Самые смешные истории за 2015 год!

Про врачей-убийц

Уволили врача. С треском. За «нарушение, несоответствие и прочая, и прочая». Тихая спокойная женщина, всегда вроде была терпима и непоколебима, но тут сорвалась.
Обвал вызовов, сплошная поликлиника и острые приступы, консультации.
Вызов — двенадцатиэтажка, лифт дежурно не пашет, идем пешком аж на 11-й этаж. Поднимаемся, отдыхиваясь — вызывающая стоит у дверей, снимая нас на телефон, и задорно так комментирует «Вот так у нас «скорая» на вызов торопится».
Молча входим, не реагируя. Мадам живет одна, имеет стопицот жалоб на здоровье, без единой внятной, основная и любимая «плохо, чо непонятного?!».
Держит нас больше часа, требуя консультации по всем имеющимся, включая экзотические, заболеваниям, обязательного расписывания лечения и рекомендаций аж до старости — взамен периодически всплывают фамилии чиновников и прочих шапочно знакомых фсбшников, которым при отказе тут же будет отзвон. Уходим совершенно выжатые.

Следующий вызов — «потеряла сознание, не дышит». В другой конец района. Летим, толкаемся через пробки. Дворик «сталинки», толпа народа, труп старушки. Лицо синее, глаза багровые — черт его знает, может, инсульт, может — ТЭЛА [Тромбоэмболия легочной артерии], уже не сказать. Мы успеваем выйти из машины — к врачу подлетает дочь, плюет ей в лицо и вцепляется в волосы. Еле оттаскиваем, терпим ушат помоев на головы, прячемся в машине от разгневанной толпы. Долго ехали, хрен знает где нас носит, больше часа ждали, твари бессердечные, чтоб вас самих так…
Только отпустили с этого — повтор на тот же адрес, к предыдущей тетке, диспетчер по телефону «жалуется на качество помощи».
Едем, я матерюсь, врач странно молчит.
Снова подъем на 11-й этаж, снова мадам с телефоном и уже с подругой — в голос обсуждают нашу торопливость, нерадивость и безалаберность.
Вопрос «Повод к вызову?». Мадам, улыбаясь: «Да вашу бумажку я куда-то задевала, где вы назначения писали — напишите еще одну». Моя врач, тихая, милейшая женщина, делает шаг вперед и с размаху ей по роже. На весь подъезд раздается ее истошный крик: «ДА ПОШШШШШЛА ТЫ, ССССУКА!». Еле оттащил.
Знакомые чиновники у нее, оказывается, действительно были знакомыми. Уволили по статье, без права работы на СП вообще.
Уходя, криво улыбнулась: «Да и черт с ними. Работа, где с убийцами надо сюсюкать, а не морду бить — не для меня».
Задумался. А ведь реально, та мадам — убийца. Не будь ее с ее вызовом — мы бы успели к той бабушке. И к многим другим бабушкам, чьи жизни сожрали вот такие вот мадамы.
Они и сейчас живут. И вызывают. И отнимают ради своего быдляческого «Я» жизни у тех, кому мы действительно нужны.
Они так любят толковать про «врачей-убийц», надо же, как забавно…

У знакомой дамы горе: сын надумал жениться на девочке «не нашего круга».

Я даме сочувствую, у меня у самой сын, тоже переживала бы.
Но вспоминается одна Иванова.
Эту Иванову сын поставил перед фактом – вот Марина, и мы расписались.
В анамнезе у ивановской родни доктор наук, два кандидата, хореограф, главный инженер, литературный критик, ведущий кардиолог и так далее.
А тут девица сомнительного происхождения и несомненно дурного воспитания, отец в нетях, мать телятница (телятница!), образование маляр-штукатур, ни кожи, ни рожи.
Ощущение, что судьба прицелилась, плюнула и попала.
Малярша, правда, вела себя пристойно, не видно её и не слышно, так, прошуршит что-то в коридоре.
Подожди, говорила Ивановой подруга Арина, ещё обживётся, ещё наплачешься.
Осенью сын отбыл в командировку в Штаты.
Как представлю, что в квартире это чучело шмыгает туда-сюда, хоть домой не иди, говорила Иванова подруге Арине.
К Новому году сын вернулся, а в марте объявил, во-первых, в Штатах ему предложили контракт, во-вторых, там же он встретил Николь, в-третьих, в четверг их с маляршей разведут, а в пятницу он улетает, ты, мать, не волнуйся, буду звонить.
Поплакала, провела, рукой помахала.
Малярша собирала свои манатки, дорожная сумка и пакет из супермаркета, всё богатство.
И вид как у побитой дворняги.
Иванова пересилила себя и спросила, есть куда идти?
Малярша прошелестела, в общежитии через месяц койка освободится, а пока меня девочки в свою комнату пустят, на раскладушку.
Иванова посмотрела-посмотрела и сказала, через месяц и съедешь, распаковывайся.
И назвала себя идиоткой.
Что и подтвердила подруга Арина.
Утром малярша убегала малярить-штукатурить, возвращалась поздно, еле живая, серая от усталости.
Пыталась сунуть деньги за постой, гордо заявив, что достаточно зарабатывает.
Так прожили три недели, и тут Иванову скрутило, внезапно и всерьёз, полтора месяца в больнице, еле выкарабкалась.
Сын звонил несколько раз, говорил, ты, мать, держись, я тебе наше с Николь фото скинул, я, Николь и Ниагара.
Так себе Николь, ничего особенного, стоило ли.
Подруга Арина навещала, нечасто, семья, заботы, поди выберись.
Малярша варила бульоны, морсы, готовила куриные котлеты на пару, уговаривала проглотить ещё ложечку.
Подозрительно мне это самаритянство, говорила подруга Арина, уверена, что она там не прописалась? полквартиры не вынесла? котлетку есть будешь? нет? точно не хочешь? а то я прямо с работы, голодная.
Иванову выписали, малярша отвезла домой, помогла подняться на этаж, сама не зашла, некогда, отпросилась ненадолго.
Чистота, ни пылинки, Иванова прошаркала на кухню, но столе записка.
Светлана Павловна, спасибо. Обед в холодильнике. Выздоравливайте. М.
Проверила заначки, всё на месте.
Заглянула в комнату сына, как и не было никакой малярши.
Через неделю Иванова прошла по длинному гулкому коридору, постучала.
Три кровати, стол, под стол засунута раскладушка.
Сказала, вот когда построишь себе квартиру, тогда и съедешь, давай собирайся, и побыстрее, такси ждёт, счётчик тикает.
В сентябре поехали покупать осеннее пальто, стыдно смотреть, в чём девочка ходит, и сапоги приличные нужны, в торговом центре наткнулись на подругу Арину.
Подруга Арина сказала, хорошую прислугу днём с огнём не найдёшь, я-то знаю, а у тебя еще и задаром, ловко ты, Иванова, устроилась!
Это у тебя прислуга, а у меня невестка, пойдём, Мариша, нам ещё сумку искать, и брюки посмотрим, и я себе шарфик хотела подобрать.

Иванова говорит, на первый взнос сама скопила, ни копейки у меня не взяла, дом вот-вот сдадут, ищу хорошие обои, ей некогда, работает с утра до ночи, недавно еле притащилась, я отвернулась чаю налить, смотрю – спит сидя.
Иванова говорит, я уже извелась, всё думаю, молодая, красивая, хозяйственная да ещё с квартирой, Мариша – девочка неглупая, но и умным голову дурят, не поверишь, спать не могу, переживаю, чтоб не попалась на крючок какому-нибудь пустозвону или мерзавцу, кому-нибудь не нашего круга.

Еду в аэроэкспрессе, а предо мной бурно выясняет отношения одна молодая семейная пара. Ссора по всем правилам: тут и швыряние телефоном (в мужчину), и вырывание сумок (женщиной), и легкая потасовка (обоюдная), и вопли на весь вагон: «Дурак… козел… пошел ты … уйду и сына заберу…» (женские), и слезы (женские), и угрюмое молчание (мужское). В общем, обычная сцена, среднестатистическая после долгого отпуска между уставшими друг от друга людьми, одна из которых в экзистенциальном ПМС-ном кризисе.
Я в это время разговаривала по телефону и собеседник, слыша все эти вопли, спрашивает, чего происходит.

А я ему и отвечаю громко, что вот буквально на моих глазах становится на одного свободного мужчину больше, представляешь… вот буквально 5 минут и все, ну и плюс месяца 2 на развод… и я тут такая первая в очереди, ага… нет, не знаю про их имущество… да, ребенок есть, один… да, это не страшно, это всего 25% алиментов от з/п… да, симпатичный… да, нравится…

Парочка притихла и пялилась на меня. Я все это говорила и улыбалась мужчине. А мужчина улыбнулся мне в ответ и, когда пересел от своей жены на другой ряд, то еще пару раз поворачивался в мою сторону и мы еще улыбались друг другу. Его жена еще немного поплакала, встала, презрительно на меня зыркнула и пересела к своему мужу, где что-то ему начала нежно ворковать и целовать в шею. Когда они выходили из вагона, она крепко его держала под руку и пару раз зло на меня посмотрела.

Я фея. Я спасла пару от развода.

История из жизни советских математиков.
Один чувак, окончив матмех ЛГУ, поступил в аспирантуру. Стипендия - 100 рублей. Слесарь или токарь на заводе имени Кирова получали в разы больше.
Когда ему надоели безденежье и нытьё молодой жены, он бросил аспирантуру и пошёл на завод. В отделе кадров у него потребовали документ об образовании. Удалось найти только свидетельство об окончании восьмилетки.
В те суровые времена его отправили "доучиваться" в вечернюю школу. А он и не сопротивлялся - один оплачиваемый выходной в неделю никому не повредит. Одно "но" - в вечерней школе приходилось косить под дурачка, что было удобно делать, сидя на "камчатке". Соседом был забулдыга-дворник, всё время спавший на уроках.
Однажды учительница математики объясняла, что площадь круга равна квадрату радиуса, умноженному на число "пи". Бывший аспирант её не слушал. Училка решила его проверить и, подкравшись, громко спросила чувака, чему равна площадь круга.
Тот, погружённый в свой диссер, рассеянно буркнул невпопад: "Пи..." (это не мат, а буква греческого алфавита, обозначающая в математике отношение длины дуги полуокружности к диаметру).
Класс закатился счастливым хохотом здоровых людей, столкнувшихся с дурачком.
Когда до чувака дошли ехидные комментарии учительницы, сетовавшей на непроходимую тупость учеников, и упрёки Создателю, сославшему её в школу рабочей молодёжи, аспирант впал в ярость.
Выйдя к доске, он расписал её двойными и тройными интегралами, изобразил предельный переход под знаком интеграла и блестяще доказал, что площадь круга на самом деле равна "пи", а не "пиэрквадрат", как ошибочно написано в учебниках для средней школы.
Рабочий класс впал в анабиоз, оцепенев под шквалом формул и непонятных терминов, а потрясённая учительница едва слышно прошептала, обращаясь скорее в вакуум, чем к присутствующим:
- Разве это возможно?
На её предсмертный хрип внезапно отозвался сосед нашего героя, тот самый забулдыга-дворник, мирно дремавший под яростный стук мела по доске:
- Чувак, - сказал он, окинув беглым взором исписанную мелом классную доску. - Предельный переход под знаком двойного интеграла в третьей строке сверху на левой стороне доски запрещён. Он расходится...

Ходил к нам в клинику мужчина с немецкой длинношерстной овчаркой по кличке Вайс. Неземной красоты собака, исключительного интеллекта. Пес был воспитан как военная машина, беспрекословный, отличный защитник хозяина и очень нежный и ласковый пес. Сказать, что все мы любили Васю - это ничего не сказать. Мы его обожали. Хозяин тщательно следил за его здоровьем и в общем видели мы его достаточно часто. То ушко заболит, то глазки, когти подстричь, прививку поставить. Или просто приходили в гости за вкусняшкой.

И вот интересная привычка у него была: когда ему ставили укол или делали неприятные процедуры - он аккуратно брал зубами штанину врача или хозяина и зажмуривался - терпел. Но вот на 14ом году жизни Вайса был диагностирован рак. Почти 2 года весь наш персонал и хозяин Васи каждый день боролись с настигнувшим недугом, и каждый день он брал в зубы, то штанину, то рукав, то нижнюю часть рубашки и все так же зажмуривался. Но рак есть рак... Рано или поздно он берет верх и побеждает.

6:00 звонок
- Вася уже не встает и воет, закатив глаза...
Слышу в трубке его вой. Отправляю коллегу к ним домой. Капельницы, обезболивающие, анализ крови.
Коллега возвращается бледная и в слезах. Даем анализы в лаб.по цито. Через 2 часа получаем результат... Васе осталось совсем недолго.

18:00 опять звонок и долгий разговор с хозяином.
- Я больше не смогу смотреть как он страдает, воя от боли. Уколов хватило на час, и он поспал, но сейчас он продолжает выть. Я привезу его к вам усыплять...

Говорю хозяину, что жду их, кладу трубку и начинаю плакать, напарница тоже ревет. Приезжает хозяин с супругой, заносят Вайса на руках, я не выдерживаю от вида когда-то огромного, мощного красавца, который превратился в скелет. Хозяева просят разрешения не присутствовать на эвтаназии и уходят на улицу, ожидая нашего приглашения. Все органы Васи отказали, только сильное собачье сердце продолжало упорно качать кровь по организму. Ставим внутривенно наркоз и он засыпает, прекратив выть, уходит и судорога. Еще доза наркоза и сердце покорно сдается. Вайс тяжело вздыхает и этот вздох становится последним.

- все... говорю напарнице. Обе плачем... утираем сопли и опять плачем. Иду звать хозяина и вижу как строгий мужик, который прошел через жизнь длинною в 15 лет бок о бок с другом, который каждую минуту боролся за его жизнь сидит у крыльца и рыдает в голос. Говорю, что Васе не было больно, что он просто уснул и прочие соболезнования и все сквозь слезы и сопли. Хозяин благодарит, что мы были рядом с Васей в этот тяжелый момент. Клял себя за то, что не смог быть с ним до конца и смотреть на его смерть. Забирает Вайса, завернув в плед, и уезжает.

Проходит несколько недель. Приезжает молодая пара с 2х месячным щенком немецкой овчарки на прививку. Мальчуган сильно напуган. Подхожу его подержать и успокоить, пока коллега будет колоть и тут, щенок хватает меня зубами за рукав и сильно зажмуривается, даже не пискнув на укол. Начинаю плакать...
- Привет, Васька... Я скучала...

Hе по-людски

- Коль, не видел, Соня пришла уже?
- Я думал, уволили ее уже. Говорили же, что очистят от этих ну, это, органы все. Ну после врачей-то.
- Да нет, про нее не слышал пока. Вообще жалко, если попрут. Они с матерью вдвоем, а работает вообще одна Сонька. Хорошая девка. И красивая такая! Прям не скажешь, что евреечка.
- Да ладно, сразу видно, ты что?! Но девка неплохая, всё улыбается. А, может, и притворяется. Они же хитрожопые такие. И все с вывертом, не как у людей. И не волнуйся, не пропадут. У них всегда деньги прижоплены. Ты о себе лучше беспокойся! А что ты ее ищешь-то? Соскучился?
- Да ладно тебе! Степаныч велел к нему прислать. Небось, как раз увольнять и будет.
Соня вошла в кабинет прокурора района, улыбаясь и не ожидая ничего плохого, как любая ее жизнерадостная восемнадцатилетняя ровесница. К тому же она знала, что Василий Степаныч к ней точно хорошо относится, всегда конфетку на стол кладет или яблоко, а иногда даже, шутя, за косу дергает. Называет "лучшая коса Московской прокуратуры". И на занятия в институт всегда отпускает, хотя часто сам по вечерам задерживается. А в праздник Советской Армии, когда весь вечер Соня играла на пианино и пела, даже сам под ее аккомпанемент исполнил "Ничь яка мисячна" и поцеловал Соню в лоб. Ну, он, правда, выпивший был.
- Садись. Как дела твои? Справляешься? А в институте? Курс какой у тебя, всё забываю? Не обижают наши-то? А то фронтовики - народ простой!
Соня поняла, что это - запев, что можно и не отвечать. Он позвал ее за чем-то другим, только пока неясно, зачем.
- Я что тебя позвал-то. Я, ты знаешь, крутить не люблю! Ты - девушка грамотная, ситуация в стране тебе известна. И то, какую неблаговидную роль в ней играют твои, эти, ну как сказать, такие же, как вы, ты то есть... Ну, евреи короче, ты уж извини. Но из песни слов не выкинешь! Я сам не ожидал, даже дружил в школе с некоторыми. Но не об этом речь. В общем, нехорошо, можно сказать, не по-людски, даже по-вражески, как теперь выясняется, повели очень даже многие граждане еврейской национальности, хотя мы их заслонили собой от фашистской гадины. А они, вы то есть, все на заграницу заглядывались. Я уж не говорю об этих выродках, что под маской врачей травили и фактически убивали лучших наших товарищей. Ну этим мы по следственной линии занимаемся, а я сейчас о тебе. К тебе конкретно претензий нет, работаешь хорошо, грамотная, учишься опять же и на рояле тоже... Но должна понимать. Именно из доброго к тебе отношения я с тобой так говорю. Судьба ваших всех практически ясна. Это уже детали, где вам жить определят - в Забайкалье там или еще где на севере или в Азии, но вопрос о высылке почти решен. И я обращаюсь к тебе как к комсомолке и, несмотря ни на что, хорошему человеку. Ты ведь встречаешься с парнем, Валентин кажется. Хороший русский парень. Фронтовик. Всю войну - без единой царапины и живой вернулся, матери на радость. Так неужели у тебя хватит совести жизнь ему изгадить?! Разве заслужил он это?! Если ты, как мы всегда считали, достойный человек, ты должна его от себя отодвинуть! Не по-людски это его за собой в яму тянуть. Подумай об этом. Увольнять тебя мы не будем, работай, все равно это ненадолго. А парня отпусти. Ну иди. К тебе лично, как уже сказано, претензий нет. Любе скажи, чтоб чаю мне принесла.
Соня вышла из приемной, не помнила, как дождалась окончания рабочего дня, и поспешила домой. За весь день она больше не проронила ни слова, только внутри что-то дрожало мелко-мелко и руки были такие ледяные, словно не июль, а февраль. И печатать не могла совсем. Ну неважно. Теперь вообще все уже неважно.
Когда она ехала в метро, она вдруг поймала на себе несколько удивленных взглядов. Было безразлично, но автоматически она провела рукой по волосам, потом по лицу. Ладонь была мокрая. А когда она опустила глаза, то увидела, что от слез расплывается темное пятно на выцветшем старом платье. Как неловко! Нельзя реветь при людях. Стыдно, все смотрят. А, может, они смотрят, потому что гадают, не преступница ли она? Не преступники ли ее мама, тетка, двоюродные братья и баба Гута? Ведь точно известно, что не преступники, только про маминых и папиных родных, которых немцы расстреляли. А остальные под сомнением. Как она.
На платформе ее ждал Валька, издалека улыбаясь во все лицо. Надо сказать, чтоб он уходил. Василий Степаныч прав, нельзя портить жизнь человеку, который тебя так любит. Только как ему сказать? Может, он не знает про все это. Или не понимает, какая опасность ему грозит.
Когда Валька увидел Сонино лицо, он ужаснулся. Что случилось?? Мама?? Ей не удалось ничего придумать, она вообще не умела врать. Она вытащила его в тамбур электрички и, не вытирая слез, пересказала весь сегодняшний разговор. И замолчала. И ей казалось, что колеса вагона так грохочут на стыках, что страшный железный звук колотит ей по голове, вбивая ее в пол. Но потом она услышала другой звук. Валька смеялся! Как же он смеялся! Его хохот заглушил и стук колес, и паровозные гудки, и голос в репродукторе, и болтовню пассажиров.
- Повезло тебе, Софка, что я - крестьянский сын. А то кто там на севере тебе дом построит и землю вспашет?! Хорошо бы в тайгу сослали, там охота прямо от порога, не то что сейчас я за сто километров на попутках езжу! Вытирай сопли, а то я маме своей говорил, что ты - красавица, а приведу сейчас зареванную и гундосую! Ты уж меня не позорь!..
Они прожили вместе 52 года… Это были мои родители… Завтра папе было бы 94.

— Батя, тут открытка пришла, с опозданием на полгода. Вас с мамкой на свадьбу приглашают. Рустам и Залина какие–то.
— Дай гляну, — отец раскрыл открытку, долго смотрел на приглашение, имена, подписи. Вернул — не успели, так не успели.
— Так бать, это же в Дагестан вас приглашали, в Махачкалу! Кто это такие вообще? Тут видел, приписано: "перелёт и проживание за наш счёт". Бать, расскажи, а!

Отец поотнекивался. Потом недолго помолчал.
— Это сторона невесты приглашала.
— Ну?
— Ну... Это было в 85–м году, под новый год как раз. Тогда аномалия случилась — всю республику снегом засыпало. На улицу выйдешь — заборов не видно, только крыши торчат. По радио объявили ЧС, корм для скота на чабанских стоянках сбрасывали с вертолётов, чтобы падежа большого не было. Дороги расчищали военные, но и их усилий не хватало.

Я работал заведующим инфекционкой; помню, что поздравлять пациентов собирались. Стою у зеркала, креплю ватную бороду, медсестры и санитарки режут салаты. Вдруг за окном с надрывным рокотом и снежным скрипом остановился КРАЗ. Ну, знаешь, грузовик здоровенный такой...
— Да знаю, конечно.
— Ну вот, мы в окно выглянули, оттуда к нам вышли двое. Через пару минут пришли ко мне в кабинет. Молодая дагестанская семья, жили и работали на чабанской стоянке, километрах в пятидесяти от райцентра. Стоят у двери, переминаются, уставшие, серые от дороги. Я их приглашаю присесть, стоят.

Начинает говорить муж: — Валера, — говорит, — дочка умерла. Полгода всего дочке, понос был — две недели, неделю назад дышать перестала. Всё. Нам справка о смерти нужна, на святую землю повезём, хоронить будем.

Тут я заметил, что в руках он держит небольшой чемодан. Жёлтый. Ставит его на стол, раскрывает, а там грудничок лежит. Синяя вся девочка.

— Что же вы, — ругаться начинаю, — терпели до последнего? Почему сразу не привезли?
— Хотели, Валера! Не могли прорваться через снег. Вот большую машину нашли, приехали.

Отец осёкся, помолчал. Достал бланк, начал вносить записи, автоматически прослушивая тело ребёнка фонендоскопом.

— Я, — батя говорит, — не надеялся ни на что тогда. Это процедура необходимая, их вообще много. Но тут слышу — шум. Не стук сердца, как все привыкли, а шум.

"Всем тихо!" — крикнул, приложил мембрану плотнее. Через две минуты в фонендоскопе снова неясное "шууууух".

— Как сейчас помню, — батя рассказывает, — сбрасываю со стола всё, что было, чемодан этот тоже, ребенка укладываю, ору главной медсестре, та — бегом за реанимационным набором. Через минуту вгоняем в подключичку лошадиную дозу лекарства с одновременным массажем сердца. Там много всего, ты не поймёшь. Ребёнок начал на глазах розоветь, а потом вдруг как закричит... Громко так, на всё отделение...

Я ошалело смотрю по сторонам — мама её без сознания по стене сползает. Папа бледный стоит, за стол держится. Элисту вызываю, санавиацию. Девчонку вертолётом увезли, вместе с родителями. Да ты помнишь, наверное. Они часто к нам потом приезжали, постоянно гостинцы везли.

— Дядя Рамазан? — говорю.
— Да! Рамазан, точно. Ну вот. Эта Залина — дочь его и есть. Ты смотри, помнят...

МЕСЯЦ

Отцам посвящается…

Сейчас уже невозможно вспомнить с чего все началось, да и не важно это.
И так понятно: я, самый взрослый и самый мудрый человек на свете. Двадцать один год - шутка ли? Даже в армии отслужил.
Естественно, как-нибудь там взбрыкнул, не стал слушать советы своего допотопного старика, ответил ему что-то умное и дерзкое, отец обиделся, развернулся и вышел из комнаты.
Так мы перестали разговаривать. Совсем.
Жили в одной квартире и ходили мимо как пассажиры в метро.
Мама шепотом увещевала меня: «Попроси прощения, помирись с папой. Ведь ты же ему нахамил. Вы же оба от этого страдаете»
Я любил папу и очень по нему скучал, но я был глуп, а потому категоричен: - «Ему надо? Пусть сам и мирится. Я и без него проживу, тем более, что скоро поступать уеду, всем будет легче…»
Так прошли три недели гнетущей тишины и вот, наконец, мама проводила меня на вокзал.
Здравствуй новая жизнь!

Я отправлялся в Питер, поступать в институт.
Питер встретил меня прекрасной погодой и на редкость радушными горожанами.
Когда я только сошел с поезда, добрался до метро и менял в автомате белые монетки на пятаки, ко мне неожиданно подошла пожилая женщина и сказала:

– Молодой человек, я вижу, вы приезжий. Вот возьмите карту Ленинграда, тут и схема метро есть. Мне она не нужна, а вам наверняка поможет.
- Спасибо, конечно, но… давайте я вам за нее заплачу.
- Нет, нет - это подарок. Всего хорошего.

И удивительная женщина быстро «поцокала» дальше по своим ленинградским делам.
Ее карта мне и вправду очень пригодилась. Я без труда нашел дорогу в свой институт, а потом и в общагу на другом конце света.
Прошла неделя веселой и суматошной абитуриентской жизни: собрания, консультации, списки литературы, новые друзья.
И вот однажды, после очередного заседания, я вышел в институтский дворик подышать воздухом.
Вдруг вижу: на самой дальней, шумной лавочке, скромно сидит с газеткой мой папа и слегка морщится от надвигающихся на него клубов сигаретного дыма.
Я подошел и ошарашено спросил:
- Папа, а ты что тут делаешь?

Он оторвался от чтения с легкой досадой от того, что его рассекретили:

- Что делаю? Вот, газету читаю.
- Но, зачем ты здесь?
- Приехал тебя поддержать. Поступление - штука серьезная.
- Подожди, а где ты живешь?
- Да, тут гостиниц ни хрена не было, первые четыре ночи на вокзале, а потом догадался, сходил в здешнюю профильную контору, коллеги помогли, ведомственную гостиницу организовали, так что теперь все нормально. Сынок, ты на все консультации ходишь?
- Папа, ты зачем ночевал на вокзале? Ну, чем ты мне можешь здесь помочь?
- Ну, мало ли «чем»? Тебе ведь пригодилась карта города?

И тут я лопнул как мыльный пузырь, попросил у отца прощения и сказал что очень скучал без него весь этот последний месяц.
Отец чуть заметно улыбнулся, засунул мне в нагрудный карман носовой платочек и застегнул его пуговкой.
Моему мудрому старику было тогда сорок восемь лет и жить ему оставалось чуть меньше трех…

…С тех пор прошла почти вечность - четверть века, но я до сих пор жалею, что сам у себя украл целый месяц общения с отцом…

…Иногда, когда я в машине один, на пассажирском сидении я «катаю» своего папу. Еду и вслух ему рассказываю новости о себе.
Папа сосредоточенно смотрит на дорогу, но в глубине души я чувствую, что он доволен…

Шоколад

Привык уже к этому (хочется написать нашему) сайту, решил поделиться.

Прочитал тут грустную историю про 6-ти летнего мальчугана, который искал денежки под скамейками в парке, чтобы вылечить отца от пьянства. Ну, и коммент там был одной злобной особы. Про то, что не бывает такого. Вспомнил свою.

Перед 8 Марта это было. Зашли с женой в торговый центр. Хотела она близким подругам подарок сделать. Чай + шоколад + оригинальная упаковка. Стоит, выбирает. Я просто чай рассматриваю. Вижу, входит пацан лет 7-8. Внешний вид очень такой… Ну, как беспризорник. И взгляд. Оценивающе-изучающий. Встал поближе к дверям. Не потому, что хотел поймать в случае чего, нет. Наоборот – не дать утащить, чтобы избежать разборок и проблем.
Он стоит и разглядывает. Очень спокойно. А я разглядываю его. Вижу брюки, которые выпущены три раза на вырост, пальто с короткими рукавами, из протёртых складок вата торчит. Шапка полинялая, в которой три брата выросли. Всё перестиранное на N-цать раз, выглаженное. Сам чистенький. Взгляд спокойный, уверенный и взрослый.
И я вижу, что он ничего красть не собирается. Он просто … ест. Ест глазами. Он не сможет купить этот грёбаный шоколад, якобы ручной работы. Ни белый, ни чёрный, ни молочный. Он его просто вдыхал.
Так хреново стало. Он из магазина выходит, говорю, погоди. Он остановился, смотрит спокойно, по-мужски. Что, спрашивает. Говорю, разреши мне тебе подарить его. Он сразу понял, про что я. Не знаю, отвечает. Купил этого шоколада, отдал ему. Он смущённо убрал в карман, протягивает руку:
- Спасибо.
Я смотрел ему в след и видел, он идёт домой и несёт маме, сестрёнке подарок на 8 Марта.
Он шёл и улыбался, как счастливый мужчина, который нашёл то, что искал. Маленький и светлый.
Будьте счастливы.

На сей раз очень поучительно документы возвращали мне. Дело это давнее (2000 год) и лет мне было, наверное, около 19. Был я молодым разгильдяем и во время вечерней прогулки - потерял я в центре портмоне со всеми документами. Вот всё вообще скопом. Водительское, зачётку, студенческий, паспорт и что самое хреновое - техпаспорт на родительскую субару. Сказать что переживал - это просто ничего не сказать. Сессия идёт уже, что-то даже сдано, в некоторые корпуса универа не попасть без студенческого, а уж про то, что говорить папе - даже думать не хотелось. Утром раздаётся звонок на городской телефон - здравствуйте, нашел ваши документы, я с ужасом спрашиваю - куда же приехать? Он сказал, что посмотрел прописку в паспорте, пробил по справке городской номер и сам сейчас приедет к подъезду. На вопрос - чего должен не ответил и повесил трубку.
Я студент, денег совсем как бы и нет, что делать не знаю, но спустился в оговоренное время. Приехал прилично одетый человек средних лет.. Наверное около 40, просто отдал мне документы и сказал быть внимательнее. А также рассказал, что он мне, молодому человеку - показывает как нужно поступить в ситуации. Так и сказал - вот если найдёшь в своей жизни чужие вещи - просто отдай хозяину, как я отдал тебе. Прошло 15 лет и я всегда действую только так. Как будто возвращаю долг тому замечательному человеку.

Не моё.

ПОТРЯСАЮЩАЯ ИСТОРИЯ

Это серое, ничем не примечательное здание на Старой площади в Москве редко привлекало внимание проезжающих мимо. Настоящее зрелище ожидало их после поворотов направо и трех минут езды – собор Василия Блаженного, Красная площадь и, конечно же, величественный и легендарный Кремль. Все знали – одна шестая часть земной суши, именуемая СССР, управлялась именно отсюда.
Все немного ошибались.
Нет, конечно же, высокие кабинеты были и в Кремле, но, по-настоящему рулили Советской империей те, кто помещался в том самом сером здании на Старой площади – в двух поворотах и трех минутах езды.
И именно здесь помещался самый главный кабинет страны, кабинет генерального секретаря ЦК КПСС, и в данный исторический момент, а именно ранней весной 1966 года, в нем хозяйничал Леонид Брежнев.
Сегодня в коридорах этого серого здания царила непривычная суета. Можно даже сказать – переполох. Понукаемая нетерпеливыми окриками генсека, партийно-чиновничья рать пыталась выполнить одно-единственное, но срочное задание.
Найти гражданина СССР Армада Мишеля.
Всё началось с утра. Генсеку позвонил взволнованный министр иностранных дел и в преддверии визита в СССР президента Французской Республики генерала Шарля де Голля доложил следующее. Все службы к встрече готовы. Все мероприятия определены. Час назад поступил последний документ – от протокольной службы президента Франции, и это тоже часть ритуала, вполне рутинный момент. Но один, третий по счету, пункт протокола вызвал проблему. Дело в том, что высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, причем непосредственно у трапа, находился его ДРУГ и СОРАТНИК (именно так) Армад Мишель (смотри приложенную фотографию), проживающий в СССР.
- Ну и что? – спокойно спросил генсек. – В чем проблема-то?
- Нет такого гражданина в СССР, - упавшим голосом ответствовал министр. – Не нашли, Леонид Ильич.
- Значит, плохо искали, - вынес приговор Брежнев.
После чего бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо.
В первые полчаса Армада Мишеля искали единицы, во вторые полчаса – десятки.
Спустя еще три часа его искали уже тысячи. Во многих похожих зданиях. В республиках, краях и областях.
И вскоре стало ясно: Армад Мишель – фантом.
Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией. Уж если весь КГБ стоит на ушах и не находит человека, значит его просто нет. Те, кто успел пожить в СССР, понимают – о чем я.
Решились на беспрецедентное – позвонили в Париж и попросили повторить 3-й пункт протокола.
Бесстрастная лента дипломатической связи любезно повторила – АРМАД МИШЕЛЬ.
Забегая вперед, замечу – разумеется, французский лидер не мог не знать, под какими именно именем и фамилией проживает в СССР его друг и соратник. Он вполне намеренно спровоцировал эти затруднения. Это была маленькая месть генерала. Не за себя, конечно. А за своего друга и соратника.
А на Старой площади тем временем назревал скандал. И во многих других адресах бескрайнего СССР – тоже.
И тут мелькнула надежда. Одна из машинисток серого здания не без колебаний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать эти два слова, и что тот документ предназначался лично Никите Хрущеву – а именно он правил СССР в означенном 1963-м году.
Сегодня нажали бы на несколько кнопок компьютера и получили бы результат.
В 66-м году десятки пар рук принялись шерстить архивы, но результата не получили.
Параллельно с машинисткой поработали два узко профильных специалиста. И она вспомнила очень существенное – кто именно из Помощников Хрущева поручал ей печатать тот документ. (Это была очень высокая должность, поэтому Помощники генсеков писались с большой буквы).
По игре случая этот самый Помощник именно сегодня отрабатывал свой последний рабочий день в этой должности.
Пришедший к власти полтора года назад Брежнев выводил хрущевские кадры из игры постепенно, и очередь этого Помощника наступила именно сегодня.
Ринулись к помощнику, который ходил по кабинету и собирал свои вещи. Помощник хмуро пояснил, что не работал по этому документу, а лишь выполнял поручение Хрущева, и только тот может внести в это дело какую-то ясность. Помощнику предложили срочно поехать к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. Помощник категорически отказался, но ему позвонил сам генсек и намекнул, что его служебная карьера вполне может претерпеть еще один очень даже интересный вираж.
Спустя два часа Помощник сидел в очень неудобной позе, на корточках, перед бывшим главой компартии, который что-то высаживал на огородной грядке. Вокруг ходили плечистые молодые люди, которые Хрущева не столько охраняли, сколько сторожили.
72-летний Хрущев вспомнил сразу. Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах ихних. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему аж сто тысяч доллАров. (Ударение Хрущева – авт.). А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски!
- И он внес? – спросил Помощник.
- Даже кумекать не стал, - торжествующе сказал Хрущев. – Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный.
Помощник взглянул на часы и приступил к выполнению основной задачи.
- Так это ж кличка его партизанская была, - укоризненно пояснил Хрущев. – А настоящее имя и фамилия у него были – без поллитра не то, что не запомнишь – не выговоришь даже.
Помощник выразил сожаление.
А Хрущев побагровел и крякнул от досады.
- А чего я тебе про Фонд Мира талдычу? Финансовые документы-то не на кличку ведь составляли! – Он взглянул на своего бывшего Помощника и не удержался. – А ты, я смотрю, как был мудак мудаком, так и остался.
Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность.
Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана – Баку.
В Баку срочно организовали кортеж из нескольких черных автомобилей марки «Волга» и отрядили его на север республики – в город Шеки. Там к нему присоединились авто местного начальства. Скоро машины съехали с трассы и по ухабистой узкой дороге направились к конечной цели – маленькому селу под названием Охуд.
Жители села повели себя по-разному по отношению к этой автомобильной экспансии. Те, что постарше, безотчетно испугались, а те, что помладше, побежали рядом, сверкая голыми пятками.
Время было уже вечернее, поэтому кортеж подъехал к небольшому скромному домику на окраине села – ведь теперь все приехавшие знали, кого именно искать.
Он вышел на крыльцо. Сельский агроном (рядовая должность в сельскохозяйственных структурах – авт.) сорока семи лет от роду, небольшого роста и, что довольно необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый.
Он вышел и абсолютно ничему и никому не удивился. Когда мы его узнаем поближе, мы поймем, что он вообще никогда и ничему не удивляется – такая черта натуры.
Его обступили чиновники самого разного ранга и торжественно объявили, что агроном должен срочно ехать в Баку, а оттуда лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. На лице агронома не дрогнул ни один мускул, и он ответил, что не видит никакой связи между собой и товарищем Брежневым, а вот на работе – куча дел, и он не может их игнорировать. Все обомлели, вокруг стали собираться осмелевшие сельчане, а агроном вознамерился вернуться в дом. Он уже был на пороге, когда один из визитеров поумнее или поинформированнее остальных, вбросил в свою реплику имя де Голля и связно изложил суть дела.
Агроном повернулся и попросил его поклясться.
Тот поклялся своими детьми.
Этой же ночью сельский агроном Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых заметных героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву.
С трапа его увезли в гостиницу «Москва», поселили в двухкомнатном номере, дали на сон пару часов, а утром увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу.
Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум «товарищам», посоветовал Ахмедии к ним прислушаться.
«Товарищи» препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее. Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране.
Маршрут согласован, но может так случиться, что генерал захочет посетить малую родину своего друга и соратника – село Охуд. В данный момент туда проводится асфальтовая дорога, а дополнительно предлагается вот что (на стол перед Ахмедией легла безупречно составленная карта той части села, где находился его домик). Вот эти вот соседские дома (5 или 6) в течение двух суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят и поселят в более благоустроенные дома. Дом агронома наоборот – поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, а также пару гаражей – для личного трактора и тоже личного автомобиля. Всю эту территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А Ахмедие нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить другу, что он стал одним из первых советских фермеров. Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно – если Ахмедия даст на оное свое согласие.
Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал:
- Я ничего не услышал. А знаете – почему?
- Почему? – почти хором спросили «товарищи».
- Потому что вы ничего не сказали, - сказал Ахмедия.
«Товарищи» стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты.
Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна – высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая «помельче», она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал – с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды – от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое.
Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения – мы еще несколько раз встретимся с этим свойством его физиологии.
Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? Де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже – бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, - или почти все, - пораженно смотрят на них.
Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию – так пожелает сам генерал. Де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом.
Де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер.
Именно эта встреча и станет «базовой» для драматургии будущего сценария. Именно отсюда мы будем уходить в воспоминания, но непременно будем возвращаться обратно.
Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать.
Воспоминания будут разные, - и субъективные, и авторские, - но основной событийный ряд сценария составят именно они.
Возможно, мы будем строго придерживаться хронологии, а может быть и нет. Возможно, они будут выдержаны в едином стилистическом ключе, а может быть и нет. Всё покажет будущая работа.
А пока я вам просто и вкратце перечислю основные вехи одной человеческой судьбы. Если она вызовет у вас интерес, а может и более того – удивление, то я сочту задачу данной заявки выполненной.
Итак, судите сами.

Повторяю, перед вами – основный событийный ряд сценария.
Вы уже знаете, где именно родился и вырос наш герой. В детстве и отрочестве он ничем кроме своей внешности, не выделялся. Закончил сельхозтехникум, но поработать не успел, потому что началась война.
Записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку.
- Почему? – спросили его.
- Потому что я ничего не боюсь, – ответил он, излучая своими голубыми глазами абсолютную искренность.
Его осмеяли прямо перед строем.
Из первого же боя он вернулся позже всех, но приволок «языка» - солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя.
За это его примерно наказали – тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал.
От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался.
- Ты что – вообще не пьешь? - поинтересовались у него.
- Пью, – ответил он. – Если повод есть.
Любви окружающих это ему не прибавило.
Однажды его застали за углубленным изучением русско-немецкого словаря.
Реакция была своеобразная:
- В плен, что ли, собрался?
- Разведчик должен знать язык врага, – пояснил он.
- Но ты же не разведчик.
- Пока, – сказал он.
Как-то он пересекся с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких «следов» не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали.
В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться «шестеркой» у немцев.

Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил её научить его французскому языку.
- Зачем это тебе? – спросила она.
- Разведчик должен знать язык союзников, – пояснил он.
- Хорошо, – сказала она. – Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам.
- Двадцать пяти, – сказал он.
- Не запомнишь. – засмеялась она.
Он устремил на неё ясный взгляд своих голубых глаз.
- Если забуду хотя бы одно – будешь учить по-своему.
Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт).
Однажды он исправил одну её стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика – с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин.
А потом он придумал план – простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить.
Жанетт вывезла его за пределы лагеря – вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к «маки» (французским партизанам – авт.)
Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один – единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом:
- Командиром разведотряда.
Ему поверили и определили в разведчики – в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Ещё спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручно написанную самоназначенным лидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой: «Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль». И подпись, разумеется.
Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель – французский вариант имени его отца (Микаил).
Эти два имени стали его основным псевдонимом Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена.
История сохранила почти все его остальные псевдонимы – Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед.

Всё это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но ещё сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы.
И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага – малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам – они должны были быть без сучка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи.
Однажды в расположение «маки» привезли награды. И он получил свой первый орден – Крест за добровольную службу.
Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание – остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег – несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: «Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей». Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими.
- Он жив, – сказал кто –то.
Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что–то крайне сентиментальное типа:
- Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии.
В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя:
- Послушай, всё время забываю тебя спросить – почему ты в тот момент приплел какого–то дядю Карла?
Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой.
- Вообще–то, - невозмутимо сказал он, - я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли.

Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого.
Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца – Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало – комендантом оккупированного французского города Альби. (Ни здесь, ни до, ни после этого никаких драматургических вывертов я себе не позволяю, так что это – очередной исторический факт – авт.)
Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими «маки» он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, - преимущественно, советских, - и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить её не успел, ибо ещё через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться.
И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно «языка» в высоком чине и всю наличность комендатуры.
А дальше пошли новые подвиги, личное знакомство с де Голлем, и – победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в третьем от генерала ряду. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал всё это великолепие Военный Крест – высшая из высших воинских наград Французской Республики.
Вручая ему эту награду, де Голль сказал:
- Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны.
- Если им не станете вы, мой генерал, - ответил Армад Мишель, намекая на то, что у де Голля тоже имелась такая же награда.
- Кстати, нам пора перейти на «ты», – сказал де Голль.
К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство (небольшой завод, по сути) и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля.
И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился вернуться на Родину, в Азербайджан. (читай – в СССР).
Для тех, кто знал советские порядки, это выглядело, как безумие.
Те, кто знали Армада Мишеля, понимали, что переубеждать его – тоже равносильно безумию.
Де Голль вручил ему на прощание удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя дней десять дижонское автопредприятие назвали именем Армада Мишеля.
В Москве нашего Героя основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ - авт.) Почему сдался в плен, почему на фото в форме немецкого офицера, как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку и т.д. и т.п. Репрессировать в прямом смысле не стали, отправили в родное село Охуд и велели его не покидать. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали.
В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом.
В 1963-м году вдруг вывезли в Москву. Пресловутые сто тысяч, беседа и обед с Хрущевым, отказ от перевода в пользу Фонда мира. Хрущев распорядился вернуть ему все личные документы и награды.
Все, кроме самой главной – Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы. Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду – главный Творец Советской Победы Маршал Жуков и недавний сельский пастух Ахмедия Джабраилов.
Он привез эти награды в село и аккуратно сложил их на дно старого фамильного сундука.
А потом наступил 66-й год, и мы вернулись к началу нашего сценария.
Точнее, к той весенней дате, когда двое старых друзей проговорили друг с другом весь вечер и всю ночь.
Руководитель одной из крупных европейский держав и провинциальный сельский агроном.
Наш герой не стал пользоваться услугами «товарищей». Он сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл на родину.
Горничная гостиницы «Москва», зашедшая в двухкомнатный «полулюкс», который наш герой занимал чуть менее двух суток, была поражена. Постоялец уехал, а вещи почему-то оставил. Несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви. Даже нижнее белье. Даже заколки. Даже зонт для дождя.
Спустя несколько дней, агронома «повысят» до должности бригадира в колхозе.
А через недели две к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, в этот раз – всего два. Из них выйдут какие–то люди, но на крыльцо поднимется лишь один из них, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме, которую в этих краях никогда не видели.
Что и можно понять, потому что в село Охуд никогда не приезжал один из руководителей министерства обороны Франции, да ещё в звании бригадного генерала, да ещё когда–то близкий друг и подчиненный местного колхозного бригадира.
Но мы с вами его узнаем. Мы уже встречались с ним на страницах нашего сценария (когда он будет полностью написан, разумеется).
Они долго будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу (сын Микаила – авт.) Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, причем за счет французского правительства.
А затем генерал, - нет, не вручит, а вернет, - Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления.
Ну и в конце концов они сделают то, что и положено делать в подобных случаях – запоют «Марсельезу».
В стареньком домике. На окраине маленького азербайджанского села.
Если бы автор смог бы только лишь на эти финальные мгновения стать режиссером фильма, то он поступил бы предельно просто – в сопровождении «Марсельезы» покинул бы этот домик через окно, держа всё время в поле зрения два силуэта в рамке этого окна и постепенно впуская в кадр изумительную природу Шекинского района – луга, леса, горы, - а когда отдалился бы на очень-очень большое расстояние, вновь стал бы автором и снабдил бы это изображение надписями примерно такого содержания:
Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции.
Ахмедия Джабраилов не получил ни одной воинской награды своей родины – СССР.
В 1970-м году с него был снят ярлык «невыездного», он получил возможность ездить во Францию и принимать дома своих французских друзей.
Прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось.
В 1994-м году, переходя дорогу, он был насмерть сбит легковым автомобилем, водитель которого находился в состоянии легкого опьянения. Во всяком случае, так было указано в составленном на месте происшествия милицейском протоколе.

Я тогда училась на 1-м не то на 2-м курсе МГУ, и, как-то раз, подружка привела меня в одну богемную компанию. Там были в основном студенты ГИТИСа, старая уютная московская квартира в сталинском доме, на стенах картины авангардные. Круглый деревянный стол, вино, чай, закуски, все чисто, хорошая музыка, никакого трэша. По левую руку от меня сидел мальчик – рыжий-рыжий, бледный, красивый, с веснушками. Он мне понравился. Он на меня смотрел, а я на него смотрела. И вот где-то после полуночи все как-то засуетились, зашептались, кто-то ушел в другую комнату, вернулся с пакетом. Из пакета явились шприцы – одноразовые, в целых упаковках, и еще всякие прибамбасы, все очень чистенько. Богемные студенты меня спросили, очень вежливо:
- Нет ли желания попробовать героин? Маленькую безопасную дозу? Бесплатно?
- Ой, - сказала я. – Разве бывает безопасная доза? Разве привыкание не возникает с первого раза?
Богемные студенты похихикали.
- Ерунда это все. С первого раза привыкания не бывает. Но мы тебе ничего не навязываем, ты не думай. Не хочешь – как хочешь.
И еще они мне рассказали, как после одной дозы они, к примеру, летают. Или испытывают оргазм на протяжении часа. И еще какие-то радости, я уже не помню. Шприцы у них только одноразовые. Опасности – ноль. Рыжий мальчик слева от меня молчал и слегка улыбался. И закатывал рукав.

Не то чтобы я хотела оргазм в течение часа. Но, видимо, я просто была идиоткой. Мне стало ужасно любопытно. Ну прямо очень любопытно. А все были такие милые, интеллигентные, классные – на наркоманов из страшилок ни капли не похожи.
И я сказала:
- Давайте. Но только маленькую пробную дозу.

Тогда рыжий мальчик, очень тихо, прямо вот шепотом, сказал мне:
- У меня СПИД.

Я испугалась и чуть отодвинулась. И стала судорожно соображать, не прикасалась ли я, к примеру, к его стакану. Хотя я, конечно, знала, что СПИД не передается через стаканы.

- СПИД не передается через посуду, - понимающе улыбнулся мальчик, рыжий и бледный. Ужасно, ужасно бледный, как я вдруг поняла. – Я тебе это, знаешь, зачем сказал? Чтобы ты еще раз подумала. Вот у меня, например, не было привыкания с первого раза. Мне просто очень понравилось. И я попробовал во второй раз. И в третий. И в четвертый. И обычно я использовал только одноразовые шприцы, вот как у них тут. Но однажды, уже даже не помню, где и с кем, я воспользовался чужим, потому что одноразовые закончились. А мне очень хотелось. А потом эта ситуация повторилась. И вот, короче, у меня СПИД. И, если ты сейчас не откажешься – у тебя он тоже будет. Рано или поздно. А самое главное – знаешь что? Оргазм в течение часа – это ни фига не круто. Это просто пиздец. Это больно.

Я тихо сказала: «Понятно». И тихо пересела подальше от красивого, рыжего мальчика. И больше в его сторону не смотрела. Я отказалась от героина, а вино кончилось, поэтому я выпила чай из пакетика. А чашку предварительно помыла на кухне с мылом.

Потом я много раз вспоминала тот вечер и думала – какой же крутой рыжий мальчик. Взял и спас меня – просто так. А я даже имя его не запомнила.

Anna Starobinets

А.А. Розов о свободе, терпимости и милосердии...

— Сейчас расскажу. Все началось в школе. Одна семья попросила учителя запретить в классе, где учился их ребенок, авторучки с изображением поросенка из популярного мультфильма. Они были мусульмане, а у них особые табу в отношении свиньи. Учитель сказал, что такие вещи находятся в компетенции родителей. Тогда отец ребенка поднял вопрос о поросенке на родительском собрании, но сделал это недостаточно тактично. В результате ему пригрозили полицией, а об инциденте стало известно всем школьникам. Через несколько дней остальные дети пришли в классе в футболках с большим рисунком того же поросенка, да еще наклеили стикеры с тем же поросенком на все, что можно. У ребенка-мусульманина случилась истерика, а мусульманская община обратились в суд с заявлением об истязании и дискриминации. Суд опросил учителей и школьников, но не обнаружил объективных действий, которые могли бы так квалифицироваться. Разумеется, суд доставил неудобства детям и их родителям, что и вызвало, по выражению прессы «свиной бум». Пиком, как вы знаете, стали огромные резиновые свиньи, надутые гелием — многие жители подняли их над своими домами, кафе и лавками накануне Хэллоуина.

— Из-за чего и произошли стычки, потребовавшие вмешательства полиции, — добавил Секар, — разумно ли было доводить до этого?

— Разумно ли с чьей стороны? — спросил Грендаль.

— Я имею в виду, может, лучше было пощадить чувства этого мальчика и уступить в такой мелочи, как детские авторучки? Свет что ли клином сошелся на этом поросенке?

Возникла пауза. Грендаль на четверть минуты задумался, а затем сказал:

— Авторучки — детские, а проблема — взрослая. Свет всегда сходится клином на какой-то мелочи: картинках, футболках, воздушных шариках. Из этих мелочей складывается наша свобода. Мы учим детей быть свободными именно на таких мелочах. Я прочел в одной старой книжке: свобода — это возможность открыто делать то, что кому-то не нравится. По-моему, очень правильная мысль.

— А вы не боитесь, что таким путем мы отучим детей от милосердия?

— Не боюсь. К милосердию не принуждают — так я ответил доктору Ахмади. Милосердие это стремление опекать и защищать, а не подчиняться и терпеть.

— Для уточнения вашей позиции я задам еще вопрос: рассказывая о свином буме, вы упомянули, что отец ребенка недостаточно тактично изложил свои претензии. А что это значит, и как он мог бы сделать это тактично?

— Он сказал примерно так: ислам учит, что свинья — нечистое животное, с этим следует считаться, вы не вправе оскорблять мою веру. Он стал диктовать свободным людям, на что они имеют право, а на что — нет. Если бы он сказал: сын очень страдает из-за этого поросенка, и, если эта картинка для вас не принципиальна, то нельзя ли попросить ваших детей писать ручками с другой картинкой — реакция, наверное, была бы другой.

— Милосердие? — спросил репортер.

— Вроде того, — Грендаль пожал плечами, — В начале-то никто и не думал терроризировать мальчика этими поросятами. Моральный террор начался только в ответ на попытку принуждения. Когда к нам в гости заходит одна милая дама, вегетарианка, мы не ставим на стол мясо. Это не из уважения к вегетарианскому учению, а просто чтобы не обидеть человека из-за ерунды.

— То есть, — сказал Секар, — если бы вегетарианцы потребовали прекратить употребление мясной пищи в общественных местах…

— …То я бы демонстративно жрал сосиски в центральном парке, — закончил Грендаль.

— А если бы они не потребовали, а попросили?

— Тогда я бы не обратил на это внимания. Каждый вправе агитировать за что хочет, в пределах допустимого Великой Хартией, но эта агитация не вызывает у меня отклика.

— Иначе говоря, вы готовы пойти на уступки обременительным для вас странностям индивида, но не общественной группы?

— Верно. Потому что каждому индивиду свойственны какие-нибудь странности, но в общественной деятельности они неуместны.

Планирование по-английски

Когда вы слышите, что Англия - это страна традиций, - верьте! Традиций и планирования - не того, которое с выключенным мотором, а того, которое по пунктам и заранее.

Итак, 1913 год, Англия, Лондон, Вестминстерский холл, самое старое здание парламента. Заседание комиссии по крупной реставрации холла. И очень, знаете ли, грустно у комиссии идут дела. Здание начали строить в 11 веке, закончили, видимо, в 14, временами потом ремонтировали, но крупная реставрация... То поправить, се починить, и очень надо поменять стропила, а они, заразы, большие и дубовые. Дубовых лесов в Англии к тому моменту осталось мало, старых - еще меньше, а тут нужны дубы старше 300 лет - потому что все, что моложе, банально не подходит по размеру.

И говорит некто в комиссии - а откуда мы вообще дерево в прошлый раз брали? "Ээээ, - говорят ему, - а когда был прошлый раз?" А прошлый раз был в 14 веке. Мда. Ну все-таки - откуда брали? Проверяют. Из Сассекса, дубовые брусья под стропила присланы из владений семейства Корторп. И говорит опять некто в комиссии - большой оптимист человек был: "А давайте с ними свяжемся? Владения же никуда из семьи не уходили с 14 века. Ну в порядке бреда - свяжемся?"

Связываются. И глава семьи Кортропов сэр Джордж говорит человеческим голосом: "Вы за дубовыми стропилами для Вестминстерского холла? Вон те деревья - ваши. Понимаете, когда в 14 веке мой прапрапрапрапра вам балки поставил, он подумал, что лет через 500 вам новые могут понадобиться. И посадил. И велел передавать сообщение дальше."

И срубили дубы, и сделали балки, и отремонтировали Вестминстерский холл. Думаю, что сэр Джордж тогда приказал еще дубы посадить. А то лет через 500 понадобится...

Оговорюсь сразу, я - мужик "под пятьдесят", всю сознательную жизнь топтал сапоги в геологоразведке, всего насмотрелся и многого натерпелся, меня трудно удивить или пронять. У меня взрослые дети и внуки на подходе. С 18-ти лет считаю себя сибиряком, с того момента как попал сюда на срочку, хотя сам родился и вырос в пригороде Ленинграда. В общем, солидный серьёзный дядя, не привыкший к сантиментам.

А тут...

Пригласил меня с семьёй брат, на малую Родину. Он после смерти матери переехал из Питера жить в родительский дом. Поводов для встречи была уйма, предстоящее пополнение в семье, совпавшие отпуска, переезд, новая машина и самое главное, очередные звёздочки. Большая семья, большое застолье, женщины суетятся на кухне и возле стола, мужики (сыновья и зятья) заведуют шашлыками и грилем. И вот уж всё накрыто и холодненькая в запотевшей бутылочке терпеливо ждёт, все почти расселись, как меня тихонько берёт под локоть брат и молча уводит в дом.

-"Мне надо тебе кое-что показать", - с этими словами он повел меня на чердак и там присев на корточки возле старого коричневого чемодана достал какой-то сверток.

- "Разверни".

Тут стоит ещё раз оговориться, мой младший человек прямой и серьёзный и он не склонен к загадкам. И поведение его настораживало, ровно до того момента как я вынул из тряпицы красного деревянного слона.

Простая игрушка на подставке с потускневшим рисунком и сколом, старательно закрашенным карандашом. В горле вдруг запершило, защипало в носу, ноги предательски опустили меня на тот пыльный чемодан.

Когда-то давно, 40 лет тому назад в этом самом доме наш отец привез нам эту фигурку из какой-то далёкой страны, он ходил старпомом на сухогрузе. Видели мы его редко, чаще читали его письма или рассматривали присланные открытки. Зато каждый раз, возвращаясь домой, он дарил нам что-нибудь эдакое, доселе невиданное, редкое, чего ни у кого не было. И в этот раз это была фигурка деревянного слона, ярко-красная с золотым рисунком, из какой страны он его привез так и осталось тайной.

Мне было 9, младшему 7. Специально или нет, но так вышло, что отец приехал на мой день рождения и я считал слона своим подарком, прятал его под подушку на ночь, забрасывал на шкаф, когда уходил гулять, в общем, жадничал и не делился. На все увещевания со стороны родителей - просил отца привезти брату другую фигурку, и папа, кажется, согласился.

В очередной раз отец уехал в ночь (как рассказывала мама - срочно вызвали) и мы даже не смогли попрощаться, просто проснулись, а его уже нет. Привыкшие к длинным разлукам мы недолго расстраивались и жизнь текла дальше своим чередом. Месяц, два, три. Сперва мы стали замечать волнения матери, затем оно передалось и нам. Вот уже третий месяц не было писем, открыток и телеграмм, так бывало, но очень-очень редко. Через пять месяцев маму вызвали. Сказали, что связь с судном давно пропала и корабль и экипаж считаются пропавшими без вести, и отец тоже. Тогда о таком не сообщали по радио, не писали в газетах. Позже брат, уже имея служебные связи и возможности, пытался узнать подробности, но информация оказалась засекреченной и ему тонко намекнули о тщетности попыток. Могилы у отца так никогда и не было.

Сейчас я уже не помню как мама нам об этом рассказала, помню лишь, что плакал вечерами под одеялом и просил папу вернуться, что не надо везти другую игрушку, что мы будем играть вместе этим слоником... И мы играли, спали с ним под подушкой по-очереди, а потом он ещё долго стоял у нас на полке...

Посмотри на нас кто со стороны - показалось бы, что два взрослых мужика, полковник юстиции и старый сибиряк, ревут, обнявшись над потертой деревяшкой. Я не мастер слова, чтобы описать моё состояние в тот момент, но в этот вечер на пыльном чердаке плакали два мальчика девяти и семи лет. Плакали почти навзрыд, никого не стесняясь.

ТОРТ

В конце прошлого века, жил-был в Набережных челнах музыкант Дима.
Дима играл на свадьбах и похоронах, вполне себе неплохо зарабатывал, женился и мечтал о детях, лучше двоих.
Живи да радуйся, но тут, в его безмятежную жизнь, без объявления войны, вторглась черная-при черная полоса, я бы даже сказал – черная дыра.
в начале от Димы ушла жена к какому-то татарину, а уж потом она вместе с этим татарином, выгнала Диму из дома.
Шах и мат.
Жить стало негде.
И наш герой, поразмыслив, рассудил: уж лучше негде жить в Москве, чем в Набережных челнах.
Вот он собрал все свои вещи (которые не пригодились татарину) – гитару и рюкзак с музыкальными дисками, купил плацкартный билет и поехал покорять столицу.
Почти на все деньги Дима снял квартирку в новостройке – совсем пустую, без мебели и даже без пола, и с утра до вечера бегал по городу в поисках путей покорения Москвы.

Покорение началось с трагической утраты любимой гитары, в следствие показательного мордобоя на Старом Арбате. Новых уличных гитаристов там не очень любят, своих девать некуда.
Димина морда сильно опухла и перестала походить на фотку в паспорте и это, разумеется не бесплатно, подтверждал каждый встреченный эксперт в ментовской форме.

Деньги почти совсем закончились, а с фингалами ходить на собеседования – только людей смешить.
Еще неделя и нужно будет за квартиру платить.
А тут еще и день рождения совсем не добавлял радости - это ведь не просто день рождения, а серьезная дата - 40 лет.
Проснулся Дима среди ночи от твердого, холодного пола, подкачал надувной матрас, снова лег, подумал и решил: хрен с ними с последними деньгами. Все же у меня сегодня юбилей. Что я, не человек? Куплю-ка я большой, вкусный торт, заварю чайку и устрою себе настоящий праздник. И ничего, что без гостей, мне больше достанется.
Наступил вечер.
Дима с ножом сидел на полу перед большим шоколадным тортом и аккуратно прицеливался, куда бы его пырнуть, а на душе от чего-то стало так невыносимо тоскливо, что хоть в окошко сигай:

- Ну, какой, нахрен, юбилей? Какой торт? Столько бабок на него извел. А завтра что? Сорокалетний
дядька, рожа разбита как у бомжа с теплотрассы, а веду себя как маленький мальчик!

Дима присмотрелся к коробке из под торта и понял – вот его шанс. Тортик-то оказался на один день просроченным.
Нужно аккуратно запаковать его, благо чек не выбросил, и поскорее сдать обратно в магазин. Оставшихся денег, плюс возврата за торт, должно хватить на билет до Челнов, там все же хоть какие-то люди, не то, что здесь, пустыня…
Сказано – сделано, Дима упаковал торт, спустился на лифте и вышел из подъезда. Вдруг видит: по двору медленно, но уверенно катится маленькая Тойота с настежь распахнутой водительской дверью, а за ней семенит женщина и смешно кричит:
- Ой! Ой! Ай! Ай! Ой! Ой!
Она открывала гараж и, видимо, не поставила машину на «ручник».
Тойота уже хорошенько разогналась и целилась прямо в бок дорогому черному Мерседесу.
Дима стоял совсем рядом с «Мерсом», но, при всем желании, руками машину не остановить и ему ничего другого не оставалось, как подсунуть между машинами свой многострадальный, шоколадный торт.
Раздался легкий «чвяк», торт расплющило на целый квадратный метр, зато на машинах ни одной царапинки, только застывшие шоколадные брызги.
Подбежавшая хозяйка Тойоты долго благодарила своего находчивого спасителя с побитой рожей, и всячески пыталась возместить ему понесенный ущерб, но Дима благородно отказался:

- Ну, перестаньте, не надо, денег я не возьму, супергерои денег не берут.
- Спасибо Супергерой, но вы ведь куда-то шли с тортиком, вам же теперь новый нужно покупать.
- Да, не переживайте, уже не нужно – это у меня сегодня день рождения, а гостей все равно не будет, я в Москве меньше месяца и никого еще не знаю.
- Ой, поздравляю.
- Спасибо, а теперь быстрее отмойте дверку Мерседеса, пока хозяин не заметил шоколадного салюта, и всего вам хорошего, удачи на дорогах.

Дима вернулся в квартиру и, проклиная себя за бессмысленное убыточное геройство, принялся подсчитывать все оставшиеся деньги с копейками включительно.
Вдруг в дверь постучали (звонка не было)
На пороге стояла Анна - хозяйка Тойоты. В одной руке она держала большую тарелку с домашними плюшками, а во второй бутылку коньяка:

- Дорогой новорожденный Супергерой, я не опоздала? Давайте праздновать и шалить плюшками.


На этом Димина черная полоса иссякла и сменилась белой.
Аня устроила Диму звукорежиссером в нашу телекомпанию, вышла за него замуж и родила ему двоих детей, как он и мечтал…

Когда в моей жизни наступает черная полоса, я всегда вспоминаю эту историю и внимательно смотрю по сторонам, чтобы не прозевать свой спасительный тортик...

Верните меня домой! Чтоб опять утром в девять часов ушёл гулять, вечером в одиннадцать вернулся и ничего тебе целый день не надо: ни есть, ни пить, ни машину, ни зарплату.
Чтоб нашёл палку и всё вот тебе оно счастье: и меч и ружьё, два блин в одном. Сразу хочешь, будь солдатом, хочешь - рыцарем. Ну, а если нашёл какую-нибудь хрень ржавую непонятную, так это ж вообще свезло конкретно, просто экстаз! Нахрен телевизор, нахрен Интернет – у тебя же есть ржавая хрень и всё блин, ты - король мира. Ковыряйся с ней хоть сутки напролёт, по-любому не надоест! Это ж Ржавая Хрень, как она вообще может надоесть?!
Верните меня обратно! Чтоб девочки снова бесили. Чтоб в лужу залез в сапожищах дедовских и медленно так топаешь по ней, ищешь в луже такое место, где вода прям до края сапожищ доходит, но при этом внутрь не заливается. Чтоб конфеты от тебя прятали - а не так как сейчас смотришь на эту рафаэлу и тошнит сразу же как её вкус представишь. Чтоб на велосипеде всего одна звёздочка была и чтоб задние тормоза срабатывали, когда педали назад крутишь. Чтоб катафоты на колёса навешал, цветной проволкой спицы обмотал и всё – теперь ты ну, просто не реально, запредельно крут! И нахрен ваши спортивные площадки, дайте просто поле: два рюкзака бросил и всё ворота футбольные готовы, сегодня ты - Зинедин Зидан.
А зимою ночью, чтоб на улице полный драбадан, чернота непроглядная, а ты зарылся в два одеяла, в комнате свечка горит... тепло... лежишь, на голые ветки за окном смотришь... и хорошо.

Думай проще

Высокие технологии - это круто, но иногда "низкие" бывают на порядок полезнее и экономичнее, главное - мозгами шевелить в нужном направлении. Сейчас вы узнаете историю фабрики по производству зубной пасты, где возникла проблема обнаружения пустых тюбиков на выходе конвейера.

Осознавая всю важность вопроса, директор фабрики созвал начальников отделов. Собрание постановило запустить новый проект - привлечь для решения проблемы пустых тюбиков стороннюю инжиниринговую компанию, так как собственный конструкторский отдел был слишком загружен, чтобы взять на себя дополнительную задачу.

Проект включал закономерные стадии: ассигнование бюджета, запрос предложений на заключение контракта, привлечение независимой третьей фирмы к выбору подрядчика - и, 6 месяцев (а также 8 миллионов долларов) спустя, фабрика получила фантастическое решение - вовремя, в рамках бюджета, высококачественное и удовлетворившее всех.

Это были высокотехнологичные прецизионные весы. В случае детектирования ими тюбика, который весил меньше, чем стандартный (т.е. был пуст), включалась сирена и сопровождающая импульсная световая иллюминация, конвейер останавливался, один из рабочих должен был дойти до конца ленты, снять бракованный тюбик, и запустить линию вновь.

Некоторое время спустя, директор решил удостовериться в рентабельности проекта и, собственно, окупаемости инвестиций: результаты были поразительны - с момента установки весов с конвейера предприятия не сошло ни одного пустого тюбика, поступила всего пара жалоб от покупателей, а доля рынка продукции фабрики возросла.

Однако, просматривая статистические данные, директор заметил, что количество дефектов, регистрируемых весами, снизилось до нуля через 3 недели после их установки и так и оставалось на том же нулевом уровне по сей день. Но ведь изначально обнаруживалась, по крайней мере, дюжина пустых тюбиков ежедневно. Это могло означать лишь одно - отчет неверен. Директор приказал поместить рядом с весами записывающее устройство, и после некоторого расследования, инженеры сообщили, что предоставленные сведения абсолютно достоверны. Весы действительно не регистрировали дефектов, потому что все тюбики, доходившие до них, были полными.

Озадаченный, директор поехал на фабрику, решив взглянуть на весы самостоятельно. И что же он обнаружил?...

За несколько метров до весов рядом с лентой конвейера стоял обычный офисный вентилятор за 20 долларов и сдувал пустые тюбики в корзину. «А, это один из рабочих поставил, потому что ему надоело ходить в конец линии каждый раз, когда звучала сирена» - объяснил директору пробегавший мимо сотрудник.

Можно сделать вывод, что крайне трудно найти простое решение, изначально руководствуясь сложной замысловатой схемой его поиска, или что стимул в виде небольшого поощрения для обычных рабочих, которые как никто знают технологический процесс - ключ к возможному решению многих частных производственных задач. В любом случае эта история - яркая иллюстрация того, что следует мыслить проще при любой возможности.

Так получилось,что я стал присяжным заседателем в суде.Раньше я думал,что в самом начале понятно кто плохой,а кто хороший.И что выслушивать адвокатов и обвинителей нужно лишь для того,что бы было понятно хватит обвиняемому пары лет колонии или влепить по полной.
Первое же заседание перевернуло моё представление о суде с ног на голову.
Всё началось с речи обвинителя в адрес обвиняемого.Что мол есть на свете очень хороший мальчик 19 лет который ну очень положительный,не пьет не курит,учится в университете ну и т.д. и т.п.И на этого ангела напал здоровенный мужик избил его и сломал на каждой руке по пальцу.МОНСТР в тюрьму его и всё такое.Приложил фотографии парня сразу после потасовки,справку из медучреждения.
Посмотрев на фото подумал,что парня наверное лошадь копытом ударила в лицо 2-3 раза,а потом копыта об него же и вытерла.
Один большой синяк на весь фейс и сплошные ссадины.Руки загипсованы.Бедолага.
Как то не вызалось с дедушкой который сидел за решеткой в ожидании приговора.Дед типичный Карл Маркс только седой.Как он так реально избил парня причем физически развитого-непонятно.
Речь адвоката всё прояснила.
( Далее от первого лица)
Я пенсионер, т.к. пенсии не хватает работаю в жилконторе электриком.При плановой работе связанной с отключением электричества на площадку выбежал пострадавший с обвинениями в мой адрес,что надо предупреждать об отключении он мол не успел сохраниться и теперь ему придется уровень в игре заново проходить.Я его послал,т.к. объявление висит на входной двери подьезда и это его проблема,что он его не прочитал.Тот ушёл,но через пару минут вернулся и стал в меня стрелять из травматического пистолета.Хорошо зима была и я ватником прикрылся,да и стрелок он так себе из всей обоймы попал два раза.( больно конечно ,но терпимо)Когда обойма закончилась и парень захотел перезарядить травмат я хотел напасть на него и огреть разводным ключем который был у меня в руках.Но тип стал убегать от меня а я уже стар стал для пробежек и кинул ему в догонку разводник-и попал.Пацан от этого упал и разбил свою морду о бетонный пол.Я решил забрать ключ он ведь конторский.Подошел к нему.А чтобы он в меня не стал больше стрелять ударил пацану ключем по указательному пальцу в результате чего сломал его.
Адвокат - "А почему тогда у потерпевшего сломаны оба указательных пальца?"
Обвиняемый - "А я вспомнил,что он стрелял в меня с левой руки-левша значит и по другому пальцу тоже ключем ударил."
Мужика оправдали.

Развод по Уроборосу.

Меня задолбал текущий российский менталитет. Приведу примеры довольно показательных предложений, которые мне поступили на рабочую почту за последнюю неделю.

Тренинг. Как купить товары в Китае и перепродать их в России дороже. Доход от 30% до 100%.

Купить тысячу фейковых Ютуб-каналов, которые будут приносить доход 10 000 рублей в день.

Письмо от знакомого, который разработал схему, как наживаться на государственных грантах, искусственно занижая цену на услуги за счёт использования труда нелегальных мигрантов.

Вот сижу я, смотрю на это и думаю: да что, чёрт возьми, с нами не так?

Купить товары в Китае и продать их у нас? Гениально! Поддержим китайское производство! Тысяча фейковых каналов на Ютубе, которые ловят лохов? Очень созидательно! Выбивать гранты за счёт дешевизны и плодить всякие убожества вроде отвратных дорог, по которым нам потом же и ездить, и разваливающихся на наши же головы зданий? Без комментариев.

Всё согласно идеологии: выживи сам, а остальные пусть горят синим пламенем. Кто-нибудь слышал о практической мудрости? Эта идея строго противоположна той, что у нас главенствует сегодня в стране. Если коротко — помогать ближнему оказывается (шок!) выгоднее, чем его грабить. Да, грабёж и развод людей приносит больше денег сию минуту. Но потом, когда уже ты будешь покупать услугу, тебя разведут точно так же.

Ты врач и выжал из пациента много лишних денег на ненужные анализы? Эти деньги у тебя уйдут на бесконечные переделки ремонта в твоей квартире, потому что прораб будет тырить материалы и мошенничать с чеками. Развёл врача на ремонте? Тебя потом разведёт менеджер при покупке машины. Развёл лоха-прораба? Твой доход нагло уведёт начальник, сбежав попутно в США. Сбежал в США с деньгами? Готовься, что к тебе будут относиться как к говну до конца твоих дней, так как воров не любят нигде.

Зачем все эти махинации? Зачем вся эта хитрость? Почему вы друг друга так ненавидите? Идите вы все в жопу, граждане махинаторы, и прихватите заодно ваши схемы, как развести лоха и как зарабатывать деньги, ничего не делая. Меня от этого уже тошнит. Я буду продолжать делать свою работу, за результат который мне потом не будет стыдно, и привлекать новых клиентов. Я лучше вложусь в ферму или заводик (собственно, уже сделал), чем в очередную пирамиду или лохотрон. Я счастлив жить и знать, что от моих действий есть польза, а не вред. Что от моих действий не будет потом биться головой об стенку обманутый, гадая, как дальше жить. И что люди, с которыми я общаюсь, не будут потом меня ненавидеть и поминать злым словом.

Наивно? Возможно. И я же предвижу искромётный ответ на этом сайте, доказывающий, что я лох и ничего в жизни не понял и что можно было бы зарабатывать в 25 раз больше, чем я. Но знаете что? Я счастлив. И мне, кроме счастья, ничего в жизни не надо.

9/11: РАССКАЗ БОРТПРОВОДНИКА

Утром вторника 11 сентября мы уже пять часов как вылетели из Франкфурта и летели над Северной Атлантикой.

Неожиданно занавески раздвинулись, и мне велели немедленно пройти на кокпит для разговора с капитаном.

Как только я туда попал, я заметил, что экипаж крайне серьезен. Капитан дал мне распечатанное сообщение. Оно было из главного офиса Delta в Атланте и коротко сообщало: «Все воздушные линии над континентальной частью Соединенных Штатов Америки закрыты для коммерческих полетов. Немедленно приземляйтесь в ближайшем аэропорту. Сообщите о своем направлении».

Никто не сказал ни слова о том, что это могло значить. Мы поняли, что ситуация серьезная и нам нужно как можно скорее приземлиться. Капитан выяснил, что ближайшим аэропортом был Гандер, на острове Ньюфаундленд, в 600 километрах позади нас.

Он запросил разрешение на изменение маршрута у канадского диспетчера; разрешение дали моментально, не задавая вопросов. Лишь позже мы узнали, почему так произошло.

Пока экипаж готовил самолет к посадке, пришло еще одно сообщение из Атланты. Из него мы узнали о террористической активности где-то в Нью-Йорке. Несколько минут спустя стало известно об угоне самолетов. Мы решили не говорить пассажирам правды до приземления. Мы сказали им, что в самолете обнаружилась небольшая техническая неисправность и что нам необходимо приземлиться в ближайшем аэропорту, в Гандере, чтобы все проверить.

Мы пообещали сообщить больше подробностей по приземлении. Конечно, пассажиры ворчали, но к этому мы привыкли. Сорок минут спустя мы приземлились в Гандере. Местное время было 12:30 — это 11:00 по стандартному восточному времени.

На земле уже стояло десятка два самолетов со всего мира, которые тоже изменили маршрут на пути в Штаты.

После остановки капитан сделал объявление: «Дамы и господа, вы, вероятно, хотите знать, какая техническая проблема привела сюда все эти самолеты. На самом деле мы здесь по другой причине».

Затем он рассказал то немногое, что мы знали о ситуации в Штатах. Были громкие вскрики и недоверчивые взгляды. Капитан сообщил пассажирам, что управление воздушным движением в Гандере велело нам оставаться на своих местах.

Ситуация находилась под контролем канадского правительства, никому не разрешалось выходить из самолета. Никто на земле не имел права близко подойти к любому из самолетов. Только периодически приближалась полиция аэропорта, осматривала нас и двигалась к следующему судну.

В течение часа или около того приземлились еще самолеты, и в Гандере собралось 53 воздушных судна со всего мира, 27 из них американские коммерческие борты.

Тем временем по радио понемногу начали поступать новости. Так мы узнали, что самолеты были направлены во Всемирный торговый центр в Нью-Йорке и здание Пентагона в Вашингтоне.

Люди пытались воспользоваться мобильными телефонами, но не могли подключиться из-за различий в системах сотовой связи. Некоторым удалось пробиться, но они получали только сообщения канадского оператора о том, что все линии в Америку или заблокированы, или забиты.

Ближе к вечеру к нам пробились новости о том, что здания Всемирного торгового центра рухнули и что четвертый угон закончился крушением. К этому времени пассажиры были морально и физически обессилены, не говоря уже о том, что напуганы, но все оставались на удивление спокойными.

Нам достаточно было только посмотреть в окно на остальные 52 самолета, попавших в такое же затруднительное положение, чтобы понять, что мы не одиноки.

До этого нам говорили, что людей будут выпускать из всех самолетов по очереди. В шесть вечера аэропорт сообщил, что наша очередь наступит в 11 утра следующего дня. Пассажиры были недовольны, но смирились с этой новостью без особого шума и начали готовиться к тому, чтобы провести ночь в самолете.

Гандер пообещал нам воду, обслуживание туалетов и медицинскую помощь при необходимости. И они сдержали слово.

К счастью, у нас не случилось никаких медицинских ситуаций, о которых стоило бы беспокоиться. Впрочем, у нас была на борту девушка на 33-й неделе беременности, и мы очень о ней заботились. Ночь прошла спокойно, несмотря на не самые подходящие для сна условия.

Около 10:30 утра 12-го числа появилась кавалькада школьных автобусов. Мы сошли с самолета и попали в терминал, где прошли пограничный и таможенный контроль, а затем зарегистрировались у «Красного Креста». После этого нас (экипаж) отделили от пассажиров и в микроавтобусах отвезли в небольшой отель.

Мы не знали, что делали наши пассажиры. От «Красного Креста» мы узнали, что население Гандера — 10 400 человек, а позаботиться им надо было о 10 500 пассажирах, которых занесло к ним в город! Нам сказали, чтобы мы отдыхали в отеле и ждали, пока американские аэропорты снова откроются и с нами свяжутся. Нас предупредили, что вряд ли это случится совсем скоро.

Весь ужас ситуации дома мы осознали, только когда добрались до отеля и включили телевизоры. К тому времени прошли сутки.

Между тем выяснилось, что у нас уйма свободного времени, а жители Гандера невероятно дружелюбны. Они начали называть нас «люди из самолетов». Мы пользовались их гостеприимством, исследовали город и в конечном итоге неплохо провели время.

Два дня спустя нам позвонили и увезли обратно в аэропорт. Вернувшись в самолет, мы воссоединились со своими пассажирами и выяснили, как провели это время они. То, что мы узнали, было потрясающе…

Гандер и окрестные городки в радиусе 75 километров закрыли школы, конференц-залы и прочие крупные помещения. Все эти залы превратили в жилые зоны. В некоторых были раскладушки, в некоторых матрасы, спальные мешки и подушки. Все школьники старших классов были обязаны на волонтерских началах заботиться о «гостях».

Наши 218 пассажиров попали в небольшой городок под названием Льюиспорт, в 45 километрах от Гандера. Их поместили в школе. Если кто-то из женщин хотел разместиться только с женщинами, это тоже можно было устроить. Семьи не разлучали. Пассажиров в возрасте устраивали в частных домах.

Помните нашу беременную пассажирку? Ее поселили в частном доме через дорогу от круглосуточного центра скорой помощи. При необходимости пассажиры могли вызвать стоматолога. Медсестра и медбрат оставались с группой непрерывно.

Звонки и электронные письма в Штаты и по миру раз в день были доступны каждому. Днем пассажирам предлагали экскурсии. Некоторые поехали кататься на лодках по озерам и бухтам. Некоторые ходили в пешие путешествия по окрестным лесам. Местные булочные были открыты, чтобы обеспечить гостей свежим хлебом.

Жители готовили еду и приносили в школы. Людей возили в рестораны по их выбору и кормили великолепными блюдами. Багаж оставался в самолетах, так что всем выдали жетоны в автоматические прачечные, чтобы постирать вещи.

Другими словами, путешественники получили все мыслимое и немыслимое.

Рассказывая нам об этом, пассажиры плакали. Когда в конце концов им сообщили, что аэропорты открыты, их всех доставили в аэропорт точно вовремя, ни один не пропал и не опоздал. Местное отделение «Красного Креста» обладало полной информацией о местонахождении каждого пассажира и знало, на каком самолете каждому из них надо быть и когда все эти самолеты отправляются. Они замечательным образом все организовали.

Это было невероятно.

Когда пассажиры поднялись на борт, было ощущение, что они побывали в круизе. Каждый знал всех по имени. Они обменивались историями о своем пребывании, стараясь впечатлить друг друга и помериться, кто лучше провел время.

Наш полет обратно в Атланту выглядел как частный полет-вечеринка. Экипаж просто старался не вмешиваться. Это было ошеломительно. Пассажиры передружились и звали друг друга по имени, обменивались номерами телефонов, адресами и электронной почтой.

А затем случилось нечто невообразимое.

Один из пассажиров подошел ко мне и попросил разрешения сделать объявление по громкой связи. Мы никогда такого не позволяем. Но этот раз был особенным. Я сказал «конечно» и дал ему микрофон. Он взял его и напомнил всем, через что они прошли за последние несколько дней. Напомнил им о гостеприимстве, которое оказали им совершеннейшие незнакомцы. И сказал, что хотел бы отблагодарить хороших людей из Льюиспорта.

Он сказал, что хочет основать трастовый фонд под названием Delta 15 (номер нашего рейса). Цель фонда — дать стипендии старшеклассникам Льюиспорта, чтобы они могли учиться в колледже.

Он попросил у своих коллег по путешествию пожертвовать любую сумму. Когда листок с записями вернулся к нам с указанием сумм, имен, номеров телефонов и адресов, итог составил больше 14 000 долларов! Этот мужчина, врач из Вирджинии, пообещал собрать пожертвования и начать процедуры для организации стипендии. Он также добавил, что обратится в Delta и предложит им тоже поучаствовать.

Я рассказываю эту историю, а трастовый фонд уже составляет 1,5 млн долларов, 134 студента попали в колледж.

Отличная история, да? Напоминает нам о том, как много в мире людей, готовых помочь. Просто о тех, кто не помогает, больше пишут в газетах.

Вот что я вам расскажу:

Для начала немного предыстории. Если кто не поймет - то живу в России.
1) Четыре года назад решил начать копить деньги и откладывать по 10тыс руб в месяц на сберкнижку. Пришел, все оформили, забрал сберкнижку, а на выходе обнаружил что деньги-то я не отдал. В кармане 10 тыс. так и лежали. Вернулся и отдал деньги. Ни спасибо тебе ни благодарности...
2) Три года назад решил купить квартиру, подал документы на ипотеку, одобрили под 1,499%. Все в документах было верно, у нотариуса проверял. Пошел в банк поговорил с девушкой которая мне выдала эти документы (естественно она ошиблась, ну с кем не бывает) все исправила, сделала как должно было быть 14,99%. Квартиру естественно не взял. Девушка извинилась, но опять-таки даже спасибо не сказала...
3) В позапрошлом году зашел в магазин покупать себе смартфон - оформили и опять денег не взяли(на тот момент он стоил 15 тыс. руб.) на следующий день сам вспомнил что я не заплатил и вернулся оплатить. Еле вспомнили меня, и что я у них что-то купил... Не поблагодарили...
4) На прошлой неделе заехал на заправку залить бензина на последние 200 руб. (до з/п оставалось 2 дня) вместо 200 рублей мне пробили 200 литров бензина. На момент как я подошел к машине было залито уже 35 литров. вынул пистолет. Пошел в кассу, сообщил кассиру о ее ошибке. Объяснил что денег у меня нету, кассир молчала, а администратор требовала отдать немедленно, да еще и угрожала мол в черный список занесут. Стало жалко женщину что ошиблась. С з/п потом отдал ей несчастную тысячу. Приняла опять с каменным лицом как буд-то я ей чем-то обязан...

Знаю что получилось много букв. Но вот теперь главный вопрос... Я лох? По вашему мнению я перебиваясь с копейки на копейку должен был всех этих людей просто н@#бать?
просто накипело, можете сливать...
SerjantGB

Дедушка Алесь и бабушка Яна жили в соседнем с моей бабушкой дворе. Свои дети жили у них где-то очень уж далеко и поэтому внуков своих старички видели только на двух фотокарточках (одна цветная с Чёрного моря 9х12, другая чёрно-белая с новогоднего утренника 10х15). Бабушка моя, видимо, жалела их по этому поводу и частенько засылала к ним со всякими пустячными поручениями.

- На вот, занеси ей капусты моей, а то она сто лет живёт, а капусту солить не научится никак, а завтра придут к ним кабана бить, так хоть закусить чем людским будет. И это... посиди там с ней минут пять хоть. Ничего, подождут вахлаки (так она называла моих дружбанов) твои, никуда с деревни не денутся!

Я сломя голову мчался в соседний двор, врывался в избу, вечно пахнущую ароматным самосадом деда Алеся и кричал с порога:
- Бабушка Яна! Я вам капусту принёс!
Потом подумав, что эка невидаль на деревне: капуста, добавлял, для солидности поручения:
- Вкусную!
- Ну дык, ясное дело, - смеялась бабушка Яна, - у твоей-то бабки, небось и навоз в хлеву вкуснее моего!

Бабушка Яна усаживала меня на коричневую табуретку у окна на кухне, ставила на стол какое-нибудь угощение и расспрашивала про моё житьё-бытьё и всякие жизненные проблемы. Дед Алесь летом редко бывал в избе днём, обычно мастерил что-то во дворе, или просто сидел на лавочке в ожидании какой-нибудь компании. В этот раз он мастерил какой-то чудной ветряк. Сегодня угощением была черника с сахаром и молоком. Поставив передо мной на стол миску с плавающими пузатенькими черниченьками (как мины, подумал я), оставляющими за собой фиолетовые следы в, постепенно теряющем белизну молоке, она на секунду выглянула в окошко на деда, который прыгал вокруг своей конструкции и громко на неё матерился, промокнула уголком платка выступившую слезинку и прошептал ласковым голосом "Вот дурень старый".

А ещё она часто просила меня словить ей петуха или курицу, или гуся, потому как надо забить, а словить-то она не сможет, старенькая уже. Дед Алесь никогда никого не убивал. Он даже комаров просто сгонял с себя. А когда к ним приходили колоть свинью или резать бычка, он вообще уходил за деревню на выгон и сидел там под стайкой плакучих ив до тех пор, пока всё не закончат и не уберут кровь со двора. Я любил сиживать там с ним. Он много и красиво матерился, и рассказывал мне много всяких хитростей: как сделать свистульку из листика, какую часть явора можно есть, как правильно сушить мох.
- А вот эта трава, - говорил он, - больно для мужской силы полезна - и хитро подмигивал.
Я с сомнением смотрел на его худющие плечи и иссохшие бицепсы и сомневался:
- А что ж вы её не наедитесь? Вон худой какой.
Дед долго, до слёз смеялся и махал рукой:
- Ну тебя, семь лет, а дурак-дураком!

Однажды я спросил у бабушки Яны, почему дед такой странный (он на мой вопрос только отмахнулся "Я живые организмы не убиваю"), она только и сказала, что ну его, малахольного, а на моё искреннее удивление, а почему же она живёт с ним, а не найдёт себе нормального деда, объясняла:
- Так люблю ведь его, он знаешь у меня какой, ни разу к другим бабам не бегал! Всю жизнь рядышком, ты не смотри, что дурак с виду, он у меня особенный, вот и мучаюсь с ним.
Я ещё больше удивлялся, с мудростью семилетнего мудреца, спрашивая:
- А как можно бегать к другим бабам, раз женат? Нельзя же?
- Ну дай-то Бог тебе, - крестила на это она меня и напутствовала, - ты одно запомни, внучек, бабы -то они все одинаковые и разрез у всех вдоль, - ни у одной поперёк нету, захочешь жёнке своей изменить, али нужда прижмёть вдруг, так ты гуся подави лучше, - то же самое удовольствие, а Бог чай простит, а измену никогда.
Какой разрез? Какого гуся? Чего его давить? Какое от этого удовольствие? - сыпал я вопросами, но ответ был один:
- Подрастёшь - поймёшь.

Только потом, уже много позже, когда было мне лет 14 и хоронили деда Алеся, я узнал почему он никого не убивает: бабушка рассказала мне, что в войну жили они на хуторе на краю леса и однажды заехал к ним патруль немецкий на мотоцикле, - офицер и два солдата. Нажравшись самогона, они вытолкали Алеся из дома и пытались изнасиловать Яну. Дед вернулся в дом с топором и зарубил офицера. Потом бежал несколько километров за удирающими от него на мотоцикле немцами, забывшими от страха о своём оружии, размахивая этим самым топором. потом он вернулся, успокоил жену, дочиста выскоблил пол от крови... и поджог хутор. До самого конца войны они прятались по лесам и болотам. После войны Алеся посадили за что-то, а Яна горбатилась в колхозе одна, тянула на себе их маленького сына и ждала.

- Завидуют им все, всю жизнь, - говорила моя бабушка, - бедные они всегда были и горемычные, а всю жизнь вместе, друг за дружку держатся, что твои два голубка. Завидуют им. Все завидуют.

А в то лето, помню, бабушка Яна заболела. Мы пришли проведать её, а дед Алесь, грубиян и матершинник, стоял на коленях у кровати и целовал её старые морщинистые руки.
- Софья! - почти взмолилась моей бабушке Яна, - прогони ты этого дурня старого, а то у меня сил нет, не даст гад и похворать спокойно!

Меня выгнали за компанию, потому как "нечего тут разговоры бабские слухать" и мы сидели с дедом у нагретой стены их дома. Дед дрожащими пальцами крутил очередную самокрутку и плакал. Я первый раз тогда увидел, как плачет взрослый мужчина.
- Вот, корова старая, - бубнел дед, - никогда меня не слухает, вот выздоровеет дам ей, по первое число!

С тех пор, когда меня спрашивают, что такое любовь, я не знаю, что ответить, но я знаю, что такое любовь.

Есть люди, а есть твари

Вот вспомнилось, прошлым летом случай был.

Есть (а точнее был) у меня один знакомый, очень дальний. Видимся с ним раз в стопицот лет. Особо не общаемся, но живем не далеко друг от друга и иногда пересекаемся. Однажды случайно пересеклись с ним перед его гаражом. Пару минут словами перекинулись, и он попросил помочь донести ему до дома, какой-то сундук с инструментами.

Принесли к нему домой. Не буду врать, пивко открыл, угостил. А дальше случилось странное.

Во входную дверь начинают звонить и стучать одновременно. Знакомый вздыхает «Заебал бля» и с раздраженным видом идет к двери. Открывает дверь, я с комнаты слышу какие-то терки, потом он выходит за дверь. Что-то там опять перетирают, слышу уже на повышенных тонах. Встаю, подхожу к двери, открываю:

- У тебя все в порядке?

Стоит с каким-то пожилым мужиком.

- Да нормально все. – и повернувшись к собеседнику - Ладно. Короче. Потом поговорим. Я ж тебе сказал, дед, все нормально будет.

И заходит в квартиру закрывает дверь. Тот мужик, ворча и ругаясь, спускается по лестнице.

Стоим в коридоре.

- Что это было? – спрашиваю
- Да ну, хуйня не обращай внимания. Докопался до меня. Сосед это мой снизу. Подо мной прям живет. Уже неделю приходит, что я его заливаю. Я ему уже сто раз говорил, что проверю. Не отстает никак. Присосался, блин.
- Ну, так объясни ему, что к чему. Что это не ты. Пусть ищут от кого.
- Да что там искать, это у меня трап пропускает в ванной. Я ж знаю. Пусть скажет спасибо, что старик, а то бы я с ним по другому поговорил бы. Заебал уже ходить.

Я вроде как не сразу въехал, говорю:

- Так это ты заливаешь? Реально?
- Да, трап говорю че то прогнил, что ли хрен его знает. Уже сто раз ему сказал. Времени нет у меня этим заниматься. Бывают же приставучие.

Я тупо прифигел. Говорю:

- Ты придурок что ли? А если у него там ремонт все обвалится?
- Да ты тоже, обвалится. Какой ремонт пенсионер он.
Я уже не стал его дослушивать, оделся и вышел. Спустился вниз, постучал к соседу. Открыл дверь это старик, говорю можно посмотреть, где там у вас заливает? Он показывает. В ванной стена мокрая, уже на кухне начинают обои отходить. Ремонта реально нет почти никакого.

На следующий день с утра отзвонил своего товарища закадычного, он сантехник от бога. Вечером позвонил к знакомому, убедился что дома. Поднимаясь, постучал к соседу, что «Отец ты не беспокойся, пошумим сейчас и все исправим, не будет больше лить.» Знакомому завалились, говорю показывай где там что у тебя.

- А что? А кто? Да блин у меня денег нет, спасибо конечно…
- Показывай, говорю… денег нет. Кто у тебя деньги просит?

Сразу успокоился, отвел в ванную. Дружбан мой, сантехник, покопался, пару плиток снял вокруг трапа, повезло в самом трапе дырка, трубы вроде свежие. В магазин надо сбегать. Позвали придурка, снарядили, давай бегом то и то купишь.

Смотрю жмется, типа "а дорого стоит?" Но мы на него так посмотрели:
- Не обеднеешь.
Сразу смотал.

Вообщем уложились в пару часиков. Я сам в сантехнике не очень, подай-помоги-принеси-подержи. Через часик готово. Хотел замазывать все плитку обратно класть, я ему говорю, как будет выглядеть плевать, не красоту наводим. Сделай так чтобы соседу не текло и все. Не фига этому придурку еще ремонт тут устраивать.

Закончили. Знакомый добрый такой, пива опять предлагает, обмыть удачу. Послали его нахуй, уже прямым текстом и вышли. Зашли, только к деду, сказать, что течь не должно больше, а если, что вот наши номера, звони. Надо будет, и настучим твари. А вот у деда уже с удовольствием мы чая и попили с сахаром, и поверьте он вкуснее чем пиво квартирой выше был.

Зодчий

Курировал больного: 45 лет, мужик с эритематозной формой рожи на нижней трети голени. Начал собирать анамнез. Спрашиваю:
- Какими судьбами вас сюда занесло? - думал ответит что-то типа: обратился, жена заставила или так далее...
- Выскочила рожа в пятницу, - повествует он, - пришел к хирургу.
- Хирург сказал, что это не лечится и тут медицина бессильна. Предложил сходить к бабке заговорить.
Я в ах..е.
- Пошел к бабке.
- Помогло?
- Как видите нет, -сетует он, - бабка сказала, что это порча и мне нужно в церковь.
Я в предвкушении
- В церкви батюшка сказал: сын мой, прими эритромицин и п..здуй в первую инфекционную больницу. У тебя рожа!

Батюшка оказался выпускником нашего меда.

Подросткам из Европы сложно путешествовать по Америке: в гостиницу одних не селят, машину в аренду не дают, везде нужен "ответственный взрослый". Поэтому, когда мой сын со своими приятелями решил поехать на слет геймеров в Лос Анжелес, им пришлось брать с собой маму. Нет, сначала они меня брать совсем не хотели, а надеялись уговорить какого-нибудь старшего брата или молодого родственника. Да только нет таких дураков, чтобы тратить и деньги, и отпуск,и нервы на 17-18летних балбесов.

Решили лететь без пересадок до Лас Вегаса, там арендовать машину и ехать в ЛА и по дороге остановиться на денек в Долине Смерти. Прилетели, арендовали самый большой 4х4, поскольку все ребята от 195 до 203см росту. Захотелось им поглядеть на Вегас. Я-то уже имела счастье полюбоваться на эту роскошь из пластмассы, поэтому сразу дунула на окраину в супермаркет закупаться для поездки. Договорились встретиться в галерее "Венеции". В условленное время захожу и жду.

В "Венеции" на первом этаже устроены каналы, по ним плавают гондолы, и гондольеро катают клиентов и поют итальянские песни. По обеим сторонам каналов расположены роскошные магазины. А в этот день к ним еще прилепились какие-то временные лоточки, с которых молодые продавцы пытаются всучить прохожим косметику из Израиля. Красивые породистые девушки, видные парни, говорят почти без акцента. Улыбки до ушей, а в глазах прямо отчаяние. Покупатели их игнорирует, а пожилой старший менеджер так и сверлит взглядом.

Я стою, жду своих ребят и сочувствую этим неопытным продавцам, ведь и наши дети тоже скоро начнут искать подработку. Почувствовав слабинку, продавцы покидают свои лотки и просто атакуют меня: один пытается всунуть пакетики с образцами, девушка начинает втирать, типа:
- Мадам слышала про нанотехнологии? А у нас используют только экологически чистые нанотехнолонии! Вот смотрите, написано 100%, и показывает закорючку на коробочке.

Но всех превзошел парень в безупречном костюме с бабочкой. Он бросился передо мной на одно колено, взял мою руку и принялся втирать в нее неведомую фигню, от которой кожа заблестела, как перья Жар-Птицы. Затем он сказал, что хочет определить мой возраст, для чего достал лупу и внимательно разглядел мешки вокруг глаз (еще бы, не спали больше суток). Определил на семь лет моложе, чем на самом деле, ха-ха. Потом ловко вбил какой-то крем вокруг одного глаза, отчего кожа слегка опухла, и морщины растянулись. Долго демонстрировал мне в зеркале разницу. Затем принялся энергично всовывать мне в руки банки и коробки, сопровождая пояснениями и завлекательными слоганами. Два по цене одного, один в подарок, только для вас, и т.д. За восемь продуктов "всего" $790, но из личной симпатии 750. Ага, разбежались. Это и для дорогого раскрученного бренда многовато, учитывая клубные скидки, да дело даже не в цене.

Я вежливо говорю Спасибо, Не Надо и выкладываю все ништяки обратно на лоток. И тут застенчивый несчастный юноша мигом превращается в нахрапистого нахала, начинает переть на меня:
- Я перед Вами на колено падал, за руку брал, неведому фигню втирал, в лупу смотрел, возраст определял, крем вбивал, разницу демонстривовал, теперь Вы ОБЯЗАНЫ купить!
Кипятится весь, не знает, что мои юные баскетболисты уже подошли, стоят у него за спиной и с интересом наблюдают процесс торговли.

Подмигиваю сыну (а он еще не самый здоровенный), он принимает намек, делает шаг вперед и слегка приобнимает за плечи настырного продавца. Громко, с чувством вопрошает:
- Мама, он что, перед тобой на колено становился?
- Да, сынок, становился у всех на виду.
- И за руку брал?
- И за руку брал без спроса.
- И неведому фигню втирал?
- Втирал, сынок, наверно, ядовитую, до сих пор блестит. И под одним глазом тоже тер нажористую химию, аж полглаза заплыло.
- Мама, скажи честно, не стыдись, может он, не дай Бог, и возраст тебе определял?
- Да, сынок. Громко сказал, все слышали.

- Ну все, и, глядя, на продавца, - теперь ты ОБЯЗАН на ней жениться.
Тот оглядывается, видит всех остальных, начинает что-то блеять. Тогда второй парень, самый здоровенный, приобнимает его с другой стороны, и глядя сверху вниз, успокаивает:
- Да ты не бойся, это ж Вегас, тут все быстро. Одет ты прилично, поедем прямо сейчас.
И неожиданной теплотой в голосе:
- Будешь нашим новым папой!

Как он бежал!

В былые времена Великого Союза, я и моя молодая супруга прибыли в небольшой портовый городок по распределению и, как тогда водилось, получили комнату в коммуне, как помощь молодой семье специалистов. Нашими соседями оказалась шумная семейка, состоящая из мамы, папы, бабушки и восьмилетнего сорванца, и еще одну комнату занимал герой этой истории, старичок, бывший боцман торгового флота, как его все называли - дядя Жора. Дядя Жора был очень колоритной личностью, моряк от Бога, проведший в море всю свою жизнь. Детдомовский сирота, никогда не знавший своих родителей, человек, в речи которого были только морские термины и выражения, но совершенно безобидный человек. Дядя Жора всегда был навеселе, но никогда не был пьяный, с утра до ночи копался во дворе в своем сарае, что-то плел, вязал, точил и мастерил.
Соседский парнишка был местным разбойником, предводителем уличных хулиганов, проблемой школы и грозой всей улицы. Его родители уделяли мало внимания его воспитанию, работали как каторжные в порту разнорабочими, а бабушка просто не могла в силу возраста и мягкотелости. Дядя Жора был постоянным предметом его издевательств, то они обстреливали его сарай из рогаток, то воровали инструменты, то стреляли пластилином. Пару раз закрывали его в сарае и дядя Жора ждал внутри, пока кто-то не освободит. На все эти издевательства дядя Жора никак не реагировал и лишь улыбался, пожимал плечами и говорил, мол, ничего, сам прийдет извиняться.
Однажды дядя Жора прямо посередине двора между ветвями каштана начал плести гамак. Да какой гамак, узелок к узелку, из мягкой бечевки. Местная шантрапа во главе с соседским пареньком сначала было начала мешать, как обычно, потом заинтересовались и молча смотрели, потом попросили показать как это делается. Дядя Жора, ни минуты не сомневаясь, вынес из сарая каждому по бобине веревки и начал объяснять как и что делать. В тот день загнать пацанов домой ни у кого не получилось. Через несколько дней я видел, как дядя Жора учил ребятню вязать узлы и даже проводил какие-то экзамены. Потом напольные маты, гамаки, рыбацкие сети, шкентеля и т.д. Через неделю со дворов пропали все бельевые веревки, а через месяц белье не на что было вешать во всем районе, зато в каждом дворе висели гамаки, на футбольных воротах были сетки и перед каждой квартирой лежали половики - плетеные маты. Каждый вечер паренек рассказывал и показывал уставшим родителям, что новенького дядя Жора показал, какой узел, метод укорачивание троса или новый способ плетения, но те лишь отмахивались в ответ с фразой типа поменьше бегай к этому старому алкашу.
Это все продолжалось довольно долго, пока дядя Жора не умер. Умер так, как умирают чистые душой люди, тихо и спокойно, во сне. Тело его увезли, и через несколько дней работник социальной службы принес справку, что такой-то захоронен на общественном кладбище, на участке номер такой-то. Родственников у дяди Жоры не было и очень скоро шумная соседская семейка уже обживала его комнату, как нуждающаяся в расширении жилплощади. Весь скарб дяди Жоры, а это был саквояж с парой тельняшек, белья и банкой монет, новыми жильцами был выброшен на помойку.
Парнишка соседский вырос достаточно, чтобы его родители могли, выдохнув спокойно, отдавать его в летний лагерь, что они постоянно успешно делали. В один такой период мы пришли домой после работы и увидели, что квартира полна школьников в галстуках, соседи накрывают стол, что-то в спешке готовят. Во главе стола сидит соседский парнишка, рядом девочка лет пяти с перебинтованной рукой и её родители. С другой стороны сидела классный руководитель его класса и без умолку щебетала, что он конечно заноза еще та, и что вымотал ей все нервы, но она никогда не сомневалась, что паренек с чистой душой. Все дружно жевали пирожки, наспех испеченные бабушкой, ахали и охали. Позже, отец девочки рассказал, что произошло.
Пионерский лагерь, в котором находился паренек, был на краю обрыва и время от времени пласты земли сползали вниз на пляж из-за подмыва водой. На это никто не обращал внимание и лишь переносили ограду лагеря дальше от обрыва. В тот злополучный день отряд младшей группы возвращался с моря в лагерь, девчушка по дороге отбежала в сторону к обрыву собрать цветы и в этот момент огромный пласт земли откололся и начал сползать вниз так, что девчонка осталась отрезанной от земли. Еще через мгновение часть пласта рухнула, а вторая остановилась, образовав глубокую трещину глубиной метров пять и шириной в метр-полтора. Девчонка от испуга попыталась перепрыгнуть излом и провалилась в трещину, вывихнув при этом руку. Это был шок для вожатых, поскольку никто не знал что делать, ревущий ребенок, достать нельзя, они в панике увели всех детей и побежали звать помощь, милицию, пожарных. Соседский паренек, игравший недалеко в футбол, подскочил к флагштоку, развязал троса двух флагов, умелыми движениями обвязал себя беседочным узлом, другой конец обвязал вокруг стойки забора и, взяв свободный конец другого троса, спустился медленно в расщелину. Подполз к застрявшей девочке, обвязал её спасательным узлом и подбежавшие взрослые вытащили девчонку наружу.
Я смотрел на малого во время рассказа и видел тоску в его глазах, на мой вопрос, почему он такой печальный, малый подошел ко мне и попросил поехать с ним на кладбище, где был похоронен дядя Жора. Шансов было мало найти участок, за это время ясно, что много людей похоронили там же, но всё равно в субботу я нашел в своих документах справку о смерти дяди Жоры и мы с пацаном поехали на кладбище. Конечно, нужного участка мы не нашли и сторож вообще не мог понять, зачем мы ищем могилу какого-то бомжа, но малый не растерялся, на первой же табличке со стертым номером, написал Дядя Жора, положил заранее приобретенные цветы и сказал спасибо. Дядя Жора был прав, настал тот момент, когда пацан сам к нему пришел.
Парнишка, Филатов Андрей, вырос и стал капитаном дальнего плавания, сейчас бороздит моря и управляет современным контейнеровозом. Дома его ждут жена и сын, Георгий Андреевич.

ШОКОЛАДНАЯ КОНФЕТА

Эту историю рассказал мне один скандинавский инженер, у которого я была переводчицей. Он приехал в Россию по делам какого-то международного проекта. Две недели мы с ним мотались по городам и весям моей необъятной Родины и, надо признаться, порядочно утомились. За всю поездку Ларс ни разу не выразил ни малейшего неудовольствия ни в чем, хотя бывало и транспорт у нас ломался, и графики летели к черту, и покушать было некогда и нечего, и спали урывками плюс много всякой бюрократической прелести, которую так любезно предоставляют нам наши чиновники.
Ларс выдержал все. Он довел дело до конца, разрулил сложнейший конфликт между участниками проекта, не сказав при этом ни одного грубого слова и даже почти всех помирил. Выдержка у него была отменная. Со мной он вел себя как истинный джентльмен и ни на секунду не забывал, что переводчик тоже живой человек, а не машина с винтиками. Глядя на него, мне невольно вспоминались слова классика «интеллигентный человек интеллигентен во всем».
В последний вечер перед его отъездом мы посидели в гостиничном баре, он немного расслабился и случайно обмолвился, что очень жалеет, что не доехал до Сибири. На мои вытаращенные глаза с немым вопросом «а при чем тут Сибирь?», он и рассказал эту историю.
«Это было давно, в начале 90-х. Я тогда в первый раз приехал в Россию. Тоже по делам одного проекта. Тогда все ездили, кому не лень было. Страна богатая, везде неразбериха, возможностей много, ну мои боссы меня и отправили. Тем более, что я в их понимании «говорил по-русски». То есть знал, может, слов тридцать и несколько предложений из разряда «колко стоит?»
На месте мне, конечно, выделили переводчицу. Девчонка совсем, только после школы, такая хохотушка с косичкой. Работать пошла, чтобы семье помочь прокормиться. Но толковая, язык знала как родной и переводила как профессионал. Тоже пришлось нам помотаться по разным местам, и занесло нас как-то в Сибирь. Дела я все предпочитал решать на месте, вот и оказались там.
Я пашу с утра до ночи, смотрю, девочка моя притихла. Говорит мне, давай, мол, уедем побыстрее, не по себе мне что-то. Я знай себе пашу. Думаю, дамские капризы. Вот дурак был, молодой, глупый. В общем, целиком ушел в работу, а ей-то все это переводить. Да еще после трудового дня я шел в гостиницу отдыхать, а она шла на поиски провизии. С едой была напряженка, а я себе, естественно, голову этим не забивал. Положено по условиям контракта, значит положено, и нечего тут. Говорю же, дурак был.
Вот так мы и жили. Она что сможет наварит, а я бывало еще и нос ворочу. Даже вспоминать противно. Когда гречка была с одним кусочком тушенки, она этот кусочек отдавала мне. И я брал. Последнюю печеньку из пачки она всегда оставляла мне «к чаю». И я ел. И все воспринимал как должное. Ну как же, я же ИНОСТРАНЕЦ, мне ПО КОНТРАКТУ ПОЛОЖЕНО.
А потом разгреб я дела и говорю ей, что съездим посмотрим одну перспективную лесопилку и обратно поедем. Отвезу ее откуда взял, а сам на самолет и на родину. Там в моей родной фирме меня уже поди все заждались. Ну и поехали мы. До места доехали, дела решили, а обратно пришлось ехать без водителя. Напился он до бесчувствия с местным знакомым, пока протрезвел бы, не меньше суток бы ушло, простой однако, нехорошо. Вот и поехали вдвоем, дорогу я знал. Ну то есть думал, что знал. Она ехать не хотела, но посмотрела на меня, вздохнула тихонько и полезла в машину. Сказала, что одного меня не оставит. Что я в чужой стране, и она несет за меня ответственность. Понимаешь ты это? Она почти на двадцать лет меня моложе и ОНА несет за МЕНЯ ответственность!»
Наступила тишина. Ларс плакал. «А что было потом?», осмелилась спросить я через пять минут.
«Мы заблудились. Я был самонадеянный идиот и поехал кратчайшей дорогой, чтобы сэкономить время. Сэкономил. Машина в сугробе, со всех сторон только лес, снег и темнота. И ни малейшего представления, где мы находимся. И холодно. Ты представляешь себе, что такое зима в Сибири? Не представляешь. Это ужас. Мобильных телефонов тогда не было, о нашей поездке знали очень немногие. Пешком мы бы много не прошли, замерзли бы в лесу. Не самая приятная участь, согласись. Решили остаться в машине и продержаться сколько сможем. Еды у нас с собой не было. Ничего не было. Она зачерпывала снег в ладони ковшиком, он таял потихоньку в тепле, и она давала мне попить. В очередной раз обшарив все углы и карманы, она, просияв, протянула мне шоколадную конфету, которой ее где-то когда-то угостили, страшный дефицит по тем временам. Я сказал, что не возьму. Сошлись на том, что поделим пополам. Она отломила себе крохотный кусочек, а остальное отдала мне. Мы были настолько измучены ситуацией, что она через несколько часов заснула, вложив свою руку в мою. Я стал строить в голове различные планы спасения, но тоже под конец уснул.
Очнулся я уже в больнице. Обморозился не сильно, потому что нашли нас довольно быстро, ибо искали очень старательно. Не поверишь, из-за машины искали. Машина-то у нас чужая была, вот владельцев жаба и задавила, нашли машину, ну и нас заодно. Вот так эта куча железа нам жизнь спасла.
Девочку мою оставили где-то в местной больнице, а меня отправили в город. И я с тех пор ее никогда не видел и найти не могу. Даже не знаю жива ли она. Как я ее искал! Ты не представляешь, как я ее искал. Я перелопатил пол-Сибири и всю европейскую часть России. В той больнице ее не оказалось, вещи ее из нашей гостиницы кто-то забрал. Фирмочка, в которой она работала, уже к тому времени закрылась, никто про девочку ничего не знал. Я не знал где она живет, не знал даты рождения, фамилия у нее была самая распространенная по всей территории бывшего СССР. Я ее не нашел. От нее на память осталась только та самая шоколадная конфета. Она была в кармане моей куртки, которую я получил обратно, выписываясь из больницы. Вот такая вот история.»
Ларс помолчал. Допил вино из бокала и сказал: «Я долго не мог успокоиться. У меня было ощущение, что вот пройдет совсем немного времени, и она появится. Она же знала и мою фамилию, и место работы, и мой телефон. И самое главное, она же сказала, что не оставит меня одного. Но она не появилась, и я не знаю почему.
Я со временем, конечно, успокоился, получил повышение, женился, родились сын и дочь, все хорошо. Дочь, кстати, назвал ее именем, жена об этом не знает. Живем мы более чем в достатке, все у меня есть, много путешествуем. Наверное, по общепринятым меркам я счастливый человек.
Только вот иногда накатывает такое щемящее чувство, что кажется, всего себя готов отдать и все свое благополучие, только чтобы еще раз ее увидеть. Мне скоро шестьдесят, я многое видел в этой жизни, о многом думал. В своей области я большой авторитет, мое слово имеет вес, а на самом деле я беднее самого последнего бедняка. И ничего уже не исправишь, жизнь идет к закату. Вот если случится что-нибудь, и мне придется взять только самое-самое ценное и уйти на край света, то это будет очень легко сделать. Драгоценностей у меня всего две. Маленький латунный сундучок, с мизинец размером, дочка на первые заработанные деньги купила и на Папин день подарила, и в нем маленький темный камешек.
Та самая шоколадная конфета».

Магазин «Галантерея» небольшой, расположен в старом жилом доме на первом этаже. Казалось, Богом забытый магазинчик давно уже должен быть съеден мегамаркетами и прочими акулами торговли, ан нет! Давал неплохую выручку. Из близлежащих домов сюда подтягивались хозяйки за шампунями-порошками, молодежь за недорогой косметикой, женщины - купить тапки-колготы-трусики себе да деткам, бабушки – побаловать внучат игрушкой. Семейный такой магазинчик.
Продавщица Надежда, курносая, коротко стриженая девушка, прохаживалась по магазину с телефоном, откуда настойчиво звучала восточная мелодия, призывающая поболтать.
Заведующая Петровна хищным глазом косилась на девушку, мол, только посмей на работе трындеть, уволю!
Магазин был пуст, но, недолго. Вот и первые ласточки, муж с женой, жильцы с третьего этажа. Им под восемьдесят, но кто бы этому поверил? Подтянутые, стройные, веселые. Зимой и летом пара каждое утро выходит на прогулку. В руках удобные палки, на лыжные смахивают, за спиной рюкзачки (там водичка питьевая в баклажке) и вперед, в лесок, что недалече. Скандинавская ходьба называется.
Палки эти, кстати, дороговато стоят. Старики пару месяцев деньги копили, даже квартирантов пустили в одну из комнат, те пожили недолго и съехали. Дед сказал, что больше квартирантов не желает, мол, очень стеснительное это дело.
Зато теперь у них палки и рюкзаки имеются. Старушка, бывшая учительница, аккуратная, худенькая, в кудельках. Продавщицы ее любят. Заставляют краску для волос покупать и даже бегают в обеденный перерыв красить Анну Павловну, та очень радуется, когда седые кудельки приобретают цвет желтого одуванчика. Деда своего Анна Павловна сама бреет, да не лицо, а лысину. Чтоб аккуратно было и сексуально…умора. Это на восьмом десятке!
Продавщицы им шапочки подобрали, костюмы спортивные, недорогие, удобные. Старики из двух пенсий в рассрочку долг отдавали. Денег у них лишних не бывает, какая там учительская пенсия, все знают. Но заначка у стариков имеется, это факт. Лет десять назад старую дачку продали, и денежки припрятали – на похороны, говорят.
Сегодня с утра муж с женой спор затеяли, подойдя к полке с домашними тапочками. Анна Павловна убеждала супруга:
- Серые тапки тебе ни к чему, Андрюша. Цвет крысиный, да еще и без задников…
- Задники мне зачем? Я что, в этих тапках ходить буду?
- Извини, дорогой, но брюки у тебя черные, к ним серый цвет некомильфо…
- Но других-то здесь нет! – возмутился муж.
- О чем шумим, Андрей Иванович? – поспешила к ним Надежда, улыбаясь симпатичной паре.
- Наденька, мне бы тапки приличные…
- Примерьте эти, - достала из коробки импортные, цвета бордо.
- О! – повеселела Анна Павловна. – Это наш любимый цвет! У мужа галстук один-в-один! У меня платье бордо. Берем, Андрюша.
- Аннушка, они, небось, дорогие? Уложимся? – засомневался Андрюша.
Жена глянула на ценник. – Вполне! – выбивай чек, Надюшка!
Надюша чек выбила, взяла деньги. И не сдержалась:
- Анна Павловна, извините меня, неужто домашние тапки под галстук покупаете? Так принято у вас? – искренне недоумевала девушка.
- Что ты, деточка! У нас в шкафчике туфли Андрюши были спрятаны, новые, ненадеванные. А тут нам щенка соседи на денек оставили. Мы пришли с утренней прогулки, а стервец туфель догрызает. И что теперь делать? Вот и выходим из ситуации, тапки покупаем.
- Вместо туфель?- воскликнула Надежда.
- Деточка, так ведь не босиком же мне в гробу лежать? – возмутился мужчина.
- В каком гробу? – совсем растерялась продавщица.
Старики посмотрели друг на друга. Улыбнулись. – В хрустальном! – и отбыли.
Заведующая магазином, немолодая женщина, с завистью смотрела им вслед.
Надежда перехватила ее взгляд. – Что это было, Петровна?
- Это Песня была.
- Шутите, да?
- Завидую. Им ни бедность, ни смерть не страшны, пока они рядом. В любви живут. Нет большего счастья…, - Петровна тяжело вздохнула. - Иди, работай, девочка.
Надюша отошла к прилавку, пожав плечами… тапки-то причем?
Через два месяца старик умер. Хоронили его жена и небольшой коллектив магазина «Галантерея». Хозяин магазина, в прошлом музыкант, был человеком отзывчивым: помог с похоронами, и стоя перед могилой усопшего, на саксофоне сыграл печальную песнь. Душевно играл, все плакали, обнимая вдову. Она стояла тихая, задумчивая, с сухими глазами. После кладбища пришли к Анне Павловне помянуть Андрея Ивановича. Посидели. На прощание хозяйка им сказала:
- Девоньки, вот тут лежит мое «приданное». Когда уйду, обрядите в последний путь. Тут и денежки на нужды похоронные лежат. Распорядитесь, милые.
Говорит тихо, ласково, глаза вот только неживые.
- Не жилец она, - задумчиво сказала Петровна, выходя из квартиры Анны Павловны, - с полгода, может, и протянет.
Сослуживцы молча кивнули.
Анны Павловны не стало через неделю. Прикорнула на диванчике и тихо, во сне ушла.
В пакете с одеждой, предназначенной для последнего путешествия, лежало бордовое платье с серебряной брошью и дамские тапочки цвета бордо.
На небесное свидание к мужу Аннушка шла в его любимом платье, которое он подарил ей лет сорок назад. Видать, больших денег стоило, качество отменное. Сюда бы еще туфельки, да денег у нее хватило лишь на тапки. Бордовые. Супруг в таких же ушел.
Он поджидал свою Аннушку, потому она спешила, торопилась…
Ну и дела! Кто-то с жизнью отчаянно прощается и с тоской умирает, а кто-то с нетерпением на небесное свидание собирается.
Будто в юности, выпрыгнув из окошка в сад, бежит босиком к любимому.
Говорят, что без любви жить нельзя.
А Любить без Жизни, можно?
Об этом не знаю.
Пока…

О хорошем

Вчера в обед позвонил мелкий из дома (я частенько без обеда работаю) и страшным голосом сообщил, что «Мы, совершенно случайно, котом клянусь!, разбили твой объектив». Кстати, вместе с клятвопринесенным котом. Объектив стоял на подоконнике и, как я думал, никому не мешал. Но когда в доме дите и кот, то в нем (доме) не остается безопасного места. Что и было доказано.

Ну думаю, вернусь домой, ухи всем пооткручиваю. А коту заодно и яйца. А то ишь ты, активный какой в мое отсутствие! Тем более, что стоит сейчас этот объектив 80 т.р. Canon 70-200. В общем, какая-то не бюджетная игра у них получилась. Хотя рядом стоял Canon 16-35, тот вообще сейчас за сотню стоит. Так что, если можно так сказать, они грохнули удачно.

На мой вопрос, что разбилось, грустный голос поведал, что «все разбилось». И по всей комнате осколки, осколки и осколки.

Мысленно похоронив объектив и прочитав над ним торжественную речь, вечером вваливаюсь домой, весь такой суровый и окутанный аурой справедливого наказания виновных.

Переоделся, умылся. Послушал, как «кот туда прыг… а я такой к нему… а он такой скок… а я ему помочь… а он туда… а я… а он… и объектив упал. Вот».

Ну что, говорю. Теперь придется все твои игрушки продавать. Планшет, ноутбук, колонки там, что еще есть, и покупать мне новый объектив.

Мелкий только кивнул и ушел в свою комнату. Через некоторое время смотрю, тащит колонки на стол. Зачем? – спрашиваю. Будем тебе на объектив собирать, говорит. И такой весь грустный-грустный.

… У него колено травмировано, уже третий месяц дома сидит, на домашнем обучении. В четырех стенах. Мы в будни на работе, он один с котом. Ну и учителя еще приходит. А пацану девять лет, самое время прыгать да носиться во дворе, а он дома сидит. Подумал я про это и аж сердце защемило. Да крутись, оно думаю, все конем! И осколки по квартире, и объектив этот вшивый. За учебу отругаю, если что. За не мужские поступки тоже. За вранье. А за это… Гори они огнем эти железки со стекляшками!

Слова ему не сказал плохого за объектив, ни ругал, ни наказывал. Рассказал только, что за цену разбитого объектива можно всю его комнату конструктором Лего выложить. Впечатлился.

… А потом вспомнил, как я отцу в шестнадцать лет разбил машину. Август 1989 г. Он разрешил мне по деревне проехать, а я на трассу выехал. И при съезде с нее на проселок, не рассчитал и, промазав мимо мостика, влетел в канаву. Морда вся покорёжена, причем у машины от удара, у меня от страха. Пришел домой и, зная батю, ждал нехилых люлей по организму. Он посмотрел на меня, молча оделся и ушел к машине, которая все еще торчала в канаве. Потом приехавшим гаишникам пояснил, что сам был за рулем и не справился с управлением. А мне ни слова ни полслова упрека. Только сказал – живой? И ладно…

Ни одна сломанная, тем более не специально, вещь не стоит ругани между любящими людьми. И что бы мне ни говорили доморощенные педагоги-теоретики, сейчас я поступил правильно. Как и мой батя. И я очень хочу надеяться, что похож на него. И не только этим поступком. И мой сын будет похож на меня в том хорошем, что есть во мне.

Сергей Кобах

Я был когда-то байкером.
Я был мужественен, свободен и длинноволос.
Она нашла меня и прицепилась, как репей. Где бы я не появлялся, она уже поджидала меня.
С тех пор прошло двенадцать лет.
Я был рокером и носил только черные майки, рваные джинсы, косуху и ковбойские сапоги. Для торжественных случаев у меня были ещё черные майки, рваные джинсы, косуха и белые кроссовки. Я был доволен своей жизнью. Она влюбилась в меня как кошка. Она твердила мне: Ты такой мужественный, такой свободный и у тебя такие длинные волосы.
Свобода закончилась, когда мы решили пожениться. Но мне хватало того, что я был мужественен и у меня были длинные волосы. Но так было только до свадьбы. Незадолго до свадьбы она сказала мне: "Ты мог бы и постричься. Ведь на свадьбе будет моя мама".
Через несколько дней упрёков, уговоров и цистерн пролитых ею слёз я согласился на короткую стрижку. Я был мужественен, не свободен, и по моей макушке гуляли сквозняки. "Я люблю тебя, как ты есть" шептала она мне. В принципе я уже привык, хотя макушка всё ещё мёрзла. Однажды она появилась с кучей пакетов и в них были брюки со стрелками, пиджаки и рубашки. После цистерн пролитых ею слёз я засунул свои ступни в модные полуботинки. За ними последовали пиджаки, плащи и галстуки. Но я был всё ещё мужественен, женат, модно одет и моя макушка мёрзла. Затем последовал самый большой бой: за "коня". Его я проиграл быстро, т.к. в брюках со стрелками я смотрелся на мотоцикле, как дурак. Но я всё ещё был мужественен, подавлен и пересел в Пассат.
В последующие годы она залила всё слёзами и я проиграл ещё много битв.
Я стал пить вино из бокалов, называл её маму на вы и слушал "Корни".
Я помогал по хозяйству и делал покупки.
Я был лузер, поглощённый бытом и по моей макушке ходили сквозняки.
В один прекрасный день она запаковала чемоданы и сказала: "Я ухожу от тебя. Ты сильно изменился и не похож на мужчину, которого я полюбила."
Недавно я снова встретил её. Рядом с ней был длинноволосый байкер в косухе и рваных джинсах, который смотрел на меня с сожалением.
Я, пожалуй, подарю ему тёплую шапочку.

Какой конфуз! Я была уверена, что в кошельке, не считая мелочи — две сотенных купюры с портретами Франклина, поэтому ни в чём себе не отказывала.

И вот стою у кассы супермаркета «Ковальский» где-то между Миннеаполисом и Сент-Полом — с коляской, с младшим сыном, повисшем на моем пуховике с воплями «Мама, на ручки!», с горой покупок, которые помощник кассира ловко рассовывает по пакетам. Пакетов получилось три. На шоколадном лице помощника сияет улыбка.
Девушка-кассир ласково замечает:

— Сто сорок пять долларов.

Я беспечно лезу в кошелек и обнаруживаю одну — всего одну — сотенную купюру и мелочь.

Щеки вспыхивают, голова под шапкой становится мокрой и начинает чесаться. Надо заметить, я тщательно экипировалась, планируя идти до магазина пешком по двадцатиградусному морозу.
От неловкости ситуации мой английский приобретает замысловатость. Я прошу прощения и признаюсь, что сделала ошибку.
Кассир не понимает, в чем именно ошибка. Белозубая улыбка помощника гаснет. Сын объявляет, что немедленно намерен строить дом из «лего».

Все чего-то от меня ждут.

Не в силах далее терпеть сауну на голове, я сдергиваю шапку, высыпаю содержимое кошелька на прилавок и изъявляю желание отказаться от части покупок.

Помощник принимается доставать из пакетов указанные мной товары, а кассир пересчитывает итог.
Сумма никак не хочет приближаться к приемлемой. За нами скапливается очередь.

Наконец, после изъятия пиццы с ананасами — которую, кстати, прихватила не я, а ребенок — счет становится таким, что мне даже вернули часть мелочи.

В отличие от российских магазинов, в «Ковальском» кассиры и их помощники стоят между кассами прямо рядом с покупателями из соседних очередей.

Покупательница из другой очереди — не понятно почему — вдруг начинает разговаривать с моим кассиром. До меня долетает слово «she», повторенное несколько раз.
Сын, оторвав от моего пуховика какую-то завязку, прекращает штурм и обреченно лезет в коляску. Я складываю похудевшие три пакета в корзину под сиденьем.

Тем временем происходит смена кассиров. Подходит новая, перекидывается парой слов с прежней и, оставшись одна, что-то говорит помощнику. Тот подает мне четвертый пакет.
Я в недоумении заглядываю внутрь. Там все добро, на которое у меня не хватило денег. Объясняю новому кассиру, которая, судя по всему, не в курсе:

— Я не могу это взять. У меня нет денег.
— Конечно, ты можешь, — говорит она. — Это твоё. Бери это.
Две ослепительные улыбки светят прожекторами, когда я — как во сне — утрамбовываю пакет в переполненную коляску и выхожу из магазина.
— Нave a nice day! — доносится сзади.

Пошел снег. Белые пылинки тают, едва коснувшись пылающих щек. Я не чувствую мороза. И ничего не понимаю.

Что это за магазин такой? Как это вообще возможно? Решили сделать мне подарок на тридцать пять долларов? Тогда хоть бы сдачу забрали себе.

Все вокруг серебрится и сверкает, мельтешат снежинки. Чувствую себя как в детстве, когда идешь с елки с новогодним подарком.
Думала, неблизкий обратный путь утомит, но откуда-то взялось столько сил, что еще бы три таких пути пролетела.
Вечером рассказываю сестре и ее мужу-французу необыкновенную историю магазинной щедрости.

— Представляете? Никогда не думала, что такое бывает, чтоб магазин мне подарил мешок подарков!

— А такого и не бывает, — заявляют они, швыряя меня с небес на землю.
Я хлопаю глазами, пытаясь понять, кто здесь кого обманул — магазин меня или я магазин.

— Ты случайно не заметила — тот, кто стоял за тобой в очереди, ничего не говорил кассиру? — посовещавшись, интересуются сестра с мужем.
— Нет, ничего.

— Тогда, действительно, странно.
— При чем здесь это? — удивилась я. — Ах, да, вспомнила! Женщина, которая стояла в соседней очереди, спросила что-то у моего кассира. Они еще говорили «ши», «ши», в смысле, «она», «она»…
— Ну, теперь все ясно! — рассмеялись сестра с мужем и, заметив моё недоумение, пояснили: — Та женщина оплатила твои покупки. Такое здесь не редкость.

Я понимаю, что стою с открытым ртом и, пытаясь придать себе более умный вид, возражаю:

— Но она же мне ничего не сказала. Я даже не присмотрелась к ней. Я даже не помню ее лица. И я ее не поблагодарила…
— Она сделала это не для того, чтобы ты ее благодарила. Она просто помогла.

Я пыталась осознать услышанное. То есть никто и никогда об этом не узнает — кроме кассира, разумеется — и все же она это сделала. Увидела, что у меня не хватает денег, и просто помогла.

— Бывает, подъезжаешь к окошку МакАвто, — продолжила сестра, — достаешь деньги, а тебе говорят, что твой заказ уже оплатил предыдущий покупатель.

Рукам и шее стало щекотно. Ах, да — это называется «побежали мурашки». Есть в этом что-то от старой детской книги «Тимур и его команда», где тимуровцы тайно помогали людям. Только здесь, чтобы сделать доброе дело, не надо вступать ни в какую организацию. Да и тайными благодеяниями занимаются не дети, а большие дяди и тети.

— То есть ты даже не видишь его, а он тебя?
— Угу, — буднично соглашается сестра, — как правило в таких случаях кассир говорит: меня попросили сказать — рass it on. Передай дальше.
Вспомнилось одно петербургское заведение с подобной системой обслуживания, где нам постоянно не докладывают еду. Когда это обнаруживается, возвращаться назад — чаще всего — уже не хочется, поэтому теперь мы тщательно проверяем пакеты на месте. Интересно, признались бы эти недобросовестные продавцы, вздумай наши люди так же платить друг за друга, или брали бы по две платы за один заказ.

— Pass it on? — рассеянно переспрашиваю я.
— Да. Имеется в виду, что, когда у тебя будет все хорошо, и будет возможность, просто сделай для кого-то подобное. Вот на днях я пошла в обеденный перерыв в кофейню, и оказалось, что по карточке заплатить нельзя, только наличными, а у меня не хватало на тот кофе, который я люблю. Я сказала, что тогда не надо, зайду в другой раз. Но мужчина, который стоял за мной, сказал: нет-нет, дайте ей этот кофе, я заплачу.

— Но может быть, ты ему понравилась, и он хотел таким образом познакомиться?
— Нет, это как раз из серии «передай дальше». У нас так делают. Мы больше не разговаривали.

Голос сестры звучал безмятежно, и все же в нем чувствовалась гордость — за окружающих ее людей.

Лет десять назад я видела фильм «Заплати другому» — про мальчика Тревора, который придумал, как изменить мир. Его идея сводилась к бескорыстной помощи трем людям, каждый из которых, в свою очередь, должен помочь еще трем незнакомцам, «передать добро дальше». Мальчик надеялся, что число добрых дел станет возрастать в геометрической прогрессии. В конце фильма Тревор погиб, но, как оказалось, его идея выплеснулась за пределы экрана и продолжает жить.

Более того, в это вовлекли и меня. Выходит, я должна продолжить цепочку, хотя бы и здесь, в России. То есть однажды мою «эстафетную палочку» может получить один из вас. Словом, не удивляйтесь, если окажетесь в сложной ситуации, и вам поможет незнакомый человек, или если кто-то ни с того, ни с сего преподнесет вам подарок. Просто — «передайте дальше».

P.S. Показала эту заметку маме. Она тут же принялась взволнованно рассказывать, как недавно села в Миннеаполисе не на тот автобус. Ехать предстояло до конечной, так что она спокойно уснула и очутилась в совершенно чужом районе. Первый же незнакомец, к которому мама обратилась, согласился отвезти ее домой. Путь был не близкий, но на вопрос «Сколько я вам должна?» он ответил, что ничего не должна, и сказал то самое — «Pass it on».

© Юлия Шоломова.

Мы и немцы.

Первый раз я увидел живого немца в 1993 году. Сейчас странно вспоминать о том времени. Помните, когда каждую многоэтажку обступали круглосуточные ларьки, в которых торговали спиртом, сникерсами и порошкаим «Зуко», а престижными считались работы проституткой или бандитом? Да знаю, помните.

Но мне идти в бандиты не хотелось, и, когда на работе стали на часто и серьезно задерживать зарплату, я эту работу бросил. И нанялся на стройку.

Тут — легкое отступление.
Если кто помнит, последний директор СССР, совершенно рехнувшись, повелел моментально вывести войска из Германии. Не верящие своему счастью немцы не пожалели денег на этот Исход. Потом Горбачева скинули, деньги разворовали, а забытые вояки стали жить в России, в палатках. Потихоньку разбегаясь. И вскоре уже Ельцин поехал к немцам за помощью. Те повздыхали, но снова дали деньги. Правда, потребовали, чтобы абсолютно все работы предъявлялись немецким представителям.

И дело завертелось. В российской глубинке, с нуля, возводились военные городки. Моя стройка как раз была из этого проекта. Странная, скажу вам, была стройка. Заказчик — Минобороны, контракт выиграл «Самсунг», строили турки, которые потом наняли русских, которые наняли белоруссов, которые наняли таджиков.... А конролировали немцы. К которым я и нанялся. И вот несколько случаев, что остались в памяти:

1. Священную тишину инженерного здания ЦВУ нарушает рев герра Шиллинга, инженера-электрика. Слышно, как он метется по коридору, сыпя веселыми ругательствам. Наконец входит в комнату, где собрались строители-контролеры. Он возбужден, он счастлив. Он ненавидит Россию всей душой, и никогда не упускает случая об этом напомнить. Вот и сейчас он радостно демонстрирует, как он говорит, «русише теодолит», который он купил за доллар у мастера краснодарской бригады, тянущей ЛЭП. Это — ржавая гайка, подвешенная на шнурок. Шиллинга прет от радости. Это - его день. Захлебываясь «шайзами», он объясняет, что так «эти говнюки» проверяют вертикальность опор. Просто держат перед собой на вытянутой руке гайку, как отвес.
Кто-то тоже ржет, присутствующим русским неловко. Но пожилой строитель Дитер вдруг советует Шиллингу заткнуться. «Клаус» - говорит он, - «Я увидел у них этот способ еще неделю назад. Сначала тоже удивился. Потом взял свой теодолит, и вечером перемерял все поставленные ими столбы. Ты будешь удивлен, но ни одна из опор не выходит из наших допусков. Наш контракт не требует определенных средства контроля, а раз так, то и говорить не о чем».

2. Для встречи нового инженера из Германии в Москву посылают машину с шофером (кореец из узбекского аула) и девушкой-переводчиком (воздушным созданием, только что закончившим пед). Они возвращаются, опоздав часа на четыре. Немец при этом выглядит как-то пришибленно. Позже, освоившись, он рассказывает: «Это был мой первый приезд в Россию. И буквально каждое впечатление было шоковым. Шереметьево, туалеты, мусор, Москва, небритые грязные люди, ларьки... Потом шесть часов езды по вашим страшным дорогам. А потом машина заглохла. Мы стояли в полном одиночестве между каким-то полем и лесом. Ночью. Ваш шофер открыл капот, и похоже, страшно удивился, увидев там мотор. Шло время, а он все стоял, курил, и иногда стучал ботинком по колесу. Иногда, для разнообразия он дергал за провода. Я реально замерзал. Я был раздавлен. И тут случилось то, что меня добило окончательно. Эта ваша девочка, которая на ужасном немецком все это время пыталась меня отвлечь, вдруг вылезла из машины, подошла к шоферу, поговорила, отпихнула, и стала сама, с помощью ножа Swiss Army, который оказался в ее сумочке, что-то крутить в моторе. При этом она светила маленьким фонариком, который тоже оказался в ее косметичке. А через час мы поехали. Когда она вернулась в машину и увидела мой открытый рот, то сказала, что был забит карбюратор. У ее папы такая же Нива, и очень часто, когда она едет на ней сама, приходится прочищать жиклер. И добавила :”Бензин у нас — полное говно».

3. Из-за ошибки в контракте выясняется, что некому провести отделочные работы в небольшом здании. А сроки не терпят. Нужно кровь из носу найти штукатуров. Делать нечего, еду в соседний город Ельня. Там — о радость — нахожу целую бригаду строителей. Предлагаю шабашку. На наступающие выходные. Все отказываются. Причины: надо картоху сажать, именины у брата, рыбалка... Я поясняю еще раз. «Ребята, - говорю я,- я три месяца в стройотряде штукатурил. Я вижу объем. Мне нужно три-четыре человека. На два выходных. Мы обеспечиваем транспорт, инструменты, материалы, и даже обеды. Я узнал, вы сидите без дела и без зарплаты четвертый месяц. За два выходных вы получите, как за полгода. Хватит и на картошку, и на подарки. Ну что?». Пауза. Потом кто-то лениво отказывается: «не, братан, не парься. Тут же два дня стратить надо...»

4. Немца-строителя Матеру не любит никто. Он выглядит тихим и вежливым дедушкой. Который ласковым голоском объясняет, что брак не пропустит. И стоит на своем. И все его слушаются. Особенно после того, как он отказался принять фундамент подстанции, а подрядчик плюнул на инспекцию, и все же возвел здание. Подстанция простояла несколько месяцев. На Матеру давили даже военные заказчики, убеждая, что все нормально. Но тот моргал голубенькими глазками за толстыми стеклами очков, и терпеливо повторял: «Это плохое качество. Вам потом будет сложно это исправить». В результате подрядчика заменили, здание сломали, переделали фундамент, и возвели новое.
Так вот, однажды при приемке первого из жилых домов он велел налить в ванных комнатах по два ведра воды, затем опечатал подъезд, и приехал наутро смотреть течи на потолках. Течи были. Матера тихо попросил переделать гидроизоляцию во всем доме. Бригадир, здоровенный белорус, потеряв терпение, стал орать на «недобитого фрица, который приперся со своими фашистскими правилами» и лезть драться. Как ни странно, немец понял некоторые слова. «Во-первых, я не фашист, а австрийский еврей», - сказал он - «и, если женщины отвернутся, то я вам покажу доказательство. А если вы почистите зубы, то я дам вам его попробовать.
А что насчет немецких норм, то вы заблуждаетесь. Вам их не достичь. Абсолютно все, то я от вас требую, это ваши же собственные строительные правила. Пожалуйста, хоть иногда читайте СНиП».

ТРАМВАЙ

Меня разбудил телефон:

- Здорово, Грубас! Не узнал?
- Пока нет, но, видимо, должен.
- Это Бобик, Бобко, мы с тобой в одном классе учились. Помнишь? Я в Москве проездом, мне Джорж дал твой телефон.
- А, привет, Боб...

(Бобика я не видел с самого выпускного, уже тридцать один год. Особенно неудобно было то, что я давно забыл его имя, хотя, видимо, и он моего не помнил.)

- Грубас, как у тебя со временем? Я до самолета весь день свободен.

Через два часа мы уже сидели в маленьком кафе и заказывали шоколадное мороженое.
К сожалению, лысого потолстевшего Бобика, я узнал гораздо раньше, чем он меня, оказывается, годы и со мной изрядно поработали. Кто бы мог подумать?
Боб оказался могучим германо-итало-французским бизнесменом, да еще и голландским подданным. Женат, трое детей.
На детской теме его и понесло:

- Ну, как? Как их воспитывать? Даешь ему, даешь, все жилы из себя тянешь, а он вдруг заявляет: «Папа, моя «Ауди» уже пятилетняя, все друзья косо смотрят. Сколько еще я буду на ней ездить?»
Ты представляешь? Пацанчику двадцать лет и он воротит нос от пятилетней «Ауди»? Грубас, ну, почему? Почему моя мама с тремя классами образования, да еще и без мужа, сумела меня воспитать, а я своего нет?
Хотя жили мы в такой нищете, что жутко вспомнить. Помню, летом, все каникулы ездил я с мамой на работу, помогал ей там ящики таскать. И не просто ездили на трамвае, а строго чтоб в разных вагонах. Помнишь, были такие, чехословацкие? А если подходил старый, с гармошкой, то мы с мамой в него даже не садились, ждали когда придет с отдельными вагонами.
Залезали и становились: мама в конце первого вагона, а я в начале заднего. Так и смотрели друг на друга через стекло, не отрываясь, как шпионы.
А ехать, между прочим, далеко: от Яновского кладбища и аж до Лычаковского. От Шевченко до Погулянки. А знаешь почему так делали?
- Почему?
- Копейки экономили, вот почему. Туда два раза по три копейки и столько же обратно. А когда, например, к маме в вагон залетали контролеры, то она рукой показывала мне знак компостера. Я быстро клацал два талончика и перебегал на остановке к ней, а она, в это время, делала вид, что копается в своей сумочке и ищет билетики.
Если день был удачный, без контролеров, то мама мне всегда отдавала эти 12 сэкономленных копеек и я был счастлив, не то что этот, «Ауди» у него пятилетняя… И даже разговора нет, чтобы к бабушке в больницу съездить.
Да ну и хрен с ними.
- Боб, а я ведь помню твою матушку, видная женщина. У нее еще, вроде, такие красные сапоги были.
- Точняк, были! Передам от тебя привет и скажу, что ты помнишь ее красные сапоги. Маме будет приятно.
- Как она, жива, здорова?
- Жива, но со здоровьем не особо. На днях был приступ, в больничку забрали. Она рядом со мной давно живет. Я ей квартирку в Амстердаме прикупил, но вот львовскую продавать все не хочет. Село. Ну, да и пусть, раз ей так спокойнее. Надеется, что когда-то еще Львов увидит.
А, кстати, к чему я детство вспомнил? Сейчас приезжал в больницу, мама еще была в реанимации, меня туда не пустили, но зато подвели через стекло на нее посмотреть. Она лежит под капельницей, совсем рядом, несчастная такая. Почувствовала, открыла глаза, повернула голову, меня увидела, заулыбалась, и вдруг, подняла руку и раз, как «покажет компостер», как в детстве в трамвае.
Я заржал на весь коридор, а слезы сами собой…
Врачи смотрят на меня, как на придурка, а я ржу и плачу.
Сука, вот и сейчас…

Я не поступил в институт после школы.
Было ощущение, что я всё знаю, вступительные экзамены в институт это фигня. Да я...
Шапками закидать не получилось и я пошёл на завод.
Пацаны, которые после школы не стали поступать, заняли нормальные места, где подразумевался приличный сдельный заработок в перспективе.
Мне осталось выбирать, либо идти в ремонтный цех, либо идти в станочники.
Я выбрал профессию электромонтёра по ремонту электродвигателей. Точнее ученика.
За первый месяц меня научили перематывать сгоревшие электромоторы от станков.
И вот пришёл долгожданный день первой получки.
По негласной традиции я должен был принести моему наставнику бутылку.
Меня не смущал мой малолетний возраст при покупке водки в магазине. Я в крайнем случае мог бы попросить кого-нибудь из взрослых купить бутылку.
Мне надо было пронести водку через проходную. Завод был серьёзным почтовым ящиком. Продукция шла на оборонку и космос. Поэтому проходная была серьёзным препятствием.
Я посоветовался с друзьями, для которых это был уже пройденный этап.
Большинство из них залетели. Охрана завода знала о традиции и в дни получки устраивала шмон у малолеток. Бутылки изымались и с позором малолетку заставляли выливать её на землю.
Конечно, был вариант после работы сводить наставника в ближайшую тошниловку, но так хотелось поставить пузырь на стол, где в перерыве играли в домино и услышать, что ты НАСТОЯЩИЙ МУЖИК.
На скорую руку перекусив в буфете, я побежал за водкой в обеденный перерыв.
В магазине продавец не стала спрашивать о моём возрасте и продала бутылку.
Я попробовал засунуть её за пояс. Моя худая фигура никак не хотела скрывать посторонний предмет.
Мои мучения увидел сосед с моего двора. Он и дал мне ценный совет.
Я купил 2 пачки печенья и газету Труд. Из газеты свернул огромный кулёк. Засунул в кулёк бутылку горлышком вниз. Держа бутылку за горло, я засыпал кулёк до верха печеньем.
Обычно проходную проходят очень быстро, но тут на входе была очередь.
Каждого входящего молодого обыскивали на предмет наличия алкоголя.
Я поднял кулёк над головой, давая похлопать меня по поясу и карманам.
Улыбнувшись, я протянул кулёк ВОХР-овской тётке - угощайтесь, у меня сегодня первая получка. Тётка взяла 1 печенье и пропустила меня на завод.
Я подошёл к мужикам, игравшим в домино. Там стоял и хмурил брови начальник участка.
- Что, первую получку будешь обмывать?
- Да, вот чайку сейчас попьём.
Потеряв интерес, начальник участка ушёл.
Я перевернул кулёк и убрал газету.
На столе посреди кучки печенья стоял пузырь.
- Надо его на разряд аттестовывать, - сказал мой наставник.
- Настоящий мужик, - сказали все работяги.
Так я перестал быть учеником.

История светлой памяти моего друга, врача скорой Алексея Николаевича.
Приезжают они с фельдшером на вызов, пожилая женщина, сильное сердцебиение, очень плохо, задыхается. (Я не врач, поэтому рассказываю в меру своего понимания медицинских аспектов).
Действительно, бабка задыхается, уже пошел отек, сильная тахикардия. А надо сказать, у пациентки стоял кардиостимулятор.
И тут Леша говорит фельдшеру: (к примеру) 2 куба такого-то лекарства и 2 куба такого-то, быстро!
Фельдшер отпрянула: доктор, вашумаму, это же чистый яд! Бабка откинется!
- Стопудово откинется, делайте как я сказал щасже!
- Я под суд пойтить не желаю, делайте сами!
Ну что ж, доктор сказал, доктор сделал. Пустил по вене старушке чистый термояд.
Бабка начала умирать, отек спал, сердце остановилось, и что? правильно! Заработал кардиостимулятор! Запустил сердце и вуаля - через пару минут бабка как ни в чем не бывало села и заморгала, ой, чтой-то со мною было?
Этот случай потом разбирали самые высокие инстанции и доктора похвалили.
А я так считаю, что это было гениально.

Как-то я спросила его: Леш, а сколько человек ты спас?
- Шесть, - закурив и прищурившись, ответил он. (Это, на минуточку, человек, отпахавший лет 10 на скорой)
- Как это шесть? - похлопала я глазами, - ты ведь каждый день спасаешь людей!
- Это моя работа, и если судить честно, то это не спасение. А с этими шестью пришлось сильно повозиться!

Спасибо таким врачам...

Тресковые войны (18+)
Не мое. Автор - Юрий Гудименко

Я долго думал, как можно понятно и нескучно рассказать о великой (без кавычек) победе крохотной Исландии над Британской империей в так называемой «Тресковой войне». И не придумал ничего лучше, чем описать все 18 лет войны в ролях. Пардон, но с матом, без него никак. Очень поучительная история для современной Украины, и не только для неё…

Итак, Тресковые войны.

Действующие лица:
Британская империя — население около 51 миллиона человек, ядерное государство.
Исландия — население около 300 тысяч человек, армия отсутствует.
НАТО — альянс, в котором состоят и Британия, и Исландия.
Другие страны — СССР, ФРГ, США и прочие.

Акт первый. 1958 год

Исландия. Мне нужна треска.
Другие страны. У тебя есть 4 мили вокруг твоего, хм, островка, вот и лови себе там.
Исландия. Мне нужно больше трески.(Исландия заявляет, что теперь ей принадлежит вся морская территория на 12 миль вокруг острова)
Другие страны (хором). Ни хрена себе!
Исландия (нежно). Треска, трескулечка, трескушечка моя...
Британия. Слышь, ты...
Исландия (поправляет). Вы.
Британия. Слышь, вы. Я как ловила у тебя рыбу, так и буду ловить. Намёк понятен?
Исландия. Уебу.
Британия (в шоке): Что?!
Исландия. У-е-бу.
Британия. У меня ядерное оружие.
Исландия. Ты в меня не попадёшь.
Британия. У меня флот.
Исландия. Скоро ты будешь вспоминать, как приятно было говорить о своём флоте в настоящем времени.
Британия. У тебя населения меньше, чем у меня матросов на флоте!
Исландия. Ничего. Треска станет жирнее на английском мясе.
Британия. Ах ты... (Британские рыбаки продолжают ловить треску в водах Исландии)
Исландия (задумчиво). Уебу.(Исландская береговая охрана окружает британские корабли и обрезает им тралы)
Британия (поперхнувшись чаем с молоком). Да вы охуели!..
Исландия (довольным голосом). О, наконец-то Британия говорит с Исландией на "вы".
Британия. Мне нужна треска!
Исландия. Нет. Треска нужна Исландии и Советскому Союзу. Эй, Союз, хочешь немного рыбки?
СССР (издалека). Рыбка? Союз хочет рыбки!
Британия. Блядь...(Британия выводит своих рыбаков и признаёт права Исландии на 12-мильную зону)

Акт второй. 1972 год

Исландия. Мне нужна треска.
Британия. Опять?!
Исландия. Мне. Нужна. Треска. (Исландия заявляет, что теперь её исключительные права распространяются на 50 миль вокруг острова)
Другие страны (хором). Да ты охуела!
Исландия (поправляет). Вы.
Британия. Ты меня достала, мелкая паскуда.
Германия. И меня. Мне, может, тоже треска нужна!(Британия и Германия продолжают ловить рыбу в водах Исландии, приставив к своим рыбакам фрегаты военно-морского флота)
Исландия (задумчиво). Уебу. Обеих.(Исландская береговая охрана пытается обрезать тралы у английских рыбаков, но нарывается на предупредительный огонь военного флота)
Исландия (меланхолично). Не я уебу — так другие уебут... (поднимает трубку) Алло, США? Исландия беспокоит. Нет, не Ирландия, а Исландия. Нет, это разные страны. Уебу. Что? Нет, это пока не вам. У нас тут ваша военная база была, помните? В смысле — "до сих пор стоит"? Сейчас уберем, раз стоит. А то нас тут обижают, а от вашей базы никакого толку. Мы другую базу поставим, красную. С медведем и кнопкой. И русскими. Что значит "не надо"? А, "решите вопрос"? Ну хорошо, решайте побыстрее. Чао. (вешает трубку)
СССР. Меня кто-то звал?
Исландия. Нет, тебе послышалось.
СССР. А треска ещё есть?
Исландия. Нет. Она утонула.
СССР. Жаль.
США. Эй, вы там, которые в исландских водах!
Британия и Германия (хором). Что?
США. Идите оттуда нахуй, пожалуйста.
Британия. Но треска...
США. От трески изжога.
Британия (обречённо). Блядь...(Британия и Германия покидают исландские воды)
Исландия. Уебу в следующий раз.


Акт третий. 1975 год

Исландия. Мне нужна треска.
Британия и Германия (оглянувшись, тихим шёпотом). Пошла нахуй.
Исландия. Мне. Нужна. Треска. (Исландия заявляет, что теперь ей принадлежат воды на 200 миль вокруг острова)
Другие страны. Исландия, да ты... то есть вы...
Исландия (перебивает). Уебу.
Германия (меланхолично). Уебёт.
Британия. Смотрите и учитесь, сосунки.(Британия снова вводит военный флот для защиты рыбаков в исландских водах)
Исландия (задумчиво). У меня семь кораблей. У Британии около сотни. (потирая руки) Это будет великая победа, достойная наших предков-викингов!
Германия (шёпотом). Исландия ёбнулась, звоните психиатрам.
Исландия. Выпускайте береговую охрану! (Из бухты с трудом выходит старый фрегат "Тор", перегораживает дорогу сразу трём английским военным кораблям и вступает с ними в бой)
Другие страны (хором). Исландия ёбнулась!
Исландия (с дьявольским хохотом). Нас ожидают чертоги Вальхаллы, где мы будем вечно пировать с Праотцом Одином за длинным столом!..
Другие страны (шёпотом). Пиздец. (Исландские и английские корабли гоняются друг за другом по морю, устраивая перестрелки)
США. Блядь. Вы, оба...
Исландия (не слушая). Сражайтесь, английские крысы! Ваше место — в сером Нифльхейме, под пятой великой Хель! Узрите же знамя ворона! С нами Тор!
США (в панике). Вы же оба члены НАТО!
Исландия (не оборачиваясь). Уже нет.
США (впадая в хтонический ужас). Как это нет?!
Исландия. Мы не будем сражаться плечом к плечу с трусливыми английскими крысами. Мы выходим из НАТО.
Другие страны (хором). Охуеть!..
США (бледнея). Но ведь у вас единственная база НАТО в северных морях!
СССР (подкрадываясь). А вот с этого места поподробнее...
США. Блядь! Британия! Можно тебя на два слова?
Британия (нехотя). Ну что ещё?!
США. Свали оттуда!
Британия. Это вопрос принципа!
США. Уебу!
Исландия. Отвали, США, это я её первая заметила!
США. Да ты охуела!
Исландия (помахивая треской). А знаете, медведи очень любят сырую рыбу. Исторический факт.
СССР. Ры-ы-ы-ыба-а-а-а...
США. Блядь! Британия!
Британия (разочарованно). Да что ж за хуйня... (Британия отзывает свои корабли и вслед за всеми странами Европы признаёт право Исландии на 200-мильную зону вокруг острова)
Исландия (грустно). Великий Один остался без жертвоприношения... И веселье так быстро закончилось… (оглядываясь по сторонам и замечая вулкан Эйяфьядлайёкюдль) Хотя всё ещё можно поправить!
Все страны мира (хором). Блядь...

Занавес

Знакомый рассказал, как получал гринкарту жене. Когда познакомились, он давно жил в США, а она там училась. Чтобы поменять ее студенческую визу на постоянную, надо было пройти собеседование в иммиграционном отделе. Супругов допрашивают порознь, задают каверзные вопросы друг о друге и сверяют ответы, чтобы выявить и отсеять фиктивные браки. Рассказывают, что заворачивали давно живущие вместе пары из-за ошибки в цвете постельного белья или зубной щетки.

У Димы с Яной любовь и брак самые настоящие, доказательство осенью идет во второй класс и еще одно на подходе. Но на момент собеседования они жили в разных городах, съехаться не могли (он работал, она доучивалась), встречались раз пять в разных экстремальных поездках и о быте и привычках друг друга знали чуть более чем ничего. Лихорадочно зубрили цвета зубных щеток и очень боялись ошибиться. И тут Дима видит в русской газете объявление: «Научу, как пройти собеседование на гринкарту. Гарантия 100%, оплата по факту».

Созвонился, приехал. Махонькая комнатка с вывеской «Нотариус». Сидит старый еврей, заодно продает русские книги и принимает посылки за океан. Выслушал Димины опасения и говорит:
– Вы знаете, молодой человек, все эти вопросы о зубных щетках – фигня для отвода глаз. Все дело в холле, в котором пары ждут собеседования. Там стоят камеры, и чиновники следят, как люди себя ведут, пока на них будто бы никто не смотрит. Когда человек заходит в кабинет, о нем уже давно все ясно – фиктивный у него брак или нет.
– Так что, нам держаться за руки и целоваться каждую минуту?
– Нет, это дешевый трюк, на него не купятся. Надо действовать более тонко...

И вот собеседование. В холле Яна берет Диму за руку и подводит к окну. Достает из сумочки новосой платок, слюнявит и этим наслюнявленным платочком вытирает какую-то соринку у него на щеке.

Им не задали вообще ни одного вопроса. Пожали руки и поздравили с получением гринкарты.

У меня вчера полное азаза было. Есть некоторые умные водилы, которые объезжают пробку по тротуару.
Иду вчера домой, уже подхожу к "Азбуке вкуса". И тут мне в спину очередной чмо бикает. Мне, идущему по тротуару, бикает. Я специально замедлил шаг, но уже подходил к моей тропинке через снег, на которую сворачивал, поэтому не оборачиваясь показал фак и свернул. Сзади хлопнула дверь, мне кто-то орет "Ты че бля, иди сюда бля". Я оборачиваюсь - мужик, лет за сорок, с огромным пузом, в жилетке нараспашку. И тут мне приходит гениальная мысль... пока он там что-то пиздит, я отступаю еще немного на снег, леплю снежок и кидаю в него. Он грозит меня убить и гонится за мной. Я спокойно, в зимних удобных ботинках, кайчу это жирное чмо в туфлях по снегу, да еще дразню на бегу "Не холодно? Вас там в пробке заждались, вон место в хвосте". И так по кругу я добежал до его машины и с криком "АЗАЗА ЗАТРАЛЕЛИ" взял снега в охапку и кинул ему в салон.
Так все еще и хорошо кончилось. Нас обоих окликнули - "Ну это, беннихилл, харош". Я смотрю - там трое ментов стоят. И походу давно уже смотрят. К мужику подходят "Сержантакойский вашидокументики", и судя по улыбке мента, мужик влип. А у меня не спросили, и я домой пошел.
Бывает же в мире справедливость!

Сестра жены работает в прокуратуре. Как-то попросила меня забрать с работы и подвезти её сослуживицу.
Сестра села на заднее сиденье, а подруга - рядом со мной.
Я трогаюсь с места и прошу её:
- Пристегнитесь, пожалуйста.
Получаю ответ:
- Не надо, у меня удостоверение.
Я ударяю ногой педаль тормоза, её морда впечатывается в панель.
На заданный мною резонный вопрос: "Ну как, помогло удостоверение?" меня обозвали психом и покинули автомобиль...

Эту историю мне рассказали в музее. Каком - скажу позже, иначе будет не интересно:)

В одном небольшом сибирском городе жил парень. Молодой, лет 30, спортивный, идейный и все при нём. Работал на заводе, учился и вел идеологически грамотный образ жизни.
Но была у него одна большая мечта - разумеется голубая, несбыточная - он очень хотел найти свою маму. Папу он уже не рассчитывал найти, чувствовал что его уже нет, а вот маму, маму он найти очень хотел. Но только где же найдешь маму, когда ты сын ВРАГА НАРОДА! Мальчик в 3 года попал в детдом, где ему дали другое имя и фамилию, а старые данные были засекречены и впоследствии уничтожены. Никаких ниточек, связывавших его с семьей, не осталось. Единственное, что он помнил из своей "старой жизни" - это то, что они жили в большом городе, вокруг были высокие здания, а маму звали Люба. И ещё - да, он помнил один момент, который вводил всех, кому он его рассказывал в недоумение, и который уже сам научился списывать на детские фантазии. Он помнил, что в детский сад он ездил с мамой на лифте! Да, именно так - в детский сад на лифте!
Причем ему запомнилось, что они не спускались, а поднимались.
Разумеется, никто никогда о таком детском саде не слышал, да и сам парень уже свыкся с мыслью о том, что прошлого не вернуть.
Шли годы, парень выучился и как говорится, попал в струю - в раннее брежневское время он дорос до главного инженера завода, и поехал на повышение квалификации не просто абы куда, а в столицу.
Был летний день, суббота, на улице было жарко, и парень решил проехаться на речном трамвайчике. Рядом с ним примостился какой-то дедок, очень интеллигентный и разговорчивый. Узнав, что мужчина (а ему было уже за 30) ни разу не был в столице, старичок начал проводить ему обширную экскурсию по местам, которые они проплывали. Вот слева они проплыли бассейн "Москва", а слева нависла серая громадина знаменитого "Дома на Набережной". Старичок, явно знакомый с местным бытом, начал расписывать сладкую жизнь обитателей этого дома, а когда речной трамвайчик почти поравнялся с Кремлем, старичок показал мужчине на кусочек корпуса задней части дома, который возвышался в виде надстройки и сказал: Видите эту надстройку? Это единственный в Советском Союзе детский сад, который находится на крыше. Туда детей на лифте возят!
- Мужчина, что с вами? Сердце? Врача!
.....
Дальше были бесконечные расспросы жильцов, сопряженные с немалым риском (дом только пару лет как перестал плотно охраняться), и чудо все же свершилось - мама Люба, пережившая долгие годы лагерей, нашлась в обычной московской коммуналке.

Был анекдот про деда, который запер грабителя в подвал, а потом сказал ментам, что убил его, чтобы те быстрее приехали. Тут не поймешь, то ли жизнь похожа на анекдот, то ли анекдот на жизнь.

Летним полуденным днем на веранде коттеджа лежал дед. Его абсолютно седая борода поднималась и опускалась в такт его дыханию. Дед был уже стар. Ему было 90 лет. В настоящее время он был полностью здоров, а вот зимой частенько прибаливал. Дед был уверен, что своему здоровью летом он обязан именно этому послеобеденному сну на открытом воздухе. Коттедж стоял на отшибе поселка и на веранду задувал свежий воздух с полей с запахом разнотравья, который очень нравился деду. Коттедж принадлежал сыну деда, на тот момент с женой был на работе в Москве. Бабка деда была в городе в квартире, проходила курс лечения и приезжала только на выходные.
Кроме деда в коттедже была внучка Лидочка шести лет, умненькая девочка, не доставлявшая хлопот деду. Нужно было только в обед накормить ее, дальше она занималась своими делами.
Со стороны поля к коттеджу приближались три великовозрастных балбеса с ближайшей деревни. В карманах у них были ножи, а у одного в руках бейсбольная бита. С легкостью преодолев забор, они зашли на веранду и увидели деда.
- Слышь, дед, где у тебя тут деньги? - вежливо обратился к деду один из них.
- Ой, кто это? - спросонья не понял дед.
- Ты че, слепой, что ли? - так же вежливо сказал второй.
- Дык, сынки, десять лет уже ничего не вижу, - отвечал дед.
- Давай вставай, показывай где бабки у вас, - поддержал беседу третий.
Медленно, трясясь как от немочи, дед сполз с дивана, схватил кстати валявшуюся рядом бабкину палку и сделал несколько шагов, ощупывая пространство перед собой, как это делают слепые. Глаза деда были открыты и не двигались.
- Бля, он реально слепой! - воскликнул первый.
- Че, дед, еще в доме кто есть? - спросил он же.
- Лидочка! - воскликнул неожиданно дед, - Выходи! Тут врачи пришли тебе уколы делать!
- Че орешь-то! Ща битой огрею!
- Вы ж сами просили, чтобы я ее позвал, сейчас выйдет, очень врачей любит, - спокойно отвечал дед, обеими руками оперевшись на палку и смотря пустыми глазами в пространство перед собой.
- Слышь, Лысый, иди, притарань ее сюда, - приказал первый.
Лысый ушел.
- Слышь, дед, я тя порешу, если бабок не будет, - пригрозил первый, видимо, являвшийся вожаком.
- Может сыну позвонить, сказать, что деньги нужны, - предложил дед.
- Пархатый, иди мобилу найди, заодно ее и отожмем, гы-гы, - вожак оказался юмористом.
- Нет девки нигде! - это вернулся Лысый.
- Может в магазин пошла? - флегматично предположил дед.
- Во! Мобила! Фигня, бабушкофон. Давай звони, - вернулся Пархатый.
Дед нащупал мобилу, и нажал единицу, куда его сын забил свой номер. Незаметно уменьшил звук до минимума.
- Сергей! Это папа! Слушай! Мне нужна крупная сумма, тут друг приехал на такси, хотим в Москву съездить. Конечно, наличными. Ну, не знаю, тысяч двадцать? Где лежит? А хорошо? Ну ладно! Да, ничего, мне Лидочка поможет, - дед положил трубку.
- Ну че? - поинтересовался вожак.
- Да, в подвале, трехлитровая банка с деньгами, сказал оттуда взять. Метр от угла.
- Погнали дед в подвал. Хватай его, - приказал вожак. Дед не сопротивлялся.
Лысый с Пархатым подхватили деда как пушинку и, немного порыскав по коттеджу, нашли дверь в подвал. Там было светло, чисто, стояли тренажеры, никаких банок не было.
- Че, дед, наколоть нас хочешь? - спросил вожак.
- Там еще один подпол есть, где соления стоят, - глядя перед собой в пространство невидящим взглядом ответил дед.
Поиски заняли еще три минуты. Вожак был уверен в успехе и чуть не закричал от радости, когда дверь нашлась.
Деда бросили на пол. Лысый с Пархатым кинулись внутрь и стали бить все банки подряд. Вожак стоял у двери и смотрел внутрь, дед ему был уже не интересен.
Возможно, он так и не понял, что случилось, как какая-то сила толкнула его в в спину и он улетел подвальчик.
Дед оперативно запер дверь на засов и неожиданно для своего возраста навалился на один из тренажеров и перетащил его на дверь. Изнутри раздавались удары и жуткий мат. Деду обещали все кары небесные.
Дед поднялся на веранду, по пути заперев тренажерный подвал. Взял брошенный телефон и набрал телефон полицию. Кратко обрисовав ситуацию, положил трубку и набрал сына:
- Алексей! Все нормально! Они обезврежены!
Из трубки неслось:
- Папа! Я уже в пути, уходи оттуда, папа! Не рискуй собой!
Но он никуда не ушел. Когда через пять минут подъехал патруль ППС, дед сидел на на том же диване и наслаждался криками из подвала и папиросой. Когда паковали балбесов в наручниках, вожак, увидев спокойно сидящего и смотрящего уверенным сверлящим взглядом на него, начал не замолкая: "Дед, блять! Дед, блять! Дед, блять!"
Потом приехал сын, администрация поселка, жена сына, только девочка Лидочка, очень боящаяся врачей и уколов, сидела в старом холодильнике на чердаке и не хотела выходить, пока весь это шум не уляжется.
Балбесам дали на полную катушку за разбойное нападение, совершенное в составе группы. А как иначе?
Через один коттедж находился коттедж судьи, ведущей это дело. А у ней в это время дома были два несовершеннолетних ребенка, да и престиж поселка принижать нельзя.
А что дед, он прошел всю войну, служил в СМЕРШе, потом в МГБ, потом в КГБ, с развалом страны ушел на пенсию. Ему, видимо, не впервой проводить такие операции.

Дню Победы посвящается...

Так получилось, что про уникальный бой под Расейняем мы знаем благодаря непосредственным участникам тех событий, правда, с противоположной стороны. В 1945 году высокопоставленные немецкие офицеры официально оказались в плену у США. Фактически же их использовали как военных советников для будущей возможной войны с СССР. Кое-что американцы знали, о чем-то догадывались, но один из докладов, предположительно генерал-полковника Франца Гальдера, просто шокировал военных США.

23 июня 1941 года недалеко от литовского городка Расейняй советские танки перешли в контрнаступление. По подсчетам командования Красной армии, им должны были противостоять не более двадцати танков группы "Зекендорф", количество артиллерии и пехоты в расчет не бралось совсем. Из состава 2-й танковой дивизии был взят батальон тяжелых танков КВ, которые еще ни разу не встречались немцам на фронте. Задача была проста - атаковать противника во фланг и тем самым заставить его отступить к реке Дубисе. Но на деле все обернулось танковым боем, где против 20 советских танков было около сотни немецких.
На ранних этапах войны у Германии не было танков, способных пробивать 70-миллиметровую броню КВ. Это способны были сделать только противотанковые пушки или некоторые виды артиллерии. Поэтому в первые минуты боя удивлению немецких солдат не было предела. Снаряды их танков Pz-35 не оставляли на броне "сталинского монстра" даже вмятин, а вот ответные выстрелы КВ крушили все на своем пути. Прошло всего несколько мгновений, а все поле было усеяно раздавленными немецкими танками, и батальон КВ уже двигался сквозь вражескую пехоту, его целью была артиллерия. Когда и она большей частью превратилась в металлолом, послышался гром - зенитные орудия немцев стали бить по танкам прямой наводкой. Под градом снарядов, потеряв несколько машин, батальону удалось отступить, оставив после себя полный хаос.

Первое знакомство с "Климентом Ворошиловым" приятным для фашистов не вышло - было уничтожено несколько десятков Pz-35, батарея артиллерии калибра 150 миллиметров, десятки противотанковых пушек, грузовиков, а потери пехоты исчислялись сотнями. Но второе появление КВ заставило уважать эту машину всех немецких командиров.

В нескольких километрах от истерзанной танковой группы "Зекендорф" находились ее коллеги - группа Рауса. Дела здесь шли гораздо лучше, потерь практически не было, город Расейняй был взят, а отдельные стычки с Красной армией тревоги не приносили. Но вот однажды вечером, 23 июня, в пределах видимости дороги на Расейняй появился танк. По всей видимости, это была модификация танка КВ - КВ-2, которая оснащалась 152-миллиметровой танковой гаубицей, но документальных свидетельств этого не сохранилось. Если же это был и вправду он, то остается только представить, какой ужас охватил танкистов легких немецких танков группы Рауса, которые увидели его рано утром.
На первый взгляд танк выглядел брошенным - уж очень неважное место было для засады. Если же там кто и был, то окружить и уничтожить танк в чистом поле было для немцев проще простого. Скорее всего, советский экипаж отстал от своего взвода или сломался, а значит, не представлял опасности. Однако как только на дороге появилась колонна немецких танков и автомобилей, монстр "ожил". Первым же выстрелом он взорвал грузовик с горючим, дальше поочередно уничтожил несколько противотанковых пушек и танков, а потом опять принялся "щелкать" грузовики с провизией. Когда шоссе стало напоминать ад, а в груде металла с трудом узнавались немецкие танки, КВ успокоился. На его корпусе было несколько небольших вмятин и сколов, но пробить его броню никто не смог. Правда, после боя танк не отправился дальше, а продолжал неподвижно стоять прямо на дороге, как будто бы не мог пошевелиться.

Происшествие у Расейняя встревожило немецкий штаб, так как эта стычка говорила о скором наступлении советских войск в районе этого шоссе, а неуязвимый КВ выглядел лишь приманкой. Понимая опасность ситуации, руководство решило немедленно бросить на участок все доступные танковые резервы. Спустя сутки на дороге появились новые колонны серых немецких танков, а вместе с ними были 88-миллиметровые зенитки, для которых броня КВ не была непробиваемой.

Со стороны ситуация казалась абсурдной и дикой: целая армия, а против нее одинокий КВ, который опять выглядел так, будто экипаж его уже покинул. Но вскоре "Климент Ворошилов" опять встретил гостей раскатистым взрывом снарядов. Первой пострадала зенитная 88-миллиметровая пушка, ее практически сдуло попаданием 152-миллиметрового снаряда. Наступление советских танкистов было уверенным: танк, еще один, еще одна пушка… Но теперь немцы поняли, что перед ними не передовой танк русского наступления, а всего лишь одна машина с отчаявшимся, но не сломленным экипажем внутри.
Минуты наших танкистов были сочтены, самоотверженный танк буквально растерзали. Пользуясь численным преимуществом, Pz-35 хладнокровно окружили одинокий КВ, в то время как оставшиеся в строю 88-миллиметровые орудия осыпали танк градом снарядов. После тринадцатого попадания КВ перестал двигаться. Но даже тогда фашисты не осмелились тронуть заговоренный танк. Лишь выждав некоторое время и убедившись, что враг уничтожен, немецкие солдаты рискнули приблизиться к нему. Но когда они подошли на расстояние в несколько метров, башня танка неожиданно стала поворачиваться в их сторону - экипаж был еще жив! Перепуганные солдаты стали разбегаться, кто куда, но несколько брошенных в кабину советского танка гранат довершили судьбу доблестных красноармейцев…

Изумленные немцы нашли в танке тела шести отважных танкистов. Целых двое суток один танк с 6 танкистами сдерживал танковую группу и несколько сотен пехотинцев! Война войной, но воинские подвиги во все времена чтили и союзники и противники, поэтому геройский экипаж был похоронен немцами с воинскими почестями.

В 1965 году танкисты были перезахоронены на воинском кладбище под Расейняем, имена трех солдат до сих пор неизвестны. Личные вещи подсказали имена двух бойцов: Ершов П.Е., Смирнов В.А. и лишь инициалы третьего - Ш.Н.А. В память о тех событиях недалеко от места легендарного боя, у деревни Дайняй, есть воинские мемориал, посвященный безымянным красноармейцам.

Погуляли с девочками… На утро похмелье… Муж принёс мне таблетку от головы, сходил в магазин за пивом, сварил суп и ни слова против не сказал. Когда я к вечеру очухалась, сел рядом и спокойным тоном:
- Вот так надо себя вести, когда у любимого человека похмелье, а не трындеть весь день "алкашина, нажрался, вот и мучайся…"

ХОРОШАЯ ВОДА

Я переживал бесконечный квартирный ремонт и, как Золотая рыбка, был на постоянных посылках у своих рабочих.
В тот раз они послали меня за картонками, чтобы спасти новенький пол от царапин.
Пару коробок я выпросил на базаре у знакомого торговца, несколько листов дали в Макдоналдсе, но этого было явно недостаточно, а ехать по пробкам на строительный рынок за картоном, по цене дубового паркета, ну, совсем не хотелось.
Проезжаю мимо супермаркета, смотрю – у мусорного бака примостилась большая разодранная коробка из-под плазмы. То, что нужно. Припарковался.
Заодно решил освободить автомобильный «барчик» от пустых банок и бутылочек.
Подошел к мусорке, в одной руке горстка пустой посуды, в другой недопитая банка Кока-колы. Стою, залпом допиваю, а ногой переворачиваю коробку, чтобы оценить – не слишком ли она грязная?
И тут, позади себя слышу голос:

- Сынок, не пей всякую гадость, держи покрепче свою банку, я тебе хорошей воды налью.

Поворачиваюсь, вижу – старушка лет восьмидесяти, протягивает маленькую пластиковую бутылочку и начинает аккуратно лить из нее воду в мою баночку.
От неожиданности я даже не дернулся, а стоял как под гипнозом и послушно продолжал держать банку.
И тут до меня дошла вся картина происходящего, я увидел себя со стороны: вечереет, холодрыга, московское небо плюется мокрым снегом, возле «мусорки» стоит мужик, одетый в «убитую», дырявую куртку, из которой торчат клочья синтепона, борода в цементной пыли, на ногах кеды в серой краске, а на голове бейсболка с почти оторванным козырьком. Собирает мужик картонки и «недопитые банки из помойки»
Я сказал: - Все, хватит, хватит, достаточно. Большое спасибо.

И даже сделал глоток.
Старушка ответила: - На здоровье, ступай себе с Богом. Ох, ну и обувка у тебя.

С ней был внук лет десяти и ему одному пришлось удерживать огромную тележку с продуктами, пока бабушка возилась со "всякими бомжами". Мальчик нетерпеливо взвизгнул:
- Ба, оставь уже его, я и так еле держу.

Старушка суетливо впряглась вместе с внуком и они потихоньку поволокли свою тележку в сторону метро.
Через минуту над ухом у старушки неожиданно раздался голос из машины:

- Бабушка, вы меня напоили хорошей водой, спасибо еще раз за это, теперь, давайте, я хотя бы вас до дома довезу…

У бабули сделалось такое испуганное лицо, как будто она нечаянно расколотила яйцо динозавра, а тут и десятиметровая мамаша нарисовалась…

…После долгих уговоров, они все же взобрались ко мне на заднее сидение, вместе с тележкой. Внук заговорил восторженным шепотом:
- Ух, ты! Ба, смотри какая скорость! Мы уже через секунду будем дома и даже без всякого метро! Я раньше никогда не катался на Лексусе, а ты?

И Бабушка отвечала:

- Вот видишь, как в жизни бывает, если ты поможешь тому, кто слабее тебя, то, глядишь, и тебе поможет тот, кто сильнее…

У выдающегося кардиохирурга академика Владимира Андреевича Алмазова в его кабинете в клинике Первого медицинского института стояла склянка с заспиртованным сердцем. Каждый студент знал историю этого сердца. В самом начале 50-х, когда Алмазов был ещё студентом 4-го курса Первого медицинского, в клинику института поступила девушка с подострым септическим эндокардитом. Это страшное заболевание и сейчас даёт большой процент смертности, а тогда...
Её считали безнадёжной. У девушки держалась температура под сорок, сердце отказывало. Её без особых результатов осматривали ведущие профессора и, как водится, вереница интернов. В числе практикантов был один - талантливый и внимательный...
Нет, он не предложил революционного метода лечения эндокардита, он просто влюбился - девушка была очень симпатичной. Стал каждый день наведываться в палату, носил цветы. Умирающая девушка тоже его полюбила. И стала потихоньку выздоравливать.
Они поженились, родили детей, на свою серебряную свадьбу пригласили лечивших её врачей. А когда через много лет она умирала, своё сердце она завещала Первому медицинскому институту. Чтобы помнили - больное сердце лечится сердцем любящим.

История на 100% реальная.
Ночь. Мой товарищ спит вместе со своей молодой женой (обоим по 23 года) после тяжелого трудового дня. В этой же комнате спит их новорожденный сын. Неожиданно в 2 часа ночи начинается адово громкий стук по потолку. И стучат, и стучат, и стучат! А над ними живет 90-летняя старушка. Ребенок, конечно же, проснулся... Ну а что делать? ну не идти же к бабке драться-ругаться в ночи. Решили, что до завтра обождет. Ну и легли обратно... А всё равно ведь стучат. Ну с горем пополам пытаются под этот стук уснуть. И тут БАЦ! друг вскакивает как псих ненормальный и начинает кричать: "Да ведь это Морзе!!! SOS". Повнимательнее прислушались - точно ОН!!! Сигнал бедствия! Сразу звонят всем: скорая, милиция, МЧС. Приехали - звонят в дверь - не открывают. МЧС через балкон вламываются в квартиру бабуси. Оказалось, что бабушка - бывший военнослужащий, ей стало плохо. Она лежала на кровати и смогла только дотянуться до своей палочки и начала стучать по полу. Спасли бабушку, все в порядке. Теперь мой друг - герой своей многоэтажки. Гордость берет за такого товарища!

ВОПРОС ЖИЗНИ И СМЕРТИ
Дело было в Сальских степях. Снимался фильм о гражданской войне. Лето, жара под сорок, сухая степь, убийственное солнце. Сложная батальная сцена - белые атакуют, их косят из пулемета. Директор фильма, как было заведено в те времена, договорился с ближайшей военной частью, и еще на рассвете на площадку привезли роту солдат. Часа три их одевали, гримировали, вооружали. Потом ассистенты расставляли "беляков" в цепь, объясняли, как правильно падать, и что ни в коем случае нельзя смотреть в камеру.
Когда солнце начало припекать, прибыл режиссер. С удовольствием оглядел готовую к бою массовку и задал ритуальный вопрос бригадиру пиротехников:
- Ну что, Коля, можно начинать?
- Нет, конечно! - охладил его творческий пыл пиротехник. - Презервативов же нет!
Оказывается, главный "боеприпас" кинематографической войны состоит из резинового "изделия N2", в которое заливается красная краска и опускается маленький пластиковый электродетонатор с тонкими проводками. Затем презерватив завязывается узлом и приклеивается пластырем к фанерке, которая, в свою очередь, приклеивается еще более широким пластырем на тело "белогвардейца" под гимнастерку. В нужный момент нажимается кнопка, грамм пороха в пластиковом детонаторе взрывается, и сквозь свежую дыру в обмундировании красиво летят кровавые ошметки, а иногда даже дым и пламя.
- Я сколь раз говорил дирекции, чтоб купили презервативы, а они не чешутся! У меня же все готово, - завершил просветительскую речь пиротехник, указав на штабель фанерок, мотки проводов и бадью алой "крови".
Режиссер мгновенно вскипел и покрыл директора картины вместе с его администраторами массой слов, которые в те времена считались непечатными. Завершив все это обещанием немыслимых кар, он дал срок на доставку презервативов - десять минут.
Администраторша Марина, девица двух метров ростом и весом за восемь пудов, которая отвечала за подобный реквизит, мгновенно оказалась в студийном "уазике". "Уазик" сорвался с места и помчался в облаке белесой пыли к ближайшему городку. Не успел притормозить возле единственной аптеки, как Марина уже взлетела на крыльцо. Очередь старушек оторопела, когда в торговое помещение ворвалась гренадерского роста массивная девушка - распаренная, красная, запыхавшаяся, словно бегом бежала эти несколько километров, на потном лице разводы серой пыли.
- Вопрос жизни и смерти!.. - воскликнула девушка, задыхаясь. - Я вас умоляю!.. Срочно... Пропустите, без очереди...
Бабушки испуганно расступились. Марина просунула голову в окошечко:
- Я вас умоляю... Вопрос жизни и смерти... Срочно... Сто штук презервативов!
Пожилая аптекарша, напуганная криками о жизни и смерти больше других, впала в ступор. Механически, как робот, она извлекла из нижнего отделения шкафа картонную коробку и принялась заторможенно выкладывать на прилавок пакетики, считая их по одному.
- Женщина! - возопила в отчаянии Марина. - Я вас умоляю! Считайте быстрее! Меня там рота солдат ждет!

Был у меня сосед - очаровательный дедулька, интеллигентный, добродушный, непьющий, наверное поэтому и добродушный. И был у него старый друг, вместе воевали они. Тоже дедулька прикольный, интеллигентный, правда циник и злюка, тоже непьющий, наверное поэтому - циник и злюка.
А сосед мой, Иван Палыч, или просто Палыч, жутко обожал животинок всяких. И хомяки с белыми крысами у него дома жили и две собаки, старых уже, они из дому то с ним почти не выходили, а бездомных бедолаг-то всяких и собак и кошек и птиц, он завсегда подкармливал, а нужно было - так и лечил за свой счёт.
И вот как-то, фронтовой друг нашего Палыча притащил ему котёнка. Совсем маленького. Сказал - нашёл, бросить - так окочурится, жаль. Знал, что Палыч, добрая душа, котяшку не выбросит.
Палыч и не выбросил. Поспрашал у соседей, у знакомых, никуда пристроить не смог, да себе и оставил.
Котик себе рос, смешная мордочка, соседи от него умилялись - уж больно окрас у него был необычный и ушки огромные. Все хохотали, когда дед и котик гулять выходили. Дедулька с палочкой, а на плече как приклеенный, котяшка, глаза полузакрыты, только уши здоровенные - туда-сюда, как локаторы.
А бывало и пешком, рядом с Палычем шел. Хвост трубой, вышагивает важно. А только похлопает Палыч себе по плечу и пригнется чуть - котяха сразу небольшой разбег и прыг деду на плечо! Когда маленький был, так Палычу приседать приходилось, а как кот подрос, так и нужды не стало - взлетал на плечо аки птица.
Время шло, а котяшка все рос. Мы Палычу в шутку говорили, что мол подсуропил тебе друг твой фронтовой - принёс тигренка, теперь вырастет и тебя, Палыч сожрет!
Смех-смехом, а котяра вымахал ох, какой нешуточный! Отличия от обычных котов стали видны не тогда, когда мы его ради интереса взвесили и оказался он, слоняра, 16-ти килограммов весу, и не тогда, когда он прыгнув прямо с плеча дедова, разогнал приблудных собак, которые вздумали обгавкать котяру. И даже не тогда, когда прыгая на плечи деду, он нередко выбивал его из равновесия и они кувыркались вперёд, благо дед был хоть и старый, но спортивный, никогда увечий не случалось.
Отличия стали видны, когда вечером у Сберкассы, к Палычу подвалили любители поживиться пенсией стариков и старушек.
Котище шел сзади Палыча. Оттуда он и прыгнул. Любитель гробовых и пенсионных денежек так и не понял, что ему вцепилось в шею, стараясь придушить, в то время как задние лапы этого чего-то, огромными каптюрами в мгновенье распороли ему кожаную куртку, мастерку и зацепились за ребра.
Козлина орал так, что в ужасе разбежались не только его подельники, но и вообще все. Он орал и в "скорой". Орал до тех пор, пока врач, по-ходу дела разобравшийся в ситуации, пообещал ему, если не заткнется, его усыпить, только не на время, а насовсем. Обезболивающее колоть, сестричке (тихо так, только немногие слышали), запретил.
А назавтра приехали Палычева котяшку усыплять. Мы собрались всем подьездом, хотели отстаивать героя. Но вышел убитый горем Палыч, вынес свёрток. В нем явно угадывалось кошачье тело. Отдал ветеринарам. Оказалось - поломал нашего героицыского котяшку тот козёл, домой его Палыч донес, а там кот и умер.
Врачи в пакет посмотрели, покивали. Погрузились и уехали...А Палыч в тот же вечер на дачу уехал и аж в октябре вернулся.
Вот в общем-то и все.
Разве что про непьющих циников добавлю. Про хитрожопых, непьющих циников. Поздно ночью, в тот день, когда на Палыча напали, курил я у подьезда. И тут, фронтовой друг Палыча мимо меня, с пакетом увесистым, в подьезд - шасть.
А в октябре Палыч с дачи приехал. Мы его сразу заприметили - вернулся! Да и кто б его не узнал - идёт дедок с палочкой, а на плечах у него разлегся громадный котяра непонятной окраски...

Он не нищенствовал, а продавал иголки

Мне выдавали на дорогу в школу восемь копеек: на троллейбус туда и обратно. В хорошую погоду я старался их сэкономить и шёл пешком.

На половине дороги, как раз, если погода была хорошая, обычно весной, на перекрестке улицы Кропоткина и улицы Ленина, я проходил мимо инвалида.
У него не было рук, всё лицо был в шрамах, на месте глаз были ямки пустых глазниц.

На нем была тёмносерая, потертая телогрейка, с зашитыми на плечах отверстиями от рукавов, которые были ему не нужны.
Грудь на телогрейке была аккуратно рядами усеяна иголками разной длины и толщины. Слева, то есть на правой стороне груди, начало каждого ряда уверенно обозначал серебром и кровавой эмалью прикрученный Орден Красной Звезды. Рядов было три.

Те, кто хотел купить иголку, наверное, должны были бросить в консервную банку деньги. То есть, деньги в банке лежали, но как они туда попадают, я никогда не видел. Не видел и того, вытаскивал ли кто из телогрейки иголки. Мне кажется, тот, кому нужны были иголки, шёл за ними в магазин. Но инвалид стоял прямо, лицом к северному солнцу, целый день.

Когда я шёл обратно после школы, если редкое Ленинградское солнышко ещё светило, инвалид стоял уже на другой стороне улицы. Он опять подставлял лучам бледное лицо с темными глубокими шрамами. Иголки так же блестели затвердевшими слезами, возглавляемые тремя орденами.

Однажды, задержавшись с уроков, я увидел, как медленно разгибалась с денежной банкой в руке пожилая женщина, как она уводила инвалида домой. Я догадался, что наверное она же помогала ему переходить улицу вслед за весенним теплом.

Оба моих родителя были тяжело ранены на Войне. Но они были активными, работали на хороших работах. Я не мог в десятилетнем возрасте понимать сложности общественных отношений, но чувствовал особенность положения инвалида.

Мимо него я старался проскочить как можно быстрее, не глядя в его сторону. Мне почему-то было стыдно, что я не покупаю иголки, не бросаю денег в банку.

Опять же в хорошую весеннюю погоду, каждый год между пацанами возникала эпидемия игры в «пристенок». Нужно было ударить в стенку ребром своей крупной монеты, и если она, отскочив, попадала в монету другого игрока, засчитывался выигрыш.

Подбивали нас на эту игру прогульщики-старшеклассники, причем правила постоянно менялись, так что мы, младшие, обычно были в проигрыше. Я проигрывал не больше сэкономленных восьми копеек. Но неоднократно видел и слышал, как мои ровесники проигрывали деньги от завтраков, и даже, выданные им матерями на поход в магазин за продуктами.

Однажды я услышал хвастовство одного из игроков, как он утащил банку с монетами у слепого инвалида. Кто-то одобрительно засмеялся, большинство промолчало. Я тоже ничего не сказал, потом ушел. Больше в «пристенок» не играл.

Мне было очень страшно, когда я первый раз положил в банку четыре копейки. И убежал. В следующий раз я положил восемь копеек. И отошёл спокойнее. Через несколько дней я опять подошёл к инвалиду, положил восемь копеек и сказал:
- Здравствуйте!
Он ответил, глухим голосом, с не изменившимся лицом:
- Здравствуй, мальчик, спасибо тебе, - и помолчав, добавил:
- Я давно тебя узнаЮ, по шагам. Ты не бойся меня.
А я наоборот, пришел в ужас. Буркнул что-то неразборчиво, и убежал.
Значит, инвалид знает меня? И он понимает, что я его боюсь? И, наверное, знает, почему?

Три недели до конца учебного года я ходил в школу по параллельной улице. Летом мы уехали на дачу. Следующая осень была дождливая, и я ездил в школу на троллейбусе. А весной инвалида я не встречал.
И больше никогда не видел лицо со шрамами, выше телогрейки без рукавов, утыканной рядами иголок на продажу. Иголок после орденов.

****
Теперь известно, что в конце сороковых годов, наиболее изуродованных инвалидов, разбросанных Войной по стране (безногих, безруких и подобных, смущавших взоры обывателей), советское правительство вывезло из больших городов. Для Ленинградских инвалидов местом высылки был назначен остров Валаам, в центре Ладожского озера.

Когда я уже взрослым впервые попал туда с экскурсией на теплоходе, на пристани нас встречали несколько безногих людей, на маленьких квадратных дощечках, с колёсиками, прибитыми снизу. Они пытались продать пассажирам корзинки собственного плетения.

Но экскурсанты, в основном, пробегали мимо. Они спешили проселочной дорогой через лес посмотреть великолепный Собор с входом из черного гранита и колоннами из гранита розового, с куполом, который к тому времени ещё сохранил дореволюционную позолоту, как вчерашнюю. Спешили приобщиться к искусству, к вечной красоте, пробегая мимо живого нищего уродства.
Наверное, никому из них не приходилось слышать в детстве из уст инвалида:
- Ты не бойся меня!

1954-2014г.