Говорит: «Мы тогда не удивлялись такой дружбе между людьми, помощи… Это просто пример взаимоотношений, которые считались нормальными… Звали этого друга моего деда – Семен Ермолаев».
Мой младший в детсадовском возрасте очень был увлечен супер-героями. Отдыхали под Евпаторией - он там держал в банках пауков, и кормил их мухами - хотел вырастить Человека-паука. Когда пошел в школу, поостыл как-то к этим супер-героям. Но перед Новым Годом я увидел в магазине костюм Человека-паука. Приношу вечером домой… Глаза у него загорелись. Надел. Крутится перед зеркалом, и его оживление на глазах гаснет... Снимает этот костюм, аккуратно складывает в пакет. Отдает мне, и говорит со вздохом: "Жаль, что у меня в детстве такого не было..." *** Всё хорошо вовремя...
Народный врач Дегтярев О его мастерстве хирурга, универсальности врача, рассказывали легенды, которые оказывались реальностью, и реальные истории, похожие на легенды. Прокопий Филиппович Дегтярёв возглавлял Барановскую больницу три исторические эпохи – довоенный период, послевоенный и развитого социализма. С 1935 по 1974 год, с перерывами на Финскую и Великую Отечественную войну исполнял он обязанности главного врача. Предоставим слово людям, его знавшим. Анна Григорьевна Романова 1927 года рождения. Медсестра операционного блока Барановской больницы с 1945 по 1989 год. В июне 45 года после окончания Егорьевского медицинского техникума меня распределили в Барановскую больницу. Прокопий Филиппович ещё с фронта не вернулся. И первую зиму мы без него были. Всю больницу отопить не могли – дров не хватало. Мы сами привозили дрова из леса на санках. Подтапливали титан в хирургии, чтобы больные погрелись. К вечеру натопим, больных спать уложим – поверх одеял ещё матрацами накрываем. Потом Прокопий Филиппович с армии вернулся – начал больницей заниматься. Сделал операционный блок совместно с родильным отделением. Отремонтировал двери-окна, чтобы тепло было. Купил лошадь, и дрова мы стали сами завозить, чтобы топить постоянно. Когда всё наладил – начал оперировать. Сейчас ортопедия называется – он оперировал, внутриполостная хирургия – оперировал, травмы любые… Помню, - к нему очень много людей приезжало из Тульской области. Там у него брат жил, направлял, значит. После войны у многих были язвы желудка. И к Прокопию Филипповичу приезжали из Тулы на резекцию желудка. После операции больным три дня пить нельзя было. А кормили мы их специальной смесью, по рецепту Прокопия Филипповича. Помню, - в составе были яйца сырые, молоко, ещё что-то… Позднее стали привозить детей с Урала. Диагноз точно не скажу, но у них было одно плечо сильно выше другого. Привезли сначала одного ребёнка. Прокопий Филиппович соперировал и плечи стали нормальные. Там на Урале рассказали, значит, и за 5-6 лет ещё двое таких мальчиков привозили. Последнего такого мальчика семилетнего в 65 году с Урала привозили. Уезжали они от нас все ровные. Он был очень требовательный к нам и заботливый к больным. Соперирует – за ночь раз, еще раз, и ещё придёт, проверит – как больной себя чувствует. Сейчас ожогами в ожоговый центр везут, а тогда всё к Прокопию Филипповичу. Зеленова девочка прыгала через костер и в него упала. Поступила с сильнейшими ожогами. Делали каркасы, лежала под светом, летом он выносил её на солнышко и девочка поправилась. В моё дежурство Настю Широкову привезли. Баловались они в домотдыхе. Кто-то пихнул с берега. И у неё голеностопный сустав весь оторвался. Висела ступня на сухожилиях. Прокопий Филиппович её посмотрел, говорит: «Ампутировать всегда успеем. Попробуем спасти». Четыре с половиной часа он делал операцию. В моё дежурство было. Потом гипс наложили – и нога-то срослась. Долго девочка у нас лежала. Вышла с палочкой, но своими ногами. Даже фамилии таких больных помнишь. Из Кладьково мальчик был – не мог ходить от рождения. Прокопий Филиппович соперировал сустав – мальчик пошел. Вырос потом, - работал конюхом. Даже оперировал «волчья пасть» и «заячья губа». Заячья-то губа несложно. А волчья пасть – нёба «нету» у ребенка. И он оперировал. Какую-то делал пересадку. Порядок требовал от нас, чистоту… Сколько полостных операций – никогда никаких осложнений! Гинеколога не было сначала. Всё принимал он. Какое осложнение – бегут за ним в любое время. Сколько внематочных беременностей оперировал… Уходит гулять – сейчас зайдёт к дежурной сестре: «Я пошёл гулять по белой дороге. Прибежите, если что». …Сейчас легко работать – анестезиолог есть. Тогда мы – медсестры - анестезию давали. Маску больному надевали, хлороформ капали. И медсестра следила за больным всю операцию – пульс, дыхание, давление… Надю Мальцеву машина в Медведево сшибла. У ней был перелом грудного, по-моему, отдела позвоночника. Сейчас куда-то отправили бы, а мы лечили. Тогда знаете, как лечили таких больных? – Положили на доски. Без подушки. На голову надели такой шлём. К нему подвесили кирпичи, и так вытягивали позвоночник. И Надя поправилась. Теперь кажется чудно, что кирпичами, а тогда лечили. Завешивали сперва их – сколько надо нагрузить. Один кирпич – сейчас не помню, - два килограмма, что ли, весил… И никогда никаких пролежней не было. Следили, обрабатывали. Он очень строгий был, чтобы следили за больными. Каждый четверг – плановая операция. Если кого вдруг привезли – оперирует внепланово. Сейчас в тот центр везут, в другой центр, а тогда всех везли к нам, и он всё делал. Много лет добивался газ для села. Если бы не умер в 77-ом, к 80-му у нас газ бы был. Он хлопотал, как главный врач, как депутат сельсовета, как заслуженный врач РСФСР… А что он фронтовик, так тогда все были фронтовики. 9 мая знаете, сколько люду шло тогда от фабрики к памятнику через всё село… И все в орденах. *** Елена Николаевна Петрова. Медсестра Барановской сельской больницы 06.12.1937 года рождения. Я приехала из Астрахани после медучилища в 1946-ом. Направления у нас были Южный Сахалин, Каракалпакия, Прибалтика, Подмосковье. Тогда был ещё Виноградовский район. Я приехала в райздрав в Виноградово, и мне выписали направление в Барановскую больницу. 29 июля 56 года захожу в кабинет к нему – к Прокопию Филипповичу. Посмотрел диплом, направление. И сказал: «С завтрашнего дня вы у меня работаете». Так начался мой трудовой стаж с 30 июля 56 года и продолжался 52 года. С ним я проработала 21 год. Сначала он поставил меня в терапию. Потом перевёл старшей медсестрой в поликлинику. Тогда начались прививки АКДС (Адсорбированная коклюшно-дифтерийно-столбнячная вакцина - прим. автор). У нас была больница на 75 коек. Терапия, хирургия, роддом, детское отделение, скорая. Рождаемость была больше полутора сотен малышей за год. В Барановской школе было три параллели. Классы а-б-в. 1200 учащихся. В каждой деревне была начальная школа – В Берендино, в Медведево, Леоново, Богатищево, Щербово – с 1 по 4 класс, и все дети привитые вовремя. Люди сначала не понимали, - зачем прививки, препятствовали. Но с врачом Сержантовой Ириной Константиновной ходили по деревням, рассказывали – что это такое. Придём – немытый ребёнок. На керосинке воду разогреют, при нас вымоют, на этой же керосинке шприц стерилизуем, - вводим вакцину. Тогда от коклюша столько детей умирало!.. А как стали вакцинировать, про коклюш забыли совсем. Оспу делали, манту… Детская смертность пропала. Мы обслуживали Богатищево, Медведево, Леоново, Берендино, Щербово. С Ириной Константиновной проводили в поликлинике приём больных, а потом уходили по деревням. Никакой машины тогда не было. Хорошо если попутка подберёт, или возчик посадит в сани или в телегу. А то – пешком. Придём в дом – одиннадцать детей, в другой – семь детей. СЭС контролировала нашу работу по вакцинированию и прививкам, чтобы АКДС трёхкратно все дети были привиты, как положено. Недавно показали по телевизору – женщина 35 или 37 лет умерла от коклюша. А у нас ни одного случая не было, потому что Прокопий Филиппович так поставил работу. Он такое положение сделал - в каждой деревне – десятидворка. Нас распределил – на 10 дворов одна медсестра. Педикулёз проверяли, аскаридоз… Носили лекарства по дворам, разъясняли – как принимать, как это важно. У нас даже ни одного отказа не было от прививок. Потом пошёл полиомиелит. Сначала делали в уколах. Потом в каплях. Единственный случай был полиомиелита – мама с ребёнком поехала в Брянск, там мальчик заразился. Вы понимаете, - что такое хирург, прошедший фронт?! Он был универсал. Оперировал внематочную беременность, роды принимал, несчастные случаи какие, травмы – он всегда был при больнице. Кто-то попал в пилораму, куда бежит – к нам? Ребенок засунул в нос горошину или что-то – сейчас к лору, а тогда – к Прокопию Филипповичу. Сельская местность. Привозят в больницу с переломом – бегут за врачом, а медсестра уже готовит больного. Я сама лежала в роддоме – нас трое было. Я и ещё одна легко разрешились, а у Зверевой трудные роды были. Прокопий Филиппович её спас и мальчика спас. И вон – Олег Зверев – живёт. Прокопий Филиппович и жил при больнице с семьёй. Жена его Головихина Мария Фёдоровна терапевт, он – хирург. Раз в две недели, через четверг, он проводил занятия с медсестрами – как наложить повязку, гипс, как остановить кровотечение, как кровь перелить, - всему нас учил. Мы и прямое переливание крови использовали. А что делать, если среди ночи внематочная… Кого бы ни привезли – с переломом, с травмами… К нему и из Сибири я помню приезжали. Он всё знал. Квалификация медсестёр и врачей – все были универсалы. Медсестра – зондирование. Он учил, чтобы мы были лучшими по зондированию. Нет ли там лемблиоза. Мы всеми знаниями обладали – он так учил. На операции нас приглашал смотреть. Он тогда суставы всё оперировал. Помню – врожденный дефект голеностопного сустава оперировал. Медсестёр собрал и врачей на операцию. Мальчик не мог ходить. Он его соперировал - мальчик пошёл. …На столе у него всегда лежал планшет «Заслуженный врач РСФСР» и он выписывал на нем рецепты, назначения… Какой день запомнился ещё – 12 апреля 1961 года. У нас через вторник проходила общая пятиминутка. Медсёстры докладывали все по отделениям, по участкам… И он вбегает в фойе больницы и прямо кричит: «Юрий Алексеевич Гагарин в космосе!» Он так нам преподнёс – все так обрадовались. И пятиминутки-то не получилось. Как раз все в сборе были. Большой коллектив! Одних медсестер 50 человек. 40 лет будет, как его не стало. Хоронили его все – барановские, Цюрупы, воскресенские, бронницкие, виноградовские… Такой человек! Мы сейчас говорим – почему мемориальной доски нет? Нас не станет – кто о нем расскажет. Нельзя забывать! Столько людей спас - они уже детей и внуков растят… Дети его разъехались, нечасто могут приехать, но люди за могилкой смотрят. Помнят его. И нельзя забывать! *** Виталий Прокопьевич Дегтярев. Доктор медицинских наук, профессор Московского медико-стоматологического университета, Заслуженный работник высшей школы Отец родился в Оренбургской области в крестьянской семье. Он и два его брата – Степан Филиппович и Иван Филиппович линией жизни избрали медицину. Отец учился в Оренбурге в фельдшерско-акушерской школе. Потом закончил Омский мединститут. В 1935 году он был назначен главным врачом Барановской больницы, в которой служил до конца, практически, своих дней. Был участником финской и Великой Отечественной войн. На Великую Отечественную отец был призван в 42-ом. Это понятно, что в сорок первом Барановская больница могла стать прифронтовым госпиталем, и главный врач, хирург, был необходим на своём месте. А в 42, как немцев отбросили от Москвы, отца призвали в действующую армию, и он стал ведущим хирургом полевого подвижного госпиталя. Это госпиталь, который самостоятельно перемещается вслед за войсками и принимает весь поток раненых с поля боя. Отец рассказывал, что было довольно трудно в период активных боевых действий. По двое-трое суток хирурги не отходили от операционных столов. За годы службы в армии он провел более 20 тысяч операций. День Победы отец встретил в Кёнигсберге. Он был награжден Орденом Красной Звезды, медалью «За победу над Германией», юбилейными наградами, а ещё, уже в послевоенные годы, - Орденом Трудового Красного Знамени. Ему было присвоено почетное звание Заслуженного врача РСФСР. После возвращения с фронта отец был увлечен ортопедией. Он оперировал детей и взрослых с дефектами верхних и нижних конечностей, плечевого пояса и вообще с любой патологией суставов. Долгое время он хранил фотографии пациентов, сделанные до операции, например, с Х-образными конечностями или с искривлённым положением стопы, и после операции – с нормальным положением конечностей. А в 60-х годах он больше сосредоточился на полостной хирургии. Он был истинный земский врач, который хорошо знает местное население, их проблемы, беды и старается им помочь. Земский хирург – оперировал пациентов с любой патологией. Травмы, ранения, врожденные или приобретённые патологии…. Все срочные случаи – постоянно бежали за ним, благо недалеко – жил тут же. По сути дела, у него было бесконечное дежурство врача. На свои операции отец собирал свободных медсестер и врачей – это естественное действие хирурга, думающего о перспективе своей работы и о тех людях, которые с ним работают. И я у него такую школу проходил, когда приезжал на каникулы из института. Он заботился о том, чтобы расширить помощь населению, старался оживить работу различных отделений и открыть новые. Было открыто родильное отделение. Оно сначала располагалось в большом корпусе. А потом был отремонтирован соседний корпус, и родильное перевели в него. Позже открыли ещё и инфекционное отделение. Долгое время было полуразрушенным здание поликлиники. Отец потратил много времени и сил на ремонт этого здания. Поликлинику в нём открыли. Отец очень хорошо знал население, истории болезней практически всех семей, проживающих в округе. Когда я проходил практику в Барановской больнице, после приёма пациентов случалось советоваться с ним по каким-либо сложным случаям. Обычно он пояснял, что именно для этой семьи характерно наличие такого-то заболевания… И то, что вызвало моё недоумение, по всей вероятности является следствием именно этого заболевания. Отца избрали депутатом местного Совета. И он занимался вопросами газификации села Барановское. Много сил отдал разработке, продвижению этого проекта… Своей долгой и самоотверженной работой он заслужил уважение и признательность жителей округи. На гражданскую панихиду, которая была организована в клубе, пришли жители многих окрестных сел, а после нее гроб из клуба до самого кладбища люди несли на руках. Он был настоящий народный врач. *** Главе Воскресенского района Олегу Сухарю поступило обращение жителей села Барановское с просьбой установить мемориальную доску на здании Барановской больницы, в память о П.Ф. Дегтярёве. Ещё жители просили, чтобы в районной газете «Наше слово» была опубликована статья о Прокопии Филипповиче. Доску глава заказал, место для неё определили, статью поручил написать мне, и в сегодняшнем номере газеты она опубликована. Текст вот этот самый, который вы прочли. В Барановском газету ждут. Добавлю ещё, что когда приезжал в Барановское сфотографировать эту самую дореволюционной постройки больницу, разговаривал ещё с людьми, и каждый что-то о Прокопии Филипповиче хотел рассказать. И ещё оказалось, что такие уникальные врачи разных специальностей и в разных больницах района ещё были. Мне их назвал наш уважаемый почетный и заслуженный главный врач станции переливания Станислав Андреевич Исполинов. Но, получается, - в нашем районе минимум четверо, и в других районах должно быть так примерно. Писать о них надо. Рассказывать.
